Всё, что ты знаешь обо мне

Пролог

Скажите, вы когда-нибудь хотели умереть? Не от того, что всё плохо в вашей жизни, а потому что всё хорошо. Слишком хорошо. Любящий заботливый супруг, двое или трое прелестных детей, родившихся один за другим, родители, беспокоящиеся о вас и звонящие по несколько раз в день, соседи, которые при каждом выходе на улицу или даже выглядывании из окна пытались с вами заговорить о том, как хорошо вы живете. И, наконец, коллеги по работе, которые на словах с нетерпением ждут вашего возвращения из декрета. Но стоит вам вернуться, как на вас сваливается куча обязанностей. И вы откатываетесь назад, словно не было этого большого перерыва, не было этих трех\пяти/семи лет отпуска, в котором вы не отдохнули ни одного дня. И тогда вы пытаетесь искать выход. Понимая, что на новую работу с таким количеством детей не берут (слишком часто на больничных, компетенции утеряны и всё такое). И вы возвращаетесь домой, в уютное семейное гнездышко, чтобы растить своих отпрысков, готовить еду (чем больше, тем лучше), стирать, убирать, гладить белье, ходить по магазинам, одеваться практично и некрасиво, читать детям сказки, которые вы не любите, слушать детские песенки, играть в игры, плохо спать по ночам. А ещё ублажать мужа и бесконечно выслушивать от родителей, какая вы плохая мать, потому что ваш ребенок снова заболел. И при этом, стоит вам пожаловаться на жизнь, как вы получаете резкое в ответ: «Ты с ума сошла? Да о таком каждая женщина мечтает. Ты окружена любовью. Ты должна быть счастлива».

Должна, должна, должна. Ты всегда кому-то должна. И от этих долгов становится тяжело дышать.

И спускаясь в метро, ты видишь надпись: «Выхода нет» и понимаешь, что это про тебя.

До декрета училась в аспирантуре, собиралась защищать диссертацию. Думаешь, а может вернуться? Может, пойти учиться, чтобы не заглохнуть совсем? Но тебе говорят твои близкие родные люди: «Какая учеба? Забудь об этом. Ты мать, и дети – это самое главное в твоей жизни».

Ты не споришь. Тебя учили, что счастье женщины в материнстве. Что отдельно личности нет. Но почему тогда тебе так плохо? Почему жизнь кажется безнадегой?

Ты лежишь ночью с открытыми глазами и смотришь в потолок. Ты понимаешь, что спать осталось немного, и утром тебе снова предстоит пройти этот кошмарный круг заново. У тебя нет выходных. Соседи утверждают: «Отдыхать – не работать». А ты… ты могла бы многое им возразить. Но тебе стыдно. Потому что есть люди, которым гораздо хуже, чем тебе. Они бедны, они инвалиды, у них нет никого. Но они почему-то выглядят счастливее. Даже бездомная собака, иногда забегающая в ваш район, чтобы порыться в помойке и пометить территорию на детской площадке – она и то выглядит счастливее. Сосед пьянчуга, семеня с бутылкой водки подмышкой из ближайшего ларька, чтобы распить её тут же у подъезда, пока жена не видит, – и он выглядит счастливее. А ты гаснешь день ото дня.

Тебя просят: «Улыбнись». А у тебя нет на это сил. Ты садишься в кресло, чтобы передохнуть. И тут же тебе на колени и на шею садятся твои самые любимые дорогие дети. Они не знают, что тебе плохо. И не хотят знать. Им всё равно. Как и всем остальным. А у тебя внутри закипает агрессия. Но ты не можешь её выплеснуть никуда, ведь это осудят. И снова стыд. И чувство долга. Бесконечное чувство долга.

Выхода нет. Но это неправда. На самом деле он есть. Но только один.

В один прекрасный момент ты понимаешь, что единственное, что принесет тебе облегчение и избавит от проблем – это смерть. И ты тянешься к ней. Тебя влекут неосознанные влечения, которые давно-давно обозначили словом «танатос». Инстинкт смерти. Саморазрушение. Да, это твой путь. Путь избавления.

Глава первая

– Елена, на УЗИ видны метастазы. И размер опухоли немалый, – врач передает мне заключение. – Вы вообще понимаете, что это означает?

– Понимаю, – спокойно отвечаю я.

Фамилия врача Юшкевич. Когда я записалась на прием, зашла на страницу отзывов клиники и прочитала, что пишут о нем пациенты. Там было примерно следующее:

«Полнейший неадекват. Занимается чем угодно, но только не лечением. Втирает про психологию, про желание жить и бороться. Нафига мне это надо на третьей стадии рака? Пропишите лучше таблетки. Или назначьте химиотерапию, в конце концов. Хоть какой-то результат».

Юшкевич – человек своеобразный. Я поняла это сразу, как только вошла к нему в кабинет. В воздухе запах оливы. Оказывается, он жжет ароматические палочки. Фоном играет музыка – что-то типа дзен-буддистских мотивов. Сам он весь в наколках (руки оголены, тату набиты от кистей до предплечий) – тонкие линии – нити судьбы. И выражение лицо такое неземное. Не злое и не доброе. Как будто он вообще не от мира сего. Ну, я так и поняла.

– Скажите, что мне предстоит.

Моему спокойствию, наверное, можно позавидовать. Мама часто говорит, что у меня нервы железные, а сердце каменное. Не улыбаюсь, не плачу, ничего не чувствую, никого не люблю, не смеюсь, не радуюсь.

Это не правда, мам. Ты меня совсем не знаешь. Но доказывать тебе я больше ничего не буду.

– Вы хотите знать всё? Выпишу направление на анализы. Вот это и это. Потом надо пройти МРТ. И УЗИ повторно. Когда соберете весь пакет, придете ко мне на прием.

– Это понятно. Ну, а дальше что?

– Дальше будем принимать решение. Соберем комиссию. Определим направление терапии. Возможно назначим операцию. Посмотрим состояние здоровья. Есть тут один анализ, он прогнозирует, насколько пациент способен выжить в подобных условиях. Ну, а по внешнему осмотру… То, что я вижу сейчас, мне не нравится.

Я сглотнула. К горлу отчего-то подступил ком. И в груди непривычно сдавило.

– А были в вашей практике случаи, когда больные исцелялись сами без медицинского вмешательства?

От любого другого я ждала бы однозначного ответа: нет. В моем предыдущем опыте попадались исключительно закоренелые медики, не признающие другого способа лечения, кроме как медицинскими препаратами и хирургическими вмешательствами. Но Юшкевич и тут всех обошел, ответив мне:

– Были. Я неоднократно наблюдал, как выкарабкивались с последней стадии, хотя все давно уже махнули рукой. В обычной жизни это называют чудом.

– А вы верите в чудеса?

Он улыбнулся.

– Знаете, что я вам скажу, Елена? Чудо способен создать только сам человек. Если вы хотите жить, вы сотворите чудо. Не для кого-то другого. Для себя.

* * *

Я вышла в коридор и наткнулась на молчаливые вопросительные взгляды ожидающих своей очереди пациентов. Таких же как и я женщин. Пожилых, с трудом передвигающихся самостоятельно, стареющих, но цепляющихся за жизнь, и совсем молодых, в глазах которых угасал огонь. Все они получили в дар тот самый диагноз. Пока ещё не смертный приговор, но уже многое, что перевернуло их жизни. Как раньше теперь никогда не будет. И я тоже это понимала.

На подоконнике лежал забытый кем-то лист бумаги. Я взяла его в руки. Может, занести в кабинет и сказать, что его оставили тут? Может, он кому-то пригодится?

Пробежав глазами первые строки, я поняла, что понадобиться он может как раз мне. Это было послание, вырванное из книги, написанное отцом для своей дочери:

«Дорогая моя, когда станешь взрослой, помни мои заветы. И они пригодятся тебе в жизни.

Никогда никого не суди. Это очень плохо. Ты не знаешь, почему человек поступил именно так, и какие мотивы толкнули его на это.