Полиция города Лисса: камень из Мату-Оаи

Полиция города Лисса-3. Камень из Мату-Оаи

I

– Комиссар Моррисон? Министр ждёт вас, – секретарь открыл дверь, подождал, когда высокий мужчина в мундире пройдёт внутрь и неслышно притворил дверь за его спиной.

Министр Сайерс стоял возле окна и перебирал какие-то бумаги.

– Приветствую, приветствую! – сказал он, пожимая руку гостю и быстро оглядывая его лицо. – Ещё раз читаю отчёт по вашему округу. Превосходный результат. Вот бы вы у нас в столице хотя бы в одном районе навели такой порядок! Что скажете?

– Боюсь, господин министр, в столице я вам буду не очень хорошим помощником. Я ведь никого тут не знаю. А в Лиссе сразу могу предположить, какой такой Джо Грейс увёл лошадь с соседней улицы. И чаще всего оказываюсь прав. Именно поэтому Джо больше не тащит то, что плохо лежит, а завёл скобяную лавку. За двадцать лет у меня была возможность хорошо изучить округ. Этим всё и объясняется.

– Не скромничайте, тут одного усердия недостаточно! – Сайерс решительно тряхнул взъерошенной головой. – Теперь официально: премьер-министр просит выразить вам благодарность за помощь в деле барона Нулана. Не побывать на месте преступления, но сразу дать следствию правильное направление… Для этого нужен талант! Не хотите поделиться им с парнями из нашей академии?

– С удовольствием, если они приедут в Лисс.

– Ну, так вы скоро всю столицу к себе перетащите! – рассмеялся министр. – Мало вам мореходки и самой красивой невесты в стране, теперь и полицейская академия должна в Лисс переехать! Да, как миссис Моррисон?

– Благодарю, всё хорошо. У неё и в Лиссе нескончаемые дела.

– Да уж, дел от отца ей досталось много. Но вы только что с поезда? Я попросил накрыть нам небольшой обед, прошу.

Моррисон благодарно кивнул и шагнул к столику, стоявшему в другом конце кабинета, но задержался возле большого портрета, заполнявшего всё пространство между двумя книжными шкафами. Пронзительный умный взгляд, уже начинающая седеть причёска… Именно таким Моррисон когда-то запомнил этого человека.

– Специально попросил, чтобы Старика изобразили не таким, как он выглядел в последние годы. Вы ведь, судя по вашему возрасту, тоже тогда откликнулись на его призыв? Не с самого же детства мечтали стать полицейским? – министр Сайерс внимательно посмотрел на Моррисона. – Я всем ему обязан. Но возглавить министерство после него… Нужно прыгнуть выше головы. Хотя бы попробовать. Поэтому мне и нужны такие помощники, как вы.

С минуту собеседники обедали молча. Потом Сайерс задумчиво посмотрел в окно.

– Вы знаете, Моррисон, в идее отправлять курсантов в Лисс что-то есть. Хотя бы пару недель в году – чтобы посмотрели на ваших констеблей. И на вас, конечно. Округ у вас спокойный, вряд ли ребятам доведётся участвовать в каком-нибудь серьёзном расследовании. Но хотя бы развить наблюдательность, научиться делать правильные выводы… Думаю, польза будет. Беда как раз в том, что наши люди – как там сказано в книге? – смотрят, но не видят. Не знаю, сколько провозились бы с убийством Нулана, если бы не ваша докладная.

– Господин министр, дело раскрыл не я, а Флетчер.

– Но после вашей наводки! И он тоже не тамошний местный полицейский, а приехал по моему распоряжению. А нужно, чтобы в любом городе были люди, способные видеть. Флетчер, между прочим, согласился читать лекции в академии. Но ему проще, он служит в столице. А вы так любите Лисс…

– Поэтому у вас и есть повод быть довольным моим отчётом, – улыбнулся Моррисон.

Долгая аудиенция подходила к концу, когда дверь бесшумно открылась. Секретарь протянул министру тонкую папку.

– Срочное сообщение из Лисса.

– Из Лисса? – Сайерс удивлённо вскинул брови, пробежал глазами текст и сжал губы. – М-да, сглазил я ваш округ. Убит генерал Хоган. Какого чёрта он делал в Лиссе?!

Моррисон тоже прочитал телеграмму, но там почти не было подробностей.

– Он собирался следить за подъемом «Аделаиды», господин министр. Тот самый камень с древней надписью, научная сенсация. Не мой округ, но из Лисса до места крушения шхуны добираться легче.

– Вот оно что… – Сайерс несколько раз прошёлся до окна и обратно. – Комиссар, прошу прощения, что ваше пребывание в столице оказалось столь коротким, но я буду благодарен, если вы немедля вернётесь и возьмёте расследование под свой контроль. Только так я буду спокоен.

Министр повернулся к секретарю:

– Распорядитесь, чтобы комиссару Моррисону подали мой личный поезд. И сообщите мистеру Дженнингсу, что он едет тоже.

– Слушаюсь, господин министр, – секретарь тут же вышел из кабинета.

– Ваш помощник поедет со мной? – удивился Моррисон.

– Да, и это не какое-то недоверие к вам, поверьте. Просто… Знаете, генерал Хоган вёл очень бурную, скажем так, деятельность. Его политические взгляды известны. И если убийство как-то связано с ними, возможны… х-м… осложнения. А Дженнингс поможет вам сделать что угодно. Ввести в городе особое положение, задержать все поезда… Что угодно. Дженнингс работал ещё со Стариком, у него масса организаторских талантов. И полномочия почти как у меня самого. Но расследование будете вести только вы, тут Дженнингс вам не конкурент. Удачи, Моррисон!

II

Литерный мчался на юг, а Моррисон, переодевшись в более привычный костюм, размышлял и смотрел в окно. Пока всё, что ему было известно, – история с утонувшей шхуной, которая везла на континент так называемый камень с острова Мату-Оаи, где находился одноимённый городок с довольно большим для колоний военным гарнизоном. Камень считался научной сенсацией, но как раз учёные, судя по газетным статьям, относились к находке весьма скептически.

– Похоже, вы пока не привыкли к мундиру? А я ещё не привык называть вас «комиссар», всё по привычке тянет сказать «инспектор», – Дженнингс, крепкий мужчина средних лет с короткими вьющимися волосами, сел на диванчик напротив Моррисона и принялся расстёгивать кожаный портфель. – Я вот тоже, раз едем к вам на юг, в кои-то веки снял форму, но ощущения какие-то странные. Я ведь из тех, про кого говорят «родился в мундире», – помните, я как-то рассказывал о своей семье? Да и должность обязывает…

– В Лиссе больше удивляются, если видят меня с погонами и аксельбантами, – улыбнулся Моррисон, присматриваясь к собеседнику. – У горожан это примета: если я в мундире – значит, будет званый ужин у мэра Олдриджа. Это самый серьёзный повод надевать в Лиссе мундир. И практически единственный… Знаете, мы с вами встречались только в министерстве, но мне кажется, после службы вы чаще носите костюм, чем говорите.

– Вот как? Почему?

– Те, кто «родился в мундире», постоянно поправляют то галстук, то манжеты. Им всё время кажется, что что-то не так. И выправка у них… более военная, что ли. Я как-то попробовал отправить с секретным заданием одного переодетого констебля. Но за милю было видно, что это полицейский. И ещё: у вас костюм новый, а складки… какие-то «привычные», даже не знаю, как описать точнее.

– Один-ноль в вашу пользу! – признался Дженнингс. – Да, полицейский без формы может увидеть и услышать больше, я время от времени этим пользуюсь. И револьвер под мышкой меньше бросается в глаза, чем кобура на поясе. Но кабинетной работы у меня всё-таки не в пример больше, порой даже скучно. Ладно, к делу. Немного расскажу о генерале Хогане, точнее, о подковёрной борьбе вокруг него, вы о ней можете не знать. Или знать не всё. Как помните, лет пятнадцать назад генерал был известен активными действиями в колониях. Даже руководство военного ведомства не всегда поддерживало его… его решительность в отношении местного населения. Но консерваторы закрывали на это глаза – главное, чтобы наши интересы по ту сторону океана соблюдались, а уж как именно, что там происходит в джунглях… Правда, из осторожности генерала всё-таки перевели туда, где было меньше возможностей развернуться в его стиле. А потом он и вовсе вышел в отставку. На его беду, он не утешился чем-то вроде разведения роз или акварельных пейзажей, а принялся писать мемуары и статьи, где утверждал, что туземцам так и надо, а он – молодец. Вот на этой почве у Хогана и появился весьма влиятельный оппонент, член палаты общин Уорринг. После следующих выборов ему прочат место в кабинете министров. А поскольку Уорринг – сторонник реформ, и очень деятельный, с консерватором Хоганом он схватился насмерть. Ответные статьи Хогана Уорринга только подзадоривали. На прошлой неделе он договорился до того, что Хоган как символ старого времени должен, мягко говоря, уйти в прошлое. Ладно, оставим иносказания. В общем, Уорринг на закрытом заседании заявил дословно следующее: «Нам любой ценой нужно избавиться от этого старого прыща под носом». К счастью, в газеты это не попало. Пока не попало. И тут – Хоган умирает. Причём не от старости, хотя он и в преклонных годах, а от черепно-мозговой травмы.

– И что – кто-нибудь скажет, что Уорринг к этому причастен?

– Наверняка. Противникам Уорринга понравится любой повод, даже самый бредовый, обвинить если не его самого, то его последователей. Уорринг с вероятностью в сто процентов будет говорить, что это провокация и убийство подстроили его враги. Шум, гам, взаимные упрёки, нагнетание эмоций. А вот этого-то министерству хотелось бы избежать. Вот такой фон. Несколько подробнее здесь, успел кое-что собрать. Изучите, как будет время, – Дженнингс постучал пальцем по папке, извлечённой из портфеля.

– М-да… – Моррисон мрачно посмотрел на пейзаж за окном вагона. – Будем надеяться, что это банальное ограбление.

– И ещё большая надежда – на то, что дело удастся раскрыть как можно скорее.

III

Вилла «Марта», которую снимал генерал Хоган, находилась на восточной окраине Лисса, почти у дороги на Каперну. Полицейский кэб, громыхнув, въехал во двор, распугав стоящих перед забором зевак. Дежурный полисмен тут же захлопнул глухие ворота, привычно буркнув, что «здесь смотреть нечего», а из кэба тем временем вылезли Моррисон, Дженнингс и старший констебль Барнсли.

– Ну, Барнсли, тело генерала мы видели. А теперь расскажите про место преступления, и поподробнее, – сказал Моррисон, когда глаза привыкли к яркому солнцу.

Одноэтажную довольно красивую виллу окружал высокий забор такого же жёлтого цвета, и только с северо-западной стороны, где склон уходил вниз, было видно море. Дом стоял на некотором отдалении от ворот, чтобы экипаж мог высадить пассажиров, развернуться и уехать к каретным сараям. Сейчас они были открыты, и Моррисон, хмыкнув, двинулся туда.

– Надо же, фирма «Гилмор и Сэмсон»! Похоже, Хоган всерьёз опасался за свою жизнь.

– Это да, сэр, – Барнсли на всякий случай даже постучал пальцем по стенке экипажа, который отозвался металлическим гулом. – Стенки пуленепробиваемые. Мы выяснили, что генерал, когда приехал в Лисс, сразу повёл себя странно. Дежурный констебль на вокзале припомнил, что все пассажиры из поезда вышли, а Хоган сидит, охрана при нём. С грузовой платформы выкатили его экипаж, подогнали к самому вагону, только тогда он туда – и сразу уехал. С виллы никогда не выходил.

– Какой же был смысл сюда приезжать?

– Генерал собирался дождаться, когда камень с «Аделаиды» поднимать начнут. Тогда хотел поближе переехать, в Нью-Кип. Только водолазы всё никак не найдут, что там поднимать. Вот он тут и торчал.

– Ладно, об этом подумаем потом. Когда произошло убийство?

– В понедельник около десяти вечера. В доме были два охранника, прислуга, да этот учёный только вернулся – Фохт. Он и видел убийцу.

– Даже так? – подал голос внимательно слушавший Дженнингс.

– Да, сэр. Он гулял на берегу – в смысле, не убийца, а Фохт, – где-то без четверти десять пришёл домой. Решил ещё посидеть в беседке, поэтому в дом не пошёл, а присел вот тут, – Барнсли подвел начальство к беседке и указал на скамейку. – Только присел – видит, какой-то человек быстро идёт к забору. Из-за плюща он Фохта не видел, а учёный его успел немного рассмотреть. Брюки, куртка – как у матроса, на левой скуле – глубокий шрам, как перевёрнутая буква «L». Вскочил на край бочки для воды и перемахнул через забор. Фохт перепугался, бегом в дом. Заходит в кабинет генерала – а тот уже… того.

– А охранники? – нахмурился Моррисон.

– Ничего не видели и не слышали. Один, Айзек, сидел дома в коридоре, он всегда там дежурит. Фохт сразу его позвал, как, значит, тело обнаружил. Второй, Колхаун, утверждает, что в это время в уборной был. А обычно он, говорят, следит за территорией вокруг дома. Прислуга на кухне была, это повар Тупу и Моана – она как горничная, но на самом деле любую работу выполняет, кукую нужно. Оба из колоний с генералом приехали.

– Любопытно, – Моррисон подошёл к бочке, стоящей у ограды. – Здесь есть лестница?

По знаку Барнсли констебль, дежуривший у ворот, принёс лестницу. Моррисон забрался на самый верх и огляделся. С улицы в этом месте торчало невысокое, но толстое дерево, а на верху стены среди осколков битого стекла, впаянных в цемент, отчётливо виднелось бурое пятно.

– Барнсли, вы осматривали стену?

– Да, сэр, там следы крови. Должно быть, убийца порезался, когда прыгал на улицу.

– Или когда лез оттуда по дереву. Как-то наш моряк должен был сюда попасть. – Моррисон спустился вниз и неторопливо пошёл по выложенной камнем дорожке к дому. – Где нашли тело Хогана?

– В кабинете. Рядом спальня, оттуда есть выход только в кабинет. Вот эти два окна и дверь рядом. На клумбе перед окном был отпечаток ботинка, вот тут, мы сфотографировали. Но погода сухая, уже ничего не осталось.

Моррисон покачал головой, задумчиво посмотрел на клумбу, а потом шагнул к дому и отодвинул плети дикого винограда, прикрывавшего часть окна. В паре дюймов от рамы на стекле виднелось еле приметное пятно.

– Виноват, сэр. Не заметили. Сейчас распоряжусь, чтобы зафиксировали.

– То есть палец он порезал, когда лез сюда. Большой палец.

Моррисон подошёл к двери, ведущей из кабинета прямо на улицу, и дёрнул за ручку.

– Заперто, сэр. Её вообще редко открывали.

Моррисон подождал, когда Барнсли отопрёт дверь изнутри, снова осмотрелся и лишь затем зашёл в кабинет. В левом углу стоял большой письменный стол и кожаное кресло, в котором нашли генерала. За столом – дверь в спальню, прикрытая тёмно-зелёной портьерой. Вдоль стены, граничащей с коридором, – грузные книжные шкафы. По комнате вразброс – несколько этажерок с книгами, глобусами, бюстами каких-то военных, шкатулками и фотографиями, на одной из которых красовался сам генерал Хоган, с седыми моржовыми усами и яростным взором старого вояки, чем-то напоминающий лохматого кота-бандита. Моррисон облокотился на спинку кресла и вопросительно посмотрел на старшего констебля.

– Удар нанесён справа, прямо в висок, – спохватился Барнсли. – Каким-то тупым довольно широким предметом. Каким – непонятно, ничего подходящего в комнате нет.

– Точнее, таких вещей тут слишком много, – проворчал Моррисон, оглядывая этажерки.

– Много-то много, сэр. Но тогда на них, думаю, должны быть следы крови или отпечатки пальцев, а ничего не обнаружено. Хотя крови вообще было мало. Заметных следов ног на полу тоже никаких. Сад осмотрели, но нет ничего такого, чем можно ударить. Не с лопатой же он сюда залез! Да и рана была бы другая… Отпечатки пальцев в комнате – только охранников, Фохта и самого Хогана. Всё тщательным образом занесли в протокол. Про новый отпечаток сейчас составим.

Моррисон сел в кресло и огляделся. Выдвинул пустой ящик письменного стола – изъятые бумаги уже отвезли в полицейское управление. Посмотрел на окно у двери, за которым возле отпечатка пальца хлопотал криминалист. Включил и выключил настольную лампу. Потом перевёл взгляд на овальное зеркало, висевшее напротив между книжными шкафами.

– Ну что ж, поговорим со свидетелями. Барнсли, вызывайте по одному.

IV

Фохт оказался молодым человеком среднего роста, широкоплечим, с красными пятнами на щеках и такой короткой шеей, что казалось, её вовсе не было. Сев на стул, он дрожащей рукой снял очки в прямоугольной золотой оправе, тщательно вытер платком и вернул на нос.

– Вот, видите – нервы! – Фохт улыбнулся, но как-то мрачно. – С того вечера так и трясёт, и успокоительное не помогает. Даже не думал, что человека можно вот так легко убить… Просто залезть через забор, ударить – и всё… Но вы же понимаете – это катастрофа! Катастрофа!

– Давайте с самого начала. В момент убийства вы…

– Я гулял. Хотя нет. Это же, получается, было раньше? Наверное, я уже вернулся и сидел в беседке.

– Вы встретили кого-нибудь, когда входили с улицы? Слуги, охранники?

Фохт пожал плечами:

– Нет, у меня свой ключ от калитки. У нас у всех есть, чтобы не беспокоить генерала звонком или стуком. Он очень не любил, когда его отвлекали. Так вот, я вернулся, и… Понимаете, небо на западе было таким синим! Вы же знаете, каким бывает закат в Лиссе. В общем, я зашёл в беседку. А вскоре услышал шаги – такие лёгкие, быстрые. У нас в доме никто так не ходит. Я удивился, выглянул в прогал между листьями – а там этот каторжник!

– Каторжник?

– Ну да! – разволновался Фохт. – У кого же ещё будет такая физиономия! По-моему, он скалился. Рожа… Простите, лицо такое тёмное, как будто закопчённое, и вот тут, – Фохт показал на скулу, – шрам углом.

– Но уже стемнело. Как вы увидели этот шрам?

– Что?! Ах, нет – там же из-за беседки фонарь светит! Ещё пара секунд – и его нет, перепрыгнул и убежал! Боже мой, как хорошо, что он меня не видел! Наверняка тоже убил бы!

– А что было потом?

– Я сразу понял, что что-то случилось. Поспешил к генералу. Вошёл через холл, там всё как обычно – Дэниел в коридоре с газетой, на кухне кто-то ножом стучит, наверное, Тупу. Я было успокоился, зашёл в кабинет. Генерал сидел в кресле, откинулся на спинку и как будто дремал. Я подошёл ближе. И всё понял.

– Вы сразу позвали охранника? – вступил в разговор Дженнингс.

– Что вы! Я как увидел рану на виске генерала, чуть в обморок не упал – со мною такое бывает. Даже кровь из носа пошла. Пока собирался с духом, думаю, минута-другая прошла. Потом позвал Дэниела, то есть мистера Айзека. Сказал ему про того уголовника, он побежал на улицу, но того уже не было. Затем отправили Моану за полицией. А я в своей комнате принимал лекарство – в голове шумело, я вообще не понимал, что вокруг происходит. Понимал только, что произошла катастрофа.

Моррисон внимательно смотрел на Фохта, который от воспоминаний покраснел ещё больше, и подождал, пока учёный вытрет лицо платком.

– Что ж, давайте отвлечёмся от мрачной темы. Расскажите, что вы делали в доме генерала. Вы же не из его свиты?

– Ну, с некоторых пор можно сказать и так. Я имею честь быть помощником секретаря Академии наук. И когда генерал решил привезти из колоний свой знаменитый камень, он предложил всесторонне изучить эту уникальную находку. Но всё, что имелось в нашем распоряжении, – плохого качества фотография и срисовка надписи, причём сомнительная. Знаете, как иероглифы, которые прославили Вальдека, – слоны оказались вовсе не слонами… – Фохт встретился глазами с Барнсли и осёкся. – В общем, появилась идея изучить камень на месте перед тем, как его отправят через океан. Может быть, найти какие-либо дополнительные сведения. Секретарь Академии – человек пожилой, поэтому в плавание отправился я. Но так сглупить! Сделать копию надписи – и отправить её вместе с камнем на «Аделаиде»! Просто… просто попутно я собирал кое-какие экспонаты для Академии, тогда казалось логичным отправить всё одним рейсом. А в итоге – погибло всё. Консул из экономии нанял судёнышко, на котором, говорят, даже приличных навигационных приборов не было. Это было уже без меня, я вернулся, чтобы продолжать свои изыскания. О, если бы я там был – не пожалел бы собственных денег, лишь бы доставить камень в целости и сохранности!

Фохт замолчал, только яростно крутил на безымянном пальце перстень с крупным изумрудом.

– Мистер Фохт, а зачем вы приехали в Лисс?

Молодой человек вздохнул, собираясь с мыслями.

– После крушения шхуны генерал решил во что бы то ни стало поднять камень со дна. Нанял водолазов, а меня пригласил, чтобы я тотчас после подъема осмотрел камень и снял новую копию. Но уже месяц они не могут найти ничего. Хотя что я говорю – есть обломки самой шхуны, шлюпка, всякие мелочи… А камня нет. Может, он разбился на части или попал туда, где толстый слой ила. Или на такой глубине… Представляете, если его так и не найдут? А ведь я мог бы стать… – Фохт запнулся. – Я уже опубликовал несколько работ, даже сделал попытку расшифровки надписи. Ах да – я же не сказал, я специалист по менорскому языку, а предположительно на нём сделана надпись на камне с Мату-Оаи. Если это действительно так, это было бы открытием века. Где древний Менор, и где – колонии! А камень стал бы доказательством, что три тысячи лет назад люди совершали такие умопомрачительные плавания! И вот – катастрофа! Генерала нет, нет его решимости любой ценой найти и вернуть камень… Пока будут решать с наследством, работы замрут. Только генерал… Что это был за человек! Да, приятным он был не всегда, но такой хватке можно только позавидовать. На восьмом десятке лет решил изучать менорский, я ему помогал, – Фохт неопределённо махнул в сторону шкафов, где тускло блестели позолотой толстые монографии. – Он тоже ведь хотел остаться в нашей памяти не как… усмиритель колоний, а как человек, благодаря которому история человечества стала бы другой. И вот всё рухнуло. Какой-то мерзкий уголовник уничтожил последнюю надежду!

Полицейские с удивлением увидели, что по лицу Фохта, которое стало окончательно багровым, текут слёзы. Он нетерпеливым движением сорвал очки и бросил их на стол, а сам выхватил платок и начал яростно тереть глаза. Барнсли молча налил из графина воды и подал учёному.

– Ну что же, спасибо, мистер Фохт. Пока у меня вопросов к вам нет. – Моррисон наклонился вправо, что увидеть в дверном проёме дежурного. – Констебль, проводите мистера Фохта в его комнату! Не хватало нам здесь обморока.

Впрочем, последнюю фразу комиссар сказал, когда Фохт уже не мог её слышать.

V

Проводив последнего свидетеля, Моррисон ещё раз просмотрел свои записи. Итак: охранник Дэниел Айзек, сержант в отставке. Простоват, зато хороший боксёр и… чемпион по стрельбе, между прочим. У генерала служит четвёртый год. Получил место чисто случайно: просто шёл по улице и спас генерала, когда какой-то студент пытался выстрелить в Хогана возле его особняка – Айзек одним ударом отправил террориста в нокаут. После этого генерал нанял нового охранника и приобрёл экипаж с металлическими стенками. Когда Айзек увидел в дверях падающего в обморок Фохта, первым делом бросился к генералу, но тот уже был мёртв. Куда делся убийца, не представляет, поэтому и не побежал его искать.

Второй охранник, Джордж Колхаун. Тоже бывший военный, майор. Служил с Хоганом ещё в колониях. Злой, ершистый, ничего ценного не сообщил – или не захотел сообщать. Уверен, что убийство – дело политических противников генерала, Хоган не раз получал анонимные письма с угрозами, поэтому и боялся за свою жизнь. Приметы убийцы ему ничего не говорят, как и Айзеку. Почему генерал жил в Лиссе, а не в деревеньке Нью-Кип, возле которой затонула «Аделаида»? Потому что в Нью-Кипе нет ни одного приличного дома.

Слуги. Повар Тупу – точнее, Тупу-а-на-Рона-Оани, из клана, родственного вождям Мату-Оаи. Возле переносицы – татуировка, по которой Моррисон и угадал высокое происхождение повара. Точно такой, какими представляют островитян обыватели: очень полный, добродушный, несколько ленивый. Приехал из колоний вместе с Колхауном и Моаной. Был на кухне, рубил мясо, ничего не видел и не слышал.

Моана – уже пожилая соплеменница Тупу, хотя к знатному роду не относится. Пуглива, не очень хорошо владеет языком. Сидела в своей каморке, потому что дел по дому больше не осталось, потом пришла на кухню помогать Тупу.

Вот такая расстановка.

– Ну что ж, ещё круг по двору – и можно ехать.

Моррисон направился к двери, ведущей на улицу, внимательно осмотрел ручку и, хмыкнув, вышел в сад. Барнсли и Дженнингс молча последовали за ним сначала к беседке, потом к каретным сараям, где их ждал кэб. Внезапно Моррисон изменил маршрут и заглянул в помещение, которое располагалось в ряду хозяйственных построек последним.

– Констебль, что вы делаете?

– Выполняю приказ, сэр! Проверяю, нет ли какой важной бумаги, – ответил полисмен, привычно вытянувшись по стойке смирно.

– Это я приказал, – заметил Барнсли. – В доме всё перетрясли, а тут забыли сразу осмотреть.

Моррисон взглянул на кучу мусора, вываленную из большой плетёной корзины на пол.

– Констебль, позовите с кухни служанку, Моану.

Надев на левую руку перчатку, комиссар сел на корточки возле содержимого корзины.

– Моана, откуда этот мусор?

– Из кухни, господин, – испуганно прошептала служанка.

– И это? – Моррисон взял за край какого-то куска ткани, торчащего из луковой шелухи, потянул и вытащил довольно объемный носовой платок с бурыми пятнами.

– Нет, такого не было… Это же платок господина учёного, господин. Он иногда болеет. У него бывает кровь.

– В смысле? Из носа идёт, что ли?

– Да, господин. Прямо из носа. Вот отсюда, – Моана для убедительности указала пальцем на собственную ноздрю. – Я однажды подавала обед, а у господина учёного вдруг раз – и пошла. Он сразу салфетку схватил. Потом выбросила. Хорошая салфетка.

– Просто так раз – и пошла кровь из носа?

– Да, просто. Он когда лицом красный. А может, господин генерал тогда кричал сильно, и господин учёный боялся.

– Давно это было?

– Как сюда приехали.

– А мистер Фохт часто заходит к вам на кухню?

– Никогда не заходит, господин. Зачем господину учёному идти на кухню?

– Ну как же – вот, платок выбросить…

– Нет, он выбрасывает в комнате, я в другую корзину отношу, это там! – робко улыбнулась Моана, глядя на такого непонятливого комиссара.

– Вот как… спасибо, возвращайся к себе.

Проводив служанку взглядом, Моррисон протянул платок констеблю:

– Это в отдельный пакет.

VI

Кэб ехал среди разноцветных домов, утопающих в свежей зелени и освещённых закатным солнцем, и Дженнингс с интересом смотрел в окно, машинально поглаживая закрученные кверху усы. Моррисон, наоборот, думал, постукивая себя пальцами по колену.

– Интересно, что же это за человек со шрамом…

Дженнингс усмехнулся: «Человек со шрамом» – это было название модного мюзикла, идущего в столичном варьете.

– Это мы выясним, – сказал он. – Он объявлен в розыск?

– Конечно, сэр. Ещё вечером в понедельник, – отрапортовал Барнсли. – Сразу распорядился смотреть и на вокзале, и в порту.

– Может, к тому времени он уже скрылся.

– Нет, сэр. Это же Лисс!

Дженнингс вопросительно посмотрел на Барнсли.

– Сэр, от нас можно ила поезде, или на корабле, больше никак. Поезд ходит не очень часто, вскоре после убийства никаких отправлений не было. И из порта никто не выходил. А потом уж мы смотрели как следует, будьте уверены – и здесь, и в Зурбагане. Даже ящики с углем проверяли. Не мог он никуда деться, разве что пешком по шпалам ушёл или через горы, что вряд ли. Слишком это трудно. Здесь он. Только где? Как думаете, комиссар?

– Как раз об этом размышляю. Скорее всего, где-нибудь возле Мачтовой.

Разговор продолжился в кабинете Моррисона, когда он развернул на столе карту Лисса.

– Одет наш человек со шрамом как моряк. В таком виде возле порта затеряться легко, – пояснил Моррисон. – А вот где-нибудь на улице адмирала Грина, несмотря на название, моряков немного. Там больше банки и адвокатские конторы.

– А если он просто переоделся?

Моррисон с сомнением покачал головой.

– В Лиссе людей с таким шрамом нет. Значит, он приезжий, где-то снимает комнату. И если бы поменял внешность, это вызвало бы подозрение хозяев. У нас моряки в джентльменов так быстро не превращаются. Не на улице же он стал бы переодеваться! Соображения такие. Вряд ли это наёмный убийца. Слишком приметная внешность для такой профессии. Цвет лица, шрам… Если это и грим, то способ убийства… нет. Проще было выстрелить через забор, когда генерал гулял по саду, чем лезть с пустыми руками на виллу, где тебя могут увидеть сразу несколько человек. Так что он где-то под видом моряка. Значит, в какой-нибудь дешёвой комнате на улице Мачтовой или в соседних переулках возле Южного порта, – Моррисон обвел пальцем круг на карте. – Там моряков обычно много. Кто просто на твёрдой земле пожить хочет, кто ждёт, когда наймётся в рейс. Барнсли, отправьте туда… сами знаете кого. Пусть присмотрятся.

– А почему вы сказали «под видом моряка»? Может, это правда моряк? – прищурился Дженнингс.

– А мотив? – развёл руками Моррисон.

– Да, кстати: какой мог быть мотив?

– Хоган – сухопутный генерал. Насолить он мог жителям Островов, да и то это было много лет назад, слишком уж долгий срок, чтобы оттягивать месть до сегодняшнего дня. Поэтому, кстати, слуги пока вне подозрений. Хотели бы, к примеру, отравить – сделали бы это давным-давно. С флотом, как понимаю, у генерала конфликтов не было. Ну и зачем моряку убивать Хогана? Про его политические дрязги… Не верю, что это тут при чём. Взять так называемое покушение – кто это был? Бледный юноша с дешёвым револьвером, которого Айзек уложил одной левой. Тот студент наверняка и стрелять-то не умел. Сторонники генерала куда опаснее, раз среди них бывшие боевые офицеры.

– А вы внимательно прочитали мою папку! – усмехнулся Дженнингс. – Тогда что?

– Барнсли, а как думаете вы? – Моррисон повернулся к своему верному помощнику.

– Опять экзамен, сэр? При таком важном госте его провалить нельзя…

– Бросьте, Барнсли! – ободряюще улыбнулся Дженнингс. – Я же говорил: считайте меня просто помощником комиссара. По сути, так и есть. Чем менее важным гостем меня будут считать, тем лучше для дела… Но действительно, что вы думаете?

– Думаю, сэр, что мистер Фохт прав. Каторжник это. Но не ограбление. Всё же на месте осталось, только в бумажнике тысяча фунтов, а он прямо на столе лежал. Думаю, была всё-таки какая-то история в колониях. Генерал отправил этого типа со шрамом за решётку. А теперь тот отсидел или сбежал и решил отомстить. Видно, сильной обида получилась, что он простить не смог.

– Вот это логично. И, с учётом того, сколько лет назад Хоган вернулся из колоний, это был не тюремный срок, он обычно меньше, а именно каторга, какое-то весьма тяжкое преступление, – Моррисон досадливо поморщился. – Жалко только, что на вилле «Марта» нам эта мысль сразу в голову не пришла. Значит, так: хорошенько прочёсываем Мачтовую и ищем нашего каторжника, это начинаем прямо сейчас. Барнсли, нужно ещё раз съездить на виллу, опросить слуг и бывшего майора, Колхауна, что за история в прошлом могла бы иметь такое продолжение.

– Слушаюсь! – Барнсли надел фуражку и быстро вышел из кабинета.

– А что прикажете мне? – поинтересовался Дженнингс.

Моррисон покачал головой:

– Приказы старшим по званию мне отдавать ещё не приходилось.

– Это особый случай. Хочется быть… полезным.

– Я буду благодарен, если вы поставите на уши всё министерство и раздобудете хоть какие-то сведения об этом человеке со шрамом.

– Тогда мне нужен рабочий стол в кабинете, где у вас и телефон, и телеграфный аппарат.

VII

Новый дом Моррисонов был всего в двух кварталах от управления, и комиссар обычно проделывал этот путь пешком. Ходить здесь было одно удовольствие: зелёная улица с невысокими домами, каждый из которых был красив до безумия, петляя, спускалась к морю – а вы попробуйте найти в Лиссе, который раскинулся амфитеатром на склоне, место, откуда не видно этой синей бесконечности!

Двухэтажный дом казался небольшим, однако внутри места хватало всем. В первое время даже контора Элен находилась здесь, на первом этаже, но потом она решила, что дела и домашнюю жизнь нужно раскладывать по разным ящикам.

Поднявшись по мраморным ступеням, Моррисон собирался позвонить, но дверь открылась сама.

– С приездом, сэр!

– Спасибо, Чарльз. Хозяйка дома?

– Пока не вернулась. Уехала смотреть, как делают ремонт, – дворецкий не уточнил, но было понятно, что речь о здании, которое готовили для морской академии. – Подавать ужин?

– Нет, спасибо. Ужинать сегодня будем позже.

Наверху Моррисон поставил на стул чемодан, с которым ездил в столицу. Сверху на аккуратно сложенном мундире лежала синяя сафьяновая коробка. Моррисон неторопливо открыл её. Большая золотая медаль с гербом и памятной надписью. Награда, которую по просьбе премьер-министра вручил Сайерс. Что-то не складывалось. Впрочем, к медали это не имело никакого отношения.

– Ты так быстро! – Элен обняла мужа, и её волосы цвета тёмного золота на мгновение загородили весь мир. – Тут без тебя успели натворить дел. Даже на день уехать нельзя.

– Что говорят в городе?

– Что Хоган – неприятнейший человек, и так ему и надо.

– И кто это сказал?

– Не поверишь – мэр Олдридж! Он мне рассказал вчера, как Хоган вскоре после приезда явился к нему и устроил форменную выволочку насчёт «Аделаиды». Хотя при чём тут Олдридж?!

– Ну вот, теперь и мэра считать подозреваемым. У него был мотив!

– Будет тебе! – Элен поднялась и увидела на комоде синюю коробку. – Что это? Та самая награда?

Моррисон кивнул.

– А потом министр дал мне свой поезд, чтобы я вернулся как можно скорее и занялся делом Хогана. Поэтому ты не успела по мне соскучиться.

– Успела. Хотя бумаги пытались меня развлечь. Кипы бумаг. Знаешь, тут позавчера был такой страшный ливень! Я добежала от экипажа до двери, и то успела промочить счета – их в руке держала! А через минуту – ясное небо, будто и не было ничего. Ладно, пойдём. Чарльз уже накрывает.

– Он тебе сказал, что накрывает на троих?

– Что за кофе! Фантастический аромат! – Дженнингс ещё раз поднёс чашку к носу. – Теперь понимаю, почему два министра не смогли выманить вас в столицу. И почему у вас тут традиция пить кофе вечером. Я бы такой пил круглые сутки!

Сквозь открытую балконную дверь из кабинета, куда мужчины перебрались после ужина, было видно море, сверкающее в лучах заходящего солнца.

– А вид! – не унимался Дженнингс. – Да, такое не променяешь на столичный дым и слякоть. А каково здесь зимой?

– В январе сыро. Лиссу повезло, в нашей бухте море обычно ведёт себя тихо. Впрочем, что значит повезло – когда-то это место специально выбрали, потому что тут можно укрыться от волн и ветра. А так на побережье зимой штормит. «Аделаида» как раз попала в зимний шторм. Потом ждали конца сезона, искали водолазов. Не знаю, что с самой шхуной, но камень-то должен был сохраниться!

– Почему же его так и не отыскали, что думаете?

– Наверное, из-за очень уж сложного рельефа дна. То скалы, торчащие над водой, то глубина в сотню метров.

– А из-за чего вообще произошло кораблекрушение?

– Как считает комендант порта, из-за навигационной ошибки. Шхуна должна была выйти к Лиссу, однако почему-то оказалась возле деревушки под названием Нью-Кип. Скала севернее Нью-Кипа очень похожа на ту, где стоит Лисский маяк. В старых лоциях, кстати, маяк не нарисован. Вот комендант Мэнсон и думает, что на «Аделаиде» была старая лоция – какую уж нашли на Островах. Но промахнуться на целых тридцать миль… Одним словом, «Аделаида» пошла к берегу, думая, что сейчас откроется Лисский залив, и на полном ходу налетела на рифы. Был шторм, их вовремя не заметили. Будь на борту наш, местный штурман, такого бы никогда не случилось.