Предательство во имя долга

© Софи Кортес, 2024

ISBN 978-5-0062-8800-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Франция, 1600 год. Закат XVI века, страна на пороге великих перемен. Отгремели кровавые религиозные войны между католиками и гугенотами, унесшие десятки тысяч жизней. Получив корону, молодой король Генрих IV пообещал восстановить мир и процветание в разоренном королевстве. Но даже спустя несколько лет после подписания Нантского эдикта, даровавшего гугенотам свободу вероисповедания, страсти не утихали.

В воздухе все еще витало напряжение, недоверие между враждующими партиями. Дворяне-католики с подозрением смотрели на своих соседей-гугенотов, видя в них еретиков и смутьянов. Гугеноты же, пережившие резню Варфоломеевской ночи и годы преследований, с опаской относились к примирительным жестам короля, некогда возглавлявшего их лагерь, но перешедшего в католичество ради трона. Однако последователи враждующих конфессий вынуждены были как-то уживаться, порой скрепя сердце.

Провинция Гиень на юго-западе Франции стала прибежищем для многих гугенотов, бежавших от гонений на севере. Здесь они надеялись обрести покой и свободу вероисповедания. Суровые земли, поросшие дремучими лесами и виноградниками, должны были стать для них новым домом. Но, как оказалось, опасность подстерегала повсюду.

Разбойничьи шайки, состоящие из обнищавших солдат и дезертиров прошлых войн, разоряли провинцию. Они грабили на дорогах, разоряли отдаленные замки и монастыри, держа в страхе всю округу. Королевские войска и отряды местного дворянства пытались пресечь бесчинства банд, но те ускользали, прячась в дремучих лесах.

Но не только разбойники несли угрозу. Не все католическое дворянство Гиени было радо соседству с гугенотами. Некоторые сеньоры открыто выражали неприязнь и даже подстрекали своих вассалов к нападениям на поселения «еретиков». Хоть король и обещал мир, здесь, вдали от Парижа, его воля значила немного.

В этой неспокойной обстановке в родовом имении на окраине провинции живет семья юной Мадлен д'Арси. Ее отец, барон Арман д'Арси – потомственный гугенот, сражавшийся в недавних войнах на стороне Генриха Наваррского (будущего короля Генриха IV). После его восшествия на престол барон удалился в свои владения, надеясь обрести покой и растить детей вдали от интриг двора.

Но покой обманчив, ведь совсем рядом расположены владения могущественного графа де Фуа – пылкого католика и противника короля Генриха. Он с презрением и подозрительностью смотрит на соседа-гугенота. Де Фуа уверен, что гугеноты замышляют смуту против короны и церкви, и втайне мечтает изгнать их из своих земель.

Юная Мадлен, живущая беззаботной жизнью в отцовском замке и не ведающая о сгущающихся тучах, вскоре окажется в эпицентре надвигающейся бури. Водоворот опасных событий и искренних чувств захлестнет ее. Отважной девушке и ее возлюбленному предстоит пройти через множество испытаний – интриги, сражения, расставания и встречи. Но сумеют ли они обрести счастье в этом жестоком мире, полном вражды и коварства? Их история только начинается…

Глава 1. Роковая охота

Раннее майское утро. Солнце только показалось из-за холмов, окрасив нежно-розовым светом кроны буков и вязов. Утренний туман стелился над изумрудными лугами и петлял меж покрытых росой виноградников. От реки Лот тянуло прохладой и свежестью. Замок Кастельно, родовое гнездо баронов д'Арси, мирно дремал в окружении садов и рощ.

Но внутри замка царило оживление. Слуги сновали по коридорам и галереям, выполняя утренние обязанности. На кухне уже гремели котлы и ножи – готовили завтрак для господ. Звуки рогов и лай собак, доносившиеся со двора, возвещали, что охотничья кавалькада вот-вот отправится в путь.

Юная Мадлен д'Арси торопливо сбежала по витой лестнице из своих покоев в главный зал, на ходу поправляя непослушные золотистые локоны, выбивающиеся из-под охотничьей шляпы. На ней был наряд для верховой езды – камзол из мягкой оленьей кожи, отделанный зеленым бархатом, узкие штаны и высокие сапоги. Хрупкая и изящная, она напоминала лесную нимфу, сошедшую со старинного гобелена.

– Вы ослепительны сегодня, сестрица! – галантно поклонился Мадлен ее старший брат Анри, ожидавший в зале. Статный красавец с иссиня-черными кудрями, он был одет столь же щегольски.

– Благодарю, Анри. Хотя для охоты я предпочла бы менее приметный наряд. Но матушка настояла, зная, что граф де Фуа со своей свитой присоединится к нам, – со вздохом ответила девушка.

В этот момент из своего кабинета вышел барон Арман д'Арси – полный сил мужчина лет пятидесяти с проницательным взглядом и благородной осанкой. Несмотря на почтенный возраст, он легко вскочил в седло подведенного слугой гнедого жеребца.

– В путь, дети мои! Граф уже ждет нас у Дубового ручья со сворой своих гончих. Не будем заставлять его светлость ждать! – скомандовал барон.

Но его тон и взгляд выдавали озабоченность. Барон не доверял графу де Фуа и предпочел бы держаться от него подальше. Но отказываться от приглашения на охоту было бы неразумно – это могло оскорбить могущественного соседа и накалить отношения еще сильнее. «Нужно быть начеку», – подумал барон, украдкой проверяя кинжал на поясе.

Вскоре охотники уже неслись по росистым лугам, взрывая копытами коней изумрудную траву. Впереди мчались егеря со сворами лающих гончих, почуявших след кабана. Им вторили переливы охотничьих рогов. Мадлен скакала чуть позади отца и брата, лихо управляясь с резвой белоснежной кобылкой. Ее щеки раскраснелись от быстрой скачки, глаза азартно сверкали.

У Дубового ручья, рассекающего густой лес, кавалькаду встретил граф де Фуа со своей свитой. Полный достоинства, в расшитом золотом охотничьем костюме, он восседал на вороном жеребце. Рядом на поджаром сером в яблоках скакуне ехал юный красавец в алом камзоле и берете с белым пером – Этьен, сын графа.

– Приветствую вас, барон! – чуть склонил голову граф, обжигая д'Арси пронзительным взглядом темных глаз. – Славный денек для охоты, не правда ли? Вепрь, говорят, огромный!

Граф перевел цепкий взгляд на Мадлен и ее брата, но тут же отвел глаза, что-то скрывая.

Поприветствовав графа и его сына, охотники углубились в лес вслед за собаками, ведомые звуками рогов. Чащоба отозвалась многоголосым эхом и постепенно поглотила яркую кавалькаду…

Глава 2. Темные замыслы

Лес полнился шорохами, птичьими трелями и стрекотом цикад. Столетние дубы и вязы смыкали кроны в непроницаемый полог, через который лишь кое-где пробивались солнечные лучи. Узкая тропа ужом вилась меж замшелых валунов и поросших мхом поваленных стволов. Группа охотников, растянувшись цепочкой, пробиралась сквозь чащу.

Внезапно собаки взвыли особенно яростно и сорвались с места. Вепрь был совсем близко – видно кабан затаился в зарослях кустарника. Охотники расположились полукругом, старательно целясь из арбалетов. Только Мадлен держалась чуть поодаль, не решаясь спустить тетиву – мысль о том, чтобы убить живое существо претила её доброй душе.

Граф де Фуа, напротив, подался вперед с нетерпеливым видом, сжимая тяжелый арбалет. Его глаза лихорадочно блестели, на скулах проступили желваки.

– Он мой! – прорычал граф, спуская тетиву. Увесистый болт со свистом рассек листву и вонзился кабану в бок.

Зверь взревел и, вырвавшись из укрытия, ринулся прочь, разъяренно мотая окровавленной головой. Следом заливались лаем собаки. Охотники с гиканьем помчались за ними, пришпоривая лошадей.

– Мадлен, не отставай! – обернувшись, крикнул на скаку Анри.

Не успела девушка ответить, как вдруг её кобылка вскрикнула, споткнулась на всем скаку и с жалобным ржанием рухнула на передние ноги. Не удержавшись в седле, Мадлен кубарем полетела на землю. Последнее, что она услышала перед тем как потерять сознание – испуганный крик брата: «Мадлен!!!»

***

В нескольких лье от того места, в мрачном замке графа де Фуа, подвалы были превращены в тайную темницу. И сейчас там, закованный в цепи, томился узник. Это был молодой человек лет двадцати пяти, со спутанными черными волосами и отчаянным блеском в зеленых глазах. Его некогда богатый камзол был изорван и покрыт засохшей кровью. На скуле темнел кровоподтек.

В подвал вошел граф в сопровождении угрюмых стражников. Презрительно глядя на пленника, он процедил:

– Ну что, гугенот, не желаешь открыть тайну, где ваши собратья прячут свои богатства? Молчишь? Посмотрим, как ты запоешь, когда палач возьмется за тебя всерьез. Если выдашь своих, я дарую легкую смерть.

– Никогда! – пленник вздернул подбородок. – Лучше умереть, но не предать. Бог видит, кто здесь истинный злодей, граф.

– Дерзишь? Ну погоди у меня, – прошипел граф. – Вздернуть его на дыбу! И плетей! – рявкнул он стражникам, стремительно выходя прочь.

Пленник стиснул зубы, готовясь к пытке. Но в его сердце все равно теплилась надежда на спасение. «Матерь Божья, не оставь…» – беззвучно шептал он разбитыми губами.

***

В это время далеко в лесу Мадлен медленно открыла глаза и застонала от боли. Все тело ныло от жесткого падения. Над ней склонился перепуганный Анри:

– Слава Богу, ты очнулась, сестренка! Я уж думал… Лежи, не вставай. Кажется, рука сломана. Сейчас перевяжу.

Барон спешился рядом, с тревогой разглядывая дочь.

– Нам нужно в замок, к лекарю. Охоту придется прервать. Где граф?

– Скачет впереди всех за вепрем, – ответил Анри. – Вряд ли заметил, что мы отстали.

– Тем лучше, – барон нахмурился. – Этот человек не внушает мне доверия. Уедем незаметно.

– Но почему, отец? Что так тревожит вас? – спросила Мадлен, морщась от боли, пока брат накладывал шину на руку.

– Доченька, сейчас не время, – мягко произнес барон, помогая ей взобраться на свою лошадь. – Нужно поскорее вернуться домой и показать тебя лекарю. А по пути я расскажу вам кое-что важное об этом графе.

Анри вскочил в седло, и троица направила коней прочь с полянки, оставив позади шум охоты. Продираясь сквозь заросли, д'Арси направились к замку кратчайшей дорогой, известной лишь местным.

Некоторое время они ехали молча, погруженные каждый в свои мысли. Мадлен, прижимая к груди раненую руку, гадала, что за секреты собирается поведать отец. С графом де Фуа они никогда не были особенно близки, но сейчас в голосе барона звучало неприкрытое опасение.

Анри хмурился, то и дело бросая на сестру обеспокоенные взгляды – падение напугало его не на шутку. Брат с детства был для Мадлен не только защитником, но и лучшим другом. Он даже обучил ее стрельбе из лука и верховой езде, несмотря на неодобрение матушки, полагавшей, что юной леди не пристало увлекаться столь неженственными занятиями.

Барон ехал чуть впереди, зорко вглядываясь в чащу, словно высматривая возможную угрозу. Его широкоплечая фигура, облаченная в охотничий костюм из темно-зеленого сукна, выглядела напряженной, как сжатая пружина.

Когда впереди меж стволов забрезжили очертания замковых стен, Арман д'Арси наконец нарушил тишину:

– Дети мои, вы знаете, как важно в наши смутные времена сохранять мир и осмотрительность. Особенно нам, гугенотам, коих многие до сих пор почитают за еретиков и смутьянов, невзирая на королевские эдикты.

Барон тяжело вздохнул, поглаживая густую бороду.

– Я слыхал о графе де Фуа такое, что вызывает у меня тревогу. Говорят, втайне он сочувствует Католической лиге, что жаждет крови гугенотов. Подозреваю, сегодняшнее приглашение было лишь предлогом, чтобы завлечь нас на свою территорию. А Мадлен… Боюсь, твое падение, дочка, было не просто случайностью.

– Что вы такое говорите, отец? – вскинулся Анри. – Уж не хотите ли вы сказать, что кобылу Мадлен намеренно напугали? Но зачем графу это?

– Не знаю, сын, – покачал головой барон. – Но вспомни – как «удачно» случилось это падение вдали от посторонних глаз, стоило нам только углубиться в лесные владения графа. Да и взгляды, коими он прожигал Мадлен всю дорогу… Тут что-то нечисто. Нужно быть настороже.

У Мадлен похолодело внутри. Она всегда недолюбливала графа за его высокомерный и надменный вид. Но мысль о том, что он может желать ей зла, повергла девушку в трепет.

Тем временем всадники въехали во двор замка, вымощенный крупными каменными плитами. Анри спешился первым и бережно снял сестру с лошади. Навстречу уже спешили слуги, встревоженные ранним возвращением хозяев.

– Скорее ведите госпожу в ее покои, да пошлите за лекарем! – распорядился барон, передавая бледную Мадлен на руки служанок. – А ты, Анри, удвой охрану у ворот. И усиль караулы на стенах.

– Будет исполнено, отец! – кивнул Анри, целуя сестру в лоб. – Поправляйся скорее, Мадлен.

С этими словами юноша, звеня шпорами, направился в сторону казарм.

Мадлен, шатаясь от слабости, позволила увести себя в комнату. Голова шла кругом от всего случившегося. Девушка гадала, что за интриги плетутся вокруг их семьи. И кто тот таинственный узник в подвалах графа, о коем ей только что поведал отец? Сердце подсказывало – их судьбы каким-то непостижимым образом связаны.

Глава 3. Спасение и знакомство

Этьен де Фуа, статный юноша лет двадцати, скакал через лес, низко пригнувшись к холке коня. Его алый плащ развевался за спиной словно знамя. В отличие от отца, Этьен не рвался преследовать раненого вепря. Вместо этого он поспешил к замку, чтобы предупредить мать о случившемся.

Миновав подъемный мост и массивные кованые ворота, Этьен вихрем взлетел по ступеням парадной лестницы и ворвался в покои графини. Элеонора де Фуа, в девичестве де Роган – красавица лет сорока с точеной фигурой и властным профилем, удивленно воззрилась на сына:

– Этьен? Что стряслось? Отчего ты вернулся так рано и без отца?

Юноша, тяжело дыша, рухнул в кресло и выпалил:

– Матушка, на охоте приключилась беда. Мадлен, дочь барона д'Арси, упала с лошади. Кажется, она серьезно ранена. Барон с сыном повезли её в свой замок. Подозреваю, падение не было случайностью. Все выглядело так, словно кобылу чем-то напугали…

Графиня нахмурила точеные брови:

– Вот как? Ну что ж, туда ей и дорога, еретичке. Одной гугеноткой меньше. Молись, чтобы твой отец не принимал в этом участия, иначе нам не избежать королевского гнева.

Этьен вскинулся:

– Но матушка, разве можно желать зла невинной девице, какой бы веры она ни была? Мадлен всегда казалась мне кроткой и учтивой особой. И как можно подозревать собственного мужа?

– Ах, сын мой, – вздохнула Элеонора, – как ты еще юн и наивен. В нашем мире, где идет борьба за истинную веру, нет места жалости к врагам. А твой отец… Я давно подозреваю, что он замышляет смуту. Но довольно болтать. Ступай к себе, я сама поговорю с графом, когда он вернется.

С этими словами графиня взмахом руки отпустила сына. Этьен, кусая губы, поднялся и вышел прочь. Сердце его было преисполнено сомнений. Втайне юноша не одобрял жестокости отца по отношению к гугенотам. В Париже, куда Этьен нередко сопровождал графа ко двору, он часто слышал о доброте и справедливости короля Генриха, сумевшего примирить страну. Но спорить с отцом означало навлечь на себя гнев. Этьен предпочел до поры держать истинные чувства при себе.

Тяжело вздохнув, он направился в сторону домашней часовни, намереваясь вознести молитву о выздоровлении Мадлен. Сам не зная почему, Этьен всегда проникался симпатией к этой хрупкой голубоглазой девушке, так непохожей на чопорных дочерей соседей-дворян. Было в ней какое-то особенное очарование, непосредственность и искренность. «Я должен ей помочь», – решил Этьен про себя.

Вечером, когда замок погрузился в сон, юноша покинул свои покои и крадучись направился в подземелья. Факел в его руке мерцал, отбрасывая причудливые тени на неровные каменные стены. Спустившись по узкой лестнице, Этьен приблизился к массивной дубовой двери и достал из кармана ключ.

В тусклом свете факела он различил прикованного к стене человека в разодранной одежде. Незнакомец слабо шевельнулся и приоткрыл глаза. Изумрудные, как у самого Этьена.

– Кто здесь? – хрипло спросил пленник. – Никак сам граф пожаловал?

– Нет, я его сын, Этьен, – юноша шагнул ближе, с состраданием глядя на измученного узника. – Не бойся, я пришел помочь. Сейчас сниму оковы.

Быстро управившись с цепями, Этьен помог пленнику подняться на ноги. Тот пошатнулся и оперся о стену.

– Спасибо тебе, добрый человек. Но зачем ты спасаешь меня? Разве твой отец не велел уморить «еретика»?

– Мой отец… ослеплен ненавистью, – тяжело вздохнул Этьен. – Но я не разделяю его взглядов. Как тебя зовут?

– Жоффрей, – пленник стер грязь с лица. – Жоффрей д'Арне. Я гугенот, но не злоумышленник. Граф схватил меня, когда я ехал через его земли, по ложному обвинению о грабеже.

– Граф творит беззаконие, – нахмурился Этьен. – Идем скорее, пока стража не очнулась. Я вызволю тебя из замка.

– Видно, не все в этой семье жаждут крови, – слабо улыбнулся Жоффрей. – Ты славный малый, Этьен. Сын, достойный лучшего отца.

Бросив последний взгляд на ненавистный каземат, беглецы поспешили вверх по лестнице, и вскоре растворились в ночной тьме…

Глава 4. Исцеление и открытия

Утро следующего дня выдалось солнечным и безмятежным, словно в насмешку над событиями минувших суток. Лучи играли на витражах часовни, превращая их в калейдоскоп разноцветных бликов. Мадлен, с трудом продрав глаза, не сразу поняла, где находится. Сознание возвращалось медленно, будто всплывая из зыбкого марева.

Сквозь резную спинку кровати под балдахином просачивался мягкий солнечный свет. Тело ныло и казалось ватным, во рту пересохло. Мадлен приподняла голову и увидела, что правая рука туго перебинтована и покоится на груди. С трудом повернувшись на бок, девушка заметила дремлющую в кресле служанку и негромко кашлянула.

– Мари, воды, будь добра, – хрипло произнесла она.

Служанка встрепенулась, поспешно налила из кувшина воду в серебряный кубок и поднесла его к губам Мадлен.

– Слава Всевышнему, вы очнулись, госпожа! Мы все так переживали. Вы проспали почти целые сутки.

– Сутки? – недоуменно переспросила Мадлен, смачивая пересохшие губы. Она помнила лишь, как они с отцом и братом мчались через лес, удаляясь от охоты, а потом… провал. – Что со мной?

– Вы сильно ушиблись при падении с лошади, госпожа. У вас сломана рука и помято ребро, но мэтр Морель говорит, опасности нет, кость срастется. Хвала небесам, вы отделались малой кровью.

Словно в подтверждение этих слов, дверь отворилась, и в комнату вошел невысокий седобородый человек в темном камзоле – мэтр Ги Морель, замковый лекарь.

– А, голубушка, очнулась, наконец! – добродушно улыбнулся он, подходя к постели. – Ну-с, посмотрим на нашу пациентку.

Лекарь бережно ощупал перевязанную руку, послушал дыхание, заглянул в глаза. Удовлетворенно кивнул:

– Что ж, дитя мое, жар спал, опухоль тоже. Но тебе нужен полный покой по крайней мере неделю, пока кости не начнут срастаться. Я буду давать тебе настои для укрепления, а ты, милая, лежи и набирайся сил, – с этими словами Морель погладил Мадлен по голове и, поклонившись, вышел, оставив на столике пузырьки со снадобьями.

Мадлен со вздохом откинулась на подушки. Перспектива неделю провести в четырех стенах ее совсем не радовала. Тем более сейчас, когда вокруг явно творилось что-то неладное. Отцовские слова о возможном злом умысле графа де Фуа не шли из головы. И еще этот таинственный пленник… Девушка сгорала от желания разобраться во всем, но тело отказывалось подчиняться. Смирившись с необходимостью ждать, Мадлен прикрыла глаза и вновь погрузилась в беспокойный сон.

Ближе к вечеру ее разбудил стук в дверь. Подумав, что это отец или брат зашли навестить, Мадлен позвала:

– Войдите!

Но на пороге возникла высокая стройная фигура в лазоревом шелковом платье. Это была баронесса Мелисанда д'Арси – мать Мадлен. Темные волосы с проседью были уложены в аккуратную прическу, на точеном лице застыло привычное чуть надменное выражение. Однако, взглянув на дочь, баронесса смягчилась и поспешно приблизилась к кровати.

– Девочка моя, бедная моя девочка, – приговаривала она, осторожно целуя Мадлен в лоб. – Напугала меня до полусмерти! Я места себе не находила. Как ты, дитя? Что говорит Морель?

– Не волнуйся, матушка, я почти в порядке. Лекарь велел соблюдать постельный режим, пока рука не заживет, – поспешила успокоить мать девушка. – Прости, что заставила тревожиться. Все произошло так внезапно…

– Ах, я всегда знала, что эти ваши охоты до добра не доведут! – всплеснула руками баронесса. – Разве место юной леди в седле да с оружием? Вот и получила. Хвала Господу, отделалась малой кровью. Могло быть куда хуже!

Мадлен виновато потупилась. Она знала, как мать неодобрительно относится к ее увлечениям. По мнению баронессы, дочери надлежало постигать музыку, вышивание и иные дамские премудрости, дабы к совершеннолетию стать достойной невестой для знатного жениха. Но своенравной Мадлен претили сидячие занятия. Ей куда больше нравилось проводить время с отцом и братом – на охоте, в фехтовальном зале или библиотеке, где барон давал детям уроки истории и богословия.

– Прости, матушка, – повторила девушка. – Я постараюсь впредь быть осмотрительнее. Но, по правде сказать, боюсь, дело тут нечисто. Отец говорил, граф де Фуа может быть замешан…

Баронесса резко выпрямилась, глаза ее расширились:

– Замешан? Арман подозревает графа? Но на каком основании?

– Не знаю доподлинно, – Мадлен прикусила губу. – Отец не успел рассказать всего. Но он считает, что мою лошадь могли нарочно напугать по приказу графа. И еще этот пленник в подземельях замка де Фуа… Тут определенно что-то нечисто!

– Пленник? – потрясенно переспросила баронесса. Мелисанда выглядела искренне озадаченной. Нахмурившись, она на миг о чем-то задумалась, а потом решительно поднялась. – Я немедленно хочу поговорить с твоим отцом. Отдыхай, милая.

Чмокнув дочь в лоб, баронесса поспешно вышла, придерживая тяжелые складки юбок. Мадлен проводила ее недоуменным взглядом. Поведение матери показалось девушке странным. Словно та знала нечто, неизвестное остальным. Неужели и матушка в курсе отцовских опасений насчет графа? Или даже более того? И что за пленник такой, при упоминании которого баронесса так переполошилась?

«Слишком много вопросов и слишком мало ответов», – в который раз за день подумала Мадлен. Тело и разум истомились от вынужденного бездействия. Смежив веки, девушка без труда погрузилась в глубокий сон…

***

А в это время в укромной беседке замкового сада, скрытой от посторонних глаз кронами вековых лип, встретились двое – Арман д'Арси и Мелисанда. Баронесса, бледная и осунувшаяся, негодующе смотрела на мужа:

– Арман, что все это значит? Ты подозреваешь де Фуа в злом умысле против нашей дочери? И что еще за пленник?

Барон, задумчиво теребя ус, кивнул:

– Да, Мелисанда. Боюсь, граф де Фуа затевает недоброе. Ты же знаешь, каково его отношение к гугенотам. И ко мне лично, как к одному из приближенных короля Генриха. Уверен, это была не просто случайность на охоте. А пленник… Его зовут Жоффрей д'Арне. Гугенот из знатного рода, захваченный людьми графа. Подозреваю, де Фуа пытает его, дабы раскрыть наши тайны.

При этих словах лицо баронессы исказилось от ужаса и боли. Она судорожно вцепилась побелевшими пальцами в край мраморного стола.

– Жоффрей… Он в руках палачей? О боже, только не это… Арман, ты должен спасти его!

Барон изумленно воззрился на жену:

– Мелисанда, объясни, что происходит? Откуда такая реакция? Ты знакома с этим человеком?

Баронесса, с трудом сдерживая слезы, кивнула:

– Да, Арман. Жоффрей… Он мой кузен. Сын моей тетки Маргариты де Роган. В юности мы с ним были неразлучны. А потом его семья перешла в протестантизм и бежала из Парижа от гонений. С тех пор мы не виделись. Но Жоффрей всегда был мне как брат… Я не могу допустить, чтобы он погиб в застенках!

Барон тяжело вздохнул. Семейные тайны, хранимые столько лет, вылезли на свет, как змеи из нор. Мелисанда никогда не рассказывала о своих гугенотских корнях, предпочитая держать их в секрете. Смолоду оказавшись при парижском дворе в качестве фрейлины королевы-матери Екатерины Медичи, юная баронесса быстро усвоила, что открытое исповедание протестантской веры чревато опасностью. И хотя сама она оставалась католичкой, но родню, перешедшую в лагерь гугенотов, не забыла.

– Так вот почему ты всегда опасалась графа и не одобряла наши с ним отношения, – задумчиво произнес Арман. – Боялась, что он прознает о твоих еретических родственниках?

– Да, – кивнула Мелисанда. – Де Фуа фанатик и ненавистник гугенотов. Все эти годы я трепетала, как бы он не пронюхал о моих корнях. Иначе под удар попала бы не только я, но и ты с детьми. А теперь еще и бедняга Жоффрей в его лапах! – баронесса всхлипнула, не в силах сдержать рыданий.

– Не кручинься, любовь моя, – Арман привлек жену к себе, утешающе поглаживая по спине. – Я сделаю все, чтобы вызволить твоего кузена. Де Фуа зашел слишком далеко. Пленить королевского подданного, пусть и гугенота – преступление, за которое положена кара. Завтра же я отправлю гонца к Его Величеству с прошением о помощи.

– Но Генрих сейчас в Наварре, так далеко, – простонала Мелисанда. – Пока посланник добереться, пока король пришлет подмогу – Жоффрей может не дожить!

– Тогда нужно действовать своими силами, – решительно заявил барон. – У меня в замке полсотни верных людей. Нападем на замок де Фуа, застанем врасплох и освободим пленника!

– Нет, Арман, умоляю, не кидайся очертя голову в это безумие! – вскричала баронесса, хватая мужа за руки. – У графа войска втрое больше, его замок неприступен. Это верная смерть! Одумайся!

Барон заскрежетал зубами. Доводы жены звучали разумно. Но и сидеть сложа руки, пока несчастного Жоффрея пытают в подземельях, д'Арси не мог.

– Должен быть иной путь, – процедил он. – Хитростью проникнуть в замок и вызволить кузена. Дай мне подумать…

Супруги удалились в дом, погруженные каждый в свои невеселые думы. А над замком д'Арси сгущались сумерки, окутывая башни траурной вуалью. Словно в знак грядущих испытаний.