Эпизод

Так сложилось, что с детства, я воспринимал термин «авантюрист» как нечто неоспоримо негативное. Ввиду своего малолетства, я не понимал смысла взрослых теле- или радиопередач где это слово употреблялось. Но тот посыл, с каким оно произносилось давал понять, что к авантюристам нет доверия. И слово это со временем практически слилось с термином «аферист», смысла которого я в детстве тоже не понимал, но уже твёрдо знал из разговоров, что это синоним преступления.

В тоже время, я как и любой мальчишка обожал книги и фильмы о приключениях.

Будь то приключения Чипполино или барона Мюнхгаузена, капитана Врунгеля или новогодние приключения Маши и Вити. События происходящие в этих произведениях завораживали, будоражили, окрыляли и побуждали мечтать.

По мере взросления увеличивался и мир приключений вокруг меня. Я открывал для себя новые приключения Шурика и Электроника, Оливера Твиста и Тома Сойера.

Названия многих произведений не несли на себе печать «приключений», но их суть от этого не менялась- Робинзон Крузо и Гулливер, Шерлок Холмс и граф Монте-Кристо, Дон Кихот и Робин Гуд попадали в такие передряги, переживали настолько неординарные события, что даже ёмкое слово «приключения» выглядило слишком слабым, для описания всего происходящего.

Авторы разных стран настолько живописно рассказывали о приключениях своих героев, что становилось ясно- этот феномен любят и ценят по достоинству во всём мире.

Но вот какое-то время спустя, я узнал, что термин «приключение» не что иное, как русское понятие французского слова «aventure», которое в свою очередь произошло от упрощённого латинского «adventura», означающего «то, что должно произойти».

Однако за многовековую историю развития литературы, фатализм живший изначально в этом слове удалился, оставив нам только описание прошедших а не будущих событий.

Итак, узнав что «приключение» и «авантюра» суть есть одно и тоже, я удивился! Удивился, неизвестно откуда взявшемуся негативному окрасу термина «авантюра».

Действительно, ознакомившись с определением авантюры от наших филологов, узнаёшь, что это безрассудное, рисковое, зачастую нечистоплотное действие, имеющее цель лёгкой и не всегда честной наживы. Посему и персонаж пускающийся в авантюру- авантюрист, личность крайне сомнительная и даже опасная.

Иное дело наши русские «приключения» описывающие сплошь положительных героев… хотя постойте…ведь эти термины синонимы!

Как так получилось, через какой фильтр нужно было протащить «авантюру», чтобы на выходе, явясь «приключением» слово это утратило весь свой негативный дух?

Возник такой парадокс, – ввиду того, что в русском языке нет филологически признанного слова «приключенец», героя наших «приключений» тоже стоит именовать авантюристом! Представляете, «авантюрист Незнайка» или «похождения авантюриста Буратино».

А если копнуть глубже в народный фольклор? Удивительная картина откроется нам: «смерть авантюриста Колобка», «авантюрные проказы Емели и щуки». Подытожить можно тремя авантюристами- Ильёй, Добрыней и Алёшей. К счастью всё спасает то, что понятие «сказка» хоть и схожа смыслом своего повествования с приключениями, стоит особняком, и в этом она непререкаема.

Вот здесь я и дошёл до места, где требуется чётко определить, что можно и должно считать «приключением», а что- нет.

Я думаю, что многие читатели со мной согласятся, что приключение можно трактовать как некое событие или сочетание нескольких событий, выходящее за рамки размеренной, привычной жизни. Продолжающееся во времени неординарное, яркое, возможно трагическое происшествие. Обязательно выделяющееся своей редкостью, неповторимостью.

Действительно, если какой либо невероятный казус происходит с человеком регулярно, это уже нельзя считать приключением. Наверное все, или большинство из читателей смотрели фильм « В поисках утраченного ковчега» где Индиана Джонс в исполнении Харрисона Форда убегает от катящегося на него огромного каменного шара.

Это был один эпизод из длинной и непрырывной цепочки приключений Индианы Джонса. Персонажа, вся жизнь которого была сплошным приключением. Теперь представьте, что Джонс попадает в схожую ситуацию каждый день. Волею судьбы, каждый день он оказывается в той-же пещере, и каждый раз обязан убегать от того-же шара, по тому-же пути. На этом приключение заканчивается, – его больше нет! Начинается рутина.

Приключение может вторгнуться в жизнь любого человека независимо от его желания.

Если капитан Немо сознательно и добровольно, хоть и под влиянием обстоятельств пустился в похожения, уготованные ему Жюлем Верном, то приключения Робинзона Крузо, уж точно не были согласованы с личными пожеланиями героя.

Следующая фундаментальная деталь создающая понятие «приключение» это то, что все герои приключений – совершенно ВЫМЫШЛЕННЫЕ, или в лучшем случае собирательные персонажи!

Конечно, и в этом правиле есть редчайшие исключения. Реально существовавший барон Иероним Карл Фридрих фон Мюнхгаузен, объеденивший неуёмную фантазию с талантом рассказчика стал яркой звездой приключений. Другой пример- Джузеппе Бальсамо, более известный как граф Калиостро. Личность эта была на мой взгляд не авантюристом в розовых тонах, а самым, что ни на есть махровым аферистом. Но его без сомнений выдающиеся похождения, полноправно заслужили честь именоваться приключениями.

Но всёже- Мюнхгаузен и Калиостро редкие исключения. Жизнь реально существовавших знаменитых личностей никогда и нигде не фигурировала как «приключения», какими бы грандиозными, невероятными событиями не изобиловала их биография.

Никто никогда не слышал о «приключениях» Александра Македонского или Клеопатры.

Френсис Дрейк или Ермак тоже не удостоились стать звёздами «приключений».

Выходец из семьи адвоката- даже не дворянина, Жан-Батист Бернадот пройдя через невероятные перипетии судьбы стал королём Швеции, основав новую династию. Но никто не называет путь его возвышения «приключениями» хотя они затмили бы похождения и Дон Кихота, и Робин Гуда.

На этом я закругляюсь в написании пролога, и перейду непосредственно к теме предлагаемого вам уважаемые читатели рассказа.

Кознями ли бесов, планами ли добрых духов, или совместной игрой первых со вторыми, но и в моей биографии простого обывателя, происходили события, которые если взглянуть на них трезвым взглядом, иначе как приключениями (нет, скорее всё-же авантюрой) не назовёшь. А если взглянуть на это дело с АДЕКВАТНОЙ точки зрения, то окажется, что ни бесы, ни добрые духи ни при чём. А сподвигла меня на ниже описанные действия, моя собственная, великая и неуязвимая ДУРОСТЬ.

Но, так как мы с вами уяснили, что термин «приключения» соответствует скорее чему- то грандиозному, и главным образом вымышленному, то и мои собственные похождения я назову просто «ЭПИЗОДЫ».

Посему первый эпизод называется

ДУРОСТЬ, – зарождение, проявление и звёздный час!

Что касается зарождения ДУРОСТИ, то тут всё просто. Когда человек рождается, ДУРОСТЬ его вероятно уже ждёт рядом с акушерками, и потом незримо присутствует в нём до поры до времени. Как отдельное существо, обитающее в той-же телесной оболочке, что и человек, ДУРОСТЬ то повелевает своим носителем, то на долгие годы затихает.

А проявление и звёздный час этой жизненной субстанции я и опишу на личном примере. В предлагаемом вашему вниманию рассказе нет ни слова, ни буквы выдумки- я буду описывать только реальные события, что ещё не выветрились из моей памяти. Многие яркие моменты и детали уже потускнели и забылись, поэтому примите рассказ как он есть- суховатым но правдивым.

Как я уже упоминал в одном из своих старых рассказов, службу в армии выпало мне нести в 1991-1993 годах, в группе советских войск в Германии, в славном гарнизоне Вернойхен, что в 20 километрах от Берлина.

Призывался я ещё в Советскую Армию, а основная служба уже проходила в Российской.

Служил я в ОБАТО, – отдельный батальон авиационно-технического обеспечения при вертолётном полку. Невзирая на все тяготы и лишения, служба проходила неплохо, чему способствовало отношение к роду войск- в авиации всегда было больше вольностей (хотя нас регулярно швыряли между 16-той воздушной армией и 20-той пехотной).

Но главное- мы служили в Германии! И хотя увольнений в ЗГВ после объединения двух Германий не было, мелкие самоволки никто не отменял. Поэтому, когда пришёл срок демобилизовываться, я решил остаться по контракту- это новшество ввели совсем незадолго до этого. Я получал больше свободы- ведь никаких особых правил для контратников ещё не было разработано, а в уставе внутренней службы никакие ограничения не прописывались. Финансово контратники тоже были в выигрыше – 200 дойч-марок против 25 у срочников. До прапорщиков и офицеров далеко, но я был и этим доволен. Но главное, при телефонном общении с родными, я узнавал совсем не радостные новости о положении в России. Напомню это был конец 1992 года- развал огромной страны бил людей во всех сферах жизни. Поэтому, посовещавшись с родными, я решил продолжить службу. Контракты заключались строго на определённый период времени. Но в ЗГВ это правило имело свою специфику. Учитывая постепенный вывод наших войск, в документах часто стояла формулировка «контракт заканчивается при выводе части из Германии».

Итак, служба проходила себе ни шатко ни валко. Я очень изредка ездил в западный Берлин ( контрактникам это было не запрещено) где знакомился с таинственной до сего момента жизнью свободного капитализма, и всегда что-нибудь покупал на турецких барахолках- очень больших, пёстрых, шумных, где турки сплавляли ворованную электронику, шмотки и всякий иной хлам. Приобрести нужные вещи можно было и в самом гарнизоне. К одной из многочисленных «дырок» в ограждении гарнизона регулярно приезжали эмигранты – бывшие советские граждане перебравшиеся загодя на ПМЖ в Германию. Они привозили разный ширпотреб и делились рассказами о своей жизни. Однажды я разговорился с одним из бывших соотечественников, который поведал мне о существовании во Франции Иностранного Легиона- военной организации, куда набирают всех желающих иностранцев, обеспечивают всем необходимым в материальном смысле, а главное- возможностью разъезжать по всему миру, героически потрясая оружием и получая за это славу и огромное материальное вознаграждение…

На меня, двадцатилетнего младшего сержанта, чья служба заключалась в том, чтобы обеспечить заправку вертолётов керосином, эти рассказы произвели потрясающее впечатление. Кроме эмигрантов, я познакомился с одним из местных немцев, Практически все срочники заводили знакомства с местными- почвой к этому был взаимовыгодный бизнес. Так как все солдаты в технической роте были водители, они при возможности сливали со своих машин бензин и солярку и продавали за пол-цены местным бюргерам. Да, растаскиванием государственного имущества в Германии занимались все кто мог, каждый по мере возможностей. Наносило ли государству ущерб продажа водителем 20-ти литров бензина раз в неделю на сторону? В общем разбазаривании топливных ресурсов, при проведении полётов, регулярных поездках для обеспечивания жизнедеятельности гарнизона, это была капля в море. Но тот товарищ-немец с которым познакомился я интересовался не топливом, а различными боеприпасами. И надо же такому случиться, что я задолго до этого, блуждая в свободное время по заброшенным немецким бункерам, которые были в изобилии насажены на территории гарнизона, нашёл вполне себе современный советский снаряд от 30-ти миллиметровой бортовой пушки. Мне он был совершенно ни к чему, и я подарил его Маттиасу- так звали немца, чему тот был безумно рад.

Но само знакомство состоялось намного ранее и совсем при других условиях. Вкратце опишу эту историю.

Недалеко от ограждения гарнизона на окраине городка располагалась местная свалка, да-да обычная свалка, – стыдно сейчас в этом признаваться, но в то время это было очень посещаемое место военнослужащими нашего гарнизона. После объединения Германии, когда в восточную её часть хлынуло изобилие западных товаров, местные бюргеры стали избавляться от ГДР-овских признаков благополучия. Огромные цветные телевизоры, пылесосы, мебель- всё выбрасывалось на свалку в полностью исправном состоянии. Как результат, – все Ленинские комнаты во всех ротах личного состава были забиты ультра-современной (по понятиям советского человека) техникой, креслами и другими вещами. Я же посещал свалку с другой целью. Дело в том, что с ранней юности я был страстным поклонником тяжёлого металла- грубой, агрессивной но вместе с тем очень сложной и мелодичной музыки. И среди металлистов наиболее известным и популярным из бумажных издательств посвящённых металлу, был немецкий журнал Metal Hammer. Вот в поисках этого сокровища я как-то раз и лазил по свалке, когда рядом со мной остановился бульдозер, занятый как раз тем, что разравнивал вновь поступивший на свалку мусор. Из кабины высунулся водитель, и по немецки спросил, что я ищу- ему было любопытно. Немецкого я не знал, но неплохо уже тогда владел английским, и понял вопрос только переспросив на языке Шекспира. К счастью, Маттиас- а это был именно он, тоже понимал по английски, и диалог состоялся. Но смесь языков, привела к страшному и дико смешному конфузу с моей стороны, но об этом я узнал позже и задним числом. А случилось следующее: отвечая на вопрос что я ищу, я не вдаваясь в подробности откровенно сказал «Heavy Metal Rock», подразумевая тяжёлую музыку, а именно журналы. Услышав от меня «хеви метал рок», Маттиас очень удивился, и переспросил, я повторил как можно более чётко- «ХЭВИ МЕТАЛ РОК»…

– РОК? – воскликнул в смятении Маттиас.

ЕС, ЕС, РОК!! – подтвердил я.

Маттиас глядел на меня непонимающе-изумлённо, повисла пауза. Я добавил – «рок-мьюзик».

Это всё спасло. Маттиас успокоился и сказал что отберёт для меня музыкальные журналы, если ему будут попадаться, и упомянул тогда в первый раз о своей заинтересованности стрелковыми боеприпасами. На том и договорились. И только на следующий день, я узнал, что-же так удивило Маттиаса в моих словах. Я перелистывал в свободное время известный немецкий каталог товаров QUELLE, которых было везде пруд-пруди. И вот на странице с коллекцией одежды, мой взгляд зацепился за знакомое слово «ROCK». Слово это находилось рядом с изображением ЮБКИ!

Вот когда мне стало дико стыдно и смешно одновременно. Я понял чему так изумился немец. Представьте солдата советской армии, который рыщет на немецкой свалке в поисках ТЯЖЁЛОЙ МЕТАЛЛИЧЕСКОЙ ЮБКИ!!!

Время между тем подходило к выводу нашего гарнизона в Россию.

И как я подчёркивал в своём давнем рассказе, приближение вывода ознаменовывалось воцарением сплошной анархии, разгильдяйства и беспредела во всех сферах.

Учитывая то, что полк к которому мы были прикреплены выводился в Будёновск, и по рассказам командировочных, на месте нас ждала голая степь, то командование всех частей составлявших гарнизон старалось вывезти с собой максимально возможное количество материалов. На подаваемые под погрузку эшелоны грузили всё, что в теории как-то помогло-бы скрасить ультра-спартанские условия нового места дислокации. Мотки колючей проволоки, аэродромные плиты, кирпичи от разобранных строений, старые кунги и Т. П. Но даже в условиях нехватки мест и жёсткого цейтнота, многие платформы были «экспроприированы» отдельными товарищами из командования под личные нужды.

Помню, как на одной платформе возвышался колоссальный армейский экскаватор на базе КРАЗа 255. Нет это была не боевая единица, это была личная собственность майора-особиста. Много армейской техники элементарно списывалось под разными предлогами, и тут же скупалось самыми продвинутыми офицерами и прапорщиками, находившимися в привилегированных отношениях с командованием.

Это лирическое отступление я допустил для того, чтобы читатель мог понять как в одночасье рухнула вся армейская суть ЗГВ. На всех уровнях служащие думали лишь о том, как и чем поживиться в незарберихе вывода. Что касается рядового и сержантского состава, – мы вдруг стали привилегированным классом. МЫ- это те, кто остались до последнего эшелона. В начале лета 1993 года все борта полка и отдельной эскадрильи снялись и улетели в Россию. За ними последовал наш батальон и отдельная рота.

Рядового состава осталось всего человек двадцать, из пятисот что были ранее. Техников же ещё оставалось человек 100-120, то есть солдат был редким, и стало быть ценным экземпляром.

Соответственно солдатская столовая закрылась, и нас- рядовых-сержантов перевели в техническую столовую. Вы себе представить не можете что это значило! В технической столовой питались офицеры –техники. Обслуживались они за накрытыми скатертями столами официантами. Обычно это были жёны тех же офицеров и прапорщиков, которым удалось получить работу в ЗГВ. И вот мы- солдаты приходим на полных правах в столовую, где никогда бы не смогли побывать в нормальных условиях, садимся за стол, и к нам подходят с подносами официантки и предлагают два блюда на выбор… Я вспоминаю это сейчас и самому не верится. Но этот праздник продолжался всего около месяца, буквально до масштабного свёртывания инфраструктуры гарнизона.