Призрак из второго корпуса

От автора

Честно говоря, я не люблю ужасы. Ни фильмы, ни тем более книги. Особенно мистику! Все эти ведьмы, демоны, дети Сатаны, полтергейсты с Люциферами, чернокнижники, колдуны, порчи, сглазы и гадалки – не моё. Не знаю почему так получилось, наверное, дело в психологической травме, которую мне нанес в детстве просмотр в ночное время советского фильма «Вий». Поднимите мне веки!!! Бр-рррр! Ужас!

Мои дети, которым я недавно показал этот фильм не наши его страшным. Моя жена, которую я очень сильно люблю, и считаю самой лучшей женщиной на свете, наоборот, очень любит смотреть все эти ужастики, мистику и триллеры особенно по ночам.

История, которую я сейчас расскажу произошла на самом деле, я принимал в ней непосредственное участие и за каждое написанное слово ручаюсь головой. Можно сказать, что это автобиографический рассказ, в котором ГГ – это я! Помните, что все написанное ниже – правда и было на самом деле.

Имена всех героев в этом рассказе вымышленные, потому что разрешение на использование настоящих имен я у них не брал. Ну, а моё имя вы и так знаете, потому что оно написано на обложке этого рассказа.

Дело было в 2015-2016гг., в то время я трудился в небольшой строительной фирме в должности то ли компаньона-соучредителя, то ли прораба-бригадира, то ли водителя-грузчика, то ли сметчика-проектировщика, в общем, все кто трудился на себя в сфере малого бизнеса меня поймут.

Осенью 2015 года наша фирма взяла подряд на ремонт фойе в одном из корпусов Лечебно-оздоровительного комплекса (ЛОЦ) судостроительного завода «Залив».

Глава 1

ЛОЦ расположился на берегу Керченского пролива в поселке Героевское, раньше здесь был детский пионерский лагерь «Эльтиген», где каждое лето отдыхали дети работников судостроительного завода «Залив».

Я, кстати, как ребенок работников завода «Залив» тоже в свое время провел одну из летних смен в пионерском лагере «Эльтиген». Как сейчас помню: июль 1989 года, вторая смена, девятый отряд, второй корпус, второй этаж, направо от лестницы, комната №6, четыре кровати, шкаф, четыре тумбочки, четыре стула и четыре пацана примерно одного возраста.

Эх, были времена!

Мороженное в вафельном стаканчике – по двадцать копеек, чтобы его купить, надо было сдать две стеклянные пустые бутылки из-под пива или три бутылки из-под молока. Бублик с маком – всего пять копеек! Арахис в сахарной глазури – двенадцать копеек! И чего этот СССР развалили? Кому это надо было?

Но, честно говоря, о лагере у меня остались не очень хорошие воспоминания. Вроде и конфликтов не было с другими ребятами, кормили нормально, развлечения всякие, а все равно спустя годы осталось четкое ощущение, что в лагере мне не понравилось.

И только спустя годы, когда произошла эта самая история, я понял, а точнее вспомнил, из-за чего мне не понравилось время, проведенное в пионерском лагере.

А теперь все по порядку…

Бывший пионерский лагерь «Эльтиген», а теперь Лечебно-оздоровительный комплекс судостроительного завода «Залив» представлял из себя: три трехэтажных жилых блока, отдельно стоящее административное здание, здание в котором был большой кинозал с театральной сценой, две столовые и несколько небольших залов для детского творчества. Были еще подсобные помещения на территории, летняя площадка, парк, футбольное поле, баскетбольная, волейбольная площадки, летние домики для персонала и крытые веранды на пляже с россыпью металлических навесов-зонтиков. В советские времена, когда это был пионерский лагерь, а не ЛОЦ, напротив столовой стоял еще и корпус от вертолёта Ка-27 – излюбленное место обитания всех мальчиков в пионерском лагере. Но с приходом дикого капитализма вертушку сдали на цветмет.

В общем наняли нашу фирму чтобы мы из обычного фойе в советском стиле сделали что-то красивое в стиле – «а-ля ресепшен гостиница 3 звезды». Как только судостроительный завод «Залив» сменил собственника, так новые владельцы сразу же решили из бывшего пионерского лагеря, который при Украине использовался в качестве гостиницы-общежития для вахтовиков, сделать Лечебно-оздоровительный комплекс. По задумке руководства завода корпуса и территория бывшего пионерлагеря должны были быть полностью перестроены, отремонтированы и благоустроены.

Особо ничего сложного в нашем заказе не было. Всего лишь демонтировать всё старое, пристроить к входной двери пристройку-вход с стеклянными стенами и раскрывающимися настежь стеклянными в пол дверями, уложить на полу мраморную плитку большого формата, соорудить колонны по периметру фойе, забацать на потолке из гипсокартонная многоярусную конструкцию с большой люстрой в центре и зеркальными натяжными потолками, да прикрыть лестничный марш большой стеклянной панелью с матовым рисунком в греческом стиле. Ну и по мелочи: замена проводки, сооружение потайных люков, для доступа к коммуникациям, проходящим под полом, новые окна, двери, трубы отопления и водоснабжения и т.д.

В роли заказчика выступал сам завод «Залив», но на месте, все вопросы, а самое главное – в итоге подписать «Акт выполненных работ» должна была заведующая ЛОЦем. Женщина надо сказать была монументальная во всех смыслах, эдакая помесь Раисы Захаровны и Фаины Раневской. Сталь и гранит! Тяжелый танк каким-то чудом, попавший в женское тело.

Раиса Захаровна прибыла из Казани специально чтобы занять должность управляющей ЛОЦем, до этого она возглавляла какой-то там отдел по культуре в мэрии столицы Татарстана, но видимо перспектива жить на берегу Керченского пролива в пешей доступности сыграла свою роль, и она переехала в Керчь.

Я видел, как директор ЛОЦа проводила планерку с подчиненными – жителями поселка Героевское, которые работали в бывшем пионерском лагере с незапамятных времен, еще с СССР, а потом при Украине, и вот теперь при России. Кремень, а не баба, она чихвостила работяг обоего пола и в хвост и в гриву. Причем она не орала, не кричала, матом не крыла, но в её голосе было столько стали, что даже мне, стоящему у неё за спиной и не являющемуся её подчиненным и то было боязно.

В общем, после планерки, мы с Раисой Захаровной и бригадиром «дикой» бригады строителей, которых я подрядил на эту шабашку пошли осматривать объем предстоящих работ.

Зашли, огляделись с бригадиром по сторонам с видом знатоков: побуцкали кулаками стены, попинали ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж, поцарапали ногтями краску на дверях, брезгливо поморщились, устало повздыхали и горько позакатывали глаза и так далее. В общем выполнили все положенные строителям перед началом работ ритуалы и сообщили, что завтра готовы приступать, поэтому местные могут начинать выносить все ценное и нужное им прочь, потому что с завтрашнего дня все полетит в мусорную кучу.

Раиса Захаровна тут же движением правой брови приказала своей заместительнице и по совместительству завхозу – Людке, приступать к зачистке фойе.

– Убираем все в мою подсобку! – приказал Людка двум работягам и трем теткам-техничкам. – Я потом сама со всем разберусь.

Народ тут же начал снимать со стен светильники, плакаты, календари, мужики принялись разбирать стойку регистратора, собранную из мебельных щитов. Работа закипела!

Глава 2

Мне стало скучно, и я решил подняться на второй этаж, чтобы оглядеть комнату номер шесть, в которой, в далеком 89 году я провел двадцать один день лета. Только было я успел пройти половину лестницы, как снизу, из фойе раздался истошный вопль Людки:

– Стой! Стой, я сказала, не трогай!!! – голос был наполнен нотками паники и ужаса.

Я тут же метнулся вниз, понимая, что там происходит что-то страшное. Знаете, жизнь в Керчи меня научила многому, лет до пятнадцати я получил массу полезных навыков в жизни. Например, я умел топить тол из снарядов, сооружать взрывпакеты, мог сбацать самопал из трубки, коробка спичек и свинцового шарика. Много чего я умел. Да и повидал я не мало, года не проходило, чтобы на районе, где я рос кто-то из пацанов не подорвался на снаряде или мине времен ВОВ.

Первым делом я подумал, что при демонтаже стойки регистратора работяги обнаружили минометную мину или снаряд времен ВОВ. Помню, когда ставили пластиковые окна в В/Ч морских пограничников, что в центре, на Генмоле, то там из оконных косяков торчали носики снарядов, пленные немцы при строительстве зданий в начале 50-ых натолкали в стены пустые снарядные «чушки» для усиления. Так, что в жизни всякое бывает, особенно в Керчи.

– Что? Что случилось? – заполошили тетки-технички, не понимая почему Людка орет на одну из них.

– Не трогай эту наклейку! – цедя слова, буквально по слогам произнесла Людка, обращаясь к уборщице, которая, видимо до этого пыталась отскрести наклейку «Спаси и сохрани», приклеенную над проемом коридора. – Я сама её отклею!

– Опять придет, – каким-то потухшим, бесцветным голосом прошептала Раиса Захаровна и вышла из фойе через заднюю дверь во внутренний двор на ходу нервно вытаскивая из кармана пачку сигарет.

Тетки-технички равнодушно пожали плечами и разошлись по разным углам фойе, чтобы свернуть ковровые дорожки. Мужики с видом видавших всё в своей жизни сфинксов продолжили разбирать стойку, шушукаясь между собой, как бы половчее её уволочь к себе домой, чтобы не отдавать пронырливой Людке. Ну, а сама Людка, вскочив на стул принялась своими маникюрными ногтями аккуратно, буквально по миллиметру отдирать простенькую бумажную наклейку со стены.

Я раздраженно цокнул и поплелся на улицу, чтобы переговорить с Раисой Захаровной. Если не хотите, чтобы чужие проблемы стали вашими проблемами, то разбирайтесь с ними сразу, или хотя бы узнайте о наличие этих самых проблем, до получения аванса от заказчика. Иначе может оказаться, что слишком мало запросили денег в качестве оплаты ваших услуг.

– Раиса Захаровна, я должен что-то знать? – вежливо спросил я.

Захаровна нервно курила, сейчас она не была похоже сама на себя. И куда делась та монументальная женщина, которая мне внушала уважение и боязнь всего час назад? Где эта смесь стали и гранита, которая буквально размазывала подчиненных по асфальту своим строгим, выкованным из танковой брони голосом? Передо мной сейчас была самая обычная испуганная женщина. Причем, очень испуганная! Страх плескался в её глазах. Нет, это был не страх, это был ужас, паника! Ужас был какой-то первобытный, как у древнего человека, который впервые в жизни увидел, как удар молнии зажигает дерево и на его глазах рождается огонь!

– Николай вы верите в призраков? – затягиваясь табачным дымом спросила Раиса Захаровна.

– Я родился и живу в Керчи уже тридцать пять лет, – пожав плечами ответил я. – Я много чего видел, в том числе и то, что нельзя объяснить логикой и здравым смыслом. В конце девяностых, я, как бы это сказать помягче? В общем, я в то время работал в охране рынка, ну, был тем охранником, которые ходили в спортивных костюмах, если вы понимаете, о чем я. А когда у нашего охранного предприятия возникло проблемы с законом, то мне пришлось на пять лет уехать в Москву, где я на кладбище копал могилы, жил, кстати, тоже на кладбище, в сторожке, так, что меня вряд ли можно чем-то напугать или удивить.

Действительно, хоть я и не люблю всякую мистику, но в своей жизни я много чего повидал такого, что достояно стать сюжетом для очередного выпуска «Битвы экстрасенсов». Например, лет в десять, когда я был один в квартире то видел своими глазами как включалось и выключалось настенное бра. Можно было, конечно же решить, что причина такого светопреставления была в неполадках осветительного прибора, но я четко слышал клацанье выключателя на проводе. А сама по себе кнопка не могла клацать. А она, падла такая, клацала! Или, вот, к примеру, примерно в тоже время входная дверь в мою комнату, могла посреди ночи распахнуться, а потом сама захлопнуться, как будто кто-то невидимый заглядывал внутрь. Можно было списать это на сквозняки, но дело в том, что между ручек на двери было намотка из старого шарфа, чтобы дверь сидела плотно и не могла распахнуться сама по себе, то есть на дверь надо было произвести довольно сильное усилие, чтобы она раскрылась. Кто всё это делал? Полтергейст? Дух умершей бабушки? Не знаю и знать не хочу.

Было еще много чего, порой и совсем уже дикие случае, особенно по ночам на московском кладбище, но рассказ сейчас не о них.

Глава 3

– Раиса Захаровна я все наклейки аккуратно отклеила, как ремонт закончат, я сразу же их приклею назад. Корпус сейчас под ремонтом, он не жилой, авось пронесет и она не придет, – доложилась, подошедшая Людка, которая держала в руках несколько наклеек «Спаси и сохрани», тех, что продаются в любой церковной лавке.

– Кто она? – настойчиво спросил я, обращаясь к обоим женщинам. – Мне надо знать все обстоятельства предстоящего ремонта до получения аванса от завода.

– Расскажи, – кивнула в мою сторону Раиса Захаровна, обращаясь к Людке. – Николай парень умный, он поймет.

– В общем слухи о том, что во втором корпусе есть призрак девочки ходили давно, еще при союзе, когда здесь был пионерский лагерь. Я в начале 90-ых как раз и начала здесь работать, – начала свой рассказ Людка. – Но особо в эти слухи тогда не верила, потому что, во-первых, молодая была, а во-вторых, пока своими глазами не увидишь, то не поверишь. А увидела впервые, уже при Украине, когда здесь жили вахтовики, приезжавшие на завод «Залив». Помню мужик один пришел и спрашивает: «А, что в корпусе семейные пары живут?». Мы со сменщицей, удивились, мол, что за дела? Нет тут никаких семейных, одни мужики живут. С чего он решил? А он и говорит, что мол вчера вечером видел своими глазами как маленькая девочка ходила по коридору третьего этажа второго корпуса. На следующий день я дежурила как раз во втором корпусе. И вот ближе к вечеру, уже темно было, дело было зимой, темнеет рано, слышу, как в коридоре первого этаже, – Людка повернулась вправо и указала рукой в сторону ближайших окон, – примерно напротив вон тех окон, звук какой-то: «шлеп, шлеп, шлеп», как будто мячиком по полу кто-то бьет. Думаю, что за дела? Встала из-за стойки, выглянула в коридор и успела заметить, как маленькая девочка лет семи-восьми с мячиком в руках нырнула в ближайшую комнату. Пошла поглядеть, думая, что кто-то из местных героевских детишек забрался в нам в корпус. Подошла к двери куда заскочила девочка, а дверь закрыта на ключ. У нас в то время весь нижний этаж был не жилой. Открыла дверь своим ключом, а внутри никого. И вдруг опять слышу: «шлеп, шлеп, шлеп!», выскакиваю в коридор, а там никого, прибегаю сюда в фойе, а на полу мокрые следы круглой формы, как будто кто-то мокрым мячом по полу бил. Испугалась, убежала в соседний корпус к девчонкам, там ночь пересидела. Утром доложила начальству, но оно мне не поверило. Потом еще часто этого призрака видели. В основном, конечно, здесь во втором корпусе, но и на территории, бывало, тоже видели. Частенько она по ночам спящим женщинам волосы путала, заплетала косички или просто так дергала. Многие пугались, увольнялись с работы. Нам, местным, проще, мы ночуем в своих домах в поселке, а городские ночевали тут, вот им больше всего от призрака и доставалось.