Лидер с планеты Земля

Глава 1

Если бы житель Земли увидел висящую на геостационаре «Тарс-приму», он обязательно вспомнил бы голливудский блокбастер и пресловутую «Звезду смерти». Такая же круглая, такая же с виду огромная, только без «вмятины» на боку и более «шероховатая», ощетинившаяся шипами сканеров и антенн, изъязвлённая оспинами технологических ниш и орудийных портов, исчерченная шрамами шлюзов и тепловых накопителей.

Хотя, если честно, киношный вариант боевой станции был безусловно круче и смертоноснее. Реальная планеты не уничтожала и очень большой выглядела только вблизи. Её диаметр едва превышал восемь тин, что в переводе на земные меры длины составляло чуть меньше шести километров. И панорамные окна на ней отсутствовали как класс. Оптические (а так же также радио-, грави- и тепловые) изображения передавались на внутренние видовые экраны с десятков тысяч наружных камер, равномерно рассеянных по всей поверхности рукотворного астероида.

Мозг станции, он же главный компьютер, располагался в её геометрическом центре, самом защищённом месте «Тарс-примы». Два резервных были размещены возле двух протонных реакторов, примерно в полутора тинах друг от друга и от своего основного собрата. Такая конфигурация обеспечивала лучшую эффективность сброса тепла с обеих энергоустановок и позволяла существенно сэкономить на защите боевой рубки. Инженеры-разработчики «воткнули» её в конструкцию станции аккурат перед главным вычислительным комплексом, поэтому сзади управляющий центр прикрывала броневая защита реакторов, а спереди и по бокам – четыре тины отсеков и переборок, преодолеть которые стало бы сложной задачей даже для хорошо подготовленной абордажной группы со средствами усиления, а для обычной – в полсотни бойцов – вообще непосильной…

– Что там такое, Вильсон? Почему разбудили?

Вошедший в рубку командующий, с трудом подавив зевоту, прошествовал к пульту. Начальник дежурной смены торопливо освободил ему место и нарочито бодро отрапортовал:

– Стандартная процедура, сэр! Неопознанное небесное тело в поясе безопасности выше эклиптики.

– Так уж и неопознанное? – усмехнулся командующий, вглядываясь в экраны.

– Объект был опознан две минуты назад, при входе в зону уверенного обнаружения. Судя по профилю, это индивидуальная аварийная капсула, приписанная к УБК «Алпака».

– Что она тут делает? – удивился старший по званию. – И где тогда сам УБК? В гипере возмущения были?

– Никак нет, сэр! Крупные не отмечались, а мелкие, если и были, то далеко, вне зоны действия сканеров.

– Понятно.

Командующий дёрнул щекой и ненадолго задумался. Капсула, по всей видимости, вынырнула из гиперпространства, но ввиду своей малости и дальности выхода, сразу обнаружить её не удалось. Зато сейчас она двигалась строго по предписанной всеми инструкциями траектории: при получении кода проверки на «свой-чужой» держать курс к объекту высшей степени иерархии. Самым высоким приоритетом в этой звёздной системе обладала военная станция «Тарс-прима». Под её непосредственным контролем находились и ближний док, и плывущая по низкой орбите верфь, и ретрансляторы дальней связи, и даже застывшая «под ногами» планета. Смену приоритета для капсулы мог задать только дежурный оператор «Тарс-примы».

– Сэр! Сканеры показывают наличие живого биообъекта.

– Оружие? ГРЭБ-системы?

– Вооружение отсутствует. Электронное подавление тоже, – сообщил дежурный после непродолжительной паузы. – Энергетический фон в допуске.

– Хорошо. Принимаем к себе. Третий шлюз. Доклад сразу по расшлюзовании.

– Есть, сэр…

Смысла возвращаться обратно в каюту командующий не видел, окончания операции он решил дожидаться в рубке.

Ожидание продлилось двадцать минут. Телеметрия, как капсула гасит скорость сближения, входит в шлюз, как её подхватывают манипуляторы, как открываются и закрываются шлюзовые ворота, шла в режиме реального времени. Мелькали на экране цифры и символы, спасательный аппарат висел на лапах-поджимах посреди шлюзовой камеры.

– Есть рекомпрессия, – прозвучало по громкой связи. – Давление выровнено. Приступаю к расшлюзованию.

Внутренние ворота открылись, капсула неспешно вплыла в причальный отсек. Захваты-манипуляторы аккуратно опустили её на лётную палубу.

Там уже готовились к встрече. Техники бодро катили к люку тележку-лесенку, дежурные медики готовились оказать необходимую помощь, шестеро бойцов с плазмоганами выстроились вокруг капсулы на случай каких-нибудь неожиданностей.

Через десяток секунд люк распахнулся и…

Трансляция неожиданно прервалась.

– Что за …! – невольно выругался командующий. – Вильсон! Немедленно выяснить и доложить!

– Есть, сэр!..

Увы, немедленно выяснить не получилось, как не получилось ни через минуту, ни через пять. Судя по выводимой на экран информации, на станции творилась какая-то чертовщина. В отсеках, один за другим, полностью отключалась электроэнергия, и искусственный интеллект «Тарс-примы» не мог ни восстановить её, ни даже просто объяснить, что происходит. Он лишь отмечал на голографическом 3d-макете подвергшиеся атаке отсеки. С каждой секундой волна отключений подкатывалась всё ближе и ближе к рубке.

– Сэр! Я должен сопроводить вас в безопасное место! – проснулся, наконец, сержант, командир полуотделения штурм-пехоты, обеспечивающей охрану КП от внешних вторжений.

– Куда?! Где вы видите здесь безопасное место? – рявкнул командующий, кивая на мерцающие синей заставкой экраны и быстро заполняющуюся красным схему боевой станции.

Ответить сержант не успел. Свет в рубке внезапно погас, гул принудительной вентиляции стих, голографическая схема исчезла. Неожиданно наступившую тишину нарушил глухой лязг падающей плиты-переборки, перекрывающий вход, наглухо отсекающей главный командный пункт от внешнего мира.

– Трындец, – пробормотал кто-то справа.

– Отставить панику! – стараясь не дать петуха, приказал командующий.

На его памяти такое случилось впервые. Кибер-атаки на военные объекты Федерации Ста Планет бывали и раньше, но, даже если они оказывались успешными, подача энергии не прекращалась. Ведь чтобы её полностью отключить, требовалось уничтожить все основные и все резервные источники электропитания, плюс управляющие ими контро́ллеры…

– Фонарики у кого-нибудь есть?

– Есть, сэр. Но они не работают.

– А спички?

Спичек ни у кого из дежурной смены не оказалось.

Через минуту выяснилось, что не работают также все автономные батареи, в том числе энергомодули плазмоганов и лучемётов. И это, вообще, не лезло ни в какие ворота. Как можно обесточить не имеющую выхода в сеть батарейку? Только замкнуть. Но их здесь, понятное дело, никто замыкать и не думал. Единственное, что оставалось – это ждать и надеяться, что рано или поздно электропитание восстановится, а КП разблокируется.

Спустя получаса на отсекающей переборке загорелся оранжевый огонёк.

Секунд через пять он превратился в тонкий светящийся контур размером в человеческий рост.

– Термитная смесь, – пробормотал сержант-пехотинец. – Сэр! Надо лечь на пол.

– Зачем?

– Если начнётся стрельба, может кого-нибудь зацепить.

– Всем лечь, – приказал командующий.

Сам он остался сидеть в своём кресле перед центральным пультом.

Если снаружи враги, стрелять они, вероятней всего, не будут – слишком велик шанс повредить управляющие системы станции. Если свои – валяющийся на полу, он будет выглядеть, в лучшем случае, просто посмешищем.

С каждой секундой контур на переборке делался всё ярче и ярче, а когда стал практически белым, по перегородке снаружи чем-то ударили и выжженный участок стены грохнулся на металлический пол.

Когда гул от упавшей плиты утих, из проделанного в переборке проёма послышался насмешливый голос:

– Что, господа пиндосы? Не ждали?

– Стой! Стрелять буду! – истерически выкрикнул сержант-пехотинец.

– Стреляй, – невозмутимо ответил всё тот же голос.

Командующий как наяву чувствовал, как несчастный сержант жмёт и жмёт на спуск своего плазмогана, но у него ничего не выходит.

Снаружи сперва засмеялись, потом смех неожиданно оборвался.

– Оружие на пол, руки на затылок, – приказал резко посуровевший голос.

Сержант приказу не подчинился.

Оплавленные, но ещё не остывшие до конца края переборки источали неяркий свет, и в этом чуть красноватом свечении было кое-как видно, как пехотинец насаживает на плазмоган штатный штык-нож и, выставив его перед собой, резво бросается к выходу.

К счастью или несчастью, вступить в рукопашную он не успел. В проёме что-то вдруг громыхнуло, темнота озарилась короткой вспышкой, и сержант, не добежав до цели какие-то пять шагов, словно бы налетел на невидимую стену и упал на пол. Такая же участь постигла второго рванувшегося следом бойца. А затем в остывающий контур «двери» шагнула какая-то тень…

Всё закончилось спустя примерно минуту. В рубке снова зажёгся свет, замерцали экраны, зашумела климатическая установка.

Чтобы приспособиться к яркому освещению, командующему понадобилось секунд пять. Подслеповато щурясь, он обвёл взглядом свой бывший КП. На полу лежали шесть трупов – четверо пехотинцев и двое офицеров дежурной смены. Ещё четверо сидели на корточках у переборки в положении «лицом к стене, руки на затылке». Посреди помещения стоял человек в камуфляже. В левой руке он держал какое-то неизвестное оружие со сдвоенным коротким стволом, в правой – обыкновенную сапёрную лопатку. Лезвие у лопатки было запачкано красным.

– Кэптен Хиггинс, если не ошибаюсь? – небрежно поинтересовался незнакомец с лопатой.

Командующий судорожно кивнул.

Чужак аккуратно обтёр лезвие МСЛ о ближайший труп и, сунув лопатку за пояс, козырнул Хиггинсу:

– Барон Румий. Имперская армия…

* * *

Эти апартаменты герцог Галья́ не любил. Просторные, но чересчур аскетичные, словно в казарме. Стол, шкаф, кровать, два стула, жалюзи вместо гардин, дешёвые светильники вместо шикарных люстр, голые стены и пол, простецкий санузел…

Раньше здесь жил старший брат герцога – Андий, но он, к несчастью, погиб, и Дарий занял место наследника великого дома, а уже через год, после смерти отца, стал полноправным главой клана Галья.

Сейчас в этих апартаментах жила экселенса Анцилла. Не по своей воле, а по негласному указанию нынешнего супруга.

– Когда я могу увидеться с сыном? – произнесла она вместо приветствия, поднявшись навстречу герцогу.

– Это зависит от вас, экселенса, – коротко поклонился Дарий.

На лице женщины появилась саркастическая усмешка.

– От меня? Вы ничего не путаете, господин регент?

– Именно, что от вас, – покачал головой собеседник. – Мне требуется ваше публичное согласие на развод.

– Снова желаете моего признания в том, чего не было? – искривила губы Анцилла. – Так вот, я заявляю ещё раз, что да, с моей стороны действительно ничего не было. Развод – это ваша инициатива. Только ваша и никого больше. Не думала, Дарий, что вы настолько… настолько нещепетильны, что готовы даже посадить меня под домашний арест и отлучить от сына, лишь бы скомпрометировать правящий дом Ван Тиль и попытаться убрать моего брата из Совета домов.

– Отнюдь, экселенса. Дело вовсе не в вашем брате.

– А в чём же тогда?

– Для начала прочтите вот это.

Герцог протянул супруге бумажный листок.

Анцилла презрительно фыркнула, но всё же взяла документ. Вгляделась. Непонимающе посмотрела на герцога:

– Что это? Что за белиберда? Какие ещё образец один, образец два, образец три? Причём здесь лаборатория сравнительного генетического анализа?

– Читайте дальше. Самое интересное, как обычно, в самом конце.

Женщина пожала плечами и продолжила чтение.

– Образцы два и один. Несовпадений – ноль. Вероятность – 99,9%. Вывод – материнство практически доказано. Образцы три и один. Несовпадений – пятнадцать. Вероятность – 0% . Вывод – отцовство исключено… Ну, и что это значит?

– А то, моя дорогая, – усмехнулся глава дома Галья́, – что образец номер два – это вы, образец три – я, а образец один – Талвий.

Герцогиня нахмурилась.

– Хотите сказать… что вы ему не отец?

– Именно так, экселенса, – наклонил голову Дарий. – Вы его мать, но я, к сожалению, не отец.

На какое-то время в комнате повисло молчание.

– Надеюсь, теперь вам понятны мои мотивы? – прервал его герцог, так и не дождавшись ответа.

– Вы обвиняете меня в супружеской неверности? – вскинула голову женщина.

– Неверность – это пустяки. Кто из нас без греха? Проблема, как вы понимаете, совершенно в другом.

– Нет, сударь, не понимаю. И никакой проблемы не вижу.

Дарий нарочито тяжко вздохнул.

– Ну что же, попробую объяснить. Всё дело в том, экселенса, что если бы Талвий был просто ребёнком, пусть даже отпрыском сановных родителей вроде нас, тот факт, что он мне не сын, вероятно, стал бы отличным поводом для великосветских сплетен, но никогда – причиной серьёзного кризиса…

– Зачем вы опять путаете политику и семейные отношения? – перебила его Анцилла. – Я согласилась стать вашей женой фактически без всяких условий. Я отказалась от своего прежнего дома и карьеры в политике. Я обязалась поддерживать вас на выборах нового императора и уговорила коалицию сделать то же самое. Разве я виновата, что наш император протянул на пять месяцев дольше и, мало того, составил политическое завещание? Разве это я виновата, что…

– Я пришёл к вам не для того, чтобы обвинять, экселенса, – остановил её герцог. – Я здесь для того, чтобы предложить вам сделку.

– Сделку? Опять сделку? Дарий, вы повторяетесь. Полгода назад вы уже предлагали мне нечто подобное, и я согласилась. Теперь-то зачем? Неужели ваши дела столь пло́хи?

– Дела идут хорошо, но всё может измениться в любую секунду. Вот из-за этого, – Дарий указал на лежащий на столе «ДНК-тест». – Если об этом стало известно мне, могут узнать и другие. И эти другие могут использовать полученные материалы для шантажа. Вас, меня, членов Совета. А после придёт черёд и Империи. Кто-то наверняка решит, что воля прежнего императора не исполнена. По духу, не по закону.

– Боитесь потерять регентство? – прищурилась экселенса.

– Да, боюсь, – не стал спорить герцог. – Потому что тогда драчка начнётся покруче, чем если бы выбирали не регента, а императора. Регента, как вы понимаете, можно менять по сто раз на дню, а императора лишь один раз в шесть лет.

– И всё равно. Я не понимаю, в чём логика? – покачала головой женщина. – Зачем вам развод, да ещё и с моей подачи? Ведь, в этом случае, правящий дом Ван Тиль и его союзники могут потребовать пересмотра регентского соглашения. Разве не так?

– Вы правы. Такое возможно. Но в ваших силах, моя дорогая Анцилла, добиться того, чтобы этого не случилось. Ваш брат к вам прислушивается, и если вы скажете, что войны не желаете и что развод – это ваше личное дело, а мы остались друзьями, никакого пересмотра не будет.

– Возможно. И даже весьма вероятно. Но разве не проще добиться того же самого, если наш брак сохранится?

– Нет. Не проще, – жёстко ответил Дарий. – Если вдруг станет известно, что Талвию я не отец, большинство будет думать, что вы специально скрыли сей факт, чтобы тоже стать регентшей, а возможно и императрицей. Союзные дому Галья́ кланы сразу потребуют наказать вас, а кланы, союзные дому Ван Тиль, потребуют отстранить меня от должности регента, ссылаясь на то, что я больше не являюсь ближайшим родственником императора. Что же касается независимых, то они, и это ни для кого не секрет, сразу же захотят передать политическую опеку над Талвием кому-то из них…

– Всё это просто домыслы, – столь же жёстко возразила Анцилла. – Никто не может сейчас сказать, что будет дальше. История с прежним императором это хорошо показала. И мне наплевать на политику. Мне не нужна власть. Я не хочу быть регентшей. Мне нужен только мой сын.

– А его отцу власть не нужна? – глаза регента превратились в узкие щёлки, а в голосе прорезалась злость. – И я говорю сейчас не о себе, экселенса. Я имею в виду его настоящего отца.

Несколько долгих секунд они мерились взглядами, затем женщина опустила глаза и тихо проговорила:

– Нет. Его настоящему отцу власть не нужна. Его настоящий отец умер.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно. И чтобы вы совсем успокоились, – подняла голову герцогиня, – родственников у этого человека не было. Так что с его стороны претендовать на Талвия некому.

– Хотя бы одна приятная новость, – насмешливо бросил Дарий.

Глаза женщины вспыхнули, но она сумела сдержаться.

– Как долго вы собираетесь держать меня взаперти, экселенц?

Вопрос прозвучал совершенно бесстрастно.

Герцог даже поаплодировал её выдержке. Мысленно. Внешне же на его лице не дрогнул ни один мускул.

– Я уже говорил, экселенса. Вам надо просто принять моё предложение.

– И тогда я увижусь с сыном?

– Вы будете видеться с ним регулярно. Но! – поднял палец мужчина. – Отныне опекать его буду я, а не вы. Только я. Как регент и официальный родитель. Вам это понятно?

– Да.

– Так вы принимаете предложение?

Губы женщины сжались в тонкую нитку.

– Нет, экселенц. Я ещё не решила.

– Сколько вам нужно времени?

– Две недели.

– Договорились.

Дарий забрал со стола документ и направился к выходу.

– Да, кстати, – обернулся он у самых дверей. – Эти две недели вы будете жить на Лакойе. Прессе мы сообщим: вам надо срочно поправить здоровье. Нервы и что-то по женской части, эскулапы подскажут. Лакойя, как всем известно, подходит для этого как нельзя лучше. Целебный климат, вышколенный персонал, охрана, и самое главное, никого лишнего, только Галья́. Никто вам не помешает принять правильное решение, экселенса, и, смею надеяться, вы его примете.

– Вы негодяй, Дарий, – сухо заметила женщина.

Герцог Галья́ снисходительно улыбнулся.

– Я политик, Анцилла. Просто политик…

Вернувшись в свой кабинет, он первым делом нажал на кнопку селектора:

– Гильермо, зайди.

Помощник появился через двадцать секунд.

– У тебя всё готово?

– Да, экселенц.

– Каналы связи проверены?

– Проверены, экселенц.

– Сегодня, в крайнем случае, завтра, экселенса Анцилла отправляется на Лакойю.

– Мне нужен точный маршрут.

– Тебе его сбросят не позже, чем через час.

– Я вас не подведу, экселенц, – поклонился Гильермо.

Герцог кивнул, давая понять, что разговор завершён.

Помощник приложил руку к груди и молча вышел из кабинета…

Глава 2

Взлёт с Флоры проходил штатно. После выключения антиэлектрических поясов питание шаттла полностью восстановилось и гравикомпенсаторы заработали в обычном режиме.

Пилот изображать из себя героя не пробовал. Вдумчивый энергичный допрос и обещание оставить в живых сделали его не только покладистым, но и весьма разговорчивым. Имя и звание командира «Алпаки», краткие характеристики на членов экипажа, полётная схема, задание, груз, пункт назначения, наличие на борту пассажиров… Всё это стало нашим достоянием ещё до старта с поверхности. План, как распорядиться этими сведениями, сформировался уже в полёте.

Как только челнок проскочил защитную дымку, я посмотрел на экраны и грустно вздохнул.

Паорэ оказалась права. Разрыв в защите исчез, рельеф с высоты не просматривался.

Четырнадцать с половиной стандартных месяцев. Восемьсот семьдесят дней и ночей, проведённые на этой странной планете. Кому-то они могли показаться вечностью, а для кого-то пролетели как один миг, вместив в себя целую жизнь. Друзья и враги, победы и поражения, женщина, которая стала моей, но которую так и не полюбил, ещё не родившаяся дочь, которую, возможно, никогда не увижу…

Правильно ли я поступил, что решил улететь? Бог весть. Дело сделано, и горевать о нём поздно. Осталось лишь обещание, данное Пао перед отлётом: разгадать тайну защищающего Флору барьера.

Хотя, нет. Осталось ещё кое-что. Земля, завоёванная в честном бою. Баронство, ставшее вотчиной. И титул, который Паорэ взяла на себя, но обязалась хранить до моего возвращения…

– Связь с кораблём! – приказал Гас пилоту.

– Да-да, господин. Сейчас сделаю, – вжал тот голову в плечи и протянул руку к нужному тумблеру. – База один, ответьте красному восемь. База один, ответьте красному во…

– Я база один. Слушаю, – отозвались в динамиках.

Мы специально включили приём на громкую связь, чтобы не мучиться с гарнитурой и не переспрашивать друг у друга, если вдруг что-нибудь не расслышим.

– База один, у нас проблемы.

– Вы отыскали источник?

– Да, отыскали, но взять не смогли. Десантная группа полностью уничтожена…

– Здесь коммодор Бри́скин. Что значит уничтожена? Доложите подробнее, – вмешался в разговор ещё один абонент.

Мы с Гасом переглянулись. Если верить пилоту, коммодор Брискин был командиром «Алпаки».

– Сэр. Это пилот красный восемь уоррент Дже́рбен. Посадка прошло успешно, но при подходе к объекту встретили сильное противодействие. Командир группы погиб, десантная группа погибла. Я принял решение на эвакуацию. Со мной оператор и техник, оба тяжело ранены. Прошу срочной стыковки по коду два.

– Стыковку по коду два разрешаю, – донеслось по трансляции секунд через пять.

Я показал Гасу большой палец. Напарник молча кивнул.

«Код два» означал, что шаттл примут в специальном шлюзе для экстренных случаев и все переборки на пути к медблоку будут открыты. Медблок же, как рассказал пленный, располагался прямо напротив центрального поста, и командир УБК находился сейчас именно там.

На подлёт к кораблю и выравнивание скоростей ушло пятнадцать минут, на шлюзование – ещё две.

А когда бортовые люки открылись, я просто щёлкнул переключателем на АЭП и, вытянув из-за пояса МСЛ, вышел из челнока. Гас, пристегнув пилота наручниками к очередной скобе, выбрался следом.

– Как видишь? Нормально? – поинтересовался я у него, оглядев лишённый напруги и погружённый в потёмки шлюзовой бокс.

– Как в поздних сумерках, – усмехнулся приятель, поигрывая «любимым» топориком.

– Тогда пошли. Я первый, ты подчищаешь. С оружием валим наглухо, прочих – по обстоятельствам.

– Замётано.

И мы пошли.

Встречающих нас охранников грохнули, не применяя «карамультуков», двух медиков – лишь обездвижили.

Дальше всё было просто. Чуваков с пушками – мочили без разговоров, без пушек – заталкивали в каюты и закрывали или выводили из строя лёгким «ударом по кумполу». Даже удивительно, насколько деморализующе отсутствие света и электричества действовало на технологически продвинутых граждан. Они превращались буквально в слепых котят, ничего не соображающих, растерянных, желающих лишь одного – чтобы их кто-нибудь спас. Ну, или просто сказал им, куда бежать и за что хвататься.

Бежать с космического корабля было некуда.

Но мне этот корабль нравился. А вот его хозяева – нет.

Обрез я использовал дважды. Первый раз – в узеньком коридорчике, где не получалось как следует размахнуться, второй – уже в рубке, когда отключил АЭП, для нейтрализации излишне ретивых и устрашения оптимистично настроенных.

– И чего с голыми пятками на шашку кидаться? А, коммодор? – посмотрел я на побледневшего командира «Алпаки», переламывая стволы и вставляя в каморы два новых патрона.

Два трупа – охранника и выхватившего лучевик офицера дежурной смены – валялись посреди помещения, намекая о бренности бытия. Следовать их примеру, судя по выражениям лиц собравшихся на ЦП, никому не хотелось.

– Личное оружие – на пол! – скомандовал я, обведя взглядом рубку. А когда приказ выполнили, вновь повернулся к старшему:

– Код полного доступа! И без глупостей.

Господин коммодор суетливо стянул с шеи ключ-накопитель и протянул его мне.

– Благодарю, офицер. А теперь можете отойти вон к той стеночке, – указал я на дальнюю переборку.

– Остальных это тоже касается! – рявкнул мне в тон напарник.

Этот приказ оставшиеся в живых выполнили ещё быстрее, чем предыдущий.

Весело подмигнув Гасу, я вставил накопитель в разъём.

Через пятнадцать секунд, после подтверждения бортовым компьютером кода ключа, универсальный боевой корабль Федерации перешёл в моё полное распоряжение…

Первым делом я задраил все имеющиеся на УБК переборки-отсеки и перевёл на себя управление ходовым реактором, системой космической связи и средствами спасения.

Следующим на очереди было оружие.

Бо́льшая часть ручного и десантно-тактического хранилась в уже заблокированном арсенале. Количество и номенклатура предполагали нахождение на борту до батальона пехоты и двух групп боевых машин. Каюты и кубрики приданных кораблю пехотинцев-десантников располагались поблизости, а самое большое помещение представляло собой тренировочный зал, где можно было не только качаться и проводить спарринги, но и отрабатывать отдельные схемы боевого взаимодействия. Сейчас, правда, этот зал для тренировок не подходил, его использовали под совершенно другие задачи. Об этом нам ещё на поверхности сообщил пилот челнока, и в подлинности его слов я убедился, внимательно изучив записи бортового журнала и данные с камер.

Внешнее вооружение УБК состояло из сотни с лишним орудий: гравитационных, плазменных, лучевых и электромагнитных рельсовых. Имелась также возможность запускать плазмо- и гравиторпеды, но сами торпеды в «боеукладках» отсутствовали. Видимо, их применение не считалось в текущей миссии критически необходимым.

В оборонительный комплекс «Алпаки» входили системы ГРЭБ, противолазерная защита и генераторы искажающего поля. Внешний броневой пояс хорошо защищал корпус от случайных метеоритов, но пробивался сосредоточенным огнём крупнокалиберных рельстотронов, прожигался высокотемпературной плазмой и проминался мощными гравиударами.

Другое дело, что все эти типы оружия становились опасными только вблизи, а на расстояниях в сотни и тысячи тин, на которых, как правило, и происходили космические бои между равными по силе соперниками, всякий корабль вполне успевал уклониться и от болванок, и от плазменных сгустков, и от летящих в него гравиторпед. Почти как в морских сражениях первой половины 20-го века Земли, где суперлинкоры потчевали друг друга залпами мощных орудий, а артиллерийские офицеры ожидали результатов стрельбы по полминуты и больше, глядя в бинокли и дальномеры и лихорадочно высчитывая поправки по всплескам снарядов.

Чего, на мой взгляд, не хватало моему… ну да теперь уже действительно МОЕМУ кораблю, так это полноценной «авиагруппы» – нескольких десятков малоразмерных космических истребителей. В наличии имелось только пять челноков, два десбота и сорок спасательных капсул. Ни те, ни другие, ни третьи на роль истребителей не годились.

Да и вообще – авиакрылья, насколько я знал, обычно базировались или на боевых станциях, или на поверхности планет, или на их естественных спутниках. Специализированные корабли по типу «авианосцев» здесь никто никогда не использовал. Применительно к эффективности, по соотношению «стоимость-польза», это выходило бы слишком накладно.

В «пустом» космосе местные не воевали. Чаще всего сражения происходили возле планет, реже – около навигационных маяков и стационарных гиперпорталов, совсем редко – во всяких там астероидных поясах и на дальних орбитах.

Атакующая сторона обычно захватывала в атакуемой звёздной системе плацдарм – какое-нибудь крупное, но малоохраняемое небесное тело, потом быстро организовывало там свою «тыловую базу» и уже оттуда начинало разворачивать наступление на противника. Космические истребители перевозились на плацдарм военными транспортами, так что придумывать и изготавливать для них какое-то особое судно необходимости не было.

Со своей стороны, обороняющиеся применяли истребители по полной программе, причём сразу, как только враг появлялся в системе. Главной задачей первых суток боёв становилось как можно быстрее, не считаясь с потерями, выбить агрессора с занятого им плацдарма, пока он ещё не накопил там достаточно сил и средств и не обустроил себе базу подскока. Если это удавалось, враг в девяноста процентах случаев отступал, и генералы обороняющихся крутили себе дырки под ордена. В одном случае из десяти противник захватывал новый плацдарм, и тогда сражение продолжалось…

Стратегом я себя, ясен пень, не считал, но понимал главное – вдвоём нам, даже имея под задницами большой боевой корабль, никакую планету не взять. А хотелось. Аппетит, как известно, приходит во время еды. Что получилось на Флоре, когда я вдруг стал настоящим бароном, могло получиться и в космосе. Тут только масштаб побольше, а суть – та же самая. Но без нормальной команды «соратников и сподвижников» и там, и там делать нечего.

Команду я принялся набирать сразу, как только закончил проверку основных корабельных систем. Всё функционировало штатно, проблемы, если имелись, то, как говорили бывалые автомобилисты, наружу пока не вылазили.

– Слушай, камрад, – громко обратился я к Гасу. – Хочу в местный трюм прошвырнуться. Ты как, со мной или здесь?

Гас мой намёк понял и, соответственно, подыграл.

– В трюм надо вместе, да этих куда девать? – указал он на стоящих возле стены стопланетников. – Хотя… А может их просто шлёпнуть, а? На кой они нам? Дальше только мешаться будут.

Всё это бывший штрафник произнёс на пиджине, а не на уже привычном нам флорианском.

Один из пленных жалобно простонал, сполз по стене и брякнулся в обморок. Ещё двое, судя по запаху, беззвучно обделались.

– А знаешь, наверно, ты прав. Толку от них действительно никакого, – протянул я с некоторой долей сомнения.

Первым не выдержал, как и положено по субординации, коммодор Брискин.

– Господин офицер, позвольте сказать? – начал он дрожащим от волнения голосом.

– Ну, говори, – нехотя кивнул я ему, опустив обрез.

– Господин офицер, «Алпака» – корабль серьёзный, и, чтобы им управлять, нужны хорошо подготовленные специалисты: пилоты, навигаторы, энергетики, суперкарго, техники-операторы. Одному или даже вдвоём со всем корабельным хозяйством не справиться…

– Намекаешь на себя и своих?

– Да, господин офицер. Мы можем помочь вам.

Я чуть прищурился и с интересом осмотрел жмущихся к стене пленных.

– Можете или готовы?

– Готовы, сэр.

– А как же присяга?

Брискин сглотнул:

– Мы уже все почитай как мёртвые, – и виновато развёл руками. – Что нам теперь присяга?

– Ну, хорошо, предположим, – изобразил я задумчивость. – Как вы докажете, что это не блеф и вы нам и вправду поможете?

Коммодор облизнул губы, быстро стрельнул глазами направо-налево и полушёпотом сообщил:

– Вон тот, который от меня через двух – это контрразведчик из штаба командования 4-й межзвёздной зоны. Зовут Алан Мерфи. Звание – гранд-майор. Он здесь для надзора за исполнением миссии.

– Миссии? Какой миссии? – прикинулся я простачком.

– Нам… – коммодор опять обернулся, – поручили организовать провокацию в одном из секторов Империи.

– А разве Федерация Ста Планет воюет с Империей? – поднял я бровь.

– Ну… – внезапно смутился Брискин. – Формально война не объявлена, но вы же всё понимаете. Реальные боевые действия ведутся больше двух месяцев. У нас на Тарсе одних только ваших пленных скопилось тысяч под тридцать.

Я невольно присвистнул. Мысленно, безусловно, а не в реальности.

Сказанное явилось для меня действительно новостью. Даже не думал, что, улетев с Флоры, и в самом деле попаду на войну. И в этом плане наши с напарником действия уже не выглядели ни авантюрными, ни пиратскими. Скорее, наоборот, вполне ложились в канву сложившейся обстановки: идёт война, а на войне все средства хороши.

– Хм… а почему вы решили, что мы из Империи?

– А откуда ещё?! – вытаращился на нас коммодор.

Я усмехнулся:

– Ну, например, с Флоры.

– С Флоры? Вы шутите?! Жители этой планеты могут жить только в своей тропосфере. Это давно известно.

– Ладно, – махнул я рукой. – Будем считать это шуткой. А так вы правы, мы действительно из Империи. Я – барон Румий, а это…

– Капитан Гастуд, – опередил меня Гас.

«Интересные однако подробности вырисовываются, – покосился я на приятеля. – Надо будет потом поспроша́ть, это на самом деле или тоже придумал, для важности…»

– И для начала, господин коммодор… – я поманил пальцем бывшего командира «Алпаки».

Тот опустил руки, подошёл к центральному пульту и уставился на меня преданным взглядом.

– Для начала вам надо скомандовать вот этим вот гражданам… – на экране появился отсек между тренировочным залом и основным коридором, – чтобы они сдали оружие в арсенал и разошлись по каютам. Двери я им разблокирую.

– Да, сэр. Конечно, – быстро закивал коммодор, потом негромко прокашлялся и начал вещать в подсунутый микрофон. – Охране сектора «зет». Говорит коммодор Брискин. Повторяю. Охране сектора «зет». Говорит коммодор Брискин. Приказываю немедленно покинуть отсек, сдать оружие в индивидуальные ячейки и укрыться в кубриках. Готовится спецоперация. Повторяю. Немедленно покинуть отсек, сдать оружие в индивидуальные ячейки, укрыться в кубриках. Двери в отсек будут разблокированы… – он посмотрел на меня, я дважды показал раскрытую пятерню, – через десять секунд…

Операция по удалению вражеских пехотинцев из нужного отсека прошла как по нотам.

Ровно через десять секунд я открыл дверь, ведущую из предбанника сектора «зет», и принялся наблюдать за видео с камер. Восемь вооружённых бойцов один за другим выскользнули в коридор, прошествовали в жилую зону, спрятали свои плазмоганы и бластеры в какие-то ниши и скрылись в каютах-кубриках. После чего я вновь заблокировал там все входы и выходы.

– Я могу дать такую команду и в другие отсеки, сэр, – угодливо изогнулся стопланетник, когда всё закончилось.

– Ну, ты и сука, Брискин, – раздалось от стены.

Коммодор испуганно вздрогнул, но не обернулся. А вот я посмотрел, кто это там выискался такой смелый. Как и предполагал, им оказался тот самый «контрразведчик из штаба», которого нам с плохо скрываемой радостью сдал бывший командир УБК. Ситуация в определённом смысле забавная, но понятная. Любой представитель вышестоящих структур, своего рода комиссар, призванный контролировать действия нижестоящих, последним вряд ли понравится. А этот, по всей вероятности, крови господину Брискину попортил немало. Вот господин коммодор теперь, получается, и отомстил ему. По-своему, по-пиндосски…

Произнеся мысленно знакомое слово, я неожиданно для себя рассмеялся. Давно ведь уже не говорил и не думал на родном языке. А зря. Там таких любопытных словечек более чем достаточно. И к нынешней ситуации многие подходили как нельзя лучше.

– Я тоже терпеть не могу предателей, гранд-майор. Но в данном случае они мне полезны. А вы – нет. Капитан! – повернулся я к Гасу и указал глазами на гранд-майора.

Приятель молча кивнул и вскинул трофейный лучемёт.

Через секунду из шеренги пленных вывалился ещё один «обморочный». Ну, прямо кисейные барышни, а не военные. Из трансгендеров их что ли в этой чёртовой Федерации набирают?

Сам майор, правда, испытание выдержал. Пусть побледнел, но взгляд от нацеленного на него оружия не отвёл и пощады не попросил. Молодец. Надо будет потом поработать с ним, авось, пригодится.

– Отставить, капитан! А вы, – посмотрел я на замершего коммодора, – возвращайтесь в строй. Что с вами делать, я решу после инспекции сектора «зет». И если там всё в порядке, останетесь живы…

Глава 3

Тренировочный зал, он же сектор «зет», который я по привычке называл трюмом, был забит почти под завязку. Судя по бортовому журналу и грифованному меморандуму, в нём содержались триста двадцать шесть пленных имперских солдат.

Именно их, если я правильно понял, предполагалось использовать для готовящейся провокации. В её суть я пока что не вник, но наверстать упущенное мог в любую секунду. Требовалось лишь допросить с пристрастием или Брискина, или майора, или обоих вместе, и дело, как говорится, в шляпе.

Тем не менее, торопиться мне не хотелось. Сейчас на повестке стояла другая задача, более важная – освободить пленных и сформировать из них новый экипаж УБК плюс приданную ему десантную группу.

Список пленных я перекачал на специальный планшет, конфискованный у одного из дежурных.

Что любопытно, помимо имён, званий и родов войск, в нём фигурировала «принадлежность» бойцов к тому или иному правящему дому Империи. И это было действительно любопытно.

Во-первых, потому что формально имперская армия считалась «аполитичной», и бо́льшая часть военных ни к какому дому не принадлежала и не приписывалась. По факту, они могли становиться «клановыми» только после десятка-другого лет службы, когда впереди уже маячила пенсия и, вероятно, неплохо оплачиваемая должность в структурах безопасности и частных военных компаниях. Исключение составляли те, кто ещё до контракта представляли какой-то великий дом или кого-то из его младших партнёров. Такие, к примеру, как командир нашего батальона майор Вирстафен или экселенса Анцилла.

Вторая странность заключалась в том, что все триста двадцать шесть пленных принадлежали только к трём кланам: сорок шесть человек – к дому Тиа́ну, шестьдесят семь – к дому Со́лмер, и самая многочисленная группа (двести тринадцать бойцов) – к дому Ван Тиль, уже хорошо известному мне по самой прекрасной его представительнице…

С собой в сектор «зет» я притащил полтора десятка трофейных стволов и ключ-карты от арсенала, плюс мастер-карту от всех дверей и запоров, «любезно» предоставленную мне коммодором Брискиным. Свалив всё оружие в камере для охраны, мысленно перекрестился и вошёл в превращённый в тюрьму «трюм».

Узилище представляло собой большой зал длиной тян шестьдесят, шириной тридцать и высотой пятнадцать. Вход располагался буквально под потолком, вниз вела узкая лестница. Верхняя лестничная площадка ограждалась прозрачными панелями. Выход к ступеням был перекрыт решёткой.

Три сотни узников сидели и лежали прямо на полу. Некоторые бродили туда-сюда меж лежачими и сидячими или стояли около стен, разминая руки и ноги. Тесновато, конечно, но всё же получше, чем в виденной когда-то хронике про немецкие лагеря для пленных красноармейцев.

На верхней площадке, являющейся чем-то вроде фильтрационной камеры, имелся пульт с микрофоном и выведенным наружу динамиком. Вероятно, охрана подавала отсюда команды пленным и отсюда же, помимо камер слежения, могла легко контролировать, кто где стоит и что делает.

Нажав «красную» кнопку, я наклонился к пульту:

– Внимание! Слушать всем!

По залу прокатилась волна оживления. Три сотни пар глаз уставились на меня.

– Повторяю! Внимание! Слушать всем! Корабль федератов «Алпака» захвачен группой специальных операций. Я – командир группы барон Румий. С этой минуты ваш плен закончился.

Последняя фраза потонула в восторженном рёве. Что конкретно орали, я разобрать не смог, да в общем-то и не пытался. Вместо этого поднял руку, призывая к вниманию, и сделал трансляцию громче:

– Но это ещё не всё! Перед освобождением вы все пройдёте фильтрацию. Прямо сейчас! Чтобы избежать толкотни, приказываю подняться сюда следующим лицам. Капитан Ла́йерс, 1-й лейтенант Ка́рстен, 1-й лейтенант Ху́бар, 2-й лейтенант Ба́ртош. Повторяю! Капитан Ла́йерс, 1-й лейтенант Ка́рстен, 1-й лейтенант Ху́бар, 2-й лейтенант Ба́ртош! Приказываю срочно подняться в переходной бокс! Остальным ждать команды! Повторяю, мать вашу! Не суетиться! Не создавать толпы! Ждать! Всем ждать команды!..

Указанные офицеры поднялись ко мне примерно через минуту. Не так-то просто оказалось протиснуться через образовавшуюся около бокса толпу. Хорошо, сама лестница была крутая и узкая и, самое главное, нижние ступени при желании поворачивались на угол подъёма, превращаясь в горку. Иначе кто-нибудь обязательно полез бы наверх «поперёд батьки». Впрочем, дисциплина в конечном итоге возобладала, место перед лестницей очистилось и нужных товарищей к ней пропустили.

Почему я выбрал именно этих парней? Ну, тут стоит сказать отдельное спасибо тем, кто их охранял. В списке военнопленных возле каждого имени стояли отметки, начиная от «возможен к сотрудничеству» и заканчивая «особо опасен, склонен к побегу». Эти четверо относились ко второй категории. Поэтому мне оставалось лишь уточнить кое-какие формальности типа «где, когда, при каких обстоятельствах попал в плен?» и перейти к следующему пункту программы:

– Вы, капитан Лайерс, десантник?

– Да, экселенц.

– А вы, лейтенант?

– Старший пилотной группы, – отрапортовал 1-й лейтенант Карстен. – Имею допуск на пилотирование универсальных кораблей любых типов…

Лейтенанты Хубар и Бартош оказались, соответственно, специалистами по боевым машинам и по системам связи и ГРЭБ. Чтобы получился полный набор, не хватало лишь особиста, но он на моём корабле уже был. Никого другого помимо Гаса я на этом месте не видел.

– Итак, селы офицеры, задачи определены, цели поставлены, пора приниматься за дело, – подвёл я черту под экспресс-проверкой и тут же добавил. – Но сперва я бы хотел сообщить вам две новости, хорошую и плохую. Начну, пожалуй, с плохой.

Все четверо напряжённо смотрели на меня, положив руки на только что выданные им трофейные бластеры. Нет, вовсе не потому что опасались подвоха с моей стороны, а потому что для всякого попавшего в плен военного возможность опять почувствовать в ладони оружие означало гораздо больше, чем просто освободиться из плена. Ведь, как известно, свобода сама по себе, свобода, которую нельзя защитить – это всего лишь фантом, придуманный для того, чтобы бараны сами шли на заклание, думая, что это их личный выбор, их личное «фе!» мяснику.

– Короче, вы все… все, кто попал пленными на этот корабль, объявлены в Империи преступниками. Ваши личные профили взломаны и скомпрометированы. Именно поэтому вы и оказались здесь, как добровольно перешедшие на сторону вражеской армии.

– То есть, как это перешедшие? – опешил капитан Лайерс.

– А вот так.

Я развернул планшет и показал выжимки из имперских СМИ, приложенные к секретному меморандуму теми, кто готовил сорвавшуюся по моей «вине» провокацию.

Сказать, что три лейтенанта и капитан были ошарашены, значит, ничего не сказать.

«Предателей Родины – к ответу!», «Собакам – собачья смерть!», «Подонков – поймать и повесить!», «Подлецы не уйдут от суда!»… Заголовки статей, блогов и передач головидения не оставляли и камня на камня от репутации якобы отринувших присягу и долг бойцов, виновных лишь в том, что стали статистами во вражеской спецоперации… Хотя, почему только вражеской? Вполне могло быть и так (и даже наверняка было), что кто-то в Империи тоже приложил к этому руку. А вот с какой целью, в этом, конечно, стоило разобраться. Но позже. Когда мы отыщем реальные подтверждения той или иной версии…

– Но есть и хорошая новость, – усмехнулся я, обведя взглядом помрачневших военных. – У нас появился отличный шанс искупить вину и вернуться в Империю победителями. Подробности мы обсудим чуть позже. А сейчас – за работу, селы. Делаем, что договаривались…

* * *

Фильтрация завершилась спустя два часа. А ещё через час тренировочный зал заполнился новыми пленными, только на этот раз уже не подданными Империи, а гражданами Федерации. Кое-кого из них, кстати, пришлось выковыривать из отсеков силой. Некоторые забаррикадировавшиеся даже грозились что-то сломать и взорвать, но – тщетно. К подобным упёртым я посылал Гаса. Тот, ничтоже сумняшеся, просто включал свой АЭП, пусть не такой мощный, как у меня, но для корабельных систем хватало, вскрывал вручную замки, проникал внутрь и быстро наводил там порядок.

Стопланетников-офицеров я распорядился отделить от рядового состава и разместить в другом помещении, а то ведь не ровён час, начнут воду мутить, замучаешься потом крамолу выискивать и непричастных наказывать. Коммодор Брискин и гранд-майор Мерфи получили отдельные камеры, и с ними я собирался «работать» лично…

Среди бывших пленных нашлись и пилоты, и штурманы, и техники-энергетики, и специалисты по электронике, и даже врачи. При желании, из них можно было набрать не один, а как минимум три экипажа, но поскольку корабль имелся у нас в единственном экземпляре, на должности поставили самых лучших, а остальных сделали типа дублёрами, пообещав, что «вот ещё парочку таких УБК захватим, и уж тогда место найдётся всем…»

Десантная группа подобралась тоже с избытком.

Капитан Лайерс сформировал аж четыре роты: десантную, две штурмовые и бронемобильную. Жаль, с оснащением последней имелись проблемы. Машин огневой поддержки в арсенале обнаружилось только шесть единиц, но опять же – штаты комплектовались с перспективой на будущее. И разговор о нём состоялся уже через пять часов после освобождения.

К этому времени, усилиями лейтенанта Карстена и его команды, УБК перешёл с синхронной орбиты на гелиоцентрику с радиусом три местных а.е. На всякий пожарный. Пусть окрестности Флоры пилотируемые корабли редко когда посещали (звездолёты Торговой Лиги не в счёт), но вот шпионских спутников, я полагаю, здесь дофига и больше. Всё же планета не из простых, и оставлять её без внимания – этого себе ни одна космическая держава позволить не может. Да и за конкурентами тоже надо следить. Вдруг кто-то чего-то добьётся, а остальные прошляпят? Обидно получится…

На совещании по поводу ближайшего будущего, помимо меня и Гаса, присутствовали те четверо, которых я освободил самыми первыми – Карстен, Хубар, Лайерс и Бартош. Только уже не в качестве проверяемых, а как новоиспечённые командиры боевых частей корабля: БЧ-1 (лётно-штурманская), БЧ-2 (ударная), БЧ-3 (абордажно-десантная) и БЧ-4 (связи и ГРЭБ).

В импровизированный штаб кроме них вошли ещё двое: командир БЧ-5 (энергодвигательная) уоррент Фрерик и БЧ-6 (пилотная группа) 2-й лейтенант Тарквуд. Медицинскую службу представлял военврач 3-го ранга Демикис, но приглашать его на первое совещание я посчитал излишним. Работы у медиков было сейчас выше крыши. Здоровья недавний плен никому не прибавил, да и с противником приходилось ещё возиться: раненые у них, включая тяжёлых, имелись в изрядном количестве…

– Итак, плохую новость вы уже слышали. Но я ещё обещал озвучить хорошую, – сразу, без каких-либо предисловий, перешёл я к самому главному. – Знаете, что это?

В воздухе появилась голографическая 3д-карта, подсвеченная красным и синим.

Собравшиеся на КП молча рассматривали голограмму, видимо, пытаясь понять, что это за участок Галактики и чем он для нас так важен.

– Это планета Тарс и окрестности, – пояснил я, слегка увеличив масштаб и включив медленное вращение.

Пусть времени было в обрез, но час перед совещанием я потратил на вдумчивый и интенсивный допрос коммодора Брискина. После него многое, очень многое, стало понятнее.

– Нас там держали неделю, – глухо заметил лейтенант Карстен. – Я помню этот фрагмент. В качестве цели его никогда не рассматривали.

Старший пилот был прав. Целью эта система в Империи действительно не считалась. Во-первых, потому что располагалась она на отшибе и стратегического значения в противостоянии с ФСП, Лану, Осционом и прочими не имела. Во-вторых, затраты на её захват и дальнейшее освоение предполагались довольно высокие. И наконец, в-третьих, единственная обитаемая планета системы входила в Содружество Независимых, а с ним имперцы поддерживали нейтралитет, и любые конфликты, даже случайные, рассматривались как нежелательные.

О чём в Империи были не в курсе, так это о том, что около года назад Федерация Ста Планет через цепочку посредников выкупила у местных концессию на коммерческое освоение ближнего космоса, а затем, путём политических махинаций, добилась прихода к власти на Тарсе партии соглашателей.

В результате, четыреста миллионов населения, сами того не желая, оказались втянуты в некий бизнес-проект, благодаря которому их планета по факту превращалась в экономическую колонию федератов, хотя формально государственные структуры ФСП к этому проекту отношения не имели. Только частные лица и организации: страховые компании, финансисты, банкиры, промышленники, разнообразные охранные предприятия и ЧВК. То, что последние больше чем наполовину состояли из действующих военнослужащих, никого по большому счёту не волновало. У стопланетников это вообще считалось рутиной. Многие функции армии и полиции они отдавали на аутсорсинг. В том числе, это касалось и содержания лагерей для военнопленных…

– Да, нас держали именно там, – подтвердил капитан Лайерс. – Название Тарс я слышал. В нашем лагере народу было тысячи три. А сколько там всего лагерей, я не в курсе.

– Шесть, – ответил я на подразумеваемый этой фразой вопрос. – Примерное количество военнопленных – около двадцати тысяч. Но это ещё не всё. Главное вот.

Я снова увеличил масштаб и указал на висящие на орбите сооружения.

– Два малых ремонтных дока. Две верфи, формально ещё не эксплуатируются, но по факту работают. Две боевые станции типа «альфа»: одна на дежурстве, другую вот-вот достроят. Верфи считаются главным инвестиционным ресурсом, их требуется охранять. Под эту сурдинку наши друзья федераты, – на этом месте я позволил себе короткий смешок, – выбили себе на поверхности место под базу, а на орбиту, вроде как для защиты, подвесили «альфы».

– А местные? – кивнул на схему старший пилот.

– А что местные? – пожал я плечами. – Местные за эти две верфи должны стопланетникам столько, что расплатиться сумеют в лучшем случае лет через триста. С другой стороны, теперь они могут считать свой Тарс настоящим промышленным кластером. Типа, готовы строить корабли любых классов и рангов. Заказов, правда, ниоткуда не поступает, поэтому приходится сдавать верфи в аренду всё тем же дельцам-федератам в счёт долга и будущей прибыли. Власть, как всегда, в шоколаде, обычные граждане затягивают пояса и кормятся обещаниями, что надо только чуток подождать и всё будет чики-пуки. Многие, правда, уже догадались, что это просто кидалово, но против военной базы и боевых станций особо не забалуешь. Так что сидят, скрежещут зубами и тешат себя иллюзиями, что рано или поздно всё устаканится.

– Не устаканится, – угрюмо бросил лейтенант Бартош. – У стопланетников такие дела на поток поставлены.

– Всё верно. Не устаканится, – я обвёл взглядом собравшихся и негромко продолжил. – Не устаканится, если им не помочь.

Все, кто был на КП, подняли головы, посмотрели на схему, потом на меня…

– Мне нравится эта планета. Нравятся эти станции. Нравятся верфи. На них, кстати, уже почти собраны шесть малых ударных кораблей класса «тарантул» и два точно таких, как у нас, УБК. И доки мне тоже нравятся. И то, что внизу, в лагерях, прямо сейчас бездельничают двадцать тысяч наших парней, мне кажется несправедливым. Я бы с большим удовольствием пристроил их к настоящему делу. Но с этой задачей мне одному не справиться. Такие вот, понимаешь ли, загогулины…

– Идея хорошая, но мы не потянем, – покачал головой капитан Лайерс.

– Почему?

– Одним кораблём, без истребителей, без тыловой базы… Нет, экселенц. Это фантастика… Хотя… – он снова взглянул на карту. – Вот если бы мы прихватили дежурную станцию и вырубили ретрансляторы дальней связи, тогда – да, шанс действительно был бы. Но опять же, без базы подскока и трёх-четырёх кораблей огневой поддержки это бессмысленно… Ну, если только схитрить…

– Схитрить? Как?

– Войти в систему, прикинуться, что свои, пристыковаться, а дальше штурм и зачистка. Но даже и так мы сильно рискуем. Если противник решит уничтожить реакторы, помешать ему мы не сможем и вместо боевой станции получим лишь груду металлолома…

– И ретрансляторы вырубить не успеем, – поддакнул десантнику специалист по ГРЭБ…

На несколько секунд в помещении повисло молчание. Я почесал затылок, повертел схему туда-сюда, хмыкнул…

– Ладно. Стыковку и вход на станцию я обеспечу. То, что противник ничего не сломает – тоже. А теперь мне нужны ваши соображения, как отключить ретрансляторы и быстро взять под контроль доки и верфи…

Глава 4

В императорском бункере герцог Галья чувствовал себя неуютно. От ощущения полной оторванности от мира не спасали ни комнаты релаксации, ни показная роскошь, ни имитирующие окна голоэкраны. Мощный (около трёх тысяч тян) пласт земли и заполненный специальной пеной ствол шахтного спуска отсекали бункер и всех находящихся в нём настолько надёжно, что даже преступники, осуждённые на пожизненное, могли бы считать, что им сказочно повезло, что они угодили в обычную одиночную камеру, а не в этот шикарный склеп для властителей.

Комфорт или безопасность?

С обычными гражданами эта дилемма решается легко и непринуждённо.

Если становится страшно, убавим немного первого, добавим второго, и живём как живётся. А когда страх проходит, убавляем второе, добавляем первое и вновь начинаем жить, словно ничего не случилось.

С сильными мира сего этот фокус, увы, не проходит. К счастью или несчастью, нужный им индекс комфорта, как и условия безопасности, во много раз выше, чем у простых обывателей.

Дарий Галья́ простым обывателем не был. Поэтому, как бы он ни хотел остаться в рамках привычного, ответственность перед державой и обществом вынуждала его забывать о комфорте и выбирать безопасность. И он хорошо понимал, что из тысяч других только это убежище под главной государственной резиденцией могло гарантировать стопроцентную конфиденциальность…

Гость, которого регент принимал здесь три дня назад, настаивал именно на полной конфиденциальности – чтобы никто, никогда и ни единым словом…

Разговор состоялся. Беседа шла один на один, и если бы о её сути узнал кто-то третий, наверное, это стало бы катастрофой. Причём, не только для регента, но и для всей Империи. Гражданская война не оставила бы от неё и камня на камне…

Сегодня такая секретность уже не требовалась, но разговаривать тет-а-тет в бункере было гораздо удобнее, чем во дворце…

– Какие новости из провинций? – небрежно поинтересовался герцог у нервно оглядывающегося Гильермо.

Раньше помощник в убежище не бывал, и наблюдать за его реакцией оказалось весьма любопытно. Тем более что о способе проникновения в это место он мог только догадываться. Перед «прыжком» хозяин приказал ему завязать глаза, а когда они очутились в бункере – приказал развязать. Прибор, похожий на бластер с расширяющимся воронкой стволом, герцог никому не показывал. Что это и как действует, знали лишь императоры. Ну, или те, кто их замещал. Временно, до совершеннолетия…

– Пока ничего особенного, экселенц. Правящие дома ещё не определились, остальные ждут их реакции.

– Это понятно, – отмахнулся герцог. – Я спрашиваю о другом. О главном. Можешь, кстати, не шифроваться. Говори всё как есть, тут нас никто не услышит.

– Да, экселенц. Я понимаю, – помощник негромко прокашлялся и принялся говорить.

Он говорил долго, минут, наверное, сорок.

Дарий его внимательно слушал, делал мысленные пометки, вникал в детали, уточнял подробности и снова и снова задавался вопросом: всё ли он сделал правильно, нет ли в его плане ошибки? Герцог прекрасно знал, что идеальные планы встречаются лишь на бумаге и в головах у планирующих. Реальность же непредсказуема. Жизнь, как обычно, вносит свои коррективы, исполнители оказываются недостаточно компетентными, противник сильней и хитрее, а про изначальные вводные вдруг выясняется, что они опираются не на факты, а на досужие домыслы и веру в непогрешимость начальства.

Домыслов регент старался по максимуму избегать, а любую идею, прежде чем пустить в дело, рассматривал с разных сторон и испытывал на подчинённых. До настоящего времени подобная практика осечек почти не давала. Единственная случилась около полугода назад, и выводы из неё Дарий сделал серьёзные. То, что верить нельзя никому, он знал и раньше. Что женщинам нельзя верить в особенности – тем более. Но после случая с экселенсой Анциллой он понял, что женщинам надо не только не верить, их надо контролировать каждый миг и каждый же миг ждать от них неприятностей.

И пусть та осечка на общий успех операции не повлияла – кризиса и гражданской войны удалось избежать – сегодня тот прошлый успех грозил окончиться крахом, и действовать приходилось по принципу: не можешь предотвратить – возглавь, и если без кризиса не обойтись, его надо организовать самому…

– Выходит, что герцогиня всё-таки выступила с заявлением?

– Выходит, что да, экселенц.

– И её не смутило, что Талвий сейчас со мной?

– Нет, экселенц. Не смутило, – развёл руками Гильермо.

– Ну что же. Я думаю, нам это только на руку. Быть неплохим политиком, но… ммм… безалаберной матерью сегодня немодно.

– Согласен, экселенц. Опросы показывают: общественность её не поддерживает.

– Пока не поддерживает, Гильермо. Только пока, – усмехнулся регент. – Но это, по большому счёту, неважно. Сейчас нам важнее позиция кланов. Наша задача – перетянуть к себе сомневающихся и дискредитировать непримиримых. Сегодня мир стал слишком хрупким. И чтобы его сохранить, нам всем надо чем-то пожертвовать…

Говоря это, герцог ничуть не лукавил. Он действительно полагал, что жертвы необходимы. Свою он принёс тогда, когда согласился считать Талвия сыном. Только рассказывать об этом, даже самым ближайшим помощникам, не собирался. А то, что Анцилла тоже не торопилась обнародовать факт, что родила не от мужа, лишь укрепляло в мысли, что всё идёт так, как надо, как и было спланировано.

Конечно, если бы герцогиня сразу призналась, что беременна не от него, Дарий отнёсся бы к этому по-другому. Да, неприятно, но что поделаешь. Брак по расчёту не предполагает взаимной верности, а уж по добрачным связям тем более. Гораздо важнее не выносить сор из избы и использовать то, что случилось, к взаимной выгоде. Здоровый прагматизм обеих сторон мог стать залогом крепкого мира не только в семье, но и в Империи. Максимум, что сделал бы в этом случае герцог – это выяснил, кто настоящий отец, и принял бы меры, чтобы этого человека не стало. В политике, а не в жизни. Только в политике.

Увы, экселенса Анцилла поступила иначе. Её мотивы были понятны («держи друзей близко, а врагов ещё ближе»), а планы прозрачны: сперва уступить, затем усыпить бдительность нарочитой покорностью, дождаться, когда противник расслабится, а после ударить. Да так, чтобы отвечать было бы уже некому.

В том, что отец её сына жив, Дарий нисколько не сомневался. Как не сомневался и в том, что в нужный момент этот человек появится обязательно, выскочит, как какой-нибудь чёртик из табакерки. И вот тогда давно ожидаемый кризис ударит именно по Галья́, лишив их и власти, и репутации, и союзников. Допустить такое развитие ситуации герцог не мог. Готовиться он начал месяц назад, когда окончательно убедился в том, что Анцилла его обманывает. Мягкий «домашний арест» заставил её спешить, а «внезапный» перелёт на Лакойю как нельзя лучше высветил её связи и замыслы.

Регент только слегка подыграл супруге (через Гильермо и его людей), допустив утечку о маршруте и времени перелёта. И уже во второй промежуточной точке, когда звездолёт вышел из гипера, чтобы произвести коррекцию, герцогиня покинула борт на челноке «досмотровой группы». Система Нагоны, где это произошло, не относилась ни к одному из правящих имперских домов, поэтому даже формально претензии предъявлять было некому. Сиятельная экселенса имела полное право воспользоваться пристыковавшимся к кораблю челноком, и она им воспользовалась.

Куда она отправилась после, герцог не знал, но предполагал, что, скорее всего, в сектор своего бывшего дома. На официальный запрос о её местонахождении правящий дом Ван Тиль не ответил. Но Дарию это сейчас и не требовалось. Большая игра началась, свои первые ходы противники сделали, преимущество той или другой стороны ни для кого пока не очевидно. А что касается инициативы… инициативу герцог отдал сознательно. Имея в руках все рычаги власти, суетиться бессмысленно. Соперники сами всё сделают, чтобы подставиться…

– Озвучь-ка ещё раз, что она там потребовала?

– Экселенса Анцилла потребовала срочного созыва Совета пятнадцати, чтобы решить, кто будет новым регентом.

– Основания?

– Узурпация власти и грубое нарушение «Регентского соглашения».

– Это всё?

– Ещё она заявила, что вы не даёте ей видеться с сыном.

– А кто ж ей мешает-то? – засмеялся герцог. – Хочет увидеть сына, пусть возвращается на Боха́в.

– Почти все эксперты говорят то же самое, экселенц. Выставление себя в роли обманутой женщины – это ошибка. Избранный император принадлежит не только семье. Император принадлежит всей Империи.

– Да. Это закон, и герцогиня об этом забыла, – кивнул Дарий. – Поддерживайте и педалируйте эту тему на всех ресурсах. Но без угроз. С Анциллой мы не враги, у нас просто маленькие семейные разногласия.

– Будет исполнено, экселенц, – склонился в поклоне Гильермо…

* * *

Сказать, что операция по захвату «Тарс-примы» и прочих орбитальных сооружений прошла без сучка и задоринки, значило бы погрешить против истины. Ляпов хватало. Причём, с обеих сторон.

Хотя с первой фазой всё вышло просто отлично.

С координатами наши не напортачили. Спас-капсула с моей тушкой выскользнула из гиперпространства именно там, где и предполагалось. На подлёте её, слава богу, не сбили, досматривать не досматривали, лишь просканировали и, не обнаружив ничего подозрительного, приняли в шлюзе на станции.

Дальнейшее было уже делом техники. Чтобы добраться до центрального поста, мне понадобилось сорок восемь минут. Схему «Тарс-примы» я изучил досконально, поэтому в лабиринтах отсеков и коридоров ни разу не потерялся. Не скажу, что мой путь по станции был усыпан цветами, но трупов, как это ни странно, осталось после меня не так уж и много.

Большинство, оказавшись в потёмках и потеряв ориентацию в пространстве, просто впадали в ступор и идти к цели мне не мешали. Проблемы создавали лишь те, кому это и положено – охранники из антиабордажной команды. Кто-то пытался перекрыть проходы через отсеки, кто-то умудрялся «добыть огонь» и зажечь «факел-свечу-лучину», а кто-то попросту путался под ногами. Последних я, в основном, оглушал и отбрасывал в сторону. Первых-вторых – валил без раздумий, а если видел в руках оружие – валил превентивно. Наверное, именно это сыграло потом в мою пользу.

Чего мы, планируя операцию, не учли, так это того, что после незапланированного блэкаута компьютеры станции, в отличие от «обычного» корабля, перезагружались достаточно долго – почти три минуты, а ещё две понадобились, чтобы здешний искин признал меня новым командующим и выдал неограниченный допуск на управление.

Всё это время я, как дурак, стоял в центре рубки и оглядывался то на пленных, то на прожжённую переборку. Всё в точном соответствии с присказкой, той самой, в которой «стою на асфальте я, в лыжи обутый». Ведь стоило только кому-то из местных смекнуть, что враг на командном пункте и дорога туда открыта, как мне пришлось бы опять вырубать электричество, а потом заново ждать перезагрузки компьютеров, и так без конца, пока и на верфях, и в доках, и на планете не сообразят, что это жжж неспроста, что это вовсе не хакеры и не перебои со связью, а настоящая всамделишная атака. Сообразят и примут соответствующие меры: закроют верфи и доки, блокируют станцию, усилят наблюдение за пространством и отправят донесение в метрополию. И вот тогда на всей нашей операции можно будет поставить большой жирный крест. Ибо, как утверждал давеча капитан Лайерс, одним кораблём планету не взять.

К счастью, бардак – явление интернациональное, и о моём проколе никто из федератов не догадался. А может быть, это потому что по-настоящему бо́рзых поблизости не оказалось, я всех их уже прикончил, когда до ЦП добирался, и разбираться со мной было некому.

Так или иначе, этот раунд остался за нами, и когда я взял управление станцией на себя, все наши ошибки и недочёты стали влиять на процесс гораздо слабее, чем ошибки противника.

Наш УБК, например, вышел из гипера «немного не там, где нужно», и поначалу попёрся отнюдь не к «Тарс-приме», а к её недостроенной систершип с другой стороны планеты. Правда, переделанные в истребители челноки Карстен выпустил правильно, в направлении ретрансляторов, и последние удалось отключить прежде, чем на них подали сигнал о нападении неизвестных.

Верфи и доки захватывали десантными ботами, и их, как потом выяснилось при разборе, могли запросто сбить дежурные перехватчики, пара которых болталась на ближней орбите и о которых, когда планировали операцию, мы просто забыли. Однако – и тут нам опять повезло, «туман войны», ничего не попишешь – пилоты перехватчиков приказа на атаку не получили, поэтому действовали по инструкции: отправили на боты запрос, выяснили, что это свои, с «Алпаки», и принялись ждать указивок начальства.

«Начальство» (в моём лице) вовремя спохватилось и отдало команду срочно возвращаться на станцию. Приказ пилоты исполнили: вернулись на «Приму» и были сразу задержаны подоспевшими имперскими пехотинцами. Физически брать станцию под контроль мы решили по наглому. Наш УБК просто пристыковался к главному шлюзу, и две роты штурмовиков быстро растеклись по отсекам.

Пленных набралось больше тысячи человек. Их согнали в три полупустых склада с каким-то сугубо гражданским имуществом – то ли изъятыми у контрабандистов товарами, то ли продуктами коррупционной деятельности местных «прапорщиков», то ли вообще неизвестно чьим барахлом, попавшим сюда абсолютно случайно – и заперли там, как говорится, «до выяснения»…

По времени вся операция заняла около трёх часов.

Следующим этапом стала высадка непосредственно на планету.

В рейд капитан Лайерс отрядил всего полтора взвода десанта на шести трофейных десботах. Больше у нас людей просто не было, все остальные были задействованы на верфях, доках и самой станции. Авантюра? Да, безусловно. Как, впрочем, и всё, что случилось до этого.

В сопровождение десантуры я выделил трофейные истребители. В лётных ангарах «Примы» их обнаружилось аж тридцать шесть штук – три полноценные эскадрильи, поэтому каждому из пятнадцати освобождённых на «Алпаке» пилотов досталась своя машина, и, мало того, они даже получили возможность выбрать, на каких конкретно лететь, а какие оставить старшему группы, чтобы тот использовал их для массовки в качестве беспилотников.

Вся эта «непобедимая армада» с десботами в центре ордера на всех парах рванула к расположенной на поверхности базе. Веселей всего было то, что, судя по данным радиоперехватов, внизу даже не подозревали о том, что произошло на орбите.

Диспетчерскую и пункт связи на космодроме десантники захватили без единого выстрела. Два комплекса гравирадаров обошлись нам всего в два «трёхсотых», да и те чисто по безалаберности – попались на плазменную мину-ловушку, случайно, как потом выяснилось, не дезактивированную после недавних учений.

А когда звено беспилотников прошло на сверхзвуке над штабом военной базы, на моём пульте в рубке «Тарс-примы» зажглась лампочка вызова. На главном экране появилась физиономия командующего базой бригадного генерала Слессора. Меня он не видел. Видео работало на приём, обратную картинку я пока заблокировал.

– Что у вас происходит, Хиггинс?! – начал с места в карьер генерал. – Что это за балаган?! Вы там все пьяные что ли? Под трибунал хотите попасть?! Так я вам его обеспе…

Договорить командующий не успел.

– Здесь барон Румий. Имперская армия, – оборвал я его, состроив зверскую рожу и включив режим видеоконференции. – Здравствуйте, генерал. Хочу сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться. Хубар, продемонстрируйте генералу Слессору наши аргументы.

– Да, экселенц!

Лейтенант склонился к панели и повернул рукоять. Пол в рубке еле заметно вздрогнул.

А через секунду вздрогнул и человек на экране. В его глазах промелькнуло что-то похожее на испуг.

Я вывел в угол экрана картинку с поверхности. Раньше всего в полутине от базы располагался недостроенный стадион. Сейчас там клубилось огромное облако пыли. Выстрел главным калибром – это не шутки. Если не выставить энергетический щит, гравиударом с орбиты можно снести небольшую гору.

Выставить полноценный щит противник не мог. Модуль накачки щита наши бойцы взяли под контроль вместе с радарными комплексами.

– Объекты «Тарс-прима», «Тарс-ви» и «Тарс-икс» захвачены сводной армейской группой 5-го и 14-го легионов имперских сил, – заявил я, глядя в упор на утирающего лоб генерала. – Моё предложение – безоговорочная капитуляция всех дислоцированных на Тарсе воинских подразделений Федерации Ста Планет, регулярных и частных. У вас есть ровно минута. В случае отказа я нанесу удар по базе и штабу. Время пошло́, генерал.

Я сложил на груди руки и, приняв надменный вид, откинулся в кресле.

Главный экран погас, но связь с базой не прерывалась. Видимо, господин генерал запрашивал данные у подчинённых и пытался связаться с командованием в метрополии.

Изображение на мониторе вновь появилось за восемь секунд до истечения срока ультиматума.

– Ну, что вы решили? – бесстрастно поинтересовался я у обливающегося потом командующего.

Тот промакнул платком мокрую лысину и удручённо вздохнул:

– Мы согласны, барон. Надеюсь, вы будете снисходительны к пленным…

Глава 5

Принимать капитуляцию отправился Гас. Он, кстати, сам вызвался, сказав, что если не удалось в этот раз как следует пострелять, так, может, хоть с генералами пообщаться получится, глянуть, чем ихние от нашенских отличаются.

Что ж, желание интересное, достойное. Главное, чтобы без лишней агрессии, а то, блин, как застращает там всех, а мне разбираться. Мы же ведь не пираты какие, мы – армия. Пусть пока партизанская, но тем не менее. Оружие есть, командир есть, желание воевать есть, чего ещё надо для счастья? Номер соединения? Официальное разрешение? Звание? Да пёс с ними. Сражаться с врагом можно и без таких вот формальностей. Тем более что мой армейский контракт наверняка уже аннулирован.

Рядовой Вит Ал убит на Шайо в перестрелке со стражами правопорядка, дело закрыто и передано в архив. О том, что он стал потом штрафником Диржиком, знали считанные единицы. Но после того как при десантировании на Флору тот пропал без вести, а связь через Торговую Лигу оказалась потеряна, навряд ли кто-то вообще вспомнит сегодня о таком штрафнике. Был, да весь вышел. Не думаю, кстати, что капитан Дидрич и лейтенант Ханес даже в то время собирались меня как-то легализовывать.

Скорее всего, вся эта свистопляска со штрафным кораблём и секретным заданием была устроена лишь с одной целью – угодить сиятельной герцогине. Видимо, экселенса Анцилла выразила мельком желание, чтобы её спасителя как-нибудь наградили или хотя бы не слишком наказывали, вот господа офицеры и подсуетились. Спасли, так сказать, от гнева высокородных особ – всяких там графов, герцогов, императоров… Сбагрили опасного свидетеля с глаз долой, откуда не возвращаются, и руки умыли. Типа, хотели как лучше, но что получилось, то получилось.

Но я на них не в обиде. Ведь то, что я приобрёл на Флоре, в цивилизованных странах ни за какие деньги не купишь. И титул, каким сейчас похваляюсь – тоже из этих приобретений, завоёванный потом и кровью, а не по факту рождения или удачной женитьбы. И хрен его здесь у меня кто отнимет. Сам теперь у кого хошь отберу…

В сопровождение Гасу я отрядил три взвода штурм-пехотинцев. Активные боевые действия кончились, с пленными на «Тарс-приме» всё утряслось, две роты бойцов стало возможным задействовать на других направлениях.

По совету капитана Лайерса, на станции я оставил всего шестьдесят человек – два взвода охраны и «призовую» команду инженеров и техников, а управление боевыми и энергосистемами перевёл на «Алпаку». Ещё два взвода направились на челноках к верфи «Тарс-ви» и доку «Тарс-икс» на замену десантникам. Последних я решил взять с собой на планету, но не вдогонку напарнику, а по совершенно другому делу.

Вниз спускались тремя УДБ (универсальными десантными ботами). Давненько, однако, на них не летал, даже немного запамятовал, каково это – нестись к поверхности с перегрузками до сорока единиц, а потом тормозить на сотке. Хорошо, гравикомпенсаторы снижали ускоряющие воздействия на порядок, но всё равно – ощущения не из приятных, один раз войдёшь в атмосферу по баллистической градусах на пятнадцати, всю жизнь потом зайчики в зенках будут мерещиться.

На поверхность мы рухнули возле ближайшего к базе лагеря пленных имперцев.

Дальше всё шло по уже отработанной на захвате «Алпаки» схеме: нейтрализация охраны (без всякой стрельбы, по приказу о капитуляции), фильтрация офицеров, фильтрация остальных, включая гражданских. Первичные данные мне скинул по сети Гас, прямо из штаба военной базы, поэтому с первым-вторым этапами проблем не возникло. А после действовали на накатанной.

В освобождении пленных из других лагерей я участия не принимал. Отбыл на присланном шаттле на официально переданную нам (всё чин-чинарём: акты, печати, подписи-завитушки) военную базу.

Гаса нашёл в кабинете командующего. Да не одного, а в компании бывшего хозяина этого кабинета. Несчастный генерал Слессор и лыка не вязал. «Третий» напоил его в хлам найденным в баре вином.

– Ну, и зачем? – кивнул я на полубесчувственную тушку бригадного генерала в начальственном кресле.

– Да так, хотел посмотреть, насколько его хватит, – пожал плечами новоявленный особист. – Наши-то, помнится, раз эдак в пять могли больше выкушать и что-то даже соображали, а этот… Слабак! – махнул он рукой жестом «капитана Титаренко».

– Слабак, говоришь? – я отодвинул стул и уселся напротив. – А наши генералы, получается, не слабаки?

– Угу. Наши не слабаки.

– Не слабаки – это хорошо. А теперь рассказывай.

– Что? – поднял бровь Гас.

– Всё. И почему капитаном назвался, и где и когда с генералами квасил? Мне ж интересно. Всё-таки вместе на Флору высаживались. И улетали потом. Да и вообще, не нравится, знаешь, когда меня за болванчика держат.

Приятель негромко хмыкнул, сграбастал стоящую на столе бутылку, разлил по бокалам…

– Будешь?

Я покачал головой:

– После. Когда расскажешь.

«Третий» вздохнул, поднял один из бокалов, посмотрел на просвет и начал рассказывать…

Когда рассказ завершился, я, как обещал, опрокинул в себя свою долю, крякнул и указал на окно:

– Ну что, трофеи подсчитывать будем?

– Будем, куда деваться? – усмехнулся напарник…

Затрофеились мы в этой операции знатно. Даже не думал, что при почти нулевых потерях получим зараз столько хабара.

Во-первых, две боевые станции на геостационарах: «Тарс-прима» и «Тарс-секунда». Вторая, правда, ещё недостроенная, но если напрячься, за месяц её вполне можно довести до ума и поставить на боевое дежурство, пусть и не в стопроцентной готовности.

Во-вторых, на верфях обнаружились два УБК: один достроенный и вооружённый, но без экипажа, другой – пока только корпус с реактором. Плюс там же «нашлись» шесть МУКов (малых ударных кораблей), два – полностью готовые к эксплуатации.

Сюрпризом оказался ещё один боевой звездолёт – бывший имперский УДК (универсальный десантный) «Скарамуш». Он находился в доке рядом с «Секундой» и, как вскорости выяснилось, был захвачен противником две недели назад, в системе Расстанты, в похожей ситуации. Его там поставили в краткосрочный ремонт, но буквально за пару суток до возвращения в строй в систему вошёл флот стопланетников, и «Скрамушу» выпало стать их трофеем. Правда, ненадолго, ровно до того момента, когда мы забрали его себе.

Третьим пакетом новоприобретённого имущества стали рудничные астероиды и три десятка полуавтоматических комплексов добычи и переработки сырья.

Четвёртую часть «награбленного» составляла сама планета и всё, что на ней находилось. Местные власти, кстати, не возражали. Их представители появились на моём новом КП в штабе экспроприированной у федератов военной базы уже на следующие сутки после капитуляции. К этому времени мы успели освободить и провести через фильтр около тридцати процентов всех пленных. Их места в лагерях занимали сдавшиеся стопланетники, а прошедшие проверку имперцы начинали осваивать казармы и полигоны противника.

Тарсианцы прибыли к нам на восьми мо́билях. В делегации насчитывалось больше двадцати человек. Ко мне, впрочем, допустили только троих, самых важных.

– Первый спикер Всетарсианского Народного Маалуфа сибатуй Думиза́ни, – представился глава делегации. – А это мои заместители, консулы сибатуй И́му и сибатуй Зэ́мба.

– Барон Румий, командир сводной армейской группы Империи Боха́в, – кивнул я гостям и указал на выставленные через стол стулья.

Гас, примостившийся в кресле у дальней стены, с интересом наблюдал за оглядывающимися по сторонам тарсианцами.

– Господин барон, – поклонился спикер, прежде чем сесть. – Господин… эээ… – покосился он на молчащего Гаса.

– Капитан, – подсказал я ему.

– Капитан, – повторил он за мной с явным облегчением в голосе.

Гости расселись, я чуть подался вперёд и вопросительно глянул на старшего:

– Чем обязан столь раннему визиту уважаемых сибатуев?

Господин Думиза́ни прокашлялся и принялся говорить.

Смысл его речи сводился к следующему. Народ Тарса, вдохновлённый успехами имперской армии, в едином порыве, с революционным настроем, сбросил, наконец, с вершин власти ненавистную клику прихлебателей «проклятых оккупантов из ФСП» и передал бразды правления новым руководителям, истинным патриотам Родины спикеру Думиза́ни и его заместителям-консулам И́му и Зэ́мба. И вот теперь, хорошо понимая ответственность и возлагая на свои плечи всю тяжесть борьбы за народное счастье, они явились ко мне, чтобы, как говорится, выразить, донести, показать, сообщить, заявить, передать, объяснить, перечислить и ещё много всяких так далее и тому подобного бла-бла-бла…

Все трое во время этого длинного спича, с одной стороны, важно пыжились, с другой, напускали на себя «вид лихой и придурковатый». Я, глядя на них, еле сдерживался, чтобы не заржать в голос. Ребята, как и положено, хотели и рыбку съесть, и невинность соблюсти. То есть, чтобы мы теперь защищали планету от гнева проигравших сражение и потерявших собственность федератов и одновременно признали недействительными все прежние обязательства местных по кредитам и инвестициям.

Увы, пришлось их немного охолонить, а аппетиты умерить.

– Капитан, будьте любезны, пригласите сюда юриста.

– Да, экселенц.

Гас поднялся с кресла и вышел из кабинета, но уже через минуту вернулся вместе с офицером в форме 1-го лейтенанта военно-юридической службы Империи.

Среди освобождённых пленных кого только не было. Пехотинцы, десантники, техники, пилоты, врачи, инженеры, связисты, операторы боевых машин… Военные юристы и финансисты там тоже присутствовали, и довольно подкованные. В вопросах международного права и экономики, по крайней мере, они разбирались намного лучше меня.

Лейтенанту Гирчику понадобилось всего пять минут, чтобы разъяснить господам сибатуям, насколько они не правы в своих мечтаниях. Заметив, как они погрустнели, я отпустил лейтенанта и продолжил беседу.

– Итак, господа, как вы можете видеть, наши разногласия с армией и ЧВКашниками из Федерации Ста Планет к вашим обязательствам перед ними отношения не имеют. А согласно подписанному большинством стран уложению об инвестициях и торговле, война не является объективной причиной, чтобы не платить по долгам.

– Так что же нам делать? – растерянно проговорил Думиза́ни. – Ведь все их активы теперь у вас. Как нам с ними расплачиваться?

– Ну… как сказала одна проглоченная цаплей лягушка, из всякого безвыходного положения имеются как минимум два выхода. Первый – покориться судьбе и ждать, когда тебя переварят и выведут из организма в качестве всем понятной субстанции. Второй – сделать так, чтобы тобой подавились и выплюнули. Который вы выберете, – развёл я руками, – зависит только от вас.

Гости переглянулись.

– А вы здесь надолго? – осторожно поинтересовался один из консулов, то ли Иму, то ли Зэмба, точно не помню, они были похожи друг на друга, как два китайца.

– Понятия не имею, – пожал я плечами. – Поступит приказ оставить систему, уйдём. Поступит остаться, останемся. Но только учтите. Если нам прикажут уйти, на вашей орбите не будет ни верфей, ни станций, ни доков. И, думаю, всего этого тоже, – обвёл я широким жестом стены своего нынешнего кабинета. – Всё это будет или уничтожено, или эвакуировано. Война, ничего не попишешь.

Господин спикер тоскливо вздохнул.

– Но есть и другой вариант, господа. И вы о нём знаете.

Тарсианцы вскинули головы и уставились на меня.

– Старый, как мир, и простой, как лом.

Я усмехнулся и окинул оценивающим взглядом представителей местной власти.

«Давайте-давайте. Думайте, парни, соображайте…»

– Вы намекаете… на имперское подданство, экселенц? – догадался, наконец, спикер.

– Да, господин Думиза́ни. Именно что намекаю. Поскольку это должно быть ваше решение и ваше прошение, только ваше, без принуждения, от имени всей планеты. И тогда Империя, возможно, рассмотрит его и примет на себя ваши прежние обязательства перед другими державами или Торговой Лигой.

Сибатуи снова переглянулись.

– А можно сделать как-нибудь так, чтобы Империя рассмотрела наше прошение без проволочек? – забросил пробный шар Думиза́ни.

Я покачал головой:

– Это вряд ли. Сначала вы должны провести у себя какой-нибудь референдум или, к примеру, съезд, или как там это у вас называется… маалуф что ли? Впрочем, неважно. Главное, чтобы всем вокруг стало ясно, что это волеизъявление всего народа, а не какой-то группы в элите. Лишь после этого подаётся официальное прошение императору. Дальше к вам направляется особая комиссия из представителей правящих домов Империи. Они по итогам дают заключение, готовы ли вы стать новыми поданными и на каком уровне технологического и общественного развития находится ваша планета…

Я блефовал настолько самозабвенно, что в какой-то момент и сам поверил тому, о чём говорил. Честно сказать, о действительной процедуре приёма в Империю мне было известно лишь то, что жители новой провинции становились полноправными имперскими подданными не раньше, чем через пятнадцать стандартных лет. По существу же, новые планеты обычно включались в Империю по результатам военных конфликтов с соседями, и мнения жителей в этом случае мало кто спрашивал…

– И что, совсем-совсем ничего нельзя сделать? – с тоской в голосе протянул консул, который сидел слева.

Я сделал вид, что задумался. Потом почесал в затылке.

– Вообще, мне ваша планета нравится. Не хотелось бы, чтобы её опять подмяли пиндосы…

– Кто-кто, экселенц? – не понял второй консул, который справа.

– Пиндосы-то? Да это мы так стопланетников называем. Они, говорят, на такое прозвище дико обижаются. Ну, да неважно. Мы сейчас не об этом. Короче, я тут подумал… Есть, в общем, ещё один способ, как избежать проблем с выплатами, пока вы ещё не вошли в Империю.

– Мы вас внимательно слушаем, экселенц, – подался вперёд спикер.

– Диспозиция, короче, такая, – начал я объяснять. – Ваши долги по кредитам и инвестициям со стороны ФСП могу забрать я, барон Румий. Конечно, вы всё равно будете их выплачивать, но уже не в таком объёме и не так долго, как написано в договорах. Возможно, мы даже сможем их реструктурировать, буде у вас такая заинтересованность. Личная, замечу, заинтересованность, ваша или кого-то ещё, неважно. Главное, что в этом случае долги могут даже обратиться в прибыль. Но не для всех, естественно. Надеюсь, вы понимаете, ЧТО я имею в виду?

О! Они понимали. Они очень хорошо понимали. В устремлённых на меня взглядах мелькали миллиарды имперских койнов, ещё не заработанных, но мысленно уже положенных в собственные карманы.

– Мы должны принести присягу именно вам, экселенц?

– Не присягу, а клятву, – поправил я спикера. – Клятву на верность и признание меня своим сеньором. Только так я смогу защитить собственность Тарса, формально как свою личную, от чужих притязаний. Это обычная практика всех правящих и всех малых домов Империи. Сперва патронаж сеньора, затем патронаж императора. И, стоит отметить, между первым и вторым времени проходит значительно меньше, чем при стандартной процедуре вхождения в подданство. И вот тогда действительно приносится присяга, но уже не сеньору, а императору.

– Клятву дают все граждане? – уточнил правый консул (по-моему, это всё-таки Иму, а не Зэмба).

– Нет. Достаточно двух третей вашего Маалуфа и вас как представителей верховной гражданской власти планеты. Военная, сами понимаете, уже у меня.

– А можем мы, экселенц, с вашего позволения, поинтересоваться, какие ещё владения принадлежат вашему дому? – подал голос консул, который слева.

Вот ведь зараза! Мог бы и не вылезать сейчас с такими вопросами.

Но – делать нечего. Назвался бароном, изволь соответствовать.

Я приосанился и горделиво ответил:

– Моё родовое владение – Флора.

И ведь не погрешил против истины.

А если и погрешил, то совсем чуть-чуть, сказав не «на Флоре», а «Флора».

Судя по реакции местных, о Флоре они слыхали, причём, явно хорошее. И это немудрено: флорианские биотовары пользовались на планетах Галактики большой популярностью. Одно только «Кардонийское чёрное» чего стоило. Именно его мы с Анциллой, помнится, уговорили целую бутыль на двоих, да так, что мне до сих пор икается…

Словом, мой ответ господ сибатуев устроил, и никаких подозрений у них не возникло. Так что следующие полчаса мы спокойно, не торопясь обсуждали все основные вопросы по приведению Тарса в новое политическое состояние – владение дома Румий и будущую провинцию Великой Империи Бохав…

– Уверен, что справишься? – негромко поинтересовался Гас, когда гости ушли.

– А куда мне деваться? – пожал я плечами. – Ты же ведь тоже не хочешь опять в штрафники.

– Нет, не хочу, – не стал спорить приятель. – Но у меня, как ты знаешь, есть целых два выхода, точь-в-точь как ты говорил про лягушку и цаплю. А вот у тебя…

– А у меня этих выходов тоже два. И оба в какой-то степени совпадают с твоими.

«Третий» секунд пять помолчал, пожевал губами, словно раздумывая, но всё-таки согласился:

– Да. Наверно, ты прав. Мы опять в одной лодке, и снова гребём в одну сторону…

Он знал обо мне многое, но не всё. Я тоже теперь знал о нём многое, но тоже не всё. А ещё мы с ним оба знали, что цели у нас, хоть и разные, но чтобы достичь их, надо и вправду грести в одну сторону.

Хотя я, конечно, рисковал больше. В сравнении с той информацией, которую он мне выдал, мои четырнадцатимесячной давности приключения с экселенсой Анциллой казались сейчас детской забавой. Так что если за герцогиню Ван Тиль меня ещё можно было отправить туда, откуда не возвращаются, то за полученные от Гаса сведения бывшего штрафника следовало тут же прикончить, а вместе со мной прикончить всех тех, с кем я успел после этого даже не пообщаться, а просто находился поблизости.

И выходов из этой хрени было действительно два.

Первый – забиться подальше в норку, аки «премудрый пескарь», и тихо сидеть там, вздрагивая от каждого шороха.

Второй – нырнуть с головой в омут «большой политики» и стать в нём самой зубастой рыбой. Ну, или не самой зубастой, но уж как минимум, той, которую не всякий сожрёт, а если сожрёт, то подавится.

Первый вариант выглядел проще, второй – надёжнее…

Надёжность мне нравилась больше. Да и своё обещание Пао тоже хотелось исполнить…

Глава 6

Чтобы разобраться с клятвой на верность барону Румию и с прошением императору местным понадобилась неделя. За это время у нас приключилось много чего интересного.

Фильтрацию бывших имперских пленных провели за три дня. Торопились, как могли. «Тарс-приму» и другие боевые сооружения в космосе и на поверхности требовалось заполнить как можно скорее, ведь вероятность появления в системе непрошеных гостей оценивалась всеми как стопроцентная.

К счастью, нам подфартило. Просто офигительно подфартило.

Когда на четвёртые сутки мы восстановили работу отключённых ретрансляторов гиперсвязи и попробовали провести фальшивый сеанс с метрополией, оттуда нас огорошили совершенно невероятными сведениями.

– Генерал Слессор, что у вас с ближним космосом, связью и гиперточками? – сходу, даже не поздоровавшись, начал сыпать вопросами невидимый собеседник.

– Это дивизион-генерал Вулластон, – прошептал бывший командующий базы, кивнув на тёмный экран.

Картинку мы отключили, а согласившегося сотрудничать Слессора притащили в центральный пост в качестве «свадебного генерала» – надувать щёки и повторять за суфлёром нужные фразы. На первом сеансе связи бригадный генерал должен был нести ахинею про сильный метеоритный дождь, повреждённые ретрансляторы и временные трудности с отправлением и приёмкой космических кораблей.

Удивительно, но всей этой шитой белыми нитками дезой мы угодили точно в десятку.

Как оказалось, вот уже третий день никто ничего не может отправить в систему Тарс, а связь постоянно сбои́т.

– Подозреваем внезапный всплеск барьерной анизотропии, – сообщило начальство опешившему от таких новостей Слессору. – Нам требуется обратное подтверждение. Попробуйте прямо сейчас отправить несколько зондов в систему Кани́сса и подтвердите отправку.

– Да, сэр, конечно, – бригадному генералу даже не понадобилось играть, он выглядел по-настоящему растерянным. – Только нам нужно время, чтобы всё подготовить.

– Сколько?

– Три стандартных часа, – отрапортовал Слессор, оглянувшись на нас и получив указание.

– Хорошо. Жду вашего доклада через три стандартных часа…

Связь отключилась, мы бросились проверять информацию.

Инженеры флота подтвердили, что да, такое случается, но достаточно редко. Раз в десять-пятнадцать лет гиперпространство в районе какой-нибудь звёздной системы начинает испытывать сильные возмущения. Они длятся обычно около месяца, и в это время ничто не может проникнуть внутрь этой системы, всё только наружу. Прямо какая-то чёрная дыра наоборот. С чем это связано, неизвестно, но подозревают, что всему виной пресловутый Барьер.

В том, что реальным виновником может быть «закреплённый» с Флоры, в котором барьерной энергии под завязку – подобная мысль здешним учёным в голову не приходила. А зря. Я, например, об этом сразу подумал. Гас, видимо, тоже. Но обсуждать пока ничего не стали, а занялись подготовкой зондов-буйков и ещё парочки космических аппаратов, упоминать о которых в следующем сеансе связи, ясное дело, не стоило.

Шесть объектов – четыре аварийных буйка и два спутника связи – отправились в гипер спустя два часа двадцать восемь минут. Зонды ушли в систему Канисса, как того и требовал генерал Вулластон. Аппараты-разведчики – в необитаемые системы Ли́у и А́ндарма. Последние были расположены в два раза ближе к Тарсу, чем первая. Спутник Л снабдили гипернаправленным приёмо-передающим устройством, спутник А – запрограммировали на возвращение к Тарсу, и в случае неудачи попытка повторялась каждые десять часов.

Путь до Каниссы занимал около получаса, до Лиу – двадцать одну минуту, до Андармы – восемнадцать.

Информация из метрополии подтвердилась. Аппарат А, выйдя из гиперпространства, тут же включил возвратный контроллер и – ничего, вернуться не удалось. Сигнал об этом поступил на наш ретранслятор в ту же секунду. Аппарат Л, достигнув конечной точки маршрута, начал передавать картинку сразу после инициирующего импульса из нашей системы.

Устойчивая двусторонняя гиперсвязь, как мне объяснили, могла устанавливаться, только если первичный сигнал подавался из зоны анизотропических возмущений. Снаружи её наладить не получалось.

Удобная штука, если подумать. С нами никто связаться не может, а мы – с кем угодно. Та самая «система ниппель, налил и выпил». Информационный контроль в чистом виде. Пока мы сами не разрешим, ни одна сволочь ничего о нас не узнает. И флот, чтобы нас наказать, не пошлёт, и шпионов, чтобы всё выяснить, и даже пропагандистскую машину, чтобы смущать наш разум, не сможет задействовать. Фильтр практически идеальный. Почти как защитная дымка на Флоре…

Второй сеанс связи со стопланетниками состоялся ровно через три часа после первого.

– Здесь генерал Слессор, – выдал в эфир бывший командующий.

– Здесь генерал Вулластон. Докладывайте, – отозвались из метрополии.

– Четыре зонда отправлены. Они уже должны быть у вас. Сигнатура сигнала стандартная.

– Ждите. Сейчас проверим.

Проверка длилась секунд пятнадцать.

– Приём подтверждаем. Анизотропия в наличии, – сообщили в динамиках…

Дальнейшие переговоры между двумя генералами свелись к обсуждению графика последующих сеансов и всякой фигни вроде составления планов боевой подготовки войск в условиях изоляции и ругани типа «какая скотина всё это устроила».

«Скотина, которая это устроила» сидела рядом со Слессором и мысленно ухмылялась.

Приятно, чёрт побери, оказаться виртуальной занозой в виртуальных седалищах правителей этого мира. И хорошо, что они пока этого не понимают…

Сложившуюся ситуацию мы с Гасом обсудили, когда сеанс завершился.

– Думаешь, это всё из-за нас? – сразу взял быка за рога приятель.

– Думаю, да. И это надо использовать…

Что будем делать, договорились минут за пятнадцать.

А дальше всё завертелось. Времени у нас было в обрез. Максимум, месяц. Ну, если, конечно, наши яйцеголовые не соврали…

Сложнее всего, как и предполагалось, стало убедить освобождённых имперских военных в том, что торопиться назад не надо.

Идея простая. Служить своей Родине и исполнять контракт сегодня важнее не там, где сосредоточены главные силы, а там, где есть шанс нанести противнику максимальный урон. В закрытой системе Тарс имелись для этого все возможности. Надо было только как следует подготовиться, чуток подождать, а потом врезать по врагу всеми силами.

Честно скажу, задача оказалась нелёгкой.

Примерно пятая часть всех прошедших фильтрацию требовала отправить их обратно в Империю. Как, на каких кораблях – об этом почти никто не задумывался.

Любопытно, но большинство офицеров и кое-кто из простых бойцов так же, как и освобождённые на «Алпаке», сочувствовали или прямо принадлежали кланам Ван Тиль, Тиа́ну и Со́лмер. Складывалось ощущение, что кто-то целенаправленно собирал на Тарсе военнопленных из этих домов. А вот зачем, пока непонятно.

Но, кстати, именно эти ребята чаще всего требовали, чтобы их переправили на «большую землю». С ними приходилось разговаривать, объяснять, а иногда и прямо приказывать. Однако на то, что эти порывы получится сдерживать относительно долгое время, надеяться точно не стоило.

Месяц. Собственно, этот срок я и обозначал для торопыг.

Пока они подчинялись. И в этой связи, наиболее удивительным казался тот факт, что сильнее всех взбрыкнул офицер отнюдь не из этих трёх кланов.

Кризис случился на девятые сутки после захвата Тарса.

Очередную встречу с лидерами недовольных я проводил лично. Собралось больше двадцати человек. Начало беседы ничего экстраординарного не предвещало. Ставшие уже привычными вопросы «Почему мы здесь, а не там?» и требования «Нам надо в Империю» сменялись такими же предсказуемыми ответами «Мы там, где нужнее» и «Империя не там, где её планеты, а там, где её солдаты».

А затем вперёд неожиданно выступил человек в изрядно поношенной форме с нашивками штаб-бригадира.

– А какие, собственно, у вас полномочия, сел Румий? Почему мы должны вас слушать и почему вы решили, что вправе отдавать нам приказы?

– Представьтесь, – холодно бросил я, положив руку на пояс, где висела уже почти сроднившаяся со мной МСЛ.

– Штаб-бригадир Лу́джер, командир УДК «Скарамуш», – сузил глаза оппонент, даже не пытаясь выказывать уважение.

– Бывший командир УДК, – уточнил я с усмешкой.

Штаб-бригадир скривился как от лимона, но спорить не стал.

– Да, бывший. Да, угодил в плен к стопланетникам. Глупо попал, не в бою, а на стапеле, где восстанавливали мой корабль. Но это вовсе не значит, что я обязан теперь подчиняться неизвестно кому и неизвестно зачем.

– Поясните ваши слова, бригадир. Или я буду считать их прямым оскорблением.

– Мне всё равно, чем вы будете их считать. Я из малого дома Анса́ри, вассального правящему дому Барди́, и я никогда не слышал о доме Румий.

– То есть, вы хотите сказать, что я самозванец?

– Да. Я это утверждаю, – выпятил челюсть Лу́джер. – И требую, чтобы вы прямо сейчас передали командование контингентом из бывших пленных кому-то другому, старше по званию и положению.

Это был конкретный наезд, и даже по дворовым понятиям на него требовалось отвечать максимально жёстко. Правящий дом Барди́, насколько мне было известно, являлся одним из шести «независимых», поэтому «предъявы» кидал легко и никакие союзнические обязательства над ним не довлели…

– Уж не на себя ли вы намекаете, сел бригадир?

– Если другие будут не против, я готов принять на себя командование, – пожал плечами аристократ из дома Анса́ри.

Я мысленно усмехнулся.

Прикончить этого понтореза проблемы не представляло.

Но убивать его я не хотел. А вот проучить – с большим удовольствием.

– Ну что же, раз вы хотите занять моё место, пожалуйста. Но есть небольшая проблема – я не согласен. И если вышестоящие командиры вопрос подчинённости не решают, не могут или не хотят, неважно, по старым имперским традициям он решается в поединке.

– Вы бросаете вызов? – бесстрастно поинтересовался Лу́джер.

– Да, бригадир. Вы его принимаете?

– Да, господин неизвестно кто. Я его принимаю.

– Прекрасно. Тогда выбирайте оружие.

– Имперские дуэльные бластеры.

– Капитан Гастуд! – повернулся я к наблюдающему за «представлением» Гасу. – У нас в арсенале найдутся имперские дуэльные бластеры?

– Найдутся.

– Несите!..

Поединок решили провести тут же, «не отходя от кассы», на полигоне военной базы, в небольшой котловине, внезапно напомнившей мне об аренах Ландвилия.

Сходство отнюдь не случайное. Как подсказали нам доброхоты, стопланетники проводили здесь спарринги, групповые и одиночные, рукопашные и с оружием, по типу «земных пейнтбольных», только использовали при этом не шарики с краской, а специальные пули. Убивать они вроде не убивали, но синяки наставляли железно. А уж ежели в глаз зеваке какому-нибудь прилетало, слава «Кутузова с Нельсоном» дураку была обеспечена.

Условия, приближённые к боевым.

И ограждение по периметру, чтобы идиоты под выстрел не лезли.

Самое то для дуэли двух селов.

Дуэльные бластеры оказались пятизарядными и, мало того, с принятыми в имперских войсках генетическими ограничителями. То есть, простой рядовой выстрелить из него в офицера не смог бы. Гражданский – тем более.

Со стороны соперника ход достаточно хитрый. Если я и вправду не тот, за кого себя выдаю, то проиграю эту схватку ещё до её начала. Однако чего бригадир не знал, так это того, что в меня из этой дуэльной пукалки тоже хрен попадёшь. Полученное на Флоре личное искажающее поле гарантировало мне почти стопроцентную защиту от любых видов плазменного оружия.

Да и генетический код у меня после Флоры уже не совсем тот, что раньше. Точнее, сам код такой же, но так называемый «профиль чётной сходимости» (он же «индекс барьерного сходства») за четырнадцать месяцев увеличился на два пункта и составлял теперь уже не «а плюс», как во времена рекрутства, а «а плюс три», что фактически ставило меня в один ряд с имперской аристократией.

Эту фигню я выяснил на второй день нашего пребывания на планете. Правда, сразу же и засекретил, на всякий, как говорится, пожарный. Ведь обладатели высокого уровня ПЧС, хотя и имели существенные преимущества перед другими людьми, но в точно такой же степени привлекали внимание разных секретных структур.

Выскочек, как известно, нигде не любят. Поэтому чаще всего их или заставляют работать «на дядю», или же устраняют по-тихому, как конкурентов. Единственный способ уйти от подобной участи – это сперва сделать так, чтобы «наглеца» не заметили, а после, когда скрываться уже не получится, накопить столько силы, чтобы напасть на него в открытую стало бы и опасно, и дорого.

Хватит ли мне уже накопленных сил, чтобы защититься от неприятностей, пока неизвестно. Однако продемонстрировать свои способности всё же придётся. И дело тут даже не в том, чтобы просто выжить, а в том, чтобы в течение месяца никто вокруг даже помыслить не мог усомниться в моём нынешнем статусе и праве командовать…

Местные дуэльные правила немного напоминали отечественные, времён Пушкина и Дантеса. Но именно что немного. Тут тоже полагалось сходиться, но стрелять разрешалось не до «барьера», а после, когда хотя бы один из соперников пересечёт линию боя. Точнее, войдёт в круг для стрельбы. Дальше начиналась игра в кошки-мышки. Вошёл в круг, вышел из круга, вошёл-вышел, вышел-вошёл. Если оба снаружи, стрелять нельзя, кто-то внутри – можно. По слухам, из-за таких хитростей некоторые поединки длились по часу и больше.

На здешней арене диаметр стрелкового круга составлял пятьдесят тян (по земному около тридцати пяти метров), самой арены – больше двухсот. Интеллектуальных прицелов дуэльные бластеры не имели, только простейшие мушки и целики. Поэтому, чтобы попасть в движущегося противника, следовало весьма и весьма постараться.

Подготовка много времени не отняла. Мы скинули с себя обувь, а также рубашки и куртки. «Наличие» голого торса и пяток предполагало отсутствие у противников каких-либо технических приспособлений, усиливающих быстроту, защиту и меткость. Потом получили от Гаса бластеры и специальные пятизарядные батареи. Последние требовалось вставить в оружие уже на арене.

В присыпанную песком котловину мы спускались с разных сторон, на максимальной дальности друг от друга.

– Начинайте! – послышалось сверху.

Батарея вошла в рукоять, щёлкнул замок, на индикаторе бластера загорелись пять красных полосок.

Затягивать поединок мне не хотелось. Поэтому я просто, без всяких затей, направился к обозначенному светящейся краской кругу, опустив бластер и предоставляя противнику шанс выстрелить первым. Жалко, конечно, что он не выбрал для схватки что-нибудь колюще-режущее. С ножами, штыками или просто на кулачках дуэль могла выглядеть интереснее.

Заметив мой «хитрый» манёвр, бригадир тоже решил особо не мудрствовать и скорым шагом двинулся мне навстречу. Ровно идти по песку он не умел – подворачивал ступни, спотыкался, вскидывал для равновесия руки. Видимо, не было практики. В кудусе Перекки, как помнится, навыку правильно двигаться по сыпучей поверхности обучали серьёзно и отводили на это две-три недели.

Выбранная Лу́джером тактика секрета не представляла. Он явно стремился добраться до круга раньше меня. Мотивы понятные: инициатива в этом случае будет на его стороне. Ведь пока я иду к черте, он может переступить её в любую секунду и, сделав выстрел, тут же шагнуть назад, не дав мне ответить.

Так, собственно, и случилось.

Бригадир, даже не отдышавшись, быстро шагнул за линию, пальнул в меня плазмой и сразу отпрянул.

Искажающее поле сработало на отлично.

Огненный сгусток вильнул вверх и вправо буквально за пару тян до «мишени».

Выстрел хороший, меткий, но моя невидимая защита оказалась сильнее.

Оставшиеся до круга два десятка шагов я промчался бегом, и, как только влетел в него, получил от противника ещё одну порцию плазмы. И тоже мимо. А после ещё. А когда до границы осталось меньше пятнадцати тян, около уха просвистел четвёртый заряд, предпоследний.

Лишь тогда мой соперник начал наконец «что-то подозревать», решив отступить подальше, чтобы не нарваться на гарантированные пять зарядов в упор.

Этой возможности я ему не предоставил. Он успел сделать не больше пяти шагов, затем его нога подломилась, и бригадир рухнул навзничь. Ткань на правой штанине дымилась. Плазма из моего бластера угодила точнёхонько в цель – в «мясистую» часть бедра.

Чтобы подняться, Луджеру понадобилось секунд пятнадцать.

Всё это время я стоял у границы круга и молча смотрел, как соперник пытается опереться на руки, как подтягивает под себя левую ногу, как, морщась от боли, придерживает подстреленную правую, как всё же встаёт, покачиваясь, и глядит на меня мутным взглядом.

Между нами было всего десять тян.

Я знал, что даже с такой дистанции он в меня не попадёт, а я в него – запросто.

Судя по его обречённому виду, он это тоже знал и никаких иллюзий по исходу дуэли уже не испытывал.

– Прошу… прощения… экселенц… был… не прав… – слова бригадиру давались с трудом, по его лбу текли капельки пота. – Теперь… я знаю… что делать.

Выдавив из себя последнюю фразу, он медленно поднёс бластер к виску.

Мой выстрел прозвучал раньше. Заряд плазмы выбил оружие из его рук. От удара Лу́джер крутнулся и, потеряв равновесие, вновь брякнулся на песок.

– Суицидом, сел бригадир, займётесь после войны. А сейчас… – я выщелкнул из бластера батарею и развернулся к стоящим на краю котловины военным. – Медиков сюда! Живо!

Врач и два санитара спустились к нам через минуту.

– Жить будет, – сообщил доктор ещё через три оборота секундной стрелки.

Я смерил взглядом лежащего на носилках Лу́джера и неспешно продолжил:

– Когда вас подлечат, вы займёте место рядового пилота в истребительной эскадрилье особого корпуса. И свои навыки в меткой стрельбе отныне и впредь будете оттачивать лишь на врагах Империи. Приказ понятен?

– Я вас… не подведу, экселенц… – прохрипел он, чуть приподнявшись. – Дом Анса́ри… исполнит свой долг…

– Знаешь, кто это был? – спросил меня Гас, когда раненого унесли.

– Штаб-бригадир, бывший командир УДК «Скарамуш», – пожал я плечами.

Приятель покачал головой и коротко уточнил:

– Граф Лу́джер, глава малого дома Ансари…

Глава 7

Внеочередное заседание Регентского Совета проходило не как обычно, в Малом Императорском зале, а в небольшом кабинете в дальней части дворца. Присутствовали не все. Кто-то не явился демонстративно, не согласный с политикой регента, кто-то вынуждено – находился вдали от столичной планеты, кого-то просто не пригласили.

Формально регент был в своём праве. Срочность созыва диктовала важность проблемы.

– Итак, господа, предварительная информация по инциденту полностью подтвердилась.

Герцог Галья́ обвёл внимательным взглядом сидящих за столом членов Совета. Союзные Галья́ кланы Вио́нцо, Нау́ру, Ла́рдо – все находились на месте. Из шести независимых отсутствовал представитель Барди́. От внезапно ставших противниками кланов Ван Тиль, Со́лмер, Ван Зант, Тиа́ну и Ри́кер заседание почтили свои присутствием только Ван Зант и Ри́кер.

Всего – одиннадцать из пятнадцати, больше двух третей от полного состава Совета. Столько участников для принятия общеимперских решений было достаточно. В своё время такую норму для кворума вытребовали независимые. Иначе они грозились не согласиться с итогами выборов регента и императора. Тогда два союза – Галья и Ван Тиль – выступали единым фронтом и легко могли наплевать на мнение меньшинства, однако именно Дарий уговорил остальных пойти навстречу желаниям независимых. Теперь это окупалось сторицей. Сегодня правящие дома Лавуо́но, То́тто, Кели́у, Хоко́ри и Ча́рсен склонялись на сторону регента, а не его оппонентов…

– Кем подтвердилось? Почему мы должны верить вам на слово? – с явным пренебрежением в голосе поинтересовался Стааф Ван Зант, давнишний недруг Дария.

– Позвольте мне? – кашлянул приглашённый на заседание начальник разведывательного департамента.

– Прошу, генерал, – кивнул ему регент.

– Уважаемые эксленцы… – разведчик нажал на пульт, над столом появилось голографическое изображение одного из участков Галактики. – Как вы уже знаете, налёт на систему Осцитании произошёл трое суток назад. Средствами объективного контроля, агентурными данными и свидетельскими показаниями нам удалось полностью восстановить картину случившегося…

Доклад длился двадцать минут.

Члены Совета начальника департамента почти не перебивали, задав лишь пару вопросов и кое-что уточнив. Герцог Галья́ всё это время исподволь наблюдал за участниками заседания. Как и предполагалось, противники регента кривили губы, союзники излучали ледяное спокойствие, неопределившиеся слушали докладчика с неослабевающим интересом.

Всё, что он скажет, Дарию уже было известно. Мало того, никто в этом кабинете ещё не догадывался, что всю правду о событиях у Осцитании и их подоплёке знает здесь только один человек – сам Дарий…

Подвергшаяся нападению система располагалась в секторе дома Галья́.

Обитаемых планет в ней не было, но как ресурсная база она представляла немалый интерес и для клана, и для Империи. Добыча полезных ископаемых давала клану хороший доход, и отдавать его в чьи-то чужие руки в планы герцога не входило.

Тем не менее, охрана планет-рудников сильной не выглядела. Небольшие полицейские станции на орбитах, десяток дежурных шаттлов и специальный комплекс связи и ГРЭБ во внешнем астероидном поясе. А большего и не требовалось. Со «своими» пиратами имперцы давно разобрались, а чужим проникнуть столь глубоко внутрь Империи можно было только двумя путями.

Первый – через стационарные гиперпространственные ворота, имеющиеся в каждом секторе и охраняемые пуще зеницы ока. Второй – серией малых прыжков от звезды к звезде, поскольку в пределах каждого сектора, из-за накачки энергией главных ворот, точки входа и выхода других гипертрасс тяготели к массивным небесным телам, обогнуть которые в гипере не получалось, и в результате любой звездолёт просто выбрасывало в евклидову метрику рядом с объектами тяготения.

На первом пути разбойников сразу же уничтожили бы. На втором – сперва засекли, затем блокировали, а после или заставили бы сбежать, или тоже прикончили, без вариантов. Пробраться к Осцитании скрытно не смог бы ни один мало-мальски крупный корабль. На серии из нескольких десятков прыжков его бы обязательно обнаружили.

Но невозможное всё же случилось.

Налёт на систему Осцитании осуществили сразу семь боевых кораблей, появившихся неизвестно откуда…

– Таким образом, после уничтожения всех полицейских станций и комплекса связи и ГРЭБ налётчики получили возможность беспрепятственно загрузить в баржи похищенный осмий, иридий, энергетические изотопы и высокообогащённую скаланиевую руду на общую сумму свыше двадцати миллиардов койнов…

– А баржи-то у них откуда взялись? – удивился «независимый» представитель дома Хоко́ри.

– Это были наши баржи… ну, в смысле, имперские, из дома Галья́, – поклонился разведчик в сторону регента. – А дальше, как вам известно, начались какие-то не особо понятные разборки между бандитами.

– Мы это уже слышали, генерал, – остановил его взмахом руки «союзник» из клана Нау́ру. – Лично мне интересней другое. Насколько соответствует реальности информация о сражении на внешних орбитах, распространяемая сейчас по сети?

– Да. Верно. Было бы неплохо узнать, – поддержали «науровца» остальные.

Дарий мысленно усмехнулся. Всё шло чётко по плану. Вопрос должен был обязательно прозвучать, и он прозвучал. Именно из-за этого регент и созывал нынешнее заседание. Именно он двое суток назад санкционировал утечку конфиденциальных данных из департамента безопасности. Теперь оставалось лишь выяснить, как приняли правящие дома эту «практически правду» и, что ещё важнее, как её интерпретировали.

Первым «информационную бомбу» опубликовал на своём канале некий малоизвестный блогер. Спустя два часа она вошла в «топ» новостей. Её крутили по всей сети, и даже солидные СМИ не гнушались упоминать её в обзорах и аналитике. Как и положено сарафанному радио, в процессе доведения инфы до зрителей и читателей, она обросла такой массой подробностей, что даже тот блогер, который запостил её первым, не всегда мог узнать своё детище в чужой блоголенте.

Так или иначе, большинству населения ситуация теперь представлялась следующим образом.

В атаке на Осцитанию участвовали наёмники из ФСП и Лану́. В систему им помогли проникнуть свои, и вероятней всего, это был кто-то из клана Ван Тиль, поскольку именно этот дом граничил с домом Галья́, а Осцитания находилась буквально у самой границы, в паре-другой парсеков. Никакого иного объяснения доморощенные эксперты предложить аудитории не могли, а официальные лица пока молчали.

Дальнейшие события объяснялись ещё примитивнее – внезапно возникшими разногласиями между налётчиками. Типа, чужие хотели просто пограбить, а свои – захватить рудники и организовать добычу в пользу дома Ван Тиль (якобы в качестве компенсации за действия регента в отношении экселенсы Анциллы). В итоге стороны к консенсусу не пришли и устроили небольшое сражение, в котором погибли четыре боевых корабля и три четверти барж с добычей.

Многое в этой версии выглядело правдоподобным, но требовало реального подтверждения…

– Уважаемые экселенцы, я не могу делать далеко идущие выводы на основе догадок и домыслов. Я могу оперировать только фактами, – развёл руками начальник разведдепартамента. – А факты сейчас таковы. На месте событий действительно обнаружены обломки нескольких кораблей с опознавательными знаками Федерации и Лану. Кроме того, – разведчик взял небольшую паузу, – там же обнаружены два частично сохранившихся шаттла, приписанных к вооружённым силам Империи…

Последние слова потонули в мгновенно поднявшемся шуме.

– Прошу тишины, господа! Дайте селу генералу закончить, – попытался остановить регент взбудораженных новостью членов Совета.

– К какому соединению были приписаны шаттлы? – выкрикнул представитель дома Вио́нцо.

– Какой сектор они прикрывали?.. Кто им приказывал?.. Это не может быть провокацией?.. –вторили ему остальные.

– Уважаемые экселенцы, я повторяю ещё раз, – поднял руки разведчик. – Я привожу просто факты, а делать какие-то выводы – это прерогатива Совета. Поэтому вот вам объективные данные. В этих двух шаттлах были обнаружены тела пятерых погибших. Их уже опознали. Четверо – офицеры из дома Ван Тиль, один из дома Тиа́ну. Борт приписки обоих шаттлов – УБК «Ланта»…

Герцог Галья́ с удовольствием наблюдал за вытянувшимися лицами заседающих. Такого не ожидал никто. Домыслы СМИ подтвердились практически полностью.

Универсальный боевой корабль «Ланта» пропал без вести две недели назад, и он был на самом деле укомплектован офицерами из кланов Ван Тиль и Тиа́ну.

Вялотекущие боевые действия на границах Империи Боха́в длились уже больше трёх месяцев. После выборов регента и императора вражеские державы почуяли слабину и раздрай в имперском сообществе и раз за разом пробовали бохавцев на прочность. Федерация Ста Планет, Союз Свободных Окраин, Объединённые Звёзды Лану́, Системы Красных и Жёлтых… Эти непримиримые в обычной жизни соперники сумели-таки объединиться в своей ненависти к Империи и действовали теперь сообща, заставляя противника раздёргивать силы по разным фронтам и большей частью обороняться, а не наступать.

Пока Империи удавалось сдерживать чужие атаки, потери стабилизировались, и необъявленная война постепенно сходила на нет. Слишком уж дорого обходились врагам бои на границах. А без глубоких прорывов внутрь имперских владений говорить о каких-то локальных победах означало лишь раздражать собственное население, уже начинающее уставать от войны и от сопутствующего ей снижения уровня жизни…

И вот теперь, если верить разведдепартаменту, у стопланетников и Лану появился реальный шанс получить военное преимущество. Раз несколько чужих кораблей сумели проникнуть в сектор Галья́, значит, это может случиться в любом другом месте, и уже не пятью-шестью кораблями, а целой эскадрой. И это станет для Империи катастрофой. Ведь через стационарные гиперпорталы, имеющиеся в каждом секторе у правящих имперских домов, можно легко проложить путь к столице, в самое сердце державы, к планете Боха́в…

Нет, говорить сегодня о чьём-то предательстве регент не собирался. Пусть правящие дома, и в первую очередь, независимые, сами решат, кто виноват и что делать. А если даже и не решат, осадок так или иначе останется, и следующий ход в этой партии не вызовет ни у кого ни удивления, ни досады. Ведь победителей, как известно, не судят. И если Империи, чтобы опять стать такой же великой и сильной, как раньше, придётся пожертвовать частью себя, то эти жертвы – оправданы…

* * *

После дуэли с Лу́джером никто больше не пытался оспорить моё лидерство и право командовать имперскими войсками на Тарсе. Ну, я и командовал. По большей части, предоставляя свободу действий профессионалам и оставив себе лишь функции постановщика задач и координатора.

Помнится, где-то когда-то читал, что всякий успешный управленец – это абсолютно пустое место, эдакий нуль в окружении единиц, каждая из которых во сто крат умнее его и способнее. И, тем не менее, только рядом с этим нулём их умения и таланты становятся видимыми, и только он, сам ни черта́ не умеющий, но занявший нужное место, делает их действительно значимыми…

– Ну, ты конечно и дал, – заявил Гас, когда поединок закончился и Луджера унесли в лазарет. – Эти, которые рядом, как челюсти уронили, так до конца и не подобрали.

– С хрена́ ли? – усомнился я, надевая ботинки и куртку.

Те, про кого говорил приятель, «тусовались» шагах в двадцати от нас и подойти ближе пока не решались.

– С хрена́, не с хрена́, а факт. Вон, глянь, как смотрят.

Да, взгляды у них были и впрямь… нет, не затравленными, а, скорее, какими-то ошарашенными. Словно они внезапно узрели перед собой играющего на балалайке медведя…

– Я тебе раньше не говорил, но природное искажающее поле, пусть редкость, но всё же встречается. А вот то, что ты смог пальнуть из дуэльного бластера, да не просто пальнуть, а ещё и попасть – этого от тебя точно не ждали.

– А поподробнее можно?

– Да без проблем, – фыркнул Гас. – Дуэльные бластеры – штука вообще интересная. Настраивают их, как правило, так, чтобы использовать их могли только равные. Ну, в смысле, что если двое решили стреляться, то оба должны быть примерно равными по положению. Сержант не должен стреляться с майором, майор с генералом, а потомственный аристократ из столицы с простолюдином с окраины. Эти два бластера принадлежали дому Анса́ри. Настраивал их, если я правильно понял, сам Лу́джер. Вот и посуди, смог бы ты, будь самозванцем, выстрелить из такого ствола или не смог бы? Я, например, не смог, хотя и пытался, когда проверял.

– Когда ты их проверял?

– Прямо перед дуэлью.

– А мне почему не сказал?

– Ну, убить он тебя всё равно не убил бы, защитное поле бы не позволило. А то, что я не сказал… Тут я, конечно, да, не проинтуичил, – почесал он в затылке. – Я же ведь, если честно, думал, ты это знаешь, раз на дуэль согласился. Думал, что ты вообще в него не собирался стрелять, а просто поиздеваться хотел. Типа, на место поставить и всё такое…

Я пристально посмотрел на приятеля.

«Врёт, не врёт?..»

Про бластеры я, безусловно, догадывался. И что это произведёт впечатление – тоже. Не знал только, что оно окажется таким сильным. Да и напарник ещё… в психолога, м-мать, решил поиграться…

«Видимо, всё же не врёт. Так меня подставлять ему не с руки…»

– Знаешь, что, третий? – от тона, каким это было сказано, Гас сразу же подобрался. – Не надо больше решать за меня. И думать за меня тоже не надо. И если какая-то проблема всплывает по мою душу, докладывать о ней надо сразу. Незамедлительно. Даже если кому-то покажется, что я о ней знаю. Понятно?

Гас дёрнул щекой, но выкобениваться не стал:

– Понял, командир. Больше не повторится.

– Ну, вот и хорошо…

Всего бывших пленных на Тарсе набралось двадцать три с половиной тысячи. Для полноценного легиона не хватит, но для усиленного армейского корпуса – более чем. Формирование бригад и полков я доверил тем, кто понимал в этом больше меня – вызволенным из неволи офицерам со званиями от капитана и выше. Саму же структуру взял стандартную для Империи, дополнив её лишь воздушно-космической составляющей.

Основу составили две боевые станции: действующая «Тарс-прима» и почти достроенная «Тарс-секунда», подвешенная над другой стороной планеты.

На каждой базировалось по два полка штурм-пехоты, десантному батальону, батальону тяжёлых машин и истребительно-штурмовому крылу. Экипаж одной станции насчитывал около четырёхсот человек, с приданными боевыми частями и подразделениями – около трёх с половиной тысяч.

Ещё два крыла истребителей, всего семьдесят две машины, располагались внизу, на космодроме возле военной базы. Два звена орбитальных перехватчиков (восемь машин) на поверхность не опускались. Они могли действовать только в космосе и выходили на боевое дежурство попарно, сменяя друг друга каждые сутки и проводя остальную часть времени или в доках, или на «Приме» с «Секундой».

Кроме двух станций в наследство от федератов нам достались два больших корабля: имперский УДК «Скарамуш» и номерной УБК, собственного названия пока не имеющий. Эту оплошность я исправил достаточно быстро, меньше чем через неделю, когда пришёл рапорт от нового командира «звёздного крейсера», где тот докладывал об укомплектовании корабля экипажем и приведении его в соответствие с имперскими нормами. Следом за рапортом в штаб прилетела «бумага» с длиннющим списком инструментов и принадлежностей, требующихся для нормального функционирования звездолёта. Из всего списка меня лично заинтересовал только один пункт, последний. В нём капитан-командор Клаас не требовал, а буквально-таки умолял присвоить его кораблю имя.

Раздумывал я недолго. И «чтобы два раза не вставать», переименовал заодно и захваченную чуть раньше «Алпаку». В итоге, «Алпака» стала «Авророй», а номерной УБК – «Варягом». Ну а чего? Нормальные имена. Заслуженные и пока не засвеченные. На вопрос, что они означают, я отвечал прямо и честно: «На моей Родине ими гордятся». Но спрашивать, где моя настоящая Родина, никто почему-то не пробовал…

На этих двух «крейсерах» моя фантазия не иссякла. После «Авроры» с «Варягом» пришёл черёд и других боевых единиц. Шесть малых ударных кораблей, два из которых были уже достроены, я обозвал корветами и нарёк их довольно простыми для понимания именами: «Бойкий», «Ладный», «Сметливый», «Гневный», «Дерзкий» и «Стерегущий». Вспомогательное инженерное судно получило от меня имя «Нуна», а специальный корабль связи и ГРЭБ – «Миледи».

По поводу двух последних, Гас, услышав названия, долго качал головой, но никаких претензий не высказал. И это понятно. Мало ли в нашей Вселенной похожих имён. Если по каждому выяснять, что да как и нет ли там скрытого смысла, никакой жизни не хватит…

Глава 8

Те подразделения, которые не вошли в «космическую» часть корпуса, составили его наземную группу: бригады зачистки и подавления, штурмовую, бронемобильную, ПВО плюс отдельные батальоны – разведывательный, инженерно-ремонтный, медицинский, военной полиции и связи и ГРЭБ. Как заверяли штабные, для поддержания порядка на Тарсе и защиты от одиночных вторжений извне этого было вполне достаточно.

Я с ними не спорил. Достаточно, так достаточно. Тем более что отношения с местными складывались пока благоприятно, не в пример лучше чем у их прежних «хозяев» из Федерации Ста Планет.

Контакт с первым спикером Всетарсианского Народного Маалуфа сибатуем Думиза́ни приходилось поддерживать лично. Всё-таки первое лицо на планете, а не хухры́-мухры́. Сибатуев калибром поменьше переключил на своих заместителей по экономике и финансам. Там, собственно, и велись основные переговоры по текущему взаимодействию. Нам с Думиза́ни оставалось только документы визировать да поднимать тосты на неизбежных банкетах.

Политическую часть соглашений мы пока оставляли за рамками. Клятву на верность депутаты Маалуфа мне принесли, так что формальным сюзереном планеты я уже стал. Но вот чтобы стать фактическим, требовалось кое-что большее. А именно – закрепление этого статуса на межгосударственном уровне. То есть, чтобы хотя бы одна держава на деле, а не на словах признала меня хозяином Тарса. И произойти это могло не раньше чем через месяц, и не в дебатах в парламентах, а на полях сражений.

Что же касается экономики, тут дела шли, в общем и целом, неплохо.

В счёт прежних долгов и будущих преференций удалось договориться о поставках корпусу продовольствия, медикаментов и прочих невоенных товаров.

Вообще, технологический и промышленный уровень Тарса был ниже имперского. Если использовать земные аналоги, то он соответствовал какой-нибудь «средневзвешенной» южноамериканской стране – вроде всё есть, но до экономически сильных игроков не дотягивает.

Кстати, именно тяга к промышленности и хайтеку сыграла с местными злую шутку. Кредиты и инвестиции им предоставили, космоверфи построили, астероидные добывающие комплексы привезли, однако, увы, всё вместе это оказалось настолько дорого, что поговорка про «сыр в мышеловке» стала для планеты реальностью. И если бы не наша удачная авантюра, остался бы Тарс колонией стопланетников на веки вечные.

Грабить своё новое владение мне было, ясен пень, ни к чему. Но ещё меньше мне хотелось, чтобы местные сели нам на голову. Поэтому эксплуатировать верфи и доки я им не позволил, сами будем с них сливки снимать, когда «изоляция» завершится. А вот рудничные астероиды, наоборот, отдал здешним олигархам в концессию, разделив доли в доходах «пятьдесят на пятьдесят»: половину берите себе, вторая половина – хозяину, то есть, мне. И никакой вам баронской «десятины», как делал на Флоре. Вся прибыль с планеты, как и с концессией, делится пополам, и одна часть идёт на развитие и текущие нужды, а другая – на покрытие долгов перед федератами, то есть, опять же мне, а уж как я буду решать вопросы с внешними кредиторами из ФСП – это моё личное дело.

Условия отнюдь не кабальные. А если сравнить их с теми, что были здесь до меня, то и вообще – сказочные. Тогда, насколько я понял, кредиторы забирали процентов под девяносто, не меньше. Так что сегодня местные элитарии хлопали в ладоши от счастья, надеясь, что им теперь тоже дадут чуток попилить бюджет, а прочие обитатели Тарса облегчённо вздыхали, радуясь, что пояса им придётся затягивать не на две дырки, как обещали, а на одну…

Народные настроения я, кстати, выяснял удалённо, роясь в местной сети – аналоге земного интернета. Соотношение поклонников и противников новой власти выглядело примерно таким же, как и в российских реалиях нулевых и десятых: за – подавляющее большинство. Преимущество диктатуры перед демократией в чистом виде: один «кровопивец» завсегда лучше, чем целая банда «жуликов и воров». Впрочем, как говорил даниста Перекка в мою бытность на Флоре: «Поздравляю. Сегодня ты стал кумиром толпы. Но берегись, парень. Слава – баба капризная…»