Личный тренер. Книга первая

Потеряв любовь, отважишься ли искать ее вновь? А если эту любовь вырвали из тебя с корнем, буквально, оставив зарубцевавшийся шрам в качестве напоминая о твоей глупости и надежного предостережения от повторения ошибки?

– Иль, два средних черных за пятый столик.

Я повернулась на голос хозяйки, на ходу подхватив составленные стопкой грязные тарелки, и ещё тряпкой успела смахнуть крошки со стола. Как-никак, уже второй год тружусь в сфере общепита. Куда ещё пойти женщине, которая одна воспитывает троих детей? Хочешь не хочешь, а приходиться хвататься за любую подвернувшуюся работенку.

Сегодня в зале ресторанчика «Метр до неба» народу было совсем не густо. Я отнесла стаканы с кофе парочке, сидящей за угловым столиком. Они и ещё несколько молодых людей, которые уже доедали свой ужин, – вот и все, кем сегодня мог похвастаться «Метр до…».

– Уйдут, и можешь собираться. – угрюмо бросила заведующая сим заведением – Санти Кохейно – большая и тучная кольма – типичная представительница планеты Коль созвездия Гончих псов.

– С каждым днём все хуже, хотя каждый день кажется, что хуже быть уже не может. Распад Союза не пошёл нашей планете на пользу. – прошипела темнеющая кольма.

Я села на высокий барный стул, Санти поставила передо мной внушающих размеров картонный стакан с горячим чёрным напитком. Я с удовольствием втянула кофейный аромат.

– Говорил мне муженёк – нечего соваться на эту богом забытую планету – а я.. нет бы послушаться, так нет же, романтику мне подавай, приключения, новые неоткрытые миры. А теперь вот сижу здесь, в этой дыре и едва свожу концы с концами. – Кольма щупальцем стёрла набежавшую огромную слезу и, шмыгнув сразу всеми тремя дыхательными отверстиями, взялась в который уже раз протирать стеклянные стаканы и одновременно подметать и без того чистый пол.

– Счёт пожалуйста.

Я спрыгнула со стула и, вынув блокнот из кармана фартука, пошла рассчитывать пожелавших уйти посетителей.

Молодые люди – земные парень и девушка, были связаны Узлом Света, это, конечно, не сразу бросалось в глаза, но тот, кто сам имел несчастье побывать на «той стороне», не заметить это не мог. Они постоянно держались за руки, видимо связь проходила именно там. Я поморщилась. Левое плечо обожгло фантомной болью, живо напомнившей мне о утраченной половине.

Узел Света – способ заключать браки, позаимствованный у жителей планеты Нибиус, созвездия Альма. Особи этой расы, находя истинную половину, соединяют тела, становясь единым целым, и так, полностью синхронизировавшись, проживают теперь уже общую жизнь. Для нибиусцев это приемлемо – они выбирают себе пару один раз и навсегда. Для человечества же такая практика обернулась многочисленными смертями. Люди пытались самостоятельно разорвать связь, после того, как чувства остывали. Но, как оказалось, Узел Света невозможно разорвать без последствий. Инициатор разрыва неизменно выживал, но вот вторая половина, чаще всего ей оказывалась женщина, погибала, не в силах пережить потерю. Ведь, если чувства ещё живы, разрыв связи воспринимается телом, как смерть возлюбленного, что мгновенно запускает процессы самоуничтожения.

Вскоре Всеобщий Космический Меж мировой Союз запретил такую практику для землян. Но, после того, как Земля потеряла свой статус уникальной планеты и превратилась в межгалактический порт дозаправки для проходящих мимо редких кораблей, власть ВКМС здесь ослабла. А с тех пор, как Союз и вовсе распался, все чаще стали находиться подпольные умельцы, которые за небольшое вознаграждение проводили запрещённый ритуал, соединяя тела желающих Узлом Света. И я побывала в числе оных, сгорая от страсти и думая, что вот она моя истинная вечная любовь. Да, это у других все заканчивается, фактически, убийством, а у меня все будет по-другому. Но по-другому не получилось… Однажды, после очередной ссоры, он разорвал связь и бросил меня умирать, несмотря на то, что тогда у нас уже родились тройняшки. Но я не умерла… До сих пор не знаю, почему смогла выжить. Может это гены моего неизвестного мне отца. Мать упорно не говорит о нем, так что я не знаю, кем он был. Но все больше склоняюсь в сторону того, что он не был землянином. Иначе, почему пролежав четыре месяца в коме, я благополучно вернулась к жизни, удивив весь медицинский персонал, члены которого давно уже уговаривали мою мать согласиться на отключение меня от искусственного жизнеобеспечения. Но мама упорно ждала, словно что-то знала. С трудом находила деньги на содержание меня в больнице и на подрастающих тройняшек. И вот дождалась… Три года прошло с тех пор, а я все страдаю от застрявшей в моем теле боли и мучаюсь странными сновидениями, от которых просыпаюсь в слезах и с беззвучным, сводящим судорогой горло, криком на губах.

Проводив взглядом скрывшихся за входной дверью молодых людей, я вздохнула и честно попыталась не думать о том, насколько туп бывает человек.

За окном уже зажглись желтые фонари. Их свет выхватывал из темноты путаницу ветвей могучих деревьев, не земных, земного на Земле уже давно ничего не осталось. Великаны плотной стеной высились вдоль тротуара и служили естественной защитой от бродивших по округе одичавших гоби – хищных шестилапых подобий земных собак, которых те давно съели, успешно заняв освободившееся место. Не помню с какой планеты случайно завезли этих тварей, но передернуться от одной только мысли о них мне моя плохая память абсолютно не помешала.

Я собрала стаканы и тарелки со стола и уже было направилась в сторону кухни, но зацепилась ногой за ножку стула и в очередной раз эпично полетела носом вниз, параллельно наблюдая, как парят вокруг фарфоровые тарелки.

Успела углядеть расширившиеся от ужаса фиолетовые глазища хозяйки заведения. Но и не в этот раз… Я провернулась, ловко поймала каждую тарелку, пальцами другой руки зацепила дзынькнувшие бокалы и, подогнув ноги, мягко приземлилась на кафельный пол, даже не расплескав остатки чая из стаканов. Вот только благодаря этой своей нечеловеческой скорости я все ещё и держалась на этой работе. Опять же спасибо моему мифическому отцу, просто за мамой я такой прыткости не замечала.

Когда я сгрудила спасённую посуду в раковину, краем глаза увидела направляющуюся в мою сторону Санти. Кольма от перенесенного стресса пошла большими пурпурными пятнами и теперь пыталась выровнять дыхание, чтобы как можно быстрее прийти в норму.

– Иль, вот внимательности побольше, и цены бы тебе не было. – Кольма причмокнула языком и, пыхтя, подняла глаза к потолку. Злится. Разбитая посуда – очередные внеплановые траты.

Я все понимаю. Сама знаю, что невнимательна и часто витаю в облаках – можно смело сказать, что большинство проблем в моей жизни именно из-за этого.

– Ну, и это не беда. – примирительно завершила свою речь хозяйка. После порылась в кармане передника и выудила оттуда конверт. – Это аванс, который ты просила.

Я вытерла о фартук руку и поспешно взяла протянутый конверт. Деньги нужны были на садик. Необходимо оплатить очередной семестр. Хотя с детьми дома могла посидеть моя мама, но все же развиваться малышам нужно, может хоть они добьются чего-то в этой жизни.

– Санти, огромное спасибо. – от всей души поблагодарила я кольму, которая в свою очередь от удовольствия стала ровного фиолетового цвета.

– Да, будет тебе. Даю – потому что могу. Не было бы – не дала. И не забудь, завтра выходной. – напоследок добавила хозяйка, уже заворачивая за угол.

Выходной здесь. Это значит, остаётся только подработка в кинотеатре. Нужно срочно найти ещё что-то. Иначе не хватит на квартплату и больничные счета. Я недовольно поморщилась и побрела в подсобку. Открыв свой шкафчик, сняла фартук и сложила в пакет вместе с формой – розовым коротким, чуть выше колен, платьем и белым чепчиком – заберу домой и постираю. Переоделась в джинсы, свитер и кроссовки, перекинула через плечо сумку, положила конверт в ее карман, застегнула молнию. Закрыла дверку шкафчика и уставилась в небольшое прикрепленное к дверце зеркало. Бледная с тёмными тенями под глазами и взъерошенными обрезанными по подбородок волосами, пепельного цвета. В лучшие мои годы волосы отливали тёплой медью, но постоянные недосыпы и усталость сделали своё дело. Единственное, что неизменно радовало меня, так это мои ярко зеленые глаза, доставшиеся мне, видимо, от отца, поскольку у мамы были темно-карие. Проведя рукой по волосам, попыталась пригладить торчащие непослушные пряди. Моё действие успеха не возымело. Разозлившись, я ещё больше взъерошила волосы и, показав зеркалу язык, вышла из подсобки. За моей спиной глухо хлопнула дверь.

– Иль, выключи в зале свет, пожалуйста. Спасибо. И до понедельника. – послышался уже со второго жилого этажа голос хозяйки.

Выслушав тираду, которая была примером одной из многих особенностей этой расы – выдавать несколько предложений сразу, независимо от того, сколькие из них подразумевают ответ, оглядела зал, желая запомнить расположение столов и стульев. Добираться до выхода придётся в темноте.

– Хорошо. Пожалуйста. До понедельника. – выкрикнула я. И, щёлкнув выключателем, побрела сквозь столы и стулья, пытаясь по возможности как можно меньше спотыкаться.

Тусклого света фонарей, проникающего сквозь большие, но затемнённые окна, едва хватало на то, чтобы не налетать на предметы мебели, и все же с ночным видением у меня никогда не было отлично. Поэтому, выставив вперёд руки, я почти на ощупь обходила преграды.

Наконец, преодолев нелегкий путь до входной двери, вырвалась наружу и, втянув тёплый вечерний воздух, услышала, как щёлкнул автоматический замок в двери ресторанчика за моей спиной.

…Домой.

Не успела я сделать и пару шагов по тротуару – в кармане сумки зазвонил коннектор. Первая мысль, как всегда, – что-то случилось с детьми. Но на дисплее высветился знакомый номер – кинотеатр – ещё одна моя подработка. Почувствовав неладное, ответила:

– Слушаю.

– Матильда, добрый вечер. – в трубке задребезжал неприятный женский голос. Я скривилась от упоминания моего полного имени. Не любила я его. Вот не сложилось у нас с ним. – К сожалению, должна вам сообщить, что кинотеатр «Спектр» закрывается на реконструкцию. Так что мы более в ваших услугах не нуждаемся. Вы все поняли?

– Да. – помолчав, не сразу ответила я.

– Завтра не приходите. – уточнила женщина, и экран коннектора погас.

Вот ведь… От огорчения я зашипела и пнула лежащий возле ноги камень. Камень оказался тяжелее, чем выглядел на первый взгляд, поэтому, прикусив губу и прихрамывая, я побрела по тротуару, на Третью улицу. Домой.

Так, получается завтра совсем свободный день. Выходной. Не помню, когда я в последний раз отдыхала. Мне это в принципе было непозволительно. В моей жизни либо отдыхаешь, либо живёшь. То есть отдых с жизнью не совместим.

Заглянув по дороге в супермаркет, купила хлеб и несколько пачек молока. Долго смотрела на яблоки, но они нам были не по карману. Фрукты на Земле больше не росли, их завозили редкими мимо проходящими грузовыми межгалактическими танкерами – грумами. Так что цены у них были соответствующие.

Отошла от полок с фруктами, поймав на себе подозрительный взгляд продавщицы – синей желтоглазой и четурехрукой софики – жительницы Желтого Карлика – третьей остывшей звезды созвездия Змея.

Кражи здесь – дело обычное. Наше поселение не отличается высоким уровнем жизни. Люди выживают, как могут. Поэтому вот такие косые взгляды вполне себе оправданы.

Оглядев стойки с продуктами, припомнила что из съестного есть дома. Мука и яйца. Молоко взяла. Напечем блинов. Карапузы блины любят.

Спрятав покупки в свою весьма вместительную сумку, застегнула молнию и перекинула ее через плечо.

Страшно, конечно, идти по темным улицам одной. Но выбирать не приходиться. Если что – побегу. Вся надежда на скорость и удачу.

Выйдя из супермаркета, застряла у доски с объявлениями. Работа… Работа… Все объявления уже знакомые. Где-то я уже работала и была уволена. Где-то не брали по той или иной причине. Почти ни на что не надеясь, пролистала на последнюю страницу. На экране высветилось всего одно объявление – «Требуется напарник для инвалида. График работы – по договоренности. Оплата ежедневная.» И дальше – номер.

Я стояла и не верила своим глазам. А потом, опомнившись, поднесла коннектор и, смахнув объявление, скопировала его на своё устройство связи. Экран мгновенно засветился, отображая полученный номер. Я нажала кнопку вызова.

Долгие гудки. Вслушиваясь в них, я шагала по темной улице. Почти не оглядываясь, от волнения совсем забыв про страх. Гудки закончились ничем. Никто не ответил. Я набрала ещё раз, и снова тот же результат.

Жалко. Но не всегда везёт.

Без приключений добралась до огромного сорокаэтажного Ступенчатого дома. Здание было построено ещё в те времена, когда объединенные Миры стремились делиться самым лучшим. Поэтому дом, возведенный из моноблоков, завезенных с Аке-Альмато, и построенный с помощью заимствованных технологий, все стоял, хотя Союз давно распался. И на Аке-Альмато навряд ли уже найдутся те, кто вспомнит такую планету – Земля, и этот, построенный когда-то общими силами дом.

Прислонив палец к замку, открыла дверь, вызвала лифт и через полминуты уже стояла возле двери в свою квартиру. Постучала, за дверью послышался топот и радостные возгласы. Потом недолгая возня и шорохи. Наконец замок глухо щёлкнул, и дверь распахнулась. Я тут же была буквально затянута внутрь тремя парами маленьких ручек. А потом последовали долгие радостные обнимашки и слюнявые поцелуйчики. Сердце в груди облегченно расслабилось, начиная стучать в полтора раза реже. За спиной закрылась дверь

– Привет, Иль. – голос мамы из-за спины.

– Привет, мамуль.

– Мам, а мы сегодня катались на пони! – в один голос сообщили розовощекие тройняшки.

– Да вы что?! – воскликнула я. – Откуда на Земле пони? Разве они не вымерли пару сотен лет назад?! – я широко улыбнулась, изображая удивление, хотя за этих приезжих пони собственноручно на прошлой неделе отдала в детский садик почти четверть своей месячной зарплаты, которую мне платили за ежедневную уборку в закрывшемся теперь кинотеатре. Пони привезли с приезжим межгалактическим зоопарком, но на других животных у родителей просто не хватило денег. Чудом собрали на мини генномодифицированных лошадей.

– Их привезли с Сеи. – многозначительно сообщили малыши. – Там флора и фауна почти на сто процентов совпадают с первозданными земными.

– Кети, Поль, Ифа, давайте дадим маме умыться, а сами пока накроем на стол. Мама весь день работала.

Дети послушно разжали ручки, выпуская меня на свободу. Я встала и отнесла пакеты, выуженные из сумки, на кухню. Квартира у нас была небольшая – одна комната, маленькая кухня и ванная, совмещенная с туалетом. Ванная – одно название. Ванны, как таковой, там нет. Есть угол, который отделяется клеенчатой занавеской – это душ. Рядом стоит унитаз, а в противоположном от душа углу подвешена к стене раковина. Тесно, но лучше так, чем в общежитие.

Быстро приняв душ и переодевшись, вышла из ванной. На маленькой кухоньке горел свет. На столе стояла тарелка, полная гречки. Рядом обнаружился дымящийся паром стакан чая. Я села. Ифа с серьёзным выражением на лице протянул мне ложку и с чувством выполненного долга пошёл к братику и сестренке играть в кубики на пол возле батареи.

Мама села напротив. Седые собранные в пучок волосы и темно-карие глаза. Лицо, обтянутое смуглой кожей, сухие тонкие губы. Она куталась в вязаный широкий шарф и постоянно щурилась – нужны были очки, но, чтобы их купить, надо было ехать на электрическом поезде, по подводному туннелю, проложенному по дну всемирного океана и соединяющему уцелевшие материки, в соседнее поселение. Поезд ходил очень редко. Его расписание напрямую зависело от того, сколько человек купят билеты. Многие месяцы поезд не появлялся, а желающие воспользоваться его услугами ожидали, пока наберется достаточное количество пассажиров. Билеты стоили очень дорого. Дешевле было слетать в соседнюю галактику. Но у нас не было бумаг на выезд. И сделать их для нас не представлялось возможным. Брак моих родителей не был оформлен. Так что меня будто и вовсе не существовало для ВКМС. А теперь и мои дети стали такими же межгалактическими призраками. Короче, это путешествие по многим причинам нам пока было не по карману.

– Как сегодня себя чувствуешь? – спросила я, загребая ложкой разваренную гречку.

– Неплохо. Спину немного прихватило с утра. Но к вечеру расходилась.

– А сердце?

– Не беспокоило. Не волнуйся. Мне кажется, процедуры, действительно стоящие были.

Я промолчала. Хочется верить. Пока я четыре месяца лежала в коме, мама, чтобы хоть как-то выкрутиться, сдавала кровь. Кровь землян содержит ценный для многих космических рас редкий розовый сахар. Но сдача крови незаконна и опасна для жизни. Способ, которым забирают кровь из организма человека для получения розовых кристаллов, сильно сажает сердце. И человек часто не выживает уже после первой попытки. Мама умудрилась сдать кровь целых три раза…

– Кто хочет блинчики с чаем? – улыбнувшись, стараясь сохранить бодрость духа, спросила я.

Дети захлопали в ладоши и радостно запрыгали.

– Иль, не стоило так тратиться. – взглянув на молоко, прошептала мама.

– Ничего. Раз в месяц мы просто обязаны есть блины. – меня поддержал громогласный нестройный хор счастливых тройняшек.

Около полуночи, когда дети заснули, и, кажется, мама тоже спала, по крайней мере, упорно делала вид, я легла на расстеленный на полу матрас и уставилась в потолок.

…Нужно найти работу. Обязательно…

Зазвонил коннектор. Рано. Ещё не рассвело. Хотя небо уже начало розоветь. Я посмотрела на светящийся в темноте экран – незнакомый номер.

Поднялась с матраса и, на ходу разминая затёкшие мышцы, прошла на кухню и нажала на кнопку ответа.

– Слушаю.

– Вы звонили вчера.

– Кому? – не поняла я, в трубке повисла тишина. Я титаническим усилием разлепила веки и прислонилась лбом к холодному окну.

– По объявлению! Вспомнила! – прокричала я в трубку, а затем, опомнившись, настороженно оглянулась, надеясь, что не разбудила детей и маму.

– Я рад за вас. Можете приходить сегодня утром в шесть. Адрес вышлю.

– Хорошо. – все ещё медленно соображая, ответила я. – Постойте. Вы же ничего обо мне не знаете… Может я вам не подхожу. – Мне нужна была эта работа, но голос в трубке был странным. И почему ничего не спрашивают? Это настораживало.

– На месте разберемся. Сегодня в шесть.

Повисла тишина. Экран коннектора потемнел. Я растерянно смотрела перед собой на крыши многоэтажек, освещенных первыми лучами восходящего солнца.

…У меня появилась работа! Кажется…

Выбегая из подъезда в предрассветные морозные сумерки, я на ходу застегивала спортивную куртку и засовывала в рот недоеденный кусок хлеба.

…Какого дохлого гоби, этот тип не сказал, что шесть часов – это через пятнадцать минут!

Получив обещанное сообщение с адресом, облегченно выдохнула. Это недалеко, всего через три перекрестка. Стоэтажное угловое здание с горгульями на крыше. Считалось элитным жильем.

Наконец-то справившись со своим завтраком, я перекинула за спину сумку и перешла на бег. Общественного транспорта у нас не было. По той простой причине, что не было постоянного единого правительства, которое бы было заинтересовано решать такого рода вопросы. Поселяне передвигались каждый в меру своих финансовых возможностей. Кто на автолетах, а кто, как я, на своих двоих. Были ещё таксисты, но не по моим деньгам пользоваться их услугами.

Уверенно набирая скорость, носом втягивая обжигающе холодный утренний воздух, я наслаждалась этой неожиданной возможностью размять своё уставшее тело. Иногда, вот в такие моменты моей жизни, когда нужно было действовать на пределе своих возможностей, я думала, что моё тело будто создано для скорости. И сейчас, несмотря на раннее утро, несмотря на жуткий почти несовместимый с жизнью недосып, я радостно улыбалась, преодолевая ступени пролетов, поднимаясь на новый уровень улицы.

Здесь уже не было низких, ниже двадцати этажей, зданий. Каждое из строений было украшено лепниной, и то здесь, то там можно было увидеть лица представителей многочисленных рас Межгалактического Союза, увековеченные в камне.

Ближе к историческому центру улицы все больше напоминали готические средневековые церкви, которые я видела в книгах, своей мрачностью, холодностью и эпичностью. Конусовидные крыши пиками врезались в предрассветное небо. Сводчатые окна готовились взорваться калейдоскопом рассветных огней. Камень, стекло и свет – сплелись в неудержимом порыве забытого художника выразить величие космоса, величие жизни.

Я очень редко бывала здесь, на этом уровне поселения. Здесь обретались наиболее успешные жители и состоятельные приезжие. Но времени осмотреться как следует не было.

Свернув за угол, я остановилась у широких ступеней, ведущих к основанию величественного здания, того самого, адрес которого был в сообщении. Присвистнув, я растерянно воззрилась на бесчисленное количество каменных ступеней, каждое высотой мне по колено.

…Да чтоб вас… для кого это здание вообще строилось, что за неприкрытый расизм? Нормальный человек погибнет, пока доберется до парадного входа.

Я внутренне собралась и взлетела на первую ступень, легко отпружинила и коснулась носком кроссовки второй. И так пошло-поехало.

Минута… ровно минута… и я у массивных деревянных дверей, украшенных резьбой, которая изображала каких-то неизвестных мне титанов, которые, согласно картинке, держали на своих могучих плечах свод небес.

…Вот для них эта лесенка в самый раз…

С сомнением потянула за железную витую ручку. Дверь на удивление легко отворилась, я бесшумной тенью скользнула внутрь. И тут же замерла, раскрыв рот и оглядываясь. Мраморный светлый пол, молочные оштукатуренные стены, высоченные потолки, украшенные яркими фресками… да это дворец…

И очередная лестница с невменяемо высокими ступенями. Благо, эта – небольшая, всего ступеней десять. И там, на площадке, двери лифта.

Так как в холле никого не оказалось, чтобы спросить разрешения войти, взобралась по ступеням и нажала на кнопку вызова. Дверь с тихим шипением отворилась. Перед моими глазами предстала широкая стеклянная кабина с поручнями. Испытывая неловкость перед габаритами сего помещения, вошла и нажала на кнопку с цифрой семьдесят три – именно туда мне было нужно.

Двери закрылись. Лифт мягко заскользил вверх. Затем остановился и поплыл в бок, что меня немало удивило, а после – очередная остановка и снова вверх.

Когда двери отворились, я испытала очередной культурный шок, потому что я, судя по всему, сразу же оказалась в гостиной нужной мне квартиры. То-то мне показалось странным, что номер этажа совпадает с номером квартиры.

Весьма просторное помещение, с окнами в пол и сдержанной, но, по всем признакам, богатой обстановкой. Один кожаный диван чего стоит. Несколько картин на стенах. Камин – дорогостоящий пережиток прошлого. И большой горшок с зелёным растением, которое своими мясистыми листьями напоминало лапы гуаранского ящера.

Я переступила с ноги на ногу.

…Мне нужно как-то сообщить о своем прибытие?

Только я начала оглядываться в поисках звонка или может быть настенного коннектора, из соседней комнаты появился мужчина, сидящий в инвалидном кресле. Кресло плавно скользило в десяти сантиметрах над полом. На коленях видимо моего будущего работодателя лежала небольшая спортивная сумка.

Кентанец… С седыми волосами и желтыми глазами – основные отличительные черты этой расы. В остальном жители заснеженного Кентана походили на людей. Может немного выше, жилистей, и кожа у них была намного бледнее нашей.

Мужчина остановился в паре метров от меня. И вопросительно поднял бровь.

– Иль Свон. – поспешно представилась я. – Это мне вы звонили сегодня.

– Я наделся, что ты будешь больше.

– Что? – не поняла я.

– Твой рост. – мужчина устало поморщился. Будто моё присутствие его уже успело порядком утомить. – Впрочем, без разницы. Держи.

Он бросил в мою сторону сумку, я схватила ее и с ужасом поняла, что она не такая лёгкая, как выглядит на первый взгляд. Сумка утянула меня назад, и я спиной врезалась в металлические двери лифта.

– Резво. – вынес вердикт кентанец.

Я с трудом отлепилась от дверей и опустила неподъемную тяжесть к своим ногам.

– Жаль все же, что тебе больше придётся таскать, чем ловить. У тебя есть МОП?

– Нет. – насторожившись, ответила я.

МОП – межгалактический общепринятый паспорт – маленькая металлическая «таблетка», которую вживляют под кожу. Этот чип хранит в себе всю возможную информацию о человеке. У меня его никогда и не было. По этой причине на нормальную работу устроиться не получалось. Не думала, что и здесь он может понадобиться.

– Нелегалка? – с подозрением вопросил белобрысый.

– Да. – честно призналась я.

– А что из документов есть? – не унимался мужчина.

– Страховой номер и трудовая.

– Сойдёт. Пройдешь по страховому.

– Куда? – опять не поняла я.

– На стадион. Будешь сопровождать меня. Таскать сумку и коляску, когда потребуется.

– На Стадион?! – от неожиданности всю мою неловкость как рукой сняло.

Стадион – это элитный спортивный комплекс. Возможно, единственный центр жизни, бесперебойно функционирующий на этой планете. Все остальное медленно отмирало, но стадион жил. Вопреки всему сюда съезжались спортсмены и просто состоятельные представители иных рас, дабы тренироваться, готовясь к играм или просто поддерживая себя в хорошей физической форме. Земные условия – гравитация, сопротивление воздуха и его состав – идеально подходили для такого рода занятий.

Я стояла, открыв рот и не веря своим ушам. Туда пускали только избранных, и вот я попаду на стадион.

– Закрой. Муха залетит. – съязвил белобрысый.

Но я послушно последовала совету.

– Вызови лифт и не забудь сумку. Она – твоя забота. Оставишь где-нибудь – уволена.

Я согласно закивала.

– А… – попыталась задать интересующий меня вопрос. Кентанец опередил меня.

– Каждый день в шесть утра и шесть вечера должна быть здесь.

– У меня ещё…

– Плачу триста доунов за день. Наличными.

Я уронила сумку. Мужчина недовольно прищурился.

– Простите. – прошептала я, все ещё находясь в лёгком шоке от услышанного.

Триста доунов – это в десять раз больше, чем зарплата за все мои подработки вместе взятые.

…Что это? Может я сплю?

Я ущипнула себя за руку. И пискнула. Больно.

– Все в порядке? – отреагировал на странный звук кентанец.

– Угу. – выдавила из себя я.

– Тогда вперёд. Испытательного срока не будет. Любая малейшая невнимательность с твоей стороны – ты уволена…

Я слушала причины, из-за которых я могу быть уволена, перечисляемые монотонным голосом кентанца, а сама судорожно сжимала ручки сумки, пока мои ногти не повредили кожу ладоней.

Если удастся продержаться здесь хотя бы месяц… я даже не могла себе представить, что будет, если я смогу заработать столько денег.

Куплю маме очки… Свожу ее к лучшему кардиохирургу… Сделаю, наконец, документы детям… а дальше… дальше неизведанный космос…

– … чтоб тебя.

Я дёрнулась, когда в моё затуманенное сознание ворвался раздраженный возглас мужчины.

– Что?! – понимая весь ужас ситуации, поспешно повернулась в сторону шипящего от недовольства кентанца.

…Вот опять! Задумалась на ровном месте.

– Просто возьми коляску и спускайся за мной.

Я смотрела на стоящего возле лестницы мужчину и пыталась понять, а что вообще происходит?

– Вы ходите?! – наконец сформировала своё удивление во вменяемый вопрос.

– Да. – очень тихо и очень раздраженно.

– Но в объявлении было…

– Сопровождающий для инвалида… – мужчина выдохнул. – Это чтобы не удивлялись, когда видят меня в кресле. Я временно не могу ходить. Но это только временно. Нужно заниматься.

Ухватившись за поручень, кентанец медленно перенёс вес своего тела на одну ногу и шагнул, переступая на следующую ступень.

Я поплелась за ним, волоча тяжёлую сумку. Спущу ее и вернусь за креслом.

– Да положи ты уже ее в кресло. – не поворачиваясь в мою сторону, прошипел белобрысый.

– Ок. – поспешно поднявшись обратно, я закинула сумку в кресло и потолкала его вниз.

Внизу уже ждал недовольный и бледный кентанец. Он стоял возле поручня. Костяшки на судорожно сведённых пальцах, которыми он держался за перила, сильно выделялись на фоне и без того белой кожи рук. Трудно стоять.

– Извините. – прошептала я, до толкав наконец кресло и забирая сумку с сиденья.

Кентанец опустился в кресло и устало закрыл глаза. Я с ужасом представила, как он будет спускаться по лестнице, что с наружи здания…

До стадиона мы добрались за час с копейками, несмотря на то, что идти до него было, ну, максимум минут двадцать. К тому моменту, когда наша процессия оказалась у одного из многочисленных входов в шокирующее своими габаритами сооружение, кентанец своей бледностью мог поспорить с шахуматром – мохнатым зверем с планеты Нибум, о белизне шерсти которого ходили легенды. Просто, всю дорогу мужчина шёл пешком, толкая перед собой коляску. Я нервничала, не зная, что нужно будет делать, если кентанец вдруг потеряет сознание или того хуже… …Меня ведь не обвинят в его смерти?!

Поэтому я даже не смогла по достоинству оценить всю эпичность сооружения, в которое мы входили. Говорят, что за основу архитектурного решения был взят древнегреческий амфитеатр – Колизей, кажется. Поэтому стадион представлял из себя круглое высоченное строение с арочными пролетами окон.

Мне выдали пропуск… Поскольку паспорта у меня не было, пришлось вживлять очередной чип, на который будет автоматически скидываться вся информация о моем состоянии и о моих физических достижениях, если такие, конечно, будут иметь место в то время, пока я буду находиться на территории стадиона. Процедура была почти безболезненной, но от этого не менее неприятной. В плечо, чуть повыше локтя, ввели толстую иглу, предварительно обезболив место укола, и сквозь эту иглу мне под кожу попала небольшая цилиндрическая «таблетка». Иглу достали. На место надреза наклеили пластырь. Все. Теперь я могла неограниченно посещать сие сосредоточение межгалактической благодати.

Выйдя из кабинета оформления, я взглядом наткнулась на ожидавшего меня кентанца. Он молча сидел в кресле, парящем над полом, и отстраненно разглядывал псевдокирпичную кладку стен.

Натянув на пострадавшее плечо спущенную кофту, застегнув молнию, я подошла к моему новоиспеченному работодателю и, наклонившись, подняла оставленную у стены сумку.

– Крис, твою подопечную поставить в резерв? – тучный желтокожий гебронец, проводивший процедуру «выдачи» пропуска, выглянул из приоткрытой двери и с интересом уставился на меня.

Я в свою очередь перевела взгляд на болезненно бледного кентанца.

– Думаешь, есть смысл? – посмотрев на меня, прошелестел белобрысый.

– У неё интересный генофонд. – отчеканил начальник охраны, попеременно моргая странными вертикальными веками на каждом из трёх глаз.

– Поставь. – отмахнулся кентанец и направил кресло дальше по коридору.

Я зашагала следом, волоча за собой удручающе тяжёлую сумку.

То, что у меня генофонд интересный – об этом я догадывалась. Но что значит – поставить ее в резерв?

– Мистер… Крис… – не зная, как обращаться к кентанцу, поскольку сам он не представился до сих пор, я замялась.

– Что? – опять же недовольно, но без возражений.

…Хорошо. Крис так Крис.

– Резерв – это что?

– Тебя внесут в базу данных, и система будет отслеживать твои тренировки, считывая показатели с чипа и помещая их в общую таблицу рейтинга. Если поднимешься достаточно высоко, сможешь подрабатывать тренером. Если, конечно, тебя это интересует.

Я скептически хмыкнула. И выбросила это из головы. Для того, чтобы выжить, нужно уметь вовремя отказываться от фантазий.

События дня сегодняшнего не умещались в моей голове. Обо всем подумаю позже. А сейчас я с все набирающем обороты беспокойством наблюдала, как Крис вновь покидает своё кресло. Надеюсь, он переживёт сегодняшний день и ещё много дней. Такая удача приходит к человеку раз в сто лет, то есть даже не в каждой жизни. И я решила мертвой хваткой вцепиться в эту работу – как в бесценный дар небес или забытых богов. Не знаю…

По длинному коридору мы прошли в раздевалку. Отдельную комнату. С шкафчиком, душем, скамьей. Кентанец въехал в комнату на кресле, а я замялась на пороге, не зная, может мне остаться за дверью…

– Проходи. Поможешь переодеться. – не оборачиваясь, через плечо кинул Крис.

За мгновение сразу несколько мыслей промелькнуло в моей голове.

…Помогать мужчине переодеваться?!

…Он тебе за это платит.

…Не видела обнаженного мужика уже тысячу лет…

…Ненавижу мужиков.

К тому моменту, когда я переступила порог комнаты и с облегчением опустила тяжеленую сумку на пол, мне уже было все равно. Работа. Она мне нужна. За такие деньги, я не то что кентанца переодену, я ядовитого зебу побрею налысо.

– В сумке кроссовки и свежая майка. Подай.

Открыла сумку и поняла, что в ней было такого, отчего у меня теперь отваливались руки и ныли все до единой мышцы – под майкой и кроссовками лежал странный металлический ящик. Какое-то медоборудование? Вполне возможно. Но, если начальник не сказал, значит задавать вопросы не имеет смысла. Не лезь туда, куда не просят – главная заповедь человека, нуждающегося в деньгах и вынужденного хвататься за любую подвернувшуюся возможность их заработать.

Повернулась и застыла. Кентанец успел снять майку. Белые, отливающие сталью, волосы падали на широкие мускулистые плечи.

Кентанец снимал кроссовки и, наконец справившись, поднялся с кресла, ухватившись за ручку душевой кабины. Высокий, с четко очерченными мускулами, увивающими грудную клетку, спину и руки. Острые выпирающие из-под кожи зубья позвоночника с покрывающими их костяными наростами.

Я сглотнула и отвернулась, кому будет приятно, если его вот так откровенно с открытым ртом будут рассматривать.

– Положи вещи на скамью и помоги снять брюки.

Брюки так брюки…

Положила вещи куда мне собственно сказали и отправилась выполнять свои обязанности. В глаза начальника смотреть не было сил, поэтому уперлась глазами в идеальный плоский рельефный живот и, потянув за шнурок спортивных брюк, развязала узел. Выдохнула, зажмурилась, резким движением стянула спортивки вниз и помогла достать слишком длинные и не менее мускулистые ноги из штанин. Выудила ступни, зацепившись взглядом за тонкие бледные шрамы на икрах, поднимающиеся выше колен и сеткой обхватывающие ноги.

Дверь в душевую кабинку открылась и ноги с трудом, но все же самостоятельно, покинули зону видимости.

Села на скамью, спиной облокотившись о стенку, за которой послышался приглушенный шум падающих и гулко ударяющихся о каменный пол капель воды.

Закрыла глаза и досчитала до десяти. Не знаю почему, но это помогало собраться.

…Триста доунов, ради вас, дорогие. Это все равно, что ухаживать за ребёнком. Слегка переросшим… мускулистым…

Когда кентанец вышел из душа, я уже ждала его с огромным махровым полотенцем. Уверенно шагнув в сторону застывшего мужчины, я накинула на него полотенца и быстро обтерла, стараясь особо не задумываться, что и где тру. Закончив с бесконечным телом, накинула полотенце на голову иноземца, не желая видеть настороженный взгляд желтых глаз.

– Ногу. – скомандовала я и натянула штанину на поднятую конечность. Проделала тоже самое со второй. Натянула брюки на бедра и только сейчас поняла, что кентанец все это время был в плавках. Облегченно выдохнула. А я его уже успела в ряды извращенцев записать. Даже совестно стало. Затянула шнурок. Подхватила со скамьи футболку. Крис уже успел вытереть волосы и, отдав мне полотенце, выхватил из моих рук футболку. Я же, не теряя времени, принялась обувать своего начальника.

Вот так, менее чем за минуту, справилась. Я довольно оглядела плоды своего труда. А «плоды» уже сидели в кресле, почему-то недовольные и раздраженные.

…Что опять?

– Пойдём. Сейчас в зал. Поможешь мне закрепить ноги в тренажере и свободна на полчаса. Можешь побродить по округе.

– Ок. – обрадовавшись появившейся возможности оглядеться, ответила я.

Из длинного коридора мы вышли на поле покрытое зеленой травой, коротко подстриженной. Поле было огромным, прямоугольной формы. Дальний его край терялся в утреннем тумане.

…Это и есть зал?

Я подняла глаза к потолку, которого не было. Над головой высилось прозрачное синие небо.

…А если дождь пойдёт? Наверное, там защитное поле…

По краю поля, там, где не было травы, были расположены площадки с различными тренажерами. Мы подошли к одному из них. Честно сказать, я бы сама в жизни не догадалась, что, а главное, как на этой махине нужно было тренировать. Сооружение живо напоминало пыточную машину.

Крис же переместился из кресла на некое подобие табурета и стал настраивать что-то, тыкая пальцем по монитору.

– Иль. – позвал он, не отрываясь от монитора. – Закрепи браслеты и можешь идти.

– Вот эти? – я неуверенно потянула за металлические кольца.

– Да. Чуть выше щиколоток.

– Ладно.

Помогла поставить ноги в металлические колодки и закрепила браслеты.

– Все?

– Да.

– Я пошла.

– Иди уже. – раздраженно отозвался начальник.

И вот не угадаешь, что лучше – пере… или не до…

Огляделась. Стадион медленно наполнялся «спортсменами». Почти треть тренажеров была уже занята. Кого тут только не было. Я с интересом рассматривала разношерстных представителей межгалактического Союза. В нашем районе такого разнообразия рас я за всю свою жизнь не видела.

Но не все глазеть без дела. Расставив ноги, я пару раз наклонилась влево вправо. И потянулась, блаженно закрыв глаза и втянув носом свежий, по всей видимости очищенный и обогащенный воздух.

…Да, так жить можно… Может получиться приводить сюда маму и малышей, чтобы свежим воздухом подышали…

Вокруг поля, по внешней его стороне, пролегала полоса асфальтированной беговой дорожки. Ровное полотно было разделено на семь одинаковых полос. И, присев пару раз, я размяла ноги и побежала…

Мерно втягивая носом воздух, отталкиваясь подошвой своих дешевых видавших виды кроссовок от качественного прорезиненного асфальтового покрытия, я прорезала своим телом пространство и время. Я летела…

Я люблю бегать. Это словно свобода. В эти минуты я чувствую, что могу все.

Обогнав несколько раз удивленных бегунов, обогнув поле по кругу ещё и ещё раз, я посмотрела на огромное табло, висящее над полем.

…Прошло пятнадцать минут. Ещё столько же.

Я расслабленно сделала ещё пару кругов. А на третьем моё внимание привлёк некто, стоящий на краю поля и с интересом рассматривающий меня. Высокий. Чёрный весь с головы и до пят. Огромный, жуткий, подавляющий своей звериной мощью. Только яркие синие глаза, бесстыдно рассматривающие меня. От такой неприкрытой наглости я сбилась с ритма, но останавливаться не стала. Пробежала мимо застывшей «горы», ощущая спиной прожигающий взгляд.

Я передернула плечами, испытывая сбивающую с толку эмоциональную смесь из страха и возмущения. Несмотря на жар, накопившийся в теле от непрерывного бега, стало зябко. По коже пробежала волна неконтролируемых мурашек.

…Что за жуткий тип?

Завершала я круг, отстраненно прокручивая в голове список известных мне рас. Многих из них я никогда не видела. Но о многих что-то слышала. Под описание подходила только одна из известных мне – лорди… Кровожадные, неуправляемые, врожденные убийцы, дети темной планеты Лордок системы Си созвездия Агамеса. Насколько я помню, передвижение представителей этой расы строго отслеживалось ВКМС. Но Союз распался…

Я нервно сглотнула, понимая, что до дрожи в коленях боюсь этих чёрных существ. Страх перед ними был сродни моей боязни диких гоби, иногда, так или иначе, пробирающихся в наш район. Я никогда не встречалась с ними нос к носу, но пару раз видела пойманных и посаженных в клетку шестилапых мускулистых обтянутых темно-зеленой кожей шипящих существ. Ноги подгибаются от одного только воспоминания о белоснежных тонких изогнутых зубах, торчащих из искривленной хищным оскалом пасти, перемазанных ядовитой капающей на землю слюной. И ярко-оранжевые фосфоресцирующие в вечерних сумерках глаза, обещающие скорую и неминуемую расправу…

Но время… Я с опаской оглянулась на табло, боясь, что опять задумалась и проморгала отпущенное мне время.

…Ещё пять минут.

Я облегченно выдохнула. И свернув на край поля, зашагала по густому зеленому ковру из травы, который приятно пружинил под моими ступнями. Я вспотела. Футболка под кофтой ощущалась неприятно сырой. Расстегнула кофту и стащила ее с себя. Так, оттягивая ткань футболки от тела, ощущая приятный тёплый ветер на своей коже, я добралась до площадки, на которой занимался Крис.

Кентанец с мокрыми волосами и с каплями пота, щедро усеявшими его лоб и струйками, стекающими по вискам, полулежал на скамье и, сжав зубы, отталкивал от себя ногами сформованное в массивные кубы железо.

Как раз, когда я подошла к тренажеру, раздался тихий сигнал, и кубы самостоятельно опустились на землю рядом с тренажером, а мужчина откинулся на скамью, издав что-то наподобие приглушенного рыка.

Я бросилась снимать с его ног браслеты. Шрамы на ногах налились кровью, и теперь можно было без труда и во всех подробностях рассмотреть их вгоняющий в ступор рисунок.

…Из какого же месива были восстановлены эти ноги?

С трудом оторвавшись от шрамов, я подняла лицо и встретилась с изучающим взглядом желтых глаз.

– Противно? – тихо спросил кентанец, не отрывая от меня своего гипнотизирующего взгляда.

– Нет. – честно ответила я.

Ещё несколько секунд пристальной бессловесной пытки, и мужчина наконец отвернулся, а я, испытав облегчение, протяжно выдохнула.

– Подведи кресло. – приказал начальник.

Я послушно подвела кресло, про себя надеясь, что это был наш первый и последний разговор на темы, не касающиеся работы. Не люблю сближаться с людьми, на которых работаю. Ни к чему хорошему это никогда ещё не приводило. Ну, единственным исключением является Санти, хозяйка ресторана «Метр до…». Просто, она удивительная женщина, то есть кольма. Мы с ней действительно сдружились. Она души не чает в моих малышах и находит, о чем поговорить с моей мамой. И это мне совсем не мешает добросовестно работать на неё, а ей выплачивать мне положенную зарплату. И никакой неловкости.

Тем временем мы подошли к дверям раздевалки и все повторилось. Раздевание. Душ. Вытирание. Одевание.

Через десять минут я уже волочила сумку по коридору вслед за парящим над полом креслом с кентанцем.

Когда мы проходили мимо комнаты охраны, дверь распахнулась и к нам заспешил тот самый желтокожий трехглазый гебронец.

– Матильда Свон! – разнеслось громогласное на весь коридор, многие присутствующие здесь остановились и даже обернулись.

Я зажмурилась и закрыла лицо ладонью. Вот же ж…

– Матильда Свон. – повторил взъерошенный начальник охраны, подбегая ко мне. – Мне нужно ваше согласие. – остановившись, гебронец перевёл вращающиеся глаза с меня на молчаливого и, по всей видимости, недовольного кентанца.

– Согласие на что? – неуверенно взглянув на работодателя, спросила я.

– Я должен записать вас на тест. Пройдете его, и, если бал окажется достаточно высоким, мы вас возьмем в качестве тренера на постоянной основе с полным межгалактическим пакетом соцобеспечения и зарплатой, которую формирует постоянная часть плюс проценты от каждого занимающегося с вами. Если, конечно, они будут… Хотя, я предчувствую, что вы, как тренер, будете пользоваться спросом. – начальник охраны довольно завращал глазами, а я выдала:

– Что, простите?

– Тебя хотят нанять на работу. – медленно почти по слогам произнес кентанец.

– С чего это вдруг? – искренне удивилась я.

– Ваш результат сейчас лучший в общей таблице стадиона! – восторженно оповестил гебронец.

– Какой результат?

– Ты чем-то занималась сегодня в зале? – спросил мой работодатель.

– Да… – неуверенно протянула я. – Бегала.

– И время, за которое вы пробежали круг – лучшее за последние несколько лет! – не сбавляя градуса накала восторженности, просвистел желтеющий на глазах гебронец.

– Ну… – выдала я.

– Программа выбрала вас, Матильда Свон! Стадион жаждет вашего вступления в ряды наших тренеров. Только, конечно, нужно пройти тест. Простая формальность. Если вы согласны, я вышлю вам всю необходимую информацию на ваш номер. – гебронец угрожающе расширил ноздри, поджал губы и уставился всеми тремя глазами на растерянную меня. От этого стало только ещё больше не по себе.

– Но, я уже работаю… – промямлила я, покосившись на молчащего кентанца.

– О, вы сможете устанавливать удобное именно вам время тренировок. Соглашайтесь, Матильда Свон. Такая удача улыбается человеку раз в сто лет.

…То есть даже не в каждой жизни. – вспомнила свои же слова и замерла. – Ведь действительно удача. Что же я медлю?

– Хорошо. Я согласна. – решительно произнесла я, чувствуя, как сердце в груди замирает, а ладони начинают потеть. – Только у меня нет МОПа. – решила сразу же выложить все карты на стол, чтобы потом жестоко не разочароваться.

– Руководство в курсе. Раз их это не остановило, думаю, проблем не возникнет. – растянув губы в довольной улыбке и показав широкие пластины зелёных зубов, пообещал гебронец.

Я не могла до конца поверить в услышанное, но все же улыбнулась в ответ.

– Хорошо, так значит вы согласны? – уточнил гебронец.

– Да. – кивнув, подтвердила я.

– Я вам вышлю всю необходимую информацию. Ознакомьтесь и выберите удобное для вас время прохождения теста.

Я ещё раз кивнула. Начальник охраны отсалютовал и направился к своему кабинету, не забыв подчеркнуто вежливо попрощаться с кентанцем.

– Я устал. Давай ускоримся. – кинул через плечо Крис, заскользив в сторону выхода. Я послушно засеменила следом.

Обратный путь кентанец преодолел на кресле, но вот по ступеням все же взбирался на своих двоих. Припомнив, какие кубы он сегодня поднимал вот этими своими ногами, я уже не так сильно переживала за жизнь этого бледного иноземца. И подняв кресло на площадку перед парадным входом, терпеливо ждала, когда же начальник преодолеет последнюю ступеньку.

Сейчас небо было затянуто тучами и дул прохладный ветер. От утренней прозрачной ясности не осталось и следа. Видимо, снова будет дождь. Я поежилась в своей легкой кофте и печально посмотрела на дырявые носы кроссовок. Промокнут.

В лифте поднимались молча. Когда металлические двери разъехались в стороны, и мы оказались в гостиной, я с непередаваемым облегчением опустила сумку на пол и прислонилась к тёплой стене.

– Сегодня вечером в шесть. Не опаздывай. – Кентанец повернулся и протянул мне деньги. – Здесь половина. Вторую получишь вечером.

Я взяла бумажки и только лишь сейчас отчётливо поняла, что это не сон. Все, что сегодня случилось – это не сон…

– Спасибо. Вечером в шесть. Буду минута в минуту. – пообещала я, шагнув в зеркальное нутро лифта, и, широко улыбнувшись, помахала застывшему мужчине рукой.

Едва двери лифта сомкнулись передо мной, я неуверенно переступила с ноги на ногу, а потом и вовсе присела на корточки, опустив голову и обхватив колени руками. Волнение накрыло с головой, и перед глазами засверкали мелкие шныряющие из стороны в сторону яркие точки.

Так. Подведем итог. У меня есть работа – хорошо оплачиваемая, не особо трудоемкая, занимающая всего несколько часов в день.

Я достала коннектор и посмотрела на засветившийся дисплей – девять часов.

Значит, три часа с утра и три часа вечером. И за это я получаю триста доунов на руки. Каждый день. Это уже само по себе верх моих мечтаний. Но существует несколько «но». Во-первых, как долго этот кентанец будет нуждаться в моей помощи? А во-вторых, есть ли вообще гарантии, что завтра он не откажется от моих услуг?

Гарантии не отозвались, значит делаем вывод – таковых нет.

Но это не все. Возможно, только возможно, что у меня вскоре появится серьёзная работа, с межгалактическим соцпакетом, ежемесячной гарантированной зарплатой и хоть какой-то уверенностью в завтрашнем дне. Но…

Это вилами на воде писано. А пока есть только кентанец с его длиннющим списком возможных причин для собственно моего увольнения.

Я скривилась и поднялась на ноги, как раз за секунду до того, как лифт затормозил и двери плавно разошлись в стороны.

Поудобнее перехватив свою сумку, лямка которой была переброшена через плечо, я шагнула вперёд и, не останавливаясь, сбежала вниз по высоким мраморным ступеням. Прошла сквозь просторный холл, разглядывая разноцветье витражных окон, расположенных по обе стороны от входной двери. Толкнула массивную дверь и вышла под моросящий мелкий серый дождь. Казалось, будто небо соединилось с землей, так было серо вокруг и мокро.

Накинув капюшон своей слишком тонкой кофты, я шагнула в эту сырость. Мокрые ступени под моими ногами, затем превратившийся в один сплошной ручей широкий тротуар. Я поплыла по его течению, вслушиваясь в шум дождевой воды, срывающейся в канализацию сквозь железные решетки. Спустилась на ярус ниже и выдохнула, оказавшись в своём родном районе. Тут и дома как будто были приветливее, и сырой ветер не так настойчиво пробирал до костей.

А в кармане сумки, там внутри, лежали мои сто пятьдесят доунов. Куда потратить деньги? Вопроса такого не было. Приоритеты были расставлены давно. И их порядок ни разу не менялся.

Свернув к невысокому десятиэтажному, но зато очень широкому зданию, я обогнула припаркованные автолеты и прошла через вход для посетителей. В нос сразу ударил характерный больничный запах. Не останавливаясь, прошла через весь зал, плавно огибая многочисленных больных, снующий между ними медперсонал и посетителей, навещающих первых и норовящих выхватить и расспросить по интересующему вопросу вторых.

Подошла к стойке, над которой крупными буквами горела надпись «касса». Сюда особой очереди никогда не было. Вот и сейчас я сразу же подошла к окошку и встретилась с глазами скучающей регистраторши – кверонки. Красная кожа, торчащие на затылке ярко зеленые волосы и желтые огромные глаза – чистокровная уроженка Кверона, седьмой малой планеты, системы Луас галактики У5. Девушка растянула свои маленькие пухлые губы в улыбке и пропела:

– Желаете оплатить?

– Да, на имя Свон, пожалуйста. – откидывая капюшон с головы и стряхивая капли с висящих сосульками волос, ответила я.

– Погашать будете полностью? – с надеждой уставились на меня огромные глазища.

– Треть. – чувствуя, как разом рушу все ее надежды, ответила я.

– Хорошо. – нехотя согласилась кверонка и щелкнула по большой желтой кнопке ярко желтым же ногтем, аппарат, стоящий перед ней на столе, затрещал, и сбоку пополз длиннющий белый чек.

– С вас сто доунов. Наличными или…

– Наличными. – перебила я и протянула девушке деньги.

– Ваши сто доунов. – огласила она, и деньги пропали в выдвижном ящике.

С возобновившемся треском чек удлинился ровно в половину, и, оторвав его, девушка протянула бумагу мне.

– Ваш чек.

– Спасибо. – промямлила я, сворачивая длинную ленту и пытаясь как можно аккуратнее сложить ее в сумку.

– Иль-ш-с. – прошелестело рядом, и я резко обернулась. Пропуская мимо ушей вежливое, но все же сомнительное «Добрых вам дней и крепкого здоровья. Мы вам всегда рады. Возвращайтесь.»

– Доктор Уанпп. – делая шаг назад от нависшего надо мной ящеропода, едва слышно произнесла я.

– Доброе утро, Иль-ш-с. – улыбнувшись, прошелестел иноземец. Улыбка вышла скорее плотоядной, чем приятной, и я, не сдержавшись, передернула плечами.

– Замёрзла? – заботливо поинтересовался обладатель зеленой, покрытой тонкими блестящими чешуйками кожи. Протянул ко мне руку, с острыми черными когтями.

– Немного. – ответила я, пряча свои руки в карманы кофты.

Темно-зеленые глаза оглядели меня с ног до головы, зрачки сузились в тонкую вертикальную полоску.

– Так может чаю-с-с? – вопросил доктор, поправив белый медицинский халат и расправив широкие плечи.

– Честно сказать, я тороплюсь. Спешу… очень… на работу. – соврала я.

Длинный зелёный хвост нервно дернулся, гулко и тяжело ударив по кафельному полу у ног ящеропода.

– Вот как. Тогда не смею вас задерживать. – хвост ещё раз хлестнул по полу, оставив сколы на квадратах плитки. Многие обернулись на звук, но предпочли тут же отвернуться. Все-таки главврач, да ещё и ящеропод. Лучше лишний раз не привлекать внимания. Ящероподы, уроженцы крайне засушливой планеты Фарпол созвездия Пиа галактики Антарион, отличались чудовищным характером, крайне мерзким, но зато специалистами были, можно сказать, от Бога. Если ящеропод выбирал профессию – он становился в ней лучшим, без вариантов. Поэтому их ценили, несмотря на трудности в общении.

– Тогда я пойду. – обогнув раздраженного иноземца, я, набирая скорость, устремилась к выходу.

…За что мне это?

Нервно прикусив губу, я вылетела на улицу.

…Мерзко. Очень мерзко.

Ненавижу это место. Больница, в которой сохранение твоей жизни стоит весьма определенных денег. Но здесь же за такую же определенную кем-то цену ты можешь добровольно расстаться с этой жизнью. Здесь с лёгкой руки главврача принимают кровь на розовый сахар. Именно здесь моя мама посадила своё сердце и здесь же теперь его лечит. А этот мерзкий доктор Уанпп ещё смеет недвусмысленно приставать ко мне каждый раз, когда я попадаю в его поле зрения. Словно я уже его вещь. И ведь не пошлешь его в открытую – страшно потом будет водить сюда детей в случае необходимости. Ящероподы крайне злопамятны и изобретательны в способах мести.

…Ладно. Прорвёмся.

Я вдохнула сырой воздух, втянув носом несколько мелких дождевых капель. В горле запершило. Только бы не простыть. Рванув с места, я пролетела два перекрёстка и остановилась, лишь попав внутрь невысокого здания, которое значилось складом межгалактической гуманитарной помощи, а по факту было обычным магазином с приятно низкими ценами. Короче, то, что должны были раздавать даром нуждающимся, здесь продавалось. Но жаловаться не было смысла. Не услышат.

– Три пакета гречки. – заученно попросила я.

– Что-нибудь ещё? – скрепя, вопросил дрон, проезжая мимо полок с мешками различных злаковых.

– Нет. Только это. – доставая деньги, ответила я.

– Двадцать пять. – огласил итог металлический продавец и засверкал на меня лампочками, пробивая чек.

Отдала деньги. Забрала пакеты с крупой и, повернувшись, направилась к выходу.

– Спасибо за покупку. Приходите к нам ещё. Союз думает о вас. – протрещал мне в след дрон.

Союза давно нет. А вот он все ещё функционирует и не знает, что Союза больше нет.

Когда я устало прислонилась к родной двери своей квартиры, на мне сухой нитки не было, и руки тряслись, возможно, от мешков с гречкой, но почему-то настойчиво припоминалась та чёрная сумка кентанца.

Я приложила палец мелко подрагивающей руки к замку. Секунда. Послышался приглушенный щелчок открывающегося замка. Я ногой распахнула дверь, внося сумки и своё измотанное тело.

Прямо через маленький коридор на такой же крохотной кухне за столом сидела мама и удивленно смотрела на меня сквозь огромную толстую лупу громоздкого микроскопа, держащегося на широкой резинке, обмотанной вокруг головы. Перед мамой на столе были в диком беспорядке раскиданы детали разобранного коннектора.

– Мама, ты опять?! – не удержавшись от стона, произнесла я.

Родительница сняла с лица механизм, заменяющий ей посаженное зрение, и выдохнула.

– Матильда, я совсем не долго.

Я поморщилась. Моё полное имя шло в обиход, когда других доводов уже не оставалось. А с мамой на тему ее хобби мы спорили слишком давно и, как видно, безрезультатно. Камэла любила возиться с техникой, это была ее страсть, но ухудшающееся с возрастом зрение садилось ещё больше от постоянного напряжения и часов, проведенных над мелкими деталями.

– Мама, мы же с тобой договорились, что ты больше не будешь брать работу на дом.

– Я в последний раз. И мне сразу заплатили. По три доуна за коннектор.

Родительница протянула мне свернутые в трубочку по старой ее привычке бумажки. Я поморщилась. Глаза защипало.

– Возьми. – вглядываясь в мои помутневшие глаза, настаивала мама. – Мы много куда должны. Не будут лишними.

– Мам, – начала я, но голос сорвался. Помолчала и попробовала снова. – Мам, я нашла новую работу. Платят триста доунов в день.

Камэла опустилась обратно на стул и прижала руку к груди. На лице отразилась целая гамма эмоций от удивления до вязкого страха.

– Что же это за работа такая? – тихо поинтересовалась мама.

– Ничего криминального. Правда. – вглядываясь в карие глаза матери, заверила я. – Я должна помогать мужчине…

– Мужчине… – прошептала мама.

– Да, ну дослушай. Он инвалид. То есть временно не может ходить… То есть может… Но с великим трудом. Я должна сопровождать его на стадион. Сумку носить, ну и по мелочи…

– И за это – триста доунов? – не веря, прищурившись, спросила чуткая до вранья женщина.

– Мам, он богатый. Живёт в угловой высотке. Ему эти триста доунов – нет ничто. – стараясь не отводить глаз, уверенно отрапортовала я, умолчав о переодеваниях.

Мама промолчала, но все также недоверчиво смотрела на меня.

– Так что не надо больше этих коннекторов. – указав рукой на гору деталей, попросила я.

– И надолго эта твоя новая работа? – спросила мама. А я… Хотела бы я сама знать ответ на этот вопрос.

– Не знаю. – честно, скривившись, ответила я.

– Ладно. Переодевайся и садись. Сейчас чаем напою. А график какой? – пустилась в расспросы мама, одним уверенным движением смахнув детали со стола в картонную коробку.

– В шесть утра и вечера. Каждый день. По три часа. – прокричала я из комнаты, натягивая сухую футболку и просторные домашние шаровары. Прошаркав тапочками по и без того истертому полу, я опустилась на табурет.

Камэла поставила передо мной бокал и насыпала туда ложку заварки. Я принялась разглядывать узор, сложенный из упавших пока ещё сухих чаинок.

– Ну, а с остальной работой что будешь делать?

– Кинотеатр закрылся на реконструкцию. Просили больше не приходить. А с Санти я поговорю. Может удастся взять отпуск.

Мама подошла к столу с исходящим паром чайником и налила в бокал дымящийся кипяток. Чаинки взвились и снова улеглись на дно. Перед моим носом на столе появилась тарелка с недоеденными вчера блинами.

– Зачем? Оставь карапузам. – отодвинула тарелку я.

Камэла придвинула ее обратно.

– Ешь. И так без слез не взглянешь. Худущая. В чем только душа держится. – мамина рука легла на мою взъерошенную влажную макушку и бережно пригладила волосы. – Ешь давай. – скомандовала женщина и села напротив.

– Есть, товарищ главнокомандующий. – козырнула я, и мы обе засмеялись.

– Ну, а кто этот твой новый работодатель? – прищурившись, все ещё улыбаясь, спросила мама.

– Кентанец. – сквозь недоеденный блин промямлила я.

– Вот ведь повезло. – протянула женщина.

– А что? – поинтересовалась я.

– Вредные они. Всю кровь из тебя выпьет.

– Ну, было бы что пить. – пробубнила я, подтягивая к себе ещё один блинчик.

– И то верно.

Сегодня в кои-то веке высплюсь. Хотя странно было находиться днём дома и тем более странно ложиться спать.

– Мам, разбудишь через три часа. Схожу с тобой в детский сад, а потом зайдем к Санти. Все-таки поговорить надо с глазу на глаз. Не телефонный это разговор. И обидеться может.

– Спи уже. Не волнуйся. Разбужу. – откликнулась с кухни мама. И что-то приглушенно звякнуло, следом послышалось шипящее явно нецензурное слововыражение, а затем тишина.

Опять за старое. Я улыбнулась. Ничем ее не уговорить. Обсыпь золотом, все равно за свои железки хвататься будет.

Вязкий душный сон, в котором я опять не могла найти одну из своих рук. Странно конечно, но видимо так тело реагировало на насильный разрыв священной связи. Три года прошло, а боль все не проходит.

От поисков своей потерянной конечности меня отвлек прожужжавший коннектор, который перед тем, как лечь, я предусмотрительно сунула под подушку. Из трёх запланированных часов сна, прошло только два. Но мне хватило. Весьма бодро себя чувствовала, несмотря на эмоциональное напряжение от пережитого кошмара.

На мониторе устройства мигало сообщение – «одно новое письмо».

Открыла, ожидая увидеть очередную рекламу, но обманулась в ожиданиях. В строке отправителя значилось – «Стадион. Отдел по набору персонала. Контактное лицо – Пиксли Кроун.»

И дальше:

«Матильда Свон! Я от лица всего нашего персонала рад приветствовать вас в числе возможных претендентов на место тренера…»

Я как-то саркастично хмыкнула и продолжила читать, пропуская ненужные расшаркивания и перечисления привилегий, которых я удостоюсь, если все-таки стану тренером.

«… тест представляет из себя одно или несколько испытаний, это выбирается по вашему усмотрению.

Так как вы показали небывалые результаты в скорости, то и испытания будут проверять вашу ловкость и скорость реакции. Если вам удастся набрать балл близкий к максимальному, мы…»

Бла-бла-бла…

Где тут про сами испытания:

«… уклонение от летящих предметов…»

Не вопрос. Так, а дальше:

«… поймать как можно больше запущенных в вас снарядов…»

Не густо. Пройду оба. А что на счёт работы тренера? Честно сказать, учитель из меня не особо хороший. А точнее – никакой. С малышами домашнее задание делает мама, потому что от меня пользы ноль. Мне легче самой все сделать, чем объяснить ребёнку, как это делается.

«… Понимая, что опыта работы у вас пока нет, руководство стадиона может предложить вам следующие формы проведения занятий: поединок и соревнование.

Вариант «поединок» – заключает в себе суть боя, но без применения силы. На спины противников наносятся специальные отметины, прикосновение к которой означает поражение. Поединок длится до тех пор, пока один из соперников ни коснется метки своего оппонента.

«Соревнование» – парный бег или же иные виды упражнений, в которых вы соревнуетесь на скорость или ловкость. Не подразумевает непосредственного физического контакта…»

Ну, на первый взгляд все выполнимо. Попробую, а там посмотрю…

В конце письма этот самый Пиксли Кроун очень просил сообщить в ответном письме удобное для меня время прохождения теста. Подумав, пролистала письмо, уточнила время работы стадиона – круглосуточно. И, решив не затягивать с этим делом, указала сегодняшний вечер в пол десятого. Провожу кентанца домой – это девять вечера, и минут двадцать на дорогу, так что еще десять минут останется на «сосредоточиться».

Поднялась с матраса, расстеленного прямо на полу. Кровати у меня своей не было. Мама спала на диване. Дети в раскладных креслах. На этом место в квартире заканчивалось, да и мебель тоже. Матрас я стелила почти в проходе так, что, когда лежала, мои ноги выглядывали в коридор. Свернула одеяло, положила на диван. Туда же закинула подушку. Подняла матрас и прислонила к стене. Все. Уборка закончена.

– Мамуль… – выходя в коридор, зевнула я.

– Что? – мама сидела за столом и перебирала гречку. Качеством та не отличалась, и среди крупы в обильном количестве встречались мелкие камушки и перемолотые сушеные бустылы растений.

– Дождь закончился? – придирчиво оглядывая свою потрепанную обувь, которая серой массой сейчас сушилась на батареи, с надеждой спросила я.

– Моросит. – отозвалась мама.

Вот ведь… Я поморщилась и очень-очень сильно пожелала, чтобы подошва не отвалилась сегодня. Только не сегодня.

– Приму душ. – сообщила я задумчиво копошащейся в крупе матери. Та кивнула, не поднимая на меня глаз.

Помыла волосы. И скатилась сама. Вода, текущая из крана, особой теплотой не отличалась – это все моя экономия. Детей я, конечно, мыла в тёплой воде. И маму заставляла прибавлять градусы на котле, когда она собиралась мыться.

А сама… Мне и так сойдёт. Бодрит. Хорошо так бодрит.

Обтерлась полотенцем, пытаясь заставить зубы не стучать так громко. Все-таки не настолько холодно…

Нижнее белье, сверху белая футболка, темно-синие облегающие плотные брюки и толстовка. Носки. Запрыгнула в тапки и, вынырнув из ванной комнаты, увидела бокал с горячим чаем, уже ожидающий меня на столе, заботливо приготовленный мамой.

– А сама? – осторожно сделав глоток, пытаясь не обжечься, спросила я.

– Пила уже. – отмахнулась Камэла.

– Пойду, сложу вещи карапузам. – поднимаясь и прихватывая с собой бокал, сообщила я. Нужны были дождевики и тёплые кофты. Погода за окном в конец испортилась, так что малыши промерзнут насквозь на обратном пути из садика, если их не приодеть.

– Собрала. Пей спокойно. – мама и сама уже была готова к выходу. Натянула свою любимую длинную плотную вязаную темно-зеленую кофту и темные подранные на коленях джинсы – отголоски бурной молодости.

Задумавшись в очередной раз над извечным вопросом «кем же был мой отец», сделала очередной глоток и все же обожглась. Зашипела.

– Опять ворон ловишь. – констатировала очевидное женщина. – Санти мне снова жаловалась на стрессы, связанные с твоими эпическими попытками уничтожить ее раритетный сервиз. Думаю, она только обрадуется появившейся возможности избавиться от тебя.

Я поморщилась, вспомнив о предстоящем разговоре.

– Думаешь? – с надеждой в голосе спросила я.

– Уверенна. – ответила мама, собирая седые длинные волосы в высокий пучок.

И действительно, все прошло на удивление гладко.

Забрав детей из сада, мы дружной компанией заглянули в ресторанчик. Зал был абсолютно пуст. За стойкой высилась скучающая темно фиолетовая кольма.

Едва мы зашли, Санти посветлела и, выплыв из-за стойки, направилась навстречу к радостно запрыгавшим детям.

Кети и Поль, счастливые обладатели светлых кудряшек и такого же характера, без раздумий бросились в объятья довольной кольмы. Ифа, смуглый и с темными прямыми волосами, остался стоять возле меня, насупившись и крепко сжимая мои пальцы своей маленькой пухлой ладошкой.

…Тройняшки, а такие разные.

Меня всегда удивляли мои же собственные дети. Все чересчур сообразительные, слишком взрослые в своём восприятии и отношении к окружающему их миру. Но Кети и Поль были все же больше детьми, чем Ифа. Им было легче сходиться с людьми, проще смеяться и находить повод для веселья во всем. Ифа расслаблялся только дома, на людях же был не по годам ответственным и серьёзным. Следил за взбалмошными братом и сестрой и никогда не давал их в обиду. Вот такие тройняшки.

Я пожала маленькую ладошку и подтолкнула сына к порозовевшей от удовольствия зацелованной Санти.

– Ифа, поздоровайся. Тетя Санти очень по тебе соскучилась.

Мальчик отпустил мою руку и, шагнув навстречу замершей кольме, кивнул, выдав:

– Добрый вечер. – и со знанием дела и очень серьёзно. – Вам к лицу розовый.

– Спасибо милый. – расплылась в улыбке кольма. – Проходите, садитесь за самый большой столик. Сейчас буду угощать вкусняшками.

Дети, радостно смеясь, побежали к центральному круглому столу. Мы дружно проводили малышей довольными взглядами.

– Привет, Санти. – наконец поприветствовала я подругу.

– Привет, Иль. Как дела? Добрый вечер, мама Камэла. Вы просто на глазах молодеете. – кольма по своему обыкновению говорила со всеми и сразу.

– Да будет тебе. – улыбнулась мама.

– Санти, у меня к тебе серьёзный разговор. – не стала затягивать и перешла к самому важному я.

Санти уже колдовала на кухне, делая несколько дел одновременно. Я привычно уселась на высокий стул возле барной стойки. Мама, ободряюще похлопав меня по плечу, отправилась к расшалившимся детям.

– Слушаю тебя. А твои какао пьют? Вчера закупила прямо с грума. По оптовой цене. – радостно сообщила кольма.

– Не знаю. Не пробовали.

– Сделаю. – решила Санти. – Так что там у тебя?

– Нашла работу. – честно призналась я.

– Да ты что?! Где?!

– Напарницей для инвалида.

– А платят сколько? – задала самый главный вопрос знающая толк в работе кольма.

– Триста в день.

– Не плохо. – присвистнула Санти, высыпая порошок какао в закипевшее молоко и одновременно очищая несколько яблок от кожуры.

– Да. Только график работы – каждый день утром и вечером с шести до девяти.

– Бери отпуск. – сразу уловив суть начатого разговора, ответила подруга. – У меня пока и посетителей особо нет. Так что одна справлюсь. А ты поработай на этого… нездоровенького. А как понадобиться – вернёшься. – Доставая пирог из печи и разливая какао по бокалам, отчеканила Санти.

– Ты чудо. – улыбнувшись сообщила я, наблюдая за мельтешащими розовыми щупальцами и их большеокой хозяйкой, ловко управляющейся на кухни. – У тебя огромное сердце.

– У меня их два. – отозвалась на комплимент кольма. И поставила передо мной бокал. Я втянула носом дивный запах и зажмурилась. Ничего вкуснее я за всю свою жизнь не пробовала.

– Ну как? Нравится? – уже расставляя на столе перед притихшими малышами бокалы и тарелки с пирогом и яблоками, спросила довольная подруга.

– Безумно. – созналась я.

– То-то. Я его ещё там, на своей родной планете пробовала. Тогда какао был деликатесом, впрочем, как и сейчас, с тем лишь отличием, что доставляли его с Земли. А теперь вот оно как все повернулось… Ешьте, плюшевые. Набивайте пузики-карапузики.

Покидая тёплое нутро ресторана «Метр до неба», я обняла кольму и чмокнула в пухлую щеку. Все-таки такого человека с большой буквы Ч ещё поискать надо.

– Спасибо.

– Возвращайся. А хотя… – кольма на мгновение замолчала. – Может что-то лучшее отыщешь. – загадочно подмигнув, Санти улыбнулась. – Плюшевые, – обратившись к замолчавшим малышам, грустно произнесла кольма, – вы уж тётю Санти не забывайте, затягивайте сюда свою бабулю на обратном пути из садика.

Карапузы отозвались дружным согласием. Даже Ифа улыбнулся и помахал пухлой ручкой. Все-таки какао и пирог сделали своё дело.

– Заглядывайте почаще. – ещё раз попросила подруга, махая щупальцем.

Перекинув сумку через плечо и шурша накинутым полиэтиленовым дождевиком, я мчалась по уже знакомому маршруту вдоль загорающихся фонарей к угловому дому с мрачными горгульями на выступах и с острыми пиками на конусовидных башнях, украшающих самую крышу здания.

Десять минут до назначенного времени и ещё больше половины пути…

Стоит ли говорить, что я успела вовремя. Легкие горели огнем. Горло нещадно саднило, и слезы текли с уголков глаз, смешиваясь с каплями дождя, нашедшими приют на моей коже. Я нажала на кнопку семьдесят семь и с безразличием человека, которому терять уже нечего, смотрела на расползающееся на полу вокруг моих ног тёмное пятно дождевой влаги, которая каплями срывалась с моих волос и одежды.

…Хорошо, что взяла сменную одежду, только вот переодеваться где?

Кабина лифта дернулась и остановилась. Двери разъехались в стороны, и мои глаза встретились с желтыми глазами сидящего напротив в кресле кентанца.

– Завидная точность. – оглядев меня с ног до головы, произнес он.

Я посмотрела на экран зажатого в руках коннектора – в это же мгновение цифры перескочили с пяти – пятидесяти девяти на шесть – ноль-ноль.

Между тем кентанец плавно переместился в кабину, потеснив меня к стене и, когда я уже хотела нажать на кнопку, раздраженно напомнил:

– Сумка.

Я выскочила в гостиную и, подхватив лежащую у границы ковра сумку, метнулась обратно, мысленно выписав себе нехилую такую затрещину.

Остальной наш путь прошёл в штатном режиме. Если не считать того, что к его концу кентанец мало чем отличался от меня, насквозь промок, и теперь за нами на мраморных плитах пола просторного коридора спортивного комплекса оставались мои мокрые следы и дорожка из капель за восседающим на кресле мужчиной.

– Крис, – поздоровался начальник охраны. – Матильда Свон.

Я кивнула в ответ. Мой же работодатель даже не остановился. Я засеменила следом, но, оглянувшись, сообщила мнущемуся на пороге своего кабинета желтокожему:

– Я выбрала время прохождения теста.

– Я в курсе, леди Свон. Пиксли Кроун – это я. – улыбнувшись, он оттянул свою рубашку, показывая мне металлический бейдж, на котором, по всей видимости, было выгравировано имя.

– О, ясно. – неловко улыбнувшись в ответ, я хотела отвернуться. Да и слишком отстала от кентанца. Нужно догонять.

– Как освободитесь, найдите меня. Я вам все объясню. – почти прокричал гебронец.

– Хорошо. – я кивнула и все-таки побежала вперед по коридору, огибая встречающихся на пути иноземных «спортсменов».

Кентанец говорил мало. Снова был бледен. Хотя по большей части его бледность была вещью естественной для его расы, просто мне стоило привыкнуть и не реагировать так остро, ожидая обморока и конвульсий.

Что от меня требуется – я уже знала, да и знать то особо было нечего. Достала майку и кроссовки. Помогла раздеться. Подождала у душевой кабинки с полотенцем. Вытерла. Помогла одеться. Я даже не задумывалась о том, что делаю. Старалась, конечно, не отвлекаться и присутствовать, но все же не могла не возвращаться мыслями к предстоящим испытаниям. Поэтому смысл сказанного готовым к тренировкам кентанцем не сразу дошёл до меня.

Но вот пристальный взгляд желтых глаз подействовал на меня взбадривающе, заставив моментально собраться.

– Что? – вздрогнув, испуганно прошелестела я.

– Раздевайся. – повторили бледные губы на бледном лице.

– Зачем? – холодея и пытаясь найти адекватное объяснение сказанному, отступая на шаг, прошептала я.

Мужчина сложил руки на широкой груди и с видом – «за что ему попалась именно я, ведь мог быть кто угодно» – тяжко выдохнул.

– Ты планируешь завтра выйти на работу или твоя цель – как можно скорее заработать воспаление лёгких? Если второе, то я мешать не буду.

Я переступила с ноги на ногу и сжала ремень своей сумки. Конечно. Нужно переодеться.

– А здесь есть… какие-то другие раздевалки, одной из которых я могу воспользоваться?

– А чем тебе эта не угодила? – иноземец вопросительно изогнул белую бровь и продолжал буравить меня своими желтыми кошачьими глазами.

Вот, действительно, кошак и есть. Чем не угодила? Наличием мужика не угодила…

– Переодевайся и приходи. У тебя на все минута.

И дверь за кентанцем закрылась, а я, уверовав в неизмеримое благородство своего работодателя, поскидывала мокрые вещи и с непередаваемым удовольствием натянула сухую майку и чёрные облегающие спортивки. Кстати, последние. Ещё одного такого дождя я не переживу. Поэтому, развесив мокрые вещи на двери душа и шкафчика, очень понадеялась на то, что они успеют высохнуть. Иначе, на испытание пойду в мокрых.

Только вот кроссовки…

На поле я вышла за десять секунд до конца отпущенного срока. Ну, как вышла. Выбежала, причём как-то очень неудачно, потому что налетела на что-то твёрдое и тёмное… и тёплое. Пробормотав «извините», подняла голову, чтобы разглядеть причину моей задержки, и застыла. В буквальном смысле. Моё тело словно окаменело от накатившего ужаса. На меня с нескрываемой насмешкой сверху вниз смотрели ярко синие глаза лорди… Монстр оскалился, выставляя на показ острые чёрные клыки, и я как от пощечины пришла в себя.

– Мне очень жаль. – пятясь, прошептала я. – Сейчас я очень занята. Если у вас будут какие-то претензии ко мне, пожалуйста, свяжитесь с моим адвокатом.

И юркнув за ближайший тренажёр, чувствуя биение своего сердца где-то в районе горла, побежала в сторону ожидающего меня кентанца.

Опоздала.

Уже защелкивая обручи на щиколотках своими дрожащими пальцами, я снова встретилась с пристальным взглядом изучающих меня желтых глаз. Но иноземец ничего не сказал. И это не могло не радовать. Я думаю, если надумает уволить, он сразу скажет.

А потом полчаса свободы…

Я нервно поправила майку и, осмотревшись, побрела в сторону покрытого зеленой травой поля. Не время унывать. Или поддаваться страху. Было и прошло. Возможно, эти слова были основополагающими в моей жизни на протяжении этих последних трёх лет. Не заморачиваться. Не думать. Не принимать близко к сердцу.

Иногда, я склоняюсь к тому, что я так и не смогла пережить его предательство. Иногда…

Будто все, что я тогда должна была почувствовать и выплеснуть наружу хоть в какой-то форме, будто оно просто сгорело, там глубоко внутри меня. И это было неправильно. Я это чувствовала. Но… только иногда…

Четыре месяца комы сделали своё дело. Мне стала безразлична моя собственная прошлая жизнь. Теперь были мои дети, моя мама и жестокая реальность, в которой мы должны были жить.

Ни шанса на раздумья или сожаления. Ни единой возможности оглянуться назад. Только вперёд. И я привыкла так жить. Я не чувствовала. Чувства – это роскошь. Я выживала.

И, да, ещё была тупая боль, казалось, навсегда поселившаяся в моем теле. Днём ее заглушали голоса окружающих людей, мои обязанности, но ночью она расцветала алым цветком на коже, расползаясь от зарубцевавшихся грубых шрамов на левом плече, проникая вглубь, в моё замирающее сердце, в саму суть моей жизни.

Я подняла голову к серому клубящемуся вязкими низкими облаками небу. Дождь все так же неудержимо лил на нашу провинившуюся перед забытыми богами землю. Но защитное поле, словно толстое стекло, задерживало крупные капли, и они скатывались, оставляя тонкие исчезающие линии.

Наклон – носы изношенных кроссовок в изумрудной густой траве. Выпрямилась – просторное поле, иноземцы, занимающиеся спортом, беговые дорожки, а дальше – трибуны. Я знаю, что здесь раз в галактический год проводят Игры. Но это развлечение для обеспеченных. Не для меня.

А перед глазами опять возникли слишком яркие синие глаза лорди…

…Дохлый гоби…

Выругалась, но не полегчало. Свежий ветер порывом отбросил влажные волосы и забился в нос, заставляя прийти в себя.

Я присела пару раз, попрыгала на месте. Честно говоря, я ничего не понимаю в этих упражнениях. Не знаю специальных техник или чего-то такого. Я просто делаю то, что мне приятно. Сейчас. В данный момент. Я гулко втянула свежий почти сладкий воздух и, помахав руками, сорвалась с места, испытав восторг от чувства принадлежащей только мне только моей свободы.

Бежать было приятно, беговая дорожка пружинила под ногами, придавая силы каждому толчку. И четыре круга вокруг поля пролетели на одном дыхании.

А затем снова чёрный и огромный монстр на краю поля, его наглый как будто раздевающий меня взгляд, и дыхание сбилось, я споткнулась и, едва удержавшись на ногах, резко остановилась.

А лорди не сводил с меня взгляд прожигающих цепких глаз. Слишком синих. Слишком звериных. Я сглотнула и отвернулась. Опять стало зябко. Но на этот раз моя толстовка висела на дверце шкафчика в раздевалке кентанца. И я сжала кулаки, наблюдая, как кожа покрылась мурашками, а мелкие полупрозрачные волоски встали дыбом.

…Вот мне интересно – это, вообще, один и тот же или их тут много?

Раса, считающаяся самой опасной из известных… Настолько, что на одну планету наличие одного лорди считалось более чем излишним.

Я собрала всю свою настойчивость и заставила себя сделать шаг. Затем второй. Медленно удаляясь от чёрной фигуры, темной настолько, что, казалось, ее обладатель просто поглощает свет, я старалась не думать о том, что за моей спиной затаился хищник, опасный, существо, с которым просто невозможно договорится.

…Что он вообще тут делает?

– Бегала? – кентанец в упор смотрел на меня.

– Ага. – я сняла с его ног обручи и подвела коляску.

– Ты давно этим занимаешься? – перебираясь в кресло, задал вопрос иноземец.

– Чем? – не поняла я.

– Бегом. – испепеляющий взгляд желтых глаз.

– О, да я как-то специально никогда не занималась. Просто люблю бегать. Когда есть возможность.

Ещё один долгий пробирающий до костей взгляд, и кентанец направил свое кресло в сторону выхода.

Одежда не высохла. Не знаю, на что я надеялась. Быстро сложив влажные вещи в сумку, я осталась ждать принимающего душ кентанца. Полотенца, как всегда, были аккуратно сложены в стопку на полке в шкафу. Я взяла одно и, положив рядом с собой на скамью, села, прислонившись спиной к тёплой перегородке.

…Раз, два, три…

Привычка считать до…, а просто считать до скольких придётся – этому научил меня психотерапевт на одной из немногочисленных консультаций, которые я посещала после того, как пришла в себя в белой больничной палате, после четырёх месяцев комы.

…Сто девяносто пять…

Дверь душа отъехала в сторону, выпуская клубы пара и мокрого кентанца. Я встала и накинула на свежевымывшегося иноземца махровое полотенце. Промокнула грудь и плечи, затем бугрящийся кубиками пресса живот, ноги. Встала. Обогнула застывшего мужчину и проделала тоже самое с его задней частью. Спина. Ноги.

Взгляд помимо моей воли задержался на той части мужчины, которая была скрыта тёмными плавками.

…Упругая, наверное…

Все-таки три года без мужика – это в каком-то смысле испытание для женщины. Я, не сдержавшись, тяжко выдохнула. Кентанец обернулся к застывшей мне, и наши глаза встретились.

– Что? – вопросил «кошак».

– Что? – включив режим «я – пень», переспросила я.

– Ты вздохнула. – прищурившись, не желая сдаваться, уточнил он.

– Я? – недоуменно округлила честные глазища я.

Теперь пришла очередь кентанца выдохнуть.

До самого дома мой работодатель молчал, а я тащила тяжеленую сумку и напрочь забыла о всех мужских попах и о его, в частности. Только бы дотащить. И остаться в живых…

А после, конечно же, мои сто пятьдесят доунов. Прилив необузданной радости от наличия такого количества денег в моих руках. Моя слишком доброжелательная улыбка. Настороженный взгляд песочных глаз белобрысого «кошака».

Моя неуклюжая попытка прийти в себя в лифте. Затем холл здания, высокие ступени, резные массивные двери, яркие витражи.

Прохладный вечерний воздух, окруживший мое разгоряченное тело. Сумерки приближающейся ночи.

Мой забег до стадиона. Было непривычно возвращаться туда одной. Но проблем с пропуском не возникло. Двери одобрительно запищали, пропуская меня внутрь этого грандиозного строения.

Внутри по-вечернему горел приглушенный свет. Бродили редкие припозднившееся посетители. Я неуверенно подошла к двери кабинета начальника охраны и постучала.

Дверь моментально распахнулась, и мне навстречу вылетел сияющий гебронец.

– Матильда Свон! – провозгласил желтеющий до легкого свечения иноземец.

– Иль. – поправила я, не желая мириться со столь частым упоминанием моего полного имени.

– Как пожелаете! – искренне согласился начальник. – Прошу за мной, леди Иль. Сегодня вы сделаете шаг навстречу своему грандиозному будущему! – торжественно пообещал лучащийся гебронец и засеменил своими многочисленными лапками по полу. – За мной, леди Иль. Я провожу вас и сдам в руки Стенне, она вам все покажет и объяснит. В дальнейшем, если будут возникать какие-то бытовые вопросы – обращайтесь к ней. Милейшее создание. Ни в чем не откажет. – расплывшись в улыбке, доверительно сообщил Пиксли Кроун.

Я все сильнее сжимала ремень своей сумки и спешила за шустрым гебронцем, чьи короткие многочисленные ножки резво перебирали, постукивая, по полу.

– Вот сюда. – Пиксли завернул за угол и, распахнув дверь, влетел в просторное помещение с темным стеклом экрана на одной из стен и с непонятным механизмом, прикрепленным к противоположной от входа стене.

– Стенна! – проорал Пиксли и обернулся вокруг своей оси.

– Что? – из темного угла к нам вышла тощая длинная чапола.

Я едва сдержала пытавшуюся сползти вниз челюсть. Чаполы – существа редкие, настолько, что причинение даже незначительного вреда представительнице сей расы, каралось либо пожизненным заключением, либо смертью. Но это в лучшие годы правления ВКМС. А сейчас… я слышала на них охотятся. Что-то связанное с их глазами. Я посмотрела в лицо подошедшей женщины и все же ойкнула. Огромные пурпурные с вкраплениями золотых песчинок глаза, невиданной красоты.

– Стенна, это Иль Свон. Она сегодня должна пройти тест. – Пиксли Кроун подтолкнул меня к заинтересованно рассматривающей меня чаполе.

– Здравствуйте. – прошептала я.

– Привет. – пропела женщина, улыбнувшись, и протянула мне одну из четырёх длинных сухих рук.

– Очень приятно. – осторожно пожав руку, прошептала я. Не хватало ещё причинить вред этому редкому существу…

– Иль Свон, надеюсь, ты не будешь распространяться о личности Стенны за пределами стадиона? – доверительно вопросил гебронец. – Хотя после теста ты подпишешь акт соглашения о неразглашении. Так что удачи. И я пойду.

Загадочно улыбнувшись чаполе и подмигнув всеми тремя глазами, гебронец вышел из зала, оставив меня наедине с редким ценным существом.

– Отомри. – улыбаясь, произнесла чапола.

Я выдохнула и попыталась улыбнуться в ответ. Получилось криво и истерично.

– Ладно. Не все сразу. – понимающе похлопала меня по плечу иноземка, от чего я замерла и попыталась отстраниться.

– Да не бойся ты, я не хрустальная ваза, не рассыплюсь.

– Ну, хорошо. – наконец выдавила из себя я, но все же отступила на шаг.

Женщина качнула головой, прядь пурпурных собранных на затылке волос упала на плечо, а затем змеей скользнула обратно. Я проводила взглядом живущие своей жизнью волосы и вернулась к смотрящим на меня не менее удивительным глазам.

– Иль, я видела твои результаты. Впечатляют. Что сегодня будешь проходить?

– А… оба теста нельзя? – запнувшись, спросила я.

Пурпурные глаза слегка удивленно расширились, хотя, вот казалось, куда больше, и, помолчав секунду, женщина кивнула.

– А почему бы и нет. Но если станет тяжело – махнешь мне. Я буду вон за тем стеклом. – и Стенна показала четырехпалой длинной рукой на темный огромный прямоугольный экран на стене за моей спиной.

– Ты будешь переодеваться? – женщина осмотрела меня с ног до головы.

Я переступила с ноги на ногу.

– Нет. – ответила я, засунув поглубже своё стеснение перед иноземкой, которая была одета в новенький спортивный костюмчик, а на ее стройных ногах красовались яркие идеальные кроссовки.

– Нет. Я не в упрёк. – открыто посмотрев мне в лицо, уверила чапола. – Просто в них будет неудобно. – указав на мою подранную обувь, женщина поморщилась. – Персоналу здесь выдают одежду – костюмы и обувь. А ты – без пяти минут тренер. – Так что… – Стенна заговорщицки подмигнула. – Если ты не против, я выдам тебе комплект.

Глаза женщины светились таким искренним желанием помочь, что все мою неловкость, как ветром сдуло, и я согласно кивнула.

– Вот и славненько. За мной, Иль Свон.

Я послушно зашагала за длинноногой чаполой. А женщина на ходу вводила меня в курс дела.

– Зал ты уже видела – это сердце стадиона. Но здесь ещё есть тренировочные комнаты, как та, в которой мы только что были. Ещё раздевалки. Есть отдельные – для особо важных клиентов. Есть общие. У тебя будет свой шкафчик. Сможешь переодеваться, принимать душ. Приводить себя в порядок после тренировки. Полотенца так же, как и форма, выдаются, сможешь получить в подсобке. Что ещё? – чапола остановилась и затопала по полу кроссовкой. – Ах, да! – иноземка хлопнула себя ладонью по лбу, от чего волосы разлетелись в разные стороны, а потом медленно стали собираться в пучок на затылке. – Ты же из нижнего района?

Я опять утвердительно кивнула.

– Вот. Обязательно принимай душ после тренировок. Я слышала, у вас иногда ловят гоби. – мы дружно передернули плечами. – Знаю, они отвратительны. И до ужаса чувствительны к запахам. Так что запах пота может их приманить к тебе.

– Дохлый гоби… – прошептала я.

– Вот именно. – подтвердила чапола.

– Ладно. С номером шкафчика завхоз поможет определиться. Я не знаю какие из них заняты, а какие свободны. – Стенна остановилась напротив ровных рядов металлических шкафчиков. – А пока, вот. – женщина открыла одну из створок и протянула мне аккуратно сложенный спортивный костюм и белые невесомые лайты – что-то типа тапочек, только спортивные и с универсальным размером.

– Спасибо. – я взяла вещи и благодарно улыбнулась.

– Да что ты. Переодевайся и возвращайся в тренировочную комнату.

Чапола, мерно покачивая бедрами, удалилась, а я, не теряя времени, скинула свою одежду и сложила в сумку, туда же отправились кроссовки.

Облачившись в новый черный спортивный костюм, прилипший к коже, как вторая собственно кожа, и, натянув на ноги лайты, я с осторожностью шагнула раз, другой, ещё боясь повредить новую одежду. Которую, кстати сказать, я почти не ощущала на своём теле. И лайты были невесомыми, только подошва приятно пружинила от пола.

Покинув раздевалку и пройдя по лабиринту извилистого коридора, я вернулась в комнату. Положила сумку у двери и неуверенно замерла у входа.

Стекло на стене засветилось и стало прозрачным. За ним была небольшая комната. Там за огромным пультом с кучей кнопок сидела Стенна. Она помахала мне рукой и что-то произнесла в микрофон. В комнате разнесся металлический голос.

– Иль. Сейчас я включу тренировочный механизм. Там напротив на стене, видишь?

Я взглянула туда и кивнула. Механизм я видела. Но, что он будет делать, не представляла. А главное, что делать мне?

– Не волнуйся. Иль, механизм будет запускать в тебя резиновые мячи, тебе лишь нужно уклоняться, стараясь, чтобы мяч не задел тебя. Если станет трудно, махни мне. Я тут же отключу.

Я кивнула. И повернулась к стене с металлическими дугами и проводами, торчащими отовсюду. Все вместе это напоминало какое-то опасное существо, свернувшееся клубком и ожидающее момента проснуться и напасть.

– На счёт «три». – объявил металлический голос. – Раз. Два. Три. – И «существо» пришло в движение.

Первый шар пролетел около виска, и я интуитивно дернулась влево, уходя от касания. А потом пришлось пригибаться и подпрыгивать. Мячи вылетали из одной стены и чудесным образом исчезали в другой.

Я сначала неуверенно подпрыгивала, наклонялась и дергалась, думая, как это вообще смотрится со стороны. Взрослая женщина дергается, словно судорожная. Но скорость вылетающих мячей увеличивалась, а я втягивалась в процесс. Вскоре весь мир сузился до этой комнаты, а потом и вовсе осталась лишь эта выпускающая в меня свистящие в воздухе мячи стена, три за раз, пять…

Я подпрыгивала, закручиваясь в воздухе. На выдохе отталкивалась от пола и, поворачиваясь, приземлялась в нескольких метрах от точки толчка, чтобы вновь отпружинить и взмыть вверх. Руки, ноги, туловище. Я не знала, что я настолько точно могу рассчитывать свои движения. Не знала, что могу определить, насколько сильно нужно оттолкнуться, чтобы подлететь на два метра от пола, на три…

Я закручивалась кольцом, изображала звезду и замирала зигзагом, чтобы тут же перетечь в очередную странную мимолетную позу. Я бегала, я летала… Я отталкивалась от стен и делала сальто. Это завораживало. Я увлеклась настолько, что в один момент вдруг поняла, что улыбаюсь. Искренне. Так, как не улыбалась уже давно. Я получала от происходящего удовольствие.

Взбежав по стене, перевернулась через голову и мягко приземлилась на корточки, ожидая очередной порции снарядов, но их не было. Механический монстр застыл, вновь потеряв возможность жить.

Я огляделась. В мое измененное сознание с трудом прорвался обеспокоенный механический голос.

– Иль?! Иль Свон?! Ты там как?

Я поднялась, выпрямилась и огляделась, медленно приходя в себя.

…Тренировочная комната. Да, я помню…

Я оглянулась. На меня из-за стекла смотрела удивленная, если не сказать шокированная, чапола.

– Это было… это невозможно… но это было. – она помолчала, несколько мгновений вглядываясь в меня.

А я пыталась унять тарабанящее в груди сердце.

– Ты как? Норм?

– Да. – проверяя руки и ноги на наличие увечий, неуверенно произнесла я. – Кажется, все в порядке.

– Хорошо. – протянул металлический голос. – Тогда второе?

– Да. – согласно кивнула я.

– Все тоже самое. Только мячи нужно ловить и запускать в корзину.

Из стены, прямо над стеклом, выдвинулась круглая баскетбольная корзина.

– Стекло противоударное. – Ответила на мой обеспокоенный взгляд Стенна. – Точно готова?

Я утвердительно кивнула и повернулась к стене с механизмом, чувствуя, как кровь в венах ускоряет свой бег.

…А это уже интересно…

Механизм вновь ожил, и я, отпружинив, взвилась вверх, поймала первый выпущенный мяч и, повернувшись прямо в воздухе, отправила его точно в корзину. Тело двигалось само по себе, еще до того, как я понимала в какую сторону нужно повернуться.

А потом все повторилось. Я, свистящие в воздухе мячи и мой животный азарт. Поймать все до одного. Толчок, прыжок, поворот. Мяч в корзине. Все мячи в корзине. Все до единого…

Когда в очередной раз ногой оттолкнулась от стекла и взвилась вверх, краем глаза зацепив ошарашенный взгляд пурпурных глаз чаполы, я забросила в корзину мяч, уже каким-то чудом определив, что он последний. Моё подсознание это знало. Тело послушно расслабилось, и я, разжав руки, спрыгнула на пол.

Механизм и правда затих. Шипение прекратилось. Комнату наполнила тишина, нарушаемая лишь моим сбивчивым дыханием и стуком сердца, гулко бьющегося где-то в голове.

Дверь в тренировочную комнату открылась, пропуская чаполу.

Женщина подошла совсем тихо и опустилась рядом со мной на пол.

– Ну, как… – все еще пытаясь восстановить дыхание, прошептала я. – …прошла?

Чапола как-то неопределенно покачала головой.

Я разочарованно вздохнула. Так старалась…

– Зря только костюм испортила. – добавила я, рассматривая треснувшие по швам в нескольких местах брюки. – Дорогой?

– Ты… – выдала Стенна и замолчала.

Видимо, дорогой.

…Дохлый, тухлый гоби…

– Такого ещё не было. – чапола продолжала на меня как-то странно смотреть.

Наверное, так костюм за раз ещё никто не…

– За всю историю стадиона тест никто не проходил до конца. Максимум пятьдесят процентов. А тут, на тебе, все сто, ещё и не устала.

– Так прошла? – не понимая явно растерявшуюся женщину, уточнила я.

– Да. И ещё как. Иль, ты прошла!

Я не верила ушам. Прошла…

– Завтра оформим тебя как тренера и выставим твою кандидатуру на свободный выбор. С такими показателями у тебя отбоя от желающих потренироваться не будет. Поздравляю, Иль Свон!

Женщина радостно пожала мою руку и трясла ее вниз и вверх, а я все ещё не до конца понимала значение сказанного.

Я теперь работаю на стадионе? Я – официальный тренер? Я?!

Домой я возвращалась в лёгком тумане недопонимания происходящего. Останавливалась через каждые пару десятков метров и больно щипала себя за руку, дабы удостовериться, что это не сон.

Это не сон. А доказательством тому был порванный новый костюм, лежащий в сумке. Стенна сказала выбросить его, но зачем, если можно зашить.

Ночь была странно тёплой и не менее странно тихой.

Тепло как нельзя кстати, ведь на мне из одежды была только тонкая футболка и спортивные брюки. Толстовка со спокойной совестью покоилась в сумке вместе с остальной влажной одеждой.

Приду домой – постираю и развешу сушиться.

На угольно черном небе над моей головой алмазной россыпью горели звезды. Ясно. Возможно, завтра погода порадует теплом и солнцем, хотя такая возможность вызывала двойственные чувства.

Я втянула пропитанный запахом мокрой древесины воздух. Исполинские деревья, что плотной стеной обступили наш район, были завезены гоби знает с какой планеты. Они быстро адаптировались к земным условиям и в весьма короткие сроки вытеснили все здешние растения, деревья, кустарники, травы. Они были живучи и почти неистребимы. Ближе к центру поселения специальные службы боролись с распространением захватчика, выкорчевывая ещё молодую неокрепшую поросль. Но здесь деревья вымахали до таких размеров, что уже, казалось, выкорчевать их – это дело с самого начала обреченное на провал. Исполины любили влагу. Они впитывали ее со скоростью губки, и их разбухшие стволы смыкались, образовывая сплошную стену. Но они также быстро расходовали свои запасы. И стоило дождю задержаться на несколько дней, деревья таяли на глазах, открывая проход оголодавшим гоби. Это заставляло любить дождь и замирать от страха, взирая на ласковое солнце ясных деньков.

Вот и сейчас, шагая по почти сухим тротуарам, стараниями иноземных великанов, я не могла не думать о жутких тварях, которые, возможно, уже затаились там, по ту сторону от цивилизации, и терпеливо ждут, когда же солнце иссушит деревья.

Страх отвлек от волнения и бесконечных мысленных метаний, вызванных событиями дня сегодняшнего. Ускорившись, я поспешила добраться до спасительного уюта родной квартиры. Мысли вернулись в привычное русло беспокойства о малышах и о маме. Уже у дверей Ступенчатого здания в сумке зажужжал коннектор. Я выудила устройство из кома неприятно влажных вещей и посмотрела на светящийся монитор – три непрочитанных сообщения.

…Интересно.

Открыла. Первое было из детского сада. Красочное. Мне радостно сообщали, что в рамках программы «Мир без границ» в этом месяце запланированы экскурсии на Сею – ближайшая планета, схожая по условиям с утраченными Земными. В добровольно принудительной форме нужно было сдать по двести доунов за каждого ребёнка…

…Шестьсот… шестьсот доунов!!!

Челюсть как-то сама поползла вниз, а я ещё раз перечитала письмо.

…Шестьсот…

Допустим. Но, у детей нет паспортов. И заведующей сада это хорошо известно, именно за это я ей лично доплачиваю триста доунов в месяц. Иначе карапузов бы просто не взяли даже в детский сад.

…Что же делать?

Я отвернулась от двери и прислонилась к косяку спиной. Передо мной через двор высилось ещё одно здание. Невысокое. Двадцать этажей. Почти все окна горели желтым светом.

Я любила смотреть на сияющие светом окон здания. В темноте ночи они напоминали причудливые фонари, источающие тепло и уют. Но сейчас даже это не помогло. Как же мне хотелось, чтобы мои дети жили наравне с другими. Чтобы получали все то, что для других норма.

…Паспорта. Им нужны паспорта.

Я затылком стукнулась о бетонную стену. Не помогло. Попробовала ещё раз. Ни единой умной мысли, кроме – надо постараться заработать много денег, очень много денег…

Затылок от такого варварского обращения мгновенно заныл. Потёрла саднящее место ладонью и вспомнила об остальных письмах.

Второе оказалось от Пиксли Кроуна. С пометкой «срочно».

А было в нем следующее:

«Матильда Свон, завтра, как только освободитесь, зайдите в мой кабинет. Оформим вам паспорт. Станете легальным гражданином бывшего ВКМС.

П.с.: Поздравляю!»

Я молча прочитала письмо ещё три раза, пытаясь осознать написанное. Тщетно. Слишком это все напоминало чью-то злую шутку. Или вообще бред моего утомленного сознания.

Открыла третье письмо.

– Дохлый, тухлый гоблин… – не удержалась и выругалась.

Письмо было от кентанца. Он лаконично и с присущим ему безразличием сообщал, что завтра ждёт меня к пяти. Так как думает, что шесть часов – это слишком поздно.

…Поздно для чего?! Он вообще спит?

Я взглянула на экран – почти полночь. А ещё вещи стирать…

Злая и растрепанная, я отлепилась от стены и замерла, потому что мне что-то примерещилось в темноте двора, там за линией тусклого света одинокого фонаря. Стоит ли говорить, что все моё раздражение и злость, как рукой сняло, а я осталась стоять возле стены, ощущая, как по моей спине вверх по позвоночнику поднимается волна пупырчатых мурашек.

…Кому надо прятаться в темноте?

…Маньяк…

…Вор…

…Гоби…

…Гоби – они вообще прячутся? Выслеживают добычу… ждут подходящего момента… и нападают…

Дрожащей рукой нащупала замок на железной двери, попыталась приложить большой палец – дверь открывалась, считывая отпечаток. Лишь бы получилось…

В полнейшей тишине раздался безразличный металлический голос, а меня словно смерть настигла:

– Не распознан. Попробуйте ещё раз.

Казалось, сердце в груди остановилось…

– «Наверняка сейчас кинется…» – пронеслось в голове.

И так отчётливо вдруг поняла насколько сильно хочется жить. Жить…

Это понимание выхватило меня из удушливой паники и будто подняло над чёрным вязким морем моего же страха. Я чётко осознала пространство вокруг меня, огромную глыбу дома за спиной, неподалеку тонкий металлический шест фонаря. И темноту за границей света. А в ней того, кто молчал и не двигался, сливаясь с ночью, растворяясь в ней, так естественно, словно это он был тьмой.

– «Не гоби…» – понимание, как вспышка молнии. Сознание тянулось к живой тьме, прикасаясь к ней невидимыми щупальцами. – «Ни агрессии, ни желания убить. Только жажда…»

Я отпрянула и, развернувшись, приложила палец к замку и влетела в открывшуюся на этот раз дверь. Уже в лифте, упершись лбом в стену, пыталась успокоить дрожь, сотрясающую все тело.

Понять, что это было, кто это был, не старалась. Может потом. Лишь бы успеть успокоиться.

Дверь открыла мне мама. Дети уже спали.

– Привет. Почему так поздно? – с волнением в голосе сразу же начала допрос с пристрастием Камэла.

– Мамуль, давай я в душ. А потом все расскажу. – поцеловав взволнованную родительницу в щеку, быстро разулась и на цыпочках прокралась в ванную. Закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.

Выдохнула. И дальше…

Умылась. Достала из сумки вещи. В том числе свою неожиданную обновку – спортивный костюм, правда немного порванный, но все же.

Прополоскала. Как можно сильнее отжала воду и, хорошенько встряхнув и расправив, развесила на решетку, возле котла.

Закончив с одеждой, посмотрела на себя в маленькое зеркало, висящие на стене над раковиной. Бледная, с тёмными кругами вокруг глаз. Глаза горят каким-то нездоровым лихорадочным блеском. Короче, полный кошмар.

Ещё раз умылась. Причесалась.

Мама ждала на кухне. С бокалом свежезаваренного чая и тарелкой неизменной гречки.

– Ну, рассказывай. – скомандовала женщина, едва я опустилась за стол.

– А поесть? – с надеждой в голосе вопросила я, давя на жалость.

Мама недовольно поморщилась, опустилась на стул, стоящий у окна, и согласно кивнула.

– Ешь.

– Я быстро. И ничего страшного не случилось. – уверила я Камэлу, загребая ложкой горячую гречку.

– У тебя никогда ничего страшного не случается. Даже тогда, когда ты случайно сталкиваешься со снующими по ночным улицам голодными гоби. – припомнила мама неприятный случай, произошедший около полугода назад. Тогда я маме об этом не сказала. Но она узнала от доброжелательной и излишне впечатлительной соседки. И на что я только надеялась, скрывая такое.

– Задержалась, потому что проходила тесты.

– Какие ещё тесты? – мама с тревогой посмотрела на меня.

– На стадионе. Долго объяснять, – я отхлебнула чай. – В общем, меня берут на работу тренером. Не хотела тебе говорить раньше времени. Сомневалась, что получиться. Но испытание прошла успешно. И уже завтра должны оформить. Полный межгалактический соцпакет, стабильная зарплата и проценты. Ах, да. Ещё одежду выдают и обувь бесплатно. – на одном дыхании выдала я.

– А как же МОП? – растерянно спросила Камэла. – Без него же обычно не берут… тем более в организацию межгалактического порядка?

– Сделают. – ответила я, сама ещё не веря. – Завтра и сделают. Паспорт.

– Да что же это… – мама растерянно посмотрела на меня.

А я, стараясь не возвращаться мыслями во двор к тому, кто скрывался в темноте, смотрела на неё. И искренне надеялась, что во взгляде этом ничего кроме уверенности и спокойствия эта слишком уж чуткая женщина не разглядит.

– Мама, не переживай. Просто у меня есть то, что им нужно.

– Что же это?

– Моя несравненная скорость. – улыбнувшись, ответила я.

– Скорость. – как-то задумчиво повторила женщина. И вдруг, отвернувшись к окну, стала рассматривать ночной пейзаж.

– Мам? – позвала я.

– Что-то мне все это не нравится. – отозвалась Камэла.

– Мам, меня берут на работу, не в рабство. Все официально. Не надумывай. – попыталась я успокоить женщину, а сама сжала ладонь в кулак так, что стало больно от вонзившихся в кожу ногтей.

– Ладно. Все будет хорошо. – отозвалась мама.

– Вот именно. – подтвердила я.

– Завтра опять к шести?

– К пяти. – угрюмо прошипела я, моментально припомнив все нелестные эпитеты, что придумала для кентанца, когда прочитала сообщение.

– Н-да. Так чего сидишь. Марш ложиться баиньки. Час ночи. Три часа на сон. Это уже ни в какие ворота… – Камэла что-то ещё сказала, но уже полушёпотом, себе под нос. Не ругалась она при мне. Никогда. Как с детства повелось, так и продолжается. Хотя я знала, что она умеет. И по больше меня знает всяких заковыристых слововыражений.