Тайна Проклятого озера

Иллюстрация на обложке Midva

© Ли А., текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Посвящается моей подруге,

которая не побоялась однажды все изменить.

Поддерживаю, наблюдаю, восхищаюсь.

Пролог

Марина Вейсмонт всегда была очень красивой: когда смеялась или плакала, когда танцевала с ним или бежала прочь, злясь и роняя туфли, когда шла по улице в желтом платье, о чем-то задумавшись, и даже когда унизила его на глазах у всех этих снобов, представителей Старших семей, все равно оставалась очень красивой.

Она должна была быть невыносимо прекрасна в растерзанном бальном платье, в возвышенной отчужденности, которую может дать только вхождение в вечность, но изувеченное тело, вытащенное из холодной воды Про́клятого озера двадцать шестого марта две тысячи двадцать второго года ничем не напоминало Марину Вейсмонт. Она должна была быть красивой даже сейчас, но вода и магия не щадят никого, даже своих детей.

Глава 1

Тени и иллюзии

Первое, о чем я подумала, выглянув в окошко почтовой кареты: приземистые домики, разбросанные по улице маленького провинциального городка, выглядят так, словно сложены из ракушек. Коричневый с желтыми прожилками камень был повсюду: он устилал мостовую, украшал здания, из него были сделаны стены и арки, утопающие в зелени садов. И даже черепичные ребристые крыши только усиливали это сходство.

Мне придется здесь жить. Променять суету столичной жизни на тихое уединение провинции. Отец умер, оставив мне лишь долги, а моя дальняя родственница – я никогда ее прежде не видела, впрочем, она меня тоже – ходит в услужении одного знатного семейства. Им принадлежит земля, на которой стоит эта деревушка, и огромный дом, в котором для меня нашлось местечко.

Я чувствовала себя слишком несчастной, чтобы чего-то опасаться. Путешествие меня не тревожило, я отправилась в путь, не думая о его продолжительности и не ощущая одиночества. Забившись в угол кареты, я проехала много миль, прежде чем впервые подняла голову, чтобы осмотреться.

Экипаж резко повернул и остановился. Кто-то распахнул дверцу.

Что ж, пришло время начинать новую жизнь…

Вечерело.

Карета, забравшая меня с почтовой станции, была не в пример роскошнее той, в которой пришлось трястись по улицам Лондона. На беду, мне пришлось ехать той же дорогой, по которой пять лет назад я прокатилась совершенно счастливая – с матерью и отцом на пути к столичным балам и другим развлечениям изысканного лондонского общества. Моя матушка, миссис Грант, горела желанием обзавестись обширными связями, и каждое наше утро посвящалось какому-нибудь очередному занятию: магазинам, осмотру новой части города или посещению художественной галереи, по которой мы фланировали около часа, разглядывая встречных… Первые месяцы в Лондоне были самыми счастливыми в моей жизни.

Но матери не стало. Ею владела безобидная на первый взгляд страсть изысканно одеваться. Вот только бальные платья из тонкого муслина плохо сочетаются с морозными зимами[7]. В канун Рождества она слегла с воспалением и так и не оправилась. Позабыв про меня, отец искал утешение за карточным столом, пока не истратил все свое состояние.

На протяжении первых миль пути горечь моих переживаний только усиливалась видом лондонских улочек и зданий, на которые я когда-то давно смотрела при столь не схожих обстоятельствах, но, когда после продолжительного путешествия экипаж миновал поворот дороги и вдалеке показалось мое новое пристанище, я на мгновение позабыла обо всех своих злоключениях.

Вид, открывшийся в лучах заходящего солнца, заставил меня задержать дыхание. Здание имело вид охватывающего большой двор прямоугольника – моему восхищенному взгляду открылись две его стороны, щедро украшенные готическим орнаментом, остальное скрывалось кронами старых деревьев. Поднимавшиеся по углам мощные башни казались прекрасными. Ничего подобного мне еще не доводилось видеть. Тонкие слепые бойницы донжона[8] утопали в сумраке, маленькие квадратные окна во флигелях, очевидно пристроенных позднее, подмигивали светом. Замок был сложен из все того же коричневого камня, и в сгущающихся сумерках мне казалось, что я смотрю на морское дно сквозь толщу воды.

Тетка моя оказалась провинциальной старой девой, напрочь лишенной манер и светского лоска. Да и зачем они экономке?

– Вас ожидали не раньше следующего месяца, – сварливо сообщила вновь обретенная родственница, едва завидев меня.

– Кредиторы отца осадили дом в Лондоне, мне пришлось бежать через окно, – сообщила я, предлагая собеседнице самой догадаться, что в этом всем – правда.

– Хозяева будут недовольны!

– Я была бы рада задержаться, а еще больше я была бы счастлива вообще сюда не приезжать. Жаль, это не в моей власти. – Я старалась не подать виду, насколько меня задевает все происходящее.

– Ориан Грант! Проявите хоть каплю смирения и благодарности!

Никто и никогда не поднимал на меня голос до этого вечера. Еще одна вещь, к которой придется привыкнуть.

Хозяева замка не торопились представиться какой-то там бесприданнице, что было досадно, но ожидаемо. Тетка сказала, что они не любят, когда их беспокоят понапрасну. На днях у них ожидалось какое-то мероприятие, мне велено было не покидать этажа для прислуги и найти себе какое-то занятие, пока про меня не соизволят вспомнить.

Вероятно, я буду музицировать на приемах и давать уроки хозяйской дочери, которая была моей погодкой.

Хозяева любезно разрешили мне жить в их доме до тех пор, пока я не составлю личное счастье либо же не найду способ выплатить долги отца. Я ожидала увидеть мрачный закуток, напоминающий монастырскую келью, не слишком просторный и высокий, освещенный единственным слабым светильником, но предложенная мне комната, хоть и была в крыле для прислуги, оказалась просторной и уютной.

Слуги внесли мой сундук, тетка оставила свечу, поднос с пирожками и кувшин молока. Придется привыкать, что теперь я помогаю себе сама.

Я посмотрела на сундук, который предстояло разобрать, на поднос (есть почему-то совсем не хотелось), подхватила свечу и подошла к зеркалу.

Из зеркала на меня смотрела миловидная блондинка. Прямой нос, пухлые губы. Пышные волосы уложены кудряшками. И кто теперь станет меня причесывать?

Я знала это лицо, вот только моим оно не было.

Из зеркала на меня смотрела Марина Вейсмонт.

Моя сестра.

Ничего уже не будет так, как раньше.

Аттина с грустью оглядела пустую кухню, из которой безвозвратно выветрились все съедобные запахи. В шкафчике обнаружились окаменелые, как археологическая находка, мюсли, в холодильнике – полкоробки молока с истекающим сроком годности. Не самый плохой завтрак, с голоду она сегодня не умрет.

Прошел месяц с тех пор, как Аттина вернулась домой, и две недели – с тех пор, как ее семья простилась с Мариной. И, похоже, – друг с другом. Мать была поглощена городской общественной деятельностью, отец последние несколько лет работал в Лондоне и приезжал домой только на выходные.

Аттина осталась одна переживать свое горе и терзаться вопросами, на которые просто некому было дать ответ.

Она не верила. До последнего не верила. Сестра и раньше частенько не ночевала дома, это должно́ было быть просто ошибкой. А потом, когда увидела холодное отчуждение матери и слезы отца, ужасно боялась увидеть Марину. Но то, что лежало на столе под равнодушным светом электрических ламп, Мариной не было, и Аттина спокойно рассматривала мертвое, изменившееся до неузнаваемости тело. В тот момент она поняла, что ее сестры здесь больше нет. И никогда не будет.

Аттина была младшей дочерью, честь продолжить многовековые традиции принадлежала ее старшей сестре. Аттину никто не посвящал в семейные тайны.

Почему ее сестра оказалась у Про́клятого озера, ведь ходить к нему, особенно ночью, было строжайше запрещено? Что случилось с ней там?

К северо-западу от Лондона можно найти множество озер. Больших и маленьких, природных и искусственных, безлюдных или пестрящих вывесками ресторанов и гольф-клубов.

Но есть одно особенное озеро, которое даже на гугл-картах подписано – «Это Озеро». Когда-то давно оно даже на картах не значилось, но все равно было на слуху. К нему не водят туристов, никто не загорает там летом и не приходит с удочкой зимой, потому что все местные знают – Это Самое Озеро, прячущееся на окраине огромного Национального парка[9], проклято вот уже двести лет.

Тяжелый внедорожник послушно летел по дороге А417.

Амир Гатри-Эванс поправил солнечные очки, которые были не особо нужны дождливой английской весной, положил локоть на открытое окно и вжал в пол педаль газа.

Весь его вид был совершенно чуждым для этих мест. Смуглый черноглазый брюнет на дорогой, отмытой до блеска машине, в ослепительной белой рубашке – он казался случайным гостем среди провинциальных английских пейзажей и куда лучше бы смотрелся где-нибудь на побережье Монте-Карло.

Слева мелькнул указатель с названием «Килимскот».

Крохотный городишко прятался на окраине Национального парка и пользовался дурной славой. Из всех маленьких городов, которые можно было встретить к северо-западу от Лондона, он казался самым злополучным.

Амир Гатри-Эванс неохотно сбросил скорость и свернул с трассы. Он знал здесь каждый дом, каждую улицу. В конце концов, наследник одной из пяти Старших семей возвращался домой.

Чтобы хоть как-то разбавить гнетущую тишину опустевшего дома, Аттина включила телевизор и попала на местную новостную программу.

– Во время конференции нашему корреспонденту удалось взять интервью у Райдена Дэвиса. Управляющий одного из самых крупных частных фондов по защите окружающей среды рассказал о новой двухгодичной программе наблюдения за реками, поддержанной…

Мелодичная трель новенького телефона отвлекла Аттину от разглядывания улыбчивого блондина в темно-синем официальном костюме. Задорно прищурив зеленые глаза, он бойко отвечал на вопросы журналистов.

– Да?

Звонил тот самый Райден Дэвис.

– Что делаешь? – Его голос, не искаженный камерой, звучал по-другому, но не менее жизнерадостно.

– Смотрю твое интервью, – охотно поделилась Аттина.

– Даже совестно было людей расстраивать, – хохотнул в трубку Райден. – Им хотелось интересную информацию, например, с какой моделью я хожу на свидания, а пришлось слушать про нашу просветительскую программу и сколько миль берега нам удалось очистить от мусора за последний год. На этом сенсацию не построишь.

Его бодрый голос словно вернул Аттину в те времена, когда была жива сестра, а родители не игнорировали друг друга, случайно встретившись в коридоре.

– Я подъеду через полчаса. Есть там кто живой? – надрывалась трубка. – Ау!

– Я буду готова через пятнадцать минут, – поспешно ответила Аттина, не сдержав улыбки.

Амир Гатри-Эванс пять лет не был дома. И вероятно, не появился еще столько же, если бы не приближающийся День Сопряжения Миров.

Где-то восемьсот лет назад предки пяти Старших семей заключили Договор. Альвы, духи природы, взяли в жены земных женщин, подарив их детям способность к магии. Так и появился Круг Старших – первенцы магических семей, обладающие огромным даром к заклинанию воды. Они стали защитниками Дня Сопряжения Миров, когда любой, а не только Старшие Боги[10], мог пройти по Радужному мосту[11].

Сделка с богами казалась Амиру не слишком-то честной. Ушлые предки получили возможность колдовать всегда, в то время как Сопряжение, требовавшее ответной услуги, случалось один раз в две сотни лет.

Впрочем, потомки альвов еще занимались всякой скучной ерундой, например измерениями приливов и отливов, охраной вымирающих видов, боролись с загрязнением воды, но, как говорил Райден Дэвис, управляющий одним из таких фондов, когда у ведомства проверка вышестоящей инстанцией раз в двести лет, сто пятьдесят из них можно особенно не напрягаться.

Ярко светило солнце.

Аттина и Райден стояли на стене разрушенного замка. Когда-то давно это было одно из тех прекрасных старинных строений, о которых принято писать в романах. Его длинные замшелые галереи, обветшавшие башни и руины мощных стен гордо возвышались над Про́клятым озером вот уже без малого две сотни лет. Уцелевшее крыло древнего здания до сих пор служило им местом встреч. Прийти сюда ночью, при свете луны, у Аттины ни за что не хватило бы духу, ведь внизу раскинулось Это Самое Озеро, которое местные иначе как Про́клятым и не называли.

Ее сестру Марину нашли мертвой на берегу, в то время как каждый из наследников пяти Старших семей знал о запрете.

В озере жила Тварь. И все живое держалось как можно дальше от воды. Здесь не было ни комаров, ни лягушек, ни один зверь не приходил на водопой, а человеку непременно становилось жутко от гнетущей тишины, коконом окутывающей берег.

– Меня нашли вот там, внизу, без сознания. – Райден Дэвис указал рукой вниз, на каменистый берег. – Самое страшное, я не помню, как там оказался. Марина позвала меня на встречу, голос у нее был очень взволнованный. Она сказала, что есть что-то важное и я обязательно должен узнать. Они – Марина так и сказала: «они» – будут ждать меня в одиннадцать часов вечера там, где обычно собирается Круг.

Райден взъерошил ладонью светлые волосы, словно пытаясь выудить из памяти что-то еще. Непривычно было видеть его таким задумчивым, обычно он шутил и смеялся, даже когда обстановка не сильно-то располагала к остроумию.

– Круг собирается в донжоне. У статуй относительно безопасно. Никто в своем уме не сунется на берег Про́клятого озера. Особенно ночью! Понятия не имею, как мы там оказались.

Аттина кивнула.

В век интернета и «Марвел» она предпочла бы считать это сказками, если бы не одно обстоятельство: Райден мог взглядом заморозить лед в стакане. Этот факт заставлял логично предположить, что раз существует магия, пусть и совсем слабенькая, то Тварь в озере тоже настоящая. И альвы, духи природы, действительно могут пройти по Радужному мосту в День Сопряжения Миров. И ей придется с ними встретиться.

Тяжелый внедорожник Амира остановился на небольшой каменной площадке, с которой были хорошо видны руины замка. Он заглушил мотор и вышел из машины.

Амир успел позабыть завораживающую красоту этого места.

Тонкие слепые бойницы донжона – главной башни – утопали в зелени плюща. Стены были построены из коричневого камня, и издалека казалось, что они сложены из ракушек. Одинокая «башенка принцессы» надломленным карандашом вонзалась в небо точно так же, как и много лет назад.

Амир услышал, как подъехала еще одна машина. Он неохотно обернулся.

Низкая спортивная иномарка лихо подкатила к краю площадки – из-под колес посыпались камни.

– Гатри-Эванс! Приехал все-таки.

Илай Коллингвуд ничуть не изменился за прошедшие годы. Все тот же плейбой государственного масштаба и наследник огромного состояния.

Коллингвудам принадлежала земля, на которой стоял сам город, и вся земля к югу от него, роскошное поместье Килимскот-манор, а также каждое второе предприятие в городе. Проще говоря, вся округа работала на семью Коллингвуд и напрямую зависела от их благосостояния.

– Можно подумать, у меня был выбор, – напомнил Амир. – Сопряжение меньше чем через три месяца.

– Круг мы все равно замкнуть не можем, – легкомысленно возразил Илай. – Трое нас будет или четверо, пока никто не знает, где пятый, – разницы никакой.

– Пока Круг не замкнут, нам доступна лишь простенькая магия, – задумчиво произнес Райден. Они с Аттиной все еще стояли на крепостной стене замка. – С тем, на что способны были наши предки, – не сравнить. Незадолго до смерти Марина искала… и сумела найти наследника Барлоу.

– Пятого?! – Аттина неверяще взглянула на Райдена. – Круг не замыкали с последнего Сопряжения Миров! Двести лет! С тех самых пор, как семья Барлоу попыталась подчинить себе силы альвов и создала Тварь.

– Марина нашла отщепенца, – подтвердил Райден. – Юлиан – последний из рода Барлоу и, что закономерно, не хочет иметь с нами ничего общего. Вполне его понимаю.

– Но зачем замыкать Круг? У людей новые идолы, они позабыли Старых Богов, никто не вломится к ним по Радужному мосту, у нас же тут не сериал на «Нетфликс»! Ты всерьез думаешь, кто-то еще верит в то, что солнце, – Аттина указала рукой на небо, – это девушка, которая гонится за волком?!

Райден фыркнул, демонстрируя, что оценил шутку.

– А чтобы защитить проход между мирами от… да хоть бы и белок, нам хватит и тех сил, что у нас есть, – закончила свою мысль Аттина. Она еще никогда не говорила с таким пылом и теперь чувствовала себя слегка смущенной.

– Я раньше тоже так думал, но узнал один занятный факт. Знаешь, где именно в Мидгарде[12] можно взойти на Радужный мост?

– И где же? – послушно переспросила Аттина.

– Да прямо здесь. – Он обернулся и указал рукой на Про́клятое озеро. – Ну разве не очевидно? Вот она, волшебная дверца.

Аттина молча взглянула на полукруглый каменный мост, перехватывающий озеро в узкой его части. Вода словно замерла, и отражение его казалось удивительно четким. Две каменные дуги образовывали круг в стоячей воде.

– И знаешь, в чем главная проблема? В озере живет Тварь, которая вполне может подзакусить альвами. И когда это случится, нам очень сложно будет объяснить разгневанным Старшим Богам, что мы как бы… и ни при чем.

– И что делать?

– Заставить Юлиана Барлоу, который, как ты помнишь, не хочет иметь с нами ничего общего, осознать всю важность момента и замкнуть Круг. Мы обретем силу, разберемся с Тварью и встретим альвов вином, пирогами и девственницами, как завещали предки.

Они собрались в донжоне замка, возле старого фонтана, поприветствовать Аттину. Трое из пяти наследников Круга.

Младшая Вейсмонт чувствовала себя неуверенно и старалась держаться поближе к Райдену. Она знала их всех с самого детства, но сама обстановка величественной обветшалой залы придавала ситуации какую-то неуловимую торжественность.

Пять статуй фонтана, четыре человека.

Райден Дэвис, друг детства, Амир Гатри-Эванс, о нем Аттине вообще сложно было думать без смущения, и Илай Коллингвуд, старший брат ее лучшей подруги.

Ну и, конечно же, она сама, словно футболист, вышедший на замену. Впервые на манеже Аттина Вейсмонт вместо Марины Вейсмонт.

Стремясь скрыть непрошеные слезы (в последнее время она часто плакала без особого повода), Аттина взглянула по сторонам.

Высокий свод помещения терялся в сумраке, каменные полукруглые арки, украшавшие стены, потемнели от времени, огромный фонтан казался просто причудливой скульптурной композицией. По замыслу неизвестного творца, статуи должны были находиться по пояс в воде. Обнаженные рыбьи хвосты там, где должны были быть ноги, нелепо смотрелись в ее отсутствие.

Предки оставили еще один подарок, но если умение издеваться над жидкостью еще могло вызвать у обычных людей восхищенное недоумение, то второй свой секрет потомки пяти семей тщательно хранили ото всех.

– Знакомься, – Райден без лишних церемоний помахал ладонью перед лицом отвлекшейся Аттины.

– Зачем? Я и так здесь всех прекрасно знаю. – Она невольно взглянула на Амира и тут же отвела взгляд. Они не виделись лет пять, не меньше. Если не считать той случайной встречи в день, когда Аттина узнала о смерти сестры. В отличие от остальных Гатри-Эванс не приезжал домой даже на праздники.

– Да не с нами… С ними!

Райден за руку подтащил ее к фонтану. Статуи были огромны, пришлось запрокинуть голову, чтобы рассмотреть хоть что-то.

– Это – Дэвис, мой предок, а он – Коллингвуд.

Обе статуи практически не пострадали. Мужчина и женщина надменно смотрели друг на друга с противоположных сторон чаши.

Еще одна статуя – вся в трещинах, с отколотыми руками – находилась между первыми двумя.

– Вейсмонту повезло меньше. Уж извиняй.

– А это Гатри-Эванс.

Аттине пришлось обогнуть чашу, чтобы увидеть лицо женщины с бесконечно длинными волосами, по которым змеились крупные трещины. Статуя равнодушно смотрела через фонтан на изувеченного временем предка семьи Вейсмонт.

– А это…

– Это Барлоу. Кто же еще.

В центре фонтана, расколотая надвое, беспомощно лежала лицом вниз еще одна статуя.

– Если ты уже осмотрелась, мы можем вернуться к обсуждению насущных вопросов. – Илай Коллингвуд подошел и встал рядом с ними.

– Дай ты девушке в себя прийти, – миролюбиво предложил Амир Гатри-Эванс откуда-то у них из-за спины.

– Она не девушка, а маг Круга. Если вы не забыли, у нас всего три месяца на то, чтобы…

– Спасти мир? – Райден размашисто хлопнул приятеля по спине.

– Не смешно. Мы должны разделаться с Тварью прежде, чем она доберется до кого-нибудь из альвов, – хмуро напомнил Илай Коллингвуд. – Все эти истории про гнев Старших Богов… Не хочу проверять, что из этого правда. Наши предки даже мертвецам ногти стригли, чтобы отсрочить Рагнарёк[13], а мы тут спокойно сидим и в ус не дуем, хотя у нас есть куда как более веская причина стать свидетелями конца света. Нам нужен чертов Юлиан. Барлоу заварили эту кашу, вполне логично, чтобы их потомок помог теперь разгрести последствия.

– Осталось убедить его в этом, – напомнил Амир.

Все обернулись к нему.

– Прежде… прежде чем я начну вам помогать, ответьте, – голос Аттины звучал тихо, но твердо, – кто из вас спускался с моей сестрой к Про́клятому озеру? Кто из вас был там, когда до нее добралась Тварь?

Повисло удивленное молчание. Аттина стиснула кулаки, готовясь стоять на своем.

– Я в ту ночь в Лондоне был, в баре. На сайте куча фоток, как я обжимаюсь с какой-то девицей, лица которой даже вспомнить не могу.

– Пить меньше надо. – Райден снисходительно похлопал Илая по плечу. Очевидно, все были уверены в правдивости этой истории.

– Я повторю тебе то же, что говорил следователю. Я был дома, один, но подтвердить это ничем не могу. – Во взгляде темных, практически черных глаз Амира сквозила тревога. – Если бы я был с твоей сестрой, я бы не позволил ей погибнуть.

– Потому что она член Круга? – настороженно спросила Аттина.

– Потому что она твоя сестра.

В этой фразе было куда больше смысла, чем могло показаться на первый взгляд. Аттина и Амир смотрели друг на друга, молчание затягивалось.

– Если Илая и Амира там не было, а я «загорал» на пляже, остается… Юлиан Барлоу, – вклиниваясь между ними, предположил Райден. – Если так, у нас есть еще один повод его найти.

Глава 2

Шепот вселенной

Парадный портрет висел в холле, там, где обычно размещали пошлые натюрморты или скучные пейзажи.

Я шла на встречу с хозяевами замка и невольно задержалась, полностью захваченная мастерством неизвестного художника.

На картине их было пятеро. Трое мужчин и две женщины.

По центру стоял смуглый темноглазый брюнет в черной одежде, рядом с ним – женщина с рыжими вьющимися локонами, а у нее за плечом, словно замыкая треугольник, голубоглазый блондин.

По другую руку от центральной фигуры стояла женщина с белыми волосами и такими же белыми глазами.

Рядом с ней, положив руку ей на плечо, стоял бледный темноволосый мужчина с хмуро сдвинутыми бровями и удивительными фиолетовыми глазами, такими странными, словно художник ошибся и положил не ту краску. Тяжелый застывший взгляд этих глаз заставил поежиться.

Я откуда-то знала, что, хоть этот мужчина и выглядит так, словно в последнюю минуту присоединился ко всем остальным, именно он старший среди этой пятерки.

Чем дольше я смотрела на картину, тем больше деталей открывалось взгляду.

Беловолосая женщина и мужчина со странными глазами, очевидно, любовники. То, как соприкасаются их плечи, словно бы невзначай, то, как его рука касается ее кожи, говорило яснее всяких слов.

Брюнет по центру и рыжая женщина с приятной улыбкой, похоже, связаны куда теснее, чем могут объединить брачные обеты. Она была его судьбой, его взгляд говорил об этом красноречивее любых заверений.

А вот пятый человек на портрете… Его лицо ускользало от взгляда, словно я пыталась рассмотреть что-то сквозь толщу воды. И хоть минуту назад я могла поклясться, что видела миловидного голубоглазого блондина, сейчас он выглядел иначе: волосы стали неуловимо темнее и длиннее, сквозь нарисованное лицо мужчины словно бы проступали другие черты мало похожего на него человека…

Что хозяева замка, что их дочь показались мне странно пугающими. Высокие, надменные, с белыми волосами и такими же светлыми, практически белыми глазами.

Девушка (она и в самом деле оказалась моей ровесницей) чем-то неуловимо напоминала ту, что я видела на портрете, который едва не заставил меня опоздать на встречу.

При свете дня она казалась младше, но не менее воинственной. Мне стоило отнестись к ней с настороженным вниманием. Я думала, придется возиться с провинциалкой, наивной и скромной, только что освободившейся от детской застенчивости и неуклюжести, а оказалась приставлена к девице, словно выточенной из драгоценного камня. Неподвижное лицо, полные губы и эти отталкивающе светлые глаза с голубым ободком. Она не хуже меня говорила по-французски, знала латынь, да и музицировала весьма сносно.

Ее дед носил титул маркиза. Ее мать приходилась дальней родственницей самому Георгу Четвертому, недавно взошедшему на английский престол.

Да здравствует король, и все такое прочее.

Кто бы мог подумать, что в глуши живет настоящая принцесса, что в манерах, что по родословной?

– Ты собралась искать отщепенца?! Серьезно? Совсем с ума сошла? – Лучшая подруга Аттины Гвен Коллингвуд стояла в дверях, наблюдая, как та методично выворачивает на пол содержимое ящиков стола. – Это вещи твоей сестры.

– Ей уже все равно, – грубее, чем когда-либо, отозвалась Аттина.

– Что ты пытаешься найти?

– Не знаю. Хоть что-то! Неделя прошла! – Аттина рухнула на ковер рядом с разбросанными вещами и закрыла лицо руками.

Она была примерной дочерью, отличницей в школе, образцовой студенткой. Аттина всегда все делала правильно. У нее была идеальная жизнь… но Марина погибла, и это изменило все. Пустая комната, белые кроссовки в прихожей, зубная щетка, забытая в гостевой ванной огромного, словно бы опустевшего дома, преследовали Аттину молчаливым укором. Она любила Марину искренне и преданно, сестра была для нее примером. Как же больно было внезапно обнаружить, что она совсем ничего не знает о своей сестре.

Гвен сочувственно смотрела на подругу. Она не могла помочь, и ее натуру, порывистую и деятельную по своей природе, это очень угнетало.

Они сдружились на первом курсе института. Старшие семьи – Коллингвуд и Вейсмонт – не сильно ладили между собой, так что у Гвен и Аттины было мало возможностей близко познакомиться прежде.

– Я никогда не хотела быть частью Круга, – простонала Аттина. – Ей это подходило, Марине. Она хотя бы магией владела, а я не могу подчинить себе даже воду в стакане! Она была сильной, умной, а я…

– А ты не такая, как она, – закончила мысль Гвен. – Наверное, не стоит такого говорить, но ты лучше, чем она. Твоя сестра была той еще стервой.

– Не надо так. – Аттина оторвала ладони от лица, злость мгновенно излечила ее от тоски. – Лучшей сестры сложно было бы пожелать! А теперь ее нет! И никто не знает, что случилось.

– Как скажешь! – Гвен примиряюще подняла руки, но было поздно. Плотину прорвало.

– В полиции проверили алиби твоего брата. Райден был без сознания, помнит только, как пришел в замок. Страшно представить, что он о чем-то умалчивает. Амир… Амир никак не может подтвердить, что его там не было, но и доказать, что он там был, не удалось. Да и какие тут улики, когда речь идет о магии! Папа с мамой же не могли всерьез сказать полиции, что до Марины добралась Тварь! Инспектор решил, что у нее было свидание и она утонула. Маг воды – утонул! Большей нелепицы и придумать сложно.

– А что об этом думают твои родители? – спросила Гвен.

– Что бы они ни думали, со мной поделиться не торопятся. – Аттина вздохнула. – Они и про Круг-то особо не рассказывали. Мне иногда кажется, родители просто не воспринимают меня всерьез.

Гвен скинула ботинки, босиком прошла по яркому ковру и опустилась на пол рядом с подругой.

– Я помогу тебе узнать, что случилось.

Аттина положила голову Гвен на плечо.

– Брат рассказывает тебе о Круге?

– Илай? Конечно же, нет! Они там все такие избранные. Он только и делает, что дерет нос, прямо как… – Гвен осеклась на полуслове.

– Как моя сестра? – Аттина грустно улыбнулась. – Временами она была невыносима… но мне так ее не хватает! Первые несколько дней я ужасно злилась. Как вообще можно злиться на человека за то, что он умер?

– Можно, ты же злилась. – Гвен уперлась затылком в стену. – Она многое от тебя скрывала. Боюсь, нас ждет еще не один сюрприз.

Они помолчали.

– Как будешь искать Юлиана Барлоу?

– Понятия не имею. Я не знаю, где он живет, как выглядит. Но если Марина сумела как-то обнаружить, я тоже его найду.

– Отличный настрой, давай теперь тут все уберем, чтобы твоя мама, вернувшись, не устроила нам внушение.

Неохотно кивнув, Аттина первой поднялась на ноги.

Некоторое время они молча собирали вещи Марины, каждая из которых, будучи знакомой, пилила сердце Аттины тупым ножом.

Сестры больше нет рядом. И не будет. Марина защищала робкую Аттину в детстве, и лишь последние пару месяцев между сестрами пробежал холодок. Аттина искренне недоумевала, в чем дело, но на фоне вскрывшихся фактов это уже не казалось чем-то необычным.

– Слушай… – Гвен внезапно встрепенулась. – Представь, что ты Марина. Где бы ты спрятала что-то настолько важное?

Аттина, оторванная от своих размышлений, несколько минут непонимающе смотрела на лучшую подругу.

– Где бы я… Да уж точно не в спальне. Мама спокойно может заглянуть в любой из ящиков… Гвен, ты нечто!

Аттина вскочила на ноги.

– Они в замке. Я даже знаю где! Давай быстрее!

– Ты же не собираешься туда сейчас?! – Гвен выглядела удивленной.

– Ты же не думаешь, что я собираюсь ждать до завтра, – передразнила Аттина. Осмотревшись, она подцепила пальцами ключи от машины. Маринин «Мини-Купер» яркого вишневого цвета пришелся как нельзя кстати. – Если поторопимся, успеем вернуться до того, как начнет смеркаться!

– Ты хоть водить-то умеешь? – Гвен решительно забрала у нее ключи. – Я за рулем, будешь штурманом.

Амиру хотелось подумать.

Сопряжение Миров меньше чем через три месяца. Марина Вейсмонт нашла Юлиана Барлоу. Он тоже его видел. Впервые за две сотни лет у них есть шанс замкнуть Круг.

Отношение семьи всегда было невыносимым. Проще было сбежать из дома, чем мириться с этим. Он получил диплом с отличием Гарвардского университета и вот уже несколько лет как работал в солидной юридической фирме. Будь его воля, он бы никогда не вернулся в Килимскот. Несколько дней в родном доме, и он уже готов пешком идти на край света.

Отчим его сторонился, мать, стоило им случайно столкнуться, в тысячный раз заводила разговор об истории семьи, которую он просто обязан сохранить. Альвы – свидетели, в этот момент она казалась по настоящему безумной. Младшая сестра бесилась, считая, что ему достается слишком много внимания. А ведь он даже не Гатри-Эванс.

Отца своего Амир не видел и не горел желанием познакомиться. Единственный из Круга, он точно знал, что альвы действительно приходят в этот мир. И не только по Радужному мосту. Его мать призвала одного такого, растратив на отчаянный порыв всю свою способность творить магию.

Ему казалось, он смирился, ведь с самого детства знал, что от него ждут. Он появился на свет, чтобы вернуть семье утраченное влияние и возглавить наконец Круг Старших.

Амир не сомневался в своем превосходстве. Он был талантливее их всех. В конце концов, его мать дорого заплатила за то, чтобы передать в руки сына такую силу.

Учить Амира было некому, и многие вещи приходилось делать по наитию. Его магия простиралась далеко за пределы тех скромных цирковых фокусов, на которые последние лет сто была способна его семья. И далеко не всегда подчинялась.

Амир мог бы найти себе учителя, отец Райдена или мать Аттины на многое были способны даже без оскорбительного кровосмешения, на которое пошла его мать. Вот только… учить конкурентов среди старейшин было не принято. К тому же Амир не хотел, чтобы кто-то из пяти Старших семей узнал о тайне, спрятанной в нем.

И он справлялся сам. Неплохо справлялся. Амир всерьез верил в свое превосходство ровно до тех пор, пока не встретил Юлиана Барлоу.

В последнем потомке уничтоженной семьи не просто жила первозданная мощь породившей их стихии, он умел ей управлять. Если Круг будет замкнут, то Юлиан, а не Амир станет главным…

В тот самый момент Амир Гатри-Эванс впервые осознал, что никогда не станет достойным своей семьи и никогда не сможет искупить долг матери.

– Аттина! Да не торопись ты так!

Амир вздрогнул и обернулся.

Топот шагов гулко раздавался под осыпающимися сводами. Последние дни он часто приходил в замок, к статуям Круга, просто подумать и еще ни разу не встречал здесь кого-то еще. За вычетом тех редких дней, когда их четверка назначала тут встречу.

– Гвен! Не отставай! – Аттина вылетела из обветшалого коридора и без промедлений бросилась к фонтану. Она взобралась на бортик и спрыгнула в чашу, не обратив на него внимания.

– Здесь… должно быть, где-то здесь! – Она метнулась к статуе Барлоу, ощупала ее, попыталась сдвинуть с места, явно не осознавая тщетность своих усилий.

Статуя была огромна. При падении она раскололась надвое, и куча мелких трещин змеилась по спине и бокам статуи. Десятки сколов делали разлом похожим на рваный шрам, разделивший ее вдоль на две несимметричные половины. С большим трудом угадывались волосы до плеч, свободная туника. Статуя могла принадлежать как юноше, так и девушке, но перевернуть ее, чтобы взглянуть на лицо, не представлялось возможным.

– Тебе помочь? – негромко поинтересовался Амир, понимая, что стоять просто так как-то глупо.

Аттина подпрыгнула и обернулась, глядя на него испуганными глазами.

В этот самый момент в проходе между комнатами появилась Гвен.

– О, привет, Амир, не ожидала тебя здесь встретить.

– Помоги мне. – Аттина опустилась на колени рядом со статуей. – Потом поболтаете!

– Ты что-то потеряла? – поинтересовался Гатри-Эванс.

– Она что-то нашла, – с улыбкой пояснила Гвен, примериваясь, чтобы спрыгнуть в чашу фонтана.

Амир легко перемахнул через бортик и предложил ей руку.

– Спасибо!

Под задумчивым взглядом Гатри-Эванса девушки осмотрели статую со всех сторон. Пыли на ней очевидно поубавилось. Больше никаких видимых результатов это не принесло.

Едва заметно вздохнув, Амир подошел и аккуратно, за уголок, вытащил видавшую виды пластиковую папку из щели между двумя половинами статуи.

– Не это ищете?

Аттина медленно подняла голову.

Он узнал этот взгляд. Аттина ищет виновного в смерти сестры, и Амир только что убедил ее в том, что это он.

Глава 3

Энергия первого шага

Мы гуляли в саду, сдержанно обсуждая наряды, флирт, балы и человеческие причуды – ничего не значащая болтовня двух юных девиц.

Наша беседа не могла не обратиться к темам, свободное обсуждение которых обычно способствует возникновению доверительной дружбы между девицами. Будучи незначительно старше и располагая некоторым опытом, при обсуждении этих тем я имела существенные преимущества и могла зарекомендовать себя наилучшим образом.

– Ориан, ты хочешь остаться здесь?

Принцесса (мне нравилось так ее называть, сразу и характеристика, и завуалированное оскорбление) внезапно остановилась, и мне пришлось неблагородно взмахнуть руками, чтобы не влететь ей в спину.

– Я спрашиваю, ты хочешь остаться здесь? – переспросила она таким тоном, что воздух готов был замерзнуть в летнюю жару.

Хотелось напомнить ей, что я приехала сюда не по своей воле и была бы счастлива покинуть эти гостеприимные стены, но благоразумно сдержалась.

– Что от меня потребуется? – как можно равнодушнее поинтересовалась я вместо этого.

– Не болтать, – произнесла эта заносчивая… принцесса! И стремительно пошла по дорожке.

Сад находился внутри крепостных стен замка, и я впервые оказалась у дальней его части. Неприметная калитка вела за живую изгородь, за которой высились огромные ворота, которыми ни хозяева, ни прислуга никогда не пользовались. Дело было в том, что замок стоял у озера и за сотни лет его существования вода подобралась практически к самым его стенам.

С берега открывался изумительный вид. Полукруглый каменный мост, сложенный из все того же желто-коричневого камня, перехватывал озеро в узкой его части, и его отражение в воде казалось удивительно четким. Две каменные дуги словно образовывали круг. Красиво.

Пели цикады, кусты и деревья, растущие на берегу, приветственно шевелили листвой, уединенное место казалось удивительно живым.

– Стой здесь, – бросила эта… даже слово не подобрать… гостеприимная хозяйка и торопливо пошла к озеру.

В то время как она поднималась по мосту с одной стороны, с другой ей навстречу торопился некто определенно мужского пола. Лица было не разглядеть, но темные волосы и ладная фигура вполне позволяли дорисовать в воображении привлекательную внешность молодого джентльмена.

Хозяйская дочь бегает на свидания, как какая-нибудь горожанка или крестьянка. Занятно. И что еще занятнее, я теперь ее наперсница.

Пара встретилась на середине моста. Они трогательно взялись за руки, словно позируя для холста живописца.

Их перевернутое отражение подернулось рябью. Вода плеснула на берег, словно подхваченная порывом ветра, которого не было.

Свидание окончилось быстро. Мы ушли, а молодой мужчина (я была уверена, что он немногим старше нас с ней) все так же стоял на мосту, глядя ей вслед.

По возвращении я сразу же почувствовала перемены в своем положении. Прежде я ужинала с теткой либо со слугами, но в этот день меня позвали за господский стол.

Столовая оказалась величественным помещением, отделанным с богатством и роскошью. Рядом с ней семейная гостиная баронета Кальхома, моего покойного отца, казалась несоответственно скромной. Также я невольно обратила внимание на уединенность, в которой хозяева замка привыкли принимать пищу. К столу подавали всего двое слуг, что только подчеркивало пустоту огромной столовой. О чем я и позволила себе высказаться, в связи с чем хозяйка замка снисходительно признала комнату достаточно обширной, а суету, создаваемую толпой слуг, – утомляющей, добавив, что считает в меру просторную столовую одной из насущных жизненных необходимостей, хоть и в целом относится к таким вещам безразлично.

Это была беловолосая дама с высокими скулами и ироничным изломом бровей. Лицо ее, несмотря на возраст, было едва тронуто морщинами. Она вела непринужденную беседу с модным скучающим видом, в то время как ее супруг предпочитал молчать. Не знай я, что они муж и жена, подумала бы, что это ее брат. Белые волосы были коротко острижены, такие же светло-голубые глаза… Разве что усы и бородка у него были практически черными и бровь над левым глазом надвое делил приметный шрам, который издалека можно было принять за буквы малознакомого алфавита.

– Вам нравится у нас?

Неожиданный вопрос. Я недоуменно оторвалась от десерта. Изысканный ужин, свечи – словно возвращение к прежней жизни, пусть и ненадолго.

– Я благодарна за каждый миг, проведенный под этой крышей, – сдержанно ответила я.

– Нашей дочери не хватает… общения, будем рады, если вы погостите у нас до зимы.

– Мне совершенно некуда торопиться, – дипломатично сообщила я.

Сомневаюсь, что кредиторы сунутся в такую глушь. Вероятно, они уже разобрали дом в Лондоне по кирпичику, на первое время это утолит их жажду справедливости.

– Вы оценили десерт?

– Он великолепен.

– Сыграете для нас?

– С превеликим удовольствием. – Я охотно поднялась из-за стола, украдкой взглянув на новую «подругу».

Не сказала бы, что ей не хватает общения, но кто я такая, чтобы выдавать секреты. Тем более когда они не мои.

Амир помнил, как впервые повстречал Юлиана Барлоу. Он неторопливо поднялся на стену замка, откуда открывался головокружительный вид на Про́клятое озеро, чтобы с удивлением обнаружить, что его любимое место уже занято. Невысокий сухощавый парень, на вид его ровесник, сидел на голых камнях, беззаботно свесив ноги в пропасть.

За мгновение до того как незваный гость обернулся, Гатри-Эванс внезапно понял, что уже знает, кто это.

Фиолетовые глаза под сумрачно сдвинутыми бровями лишь стали еще одним подтверждением его правоты.

– Ты… Ты Барлоу! Юлиан Барлоу.

– И что с того? – неприветливо произнес парень, поднимаясь.

– Приятно познакомиться, – неуверенно произнес Амир, чувствуя себя ужасно глупо.

– Серьезно, что ли? – не поверил последний оставшийся в живых наследник фамилии Барлоу.

– Нет. – Амир решил быть честным.

Юлиан коротко усмехнулся и, бесстрашно подойдя к краю стены, взглянул вниз, на Про́клятое озеро.

– Ты вернулся, чтобы замкнуть Круг? – поинтересовался Амир. Он напряженно смотрел в спину пятого первенца Старших семей.

А что, если… Юлиана не станет?

Нужно всего лишь столкнуть его в Про́клятое озеро, и Круг не замкнется никогда. Одна жизнь и его, Амира, бессмертная душа в обмен на мир между Старшими семьями, чтобы больше никто и никогда не оказался на его месте. Стоит ли оно того?

Юлиан Барлоу обернулся и в упор посмотрел на Амира своими странными фиолетовыми глазами.

– О чем задумался?

– Тебе мои мысли вряд ли понравятся, – с ему одному понятной иронией признался Амир.

– Как скажешь. – Юлиан отвернулся, словно нарочно подставляя спину.

– Ты так и не ответил на вопрос, – напомнил Амир.

Камешки один за одним выскальзывали у него из-под кроссовок, но он почему-то не обратил на это внимания.

– Я… – неохотно начал Юлиан, но вынужден был прерваться. – Альвов на тебя нет!

Огромный кусок крепостной стены медленно откололся и полетел в Про́клятое озеро.

Амир отчаянно взмахнул руками, когда опора начала уходить из-под ног, но прежде чем он рухнул следом, струя воды ударила из озера, обхватила его за талию и неделикатно швырнула на камни позади Юлиана.

Когда Амир пришел в себя, Барлоу бесследно исчез.

– Как он… – Амир упрямо подполз к краю и все так же, стоя на четвереньках, заглянул вниз. – Под его взглядом столб воды поднялся футов на пятнадцать, но, не дотянув даже до середины башни, лениво плюхнулся обратно.

Тогда-то Амир и понял, зачем хочет снова найти Юлиана.

Ему нужен был друг. И учитель. Такой, как Барлоу. Тот, кто способен мимоходом поднять воду из Про́клятого озера на пятьдесят футов просто для того, чтобы спасти жизнь наследника Гатри-Эвансов, участвовавших в уничтожении его собственной семьи. Наследнику, который всерьез задумался о том, чтобы его убить.

– Да твоя сестра просто Шерлок Холмс, – пораженно протянул Райден Дэвис.

Закрывшись в комнате Аттины, они с Гвен разбирали содержимое видавшей виды синей папки.

Скриншоты из социальных сетей, какие-то фотографии, записки от руки малопонятным торопливым почерком…

Методично изучая каждую букву, Аттина в очередной раз подумала, что и не догадывалась, какая насыщенная жизнь на самом деле была у ее сестры.

И когда только Марина все успевала? Как сумела все это собрать? Как находила время, каким образом смогла сделать все так, что Аттина ничего не заметила? Или сестры отдалились друг от друга намного раньше, чем это стало очевидным?

– Так говоришь, Амир знал, где папка? – поинтересовался Райден.

Упоминание Гатри-Эванса мигом вымело из головы Аттины все прочие мысли. Он нравился ей с детства, было больно думать, что Амир может оказаться соучастником преступления. А то и убийцей. Будь ее воля, она бы нашла ему тысячу оправданий, но пустая комната сестры и одинокие завтраки день за днем напоминали Аттине, что она должна быть настороже.

– Это не делает его виновным. Он сказал, что однажды видел, как Марина что-то прятала под статуей. Давным-давно, еще в школьные годы, – задумчиво сказала Гвен. – Вот и предположил, что место тайника не изменилось. Со всем присущим парням снисхождением Гатри-Эванс решил, что это какая-нибудь девчачья ерунда вроде личного дневника, и мы не стали его разубеждать.

– Не стоит недооценивать женщин, – насмешливо подытожил Райден. Он потянулся к стопке, в которую девушки складывали уже просмотренные бумаги и фотографии. – Ну-ка, ну-ка, что у нас тут? Юлиан Барлоу, родился 15 ноября 1995 года, ну надо же, в Лондоне. Учился в Северном Уэльсе, далековато как-то. Мидлтон-колледж. Приличное учебное заведение. Сирота. Ну это мы и так знали… Но где сейчас его искать?

– Кажется, я знаю, – осторожно ответила Аттина и потянулась за телефоном. – Уэббер-стрит, 12Б, это совсем рядом, здесь, в Килимскоте! – Она покрутила изображение, словно сомневаясь в его достоверности. – Марина пишет, что он работает здесь. У нас под самым носом!

– Если только Юлиан не сбежал на Аляску после настойчивого внимания твоей сестры, – со смешком уточнил Райден.

– Не проверим – не узнаем. – Гвен решительно поднялась на ноги. – Поехали.

– Только без меня, – на всякий случай предупредил Райден. – Еще не хватало вломиться к нему целой делегацией. Я подожду вас в машине. Дэвисы всегда поддерживали Коллингвудов. Барлоу не терпят нас с начала времен.

Илай ненавидел проигрывать, но победа раз за разом настойчиво ускользала у него из-под самого носа.

Последних два Сопряжения именно Коллингвуды верховодили в Совете Старших и по умолчанию считались главными среди пяти семей. Но предки совершенно расслабились!

Ему приходилось довольствоваться крохами от тех сил, которыми владели Коллингвуды задолго до его рождения! Ведь пока Круг не замкнут, потомки пяти Старших семей могут пользоваться только малой частью магических способностей.

Несмотря на все свои возможности, Совет даже не пытался найти Барлоу, который забился в какую-то щель, как крыса, и не горел желанием попадаться им на глаза!

Илай искал ответы сам, кропотливо, вдумчиво. В семейных архивах, в обрывках фраз, брошенных матерью, которая верховодила в Совете.

Он взрослый мужчина, наследник магии, имени, старых долгов. Илай не питал иллюзий, на что способна его семья.

Юлиан никогда не кинется к нему на шею с братскими объятиями. Коллингвуды враждовали с Барлоу всю историю существования Круга. И началось это задолго до того, как последние решили прибрать к рукам силу альвов и создали Тварь.

Он надеялся, что после гибели Марины Вейсмонт Совет наконец очнется и предпримет хоть что-то, но и эти чаяния развеялись как дым. Ладно Сопряжение, их даже Тварь не взволновала!

Все попытки поговорить с матерью ни к чему не привели. Остальные тоже загадочно молчали, словно он какой-нибудь карапуз, который клянчит леденец на палочке.

Илай выдвинул ящик стола и достал фотографию.

Марина широко улыбалась со снимка, желтое платье ярким пятном выделялось на фоне сумрачного дождливого дня.

Ему казалось, он любил ее, действительно любил. Но она умерла, и, быть может, только к лучшему, что он не успел сказать ей об этом.

– Уверена, что мы приехали куда нужно? – с сомнением в голосе уточнила Гвен. – Что-то это как-то…

Аттина оглядела крохотный магазинчик, защемившийся между двумя неказистыми домами из желто-коричневого камня.

– Зайдем – узнаем, – неуверенно произнесла Аттина.

Райден, как и предупреждал, остался караулить вишневый «мини».

Внутри магазинчика было тесно, полки были завалены всем тем, что могло понадобиться обывателю двадцать четыре часа в сутки: пиво, шоколадки, влажные салфетки, несъедобного вида бутерброды по соседству со вчерашними газетами.

– Добрый вечер. – Аттина робко взглянула на тучного мужчину за прилавком. – Нам нужен Юлиан. Юлиан Барлоу. Где мы можем…

– За магазином посмотрите. – Разговорчивостью мужчина, очевидно, не отличался. Вежливостью, судя по тону, тоже.

– Да он совсем не прячется, – заметила Гвен. Девушки поспешно обогнули соседнее здание. – Либо же искренне считает, что здесь нам не придет в голову его искать.

В полутемном грязном проулке невысокий щуплый парень грузил ящики в кузов видавшего виды грузовичка.

– Привет! – осторожно поздоровалась Аттина.

Никакой реакции.

– Юлиан?

Молчание.

Девушки переглянулись.

– Это и есть Юлиан? – с насмешливым презрением уточнила Гвен. – Наследник семьи Барлоу? Серьезно, что ли?!

Аттина дернула плечом, настороженно разглядывая парня.

Услышав нелестную характеристику, он замер с ящиком в руках, но продолжил работу как ни в чем не бывало.

– Кажется, он ко всему прочему еще и глухой, – продолжила Гвен, воинственно поглядывая на недружелюбную спину.

– Подожди. – Аттина положила руку на локоть подруги. – Юлиан. У нас всего один вопрос… Моя сестра погибла и…

Парень обернулся. Мешковатый рабочий комбинезон только подчеркивал его худобу, а низко надвинутая на лоб кепка мешала разглядеть лицо.

– Мы пришли поговорить, – терпеливо повторила Аттина. – Ты знаешь, кто мы?

– Несложно догадаться. – Парень развернулся и прошел внутрь подсобки магазинчика.

Не понимая, что конкретно им нужно делать, девушки нерешительно двинулись за ним следом.

– Хотите поговорить – разговаривайте, – грубо разрешил Юлиан.

Боковая стена подсобки была заставлена от пола до потолка. Между пачек с кофе одиноко торчала дверная ручка. Юлиан повернул ее и толкнул дверь. За ней оказалась комната, заставленная ящиками и коробками. На крохотном пятачке в центре стоял стул. Над ним висела лампочка без абажура.

Гвен стиснула зубы, жалея, что нельзя высказать все, что вертелось на языке.

Сквозь небольшое окошко под самой крышей крохотное помещение освещал солнечный свет. Юлиан невозмутимо снял кепку и повесил на крючок, следующей стала грязная куртка. Под ней оказалась скромная черная майка. Он небрежно стянул ее через голову и наконец обернулся к ним.

Высокие скулы, аристократичный нос, острый подбородок… Красоту этого лица не портила даже синева, залегшая под глазами. Темные брови были сурово сдвинуты, волосы едва заметно вились, падая на лоб тяжелыми прядями.

Сухие мышцы рук, демонстративно скрещенных на обнаженной груди, эффектно подсвечивались лучами заходящего солнца.

Выглядел он лет на двадцать, хотя, если судить по найденным Мариной сведениям, ему было не меньше двадцати шести.

Аттина разглядывала Юлиана с вежливым интересом. Гвен, едва окинув его взглядом, вздернула подбородок и демонстративно отвернулась.

– Меня зовут Аттина. Аттина Вейсмонт…

– Я знаю, кто ты, – перебил Юлиан. – Твоя сестра приходила сюда. Вы с ней похожи.

Аттина на мгновение растерялась. Еще никто не говорил, что они с Мариной похожи. Ее сестра была натуральной блондинкой, она – рыжей. Марина ярко красилась, носила мини-юбки, лихо водила машину. Аттина же предпочитала сдержанный макияж и девчачьи платьица, а садясь за руль, вечно уступала всем дорогу, да так, что иногда и вовсе не могла сдвинуться с места.

– Должен тебя предупредить, о чем бы ты ни попросила – точно нет, – насмешливо напомнил о своем существовании Юлиан Барлоу. – Я не собираюсь становиться частью Круга. Погоня за этими сказками о Сопряжении Миров уничтожила мою семью. Реальная жизнь – она здесь.

– В убогой подсобке круглосуточного магазина? – презрительно поинтересовалась Гвен.

– Разумеется, принцесса Коллингвуд. – Юлиан развернулся к ней, во взгляде его плескалась ненависть. – Такая жизнь, очевидно, ниже твоего достоинства. Папочка с мамочкой оплатили Кембридж и вещички из бутика. А кто ты без них? Просто беловолосая кукла с рыбьим хвостом.

– Ах ты!..

Гвен замахнулась для пощечины, но Аттина недвусмысленно загородила собой Юлиана.

– Дай мне с ним поговорить, пожалуйста.

Под ее отчаянным взглядом Гвен фыркнула и демонстративно вышла за дверь.

– Мою сестру убили, – тихо произнесла Аттина. – Кому, как не тебе, знать, что такое терять близких. Марина хотела собрать Круг, она приходила к тебе. Я должна знать, о чем вы говорили!

– Я сказал ей то же самое, что собираюсь повторить и тебе: катитесь в Про́клятое озеро! Даже не думал, что она настолько точно исполнит мое пожелание. – Юлиан невозмутимо потянулся за рубашкой.

Аттина невольно порадовалась, что Гвен вышла. Даже у нее дыхание перехватило от злости, подруга и вовсе бы кинулась на Барлоу с кулаками.

– Я надеюсь, ты передумаешь, – только и сказала она.

– Ну что, не стал Барлоу тебя слушать? – поинтересовался Райден, распахивая перед Аттиной дверь вишневого «Мини Купера».

Младшая Вейсмонт только расстроенно покачала головой и забралась через пассажирскую дверь на заднее сиденье.

– И как такой, как он, может быть одним из нас? В голове не укладывается! – Гвен все еще кипела от злости. – Наглый, хамоватый… Назвал Сопряжение Миров сказками! Похоже, он и магией-то не владеет.

– Если бы ты пошел с нами, может быть, и смог его убедить, – осторожно произнесла Аттина, глядя, как Райден заводит машину.

– Ну нет. Дэвисы всегда были на стороне Коллингвудов в их разборках с Барлоу. Если увидит меня или Илая – взбесится окончательно. Честно говоря, – Райден обернулся, – я надеялся, что ты сможешь его убедить.

– И что теперь делать? – жалобно спросила Аттина.

– Что-нибудь придумаем, – оптимистично предположил наследник семьи Дэвис и, обернувшись, взъерошил рыжие волосы Аттины. – Выше нос. Еще остался шантаж, подкуп… соблазнение… – Он сделал многозначительную паузу. – Гвен, не хочешь попытать счастья? Хотя… о чем это я, ты голых парней только в кино и видела.

Возмущенно порозовевшая подруга от души треснула Райдена по плечу.

– Ай, валькирия[14], полегче!

– А почему ты Аттине не предлагаешь?!

– Ну это же ты как ошпаренная выскочила из переулка. Значит, контакт есть!

– Не вижу логики!

Аттина тихонько смеялась на заднем сиденье, прислушиваясь к перепалке друзей. Но напряженный взгляд Юлиана Барлоу из-под сурово сдвинутых бровей все не шел у нее из головы. Так смотрят люди отчаявшиеся. Какие бы ужасные вещи он ни говорил, она откуда-то знала: Юлиан нуждается в Круге так же, как и они нуждались в нем.

Глава 4

Начало трансформации

Мы расположились в саду. Вечерело. Со всех сторон лился красноватый свет заходящего солнца, окутывая кусты и деревья, витиеватые опоры беседки, стол, посуду и точеную фигуру принцессы, которая сидела напротив.

Я умиротворенно наслаждалась пасторальным пейзажем, хотя прежде меня куда больше восхитил бы сервиз. Хозяйка замка при последней встрече окрестила его «простым и милым». Она выразила мнение, что отечественную промышленность следует поощрять, и посетовала, что сервиз немного устарел – ему уже не меньше года. По ее мнению, с тех пор производство ушло далеко вперед. Когда она в последний раз была в Лондоне, видела несколько чудесных образчиков.

Ее дочь относилась к подобным разговорам с глубоким безразличием. Ведь, по правде сказать, чай, поданный в стаффордской глине или дрезденской, ничуть не различался на вкус.

Наша вынужденная дружба с принцессой настораживающе крепла с каждым днем. Мы звали друг друга по имени, гуляли под руку и были практически неразлучны. Если дождливое утро лишало нас каких бы то ни было развлечений на свежем воздухе, мы, закрывшись в комнате, читали роман или занимались рукоделием.

– Ты веришь в Богов?

Вопрос прозвучал до того неожиданно, что я несколько минут собиралась с ответом.

– Ты хотела сказать – в Бога? – любезно переспросила я.

– Ну да, в Бога, – одними губами улыбнулась «подруга».

Я была добропорядочной христианкой каждое воскресенье в церкви и чуть менее добропорядочной в остальные дни.

– Не больше и не меньше остальных.

– А если бы тебе выпала возможность зачать ребенка от Бога?

Едва не облившись, я поспешно отодвинула чашку с чаем.

Неужели я попала к фанатикам, которые пускают кровь юным девам в погоне за вечной молодостью и прочей ерундой? Читала что-то подобное в прошлом месяце в лондонской газете. Впрочем, если им нужна именно невинная девица – тут бы их ждало некоторое разочарование.

– Античным царицам это удавалось вполне успешно, – с иронией произнесла я. – Вероятно, это даже более ответственно, чем стать любовницей английского короля.

Кажется, собеседница не оценила шутки. В следующий раз напомню себе держать язык за зубами, особенно в присутствии надменных юных принцесс.

Библиотека располагалась в башне. К ней вела слабоосвещенная винтовая лестница, устланная ковром.

Мне необходимо было найти себе хоть какое-то занятие, подобающее благородной девице. В деревне рано ложились и так же рано вставали, мне, привыкшей возвращаться с балов за полночь, совсем не спалось.

В библиотеке было много тяжелой массивной мебели красного дерева более позднего периода, чем сам замок, огромный персидский ковер, такого же цвета плюшевые шторы. Длинные полки вдоль северной стены были заставлены книгами. Мне показалось, что здесь кто-то был совсем недавно.

На столе горели свечи, поверх раскрытых атласов лежал дряхлый даже на вид фолиант. Я не бог весть какой книгочей, но все же стало любопытно.

Я приблизилась, бесшумно шагая по ковру.

Книга была старой. Так уже лет двести никто не разговаривает и не пишет. Удавалось разобрать лишь отдельные предложения.

«…того же племени будет и сильнейший из волков, по имени Лунный Пес. Он… проглотит месяц и обрызжет кровью все небо и воздух. Тогда солнце погасит свой свет, обезумеют ветры, и далеко разнесется их завыванье…»

Дочитать, что там с небом, я не успела.

Книгу бессовестно захлопнули прямо у меня перед носом.

– Ты еще кто такая?!

Я неторопливо подняла глаза.

Крайне рассерженный беловолосый юноша стоял по другую сторону тяжелого стола, весьма недовольный моим вторжением. С сыном и наследником почтенного семейства хозяев замка мне еще не доводилось встречаться.

Он был оглушающе, невероятно красив: острые скулы, острый подбородок, полные губы, такие же, как у сестры, светло-голубые глаза.

Я даже не сразу вспомнила, что нахожусь наедине с мужчиной поздним вечером. Камеристка, которую пришлось рассчитать еще в Лондоне, не одобрила бы такого легкомыслия.

– Ты кто такая?!

– Вы знаете кто. – Я невозмутимо взглянула на корешок книги. – Так мелодично звучит, но смысл ускользает от меня. Что это за диалект?

– На нем прежде говорили в Ирландии.

– Занятные у вас литературные предпочтения.

Не то чтобы я пыталась казаться умнее, чем я есть, но это был единственный способ поддержать беседу.

– С каких это пор придворные кокетки читают что-то, кроме журнала мод? – насмешливо уточнил наследник.

– Журналы мод не читают. Если бы вы соблаговолили заглянуть внутрь, вы бы поняли, что там одни гравюры, – вежливо пояснила я.

Неожиданно он улыбнулся. И стал еще красивее, хоть минуту назад сложно было вообразить, что такое возможно.

– Я так и не спросил вашего имени.

– Ориан.

– Просто Ориан? – насмешливо переспросил он, намекая, что это крайне неприлично.

– Мы ведь непременно станем друзьями, – флиртуя, очевидно, больше положенного, ответила я.

Продавец узнал ее сразу.

– Юлиана нет.

– А когда будет? Мне очень нужно с ним поговорить.

– Он уволился, – последовал незамедлительный ответ.

– Не знаете, где его можно найти? – беспомощно спросила Аттина.

– Что, красотка, парень бросил? Хоть не беременная? – Тучный мужчина за прилавком внезапно решил проявить участие.

Покрасневшая до корней волос Аттина могла только отрицательно помотать головой.

– Ничем не могу помочь. Работники у нас в основном временные, документы мы тут не спрашиваем, чай не публичная библиотека.

Аттина покивала, поблагодарила и поспешила наружу.

– Кто заходил? – раздался у нее за спиной еще один голос. Она невольно обернулась. Просто сотрудник магазина. На нем были такие же штаны и куртка, как на Юлиане в их первую встречу.

– Девчонка. Искала Барлоу.

– С белыми волосами?

– Да нет, рыжая.

– Странно, я думал, заинтересуется той, что побойчее. Юлиан стоял тут, в проходе, и смотрел в окно до тех пор, пока они наконец не уехали.

Дверь захлопнулась, отрезая ее от собеседников.

Аттина растерянно стояла у крошечного круглосуточного магазинчика по адресу Уэббер-стрит, 12Б, и не понимала, что ей делать дальше.

Где искать Юлиана?

Аттина три дня пилила себя за то, что никак не подготовилась к разговору. Она просто не верила в то, что они действительно найдут его здесь, и раз за разом корила себя за это. Задним числом Аттина придумала кучу, на ее взгляд, убедительных аргументов, прокручивала в голове каждое произнесенное слово. Он хотел ее задеть, и она поддалась, обескураженная его жестокостью. Сейчас она ни за что бы не ушла просто так, добилась бы от него хоть какого-то ответа, но Юлиан Барлоу опять оказался на шаг впереди.

Аттина никому не сказала, куда едет. Сама села за руль, сумела добраться до Килимскота на непрерывно глохнущей машине. Вишневый «мини» оказался с норовом, да и механическую коробку передач она последний раз видела, когда ездила с инструктором в автошколе. Мысль об обратной дороге заставила ее тяжело вздохнуть.

– Аттина?

Она поспешно обернулась. Через улицу к ней торопливо шел Амир Гатри-Эванс. Его тонкая куртка была распахнута, словно пронзительный ветер дул где-то совсем в другом месте. Он словно нес с собой лето и солнечный свет, выделяясь на фоне блеклой английской провинции сумрачным апрельским утром.

– Привет, – настороженно поздоровалась Аттина. – Что ты здесь делаешь?

Встретить Амира у дверей магазина, где работал Юлиан, после того как он показал им тайник Марины, уже не казалось совпадением. После смерти сестры Аттина запретила себе верить в случайности.

– Я остановился воды купить. Потом увидел тебя. – Амир махнул рукой в сторону дороги. Его тяжелый внедорожник весело подмигивал желтыми фарами на обочине между двумя вывесками «Информационное агентство Коллингвуд» и «Коллингвуд. Фототовары», витрина последнего была заполнена яркими желтыми ценниками, наклеенными прямо на стекло.

Ложь была настолько небрежной, словно он и не сомневался, что она ему поверит.

– А ты что здесь делаешь? – поинтересовался Амир.

– Пытаюсь научиться водить машину, – поспешно ответила Аттина первое, что пришло в голову.

– Как успехи?

Они, не сговариваясь, посмотрели на значок «мини», насмешливо раскинувший крылышки на вишневом кузове.

– Честно признаться, не очень…

– У меня идея. – Амир встрепенулся. – Подожди здесь, я поставлю где-нибудь машину, и мы поедем на твоей.

– Но как ты потом…

– Вернусь завтра, не проблема. – Он уже быстро шел обратно к своему внедорожнику.

Аттина осталась стоять посреди Уэббер-стрит, растерянно и смущенно глядя ему вслед.

Сестрички Вейсмонт были похожи на котят, которых оставили в корзинке. Логичнее было бы сравнивать их с рыбками в аквариуме, но Юлиану чудились именно котята. Беленький и голубоглазый все норовил сбежать из корзинки, куда его заботливо положили любящие руки, а рыженький спокойно спал на солнышке, накрыв мордочку пушистой лапой. И только когда беленький котенок бесследно исчез, рыжий сперва одиноко сидел в корзинке и жалобно мяукал, а потом тоже полез исследовать большой и опасный мир.

Юлиану хотелось поставить воображаемую корзинку как можно выше, да хоть бы и на холодильник, чтобы рыженькая Аттина никогда не смогла покинуть свое безопасное убежище вслед за сестрой.

Он не хотел ее обижать. Видеть, как подрагивают слезы на пушистых ресницах «котенка», было тяжело.

Но есть вещи куда ценнее сострадания, уж это он за свою жизнь уяснил четко.

Круг никогда не будет замкнут. Он принял это решение много лет назад и с тех пор ни разу в нем не усомнился.

Шесть сотен лет Коллингвуды, Барлоу, Дэвисы, Гатри-Эвансы и Вейсмонты соперничали друг с другом, плели интриги, изобретали заклинания, совершенствовались во владении магией, и все ради сомнительной чести на один день возглавить Круг во время Сопряжения Миров, призрачного шанса увидеть воочию кого-то из Старших Богов. Сложно представить, сколько погибло первенцев пяти семей за эти столетия, сколько судеб было искалечено в погоне за иллюзорной властью.

Боги смотрели на возню смертных сквозь пальцы. Альвам не было дела до страстишек полукровок, пока те охраняли Радужный мост.

– Ничто в этом мире не заставит меня пользоваться магией Круга! – внятно произнес Юлиан.

Он стоял на полуразрушенной стене древнего замка и смотрел вниз, на мертвую воду Про́клятого озера.

Словно в ответ, в самом центре сквозь толщу воды проступило огромное слепое лицо с распахнутым ртом. Минута – и оно снова погрузилось в бездну.

Круг не замыкался вот уже две сотни лет. Старшим семьям нечего было делить, бессмысленные смерти наконец прекратились.

Но двадцать шестого марта две тысячи двадцать второго года Марина Вейсмонт пришла на берег Про́клятого озера и тем самым запустила цепочку событий, поставивших под угрозу устоявшийся порядок вещей.

Юлиан отвернулся и неторопливо начал спускаться во двор замка по узкой винтовой лестнице, которая пряталась в маленькой угловой башне. Пристроенная позднее, она была тем немногим, что уцелело после событий, вынудивших Коллингвудов навсегда покинуть родовое гнездо. Как и все остальное на много миль вокруг, руины замка принадлежали этой про́клятой Богами семейке.

– Переключай. – Ладонь Амира уверенно легла на руку Аттины, помогая сменить передачу.

Весной темнеет рано. Будь она одна, ехать было бы совсем тяжело, но Амир с легкостью решал все ее проблемы. Он подсказывал дорогу, напоминал про передачу, терпеливо повторяя одно и то же, следил за машинами на соседней полосе и не злился, даже когда она ошибалась раз за разом и они с полчаса катались по развязке.

Аттине даже начало казаться, что, будь у нее возможность поездить с ним еще несколько раз, возможно, она бы сумела совладать с норовистой машиной сестры.

Криво припарковавшись на подъездной дорожке, Аттина с облегчением заглушила двигатель. Никто из них не торопился покинуть машину. Впервые они оказались наедине с того самого почти свидания, которое так неловко оборвалось известием о смерти ее сестры.

Амир всегда держался отчужденно, сказывалось отношение к нему представителей других Старших семей.

Они ходили в разные частные школы, поступили в разные университеты. Их с Аттиной объединяли лишь редкие встречи на официальных мероприятиях, куда просто не могли не позвать наследника одной из пяти Старших семей, кем бы он ни был.

Потом Амир перестал приезжать даже на них, а она продолжала ждать. Каждый раз, входя в зал, она надеялась увидеть его среди многочисленных гостей на ежегодном балу Коллингвудов или заметить, как он играет в крокет на пикнике у Дэвисов. Но год за годом ее ждало только разочарование.

Амир сильно ей нравился. Он был очень смуглым, и это невероятно ему шло. Так же, как и темные глаза, чуть вздернутые к вискам брови, короткая стрижка. Одинокая черная прядь чуть вьющихся волос то и дело падала ему на лоб, и Аттине очень хотелось бережно ее поправить.

В тот вечер, столкнувшись случайно, они сидели в кафе в самом центре Килимскота, ели мороженое, несмотря на то что только-только началась весна. О чем они тогда говорили, начисто стерлось у Аттины из памяти, но она помнила, что чувствовала себя очень счастливой.

Он сидел совсем близко, от его улыбки кружилась голова, а когда он держал ее за руку – замирало сердце. Аттина скучала по нему, и ей казалось, что это чувство взаимно. Амир, вероятно, поцеловал бы ее в тот вечер, если бы не звонок отца.

Кто же знал, что вечер, обещавший стать самым счастливым в ее жизни, станет самым страшным воспоминанием?

– Не знаю, насколько уместно… – Амир осторожно взял задумавшуюся Аттину за руку, как тогда, в кафе. – Ведь еще так мало времени прошло… Но я хочу сказать, что…

– Ты встречался с Юлианом Барлоу? – Аттина прервала его на полуслове, словно испугавшись возможного признания. Только не здесь, только не так, не тогда, когда она знает, что он лжет. – Ты ведь искал его в тот день, когда столкнулся со мной в городе, верно? В день, когда мы узнали о смерти Марины.

Амир выпустил ее руку и отстранился. От взгляда Аттины не ускользнула эта перемена.

– Моя сестра погибла. Я должна знать, что произошло, – настойчиво повторила она и, повернувшись к нему, внезапно добавила: – Я очень хочу тебе верить. Помоги мне.

На крыльце дома Вейсмонтов вспыхнул свет. Аттина не обратила на это никакого внимания, с тревогой ожидая ответа.

– Я встретил Юлиана Барлоу случайно, – медленно произнес Амир, словно взвешивая каждое слово. – Он пришел на стену замка и столкнулся там со мной. Это было давно. Еще до того, как Марина его нашла, даже до того, как я уехал учиться. Я искал его все эти годы. Некоторые сведения из той синей папки были добыты мной. Мы с Мариной помогали друг другу, но видят Боги, я не имею ни малейшего понятия, что она в тот вечер забыла на озере. Сегодня я хотел встретиться с ним снова, но увидел тебя и понял, что он опять исчез.

Аттина тяжело вздохнула. Караулить Барлоу в замке можно было целую вечность. И он мог так и не заглянуть туда до самого Сопряжения.

– Но мне кажется, я знаю, как его найти. Мне для этого нужен телефон, бумага и ручка, – неожиданно прибавил Амир.

Аттина встрепенулась.

– Зайдешь? Дома есть ручки и даже бумага, – с легкой иронией сказала она.

Амир молча кивнул.

Они выбрались из машины, поднялись по ступеням крыльца. Аттина открыла дверь, торопливо путаясь в связке ключей.

В прихожей было темно, но где-то далеко на кухне горел свет и звучали голоса четы Вейсмонт. Аттина невольно прислушалась, о чем так громко спорят родители.

– А что я могу?! – Голос матери звучал возмущенно, словно продолжая разговор, начала которого они не застали. – Ты видел, что стало с Гатри-Эванс?!

Аттина в ужасе перевела взгляд на Амира, жалея, что вообще пригласила его зайти. Они замерли в тени коридора, не дойдя до кухни каких-то пару шагов.

– Она нарушила правила и лишилась магии! Ей даже вторая форма теперь недоступна. Предлагаешь последовать ее примеру?! Марине нужно было просто подождать! Сопряжение открывает возможности, нам недоступные. За один день она смогла бы сделать для семьи больше, чем все ее предки за двести лет!

– Стелла! Твоя дочь умерла! Ты хоть осознаешь, что произошло?! – Отец был не просто рассержен, он был в ярости. – Как ты можешь говорить о семье, о магии, когда Марина… Еще немного – и мы избавились бы от Твари навсегда! Как подумаю об этом…

– Если. Если бы избавились. Ванесса Гатри-Эванс безумна. Я бы не стала верить каждому ее слову. К тому же… не все ли равно? Марина могла бы возглавить Круг, у нее был характер, способности к магии, а Аттина… Очевидно же, это не для нее.

– К альвам Круг! – окончательно взорвался отец. – Да ты просто… просто…

Отзываясь на сильные эмоции, вода в раковине вскипела, а где-то позади кухонных ящиков прорвало трубу. На белом кафеле неумолимо расползалась огромная лужа.

Аттина стояла в темном коридоре с бешено стучащим сердцем. Она знала историю Амира. О таком не говорили вслух, не упоминали на людях, но общественное неодобрение уже двадцать пять лет, с самого рождения первенца, грозовым облаком висело над Гатри-Эвансами. Мать Амира что-то знала о Твари, имела возможность творить настоящую мощную магию, но вряд ли сейчас кто-то был способен различить правду и вымысел в словах женщины, год за годом медленно лишающейся рассудка.

– О Боги, мне так жаль, – чуть слышно прошептала Аттина, то ли извиняясь за то, что Амир стал свидетелем неприглядной сцены, то ли сочувствуя ему самому.

Вместо ответа младший Гатри-Эванс молча прижал ее к груди, словно бы без сил привалившись спиной к стене коридора. Аттина обняла его в ответ и, повинуясь странному порыву, приподнялась на цыпочки. Она целилась в щеку, но Амир в последнее мгновение повернул голову, и робкий поцелуй пришелся в губы.

Где-то совсем рядом чета Вейсмонт бурно обсуждала магию и сантехнику, даже не догадываясь, что за стеной, в нише между шкафом и пузатой вазой, их дочь отчаянно целуется с сыном Ванессы Гатри-Эванс, словно выплескивая горечь последних недель.

Глава 5

Магия слова

Его звали Томас Элиот. Наследник фамилии, гордость и опора семьи. Он все чаще проводил с нами время.

С искренним удивлением я наблюдала за трогательной привязанностью высокомерной принцессы и ее вспыльчивого младшего брата.

Подобная теплота была огромной редкостью в знатных семьях. Любимым развлечением скучающих аристократов были измены и злословие, порожденные искренней ненавистью друг к другу.

Но будущий хозяин замка был не таким. Настоящий принц, галантный со мной, внимательный к сестре. Он сдержанно шутил, цитировал философов, любил поэзию. С ним не случалось удручающих в своей бессмысленности бесед о ценности сервиза.

И недели не прошло, как я поняла: случилось страшное.

Я влюбилась. Безнадежно, отчаянно, как наивная провинциалка, к которым прежде относилась с таким презрением.

Я понимала, что красива, и умела этим пользоваться. Иногда я проводила время с мужчинами по любви, реже – просто чтобы не умереть с голоду в огромном лондонском доме облаченной в платье, стоящее как месячное жалование десяти гувернанток.

Я могла бы пойти в услужение, но репутация моего отца, баронета Кальхома, была широко известна в обществе, и двери в любой приличный дом были для меня закрыты. А благородные джентльмены дарили дорогие подарки, заложив которые при должной экономии можно было частично погасить долг отца, который неизменно проигрывал в карты больше, чем мы могли себе позволить.

Я не торговала собой. Мне было приятно их внимание, но не более того. Они были знатными, красивыми. Им нравилось мое остроумие, мое лицо, покатые плечи в вырезе платья. Некоторым из них я даже отвечала взаимностью, понимая, что никто из них все равно не женится на мне, но никогда я еще не чувствовала такого изнуряющего, болезненного влечения, как теперь. Оно капля за каплей выпивало из меня жизнь.

Портрет в холле, изображающий трех мужчин и двух женщин, так поразивший своей неуместностью, исчез, словно его и не было. Странно, но, проходя здесь каждый день, я не сразу заметила пустое место там, где прежде висело заинтересовавшее меня полотно. Возможно, дело было в том, что все мои мысли теперь занимал Томас Элиот.

Я поинтересовалась у принцессы за ужином, но на мой вопрос она только покачала головой. По ее словам, все портреты находились на жилом этаже, никто не стал бы вешать подобное в холле. К тому же она так и не смогла определить по моему весьма подробному описанию, что за картину я видела. Складывалось впечатление, что портрет этот и вовсе существовал только в моем воображении.

Хозяин и хозяйка замка стояли у подножия главной лестницы. Я поспешно присела в реверансе, в очередной раз поражаясь их неуловимой схожести. Белые волосы, ледяные светлые глаза, утонченность и аристократизм с налетом зимней стужи в любую погоду. Отчужденные и холодные, они проводили время порознь. Мне было понятно, почему их дети тянулись друг к другу. Томас Элиот и его сестра-принцесса прятались от одиночества огромного замка, ведь даже многочисленной прислуги не хватало, чтобы наполнить его шумом и светом. Да никто и не пытался.

Избегая привлекать к себе лишнее внимание, я поднялась по лестнице. Красота ее деревянных панелей и богатая резьба превосходили любую виденную мной прежде, включая ту, на которой сам король Георг приветствовал подданных на балу в своей резиденции.

За длинной и широкой галереей располагались четыре большие спальни с изящными и прекрасно оборудованными гардеробными. Для удобства и красоты этих помещений не пожалели ни вкуса, ни денег. Одна из них принадлежала принцессе.

– Мне кажется, ты загрустила. – Принцесса отложила вышивку и посмотрела на меня.

– Ну что вы, я никогда не чувствовала себя такой счастливой, – иронично возразила я. В этом заявлении была достаточная доля правды, чтобы не быть обманом.

Меня кормили не хуже, чем при дворе, не обременяли поручениями. Я каталась верхом, играла на рояле, вела ничего не значащие беседы на французском, развлекая принцессу, пока та позировала для портрета, у меня даже было несколько часов в день, в которые я была предоставлена сама себе. Это было много, много больше того, о чем я прежде осмеливалась мечтать.

– Мой брат просил передать тебе это. – Принцесса осторожно выдвинула из-под корзины для рукоделия сложенный вчетверо лист бумаги.

– Он сказал, это перевод с греческого. Ты интересуешься историей?

Вопрос прозвучал с таким надменным недоумением, словно я какая-нибудь деревенщина.

И все же временами она невыносима.

Сдержанно поблагодарив, я поспешно развернула послание.

«…Я хочу умолять вас выслушать меня. Я осознаю, что нуждаюсь в снисхождении. Изо дня в день казню себя за грубость, что позволил себе при нашей первой встрече. Вы найдете в себе великодушие простить того, кто не сумел оценить с первого взгляда вашу прелестную наружность, ваше покоряющее изящество?

Позвольте мне все исправить. Покой оставил меня. Одно только слово – и вы станете истинным творцом моего счастья. Но прежде чем произнести его, подумайте, ведь ваше слово также может сделать меня еще более несчастным.

Кончаю тем, с чего начал: умоляю о снисхождении. Я просил вас выслушать меня. Осмелюсь на большее: прошу о встрече. Буду ждать вас сегодня вечером, около девяти, там, где впервые увидел вас.

Если вы не придете, это внушит мне мысль, что вы оскорблены и мне ни за что не снискать вашего расположения».

Подписи не было.

Такая легкость окутала меня, что, если бы я стала птицей, тотчас воспарила над замком.

Я поспешно спрятала письмо в свою корзинку.

Принцесса, занятая вышивкой, перемены во мне не заметила. Я мысленно поблагодарила выучку светских салонов, где не принято было демонстрировать чувств.

Был еще только полдень. Мне предстояло несколько часов томительного ожидания, но наградой за них послужит неземное блаженство.

Амир заехал в десять. Аттина всячески старалась вести себя так, словно накануне не случилось ничего необычного. Но все равно было неловко. Даже больше чем обычно. Амир Гатри-Эванс был здесь, рядом с ней, словно ожившая фантазия, и ей хотелось, чтобы их встреча никогда не заканчивалась. Что плохого, если они побудут вместе совсем чуть-чуть?

В машине Амир неожиданно спросил: «А ты помнишь, что заговорила со мной первая? Из всех наследников пяти Старших семей это была именно ты». Звучало так, словно эта деталь очень важна для него.

Сколько им тогда было? Лет пять? Аттина честно попыталась вспомнить, когда это случилось. Но ничего не вышло. Она помнила Амира во множестве ситуаций, в разные годы, но именно эта, самая первая, их встреча начисто стерлась у нее из памяти. А он все молчал, словно ожидая, что она сейчас бросится расписывать детали. К счастью, у них были дела поважнее. Так и не дождавшись от нее какой бы то ни было реакции, Амир перевел беседу на насущные вопросы.

Они заняли столик в уютном старом пабе с фамилией Коллингвуд на вывеске и заказали кофе. Некоторые посетители, несмотря на ранний час, предпочитали напитки покрепче. Оглянувшись, словно кто-то мог за ними шпионить, Амир Гатри-Эванс жестом фокусника извлек из кармана рекламу… пиццерии.

– В Килимскоте только одна приличная пиццерия, верно? – Амир улыбнулся. – И что примечательно, она НЕ принадлежит Коллингвудам. И лого у нее запоминающийся.

– Не понимаю, чем это может помочь, – задумчиво произнесла Аттина, разглядывая рекламу. Лого и вправду запоминался.

– Сейчас увидишь.

Амир достал телефон, ручку, придвинул к себе салфетку и, завершив приготовления, быстро набрал номер пиццерии.

– Добрый день.

Аттина отчетливо слышала голос оператора в трубке.

– Добрый день, – отозвался Амир. – Хотел бы заказать одну «Маргариту» и картошку с сырным соусом.

– Напитки?

– Колу, литр, и воду без газа.

– Фамилия?

– Барлоу.

– Ваш номер телефона +442045770775?

– Да, – поспешно согласился Амир, едва успев его законспектировать.

– Добавить этот номер в базу?

– Нет.

– Ваш адрес Бринтон-Уолк, 28. Все верно?

– Да! – радостно согласился Амир, торопливо записывая улицу и номер дома на бумажной салфетке.

– Оплата?

– Наличными.

– Какие-то пожелания к заказу?

– Напишите на коробке «С уважением, Круг».

– Хорошего дня, – невозмутимо подытожил оператор и отключился.

Аттина захлопала в ладоши, с непритворным восторгом глядя на Амира. Тот шутливо поклонился.

– А теперь надо доехать туда быстрее курьера.

Они добрались за десять минут. Район был чистым и тихим, приземистый домик с разной формы окошками – неказист, но мил. Когда-то давно Бринтон-уолк была главной проезжей дорогой небольшого городка, теперь же она стала тихой пешеходной улицей. На нее выходило множество маленьких извилистых проулков между разросшимися, как грибы после дождя, новыми домами.

Терпеливо дождавшись курьера из пиццерии, они озадачили его желанием оплатить заказ, но щедрые чаевые компенсировали его удивление.

Бдительно проследив, в какую именно квартиру он позвонит, Амир поспешно потащил Аттину обратно к машине.

– Мы разве не зайдем?

– Нет. – Амир заговорщицки улыбнулся.

– Но он же может опять исчезнуть, – забеспокоилась Аттина.

– Юлиан Барлоу, очевидно, ждет Сопряжения. Осталось чуть больше двух месяцев, он не станет менять квартиру. Нам всего лишь надо дать ему понять, что так просто от нас не отделаться.

Курьер вернулся с пустыми руками, быстро загрузился на мопед и уехал.

– Ну надо же, он дома! Я даже не думал, что все так удачно сложится. – Амир удовлетворенно кивнул и тут же полез за телефоном.

Аттина с любопытством заглянула в экран. Амир набирал короткое сообщение, всего два слова: «Приятного аппетита». Несколько томительных минут ничего не происходило, и когда они уже окончательно решили, что ответа не будет, телефон гордо продемонстрировал входящее сообщение: «В следующий раз закажи “Четыре сыра”».

– Вот и славно. – Амир воодушевленно хлопнул ладонями по рулю и завел мотор. – В следующий раз позвоним в суши-бар.

– И долго ты собираешься его прикармливать? – со смешком поинтересовалась Аттина.

– Как пойдет. Главное, он уже понял, что мы настроены серьезно и из-под земли его достанем, если понадобится.

Аттина подумала, что, даже если бы и не была влюблена в Амира с самого детства, сегодня она бы точно в него влюбилась.

– Ты вернулся! Еще чуть-чуть, и я не смогла бы тебя прикрыть! – Гвен, сидящая на кровати в своей спальне, порывисто вскочила, но, подбежав к брату, остановилась. – От тебя так разит перегаром, что гости на приеме попадают замертво! – Она брезгливо поморщилась. – Тебе надо привести себя в порядок. Мать будет в бешенстве, если ты опоздаешь!

Илай тяжело оперся на дверной косяк и рассмеялся. На белой рубашке виднелись бурые подтеки, не хватало нескольких пуговиц. Волосы его были в беспорядке, под глазами залегла синева. Весь его облик демонстрировал, что ночь в Лондоне прошла бурно.

– Пара таблеток и горячий душ снова сделают из меня примерного наследника, гордость и опору семьи, – насмешливо сообщил Илай. Он попытался сделать шаг вперед, но пошатнулся.

Гвен обхватила брата за плечи и втащила в комнату, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Старинный особняк гудел как улей, всюду сновали слуги, подготовка к ежегодному приему Миранды Коллингвуд шла полным ходом.

– Ты вел машину в таком состоянии?! – возмущенно пропыхтела Гвен, сгружая брата в ближайшее кресло. Илай практически висел на ней, так что четыре-пять шагов показались ей вечностью.

– Только представь, как взбесится мать, если я разобьюсь прежде, чем успею дать жизнь новому поколению Коллингвудов! – легкомысленно отозвался он.

– Дурак! – Гвен от души треснула Илая по плечу. – А обо мне ты подумал?! Раньше за тобой хоть Марина приглядывала, а теперь… – Гвен замолчала, понимая, что в запале подняла тему, возвращаться к которой не стоило.

По лицу брата пробежала тень.

– Прости… Я не хотела…

Илай поднял руку и потрепал сестренку по волосам.

– Ты так и не простил ее за тот вечер? Даже теперь? – все же спросила Гвен.

– И да и нет. – Илай заложил ладони за голову, окидывая сестру насмешливым взглядом. – Сейчас я думаю: хорошо, что она была ко мне равнодушна. Будь она влюблена в меня, непременно случилось бы что-нибудь трагическое. В конце концов, она такая же, как наша мать…

– Не понимаю, о чем ты, – нахмурилась Гвен.

– И не нужно. Я мучительно трезвею, вот и несу всякий бред. Можно я посплю полчаса в твоем кресле? – спросил Илай, прикрывая глаза.

– Ну разумеется. До кровати я тебя не дотащу, – фыркнула Гвен, разглядывая старшего брата. Он откинулся на тяжелую спинку, грудь в распахнутой рубахе равномерно поднималась в такт дыханию. Поблескивала пряжка ремня, модные брюки собирались складками, голые щиколотки красовались над туфлями, несмотря на раннюю весну. Он был девичьей мечтой любой школьницы или студентки университета от Лондона до Эдинбурга, но методично и последовательно любил только одну из них – Марину Вейсмонт.

Гвен смутно беспокоила оброненная им фраза. Что Илай на самом деле имел в виду? Единственным человеком, которого любила их мать, был Джон Коллингвуд. Гвен не помнила отца. Он умер, когда ей не исполнилось еще и года. Большая трагедия. Брат был старше на восемь лет. Мог ли он помнить что-то такое, о чем никогда не рассказывал ей?

В конце концов, все знали, в семейной истории Коллингвудов не бывает случайных смертей.

Глава 6

В воздухе любовь

Аттина сидела за туалетным столиком и, глядя на себя в зеркало, заканчивала макияж. На ней было облегающее платье без бретелей, красиво подчеркивающее грудь. Сама она такие никогда не носила. Платье принадлежало Марине. Так же, как и блестящие босоножки на высоком тонком каблуке. Они были тесноваты, но Аттина решила, что ни за что их не снимет.

В них и в этом платье она чувствовала себя увереннее, словно часть решимости старшей сестры передалась и ей.

До ежегодного приема Миранды Коллингвуд оставалось всего несколько часов. Они пойдут на него всей семьей. Впервые Вейсмонты окажутся в одном месте в одно и то же время с тех самых пор, как ее родители перестали разговаривать друг с другом.

Причиной окончательного разлада стала та напряженная беседа на кухне, обрывок которой Аттина и Амир случайно услышали. Новое неприятное открытие.

Впрочем, пора уже перестать удивляться. Новости сыпались на растерянную голову Аттины Вейсмонт как из рога изобилия.

– Аттина, доченька, ты готова?

Отец церемонно постучал в дверь.

– Одну минуту! – Она поспешно сбрызнула туалетной водой запястья и подхватила с кровати сумочку. Эта вещь была ее собственной, лаконичной и простой. Она придавала слишком смелому для Аттины наряду некоторую благородную сдержанность.

Отец уже ждал ее у лестницы.

– Ты потрясающе выглядишь! – Он казался искренне удивленным. – Надо же, я и не заметил, как ты выросла.

Аттина смущенно присела в реверансе.

Мать появилась из спальни и окинула их внимательным взглядом.

– Мы идем или нет?

Стелла Вейсмонт надела туфли на каблуке. Плохой знак.

В отличие от Аттины, которая больше похожа на своих отца и бабушку, Стелла Вейсмонт ростом была около шести футов и для совместных выходов с мужем неизменно выбирала обувь на плоском ходу, чтобы не казаться выше, чем он. Сегодня она это правило нарушила.

Гордая посадка головы, развернутые плечи, платье, обнажающее шею и ключицы, холодный взгляд сверху вниз – все эти детали единодушно демонстрировали отчужденность и недвусмысленное превосходство, показывать которые на людях мать прежде бы не рискнула.

Аттина украдкой взглянула на отца. Он очень любил готовить, также ему нравилось приготовленное есть. Зачем вообще проводить время у плиты, если нет возможности насладиться результатом? Божественное наследие уберегало его от излишней полноты, но округлая мягкость там, где принято было видеть строгую геометрию, все же присутствовала и смокингом только подчеркивалась.

Он не гнался за богатством, не кичился своей родословной, откровенно скучал на светских приемах и вместо игры в поло предпочитал жевать бутерброды в качестве зрителя.

Мартин Вейсмонт был чудесным папой и заботливым мужем, но все его достоинства лишь еще больше отталкивали супругу.

Он без слов протянул Стелле руку, словно не заметил ничего необычного, и Аттина впервые почувствовала раздражение. Возможно, обида за отца жила в ней и прежде, просто Аттина никогда не заостряла на этом внимания.

Родители никогда не вовлекали их с Мариной в тонкости своих взаимоотношений. Дочери никогда не становились ни оружием, ни арбитрами в конфликтах своих родителей. Что бы ни происходило между Мартином и Стеллой за закрытыми дверями, для сестер они всегда оставались семьей.

Аттина в очередной раз убедилась, что со смертью Марины действительно изменилось все.

Кто-то разжег огонь в камине. Недовольно взглянув на приветливо разгоравшееся пламя, Амир поспешил выйти из комнаты. Та самая причина, по которой наследник Гатри-Эвансов, семьи, сделавшей состояние на угольных шахтах, предпочитал снимать в Лондоне квартиру, а не дом. Никаких устаревших способов отопления. Горячая вода в трубах – только и всего. Понятная, знакомая, подчиняющаяся его дару.

Он отвык от родного дома. Здесь все казалось ему чужим и нелепым, словно он ошибся и приехал не туда. Куда-то исчезли дуб и красный кафель, такие уютные и домашние. Их вытеснили гладкие синие обои, а темные деревянные панели были теперь выкрашены в пошлый белый цвет.

Его собственная комната стала какой-то нежилой, опустошенной. Когда он вернулся без предупреждения, одинокая кровать была не застелена, матрац ничем не прикрыт. Не было ни паутины, ни пыли, ни какого-либо другого признака запустения, но сразу становилось понятно: сына, который спал на этой кровати, больше нет. И хоть к вечеру стараниями прислуги комната приобрела жилой вид, эта картина, врезавшаяся в память, подтвердила худшие его опасения. Ему никогда не стать частью этой семьи, какая бы фамилия ни значилась у него в паспорте.

Амир неторопливо спустился по лестнице и вышел на крыльцо. Гатри-Эвансы жили в ранневикторианском особняке в двух милях от Килимскота. Построенный еще до того, как индустриальная революция докатилась до провинции, элегантный, очаровательный, неподвластный капризам времени особняк всегда восхищал Амира в детстве. В отличие от его обитателей.

Мать и отчим собиралась на прием к Коллингвудам. Отказ не принимался, наследник семьи, вернувшийся домой, просто обязан был там присутствовать.

Что ж, на этот раз у Амира хотя бы есть повод пойти – Аттина Вейсмонт.

Она всегда ему нравилась. Ее голос, мягкий и глубокий, огромные глаза, волосы, окутывающие хрупкие плечи рыжим невесомым облаком. Она была красива, куда красивее заносчивой старшей сестры, с которой Амиру не раз приходилось иметь дело. Но отнюдь не внешность выделяла Аттину среди потомков Старших семей. Даже тогда, когда остальные сторонились его из-за слухов, младшая Вейсмонт общалась с ним так, словно никогда и ни о чем не слышала, а если и слышала, то не придавала особого значения.

Амир признался бы ей и раньше, но страх причинить кому-нибудь вред гнал его прочь из города, где все было пропитано магией.

Вдали от Килимскота, в самом сердце огромного, кипящего жизнью Лондона или в стенах Гарвардского университета, семейные устои и традиции Круга, запрещающие связи между представителями Старших семей, казались нелепым архаичным пережитком. Амир и сам не заметил, как стал смотреть на вещи шире.

Он признается Аттине сегодня. Очевидно же, что их чувства взаимны. Он любит ее. И если она захочет, если только допустит такую мысль, одного ее слова будет достаточно, чтобы он увез ее из Килимскота в Лондон, как только День Сопряжения Миров останется позади.

По дальней стене парадной гостиной, сложенной из мелких желто-коричневых камней, издалека похожих на ракушки, стекала вода. Там же стояли столики, гости прогуливались между ними, негромко переговариваясь. Фуршет, очевидно, еще не подавали.

Прием Миранды Коллингвуд был самым значимым светским событием в году. Аристократические титулы, бриллианты, шампанское. Ближе к вечеру сияющее великолепие слегка подпортят пролитое вино, запинающиеся голоса, оплывшая косметика и остекленевшие взгляды, но такой блеск никогда не потускнеет окончательно.

В огромном круглом аквариуме по центру помещения плавала девушка с блестящим пайетками русалочьим хвостом. Она поднималась на поверхность за глотком воздуха и возвращалась в глубину, к обломкам корабля, художественно разбросанным по песчаному дну. Отрабатывая свой гонорар, она трогала стекло изнутри, махала рукой и снова всплывала наверх, сгибая ноги в коленях, заламывая пайетки там, где хвост никогда не смог бы согнуться, будь он настоящим.

В прошлом году Аттина была здесь вместе с Мариной, сейчас же она стояла об руку с отцом, то и дело опуская глаза в пол, словно прячась. Райден, завидев ее, издалека помахал рукой и бесцеремонно показал большой палец. Сразу стало веселее. Аттина приободрилась и принялась оглядываться по сторонам с бо́льшим воодушевлением.

Мать непринужденно беседовала с еще одним из членов Совета. Аттина видела только ее жемчуга и обнаженную спину в открытом вечернем платье. Собеседником был не кто иной, как Рейнольд Дэвис, отец Райдена, высокий мужчина с длинным лицом и хищным взглядом светло-зеленых глаз.

С непонятной ей самой грустью Аттина отметила, что рядом с высоким и массивным Рейнольдом Дэвисом ее мать выглядит хрупкой и легкой. Он давил на окружающих внешностью, авторитетом, рядом с ним Стелла Вейсмонт казалась женственней и нежнее. Словно в нем было что-то такое, чем не мог похвастаться Мартин Вейсмонт.

Аттина тут же устыдилась собственных мыслей, но они все никак не шли у нее из головы.

– Найди друзей, я хочу поприветствовать Миранду, – тихо произнес Мартин Вейсмонт, снимая ее руку со своего локтя.

Сама хозяйка вечера, стильная дама с высокими скулами и ироничным изломом бровей, стояла у аквариума, собирая восторженные взгляды и льстивые замечания.

Кивнув, Аттина растерянно оглянулась в поисках знакомых лиц. Приглашено было не меньше ста пятидесяти человек, друзей, близких и дальних родственников, просто важных шишек. Аттина сильно сомневалась, что мэр города был близким другом Миранды Коллингвуд или знал что-нибудь о традициях Старших семей. Однако он был здесь с женой, дамой ухоженной и элегантной, одетой в самое простое платье из тех, что уже успела рассмотреть Аттина.

– Вот ты где! Пойдем, тут невероятно скучно! – Райден подхватил ее за руку, стремительно увлекая за собой. – Мы отлично проводим время, только тебя не хватает!

– Мы – это в смысле ты? – догадливо уточнила Аттина, пытаясь поспеть за ним на высоких тонких каблуках.

– Ну я… И что такого?

Аттина с улыбкой взглянула на него.

Единственное, что было похожим у Рейнольда и Райдена Дэвисов, – это имена. Во всем остальном отец и сын сильно различались.

Рейнольд небрежно зачесывал назад длинные, чуть вьющиеся волосы, его сын коротко стригся. Отец предпочитал тот самый непритязательный чисто английский стиль в одежде, Райден – словно в пику ему – выбирал чистые насыщенные цвета, благодаря чему голубые глаза и светлые волосы начинали буквально светиться.

Райден был похож на героя американского ромкома, что невероятно злило его отца, сквозь зубы называющего такой вид глупым позерством.

Впрочем, публика обожала Райдена именно за это, что шло семейному фонду только на пользу, и лишала Рейнольда Дэвиса причины заказать сыну гардероб на свой вкус.

Молодежь собралась у бассейна. Пустые бокалы стояли прямо на плитке, обстановка была не в пример расслабленнее, чем в гостиной.

Илай небрежно развалился на шезлонге, Гвен едва удалось отвоевать у него краешек, чтобы присесть самой. Ее ноги в серебристых босоножках казались бесконечно длинными.

Амир стоял поодаль и, едва завидев ее, подался вперед, чуть не столкнув в бассейн свою сестру. Та рассерженно пихнула его в плечо, но он даже не обратил внимания, не в силах оторвать от Аттины восторженного взгляда.

Сама Вейсмонт украдкой разглядывала шелковую черную рубашку с парой расстегнутых пуговиц, смокинг, небрежно наброшенный на плечо, стильные туфли. Амир нравился ей всегда, но сегодня как-то особенно.

– Ну что, продолжаем?

– Конечно!

– Вопрос к опоздавшей! Правда или действие?

Аттина даже не сразу поняла, о чем это они. И что Райден обращается к ней.

– А может, не надо… – робко возразила она.

– Еще как надо. – Сестра Амира, Джил, решительно протиснулась вперед. – Сейчас моя очередь спрашивать!

Ее разноцветные волосы, собранные в два воинственных хвоста, черный и белый, подрагивали от каждого движения. Светлые глаза, щедро подведенные черным карандашом, сверлили опоздавшую взглядом.

Аттина знала, что не нравится Джил. Вероятно, дело было в том, что интересы и характер у них совершенно разные. Джил искренне презирала нерешительность Аттины, так же как та не понимала привычки непрерывно лезть на рожон. В каждом жесте, слове и даже во внешности младшей Гатри-Эванс скользил вызов. На миролюбивый взгляд Аттины – это сильно утомляло.

– Але, Вейсмонт, ты там спишь, что ли? – Джил бесцеремонно помахала рукой перед лицом Аттины.

Раньше чем поняла, что именно она делает, Аттина обхватила запястье Джил, заставляя опустить руку.

Младшая Гатри-Эванс казалась искренне обескураженной. Прежде Вейсмонт даже не пыталась дать отпор. Осторожно освободившись из пальцев Аттины, Джин отступила, потирая запястье.

– Вопрос или действие?

Аттина задумалась. От сестрички Амира ничего хорошего ждать не приходилось.

– Вопрос, – решилась она.

– Чудесно! – Джил выглядела искренне довольной. Она обернулась к брату, скользнула взглядом по Райдену, переглянулась с Илаем и со смешком произнесла: – Мне кажется, многим будет интересно узнать, в кого влюблена милашка Вейсмонт.

Аттине показалось, что ее сердце пропустило удар. Краска стремительно приливала к щекам, и она никак не могла это остановить. Так же, как и происходящее.

– Итак, мой вопрос. В кого ты влюблена, признавайся, Вейсмонт. – Джил наблюдала ее растерянность с мстительным удовлетворением.

– Я… ну… э-э-э… – Аттина заторможенно переводила взгляд с одного лица на другое. Амир казался сосредоточенным, он, очевидно, ждал ее ответа.

Но почему она должна первая признаваться в любви?! Да еще и у всех на глазах!

Илай насмешливо покивал, словно подстегивая.

Гвен выглядела обеспокоенной.

И только Райден ободряюще улыбнулся ей, никак не заинтересованный в ответе.

– Райден.

Аттина даже не сразу поняла, что произнесла это вслух.

Амир вздрогнул и отступил на полшага.

По бассейну прошла волна и выплеснулась на шезлонги.

Гвен едва успела поднять руку. Капли послушно замерли неподвижной стеной и осыпались обратно в воду. Она выглядела обескураженной.

Амир старательно игнорировал насмешливый взгляд Джил.

Что она наделала?!

К счастью, Райден не питает к ней ответных чувств, она сможет все объяснить ему позже.

– Мисс Гвен, ваша матушка зовет вас и вашего брата в парадную гостиную. – Голос официанта звучал почтительно и сладко, словно за ворот вылили ложку сиропа.

Гвен неохотно поднялась с шезлонга. За ней поспешили Илай и Джил. Амир ушел последним. Не оборачиваясь.

Аттина вздохнула и неуверенно пошла к двери. Но стоило ей переступить порог, как Райден обхватил ее за плечи, останавливая.

– Я тоже тебя люблю. – Его губы едва касались ее уха, посылая волны дрожи. – И я рад, что это чувство взаимно.

Отец в задумчивости сидел за столом у дальней стены парадной гостиной, сложенной из мелких желто-коричневых камней, и Аттина поспешила к нему присоединиться. От Райдена она просто сбежала. Да и что она могла ему сказать?

Увидев ее, Мартин Вейсмонт улыбнулся.

– Все хорошо? Ты взволнована.

– Просто… невероятно, – подобрала подходящее слово Аттина, логично предположив, что здесь, под защитой отца, может вздохнуть спокойно.

Главное было – по сторонам не смотреть. Она сомневалась, что сможет сейчас выдержать взгляд Амира. Боялась даже предположить, что он о ней думает. Злится? Презирает ее? Ну еще бы, целовать одного парня, чтобы на следующий день признаться в любви другому.

Отец заботливо придвинул к ней тарелку, на которой красовались холодные закуски, а также ее любимые пирожные с кремом, но есть совсем не хотелось.

Поглощенная своими мыслями, Аттина не сразу заметила, что мимо них прошла Ванесса Гатри-Эванс, четвертая из старейшин Совета. Бледная, болезненного вида брюнетка с лицом, едва тронутым морщинами. Мать Амира.

Она шла очень медленно, сосредоточенно глядя прямо перед собой. Распущенные волосы падали на бледное лицо, казалось, она не видит, куда идет. Неожиданно Ванесса обернулась. Взгляд светло-серых глаз буквально пригвоздил Аттину к стулу.

Гатри-Эванс порывисто приблизилась.

– Я вижу сильную магию. Очень сильную! Она окутывает тебя, пожирает…

– Мама! – Амир уже спешил к ним через зал. – Ты хотела попробовать салат!

– Салат… – Ванесса Гатри-Эванс словно очнулась. – Салат. Повар Коллингвудов делает восхитительный салат.

– Именно, ты очень хотела попробовать. – Амир осторожно взял ее под руку. – Прошу нас простить…

Аттина еще долго смотрела им вслед, пораженная случившимся.

– Чтобы там ни говорили, мне нравится этот парень, – произнес отец, очевидно стремясь разрядить обстановку. – Ничего не имею против Гатри-Эвансов. Все эти заморочки с Кру́гом… Его уже лет двести не замыкали. Вот даже интересно, что будет, если появится первенец сразу двух семей? Он займет два места в Круге? Родятся близнецы? Или?..

Аттина почувствовала, что краснеет.

Неужели отец заметил, как Амир выходил из их дома? Или вопрос навеян ситуацией, произошедшей только что?

– Пошли потанцуем! – беззаботно предложил Райден Дэвис, первая любовь ее старшей сестры. Он только что подошел к их столику, привлеченный сценой, и стоял теперь совсем рядом с ней.

С отчаянием утопающего Аттина принялась шарить взглядом по столу, не находя причины отказаться.

– Райден, ты припозднился. – В голосе отца слышалась легкая ирония. – Аттина только что пообещала танец Амиру.

Гатри-Эванс, успевший отойти на десяток шагов об руку с матерью, обернулся к ним.

Где-то в этот момент Аттина поняла, что спрыгнуть с крепостной стены замка в Про́клятое озеро не так страшно, как взглянуть в глаза Амиру после того, что произошло у бассейна. Понять, о чем он думает, было невозможно.

Полное унижение.

Аттина так перепугалась, что тяжело дышала, как будто после пробежки, грудь ее поднималась и опускалась, а слова не шли с языка. Она осознавала, что, предоставив ей шанс сохранить гордость на людях, не отказавшись от танца, Амир был гораздо более предупредителен по отношению к ней, чем она, объявившая при всех о своей любви к Райдену.

Аттина заметила, как быстро и виновато поворачиваются головы, и поняла, что друзья наблюдают за ними. Однако она собрала все свое достоинство и прошла под руку с Амиром сквозь расступающуюся толпу гостей с высоко поднятой головой.

Амир положил руку ей на талию, и Аттина не удержалась от вздоха. Его ладонь надавила на поясницу, и она прильнула к нему, как тогда в коридоре. Она все вспоминала и вспоминала, как они целовались там, в нише у пузатой вазы, и гнала прочь эти мысли.

Самый неловкий танец в ее жизни.

Она так ничего ему и не сказала. И он тоже молчал.

Райден пристально наблюдал за ними и делал без того сложную ситуацию удушающей.

Глава 7

Переход на новый уровень

– Ты, очевидно, симпатизируешь моему брату.

Я невольно взглянула на принцессу, молясь, чтобы самообладание меня не оставило.

– Независимо от доставшихся ему титула, богатства и связей, он весьма обаятельный юноша, – сдержанно отметила я.

Принцесса стояла по щиколотку в воде, приподняв подол роскошного платья. Пышная юбка, расшитая серебром, безнадежно промокла. Я бы побоялась испортить такой наряд, но у нее их было несколько дюжин. На прогулку в сад или к озеру она одевалась не хуже, чем на прием к королю.

– В нашей семье принято жениться на дальней родне, – произнесла принцесса, глядя в сторону моста.

– Это предупреждение? – неприязненно уточнила я, не в силах сдержаться. Я понимала, что не пара человеку, который однажды унаследует титул маркиза, но говорить об этом так прямо… Зато теперь становилась понятна удивительная схожесть хозяев замка.

– Подобная традиция не лучшим образом влияет на наследственность, хоть и помогает сохранить некоторые семейные таланты. – Принцесса продолжила говорить, словно бы и не слыша моих слов. – Я буду рада, если брат составит свое собственное счастье без оглядки на историю семьи.

Я почувствовала искреннее смущение. Услышать подобное от надменной и холодной дочери хозяев сумрачного замка было для меня неожиданностью.

– Я люблю твоего брата и понимаю свое положение в этом доме, – чуть слышно прошептала я. – Но если… если он решится сделать предложение, ты не найдешь на свете человека счастливее.

Принцесса кивнула, все так же не отрывая взгляда от полукруглого моста и его отражения. Тайный поклонник, который прежде навещал ее едва ли не каждый день, куда-то исчез. Расспрашивать я поостереглась. Если он бросил ее, выйдет неловко, а если вернется, она скажет, что я сую нос в чужие дела, и будет права.

– А что же ты? Родители настаивают на браке с кузеном? – поинтересовалась я, стараясь задать вопрос так, чтобы в нем не читалось и тени насмешки.

Принцесса вздрогнула и обернулась. В обычно равнодушных светлых глазах читались тоска и еще какое-то непонятное мне чувство. Обреченность?

– Для меня семья избрала другую судьбу. – Она снова посмотрела на озеро, словно ожидая, что там, на мосту, вот-вот появится знакомая фигура. – Они никогда не одобрят моего избранника. Нам не разрешат пожениться. Ни мои родители, ни его не рискнут благословить такой союз, даже случись между ними симпатия вместо вражды.

Я кивнула, молча разделяя с принцессой ее горе.

Прежде, где-нибудь в лондонском салоне, я бы не отказала себе в удовольствии начать гадать, в кого именно так неудачно влюбилась избалованная дочь знатных родителей: младший сын? Знатный аристократ без гроша за душой? Или, быть может, наследник герцогского титула, богатый, красивый, но связанный другими обязательствами?

Сейчас же мне не было до этого никакого дела. Познав истинное блаженство взаимной любви, я хотела видеть каждого вокруг счастливым.

Взъерошенная ото сна Аттина Вейсмонт сидела на диване, прижимая к груди огромную подушку. За окном хмурились тучи и накрапывал дождь. Аттина уже четвертый день не выходила из дома, ни с кем не разговаривала, не отвечала на звонки и чувствовала себя абсолютно несчастной.

Как будто мало ей было неудач и неприятностей, так еще и прием Миранды Коллингвуд обернулся катастрофой.

Во-первых, Райден Дэвис любит ее. Как она могла даже не догадываться об этом? Или просто не хотела замечать?

Ее сестра Марина была влюблена в наследника семьи Девис со школы. Безнадежно и абсолютно безответно. Аттина даже не бралась предположить, как бы она отреагировала, случись все у нее на глазах. Будь Марина рядом, Аттина бы никогда не сказала и не сделала ничего подобного.

Во-вторых… Амир. Она не хотела даже представлять, что именно он думает о ней теперь.

Аттина сердито стиснула подушку.

Как так произошло, что, когда то, о чем она не переставала мечтать, наконец могло стать реальностью, она сама все испортила?!

Пытаясь отвлечься, Аттина потянулась за пультом от телевизора. На первом канале шла известная мелодрама: парочка на экране увлеченно целовалась, поглощенная друг другом. Аттина торопливо переключила канал. Какой-то сериал. С третьей попытки на экране появились региональные новости. Камера снимала крупным планом то поворот трассы А417, то машину, которую поднимают из воды, то каких-то людей у кареты скорой помощи.

Аттина сразу же узнала знакомую светловолосую фигуру, закутанную в типовое одеяло.

Райден Дэвис с мокрыми волосами и набором свежих кровоточащих царапин уверенно смотрел в камеру.

– Райден, несколько слов… – щебетала репортер. – Шел дождь, водитель не справился с управлением, машина пробила заграждение на повороте и упала в воду. Ваши коллеги утверждают, что вы бросились в реку, прежде чем кто-то успел сообразить, что произошло.

– Наш фонд оказывает помощь тем, кто в ней нуждается, – улыбнулся Райден. – Мы брали ежегодные пробы воды на анализ, и я рад, что наша команда оказалась здесь именно сегодня.

Аттина буквально слышала, как он мысленно говорит: «Вот тебе долгожданная сенсация, красотка».

– Вы так безрассудно бросились на помощь, вытащили из машины двух человек. Близкие, должно быть, беспокоятся за вас!

Райден взглянул на репортера, догадываясь, куда именно она клонит.

– Если предположить, что у меня есть девушка, – словно сообщая величайший секрет, ответил он, – я бы хотел, чтобы сейчас она мной гордилась.

Аттина сдавленно пискнула и уткнулась лицом в подушку.

Что же она наделала?!

– Ты что натворил?!

Рейнольд Дэвис – шесть футов и три дюйма тренированных мышц – угрожающе приподнялся из кресла.

Райден вновь почувствовал себя таким же беспомощным, как в детстве, когда ему нечего было противопоставить разрушительному гневу отца.

– Не понимаю, о чем ты, – как можно равнодушнее бросил он, хотя внутри все сжалось в ожидании неминуемой кары.

Рука у Рейнольда Дэвиса, основателя одного из самых известных в стране благотворительных фондов, была тяжелой. Прислуга в особняке менялась часто, ведь не всякий способен наблюдать и не вмешиваться, становясь невольным свидетелем жестоких сцен. Легче было просто уйти. Неудивительно, что даже некоторые из членов семьи решили последовать этому примеру. Мать сбежала в Норвегию, когда Райдену было пять. Ему сложно было ее винить, наоборот, он был практически счастлив, что хоть кто-то мог вырваться из бездны, которую, он, Райден должен был называть домом.

На широком экране телевизора беззвучно шевелила губами ведущая. Тот самый репортаж о вынужденном геройстве. Райден был уверен, что рано или поздно видео попадется отцу на глаза. Он отвернулся, чтобы не видеть собственное улыбающееся изображение. Даже странно, насколько людей может обманывать внешность.

– Ты ведь изменил форму? – сурово спросил Рейнольд.

Райден замялся. Отвечать не хотелось.

– Знаю, что изменил. Ты не смог бы их вытащить живыми без применения силы.

– А что, надо было бросить их там умирать?! – не сдержался Райден. Он знал, что пожалеет о каждом своем слове, но все равно не смог промолчать.

Воображение красочно рисовало затрещину, от которой он отлетает к стенке и врезается спиной в стеклянный стеллаж, но рука отца осталась лежать на столе.

– Дар наследника одной из пяти Старших семей, тайна, которую мы обязаны сохранить, куда важнее пары жалких смертных жизней, – холодно напомнил Рейнольд. – Ты мой единственный наследник. Что будет с семьей, что будет с Кругом, если ты лишишься своих сил?! Стоит кому-то из людей увидеть магию – и ты потеряешь все!

– Беспокоишься обо мне? – Райден постарался произнести вопрос беззаботно, но голос его предательски дрогнул. В заботу Рейнольда Дэвиса о чем-либо, кроме Договора, не верил даже его сын и наследник.

– На тебе лежит ответственность перед Богами, – равнодушно напомнил отец.

– Альвы не Боги, – едва слышно пробормотал Райден и чуть громче прибавил: – Ну так заведи запасного сына. Я не перестану…

Щеку обожгло болью, голова мотнулась, словно висела на ниточке.

Пощечина. Как унизительно. Пальцы Райдена сами собой сжались в кулаки.

– Глупец! Хочешь закончить как Ванесса?! Безумным ничтожеством?! – в ярости выкрикнул Рейнольд. – Боги безжалостны к тем, кто нарушит Договор!

Райден заставил себя поднять голову.

– Ты прав, отец, мне следует быть осторожнее.

Однажды он восстанет. Пусть сейчас он слабее отца, но он найдет способ. Сможет дать отпор, чтобы больше никогда не чувствовать этой выводящей из себя беспомощности.

Гвен стояла на разрушенной стене замка и смотрела на Про́клятое озеро. Броситься головой вниз и разбиться о каменистый берег казалось привлекательной перспективой в сравнении с тем, что подготовила для нее любящая мать.

Ей не к кому было обратиться и не у кого просить защиты. Жаль, что отца больше нет с ними. Он единственный, кто мог хоть как-то повлиять на Миранду Коллингвуд.

В век, когда такие понятия, как «демократия», «феминизм», «толерантность», доносились из каждого утюга, о них снимали фильмы и писали книги, ее, как какую-нибудь жертвенную овцу, собирались отдать на откуп альвам в День Сопряжения.

Каково же было удивление Гвен, когда она только узнала, что той самой «девственницей», прилагающейся к «вину и дарам», предстояло стать именно ей.

Марина, возможно, сочла бы подобное интригующей перспективой, но мать, вот уже тридцать лет возглавляющая Совет, никогда бы не позволила еще и Вейсмонтам себя обойти. Хватило Гатри-Эвансов.

Гвен старалась быть умной, никогда не спорила и легко убедила мать в том, что осознала всю свою ответственность перед семьей. Иначе с Миранды бы сталось запереть Гвен где-нибудь в подвале до самого Дня Сопряжения.

Гвен рассерженно пнула какой-то камень. Гордость душила ее, необходимость повиноваться беспрекословно заставляла отчаянно злиться. То, что воспринималось Советом как величайшая честь, казалось ей оскорблением достоинства. И пусть человек она лишь наполовину, даже половины этого человеческого достоинства хватало на то, чтобы возмутиться отсутствию выбора. Они все решили за нее. Еще до ее рождения. Она бы с удовольствием передала такую сомнительную честь кому-нибудь другому.

Родиться в эпоху Сопряжения, быть невестой альва, стать той самой рекордсменкой, что смогла переспать с божеством. И ради чего?! Чтобы ее ребенок стал полукровкой и возглавил Совет? Вознес Коллингвудов на вершину, с которой они неумолимо катились вниз?

Илай, будучи наследником, едва мог подчинить себе стихию. В нем не было и десятой части от легендарной мощи предков. Если Барлоу захотят отомстить за свое унижение, у них есть прекрасная возможность это сделать. Илай абсолютно беззащитен. Впрочем, Юлиан не выглядел как оскорбленный наследник, желающий отмщения. Скорее, он был похож на человека, мечтающего оказаться как можно дальше от магии, Совета, Круга, Килимскота и, возможно, Англии в целом.

Она вполне понимала, а частично даже разделяла такое отношение. В планы Гвен совершенно не входило хранить себя до Дня Сопряжения, она собиралась коварно разрушить планы матери, но большая любовь так и не встретилась. Слишком гордая, Гвен не готова была признаться даже себе: все эти годы она наивно мечтала встретить свою вторую половину, чтобы все произошло как-то правильно и само по себе.

И вот теперь, когда осталось около двух месяцев, перед Гвен Коллингвуд стоял суровый выбор: отказаться от убеждений или от гордости.

Гвен глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки.

Стоит попробовать найти приемлемую кандидатуру, чтобы раз и навсегда вычеркнуть себя из списка «избранных». Она с удовольствием посмотрит на лицо матери, когда уже ничего нельзя будет изменить.

Но сказать проще, чем сделать. Ведь Райден прав: в отличие от Аттины, у которой уже был один неубедительный роман в колледже, Гвен видела парней только на картинках.

Юлиану Барлоу снился сон. Один и тот же. В среднем раз в месяц.

Ледяная корка, припорошенная снегом, сквозь которую скудно пробиваются лучи заходящего солнца. Он разбивает лед и выбирается на поверхность.

Обнаженную кожу обжигает морозный ветер, мокрая одежда мгновенно покрывается инеем. Он идет босиком по поверхности Озера, оставляя на белом снегу тонкую цепочку следов. Ему не до холода. Он торопится изо всех сил.

Семейная усадьба Барлоу совсем близко. На той стороне Озера, за мостом. Всего несколько миль. Он ускоряется, практически бежит сперва по берегу, потом по заснеженному лесу, увязая в сугробах и цепляясь за голые оледенелые ветви деревьев и кустов.

И вот наконец-то усадьба. В окнах горит свет и свирепствует магия. Сквозь распахнутые двери заметно, что внутри мечутся люди. Много людей.

Маленькая девочка выбегает на деревянный балкон в поисках спасения.

Ему хочется крикнуть: «Прыгай вниз! Я поймаю тебя! Только не оставайся там…».

Но девочка не видит его и не слышит. Она оборачивается к преследователям, вжимаясь спиной в деревянные перила.

Лед в мгновение ока сковывает крошечную фигурку. Рот ее распахнут в безмолвном крике, застывший взгляд полон ужаса.

Юлиан не видит убийцу, но он и так знает, кто это.

Он срывается с места, бежит вперед, но крошечная ледяная статуя падает с балкона и разлетается на тысячу частей, вспарывая его одежду и царапая кожу осколками…

На этом моменте Юлиан Барлоу открывает глаза и долго лежит без движения, бездумно глядя в потолок.

Отчетливый, передающий все мысли и чувства кошмар ночь за ночью кажется живее реальности.

Юлиан знает: весь день после тяжелого пробуждения он будет чувствовать себя уставшим и больным.

Ему не хочется вставать с постели, не хочется двигаться, но та же самая картина, что преследует его в кошмарах, заставляет отбросить одеяло, варить кофе, двигаться, дышать, проживать еще один бесконечный день с упрямством, которое когда-то не позволило ему сойти с ума. Ведь происходящее с ним во сне не было игрой воображения.

Это история краха его семьи.

Джил Гатри-Эванс искренне восхищалась Мариной Вейсмонт. Несправедливо, что та умерла.

Аттина была лишь жалким подобием свой старшей сестры.

И платье Марины на приеме у Коллингвудов Джил узнала, как только Аттина вошла.

Она носит вещи своей сестры, ездит на ее машине – совсем недавно Джил видела в городе приметный вишневый «Мини Купер», заняла ее место в Круге. Аттина заполучила даже парня, о котором мечтала ее старшая сестра.

Джил одна из немногих знала, что Марина была без памяти влюблена в Райдена Дэвиса. Даже отказала из-за этого Илаю. Впрочем, винить ее за это было сложно. Райдена Дэвиса любили все. Он был мечтой многих, а сам только и делал, что вился вокруг Аттины Вейсмонт.

И что только они в ней нашли? Что ее братец, что Райден.

Если так подумать, единственный, кто выигрывал от смерти Марины… ее младшая сестра.

В гибели старшей Вейсмонт полиция подозревала всех. Амира на допрос вызывали дважды, допрашивали Илая и даже Райдена, которого нашли там же без сознания. Но никто и не думал проверять Аттину Вейсмонт. И Джил в упор не могла понять почему.

– О чем задумалась? – Амир издалека помахал ей рукой, приближаясь к бассейну.

Джил обожала бывать здесь. Огромное застекленное помещение, живая изгородь, очень много воды. Каждый день она или плавала по несколько часов, или упражнялась в магии. И не любила, когда ей мешали. Она демонстративно нырнула, чтобы проплыть десять футов под водой, прежде чем ответить.

– Да вот размышляю на досуге… могла ли милашка Вейсмонт угробить сестричку.

– Прекрати. – Брат недовольно поморщился. – Ты зачем это шоу устроила? На приеме у Коллингвудов?

– А, так ты за этим пришел! Вспомнил про сестру только для того, чтобы прочитать нотации?! – мгновенно взвилась Джил.

Как же ее бесило напускное равнодушие Амира! В семье все катилось к альвам, а ее брат оставался изумительно невозмутим. У него даже находилось время на свидания с Аттиной Вейсмонт, в то время как она сама была фактически заперта в особняке с матерью. После гибели Марины ей было строжайше запрещено покидать дом до самого Сопряжения.

И даже сейчас второе по счету предложение, произнесенное братом, включало в себя Аттину Вейсмонт!

– А устроила я все для того, чтобы ты наконец понял: она тебя не стоит! Изображает из себя невесть что, а на деле та еще лицемерная дрянь! – Джил понимала, что говорит лишнее, но остановиться уже не могла. – Ты тут по облакам ходил последние дни, неужели переспали?

– Прекрати.

– Ага! Я так и думала! – Джил торжествующе улыбнулась. – Спит она с тобой, а любит, значит, Райдена. Ну ничего, на крайняк вы всегда можете заняться этим втроем. Уверена, милашка Вейсмонт любит эксперименты.

– ЗАТКНИСЬ!

Вода в бассейне вскипела прежде, чем кто-либо из них успел понять, что именно произошло.

Истошный визг Джил, смешавшись с магией, выбил стекла, заставляя Амира опомниться. Но слишком поздно.

Глава 8

Настраиваем компас

Огонь мягко освещал просторную комнату, отделанную дубовыми панелями, с огромной кроватью у дальней стены, парчовыми занавесками и портретами предков на стенах. Камин, вопреки моим ожиданиям, не поражал размерами отесанных в старину каменных массивных глыб. Он был облицован полированным мрамором, оборудован наклонной решеткой и украшен изящным английским фарфором.

Комната подходила наследнику идеально. Томас Элиот. Золото высшей пробы.

Мы лежали, обнявшись, на ковре и смотрели на весело потрескивающее пламя.

Мне нравилось ощущать его рядом, чувствовать руки на своих плечах, губы на коже. Я хотела, чтобы он довершил начатое, но ему нравилось лишь мучить меня, подводя к самому краю, заставляя желать его, грезить о нем, особенно ночью, когда мои пальцы едва ли могли потушить тот огонь, что разгорался между нами.

– Пройдись со мной в парке завтра ночью, – прошептал он.

– И все? – Я перевернулась на бок, моя ладонь скользнула по пуговицам жилета. – Я могу делать куда как более занимательные вещи.

Его рука решительно накрыла мою. На пальце сдержанно поблескивал фамильный перстень-печатка.

– Ты достойна большего, чем это. Ты станешь хозяйкой этого дома.

Неужели… Сердце застучало с невероятной скоростью.

– Ты правда женишься на мне? – Дрожь в голосе скрыть не удалось.

Мне хотелось верить, что это правда.

С каждым днем я влюблялась в него все больше и больше. Мы обменивались ничего не значащими репликами за обедом, изредка катались верхом. Если он покидал замок, дни без него становились пустыми и бессмысленными. Мне начинало казаться, что без него меня как будто бы и вовсе нет.

– Как я могу поступить иначе?

Райден Дэвис отложил телефон и нахмурился. Аттина не брала трубку четыре дня. Он пребывал в искреннем недоумении и уже начинал злиться. То, как она танцевала с Амиром на приеме Миранды Коллингвуд, шло вразрез с тем, что она сказала у бассейна.

Райден закинул ноги на соседнее кресло, устраиваясь поудобнее.

С самой смерти Марины Вейсмонт все в его жизни шло наперекосяк. Друзья вели себя странно – отец чудил в преддверии Сопряжения, но самое страшное, у Райдена начались проблемы с памятью. Целые минуты, а то и часы выпадали из воспоминаний. Он не мог вспомнить, где был, что говорил или делал. Райден не подавал виду, старался вести себя как обычно, но липкий страх медленно начинал окутывать все его существо. Магия была бессильна, медицина утверждала, что это последствия удара. Вероятно, приложился головой там, у Про́клятого озера.

Возможно, это было временно, а возможно, ситуация будет ухудшаться, пока он окончательно не превратится в овощ. Сомнительная перспектива и жалкая участь для потомка Старшей семьи. Отец, когда узнает, будет в ярости. Что он, что Стелла Вейсмонт мечтали подсидеть Миранду Коллингвуд на почетном месте главы Совета. Бессмысленное честолюбие пяти Старших семей.

– Мистер Райден, к вам гость.

Приветливо кивнув домработнице, младший Дэвис убрал ноги с кресла. Часть его отчаянно надеялась, что пришла Аттина, но дверь распахнулась, впуская Гвен.

Сперва Райден решил, что ему померещилось. Валькирия Коллингвуд была в платье. Исчезли кроссовки, джинсы, привычный топ с высоким горлом.

– Я согласна, – с порога заявила Гвен таким тоном, словно делала ему огромное одолжение.

Райден с ужасом подумал, что он опять что-то забыл, но уточнить не успел – она продолжила:

– Ты хочешь, чтобы Круг был замкнут? Я согласна. Юлиана Барлоу беру на себя. Что нужно делать, чтобы соблазнить парня?

Райден приподнялся с кресла, подозревая, что либо ослышался, либо к провалам в памяти прибавились еще и галлюцинации.

– Ты тоже головой ударилась? – осторожно уточнил он. – С чего это ты вдруг?

Гвен присела на соседнее кресло и как-то съежилась, словно из надувной игрушки выпустили весь воздух.

– Сопряжение совсем скоро, и мать хочет, чтобы я…

– Трындец. – Райден сразу понял в чем дело. Произносить вслух ей не пришлось.

– Она с детства пичкала нас этими историями о семейном наследии, о Сопряжении, об альвах. Я сказала, что всю жизнь только об этом и мечтала, и мне поверили. Ей ведь даже в голову не приходит, что кто-то может думать иначе.

– А что Илай?

– А что он может? Пытался разговаривать с матерью. Но проще уговорить статую в замке, чем Коллингвудов. Она страшно боится, что Амир возглавит Круг.

– Это неизбежно. – Райден равнодушно пожал плечами. – Мы не знаем, на что способен Юлиан Барлоу, но из нашей четверки только Амир имеет настоящие способности к магии. Еще Марина. У нее был талант, но ее… больше нет с нами. Аттина не унаследовала дара сестры.

– Разговаривал с ней?

Райден отрицательно покачал головой.

– Давай съездим к ней, что-то я волнуюсь, – неуверенно предложила Гвен. – Она сама не своя в последнее время…

– Ты знаешь, что замок построили для защиты Радужного моста? – поинтересовался Юлиан, стоило Амиру приблизиться. – Вот только в отсутствие Круга, после раскола среди Старших семей, все здесь пришло в упадок.

Барлоу сидел на бортике фонтана, такой же уставший и нелюдимый, как всегда. И все-таки он пришел. Когда Амир набрал номер, был уверен, что ничего не получится, но Юлиан Барлоу согласился на встречу.

Амир едва не убил собственную сестру.

Всей магии Джил едва хватило на то, чтобы не свариться заживо. Глядя, как расцветают на коже сестры огромные красные пятна, он был в ужасе.

Целительная магия удавалась Амиру совсем плохо, но, когда он попытался приблизиться, чтобы помочь, Джил шарахнулась от него, как от прокаженного. В глазах младшей сестры испуг мешался с яростью.

«Ты?! Из-за нее?! Убирайся! Ненавижу тебя!»

– Так зачем ты позвал меня? – напомнил о себе Юлиан Барлоу.

– Помоги мне.

– С чем? Заполучить подружку? – фыркнул Юлиан.

– Откуда ты… Неважно! – Амир подошел поближе. – Магия не слушается меня. Раньше я думал, что плохо контролирую эмоции и на них отзывается магия. Но нет, все наоборот! Это магия влияет на эмоции.

Юлиан слушал его вполуха, задумчиво проводя рукой над бортиком.

– Чем ближе я к воде, тем сложнее мне себя контролировать. Вчера я едва не убил собственную сестру! Как мне подчинить воду, когда я не могу даже находиться рядом с ней?! – Амир хотел было продолжить тираду, но удивленно замер.

Дюйм за дюймом рыбьи хвосты четырех статуй покрывались водой.

Юлиан Барлоу взглянул на лицо мраморного Коллингвуда, и тень улыбки, скользнувшая по его губам, когда фонтан ожил, бесследно исчезла. Он повернулся к Амиру.

– Я не подчиняю себе воду, а разговариваю с ней, чувствую ее, и она отвечает мне взаимностью. Это как с девушками, понимаешь, о чем я? – Юлиан медленно провел ладонью над поверхностью, и вода потянулась к его руке, словно ласкаясь. – А вы тут все вандалы просто. Как можно не знать элементарных вещей?! Ты когда-нибудь пробовал чинить смартфон кувалдой? – Во взгляде Барлоу сверкала насмешка.

– Вообще не пытался чинить смартфон, – не менее язвительно отозвался Амир. – Аналогия с девушками мне нравится больше.

– По твоим последним подвигам так и не скажешь. Милашка Вейсмонт досталась другому.

– Ты подслушивал… – Амир казался обескураженным собственной догадкой, – через воду в бассейне… Но как такое вообще возможно?!

– Наши предки могли стереть город с лица земли, пошевелив пальцами, а ты изумляешься такой ерунде.

– Откуда ты столько знаешь? О предках, о магии? – настороженно спросил Амир.

– Возможно, все дело в том, что последние лет двадцать у меня не было папочки с мамочкой, чтобы заботливо мне что-то запрещать, – ухмыльнулся единственный потомок семьи Барлоу.

Амир как-то странно взглянул на него.

– А, прости, твоя мать уже вряд ли сможет что-то всерьез тебе запретить…

Амир ударил прежде, чем вспомнил, что глупо лезть с кулаками к сородичу, который лучше владеет магией. И к которому ты пришел с просьбой.

Юлиан медленно провел большим пальцем по губе, стирая выступившую кровь, и задумчиво растер ее между пальцами.

Амир был уверен, что его сейчас прогонят прочь, но…

– Что ж, я это заслужил, – спокойно произнес Барлоу и в упор взглянул на него своими странными фиолетовыми глазами. – Поделом мне. Но еще раз такое выкинешь, и я тебя утоплю. Станешь вторым за месяц номинантом на премию Дарвина[15]. Утонувшее дитя духа воды… да это даже как каламбур не звучит.

Амир кивнул, невольно радуясь такому исходу.

– Помоги мне, – неуверенно произнес он, – я едва способен контролировать силу.

– И помогу. Завтра. Здесь. В восемь. Этих безнадежных тоже зови, может, они окажутся хоть на что-то способны. – Юлиан хмуро взглянул на новообретенного ученика. – Ты сейчас выглядишь таким удивленным, словно всерьез думал, что я откажу.

Амир молча пожал плечами.

– А, верно, главенство в Круге. Как я мог забыть? – В голосе Юлиана прозвучала горечь. – Двести лет прошло – ничего не изменилось…

– Ты не хочешь, чтобы Круг был замкнут? Я тоже. Нам двоим это под силу, – перебил его Амир, – но мне придется привыкнуть к твоему чувству юмора.

– Это не оно. – Юлиан поднялся на ноги, отряхнул джинсы и пошел прочь, не прощаясь, но шагов через десять все же обернулся. – Я просто искренне вас всех ненавижу. И уже очень давно.

– Ты необычно выглядишь сегодня, – заметил Райден, распахивая перед Гвен дверь своей машины.

Валькирия Коллингвуд осторожно села. В конце концов, подол ее платья был слишком коротким.

Райден опустился на водительское сиденье и завел машину.

– Так что там с Юлианом Барлоу? – напомнила Гвен.

– Держись подальше. Кто знает, что у него на уме. Не исключено, что он виноват в смерти Марины. Хочешь быть следующей?

– Может, и так. Но моя проблема от этого никуда не исчезнет. Сам-то не хочешь мне помочь?

– Не будь ты мне как сестра, в таком платье я скорее отвез бы тебя на парковку, чем к Аттине, – с насмешкой ответил Райден, выруливая на дорогу. – Больше никогда его не надевай.

Ехать им было не больше получаса.

Райден Дэвис припарковал машину, они выбрались наружу и пошли к дому.

– А не поздно ли мы в гости завалились? – с сомнением поинтересовался Райден. – Ночь на дворе.

Вместо ответа Гвен позвонила в дверь. Потом еще раз. Они подождали, но ответа не было.

– Давай войдем, – сказала Гвен. – Может, что-то случилось?

– Не думаю, что стоит, – возразил Райден. – Особенно мне.

– Да ладно. Мы с Аттиной не так давно дружим, но этот дом стал мне как родной. В университетские годы я проводила здесь куда больше времени, чем в собственном. – Гвен приподняла угол коврика с надписью «Добро пожаловать», демонстрируя ключ. – Мистер Вейсмонт в Лондоне, машины миссис Вейсмонт нет на парковке, значит, дома только Аттина.

Внутри было темно и тихо. Вейсмонты по меркам Старших семей жили очень скромно, в двухэтажном коттедже с верандой неподалеку от дороги в Килимскот. Дом был обставлен скромно, но со вкусом, везде чистота и порядок. Семья терпеть не могла грязи и ненужного хлама.

Гвен, а следом за ней и Райден осторожно поднялись на второй этаж. Коллингвуд остановилась на лестничной площадке и заглянула в спальню подруги.

Там было пусто.

– А вот теперь это становится по-настоящему странным, – прошептал Райден. – Я рассчитывал, что мы найдем ее спящей и культурно выйдем так же, как вошли.

– Может, она в спальне Марины? – предположила Гвен и пошла дальше по коридору. Райден поспешил за ней.

Дверь была приоткрыта – и они смогли увидеть, что происходит внутри.

– Вот она!

Аттина стояла у окна, спиной к ним. Длинная ночная рубашка едва заметно белела в темноте. Гвен хотела окликнуть подругу, но та внезапно обернулась и пошла к ним.

Райден выразительно присвистнул.

Глаза Аттины были закрыты.

Глава 9

Твое отражение

Где лестница, которой пользуются те, кто работает на кухне, я помнила. Спуститься на два этажа – и можно выйти во внутренний двор.

В окна светила полная луна, и свечу я задула, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. В крыле для прислуги, которая привыкла вставать засветло, было темно.

Тихо скрипнула калитка, и я вышла в сад. Поплутав между невысоких деревьев и кустов, подстриженных по последней моде, я подошла к воротам, торопливо ступила на каменистый берег и замерла, словно зачарованная. Еще ни разу я не была здесь ночью.

Замок располагался на берегу Озера, и полукруглый каменный мост отражался в чернильно-синей воде.

Огромная луна сияла так ярко, что сложно было определить, где сам мост, а где его отражение. Объединенные в круг, они притягивали взгляд, словно тая в себе какую-то тайну.

Понимаю, почему возлюбленный предложил мне встретиться именно здесь.

Я хотела подойти ближе, но не успела.

Под мостом, в самом центре круга, вынырнул мужчина и решительно поплыл к берегу.

Я должна была хотя бы отвернуться, а лучше и вовсе уйти отсюда, но почему-то продолжала стоять и смотреть.

Сердце колотилось, дыхание перехватывало. Я была в ужасе оттого, что продолжаю просто стоять и смотреть.

Незнакомец был все ближе. Кто он? Кто может себе позволить купаться ночью в озере хозяев замка?

С каждым последующим мощным гребком я все лучше могла разглядеть мужчину. Лунный свет обрисовывал крепкие мышцы рук и груди, когда пловец показывался над водой. Волосы его казались совсем черными, лица было не разглядеть…

Разумеется, они обо всем узнали. Сестра демонстративно его игнорировала, отчим был в ярости. «Ты проклятие своей матери, Амир». Можно подумать, у него есть шанс забыть об этом. Если раньше находиться в усадьбе было просто сложно, то теперь практически невыносимо. Он и так уже проводил в замке времени больше, чем дома, оставалось только окончательно переехать.

А может быть… стоит последовать примеру Юлиана Барлоу? Ведь настоящая жизнь – она там, а не тут. Вернуться к обычной работе с мыслью, что он никому и ничего не должен, и прожить свою жизнь иначе, не пытаясь заслужить то, что заслужить невозможно.

Амир медленно обошел вокруг фонтана, разглядывая мраморные лица последнего Круга. Боги создали фонтан как место перерождения. Когда первенцы пяти Старших семей проводили ритуал, статуи менялись, становясь их подобием и знаменуя создание нового Круга. И так раз за разом, на протяжении всей истории существования детей альвов, защитников Радужного моста.

Что он испытает, если никогда не увидит статую, похожую на себя? Облегчение?

Юлиан Барлоу поклялся, что не вступит в Круг, а значит, и он, Амир, после Сопряжения может просто уйти не оглядываясь.

Наследник семьи Гатри-Эванс неторопливо вышел из главной башни, пересек мост через ров, спустился во двор, петляя по дорожкам между диких зарослей, которые когда-то были ухоженным садом, и поднялся на стену. Он бывал здесь каждый день. Садился там, где впервые увидел Юлиана Барлоу, точно так же, рискуя свалиться в пропасть, и подолгу смотрел на открывающийся вид.

Луна убывала медленно. Огромная, она висела так низко над землей, что ее света вполне хватало, чтобы различать и каменистый берег, и мост… Но стоило ему бросить взгляд вниз, на Про́клятое озеро, как сердце Амира замерло в ужасе.

Эту хрупкую фигурку он узнал бы из тысячи. Аттина Вейсмонт в длинной белой сорочке с растрепанными волосами обогнула разрушенную до основания восточную башню и, как одинокое привидение, медленно приближалась к воде.

Восемь миль, всю дорогу до Про́клятого озера, Аттина Вейсмонт прошла пешком. Холодный пронизывающий до костей весенний ветер трепал ее волосы, дергал за сорочку. Она шла босиком, с закрытыми глазами, и любая попытка остановить ее – да хотя бы и просто прикоснуться! – ни к чему не приводила.

Аттину окутывала магия. Такая же древняя, как фонтан Пяти Первенцев. В происхождении ее сложно было усомниться. Только Боги были способны на нечто подобное.

Райден и Гвен потеряли всякую надежду ее остановить.

Аттина уверенно вошла во внутренний двор замка и нырнула в калитку, ведущую в некогда цветущий и ухоженный сад.

В отчаянии они остановились, пытаясь понять, что делать. Идти на берег Про́клятого озера было чистой воды самоубийством, но и бросить Аттину они не могли.

Время уходило, решения не было.

– Райден, держи ключи!

Из истлевших дверей угловой башни, в которой скрывалась лестница, ведущая на стену, выскочил Амир Гатри-Эванс.

Наследник семьи Дэвис едва успел подставить ладони – Значок «БМВ» тускло блеснул в лунном свете.

– Амир!..

– Машина там, где обычно, – не слушая, что именно хочет сказать Райден, торопливо произнес Амир. – Приведите сюда Юлиана Барлоу! Адрес – Бринтон-Уолк, 28! А я за ней! – отрывисто добавил он, срываясь на бег.

– Я с тобой! – Райден не глядя сунул ключи в руку Гвен Коллингвуд и бросился следом. Она несколько секунд смотрела им вслед, а потом решительно направилась к машине.

Узнавать, откуда Амир Гатри-Эванс знаком с Юлианом Барлоу и почему уверен в том, что тот сможет помочь, сейчас было не время и не место.

… Я уже испытывала греховное влечение к мужчине. Не раз познавала восторг соития, но это было нечто иное. Притяжение, лишающее воли, мыслей… Я словно растворялась в этом чувстве, теряя себя. Одного взгляда на это существо (подобное совершенство язык не поворачивался назвать человеком) было достаточно, чтобы позабыть не то что прежние привязанности, но и саму себя.

Он стоял по пояс в воде, капли скатывались по идеальному лицу, шее, мускулистому торсу, тяжелые мокрые пряди липли ко лбу и казались при свете луны абсолютно черными.

Он протянул ко мне руки, и я пошла ему навстречу, заходя в озеро все глубже и глубже…

Амир выскочил на берег Про́клятого озера в тот самый момент, когда Аттина уже медленно входила в воду. Секунда – и она с головой погрузилась в бездну.

Не раздумывая, Гатри-Эванс подбежал к каменистому обрыву и прыгнул за ней следом. Едва коснувшись воды, он изменился. Одежда его превратилась в пыль, ноги стали хвостом, на руках появились шипы, а лицо разгладилось: нос и брови исчезли, щеки прорезали жабры.

Втянув мертвую воду, он торопливо нырнул в глубину и сразу же увидел ее.

Аттина медленно погружалась на дно в облаке собственных волос. Сорочка ее стала практически прозрачной, и тонкая фигура девушки казалась особенно хрупкой.

Она медленно вытянула руки вперед, словно приглашая в объятия поднимающуюся из черной бездны Тварь.

Аттина! НЕТ!

Чувствовать воду, говорить с ней, просить о взаимности…

Амир ударил чистой магией, не облаченной в какую-либо форму. Без четкой цели, без какого-то корыстного желания он сосредоточил всю свою немаленькую силу в отчаянном призыве: помоги мне! Помоги ЕЙ.

Аттина усилием воли отделила себя от «Я», словно со стороны наблюдая за происходящим. Мужчина с длинными черными волосами отнес Ориан на берег, легко ступая по поверхности воды. Он позволил ей встать на ноги и обнял сзади.

Аттина думала оттолкнуть его, но тело не слушалось, ведь оно принадлежало другой.

Сжав грудь Ориан руками, мужчина поцеловал ее в шею. По идее, девушка должна была рассердиться, но вместо этого размякла и повернула голову к нему, пытаясь поцеловать в губы. Его руки все еще ласкали ее.

Грудь Ориан была очевидно больше, чем у Аттины. Интересно, для влюбленного мужчины это имеет значение?

– Сними платье.

Даже не просьба, приказ. И она… они подчинились.

Аттина не верила, что она это сделает, но ее… их руки потянулись за спину, к шнуровке. Ориан пошевелила плечами, и лиф простого домашнего платья упал с ее груди.

Мужчина… Альв обнял Ориан, прижал ее к себе и поцеловал девушку в губы. Поначалу она была слегка нерешительна, но потом страстно ответила на поцелуй, крепко прижавшись к нему всем своим… их телом.

Мужчина опустился на берег и потянул Ориан за собой. Она обхватила его голову руками, негромко постанывая каждый раз, когда его губы касались ее… их груди.

Аттина зря ожидала, что Ориан попытается оттолкнуть мужчину. Вместо этого она еще крепче прижалась к нему. Было вполне очевидно, что она и не собиралась его останавливать.

Мужчина мягко, но непреклонно взял Ориан за руку и положил туда, где в кино обычно цензурят.

Аттина была уверена, что теперь уж девушка точно уберет ладонь, но вместо этого Ориан начала медленно поглаживать…

Что именно случилось дальше, так и осталось загадкой.

Вода, медленно накатывающая на берег озера, плеснула ей… им в лицо, заставляя Аттину проснуться.

Аттина распахнула глаза.

Горло обожгло. Захлебываясь водой и криком, она забилась в знакомых объятиях.

Превращение вышло стремительным. Аттина почувствовала, что стала другой. Жабры выталкивали воду… Как же это прекрасно – просто дышать. Да и хвост на глубине куда сподручнее, чем две беспомощные человеческие ноги, никак для того не приспособленные.

Амир – она сразу поняла, что это он, – прижал ее к груди и торопливо плыл наверх, к лунному свету. Она приникла к нему, не испытывая ничего, кроме облегчения.

Опасность!

Аттина повернула голову… и в немом ужасе крепче обхватила Амира руками.

Она видела тело, сотканное из тугих струй воды, слепое лицо, словно лишенное кожи. Их стремительно настигала Тварь.

Внезапным рывком Амир подтолкнул Аттину на поверхность, и волна, призванная им, послушно вынесла ее на берег. Сам он все еще оставался в воде.

Спустя мгновение Амир упал на камни рядом с ней и остался лежать неподвижно. Аттина с ужасом смотрела на обрубок хвоста там, где должны были быть полупрозрачные черные плавники. Острая как нож враждебная магия все же настигла его прежде, чем он успел выбраться на берег. Темная, практически черная кровь смешивалась с водой Про́клятого озера.

Аттина ощутила звенящую пустоту там, где должны были быть мысли. Она медленно обняла изувеченное тело Амира, положив ладони на обсидиановую чешую.

Волна набежала на берег и скрылась, оставив поблескивающий в лунном свете кусочек, который неторопливо принял форму хвоста.

Вода – это жизнь. Вода – это кровь.

Исцеление.

Дар Аттины, дремавший двадцать два года, наконец-то проснулся.

– Чего надо? – Юлиан распахнул дверь после второго звонка.

– Почему он всегда раздевается, стоит мне его увидеть? – скрывая растерянность, пробормотала Гвен.

Юлиан коротко взглянул на нее и усмехнулся.

Глаза его были фиолетовыми, странного, нетипичного для людей цвета. Они придавали лицу какую-то сверхъестественную привлекательность. Эти глаза не оставляли сомнений, что он – наследник одной из пяти Старших семей, часть Круга.

– Принцесса Коллингвуд, разве папочка с мамочкой не говорили тебе держаться от меня подальше?

– Но как… они же были черные?! – искренне изумилась Гвен, проигнорировав слова Юлиана.

– Линзы, не успел надеть, – хмуро признался Барлоу, и не думая пригласить ее зайти.

На плечи Юлиана было небрежно наброшено полотенце, с черных волос капала вода.

– Выкладывай, зачем явилась, – как всегда «любезно» потребовал он.

– Аттина из-за какой-то божественной магии…

– Решила утопиться в Про́клятом озере? – предположил Юлиан. – Ну кто бы сомневался. Дай я хоть обуюсь.

– Откуда ты знаешь… – настороженно начала Гвен.

– Задай этот вопрос Гатри-Эвансу, – резко прервал ее Юлиан. – Я ему уже ответил, откуда столько знаю о Богах, о предках, о магии, и повторять не собираюсь. Мы идем?

В узком коридоре они с Юлианом Барлоу снова оказались лицом к лицу.

– Прятать такое… невероятно! – неожиданно сказала Гвен. – Глаза. Носить цветные линзы, когда у тебя такие глаза, – просто преступление.

Юлиан захлопнул дверь квартиры и начал спускаться по лестнице.

– Да ты впечатлена, принцесса Коллингвуд, – насмешливо протянул он, не оборачиваясь.

– Ничего подобного, просто думала, что это выдумки, – поспешнее, чем стоило, открестилась Гвен.

«А ты узнавала про мою семью, ну надо же», – подумал Юлиан, но вслух, разумеется, ничего не сказал.

Ехать им было не больше получаса, и все это время в машине царило напряженное молчание. Всю дорогу Гвен делала вид, что ее внимание сосредоточено на управлении незнакомой машиной, кожей ощущая на себе взгляд Юлиана Барлоу. Он то и дело поглядывал на нее с непонятным для Гвен интересом.

Она вела тяжелую машину Амира с мастерством, нетипичным для девчонки, а когда лихо припарковалась на крошечном пятачке земли у развалин замка, Барлоу не удержался от язвительных аплодисментов.

Гвен с облегчением выбралась наружу, громко хлопнув водительской дверью.

Светало.

– Ты можешь идти быстрее?! – возмутилась она, вынужденная снова вернуться на пару шагов.

– Зачем? На похороны мы в любом случае успеем, – флегматично заверил Юлиан.

– Как ты можешь говорить такое?! – взвилась Коллингвуд, хоть и обещала себе не вестись на провокации.

– А как ты думаешь, что случилось с Мариной?

– Но с ней Амир и Райден, они сумеют…

«Я не сумел, – мысленно возразил Юлиан, – но, видят альвы, я пытался!»

– Скоро узнаем.

От замковых ворот до берега Про́клятого озера они добирались минут пятнадцать.

У самой кромки воды, трогательно обнявшись, спали Амир Гатри-Эванс и Аттина Вейсмонт. Трансформация прошла лишь частично, хвосты – черный и золотисто-коричневый – переплелись плавниками, ее светлая и его смуглая кожа резко контрастировали друг с другом. Рыжие волосы Аттины укрывали их, словно покрывалом.

Юлиан почувствовал невероятное желание протереть глаза. То, что он видел, не могло быть реальным. Это шутка. Мираж. Обман зрения.

Гвен Коллингвуд оглядывалась по сторонам, очевидно в поисках Райдена Дэвиса, даже не осознавая, свидетелем какого чуда ей только что довелось стать.

Двадцать шестого марта две тысячи двадцать второго года Марина Вейсмонт точно так же вошла в Про́клятое озеро. Но когда Юлиан Барлоу, увидев ее со стены, нырнул в воду, он сумел вытащить на берег лишь ее истерзанное тело. К тому моменту как он нашел ее, Марина Вейсмонт была абсолютно, однозначно и безнадежно мертва.

Глава 10

Твои начинания обречены на успех

На этот раз Аттина помнила каждую деталь сна, прежде ускользавшего от нее каждую ночь. Впрочем, и сон этот был не таким, как другие.

Аттину охватила легкая дрожь.

Каково испытать нечто подобное не во сне, когда ее эмоциями управляет некто по имени Ориан, а в действительности?

Ей хотелось проверить, узнать, каково это. Неловкий секс с однокурсником (все с кем-то встречались, она тоже) не шел ни в какое сравнение с тем, чему она стала невольным свидетелем.

Возможно… Возможно, будь с ней Амир, все было бы по-другому. Он нравился ей слишком сильно, и она понимала, что он перестанет уважать ее, если она попытается поцеловать его снова. Амир может решить, что это она из благодарности или еще что-то не менее нелепое.

И что только дернуло ее тогда сказать, что она влюблена в Райдена? Не сделай она такой глупости, все было бы намного проще.

Друг детства (Аттина всегда считала Райдена чем-то вроде законного трофея старшей сестры – ну кто в своем уме откажется от Марины) воспринял ее слова как прямое руководство к действию. Аттина даже не догадывалась, что он влюблен в нее. Как кто-то мог влюбиться в нее, когда рядом всегда была яркая, красивая Марина?

Аттина тяжело вздохнула.

В своих снах она тоже понимала слишком мало. Кто эта девушка? Кто такой темноволосый мужчина? Неужели альв? Этот сон был не единственным, она не сомневалась. С тех самых пор как погибла сестра, Аттина не раз просыпалась с мыслью, что забыла что-то важное.

Вспомнив, что Гвен терпеливо ждет ее внизу, в гостиной, Аттина бегом бросилась в душ. Одолженная рубашка едва прикрывала наготу, и они вернулись домой, чтобы Аттина могла переодеться. К счастью, в коттедже никого, кроме них, не было. Мать не ночевала дома, а отец в Лондоне. Заметь кто-то, в каком виде она вернулась, – вопросов было бы не избежать. Аттина Вейсмонт не была уверена, что готова на них отвечать.

Стелла Вейсмонт взглянула на часы.

– Мне пора.

Она выбралась из постели и подошла к зеркалу, ничуть не стесняясь своей наготы.

Рейнольд Дэвис одобрительно рассматривал ее обнаженную спину, бедра, красивые ноги. Вот ноги ему особенно нравились. Целовать нежную кожу, а то и провести языком по…

– Будешь так смотреть, и я никуда не уйду, – произнесла Стелла Вейсмонт, наблюдая за ним в зеркало. – А это чревато большими проблемами.

Она не понимала, зачем пришла сюда. Снова. План, занявший практически двадцать пять лет, утонул вместе с Мариной в Про́клятом озере, когда до Сопряжения Миров оставалось чуть меньше трех месяцев. Больше их ничего не связывало. Или все-таки…

– Ты тоскуешь о ней?

Рейнольд Дэвис скривил губы в подобии улыбки. Его вытянутое несимметричное лицо было сложно назвать красивым, но в каждой черте чувствовались мужская уверенность и сила. Возможно, она даже любила его. Как жаль, что браки между членами Старших семей были под запретом. Поставить под угрозу сам факт существования Круга было чем-то немыслимым. Но его не замыкали уже две сотни лет. Магия слабела год от года, потеряв связь с истоками. У Дэвиса уже был сын, а она…

Муж приходился ей очень дальним родственником. Надежный, симпатичный, обладающий редким даром – Мартин Вейсмонт был идеальной кандидатурой. Ее родители решили, что он станет прекрасным мужем и отцом для первенца Вейсмонтов. Это ее ребенок, а не его становился следующим членом Круга, если тот когда-нибудь будет замкнут.

А потом Ванесса Гатри-Эванс выдала такое, чего не ожидал никто. Коллингвуды заволновались. Это ставило под сомнение устоявшийся порядок вещей: их главенство среди Старших семей. Дэвисы поддерживали Коллингвудов, но те уже давно позволяли себе слишком много, пользуясь своим превосходством.

Стелла и Рейнольд решили тоже поучаствовать в грядущем переделе власти, избавить себя от роли свиты при одной из Семей. Дальновидно и прагматично. Или им только так казалось?

Стелла Вейсмонт обернулась.

– Так ты тоскуешь по ней?

– Каждый день, – произнес Рейнольд Дэвис, глядя ей в глаза. – Как и прежде, когда вынужден был год за годом наблюдать, как Марина зовет другого мужчину своим отцом.

Они должны были собраться все вместе. Впервые за двести лет все пять наследников Старших семей окажутся у созданного Богами фонтана.

Илай, успешно проспавший все ночные приключения, внимательно слушал Амира, неприязненно поглядывая на Юлиана Барлоу. Тот невозмутимо сидел на бортике, задумчиво разглядывая расколотую статую своей семьи сквозь толщу воды.

Гвен, отвозившая Аттину домой, только что вернулась. Малышка Вейсмонт, очевидно, пребывала в шоке от происходящего.

Райден Дэвис явился последним. Сперва до него никто не мог дозвониться, а потом, когда поднял трубку, Райден как ни в чем не бывало сообщил, что скоро будет.

Едва завидев его, Гвен Коллингвуд уперла руки в бока.

– Райден, ты куда вчера исчез?!

– Не понимаю, о чем ты, – легкомысленно отмахнулся Дэвис, подходя к Юлиану Барлоу. – Мы незнакомы. Дэвис. Райден Дэвис.

Юлиан проигнорировал рукопожатие, и рука Райдена нелепо зависла в воздухе.

– Райден Дэвис! – Голос Гвен звучал угрожающе. – Я тебя с рождения знаю. Мы в одной ванне плавали! Тебе было пять, а мне – два. Я лучше всех знаю, когда ты врешь!

Барлоу с интересом взглянул сперва на нее, потом на Райдена.

Наследник семьи Дэвис молчал.

– Райден, выкладывай! – напирала Гвен, подходя к нему шаг за шагом. – Ты куда вчера делся? Ты должен был помочь Амиру! А в итоге?! Его чуть не убила Тварь, у Аттины проснулся дар, а вот где тебя альвы носили, никто сказать не может!

Дэвисы всегда поддерживали Коллингвудов. Семьи неплохо общались, насколько вообще способны ладить потомки Старших.

Райден переводил взгляд с одного настороженного лица на другое, продолжая упрямо молчать. Амир и Илай тоже подошли к ним поближе в ожидании ответа.

– Райден, – тихо произнесла Аттина. – Тебя никто не обвиняет, но нам нужно знать причины, какими бы они ни были.

Дэвис глубоко вдохнул, словно собирался нырнуть в Про́клятое озеро.

– Я не знаю.

– Как это? – искренне удивился Илай.

Дэвис неприязненно взглянул на него и продолжил:

– У меня начались проблемы с памятью. С того самого дня, как меня нашли на берегу. Я не помню, что говорил или делал. Например, вчера. Я знаю, только как выбежал вслед за Амиром на берег, а затем – пустота. Я проснулся дома в кровати, все утро пытался вспомнить, что произошло, но безнадежно.

– Час от часу не легче, – сочувственно пробормотала Гвен. Она лучше всех понимала, как тяжело далось Райдену это признание. Он всегда казался беззаботным, за шутками пряча от окружающих свои проблемы и свою боль. Гвен Коллингвуд слишком хорошо знала, каково это – постоянно притворяться. Просто маска у нее была другой – послушной почтительной дочери.

– Может, ты про это что-то знаешь? – поинтересовался Амир, оборачиваясь к Юлиану Барлоу.

– К сожалению, нет. Целительство – не мой конек. Это теперь ее вотчина. – Юлиан кивнул в сторону Аттины. – Максимум, что могу, – предложить пару познавательных книжек из семейного архива. С возвратом, – тоном библиотекаря уточнил Барлоу.

Аттина сосредоточенно кивнула.

– Зато ты точно знаешь, что случилось с Мариной. Сам сказал, – произнесла Гвен, демонстрируя внимание к деталям и хорошую память.

Слишком хорошую, на взгляд Юлиана Барлоу.

– И что с того? – подчеркнуто равнодушно признал он. – Очевидно же, что то же самое.

– Ты что-то знаешь!

– Да уж точно больше, чем вы.

– Говори! – Глаза Гвен вспыхнули белым пламенем.

Фонтан взорвался брызгами – все ее старательно сдерживаемое раздражение прорвалось наружу. Она впервые так открыто пользовалась магией на глазах у друзей.

На Юлиана это не произвело ровным счетом никакого впечатления.

– Полегче, принцесса Коллингвуд, кто-нибудь может пораниться.

– Надеюсь, это будешь ты!

– А кто вам тогда расскажет про Марину? – насмешливо поинтересовался Юлиан.

Аттина примиряюще подняла руки.

– Гвен, ты так ничего не добьешься.

– Именно. – Юлиан подхватил куртку, небрежно брошенную у фонтана, и, поравнявшись с Гвен, тихо произнес: – Ты такая же, как твои предки: эгоистичная и взбалмошная. Из-за слишком высоко задранного носа не способна заметить очевидное: я гораздо сильнее тебя. Не вздумай больше мне угрожать. Я ничего и никому не должен. Ни Кругу, ни тем более тебе.

Он вышел, оставив Гвен молча переваривать услышанное.

– Вы… Вы это видели? – через пару минут опомнилась она.

Аттина пожала плечами. У нее не оставалось сил, чтобы быть арбитром в перепалках этих двоих. Амир тоже удивленным не выглядел.

– Главное, чтобы он не молчал, – рассудительно заметил Гатри-Эванс. – Если для этого тебе придется поумерить пыл, так тому и быть.

Илай согласно кивнул. Гвен удивленно взглянула на них, поражаясь внезапной отповеди.

– Потом переспросим, – подытожил Райден. – В одном Барлоу прав: он ничего нам не должен.

Глава 11

Небо слушает твои мечты

Ориан брела по садовой дорожке, придерживая руками лиф платья. Она шла, словно слепая, натыкаясь на вазоны и скамейки.

Она очнулась на берегу, в одиночестве, растерзанное платье едва-едва прикрывало ее наготу.

Ее гордость, достоинство леди, единственная ценность, что у нее оставалась, развеялась как дым.

Она падшая женщина. Стоит себе в этом признаться. Будь она другой, никогда бы не позволила подобному случиться.

Воспоминания прошедшей ночи преследовали ее: как он ласкал ее грудь… как она подняла ноги, обхватив ими его спину… как он вошел в нее, медленно, словно ожидая, что она будет умолять его продолжить… И она просила, словно потеряв рассудок. Снова и снова…

От этих воспоминаний было не скрыться.

Прежде чем войти в замок через калитку для прислуги, Ориан попыталась привести себя в порядок, насколько это вообще было возможно.

Тихо пройдя по коридору, она остановилась у подножия главной лестницы. Сверху доносились голоса.

– Ты что сделал?!

Ориан и не думала, что голос принцессы может звучать настолько взволнованно.

– То, что должен был. Ты же не собиралась идти туда сама?! Мы не какие-нибудь дикари, это просто неприемлемо!

– Но она… Она не мы! Что с ней теперь станет?

– Не все ли равно?

Мы отшатнулись одновременно. Она – от него, я – от двери. С грохотом упала и покатилась какая-то ваза.

В глубине души я всегда знала, что Томас Элиот не женится на мне, но такое… В глазах потемнело, я чувствовала себя униженной, маленькой, грязной…

Уничтоженной.

– Она все слышала! Ориан! Постой, я не знала…

Аттине Вейсмонт снился сон. Совершенно точно снился, она была в этом уверена. Вот только содержание его начисто стерлось из ее памяти. Снова.

Сколько она ни пыталась вспомнить, ничего не выходило. Все, что оставалось с ней, – отзвук чужого отчаяния, смутные образы, которые никак не удавалось связать с тем, что произошло на озере.

Она должна найти ответы.

Аттина откуда-то знала: правда куда страшнее, чем все, что они могут себе представить. Не просто так все случилось именно сейчас, в канун Сопряжения. Возможно, там, в ее снах, навеянных божественной магией, кроется подсказка.

Если так, она приложит все усилия, чтобы ее получить.

В комнате было непривычно темно. Поспешно нашарив тапки, Аттина спустилась в гостиную. Гвен, отпершая ранним утром дверь ее спальни, уснула на диване, и Аттина решила, что ни за что не станет ее будить.

Во избежание неприятных случайностей Юлиан Барлоу строго-настрого запретил ложиться спать, если дверь не закрыта. И Гвен, не доверяя его словам, дежурила у ее комнаты полночи, пока не убедилась, что Аттине никак не выбраться наружу.

Аттина позвонила Юлиану, как только оказалась дома. Ей было страшно ложиться спать. Гудки в трубке раздавались целую вечность, прежде чем он наконец ответил. Вероятно, Юлиан Барлоу всерьез думал не брать трубку, но совесть возобладала над разумом.

– Прости, что беспокою тебя, но мне больше не к кому обратиться, – стыдясь жалобных интонаций, произнесла Аттина.

Юлиан тяжело вздохнул.

– Дверь в спальню на ночь запри, – распорядился он. – Там с тобой кто-нибудь есть?

– Гвен.

– Ну кто бы сомневался, – язвительно произнес Юлиан. – К окну поставьте что-то тяжелое, такое, что ты не сможешь сама передвинуть. Магия магией, а физику никто не отменял. Ты не сможешь открыть дверь без ключа, так же как и просочиться сквозь стену. Магия управляет лишь твоим сознанием и сознанием тех, кто находится рядом.

– Но что это? Что со мной происходит?

– Вероятно, кто-то пытается связаться с тобой через сны, но пока ты не вспомнишь, о чем они, сомневаюсь, что мы сможем что-то с этим сделать.

Ему нечего было добавить, и разговор прервался сам собой.

Они с Гвен провозились до самой ночи, превращая спальню в бастион. Парней решили не звать, Аттина чувствовала себя слишком неловко.

Она не знала, как собирается объяснять родителям подобные нововведения. Но это будет потом. Шторы надежно скрывали баррикаду с улицы, а в ее комнату пока еще никто не заходил. Мать мало на что обращала внимание в последнее время и редко бывала дома, а отец вернется только к выходным.

Аттина взглянула на Гвен, уснувшую в ожидании завтрака. Диван, на котором она спала, свернувшись калачиком, стоял посреди просторной, немного захламленной, уютной гостиной. Компанию ему составляли два простых кресла, торшер, телевизор и ворох подушек на полу. Подушки были идеей Марины. Они с сестрой любили смотреть фильмы, лежа прямо на полу, застеленном старым ковролином.

Но Марины больше нет. А Аттина занимается чем угодно, только не поисками причины ее гибели. Привычное чувство вины окутало младшую Вейсмонт. Приблизят ли ее сны разгадку? И что, если Марина их тоже видела?

Они столкнулись на крыльце.

Райден пришел проведать Аттину.

Амир тоже. Его посетила сумасшедшая мысль, как можно перетянуть на свою сторону Юлиана Барлоу, но она была настолько… смелой, что он пока не решался произнести ее вслух. Совет будет в ярости, да и в Круге, вероятно, не все согласятся.

Амир долго решал, кому первому рассказать, и неожиданно для себя оказался у дома Аттины. Гатри-Эванс убеждал себя, что это логично, что он пришел только по делу, ведь это касается ее куда больше, чем всех остальных, но где-то глубоко внутри Амир знал: он должен убедиться, что с ней все в порядке, снова заглянуть в эти удивительные зеленые глаза. Он хочет каждый день просыпаться, держа ее в объятиях. Как тогда на озере, но без Твари в роли третьего лишнего.

Замечтавшийся Амир Гатри-Эванс был совсем не рад обнаружить на крыльце еще и Райдена Дэвиса.

– И что ты тут делаешь? – неприветливо поинтересовался наследник семьи Дэвис, с подозрением глядя на Амира.

– Пришел обсудить один важный вопрос. Рад, что ты тоже здесь, – преувеличенно бодро ответил Гатри-Эванс. В каком-то смысле это даже было правдой. Несмотря на их… разногласия, Райден шел сразу после Аттины в воображаемом списке Амира. – А ты?

– Пришел навестить свою девушку, – выразительно сообщил Дэвис.

Амир сделал вид, что не заметил подтекста.

Аттина, очевидно, не ждала никого из них и уж тем более их обоих одновременно. Пить чай втроем оказалось так-то неловко. Проходя по коридору, Амир невольно бросил взгляд в нишу между шкафом и пузатой вазой. Его воображение живо дорисовало их с Аттиной. То, как она цепляется за его рубашку тонкими пальцами, а потом, приподнявшись на носочки, касается губами его губ, сперва робко, а потом все углубляя поцелуй.

Заметив его взгляд, брошенный в нишу, Аттина едва заметно покраснела.

Он не собирался давить на нее. Еще не хватало, чтобы она подумала, что он ждет благодарности или – что хуже! – платы за свой поступок. Он сделал так, как считал правильным, и без раздумий повторил бы еще раз.

Райдену, очевидно, не нравились такие переглядывания.

– Чего приперлись? – Появление заспанной и взъерошенной Гвен Коллингвуд мгновенно разрядило обстановку. Она была зла на весь мир и выглядела крайне забавно с торчащими во все стороны волосами и огромной плюшевой подушкой, прижатой к груди. Гвен казалась непропорционально маленькой, а подушка – большой.

Получив свою чашку чая, кусок пирога с курятиной и пару помидоров, Гвен начала чуть добрее смотреть на этот мир.

Амир решил воспользоваться возможностью и изложить всем присутствующим свою идею относительно возможного договора с Юлианом. Стоило ему закончить, как над столом повисло задумчивое молчание.

Наследник семьи Дэвис опомнился первым. Под настороженным взглядом Амира Райден потянулся за телефоном и… позвонил Илаю. Предложение, которое Амир двое суток боялся произнести вслух, было принято с подозрительным единодушием.

Старший сын стал для Миранды Коллингвуд настоящим разочарованием. Она с таким нетерпением ждала его рождения, возлагала надежды, строила планы, которым было не суждено сбыться. Насмешка Богов. Первенец рода практически не обладал способностями к магии. А после того что утворила Гатри-Эванс, ни у кого, кроме самого Илая, не оставалось иллюзий насчет того, кто именно возглавит новый Круг, если он будет замкнут.

К счастью, хотя бы дочь пошла в нее. Гвен унаследовала талант, почтение к семейным традициям, и в День Сопряжения она раз и навсегда обезопасит род Коллингвудов от падения.

Но был еще один нюанс, очевидный далеко не для всех.

Миранда холодно улыбнулась.

Рейнольд Дэвис и Стелла Вейсмонт. Их взаимный интерес был столь очевиден… Неужели они всерьез думали, что им удастся скрыть хоть от кого-то свои намерения?

Коллингвуды не просто так много столетий сохраняют за собой главенство в Круге. Они всегда на шаг впереди.

Вначале Миранда думала, что они не осмелятся, но одного взгляда, брошенного на девчонку, буквально лучившуюся магией на фоне истощенных, выродившихся наследников остальных семей, было достаточно. Все становилось очевидно.

Но небеса не рухнули от такого святотатства, и ей, Миранде, пришлось подтолкнуть их самой.

Сделать так, чтобы нерадивый сын в погоне за иллюзиями о собственной значимости нашел Книгу Коллингвудов, было проще простого. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы предположить, что он первым делом потащит находку Марине в попытке выслужиться перед подружкой. Девчонка сотворила магию – и долго сдерживаемый гнев Богов закономерно обрушился на голову альвова отродья.

Все снова встало на свои места.

В этом поколении Круг замкнут не будет, а в следующем… В следующем, благодаря верности Гвен, им ничего не угрожает. Миранда еще успеет застать восстановленное величие своей семьи.

Жестоко по отношению к сыну? Ничуть. Она любила его и принимала таким, какой он есть. Именно поэтому Илай, едва не сделавший Коллингвудов всеобщим посмешищем, все еще был жив.

– Да вы мне дадите хоть полчаса без вас прожить?! – искренне возмутился Юлиан Барлоу.

– Ты без нас почти двадцать семь лет прожил, – напомнил Райден. – Будем наверстывать.

Юлиан ответил ему кислым взглядом, но посторонился, пропуская незваных гостей внутрь квартиры.

Райден вошел первым и, не снимая ботинок, вольготно устроился в кресле, закинув ногу на ногу, ничуть не смущенный сумрачным взглядом хозяина.

– Поговорим? – нахально поинтересовался наследник семьи Дэвис. – А у тебя тут ничего так, уютненько.

Квартирка была крохотной. Мансардные окна, прорезанные прямо в крыше, давали много света. Деревянные панели на стенах выцвели от времени, что удивительно им шло. Мебели было немного, зато книг – сотни, на длинных узких полках от самого пола и до потолка. Возле одного из стеллажей стояла крохотная деревянная лесенка. В центре комнаты красовался огромный глобус музейного вида, какие-то безделушки, которым самое место на полках коллекционера, и ни одной фотографии.

– Польщен твоей оценкой, – кисло произнес Юлиан, переводя взгляд с Дэвиса на Гатри-Эванса и обратно.

– Коллингвудов мы с собой не взяли. Аттина дома. Ей бы лежать и смотреть в стену после всего произошедшего, а она опять куда-то рвется. Насилу уговорили остаться. – В голосе Райдена проскользнули искренняя теплота и забота.

– Так зачем пришли?

– Заключить сделку, – ухмыльнулся наследник семьи Дэвис. – Старшие семьи обожают заключать сделки, особенно нечестные.

Барлоу усмехнулся, демонстрируя, что оценил шутку.

Райден начинал ему нравиться, даже несмотря на то что именно Дэвисы вогнали нож в спину Барлоу по самую рукоять, поспособствовав тем самым полному уничтожению его семьи. Не иронично ли, что их потомок сейчас рвется все исправить?

– Ваши условия? – только и сказал он.

– В День Сопряжения Миров Круг расторгнет сделку с Богами. Радужному мосту нужны новые защитники.

– Серьезно? – Юлиан выглядел искренне изумленным. – Откажетесь от способности творить магию? Лишитесь второй формы? Ты хоть понимаешь, на что подписываешься? Болезни, старость. Вы будете жить как простые смертные и покинете этот мир по какой-нибудь глупой причине, не самым приятным образом и намного раньше, чем если бы оставили все как есть.

Райден спокойно выдержал его взгляд.

– Пример Марины Вейсмонт показывает, что это не имеет никакого значения, – напомнил он. – Ты разве не этого хочешь? Чтобы Круг перестал существовать? – поинтересовался Дэвис и, подумав, добавил: – Возможно, у меня мало времени. Хочу успеть сделать что-нибудь полезное, прежде чем начну надевать левый ботинок на правую ногу.

– Ваши условия? – повторил Юлиан.

– Ты рассказываешь нам то, что считаешь нужным, – перехватил инициативу Амир. – Учишь владеть магией. Круг – жалкое подобие предков, но мы должны иметь возможность постоять за себя. И защитить девчонок. Аттина едва не последовала за Мариной на тот свет. Кто следующий? Гвен? Джил? Мы не можем рисковать. Семьи не станут нам помогать. Каждый сам за себя.

Райден Дэвис согласно кивнул.

– Я уже обещал обучить вас хоть какой-то, но магии, – напомнил Юлиан.

– Но не рассказать то, что знаешь.

Юлиан Барлоу молча смотрел на незваных гостей, с ужасом осознавая, что, несмотря на все свои усилия и даже вопреки им, неумолимо становится частью Круга. Замкнут тот или нет.

Глава 12

Настойчивое движение вперед

О том, что намечаются празднества, предупредить меня не соизволили. Все выглядело так, словно изначально я должна была сидеть у себя в комнате, словно бедная родственница без связей и манер, которую стыдно показать гостям, но потом хозяева замка милостиво передумали.

Горничная молча положила на кровать роскошное платье (судя по качеству муслина – из гардероба принцессы) и, почтительно присев, удалилась.

Что ж… Кто я такая, чтобы отказываться от столь любезного приглашения.

Мне придется жить дальше. Дышать, есть, ходить, разговаривать. Как будто в моей груди не выжгли круг размером с блюдце.

Неторопливо спустившись по главной лестнице в назначенное время (ну не приходить же на бал прямиком из крыла для прислуги?), я замерла пораженная.

Замок был полон гостей. Откуда взялись все эти люди, красивые, высокие, в дорогих причудливых нарядах, когда они приехали, где разместились, в то время как до ближайшего городка было не меньше двух-трех часов езды, мне было решительно неизвестно. Не из воздуха же они соткались, в самом деле!

Я и не знала, что будет маскарад. Кого я призвана изображать своим нарядом? Благородную даму? Наряды некоторых присутствующих в зале мисс, а быть может, и миссис, были чересчур экзотичны и откровенны.

Некоторые женщины были практически раздеты. На одной из дам были лишь доспехи, прикрывающие самое важное, шлем и крылья. Какой скандал.

А хозяева замка умеют веселиться, такого даже в лондонских кулуарах не увидеть.

Засмотревшись на деву-воительницу, я едва не налетела на пару, выходившую из дверей. Юноша и девушка, поразительно похожие друг на друга, смерили меня одинаково надменным взглядом.

Я поспешно присела в реверансе, извиняясь за свою неловкость, и торопливо вошла в бальную залу, надеясь, что мне не доведется столкнуться с хозяевами прямо сейчас.

Я не покидала свою комнату днем, сказавшись больной, но проигнорировать прямое приглашение вечером не могла. Мне не хотелось настроить против себя хозяйку замка, но и вести светские беседы о сервизе, архитектуре или манерах молодежи, которая ни во что не ставит устои и древние традиции, в сложившейся ситуации было выше моих сил.

Внезапно танцующие расступились, и я увидела его. Снова. Мужчину, с которым так рискованно и бесстыдно провела эту ночь.

Кровь прилила к щекам. Я поняла, что краснею, как какая-нибудь деревенщина, не знающая, как себя вести.

– Вы позволите? – Он протянул мне руку. Его низкий бархатистый голос отдавался дрожью в позвоночнике.

В приглушенном свете тысяч свечей он казался совершенством. Я даже усомнилась в своих воспоминаниях.

– Позвольте хотя бы узнать ваше имя? – все еще сопротивляясь, произнесла я.

– Идрис. – Улыбка тронула его губы. Непослушная прядь густых черных волос упала на высокий лоб, чуть оживив идеальную картину. – Меня зовут Идрис.

Я осторожно коснулась его руки, проваливаясь в уже знакомое чувство абсолютной покорности.

Стоило Идрису отвернуться, чтобы поддержать беседу с кем-то из гостей, как мне резко расхотелось изображать из себя светскую даму. Очарование момента – я в роскошном платье рядом с самым красивым мужчиной в этом зале – схлынуло так же внезапно, как и пришло.

Попятившись, я торопливо покинула бал…

Поплутав в полумраке сада, брезгливо приподнимая юбки, я как-то незаметно для себя оказалась у ворот главной башни. Впервые на моей памяти они оказались распахнуты настежь. Несколько робких шагов по мосту – и вот я уже внутри.

В центре донжона красовался фонтан, что было бесконечно странно. Еще ни разу я не видела, чтобы нечто подобное строили в помещении. Да еще и в самой укрепленной части замка.

Фонтан был огромен, не меньше пятнадцати футов в высоту. Очевидный шедевр инженерной мысли. Как вода попадала внутрь, мне было неизвестно, но брызги уверенно окутывали пять статуй, игнорируя мое недоумение.

Настоящее чудо света, спрятанное в такой глуши. Да леди Ричмонд отдала бы половину своего состояния, лишь бы блеснуть диковиной перед изумленными гостями. Как и леди Саутгемптон и многие другие представлявшие собой сливки лондонского светского общества.

– Завораживает, верно?

Я обернулась, не ожидая застать здесь кого бы то ни было. Из-за фонтана показался юноша, на которого я так неловко налетела, засмотревшись по сторонам, словно какая-то простолюдинка на ярмарке.

И почему я не заметила, как он шел за мной? В главную башню не попасть иначе чем по мосту, по которому я, вне всякого сомнения, прошла первой.

– Гений неизвестного мастера изумляет, – осторожно произнесла я, отступая на шаг.

– Договор пришелся Фрейе не по нраву. Милостивый Фрейр был опечален ссорой с сестрой, – темноволосый юноша неторопливо обогнул чашу фонтана, приближаясь ко мне, – в знак примирения с возлюбленным братом она создала эти статуи. Дар Старшей Богини первенцам Круга.

О ужас. Я была права. Здесь какая-то секта.

Вдали светились окна бального зала, построенного недавно. Новизна постройки подчеркивалась всем ее обликом. Архитектурное единство здесь не было сочтено необходимым. Тонкие стены и огромные окна, выходящие во двор, поразительно контрастировали с мощными укреплениями старого замка.

Пары кружились в танце. Слишком легкие и грациозные, чтобы казаться живыми людьми. Меня не оставляло чувство… нереальности всего происходящего.

Тусклый свет упал на лицо юноши. Он смотрел на меня с такой всепоглощающей злобой и ледяным презрением, что я невольно отступила на полшага.

– Ты не из Старшей семьи.

Новый голос заставил меня неизящно подпрыгнуть и обернуться. Девушка, похожая на юношу как две капли воды, сидела на бортике фонтана. И взгляд ее был не менее красноречив.

– Договор не имеет к тебе отношения, так по какой причине…

– Не понимаю, о чем вы, – из последних сил сохраняя гордость и самообладание, перебила я. Мне хотелось сбежать отсюда, впрочем, бежать по устоявшейся традиции было некуда.

– Танец?

С искренним недоумением я воззрилась на протянутую ладонь.

– Зачем приглашать даму, общество которой не вызывает у вас восторга? – Интуиция подсказывала, что дерзить не стоит, но промолчать оказалось выше моих сил.

Пальцы юноши едва коснулись моего запястья, но я почему-то была уверена, что любая попытка вырваться ни к чему не приведет. Его рука сковывала, словно тюремные кандалы.

– Мы хотим понять. Почувствовать. – Девушка все так же сидела на бортике фонтана. И слова ее звучали особенно странно.

– Музыки нет, – напомнила я, подыскивая причину отказаться.

– Разве ты не слышишь, как поет вода? – поинтересовался юноша.

Когда кажется, что все вокруг сумасшедшие, логично предположить, что это у меня проблемы. Вероятно, я сошла с ума от безответной любви. Это так банально и так пошло, что хочется заплакать.

Ладонь юноши легла мне на талию, неумолимо привлекая ближе.

В его глазах тонула радуга. Красивый мальчик. Интересно, сколько ему? Шестнадцать? Ему не может быть больше, чем мне.

Вода в фонтане за его спиной заволновалась. Я поняла, что сейчас произойдет что-то очень плохое. Непоправимое.

– Остановись.

Стоило мне оторвать взгляд от юноши, как я увидела его. Снова.

Идрис неторопливо вошел в ворота и направился к нам.

– Мы опечалены, – произнесла девушка, в ее взгляде, обращенном на мужчину, светилось неприкрытое обожание.

Я невольно взглянула на юношу. Ненависть исчезла.

– По какой причине сам старший смотритель дворца великолепного Фрейра покинул Альвхейм?

– Дар Фрейи, – ровным тоном произнес Идрис. Он перевел взгляд на юношу. – Вам не стоит здесь задерживаться.

В глазах девушки вспыхнуло отчаяние, мгновенно сменившееся яростью. Она все так же сидела на бортике фонтана, в то время как юноша отпрянул от меня, словно очнувшись.

Я внезапно поняла, что не хочу знать, что за узы связывают этих троих. Больше всего на свете я желала отвернуться, но была вынуждена продолжать смотреть.

Открыв дверь, Стелла Вейсмонт отшатнулась так, словно увидела привидение.

Юлиан Барлоу пришел сам. Вызывающий взгляд фиолетовых глаз не оставлял сомнений в том, кто именно оказался ранним утром на пороге семьи Вейсмонт.

Демонстративно повернувшись к ней спиной, Юлиан взглянул на Мартина, ее мужа, и протянул руку.

– Мы прежде не встречались. Юлиан Барлоу.

– Тот самый Барлоу?

Уверенное рукопожатие Вейсмонта Юлиану понравилось. Он окинул Мартина внимательным взглядом.

Длинные рыжие волосы собраны в хвост, да и зеленые глаза Аттина у него унаследовала. Открытый взгляд, приятная улыбка. Отец сестричек Вейсмонт определенно умел расположить к себе, чего не скажешь о его супруге.

– Как ты посмел вот так прийти сюда?! – Стелла шипела разъяренной кошкой. – Твоя семья проделала дыру в Круге Старших на пять поколений!

– Приношу свои извинения за то, что они умерли! – Фиолетовые глаза Юлиана полыхнули яростью.

Аттина поспешно спустилась по лестнице.

– Привет, Юлиан. Ты ко мне?

Барлоу посмотрел на нее, и взгляд из-под сурово сдвинутых бровей немного потеплел.

– Да. Хотел предупредить. Я был в замке, на стене, когда увидел, что Марина стоит на берегу Про́клятого озера. С ней был кто-то еще. Когда я спустился, пересек двор замка и выбежал на берег, она уже была под водой. Мертвая. Все, что я мог, – вытащить ее тело на берег. Я уверен, что между тем, как она ступила в воду и появился я, произошло что-то еще.

– Ее убила не Тварь? – глухо уточнил Мартин, казалось, ему очень сложно произнести это вслух.

Аттина отвела взгляд.

– То, что вы называете Тварью, ей бы вреда не причинило, – ответил Юлиан. «Как и тебе», – молча говорил его взгляд, брошенный на Аттину.

– Почему?

– Есть вещи за пределами вашего понимания, пусть так и остается. Я хотел спасти ее, но опоздал, мне жаль, – ровным тоном пояснил Барлоу то ли из вежливости, то ли действительно сожалея.

Чета Вейсмонт переглянулась.

Аттина, внимательно наблюдавшая за родителями, чуть слышно вздохнула. Похоже, только сейчас представители ее семьи до конца осознали, что практически ничего не знают друг о друге.

– Останешься на завтрак? – поинтересовался Мартин, прерывая неловкое молчание.

Аттина покивала, словно демонстрируя Юлиану правильный ответ.

Стелла Вейсмонт вышла из прихожей, хлопнув дверью, молчаливо демонстрируя, что не опустится до того, чтобы сесть за стол с одним из Барлоу.

– Стелла на диете, – невозмутимо произнес ее супруг.

Губы Юлиана искривились в усмешке.

– А это правда, что твои предки двести лет назад возжелали силы альвов и создали Тварь? – поинтересовался Мартин Вейсмонт таким тоном, словно речь шла о прогнозе погоды. – Я не принадлежу к старшей ветви семьи, так что до нас долетали только слухи и сплетни из истории Круга.

– Ну надо же, хоть кому-то пришло в голову задать такой простой и очевидный вопрос! – Барлоу невольно хмыкнул, проходя вслед за хозяевами в уютную кухню. – Спросите у Коллингвудов, им лучше известно, какую такую причину они изобрели, чтобы окончательно настроить Совет против Барлоу.

– А твоя семья…

– Коллингвуды позаботились о том, чтобы никто и никогда не смог опровергнуть их ложь, – перебил Юлиан, явно не желая продолжать беседу на эту тему.

Мартин кивнул, словно и не ожидал другого ответа.

– Слова тут не помогут, но хочу, чтобы ты знал: мне жаль. И спасибо, что пытался спасти Марину, – просто и как-то совсем обыденно сказал он. – Двери этого дома всегда открыты для тебя, что бы там Коллингвуды по этому поводу ни думали.

Юлиан кивнул, зная, что ни за что не примет приглашение и вряд ли когда-нибудь еще придет сюда.

В его ночных кошмарах ледяная статуя маленькой девочки раз за разом падала с балкона, разлетаясь на тысячу осколков. Рот ее распахнут в безмолвном крике, застывший взгляд полон ужаса.

Он не смог ее спасти. Свою сестру. Не уберег семью. Не смог сохранить жизнь возлюбленной.

Такому, как он, лучше оставаться в одиночестве.

Миранда Коллингвуд вошла в свой кабинет и замерла в немом изумлении. В ее кресле посреди уютного рабочего беспорядка, небрежно забросив ногу на ногу, сидел… Кто?

– Ты что такое? – Она сосредоточилась, призывая воду из огромного аквариума, занимающего всю дальнюю стену.

– Не стоит.

Мгновение – и вода испарилась.

Под беспомощным взглядом Миранды коллекционные рыбки обреченно бились о стекло на дне аквариума.

– Не стоит, – повторил он, возвращая все как было.

Рыбки заметались в воде, но одна, совсем крохотная, с зеленовато-коричневой чешуей, медленно всплыла вверх животом.

– Сопутствующий урон, – равнодушно произнес незваный гость, провожая ее взглядом.

Миранда Коллингвуд решительно втянула в себя воздух, пытаясь сдержать гнев.

– Так вот, значит, что из себя представляет Гнев Богов, вызванный Мариной Вейсмонт… Кто ты такой и что тебе нужно?

– Я хочу восстановить справедливость, – с едва уловимой насмешкой ответил незваный гость. – Про́клятое отродье умрет, и Идрис сможет вернуться домой. Ты ведь знаешь, какую роль сыграли твои предки в тех событиях двести лет назад?

Миранда отступила на полшага, лицо ее побледнело.

– Не беспокойся, я не трону вас. В конце концов, стоит помнить, что во многом благодаря тебе я сейчас здесь. К тому же Коллингвуды прекрасно умеют избавляться от всего, что им мешает. Мне пригодится такой союзник, как ты.

Гость встал и, не прощаясь, направился к выходу.

Миранда Коллингвуд проводила его задумчивым взглядом. Кто бы мог подумать, что и от ее никчемного сына будет хоть какая-то польза.

– Я видела его! Барлоу в городе!

– Стелла, ты не можешь так сюда врываться, – ровным тоном напомнил Рейнольд Дэвис, отрываясь от бумаг. Он сидел в своем кабинете за столом, по-спартански пустым и каким-то… слишком опрятным.

– Барлоу в городе! – нетерпеливо повторила Стелла Вейсмонт. Сейчас ей не было никакого дела до условностей и тайн. – Пять первенцев Старших семей собрались у фонтана Богов! Юлиан не хочет замыкать Круг, но он легко может передумать! Ты понимаешь, что это значит?!

– Коллингвудам не нужен новый Круг. Ведь Илаю никогда не стать в нем Старшим, – медленно произнес Рейнольд, начиная понимать, почему Стелла ворвалась к нему домой средь бела дня. – Барлоу они не тронут, без него и вовсе не будет Круга. Наследник Гатри-Эвансов слишком силен, а значит, как только Миранде станет все известно, удар придется по кому-то из нас. Мы должны защитить Круг.

– Нет, мы должны защитить своих детей, – твердо возразила Стелла Вейсмонт.

К первому дню обучения магии Круг решил подойти со всей ответственностью. Они собрались заранее, непривычно сосредоточенные и отчужденные, по возможности привели некогда роскошный и величественный зал главной башни в порядок, раздобыли пару стульев. Наконец появился Юлиан Барлоу.

– Принцесса Коллингвуд, ты не относишься к Кругу, тебя здесь быть не должно! – первым делом сказал он, обнаружив у фонтана, помимо членов Круга, еще и Гвен. – Разве папочка с мамочкой не говорили тебе держаться от меня подальше?

Амир отвел взгляд в сторону, опасаясь, что вспыхнувшая до корней волос Гвен заметит его улыбку и поймет неверно. Он и не думал смеяться над ней, просто реакция Юлиана Барлоу на Гвен Коллингвуд становилась очевидной и предсказуемой.

– Как ты смеешь так разговаривать с моей сестрой?! – Илай начал угрожающе приподниматься со стула.

Юлиан развернулся к нему.

– Если тебя что-то не устраивает, можешь уйти. Я буду просто счастлив остаться здесь в полном одиночестве!

– Но мы не доставим тебе такого удовольствия, – напомнил Амир. Он уже давно разгадал тактику Юлиана и пропускал мимо ушей все, что тот говорил, ориентируясь исключительно на поступки.

Барлоу взглянул на него с какой-то непонятной обреченностью, словно они заставляли его есть младенцев на завтрак, но все-таки продолжил:

– Давайте сразу озвучим несколько моментов. Я отвечаю только на те вопросы, на которые хочу, и дополнительных вы мне не задаете. Я не собираюсь замыкать Круг, и ваше мнение по этому поводу мне неинтересно. Я научу вас пользоваться той силой, что у вас есть, насколько это вообще возможно. Понятно? Если кого-то что-то не устраивает, он может красиво уйти.

Гвен тихо опустилась на каменный пол у стены, вполне удовлетворенная тем фактом, что ее забыли изгнать окончательно.

Юлиан Барлоу обвел взглядом «амфитеатр» у фонтана и страдальчески закатил глаза.

– Вы что, так колдовать собрались, клоуны? Может, еще тетрадку с ручкой подготовили, как на лекции в университете, где половина студентов спит на задних партах, а вторая – прогуливает?

Гвен хихикнула, но тут же зажала рот рукой, опасаясь привлечь к себе лишнее внимание.

Тяжелый взгляд фиолетовых глаз из-под сдвинутых бровей скользнул по ней, но насмешливый вопрос Райдена мгновенно отвлек Барлоу.

– Кто-то еще говорит «колдовать»? Так уже лет сто никто не выражается!

– Ну простите, перечитал книжек, – язвительно отозвался Юлиан. – Возможно, именно поэтому я управляю магией, а вы только на фокусы для воскресных ярмарок и способны.

Амир незаметно отпихнул в сторону рюкзак, в котором лежала компрометирующая его тетрадь в синюю клетку, и поднялся на ноги.

– О, ну хоть один сообразительный нашелся! – ядовито «возрадовался» Барлоу.

Амир неторопливо сбросил рубашку, за ней брюки. К счастью, статуя Гатри-Эванс загородила все самое интересное, когда его сильное смуглое тело скользнуло в фонтан. Он менялся стремительно. Благо глубина и размер чаши были объемом с приличный бассейн, что позволяло спокойно держаться на поверхности.

После минутного замешательства за ним последовал Илай. Его белый хвост поразительно контрастировал с цветом кожи. Райден – зеленое с золотом – поспешно присоединился к ним.

Аттина смущенно замерла.

– Тебе особое приглашение нужно? – фыркнул Юлиан.

– Ну… я… – Аттина беспомощно оглянулась, внезапно осознав, что она единственная девушка в Круге. – Если отвернетесь.

Амир хотел было вмешаться (заставлять Аттину раздеваться на людях не казалось ему хорошей идеей), но Юлиан его опередил.

– Да сиди уже, монахиня, – с раздражением сказал он, – все равно тебя придется учить отдельно. В целительной магии я не силен. Принес тебе пару книг из семейной библиотеки.

– Хорошо, – слабо улыбнулась Аттина и присела на бортик фонтана.

– А теперь Амир расскажет нам, что именно он сотворил в Про́клятом озере, – распорядился Юлиан. – Мне любопытно, а вам полезно.

– Я сделал все, как ты и говорил, – тоном отличника отчитался Гатри-Эванс, подчеркнуто не глядя в сторону Аттины. – Я не пытался атаковать Тварь. Я попросил – сейчас даже звучит глупо! – попросил воду о помощи, и она отозвалась…

Если точнее, Амир умолял сохранить то, что ему дороже всего на свете, но признаваться в этом не собирался. Не при Райдене, который вполне логично считает Аттину своей девушкой.

– Что ж, приятно иметь дело с теми, чей уровень интеллекта хоть немного отличается от табуретки, – прокомментировал Юлиан. – Повторю для тех, кто, возможно, не въехал. Магия воды создана для защиты и созидания, а не разрушения. Понятное дело, наши предки нашли тысячу и один способ обдурить доверчивую стихию, но главное, что вы должны уяснить: вы не «владеете» магией, даже говорить так – просто смешно, а просите об услуге каждый раз, когда обращаетесь к воде.

Райден сосредоточенно кивнул, Илай выглядел разочарованным.

Гвен, забившись в свой угол, ловила каждое слово Юлиана.

– Теперь твоя очередь. – Барлоу перевел взгляд на Аттину. – Как тебе удалось залечить такие повреждения?

– Ну я… – Она помедлила, словно подбирая слова. В сторону фонтана она старательно не смотрела. – Я в тот момент вообще ни о чем не думала, была… словно пустым сосудом. Вода хотела помочь – и воспользовалась мной как проводником.

– Целители – особый сорт психов, – с удовольствием прокомментировал Юлиан. – Дар редкий и капризный, требует определенного склада характера. Открытости, любознательности, запредельной доверчивости и доброты.

– Звучит так, как будто ты влюблен в эти качества, – с осторожной насмешкой предположил Райден.

Юлиан Барлоу вздрогнул, словно очнувшись. От грез или воспоминаний.

– Был влюблен, – с кривоватой усмешкой поправил он. – Как я уже сказал, дар редкий и плохо совместимый с долгой и счастливой жизнью. Как, например, у Марины Вейсмонт. Но вернемся к магии, – поспешно продолжил Юлиан, не позволяя присутствующим до конца переварить ошеломляющее известие. – Я тут вижу разочарованные лица. Если вы едины с магией, ощущаете воду как продолжение себя, вы становитесь способны на удивительные вещи.

Словно подтверждая его слова, вода поднималась из чаши фонтана волна за волной, словно образуя перед Юлианом лестницу. Он небрежно спрыгнул с бортика и под изумленными взглядами Круга начал подниматься по спирали шаг за шагом, пока не оказался напротив лица огромной статуи Коллингвуда, высоко у них над головой.

Амир невольно подумал, что они сейчас чем-то похожи. Юлиан Барлоу и безымянная статуя семьи Коллингвуд.

Илай начал бормотать что-то себе под нос с характе́рной ухмылкой, желая повлиять на магию Юлиана. Если Барлоу плюхнется в чашу фонтана с пятнадцати футов, это, вероятно, собьет с него спесь, но вода только укоризненно плеснула Илаю в лицо.

Юлиан Барлоу даже не обернулся.

Глава 13

Колесо жизни

– Ориан! Пойдем со мной. – Принцесса протягивает мне руку, и на ее лице впервые с момента нашего знакомства отражаются какие-то чувства.

Переживания мои стали еще мучительнее. Несколько более ясной головой я принимала искреннее смятение принцессы. Ее поведение совершенно опрокидывало всякое злое суждение о ней.

Но стоило мне с этим примириться, как судьба подготовила еще одно потрясение.

Мы неторопливо вышли на берег Озера. Водная гладь была залита лунным светом. Гости, виденные мной на балу, грациозно ступали прямо по поверхности воды и заходили под мост, исчезая в чернильно-синем очерченном луной круге.

Я невольно отпрянула, борясь с желанием протереть глаза.

Дьявольщина какая-то. Я все еще сплю у себя в комнате? Что происходит?!

– Тебе оказана великая честь! – словно отвечая на мой невысказанный вопрос, произнес Томас Элиот.

Он подошел к нам и остановился за моим плечом.

Слишком близко.

Мне было больно слышать его голос, ощущать его рядом с собой. Я вздрогнула, но заставила себя смотреть прямо, а он продолжал как ни в чем не бывало:

– Раз в двести лет Старые Боги приходят в наш мир по Радужному мосту. Пять потомков альвов, духов природы, и человеческих женщин вот уже восемьсот лет охраняют Мидгард в День Сопряжения Девяти Миров. Замок построен с той же целью…

Я невольно начала перебирать в голове все те странности, на которые прежде заставляла себя не обращать внимания. Книга в библиотеке, подозрительные разговоры, огромный полупустой замок, молчаливая прислуга…

Но ярче других мелькнуло в памяти воспоминание: принцесса стоит в воде, и подол ее роскошного наряда промок насквозь. Но вот мы с ней подходим к воротам, и платье ее чистое и сухое, словно она никогда не ступала в воду.

Меня захватили изумление, негодование, даже ужас. Я беспрестанно повторяла себе: «Это неправда! Этого не может быть!»

Я пыталась отвергнуть все произошедшее, с начала до конца, но постепенно реальное положение дел проступало сквозь пелену предубежденности.

– Кто вы такие? – медленно спросила я, страшась ответа. – И зачем вам я?!

– Ты же хотела стать хозяйкой замка? Мать и Отец никогда бы не позволили мне жениться на ком-то вроде тебя. – Любимый голос звучал презрительно и равнодушно. – Но с ребенком, которого ты уже носишь под сердцем, полукровкой, человеком, в жилах которого будет течь кровь божества, у них не останется выбора. Дитя будет носить нашу фамилию и убережет имя Коллингвудов от вырождения.

– Ты с самого начала все так и задумывал?! – Голос мой сорвался на крик. Дыра в груди все продолжала шириться, выжигая не только плоть, но и бессмертную душу. Я обернулась к принцессе. – Это ты… ты должна была стать невестой Богов?!

Ответить она не успела.

– Никто не прикоснется к ней, – произнес Томас Элиот и взял в ладони руку сестры с нежностью, больше подходящей любовнику. – Я не позволю.

– Но так нельзя! – Принцесса попыталась отнять руки. Голос ее прозвучал надтреснутой вазой.

– Правила придуманы для людей, – возразил ее брат. – Мы же практически Боги…

И мир треснул перед моими глазами, осыпаясь к ногам солеными каплями, острыми льдинками, нестерпимым, обжигающим пламенем.

Высокий мужчина с длинными черными волосами, неторопливо ступающий по водной глади, замер и обернулся, так и не дойдя до моста.

Аттина неторопливо прогуливалась мимо одинаково заброшенных комнат, выходивших пустыми решетками почерневших оконных рам во внутренний двор. Она уже больше часа плутала по запутанным галереям и переходам, соединяющим различные части замка, ойкая каждый раз, как из-под подошв ее кроссовок начинали осыпаться мелкие камни.

Бо́льшая часть построек уже добрые две сотни лет как находилась в аварийном состоянии, исключением был только донжон, главной башне все было нипочем. Возможно, фонтан Пяти Первенцев хранил свое обиталище, а возможно, секрет заключался в том, что двойное кольцо стен донжона доходило до семи метров в толщину. Уничтожить такую конструкцию не могло даже время.

Угловым башням повезло меньше: одна высилась бесформенной грудой камней, второй, башне принцессы, повезло чуть больше, а третья, западная башня, хоть и сохранилась в первозданном своем виде, внушала здоровые опасения. Аттина не решилась зайти внутрь, ограничившись теми помещениями, что были поновее и укрывались под защитой внешних стен замка, очевидно принявших главный удар неведомого противника.

Никто не знал, что именно произошло здесь. Илая и Гвен не торопились посвящать в семейную драму, так что Кругу оставалось только предполагать, что разрушение замка как-то связано с враждой Коллингвудов и Барлоу и созданием Твари.

Аттина зябко поежилась. Ей бы не хотелось встретиться с магом, способным на подобное.

Поглощенная в свои мысли, она заглянула в сравнительно неплохо сохранившуюся кухню, поднялась на этаж выше и прошлась вдоль комнат прислуги. Возле одной из них Аттина остановилась, неуверенно пересекла помещение и выглянула в окно, за которым хорошо было видно тоненькую башню принцессы.

Все знали, что узкая высокая башенка, похожая на сломанный карандаш, называется башней принцессы, но откуда пошло это обозначение, не знали даже Илай и Гвен.

Аттина постояла еще немного, чувствуя себя ужасно глупо. Эта разоренная комната ничем не отличалась от десятка других и не вызывала ровным счетом никаких воспоминаний.

Юлиан Барлоу вчера сказал ей, что есть вероятность: когда она окажется в похожих условиях или будет вовлечена в события, схожие с теми, что видела во сне, она все вспомнит.

«Погуляй по замку и окрестностям, вдруг что-то на ум придет. Только в озеро не лезь больше… Я рад, что ты не пострадала». – Непривычно было слышать подобное от Юлиана Барлоу.

И она гуляла. По оружейной (Аттина бы никогда не догадалась, что это она, если бы Гвен не сказала), в оранжерее, где острые обломки остова некогда стеклянной крыши торчали посреди развалин, как руки, воздетые к небу… Нашла музыкальную комнату, но куски истлевшей древесины мало что могли ей сказать, определить их происхождение было уже невозможно.

В коридорах пахло пылью и плесенью. Комнаты уже давно лишились окон и частично дверей, под потолочными балками вили гнезда птицы. На первом этаже, в холле, рядом с главной лестницей, которая вела на этаж, где прежде располагались апартаменты хозяев замка, сквозь древний, посеревший от времени паркет упрямо прорастало одинокое дерево.

Аттина задумчиво остановилась напротив него. Растительности в ее снах точно не было.

Что-то связанное с этим холлом билось в сознании. Лестница тоже казалась знакомой. То ли потому, что она уже бывала здесь раньше, то ли…

– Что делаешь? – Райден показался из полутемного коридора так внезапно, что Аттина невольно вздрогнула.

– Следовала совету Юлиана – гуляла, – в замешательстве ответила она.

– И как успехи?

– Что-то ничего не вспоминается, – призналась Аттина. – Паутина, плесень и никаких ассоциаций.

– Это мне хорошо знакомо, – с самоиронией, ранящей больнее обреченности, произнес Райден. – Нам нужно поговорить. Ты сказала, что любишь меня, а следом начала избегать. Я уже ничего не понимаю.

Он торопливо приблизился.

– Райден, я…

– Амир, очевидно, влюблен в тебя, а я даже не знаю, вправе ли сказать ему, чтобы он отвалил! – Райден порывисто прижал Аттину к стене, пытаясь поцеловать.

– Райден! Нет! – Она вертела головой, старалась оттолкнуть его, но его губы и руки, казалось, были повсюду.

– Ну чего ты… ты же сама сказала, что любишь меня!

Горячее дыхание на коже вызывало дрожь. Но не предвкушения, а испуга.

– Райден! Прекрати… Райден! – Аттина съежилась, пытаясь сползти вниз по стене, чтобы хоть как-то укрыться от ладоней, шарящих по телу, но он держал крепко, вдавливая ее в холодную каменную стену всем своим весом.

Его ладонь забралась под юбку, и она отчаянно забилась, силясь вырваться.

– Райден! – Голос Аттины сорвался на крик…

Он полюбил ее с первого взгляда. Так же, как и она его.

Валентин Фицжеральд Гатри-Эванс увидел Ванессу в пабе, куда заглянул с друзьями в воскресный вечерок, и эта встреча перевернула всю его жизнь.

Он даже не догадывался, кто она и откуда. Мало ли хорошеньких аристократок посещает студенческие вечеринки, выделяясь там, как чашка парадного сервиза среди грубых пивных кружек.

Магией он не владел, да и к байкам про Старых Богов относился весьма скептически. Он был всего лишь студентом юридического факультета с обычной, ничем не примечательной жизнью, а она…

Ванесса Гатри-Эванс оказалась дочерью позабытых Богов. Двухсотлетний долг давил на нее, и она решилась разом покончить с бесконечным спором пяти Старших семей, о котором он даже не имел представления, способом, который показался бы ему дикостью, скажи она хоть слово.

Она сделала это ради своей семьи, своих детей и ради него. В том числе чтобы они могли наконец стать супругами.

Если бы он только знал, чем все обернется…

Разум медленно покидал Ванессу день за днем. Близилось Сопряжение Миров, а вместе с тем ухудшалось и ее состояние.

Доктор – обычный человеческий доктор, ведь русалочьих целителей не рождалось уже два поколения, – рекомендовал избавиться от всего, что могло спровоцировать неприятные воспоминания. Выкрасить панели безвкусной белой краской – наибольшее, что они могли сделать в сложившейся ситуации. Но Валентину этого было мало. Он жаждал исцеления и готов был пойти на многое ради нее. Супруги, матери его детей, любви всей его жизни.

– Юлиан, Юлиан Барлоу. Барлоу знает, все знает… – Ванесса начала метаться на кровати, глядя куда-то перед собой. – Барлоу избавит нас от Твари… Тварь не Тварь… – Она воодушевленно хлопнула в ладоши, словно пятилетняя девочка, разгадавшая загадку.

Валентин Фицжеральд Гатри-Эванс поспешно прижал супругу к груди. Он ненавидел традиции, эту их русалочью общину, всех, кто довел ее до такого состояния. И был готов на все, лишь бы защитить Ванессу, если понадобится, даже от ее собственного сына.

Амир присмотрел себе комнату. Прежде она принадлежала кому-то из хозяев замка. Заделать окно, разжечь камин. Здесь даже дверь каким-то чудом сохранилась.

Коммуникации в замок проведены не были, его забросили лет за пятьдесят до стремительного скачка технологического прогресса, подарившего современные блага цивилизации, такие как туалет и вода в кране. Но на то он и маг воды, придумает что-нибудь.

Амир твердо решил переехать в замок хотя бы на время. Так он сможет не встречаться с семьей, да и за Аттиной в случае чего присмотрит – Про́клятое озеро прекрасно было видно из высоких окон.

Сегодня, как и вчера, Аттина приехала с Гвен. Она неторопливо поздоровалась и рассеянно поцеловала его в щеку, больше обычного погруженная в какие-то свои размышления.

Потом Аттина точно так же поцеловала приехавшего следом Райдена. Как невольно отметил Амир, приятель не отказал себе в удовольствии обнять ее стройную талию.

Отстранившись, Аттина помахала Гвен, сосредоточенно рассматривающей фонтан, и ушла гулять по замку.

Амир тоже решил заняться чем-то полезным, поднялся наверх и за несколько часов придал комнате условно жилой вид. Он уже спускался по лестнице, когда истошный крик Аттины заставил его сорваться на бег. Открывшаяся взгляду картина заставила кровь прилить к лицу, в висках застучало.

Да как он…

Амир рванул Райдена за плечо, разворачивая к себе, и со всей силы ударил по лицу.

– Ты что, не видишь, ей не нравится?!

Им никогда не случалось драться прежде, еще ни разу Амиру не хотелось действительно причинить вред Райдену, заставить его испытать боль.

Да как он только посмел ее тронуть?!

Аттина, всхлипнув, сползла по стенке, хотя разумнее было броситься бежать без оглядки.

– Ревнуешь, Гатри-Эванс? – разъяренно крикнул Райден, хватая Амира за грудки. – Все ходишь вокруг, ходишь, пытаешься отбить у меня подружку. Думаешь, я не вижу? Все эти взгляды…

– Очнитесь, оба!

Вода плеснула дугой, щедро окатив сцепившихся парней. Гвен стояла в проходе, и глаза ее горели белым пламенем. Как она сумела призвать воду изо рва донжона, выяснять было некогда.

– Нашли время! Что произошло?!

– Ни… ничего, – с усилием произнесла Аттина, поднимаясь на ноги и стыдливо одергивая юбку.

– Так сразу и не скажешь, – язвительно заметила Гвен, полоснув парней взглядом, как клинком.

Райден заметно сник под ее напором.

– Забери Аттину отсюда, – потребовал Амир. Он чувствовал, как злость захватила горло тугой петлей – сказывалось присутствие воды. Ему хотелось уничтожить Райдена, превратить в облако раскаленного пара, в дым, в ничто…

– Ну уж нет, я вас тут двоих не оставлю, – правильно расценив его настроение, решительно отказалась Гвен Коллингвуд.

– Забери лучше Райдена, – тихо попросила Аттина, ни на кого не глядя. – Мне бы хотелось еще ненадолго остаться здесь.

– Ты как? – Амир неуверенно замер на пороге. Нелепая ситуация, глупый вопрос.

– Сама виновата. Что уж тут говорить, я не хотела, чтобы так вышло.

– Это он не должен позволять себе подобного! – искренне возмутился Амир. – А что, если бы я не услышал? Что тогда?!

– Он просто злится, – тихо, но непреклонно произнесла Аттина. – Я должна найти способ ему помочь. Это хотя бы частично компенсирует мою глупость.

Амир понял, что ее не переубедить.

– После сегодняшнего я не уверен, кого он любит больше: тебя или все-таки себя, – язвительно заметил он и тут же пожалел об этом.

Аттина грустно взглянула на него, прежде чем продолжить разговор.

– Это не имеет никакого значения. Я все равно не могу ответить ему взаимностью.

– Почему? – Еще один вопрос, о котором Амир, возможно, пожалеет.

– Я люблю другого, – последовал незамедлительный ответ. – Но я не хотела бы, чтобы поспешность, с которой я меняю… предпочтения, создала впечатление, будто я не воспринимаю отношения всерьез, – задумчиво добавила Аттина.

– Думаю, он может подождать, – серьезно согласился Амир, хоть в глазах его и притаилась смешинка, – учитывая сложившиеся обстоятельства.

Аттина робко улыбнулась в ответ, и между ними наконец-то начала исчезать стена из недопонимания и подчеркнутого безразличия.

Сердце Амира восторженно билось в груди.

Он подождет. Конечно же, подождет! И даже сделает вид, что ему есть дело до чувств Райдена. Он готов ради нее на что угодно, лишь бы и дальше смотреть, как она улыбается.

Они растопили камин. Чадил он, правда, преизрядно, за сто с лишним лет не одна птица успела свить гнездо в дымоходе. Но это было лучше, чем ничего.

Аттина сидела, обхватив колени руками, и задумчиво смотрела на тлеющие угли.

Амир подошел и присел рядом. Она взглянула на него и осторожно положила голову ему на плечо.

– Мне с тобой рядом так просто… Побудь со мной еще немного, – тихо произнесла она.

Угли в камине медленно подмигивали красными огоньками. Камин был облицован полированным мрамором, оборудован наклонной решеткой, надежно проржавевшей за двести лет.

Амир осторожно обнял Аттину за плечи, чуть теснее прижимая к себе. Она какое-то время сосредоточенно смотрела на камин, а потом внезапно обернулась к нему. В огромных зеленых глазах плескалось смутное беспокойство.

– Я никак не могу отделаться от ощущения, словно то, что происходит сейчас, уже было со мной прежде. Словно… я уже сидела здесь, обнимая кого-то другого. Или это была не я?

Глава 14

Духовное и физическое преображение

Я любила тебя, Томас Элиот, и возомнила себя любимой в ответ.

Без любви мне оказался не нужен ни замок, ни слуги.

Я отвернулась и, едва переставляя ноги, побрела прочь. Меня никто не останавливал. Да и зачем?

Все прекрасно понимали: бежать мне некуда.

Кто бы мог подумать, что настанет день, когда смерть от истощения в нетопленой гостиной лондонского дома покажется мне завидной участью? Ведь тогда я бы покинула этот мир, не испытав боли, которую просто невозможно терпеть.

– Я чувствую ее печаль. Ее отчаяние. – Ровный глубокий голос разнесся по каменистому берегу, вынуждая меня остановиться.

– Кто посмел тронуть невесту альва?

Идрис, он сказал, что его зовут Идрис.

Я обернулась, в немом изумлении разглядывая высокого черноволосого мужчину в непривычной одежде.

Очевидно напуганный, наследник отступил на несколько шагов от разгневанного… божества? Альва?

Принцесса присела в реверансе, демонстрируя куда как больше сдержанности, чем ее брат.

По берегу к ним поспешно шагали еще три фигуры, плохо различимые в сумраке: двое мужчин и женщина.

– Ей больно. Я чувствую ее боль. Что вы сделали? – таким же ровным тоном, словно обсуждая бухгалтерские книги, спросил мой неожиданный защитник.

Вот только от чего он меня спасать собрался? От безрассудства, граничащего с глупостью? Или, быть может, от себя самого?

– Сопряжение прошло, проход только что закрылся, – произнес один из подошедших мужчин, сдержанно кланяясь присутствующим. Его фигура и темные волосы казались смутно знакомыми.

Петля воды коварно обхватила меня вокруг талии, притягивая к ним. Я едва сдержала вопль ужаса, приличествующий любой благочестивой христианке.

Когда вода снова исчезла, лишившись равновесия и опоры, я пошатнулась, нелепо взмахнув руками, но принцесса шагнула вперед и обняла меня, мешая упасть. Помимо воли я вцепилась в ее плечи, желая удержаться на ногах.

Вся надменность и сдержанность принцессы испарились в один миг.

– Мне ужасно жаль, – едва слышно прошептала она мне в волосы. – Так не должно́ было случиться.

– Девица в целости, – продолжил беседу все тот же смутно знакомый мужчина. – Что альв пожелает делать теперь? На моей памяти еще ни один гость не оставался в нашем мире надолго.

Вместо ответа Идрис шагнул вперед. Его ладонь осторожно приподняла мое лицо. Взгляд удивительных глаз – радужных? – я затруднялась подобрать описание – затягивал, словно омут. Я погружалась в уже знакомое оцепенение, лишающее воли, наделяющее меня его желаниями, подчиняющее его воле.

– Миры расходятся, – равнодушно произнес Идрис, все так же глядя мне в глаза. – Пройдет время… и я просто исчезну. День за днем силы мои будут слабеть, и я вернусь в лоно породившей меня стихии, лишившись человеческого облика.

– А до тех пор будьте нашим гостем, – напомнил о себе наследник замка. – Наш дом в вашем полном распоряжении. Одна из пяти Старших семей будет счастлива принимать вас…

Идрис повернул к нему голову, словно только сейчас заметив.

– Да будет так.

– Так ты думаешь, Юлиан Барлоу был влюблен в Марину Вейсмонт?! – напористо произнесла Гвен, гремя посудой. – Да быть того не может!

Аттина с улыбкой наблюдала за подругой. Гвен сноровисто жарила блинчики – и на столе между ними стремительно рос аппетитно пахнущий Эверест.

Они с Гвен частенько помогали отцу готовить. У Аттины получалось плохо, а вот подруга, сбежав из особняка, полного прислуги, любила сама постоять у плиты.

– Дай угадаю: ты сейчас скажешь, что он вообще неспособен на подобное чувство, – предположила Аттина.

– Да нет, просто Юлиан непохож на того, кто может всерьез залипнуть на такую, как Марина. Илай – да, а вот Барлоу…

– Но он пытался спасти ее, – напомнила Аттина, внимательно разглядывая свою лучшую подругу.

– Тут должно быть что-то еще. Я уверена! Может, твоя сестра и умела исцелять, но доброй ее назвать при этом было крайне сложно.

– Но и злой Марина не была, – мягко возразила Аттина. – Гвен, взгляни на меня.

– Чего тебе? – Подруга неохотно оторвалась от сковороды. Взгляд ее гулял по кухне, ей явно не хотелось встречаться глазами с Аттиной.

– Да ты влюбилась… – пораженно вздохнула младшая Вейсмонт. – И когда только… Он же воплощает в себе все то, что так злит Гвен Коллингвуд!

– Да не знаю я! – Гвен воинственно взмахнула половником, словно желала треснуть по лбу Юлиана Барлоу. Капли теста сорвались в полет. Смущенно хмыкнув, Гвен вернула их обратно. – Блинчики на воде не только выходят очень тонкими, но тесто и отлично левитирует, – хмуро пошутила она и чуть тише прибавила: – Я не знаю. Я все думаю о нем и думаю, когда засыпаю, когда просыпаюсь. Когда злюсь на него… Никогда прежде ничего подобного со мной не происходило. Это так странно.

– А он… – Аттина с беспокойством смотрела на лучшую подругу.

– Куда там. Я же Коллингвуд. «Принцесса Коллингвуд». А он Барлоу. Юлиан прав, мне стоит держаться от него подальше. Но почему мы все обо мне да обо мне! Что за сцену я вчера застала?

Аттина помедлила с ответом.

– Можно сказать, я рассталась с Райденом, так и не начав с ним встречаться.

– Ему следовало держать себя в руках, – неприязненно сообщила Гвен, и Аттина невольно порадовалась, что лучшая подруга не застала всю сцену целиком. Вероятно, она бы попыталась придушить Дэвиса на месте, вместо того чтобы всю дорогу до дома читать ему нотации.

– Он злится из-за провалов в памяти, да и я дала ему повод думать, что… – Аттина смущенно замолчала, но потом все-таки продолжила: – Я не хотела, чтобы так вышло. Иногда ты просто… облажался. И логичного объяснения поступку нет и не будет.

– Это не оправдывает поведения этих двоих! Тут такое происходит, а они… Как дети!

– Но Амир вовсе не…

– Мужчина должен быть сдержанным! И сильным…

– Мужчина должен быть Юлианом Барлоу, – с улыбкой подытожила Аттина, понимая, что доброе имя Амира ей сейчас не отстоять.

Гвен смущенно хмыкнула, но спорить не стала. Они обе понимали, что она так отчаянно ругается с Юлианом не от злости, а в бессмысленной попытке привлечь его внимание.

– Мама будет недовольна, – заметила Гвен. – Дома имя Барлоу под запретом, словно это нам, а не им есть чего стыдиться.

Аттина вначале не хотела признаваться, но потом подумала, что так будет лучше для всех.

– Юлиан Барлоу, сидя на этой самой кухне, обвинил Коллингвудов в убийстве своей семьи. – Аттина настороженно наблюдала за Гвен, ожидая ее реакции. – И самое жуткое, мой отец даже не удивился, когда услышал об этом. И уж тем более не стал возражать.

– Ну что ж… – Гвен Коллингвуд швырнула половник в миску с тестом. – Это как минимум означает то, что я успею состариться, прежде чем он пригласит меня на свидание. А как максимум – что кому-то придется выяснить, в чем дело, и заплатить по счетам.

Аттина сокрушенно вздохнула. На каждый появлявшийся ответ находилось с десяток новых вопросов. Такими темпами они ни за что не успеют распутать клубок тайн и лжи до Дня Сопряжения Миров. И кто знает, что их тогда ждет.

– Что вы собрались сделать?! Вы, альвовы эгоисты!

Джил Гатри-Эванс вскочила на ноги, не в силах сдержать обуревающие ее чувства.

Она лежала в шезлонге у крытого бассейна, когда он вошел, негромко хлопнув дверью.

– Мне никогда не стать частью Круга просто потому, что я родилась позже брата! Который и брат-то мне только наполовину. А теперь вы решили расторгнуть Договор с Богами и лишить всех нас магии только потому, что не хотите брать возложенную на вас ответственность?! Это трусливо и подло! У вас, первенцев, есть все, кроме мозгов! – Голос Джил звенел от переполняющего ее презрения.

– Ты подходишь на роль стража куда лучше. А что, если альвы лишат сил не всех? Лишь назначат новый Круг? Я могу это устроить. – Ее собеседник казался невозмутимым.

– Ты… ты кто такой?! – Джил отступила, похоже догадавшись, что он не тот, за кого себя выдает.

– Мне нравится ваше определение. Гнев Богов. Приятно познакомиться. – Незнакомая усмешка скользнула по лицу, которое она словно бы никогда и не видела, делая ситуацию особенно жуткой.

Хвосты Джил взлетели, словно подхваченные невидимым ветром. Вода за ее спиной воспарила, на лету превращаясь в ледяные иглы. Они прошили воздух вокруг неподвижной фигуры, не причинив той вреда.

– Впечатляет. Ты же понимаешь, что вместе со мной убьешь и это тело? – с интересом поинтересовался неожиданный противник.

– Плевать! Он не меньше тебя виноват в смерти Марины!

Вода из бассейна поднималась узкими смерчами, что для кого-то, возможно, и было опасным, но не для него.

– Храбрая девочка, талантливая, – он медленно приблизился, и вода расступилась перед ним, несмотря на все старания Джил хоть как-то его остановить, – но глупая. Куда тебе тягаться с теми, кого вы называете Богами.

Его рука стальным обручем обхватила шею Джил, сдавливая беззащитное горло. Она вцепилась в его запястье в попытке отвоевать глоток воздуха.

– Марина сама призвала меня сюда, но твоя подруга лишь ускорила неизбежное.

Хватка на шее Джил внезапно ослабла. Девчонка упала набок и скорчилась, надсадно кашляя и хватая ртом воздух.

– Аттина Вейсмонт умрет вслед за сестрой. А ты станешь частью нового Круга. Или умрешь. Выбор за тобой, мне это не так уж и важно.

Джил лежала у его ног на мокрой плитке бассейна, частично обратившись. Обсидиановый хвост с белой каймой полупрозрачных плавников подрагивал, двухцветные волосы растрепались, щеки, лишившиеся жабр, стремительно бледнели. Вся ее неловкая поза отражала беспомощность.

Сделав над собой усилие, Джил приподнялась на руках, чтобы взглянуть ему в лицо, неловко запрокинув голову. В глазах ее плескалась ярость и ни капли страха.

Что ж, маленькая Джил Гатри-Эванс заслуживала хотя бы уважения. Характер у девчонки был.

– Я вернусь за тобой, когда придет время. – Он отвернулся и пошел к выходу. – Никому ничего не рассказывай. Пока что.

Выйти из усадьбы Гатри-Эванс было так же просто, как и зайти в нее. В конце концов, его теперешнее тело все здесь прекрасно знали.

Новый день обучения магии начался с опоздания Юлиана Барлоу. По устоявшейся традиции к его приходу все уже собрались. Парни терпеливо ждали в фонтане, Аттина сидела на бортике, а Гвен привычно заняла пост у двери. Она упрямо приходила каждый раз и наблюдала за Кру́гом, даже не имея возможности присоединиться. В некоторых вопросах Юлиан был возмутительно последователен, а возможно, ему просто нравилось видеть разочарование и гнев в светлых, практически белых глазах ненавистных Коллингвудов.

– Вылезайте оттуда. Сегодня вторая форма вам не понадобится, – с порога сообщил Барлоу, не глядя бросая на пол куртку. – Что вы там собрались, как анчоусы в банке?!

– Он над нами издевается или мне это только кажется? – сквозь зубы процедил Илай, первым выбираясь из фонтана.

– Ой, прости, неужели это так очевидно?! – всплеснул руками Юлиан, награждая наследника Коллингвудов издевательским взглядом.

Амир хмыкнул, но от комментариев воздержался. Райден выглядел на удивление спокойным, словно произошедшее накануне его отрезвило. В сторону Аттины он подчеркнуто не смотрел.

– Давайте быстрее, не стоит терять времени.

– Ты бы хоть как-то предупреждал, что ли, – пробормотал Амир, поспешно натягивая штаны.

Все-таки массовый мужской стриптиз – это не то, как он представлял себе идеальное времяпровождение в компании друзей и тем более Аттины.

– Чат в мессенджере заведем? – саркастически уточнил Юлиан. – Форма одежды на занятия магией – жабры и хвост! С собой взять сменку, но не ботинки, а трусы! Вы себе это так представляете?!

Райден расхохотался. Даже разбитые в драке губы ему не сильно мешали веселиться. Наследнику семьи Дэвис на удивление импонировало чувство юмора Юлиана Барлоу. Впрочем, не ему одному.

Оглядев всеобщее веселье, Илай недовольно нахмурился. Ему казалось, смеяться над магией, относиться с таким пренебрежением к Кругу, к наследию предков – просто кощунство.

– Сегодня начнем с тебя, – как ни в чем не бывало продолжил распоряжаться Юлиан Барлоу. – Книги читала?

Аттина неуверенно кивнула, терпеливо дожидаясь дальнейших инструкций.

– Значит, переходим от теории к практике. Вот тебе Райден, вода – в фонтане, лечи давай.

– Но я…

– Одно дело призвать воду в состоянии аффекта, другое – повторить все осознанно. У нас на сегодня большая программа, очередь не задерживай, – поторопил Юлиан.

Аттина осторожно приблизилась к Райдену. Дэвис сидел на бортике в одних джинсах, опустив голову. Короткая светлая челка падала ему на лицо.

Их затянувшаяся любовная драма начинала утомлять. Аттина по умолчанию считала всех парней вокруг собственностью старшей сестры, и, кажется, ей настолько надоело быть вторым номером, что она решила обнадежить Райдена, в которого была так нелепо влюблена Марина. Кто бы мог подумать, что младшая Вейсмонт способна на такую расчетливую месть? И Райден не лучше. Влюблен как школьник. Как можно всерьез интересоваться Аттиной Вейсмонт? Илаю это было решительно непонятно.

– Чего стоим? Кого ждем? – поинтересовался Юлиан.

Глубоко вдохнув, Аттина поднялась на цыпочки и заключила Райдена в объятия.

Амир смотрел, не отрываясь. Вода в фонтане ощутимо нагрелась. Юлиан Барлоу сделал несколько шагов назад и наступил ему на ногу.

Едва успевшую покрыться редкими пузырьками поверхность мгновенно сковало льдом. Райден предпочитал понижать градус.

Вейсмонт все также висела у него на шее.

Ничего не происходило.

Она наклонилась еще ближе и прошептала что-то ему на ухо. В ответ Райден обхватил руками ее хрупкие плечи. Лед за его спиной раскололи глубокие трещины, вода ринулась ввысь, обнимая их фигуры, и обрушилась волной на камни и древний потрескавшийся паркет.

Все присутствующие едва успели отпрянуть.

Райден приподнял голову. Следов на лице как не бывало.

– Ну-у, кхм… – Похоже, Юлиан попытался замаскировать смех кашлем. – Результата ты, конечно, добилась, но с таким расходом магии это все равно что использовать паровой молот, чтобы расколоть орех. Или стрелять из пушки по воробьям. Как тебе больше нравится.

– Я надеялась, это поможет не только внешне, – смущенно призналась Аттина. – Нашла кое-что интересное в одной из книг.

– И как воспоминания? – сообразив, о чем речь, поинтересовался Юлиан. – Вернулись?

Если судить по его тону, успеха Барлоу и не ждал.

– Как ни странно, но да, лучше! – задумчиво признался Райден. – Я помню, что было в тот день, когда Аттина оказалась в Про́клятом озере. Хоть и не хочется это признавать. Да и другие провалы стали короче.

– И что же случилось?

– Ревность случилась. – Райден повернул голову в сторону, словно пряча лицо. – Амир спас ее, а я так ничего и не сделал. Просто не успел. Сначала – добежать, потом – сообразить, что делать, и стало поздно. Они лежали там, обнявшись… – его голос едва уловимо дрогнул, – так что я дождался, пока вы появитесь, и просто ушел.

Аттина осторожно гладила Райдена по голому плечу, словно не замечая, что пылающий взгляд Амира Гатри-Эванса вот-вот прожжет в ней дыру.

Илаю решительно не нравилось все происходящее. И дело было вовсе не в мужской солидарности.

Если Райден помнит эту ночь на озере, он может вспомнить и ту, другую, когда погибла Марина. Дэвис может разболтать всем, что он, Илай, сделал.

Для Райдена будет лучше… гораздо лучше, если он так ничего и не вспомнит. Если он не хочет замолчать навсегда.

Расторгнуть Договор с Богами – правильное решение. Магия покинет их всех. Возможно, после этого он, Илай, наконец сможет вздохнуть спокойно. И та темная чудовищная сила, что словно разрывает его на части, подчиняет себе его волю после смерти Марины, оставит его навсегда.

Глава 15

Выбор и искушения

Никогда не считала себя глупой. Но на этот раз смысл слов, произнесенных на родном английском языке, очень долго не мог достигнуть моего сознания.

Я в одиночестве бродила по саду, стремясь привести мысли в порядок.

Так что же это получается? Альвы, духи природы, которым тысячу лет назад поклонялись живущие здесь язычники, и вправду существуют? Мало того что они реальны, так они еще и приходят в наш мир раз в двести лет.

Я видела их, говорила… и не только говорила… с одним из них.

Тот юноша… И девушка.

Идрис…

Я боялась их. Я боялась его. Да только глупец не опасался бы древнего существа, способного управлять тобой, как какой-то куклой.

Невероятная ирония.

И заключалась она в том, что за всю мою жизнь ни один мужчина не изъявлял желания позаботиться обо мне. Ни отец, проигравший в карты мое приданое, ни состоятельные женихи, которых останавливали такие мелочи, как отсутствие у меня средств или общественное мнение.

И вот некто по имени Идрис, чье существование в этом мире едва могло вместить мое напуганное воображение, без раздумий обменял вечность на смертную жизнь просто потому, что почувствовал мою боль? Как такое вообще возможно?! Да ни один из знакомых мне мужчин не пошевелил бы и пальцем, даже закати я тут публичную истерику.

Приподняв подол, я осторожно шла по посыпанной песком дорожке. В голове теснились вопросы, и я искренне жалела, что нельзя просто вытряхнуть их оттуда, как мотки цветных ниток из корзинки для шитья.

– …и он остался здесь из-за такой ерунды?

Я сразу узнала этот голос. Еще вчера он звучал для меня райской мелодией, а уже сегодня причинял лишь боль.

Как я могла позволить себе так влюбиться?

– Невероятно, – согласился с ним другой голос. – Все легендарные альвы такие недалекие или этот исключение из правил?

– Повежливее о Богах, пока они не обрушили нам на головы библейский потоп, – резко напомнил голос мужчины, который разговаривал с Идрисом на берегу.

Я остановилась, понимая, что лишь изгородь отделяет меня от собеседников. Скрип песка мог привлечь ненужное внимание.

– Возомнил себя главным, Барлоу? Ты старший в Круге, только и всего, – огрызнулся наследник замка.

– И вашей семье это уже столько лет не дает покоя, – насмешливо согласился он.

– Ссора нам ни к чему, – вклинился третий голос, опережая вспышку гнева. – Круг замкнут, Боги решили именно так.

– Я вот понять не могу, – неохотно сменил тему Томас Элиот. – Ладно бы еще был кто-то из Круга! Но эта… она же просто… просто подстилка! Не возьми мы ее к себе, точно стала бы содержанкой. – В некогда любимом голосе было столько брезгливости, что я невольно замерла, прижимая ладонь к горлу. Внезапно мне стало нечем дышать. В глазах потемнело, и я без сил оперлась на какой-то пузатый вазон, притаившийся в тени изгороди.

– В жизни не опущусь до того, чтобы быть с женщиной, которая уже успела пойти по рукам, – охотно поддержал наследника замка третий голос.

– Не верите в любовь, джентльмены? – с тонкой насмешкой поинтересовался тот, кого называли Барлоу.

– Ну не к содержанке же?

– Думаешь, Богине любви есть до этого хоть какое-то дело? Будь то девица легкого поведения, дочь злейшего врага или дальняя родственница, мимо которой ты прежде ходил каждый день, – Фрейе все равно. Это чувство поражает всех одинаково.

– Будь я проклят, Барлоу, да ты влюблен! Ну и кто же она?

– Вейсмонт, – неохотно ответил тот, – тебе померещилось.

Они втроем обогнули изгородь и направились к замку.

Я уже немного пришла в себя, но не торопилась проследовать за ними.

У башни тот, кого называли Барлоу, повернулся и посмотрел в сторону озера. Свет фонарей очертил профиль, и я внезапно поняла, где именно его видела.

На полукруглом мосту, сложенном из желто-коричневого камня.

В день их тайной встречи с принцессой.

Ей снова что-то снилось. Обрывки видений кружились на краю сознания. Аттине казалось, что она как никогда близка к тому, чтобы вспомнить что-то важное, но нет… нет, хоровод неясных образов и чувств снова и снова ускользал от нее, сколько бы она ни пыталась их поймать.

Аттина со стоном перевернулась на другой бок. Каждая мышца в ее теле болела так, словно вчера она бежала марафон, а не пыталась пройти десять шагов по поверхности воды.

Юлиан Барлоу за любое дело брался со всей ответственностью. Он объяснял, что учит их вещам, которые позволяют сблизиться с породившей их стихией, чтобы в День Сопряжения Миров потомки пяти Старших семей хотя бы выглядели как кто-то, кто способен защитить Радужный мост. Откажутся они от Договора или нет, лишним не будет. Мало ли что может пойти не так.

Она смогла помочь Райдену. Пусть и немного, но смогла. Эта мысль наполняла ее робкой гордостью. Возможно, она найдет способ исцелить и Ванессу. Она приложит все усилия. Возможно, это хоть как-то компенсирует в глазах Амира ее легкомысленное поведение.

Но вот задача по контролю воды в первозданном ее виде казалась практически невыполнимой. Юлиан гулял между статуями, как по набережной, в то время как остальным едва ли удавалось сделать один-два шага. Илай злился, Райден раздраженно мотал головой, пробуя снова и снова. Амир казался сосредоточенным. Впрочем, и получалось у него гораздо лучше, чем у всех остальных.

Аттина знала, он рассержен на нее, хоть и старается не подавать виду. Он не мог остановить ее, ведь она не сделала ничего плохого, но и восторга от ее близости с Райденом не испытывал.

В очередной бессчетный раз проваливаясь под воду, Аттина с отчаянием думала, что она и вовсе ни на что не годится. Она плохой друг, ветреная девушка, да и защитница Радужного моста из нее никудышная. Марина справилась бы лучше, но ее больше нет. И место в Круге теперь перешло по наследству к ее никчемной младшей сестре.

Аттину смущало и расстраивало, что она практически не сдвинулась с места в своем расследовании. Амир и Райден игнорировали друг друга, и виновата в этом была она. Гвен переставала быть похожей на себя, стоило появиться Юлиану Барлоу. Илай, прежде замкнувшийся в себе после гибели Марины, сейчас наблюдал за происходящим с каким-то злорадным интересом. Все, абсолютно все вели себя странно, включая ее саму.

Признаться честно, в последние дни Райден и отношения с Амиром волновали Аттину куда как сильнее, чем поиск виновного в гибели Марины. Она никудышная сестра. Хуже того, что абсолютно беспомощная, так еще и…

Аттина не собиралась врать себе: больше всего на свете она боялась узнать правду. Ведь кто-то из Круга был виноват. Кто-то из ее друзей был убийцей, и, когда она узнает правду, ей придется потом с этим жить.

– Это снова ты? – В голосе Джил презрение мешалось с любопытством. – Неужели никто из Круга до сих пор не догадался?

Младшая Гатри-Эванс неторопливо шла по улице в короткой курточке и тяжелых ботинках. Он нагнал ее и уверенно пристроился рядом.

Ничего необычного. Двое людей, знающих друг друга всю жизнь, встретились на улице города. Только и всего.

– Достаточно позволить мальчишке вернуть контроль над телом, и он начинает вести себя как обычно. Он чувствует мое вмешательство, сопротивляется, хоть и не осознает до конца, что именно происходит. Я для него лишь незримая тень, вспышка эмоций, которые невозможно контролировать, поблекший фрагмент воспоминаний.

– Хитро. И жестоко, – признала Джил.

Она понимала, но все еще не хотела верить: ее великолепная подруга, всегда и во всем бывшая лучшей, совершила ошибку, которая стоила ей жизни. И если она, Джил, не хочет повторить сомнительный подвиг, то должна быть очень и очень осторожна.

Незваному гостю явно хотелось поговорить.

– Магия, которую использовала Марина, призывает альвов на брачное ложе. Но целиком, – он насмешливо скривил губы, его улыбка была знакомой и незнакомой одновременно, – а не только сознание, бестелесный дух, как в моем случае.

– И как же так вышло? – сухо уточнила Джил. Ей не хотелось демонстрировать излишнюю заинтересованность.

– У меня нет ни единой догадки, что именно хотела сотворить Марина Вейсмонт, но результат удивил и ее, и меня. Впрочем, я не в обиде. Так даже интереснее.

– Чем тебе не угодили сестры Вейсмонт? – все же спросила Джил. На ответ она и не рассчитывала.

– Это очень длинная история, – насмешливо произнес собеседник, – и началась она чуть больше двухсот лет назад.

Джил повернулась к нему – разноцветные хвосты взметнулись, как крылья. Она демонстративно заложила руки в карманы.

– Как чудесно. А я как раз никуда и не тороплюсь.

Гвен вошла в зал и замерла, не в силах оторвать взгляд. Полностью обнаженный Юлиан Барлоу стоял на мраморном бортике, небрежно обхватив рукой статую фонтана. Он был невысокого роста, да и разворотом плеч похвастаться не мог, но все же тонкие, словно вытянутые, линии сухих, тщательно прорисованных мышц делали его фигуру невероятно красивой.

Гвен сглотнула, в горле у нее внезапно пересохло.

Юлиан оттолкнулся от статуи и лицом вниз упал в фонтан. Вода обволокла его изменяющееся тело без всплеска, приняв как часть себя.

Никто из Круга еще не видел вторую форму Барлоу. Ну, кроме Марины, но она уже ни с кем не сможет поделиться впечатлениями. Хвост Юлиана был такого же цвета, как и глаза: фиолетовые полупрозрачные плавники контрастировали с бледной, ставшей полупрозрачной кожей.

Гвен почувствовала себя лишней.

Она попыталась незаметно уйти, но Юлиан Барлоу окликнул ее, вынырнув из воды.

– Что ты там рассматриваешь, Коллингвуд? Влюбилась? – Голос звучал с привычной холодной насмешкой. Его лицо и торс стремительно принимали человеческий облик.

Гвен поспешила отвернуться.

– Хотела поупражняться в призыве. Я ведь не часть Круга, чтобы тренироваться вместе со всеми, – язвительно отозвалась Гвен. Она не хотела злить его, совсем не хотела, но колкие реплики словно выстраивали щит вокруг ее замирающего влюбленного сердца.

– Упражняйся.

Ей показалось, что она ослышалась.

– Но ты… – Гвен все-таки обернулась.

Юлиан Барлоу оперся на бортик локтями, приподнимаясь над водой. Капли бежали по обнаженному торсу, скользили по фиолетовой чешуе хвоста. Впрочем, фиолетовой она казалась только издали. Вблизи было заметно, что она отливает желтым и зеленым, словно на кромке каждой чешуйки поселилась радуга.

– Мне кажется, этот фонтан достаточно огромен, чтобы мы поместились здесь вдвоем, позабыв о существовании друг друга.

Да он, наверное, издевается. Она в жизни не сможет сосредоточиться, если Юлиан Барлоу будет где-то рядом.

– Могу отвернуться, – с насмешливой любезностью предложил он.

Гвен с ужасом поняла, что на щеках ее проступает румянец и она никак не может остановить это.

И она всерьез говорила Райдену, что хочет соблазнить Юлиана? Смешно пошутила. Да если Барлоу чего-то от нее и захочет, она просто сбежит без оглядки.

Так дело не пойдет.

Гвен Коллингвуд привыкла смотреть в лицо своим страхам.

Независимо вздернув подбородок, она демонстративно стянула свитер. Следом расстегнула джинсы и с ужасом поняла, что придется нагнуться, а потом еще и неловко переступить с ноги на ногу, чтобы окончательно от них избавиться. В кино все происходило куда быстрее и гораздо красивее.

Она украдкой взглянула на Юлиана. Подвиг ее остался неоцененным – он просто отвернулся.

А она уже успела вообразить себе горящий интересом взгляд фиолетовых глаз. Добро пожаловать в реальность.

Поспешно сняв белье (слишком поздно она вспомнила, что простенький хлопковый комплект не годится для подобной демонстрации), Гвен неловко плюхнулась в воду, поскользнувшись босыми пятками на бортике.

Ничего не скажешь, роковая соблазнительница…

Вода успокаивала мысли. Ноги превратились в белоснежный хвост, по животу и груди бежала чешуя, она подчеркнуто обратилась целиком, хоть прорезавшие щеки жабры еще никого на ее памяти не украсили.

Сосредоточиться, изгнать все лишние мысли. Почувствовать воду. Стать ее частью.

Откликнись на мой зов.

Подчинись моей воле.

Вода начала стремительно вращаться, закручиваясь в спираль, чтобы…

Внезапно ее дернули за руку, поднимая на поверхность.

– Ну кто так делает?! – Юлиан Барлоу выглядел искренне раздосадованным. – Ты тратишь огромные силы впустую. Все те ресурсы, что могла бы использовать на благо!

Он что, и вправду собрался учить ее чему-то? Гвен с трудом верилось в такую щедрость.

– Твой дар схож с моим. Вода лучше всего отзывается на твой призыв в первозданном своем виде. Тебе проще вывести реку из берегов, чем заморозить стакан. Но силы твои ограничены. А значит, ты должна разумно пользоваться всем, что имеешь.

Юлиан Барлоу бесцеремонно притянул ее к себе. Она не могла сказать, что именно чувствует, когда его ладони коснулись ее обнаженной кожи. Он прижал ее спиной к своей груди, а его сильные пальцы обхватили запястье.

– Вот так, совсем чуть-чуть, чувствуешь разницу?

Вода, как приклеенная, следовала за ее пальцем, крохотной волной приподнимаясь над поверхностью.

Гвен восторженно кивнула.

Произошедшее не иначе как чудом и назвать было нельзя. Она способна на подобное. Она в объятиях Юлиана Барлоу, и он не торопится отстраниться. Гвен не знала, что из этого удивительнее.

Она поняла, что более подходящего момента не настанет, и повернулась к нему. Фиолетовые глаза оказались смущающе близко от ее лица.

– Мне жаль, что моя семья причинила боль тебе и твоим близким. Если бы я только могла искупить их вину, я бы сделала это, не задумываясь! – на одном дыхании выпалила Гвен, но слова ее возымели обратный эффект. По лицу Юлиана Барлоу пробежала тень.

Он прижал ее к себе еще ближе, так что она могла ощутить его дыхание на своей щеке.

– Ты мне не нравишься, – произнес он, словно втаптывая каждое слово в ее корчащуюся, истерзанную безответным чувством душу. – Мне все в тебе не нравится. Твои волосы, глаза, бесконечное нахальство. Принцесса Коллингвуд, держись от меня подальше! Этого будет более чем достаточно.

Он оттолкнул ее, как что-то ненужное, и равнодушно поплыл к бортику.

Гвен медленно опустилась под воду. Здесь было столько влаги, что никто не сможет заметить, как она плачет.

Глава 16

Фокус на себя

Я избегала его. Честно признаться, я избегала их всех.

Что бы ни думали хозяин и хозяйка замка о сложившейся ситуации, мнение свое они держали при себе. К столу подавали еще один прибор. Аппетит у легендарных альвов ничем не отличался от человеческого. В привычной одежде джентльмена, со стянутыми в хвост волосами Идрис казался просто привлекательным мужчиной. Ему не рисковали задавать вопросов, а сам он начинать беседу не любил. Так что обедали и ужинали, как правило, молча.

В присутствии родителей к принцессе вернулась привычная надменная сдержанность. Ее я тоже сторонилась. Пришлось бы обсуждать произошедшее. На такой героический поступок я все еще не была способна.

Наследник семьи Коллингвудов, к счастью, избегал меня сам. Я не тешила себя иллюзией, что он испытывает неловкость из-за содеянного. Напротив, сейчас он демонстрировал свое настоящее ко мне отношение.

Хуже того, я не была уверена в самой себе, что не брошусь к нему с обвинениями либо же с мольбами, что гораздо унизительнее. Так что занятость наследника, непрерывно разделяющая нас, была скорее избавлением, чем несчастьем.

Я вошла в малую гостиную, где, по устоявшемуся в замке распорядку, должны были подать чай.

Никого из семьи Коллингвудов на месте не обнаружилось. Зато там был тот, кого мне меньше всего хотелось видеть. Идрис стоял у окна спиной ко мне и обернулся, стоило войти.

Чаще всего альва можно было встретить у озера или в библиотеке, так что я старалась и вовсе туда не заглядывать. При посторонних заговорить со мной он не стремился, а наедине мы не оставались до сих пор.

– Добрый вечер, – произнес Идрис.

Я неуверенно приблизилась к столу.

Боясь опоздать, чтобы не привлекать к себе лишний раз внимание хозяев замка, я пришла точно к назначенному времени – и вот теперь вынуждена была расплачиваться за свою пунктуальность.

Идрис взглянул на меня и улыбнулся краешком губ, читая если не мысли, то мое настроение. Его глаза – я никак не могла определить их цвет – завораживали. Я чувствовала, что медленно погружаюсь в ставшее уже привычным упоение…

– А вот давайте без этого! – Кажется, я произнесла реплику вслух.

На безмятежном лице Идриса проскользнул намек на удивление.

– Я швырну в вас тарелкой, так и знайте. – Я вслепую нашарила на столе искомый предмет и выставила перед собой, как щит.

Идрис с вежливым любопытством изучил парадный сервиз Коллингвудов, тот самый, то ли из стардфорской, то ли из дрезденской глины.

– Мне сказали, вы желаете выйти замуж за наследника и стать хозяйкой этого замка, – произнес Идрис. – Собеседник не обманывал, когда говорил мне это.

– Потому как это правда, – резче, чем следовало, ответила я. – Это было правдой, но произошедшее на озере все изменило. Я не хочу, чтобы мной просто… воспользовались.

– В этом и заключается причина вашего отчаяния? – Идрис взглянул на меня, но чувство оцепенения не возвращалось.

– Не знаю, как мне дальше жить, – неохотно признала я. – И чувствую вину за все произошедшее.

– Вы не можете отвечать за мысли, чаяния и поступки других, – таким же ровным тоном сообщил Идрис.

– Вынуждена с вами согласиться. Чаю? – Я потянулась за колокольчиком, чтобы позвать кого-то из прислуги. – Хозяева изволят задерживаться, а у нас не принято заставлять гостей ждать.

– Это что, платье?

Все как по команде уставились на Гвен. И вправду, простой белый сарафан смотрелся по-девчоночьи мило, резко контрастируя с непреклонным выражением лица и скрещенными на груди руками.

Юлиан обернулся последним, скользнул по Гвен ничего не выражающим взглядом и снова уткнулся в книгу.

Круг теперь собирался в замке каждый день, но на сегодняшний вечер у Гвен Коллингвуд были другие планы.

Она заехала, только чтобы оставить машину.

Аттина с каждым днем держалась все увереннее, и сегодня даже изъявила желание сесть за руль вишневого «мини», доставшегося ей по наследству.

Запертая снаружи дверь удерживала Аттину от попыток утопиться. Что именно происходило с ней ночью, никто не знал, ведь оставаться с ней Юлиан запретил строго-настрого.

Махнув рукой на прощание, Гвен решительным шагом направилась прочь из главной башни. В последний момент она все же не удержалась и бросила короткий взгляд на Юлиана Барлоу.

Ей хотелось, чтобы его руки прикасались к ней так же, как тогда, в бассейне, но без умысла задеть или разозлить. Чтобы он трогал ее кожу, волосы с осторожной нежностью, как влюбленный.

В конце концов, она уже давно решила, что не останется девственницей дольше необходимого и неважно, что там думает ее семья. Она не собиралась блюсти целомудрие до Дня Сопряжения, и если бы Юлиан…

Гвен рассерженно тряхнула головой.

Она знала, что этого никогда не будет. Она же Коллингвуд. А он Барлоу. После пяти сотен лет вражды ее предки уничтожили его семью. Гвен не хотела знать, насколько далеко он может зайти в желании отомстить ей.

Но она все равно купила это платье. Маленькая, глупая, влюбленная девчонка. Правильно он смеется над ней. Что ж, новый наряд все же послужит на благое дело. Пусть и не так, как ей бы того хотелось.

– Куда это ты? – Илай столкнулся с ней на мосту, когда Гвен уже выходила во двор.

– В бар, – легкомысленно призналась она.

– Ты? В бар? – не поверил Илай, недоверчиво глядя на младшую сестру. – Что ты там забыла?

– Хочу развеяться, – фыркнула Гвен, отворачиваясь. – Ты же так обычно время проводишь?

Она чувствовала удивленный взгляд Илая, но останавливаться не собиралась. Наоборот, ускорила шаг, чтобы он не успел включить режим «заботливого старшего брата» прежде, чем она скроется из виду.

В баре было очень тесно и накурено. Гвен с трудом поборола отвращение. Она здесь, чтобы сделать одну из самых банальных вещей в мире. Завести интрижку на одну ночь. Знать бы еще, как это правильно делается.

До Сопряжения оставалось совсем немного. У нее просто нет времени.

Гвен протолкнулась к стойке, намереваясь заказать что-нибудь выпить. Кто-то из мужчин словно бы невзначай коснулся ее бедра, и Гвен передернуло.

Так дело не пойдет. Устроившись на очень вовремя освободившемся высоком стуле, она пристроила на колени крошечную сумку, пытаясь хоть немного прикрыть голые ноги. Платье в стиле Марины Вейсмонт было чем-то совсем чужеродным для Гвен Коллингвуд. Ее уверенность испарялась стремительнее, чем капли воды на сковородке уютной кухни Вейсмонтов.

Натолкнувшись на чей-то прилипчивый взгляд, Гвен поняла, что начинает задыхаться. Ей хотелось выбежать отсюда, и даже упрямство, которое привело ее в такое сомнительное место, начинало отступать перед очевидной глупостью ее поступка.

Бармен поставил перед ней коктейль. Оранжево-красная жидкость мягко светилась. Она пригубила коктейль. Горьковатая жидкость теплом покатилась от горла к желудку. Гвен почувствовала себя увереннее.

Она медленно выдохнула сквозь стиснутые зубы, заставила себя неторопливо расстегнуть сумочку и вытащить оттуда бумажку в десять фунтов.

Пора прекращать заниматься глупостями. Это не лучший выход из положения, она может поискать еще варианты.

Но стоило положить деньги и соскочить со стула, как дорогу ей преградили двое мужчин. Один из них недвусмысленно оперся на стойку, словно демонстрируя, что так просто попрощаться не получится.

Так, а вот это уже похоже на неприятности.

Гвен брезгливо отступила, отчаянно размышляя, как выпутаться из сложившейся ситуации. Реальная возможность потерять девственность при сомнительных обстоятельствах замаячила на горизонте и уже не казалась приемлемой перспективой. И магией воспользоваться нельзя.

Бармен равнодушно смотрел в сторону, всячески делая вид, что он не несет никакой ответственности за возможные развлечения посетителей.

Стараясь выглядеть невозмутимой, Гвен вытащила из сумочки телефон, но не успела набрать номер, как его тут же вытащили у нее из рук.

– Принцесса заблудилась? – хрипло раздалось над ухом. – Мы можем показать дорогу…

Не успела она возмутиться, как чья-то рука недвусмысленно обняла ее за плечи…

– Постой! – Джил бросила сумку в кафе с огромной вывеской «Коллингвуд кофе», где так любил бывать ее сводный брат, и помчалась к выходу, едва завидев в окно знакомую фигуру. – Да стой же ты, кому говорят! У меня вопрос!

– Привет, Джил. Тебе что-то нужно?

– П-привет… – Она стояла и смотрела на него, понимая, что он выглядит совершенно привычным, хоть и менее бесящим, чем обычно. Джил даже показалось, что две предыдущие встречи ей просто померещились.

– У меня вопрос, – уже тише повторила она. – Мы так редко видимся в последнее время…

– Ты же сама сторонишься меня после того, что было. – В его голосе – закономерное удивление.

А она чего ждала?

– Да, да, ты прав. – Джил отступила еще на полшага. – Я, пожалуй, пойду.

– Подожди. – Он схватил ее за руку, мешая уйти. – Ты какая-то странная. Что-то произошло?

На минуту она замерла. Хотелось рассказать ему все: про Марину, про события двухсотлетней давности… Но тогда они просто умрут. Оба. И она вырвала руку.

– Я кое-что вспомнила. Мне гораздо лучше, когда ты держишься от меня на расстоянии!

Вернуться в кафе, забрать сумку… А главное – ни за что не оглядываться, даже зная, что он недоуменно смотрит ей вслед.

– Красотка занята. Верните телефон моей подружке.

Услышав знакомый голос, Гвен почувствовала, как предательски слабеют колени.

Мужчины скептически оглядели невысокую фигуру Юлиана Барлоу, но что-то в его взгляде заставило их насторожиться.

– Привет, Юлиан, за счет заведения. – Бармен виртуозно отправил одну из кружек по стойке.

Накрыв ее ладонью, Юлиан насмешливо взглянул на конкурентов за ночь с дамой.

– Телефон, – терпеливо повторил он.

– Да мы так, только познакомиться хотели, – промямлил один из мужчин, протягивая телефон.

Но Гвен не стала слушать, что будет дальше. Стряхнув локоть Барлоу, она решительно пошла к выходу.

– Прошу прощения, джентльмены, – хмыкнул Юлиан и поспешно направился вслед за ней.

Догнать Гвен удалось только на середине улицы. Он поймал ее за руку, но она рванулась в попытке освободиться.

– Ты?! Что тебе вообще здесь надо?! – В светлых глазах принцессы Коллингвуд горело пламя.

– Спас чей-то зад от приключений в самом прямом смысле. – Юлиан начинал злиться. Он и так чувствовал себя идиотом, сорвавшись сюда, а после такой «благодарности» уверился в своей глупости окончательно.

– Ты все испортил! Отпусти меня! – взвизгнула Гвен.

Пришлось взять ее за плечи и хорошенько встряхнуть.

– Да что стряслось?!

– Ты просто… просто… Убирайся! – Гвен билась в самой настоящей истерике. – Мне это было нужно! Нужно! Понимаешь, нет?! Да что такие, как ты, вообще могут понять?!

Злые слезы текли по ее щекам, смешиваясь с тушью и оставляя на бледных щеках принцессы Коллингвуд некрасивые черные разводы.

Единственное, что он мог сделать, – это прижать ее к себе и держать, несмотря на все ее попытки вырваться. Нога его уже пострадала дважды. Юлиан мысленно просил богов сохранить то, что поважнее, ведь коленки у Гвен Коллингвуд оказались очень острые.

Прохожие начинали оборачиваться в их сторону. К счастью, Коллингвуд выбрала заведение в таком месте, что даже если он поимеет ее или выпотрошит прямо здесь, посреди улицы, никто и пальцем не шевельнет. Днем здесь бывало шумно и оживленно: в нескольких гаражах размещалась ремонтная мастерская, где чинили машины всех владельцев, проживавших в окрестностях. Но по ночам, когда рабочие уходили либо домой, либо выпить, в переулке становилось тихо и пустынно. Сплошные ряды запертых ворот и глухие стены близлежащих домов, освещенных лишь светом, падавшим из окон бара.

– Выдохнула? Объяснишь, в чем дело? – снова поинтересовался Юлиан, убеждая себя не злиться.

Гвен молча пихнула его в грудь, заставляя отступить на полшага.

– Если объяснишь, что происходит, я отвезу тебя домой.

– Ты же сказал не приближаться к тебе, – напомнила Гвен, ладонью утирая слезы. Макияж окончательно превратился в боевую раскраску какого-нибудь африканского племени.

– Именно. Я так и сказал, но ты только что поставила на уши бар, в котором я люблю пропустить стаканчик. – Юлиан обличающие указал на кривоватую вывеску через дорогу от них.

– Этот? – На лице принцессы Коллингвуд отчетливо проявилось отношение к подобным местам. Знать бы еще, что она сама здесь забыла.

– Именно этот, – со смешком подтвердил Юлиан. – Прежде здесь очень сложно было встретить кого-то из представителей пяти Старших семей. Я бы даже сказал, невозможно! Ты меня преследуешь?

– Что-о-о?! Я-а-а?!

Кажется, Гвен готова была вспыхнуть по второму кругу.

– Пойдем. – Барлоу потащил ее за собой, рывком сдернув с места.

Идти было недалеко. Его байк стоял совсем рядом, за углом.

– Шлем у меня только один, наденешь, – распорядился Юлиан, снимая с себя куртку. – Вот, так лучше. – Он бесцеремонно повязал кожанку на талию Гвен, прикрывая крошечную юбку и бесконечные ноги в блестящих босоножках.

– Это еще зачем? – смущенно пробормотала Коллингвуд, невольно трогая его куртку.

– Теперь, если ты сядешь позади меня, ДТП не случится, ибо водители будут смотреть на дорогу, а не на твои…

– Поняла, – решительно оборвала Гвен, отчаянно краснея впервые на его памяти.

Он подал ей шлем, проследил, чтобы она справилась с застежкой, и сел на байк. Помедлив, Гвен устроилась позади него, неуверенно положив руки ему на талию.

– Возьмись нормально. – Он потянул ее за запястья, вынуждая прижаться теснее. – А вот теперь поехали.

– Это было так забавно!

– Что именно?! – Джил обернулась, не скрывая ярости. – Что именно кажется тебе таким забавным?!

– Наблюдать за твоим изумлением.

– Ха-ха, – кисло согласилась младшая Гатри-Эванс. – Я едва не выболтала ему все.

– Было бы очень неосмотрительно с твоей стороны. Пришлось бы полностью забрать контроль, а это утомительно. Мальчишка умрет, как только узнает. – Он небрежно опустился на шезлонг рядом с ней.

– Хоть бы ботинки снял, – неприязненно напомнила Джил, выбираясь из бассейна. На ней был минималистичный купальник, который просто снять и надеть обратно.

– У тебя был ко мне вопрос. Ты даже сама искала встречи. Вот уж не ожидал. – Он растянул губы во все той же незнакомой ухмылке, которая ужасно не шла этому лицу. Она была… чужой. – Так уж и быть, спрашивай. Я отвечу.

Джил настороженно взглянула на него, и от одной мысли, что утром заставила ее метаться по улицам Килимскота, ей стало не по себе. Одно дело думать об этом, другое – произнести вслух.

Она схватила себя за кончик хвоста и потянула, пытаясь сосредоточиться.

– Я тут подумала…

– Редкое явление.

Желание треснуть божество становилось просто нестерпимым.

– Я тут подумала, – настойчиво повторила Джил. – Ты ведь хотел узнать, что стало с Идрисом. А потом мама… двадцать пять лет назад… – Она все же смутилась, но продолжила: – Мама призвала…

Он смотрел на нее с минуту, словно не веря своим ушам, а затем в голос расхохотался. Очень искренне. Этот смех тоже казался Джил незнакомым. Совершенно чужим.

– Ты хочешь знать, не являюсь ли я отцом твоему сводному брату? И как тебе только такое в голову пришло?! Он даже внешне на меня не похож!

– Я не знаю, как ты выглядишь, – язвительно напомнила Джил.

– Потерпи до Дня Сопряжения, и все увидишь, – отмахнулся он. – Ты хоть представляешь, сколько альвов в нашем мире? Миллионы. К тому же мы божества… духи природы, по-вашему. Природы, а не воды. Твоя мать хотела обойти Договор. Для этого ей нужен был кто-то, кто им не связан. Ты так трогательно злишься на брата, – он протянул руку и легонько дернул ее за кончик черного хвоста, – но если бы ты представляла истинную мощь, что в нем сокрыта, хоть раз увидела, какую ужасающую форму может принять его гнев, ты бы поняла. Он просто не в состоянии по-настоящему на тебя разозлиться, что бы ты ни делала или говорила.

– Влез к нему в голову? – задиристо поинтересовалась Джил. Ей не хотелось признавать правоту чужака.

Он снова расхохотался. В конце концов, ответ им обоим был очевиден.

Водил Юлиан Барлоу с самоубийственным шиком, что, вероятно, покорило бы сердце Гвен Коллингвуд, не будь она на него так зла. Ехать им было всего минут двадцать, так что они очень быстро оказались у подъездной дорожки. Невдалеке светились ворота усадьбы Коллингвудов.

Юлиан неприязненно взглянул на роскошный дом в стиле эпохи короля Георга, выглядевший строго и неуютно. В нем было почти пятьдесят комнат и огромная гостиная на втором этаже, с французскими дверьми, открывающимися на просторный балкон, преследовавший его в кошмарах.

– Я подожду, пока ты зайдешь. Не думаю, что кто-то обрадуется, если увидит нас вместе, – распорядился Юлиан, гоня прочь ненужные, разрушающие мысли. – Шлем отдай, куртку можешь оставить себе до завтра.

Гвен презрительно фыркнула. Шлем он поймал, так что когда на голову свалилась еще и куртка, руки оказались заняты.

Невнятно ругнувшись, Юлиан выпутался из внезапного плена и с удивлением заметил, что Гвен все еще стоит рядом с ним.

– Так что ты там делала? Я заработал если не благодарность, то хотя бы объяснения, – примирительно произнес Юлиан. Он неторопливо повесил шлем на руль, словно не так чтобы и интересуясь ответом.

– Я искала то самое, от чего ты меня так удачно спас! – с вызовом сказала Гвен.

– Что искала? – на всякий случай переспросил Юлиан, думая, что неправильно понял.

– То самое!

– Что?

– Это!

Юлиан несколько минут недоверчиво смотрел на нее, а потом все же спросил:

– Но зачем?

– Сопряжение уже совсем скоро. И если я… то невеста… – неразборчиво начала объяснять Гвен, но Юлиан ее перебил:

– Какие же вы тут все дремучие, слов нет! Запомни раз и навсегда: для альвов это не имеет никакого значения! Прекрати заниматься глупостями и в следующий раз просто спроси у меня!

– Ты же сказал держаться подальше, – как-то совсем убито огрызнулась Гвен. – Значит, я… все равно… Но я не хочу!

Гвен Коллингвуд уселась на корточки прямо посреди дороги и, к огромному ужасу Юлиана, громко разрыдалась.

Больше чем женское упрямство, Юлиана Барлоу злили женские слезы. Настоящая катастрофа.

Глубоко вдохнув (в конце концов, все, кто прежде нуждался в его утешении, бесповоротно мертвы), Юлиан осторожно опустился на колени рядом с Гвен.

– Ну же, Коллингвуд, – тихо произнес он, – ты же валькирия. А валькирии не плачут, они сражаются за свои интересы.

– К-какая из-з м-меня в-валькирия, н-насмешил, – всхлипывала она, и не думая успокаиваться.

– Никто не сможет ничего сделать против твоей воли, я лично прослежу за этим, – уверенно сказал Юлиан.

– Обещаешь? – Гвен Коллингвуд доверчиво смотрела на него огромными светлыми глазами.

Барлоу осторожно приобнял ее за плечи, гладя по шелковистым волосам.

Он еще об этом пожалеет.

– Обещаю.

Глава 17

Ментальная чистота

Коллингвуды ненавидели Барлоу. Истоки давней вражды мне были неизвестны, но хозяева смотрели на молодого мужчину с такой ненавистью и презрением, что мне становилось не по себе. А он шел по богатым залам и коридорам замка с высоко поднятой головой, отвечая на уничижающие взгляды сдержанной вежливостью и легкой иронией.

На глазах своих родителей принцесса была с ним холодна как лед. Тогда-то я и поняла… нет, ощутила впервые всю сложность ее положения. Родители ненавидели ее избранника, а родной брат, вопреки всем людским и божьим законам, желал видеть ее в свой постели. Принцессе только и оставалось, что стоять у окна и прятать слезы за маской надменности и равнодушия.

Негромко кашлянув, я подошла к ней.

– За что Коллингвуды так не любят Барлоу? – Я постаралась, чтобы вопрос звучал как можно естественнее.

Принцесса вздрогнула всем телом и обернулась. Ее пристальный взгляд исследовал мое лицо, она словно пыталась понять, догадалась ли я, что именно мне известно, ведь я видела ее возлюбленного лишь издали.

Они были очень осторожны. Теперь я понимала почему.

– Поколение за поколением Коллингвуды возглавляли Круг. Но в этот раз…

– Барлоу стал главным и твоя семья восприняла это как личное оскорбление? – понятливо уточнила я.

Невозмутимо рассуждать о чудесах начинало входить у меня в привычку.

Принцесса кивнула.

– Я уступила ему первенство в Круге, не оправдала надежд своей семьи, оскорбила величие предков.

– Ты… – Я едва сдержала удивление. Кто бы мог подумать, что величественная и сдержанная дочь хозяев замка – одна из пяти защитников Радужного моста! Впрочем, предки-язычники куда проще относились к подобным вещам, и девы-воительницы в те времена никого не изумляли.

Игнорируя мое замешательство, принцесса продолжила:

– Чтобы такое больше не повторилось, я должна была стать невестой альва и вернуть Коллингвудам их превосходство, когда Круг будет замкнут в следующий раз.

– Но почему он просто не заберет тебя отсюда? – Я все же задала вопрос, беспокоивший меня в последнее время.

– Ты ведь уже догадалась, верно? – Принцесса невольно оглянулась, словно бархатная штора или тяжелый дубовый буфет могли нас подслушать. – Союзы между Старшими семьями и уж тем более внутри Круга строжайше запрещены. Такого никто не допустит.

Я смотрела на принцессу, невольно поражаясь ее выдержке. Она больше не казалась мне избалованной гордячкой, ее нелюбезность и холодность были вполне объяснимы.

Свет падал из окна, и казалось, что ее белое с золотом платье и белые же волосы с золотыми шпильками едва уловимо сияют в солнечном свете.

– Я ни разу не видела твой… – я запнулась, подбирая уместное слово, – твой дар. Ты тоже можешь устроить половодье посреди лета? Или…

Принцесса отрицательно покачала головой.

– Мой талант довольно редок и незаметен взгляду. – Она протянула руку, обхватывая мое запястье. – Я покажу тебе.

На шее ее висел объемный хрустальный кулон. Вода скользнула из него тонкой, искрящейся на солнце змейкой. Она пробежала по пальцам принцессы на мою руку и свернулась клубком на царапине. После юркнула под платье, подбираясь к медленно сходящим синякам, каждый вечер перед зеркалом напоминавшим мне о той ночи на берегу озера.

Я взглянула на запястье, уже догадываясь, что я там увижу. Ничего. Царапина исчезла.

– Мне очень жаль, что я не умею исцелять душевные раны так же легко, как повреждения тела, – тихо и с искренней горечью произнесла принцесса. – Но я рада, что теперь могу помочь тебе хотя бы так.

– Теперь? – Я мысленно ухватилась за насторожившее меня слово.

– Существует запрет, по которому мы не имеем права использовать магию на обычных людях, во вред или во благо. Чтобы не провоцировать конфликт между Старыми и Новыми Богами, простые смертные не должны догадываться о нашем существовании. – Принцесса взглянула в окно. – В этом замке столько людей, а я никому не могу помочь… Семья не поймет, если я лишусь дара, спасая кого-то из них. Я и так приношу им одни разочарования.

– Но я тоже человек.

– Ты невеста альва, мать полукровки, с самого начала в тебе не было ничего обычного…

Я чуть крепче сжала ее тонкие пальцы.

Теперь, когда я лучше понимала события, происходящие в замке, становилось очевидной необходимость обезопасить себя – о новой жизни, что уже существует внутри меня, я пока старалась не думать – и спасти принцессу, запертую в башне из долга и вины перед собственной семьей.

Он приоткрыл дверь в спальню, пользуясь тем, что прошел в дом совершенно незамеченным.

Она сидела на кровати, как-то нелепо, по-детски обнимая подушку. Голые ступни, спутанные волосы, взгляд без проблеска узнавания.

– Привет, Ванесса. Давно не виделись. Все вспоминаю нашу прошлую встречу двадцать пять лет назад… Может, повторим?

Она шарахнулась от него с испуганным криком, пришлось нелюбезно запечатать рот ладонью. Она билась в его руках, и в глазах ее застыл невыразимый ужас.

– Да успокойся ты, я пошутил. – Он демонстративно отнял ладонь и отошел.

Она отпрянула от него, вжимаясь спиной в спинку кровати. Длинное платье, похожее на ночную рубашку, нелепо задралось, обнажая босые ноги.

Ванесса и сейчас была стройна и красива, а уж двадцать пять лет назад… Тому, кого она призвала тогда, очевидно, повезло.

– Кто ты?

– Я – гнев Идриса. Ты ведь знаешь эту историю?

Ванесса молча смотрела на него. Грудь ее подымалась и опускалась в такт прерывистому дыханию.

– Миранда Коллингвуд так удачно убедила всех в том, что ты не в себе, что, по итогу, ты и сама в это поверила… Как жаль. Такой талант… Ты была лучшей! И во что ты превратилась в попытке искупить долг двухсотлетней давности?

Ванесса Гатри-Эванс продолжала молчать.

– Барлоу не должен был взваливать на тебя эту ношу. Но раз уж так вышло… Молчи. Не говори никому то, что знаешь. Иначе твоей упрямой дочурке несдобровать.

Он отвернулся, чтобы уйти, но почувствовал, как холодные пальцы обхватили его руку, останавливая.

– Амир. Что будет с моим сыном?

– Увидим. – Он бесцеремонно вырвал руку и ушел, не оборачиваясь.

На этот раз Аттина готовила сама. Чайник уже закипал, вполне пристойного вида тосты с маслом красовались на столе в компании омлета, который в это хмурое утро радовал взгляд своим жизнерадостным желтым цветом. Не удержавшись, Аттина взяла вилку и нарисовала на нем рожицу.

Гвен Коллингвуд сидела у окна, обхватив колени руками, и пребывала в состоянии, которое точнее всего могло охарактеризовать слово «ступор».

– Так говоришь, твоя семья хотела, чтобы ты стала невестой альва и поэтому ты пошла в клуб в той части города, куда вообще лучше не соваться, и там же совершенно случайно наткнулась на Юлиана Барлоу, который оказался поклонником этого почтенного заведения?

На вопросы Гвен реагировала через раз, так что у Аттины создавалось впечатление, что она разговаривает сама с собой.

– Но почему ты мне не рассказала?!

– Месяц назад ты и про Круг толком ничего не знала. – Гвен Коллингвуд крепче обхватила колени. – И как бы это звучало? В прогрессивный век феминизма моя мать всерьез вознамерилась подложить меня не пойми под кого! Еще и против моего желания! Ты бы в таком призналась?

Вместо ответа Аттина поставила на стол две чашки с кофе.

– А ты еще никогда не… – не удержалась она и смущенно продолжила: – Я думала, ты уже… ну, с парнем. У твоих ног пол-универа лежало…

Аттина внезапно поняла, что они никогда не обсуждали с подругой эту тему.

Ей вспомнилось, как Гвен впервые заговорила с ней вне официальных мероприятий Старших семей. Они поступили в один и тот же университет, и часть предметов у них совпадала. Аттина отчетливо помнила тот день, когда Гвен решительно опустилась на скамью рядом с ней, обдав энергией и дорогими духами.

«Буду сидеть здесь».

Ни приветствия, ни просьбы, ни заверений, короткий ультиматум – очень в духе Гвен Коллингвуд.

Со стороны казалось, у Гвен было все, о чем только можно мечтать: деньги, внешность, популярность, характер, но почему-то, несмотря на все это, Аттина чувствовала, что ее подруга – самый несчастный человек из тех, что ей доводилось встречать в жизни.

– Нет, – неохотно отозвалась Гвен, – Юлиан сказал, я могу решить сама. И я почему-то ему верю, – чуть тише добавила она.

Аттина не сдержала улыбки.

– Вот ты мне не сказала, и я тебе теперь тоже не скажу, – весело произнесла она, обеими руками берясь за тост.

– Что? – Лучшая подруга смотрела настороженно.

– Что-то такое, что порадовало бы твое девичье сердце, – выразительно двигая бровями, призналась Аттина.

– Говори.

– Не буду. Сначала съешь что-нибудь.

Гвен взяла вилку – и четыре полосы безжалостно перечеркнули рожицу.

– Юлиан Барлоу пошел за тобой. Он услышал ваш разговор с Илаем, вернулся, побродил из угла в угол и ушел, выдав какую-то совсем невразумительную причину. – Аттина выглядела очень довольной. – Я сразу подумала, что он за тобой помчался. Вид у тебя и впрямь был такой, словно ты собираешься сделать какую-то глупость.

– За день до этого он сказал мне держаться подальше. У него раздвоение личности? – язвительно поинтересовалась Гвен, перехватывая вилку поудобнее. Омлет на ее тарелке начал испаряться с магической скоростью.

– Знаешь, – Аттина подсела к ней и, положив локти на стол, подперла обеими руками щеки, – Амир говорит, что уже давно не обращает внимания на разговоры с Барлоу. На словах Юлиан может быть грубым, а временами даже жестоким, но достаточно взглянуть на его поступки, как все сразу становится на свои места. Он хотел бы нас ненавидеть, но мы упрямо не даем ему повода. И он возится с нами, как со слепыми котятами, вместо того чтобы просто…

– Утопить? – цинично хмыкнула Гвен. – Предлагаешь вообще с ним не разговаривать?

– Предлагаю начать слушать его сердцем, а не ушами, – обезоруживающе улыбнулась Аттина.

– Раньше здесь было так тихо и безлюдно, – ностальгически вздохнул Юлиан Барлоу, обнаружив Амира на своем любимом месте у стены. – А теперь просто проходной двор.

Окинув цепким взглядом несвежую рубашку и запылившиеся белые кроссовки Гатри-Эванса, Юлиан выразительно хмыкнул и присел рядом, привычно свесив ноги в пропасть.

– Ты сколько дней уже дома не ночуешь?

– Два… нет, три, – легко признался Амир. – Здесь мне как-то… спокойнее.

Юлиан Барлоу подумал о том, что стоит один раз дать слабину, как тебе моментально сядут на шею.

– Можешь пожить у меня, – неохотно произнес он. – Сдам тебе комнату. Ты хоть знаешь, как нормальные люди живут? Ну там, что унитаз сам себя не моет, постель надо застилать? Вот это вот все?

Амир улыбнулся, ничуть не задетый колкостью Юлиана.

– Сделай все нормально. Сходи домой, собери вещи, скажи, что поживешь у друга, только не говори, у какого, а то среди Старших семей моя компания мало у кого вызывает восторг. И не вздумай выдать что-нибудь слезливое в духе «ты как старший брат, которого мне так не хватало». Я мигом тебя выставлю, – предупредил Барлоу.

– Ты заноза в заднице, – предельно честно ответил Амир. Черные глаза лучились смехом. – Но с тобой лучше, чем без тебя, Старший.

– Нам необходимо поговорить с Ванессой.

– Разговаривайте со мной, – непреклонно произнес Валентин Фицжеральд Гатри-Эванс. – Ей нездоровится.

Стелла Вейсмонт и Рейнольд Дэвис раздосадованно переглянулись.

– Ты не в Совете и даже не один из нас, – презрительно напомнила Стелла, – о чем нам с тобой разговаривать?

– Вот именно. Никто ни о чем разговаривать не будет, – охотно согласился Валентин, загораживая собой лестницу.

– Я просто уберу тебя в сторону, как мусор, который валяется на дороге, – презрительно процедила Стелла. Ее, очевидно, разозлил тон, которым с ней осмелился разговаривать никчемный супруг Гатри-Эванс.

– Не смейте!

Никто из стоящих в холле особняка не заметил, как Ванесса спустилась по лестнице. В длинном бесформенном платье, со спутанными волосами, она как никогда напоминала сумасшедшую. Лицо ее было бледным, глаза сверкали безумной решимостью. Она выставила перед собой руки со скрюченными, чуть подрагивающими пальцами.

– Да брось, ты лишилась всех своих сил, нарушив Договор, – с легким беспокойством поглядывая на нее, напомнил Рейнольд Дэвис.

– Хочешь проверить? – Ванесса сделала еще один шаг, загораживая собой супруга. – Убирайтесь отсюда. Нам не о чем разговаривать!

– Тебе придется со мной поговорить, – угрожающе произнесла Стелла Вейсмонт, поднимая руки.

– Я так не думаю, – возразил Амир, появляясь из бокового коридора, как главный герой в плохо срежиссированной пьесе. Обеспокоенный дворецкий только что впустил его через дверь для прислуги. – Вам лучше уйти.

Амир невольно подумал, что вернулся домой как нельзя вовремя. У него даже есть повод проверить на практике, сумел ли он чему-то научиться у Юлиана Барлоу.

Глава 18

Время откровений

Мы гуляли по саду. Я шла рядом с Идрисом, осторожно положив кончики пальцев ему на рукав.

Разговаривать с ним было одно удовольствие. В провинциальной глуши я скучала без новостей, без историй о далеких странах, без диковинок, без новинок технологического прогресса, которыми так любили хвастаться между собой почтенные лондонцы.

Беседы с Идрисом с лихвой компенсировали эту потерю. Он рассказывал о своей родине, Альвхейме, одном из девяти миров. О великолепном дворце добрейшего Фрейра, Бога солнечного света, плодородия и – кто бы сомневался! – мужской силы. Этим он и с альвами щедро поделился. О других Старших Богах, чей лик не дано увидеть простым смертным.

Глядя на солнце, поднимающееся над горизонтом, я размышляла над словами Идриса о том, что небесное светило – это прекрасная горделивая дева, бегущая от волка, которого зовут Обман. Эта история была моей любимой, так как казалась символичной. Солнце преследует другого волка, который гонится за ее братом – Месяцем, в то время как за ней самой гонится Обман.

День за днем я незаметно привязывалась к Идрису. Мы все больше проводили времени вместе, и вот наконец-то я решилась задать давно мучивший меня вопрос:

– Когда вы лишитесь магии?

Казалось, мой интерес застал его врасплох. Либо же он до сих пор не определился с ответом для простых смертных.

– Если использовать силы только на поддержание человеческого облика – несколько земных лет. Если призывать воду… для других целей – несколько месяцев.

– Но… почему?! – Я остановилась, вынуждая его замереть на месте. – Это альвы дали своим потомкам способность управлять магией! Ну разве не странно, что сами они не могут сохранить в этом мире свои способности?

Идрис улыбнулся, так же как улыбался всегда – краешком губ. Древнее божество, похоже, искренне забавляла моя горячность.

– Круг появился после того, как Старшие Боги запретили кому бы то ни было из пришлых жить в этом мире. Земля и ее обитатели, не обладающие магией, были уязвимы. Девять миров враждуют между собой, как и сами Боги, но никто не горит желанием приблизить Рагнарёк. Уходя, альвы заключили договор с пятью человеческими семьями, чтобы те защищали Радужный мост вместо них. Раз в двести лет лишь те, кто уже бывал здесь, могут прийти по Радужному мосту на один оборот Земли. Нарушивших запрет гнев Богов возвращает к истокам. Не в силах удерживать человеческий облик, я войду в озеро, откуда берет свое начало Радужный мост, чтобы раствориться в нем, стать его частью, – безмятежно, как о поездке на материк, сообщил Идрис.

– И вы, зная это, остались здесь?

– Да.

– Почему? – Повернув голову, я недоверчиво всматривалась в ставшие такими знакомыми черты.

– Дар Фрейи.

Я невольно смутилась. Мне все еще сложно было поверить в реальность существования таких чувств. Я боялась перепутать истинную привязанность с благодарностью, а желание использовать мужчину в своих целях – с даром древней Богини.

С того самого дня, когда мы пили чай в малой гостиной, ни разу я не испытывала навеянного магией влечения, что сжигало меня в нашу с ним первую встречу. Его время уходило, а я все ждала чего-то, пытаясь навести порядок в мыслях и чувствах.

Броситься к Идрису в объятия по собственной воле казалось мне неправильным, хоть и обнаружить причины подобного убеждения было мне не под силу.

Возможно, я никогда бы и не начала этот разговор, если бы не болезненная сцена, которой я стала невольным свидетелем.

Глава Круга, молодой человек, чьего имени, признаться честно, я до сих пор не знала, снова наведался в замок. Едва завидев его, принцесса замерла, черты лица ее заледенели, а взгляд был поспешно обращен к вышивке. Мы сидели в саду, в беседке, так что встреча принцессы с молодым человеком казалось случайной. Гость вполне мог свернуть не туда на одной из похожих друг на друга развилок и заплутать в роскошном саду Коллингвудов.

Мысленно вздохнув, я словно бы случайно пихнула локтем корзинку для рукоделия. Она упала набок, и все ее содержимое радужными лучами раскатилось по траве.

Принцесса нерешительно приподнялась со стула.

– Вы нам не поможете? – очаровательно улыбнувшись, предположила я, демонстративно не двигаясь с места. – Джентльмен не может бросить даму в беде.

Коротко взглянув на меня, Барлоу поспешно опустился на колени и осторожно потянул на себя кончик алой ленты. Удовольствие грозило растянуться минут на пятнадцать. Схватив одну и ту же тесьму с разных концов, они вынуждены были взглянуть друг на друга.

Я невольно отметила, насколько красивой парой они могли бы стать. Принцесса была утонченной, изысканной, точно белая фарфоровая статуэтка, а Барлоу со своими темными вьющимися волосами, благородным профилем и по-юношески стройной фигурой казался идеальным ее дополнением.

Видеть отчаянную жажду близости этих двоих оказалось нелегким испытанием. Связанные традициями настолько древними, что нарушение их казалось кощунством, принцесса Коллингвуд и темноволосый джентльмен по фамилии Барлоу мечтали родиться кем-то другим.

Я взглянула на Идриса, позволяющего мне молчать столько, сколько пожелаю. Он бережно и медленно вел меня по садовой дорожке, пока я думала о чем-то своем.

Дар Богини.

Почему я никогда не думала о произошедшем с этой точки зрения? Неужели я всерьез считаю себя недостойной счастья? Несколько лет – это куда больше, чем могут позволить себе принцесса и ее возлюбленный. Так почему я до сих пор не приняла так щедро предложенный Фрейей дар?

Ведь если быть до конца откровенной, меня влекло к этому мужчине, кем бы он ни был, с магией или без.

Если еще совсем недавно мне казалось, что сердце мое разбито и способность любить утеряна навсегда, то сейчас я с удивлением ощущала перемены в своих суждениях.

Идрис взглянул на меня, словно улавливая изменения в моем настроении. В этих неотразимо манящих глазах затаилось приглашение.

Он хочет, чтобы я его поцеловала. Но не принуждает, а терпеливо ждет, даже понимая, что я могу никогда и не согласиться.

Это стало решающим аргументом.

Я застенчиво, словно впервые, прильнула к его губам. Идрис тотчас положил ладонь мне на поясницу и медленно погладил по спине, словно успокаивая.

Его губы приоткрылись, побуждая меня сделать то же самое, и когда я последовала его примеру, рука его скользнула по моей спине вверх, легла на затылок, привлекая к себе, в то время как он бесконечно углублял наш первый настоящий поцелуй, чарующий меня безо всякой магии.

– Зачем позвала?

Аттина смущенно улыбнулась, мысленно подбирая слова.

Илай сидел напротив нее в кафе с огромной вывеской «Коллингвуд кофе» на фасаде и всем своим видом демонстрировал нетерпение. На столе у его локтя лежали ключи, брендовые солнечные очки и телефон. Такой же набор всегда выкладывала в начале любой встречи ее старшая сестра.

Илай с Мариной были удивительно похожи. Высокие, яркие, красивые, уверенные. В любом месте, при любых обстоятельствах они всегда оказывались в центре внимания. У них были общие интересы, совпадали вкусы и взгляды. Вероятно, не существуй непреложный закон, запрещающий союзы между представителями Старших семей, они в итоге стали бы парой.

Райден, который много лет занимал все свободное место в сердце Марины, рано или поздно вынужден был бы подвинуться. Ему не было до нее никакого дела, в то время как Илай верным рыцарем сопровождал ее всегда и везде.

– Ты знал Марину лучше, чем кто-либо, – наконец произнесла Аттина. – Вы всегда были близки.

Илай вздрогнул, словно она его ударила.

– Ты за этим пришла? Поговорить о Марине? – Илай откинулся на спинку стула и независимо скрестил руки на груди. – Я понятия не имею, что творилось в голове у твоей сестры. Неужели ты забыла, как она унизила меня на глазах у всех?

Аттина неуверенно кивнула.

Это случилось за несколько дней до трагедии у Про́клятого озера. Был очередной прием. Марина устроила сцену, отказалась танцевать с Илаем на глазах у пяти Старших семей с Советом во главе. Наговорила кучу гадостей и потом сутки не разговаривала ни с кем, даже с младшей сестрой.

– А знаешь, что тогда произошло? – поинтересовался Илай. – Она призналась Райдену! А тот сказал, что любит тебя. Марина была просто в ярости. Кричала, что все будет так, как она захочет. Я пытался успокоить ее, а она унизила меня, сказала, что я никчемен и позорю фамилию Коллингвудов. И вообще, она была со мной мила и терпела мое общество только из-за Книги.

Аттина помнила этот вечер.

Сестра стоит в холле Килимскот-манор. У зеленого платья – глубокое декольте, грудь ее взволнованно поднимается и опускается в соблазнительном вырезе. Светлые волосы уложены голливудской волной, блестки на висках переливаются в приглушенном свете коридорных ламп. Она была особенно эффектна в тот вечер, невероятно красива. И чем-то очень взволнована.

– Твоя сестра ни в грош меня не ставила, – продолжил между тем Илай. – Она собиралась возглавить Круг и уж точно не стала бы передо мной отчитываться. Бывают моменты, когда мне жаль, что я даже не успел ей признаться, а иногда думаю, может, и хорошо, что она умерла.

Аттина вздрогнула. Она неверяще смотрела на Илая, в преданности которого своей сестре никогда не сомневалась.

– И ты такая же, – неожиданно произнес наследник Коллингвудов, – как она! Самовлюбленная стерва. Зачем тебе Райден? Даже не будь Амира, вам все равно не быть вместе.

Аттина мысленно сжалась от брошенных в лицо обвинений, но не позволила сбить себя с толку.

– Илай, что за Книга? – как можно спокойнее спросила она.

– Наследство Коллингвудов. Предки соображали в магии куда лучше нас, вот только воспользоваться знаниями мне не дано. Таланта не хватает. А Марина смогла. Мать как-то обмолвилась, что Марина Вейсмонт призвала гнев Богов, когда воспользовалась ей. И откуда у нее было столько сил?! Она же просто потомок одной из Старших семей! Такой же, как я или Райден. Так почему она была сильнее нас вместе взятых?

Аттина положила ладонь на рукав Илая, но тот отдернул руку, словно обжегшись.

– Где сейчас Книга?

– Без понятия. Сгинула вместе с Мариной.

Марина Вейсмонт любила внимание, красивые вещи, она всегда и во всем хотела быть лучшей. Но с чего она начала? Что было первым в списке ее заветных желаний? Аттине казалось, если она найдет ответ на этот вопрос, сможет понять, что за силы пыталась призвать в этот мир ее сестра, используя наследие Коллингвудов. И раз Илай ничего не мог сказать по этому поводу, оставалось всего два человека в мире, кроме нее самой, которые хоть как-то могли помочь ей разобраться.

Аттина Вейсмонт решила спросить у родителей.

Она весь день набиралась смелости. Ходила тенью то за отцом, то за матерью, но когда оттягивать больше стало невозможно, выпалила вопрос в самый неподходящий момент и на одном дыхании, словно ныряя в прорубь с головой:

– Откуда у Марины такой дар к магии? Почему она талантливее Райдена и Илая, хотя Коллингвуды несколько сотен лет женились исключительно на потомках своей же семьи, стремясь избежать вырождения способностей? И почему я гораздо слабее ее?

Мать споткнулась на ровном месте. Она намеревалась полить цветы в коридоре, но тяжелый кувшин с водой выскользнул из ее рук и с глухим стуком упал на ковер. Вокруг него мгновенно образовалась огромная темная лужа.

Короткие шорты, красивые ноги, растянутая мужская майка с выцветшей надписью, когда-то одолженная в гардеробе мужа, но так и не вернувшаяся обратно. Длинные светлые волосы были небрежно стянуты в пучок на затылке, несколько прядей падало на лоб и на шею, смягчая черты лица. Будь на матери один из ее строгих костюмов, Аттина, возможно, так бы и не решилась задать свой вопрос, но уютный, домашний вид Стеллы Вейсмонт добавил ей решимости.

– Марина воспользовалась Книгой, наследием Коллингвудов. И призвала в наш мир Гнев Богов, – продолжала напирать Аттина, сама себе изумляясь. Прежде ей бы и в голову бы не пришло разговаривать в таком тоне с властной, пугающей матерью. – Для чего ей могла понадобиться сила, которой она неспособна управлять?

На шум из кухни выглянул отец. Услышав последний вопрос, он как-то обреченно улыбнулся и взглянул на жену, соляной статуей застывшую посреди коридора.

– Ну что, скажешь ей? И мне?

Стелла взглянула на супруга едва ли не с ужасом.

– Ты же не думала, что за столько лет я не догадаюсь? – спросил он.

Мартин Вейсмонт стоял у двери. Лицо его было очень бледным на контрасте с рыжим пламенем волос.

Аттина переводила взгляд с отца на мать, чувствуя себя так, словно отодвинула ковер, а вместо спуска в погреб обнаружила проход в бездну Нифльхейма[16].

– Дело в том, что… – отец как-то беспомощно взглянул на Аттину, – Марина была мне… приемной дочерью.

Младшая Вейсмонт несколько минут и вовсе не могла осознать смысл сказанного. А когда поняла…

– А… я? – Ее голос дрогнул на последнем слове.

И все-таки она жуткая эгоистка.

– А ты моя, достаточно в зеркало посмотреться, – слабо улыбнулся отец.

И вправду, рыжие волосы, зеленые глаза – она словно была его копией. Наследственная линия всегда сильно проявлялась в потомках пяти Старших семей. Вейсмонты из поколения в поколение рождались, как котята, двух мастей: рыжие и зеленоглазые или светло-русые и голубоглазые.

Аттина сцепила пальцы, чтобы руки не дрожали.

– Я никогда не делал между вами различий и любил обеих одинаково, но факт остается фактом: в Марине текла кровь сразу двух Старших семей. Вейсмонтов и…

Коллингвуды – белое на белом, очень характерная внешность, результат евгеники, многочисленных близкородственных связей.

Гатри-Эванс – черные волосы и льдистые светлые-голубые или светло-зеленые глаза, едва различимые между собой по цвету. С кем бы они ни скрещивались, всегда выглядели именно так.

Ванесса была типичным представителем своей семьи, а вот Амир… В его случае чуждая потомкам пяти Старших семей кровь сразу бросалась в глаза. Очень смуглая кожа, черные волосы и такие же глаза, неуловимо другая лепка лица. В нем было что-то южное, огненное, несмотря на благоприобретенную сдержанность в характере и поведении.

Все три семьи никак не подходили, оставались…

Зеленоглазые, изредка голубоглазые блондины и блондинки – характерная внешность для климата, в котором когда-то обитали их предки.

– О нет, только не Дэвис… – Аттина беспомощно взглянула на мать, все так же молча стоявшую посреди коридора.

– Марина была без памяти влюблена в Райдена! Получается, она ни о чем не догадывалась?!

– Мы сделали все, – прерывающийся голос Стеллы Вейсмонт напоминал воронье карканье, – чтобы она не узнала, чтобы никто не узнал. Каким образом ты догадалась?!

– Коллингвуды считают, что на Марину обрушился гнев Богов, мне было непонятно… – поспешно начала оправдываться Аттина, словно была в чем-то виновата.

– Миранда догадалась! – Стелла обернулась к мужу, глаза ее лихорадочно блестели. – И как же это я сразу не поняла… Она решила избавиться от Марины чужими руками! Книга, наследие Коллингвудов, никогда не попала бы в чужие руки без ведома главы семьи!

– Но чего хотела добиться Марина? – все же спросила Аттина. – Какой могла быть ее изначальная цель? Что она искала в Книге?

Аттине начинало казаться, что все эти годы она жила в какой-то другой семье, в каком-то другом городе, и эти люди, стоящие сейчас перед ней, ей совершенно незнакомы. Как такое вообще возможно?

– Марину злило, что по сравнению с другими Старшими семьями мы живем очень скромно, – осторожно предположил отец. В голосе его звучал оттенок горечи и вины, которую Мартин не собирался ни с кем разделять. – Двести лет назад, когда Коллингвуды и Дэвисы практически уничтожили Барлоу, наследник Вейсмонтов бежал на материк. Коллингвуды преследовали нашу семью два поколения, пока не отняли все, до чего смогли дотянуться. Чем наш предок насолил тогдашнему главе Совета, так и осталось загадкой. Ведь Коллингвуды с тем же успехом могли мстить и Гатри-Эвансам, которые тоже поддерживали Барлоу. Марина хотела возглавить Круг, вернуть семье былое величие. В этом они со Стеллой, – короткий, полный горечи взгляд на супругу, – сходились.

Аттина сжала виски, словно пытаясь запихнуть внутрь мысли, которые никак не желали там помещаться.

Да что же это такое?!

Ей нужны были ответы, но вместо этого на рыжую голову младшей Вейсмонт обрушивались все новые и новые вопросы.

Когда он подошел, Джил сидела в «Коллингвуд кофе» и задумчиво смотрела в окно, медленно помешивая остывший кофе в ярко-желтой чашке.

Он отодвинул стул – и скрип ножек по полу заставил ее очнуться.

– Что это? – настороженно поинтересовалась Гатри-Эванс.

– Подарок. – Он небрежно сунул ей в руки увесистый том, обтянутый коричневой кожей. – Наследие Коллингвудов. На удивление занимательное чтиво.

– Марина! Она была у Марины! – воскликнула Джил, не в силах оторвать взгляда от Книги. Словно только сейчас ее догнало осознание, что рядом с ней стоит убийца ее лучшей подруги.

– Ей она больше не нужна, – с потрясающим равнодушием сообщил он. – Сильно сомневаюсь, что Вейсмонт собиралась поделиться с тобой этими знаниями, так что лови момент.

– Ты! – Джил отпрянула, едва не свалившись со стула. Она чувствовала, как задыхается от яростного осознания собственной беспомощности. – Да ты… ты просто… Ненавижу!

– Это я вполне понимаю. – Он улыбнулся и, заложив руки в карманы, неторопливо пошел прочь. – Но Книгу придержи, пригодится.

Это был удивительно семейный вечер. Джил была какой-то тихой, не спорила, не бросалась оскорблениями. Отчим поглядывал на Амира с молчаливым одобрением.

Крошечной демонстрации сил, спасибо Юлиану Барлоу, оказалось достаточно, чтобы накануне убедить непрошеных гостей покинуть особняк. Теперь Амир тоже был способен призвать воду с пятидесяти футов. И нагреть ровно до того состояния, чтобы это выглядело однозначно угрожающе.

Стелла Вейсмонт и Рейнольд Дэвис вынуждены были уйти, так и не поговорив с Ванессой.

Наследник Гатри-Эвансов остался дома на весь следующий день, спокойно предупредив семью, что некоторое время поживет у друга. Он был уверен: в особняк больше никто не сунется без спросу.

Илай, как номинальный глава Круга, объявил членам Совета, что все пять первенцев Старших семей встретят альвов, пожелавших посетить наш мир, как и полагается по Договору. О том, что они намереваются расторгнуть Договор, было уговорено молчать до самого Дня Сопряжения.

Когда Амир уходил, забросив на плечо спортивную сумку, мать смотрела спокойно, словно обретя неведомое прежде умиротворение. Она подошла к нему и впервые за много лет коснулась ладонью его щеки.

Джил, внимательно следившая за ними с лестничного пролета, молчала. Во взгляде ее не было ревности, только настороженное, обреченное любопытство.

– Что бы ни твердили злые языки, ты мое сокровище, дар Богов, а не проклятие, – тихо произнесла Ванесса.

– Мама…

Сердце Амира невольно сжалось, словно они прощались не до завтра, а навсегда. Он никак не мог отделаться от этой мысли всю дорогу до города.

Припарковать машину оказалось непросто. Большинство домов в этом районе были построены в тридцатые годы, возле них не было гаражей, и машины на Бринтон-Уолк парковались прямо на улице, с двух сторон. Так что когда Амир наконец поднялся по узкой лестнице старого дома, сложенного из желто-коричневого кирпича, Юлиан уже ждал его.

– Проходи. – Барлоу посторонился, впуская его в свою маленькую уютную квартиру. Пройдя через гостиную, он распахнул неприметную дверь между двумя книжными стеллажами.

– Кровать, шкаф, комод, даже коврик есть, – сухо перечислил Юлиан, уступая дорогу. – Располагайся.

Амир Гатри-Эванс прошел и осторожно присел на кровать. Потом, словно вспомнив, приподнялся и вытащил из кармана простенькую пластиковую зажигалку, купленную по дороге. Он осторожно поставил ее на тумбочку рядом с кроватью и огляделся.

Комната была совсем крошечной, но уютной. Синие стены, старая, скрипучая мебель, мансардное окно прямо в потолке. Комната была похожа на домик на дереве, убежище, которого Амиру сейчас так не хватало.

Глава 19

Гром и молнии

– Я не намерена отдавать ребенка хозяевам замка, – твердым голосом произнесла я. Даже не знаю, откуда пришло такое решение, но оно уже давно казалось единственно верным. – Пока ты здесь, ни мне, ни ему ничего не угрожает, но стоит тебе… уйти, – с каждым разом мне было все сложнее произносить подобное вслух, – как хозяева замка захотят отнять его у меня. Они уже примерили нерожденному младенцу фамилию Коллингвуд и не откажутся от задуманного. Я хочу сбежать. Уехать отсюда как можно дальше. Во Францию.

Я лежала на покрывале на каменистом берегу озера. Идрис сидел рядом, неторопливо поглаживая меня по волосам. К счастью, ни хозяева, ни слуги лишний раз к озеру не ходили, так что никто не мог нас здесь увидеть или услышать.

– И я хочу похитить принцессу, – шепотом призналась я. – Но для этого нужны деньги.

– Такие подойдут? – как бы невзначай поинтересовался Идрис, кивая на озеро.

Несколько секунд ничего не происходило, а потом посреди озера всплыла дырявая, как решето, прогнившая насквозь лодка и уверенно поплыла к берегу, удерживаемая на поверхности чудом, точнее магией.

– Не смейте больше колдовать. – Вместо благодарности я ткнула Идриса в плечо, что было в высшей степени неприлично.

– Я здесь, чтобы служить вам, – напомнил Идрис. – Ваше счастье – моя единственная цель.

Меня начинала откровенно злить его благородная жертвенность. Ну разве не очевидно, что лишний день с ним куда как важнее любых сокровищ?!

Кстати, а что в лодке-то?

Та часть меня, которая помнила, как тяжело было выживать на скудное содержание и подачки, рассуждала куда как более приземленно, пробуждая здоровое любопытство.

Волна послушно выплеснула лодку на берег.

Тяжело поднявшись – заметно округлившийся живот начисто лишил меня грациозности – я заглянула в лодку и обнаружила там одинокий скелет с массивной стрелой, надежно застрявшей между ребрами, погубленные водой и временем тюки и крепкий сундук, выглядевший совершенно целым. Пришлось поспешно прижать рукав к носу и отступить на полшага, отгоняя дурноту. Пахло отнюдь не розами.

Оценив свой промах, Идрис поднялся на ноги и лично, без помощи магии, достал сундук и поставил на каменистый берег. Лодка за его спиной обреченно булькнула, вновь скрываясь в озере.

У сундука был серебряный, почерневший от времени замо́к, на концах – обломки рукояток, тоже серебряных, быть может давно еще исковерканных каким-то необычайным усилием, а в середине крышки – таинственная монограмма из того же металла.

Открыть сундук труда не составило. Скобы едва держались в размягченной временем и водой растрескавшейся древесине.

Увидев содержимое, я невольно округлила глаза. Монеты, которые были в ходу лет двести-триста тому назад, весело подмигивали золотыми и серебряными боками.

– Вероятно, во время осады замка кто-то намеревался вывезти ценное, но не доплыл, – предположила я. – Раз хозяева даже не догадываются о его существовании, кражей это считаться не будет?

– Сундук мог принадлежать и нападавшим, – согласился Идрис, с интересом наблюдая за моим восторгом.

– Это же целое состояние! Я смогу избавиться от долгов отца, уехать, сменить имя, сказаться вдовой, чтобы воспитать ребенка там, где до него никогда не доберутся ни Коллингвуды, ни кто-либо другой! – Я взглянула в глаза Идрису, и мой восторг утих так же быстро, как и возник. – Но я не смогу купить на них жизнь того, кто подарил мне все это, – тихо закончила я, отворачиваясь. Непрошеные слезы бежали по щекам, и я не хотела, чтобы он их видел.

Не говоря ни слова, Идрис подошел и заключил меня в объятия, позволяя вволю выплакаться на своей груди.

Сколько лет я запрещала себе горевать, прятала слезы за фальшивой улыбкой. Мне необходимо было выжить, времени на сантименты не оставалось. И вот теперь все накопившиеся разочарования, вся боль, тщательно спрятанная от людских глаз, выплеснулись наружу водопадом слез. Но нет, горевала я вовсе не о том, что мне придется снова справляться самой, я плакала из-за того, что совсем скоро наступит день, когда я больше никогда его не увижу.

Аттина волновалась. Вчерашний разговор с родителями не шел у нее из головы, так что стоило ей проснуться, как она первым делом позвонила единственному человеку, который знал о магии и Богах больше их всех, вместе взятых.

К ее бескрайнему удивлению, трубку Юлиан Барлоу снял практически сразу.

– Проблемы? – привычно опустив приветствия, поинтересовался он таким тоном, словно сообщал о некрологе в газету.

– Марина… потомок двух Старших семей, и сестра она мне только… – Аттина запнулась, подбирая формулировку, – …наполовину, по матери. Коллингвуды считают, что самим своим существованием она вызвала Гнев Богов, воспользовавшись их семейной Книгой.

– Приезжай, – равнодушно ответил Юлиан и отключился.

Аттина поспешно выбралась из-под одеяла и побежала к шкафу. В комнате было темно, несмотря на раннее утро. Баррикада исправно охраняла ее сон. Они с Юлианом рассказали отцу о том, что случилось на озере, и, заручившись его поддержкой, Аттина отпустила Гвен ночевать домой.

Она поспешно собралась, заколола волосы и решительно подхватила со стола ключи от вишневого «мини».

Позвонить отцу, чтобы он открыл запертую на ключ дверь, заняло не больше минуты.

На этот раз вести машину было гораздо проще. В голове ее звучал голос Амира, терпеливо повторяющего последовательность действий: включить фары, не забыть поворотник, переключить передачу…

Она добралась меньше чем за пятнадцать минут, создав всего одну аварийную ситуацию. Можно было собой гордиться.

Кое-как припарковавшись на обочине, Аттина пулей взлетела по лестнице и замерла в нерешительности.

Амир Гатри-Эванс стоял у приоткрытой двери и терпеливо дожидался, пока она подойдет. Аттина совсем не ожидала его здесь встретить.

– Привет! – Она неловко поправила ярко-желтый шарф. – А что ты здесь делаешь?

– Привет, – ответил он и улыбнулся, не торопясь посторониться.

Аттина рассматривала его с такой жадностью, словно они расстались вечность назад. Смуглая кожа, темные, почти черные глаза… Он был не похож ни на кого из потомков пяти Старших семей и всегда тяготился этим. В детстве ему хотелось быть как все, а ей, наоборот, нравилось, что он такой один. Удивительный. Самый лучший.

Видно, в ее глазах светились все мысли, раз он осторожно обнял ее за талию, привлекая к себе. Неторопливый поцелуй стал бы отличным началом этого дня, если бы не окрик, заставивший их обоих подпрыгнуть.

Прежде чем отстраниться, Амир провел ладонью по спине Аттины. Она вздрогнула, словно его ладонь оставила раскаленный след, и тут же смутилась. В темных глазах Амира мелькнуло раздражение.

– Доброе утро! – чрезмерно жизнерадостно произнес Райден, показываясь на лестнице.

– Что ты здесь делаешь? – искренне удивилась Аттина.

– Юлиан Барлоу звонить изволили, – охотно поделился куда как более разговорчивый Райден. – Сказали, что теперь Их Упрямство будет вынуждено за мной присматривать. Подробности мне неизвестны, как вы знаете, он не любит отвечать на вопросы. А вы здесь как оказались?

– Я тут живу, – коротко ответил Амир и после непродолжительных раздумий добавил: – Комнату снимаю.

– Обману, если скажу, что я рад этому обстоятельству, – легкомысленно признался Райден.

– Может, вы зайдете и перестанете меня перед соседями позорить? – Хмурый, как грозовая тучка, Юлиан Барлоу толкнул Амира в плечо.

– Боишься, что выселят? – насмешливо поинтересовался Дэвис.

– Только если вместе с домом, – буркнул Юлиан, отворачиваясь. – Это здание мое.

– И кому пришло в голову превратить его в многоквартирник?

– Я не люблю пустоту, – неожиданно признался Барлоу. – Понимать, что где-то рядом есть люди, как-то приятнее.

Переглянувшись, Амир и Аттина зашли внутрь вслед за Юлианом. Райден выразительно хмыкнул и неделикатно захлопнул дверь.

Стелла Вейсмонт ворвалась в особняк Коллингвудов, буквально отшвырнув дворецкого.

Миранда стояла в центре холла Килимскот-манор, скрестив руки на груди.

– Как смеешь так вламываться? До собрания Совета больше часа, – напомнила она.

– Ты зашла слишком далеко! – Стелла накручивала себя всю ночь, и сейчас тщательно подавляемая десятилетиями ярость рвалась на свободу с каждым новым словом. – Несчастья так удачно случаются с людьми, которые тебе мешают!

Миранда Коллингвуд невозмутимо смотрела поверх ее головы. Стелла Вейсмонт решительно приблизилась. Подчеркнутое игнорирование окончательно вывело ее из себя.

– Сперва ты взялась за Гатри-Эванс! – воскликнула она. – Потом Джон. Помнишь Джона? Отец твоих детей, между прочим. Он говорил, что Коллингвудам стоит поумерить амбиции. Но это все неважно… Марина… Моя Марина… Это уже слишком! Как ты посмела натравить своего сына на мою дочь?!

– Ты не вправе бросаться такими обвинениями. У тебя нет доказательств, – холодно напомнила Коллингвуд, на полшага ближе придвигаясь к Стелле.

– Зачем мне доказательства, когда я и так знаю, что это ТЫ!

Вместе с последним словом Вейсмонт поток воды вырвался из чаши миниатюрного фонтана, украшающего холл, буквально расколов его надвое. Он метнулся к Миранде, но замер в воздухе, превратившись в причудливую ледяную волну, которая тут же разлетелась вдребезги.

Небольшие острые куски льда окружили Миранду – излюбленный прием Коллингвудов.

– Мама, нет! – Гвен сбежала с лестницы, пытаясь загородить собой Стеллу Вейсмонт. – Мама!

– Кто бы мог подумать, что родители окажутся на такое способны! Стелла Вейсмонт! – без особого драматизма произнес Райден. – Никогда не думал, что скажу это, но хорошо, что есть запрет на браки между представителями Старших семей. Иначе мне пришлось бы называть тебя сестренкой.

Аттина неопределенно пожала плечами. Впрочем, ответа от нее и не требовалось. Райден на удивление спокойно воспринял шокирующие известия. Амир тоже удивленным не выглядел, и Аттина вновь всерьез усомнилась, в том ли городе она жила последние годы.

Поймав ее взгляд, Амир Гатри-Эванс смущенно запустил руку в волосы.

– Мама… Она говорила что-то подобное, но я не придал этому значения… – Он помолчал. – Я еще помню времена, когда в ее словах был смысл, но со временем истории становились все невероятнее, какие-то из них бесконечно повторялись, она казалась все безумнее, и я просто перестал обращать внимание на то, что она говорит. Кажется, зря.

Аттина взглянула на Юлиана Барлоу. Он сидел за столом, сцепив пальцы в замок, и тяжелый взгляд его из-под сдвинутых бровей не сулил им ничего ободряющего.

– Марина призвала Гнев Богов. Могло ли это быть карой за то, что она потомок двух Старших семей? – все же спросила Аттина. Этот вопрос волновал ее со вчерашнего дня. Илай точного ответа на этот вопрос не знал.

– Нет, – однозначно отрезал Юлиан. – Неужели вы думаете, что раньше такого не случалось? Никогда не задумывались, почему у Гатри-Эвансов двойная фамилия? Запрет придумали Старшие семьи, чтобы было удобнее враждовать за главенство в Круге. Альвы тут совершенно ни при чем. Если Круг не замкнут, его спокойно можно укомплектовать старшим ребенком в семье. Старшим из оставшихся, – с мрачной насмешкой уточнил Юлиан.

– Значит, нам надо найти Книгу?

– Наследие Коллингвудов. Снова она. – Юлиан как-то обреченно усмехнулся. – Без нее не обходится ни одна заварушка между Старшими семьями.

– Ты что-то знаешь? – насторожился Райден.

– В данном конкретном случае не больше, чем вы. Даже если найдем Книгу, там множество идей, как обмануть стихию на все случаи жизни. Понять, чем именно воспользовалась Марина, будет крайне сложно.

– Да что это за Гнев Богов такой? – не выдержал Райден. – Как он выглядит, чем нам грозит?

– Это у тебя спросить надо. Я чувствую на тебе магическое вмешательство. Понял, когда Аттина пыталась починить тебе мозги у фонтана. Похоже, ты стал свидетелем чего-то такого, что…

– Разболтать не должен? – Райден покачал головой. – Память возвращается. Думаешь, от меня захотят избавиться?

Аттина невольно прижала руки ко рту. Улыбчивый Райден после Гвен был самым близким из ее друзей, даже несмотря на разницу в возрасте и… последние события.

– Есть такая вероятность, – бесстрастно подтвердил Юлиан. – Придется не спускать с тебя глаз. Чем бы оно ни было, будет держаться от меня подальше… Поспишь на диване дня два-три.

Амир и Райден переглянулись, совсем не осчастливленные таким развитием событий.

– Только без драк, – хмуро обозначил правила совместного проживания Юлиан.

Оба парня обреченно кивнули.

– И кажется, мой дом окончательно превращается в студенческую общагу, – чуть слышно закончил Юлиан Барлоу, поднимаясь.

Но посетовать на судьбу ему не дали. Зазвонил телефон.

Смущенно порывшись в сумке, Аттина выудила мобильник и нажала «принять вызов».

Звонила Гвен, и голос ее звучал испуганно.

– Аттина… Аттина, ты меня слышишь? Здесь твоя мать! И она, они… Приезжай скорее!

Ванессе снился сон. Никакой магии, просто самый обычный сон.

Ей снова пять лет. Она испугана, толкает в бок неподвижное тело старшей сестры, не понимая, что та мертва и уже никогда не очнется.

Это могло бы стать кошмаром, но именно тогда впервые в ее жизни появился он, наследник Барлоу, тот, кто спас ее, накормил, научил всему, что знал сам. Их тайные встречи наделили ее жизнь смыслом. В отсутствие Круга наследница одной из пяти Старших семей особенно остро ощущала свою ненужность. Он любил ее как дочь или как младшую сестренку, она заменила ему кого-то из родных, успевших уйти в вечность.

Благодаря ему она познала истинную магию, хоть и приходилось притворяться невеждой. Ванесса искусно скрывала способности, ведь Барлоу объяснил ей, почему погибла сестра. Коллингвуды – это зло, которое должно быть уничтожено. Вся их альвова семейка.

Барлоу рассказал ей историю, которую Коллингвуды скрывали вот уже две сотни лет. Два столетия подлости, лицемерия, смертей и интриг.

Когда до Сопряжения оставалась четверть века, Ванесса наконец решилась. Она знала, что грозит им всем в этот день: гнев Богов обрушится на головы невинных.

Ее семье нужна была защита, ее дети должны будут столкнуться с испытаниями, и она не позволит, чтобы ни в чем не повинные души расплачивались за чужое бесстыдство. Как Барлоу.

И тогда Ванесса, нарушив Договор между пятью Старшими семьями и альвами, духами воды, призвала на брачное ложе Его.

Горела земля, горел воздух, от нестерпимого жара плавился даже древний каменный алтарь.

Огонь! Повсюду огонь!

Ванесса проснулась с криком. Ей казалось, спальня вокруг нее объята пламенем.

– Тише, тише, тебе просто приснилось, все хорошо. – Знакомые руки обнимают ее, гладят по волосам.

Валентин.

Единственный правильный выбор в ее жизни.

В холле усадьбы Коллингвудов бушевала вьюга, бесповоротно превращая его в руины. Разбитая мебель была припорошена белым пушистым снегом, словно кто-то выпотрошил перьевую подушку.

Аттина бросилась к матери, не обращая внимания на буйство стихии. За ней спешили Райден и Амир.

Последним вошел Юлиан Барлоу.

Коротко взглянув на них, Миранда Коллингвуд сосредоточилась, собирая все доступные ей силы в призыв.

– Пожалуйста, не надо… – вновь взмолилась Гвен.

– Пожалуйста, не надо… – тихо повторила за ней Аттина, останавливаясь напротив матери. Они с Гвен замерли спина к спине в центре развороченного холла особняка Коллингвудов.

Стелла несколько секунд смотрела в умоляющие глаза дочери, а потом неуверенно опустила руки, словно очнувшись.

Миранда сделала несколько шагов вперед и, поравнявшись с Гвен, внезапно отшвырнула дочь в сторону.

Крик Аттины эхом отозвался в просторном помещении.

Миранда Коллингвуд ударила с двух рук – и вихрь острых ледяных осколков метнулся к Стелле Вейсмонт…

Но тут глаза Юлиана Барлоу вспыхнули.

Чарующее фиолетовое пламя.

Вода неумолимо вывернулась из ментальных тисков Миранды, лед растаял и равнодушно растекся лужей на мраморных плитах холла.

– Барлоу! – Миранда Коллингвуд словно выплюнула это обращение. – Как только у тебя хватило наглости явиться сюда?! Узнаю этот взгляд. Вы его из поколения в поколение передаете? Затравленный, обреченный взгляд собаки, которую бьет палкой любимый хозяин. Хочешь укусить, но не можешь, да, Барлоу?

Вместо ответа Юлиан прошел через холл и на глазах у задохнувшейся от возмущения Миранды Коллингвуд нагнулся, чтобы протянуть руку Гвен.

– Мы уходим. Ты с нами или остаешься? – ровным тоном поинтересовался он.

Гвен настороженно взглянула на него, но руку приняла. Встать с первого раза не получилось. Ударившись о мраморный пол, она, по-видимому, здорово ушиблась. Пришлось обхватить Юлиана за талию, чтобы удержаться на ногах.

Аттина поспешила на помощь подруге.

Миранда наблюдала за ними сузившимися от злости глазами.

– Да как ты…

От воды, разлившейся по полу, пошел пар.

– Только попробуйте, – тихо, но твердо произнес Амир, распахивая дверь перед Юлианом и Гвен.

Аттина, успевшая подлечить подругу, шла следом, рядом с Райденом. С его скудным даром влезать в такие поединки было бы просто самоубийством.

– Альвово отродье! – вырвалось у Миранды Коллингвуд, вынужденной наблюдать, как вся делегация неторопливо покидает поместье.

Уже на пороге Стелла Вейсмонт обернулась и наградила Миранду коротким взглядом. В нем было столько ненависти, что все, кто заметил его, поняли: это не конец противостояния, а лишь его первый раунд.

Глава 20

На пике энергии

Принцесса стояла у окна, повернув голову чуть в сторону. Ее профиль, вычерченный солнечным светом, казался совершенством. А во взгляде застыла вся скорбь этого мира.

– Почему ты снова и снова отказываешь мне?! Это невыносимо!

Брат стоял перед ней на коленях, целуя ее руки с неистовой, болезненной страстью. Казалось, он едва понимал, что делал.

Я выразительно кашлянула.

– Вас могут увидеть, – как можно равнодушнее напомнила я. – Поползут слухи. Далеко не вся прислуга посвящена в подробности жизни хозяев замка.

Томительная пауза растянулась на целую вечность, прежде чем он наконец поднялся с колен и вышел, бросив на меня короткий, полный ненависти взгляд.

Я пошатнулась, вынужденная опереться на косяк.

Казалось, я осознала истинное положение вещей, но непослушное сердце все еще отзывалось болью каждый раз, когда он так смотрел на меня.

Подходил срок, и передвигаться с каждым днем становилось все сложнее. Увы, среди благородных дам нередки случаи, когда несчастная неспособна родить сама и муж вынужден выбирать между ней и ребенком. Непосильное бремя.

В моем случае о подобном можно было не беспокоиться. Вызванная из города повитуха утверждала, что я совершенно здорова. Но выносливость стремительно покидала меня вслед за грацией. Подняться по лестнице без помощи уже казалось испытанием. Тем более так поспешно.

Принцесса торопливо приблизилась. Лицо ее оставалось невозмутимым, но в глазах читалось беспокойство.

Мы неторопливо пошли вдоль галереи к покоям принцессы.

– Тебе надо бежать отсюда, – произнесла я, как только убедилась, что нас не смогут подслушать. – Найди предлог съездить в Лондон. Мы отыщем способ предупредить того, с кем тебе хотелось бы там увидеться. Твой брат не из тех, кто отступает от задуманного.

– Мысль терзать его и дальше отказами для меня невыносима, но и согласиться… я не могу, – произнесла принцесса, в очередной раз поражая меня своей жертвенностью. – Если я сбегу, моя семья отвернется от меня.

– Ты можешь остановить вражду двух семей, будешь рядом с человеком, который преданно любил тебя все эти годы. – Я снова попыталась воззвать к голосу рассудка. – Неужели оно того не стоит?!

Принцесса глубоко вдохнула, словно решаясь.

– Что будет с Кру́гом? – наконец спросила она.

Я невольно улыбнулась.

– Слава всем Богам – иначе и не скажешь! – у нас есть одно… божество, которое, возможно, ответит на этот вопрос.

Идрис призвал Круг.

Принцесса не раз повторяла, что ощущает альва как неотъемлемую часть породившей его стихии. В голосе ее, обычно сдержанном, звучали искренний восторг и преклонение.

Огромная луна светила в узкие бойницы, и робкое пламя одинокой свечи настороженно подрагивало в моих руках.

Они собрались у того самого фонтана, что поразил меня на балу. Я уже видела Круг в полном составе еще там, на Озере, но была не в том состоянии, чтобы присматриваться.

Двое мужчин, три женщины.

Голос Вейсмонта я узнала сразу. Вид у главного борца за чистоту нравов был очаровательно нелеп. Рыжие кудри, чуть вздернутый нос, порывистость в движениях… и убеждениях.

Это был юноша среднего роста, с невзрачными чертами лица и нескладной фигурой. Он одевался так, чтобы не выглядеть слишком привлекательно, а чтобы не сойти за человека с хорошими манерами, вел себя раскованно, когда следовало проявлять сдержанность, и наоборот.

Вейсмонт с неприкрытым изумлением смотрел на Барлоу, которым, очевидно, восхищался. А глава Круга, не таясь, держал под руку принцессу Коллингвуд. Этот простой жест был для окружающих красноречивей любых заверений.

Гатри-Эванс, равнодушного вида высокая брюнетка с фигурой плоской, как дверца гардеробного шкафа, едва заметно кивнула мне.

Полноватая блондинка Дэвис так и осталась стоять вполоборота, наблюдая за происходящим с очевидным неодобрением. Мы уже встречались прежде. Барские замашки, вялое и бездеятельное добронравие при полном отсутствии таких достоинств, как красота и воспитание, – это выглядело просто нелепо. Она лебезила перед принцессой и смотрела на меня как на ком грязи, приставший к ее платью.

Идрис обнял меня за талию, и вода тут же подхватила нас, чтобы перенести в центр фонтана. Пламя свечи в моих руках мгновенно погасло.

Члены Круга по очереди подходили к высокому бортику. Вода выплескивалась на камни и послушно принимала форму ступеней. Каждый из них играючи поднимался до уровня бортика и без малейшего напряжения застывал напротив одной из статуй.

Они почтительно опустили головы, приветствуя Идриса, который невозмутимо стоял на поверхности воды в самом центре, осторожно прижимая меня к себе.

Когда последняя из пяти фигур заняла свое место, вода взметнулась до самого потолка, надежно отрезая нас от всего остального мира.

Идрис нашел взглядом Барлоу.

– Я предлагаю Договор. Защити дитя, защити Ориан, и я, как один из пресветлых альвов, что приняли клятву пяти Старших семей, прекращу затянувшуюся вражду двух самых сильных из них. Твой сын унаследует и объединит в себе дар Барлоу и Коллингвудов. А мое дитя станет пятым первенцем Круга.

Изумление и недоверие отразилось на лицах потомков забытых Богов.

Взгляд Барлоу метнулся к принцессе, та едва заметно кивнула.

– Я… я согласен. Клянусь.

Отпустив меня – я с изумлением почувствовала, как вода держит меня, словно фрагмент стеклянной мозаики, – Идрис сделал несколько шагов и остановился напротив Барлоу.

Честный и открытый взгляд главы Круга понравился древнему божеству, раз он готов обменять мою жизнь на столь щедрый дар.

– У вас ведь так принято? – поинтересовался Идрис.

Кивнув, глава Круга крепко пожал протянутую руку, и в тот же самый момент глаза его вспыхнули удивительным фиолетовым цветом.

Одна из пяти статуй откололась от основания и рухнула лицом вниз в центр фонтана.

Принцесса вздрогнула и отвела взгляд.

Новый Договор был заключен.

Аттина замерла у подножия главной лестницы, которая когда-то вела к комнатам хозяев замка.

На площадке между вторым и третьим этажом выясняли отношения две высокие светловолосые фигуры. Картина показалась младшей Вейсмонт неуловимо знакомой, словно она уже видела подобное прежде.

– Ты что сделал?!

– Ты что сделал?!

Она и не думала, что голос принцессы может звучать настолько взволнованно.

– То, что должен был. Ты же не собиралась идти туда сама?! Мы не какие-нибудь дикари, это просто неприемлемо!

– Но она… Она не мы! Что с ней теперь станет?

– Не все ли равно?

Аттина растерянно моргнула, не понимая, откуда взялось это воспоминание или видение.

Гвен и Илай Коллингвуды продолжали увлеченно ссориться на ступенях, ничего не замечая вокруг.

– Я, я дал Марине ту книгу! Ты довольна?!

– Это уже привело к одной трагедии. – Гвен из последних сил сдерживала злость. – И едва не привело ко второй. А ты говоришь мне только сейчас?!

– Марина погибла из-за того, что совершила запрещенный ритуал и вызвала Гнев Богов. – Илай, очевидно, не собирался признавать свою вину за случившееся. – Откуда мне было знать, что все так обернется?!

– А что за магию она там призвала?! Ты хоть знаешь?! Зачем ей понадобилась именно Книга Коллингвудов?!

– Не имею. Ни малейшего. Понятия, – с видимым удовольствием произнес Илай. – Ты забыла, что я и магией-то толком не владею? Даже ты сильнее меня!

Гвен несколько секунд молча смотрела на брата, словно пытаясь облачить в слова теснящиеся в голове мысли. Разочарование в близких, дорогих тебе людях выбивает почву из-под ног, заставляет по-другому взглянуть на картину мира в целом. Высказать такое невозможно. Это Аттина понимала как никто другой.

– Почему ты не помог мне вчера? – наконец спросила Гвен. – Просто стоял и смотрел, как мама…

– Я не мог! – с отчаянием в голосе выкрикнул Илай.

– О чем ты? – растерянно нахмурилась Гвен. Злость на брата стремительно испарялась, сменяясь тревогой.

Илай смотрел на нее едва ли не с испугом, словно в запале проговорился о чем-то таком, что не собирался рассказывать даже под угрозой смертной казни.

Аттина невольно приблизилась. Ее словно магнитом тянуло узнать причины подобной перемены.

– Все было точно так же, как… – Илай беспомощно оглянулся, случайно задел ее взглядом и замолчал.

– Ты не уйдешь отсюда, пока не скажешь, – тихо, но твердо потребовала Гвен.

– Ты никогда не должна была об этом узнать. – Илай прикрыл глаза, словно пытался как-то отгородиться от того, что собирался сказать. – Ты тогда только родилась и не можешь этого помнить. Вчера в холле все было так же, как в тот вечер, когда умер отец. Мать стояла спиной к лестнице, а в холле бушевала вьюга. Тогда я не понимал, что происходит, но теперь знаю. Отец отдал Книгу Коллингвудов Ванессе Гатри-Эванс, и в тот вечер правда вышла наружу. Отец и не думал оправдываться, он даже попытался дать отпор, но…

– … но она убила его, – закончила за него Гвен.

Ее брат так и не смог произнести этого вслух.

Он сидел все там же, на стене замка, небрежно свесив ноги в пропасть, и обернулся, стоило ей только приблизиться.

Ее друг, ее учитель, ее надежда и опора.

Ванесса любила его как брата и понимала, что обязана ему всем. Барлоу сохранил ей жизнь, научил ее всему, что она знала. Он даже позволил ей бросить его, чтобы вырваться из этого про́клятого всеми богами города и посмотреть мир. Но теперь, когда до Сопряжения Миров осталось всего лишь четверть века, пришел ее черед защитить новый Круг пяти первенцев.

– Ты непохожа на себя. Что-то случилось? – с легким беспокойством поинтересовался наследник семьи Барлоу.

Ванесса покачала головой и упала в гостеприимно распахнутые объятия. Рядом с ним можно позволить себе ненадолго забыть, что в ящике стола в ее комнате надежно заперта на ключ Книга Коллингвудов. Джон убежден, что вражду между пятью Старшими семьями необходимо остановить любой ценой. Он передал ей книгу, даже зная, что рискует настроить против себя свою семью.

Джон Коллингвуд унаследовал характерную внешность (белое на белом), но позабыл перенять фамильную спесь. Он был добрым, имел неосторожность ставить под сомнения семейные идеалы, что день ото дня ставило его жизнь под угрозу. И Книга Коллингвудов в руках Ванессы была не просто порицанием истории семьи, это был бунт. Восстание, за которое кто-то должен будет заплатить кровью.

– Так что произошло? Ты же знаешь, тебе никогда и ничего не удавалось от меня скрыть. – Он прижался щекой к ее волосам, в голосе чувствовалась смешинка.

Как же он прав. Прежде у нее не было от него секретов, но на этот раз все совершенно иначе. Он захочет ее остановить, и она боялась, что учитель окажется слишком убедительным.

Ванесса чуть отстранилась, чтобы взглянуть в эти знакомые с самого детства фиолетовые глаза.

– Я выхожу замуж, – осторожно призналась она.

– И кто он? – Во взгляде нет ревности, он любит ее как сестру, как дочь. Помнится, когда-то подобное ее очень удручало.

– Валентин Фицжеральд, племянник герцога Брендона, дальний родственник Гамильтонов.

– Шотландец? – хмыкнул Барлоу без толики пренебрежения.

– По матери, – улыбнулась в ответ Ванесса, понимая, что главный вопрос остался невысказанным.

Как она собирается убедить Гатри-Эвансов в оправданности подобного выбора?

Ведь она, как первенец Круга и старейшина рода, должна в первую очередь позаботиться о наследии своей семьи.

– Ты что-то задумала? – проницательно уточнил ее друг и учитель. Он видит ее насквозь, ей еще ни разу не удалось утаить от него своих мыслей.

– Позволь мне сохранить свой секрет еще немного, – смущенно сказала Ванесса, мысленно прося Богов, чтобы доверие их оказалось обоюдным. Он не поймет ее мотивов и не одобрит выбор. Он всегда защищал ее, но теперь ее очередь. Спасти от неминуемой опасности и его, и своих детей, тех, кто еще не успел увидеть этот мир. – Совсем скоро ты все узнаешь…

– Неприятные воспоминания? – понимающе усмехнулся альв, называющий себя Гневом Богов. Он заинтересованно наблюдал, как младшая Гатри-Эванс разглядывает семейный альбом.

– Не тебе об этом говорить! – Джил не хотелось обсуждать Амира с кем бы то ни было. Ей предстояло принять непростое решение.

– Я могу понять тебя, – улыбнулся он. – Идрис был важен для меня, как никто другой, но отказался от всего из-за женщины, не стоящей даже продолжительного взгляда. Но я это исправлю.

– Хочешь сказать, что ты всего лишь доставучий младший братец, который затаил обиду на старшего за то, что тот отказался с ним играть?

– Поосторожнее со словами, девчонка. – Он выглядел рассерженным, но не торопился применить магию.

– А не то что? Убьешь меня? – продолжила нарываться Джил, даже зная, что это неумно. Она больше не хотела мести брату, и противоречивые мысли рвали ее самообладание на лоскуты.

Он усмехнулся, но вместо ответа сменил тему.

– Придумай мне имя.

– Зачем это? – Она была искренне изумлена.

– Идриса так назвали Старшие семьи. Ты одна из их потомков. Придумай мне имя, – настойчиво повторил он.

Взгляд Джил равнодушно заскользил по каким-то объявлениям на последней странице позабытой кем-то газеты.

– Маркус, – наконец произнесла она. – Подходит?

– Маркус… – задумчиво повторил он, заложив руки в карманы.

Это тело смущало Джил. Мешало разделить их, увидеть безымянного убийцу Марины Вейсмонт – того, кто скрывается внутри.

– Мне нравится, – наконец-то решил альв. – От этого имени так и веет Мидгардом, срединной землей, на которой вы все проживаете свою маленькую никчемную жизнь.

Аттина чувствовала себя невероятно глупо. Она соврала Райдену, что забыла сумку и вынуждена вернуться, Гвен – что слишком устала, чтобы выпить с ней кофе, и теперь в одиночестве стояла на обрушающемся мосту главной башни, ожидая, пока Амир выйдет во двор замка. После того как Юлиан оживил фонтан, ров вокруг донжона снова начал наполняться водой. Аттина стояла и смотрела, как закатные лучи тонут в воде, подкрашивая в розовый желто-коричневые камни, из которых был построен замок.

Амир практически всегда оставался самым последним, десятки, если не сотни раз, повторяя то, чему учил их Юлиан Барлоу. Она ждала его уже очень долго и, разумеется, пропустила момент, когда он вышел.

– Ты все еще здесь? – искренне удивился Амир. Он сразу же заметил ее и подошел ближе.

– Сумку забыла… – обреченно повторила Аттина. – Может… покатаемся?

Она неуверенно обернулась к вишневому «мини», понимая, насколько неуместно в контексте последних событий звучит ее предложение. Вероятно, у него дела. Сейчас у всех дела, он обязательно откажется…

– А давай, – согласился за ее спиной Амир. – Я никуда не тороплюсь.

Аттина почему-то подумала, что он улыбается.

Еще только начинало темнеть. Они неторопливо забрались в вишневый «мини». Аттина завела мотор и осторожно, как по минному полю, вывела машину сперва на проселочную дорогу, а потом на шоссе.

Тяжелый внедорожник остался одиноко стоять на каменной площадке у замка.

– Что мы здесь делаем? – поинтересовалась Стелла Вейсмонт, настороженно разглядывая пустынный берег Про́клятого озера.

– Гуляем? – с какой-то странной интонацией предположил Рейнольд Дэвис.

Стелла презрительно фыркнула, демонстрируя все свое отношение к подобному предположению.

– Ты сказал, что знаешь, кто убил Марину! Так почему молчишь?!

– И куда ты так торопишься?

– Уйти отсюда! Если ты забыл, мы у Про́клятого озера. Тварь спит и видит, как бы добраться до одного из потомков пяти Старших семей. Впрочем, людьми она тоже не брезгует.

Стелла скрестила руки на груди, не прекращая настороженно оглядываться.

– Зато здесь никто не сможет нас подслушать.

– И увидеть. – Утихшие на время тревога и гнев всколыхнулись с новой силой. – Я не собираюсь здесь оставаться! – Стелла решительно развернулась к замку, но не двинулась с места.

Они оба знали: она никуда не уйдет. Когда дело касалось его, она становилась безвольной и импульсивной. Все эти годы он принимал ее болезненную страсть, не отталкивая, но и не подпуская слишком близко.

– Почему у тебя только один ребенок? – неожиданно спросила Стелла.

– Райден слаб даром. Моя сбежавшая жена считала, что, если младший сын или дочь окажется сильнее, есть только один способ передать место в Круге. – Рейнольд помолчал. – Я начинаю думать, что она права. Соблазн оказался бы слишком велик… а я не хочу убивать собственного сына. Я не готов его потерять.

– Ради тебя я бы бросила все, даже Круг… – неожиданно призналась Стелла и с несвойственной ей неуверенностью продолжила: – Ведь еще не поздно. Мы ведь можем начать сначала, завести ребенка, перестать прятаться и зажить как семья…

Поток воды коварно ударил Стеллу Вейсмонт в спину, сбивая с ног. Он поднял ее футов на тридцать и со всей силы швырнул о землю.

Стелла попыталась приподняться, еще не понимая, что жизнь ее уже оборвалась. Гаснущее сознание упрямо цеплялось за жизнь. Стелла Вейсмонт дернулась несколько раз и осталась лежать без движения.

– Я узнал, кто убил Марину, – медленно произнес Рейнольд Дэвис. Он все еще стоял перед ней, но теперь она видела только его ноги в щегольских ботинках. На лакированной коже дрожали капельки крови. Ее крови. – И это меняет все. Ты сама сказала: мы должны защитить своих детей.

Аттина заглушила мотор и повернулась к нему.

– Приехали.

– И где это мы? – с улыбкой поинтересовался Амир.

– Не знаю, но это место кажется мне знакомым, – призналась Аттина.

Вишневый «мини» стоял на обочине дороги. Где-то вдалеке светились окошки приземистых домиков, разбросанных по улице маленького провинциального городка. Построенные из желто-коричневого кирпича, при дневном свете они казались сложенными из ракушек.

Тишина в машине была вязкой, осязаемой, словно ее можно было потрогать руками.

– Я не знаю, что мне делать, – осторожно призналась Аттина. – Я словно живу в чужом городе, среди незнакомых мне людей. Семья, друзья… Как я могла видеть, но не замечать? Как такое вообще возможно?

– У каждого из наследников пяти Старших семей свои секреты, – негромко произнес Амир.

Аттина взглянула на него.

– Ночь за ночью мне снятся сны, с того самого дня, как погибла Марина, – сказала она. – А когда просыпаюсь – ничего не могу вспомнить. Мне кажутся знакомыми места… и разговоры. Дежавю преследует меня каждый раз, когда я оказываюсь в замке. Иногда мне сложно понять: я уже закончила разговор или только начала. Это медленно сводит меня с ума.

Аттина несколько раз стукнулась лбом о руль, словно стремилась вытряхнуть оттуда все лишнее.

– Я могу что-то сделать для тебя? – Амир успел протянуть руку, и в следующий раз Аттина ткнулась лбом ему в ладонь.

– Помоги хотя бы ненадолго забыть обо всем этом, – едва слышно пробормотала она.

Осторожно повернув голову, Амир приник губами к ее губам.

Какое счастье, что он поцеловал ее первым, избавив от неловких попыток придумать очередное нелепое объяснение!

Ремень безопасности с визгом рванулся вверх, позволяя им наконец прижаться друг к другу. Поцелуй все длился и длился…

– Ай.

Открыв глаза, Амир взглянул на нее.

– О руль ударилась, – с глупым смешком призналась Аттина. – Дай мне… – Она перегнулась через его колени и дернула за ручку. Спинка пассажирского сидения рывком опустилась дюймов на пятнадцать. Судя по выражению лица Амира, для него это ощущалось как полет в пропасть.

Путаясь в ремне безопасности, Аттина перебралась к нему на колени. Потолок у машины был низкий, так что их лица оставались очень близко друг к другу. Вновь завладев его губами, Аттина медленно расстегнула пуговицу за пуговицей на рубашке, чтобы забраться руками под ткань и провести ладонями по его смуглой мускулистой груди.

Амир ощутимо вздрогнул, когда ее пальцы легли на ремень брюк.

– А… – Он положил руку на ее запястья, словно останавливая.

– Презервативы в бардачке, – смущенно произнесла Аттина, протягивая руку назад, чтобы нашарить за спиной искомый объект. – В конце концов, это Маринина машина, странно, если бы их здесь не было, но… я все-таки проверила, – призналась она, ощущая, как ее щеки густо заливает румянец. Она чувствовала себя отчаянно храброй.

Ее жизнь рушилась, а она даже не замечала. Теперь она будет не зрителем, а главной героиней в собственной судьбе. Решительной, смелой, готовой взять то, что и так принадлежит ей.

Руки Амира забрались ей под юбку, ускоряя происходящее. В конце концов, это был не неловкий подростковый секс в колледже, когда ты только думаешь, что влюблен. Они нуждались друг в друге, и это делало их связь куда глубже, куда острее, чем все, что они оба испытывали до этого.

Аттина громко вздохнула, когда он вошел в нее, и уткнулась лбом в его плечо. Больше. Еще лучше. Она целовала его шею, а потом и вовсе вынуждена была прижаться лицом к его влажной коже, чтобы сдержать стон.

На приборной панели беззвучно вибрировал телефон, но до него никому не было дела.

Глава 21

Могущество сердца

– Необходимы кружево и ленты. Мы живем в такой глуши, что здесь нет ни одного приличного магазина, – произнесла принцесса, взглянув на мать. – Мы должны съездить в Лондон!

– Но Ориан не в том положении, чтобы сопровождать тебя, – сухо напомнила хозяйка замка.

– Ида Гатри-Эванс может поехать со мной. К тому же… с нами будет горничная, слуги… Неужели ты допустишь, чтобы я показалась на пикнике у Дэвисов в старом платье? – Принцесса отложила вышивку. Голос ее был холоден как лед.

Взглянув на дочь, хозяйка замка не заметила ничего необычного.

– Разрешаю. Но возьмешь с собой Пруденс.

Я отвела взгляд, едва сдерживая рвущееся ликование. Пруденс была личной камеристкой хозяйки замка и любила принцессу как родную дочь. Она не станет чинить препятствий.

Смутный силуэт, мелькнувший на озере в День Сопряжения, и молчаливая фигура у фонтана при ближайшем рассмотрении оказались худой высокой брюнеткой с поразительно светлыми, словно замерзшее море, глазами.

Она неторопливо выбралась из шикарного золоченого экипажа. Семья владела угольными шахтами и была весьма и весьма состоятельна.

– Миссис Эдмон Гатри-Эванс, вдова. – Она протянула мне руку так, словно мы встретились впервые. – Для друзей – Ида, – добавила она, не изменившись в лице.

Хоть миссис Гатри-Эванс не стремилась показать себя с выгодной стороны и проявить нарочитую изысканность, во всем ее облике чувствовалось подлинное благородство.

– Ориан Грант, дочь Уильяма Гранта, баронета Кальхома. – Я осторожно ответила на непривычное для себя рукопожатие.

Она едва ли старше меня. Так молода, а уже лишилась супруга. Прежде я бы непременно сообщила, обмахиваясь веером, что мистер Гатри-Эванс, вероятно, замерз насмерть в супружеской постели, но злословить в адрес человека, протянувшего принцессе руку помощи, не хотелось.

Открытый, лишенный всякого притворства или жеманства нрав вызывал искреннее расположение. Понимаю, почему принцесса решила довериться именно ей.

Манеры мисс Гатри-Эванс свидетельствовали об уме и хорошем воспитании – она не выглядела скованной, но и не была чрезмерно развязной. И казалось, была способна держаться со спокойной уверенностью, не пытаясь вместе с тем обратить на себя внимание каждого находившегося поблизости мужчины. Прекрасная компания для утонченной принцессы.

Миссис Эдмон Гатри-Эванс была прекрасно осведомлена, по какой причине кружева и ленты понадобились той именно сейчас.

Двое слуг вынесли внушительных размеров сундук, следом за ними с изящным саквояжем в руках появилась и сама принцесса. Дорожное платье и ротонда были совершенно белыми. Ослепляюще белые ленты, украшавшие соломенную шляпку, были кокетливо завязаны на бант, что резко контрастировало с отстраненным выражением лица. Этот бант, повязанный в отчаянном порыве казаться легкомысленной, лишь делал облик принцессы еще более неприступным.

Не удержавшись, я заключила ее в объятия. Мой огромный живот (я с первого дня наотрез отказалась от корсета) не позволил подойти слишком близко.

– До встречи, моя дорогая.

– До встречи.

Я очнулась в своей постели.

– Что со мной?!

Я попыталась приподняться, но знакомые руки уложили меня на подушки.

– Тише, лежи, все хорошо…

Я с ужасом смотрела на принцессу, чьи тонкие холодные пальцы едва ощутимо гладили меня по щеке.

– О нет, зачем ты вернулась… Как ты могла… – По моим щекам потекли непрошеные слезы. Я смотрела прямо перед собой, на свой непривычно впалый живот, не чувствуя ни страха, ни боли, ни отчаяния.

– Ты упала с лестницы. Идрис спас тебя, спас вас обоих, но истратил всю силу, что у него оставалась. Он не может покинуть озеро, – тихо произнесла принцесса. – Он просил передать, что только в тот момент, когда увидел тебя у подножия лестницы, понял, насколько на самом деле страшна кара Старших Богов. Прежде всесильный, он был вынужден оставить тебя в опасности, сумев лишь исцелить твои раны. Роды случились преждевременно, ты была слаба, тебе по-прежнему был необходим целитель. Я узнала от Юлиана, что случилось… Он отпустил меня.

Я стиснула обеими руками ее прохладные пальцы.

– Твой брат не выпустит тебя отсюда, – лихорадочно забормотала я. – Хозяева замка, они знают!

– Ты слышала об этом?!

Мне оставалось всего две ступени лестницы, когда оклик заставил меня обернуться. Наследник Коллингвудов стремительно приближался по коридору второго этажа.

– О чем ты? – стремясь сохранить невозмутимость, уточнила я.

– Об этом! – Он швырнул мне в лицо какие-то бумаги.

Я невольно прикрыла глаза. Бумаги разлетелись, как крылья невиданных птиц, и одна из них приземлилась на ступеньку прямо передо мной.

В глаза бросились отдельные слова:

«Юлиан Барлоу, эсквайр… разрешение на брак… Айрис Габриэлла Льюис Коллингвуд…»

Я постаралась изобразить недоумение, но заметила за плечом разъяренного брата сбежавшей принцессы… блондинку Дэвис, одну из пяти первенцев Круга.

«Дэвисы всегда поддерживают Коллингвудов», – мелькнула в памяти оброненная кем-то фраза.

Видимо, испуг от осознания предательства все же отразился на моем лице, и он его заметил.

– Ты! Это все твоя вина́! Не будь здесь тебя, моей сестре и в голову бы не пришло меня предать! Как она только посмела?! Как вы все только посмели?! – Томас Элиот наступал на меня, стиснув кулаки, и его красивое лицо стремительно покрывалось болезненными красными пятнами. – Коллингвуды никогда не опустятся до того, чтобы запятнать свое имя союзом с проходимцами Барлоу! Благородная кровь предков не потерпит такого обращения!

Почему-то мне не было страшно. Принцесса далеко, в объятиях возлюбленного. А мое место здесь.

– Тебе до нее не добраться, – тихо, но твердо произнесла я.

– Думаешь? – Он нагнулся, чтобы приблизить свое лицо к моему. – Идрис не сможет защитить тебя, а я слишком хорошо знаю свою сестру, чтобы сомневаться, что именно она выберет.

– Она уже выбрала. – Я смотрела в светлые глаза с тонким голубым ободком, искренне недоумевая, как могла полюбить такого, как он.

– Именно, – зло улыбнулся наследник Коллингвудов. – И она выбрала тебя.

Он схватил меня за плечи и резко толкнул.

– Не-е-е-е-е-ет!

Аттина проснулась посреди ночи.

В холодном поту, с бешено стучащим сердцем.

Она медленно села на кровати, силясь вспомнить, что же такого страшного увидела во сне. Кажется, она откуда-то падала. Со стены, нет… с лестницы. Точно, там была лестница.

Аттина осторожно улеглась набок, детским жестом прижимая к груди подушку. Ее всю трясло, словно от озноба.

Окно было забаррикадировано, дверь заперта снаружи. Амир приедет лишь утром, чтобы выпустить ее к завтраку, как и последние несколько дней.

Ей пришлось давать показания. Машина Амира стояла у Про́клятого озера, и Аттине пришлось объяснять инспектору полиции в маленьком прокуренном кабинете, почему ее бойфренд никак не может быть ни свидетелем, ни соучастником убийства ее матери.

Она спала с ним. Да, в машине. Самый унизительный допрос в ее жизни.

До утра было еще слишком много времени, так что лучшее, что могла сделать Аттина, – это попытаться снова заснуть.

Смерть матери оказалась слишком внезапной и какой-то… нереальной. Она стала слишком сильным ударом для Аттины, толком не оправившейся после потери старшей сестры. Ей было безумно жаль отца, стыдно, что она вспоминает о женщине, подарившей ей жизнь, без особого сожаления.

Со смертью Стеллы Вейсмонт важность Дня Сопряжения окончательно померкла в глазах Аттины. Она неохотно ездила в замок, с трудом заставляла себя читать книги о целительстве. Даже сны оставили ее, вернувшись лишь сегодня.

Успокоиться, выровнять дыхание и незаметно… тихо… уснуть. Вот только жаль, что завтра ей снова придется проснуться.

Еще одна голубоглазая и русоволосая Вейсмонт покинула этот мир. Совпадение? Кто бы там ни называл себя Гневом Богов, он знает. И про новый Договор, и про то, что Идрис все так же заточен в озере.

Юлиан неторопливо поднялся на стену, откуда открывался завораживающий вид на каменистый берег. Он любил его и ненавидел одновременно. Мост из коричневого камня все так же отражался в неподвижной воде. Замок Коллингвудов превратился в руины, а здесь за прошедшие годы не изменилось ничего. За зимой наступала весна, ее сменяло лето, а там и осень расцвечивала берег яркими красками.

Он вынужден был смотреть на это год за годом. Самый совершенный пейзаж успел бы до смерти осточертеть за такое время.

– И оно того стоило? А, Идрис? – крикнул Юлиан, нагнувшись над пропастью. – Она того стоила?! Двести лет сожалений – тяжелое испытание даже для Бога!

Вода всколыхнулась. Юлиан ожидал увидеть лицо, словно лишившееся кожи, но вместо этого поверхность озера забурлила, обдав стену брызгами. Девичья фигура, сотканная из воды, грациозно изогнулась, отбросив за спину длинные волосы. Она обернулась, и ее огромное лицо оказалось напротив Юлиана, стоящего у края стены. Пухлые губы дрогнули в улыбке.

Он стоял и смотрел на нее, не в силах оторвать взгляд.

– Айрис…

Но стоило ему невольно протянуть руку, как вода, лишившись формы, обрушилась обратно в озеро. По берегу насмешливо пробежал ветерок.

Юлиан Барлоу сжал кулаки и отвернулся.

– Как ты посмела?!

Звонкая пощечина эхом отразилась под высокими сводами Килимскот-манор.

Миранда Коллингвуд не изменяла своим привычкам. На бледной щеке Гвен набухала кровью длинная царапина от кольца матери.

– Тебе было сказано оставаться в своей комнате! Куда ты ходила?! Видишься с Барлоу?!

Гвен понимала, что самым правильным было бы сказать, что она сожалеет. Что она сделает все ради будущего своей семьи. Поступить так же, как она поступала всегда, – и эта сцена прекратится.

Ей всего лишь нужно сказать: я презираю Юлиана Барлоу. Но слова комом застряли у нее в горле. Гвен продолжала молчать.

Разъяренная Миранда Коллингвуд замахнулась снова.

– Не трогай ее! – Илай перехватил руку матери в последний момент. – Она была со мной!

Гвен и не заметила, как он вошел.

Мать разъяренно сузила глаза. В комнате ощутимо похолодало. На окнах появилась изморозь.

– Ты не можешь причинить вред невесте альва в канун Сопряжения, – как можно спокойнее напомнил Илай. – Гвен помнит свой долг.

– В тот день, когда сюда вломилась Стелла Вейсмонт…

– Гвен искупит свою вину в День Сопряжения, навсегда упрочив положение Коллингвудов, – поспешно перебил Илай. – Она никогда тебя не подводила.

Несколько секунд Миранда смотрела на сына, на дочь она даже не взглянула.

– Ты не выйдешь отсюда до самого Сопряжения, – бросила она, покидая спальню.

Несколько секунд брат и сестра не шевелились, словно опасаясь, что любое случайное движение может заставить мать вернуться.

– Ты как? – спросил Илай, обеспокоенно разглядывая царапину на щеке сестры. – Она способна на все. А ты ведешь себя просто глупо.

– Она действительно собирается запереть меня тут? – пробормотала Гвен, невольно касаясь пальцами лица. Кровь мгновенно размазалась. Илая она словно бы и не слышала.

Тяжело вздохнув, наследник Коллингвудов вытащил из кармана тяжелый ключ.

– Это на всякий случай. С прислугой я договорился. Надеюсь, ты понимаешь, чем рискуешь.

Глава 22

Совершить невозможное

Принцессу заперли в башне. Как банально.

Я подошла и выглянула в окно своей комнаты. Мою дверь никто не закрывал. Половина сокровищ, поднятых со дна Идрисом, дожидалась в тайнике у озера. Я вольна была идти куда вздумается.

Принцесса купила мою жизнь ценой собственной. Поправиться под присмотром целителя не составило труда, и я вновь чувствовала себя готовой к свершениям. Но только телом, не душой.

Готовясь к побегу, я разрешила наследнику Коллингвудов объявить ребенка своим. И пусть мне была противна сама мысль об этом, я рассчитывала, что честолюбие хозяев замка сумеет притупить их бдительность.

Но все оказалось напрасно, и мой ребенок, которого я едва успела увидеть, был сейчас в ненавистных руках. Полукровка. Девочка со способностью к магии, с которой не сможет тягаться никто из потомков Старших семей.

Я не смогла дать ей имя, не смогла прижать к груди, мысль об этом доводила меня до безумия. Но я держалась.

Вынуждена была держаться, ведь это не самое страшное из того, что произошло.

Наследник замка разрешил принцессе вылечить меня.

Она знала, что он потребует взамен.

Юлиан Барлоу мог бы разрушить замок до основания, но она не позволила. Погибло бы слишком много невинных. Был бы уничтожен ее дом, мог пострадать и сам Юлиан. Принцесса, которая когда-то казалась мне равнодушной и холодной, не смогла бы вынести подобного. Разум и сердце ее были слишком крепко заключены в оковы долга и доброты, которая казалась немыслимой.

Принцессу заперли в башне. И когда она шагнула из окна, сделав тот единственный выбор, что у нее оставался, мне показалось, что она падает целую вечность.

Она должна была бы разлететься на осколки с тихим звоном, как фарфоровая статуэтка, но вместо этого осталась лежать на камнях, безмолвно и некрасиво. Ее белое платье медленно окрашивалось в неприятный бурый цвет.

Я стояла у окна, равнодушно наблюдая за наивысшей точкой трагедии, достойной пера лучшего из поэтов современности.

Мне стоило присоединиться к ней, но я понимала: мое время еще не пришло.

– Аттина спит?

Амир утвердительно кивнул. Его предполагаемый тесть сидел за кухонным столом, и компанию ему составляли две бутылки пива.

– Будешь? – поинтересовался он.

Вместо ответа Амир присел напротив.

Тишина давила, делая ситуацию какой-то неловкой.

– Ей пришлось нелегко, – сказал Амир, избегая смотреть в глаза Мартину Вейсмонту. – Во время прошлого убийства у меня не было алиби. Теперь моя машина осталась стоять на озере – и снова кто-то погиб. У полиции возникли подозрения, вполне… закономерные. А учитывая… как именно мы проводили время, это не те вопросы, на которые я бы хотел, чтобы отвечала… моя девушка, – путано закончил мысль Амир. – Я знаю, что это не принято, но… я бы хотел всегда быть рядом с вашей дочерью.

Мартин Вейсмонт улыбнулся, прокручивая в пальцах жестяную банку.

– Я увидел свою жену в день свадьбы. У нее были отношения с другим мужчиной, которого она действительно любила, а я стал лишь еще одним аксессуаром, прилагающимся к древней фамилии. За все эти годы мы не стали даже друзьями. Я не хочу для дочери такой судьбы. Эти традиции никого еще не сделали счастливым. Если любишь Аттину, защити ее. Кто-то всерьез взялся за семью Вейсмонт. Я или она можем стать следующими.

– Юлиан Барлоу помог мне совладать с даром, я смогу справиться. Никто не причинит ей вреда.

«Кроме меня», – непрошеная мысль вторглась в сознание Амира, выбивая почву у него из-под ног. Лицо Джил, ее крики. Воспоминание появилось перед глазами, словно наяву. Амир заметно напрягся, пытаясь избавиться от навязчивой картины.

Мартин Вейсмонт сразу же заметил в нем перемену.

– В канун Сопряжения, когда то, что мы называем магией, приходит в Мидгард, – сказал он, словно догадываясь, что тревожит собеседника, – может случаться всякое.

– Что будете делать вы? – поспешно спросил Амир, желая сменить тему разговора. – Если Гнев Богов придет за вами?

– Я не так уж и беззащитен, – произнес Мартин. – Лишенных таланта потомков пяти Старших семей не назначают в супруги первенцу Круга.

Его лицо преобразилось. Правый глаз изменил цвет с зеленого на синий, веко прочертил белый шрам, раскроивший кожу ото лба до щеки. Черты привлекательного лица словно заострились. Рыжие волосы, собранные в хвост, придавали ему вид воина из легенд о Старших Богах.

– Видящий. – Амир наклонил голову. – Такой талант к магии – большая редкость.

– Пусть мощью стихии я не обладаю, но сложно бороться с противником, который знает твой следующий ход. Призывать при мне воду – все равно что ходить с транспарантом «А сейчас я сделаю вот что…».

– В бою вы с супругой должны были быть непобедимы, – задумчиво предположил Амир. – Ее способности к управлению водой и ваш дар… Тот, кто свел вас вместе, знал, что делает.

– Вероятно, – легко согласился Мартин Вейсмонт, – вот только за все эти годы мы ни разу не сражались заодно.

С момента гибели принцессы прошло пять долгих месяцев. Я все так же жила в замке, терпеливо дожидаясь развязки. Юлиан Барлоу поклялся помочь. Юлиан Барлоу не из тех, кто нарушает слово.

На озеро я не ходила, опасаясь лишиться решимости.

Идрис был кем угодно, но только не глупцом. За свое долгое существование он сумел понять то, что мне еще только предстояло постичь: принятие своей судьбы.

Радость в неведении. Знать, что кто-то дорогой совсем скоро тебя покинет, и продолжать жить так, словно счастье может быть бесконечным, – тяжелое бремя, требующее невероятной силы духа.

И вот через пять долгих месяцев, когда озеро за окнами сковало льдом, Юлиан пришел за нами.

Огромный водяной зверь, искрящийся на солнце, скакал к замку по поверхности озера, и на его загривке была едва заметна крошечная фигура мужчины.

Хозяева замка уже ждали его на берегу в компании ненавистной Дэвис. Юлиан Барлоу намеревался отвлечь внимание, что ему с лихвой удавалось. Спохватились они слишком поздно.

Моя тетка, ходившая за мной во время беременности с выражением брезгливой обреченности на лице, без стука вошла в мою комнату.

Признаться честно, увидь я кого из Старших Богов, я бы меньше удивилась.

Без слов она протянула мне тихо пискнувший сверток.

Трясущимися руками я неловко прижала к себе крошечное тельце, вглядываясь в ангельское личико.

У самой двери, неловко переминаясь с ноги на ногу, стоял рыжий Вейсмонт и равнодушно привалилась к стене Гатри-Эванс.

Я взглянула на них.

– Заберите ее и спрячьте! Увезите на материк, в Америку, куда угодно, лишь бы подальше отсюда! Прочь от безумия Коллингвудов. – Я глубоко вдохнула и оглянулась. – Я отвлеку их.

– Останусь с тобой. – Ида легко оттолкнулась от стенки. – Вейсмонты никогда не рисковали ссориться с Коллингвудами. Так что на него они подумают в последнюю очередь. – Она повернулась к рыжему Вейсмонту. – Забирай ребенка и убирайся отсюда.

Он неуверенно кивнул.

Аттина проснулась от стука в дверь.

– Уже встала?

О Боги. Амир!

– Минуточку, – хрипло пробормотала она, отбрасывая покрывало, – я сейчас…

Выбравшись из кровати, она тут же заметалась по комнате. Протереть глаза, глянуть в зеркало… Она и забыла, что в комнате темно. Подышать в ладонь – вроде бы прилично, зубы почистить она все равно не успеет. Руками поправить волосы… Может, губы накрасить?! Да нет, подозрительно.

Вроде бы все в порядке.

Глубоко вдохнув, чтобы унять бешено стучащее сердце, Аттина подошла к двери.

– Все в порядке, открывай, – громко произнесла она.

Скрипнул ключ в замке, дверь открылась, но никто не вошел. Прежде чем Аттина успела удивиться, спина Амира замаячила в дверном проеме.

– Завтрак! – торжественно объявил он, входя в комнату. Небольшой поднос в его руках был накрыт салфеткой. Черные глаза Амира лучились смехом. – Единственный из доступных мне способов добыть пропитание – это позвонить в службу доставки. Так что готовил твой отец. Он уехал по делам, к ночи вернется.

– Это только в большом городе можно легко заказать еду, – с улыбкой напомнила Аттина, посторонившись. – Здесь у нас такая роскошь не всегда доступна.

Амир поставил поднос на столик и пододвинул одно из розовых кресел.

Аттина словно впервые увидела свою комнату. Здесь ничего не менялось с тех пор, как ей исполнилось пять. Плед, игрушки, цветные, слишком детские креслица… Ей внезапно показалось, что пора повзрослеть. Нет, не отнести все однажды на помойку, как это сделала Марина, чтобы забить полки туфлями и сумками, а переделать. Потеснить свое детство, чтобы освободить место для новой, взрослой жизни.

– О чем задумалась? – поинтересовался Амир. Он вежливо пересадил полинявшего жирафа на ковер и присел в освободившееся кресло.

– О будущем, – призналась Аттина. – Что у нас тут? – Она подошла и стянула салфетку. – Красота! Если мы хотим успеть в замок вовремя, придется поторопиться. Нам еще надо заехать к Юлиану, и ты, вероятно, захочешь переодеться.

Амир внимательно взглянул на нее. Последние дни Аттина всячески оттягивала поездку в замок, так что такая перемена вызывала удивление, но от комментариев он воздержался.

– Приятного аппетита.

– И тебе.

Миранда Коллингвуд задумчиво положила руку на стекло аквариума. Рыбки блестящими искорками брызнули в разные стороны, словно не она кормила их каждое утро.

Неблагодарные твари.

Аквариум начал медленно покрываться изморозью.

– Я рассчитывал, что это ты будешь помогать мне…

Миранда поспешно обернулась на печально знакомый голос.

– Почему все выглядит так, словно это я оказываю тебе услугу за услугой? – Он неторопливо подошел к ней.

– Вы хотите избавиться от Вейсмонтов, я тоже, наши интересы схожи, – осторожно ответила Миранда.

– Каким образом будешь расплачиваться? – Он задумчиво разглядывал рыбок в аквариуме, доверчиво плававших у самого стекла.

– У меня есть дочь…

Он усмехнулся, холодно, презрительно, словно видел ее насквозь.

– Это еще одна услуга. Если уж на то пошло, провести ночь с Аттиной Вейсмонт гораздо занимательнее. – Он неторопливо направился к выходу. – У меня есть идея получше. Отдай дочь Барлоу. Договор, заключенный Идрисом, должен быть соблюден до Дня Сопряжения. Твои предки оказались недалеки от истины, когда обманом убедили всех, что Барлоу завладели силой альвов. Можно сказать, они взяли ее в аренду, и я не хочу, чтобы Юлиан путался у меня под ногами просто потому, что неисполненный Договор делает его сильнее. Это понятно?

– Но тогда… – Миранда смотрела на него практически с ужасом. – Все, через что мы прошли, все принесенные жертвы окажутся бессмысленными! Моя семья просто перестанет существовать!

– Боюсь, у тебя нет выбора.

Она вздрогнула. Медленно согнула сперва одно колено, затем второе, тяжело опираясь на стол.

Он с интересом наблюдал, как ломается фамильная гордость Коллингвудов.

– Умоляю тебя, только не это! Я сделаю все что угодно!

– Прости, но избавиться от Юлиана Барлоу для меня гораздо важнее, – с удовольствием сообщил он, разглядывая высокомерную Миранду Коллингвуд, жалко стоящую перед ним на коленях. – Я оказал тебе услугу. Пришло время заплатить.

Он успел изучить их всех. Пара слов здесь, пара слов там… Он помнил, какими глазами на него смотрел грозный Рейнольд Дэвис.

Все шло точно по плану.

Они прекрасно уничтожат себя сами. Даже делать ничего не нужно. Девчонка Вейсмонт сначала потеряет все, что ей дорого, а потом умрет. Возможно, на глазах Идриса. Ведь так даже интереснее. И дело будет сделано, и маленькая, но месть за то, что сам смотритель дворца добрейшего Фрейра так долго пренебрегал своими обязанностями.

Так долго пренебрегал ими.

– Нам туда. – Аттина указала на частично разрушенную башенку в старой части замка. Обгрызенным карандашом она возвышалась над стенами замка, пристроенная на добрую сотню лет позже. – Не знаю зачем, но мне надо в эту башню.

– Шутишь, что ли? – Райден запрокинул голову. – И как мы туда заберемся? По воздуху пойдем? Лестница практически разрушена.

– У нас же есть он. – Гвен вызывающе взглянула на Юлиана. – Или слабо?

Не дожидаясь ответа, Гвен Коллингвуд демонстративно перекинула через плечо толстую белую косу и первой пошла к башне. Юлиан заметил тонкую царапину на ее щеке.

– Вот же валькирия, – удивленно хмыкнул Барлоу.

Топ с высоким горлом, но без рукавов, эффектно обтягивал грудь девушки. Барлоу вроде как не собирался туда смотреть, но взгляд помимо воли там задержался. Все-таки теплый майский день – не самое плохое время для того, чтобы рискнуть жизнью.

Амир не отказал себе в удовольствии ткнуть Юлиана локтем в бок. Райден хмыкнул. Илай уставился на Барлоу с искренним возмущением.

– Ты же поможешь? – с надеждой уточнила Аттина.

– А куда я денусь… Веди, блаженная, – огрызнулся Юлиан, очевидно смущенный таким пристальным вниманием.

Глаза его вспыхнули фиолетовым пламенем. Вода хлынула во двор замка и, собравшись в узкий поток, юркнула в пролом башни, достраивая ступени.

– Вперед! – Ребята, не раздумывая, побежали вверх по импровизированной лестнице, увязая в ней, как в рождественском пудинге.

– Помогите ему! – Гвен опустила взгляд под ноги и сосредоточилась, укрепляя ступеньки. Остальные поспешили последовать ее примеру.

Юлиан шел последним.

Создавать все новые и новые ступени без дополнительного притока воды, удерживать на поверхности шесть человек было нелегкой задачей даже для Барлоу. Юлиан шел все медленнее, нащупывая стену рукой, словно внезапно ослеп.

С беспокойством взглянув на него, Гвен пропустила остальных вперед, стараясь держаться поближе.

Все худо-бедно шло по плану – ровно до того момента, пока они не оказались на верхней площадке.

Огромный кусок стены, поврежденный временем и магией, откололся вместе с несколькими ступенями и полетел вниз, увлекая за собой истощенного однообразным призывом Барлоу.

– Юлиан! – Гвен успела схватить его за руку и с визгом заскользила по камням следом за ним. В фиолетовых глазах Барлоу не было привычной плохо сдерживаемой злости, не было в них и страха, только непонятное Гвен Коллингвуд бескрайнее изумление.

Амир и Райден не успели совсем чуть-чуть. Пальцы Илая, практически дотянувшегося до них, ухватили лишь пустоту.

Юлиан Барлоу падал во двор замка, увлекая за собой Гвен Коллингвуд.

Единственное, что успел сделать Юлиан, прежде чем пробить спиной дырявую крышу жилого крыла, так это обхватить Гвен руками и отчаянно прижать к себе, чтобы первому рухнуть на деревянные перекрытия.

Раздался характерный треск, истлевшие доски вздрогнули, пошли трещинами, но устояли.

– Эй, вы там живы?! – Илай опустился на колени, пытаясь разглядеть что-либо сквозь дыру в крыше.

Аттина стояла, прижав ладони ко рту.

Амир призвал воду, но высота была слишком большой, стихия слушалась неохотно. Чтобы спуститься на несколько этажей без Юлиана, у них уйдет немало времени.

– Юлиан?!

Гвен, отброшенная в сторону при падении, попыталась подняться, но мышцы дрожали, словно струны расстроенной гитары. Стиснув зубы, она сумела на четвереньках доползти до него.

– Держись, т-ты, идиот! – По щекам Гвен текли злые слезы. – Помогите, кто-нибудь!

– Мы… уже… почти! – раздалось откуда-то сверху.

Из уголка приоткрытого рта Юлиана ручейком сбегала кровь.

Гвен не рисковала прикоснуться к нему, опасаясь сделать только хуже. Страшно представить, сколько костей он переломал, рухнув с такой высоты…

Словно опровергая ее опасения, Барлоу со свистом втянул в себя воздух и медленно сел.

Гвен поспешно обхватила его за плечи и прижала к себе.

– Ну ты и идиот, – пробормотала она, чувствуя, как Юлиан тяжело дышит, уткнувшись в ее плечо. Темные волнистые волосы лезли ей в лицо.

– Сама идиотка! Надо было отпускать, а не хвататься! Ты что, всерьез думала, что сможешь меня удержать?! – Он поднял голову и взглянул на нее. Фиолетовые глаза оказались очень близко.

– Какая разница! – В восклицании Гвен не было магии, только невероятное упрямство. – Я бы ни за что на свете тебя не отпустила! Лучше разбиться!

– Да ты влюблена в меня, принцесса Коллингвуд, – внезапно сказал Юлиан. – Вот ведь ирония. Коллингвуд влюблена в Барлоу. Хочешь поучаствовать в возрождении семьи злейших врагов? – Его рука недвусмысленно скользнула по ее животу.

– Ты, да ты просто!.. – Гвен резко оттолкнула его от себя, и откуда только силы взялись.

Юлиан откатился в сторону и рассмеялся. Холодный злой смех, ранящий больнее любых слов.

– Я так смотрю, благодарности в тебе ни на грош, – заметил Амир, осторожно спускаясь в дыру в потолке.

Аттина пробралась следом и тут же подбежала к Юлиану. Дар целителя шептал ей что-то очень странное.

– Вам просто нужен Круг, – ухмыльнулся Юлиан, наблюдая за тем, как Аттина Вейсмонт останавливается и изумленно смотрит на него. – Будь у вас еще один Барлоу, сами бы и подтолкнули.

– Права Гвен, ты просто идиот, – веско припечатал только что спустившийся Райден. Остальные согласно промолчали.

Глава 23

Зеркальная вселенная

Я шла по дорожке в саду, с каждым шагом все сильнее увязая в снегу. Я прижимала к груди сверток и больше всего на свете опасалась споткнуться. Где-то за моей спиной осталось лежать изломанное тело Иды Гатри-Эванс.

Еще чуть-чуть. Озеро уже совсем близко.

Наследник Коллингвудов догнал меня у самого берега и рывком развернул к себе. Он вырвал у меня сверток и тут же разразился площадной бранью, обнаружив лишь скрученное одеяло. Отшвырнув его, он вцепился в мои плечи и хорошенько встряхнул.

– Где он?! Где ребенок?!

Моя голова моталась, как у тряпичной куклы.

– З-здесь. – Я со смешком протянула к нему пустые руки. – Он здесь!

С безобразным проклятием Томас Элиот отшвырнул меня в сторону. Его волосы растрепались, глаза горели белым пламенем.

– Я найду его, так и знай! И я уничтожу всех Барлоу до последнего! Дэвис подтвердит, что Юлиан возжелал силу альвов и поплатился за это… А Ида и моя сестра уже никому ничего не расскажут!

– Юлиан… что с ним? – глухо спросила я, уже зная ответ.

– Мой отец – Видящий, а мать повелевает Льдом. У него не было шансов. Им с Гатри-Эванс не стоило разделяться, а трус Вейсмонт и вовсе не явился. Вот умора, а всегда так поддерживал Барлоу. На словах.

– Что с Юлианом? – настойчиво повторила я.

– Да вот он, твой Барлоу. – Томас Элиот подошел к Озеру и небрежно смахнул сапогом снег.

Я отшатнулась. В воде под ледяной коркой лицо Юлиана было едва различимо. Я истово поблагодарила всех Богов, каких смогла вспомнить, за то, что принцесса не видит его сейчас.

– На этот раз лечить тебя будет некому. Я бы не рискнул убить невесту альва, но мороз это сделает за меня. – Наследник Коллингвудов небрежно пнул меня в бок и отвернулся. – Я лично прикажу запереть все двери, на случай если жажда жизни возобладает над гордостью. Счастливо оставаться.

На мне были лишь домашнее платье и плотная шаль. Снег обжигал кожу, пока я упрямо ползла к озеру. Мне почему-то казалось невероятно важным коснуться воды. Я без сил упала на лед и скорчилась, медленно проваливаясь в забытье.

Мутнеющим взглядом я успела заметить, как лед треснул и над водой взметнулась обнаженная мужская фигура…

В башню они все-таки попали, пусть и не с первого раза. Заброшенная крохотная комната с проломленной стеной и огромной дырой в крыше продувалась всеми ветрами. На потолочных балках вили гнезда птицы, там, где когда-то было окно, зиял пролом.

На этот раз воду призывал Амир. Илай и Райден помогали. Три пролета совместных усилий – потом отдых, так выходило дольше, но надежнее. Они перемещались от провала к провалу, отдыхая на уцелевших ступенях.

– Ну и что мы здесь забыли? – поинтересовался Илай крайне недовольным тоном.

– Не знаю. – Аттина сосредоточенно оглянулась, словно ожидая, что кто-то позовет ее, но ничего не происходило.

– Если бы ты был принцессой, запертой в башне, где бы ты спрятал что-то очень ценное?

Илай и Райден, к которым был обращен вопрос, насмешливо переглянулись.

– В романах прячут в стенах или в полу, если это, чем бы оно ни было, не плавает в Про́клятом озере последние двести лет, – предположил Амир, не расположенный шутить. В башне было тесновато, к пролому они старались близко не подходить.

Гвен подошла к стене и начала ощупывать камни. Юлиан наблюдал за ней с насмешливым прищуром, он явно пребывал не в духе после своего головокружительного падения.

Аттина зажмурилась и, вытянув руки, сделала пару шагов, потом развернулась. Остальные настороженно наблюдали за ней.

– Озарения не наступило, – чуть смущенно резюмировала младшая Вейсмонт, открывая глаза.

– Экстрасенс из тебя так себе, – фыркнул Барлоу. – Мы можем наконец спуститься?

Было заметно, что больше пребывания в их компании ему не нравится только сама башня.

– Да, давайте вернемся, – расстроенно произнесла Аттина.

– Я призову воду, дальше сами, – распорядился Юлиан.

Возразить ему не успели: не прошло и пары секунд, как вода хлынула в провал. Она фонтаном била прямо из озера, демонстрируя сильное желание Барлоу убраться отсюда как можно скорее.

Амир подхватил Призыв, направляя воду вниз по ступеням. Он первым начал спускаться, остальные поспешили за ним. Замешкалась только Аттина. Вода разметала истлевший мусор, вырвала несколько камней, обнажив углубление, в котором виднелась небольшая пострадавшая от времени шкатулка.

Метнувшись к ней, Аттина поспешно откинула крышку. Внутри лежали какие-то бумаги, вернее то, что от них осталось, и медальон.

Аттина внезапно почувствовала на себе пристальный взгляд Юлиана Барлоу. Она и не заметила, что он вернулся.

– Что-то не так? – осторожно спросила Аттина. Юлиан выглядел как-то странно.

– Оставь. – Тон Барлоу не терпел возражений. – Оставь это здесь.

– Но я…

– Я сказал: оставь! – Глаза Юлиана вспыхнули фиолетовым огнем. От него веяло опасностью, какой-то хищной, звериной злобой.

– Х-хорошо. – Аттина подняла руки, демонстрируя, что они пусты. Спорить с таким Юлианом она не рискнула. – Давай просто уйдем. Спустимся по…

– Ну уж нет, хватит с меня лестниц! Ненавижу лестницы!

Он за руку подтащил ее к пролому и, обхватив за плечи, толкнул вниз.

Визг Аттины разнесся над замком, но уже спустя мгновение вода взметнулась им навстречу, принимая в свои ласковые объятия…

Огромный зверь, состоящий из потоков воды, мчал их по поверхности Про́клятого озера. Юлиан Барлоу неподвижно стоял у него на загривке, прищурив фиолетовые глаза. Аттина цеплялась за его руку, опасаясь свалиться, а в заднем кармане ее джинсов, прожигая дыру в любопытстве, лежал старый, позеленевший от времени медальон.

– Задай мне вопрос. – Он подошел и небрежно развалился на стуле, все больше перенимая человеческие привычки.

– Тебе что, заняться нечем? – враждебно поинтересовалась Джил. Она оторвалась от Книги Коллингвудов и неохотно взглянула на него. Кофе в цветном стаканчике у ее правого локтя безнадежно остыл.

Она чувствовала себя рядом с ним… голой. Обнаженной морально, словно он в любой момент мог залезть в ее мысли и беспардонно там покопаться. Нахальное, избалованное безнаказанностью божество.

– Ой, да ладно тебе. – Он словно случайно коснулся стакана кончиками пальцев и откинулся обратно на спинку. – Не надо скрывать свои истинные чувства за гневом и презрением.

Джил взяла кофе (теперь горячий!), с очевидным наслаждением грея о него руки.

– Как это мило с твоей стороны, – вызывающе небрежно поблагодарила она.

– Ну признай, тебе нравится разговаривать со мной. Все эти истории о Девяти мирах, о Старших Богах… Ну кто еще тебе такое расскажет? Ну спроси что-нибудь. – Он улыбнулся.

– В Вальхаллу до сих пор только мужиков, погибших в бою, принимают или феминистки уже и до Одина добрались?

Он несколько минут озадаченно смотрел на нее, а потом расхохотался.

– Не то чтобы мне хотелось пить и драться целую вечность, но это как-то несправедливо, – закончила мысль Джил, наблюдая за его реакцией.

– Обожаю твои вопросы, – искренне сообщил он.

Джил Гатри-Эванс натянуто улыбнулась.

– О, а времени ты зря не теряла. – Альв взглянул на наследство Коллингвудов, но содержание страницы рассмотреть не успел, Джил поспешно захлопнула Книгу. – И как успехи?

– Временами удовлетворительные, но ни на что серьезное сил у меня не хватает. Мой отец – человек, я гораздо слабее Марины, – неохотно произнесла Джил.

– Хочешь получить силу? – Он дернул ее за кончик черного хвоста.

Гатри-Эванс мотнула головой, освобождая волосы.

– Нет, я каждый день вижу, чем заканчиваются подобные Договоры, – резче, чем следовало бы из чувства самосохранения, отказалась Джил.

– О, ты про свою мать? Ванесса нарушила Договор, я же не предлагаю тебе ничего незаконного. – Он приподнялся и провел подушечками пальцев по ее плечу.

– Ну это уже чересчур! – Джил отпрянула, едва не свалившись со стула. – Пока ты в этом теле, и не думай даже! – решительно произнесла она.

Он откинулся на спинку и картинно закинул руки за голову.

– Стелла Вейсмонт… это ты убил ее? – чуть тише спросила Джил.

– Нет, но я был… скажем так, идейным вдохновителем, – расслабленно признался он.

– И кто… кто следующий? – после запинки все же произнесла Гатри-Эванс.

– Гвен Коллингвуд. – Он казался искренне довольным. – История повторяется, не символично ли это?

– Ты просто псих, – чуть слышно пробормотала Джил, коротко взглянув на Книгу Коллингвудов.

– Жаль, что ты так ничего и не обнаружила в башне. – Голос Гвен в трубке звучал невнятно, на фоне что-то с грохотом падало и трещало.

– Ты что там делаешь? – поинтересовалась Аттина, перекладывая телефон на другую сторону, чтобы придержать плечом. Медальон все еще лежал в заднем кармане ее джинсов.

– Замок кажется тебе знакомым. Я порылась в документах: Коллингвуды оставили его в 1827 году, через пять лет после трагедии в День Сопряжения, когда Барлоу попытались силой присвоить себе силы альвов. Тварь появилась…

– Не называй его так!

– А как? – задиристо поинтересовалась Гвен.

– Не знаю, просто не называй, – чуть тише попросила Аттина, смутившись своей реакции.

– В общем, озеро стало Про́клятым примерно через год после Сопряжения. Гибли люди, случайно оказавшиеся в воде и на берегу. Коллингвуды вынуждены были оставить замок. Тва… Кто-то объявил жителям замка личную вендетту, но покинуть озеро не может до сих пор.

– Так что же на самом деле там произошло? – Аттина зажмурилась, словно это могло помочь ей понять. – Я точно знаю, просто не могу вспомнить…

– И еще кое-то. – Гвен помолчала, прежде чем продолжить. – Я нашла, кем был маг Коллингвудов, при котором в последний раз был замкнут Круг. Ее звали Айрис Габриэлла Льюис Коллингвуд.

– Ее? А разве там должен быть не мужчина? – искренне изумилась Аттина, вспоминая горделивый профиль в композиции фонтана.

– Похоже, мы все перепутали и разбитая статуя в центре – это не Барлоу, а… Коллингвуд.

– Любишь книги? – Амир задумчиво разглядывал высокие полки, пестрящие знакомыми названиями.

Юлиан, сидящий на низком диванчике у мансардного окна, оторвал взгляд от пухлого тома и с легким намеком на обреченность взглянул на Амира. Гатри-Эванс уходить не собирался, терпеливо дожидаясь ответа на свой вопрос.

– Ты не это хочешь знать, – наконец произнес Юлиан.

После выходки на озере он практически ничем не напоминал себя прежнего. Как-то неуловимо осунувшись, Барлоу стал собранней и строже и казался старше своих лет.

Амир улыбнулся и вытащил с полки пожелтевшую от времени книгу.

– «Дэвид Копперфильд» – отличный выбор, – язвительно заметил Барлоу. – Так какой у тебя на самом деле вопрос, Гатри-Эванс?

– Коллингвуды ведь в чем-то правы, да? – осторожно начал Амир. – Барлоу получили силы альвов. Ты поэтому прятался? Не можешь опровергнуть обвинения в адрес семьи, не признавшись в том, что произошло на самом деле?

Юлиан с раздражением уставился на него.

– Барлоу не получали никаких сил! Я колдую точно так же, как и все остальные в Круге! Я не виноват, что это вы тут недоучки!

– Ты должен был вчера разбиться. Сломать спину, а не крышу, – ровным тоном напомнил Амир. – И эти показательные выступления на озере… Почему Тварь тебя не тронула?

Юлиан захлопнул книгу.

– Давай. Выкладывай свои предположения, – потребовал он.

– Твои документы – подделка, я проверил, – без тени смущения признался Амир. – Ты нередко пользуешься словами, которые давно уже никто не употребляет. Ты выглядишь моим ровесником, но я никак не могу отделаться от мысли, что ты старше. Намного старше. И еще, я уверен, что, если столкнуть тебя из этого окна, – Амир выглянул на улицу, словно оценивая расстояние до цветочных клумб, – ты встанешь, отряхнешься и спокойно вернешься сюда без единого повреждения, чтобы намылить мне шею.

– Браво, потрясающая наблюдательность! Просто Шерлок Холмс, – язвительно захлопал в ладоши Юлиан. – Так какой вопрос, Амир?

– За что Коллингвуды на самом деле ненавидят Барлоу?

Юлиан усмехнулся.

– За новый Договор. Ребенок, родившийся от союза двух семей, положит конец вражде, навсегда объединив их.

Амир изумленно молчал.

– Но кто тогда станет пятым в Круге? – осторожно спросил он.

– Новая ветвь, потомки божества, заключившего Договор.

– И где они, эти потомки?

– Все время жили у вас под самым носом. В одной из пяти Старших семей. Странно, что никто не задавался вопросом, почему у Вейсмонтов…

– Как выглядят настоящие Вейсмонты? – с излишней поспешностью перебил Амир, мгновенно сообразив, в чем дело.

– Рыжие и зеленоглазые, – усмехнулся Юлиан. – У Марины не было ни единого шанса дожить до старости. У Аттины их тоже немного.

Аттина Вейсмонт плотно закрыла дверь в свою комнату, словно опасалась, что злющий Юлиан Барлоу выскочит из-за угла. Она включила настольную лампу, вытащила медальон и внимательно рассмотрела со всех сторон. Инициалы на нем оказались понятны и в расшифровке не нуждались: «А.Г.Л.К.»

Айрис Габриэлла Льюис Коллингвуд.

А вот содержание ее изумило. Внутри был крохотный выцветший портрет. В почерневшем рисунке отчетливо угадывалось знакомое лицо. Вспышка узнавания осветила образы, расцветающие в ее памяти, словно диковинные цветы.

– Что с Юлианом?

…Уже у самых ворот тот, кого называли Барлоу, повернулся и посмотрел в сторону озера. Свет фонарей очертил профиль, и я внезапно поняла, где именно его видела…

…Пара встретилась в середине моста. Они трогательно взялись за руки, и их перевернутое отражение подернулось рябью. Вода плеснула на берег, словно подхваченная порывом ветра, которого не было…

– Что с Юлианом?..

…Коллингвуды ненавидели Барлоу. Хозяева смотрели на молодого мужчину с ненавистью и презрением, а он шел по богатым залам и коридорам замка с высоко поднятой головой, отвечая на уничижающие взгляды сдержанной вежливостью и легкой иронией…

…Связанные традициями настолько древними, что нарушение их казалось кощунством, принцесса Коллингвуд и темноволосый джентльмен по фамилии Барлоу мечтали родиться кем-то другим…

– Что с Юлианом?..

…Взгляд Барлоу метнулся к принцессе, та едва заметно кивнула…

– Я… я согласен. Я клянусь.

Он крепко пожал протянутую руку, и в тот же самый момент глаза его вспыхнули удивительным фиолетовым цветом.

– У вас ведь так принято?

«Юлиан Барлоу, эсквайр… разрешение на брак… Айрис Габриэлла Льюис Коллингвуд».

– Что с Юлианом?!

…В воде под ледяной коркой лицо Юлиана было едва различимо.

Я истово поблагодарила всех Богов, что смогла вспомнить, за то, что принцесса не видит его сейчас…

Аттина покачнулась и вынуждена была ухватиться за стол. Взгляд ее метался по комнате.

Что стало с Юлианом…

Неужели?!

Амир открыл книгу, которую держал в руках, просто чтобы хоть чем-то занять руки.

На форзаце ровным и вытянутым, как деревянный забор, почерком было выведено:

«Юлиану Барлоу,

на добрую память.

Чарли Диккенс».

– Ты ведь остался последним из Барлоу? – медленно спросил Амир, не сводя взгляда с подписи.

– Коллингвуды устроили грандиозную резню, узнав о Договоре. – Взгляд Юлиана стал пронзительным.

– Ну а ты выжил, потому как сам его и заключил? – Амир не очень-то верил в то, что это правда, но должен был спросить.

Юлиан неторопливо отложил книгу и поднялся на ноги. Он заглянул Амиру через плечо, заметил подпись и холодно улыбнулся.

– Прижизненное издание. Для него эта книга была особенной. – Юлиан бережно перевернул страницу. Жест не выглядел угрожающим, но Амиру захотелось отодвинуться.

– Про Договор можешь рассказать, в этом нет никакой тайны, – тихо произнес Барлоу. – Но если сболтнешь кому-нибудь про свои догадки, мне придется тебя убить. В День Сопряжения Круг откажется от силы, и все закончится.

Амир повернул голову и прямо взглянул в глаза Юлиану.

– Я буду молчать, но не потому, что боюсь тебя…

– А вот это очень зря, – фыркнул Барлоу, отстраняясь. – Полукровка ты или кто, пока Договор не соблюден, я буду неуязвим.

– …а потому что считаю тебя другом, – не обращая внимания на слова Юлиана, продолжил Амир. – Ты имеешь право хранить свои тайны, Старший.

Под прямым открытым взглядом Гатри-Эванса Юлиан как-то поник и отвел глаза.

– Не заставляй меня снова к кому-то привязываться, – тихо и как-то невыносимо печально произнес он. – Ты говоришь как Ида… твоя пра… прабабка? Знаешь, что с ней случилось? Она умерла! Все умерли. Каждая потеря оставляет на сердце шрам, и на моем уже не осталось живого места. – Юлиан помолчал. – Время не лечит, кто бы там что ни говорил. Величайшая глупость идеалистов.

Амир смотрел на древнее существо, еще вчера выглядевшее как агрессивный подросток, и впервые в жизни не знал, что сказать или как реагировать.

Практичный и сообразительный Гатри-Эванс чувствовал, как его захлестывает чужая невыразимая печаль, которой и вправду было слишком много для одного человека.

– От Богов лучше держаться подальше, – неожиданно сказал Юлиан, словно бы без сил опускаясь обратно на диван. – Смертным не стоит иметь с ними дела. Я был уверен, что поступаю правильно, но… что такое «правильно», если последствия оказались во сто крат хуже, чем если бы я просто оставил все как есть и отвернулся?!

Злая циничная маска привычного Юлиана Барлоу трескалась, осыпаясь уродливыми осколками.

Если Аттина всего за несколько месяцев своих снов об ускользающей, чужой, позабытой жизни всерьез опасалась лишиться рассудка, каково же тогда Юлиану Барлоу, видевшему все наяву?

Амир решительно направился в кухню и через минуту вернулся с двумя банками пива.

Звонкий щелчок вывел Юлиана из оцепенения. Он недоуменно взглянул на запотевшую банку, словно не понимал, что с ней нужно делать.

Сунув ему в пальцы «допинг», Амир уселся прямо на ковер.

– Прости, не могу упустить такую возможность, – невозмутимо сообщил он. – А Диккенс[17] действительно всегда носил эспаньолку, как нам рассказывали в школе, или это фантазии биографов?

– Чарли родился в Портмунде, но всю жизнь выглядел как иностранец. – Юлиан неуверенно отхлебнул из банки. – Мы познакомились в лондонской долговой тюрьме[18]. Такие знакомства не забываются, даже если ты становишься богатым и знаменитым.

Амир скользнул взглядом по книжным полкам.

– А Вирджиния Вульф?[19] Видел ее?

– Намного опередила свое время. – Юлиан поморщился. – Экзальтированная дамочка. Хотя роман хорош, особенно для тех, кто своими глазами видел то, что там описано.

Круглый отличник, Гатри-Эванс нашел глазами «Орландо»[20] и осторожно улыбнулся. Если понадобится, он мог поддерживать беседу на тему английской литературы, пока не наступит Рагнарёк, тем более с таким собеседником.

Он не может помочь Юлиану Барлоу, но выслушать его вполне способен. Иногда это единственное, что действительно необходимо: почувствовать, что ты не один.

Глава 24

Сегодня можно многое успеть

– Я так подумала… мне нужно больше магии, – произнесла Джил. – До Сопряжения всего лишь несколько дней, если я хочу возглавить новый Круг, когда старый откажется от всех Договоров разом, мне необходимо стать сильнее. Амир вскипятил две тысячи пятьсот кубометров воды в бассейне за несколько минут. Я хочу уметь так же!

Он едва успел присесть на шезлонг у воды и взглянул на нее с насмешливым интересом.

– Что мне нужно сделать? – Джил тряхнула разноцветными хвостами и неожиданно забралась к нему на колени. Он был совершенно одет, она совершенно раздета – свободный халат мало что мог прикрыть.

Он и сам не понимал, зачем заявился к ней на этот раз. А она словно знала, что он придет.

– Что-то ты подозрительно быстро передумала. – В его тоне сквозила презрительная насмешка.

В конце концов, все люди одинаковы. Жажда власти и наживы заставляет их отказаться от любых убеждений.

– Зато ты думаешь слишком долго, – парировала Джил, многозначительно подвигав бровями.

Полы халата соблазнительно разошлись, демонстрируя, что белье она потеряла вместе с принципами.

– Бери, пока так любезно предлагают. Можешь считать это… жестом доброй воли.

Усмехнувшись, он с нажимом провел ладонями по ворсу халата, обрисовав бедра и тонкую талию. Фигура у нее была умопомрачительная, и она прекрасно об этом знала.

Он прижал Джил к себе и осторожно перевернулся, едва не опрокинув шаткую конструкцию. Стянул резинку сначала с одного хвоста, потом со второго. Черно-белая волна обрушилась ей на плечи, разом поубавив задиристости.

Джил медленно легла на спину, глядя на него широко распахнутыми льдисто-голубыми глазами.

– Как я могу оставить даму разочарованной? – насмешливо сообщил он.

Халат разошелся на груди, удерживаемый лишь поясом на талии. Он осторожно провел рукой по образовавшейся линии, едва касаясь подушечками пальцев обнаженной кожи. Джил порывисто выгнулась ему навстречу.

– Ну не так сразу. – Он надавил ладонью, прижимая ее обратно. – Терпение не твоя сильная сторона, это я уже знаю.

Он потянул за пояс – и халат распахнулся окончательно, демонстрируя соблазнительную картину, на которую, он был уверен, ему еще долго не надоест смотреть.

И не только смотреть.

Джил настойчиво тянула его за рубашку, и он охотно приник губами к ее животу, уверенно продвигаясь ниже…

И даже не понял, когда именно она призвала магию. А когда сообразил, что происходит, было поздно: его вышвырнуло из тела мальчишки. Собственное тело, оставшееся без хозяина, звало его, и он не мог сопротивляться силе, что тащила его обратно в Альвхейм.

Миранда Коллингвуд медленно поднималась по лестнице.

Холл нуждался в ремонте и каждый день напоминал ей о том, что ситуация снова выходит из-под контроля. Стелла Вейсмонт посмела вломиться в ее дом с угрозами. Спятивший альв хочет, чтобы она своими руками уничтожила семейное наследие, перечеркнула будущее, сделала напрасными все жертвы, которые пришлось принести ей и ее предкам ради величия семьи…

Джон считал, что они должны примириться с Барлоу. Ее муж, отец ее детей. Она убила его. Своими руками. Если новый Договор будет соблюден, неужели его смерть будет напрасной?!

Она не допустит подобного. Если ее дочь окажется настолько глупа и легкомысленна, чтобы увлечься Барлоу, Миранда будет вынуждена принять меры. К счастью, у нее есть сын, который пусть и слаб, но все же сможет продолжить род Коллингвудов. Рядом с безвестностью и полным уничтожением даже это начинало казаться приемлемой перспективой. Осталось решить, что они могут противопоставить полоумному божеству, пока День Сопряжения не сделал его полностью неуязвимым.

– Маркус?..

– Кто такой Маркус?

– Слава всем Богам, ты вернулся… – Джил с облегчением уткнулась лбом ему в плечо. – Послушай, у нас мало времени, – зашептала она. – Марина засунула в тебя злющего духа природы, который хочет отомстить Кругу за события двухсотлетней давности! Я использовала Книгу Коллингвудов, хотела призвать его в наш мир во плоти. Это был единственный способ вас разделить, но сил не хватило. Прости, я пыталась. – Джил перевела дыхание, щекотно выдохнув ему в шею. – В его планах стравить между собой Старшие семьи. Он хочет крови и смерти. Он уже убил Марину! И убьет еще не раз! Нам необходимо продержаться до Дня Сопряжения. Пообещай ему все что угодно, но выживи! Защитите Аттину. Если он получит то, что хотел, значит, он победил!

Альв управляет его телом?! Какая-то дрянь засела у него в мозгах, вредила его близким… В душе поднималась даже не злость, а какая-то дикая, первобытная ярость.

– Что будет с тобой? – хрипло спросил он, едва совладав с голосом.

– Неважно. Пообещай мне, что выживешь, – потребовала Джил, по-прежнему общаясь исключительно с его правой щекой и ухом.

– Постараюсь.

Он скосил взгляд: в зоне видимости оказалось обнаженное девичье плечо и белые пряди. Он легонько погладил ее. Сначала сделал, а потом уже подумал, как это может выглядеть.

Джил словно вспомнила, в каком она виде, и попыталась отстраниться. Потом поняла, что так будет только хуже, и прильнула обратно.

Он чуть наклонился в сторону. Как раз получилось дотянуться до халата, небрежно брошенного у шезлонга.

– Сколько у меня времени? – поинтересовался он, набрасывая халат ей на плечи.

– Пара минут? Пара часов? Возможно, удалось выиграть пару дней. Я не знаю, – смущенно призналась Джил. Она теснее запахнула халат на груди и теперь подчеркнуто смотрела куда-то в сторону. Тонкие девичьи пальцы теребили завязки.

То, что она говорила, объясняло все: эмоции, которые временами душили и были словно бы не его, поступки, которые он порой не мог объяснить…

– Если я… если я умру, Маркус ведь вернется в Альвхейм? – спросил он.

– Не вздумай! – Джил дернулась, как от удара, и крепче обхватила его за плечи. – Что это даст?! Сейчас его силы ограничены, поэтому он вынужден юлить, шантажировать и прятаться. Он все равно придет сюда в День Сопряжения! Со всей мощью, присущей альвам. И он придет не один!

– Расскажи мне все, что знаешь, – попросил он.

Сегодня ей ничего не приснилось. Аттина поняла это сразу, стоило открыть глаза. Обрывки чужих воспоминаний, нахлынувших при одном взгляде на медальон, могли привнести ясность в ее сновидения, но сны покинули ее, и вот уже вторую ночь подряд ей ровным счетом ничего не снилось. Аттина не понимала, что это значит, но все так же горела желанием найти ответ.

Сегодня очередное собрание Круга. Она снова увидит Юлиана Барлоу. Сумеет ли сохранить невозмутимость? Он не должен догадаться, что она знает.

Аттина старалась не думать, что случится с Гвен, когда та услышит правду. Сумеет ли она ее принять? Как поступит? Одно Аттина решила для себя твердо: она не станет ничего рассказывать лучшей подруге. Есть только один человек, который должен объяснить ей все, и это сам Юлиан Барлоу.

Рейнольд Дэвис неторопливо поднялся по ступеням дома Вейсмонтов. Аккуратная подъездная дорожка, небольшой уютный коттедж. Он не любил бывать здесь. Это была чужая территория, владения другого мужчины, забравшего то, что принадлежало ему, Рейнольду. Он не может повернуть время вспять, но отомстить вполне способен. Вейсмонты все равно обречены, так что он не откажет себе в удовольствии убить Мартина собственными руками.

Рыжая Аттина порывисто распахнула дверь и замерла на пороге, с удивлением глядя на него снизу вверх.

– Доброе утро, – настороженно произнесла она.

– Аттина, кто там? – раздался из глубины дома голос Мартина Вейсмонта.

– Мистер Дэвис, пап! – крикнула Аттина.

– Беги по делам, – произнес Мартин, показываясь в коридоре. – Вероятно, Рейнольд пришел ко мне.

Переведя обеспокоенный взгляд с отца на него – и обратно, Аттина неохотно сбежала по лестнице.

– Я все думал, кто придет за мной, – сказал Мартин Вейсмонт, дождавшись, пока дочь сядет в яркую вишневую машину, заведет мотор и осторожно выедет с парковки. Он выглядел совершенно спокойным. – Когда и где? Я не стану прятаться.

– Сегодня вечером, на озере.

Рейнольд презрительно окинул взглядом невысокую фигуру Мартина. Он был выше на полголовы и гораздо массивнее. Не то чтобы это как-то влияло на способности владеть магией, но слащавая внешность Вейсмонта изрядно его бесила. Длинные рыжие волосы вились и были небрежно связаны в хвост, в зеленых глазах ни тени страха.

Рейнольд невзлюбил его с первого взгляда. Побочная ветвь Вейсмонтов, которые охотно женились на обычных людях. Таланта на один фунт, а держится так, словно был первенцем Круга. С каким же удовольствием Рейнольд будет смотреть, как жалкий Мартин Вейсмонт, слишком много мнящий на свой счет, будет корчиться на каменистом берегу Про́клятого озера.

– Я приду.

– Порепетируем вторжение альвов на День Сопряжения, – деловито распорядился Юлиан, входя в просторный зал вслед за Амиром. – Хочу убедиться, что вы хотя бы официальное приветствие не испортите.

Барлоу был привычно раздражен и самую малость насмешлив. Про случившееся накануне никто благоразумно не вспоминал.

– Я знаю, что нужно делать, – уверенно сказала Аттина, даже не задумавшись, откуда взялась столь ценная информация.

Она торопливо подошла к фонтану – и вода послушно выплеснулась наружу, принимая форму ступеней. Аттина осторожно поднялась по ним и, обернувшись к остальным, со сдержанным достоинством медленно опустила голову, словно приветствуя кого-то.

– Приемная комиссия школы этикета Девяти миров дает высший бал, – ехидно прокомментировал Юлиан. – Следующий?

Амир повторил за Аттиной без особых сложностей. После восхождения на башню и тем более спуска из нее создать парочку ступеней и контролировать поверхностное натяжение воды под ногами вообще не представлялось проблемой.

Илай, не дожидаясь кивка Юлиана, медленно поднялся по созданным ступеням, увязая в них при каждом шаге. Белая челка прилипла ко лбу, было видно, насколько тяжело ему даются подобные манипуляции.

Райден был следующим – и взлетел по ступеням с изяществом, прежде ему несвойственным. Шутливо поклонившись, он стоял, разглядывая остальных, чуть более оживленный, чем в последние несколько дней.

– И что у тебя сегодня за праздник? – поинтересовался Юлиан.

– Чувствую невероятную легкость, – охотно признался Райден. Он был непохож на себя, но буйно помешанным не выглядел, и Барлоу, который сам накануне устроил неизвестно что, решил не давать волю паранойе.

– А ты чего там стоишь? Может, мне на колени встать, чтобы ты к нам присоединилась? – Юлиан нашел новую жертву.

Гвен хотела язвительно напомнить, что он сам запретил ей участвовать, но вовремя вспомнила, что твердо пообещала себе игнорировать Барлоу в любом проявлении.

Слушать сердцем? Не ушами? Пожалуй, лучше будет и вовсе его не слушать. Самое время собрать остатки гордости, здравый смысл – и раз и навсегда выбросить Юлиана Барлоу из головы. Добром это все равно не кончится.

Гвен поднялась на ноги и, отряхнув джинсы, поспешила к остальным. Очертания лестницы вышли у нее совсем уж расплывчатыми.

Несмотря на всю внешнюю браваду, под внимательным взглядом Юлиана Барлоу Гвен никак не могла сосредоточиться. Он злил ее необычайно. Каждый раз, стоило Гвен подумать, что она стала к нему чуточку ближе, Юлиан Барлоу возводил между ними новую стену…

– Осторожнее. – Юлиан успел схватить ее за руку, помешав позорно провалиться под воду.

– Значит так, несколько простых правил: первыми ни с кем не заговариваем, отвечаем, только когда обращаются лично, если нагрянет кто-то из Старших Богов, пытаемся слиться с пейзажем. – Барлоу прижал Гвен к боку, продолжая то ли объяснять, то ли насмехаться как ни в чем не бывало.

Аттина смотрела на них со странной смесью одобрения и малопонятного… узнавания?

Гвен чувствовала себя странно. Рука Барлоу держала как капкан, волосы ее разметались, топик задрался, так что его локоть касался ее обнаженной кожи. Было неловко стоять так перед всеми, но мысли путались, и уговорить воду вести себя послушно не удавалось от слова «совсем». Она продолжала висеть на нем – все никак не получалось встать на ноги.

– А как проходит «божественный туризм»? Замок разрушен, пир с девственницами закатить негде, – напомнил Илай.

– Уверен, альвы найдут, чем заняться, – заявил Райден. – С их точки зрения, Мидгард сильно изменился за последние двести лет.

– Кто может прийти сюда? – поинтересовался Амир.

– Тот, кто уже бывал здесь, тот, у кого остались незавершенные дела. – Юлиан зло улыбнулся. – Можете познакомиться с кем-то из предков и, если не повезет, с кем-то из Старших Богов.

– Это все сильно напоминает фарс. – Илай без сил опустился на бортик фонтана. – Почему мы не замкнем Круг, раз все равно собираемся отказаться от силы? Мы сейчас просто посмешище, а не хранители Дня Сопряжения.

– Ты поэтому пошел с Мариной на озеро? – неожиданно спросил Райден. – Ты был с ней там, я вспомнил. Зачем ты убил ее?

– Да не убивал я ее! – Илай даже на бортике подскочил от возмущения. – Я всего лишь ее там бросил! Довольны?! Я испугался, когда она начала творить магию, на которую отозвалась Тварь! Так что можешь засунуть себе свои воспоминания… – Илай соскочил с бортика и демонстративно покинул зал, так и не договорив.

– Перерыв? – закономерно предположил Амир, выбираясь из фонтана.

Юлиан Барлоу согласно кивнул.

Представление пора заканчивать. Кто бы мог подумать, что девчонка рискнет применить магию, даже зная, что сил ни на что серьезное у нее не хватит?

Задумку он оценил. Элегантное решение. Она призвала его на брачное ложе с его же полного попустительства. Использовать его дух, его магию, его влечение, чтобы протащить сюда его тело! Отличный план. Практически удался! Провались оно все в Бездны Нифльхейма! Он увлекся настолько, что позволил вышвырнуть себя из тела мальчишки, как какую-то третьесортную сущность. Его! Старшего смотрителя дворца самого Фрейра!

Должность перешла по наследству от Идриса, презревшего свои обязанности ради какой-то уже побывавшей в чужих руках смертной, человеческой женщины!

И он туда же!

Абсурдность ситуации зашкаливала.

Вернуться оказалось весьма непросто. Мальчишка, наконец сообразив, в чем дело, пытался сопротивляться, и не без успеха. Пришлось полностью взять контроль над телом. Девчонка знала, что пощады не будет, и все равно рискнула. Всем. Ради тех, кто никогда не относился к ней подобающе. Он мог бы дать ей все, исполнить любую прихоть, а она попыталась помешать его планам.

Он торопливо шел по коридорам заброшенного замка, и руки помимо воли сжимались в кулаки.

Представление пора заканчивать. Он просто убьет проклятое отродье здесь и сейчас, своими руками. А потом спокойно дождется Сопряжения, чтобы разобраться с остальными.

Аттину Вейсмонт захлестнуло смутное беспокойство. Опасность! Совсем рядом.

Кто-то догонял ее по коридору, и эхо шагов гулко разносилось под высокими обветшавшими сводами. Аттина невольно ускорила шаг, но устыдилась своего порыва и остановилась.

– Кто там? – неуверенно позвала она.

За окнами смеркалось, внутри каменных стен царил полумрак.

– Аттина?

Амир показался из-за поворота. Его силуэт казался каким-то вытянутым и незнакомым. Белые кроссовки мягко светились.

Аттина попыталась улыбнуться. Тревога не отпускала.

Амир сделал несколько шагов по направлению к ней, но тут замок вокруг них вздрогнул. Раздался оглушительный грохот, с потолка посыпался песок, полетели мелкие камни.

– Осторожнее!

– Гвен!

Юлиан практически бежал по галерее. Уже во второй раз он оказывался в схожей ситуации и чувствовал себя не самым умным мужчиной в мире. Не в его возрасте, не с его опытом такие забеги. Но когда дело касалось Гвен Коллингвуд, он снова и снова чувствовал себя мальчишкой. Кровь приливала отнюдь не к мозгу, он вел себя глупо – она злилась, и все повторялось из раза в раз, напоминая бег по кругу.

– Гвен, да постой ты!

– Я не собираюсь подстраиваться под перемены в твоем настроении! – выпалила Гвен. – Не буду! Оставь меня!

Она торопливо шла, не разбирая дороги.

Галерея огибала замок и поворачивала к Про́клятому озеру.

– О Боги…

Гвен пораженно замерла, и Юлиан едва успел остановиться, обхватив ее за плечи.

Исполинская фигура восстала из озера.

– Что за…?! – Гвен обернулась к Юлиану.

Огромная, словно сотканная из струй воды ладонь ударила по тонкой башне принцессы, ломая ее, как карандаш. Камни и черепица безжалостным градом обрушились во двор замка, пробивая крышу ближайших строений.

– А вот так точно быть не должно… – Барлоу выглядел искренне изумленным.

– Бежим! Нужно найти остальных!

Глава 25

Истина внутри тебя

Неужели Идрис почувствовал его?!

Девчонка все испортила!

Он был уверен, что полностью брать тело под контроль опасно. И вот подтверждение. Тронувшийся умом Идрис хочет добраться до него любой ценой.

Что ж, придется рискнуть…

Сестра… С каждым днем, приближающим их ко Дню Сопряжения, он чувствовал ее эмоции все ярче. Двести лет печали и слез воспринимались как собственные и душили его. Идрис был всем для нее. Для них. Но глупая смертная женщина и пять Старших семей, ослепленных тщеславием, отняли его. Сестра думала, что Идрис погиб…

Но он выжил и цепляется за этот мир с отчаянным упрямством, достойным лучшего применения.

Что ж, бывший смотритель дворца добрейшего Фрейра заплатит за свой выбор.

Он не позволит им всем так просто избежать возмездия!

Стена рухнула внезапно. Как раз тогда, когда они уже решили, что спасены.

Аттина оказалась по одну сторону завала, Амир – по другую.

– Амир?!

Из-за грохота ничего не было слышно, глаза резало от пыли, песок сыпался за шиворот.

– Аттина!

Из бокового прохода выскочили Илай и Райден.

– Тварь взбесилась!

– Она рушит стены! Бежим! – Дэвис схватил ее за руку, пытаясь утащить за собой.

Словно в подтверждение слов, замок вздрогнул особенно сильно. Раздался оглушительный треск.

– Но Амир?! Он там! – воскликнула Аттина, вырываясь.

Снова что-то грохнуло. Казалось, весь замок вибрирует, как кастрюля, по которой кто-то стучит черпаком.

– Амир найдет выход. Он ведь жив?! – уточнил Райден.

Аттина уверенно кивнула.

– Тогда валим отсюда! Гатри-Эванс позаботится о себе, а вот нас сейчас завалит, – напомнил Илай, настороженно озираясь.

Нелепо прикрывая головы руками, они поспешили туда, где уже был виден выход, росло одинокое дерево и закатные лучи падали в холл из разбитых дверей.

Огромный кусок стены отвалился и рухнул позади них.

Испуганно вскрикнув, Аттина зацепилась за какой-то выступ и упала.

– Аттина! – Райден остановился.

Илай бросил на него раздраженный взгляд и устремился к выходу. Дэвис торопливо вернулся, чтобы помочь Аттине, но не успел он протянуть ей руку, как дряхлые деревянные перекрытия у них над головой треснули под весом наваленных камней и рухнули вниз.

– Мы должны им помочь! – Гвен Коллингвуд бесстрашно спускалась во двор замка.

Юлиан схватил ее за плечо, останавливая.

– Я разберусь. Оставайся здесь, – приказал он.

– Неужели ты думаешь, что я буду стоять в стороне, когда такое творится?! – Гвен Коллингвуд не терпела, когда ею командовали.

Она оттолкнула Юлиана и спрыгнула вниз.

В этот самый момент Идрис ударил снова.

Огромные булыжники, потревоженные древними силами, уже падали, как в замедленной съемке. Гвен вскинула голову, словно не веря в то, что это происходит.

Глаза Барлоу вспыхнули холодным фиолетовым пламенем, но он был слишком далеко…

Упругий поток зонтом накрыл опешившую Гвен, буквально сметая все на своем пути. Вода схлынула так же внезапно, как и появилась.

– Да ты просто валькирия, – то ли насмешливо, то ли обреченно подытожил Юлиан. Фиолетовое сияние погасло. Барлоу спрыгнул вниз и в несколько шагов преодолел разделяющее их расстояние. Казалось, он выглядит слегка изумленным.

– Что? Принцессы такого не делают? – задиристо поинтересовалась Гвен. Она уже понимала, что поступила неумно, но признаваться не собиралась.

– Принцессы бросают принцев в угоду своим идеалам, – малопонятно ответил Юлиан. – Ты тоже меня оставишь?

Гвен не понимала, о чем он говорит, но интуиция подсказывала, что ответ для Барлоу невероятно важен.

– Не дождешься, – с деланым легкомыслием произнесла она. – Даже смерть нас не разлучит. Я тебя в любом из Девяти миров достану. Слово Коллингвудов!

Гвен! Она где-то здесь. Она в опасности!

Илай понял, что не успевает. Понял в тот самый момент, когда сознание обожгло ледяным ветром предчувствия. Оглушительный треск над головой стал лишь следствием.

Его мысли казались кристально чисты.

Юлиан Барлоу учил их владеть магией. Илаю это давалось тяжелее прочих.

Казалось, он всегда знал причину. Стихия наказывала их семью, ведь Коллингвуды презрели все божеские и людские законы. Коллингвудам не место в этом мире. Ему не место.

Но Гвен! Он оберегал ее всю свою жизнь: от невыносимого бремени старых долгов, от правды, что кровавым шлейфом тянулась за Коллингвудами. Гвен может все исправить. Она не такая, как он. Белое на белом. Невинность и чистота, фамильная гордость и умение прощать. Она сможет вдохнуть новое, стереть уродство, так старательно скрываемое предками. Но для этого она должна спастись.

Илаю было глубоко безразлично, что станет с остальными, что станет с ним самим, но Гвен… Малышка Гвен должна выжить.

Он отчетливо помнил тот вечер, когда мать убила отца. Всем своим крошечным детским тельцем он чувствовал ужасающую мощь стихии. Марина поступила точно так же – попыталась уничтожить то, что любила. И снова он мог лишь беспомощно наблюдать за этим. Магия пугала его прежде, но сейчас, в этот самый момент, почему-то давала надежду.

В отчаянии Райден прижимал Аттину к груди, ожидая, что вот-вот случится новый обвал, замок развалится окончательно и погребет их под собой, но ничего не происходило.

Они успели откатиться в сторону и теперь лежали в груде камней, под деревом в холле. Призвать воду изо рва донжона или из Про́клятого озера с такого расстояния могли лишь Амир и Юлиан, так что Райден мог только прикрыть Аттину собой от сыплющегося песка и падающих камней, в надежде что хотя бы ей повезет.

Он молча вздрагивал и лишь теснее прижимал ее к себе, когда по спине прилетало особенно сильно.

– Кажется, прекратилось… – настороженно произнес Райден.

– О нет… – не слушая его, пробормотала младшая Вейсмонт. Ее взгляд зацепился за что-то у него за спиной, глаза испуганно расширились, словно она чувствовала что-то такое, что ему было недоступно. – Илай…

По грязным щекам Аттины потекли слезы.

Райден обернулся и не увидел ничего, кроме камней, трухлявых досок и последних лучей заходящего солнца, скудно освещающих руины.

Амир столкнулся с Юлианом и Гвен у входа в главную башню.

– Там обвал! Что происходит?! – Амиру приходилось кричать, чтобы его услышали.

– Без понятия! – огрызнулся Юлиан, следя за движениями Идриса. Альву надоело громить замок. Он положил руку на стену и нагнулся – огромное слепое лицо неумолимо приближалось к ним.

– И. о. божества не в курсе? – язвительно поинтересовался Амир, невольно пятясь ближе к стене.

– Так и. о. же, а не само божество, – огрызнулся Юлиан. Ситуация стремительно выходила из-под контроля. – Сопряжение уже скоро, силы возвращаются к нему, а вот мозги, похоже, окончательно заклинило! На тебя вся надежда, полукровка. Мне нечего ему противопоставить.

Гвен переводила настороженный взгляд с одного на другого, ни слова не понимая из их разговора.

– Что будем делать?! – Амир чувствовал неприятное жжение в груди при каждом вдохе. Чужая опасная магия напоминала о себе, отзывалась на его смятение, предлагая воспользоваться могуществом, которое дремало в нем с самого рождения.

Вместо ответа Юлиан остановился и сделал несколько шагов вперед, словно загораживая собой остальных.

– Идрис?! Да что с тобой?! – выкрикнул он. – Остановись!

Рот альва распахнулся в беззвучном крике. Он схватил Барлоу поперек груди и небрежно отшвырнул в сторону.

Гвен невольно зажмурилась, когда Юлиан врезался спиной в стену замка и замер без движения, уронив голову на грудь.

– Ай, переживет. Ему и не так доставалось, – неуверенно хмыкнул Амир. – А вот нам после такого… Гвен, ты куда?!

Младшая Коллингвуд бросилась к Юлиану, не замечая, как огромная ладонь опускается, чтобы поймать новую жертву.

Мысленно Амир все искал выход из сложившейся ситуации, но никак не мог его найти.

Жжение в груди усиливалось.

Юлиан дернулся и поднял голову, оживая на глазах.

– Гвен, нет! – На его лице отразилось такое отчаяние, что Амир наконец-то решился.

Водяные пальцы не успели коснуться Гвен Коллингвуд. Тварь почуяла нового противника. Врага куда как более древнего и опасного. Слепое лицо повернулось к новой угрозе.

Амир обещал себе, что никогда не выпустит на свободу то, что заточено внутри него, но раз другого выхода нет…

Зажигалка, которую он теперь всегда носил с собой, щелкнула – и слабый огонек мигнул в сгущающемся сумраке.

Воззвать к стихии.

Помоги мне. Защити то, что мне дорого.

Сперва ему показалось, что ничего не происходит. Но не зря он так внимательно слушал советы Юлиана Барлоу. Огонь отозвался охотно, ластился к нему, словно голодная кошка.

Горел песок, горели камни.

Тварь вынуждена была отдернуть руку.

Амир перевел взгляд, опасаясь увидеть испуг и отвержение, знакомые ему с самого детства, но если Гвен смотрела на него лишь изумленно, то на выразительном лице Юлиана Барлоу медленно расцветало приправленное насмешкой одобрение.

Пламя в душе разгоралось все увереннее.

Догадывался, Старший?

– Райден, он умер…

Райден Дэвис, слабо понимая, что именно он делает, голыми руками пытался разобрать завал. Ногти ломались о камни, пальцы кровили, но он упрямо продолжал свою бессмысленную работу. Райден оттащил в сторону очередной огромный кусок стены и упал на колени рядом с ним.

Открывшаяся взгляду картина кого угодно заставила бы ужаснуться.

Припорошенная пылью, из завала одиноко торчала окровавленная рука с двумя кольцами: тонким золотым ободком и тяжелым фамильным перстнем Коллингвудов.

– Райден… – тихо произнесла Аттина. Она опустилась на камни рядом с ним и осторожно прижалась лицом к его спине.

– Мы всю жизнь были вместе… Илай и Гвен – они как брат и сестра, которых у меня никогда не было… – Голос Райдена звучал еле слышно.

– Пойдем, – повторила Аттина. – Ты уже ничего не можешь для него сделать…

Помогая друг другу, они поднялись на ноги. Райден подошел и после секундного колебания стащил перстень с окровавленного пальца погибшего друга, потом снял с себя куртку – тонкая белая майка только подчеркнула синяки и кровоподтеки – и набросил ее на руку, прикрывая от чужих глаз.

Аттина вздохнула.

Медленно, опасаясь потревожить шаткое равновесие развалин, в которые еще больше превратился замок Коллингвудов, Аттина и Райден выбрались наружу.

Их взгляду открылся внутренний двор, уцелевшая галерея и…

– Это еще что такое? – охнул Райден.

Амир стоял у стены, разведя руки и запрокинув голову. Кожа его горела, но одежда оставалась невредимой. Алый крест ярким пятном выделялся на фоне сгущающихся сумерек.

Ванесса Гатри-Эванс вздрогнула всем телом и медленно села на кровати. Ей не нужно было видеть зарево над Про́клятым озером, чтобы понять: сын принял дар своего отца.

Она чувствовала себя так, словно смогла ненадолго вынырнуть на поверхность из глубокого омута. Мысли, прежде путаные, обретали позабытую ясность, словно тот визит, пропитанный опасностью, запустил в ней какой-то механизм. Она прикрыла глаза, вспоминая.

Амиру едва исполнилось пять. Джил было всего лишь два. Они бегали по ковру, бросались игрушками, и тут любимый медведь дочери, описав дугу, угодил прямо в камин.

Прежде чем кто-либо успел сообразить, что происходит, Амир подошел к огню и спокойно сунул в него крохотную детскую ручку.

– Нет, Джил, не смей! – Она в последнюю минуту оттолкнула дочь, прежде чем та обеими ладошками успела схватиться за горящего медведя, которого заботливо протягивал ей старший брат.

От детского плача ломило в висках, а Амир с сосредоточенным испугом смотрел на свои руки.

Валентин подхватил дочь на руки и отступил к двери, не сводя с приемного сына настороженного взгляда.

– Сестренка плачет из-за меня? – спросил Амир.

– Солнышко, положи медведя в камин, мы купим Джил нового, – дрогнувшим голосом произнесла она, не двигаясь с места.

Амир поднял на нее черные глаза, в зрачках его отражалось пламя.

Ванесса словно воочию увидела его отца, альва, ответившего на призыв. Она и не заметила, как отшатнулась, как изменилось ее лицо.

– Ты боишься меня, мама?

Пламя взметнулось до самого верха стены, окружая развалины замка. Тварь бесновалась по ту сторону, не в состоянии сквозь него пробиться.

Гатри-Эванс обернулся к ним. Его волосы и кожа пылали, объятые голубоватым пламенем. Одежда начинала чернеть и обугливаться, она исчезала кусками, как застывшее пятно магмы в кратере вулкана.

– Полукровка, – с некоторой долей благоговения пояснил Юлиан Барлоу.

Райден и Аттина переглянулись. Они едва успели присоединиться к друзьям и теперь пытались сообразить, что пропустили.

– Амир Гатри-Эванс – полукровка. Он сын альва, не связанного Договором, одного из духов…

– Огня, – закончил очевидную мысль Дэвис.

– И как это теперь выключить? – уточнила Гвен, с интересом разглядывая фигуру Амира.

– Без понятия. – Юлиан с одобрением поглядывал на своего квартиранта. – Но пока он здесь, Идрису до нас не добраться.

Пользуясь всеобщим замешательством, Аттина сделала один шаг, другой…

– Ты куда собралась?! – спохватился Юлиан Барлоу, но было поздно.

Аттина Вейсмонт поднялась на носочки и бесстрашно обняла пылающую фигуру Амира. Вода, поднятая из ближайшей лужи, вилась вокруг нее оброненной шалью, переплетаясь с огнем, хоть это и казалось невозможным. Она притянула его голову к себе и осторожно поцеловала в губы. Огонь и вода сомкнулись коконом, отделяя их двоих от пристальных взглядов остальных членов Круга.

– Ну дела… – Райден помотал головой и отвернулся. – Я практически рад, что он от нее без ума, иначе как бы мы сейчас тушили этого горячего парня? – скрывая горечь за насмешкой, поинтересовался он.

Юлиан покачал головой, невольно проверяя, где Гвен.

Принцесса Коллингвуд стояла по другую сторону от Райдена. Прямая, сосредоточенная. Ни у кого не оставалось сомнений, что они находятся на пороге Дня Сопряжения Девяти Миров. И одни Боги знают, что их ждет.

Глава 26

Путь сердца

– И что мы будем делать? Зарево даже в городе видно! Совсем скоро сюда примчатся пожарные, полиция… Мы на грани катастрофы, – взволнованно произнесла Аттина.

Амир стоял за ее плечом, безмолвный и неподвижный. Одежда на нем слабо тлела, а в черных зрачках отражалось пламя. Поддержание стены огня требовало от него сосредоточенности, так что в беседе он практически не участвовал, оставаясь где-то на грани ясного сознания.

– Что делать? Можно подумать, у нас выбор есть! Замкнем Круг, запихаем Идриса в озеро и будем изображать погорельцев, – распорядился Юлиан.

– Вы моего брата не видели? – спохватилась Гвен. – Где Илай?!

– Гвен… Он… – Райден беспомощно оглянулся на Юлиана. Тот без слов понял причину его растерянности. – Илай… Он…

Дэвис подошел к Гвен и протянул ей окровавленный перстень Коллингвудов. Несколько секунд та смотрела на него, словно не осознавая, а потом…

– НЕ-Е-Е-ЕТ! – В голосе Гвен не осталось ничего человеческого. Она огляделась, словно не зная, куда броситься, потом метнулась к Аттине, схватила ее за плечи и хорошенько встряхнула. – Помоги Илаю! Сделай что-нибудь! Ты же целитель! Должен быть способ!

Амир перевел на них горящий взгляд, но, к счастью, не двинулся с места.

Тяжело вздохнув, Юлиан решительно вклинился между Гвен и Аттиной. Гвен замахнулась, чтобы ударить его, но он просто увернулся и прижал ее к себе, как тогда, на улице у бара. Гвен рвалась куда-то, но на этот раз хотя бы не пыталась его покалечить.

– Есть вещи, которые не изменить. Теперь ты первенец Круга, – произнес он, чувствуя, как подрагивают в его руках хрупкие девичьи плечи. – Потом, когда все закончится, я сам отвезу тебя на побережье. Ты сможешь дать волю своему горю, кричать, рыдать, там будет столько воды, что никто ничего не заметит. А сейчас соберись!

– Аттина, Амир, идемте к фонтану, – сориентировался Райден. – Амир, ты идти сможешь?

Гатри-Эванс едва заметно кивнул, словно держал на голове кувшин, вода из которого может пролиться от любого случайного движения.

– Барлоу, у тебя пять минут, – подытожил Дэвис.

Юлиан ответил ему кислым взглядом, но спорить не стал. Дождавшись, пока процессия – после Амира на камнях оставались выжженные следы – скроется из виду, Барлоу заглянул в лицо Гвен.

Волна нежности к невинной девочке с ненавистными глазами Коллингвудов нахлынула на него, хотя видят Боги, он до последнего пытался ожесточить свое сердце.

– Гвен, ты… – Он помедлил, словно не решаясь произнести вслух. – Именно ты много значишь для меня. Я не могу обещать, что всегда буду с тобой, но если я могу что-то сделать для тебя до Дня Сопряжения…

– Ты говоришь загадками. – Глаза Гвен Коллингвуд казались бездонным колодцем, зрачки расширились, скрывая светлую радужку. – Какое это имеет значение, когда мой брат…

– Соберись, Гвен!

– Зачем? Зачем ты говоришь, что я важна для тебя, если собираешься снова оттолкнуть?!

– Скоро ты все поймешь, – торопливо произнес Юлиан. – У нас осталось слишком мало времени…

– Конечно, – охотно согласилась Гвен, даже кивнула. – Я все…

– Да ничего ты не знаешь! – вспылил Юлиан.

– В любом из Девяти миров, не в этой жизни, так в какой-то другой, – Гвен осторожно прикоснулась к его щеке, словно не слыша, – ты будешь отталкивать меня, но я буду возвращаться. Что бы ты ни делал, я всегда буду с тобой.

Она пытается его утешить!

Этого Юлиан уже не мог вынести. Высокая и прочная, как у замка Коллингвудов, стена равнодушия, цинизма, бесконечной холодной сдержанности, окружавшая его двести лет, рухнула, смываемая приливной волной истинного чувства. Он притянул ее к себе и поцеловал, стремясь вложить в этот порыв все то, что не мог выразить словами. Она отвечала ему с той же невероятной смелостью и открытостью, на которую была способна лишь Гвен Коллингвуд.

Они целовались во дворе ненавистного замка, где ему впервые довелось влюбиться и впервые умереть, окруженные руинами и стеной магического пламени. Но все это перестало иметь для него какое-либо значение, стоило юной беловолосой колдунье приоткрыть губы и выдохнуть:

– Я люблю тебя, Юлиан. Просто останься со мной…

Он оставил ей телефон, словно в насмешку. Можно позвонить в полицию, можно отцу, сказать всего несколько слов – и все закончится.

«Здравствуйте. Меня зовут Джил Гатри-Эванс. Я лежу в расщелине между камнями на берегу Про́клятого озера. У меня два перелома и куча ссадин, самой мне отсюда не выбраться. Я и пошевелиться-то толком не могу. И я знаю, кто убил Марину Вейсмонт. Илай Коллингвуд. Он пытался убить и меня…»

Она повторяла эти слова снова и снова, как заклинание, уже зная, что ни за что не позвонит. Она не станет лгать, она не станет подставлять Илая даже ради спасения собственной жизни.

Жилое крыло замка было разрушено практически полностью. Фасад его вместе с тяжелой старинной дверью вынесло вперед, стена упала в сад, похоронив под собой часть зеленой изгороди, отчаянно сопротивлявшейся запустению. Бо́льшая часть второго этажа обвалилась вниз, в бальный зал. На месте гостиной возвышалась гора пыльных каменных обломков. Куски дверей и оконных рам валялись тут и там, на траве и в кустах. Спальня с облицованным мрамором камином, которая была как раз над гостиной, превратилась в нагромождение бесформенных обломков. Сам камин изумленно остался стоять, обдуваемый всеми ветрами. Другие спальни, располагавшиеся на том же этаже, также провалились вниз. Крыша, с фасада казавшаяся почти целой, у стены была сметена напрочь, и старые стропила обиженно указывали в небо.

Зато на мощной главной башне магическое буйство никак не отразилось. Вероятно, дело было в толщине стен, а не в божественном промысле. Хотя кто знает.

Амир первым пересек мост донжона и оказался внутри башни. Фонтан пяти первенцев встретил их приветливым журчанием воды. Амиру даже показалось, что разруха, окружающая главную башню, ему просто привиделась. И стоит выйти обратно, как он убедится: нападение гигантской Твари, гибель Илая, стена огня, ласковой кошкой тершаяся где-то на краю сознания, не больше чем игра воображения.

Стараясь не отвлекаться, Амир первым забрался внутрь чаши и замер напротив статуи Гатри-Эванс. Вода вокруг него собиралась пузырьками и шипела, прикасаясь к обнаженной коже. Ему все сложнее было держать заслон вокруг замка.

Райден забрался в фонтан следующим, панибратски похлопал по хвосту пра… пра… бабку Дэвис, оказавшись рядом с ней. Над соблюдением традиций никто не заморачивался, у них не было на это ни сил, ни времени.

Аттина заняла место у Вейсмонт.

Гвен торопливо надела на палец перстень Коллингвудов, забралась в фонтан и схватила за руку Аттину. Она почувствовала, как сильные пальцы Юлиана стиснули ее вторую ладонь.

– Круг пяти первенцев принимает дар Богов и клянется соблюдать условия Договора…

Вибрация нарастала. Дрожали массивные стены, величественный ряд арок шел трещинами, камни падали на мраморный пол – казалось, весь замок сейчас вздохнет, как живой, и рассыплется, как будто его никогда и не существовало.

– А вы ничего не перепутали? – на всякий случай уточнил Райден, обнаружив Юлиана напротив статуи «Коллингвуда».

…Члены Круга по очереди подходили к высокому бортику. Вода выплескивалась на камни и послушно принимала форму ступеней. Каждый из них играючи поднимался до уровня бортика и без малейшего напряжения застывал напротив одной из статуй.

Когда последняя из пяти фигур заняла свое место, вода взметнулась до самого потолка, надежно отрезая нас от всего остального мира…

– Все верно, – крикнула Аттина и вопросительно взглянула на Барлоу. Юлиан выглядел взволнованным. Словно почувствовав, что медлить дальше нельзя, он повернулся к Амиру.

– Отпускай! – скомандовал он.

Огонь в глазах Гатри-Эванса погас. И в ту же секунду Про́клятое озеро волной хлынуло между уцелевших стен сперва во двор замка, а затем в ворота главной башни, фонтан забурлил – и пенящийся столб воды пробил дыру в пострадавшей крыше, вырываясь на свободу.

Аттина крепко зажмурилась, кожей чувствуя, как упругий поток окутывает ее тело. Не успела она задуматься, что именно от нее требуется, как поняла, что меняется. Ноги стали хвостом, уши исчезли, щеки прорезали жабры, а потом все пропало.

Аттина торопливо распахнула глаза и осмотрелась.

Они бултыхались в исполинском фонтане насквозь мокрые. А высоко над головой насмешливо подмигивали звезды. Все статуи теперь были целы, а лица мраморных гигантов напоминали их собственные.

Впервые за двести лет Круг был замкнут.

Разумеется, им пришлось давать показания.

– Да-да, землетрясение, – преданно глядя на инспектора полиции, кивал Райден.

– Нет, костров не разжигали, – спокойно отвечал Амир. На нем была рубашка Юлиана, на черных джинсах подпалины были не так заметны.

– Замок рушился, мы бежали, чудом остались целы, – кивала Аттина.

– Мой… брат… так и остался там, – выдавливала из себя Гвен, рыдая по совокупности всех причин разом.

Юлиан Барлоу стоял у нее за спиной мрачнее тучи, и ему лишних вопросов почему-то не задавали.

Пожарные увлеченно тушили мертвый лес у Про́клятого озера, специально подожженный Амиром, и в тот момент, когда Кругу уже казалось, что они неплохо справляются с выпавшими на их долю испытаниями, у Амира Гатри-Эванса зазвонил телефон. Этот простой и привычный электронный звук казался каким-то диким после того магического безумия, в которое им пришлось окунуться.

– Да?

Звонил отчим, что само по себе уже было странным. Амир несколько секунд слушал собеседника по ту сторону сигнала, и, когда отнял от уха телефон, бледность его не способен был скрыть даже смуглый оттенок кожи.

– Джил пропала!

Они рыскали по каменистому берегу вместе с полицией и спасателями уже не один час. Вода в озере равнодушно отражала небо, звезды и огромную луну, низко нависшую над горизонтом.

«Силой объединяющего нас Договора призываю…»

Они сумели вернуть Идриса в озеро. Колдовал Юлиан, они лишь служили ему аккумулятором сил. Наблюдать, как вода опутывает Идриса и тянет обратно в озеро, смотреть, как последним растворяется огромное слепое лицо, было невыносимо грустно. Магия накрыла озеро, словно стеклянная крышка новую кастрюлю, лишив Идриса возможности выбраться на поверхность.

Аттина вспомнила все.

Радость в неведении. Знать, что кто-то дорогой совсем скоро тебя покинет, и продолжать жить так, словно счастье может быть бесконечным, – тяжелое бремя, требующее невероятной силы духа…

Ориан Грант, дочь Уильяма Гранта, баронета Кальхома, жившая двести лет назад, щедро делилась с ней своими воспоминаниями. Аттина больше не видела снов, потому как в тот день Ориан умерла, замерзла насмерть на этом самом берегу и уже больше ничего не могла никому рассказать.

Что стало с ребенком?

Аттине казалось, она знает ответ.

– Юлиан… – Она решила воспользоваться тем, что они ненадолго остались одни. – Ты ведь с самого начала знал, что за Тварь обитает в озере. Ведь ты был там, верно? В тот день, когда Идрис остался здесь и ваш Круг заключил новый Договор.

Юлиан споткнулся на ровном месте и обернулся к ней. Он смотрел на Аттину с настороженной обреченностью человека, загнанного в угол. Но новой вспышки гнева, как в башне принцессы, не последовало.

– Теперь я понимаю. Ты просто хотел уберечь мою сестру от глупостей. Это был ты… там. – Аттина торопливо указала на мост, хорошо различимый в лунном свете. – Ты держал за руку Айрис Коллингвуд, там, на мосту, двести лет назад!

– Откуда ты… ты не можешь этого знать! Там были только мы и…

– Ориан? – Аттина грустно улыбнулась. – Я вспомнила свои сны. Я увидела Идриса, Айрис, Томаса Элиота, тебя, всех… Идрис показал мне ее историю – или, быть может, она сама хотела предостеречь нас. Кто знает? У меня только один вопрос. Что стало с ребенком?

– Вейсмонт уехал на материк, – неохотно произнес Юлиан. – И женился не на дебютантке, как можно было бы предположить из его убеждений, а на вдове приходского священника, ревностной католичке, у которой уже было двое своих детей. У девочки появилась мать, способная о ней позаботиться. Они с супругой родили еще троих, и никто из шестерых отпрысков даже не догадывался о существовании магии, Круга и Радужного моста. Хранимая одним из Богов, которым неизвестно, а то и всеми сразу, семья Вейсмонт прожила долгую счастливую жизнь. Мой друг любил дочь Идриса и Ориан как родную, и лишь перед своей смертью в 1864 году он рассказал ей правду о пяти Старших семьях, но умолчал о ее настоящих родителях. Она вышла замуж за двоюродного кузена и родила вашего с Мариной прапрадеда. Все встало на круги своя. С тех пор в каждом поколении семьи Вейсмонт дети рождаются двух цветов, как котята. Беленькие и рыженькие.

– Вейсмонт и новый первенец Круга. – Аттина кивнула.

В глазах Юлиана Барлоу, рассказывающего историю ее семьи, отражалась вечность.

– Мистер Вейсмонт? – Амир удивленно остановился.

– Можно просто Мартин, – напомнил отец Аттины. – В городе переполох. Мы встретили Валентина, на нем лица нет.

– Джил пропала, – коротко подтвердил Амир.

– Новая жертва Гнева Богов? – Рейнольд Дэвис, идущий рядом с Вейсмонтом, скользнул по Амиру презрительным взглядом. В отличие от сына отец с воинственным неодобрением относился к поступку Ванессы Гатри-Эванс и закономерному итогу нарушения Договора с пресветлыми альвами. – Где Райден?

– Он был у замка, – с холодной любезностью произнес Амир. – Не хотел оставлять Гвен. Тело Илая достали из-под завала, он вызвался заменить ее на опознании.

– Илай погиб?! – воскликнул Рейнольд Дэвис.

– Ты как? – перебил Мартин Вейсмонт, хоть и понимал всю нелепость подобного вопроса.

– Моя сестра жива. Мы ее найдем, – ответил Амир и, сухо кивнув на прощание, торопливо зашагал по берегу туда, где светились фонари, лаяла собака и слышались разговоры полицейских.

– Мне некогда. Я тороплюсь. – Райден попытался без лишних церемоний пройти мимо.

– Как ты смеешь так разговаривать с отцом, сопляк?!

Рейнольд привычно замахнулся, намереваясь вбить немного разума в упрямую голову сына, полную юношеских иллюзий, но магия, вспыхнувшая во взгляде Райдена, заставила его нелепо замереть с поднятой вверх рукой.

Они стояли у донжона, главной башни замка Коллингвудов. Вода метнулась ввысь, опадая с двух сторон в ров главной башни. Это выглядело так, словно за спиной его сына внезапно распахнулись крылья.

Глаза Райдена начали слабо светиться.

Рейнольда пронзила внезапная догадка. Единственная причина, по которой едва способный управлять магией сын смог призвать такую силу, даже не осознавая этого… Круг снова замкнут! Пятеро первенцев обрели всю мощь дара Богов, которая две сотни лет была недоступна их предшественникам.

– Райден?!

Отчаянный девичий крик заставил их вздрогнуть.

Отец и сын обернулись. В нескольких шагах от них, обхватив себя руками за плечи, стояла девчонка Коллингвуд. Сейчас она как никогда напоминала привидение, сбежавшее из фамильного замка. Белые щеки могли поспорить в цвете с волосами, под глазами залегли круги, красота ее увяла, словно Гвен Коллингвуд за день постарела на десяток лет.

– Не оставляй меня, – произнесла она, беспомощно обхватив себя руками за плечи. – Юлиан ушел искать Джил, они без него не справятся… А я… если не поговорю сейчас с кем-то… Мне кажется, я просто сойду с ума…

Тяжелый перстень Коллингвудов казался слишком громоздким на тонкой руке Гвен. Она держала пальцы крепко сомкнутыми, словно боялась потерять его так же, как только что лишилась старшего брата.

Райден обошел отца и решительно направился к Гвен. Тот проводил его задумчивым взглядом, но остановить не пытался. Из неловкого признания девчонки он понял гораздо больше, чем предназначалось для его ушей.

Юлиан Барлоу вступил в Круг, несмотря на все заверения. Юлиан Барлоу – утешение и опора юной Гвен Коллингвуд, несмотря на все восемьсот лет семейной вражды. Даже интересно, что сделает Миранда Коллингвуд, когда узнает об этом? На что окажется способна одержимая величием предков стерва, когда поймет, что ее семья снова зависла над пропастью? Дэвисы всегда поддерживали Коллингвудов и, разумеется, знали их маленькую, строго охраняемую от прочих семей тайну.

– Я не вижу тебя и не слышу, но я знаю, что ты здесь.

Он стоял в темноте на берегу озера, обхватив голову руками. Он не сомневался: альв, поселившийся в нем, слышит каждое слово.

– Старшие семьи обожают заключать сделки. Давай и мы с тобой договоримся. – Разговаривать в пустоту было странно, но он упорно гнал прочь все сторонние мысли. – Я не стану сопротивляться, не стану мешать тебе. Какова бы ни была твоя цель, я помогу тебе, хоть и осознаю последствия подобного решения. Единственное, что я прошу взамен, – покажи, где она! Я отдам тебе контроль добровольно, только отведи меня к ней!

Он прикрыл глаза, но ничего не происходило.

Минута. Две.

– Пожалуйста…

Джил Гатри-Эванс то ненадолго приходила в себя, то снова проваливалась в беспамятство.

Когда она в очередной раз открыла глаза, поражаясь тому, что все еще в состоянии это сделать, наверху заметила знакомую фигуру.

– Вот же упрямая девчонка! И как можно быть такой глупой?

Джил закрыла глаза.

Ей не хотелось вспоминать, как вспыхнули злобой знакомые глаза. Как он схватил ее за горло и отшвырнул от себя… Или как она падала в расщелину, ломая кости.

Это был не он. Это всего лишь альв, трусливо и подло прячущийся за знакомой внешностью. Она хочет запомнить его тем, прежним, понятным и знакомым.

– Ладно, ты мне еще пригодишься. Считай это подарком… Аттина! Скорее сюда! Джил! Она здесь…

Убедившись, что его услышали, он спрыгнул вниз, к ней, опустился рядом на колени, приподнял ее мокрое коченеющее тело и прижал к себе, пытаясь согреть.

Она дернулась от боли и отвращения, пытаясь отодвинуться.

– Убери руки, ты…

– Это не Маркус, это я… все в порядке.

Джил уже по интонации в голосе поняла, что он не обманывает.

Она без сил уткнулась лицом ему в рубашку.

– Ты в порядке… – прошептала она, чувствуя, как горячие слезы скапливаются в уголках глаз.

– Я пообещал не делать глупостей, если Маркус покажет, где ты. – Он теснее прижал ее к себе. – Учитывая, что я сейчас здесь, он согласился.

Водяная петля опустила Аттину в расщелину. Она подбежала к ним, сведя на нет возможность продолжить этот разговор.

Огонь окружил их широким кольцом, давая достаточно света, чтобы Вейсмонт могла окинуть Джил быстрым взглядом. Она тут же принялась за дело.

– Все будет хорошо, – тихо произнес он. – Мы обязательно что-нибудь придумаем.

Глава 27

Время благодарности

Он пришел на прощание, не мог не прийти.

Приземистая церквушка, старое кладбище, заросшее травой и цветами. Дорогие машины и бесконечный поток людей в черной одежде.

Гвен стояла рядом с матерью, бледная, сосредоточенная, вуаль прикрывала красные заплаканные глаза. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: горе еще больше разобщило их. Мать и дочь казались совершенно чужими друг другу.

Он не хотел оставлять Гвен одну.

Миранда Коллингвуд заметила его сразу же. Взгляд, полный презрения, словно окатил его водой из грязной лужи. Он словно вернулся в прошлое. Вспомнил давно позабытое чувство скованности: чрезмерно облегающие брюки, туго сидящий жилет, шейный платок, намотанный до самого подбородка. Он успел напрочь забыть, как же это было неудобно. И этот взгляд. Ничуть не изменившийся за два столетия.

Тогда тоже были похороны. Эдмон Гатри-Эванс погиб на дуэли. Был вызван Томасом Элиотом и погиб, защищая свое доброе имя. Тогда-то Ида и поклялась поддержать Барлоу, если он когда-нибудь перейдет дорогу Коллингвудам.

После гибели Айрис разум его помутился. Он хотел одного: умереть вслед за ней – и даже не подумал, что Ида Гатри-Эванс исполнит свою клятву, сопроводив его даже по дороге на им же созданный эшафот.

Вот только одного Юлиан Барлоу не учел: что восстанет изо льда Про́клятого озера, связанный Договором, и бессмысленная гибель Иды Гатри-Эванс ляжет на его совести тяжелым грузом.

Миранда Коллингвуд решительно шагнула вперед.

– Как ты посмел прийти сюда?! Одно твое присутствие оскорбляет это место! – Ей необходимо было выплеснуть свою злобу, свою боль, и Юлиан сомневался, что она смогла бы найти более подходящую кандидатуру.

Близкие и дальние родственники потомков пяти Старших семей оборачивались к ним. Тети и дяди, кузены и племянники Коллингвудов, Дэвисов, Гатри-Эвансов и Вейсмонтов глазели на него с неприкрытым любопытством, словно позабыв, зачем они вообще тут собрались.

– Кто это?

– Неужели… Барлоу?

Шепотки доносились со всех сторон, заставляя Юлиана поежиться.

– Кто это?

– Неужели… Барлоу?

Он взял бокал и обернулся. И сразу увидел ее. Взгляд его оказался прикован к изящной фигуре, словно излучающей свет. Белое с золотом муслиновое платье с высокой талией, белые перчатки. Ее прическа, вопреки моде, была слишком короткой, белые волосы были подхвачены лентой и едва доставали до плеч.

Айрис Габриэлла Льюис Коллингвуд в тот вечер казалась совершенством.

Он хотел увидеть ее, наследницу злейшего врага, хоть раз, прежде чем будет замкнут Круг… и оказался не готов к этой встрече.

– Барлоу не танцуют с Коллингвудами.

– Давайте изменим это правило…

– Мама! – Гвен была на грани истерики. – Как ты можешь…

– Умолкни! – оборвала ее Миранда Коллингвуд, которую язык не поворачивался назвать матерью в такой момент.

Бокал выскользнул из пальцев Юлиана и разбился, забрызгав вином белое платье принцессы Коллингвуд, той, что жила лишь в его воспоминаниях. Как ни старался, Юлиан не мог вспомнить лицо Айрис. Словно в шутку, воображение упрямо дорисовывало Гвен Коллингвуд.

Юлиан пожалел, что поддался порыву и пришел сюда. Вероятно, стоит уйти и не оскорблять покойника базарной склокой. Илай не вызывал у него особой симпатии, но он был частью Круга и принимал его, чего не скажешь о Коллингвудах, живших до него.

– Барлоу – Старший в Круге.

Юлиан и не заметил, откуда вынырнул Райден Дэвис.

– Круг замкнут, – подтвердил Амир Гатри-Эванс, приближаясь к ним. – Формально главенство в Совете должно перейти к нему, но мы оставим все как есть, чтобы не поднимать шума. Вам стоит поступить так же.

Аттина, бледная и печальная, в черном платье и шляпке, похожей на тарелку с антенной, подошла и молча встала рядом с ними.

Миранда переводила разъяренный взгляд с одного лица на другое и, не найдя что ответить, напустилась на Гвен:

– А ты?! Забыла, чему тебя учили?! Спуталась с Барлоу, упустила главенство в Круге, да на что ты вообще годишься?!

Гвен стояла молча, опустив взгляд. Она не спорила, не оправдывалась и лишь без сил рухнула на ближайшую скамейку, когда Миранда Коллингвуд наконец оставила ее в покое.

Юлиан подошел и присел рядом с ней.

– Спасибо, что пришел…

Он молча кивнул.

– Я не хочу идти домой.

– Ты говоришь так, словно тебе пятнадцать, – хмыкнул Юлиан. – Ну поехали ко мне. Только не радуйся, это не романтическое предложение. На диване периодически ночует Дэвис, а Гатри-Эванс и вовсе живет со мной, как бедный родственник. Его семья три поколения владела угольными шахтами, наследники могут не одно десятилетие проматывать их состояние, еще и внукам останется, но Амир упрямо работает онлайн, консультирует по юридическим вопросам и платит мне месячную ренту. Только никому не говори, это секрет. Для мага и наследника одной из пяти Старших семей это как-то несолидно.

Юлиан осторожно взглянул на нее. Он давно так много не болтал и не был уверен, уместно ли столько разговаривать, учитывая обстоятельства, но Гвен заметно ожила, а это единственное, что действительно имело значение.

– Прошу меня простить, – поклонившись, Юлиан Барлоу поспешно покинул зал.

Айрис осталась стоять у окна. Не обращая внимания на метания бросившихся к ней слуг, она продолжала задумчиво смотреть ему вслед.

Крошечные капельки вина по одной падали на паркет рубиновыми слезами, больше не сдерживаемые его магией.

На несколько дней доступ к фонтану оказался закрыт. Ученые, полиция, спасатели, телевизионщики, газетчики сновали по развалинам замка в поисках сенсации.

Амир сунулся было в замок, но мгновенно пожалел об этом.

У края каменной площадки, где он прежде оставлял машину, собралась огромная толпа из города, и они все прибывали, напрямик или по трассе. Многие пришли с фотоаппаратами, кто-то увлеченно снимал на телефон.

Ему даже близко не удалось подобраться к руинам.

Визг сирен звучал где-то в отдалении: даже полицейские не могли протиснуться через пробку на дороге.

Старинный замок готов был рухнуть, как карточный домик. Про́клятое озеро с лихвой оправдывало свое название. Два убийства, пожар и первое за двадцать пять лет землетрясение, разрушившее памятник архитектуры.

Амир очень рассчитывал, что за несколько дней волна общественного интереса схлынет и к ночи на берегу останутся лишь черно-желтые ленты и таблички «Опасно!», выглядывающие из самых неожиданных мест.

Постояв еще минуту, словно оценивая масштаб бедствия, Амир сел в машину и уехал.

На этот раз Круг собирался в маленькой квартире Юлиана Барлоу к большому неудовольствию хозяина. Уже не в первый раз. Они пришли прямо с похорон. Один за одним скорбной процессией звонили в дверь, словно стремясь укрыться от всего остального мира.

Юлиан неубедительно изображал возмущение, в глубине души довольный тем обстоятельством, что не останется наедине со своими мыслями. Или наедине с Гвен, что, с его точки зрения, было бы куда опаснее.

Известие о том, что Круг замкнут, произвело фурор среди Старших семей.

Рейнольд Дэвис казался практически довольным, чего прежде не случалось с ним никогда. В последние дни он был куда как менее суров с сыном. Райден то и дело боролся с желанием позвонить семейному врачу или нотариусу, чтобы узнать, не обращался ли отец к кому-либо из них с трагическими новостями о своей скорой кончине.

Райден не любил нытье и жалобы. У него был фонд, была любящая мать, которая сбежала от отца в Швейцарию, но Райден никак не мог ее за это винить. Никто из семьи не позволил бы ей забрать с собой первенца Старшей семьи, а жить под одной крышей с Рейнольдом Дэвисом порой было невыносимо.

Райден боялся отца ребенком, пряча от друзей синяки, и сторонился, когда был подростком. Сейчас же он просто не испытывал к нему никаких эмоций.

Рейнольд Дэвис дал ему жизнь – большое спасибо, но на этом, пожалуй, все.

Райден окинул взглядом гостиную Юлиана. Для шести человек здесь было как-то тесновато. Амир заказал пиццу, чем вызвал закономерное веселье у всех, кто слышал эту историю. А слышали ее все.

Аттина увлеченно рылась в обширной библиотеке Юлиана Барлоу под обреченным взглядом хозяина. Гвен Коллингвуд сидела на диване, придерживая на коленях огромную коробку с остатками пиццы, и с интересом наблюдала за ней.

– Тут половина книг – прижизненные издания!

– Да за такую библиотеку можно…

– Вам сложно будет поверить, но телевизор для меня – недавнее изобретение, – словно бы оправдываясь, пояснил Юлиан, – про интернет я и вовсе молчу.

Гвен с улыбкой толкнула его в бок.

Сегодня с ними была Джил. Она сидела на ковре, опираясь спиной на колени Райдена и с интересом прислушивалась к разговорам.

Младшая Гатри-Эванс то и дело поглядывала на старшего брата. Ее исчезновение и трогательная встреча на берегу заставили пойти трещинами ледяную стену, много лет отделяющую их друг от друга. Или лучше сказать: огненную? С таким даром Амир не мог не быть опасен для окружающих. Многое в его поведении становилось понятным после той ночи в замке.

Райден украдкой рассматривал Джил. Она была задиристой младшей сестренкой правильного до заумности Гатри-Эванса. Смешной и милой в своем упрямстве. Он и не заметил, как она выросла. Как стала по-настоящему красивой девушкой. Почему-то он никогда не думал о Джил с этой точки зрения.

Райден нагнулся и дернул ее за кончик длинного хвоста.

Джил обернулась и посмотрела на него с таким ужасом, словно он признался, что стал каннибалом. Ее взгляд метался по его лицу, но что-то ее все же успокоило. Райдену даже стало стыдно за свою детскую выходку.

Покачав головой, Джил обернулась к остальным.

– Я не просто так попросила вас позвать меня сюда, – неожиданно громко сказала она и, дождавшись, пока все посмотрят на нее, продолжила: – Мне есть что сказать Кругу. Кое-то очень важное.

Аттина отложила книгу. Амир подошел поближе.

– Я хотела вернуть это. – Джил вытащила из объемной сумки, которая стояла рядом с ней на ковре, Книгу Коллингвудов.

– Откуда она у тебя? – изумилась Аттина. – Илай сказал, что книга пропала вместе с Мариной.

Джил взглянула на нее безо всякой симпатии.

– Я солгала полиции, когда сказала, что не видела того, кто напал на меня. Гнев Богов – это альв, бесплотный дух, который вынужден пользоваться телом одного из наследников пяти Старших семей, пока не восполнит свою силу в День Сопряжения. Того, кто был с Мариной на озере…

– …и бросил ее там? – упавшим голосом уточнила Гвен.

Джил помолчала.

– Марина была моей подругой. Я знала ее секреты, ее мечты, ее самые сокровенные желания. У нее было все, и лишь одно она так и не смогла получить, – после паузы продолжила младшая Гатри-Эванс, бросая выразительный взгляд на Аттину. – Я изучила каждое слово в Книге Коллингвудов, и случившееся на озере лишь подтвердило мои подозрения. Вероятно, обитающая в озере Тварь исказила магию призыва.

– Ты хочешь сказать, что мозги Идриса гуляли отдельно от него, расположившись в Илае Коллингвуде? – уточнил Юлиан.

– Он словно видит себя со стороны, называет в третьем лице. А у вас есть другое объяснение?

– То, что ты называешь Тварью, никогда бы не причинило вреда Вейсмонтам.

– А что, если он, наоборот, пытался ее спасти?

– В любом случае мозги Идриса воссоединились с ним в озере, значит, до Дня Сопряжения нам ничего не угрожает, – подытожил Райден.

– Час от часу не легче…

– Но как Илай обманул следователя? – все же спросила Аттина.

Райден пожал плечами.

– Той же ночью появилась куча фотографий. Сильно сомневаюсь, что кто-то из гостей был достаточно трезв, чтобы сказать, во сколько Илай приехал на вечеринку. А барменам и девочкам нет резона подставлять выгодного клиента. Да и камер видеонаблюдения в таких заведениях не водится, иначе полиция узнала бы о многом таком, во что ее посвящать не намерены. Например, на чем именно держится бизнес… подобных заведений.

Гвен Коллингвуд в его рубашке и на его же кухне смотрелась на удивление уместно. Сходив в душ и заварив чаю, она сияла, как фунт стерлингов, каждый раз, когда смотрела на него.

Юлиан собирался оттолкнуть принцессу Коллингвуд, чтобы она не вздумала к нему привязаться, но все, что он делал, только заставляло ее липнуть к нему все сильнее.

Райден повез Джил и Аттину по домам, Амир дипломатично испарился. Несмотря на всю неуместность обстоятельств, Юлиан все никак не мог отделаться от мысли, как хорошо Гвен Коллингвуд в его рубашке смотрелась бы на этом самом столе, томно откинувшись на деревянную столешницу, или у окна… или, еще лучше, в его спальне и вовсе без рубашки, что уже изрядно напоминало помешательство.

Юлиан запрещал себе даже думать об этом, но мысль раз за разом возвращалась, сколько бы он ее ни гнал: принцесса Коллингвуд чертовски хороша собой. И он тайком мечтает о ней, как мальчишка, с того самого момента, как она нахально швырнула в него его же курткой, выставляя напоказ бесконечные ноги в блестящих босоножках.

Или когда она прижималась к нему в фонтане, размышляя отнюдь не о магии.

Прямолинейная Гвен Коллингвуд недвусмысленно заявляла о своих желаниях, даже если не произносила их вслух.

Пора признаться себе: он хочет ее с того самого момента в про́клятом всеми Богами баре, где понял, что не может позволить ни одному придурку, кроме него самого, прикоснуться к ней.

Он поторопился, думая, что катастрофа случилась в замке, когда он поцеловал ее. Нет, она происходила сейчас.

Он не смог уберечь Айрис, защитить свою сестру, подвел Иду, упустил момент, когда еще можно было спасти Ванессу, отвернулся от Марины, так что и в ее гибели он виноват не меньше Гнева Богов.

Как он может позволить себе забыться теперь, словно за ним не тянется кровавый след длиной в два столетия?

Не говоря ни слова, Юлиан поднялся на ноги и вышел, оставив Гвен стоять посреди кухни и растерянно смотреть ему вслед.

– Спасибо, что пришли, – произнес Амир. Он стоял, опершись на машину, и с легкой настороженностью смотрел, как отчим выбирается из своей.

– Ты позвал меня, – напомнил Валентин, подходя к обрыву.

Луна тонула в Про́клятом озере, загораживая небо, темной громадой высились на горизонте руины замка Коллингвудов.

– Я воспользовался силой. Впервые, – признался Амир. – И она пугает меня.

– Это было неизбежно.

Они помолчали.

– Вы ведь знаете. Расскажите мне, – осторожно попросил Амир. – Я не могу спросить ее.

Валентин коротко взглянул на него и кивнул, собираясь с мыслями.

– Ванесса приняла мое предложение ровно двадцать шесть лет назад, предупредив, что до свадьбы ей придется уладить одно дело, – издалека начал он. – Как ты знаешь, пока я не вошел в одну из Старших семей, она не имела права рассказать мне про магию, наследие альвов, Круг первенцев и прочее… – Валентин помолчал. – Уже позднее я узнал, что когда-то давно Альвхеймом в Мидгарде называли реальную географическую область между устьями рек Гета-Эльв и Гломма. Твоя мать отправилась в Норвегию и там на алтаре каким-то чудом сохранившегося языческого капища призвала его. – Эмоции отчима с трудом поддавались расшифровке, но голос звучал ровно. – Ей удавалось скрывать свой поступок от остальных членов Совета больше пяти лет. Но любой секрет рано или поздно становится достоянием гласности. Старшие семьи узнали о том, что Ванесса использовала Книгу Коллингвудов, чтобы призвать альва. К счастью, они поверили в сентиментальную историю о двух влюбленных, разделенных предрассудками. – Валентин невесело усмехнулся. – Твоя мать хотела выйти замуж за человека и во имя семьи призвала альва, чтобы компенсировать возможный урон родословной. Нам удалось скрыть, что за дух природы откликнулся на ее зов.

– Она любит вас, – убежденно произнес Амир. – И не хотела втягивать в семейные дрязги Круга. Мне жаль, что все сложилось именно так…

– Я в этом и не сомневаюсь, – легко согласился Валентин. – Ты полукровка и обладаешь чудовищной силой. В детстве ты был опасен для Джил, для меня. Словно в насмешку, Ванесса оказалась совершенно беспомощна именно тогда, когда ее семье угрожала реальная опасность.

Амир вновь почувствовал привычную неловкость, но отчим смотрел на него без всякой неприязни, словно и вправду верил в то, что Амир ни в чем не виноват. В синих глазах Валентина светился намек на понимание. Вероятно, совместные поиски Джил что-то изменили в них обоих. Еще вчера Амиру бы и в голову не пришло поговорить с отчимом. Отчаяние и страх потери объединили их.

– Известие о смерти Джона Коллингвуда стало последней каплей, – продолжил Валентин. – Ей начало казаться, что все безнадежно, она никогда и никого не сумеет защитить. Ванесса убедила себя в том, что ошиблась, – и эта мысль лишила ее рассудка.

Отчим помолчал, словно не в силах продолжить.

Амир терпеливо ждал.

– Юлиан Барлоу… Ты же знаешь, кто он?

Амир кивнул.

– Он узнал обо всем, сказал, что почувствовал неладное, но Ванесса не захотела с ним встретиться. Он уехал… А когда вернулся, чтобы помочь, было уже поздно: она его не узнала. Признаться, я опешил, когда «учитель» оказался каким-то мальчишкой. Но теперь, видя, что он ни на йоту не изменился, в то время как сам я изрядно постарел, могу предположить, что за силы в нем сокрыты…

– Мне до сих пор сложно в это поверить.

– Какое-то время я винил его в том, что случилось с Ванессой, – признался Валентин, и голос его все же дрогнул на последнем слове. – Раз он так хорошо знал ее, почему не догадался? Почему не остановил?

– Он винит себя за это до сих пор, – ответил Амир.

Гвен не пришла ночевать домой. Миранда лично звонила Мартину Вейсмонту, не доверив дело даже своему секретарю.

Ни Аттины, ни Гвен дома не оказалось.

Но что, если?..

Миранда Коллингвуд нервно мерила шагами свой кабинет.

Юлиан Барлоу заявился на похороны Илая так, как будто бы имел на это полное право.

Проклятие! Гвен не могла…

Миранда глубоко вздохнула, пытаясь справиться с охватившей ее тревогой. Ее сын погиб. Главенство в Круге снова оказалось у Барлоу. Прав проклятый альв, история повторяется. Но Гвен не станет делать глупостей, верно?

Она мечтала служить своей семье, вернуть поблекшее величие Коллингвудов. Она не может так просто забыть обо всем. Тем более ради Барлоу!

– Не спится?

Знакомый голос заставил ее вздрогнуть и обернуться.

– Как ты попал сюда?!

– Через окно, – любезно пояснил он, по-хозяйски устраиваясь в ее кресле.

– И зачем? – с усталым раздражением поинтересовалась Миранда.

Потеря сына, своеволие дочери… Барлоу! Все это ударило по ней куда сильнее, чем могло показаться со стороны.

– Ты не торопишься исполнить мое пожелание, – насмешливо напомнил он. – Вот, решил прийти, поддержать. Рассказать о том, как погиб твой сын. Хочешь знать, из-за чего он погиб? Кто виновен в его смерти?

– Что ты сделал?!

Миранда метнулась вперед вне себя от ярости, но что-то в его взгляде заставило ее беспомощно замереть в двух шагах от стола.

– Знаешь, кто виновен в его смерти? – терпеливо повторил он.

– И кто же? – эхом повторила она, страшась ответа.

– Ты.

Несколько минут короткое слово практически осязаемо висело в воздухе.

– Я вот все думал, что может быть нелепее, чем смерть наследника Коллингвудов под руинами собственного фамильного замка. Только тот факт, что потомок духов природы погиб в десяти ярдах от наполненного водой рва!

– Замолчи!

Тонкая корка льда стремительно покрывала аквариумы, сбегала по стенам и крошечным озерцом разрасталась на консервативном ковре у стола.

Он равнодушно забросил ноги на столешницу, не отрывая от взбешенной Миранды Коллингвуд флегматичного взгляда.

– Я все понять не мог, как же такое возможно. Коллингвуды не одно столетие пеклись о своей родословной. Твоя дочь очень сильна, сын должен был обладать не меньшей мощью, и все же самые простые манипуляции ставили его в тупик. Складывалось впечатление, словно он сам запретил себе колдовать. Скажи мне, чему он мог стать свидетелем, чтобы подсознательно возненавидеть саму мысль о применении магии?

Миранда отшатнулась от него так, словно увидела весь пантеон Старших Богов разом.

– Ты же не прикончила собственного мужа на глазах у ребенка? – сочувственно поинтересовался он, наблюдая, как рушится годами выстраиваемое самообладание Миранды Коллингвуд.

Она отпрянула, словно силы враз покинули ее.

– Чушь! Это не может быть правдой! – Миранда вцепилась в стол в попытке удержаться на ногах. На пол градом посыпались какие-то вещи.

Альв со сдержанным любопытством наблюдал за ней.

– Не оттягивай неизбежное, – произнес он. – Семье Коллингвуд давно пора стать частью истории. Твой муж так считал. Твой сын разделил его убеждение. Илай лишь один раз позволил себе применить магию, чтобы спасти. Но не себя, а свою сестру, чтобы она поставила точку в семейной истории. Единственное, что тебе остается, – это забвение.

Глава 28

Река жизни

Джил подошла и присела на бортик. Запрокинув голову, она внимательно рассматривала статуи фонтана одну за другой.

– Они и вправду изменились! – с искренним восторгом воскликнула младшая Гатри-Эванс. – Вот уж не думала, что когда-нибудь увижу такое.

– Магия, – улыбнулась Аттина. Она уже давно перестала чему-либо удивляться.

Джил хмуро взглянула на нее, но ничего не сказала, что само по себе уже было проявлением дружелюбия. За прошедшие два месяца многое стало иным.

– А вот крышу придется чинить самостоятельно, – заметила Гвен, разглядывая огромную дыру в потолке.

– Вот и верь после этого в бескрайнее могущество альвов, – фыркнула Джил.

– Ну они же духи природы, а не строительного факультета, – логично предположил Райден, чем вызвал ожидаемые, немного нервные смешки.

– А вы не заметили ничего странного? – задумчиво спросил Райден, внимательно разглядывая статую Барлоу-«Коллингвуда».

– И что же? – без задней мысли уточнила Гвен.

Аттина снова оторвалась от книги по целительству, которую листала, и обеспокоенно взглянула на них.

Когда-то это должно было случиться.

– Ну вот, например, новый Дэвис. – Райден махнул рукой в сторону статуи. – Похож на меня?

Гвен скептически изучила огромную статую.

– Если ты на год переселишься в тренажерный зал, а потом пойдешь сниматься в сериал про викингов, возможно, будет похоже, – язвительно ответила она.

– Боги на вырост сделали, – хохотнул Райден. – Вот Аттина.

Женщина с приятным лицом и длинными вьющимися волосами трепетно прижимала руки к груди.

– А вот валькирия Коллингвуд.

Они изучили следующую статую.

– С таким выражением лица тебя не всякий викинг решится в жены взять, – поддел Райден.

Гвен беззлобно треснула его по плечу.

– Вот тут Гатри-Эванс…

– Что Гатри-Эванс? – заинтересовался Амир, подныривая под черно-желтую ленту с надписью «Опасно!».

Они с Юлианом только приехали.

– Это Гатри-Эванс, – любезно пояснил Райден.

Они все вместе уставились на исполинскую статую, чем-то неуловимо отличавшуюся от всех остальных.

– А вот тут у нас Барлоу… Ничего в глаза не бросается?

Юлиан мгновенно понял, к чему он клонит. Его взгляд метнулся к Гвен, которая сосредоточенно разглядывала фигуру «Коллингвуда».

Амир и Аттина переглянулись.

– Вам не кажется, что статуя не изменилась? – тоном змея-искусителя поинтересовался Райден. – И я хочу знать, что это значит.

Гвен обернулась к Юлиану. Она хмурилась и выглядела настороженной.

– Амир говорил странные вещи, – вспомнила она, снова демонстрируя цепкость и внимание к деталям. – Прежде чем мы разобрались с Идрисом.

Постепенно все взгляды сместились к Юлиану.

– Выкладывай, Барлоу. От тайн в Круге уже не протолкнуться.

– Если не хочешь, не рассказывай… – встрял Амир, но Райден его перебил:

– Ты уже и так все знаешь, молчи в тряпочку и не мешай просвещаться остальным.

Джил сосредоточенно кивнула.

– Ладно, – неохотно протянул Юлиан. – Но учтите, вы сами захотели это знать. Я действительно родился пятнадцатого ноября, но 1795 года. Интересное было время. Время больших перемен. Три войны с Францией, одна с Испанией, первые демократические общества, их восстания и снова война, уже внутренняя, составляли мое детство и юность. Впрочем, здесь, в провинциальной глуши, было тихо и спокойно, лишь изредка докатывалось эхо событий, сотрясающих мировую арену…

Произнесенное возымело эффект разорвавшегося снаряда. Райден присвистнул, Джил выразительно приподняла брови. Гвен в лице не изменилась, ее взгляд все так же был прикован к Юлиану Барлоу.

– Ты это знал? – поинтересовался Райден у Амира.

– Мы по этому поводу даже выпили, – осторожно признался Гатри-Эванс.

Взгляд Райдена Дэвиса скользнул по лицам Круга и споткнулся на Аттине.

– И ты знала?!

Младшая Вейсмонт смущенно пожала плечами.

– Я знала, но не помнила. Мои сны – это чужие воспоминания о том, что происходило в те времена, когда в последний раз был замкнут Круг, появилась Тва… Идрис застрял в озере и был разрушен замок.

– Так получается, это правда?! Барлоу действительно завладели силой альвов?! – закономерно предположил Райден.

Юлиан скривился, как от зубной боли.

– Кажется, я понял, почему ты держался подальше от остальных Старших семей, – хмыкнул Амир. – Вероятно, этот вопрос успел до смерти тебя достать за двести лет.

– Но если не это, то что? – продолжил допытываться Райден, разглядывая Юлиана с видом научного сотрудника среднестатистического НИИ.

Дэвис видел перед собой сухощавую фигуру в неброской одежде. На супергероя Барлоу был не похож от слова «совсем». Скорее, он напоминал уличную шпану, которая в неблагополучных районах выбивает долги и обносит магазины.

– Мы заключили Договор, – продолжил тем временем Юлиан. – С парнем, который на днях громил замок. И пока соглашение не исполнено, я вынужден караулить Это Самое Озеро, как собака под дверями магазина. Очень надеюсь, что в День Сопряжения к Идрису вернется вся его божественная мощь и, что важнее, божественный мозг, чтобы мы смогли расторгнуть все Договоры скопом. – Юлиан повернулся с Аттине. – Твоя сестра была похожа на Ориан. Изумительно, нереально. Я думал, что позабыл ее лицо. Когда Марина нашла меня, я даже опешил. Оживший призрак прошлого, спящий где-то глубоко в памяти. Вот только… Если Ориан в свои девятнадцать была сдержанна и умна, то Марина в свои двадцать пять оказалась избалованным ребенком, желающим обрести власть через силы, природа которых была ей непонятна и неинтересна. Я не рискнул рассказать ей все. Судя по тому, что она сотворила, не берусь предполагать, что могло бы случиться, узнай она правду.

Аттина молчала. Ей было горько слушать подобное про родного человека, но она вынуждена была признать: Юлиан прав. Сколько бы она ни идеализировала погибшую сестру, ангелом Марину Вейсмонт назвать было сложно.

– Но почему ты не рассказал все нам? Когда понял, что мы не такие, как наши предки? – все же спросил Райден.

– Ты думаешь, вы первые, кто хочет что-то изменить? – Юлиан усмехнулся. – Поколение-два держится хрупкое равновесие, а потом все неизменно начинается сначала. Джон Коллингвуд дал Ванессе Книгу, чтобы она призвала альва на брачное ложе, и поплатился за это жизнью.

Юлиан нашел взглядом Амира и несколько минут смотрел на него не отрываясь. Все терпеливо ждали.

– Мне было одиноко. До Сопряжения оставалось чуть меньше века, и мои душевные силы были на исходе. Мне казалось, я схожу с ума. А потом я встретил ее. Маленькой Ванессе Гатри-Эванс было пять. Она была ужасно напугана и невероятно похожа на мою погибшую сестру. И на Иду. Я в долгу перед вашей семьей. Мне казалось, я сумею защитить ее. Ее старшая сестра стала жертвой интриг тогдашнего Совета.

– Тогдашнего? – уточнил Амир, привыкший за последние несколько месяцев ничему не удивляться.

– Ты слишком умный, такие долго не живут, – огрызнулся Юлиан. – Твоя мать старше, чем выглядит. К тому моменту как они познакомились с твоим отцом, – Юлиан невольно хмыкнул, – она уже разменяла пятый десяток. Ванесса начала стареть в тот же день, когда лишилась магии. Двадцать пять лет назад ей никто не дал бы и восемнадцати. Я рассказал твоей матери все: сначала как сказки, потом – как тяжкий груз, наследие, которое ей предстоит передать своим детям. Я учил Ванессу, год за годом передал ей все, что знал и умел. И на что она потратила свой дар? Свою жизнь? Ванесса обрекла себя на жалкое существование в попытке защитить Круг, обезопасить…

– Но ведь ей удалось, – перебил Райден. – Ее жертва не оказалась напрасной! Не будь с нами Амира, погибли бы все! А не только…

– Илай, – тихо закончила Гвен, молчавшая до этого момента. – Круг снова замкнут. Все как она и хотела.

Аттина беспомощно взглянула на лучшую подругу, ощущая ее боль как свою.

– Я поняла почему «принцесса Коллингвуд»… – медленно произнесла Гвен. Вода в бассейне заволновалась. – Айрис Габриэлла Льюис Коллингвуд! Мать ее приходилась дальней родственницей самому Георгу Четвертому, дед носил титул виконта. Она действительно была принцессой…

Гвен Коллингвуд смотрела на Юлиана Барлоу, и никто бы не рискнул предположить, что она в этот момент чувствует.

– Ты любил не Марину… Дар целителя был у принцессы Коллингвуд. – Каждое слово, произнесенное Гвен, падало могильной плитой. – Она была последней из Коллингвудов, при ком был замкнут Круг.

Юлиан молчал.

– Так вот почему я тебе не нравлюсь. – Гвен потрясла головой, словно вытряхивая наружу мысли. – Я не просто Коллингвуд. Я подделка. Я похожа на ту, кого ты когда-то любил?

– Гвен… – Юлиан попытался что-то сказать, но она не позволила.

– Между нами не просто семейная вражда… Между нами пропасть в две сотни лет. – Глаза Гвен начинали слабо светиться. Вода в фонтане шла рябью, как волна, набегающая на берег. – За что Коллингвуды на самом деле уничтожили твою семью? Отвечай!

– Мы с Айрис хотели пожениться, – произнес Юлиан, уже понимая, что за этим последует. – Идрис благословил союз, который навсегда объединит две семьи.

Вода рванулась к звездам, а потом обрушилась обратно в фонтан, обдав их широкой волной.

Барлоу закрыл глаза. Вода стекала по волосам, по одежде, он был единственным, кто не остановил поток и мгновенно промок до нитки.

Гвен несколько секунд смотрела на него, а потом торопливо пошла прочь.

– Такого даже в кино не показывают, – изумленно произнесла Джил. – Весело живете.

Юлиан ответил ей хмурым взглядом, но после ее слов заметно взял себя в руки.

– Я найду Гвен. Аттина, ты со мной. Валькирии Коллингвуд понадобится друг, а мне – целитель, – сориентировался Райден. – Она сильно не в духе.

Младшая Вейсмонт сосредоточенно кивнула.

– Гвен тебя любит, – осторожно произнес Амир.

– Я пойду прогуляюсь, – насмешливо протянула Джил, поднимаясь с бортика. – Не хочу участвовать в вашем трогательном обсуждении.

– А вы совсем с сестрой не похожи, – огрызнулся Юлиан, провожая взглядом младшую Гатри-Эванс.

Амир молча усмехнулся, не позволяя сменить тему разговора.

– Я не дурак, догадался, – вынужден был ответить Юлиан. Молчание затягивалось. – Ей двадцать!

– Двадцать два, – уточнил Амир.

– А знаешь, сколько мне?! Двести двадцать семь!

– Двести двадцать шесть, – снова уточнил Амир, улыбка его становилась все шире. – У тебя только осенью день рождения.

– Вслушайся в эту цифру. Двести! Двадцать! Ты хоть представляешь, сколько у меня за это время было…

– Секса? – Амир не выдержал и рассмеялся. – В женских журналах пишут, что опыт украшает мужчину. Тут ты вне конкуренции.

Юлиан выразительно скривился.

– Что бы ты там ни говорил, а Гвен тебе нравится, – уверенно произнес Амир. – Так что тебя останавливает?

– Марина Вейсмонт выглядела как Ориан, принцесса Коллингвуд влюблена в Барлоу, что, если это всего лишь шутка Старших Богов? – Юлиан смотрел на статуи фонтана, стараясь не встречаться взглядом с собеседником.

– Нет, это дар Фрейи, – уверенно произнес Амир. – И лишь тебе решать, принять его или отвернуться.

– Я не знаю, что случится, когда Договор будет соблюден, – неохотно признался Юлиан. – Мое время в этом мире давно вышло.

Амир с удивлением взглянул на него.

– Боишься смерти?

– Умереть не боятся только идиоты, хотя было время, когда я мечтал об этом. – Барлоу криво усмехнулся. – Меня волнует, что будет с Гвен. Она из башни за мной прыгнула. Что сделает принцесса Коллингвуд, если я просто исчезну?

Амир посерьезнел.

– Расскажи мне о ней, – попросил он.

– О Гвен? – Юлиан усмехнулся.

– Об Айрис Коллингвуд.

– Она была невыносима. – Юлиан невольно улыбнулся. – Настоящая принцесса. Самая высокомерная обладательница самого доброго сердца из всех, что мне доводилось встречать в жизни. Она поклялась, что только смерть разлучит нас, и сдержала свое обещание.

– Тоскуешь по ней?

– Я давно позабыл ее голос. Не нахожу в памяти ее лицо. Я был в ужасе, когда обнаружил, что не помню, как она пела, как смеялась, что ее радовало и отчего она грустила. Время отняло у меня даже память о ней. Теперь же я думаю, что это благо.

Они нашли Гвен на берегу. Она медленно брела по камням, спотыкаясь через шаг.

Аттина догнала подругу и пошла рядом.

– Мне жаль, что я не могу исцелять душевные раны так же, как повреждения тела.

Гвен равнодушно взглянула на нее, продолжая идти не разбирая дороги.

– Мне очень жаль, что я не умею исцелять душевные раны так же легко, как повреждения тела, – тихо и с искренней горечью произнесла принцесса.

Я чуть крепче сжала ее тонкие пальцы.

Теперь, когда я лучше понимала события, происходящие в замке, становилась очевидной необходимость задуматься, как спасти принцессу, запертую в башне из долга и вины перед собственной семьей.

– Ориан Грант, – произнесла Аттина, – дочь Уильяма Гранта, баронета Кальхома. Мои сны – это ее жизнь. Ориан ходила по этому самому берегу, жила в замке, стала невестой Идриса вместо Айрис Коллингвуд. Принцесса была предана своей семье, и, когда пришлось выбирать, она отказалась от своей любви. – Аттина помолчала, подбирая слова. – Только когда замкнули Круг, я вспомнила все. Юлиан не хотел, чтобы ты когда-нибудь об этом узнала. Это его ноша и его боль. К тебе это…

– Не имеет отношения?! – Гвен остановилась и стиснула кулаки. – К тебе имеет, даже к Амиру, а вот ко мне нет?!

– Ну, может, все дело в том, что в Амира Гатри-Эванс Юлиан Барлоу никак не может быть влюблен. Аттину всерьез не воспринимает, без обид. – Райден поравнялся с ними и пошел с другой стороны от Гвен, подстраиваясь под ее шаги. – А вот перед тобой он до последнего пытался сохранить лицо, чтобы не разбивать романтические иллюзии суровой двухсотлетней действительностью.

Гвен повернулась к нему.

– Не верю ни единому твоему слову!

– И не надо. Это только предположения, – легко согласился Райден. – Сходи и спроси у него самого. В конце концов, что в этом такого? Мужик – давно вдовец, уже лет двести, в наше время второй, третий брак – не редкость… А, стоп, они же только хотели пожениться. Впрочем, в те времена это было практически одно и то же. Если тебе нравятся настолько несвежие кавалеры, кто я такой, чтобы тебя отговаривать… Ой! Она в порядке, – подытожил Дэвис, потирая пострадавшее плечо. – Раз дерется, значит, все нормально.

Аттина тихонько хихикнула, наблюдая, как Гвен разворачивается и размашисто шагает обратно к замку.

Младшая Вейсмонт перевела взгляд на Райдена и внезапно поняла, что они впервые остались наедине, с того самого момента как он…

– Вернемся скорее, – отрывисто произнес Райден Дэвис и отвернулся. Очевидно, он понял, о чем именно она подумала.

Аттина смущенно побрела вслед за ним. Опять она все испортила. Ей хотелось вернуть друга, хоть часть ее и понимала, что это невозможно. Ничего между ними уже не будет как раньше. Как бы ей того ни хотелось.

Юлиан обернулся.

Крайне раздраженная Гвен Коллингвуд торопливо поднималась на стену, чудом уцелевшую после того, как Идрис решил размяться и практически сравнял замок с землей. Возвышаясь над грудами камней, остались стоять только донжон и западная стена, которая по большому счету должна была рухнуть первой. Складывалось впечатление, что Идрис оказал ему любезность, сохранив эту площадку в ее первозданном, постепенно разрушающемся виде.

– А где остальные?

– Уехали! – искренне возмутилась Гвен, уперев руки в бока. – Райден Дэвис – на моей машине! Это самый настоящий угон!

– С такими друзьями враги не нужны, – усмехнулся Юлиан. – Обратись к Гатри-Эвансу, он дает юридические консультации по имущественным вопросам.

– Весело тебе?! – Гвен громко выдохнула и уселась рядом с ним. – Теперь… либо я иду пешком по трассе, либо прошу тебя отвезти меня домой. Даже не знаю, что хуже.

– Я могу сам предложить отвезти тебя домой, тогда просить не придется.

– Весело тебе, да?

– Мне – нет, – отрезал Юлиан.

Гвен мгновенно стала серьезной.

– Прости. Тебе должно быть…

– Здесь нечего сравнивать.

Юлиан хотел сказать какую-нибудь колкость, как и всякий раз, когда она оказывалась слишком близко, словно бы под кожей, но почему-то промолчал.

Гвен не просто ему нравилась, она была как наркотик, от которого кружится голова и останавливается время. Огромных усилий стоило не говорить с ней, не прикасаться. Будь его воля, он бы таскался за ней как приклеенный, пока бы до смерти ей не надоел.

– Почему? – коротко спросила Гвен Коллингвуд.

Он не сомневался в том, что именно она хочет знать.

– Богам нет дела до простых смертных. Я понятия не имею, что со мной станет после Дня Сопряжения. Я могу исчезнуть, стать ничем. Позволить тебе привязаться ко мне, когда у нас так мало времени, просто безответственно.

Гвен всхлипнула.

– Дурак. Я уже привязалась к тебе! Ты поэтому… поэтому так себя ведешь? Не потому, что я Коллингвуд, не потому, что все еще любишь свою погибшую невесту? Отвечай!

– Принцесса Коллингвуд, ты снова что-то требуешь, хоть и знаешь, что я подобного терпеть не могу.

– Отвечай! – Гвен не собиралась позволять ему сбить ее с толку.

– Ну хорошо, – сдался Юлиан, заметив, как дрожат слезы на длинных черных ресницах. – Я не хотел, чтобы ты…

Гвен бросилась на него без предупреждения, опрокидывая спиной на камни.

Долго сдерживаемая ярость, обида, облегчение, нежность, страсть – чувства, что так долго жили в ней, не имея выхода, прорвались наружу бурным потоком, сметающим все на своем пути.

Она целовала его щеки, губы. Ее язык уверенно толкнулся в его сомкнутые зубы, не прося взаимности, а вынуждая сдаться.

Юлиан стиснул Гвен в объятиях, надеясь, что это хоть как-то ее отрезвит, но все стало только хуже: его самого окутывало охватившее ее безумие. Гвен прижималась к его груди, скользила по нему, такая мягкая, теплая, желанная.

Соленые слезы текли по ее щекам, придавая поцелуям привкус тоски и отчаяния.

Он подхватил ее под ягодицы, не самым нежным образом опуская на голый камень про́клятого Богами замка.

– Они могут вернуться, – пробормотал он, буквально разрывая ее тонкую блузку. Пуговицы так и брызнули во все стороны, У него не было ни сил, ни желания возиться с ними.

– Да кому мы нужны, – пробормотала Гвен. – Райден угнал мою машину. Они не вернутся.

Вцепившись в волосы, она притянула лицо Юлиана к своей груди – и он послушно забыл обо всем.

Глава 29

Завершение начатого

Райден Дэвис и Мартин Вейсмонт решили устроить дуэль. Что-то глупее и придумать было сложно.

Прежде поединки между представителями Старших семей были не редкостью, но в прогрессивный век интернета и воинствующего пацифизма дуэли стали чем-то архаичным.

В любом случае превращать распри в цирк с привлечением Совета, вместо того чтобы тихо прикончить мешающегося под ногами противника, – такое поведение было непонятно Миранде Коллингвуд.

Она неторопливо вошла через ворота во внутренний двор замка. Фамильное наследие год за годом медленно растворялось в вечности, грозя утянуть за собой и саму семью. Она не позволит этому случиться!

Рейнольд, Ванесса, Мартин и недоразумение по имени Валентин, вероятно, уже ждут ее в главной башне.

Миранда давно здесь не была.

Фонтан, при полной невозможности замкнуть Круг, был самым больши́м разочарованием в ее жизни. Она никогда не увидит, как меняется статуя, чтобы запечатлеть для потомков величие момента. Ее лица никогда не будет в созданной Богами композиции. С этим придется смириться. Как и с тем, что альв уже списал ее со счетов.

Миранда огляделась.

«Землетрясение» уничтожило бо́льшую часть построек. Тварь атаковала замок, так же как и двести лет назад. Какой ужас должны были испытать ее предки, когда гордость семьи превращалась в руины у них на глазах!

Ей было о чем подумать, но ее мысли неизменно возвращались к сыну, погибшему здесь. Что он чувствовал, когда понял, что ему не выбраться? Как же так случилось, что он наконец объединился со стихией, но не ради спасения собственной жизни?!

Знакомый смех эхом разнесся над руинами, выдергивая Миранду из размышлений. Она настороженно замерла.

На стене со стороны озера Коллингвуд заметила две фигуры. Они нырнули в узкую башню и торопливо спускались по винтовой лестнице, мелькая в разломах.

Миранда стояла в тени главной башни и терпеливо ждала.

Вот они вышли во двор. Ее дочь Гвен держала за руку про́клятого всеми Богами Юлиана Барлоу! Она толкнула его плечом. В ответ он привлек ее к себе и поцеловал, собственническим жестом положив ладонь пониже спины.

Миранда стиснула зубы так сильно, что заломило в висках. На ее глазах разворачивался самый страшный из ночных кошмаров. Она видела крах своей семьи.

Ничего, еще не поздно. Что бы там ни говорил сумасшедший альв, она успеет обучить дочь своей кузины. Кровь изрядно разбавлена недостойными союзами, но все же девчонка – Коллингвуд. Никакого забвения!

Главное, здесь и сейчас не позволить совершиться непоправимому!

– Долго еще? – недовольно поинтересовался Рейнольд Дэвис.

В прошлый раз дуэль отменилась из-за «землетрясения», сейчас опаздывала Коллингвуд. Каково же было их удивление, когда, прибыв к замку, они обнаружили зарево, полицию, медленно стекающуюся к месту событий толпу зевак. И ведь еще совсем недавно руины замка были самым уединенным местом в окрестностях Килимскота.

– Мы не можем начать без Миранды, – напомнил Мартин Вейсмонт.

– Почему нет? Я здесь, этого достаточно, – произнесла Ванесса. Она стояла у стены, не отрывая взгляда от новой статуи Гатри-Эванс, и выглядела куда как менее безумной, чем обычно.

Валентин прохаживался вперед-назад вокруг чаши, стремясь скрыть волнение, чем изрядно раздражал Рейнольда.

– Начинайте.

Мартин и Рейнольд скользнули в фонтан с противоположных сторон. Одежда растворилась – и вот они оба уже приняли свой истинный облик, так тщательно скрываемый от людей.

Валентин поспешно отвернулся – он так и не смог привыкнуть к подобному зрелищу.

Правил у дуэли было всего два. Первое: использовать только воду в чаше. И второе: выжить должен кто-то один.

Задумка была проста и элегантна. Первый, кто подчинит себе воду и сможет не упустить контакт, – победил.

Но призвать они не успели.

Со двора донесся какой-то грохот, и в ворота главной башни бурным потоком хлынула вода.

Юлиан не был Видящим, но двести лет приучили его реагировать мгновенно. Почувствовав чужой враждебный призыв, он успел оттолкнуть Гвен в сторону. Тонкие острые ледяные осколки пробили ему грудную клетку и прошли навылет.

– М-мама?! – Голос Гвен дрожал от ужаса.

Мутнеющим сознанием Юлиан призвал воду. Он поспешно обхватил Гвен за талию, прижимая к себе, и они взмыли над двором.

Вода продолжала прибывать.

Огромный зверь оскалил слепую пасть и попытался достать Миранду Коллингвуд. Лапа его тут же замерзла и взорвалась кучей осколков.

Юлиан поспешно восстановил ее. Такое колдовство требовало огромных усилий, но сейчас был не тот случай, чтобы экономить энергию.

Барлоу был очень и очень зол.

Раздавить, уничтожить!

Однажды он не сумел защитить то, что было ему дорого, второго раза не будет.

Гвен ощупала его грудь – ладонь мгновенно окрасилось кровью. Юлиан коротко взглянул на ее обеспокоенное лицо. Пелена перед глазами медленно рассеивалась, силы возвращались.

– Что происходит?!

Юлиан и Гвен скорее угадали вопрос, чем услышали.

Во двор выбежали, легко ступая по поверхности воды, Рейнольд Дэвис и Мартин Вейсмонт. Следом брели, цепляясь за стену, Ванесса и Валентин.

– Юлиан! – Во взгляде Ванессы Гатри-Эванс мелькнуло узнавание.

Рейнольд поспешил к Миранде.

Дэвисы всегда поддерживают Коллингвудов.

Юлиан зло усмехнулся. Он может уничтожить их обоих. Он и так слишком долго ждал.

– Юлиан, – позвала Гвен, теснее прижимаясь к нему.

– Что? – Барлоу повернул голову, ожидая, что она скажет…

– Береги себя, я не смогу тебе помочь, – торопливо произнесла Гвен. В глазах ее стояли слезы.

Гнев во взгляде Юлиана сменился удивлением. Это совсем не то, что он ожидал услышать.

Тем временем Мартин Вейсмонт вышел вперед и развернулся лицом к Миранде, недвусмысленно замерев между лапами исполинского зверя.

– Что происходит? – терпеливо повторил он.

Рыжие волосы растрепались. Когда Вейсмонт чуть повернулся, Юлиан успел заметить белый шрам, рассекающий его лицо от виска до щеки. Видящий. И как он сразу не догадался?

– Я знаю, что ты хочешь сделать. Это убьет твою дочь.

– Я не допущу соблюдения нового Договора! – выкрикнула Миранда. – Раз она так глупа и слаба духом, что поддалась на очарование этого проходимца и отказалась от своей семьи, семья тоже отказывается от нее!

– Слева!

Юлиан среагировал, не задумываясь. Рой коварных ледяных осколков был сбит лапой зверя, мгновенно поглотившей их.

Водяная петля подхватила Мартина и небрежно забросила на загривок зверя.

– Два на два? – ухмыльнулся Юлиан.

– Похоже на то, – сосредоточенно кивнул Мартин. Он стоял на воде как приклеенный, не испытывая трудностей, чем вызвал уважительное хмыканье Барлоу.

– Дэвис пытается отнять у меня управление зверем, – с непонятным злорадством сообщил Юлиан. – Бесполезно, я двести лет тренировался. По нашей связи теперь можно железнодорожный состав пускать.

– Не понял? – переспросил Мартин. Ему показалось, что он ослышался.

– Не обращайте внимания, – крикнула Гвен. Она все также держалась за талию Юлиана, и ее близость странным образом успокаивала. Барлоу чувствовал, что горы способен свернуть, пока она вот так его обнимает.

– Миранда сейчас…

– Понял. – Зверь отскочил в сторону, и стена за их спинами заледенела сверху донизу. Похоже, Коллингвуд окончательно вышла из себя и перестала экономить силу. Вода взметнулась вокруг них, превращаясь в град со снегом.

– Пора менять тактику…

Юлиан, Гвен и Мартин мгновенно провалились вниз – вода укрыла их стремительно вращающимся коконом. Барлоу продолжал только защищаться, не атакуя, и тратил на это слишком много сил.

– Не уверен, что она выдохнется раньше, чем я, – с сожалением заметил Юлиан. – Либо я ее, либо они нас. Что выбираем?!

Словно в ответ, Миранда объединила усилия с Рейнольдом – защита дрогнула, но устояла.

– Похоже, у нас нет выхода, – печально произнес Мартин.

Гвен молчала.

– Сейчас! – скомандовал Мартин, увидев возмущение силы.

Кокон испарился, но прежде чем Юлиан успел обрушить все оставшиеся силы на главу Коллингвудов, Ванесса Гатри-Эванс, про которую противники напрочь успели позабыть, шагнула вперед.

Юлиан с ужасом смотрел, как она на доли секунды оборачивается к нему. В светлых глазах светилось… понимание. Ее губы беззвучно шевельнулись, позволяя ему угадать слова:

«Простите, учитель… И спасибо».

Пользуясь всеобщим замешательством, Ванесса заступила дорогу Миранде Коллингвуд, оказавшись рядом с ней.

– Ты-то куда лезешь! – Миранда тяжело дышала, белые волосы выбились из-под обруча и свисали на лицо. – Ты лишилась всех своих сил!

– Кое-что я приберегла специально для тебя…

Ванесса раскинула руки в тот самый момент, когда магия Миранды коснулась ее, и заключила Коллингвуд в объятия, направляя против нее ее собственную атаку.

Прозрачный саркофаг сковал их обеих за секунду до того, как Миранда вскинула ладони, понимая, что уже не успевает остановить свой призыв.

Обе женщины замерли ледяной статуей – и причудливая композиция взорвалась осколками точно так же, как в воспоминаниях Юлиана Барлоу.

– Нет!

Гвен спрятала лицо на груди Юлиана. Тот погладил ее по волосам, руки его дрожали.

– Берегитесь! – Мартин вскинул руку, призывая воду.

Рейнольд Дэвис ударил магией.

– Умри! – выкрикнула Гвен, отталкивая Юлиана в сторону. Ее дар вырвался на свободу штормовой волной, но что бы она ни задумала, реализоваться этому было не суждено. Огонь вспыхнул, разделяя их с Рейнольдом непреодолимой стеной.

Амир Гатри-Эванс медленно шел через двор. Вода расступалась перед ним, волосы и кожа горели, контраст получался крайне выразительный.

Рейнольд Дэвис попятился.

Райден, Аттина и Джил спешили следом, старательно обходя слабо дымящиеся следы Амира.

Юлиан взмахнул руками, освобождая внутренний двор от воды. Поток подхватил ледяные осколки, забирая их с собой в Про́клятое озеро.

Валентин Гатри-Эванс отошел от стены, за которую держался из последних сил, и сделал несколько шагов, словно не веря в то, чему только что стал свидетелем. Джил подбежала к отцу и обняла, пытаясь утешить.

Аттина торопливо подошла к Мартину, и он ласково потрепал ее по макушке.

Райден окинул отца подозрительным взглядом, но приблизиться не торопился, держась поближе к Юлиану.

Амир не дошел до сестры и отчима пару шагов. Огонь погас, одежда его слабо дымилась. Несколько минут он смотрел на обнявшихся отца и дочь, потом отвернулся. Но не успел Амир сделать и пары шагов, как чья-то рука бесстрашно легла ему на плечо.

Он оглянулся, отчим стоял совсем рядом.

– Я опоздал, – хрипло выдохнул Амир.

– Мы опоздали, – поправила Джил и, впервые с тех пор как ей было два, заключила брата в объятия.

– Помоги мне, только умоляю, ничего не спрашивай, – преувеличенно бодро произнесла Гвен, обращаясь к Аттине.

Принцесса Коллингвуд старательно изображала невозмутимость, но Юлиан не сомневался: стоит ей остаться одной, как с ней мгновенно случится истерика, а количеством пролитых слез можно будет наполнить бассейн Килимскот-манор.

Аттина внимательно изучила рубашку Гвен, завязанную узлом на груди, россыпь синяков по всему телу. Их география наводила на определенные мысли. Она молча обняла подругу, так ничего и не спросив, за что Юлиан был ей весьма признателен. Впервые за двести лет он чувствовал себя по-настоящему смущенным. Такой себе из него оказался любовник, совсем голову потерял. Щекам стало жарко.

Как будто в первый раз.

А может, он и был первым? С кем-то, кто знал о нем все.

Для Гвен Коллингвуд Юлиан хотел стать чем-то большим, чем просто мимолетной тенью, приключением на одну ночь.

Как жаль, что они встретились только сейчас, когда у него совсем не осталось времени.

Как жаль, что такой момент омрачен фамильным безумием Коллингвудов.

Как жаль, что все сложилось именно так, как сложилось…

В равнодушии Богов Юлиан уже успел убедиться. И если так выглядит дар Фрейи, то она безжалостнее их всех.

Рейнольд Дэвис шел по берегу Про́клятого озера.

Миранды Коллингвуд больше нет, как и Ванессы Гатри-Эванс, и Стеллы Вейсмонт. Он остался один из Круга, который так и не был замкнут.

Он видел ее, новую статую Дэвис. Жаль, не они возглавили Круг. Жаль, что среди них нет Марины.

Рейнольд даже не думал, что когда-нибудь доживет до подобного. Барлоу прятались двести лет.

Нужно защитить сына. Гнев Богов не оставит их в покое. Мальчишка даже слушать его не захотел, мгновенно зазнался. Впервые посмел с ним спорить.

Все катилась к альвам. Барлоу теперь возглавляет Круг. Старшей у Коллингвудов теперь будет эта девчонка Гвен. Амир Гатри-Эванс – просто какой-то монстр. Рейнольд подозревал, что Ванесса сумасшедшая, но чтобы настолько… Кем надо быть, чтобы призвать на брачное ложе духа огня?! Да еще и из темных альвов!

Не иначе как грядет Рагнарёк, которого так боялись предки.

– Рейнольд, ну ты же не думал, что все так просто закончится?

Глава 30

Рассеиваем тьму

– В связи с гибелью Рейнольда Дэвиса самый известный фонд по защите…

Аттина протянула руку к пульту и выключила телевизор.

Ванесса и Миранда числились пропавшими без вести, Рейнольда нашли мертвым на берегу Про́клятого озера. Журналисты, приседая от восторга, рассказывали о серийном убийце, который, вне всякого сомнения, завелся в этих краях. Крошечный Килимскот снова оправдывал свою репутацию самого загадочного и пугающего городка к северо-западу от Лондона.

Следователь из маленького прокуренного кабинета ломал голову в поисках мотива, искал общее у жертв и никак не мог найти что-то по-настоящему важное. Ведь единственное, что действительно объединяло Марину, Стеллу и Рейнольда, – магия, но о ней следователь, имя которого Аттина так и не запомнила, даже не догадывался. Он не верил в сверхъестественное, не верил в городские легенды и упрямо искал простое и понятное людям объяснение.

Юлиан поставил перед Аттиной чашку кофе и сел напротив. Сегодня была его очередь нести дозор у Вейсмонтов. И хоть сны Аттине больше не снились, дверь на ночь неизменно оставалось запертой.

Круг не собирался уже несколько дней. Аттина успела ужасно соскучиться по Амиру, но понимала: ему нужно провести время с семьей.

– Как Гвен? – спросила Аттина.

– То плачет, то злится. – Взгляд Юлиана посуровел. – Сперва Илай, потом история с Айрис, теперь это…

Аттина кивнула.

– Прости, что тебе пришлось ее оставить, но мне не дает покоя то, что сказала Джил. Больше всего на свете я боялась узнать, что кто-то из Круга… кто-то из нас – убийца. Последние месяцы все вели себя странно.

Но если это дело рук альва, который нагло использует тело одного из нас… все становится на свои места. У Марины была красота… ум, талант, но если Джил права, был один… Было кое-что, чего она безумно хотела, но никак не могла получить.

– Ты действительно веришь, что это Идрис? – перебил Юлиан.

Аттина покачала головой, словно раздумывая. То ли да, то ли нет.

– В моих снах, в моем воображении Ориан из воспоминаний Идриса выглядела как Марина. Две похожие, по сути, истории объединились в одну, и мне сложно было сразу понять, в чем дело, – задумчиво сказала Аттина и неожиданно добавила: – Но я могу спросить у него самого.

– Гвен?

– Я здесь.

Чердак Килимскот-манор напоминал музейное хранилище. Семья Коллингвудов очень трепетно относилась к своей истории. Проходя между стеллажей, ящиков, огромных коробов, в которых хранилось семейное наследие, Райден выразительно хмыкнул.

Все это теперь принадлежало Гвен.

– Иди сюда!

Ориентируясь на голос, Дэвис приблизился.

– Вот она, – гордо сообщила наследница Коллингвудов.

Двое молчаливых мужчин в одинаковых комбинезонах паковали для транспортировки огромную картину в тяжелой раме.

Райден обошел, чтобы взглянуть на изображение, – и сердце его дрогнуло, словно от нехорошего предчувствия.

Полотно было все изрезано, словно кто-то в исступлении кромсал его ножом. На безвольно обвисших лоскутах едва различались белые волосы и белое же платье дебютантки.

– Я подняла архивы. Айрис Габриэлла Льюис Коллингвуд. Портрет писался к ее восемнадцатилетию, – бодро произнесла Гвен, словно читала лекцию экскурсионной группе. – Картина была повреждена в 1822 году и убрана с глаз долой. Я отдаю ее на реставрацию.

– А может, не надо… – осторожно произнес Райден, но Гвен его перебила:

– Я хочу ее увидеть! – В голосе валькирии Коллингвуд было столько упрямства, что Райден не рискнул спорить.

Он неторопливо огляделся. Взгляд его равнодушно скользил по одинаковым картонным коробкам, металлическим стеллажам, пока не зацепился за еще один портрет, небрежно прислоненный к стене.

– О, я его помню! – Райден встрепенулся и подошел поближе, радуясь возможности сменить тему. – Эту самодовольную ухмылку ни с чем не спутать. Портрет так эффектно висел на втором этаже у лестницы. Как он тут оказался?

– Я приказала снять, – коротко отозвалась Гвен.

– И чем тебе не угодил именно этот славный предок?

Райден внимательнее осмотрел картину: щегольской коричневый фрак, вычурный жилет, яркий галстук, белые волосы до плеч небрежно стянуты лентой. Кроме откровенного самодовольства, мужчина ничем не отличался от других Коллингвудов, чьи портреты неизменно встречали каждого гостя Килимскот-манор.

– Это Томас Элиот, – сообщила Гвен таким тоном, словно Дэвис должен был знать, что это значит.

Райден соображал быстро.

– Напомни, как звали того Коллингвуда, из-за которого Барлоу уже двести лет как недоволен жизнью?

– Томас Элиот, – повторила Гвен, подходя поближе. По выражению ее лица сложно было понять, о чем она думает.

– Ты права, Юлиану этот портрет лучше не показывать.

– Ты?! – Девчонка уставилась на него со странной смесью изумления и презрения.

– Я. А ты кого ожидала увидеть? – Он непринужденно устроился напротив и жестом подозвал официанта. Заказ не занял много времени. Он наблюдал за мальчишкой день за днем, подражая его действиям. Жить в этом мире становилось все проще. Мидгард засасывал его, как топкое болото. Хорошо, что Сопряжение уже совсем скоро. Он может и не заметить, как начнет всерьез следовать глупым правилам и еще более нелепым традициям людей.

Джил сверлила его злым взглядом.

– Тебя что-то не устраивает? – все же поинтересовался он, оглядываясь с неторопливым любопытством. Прежде он не рисковал брать управление над телом в незнакомом месте. Кажется, это называлось «бар».

– Ты пытался убить меня! – прошипела девчонка, очевидно, борясь с желанием кинуться на него с кулаками. – И еще спрашиваешь?!

– Но ты все еще жива, – напомнил он. – Несмотря на то, что сделала.

– Еще скажи, я должна быть благодарна, – язвительно предположила Джил, всем своим видом демонстрируя презрение к подобной мысли.

– Было бы неплохо, – невозмутимо согласился он. – Любой другой на твоем месте уже был бы мертв.

– Ах ты… – Она все же вскочила на ноги, долго сдерживаемое возмущение вырвалось на свободу безудержным потоком слов. – Ты вломился в мой мир, убил мою подругу, угрожаешь моей семье… и имеешь наглость сидеть тут с таким видом, словно…

– Крошка, этот парень досаждает тебе? Только скажи, и мои приятели избавят тебя от него… – К ним вразвалочку подошел какой-то человек, явно считающий себя опасным противником.

Возможно, в мире смертных так оно и было. Его приятели, оккупировавшие барную стойку, многозначительно скалились ему вслед.

Джил мгновенно опомнилась. Она изумленно взглянула на неожиданных защитников. Ему было безумно любопытно, что она станет делать в подобной ситуации.

К чести Джил, сориентировалась она мгновенно.

– Ой, спасибо, конечно. Это мой приятель. Он бывает редкостным придурком. – Она размашисто приземлилась к нему на колени и обняла за шею. – Ссора влюбленных, только и всего.

Пришлось подкрепить ее лучезарную улыбку выразительным взглядом. Что-то в его облике подсказало смертному, что с ним лучше не связываться.

– Если передумаешь… – Человек неохотно удалился к своим дружкам.

Он обнял тонкую талию, мешая Джил отстраниться.

– Зачем ты солгала Кругу?

Девчонка несколько минут молчала, словно обдумывая ответ.

– Если они догадаются, что дело вовсе не в Илае, кто-нибудь снова умрет.

– Надеешься, что Идрис защитит вас в День Сопряжения?

Она вздрогнула, только подтверждая его правоту. От близости девичьего тела кровь быстрее бежала по венам. Приятное чувство.

Это эмоции мальчишки или его собственные?

Единственное, в чем он был уверен, – они точно не принадлежат его сестре. Он чувствовал ее настроение, ее страсти и привязанности, словно свои собственные.

С каждым днем, приближающим их к Сопряжению, он ощущал ее присутствие в своем разуме все сильнее. И уже успел забыть, каково это.

– Почему? – спросила девчонка. – Зачем ты делаешь все это?

Ответ вырвался раньше, чем он понял, что именно сказал:

– Я просто не могу иначе.

– Нет, это слишком опасно!

Юлиан ходил по уютной кухне Вейсмонтов, заложив руки за спину.

– Надо попробовать, – настаивала Аттина. – Я уверена, мне достаточно будет уснуть на берегу озера – и он придет. Помоги мне.

– Настоящий Гатри-Эванс мне голову открутит. Да и настоящий Райден Дэвис будет не в восторге. Напоминаю, я не смог спасти Марину. Амиру это удалось не в пример лучше.

– Но я не могу взять его с собой, ты же понимаешь. – Аттина улыбнулась. – Идрис не даст меня в обиду, а если заявится альв – его магия все равно на тебя не подействует. Чем мы рискуем? Я могу ошибаться в своих выводах, и если мы допустим ошибку… кто знает, чем это может закончиться.

– Ладно, – Юлиан замер посреди кухни, – но когда выстроится очередь из желающих меня придушить, скажешь им, что это была твоя идея.

– Разумеется.

– И еще одно условие, – добавил он.

– Какое? – настороженно уточнила Аттина.

– Отдай мне его.

Младшая Вейсмонт виновато втянула голову в плечи, уже понимая, о чем речь.

– Отдай то, что забрала из башни. Медальон.

Они собрались в малой гостиной, все трое. Амиру нравилась эта комната. Во-первых, она практически не изменилась с тех пор, как ему было пять, а во-вторых, всегда казалась уютной. Занавески с цветочным узором, яркий ковер, круги от теплого света ламп – куда приятнее соседней парадной гостиной, обставленной во французском стиле: сплошной атлас и позолота.

Амир всегда думал, что им не о чем поговорить с сестрой, но стоило начать, и он уже просто не мог остановиться.

Отчим сидел во главе стола, внимательно прислушиваясь к их беседе. Потеряв любовь всей своей жизни, Валентин не замкнулся в себе, не отстранился. Всего лишь человек, он был готов и дальше защищать свою семью.

Амир неожиданно понял, что никогда даже не пытался поставить себя на его место. Напуганный, остро ощущавший свою беспомощность среди магического безумия Старших семей, Валентин Фицжеральд Гатри-Эванс все равно оставался рядом с матерью. Возможно, Амир никогда не полюбит его, как родного отца, но уважать сможет.

Жаль, что мама этого уже не увидит.

Кофе в чашках пошел пузырьками.

– Тяжело контролировать такую силу?

Амир мгновенно очнулся. Джил смотрела с любопытством.

– Когда как. Из-за этого я и искал Юлиана Барлоу, надеялся, он поможет мне совладать с силой. Вода с огнем не очень-то ладят. Внутри меня им как-то тесновато, – признался он. – Но с тем, что было в детстве, не сравнить. Я был опасен для всех, кроме себя самого.

– А я и не помню ничего.

– Тебе было два!

– Не представляю, через что тебе пришлось пройти, – неожиданно сказала Джил.

– И я… Ты изменилась, – едва заметно улыбнулся Амир. – И как только ты меня не боишься?

– А мне есть чего бояться? – задиристо уточнила Джил. Ее черно-белые волосы были собраны в высокий хвост на затылке. С такой прической она казалась старше.

Амир не торопился с ответом.

– История моего рождения давила на меня. В какой-то момент мне и самому казалось, что я готов на убийство, лишь бы вы… – он перевел взгляд с сестры на отчима, – наконец-то меня признали.

Амир не ожидал, что признание вырвется так просто и что он будет чувствовать только облегчение.

– Так и будешь ворочаться или заснешь уже наконец? – раздраженно поинтересовался Юлиан Барлоу у Аттины Вейсмонт, свернувшейся калачиком у его бока.

Ему никто не ответил. Подложив ладони под щеку, Аттина спала, и ее рыжие волосы, разметавшись по пледу, едва заметно шевелились на ветру. На ветру, которого не было.

Я сидела на каменистом берегу Про́клятого озера.

Именно я, не Ориан.

Прежде я понимала, что это сон. Но управлять происходящим никак не могла. Я была главной героиней и одновременно сторонним наблюдателем, никак не влияющим на происходящее.

Сейчас все было иначе.

Я наклонилась к воде, чтобы увидеть свое отражение.

Из озера на меня смотрела миловидная блондинка. Прямой нос, пухлые губы. Пышные волосы крупными локонами ложились на плечи.

Я знала это лицо лучше всех на свете, вот только моим оно не было. Из воды на меня смотрела Марина Вейсмонт. Моя сестра.

Я услышала едва различимые шаги и поспешно выпрямилась.

По берегу неторопливо шел высокий мужчина в непривычной одежде, с длинными черными волосами.

– Идрис… – Я смотрела на него с робким любопытством.

Невероятно красивый мужчина. Тонкий нос, твердо очерченный подбородок, прямые брови, глаза какого-то странного нечеловеческого оттенка – я не могла назвать какой-то один цвет, словно вокруг зрачка в кольцо свернулась маленькая радуга.

– Мне так жаль… – выдохнула я. – Я теперь знаю… Как мне все исправить?

Губы Идриса тронула мимолетная улыбка.

– Чего вы хотите? Мести?

Он отрицательно покачал головой.

– Я могу что-то сделать? Для вас?

Идрис нагнулся и заправил вьющийся локон мне за ухо.

Я дотронулась до его руки кончиками пальцев, наши взгляды встретились…

Тварь осторожно несла Марину Вейсмонт на берег, ступая по поверхности воды.

Кто-то уже ждал их на берегу. Он стоял на одиноком камне, независимо скрестив руки на груди.

– Идрис, Идрис, что с тобой стало…

Тварь повернула слепое лицо к нему.

– Но ничего, – оптимистично сообщил человек на берегу. Короткие светлые волосы падали ему на лицо, мешая разглядеть черты, – я все исправлю. Умри, отродье!

Магия невероятной, божественной силы окутала Про́клятое озеро, превращая ночь в день.

Марина рухнула в воду и начала стремительно погружаться, оставляя за собой кровавый след. Тварь металась вокруг нее, словно натыкаясь на невидимую стену.

– Вот так гораздо лучше, – удовлетворенно сообщил тот, кого я меньше всего хотела здесь увидеть, и отвернулся.

Аттина зашлась в крике, не понимая, где она и что с ней. Словно это ее грудь только что распороло надвое. Словно это она погружается в воду, безвольно раскинув руки.

Она часто и глубоко дышала, пытаясь привести мысли в порядок.

– Тише, котенок, ты в безопасности… – Юлиан Барлоу укачивал ее, как маленькую, осторожно поглаживая по рыжим волосам. – Все хорошо. Что ты видела?

– Проблемы, – прохрипела Аттина. В горло ей словно насыпали песка, в висках ломило.

– Ну кто бы сомневался. А конкретнее?

– Я знаю кто, я знаю почему, но я все еще не понимаю как! Кто бы ни был тем альвом, которого Марина призвала в наш мир, я не понимаю, почему он не пришел сюда во плоти. И самое главное, – Аттина попыталась приподняться, – он хочет отомстить не нам, а Идрису!

– В это двухсотлетие День Сопряжения обещает быть особенно занимательным, – подытожил Юлиан Барлоу, помогая ей принять устойчивое положение. – Если мы, конечно, его переживем.

Глава 31

Моя сила со мной

– Мне прислали цифровую версию портрета. Хочешь взглянуть? – Гвен развернула компьютер, прежде чем Аттина успела что-либо произнести. – Знакомься: Айрис Габриэлла Льюис Коллингвуд!

С экрана на них смотрела красивая белокурая девушка с надменным взглядом светлых глаз и горделивым поворотом головы.

– Больше всего на свете я боялась обнаружить на картине свое лицо, – шепотом призналась Гвен, словно стыдясь своих мыслей. – Но мы совершенно с ней не похожи!

Аттина внимательнее всмотрелась в портрет. У Гвен было округлое лицо, высокие скулы. Смягчаясь в моменты умиротворения, ее лицо казалось кукольно-красивым. Айрис Габриэлла и вправду была совсем другой. Чуть вытянутое благородное лицо, полные губы, едва тронутые улыбкой. Разве что Илай чем-то неуловимо походил на свою предшественницу, с Гвен Коллингвуд они казались противоположностями.

В крохотном кафе в этот час, кроме них, никого не было, даже бариста куда-то вышел. Гвен Коллингвуд могла распоряжаться заведением, принадлежащим ее семье, по своему усмотрению и даже пить кофе, когда для остальных посетителей висела табличка «Закрыто».

Райден поставил на стол две чашки с кофе.

– Кто из нас красивее? – спросила Гвен, поворачивая экран к нему. – Отвечай, не думая!

– Ты, – без запинки произнес Райден, даже не взглянув на изображение. – И если Юлиан предпочтет любить призрак, то он просто идиот.

– Спасибо, я учту твое мнение, – с непередаваемой интонацией произнес Барлоу. Он только что зашел в кафе и, разумеется, все слышал. Взгляд его зацепился за экран компьютера.

Юлиан сделал несколько шагов вперед, словно завороженный, но задел стул и коротко выругался.

– Зачем пришел? – воинственно поинтересовалась Гвен. От нее не укрылось смятение Барлоу. Она демонстративно захлопнула крышку компьютера.

– Поехали.

– Куда?

– На побережье. К ночи вернемся.

– Ты же сказал, что поедем, когда все закончится. – Гвен недоуменно нахмурилась.

– Я так подумал, – Барлоу невесело усмехнулся, – лучше не откладывать. Не хотелось бы остаться в твоей памяти треплом. Завтра нам уже будет не до этого. А потом…

Аттина и Райден коротко переглянулись. Несмотря на всю свою колючесть, Юлиан Барлоу стал частью Круга. Они даже представить себе не могли, что уже завтра могут навсегда с ним попрощаться.

– Не хочу на побережье! – выкрикнула Гвен, смахивая непрошеные слезы.

– Тогда какой план?

Гвен со скрипом отъехала на стуле прочь от стола и картинно забросила ногу на ногу.

– Мне теперь принадлежит Килимскот-манор. – Она не сводила взгляда с Юлиана. – Ты хоть представляешь, сколько там горизонтальных поверхностей?

– Я думаю, для такого марафона у него слишком почтенный возраст, – хмыкнул Райден, отворачиваясь.

Аттина невнятно пискнула и торопливо сползла под стол, чтобы никто не видел, как она смеется.

На лице Юлиана Барлоу привычное раздражение сменилось недоумением, даже некоторый румянец появился.

Без угрюмой складки между бровями и фирменного презрительного взгляда он в какой-то момент показался совсем юным.

– Вот видишь, теперь получается, – сообщила Гвен Райдену. – А ты в меня не верил.

– О чем это она? – мгновенно насторожился Юлиан, провожая взглядом Аттину, которая нырнула обратно под стол, едва успев разогнуться.

Райден на всякий случай отодвинулся подальше. Вспоминать, что именно они обсуждали в день первой встречи с Юлианом, ему совсем не улыбалось.

– О том, что ты тоже пытался произвести впечатление на меня в нашу первую встречу, – с улыбкой напомнила Гвен.

Ее нога медленно покачивалась, приподнимая юбку, и как магнитом притягивала взгляд Юлиана Барлоу.

– Не было такого, – решительно открестился он.

Амир приоткрыл дверь кофейни, галантно пропуская Джил вперед. Сестра выглядела сосредоточенной. Она была по-другому причесана, черно-белые волосы туго заплетены в косы, да и одежда ее буквально кричала о происходивших внутри переменах. Задира и бунтарка, она на глазах превращалась в кого-то нового.

– Привет…

В кафе был занят один-единственный столик. Круг сидел в похоронном молчании.

Аттина встрепенулась, едва заметив их. Райден приветливо кивнул.

– Привет. А где Гвен и Юлиан?

– Вы разминулись, – охотно сообщил Дэвис. – Только что ушли.

– И куда они? – поинтересовалась Джил.

Райден любезно отодвинул ей стул рядом с собой.

– Вероятно, исследовать горизонтальные поверхности Килимскот-манор, – с улыбкой предположила Аттина и очаровательно покраснела.

Джил бросила на нее короткий взгляд, но от комментариев воздержалась. Амиру хотелось, чтобы они если не поладили, то хотя бы поняли друг друга. Чтобы ему никогда не пришлось выбирать. Он не может снова бросить ни одну из них. Аттина – его мир, а Джил… Потерять сестру все равно что лишиться части собственной души. Он понял это тогда, на Озере, когда ползал по мокрым камням и отчаянно звал ее, больше всего на свете опасаясь найти слишком поздно.

Не задумываясь, Амир погладил Джил по плечу. Вопреки ожиданиям, сестра не отстранилась.

– До сих пор не могу осознать того, что произошло на Озере, – неожиданно сказал Райден, откидываясь на спинку стула. – Мой отец и Миранда против Мартина и Юлиана просто потому, что вконец спятившая Коллингвуд попыталась убить Гвен. В голове не укладывается… А что было бы, не встреть Джил родителей у ворот усадьбы? Если бы мы не вернулись, узнав о дуэли?

– Погиб бы еще кто-то… – Джил постукивала пальцами по столу.

– Но если альв был в Илае, кто тогда убил Рейнольда? – спросил Амир и, помедлив, все же предположил: – Юлиан?

– Нет, Юлиан, ни на шаг не отходил от Гвен, – тихо возразила Аттина. – Не представляю, как она сумела это все вынести.

– Но кто тогда?

– Я.

Джил вздрогнула и взглянула на Райдена.

– Я его убил и ни о чем не жалею. – Дэвис поднялся. – Вот этими вот руками. – Он продемонстрировал пустые ладони. – Никому бы не хотелось получить удар в спину, так что я решил взять ответственность на себя. Грехом больше, грехом меньше… На мне их и так предостаточно. – Райден невольно взглянул на Аттину. – Альв вернется в День Сопряжения. Молитесь, если умеете. Если Боги не вступятся за нас, это уже не будет иметь никакого значения.

Гвен Коллингвуд медленно поднималась по полукруглому мосту Про́клятого озера вслед за Юлианом Барлоу. Он остановился ровно посередине и обернулся к ней.

Стояла тишина. Ни ветерка, ни птиц, ни сверчков.

– Здесь я сделал предложение Айрис Коллингвуд. В тот день муж Иды Гатри-Эванс, пра… прабабки Амира, погиб на дуэли. Дрался с братом Айрис. Коллингвуды всегда избавлялись от тех, кто им мешал, своими руками или чужими, и брали то, что считали принадлежащим им. Айрис сперва пыталась его спасти, вопреки воле своей семьи, а потом рыдала на этом самом мосту, думая, что никто ее не видит.

– Зачем ты привел меня сюда? – настороженно спросила Гвен. – Мне здесь не нравится!

Юлиан поймал ее руку.

– Я хочу попросить тебя. Что бы ни случилось завтра, живи. Просто живи и помни обо мне.

– Ты слишком многого хочешь. – Гвен вырвала руку и отвернулась, пряча слезы.

– Я столько раз видел, как уходят те, кто был мне дорог. В бою, из-за болезней, да и просто от старости, ведь никто не вечен. Это удел Богов, не людей, – наблюдать за скоротечностью жизни. Я больше не могу на это смотреть. Если я буду знать, что ты проживешь долгую счастливую жизнь, я смогу уйти спокойно.

– Ну, значит, тебе придется остаться. – Гвен обернулась, голос ее креп с каждым словом. В нем не было ни тени сомнения, чистое упрямство Коллингвудов. – Тебе придется остаться здесь, иначе, клянусь своей про́клятой Богами семьей, ты пожалеешь! Найди альвов способ, но не оставляй меня здесь одну!

Они все-таки догадались. Сообразили, в чем дело. Эта женщина, Ориан, не стоящая даже воспоминаний, продолжает мешать ему.

Сновидения девчонки. Кто бы мог подумать.

Идрис, похоже, не до конца из ума выжил, раз пытается достучаться до своего про́клятого Богами отродья.

Что ж, так даже интереснее.

Они уже было расстроились, что Идрис окажется не в состоянии оценить изящность задумки. Но бывший смотритель дворца добрейшего Фрейра здесь и даже пытается бороться.

Сопряжение миров уже завтра. Он вернет себе тело и явит им истинную мощь разгневанного божества. Идрис не сможет их остановить. Он лишился всего, выбрав смертную девчонку.

– Я был уверен, что найду тебя здесь. – Амир подошел к краю стены и встал рядом с Юлианом.

Тот невесело усмехнулся, едва дернув краем рта. В пальцах Барлоу слабо подмигивал почерневшим боком старый медальон.

Амир сделал вид, что не заметил вещицу. Он обернулся и окинул взглядом площадку. Вот там, у крошащегося от времени зубца, сидел Юлиан в первую их встречу. Рядом выделялась, словно укус, дыра от обвала, того самого, что едва не стоил Амиру жизни, чуть дальше высилась бесформенной грудой камней дозорная башня.

Прежде Гатри-Эванс знал здесь каждый камень, но теперь все выглядело совсем иначе. Идрис громил замок самозабвенно и тщательно: башни принцессы больше не существовало, остов ее уныло указывал в небо, как укоризненно вздернутый палец. Каким чудом уцелели эта площадка и башенка с лестницей, прячущаяся с внутренней стороны западной стены, – было непонятно.

Впрочем, изменился не только внешний вид замка. Многое переменилось и в них самих.

– Я думал о том, чтобы убить тебя. Здесь. Когда мы впервые встретились, – произнес Амир. Сказать это оказалось довольно просто.

– Не сомневаюсь, – с непередаваемой гаммой эмоций отозвался Юлиан.

– А ты меня спас, – продолжил развивать свою мысль Гатри-Эванс.

– Как мне не стыдно, – поддакнул Юлиан.

Амир не сдержал смешок.

– Я только сейчас начинаю понимать, о чем ты, – признался он. – Почему молчал, скрывался, до последнего не хотел замыкать Круг. История повторяется снова и снова. Что бы мы ни делали…

– Прошлое должно оставаться в прошлом, – прервал Амира Юлиан, наконец-то повернувшись к нему лицом. Медальон в его пальцах вращался все быстрее. – Сделай одолжение…

Амир едва успел поймать украшение, так внезапно Барлоу его бросил.

– Уничтожь его.

Гатри-Эванс коротко взглянул на Юлиана. Тот привычно стоял, нахмурившись, в фиолетовых глазах поселилась незнакомая Амиру решимость.

– Как скажешь. – Амир привычно потянулся в карман за зажигалкой, но вспомнил, что она ему больше не нужна. После того как был замкнут Круг, не только вода, но и огонь охотнее откликались на его зов.

Амир сжал медальон в ладони и прикрыл глаза, сосредоточившись.

Пламя полыхнуло вокруг него, рванувшись в небо сигнальным прожектором. Юлиан едва успел отскочить.

– Эй ты! Полегче! – воскликнул он.

Не обращая внимания на искреннее возмущение Барлоу, Амир взглянул на свою ладонь. В руке не осталось даже пепла.

– Напомни мне, если забуду, – донесся чуть со стороны язвительный голос Барлоу, – никогда не просить у тебя прикурить!

Амир улыбнулся. Прогресс был очевиден, но ему еще есть куда расти.

Мартин Вейсмонт открыл дверь и с некоторым удивлением обнаружил на пороге супруга погибшей Ванессы Гатри-Эванс.

– Добрый вечер, – произнес Валентин, – прошу простить за беспокойство.

Мартин невольно улыбнулся.

Мистер Фицжеральд Гатри-Эванс оставался собой в любой ситуации. Моложавый подтянутый брюнет с манерами старой английской аристократии, он на удивление уместно смотрелся на чванливых сборищах Старших семей. И на пороге его дома тоже выглядел неплохо.

– Мы прежде никогда не были близки, но мне…

Мартин без слов посторонился, впуская нежданного гостя.

– Завтра день летнего солнцестояния. Сопряжение Миров. Ванесса готовилась к нему всю свою жизнь. И вот ее нет, а я даже не знаю, что нужно делать… Мои дети… – Валентин беспомощно замолчал.

Мартин обратил внимание, что гость сказал «дети», а не «ребенок». Похоже, Амир наконец-то получил то, чего ему так не хватало.

– Мы можем только ждать. Теперь это дело Круга.

– Но они же еще…

– Дети? – Мартин грустно усмехнулся. – Они первенцы Старших семей. Нам остается лишь верить в чудо. Иначе зачем нам вообще нужны Боги?

Глава 32

Знаки вселенной

– Ну вот и он, легендарный День Сопряжения Девяти Миров. Все те, кто его ждал, успешно до него не дожили, – насмешливо произнес Райден, окинув взглядом собранные лица членов Круга.

И Джил. Она пришла сама, хоть присутствие ее было совершенно необязательно, но прогонять ее они не стали.

– А вот те, кто совсем не рвался в этом участвовать, вынуждены стоять сейчас здесь, – поддержала Аттина.

Ответом ей стали скупые улыбки.

– Начинается, – напряженно произнес Юлиан Барлоу, единственный из них, кто уже видел подобное.

Дождь хлынул внезапно, словно тучи единовременно отдали всю свою влагу, и так же быстро прекратился. Над Про́клятым озером вспыхнула радуга. Яркая, сочная, словно кто-то нарисовал ее малярной кистью прямо на небе. Ее отражение в неподвижной воде оказалось не менее четким. Радужный круг обнял мост, и две окружности подернулись рябью, словно вода и воздух вдруг перемешались.

Круг сосредоточенно ждал.

Ничего не происходило.

Время шло.

Заскучавший Дэвис задумчиво наблюдал, как вода завивается в спираль у его ног. Стоило ему взмахнуть рукой, как поток пробил еще одно окно в уцелевшей стене замка и послушно вернулся к нему.

– Всегда бы так, – хмыкнул он.

– Потом наиграешься, – одернул его Юлиан. – Экономь силы.

Барлоу выглядел напряженным и замкнутым, даже больше, чем обычно.

– Похоже, надо было взять с собой термос и бутерброды, – вдруг вспомнил Райден. – Мы здесь на целый день.

Почему-то его болтовня не раздражала, а странным образом вселяла уверенность. Робкие смешки это подтвердили.

– Ну и где они?! – спросил Райден еще через полчаса.

– Без понятия, – огрызнулся Юлиан Барлоу. – Идрис не вернулся! Они могли решить, что нечего сюда больше таскаться.

– Ну не-е-ет. – Райден выглядел искренне разочарованным. – Хотя бы этот злобный должен прийти?! Я хочу этой сволочи в глаза посмотреть!

– Я тоже, – согласился Амир, – но для нас же будет лучше, если он не придет.

– Гляньте! Что там?! – разнесся над Озером взволнованный голос Гвен.

Остальные даже не поняли, когда именно это началось.

Одинокая лодка вынырнула из центра круга и медленно, словно издеваясь, поплыла к ним.

– Что там? Вы видите, что внутри?

Когда лодка преодолела половину расстояния до берега, они наконец смогли рассмотреть, что в ней.

На дне суденышка неподвижно лежали двое: девушка и юноша в непривычной одежде.

Райден сделал несколько неуверенных шагов, пошатнулся и упал на колени, сжимая руками голову.

– Райден! – разнесся над гладью Про́клятого озера возглас Аттины. Она бросилась к нему, обхватила за плечи, призывая воду, дар, Богов – все что угодно, лишь бы помочь ему.

Длинные аристократичные пальцы наследника семьи Дэвис вцепились в ее куртку, взгляд из-под светлой челки казался совершенно безумным.

– Аттина…

– Что это с ним?! – крикнул Юлиан.

– Райден вернулся!

– Да я… никуда… и не уходил! – прохрипел Дэвис.

Никем не замеченные, юноша и девушка в лодке открыли глаза и медленно сели.

Мартин Вейсмонт и Валентин Фицжеральд Гатри-Эванс стояли на стене замка, напряженно наблюдая за происходящим на берегу.

– Кто они? – настороженно поинтересовался Валентин.

– О нет… – прошептал Мартин.

Белый шрам вокруг глаза светился. Видящий точно знал, что именно сейчас произойдет.

– Вы кто такие?! – первой не выдержала Джил. Она настороженно смотрела на парня и девушку, за спиной у которых угрожающе волновалось Про́клятое озеро.

– Ты назвала нас Маркус… – мелодичным голосом напомнила девушка. Они были удивительно похожи, практически на одно лицо. Тонкие, стройные… Только у девушки темные волосы были длинными, а у парня – короткими.

– Вы знаете друг друга? – проявил сдержанное любопытство Юлиан, но ему, разумеется, никто не ответил.

Найдя взглядом Гвен, Барлоу придвинулся к ней поближе. Валькирия Коллингвуд рвалась в бой, и детали происходящего ее не волновали.

– Но вы… – Джил выглядела искренне изумленной. – Кто из вас был здесь, со мной?!

– Брат пришел отомстить за нашу боль, – высокомерно пояснила незнакомка.

– Да вы просто… – У Райдена впервые в жизни не находилось слов.

Пресветлая альва взглянула на него.

– Райден Дэвис, вы с братом были единым целым, ты должен понимать меня лучше других…

– Иди ты… – Еще никогда наследник семьи Дэвис не был столь нелюбезен с дамой.

Амир выдохнул облачко дыма. Глухое раздражение горело в нем во всех смыслах. Они никогда не были особенно близки с Райденом, но то, что альв совершал преступления, прикрываясь им, как щитом, втянул в свои интриги Джил, будило в груди пламя.

Словно прочитав мысли, альвы перевели взгляд на него.

– О, Амир, ты особенный, – с улыбкой сказала девушка. – Удивительное создание двух стихий.

То, что альвы знали их по именам, звучало жутковато.

Чужак жил среди них все эти месяцы, подслушивал, подглядывал, а они не замечали.

– Не трогай их, это все равно ничего не изменит! – Джил подбежала к самой воде, пытаясь поймать взгляд юноши. – Ты пощадил меня. Это она хочет мести, не ты! Я сделаю все что захочешь, только…

Альв взглянул на нее и презрительно улыбнулся.

– Ты и так сделаешь все, что я захочу. – Его глаза вспыхнули радугой. – Я могу заставить тебя желать меня. И ты будешь ползти на коленях, умолять прикоснуться к тебе, удовлетворить тебя, будешь повторять это снова и снова у всех на глазах, пока…

– Извращенец, – коротко прокомментировал Юлиан Барлоу. Кажется, оцепенение, преследовавшее его все утро, наконец покинуло Старшего.

Джил шагнула вперед, как сомнамбула.

Вокруг Амира вспыхнуло пламя.

– Джил! – Райден с усилием поднялся на ноги. – Очнись!

Младшая Гатри-Эванс сделала еще один шаг, но потом остановилась и, скрестив руки на груди, презрительно фыркнула:

– Не дождешься.

Сияние в удивленных глазах альва погасло.

– Что, не работает? – участливо поинтересовался Юлиан. – С мужчинами такое случается.

Глаза близнецов зло сузились. Похоже, они и вправду делили друг с другом каждую эмоцию.

– Кажется, Барлоу, ты забыл, что магия Идриса больше тебя не защищает? – спросила девушка.

Пришла очередь Юлиана потерять дар речи. Он обернулся к Гвен. Изумленно распахнув светлые глаза, она ощупала свой живот, словно могла на таком раннем сроке обнаружить какие-то изменения.

– Лжешь.

– Вот убью тебя, и убедишься, – сердобольно предложил юноша, явно наслаждаясь возможностью отыграться за свое унижение.

– Идрис не позволит, – тихо, но твердо произнесла Аттина. Она поддерживала Райдена за плечи, ее дар стремительно восстанавливал силы, отнятые альвом для возвращения в свое собственное тело.

– Ну и где же он? – Близнецы старательно осмотрелись. – Что-то не видим его.

– Он здесь, я знаю. Идрис – настоящее божество. Понимающее, всеобъемлющее, древнее…

– А вы просто какая-то подделка, – коротко, но емко добавила Джил.

Вода хлынула на них без предупреждения.

Круг слаженно поднял руки, словно они всю жизнь тренировались в ансамбле.

Сдержать натиск двух спятивших божеств даже силой замкнутого Круга удавалось едва-едва.

– Держитесь! Они черпают воду из другого мира. Если это все обрушится на Килимскот, город затопит! – крикнул Юлиан.

– Я их отвлеку!

Не раздумывая, Джил прыгнула в воду, обращаясь.

– Джил, нет!

– Не надо…

Она ушла на глубину, спасаясь от незамедлительной атаки. Одежда клочьями осталась плавать на поверхности.

Но медленно, слишком медленно.

– Джил?!

Круг беспомощно следил за неминуемой расправой, едва сдерживая натиск, но мощный поток, который должен был размазать младшую Гатри-Эванс по дну, без труда вошел в водяную фигуру, выросшую между ней и альвами. Тонкие мускулы, словно лишенные кожи, постепенно приобретали человеческие очертания. Еще минута – и на поверхность вынырнул высокий длинноволосый мужчина в непривычной одежде.

– Идрис?!

– Наконец-то! – со злорадным торжеством выкрикнула девушка-альв. Юное лицо ее было обезображено ненавистью. – Две сотни лет я оплакивала тебя, чтобы узнать, что ты презрел свой долг из-за никчемной смертной?

Юноша, ее брат, сжал кулаки, очевидно испытывая ту же злость и боль, что и его сестра.

– Неужели это Тварь? – Валентин подался вперед, к краю обрыва, чтобы получше рассмотреть сотканную из струй воды фигуру, которая выросла перед Гневом Богов.

Джил вынырнула следом. Дочь упрямо лезла на рожон, словно могла иметь девять жизней.

– Аттина сказала, его зовут Идрис, – прояснил Мартин. – Это альв, который из-за предательства нескольких членов Круга оказался заперт в Озере на двести лет… – Вейсмонт осекся на полуслове и взглянул на полукруглый мост. Вскрикнув, он схватился за глаз, окруженный белым шрамом, словно что-то внезапно его ослепило.

– Отвернись, Валентин, отвернись! Они идут!

Круг завороженно разглядывал «Тварь», оказавшуюся высоким привлекательным мужчиной с едва уловимой неправильностью в чертах лица. Он был похож на человека, и все же ни у кого не возникло бы и мысли спутать его с ним.

– Никто не вправе осуждать Фрейю за ее дары, – со сдержанным достоинством напомнил Идрис. Лицо его оставалось невозмутимым, но вода в озере волновалась все сильнее. Волны накатывали на барьер, удерживаемый Кругом, как штормовой прибой.

– Ты заставил нас испытать унижение. Ты заплатишь за то, что сделал.

Идрис взглянул на юношу.

– Я уже наказан Богами. Останови сестру, это ее чувства мешают тебе мыслить здраво.

Рядом с невозмутимостью Идриса фанатичный вид близнецов вызывал опасения с примесью жалости.

– Они еще долго болтать собираются?! – тяжело дыша, спросил Райден.

Силы Круга слабели с каждой минутой.

– Сейчас спрошу! – крикнул в ответ Юлиан и с трудом повернул голову. – Идрис, ваша светская беседа затягивается!

Аттина упала на колени и до крови закусила губу, из последних сил удерживая трясущиеся руки в прежнем положении.

Вода все прибывала и прибывала из других миров, и в Озере ей было теперь никак не уместиться. День Сопряжения грозил окончиться половодьем посреди лета, разрушениями в городе и жертвами среди людей – трагедией, которую они так и не смогли предотвратить.

– Ты прав… этой беседе не время и не место, – неторопливо согласился Идрис.

Вода забурлила, словно в гигантской кастрюле.

На коленях оказались уже Гвен и Райден. Аттина начинала медленно заваливаться набок. Все же она была целителем, и управление водой для любой другой цели давалось ей тяжелее, чем остальным.

– Прекратите.

Аттина подняла голову. Все вокруг них внезапно изменилось. На первый взгляд берег, озеро, деревья и руины замка остались прежними, но все же казались чужими.

Воздух загустел, контуры предметов стали четкими, словно кто-то обвел картинку перед глазами грифельным карандашом.

В вязкой тишине порыв ветра отозвался волчьим воем.

Аттина вздрогнула и взглянула наверх. Ей захотелось протереть глаза, чтобы убедиться, что они ее не обманывают.

По пологому небосклону бежал юноша, тонкий и легкий, как блик луны на воде, преследуемый огромным волком.

Стоило им скрыться из виду, золотоволосая дева – она была светла и прекрасна – бросилась за ними вдогонку. За ней огромными скачками мчался еще один волк. Пасть его была приоткрыта. Он прилагал все усилия, чтобы настигнуть свою жертву, но расстояние между ними не сокращалось ни на фут.

День и ночь перемешались, звезды вокруг них ускорили свое вращение, Аттина пошатнулась, чувствуя головокружение…

…того же племени будет и сильнейший из волков по имени Лунный Пес. Он проглотит месяц и обрызжет кровью все небо и воздух. Тогда солнце погасит свой свет, обезумеют ветры, и далеко разнесется их завыванье…[21]

Три фигуры вышли из-под моста – и яркий свет залил берег Озера.

Аттина прижала ладони к лицу, но этого оказалось недостаточно. Присев, она уткнулась лбом в колени в отчаянной попытке спрятаться от ослепляющего света.

Неужели…

Мыслить связно не удавалось.

Что случилось с остальными, ей было неизвестно.

Бесконечные минуты растянулись в часы…

– Открой глаза, дитя.

Аттина вздрогнула и послушно выпрямилась.

Перед ней стояло само совершенство. Сияющая фигура Старшей Богини. В человеческом языке не было ни одного слова, способного описать то, что сейчас видели ее глаза.

Идрис опустился на колени. Близнецы поспешно последовали за ним.

– Владелица палат Сессрумнир, кошек и ожерелья Брисингов, богиня ванов, дочерь Ньерда, сестра Фрейра, жена Ода, матерь Хносс, владычица павших, приветствую тебя…

– Идрис… – Голос Богини звучал как-то странно, словно в самой голове. Они слышали ее не ушами, а всем своим существом, своим сердцем. – Возлюбленный брат мой Фрейр обеспокоен твоим долгим отсутствием.

Мужчина, удивительно похожий на нее в своем совершенстве, владыка Альвхейма, согласно наклонил голову.

– Смертная в Мидгарде возжелала силы самой несравненной Богини, – степенно произнес он.

– Марина… – выдохнула Аттина.

Фрейр едва заметно кивнул.

Аттине невероятно хотелось найти взглядом Райдена.

О чем он думает, что чувствует, узнав всю правду о своих злоключениях?

Любопытство, самое обычное человеческое любопытство не оставляло ее даже в такой момент.

– Альвы способны подавить волю, вызвать влечение, но даже они не могут заставить кого-то полюбить, – сказал Фрейр. – Возлюбленная сестра моя Фрейя была оскорблена.

Аттина едва заметно кивнула, сильно сомневаясь, так ли нужен Старшим Богам ее ответ.

Взмах ресниц – и Фрейя уже стоит рядом с девушкой-альвом.

– Твоя злоба разрушает тебя и все вокруг. Я повлияла на Призыв смертной и отправила твоего брата сюда, чтобы вы сумели понять Идриса, принявшего мой дар.

Девушка и юноша ощутимо вздрогнули при этих словах. Они смотрели в воду, и весь их вид демонстрировал упрямство, не сломленное даже присутствием Старшей Богини.

– Вы поймете. – Фрейя грациозно обернулась. – Пойдем, брат, мы и так слишком долго пробыли здесь. Всеотцу это может не понравиться. Дети Мундильфари[22] уже близко. Не стоит гневить Одина…

Новая вспышка заставила Аттину скорчиться в поисках спасения от обжигающего света… и все прекратилось.

Аттина медленно открыла глаза.

Солнце, обычный плоский огненный диск, медленно тонуло в Про́клятом озере.

Старшие Боги исчезли.

– Неужели это был сон?

– Не думаю, что он приснился бы всем одинаковый, – раздался за ее спиной голос Райдена.

Аттина поспешно обернулась.

Круг поднимался на ноги. Все выглядели оглушенными, потерянными.

Гвен и Юлиан стояли на коленях, вцепившись друг в друга. Райден сидел прямо на земле и выглядел так, словно страдает от похмелья.

– От Богов лучше держаться подальше, – пробормотал он любимую фразу Юлиана и неожиданно добавил: – Везде обман!

– О чем это ты?

– Кошек не было.

– Чего?

– У Фрейи должна быть колесница с кошками, – тоном младшеклассника, разуверившегося в существовании Санта-Клауса, протянул Райден, – но ее не было.

Невольно фыркнув, Аттина нашла взглядом Амира. Он и Джил стояли у кромки воды, не отводя взгляда от полукруглого моста и одинокой фигуры рядом с ним.

– Кажется, прекратилось, – осторожно произнес Валентин Фицжеральд Гатри-Эванс, открывая сперва один глаз, затем другой. Он встал на ноги и с аристократичной брезгливостью принялся отряхивать костюм от каменной пыли. Он был вынужден забиться в какую-то щель, лишь бы укрыться от обжигающего сияния, накрывшего Озеро. – Что это такое было?

– Боги… – Мартин сидел на краю стены и пытался смотреть вдаль разъезжающимися глазами.

Видящему доступно даже больше, чем полукровкам. В те несколько минут, что длилось это вторжение, Мартин Вейсмонт видел прошлое, будущее, другие миры, ощущая себя песчинкой на гобелене мироздания.

– А где еще один? Он стоял там, у моста, я это точно видел, – обеспокоенно поинтересовался Валентин, подозрительно осматривая каменистый берег.

Мартин Вейсмонт расслабленно наблюдал за ним, очевидно, еще не до конца вернувшись в мир, где сиюминутные сложности и мелкие проблемы начинают казаться катастрофой. В конце концов, то, что для Богов мелкое недоразумение, для людей…

– Не меня ищешь?

Низкий глубокий голос не понравился Валентину с того самого момента, как он его услышал. Нехорошее предчувствие иголками кололо позвоночник.

Валентин Фицжеральд обернулся.

На стене неподалеку от них, скрестив ноги в просторных штанах, сидел очень смуглый черноволосый мужчина. Сложная прическа, татуировки с непонятными символами. На фоне серо-голубого пейзажа он выглядел так, словно его неаккуратно вклеили в фотошопе в картинку позади.

Но не это заставило Валентина невольно отступить на полшага.

В черных зрачках незнакомца, практически полностью сливающихся с радужкой, плясало пламя.

Глава 33

Твоя молитва слышна

Юлиан глубоко вдохнул, словно решаясь. Гвен сразу поняла, что происходит. Ее тонкие пальцы на мгновение сжали его рукав, а потом отпустили. Старший собирался сделать то, о чем они договорились уже очень давно.

– Круг не справляется со своей задачей, – твердым голосом произнес Юлиан. Он подошел к Идрису и опустился перед ним на колени. – Мы признаем вину и просим расторгнуть Договор. Пять семей недостойны оставаться хранителями Дня Сопряжения.

Идрис, на которого не отрываясь смотрел Барлоу, едва заметно улыбнулся.

Близнецы стояли чуть в стороне, независимо скрестив руки на груди, словно отзеркаливая позу друг друга. Вероятно, им хотелось сказать или сделать какую-нибудь гадость, но прямой запрет Старшей Богини все же сдерживал их, заставляя держать норов в узде.

– Я услышал вас, – неторопливо произнес Идрис. – Круг необходим и должен продолжить свое существование, но… – в чуждых радужных глазах альва отразилось что-то похожее на смешинки, – на мой взгляд, Старшим семьям смертельно скучно. Мне не под силу исправить человеческую природу, но я вполне могу подыскать Кругу достойное занятие. Отныне дар первенца может проснуться в любом ребенке, в любом городе отсюда и до Северного моря. Скучать не придется, – неожиданно закончил он. – Найти и воспитать пять одаренных, замкнуть новый Круг… Вам и вашим потомкам будет чем заняться.

Представители Старших семей в замешательстве переваривали полученную информацию.

– У вас ведь так принято?..

– У вас ведь так принято? – поинтересовался Идрис.

Кивнув, глава Круга крепко пожал протянутую руку, и в тот же самый момент глаза его вспыхнули удивительным фиолетовым цветом.

Идрис протянул руку Юлиану. Кривовато улыбнувшись, Барлоу скрепил новый Договор рукопожатием точно так же, как и двести лет назад.

– Что вам нужно от моего сына?

– Моего сына, – напомнил дух огня.

– Ну уж нет. – Валентин Фицжеральд Гатри-Эванс независимо скрестил руки на груди.

– Ты полегче. – Мартин Вейсмонт дернул его за рукав, обеспокоенно поглядывая на альва. – Ты хоть помнишь, с кем разговариваешь?

– Был бы счастлив забыть, – огрызнулся предельно сдержанный и воспитанный Валентин.

– Твое желание защищать чужое дитя делает тебе честь, смертный, – неожиданно сообщил альв. – А что с женщиной, призвавшей меня? Я больше не ощущаю ее присутствия в этом мире.

– Ванесса… умерла. В бою, как и положено защитнику Дня Сопряжения, – неохотно ответил Валентин.

– Милостивая Фрейя, владелица палат Сессрумнир, кошек и ожерелья Брисингов, богиня ванов, дочерь Ньерда, сестра Фрейра, жена Ода, матерь Хносс, позаботится о ней. Я вижу твою боль, смертный. И твою злость. Ответь мне: если чувства твои правдивы, по какой причине твоя женщина призвала на брачное ложе меня?

– Она хотела защитить Круг. Потомки Старших семей сошли с пути, что был уготован им Богами. Они предали доверие альвов и представляли угрозу даже для самих себя.

– Ты не лжешь мне, смертный. Возрадуйся. Мое дитя не похоже на других – две стихии, заключенные в смертное тело, – торжественно произнес альв. – Милостивый Фрейр, бог изобилия, сын Ньерда, брат Фрейи, посылающий богатство, владыка Альвхейма, позволил мне забрать сына в свой мир. Величайшая честь для одной из пяти Старших семей.

Он уходил. Шаг за шагом Идрис приближался к полукруглому мосту, и, когда он преодолел половину пути, Гвен не выдержала.

– А что будет с Юлианом? – выкрикнула она ему в спину, подбегая к самой воде.

– А чего он хочет? – Голос Идриса звучал так, словно альв стоит совсем рядом, хотя дух воды даже не обернулся.

Барлоу как-то неуверенно улыбнулся.

– Я прожил восемь жизней, как кошка, девятую и последнюю я хочу провести с ней, – признался он, находя взглядом Гвен.

В ее светлых глазах светилась надежда.

– Милостивой Фрейе, владелице палат Сессрумнир, кошек и ожерелья Брисингов, богине ванов, дочери Ньерда, сестре Фрейра, жене Ода, матери Хносс, такое понравится, – согласился Идрис.

Он продолжил медленно идти к мосту, ступая прямо по поверхности воды.

Близнецы шли чуть позади.

Аттина окинула взглядом опустевший берег и водную гладь Этого Самого Озера и только сейчас сообразила, что видит всех, кроме Амира.

– Я не могу уйти с вами.

Амир поднялся на стену незаметно и теперь с подозрением разглядывал татуированную фигуру духа огня.

Альв повернул голову, и глаза его полыхнули пламенем.

– Твое место в Альвхейме, во дворце милостивого Фрейра, бога изобилия, сына Ньерда, брата Фрейи, посылающего богатство владыки. Не здесь.

– Я не просил такого дара, – возразил Амир. – Эта сила не делает меня счастливым.

– А что делает? Она?

Амир обернулся.

Запыхавшаяся Аттина держалась за остатки замковой стены в попытке отдышаться. Слегка приотстав, из башни выбежал Райден, за ним – Гвен и Юлиан. Последней выскочила Джил, наспех одетая в мужскую рубашку, как в платье.

– Что здесь происходит?! – воскликнула она.

– Меня настойчиво приглашают в Альвхейм, – медленно ответил Амир, не сводя взгляда с духа огня. – В гости к милостивому Фрейру.

– И ты пойдешь?!

– Нет.

– Ты способен вписать свое имя в легенды Девяти миров. Впервые сын темного альва, родившийся от потомка пресветлого альва, явил Девяти мирам возможность подобного союза.

– Я хочу прожить обычную человеческую жизнь.

– Ты пожалеешь, – сообщил дух огня. – Пройдут годы, и ты начнешь сожалеть, что остался.

– Только не говори, что он… этот… он и мама… – Джил стиснула кулаки, оказавшись не в силах закончить предложение.

Альв скользнул по ней равнодушным взглядом.

– Двое. Вот что держит тебя здесь. Я окажу тебе услугу. Они умрут быстро, и ты сможешь уйти. Печаль проходит. Через тысячу лет это уже не будет иметь никакого значения в сравнении с величием, что тебя ждет.

– Не позволю. – В зрачках Амира полыхнуло пламя. – Ты их не тронешь.

– Останови меня, – спокойно предложил дух огня. – Сумеешь выжить – значит, ты достоин шанса, что тебе дарован.

– Да он просто отец года! – хмыкнул Юлиан. – А я-то гадал, откуда у Старших семей такое наплевательское отношение к собственным детям. А это, оказывается, наследственное!

Круг за его спиной подобрался. Сдаваться никто и не думал.

– Идрис не такой… – тихо напомнила Аттина.

– Идрис вернется в Альвхейм лишенный сил, потерявший смысл своего существования. Не это ли демонстрирует, что он сделал неверный выбор? – поинтересовался дух огня. Вокруг его фигуры ореолом расходилось пламя. Ему не надо было призывать огонь, он и сам был им.

– Мы, кажется, не поняли, – насмешливо встрял Райден. В моменты наивысшего напряжения у него всегда возникало желание общаться. – «Отец года» хочет как лучше!

– Ты не веришь своим словам, полукровка, – отметил альв. Пламя вокруг него разрасталось. – Смеешь сомневаться в моих намерениях?

– Отвали от моего сына, свечка-переросток! – внезапно влез в светскую беседу Валентин Гатри-Эванс. Подняв камень, он решительно швырнул его в альва.

Пламя вспыхнуло, превращая булыжник в ничто.

– Щит! – выкрикнул Юлиан.

Вода взмыла над стеной, укрывая их от огня.

– Силен, гад, – сквозь зубы процедил Барлоу. Под яростным натиском божества их защита истончалась с каждой секундой. – Валентин, ты вообще помнишь, кому именно хамишь?!

– А это имеет значение? – Валентин пошатнулся и упал на колени. Пламя все же достало его. На коже, видной в прорехах тлеющей одежды, причудливыми цветами распускались ожоги.

– Отец! – взвизгнула Джил, бросаясь к нему.

Амир коротко взглянул на них – и водную защиту оплела сеть из пламени.

Аттина торопливо призвала дар, опускаясь на колени рядом с Валентином.

– Ты серьезно это сделаешь?! – Джил гладила отца по волосам, словно не до конца осознавая, что именно делает. – Ты лишишься дара, если исцелишь человека!

– А это имеет значение? – эхом повторила Аттина. Вокруг ее пальцев заскользили тонкие искрящиеся ручейки.

Мартин Вейсмонт оторвал взгляд от дочери и передвинулся поближе к Барлоу. Они уже успели немного сработаться в бою с Мирандой Коллингвуд.

– Какие у нас шансы? – спросил у него Юлиан.

– Лучше тебе не знать, – предельно честно ответил Мартин. На лице его вновь разошелся белый шрам, демонстрируя, что Видящий использует свой дар на пределе возможностей.

Джил встала и решительно затянула потуже черно-белый хвост на затылке.

– Я так просто не сдамся!

Валентин, лежащий прямо на камнях, вздрогнул и застонал. До его затуманенного болью сознания постепенно доходил весь ужас только что произошедшего с ним.

Убедившись, что жизни его больше ничего не угрожает, Аттина подошла и положила ладони на руки Гвен и Райдена.

В порыве внезапного вдохновения, случайно припомнив что-то подобное в книгах по целительству, она молила стихию смилостивиться всего лишь раз, оставить ей дар до тех пор, пока все не закончится и близкие ее не будут в безопасности.

И вода откликнулась.

Аттина восстанавливала магические силы Гвен и Райдена так же, как прежде лечила повреждения тела. Юлиан и Амир неплохо держались сами.

– Какой план?

– Отступаем к лестнице! – крикнул Юлиан. – Сможем?

Мартин кивнул.

Альв, плохо видный сквозь воду и огонь, продолжал неподвижно стоять на месте.

Становилось все жарче.

Защищающий их заслон исчезал на глазах. Щит рухнул, когда они уже стояли на пороге башни.

– О нет…

Джил – единственная, кто вообще еще не использовал магию, – вскинула руки, стараясь не думать, как смехотворно будут выглядеть ее попытки призвать воду.

Мощная волна хлынула бурным потоком, стремясь смести духа огня со стены.

Джил изумленно уставилась на свои руки. Круг казался обескураженным не меньше.

Идрис шагнул на стену между ними и духом огня.

Волна, что доставила его на стену, исчезла так же мгновенно, как и появилась.

– Силой Договора между пресветлыми альвами и пятью Старшими семьями призываю тебя остановиться. – Лицо Идриса было суровым, руки непреклонно скрещены на груди. – Иначе я буду вынужден напомнить тебе…

Вместо ответа дух огня начал разрастаться. Пламя обняло неподвижную фигуру Идриса и замерло, словно наткнувшись на стеклянную стену.

Дух воды медленно таял у них на глазах, но не позволил огню продвинуться вперед даже на дюйм. Невидимая стена отделяла их от пламени, беснующегося по ту сторону.

– Пресветлые альвы всегда слишком много воображали на свой счет. Я буду рад увидеть, как один из них уползает прочь, наказанный собственной гордыней и беспечностью. Ты снова совершаешь ту же ошибку. Жертвуешь собой ради спасения тех, кто…

– Каждая жизнь важна, – возразил Идрис. – Старшие Боги не просто так запретили вторгаться в Мидгард. Люди должны жить своей жизнью! Каждая судьба оставляет отпечаток на гобелене мироздания!

– Не тронь его! Ты!

Круг, как по команде, обернулся к Озеру.

Из глубины его вынырнул огромный зверь, рядом с которым водяная зверюшка Юлиана казалась карманной собачкой. На загривке, хищно пригнувшись, стояли юноша и девушка с длинными темными волосами.

– Да у них точно какие-то комплексы, – уязвлено заметил Барлоу.

– Маркус?! – изумилась Джил, наблюдая, как альв прыгает к ней с баснословной высоты.

– Да, вот как чувствовал, что придется задержаться, – огрызнулся юноша, приземляясь рядом с нечеловеческой грацией.

Идрис все также сдерживал напор духа огня, практически утратив человеческий облик. Теперь он куда больше напоминал себя прежнего: антропоморфную фигуру, сотканную из потоков воды.

– Глазам не верю! Они унизили тебя, лишили того, что якобы было тебе дорого, а ты все равно их защищаешь! – воскликнула девушка-альв. Огромная лапа опустила ее на стену между Кругом и духом огня.

– Так же, как ты пришла защитить меня. – Идрис медленно опустился на колени, начисто лишенный сил. – Я буду защищать их.

– Вот и как мы могли уйти? – коротко взглянув на него, хмыкнул Маркус и бросил короткий взгляд на Джил. – Даже попрощаться не успели.

– Рад, что вы так высоко цените вежливость, – вместо нее ответил Юлиан, борясь с предательским чувством облегчения, от которого появлялась слабость в коленях.

Он нашел взглядом Гвен. Валькирия Коллингвуд была растрепана, но не теряла присутствия духа. Круг успел столько пережить за последние несколько месяцев, что очередной схваткой божеств никого было не удивить.

– Убирайтесь отсюда, – распорядился Маркус. – Поднимите защиту и держите, пока хватает сил.

– А вы?! – выкрикнула Джил.

Поток воды небрежно сунул ее в башню с лестницей.

– А мы попробуем затолкать его туда, откуда он вылез!

Круг торопливо спустился во двор замка. Стена из воды и огня отделила их от поединка.

Валентин без сил опустился на ступеньки.

Бегать наперегонки с полукровками оказалось делом нелегким. И хоть физически он ощущал себя здоровее, чем когда-либо, разум все еще помнил предсмертное оцепенение, которое сковывало его совсем недавно.

Мартин Вейсмонт стоял, запрокинув голову, и смотрел вверх, словно сквозь западную стену. Вероятно, так оно и было.

Юлиан подошел и крепко обнял Гвен.

Аттина положила руку на плечо Амира, не рискуя отвлекать его от управления огнем. Капризная стихия все еще плохо слушалась, отзываясь на малейшее проявление чувств.

Райден оглянулся и сразу же понял, кого не хватает.

– Где Джил?!

Джил Гатри-Эванс, полускрытая каменной кладкой, напряженно наблюдала за поединком. Всего ее дара едва хватало, чтобы уберечься от разлитой в воздухе магии.

– Зря вы вмешались, – заметил дух огня. Он вполне успешно отражал атаки водяного зверя и даже мог поддерживать беседу.

Маркус и его сестра не обладали такой же мощью, но были моложе, подвижнее и злее.

– Мне нет резона с вами сражаться. Я здесь, чтобы забрать то, что принадлежит мне.

Дух огня переплел руки.

Яростное пламя проломило защиту близнецов и метнулось к Джил.

Но прежде чем она успела закричать, вода подхватила ее, уберегая от гибели. Маркус среагировал мгновенно.

Дух огня улыбнулся.

Струя пламени коварно метнулась обратно, и, прежде чем кто-либо успел сообразить, что это лишь способ отвлечь внимание, вся мощь огненной стихии обрушилась на девушку-альва, оказавшуюся слишком далеко от брата.

Маркус закричал. Истошный дикий вопль едва ли мог вместить в себя испытываемые им страдания. Тонкое стройное тело корчилось от боли, которую испытывала его сестра.

Все закончилось так же быстро, как и началось.

Джил с ужасом смотрела на то место, где только что стояла девушка-альв. Ее брат, уничтоженный потерей, казался совершенно безумным.

– Она осталась там, надо вернуться! – воскликнул Райден. Он развернулся к башне, но Юлиан недвусмысленно преградил ему дорогу.

– Ты не сможешь пройти сквозь защиту! У Гатри-Эванса только два режима: «вкл.» и «откл.», а если мы снимем защиту, не факт, что сможем поднять в третий раз!

Райден стиснул кулаки, понимая, что он прав и спорить бесполезно.

Аттина и Гвен сочувственно смотрели на него и молчали.

– Откуда Джил вообще знает этого парня? – тоном отца, внезапно обнаружившего в шкафу дочери неучтенного бойфренда, поинтересовался Валентин.

– Он шантажировал ее мной, расспрашивал о современной жизни, о Круге… Честно говоря, вообще не представляю, зачем он так часто к ней таскался.

– Не представляешь? – задумчиво переспросил Юлиан. – Учитывая, что они выглядят и ведут себя как подростки, очень злобные, древние подростки, то его сестрица явно не Круг спасать примчалась. У них обоих только одна причина…

– Идрис, – закончила за него Гвен.

Райден в бессильной ярости взглянул на стену, понимая, что ему никак туда не пробиться, не поставив под удар Круг и ни в чем не повинных людей, которых они защищают.

Только сейчас он понял. Старшие семьи хранили не Круг и не Радужный мост, а убеждение, что древние Боги покинули этот мир навсегда.

Дух огня ударил снова.

Маркус обхватил Джил за талию и взмыл над стеной, подхваченный огромной лапой зверя.

Девчонка вцепилась в него мертвой хваткой, но хотя бы не визжала. Идрис, небрежно прихваченный за воротник, опустился на холку рядом с ними.

– Сестра хотела, чтобы ты остался невредим. – Маркус коротко взглянул на Идриса. – Я исполню ее последнее желание.

День Сопряжения подходил к концу.

С последним лучом заходящего солнца начнет исчезать и возможность взойти на Радужный мост.

На воде у Маркуса было преимущество, пусть и небольшое. Альв, взбешенный гибелью сестры, потерял всякую осторожность.

Лапы зверя по-простому обхватили духа огня и понесли к полукруглому каменному мосту. Тот старался вырваться – пламя несколько раз ощутимо достало Маркуса. Сосредоточив все силы на атаке, он уже не мог защищать свое человеческое тело. Все, на что его хватало, – так это загородить собой Джил.

– Он же сейчас…

Дух огня неумолимо начинал брать верх и в этом поединке. В порыве, порожденном отчаянием и вдохновением, Джил попыталась вплести свою магию в манипуляции слабеющего с каждой секундой Маркуса.

Знания, почерпнутые в Книге Коллингвудов, сотворили чудо. Новая и новая вода начала прибывать в Мидгард.

В конце концов, это духи воды и их потомки были хранителями этого места. Чужаку не следовало диктовать здесь свои условия.

Идрис по другую сторону от Маркуса выпрямился. Его Призыв отличался от всего, что они чувствовали прежде. Поддержка Идриса, связанного Договором, сделала Маркуса сильнее. Альв заметно приободрился.

Добравшись до зыбкой завесы, разделяющей миры, зверь мстительно забросил духа огня на ту сторону, предварительно треснув о каменный мост.

– Лодка, нужна лодка, – пробормотал Маркус, оглядываясь, словно безумие, отступившее в момент опасности, вернулось в полной мере.

Волна качнулась к берегу и вернулась обратно. Зверь обрушился в Озеро потоками воды, а они упали в ту самую лодку, которая так эффектно привезла тела близнецов в этот мир.

Когда обожженная – нет, вернее, напрочь сожженная – спина врезалась в доски, Маркус невольно взвыл и, едва успев подумать, какой же хрупкой бывает человеческая оболочка, тут же потерял сознание. Совсем как простые смертные.

– Кажется, уже все, – заметил Мартин Вейсмонт, обернувшись к остальным. Минуты, проведенные в неведении, показались Кругу вечностью.

– Уверен, что мы можем опустить защиту? – все же уточнил Юлиан.

– Дух огня покинул этот мир.

– А если вернется? – подозрительно уточнил Райден.

– Гулять вперед-назад у них нет возможности, – ответил Юлиан.

– А Гнев Богов, эти близнецы… все еще здесь? – поинтересовалась Гвен.

– Юноша здесь. Девушка… погибла.

– Тогда защиту опускать рано, – тяжело вздохнула Гвен. – Кто знает, на что способно разгневанное божество?

– Но там Джил! – напомнил Амир.

Сеть из огня пошла рябью.

– С ней все в порядке.

Он очнулся от толчка. Попытался приподняться на руках, но без сил рухнул обратно, ударившись щекой о деревянные доски.

– Не шевелись, на тебе живого места нет. Надеюсь, там, откуда ты, тебя сумеют подлатать…

Девчонка, Джил, наполовину обратившись, толкала лодку под полукруглый каменный мост, помогая себе хвостом и магией.

По другую сторону от нее суденышко направлял Идрис.

– Там у меня нет хрупкого человеческого тела, – пробормотал Маркус.

– Тем лучше, – отозвалась Джил.

Маркус перевел взгляд на Идриса.

– Так странно не ощущать ее чувств к тебе. Я практически любил тебя так же сильно, как и ненавидел.

Идрис сочувственно кивнул.

Деревянный нос лодки нырнул и исчез за завесой, отделяющей этот мир.

– Не отправляйте меня туда… – неожиданно произнес Маркус, пытаясь отодвинуться.

Джил взглянула на него с искренним недоумением. Она приподнималась над водой, помогая себе руками, и снова уходила под воду, чтобы подтолкнуть лодку.

– Здесь ты умрешь, если останешься, – напомнила девчо… Джил. – Ты истратил все силы. Даже если Аттина согласится тебя вылечить, после всего что ты сделал, у тебя не будет сил сохранить человеческую форму. Ты станешь ничем.

– Так уж и ничем… Я стану частью этого озера, твоих воспоминаний…

– Ненормальный, – убежденно подытожила Джил.

– Остановите лодку! – крикнул Маркус, почувствовав, как его сапоги без труда преодолели завесу. Он попытался ползти вперед, но его ноги дергались уже где-то там, в другом измерении.

– Почему? – Идрис взглянул на него. В радужных глазах притаилась грусть.

– Ее больше нет. Ни там, ни здесь. В моих мыслях…

Признание опередило осознание.

Двойственные, сложные эмоции, которые он всю жизнь привык делить с сестрой, покинули его. Осталось лишь то, что чувствовал он сам. Гнев, боль утраты и…

Вот же нелепость, неужели Фрейя оказалась права?!

Джил смотрела на него сосредоточенно, словно пыталась запомнить. Маленькая, никчемная смертная девчонка, такая же как та, что отняла Идриса у них с сестрой.

Нет, отняла у сестры, ему до древнего духа воды не было никакого дела. Даже злость куда-то исчезла.

Зато мысль, что он…

Когда Маркус сможет снова вернуться в Мидгард, от полукровки Джил Гатри-Эванс не останется даже воспоминаний. Это терзало его гораздо хуже физической боли.

– Остановите лодку… – обреченно прошептал он.

Маркус попытался приподнять руку, коснуться ее в последний раз, но не успел.

– Прощай. И… спасибо.

Глава 34

Новое рождение

Амир стоял на берегу и смотрел, как луна отражается в неподвижной воде Этого Самого Озера. Небо уже начинало розоветь, огромные пухлые облака медленно светлели. Самая короткая ночь в году подходила к концу.

– Жалеешь, что встретился с ним? – Валентин подошел и встал рядом.

– Он пришел забрать меня, как носки, которые по забывчивости оставил под кроватью. Кажется, я его разочаровал. – Амир тряхнул головой и неуверенно улыбнулся. – И его тоже. Кажется, разочаровывать семью – мое истинное призвание.

– Мама гордилась тобой, – заметил Валентин.

– Я всегда думал, – Амир коротко взглянул на отчима, – она хотела, чтобы я возглавил Круг, сохранил величие семьи…

– Она хотела, чтобы ты выжил и уберег нас всех.

Они стояли в ярде друг от друга, но еще никогда Амир не чувствовал себя так близко к приемному отцу.

– Я горжусь тобой.

– Спасибо.

– Вы решили остаться здесь?

Аттина робко приблизилась, не зная, уместно ли будет присесть на камень рядом с Идрисом.

Дух воды, один из тех, кто заключил первый Договор со Старшими семьями, задумчиво смотрел на противоположный берег.

– Я все равно не смогу вернуться. Моя душа навсегда останется в этом мире, вместе с ней. – Идрис перевел взгляд на Это Самое Озеро. – Я не сумел отпустить ее дух. Она все еще здесь, и только с моим исчезновением обретет успокоение.

Аттина тяжело вздохнула.

Их разговор слишком сильно напоминал ту беседу, что случилась в ее сне, вот только на этот раз все было по-настоящему.

– Не печалься, дитя. – Идрис взглянул на нее и едва заметно улыбнулся. – Ориан будет жить в тебе и в твоих детях. Это то, чего она хотела больше всего, и оно сбылось.

Аттина наклонила голову, чтобы он не заметил ее слез.

– Я все думала, зачем Фрейя отправила вас сюда? Неужели Старшие Боги хотели, чтобы мы все поняли последствия Договора? Увидели, как любовь год за годом замещается алчностью и корыстолюбием? Как Старшие семьи торгуют сестрами и дочерьми в погоне за тем, что при некотором размышлении и вовсе не имеет смысла?

Идрис улыбнулся.

– Теперь все будет по-другому. Я прослежу за этим, сколько смогу.

Мартин Вейсмонт неторопливо шел по берегу, оценивая повреждения. Оплавленная огнем стена замка почерневшим огрызком ввинчивалась в розовеющее небо.

В Килимскоте видели зарево, к счастью, потопа удалось избежать. Мартин даже не представлял, что они на этот раз будут врать инспектору полиции.

К счастью, жители Килимскота, выросшие на всех этих россказнях о Твари, охотно спишут все на нее или на лесной пожар, главное – убраться отсюда до приезда репортеров…

Мартин почувствовал что-то странное. Он взглянул на полукруглый мост, превратившийся в ворота к Радужному мосту, и, вскрикнув, прижал ладони к лицу, словно что-то внезапно его ослепило.

– О нет… Опять?!

Аттина едва успела скорчиться, чтобы уткнуться лбом в колени в отчаянной попытке спрятаться от ослепляющего света, волной расходящегося от каменного моста.

Они вернулись? Но зачем?!

– Возлюбленный брат мой Фрейр, наш спор разрешен, – раздался в голове Аттины голос Старшей Богини. – Твой слуга может вернуться в Альвхейм.

Свет полыхнул еще ярче и исчез.

Аттина неуверенно оторвала руки от лица и взглянула на Идриса. Тот стоял, неестественно выпрямившись, и смотрел куда-то, не замечая ничего вокруг.

Младшая Вейсмонт обернулась.

– Марина?!

У самого берега, медленно переставляя ноги в длинной, тяжелой, насквозь промокшей юбке шла девушка, которая казалась знакомой… но только на первый взгляд.

Да, у нее были бесконечно длинные светло-русые волосы, чуть вздернутый нос, пухлые губы, но все же лицо казалось чужим. На ней было платье с высокой талией, ненадолго задержавшееся в моде после наполеоновских войн, распахнутая на груди ротонда. Теплая пуховая шаль, насквозь мокрая, волочилась за ней по воде.

– Ориан…

Аттина обернулась к Идрису.

Дух воды неподвижно стоял на берегу, опасаясь даже шевельнуться, словно любое неосторожное движение способно развеять наваждение.

Девушка переводила взгляд с одного незнакомого лица на другое, пока не увидела…

– Идрис!

Он успел как раз вовремя, чтобы подхватить ее у самого берега. Отчаянно торопясь, Ориан окончательно запуталась в тяжелой мокрой юбке и упала в родные объятия, не скрывая слез облегчения.

Наблюдать за трепетным поцелуем этих двоих было…

Аттина подумала, что это лучшее, что она когда-либо видела в жизни.

– Но Ориан Грант – обычная человеческая женщина, – обескураженно пробормотал Юлиан.

– Насколько обычной может быть женщина, которой принадлежит сердце божества? – с улыбкой возразила Аттина.

Райден нашел Джил среди мокрых камней, у самой воды.

Черные плавники с белой окантовкой, блестящая чешуя… Она неподвижно лежала на животе, положив голову на вытянутую руку. Черно-белые волосы облаком окутывали ее плечи.

– Вот ты где! – преувеличенно бодро воскликнул Райден. – Там такое происходит… Ты не поверишь!

– Зачем ты сказал, что убил Рейнольда?

Наследник семьи Дэвис тяжело вздохнул и присел на камень у воды.

– Потому что у меня был выбор: либо он, этот… Маркус! Выставляет меня из моего собственного тела, либо я остаюсь, но позволяю ему делать то, что он хочет. Так что формально я действительно убил отца, ведь я все знал и не стал этому препятствовать.

– И что будешь делать теперь?

– То же, что и раньше. Помогать тем, кому способен, и готовить новый Круг с осознанием того, что большинство альвов такие, как этот огненный. Или как Маркус. Или его сестрица. Пресветлые они или темные – неважно, – решительно ответил Райден. – Мы становимся причиной их прихода, и нам же отвечать за последствия.

Они помолчали.

– Ты чувствовал эмоции Маркуса, их эмоции, или только он мог прочитать твои? – все же спросила Джил.

На этот раз Райден помедлил с ответом.

– Мне сложно сказать, но одно я знаю точно: когда он позволил мне найти тебя, мы оба испытали облегчение.

Обескураженная собственным воскрешением, ведь для нее двести лет пролетели незаметно, Ориан с искренним недоумением разглядывала одежду девушек Круга. Обнаженные ноги беловолосой красавицы, которая не могла быть никем иным, кроме как принцессой Коллингвуд, провокационно выглядывали из-под короткой юбки и повергали благородную даму, родившуюся в начале девятнадцатого века, в культурный шок.

Ориан Грант с любопытством прислушивалась к беседе Круга, хоть и мало что могла понять из их разговора.

«Позвонить». «Обалдеть». «Журналисты».

Слова казались ей чудны́ми, смысла их она не знала, так что молча прижималась к Идрису, поглядывая по сторонам с искренним, живым любопытством. Он придерживал ее за талию, словно не мог расстаться с ней даже на секунду. Ориан чувствовала то же самое. Видеть его рядом с собой было невероятным счастьем.

Она взглянула на руины замка.

Так странно. Она помнила его ухоженным, полным жизни, а теперь здесь лишь дряхлые развалины. Неужели она настолько же стара?

– И как это я сразу не вспомнила, – задумчиво произнесла Ориан, разглядывая желто-коричневый камень. – Я же слышала при дворе, и не раз, просто не придавала значения. «Не король, не герцог, не граф. Мистер Коллингвуд – само по себе звучало как титул. Даже у Георга Четвертого не было такого замка». Богатая, надменная, таинственная семья… – Ориан нашла взглядом девушку, которая, вне всякого сомнения, была их наследницей. – Мне жаль, что на твоих плечах лежит такое бремя.

Коллингвуд вздрогнула. На лице куда как более подвижном, чем у принцессы, отразилась целая гамма чувств. Девушка глубоко вздохнула, фамильным движением вздернула вверх подбородок и твердо произнесла:

– Мои дети будут носить фамилию Барлоу.

– Простите меня. – Юлиан поспешно подошел к Ориан и склонил голову. Он избегал смотреть на нее, ничуть не изменившуюся за двести лет, словно стыдился того, что не в силах был предотвратить. – Я не смог сдержать данное вам обещание.

– Мистер Барлоу, – нараспев произнесла Ориан, – это неправда. Вы умерли, и не раз, чтобы доказать свою преданность. Я рада за вас. И моя дочь здесь. Она живет в ней, я вижу.

Рыжая девушка по имени Аттина подошла ближе, заметив, на кого указывает Ориан.

– Ты ведь Вейсмонт?

Аттина кивнула и торопливо вытащила плоскую цветную коробочку. Изображение на ней вспыхнуло и начало стремительно меняться.

Очередная магия. Ориан еще в прошлой жизни перестала такому удивляться.

Наконец Аттина Вейсмонт нашла то, что искала, и протянула коробочку ей.

Портрет. Удивительно четкий и красочный. Справа – сама Аттина, а слева – девушка, чем-то неуловимо похожая на нее саму. Зеленое платье спереди не прикрывало даже коленей. Просто катастрофа, неужели благородные дамы теперь такое носят?

– В ней жила ваша дочь, не во мне, – тихо пояснила Аттина, – и у одного из моих детей…

– Вот видишь, – возразила Ориан, оторвав взгляд от изображения, – чтобы передать им, ты должна и в себе носить частичку меня.

Она улыбнулась и неожиданно протянула руку, чтобы коснуться ладонью ее щеки. Та и не подумала уклониться.

– Я видела вашу жизнь, – завороженно глядя ей в глаза, произнесла Аттина, – день за днем. Но как вы вернулись?

– Идрис не смог отпустить меня, – Ориан обернулась и взглянула на возлюбленного, – только не так. Я все это время была здесь, даже не осознавая этого.

– Но без милости Старшей Богини ничего бы не вышло, – возразил альв. – Мне не под силу было вернуть тебя к жизни.

– И что теперь? – все же спросила Аттина.

– Идрис вернется в Альвхейм, – Ориан протянула магическую коробочку обратно и, как только Аттина приняла ее, взяла Идриса под локоть, – а я пойду за ним куда угодно.

Глава 35

Ты сияешь изнутри

Райден и Аттина сидели в просторной гостиной дома Дэвисов. Аттина не бывала в гостях у Райдена с тех самых пор, как погибла Марина. В их холостяцком жилище всегда можно было найти завтрак, тепло и свежие газеты. Райден частенько сидел здесь, прихлебывая апельсиновый сок, и читал последние новости, хотя смартфон для этих целей был куда удобнее.

Ей вдруг вспомнился День Сопряжения.

Они уходили. Уже у самого моста Ориан обернулась. Она нашла взглядом Аттину и улыбнулась. Кивнув на прощание, она шагнула за завесу вслед за Идрисом, и они оба исчезли.

Аттина сморгнула слезы.

Они провели вместе едва ли полчаса, но прощание ощущалось так, словно она лишилась сестры или матери. Юное создание, словно сошедшее с гравюр исторического романа, было знакомым и родным.

Ориан Грант, единственная дочь баронета Кальхома, была немного ниже Марины и выглядела гораздо младше.

Аттина Вейсмонт внезапно сообразила, что Ориан замерзла насмерть на берегу Этого Самого Озера в возрасте девятнадцати лет. То есть, если так подумать, была даже младше Аттины. Странное чувство.

Райден внимательно взглянул на нее.

– Тоже не можешь забыть?

– Как и ты.

– Я вспоминаю в основном Маркуса, причем исключительно в нецензурных выражениях. Он завладел моим телом, моей памятью, эмоциями, волей… Ты хоть представляешь, каково это?! Лишь дважды я смог вернуть себе контроль…

– Один из них в замке, когда рухнула башня и погиб Илай? – Аттина с грустью взглянула на Райдена. – Я знаю. Ты никогда не давал меня в обиду.

– Аттина… В тот раз, в замке…

– Не надо. – Она подняла руку, словно останавливая его.

– Я скажу, – Райден смотрел прямо на нее, не пытаясь укрыться от ее взгляда. – Маркус лишь обнажил мои собственные желания. Я хотел этого. Иначе никогда бы не допустил… ничего подобного.

– Я знаю, – просто сказала Аттина. – И мне жаль, что мое сердце принадлежит другому. Я люблю тебя, это правда, но не так, как его.

– А это знаю уже я. – Райден распахнул объятия. – Иди сюда, героиня.

Смущенно улыбнувшись, Аттина вскочила на ноги, подбежала и обняла его. Он со смешком притянул ее к себе, едва не опрокинув кресло.

Сколько раз они сидели вот так?

Райден всегда ждал ее на каникулы, неизменно был ей рад, знал ее лучше всех и, вероятно, никогда бы не признался в своих чувствах, если бы не вся эта история.

Аттина получила все, чего хотела, но вместо радости почему-то испытывала грусть.

Гвен сидела на берегу Про́клятого озера, которое, очевидно, перестало быть про́клятым. Замок стал тем, чем был всегда – кучей камней, а вода легонько поглаживала берег безо всякой угрозы.

Вернулись птички, лягушки, комары. Идрис покинул этот мир. Божественные силы больше не распугивали случайных свидетелей его отчаяния и яростной тоски по прошлому, которое, казалось, невозможно было вернуть.

– А, вот ты где…

Юлиан подошел и присел у воды рядом с ней.

– О чем задумалась?

– О прошлом, – призналась Гвен. – Идрис объявил вендетту Коллингвудам. После того как он забрал в Озеро тело Ориан, больше никто не смог ступить на этот берег. Жить в замке стало невозможно. Гибли люди, моя семья была вынуждена бросить фамильную жемчужину. Коллингвуды купили Килимскот-манор, который прежде принадлежал Барлоу, и оставили Идриса коротать вечность наедине с собственной яростью и отчаянием. Почему ты не сказал, что даже мой дом когда-то принадлежал тебе?

– А зачем? Я практически рад, что все сложилось как сложилось. – Юлиан усмехнулся. – Не случись подобного, нам с тобой не довелось бы встретиться, и уж тем более познакомиться поближе. Ты не из тех, в кого влюбляются с первого взгляда, упрямая, колючая принцесса Коллингвуд.

– Ну и что ты здесь тогда забыл?! – Гвен из чистого упрямства попыталась встать – ничего не вышло. Барлоу дальновидно придержал ее за локоть.

– Я не знаю, как меня угораздило снова связаться с Коллингвудами.

Юлиан внезапно разжал пальцы и лег на спину. Гвен с недоумением взглянула на него. Барлоу забросил руки за голову и, прищурившись, разглядывал облака яркими фиолетовыми глазами.

– Но если ты исчезнешь… память моей семьи, клятва Богам, магия – все, ради чего я жил и боролся последние двести лет, станет пустым и бессмысленным. Если тебя не будет рядом, я просто не знаю, как и зачем мне дальше жить… Так что иди сюда, не упрямься.

Гвен осторожно легла на траву рядом с ним и положила голову ему на грудь.

– Твои предки будут в бешенстве. – Юлиан задумчиво перебирал пальцами белые пряди. – Наши семьи враждовали почти восемь сотен лет, а по итогу вы не только уступили главенство в Круге, но еще и… – Он внезапно смутился.

Юлиан – и смутился. Невиданное зрелище.

– Еще и что?.. – переспросила Гвен. Сердце ее дрогнуло, словно в предчувствии чего-то бесконечно важного.

– Выйдешь за меня замуж?

– Ты серьезно, что ли? – Гвен повернулась, чтобы заглянуть в глаза Юлиану.

– Похоже, что я шучу?

– Может, и выйду.

– Ну и что это за ответ?! Я же говорил: надменная и колючая принцесса…

– И валькирия, – закончила Гвен, забираясь ладонью ему под рубашку. – В таких, как я, не влюбляются с первого взгляда, но ты именно так и поступил, верно? Влюбился в «отродье Коллингвудов», как только увидел… А сейчас хочешь получить обратно Килимскот-манор и готов ради этого…

– Эй, голубки, вам тут на природе все удобно? Не колет, не натирает, песок за шиворот не сыплется?

– Ты?! – Юлиан привстал на локтях, щурясь из-за яркого солнца, которое мешало рассмотреть говорящего.

– Да быть того не может! – Гвен неверяще смотрела на человека, шаг за шагом приближающегося к ним.

– Ты… Маркус?! Какого черта?! – Юлиан смотрел так, словно увидел альва. В каком-то смысле так оно и было. Гвен переводила взгляд, полный ужаса, с него на Райдена, уже догадавшись, в чем дело.

Дух воды, снова контролировавший тело наследника семьи Дэвис, широко улыбнулся.

– Идрис отправился домой. А я решил остаться. В конце концов, вы со мной Круг замкнули, как собираетесь колдовать без меня?

– О нет…

Гвен растерянно прижалась к Юлиану. Они оба как-то сжались, словно две туго скрученные пружины.

– Ну надо же, КУПИЛИСЬ! – искренне расхохотался Райден Дэвис, плюхаясь на землю рядом с ними. – А я думал, не сработает… Видели бы вы свои лица!

– Шутки у тебя… – Юлиан из последних сил сдерживался, чтобы не треснуть Райдена.

Гвен дальновидно обняла своего парня за шею, чтобы и себе руки занять, и ему не позволить намылить шею идиоту Дэвису.

– Все пучком, мы победили. Следующий День Сопряжения через двести лет, и знаете, что самое чудесное? – жизнерадостно спросил Райден. – Это будут уже не наши проблемы!

Он все продолжал смеяться, а немного оттаявший Юлиан Барлоу вдруг подумал, что на месте Райдена поступил бы точно так же.

Амир встретил Аттину на улице. Они договорились увидеться в «Коллингвуд кофе», где когда-то, по ощущениям – безумно давно, звонили в пиццерию, чтобы узнать телефон Юлиана Барлоу. Нормальная жизнь казалась хрупкой башней ледяных осколков, только тронь – рассыплется.

Они заняли тот же столик, заказали такой же кофе и несколько минут просто сидели молча, разглядывая вывеску.

– Твой дар к тебе так и не вернулся? – спросил Амир.

– Я не проверяла. Даже не знаю, что хуже: если он пропал или остался.

– Не понимаю…

– Принцесса Айрис Коллингвуд жила так много лет. В огромном замке, где на ее глазах болели и умирали люди, которым она, связанная запретом, ничем не могла помочь. Это тяжелое бремя, – со вздохом пояснила Аттина.

Они снова помолчали.

– Я была такой наивной, такой глупой… Я могла сразу тебе все рассказать, – Аттина решительно отставила чашку, – я могла сразу во всем признаться! Ты мне нравишься! Я должна была сказать это еще тогда, у меня дома. И не было бы всей этой неразберихи и недопонимания. Мы бы сразу поняли, что с Райденом что-то не так. Это я во всем виновата!

– Ну что ты! – Амир поднялся на ноги и, обогнув столик, заключил Аттину в объятия. – На нас в одночасье свалилось два божества, одно убийство и Сопряжение Девяти миров. Не думаю, что к такому можно было подготовиться. Тем более что это Марина заварила кашу, решив поиграть в богиню.

– Люблю тебя. – Аттина прижалась щекой к его плечу и закрыла глаза.

– Я тебя тоже.

Эпилог

– Привет! – Он подошел и без приглашения отодвинул соседний стул.

Недоумевающий взгляд Джил Гатри-Эванс ничуть не смутил Райдена Дэвиса.

– Ты что здесь забыл? – настороженно поинтересовалась она. – Маркус ведь больше не контролирует твое тело?

Джил внимательно разглядывала Райдена, словно впервые увидев: джинсовая рубашка, короткая стрижка, часы, пара браслетов на запястье. В отличие от Илая Райден не прилагал особых усилий, чтобы выглядеть стильно или привлекательно, но было в нем что-то такое… неуловимая легкость, простота, которая притягивала окружающих, словно магнитом. Джил тоже тянуло к нему, как свет в окне поздней ночью манит одинокого мотылька.

– Я ценю то, что ты для меня сделала…

Райден взъерошил волосы очень знакомым жестом. Джил окончательно расслабилась. Она хорошо знала привычки настоящего Райдена Дэвиса.

– Пыталась сделать, – уточнила она. – Но, как ты помнишь, не вышло. К тому же сам ты сюда не приходил, так что…

– А надо было? – заинтересованно уточнил Райден.

– Марина была моей подругой и…

– Стерла бы тебя в порошок? – предположил Дэвис.

– Не говори так! – вскинулась Джил, но тут же поникла и чуть тише добавила: – Вероятно, ты прав, но все равно не говори.

– Будь она жива, я бы еще много чего ей сказал, но теперь уже поздно. – Райден откинулся на спинку стула, с интересом разглядывая Джил с нового ракурса. – А я-то думал: что ты вечно к Аттине цепляешься? Мне казалось из-за Амира, а выходит – из-за меня.

Младшая Гатри-Эванс независимо скрестила руки на груди.

– Не пойми меня неправильно, я бы попыталась спасти любого из вас.

– Конечно, – охотно согласился Райден.

– Я по тебе не сохла! – Джил возмущенно тряхнула волосами.

– Как скажешь, – насмешливо согласился Райден, наблюдая, как розовеют ее щеки.

Младшая Гатри-Эванс заставила себя собраться с мыслями. Ей определенно нравилось это тело, кто бы им ни управлял. Но выбирая между альвом, желающим уничтожить все вокруг, и первой – и единственной – любовью Марины Вейсмонт, заварившей эту кашу, она, вероятно, выбрала бы…

– У меня и раньше случались провалы в памяти. Порой незаметные, порой ощутимые, но в такой интригующей ситуации, как с тобой, я не оказывался ни разу. Даже начал размышлять, – заговорщицким тоном поделился Райден, – не прибавились ли к ним еще и галлюцинации. Обнаженная Джил Гатри-Эванс… у меня на коленях…

– Тише ты! – зашипела она.

– … могла бы стать лучшей из них. Я практически жалею, что не воспользовался ситуацией.

– И не воспользуешься, – отрубила Джил, краснея до корней волос.

– Ну я тогда пойду, – подытожил Райден и, разумеется, не двинулся с места. Весь его опыт, жизненный да и любовный, утверждал, что худшее, что он может сейчас сделать, – так это встать и уйти. – Может, погуляем на днях? – предложил Райден. – Даже странно, что раньше мы никогда не проводили время вместе. Можем в кино сходить, если хочешь. Проверишь: вдруг ты все эти годы сохла по мне совершенно зря?

– Я по тебе не сохла! – возмутилась Джил, но потом оторопело хлопнула глазами, внезапно почувствовав себя старшеклассницей. – Это что, свидание?

– Как знать? – Райден поднялся со стула и, обогнув столик, неожиданно наклонился и поцеловал ее в щеку.

Джил Гатри-Эванс с ужасом поняла, что снова краснеет.

– Подожди!

– Еще один дружеский поцелуй? – В зеленых глазах Райдена искрилось веселье.

– У меня вопрос… – Джил попыталась нахмуриться, но ничего не вышло. – Я все хотела тебя спросить. Как думаешь, что такое «дар Фрейи»? Когда Вейсмонт рассказывала историю Ориан и Идриса, несколько раз упоминала про это.

На секунду Джил показалось, что Райден поднимет ее на смех, но он серьезно кивнул, словно и сам об этом думал.

– Дар Богини любви – это возможность выбора, – уверенно ответил он.

После ухода Райдена Джил еще долго смотрела в окно, купаясь в совершенно новом для нее чувстве радостного смущения.

Зазвонил телефон.

Вздрогнув, она торопливо потыкала пальцем в экран.

– Ты где? – Голос брата в трубке слышать было непривычно. – Скоро будешь?

Они снова общаются. Пусть в детстве любви между ними и не водилось, ничто не мешает начать теперь.

– Выезжаю, – бодро отчиталась Джил. – Только я тебя умоляю, закажи пиццу. Твоя подружка совершенно не умеет готовить!

В трубке раздался сухой смешок.

– Пицца в этом городе помогает решить любую проблему.

– И является едва ли не единственным заведением в Килимскоте, которое НЕ принадлежит Коллингвудам, – в тон ему прибавила Джил.

Она полезла в сумочку за деньгами, придерживая плечом телефон.

– Аттина передает, что мы тебя ждем.

– Замечательно. – Переложив телефон на другое плечо, Джил взглянула на официанта. – Что вы сказали?

– Ваш парень уже расплатился.

Смущенно попрощавшись, Джил вышла из «Коллингвуд кофе» и неторопливо пошла вниз по улице.

Если бы она обернулась, вероятно, увидела бы одинокую фигуру в тени соседнего здания. Прохожие то и дело украдкой бросали взгляд на высокого стройного юношу, словно сошедшего с портретов эпохи Возрождения, а он смотрел только на нее…

Автор благодарит

Викторию Подоскину и клуб «Читающие бобры» за уютные совместные чтения, эмоциональные дебаты, шикарные эстетики и искреннюю поддержку.

Веру Ард и Эйрин Фаррон – за писательский взгляд на читательский вопрос.

Марию Блинову – за самоотверженный подсчет ступеней.

Анну Драпеза – за новые сцены и подробные описания.

Маргариту Грицанову – за новую концовку. Спасибо за то, что близнецов в итоге двое.

Екатерину Якимко – за то, что находит время читать все мои книги.

Александру Юрину – за тот самый сон, который лег в основу этой книги.

Без вас история была бы совсем другой.