Записки о поисках духов. О чем умолчал Конфуций

Предисловие

В государстве Цзинь, неизменно состоящий при особе государя Гань Бао [1], по второму имени Лин-Шэн [2], уроженец Синьцая, написал.

Хотя я изучил все записанные в книгах сведения о прошлом и собрал все, что в наш век считалось давно забытым и утраченным, но коль скоро сам я не мог всего этого лично хоть раз увидеть и хоть раз услышать, так неужто посмею утверждать, что не упустил чего-то существенного?

Два параллельных [3] предания несогласны в своем рассказе о том, как Вэйский Шо [4] утратил свое владение; Цзы-Чжан [5] оставил нам два разных повествования о том, как астролог Люй служил государству Чжоу. И подобного рода примеры встречаются постоянно. Если все это учитывать, то, конечно, хотя это и трудно, лучше стараться увидеть и услышать все самому. Ведь даже в тех случаях, когда перед нами строгие слова документов, предназначенных для доклада трону, или же бамбуковые дощечки [6] с текстами государственной истории, – все равно положение остается тем же.

А если вдобавок в источниках рассказано о делах тысячелетней давности или записаны проявления странных для нас обычаев; если историки сами собирали обрывки слов среди жалких остатков утерянного или отыскивали следы событий, случившихся в глубокой древности, – то как после этого их рассказам не расходиться по разным тропам, а словам не растекаться по двум дорогам? Если учесть все, то не остается ли достоверным только одно утверждение: прежние исторические труды полны изъянов?

Все так, но не надо забывать, что в нашей стране никогда не упразднялись учреждения, где велись записи происходящих событий, и что среди наших ученых мужей никогда не прерывались труды по учету воспринятого слухом и зрением. Разве же это не означает, что утраченного все же оказывается мало, а сохраненного все-таки много?

В том, что нынче мною собрано, я не могу нести ответственности за позаимствованное мною из чужих записей прежних времен. Что же до событий, обнаруженных мною самим уже в наш век, то, если здесь и найдутся несуразности и ошибки, я все же хотел бы, чтобы издевки над ними не были перенесены на древних мудрецов и прежних знатоков. Ведь записанного и переданного ими вполне достаточно для утверждения, что пути духов – вовсе не обман.

Всего, рассказанного сотнями авторов, невозможно полностью прочесть; всего, воспринятого собственным слухом и зрением, невозможно полностью записать. Разысканного мною хватит, пожалуй, лишь на одно: чтобы поведать о происходящем в восьми пределах мира [7] и составить об этом ничтожные суждения. Только это, да!

Буду счастлив, если грядущие добродетельные мужи, стремящиеся проникнуть в корни событий, найдут здесь, чем развлечь ум, на чем задержать взгляд, – и не отвернутся с презрением.

Цзюань первая

1.1

Шэнь-Нун красной плетью рассек все «сто трав» [8] и познал до конца их успокаивающие и ядовитые, холодящие и согревающие свойства. Он отобрал и посеял сто злаков, обращая внимание на их запах и вкус. За это он в Поднебесной получил прозвание Шэнь-Нун – Святой Земледелец.

1.2

Наставник Чисун-цзы был Повелителем Дождей во время Шэнь-Нуна. Он принимал внутрь порошок ледяного нефрита и обучил этому Шэнь-Нуна. Мог войти в огонь – и не загореться. Добрался до гор Куньлунь, где часто входил в каменные пещеры Повелительницы Запада Си-ванму. Поднимался и опускался с ветром и дождем. Янь-ди – Огненный Император отдал за него свою младшую дочь, которая тоже обрела бессмертие, и они вместе удалились прочь от людей. Когда пришло время Гао-Синя, Чисун-цзы снова стал Повелителем Дождей и странствовал среди людей. Все нынешние духи Повелители Дождей берут свое начало от него.

1.3

Чицзян Цзы-Юй жил во время Хуан-ди. Он в рот не брал пяти злаков [9], питался же только цветами «ста трав». Когда пришло время императора Яо, он стал известен своими работами по дереву. Умел подниматься и опускаться с ветром и дождем. Кроме того, он у ворот рынка продавал бечеву [10], которую привязывают к стрелам, за что его называли также Чжоуфу – Бечевочник.

1.4

Нин Фэн-цзы – владетель Нин был человеком времени Хуан-ди. Есть предание, гласящее, что у Хуан-ди он служил управляющим гончарным делом. Случилось, что некий странник, проходивший мимо, поднес ему огонь, который мог испускать пятицветный дым. Прошло некоторое время, и тот же странный человек обучил Фэн-цзы добывать огонь. Фэн-цзы же собрал вместе столько огней, что зажег сам себя и стал подниматься и опускаться вслед за клубами дыма. Обнаружили после этого его пепел, и еще остались от него кости. Тогда же люди схоронили его на северных горах в области Нин, потому-то и называют его Нинский Фэн-цзы.

1.5

Во Цюань, собиратель лекарственных трав на горе Хуайшань, любил поедать ядра сосновых орешков. Все его тело обросло волосами длиною в семь цуней, оба глаза были квадратной формы. Он умел летать так быстро, что обгонял бегущую лошадь. Сосновые орешки он преподнес императору Яо, но Яо так и не удосужился попробовать их: сосна, мол, и есть сосна. А ведь если кто в то время вкушал их, непременно проживал триста лет!

1.6

Пэн-Предок был вельможей-дайфу во время Инь. Первоначально фамилия его была Цянь, а имя – Цзянь, и был он средним сыном внука повелителя Чжуань-Сюя – Лу-Чжуна. Прожил он весь период Ся и увидел конец Шан. За это его назвали Семисотлетним. Обычною его пищей были грибы-чжи с корицы. В Лияне есть дом Пэна – Бессмертного Предка. В прежние поколения говаривали: если там вызывать молитвами бурю и ливень, то не может быть, чтобы призыв не исполнился сразу же. Пара тигров восседала справа и слева от этой кумирни. И сегодня у входа в кумирню на земле можно видеть следы этих двух зверей.

1.7

Мэнь, ученик Сяофу – Дудочника, мог повелевать огнем. Питался цветами персика. Был «наставником дракона» [11] при императоре Кун-Цзя. Когда же Кун-Цзя не смог осуществить внушенных ему замыслов, он казнил Ши Мэня и схоронил в полях за стенами города. На следующее утро налетела буря с дождем, и деревья на горах все вспыхнули. Кун-Цзя построил в честь его кумирню, отправился возносить ему молитвы и умер, не вернувшись оттуда.

1.8

Гэ Ю, человек племени Цян из области Шу, жил в начале Чжоу, во время правления государя Чэн-вана. Он любил вырезывать из дерева баранов и их продавать. Однажды утром он даже въехал в Шу верхом на деревянном баране. Шуские ваны, хоу и другая знать, погнавшись за ним, взошли на гору Суйшань, а на Суйшани (расположена она в юго-западной стороне гор Эмэй) растет множество персиковых деревьев, и высота ее безмерна. Люди, пошедшие вслед за Гэ Ю, так и не вернулись обратно: все обрели путь бессмертия. Вот почему в деревенской песенке поется:

А у подножия горы стоят кумирни – несколько десятков.

1.9

Цуй Вэнь-Цзы, человек из округа Тайшань, учился науке бессмертия у Ван Цзы-Цяо. Цзы-Цяо, сам превратившись в белого кузнечика, протянул Вэнь-Цзы некое снадобье. Изумленный Вэнь-Цзы, схватив копье, ударил по кузнечику и поразил его. Тот выронил снадобье. Вэнь-Цзы наклонился, стал рассматривать снадобье – а это труп Ван Цзы-Цяо! Поместил тело в своем доме, накрыв его старым плетеным коробом. Вскоре труп превратился в большую птицу. Когда короб приподняли, чтобы взглянуть на тело, птица опрокинула короб и улетела.

1.10

Гуань Сянь, человек из удела Сун, занимался ловлей рыбы и так прожил около реки Суйшуй не менее ста лет. Поймав рыбу, он частью выпускал ее обратно, частью продавал, частью ел сам. Всегда носил чиновничью шапку и пояс. Увлекался разведением орехов ли [12], причем питался как цветами, так и плодами. Цзин-гун, правитель области Сун, спросил, каковы пути его науки, – он не раскрыл секретов, за что был казнен. Прошло несколько десятков лет. Гуань Сянь появился на воротах сунской столицы, много дней сидел там и играл на цине, после чего удалился. А после этого в каждом доме области Сун люди стали совершать в его честь поклонения.

1.11

Цинь-Гао, человек из области Чжао, искусно играл на цине. Он был шэжэнем при Кан-ване, правителе области Сун. Овладел искусством Цзюаня и Пэна [13] и плавал по водам местностей Цзичжоу и Чжоцзюнь не менее двух сотен лет. Наконец простился с этими местами и вошел в воды реки Чжошуй с целью поймать детеныша дракона, а с учениками условился так:

– Завтра вы все должны соблюдать очищающий пост и ожидать меня на берегу реки, соорудив там молельню.

Он и в самом деле выплыл из реки верхом на красном карпе, подошел к алтарю и на нем уселся. И было десять тысяч человек, видевших его. Оставался там один месяц, после чего снова ушел в реку.

1.12

Тао Ань-Гун был мастером по выплавлению металлов в Люани. Он раздувал свой огонь много раз, но однажды утром пламя вдруг взметнулось вверх, и все небо озарилось багровым светом. Гун пал ниц у подножия плавильной печи и умолял о помиловании. В тот же миг красный воробей сел на плавильную печь и прощебетал:

Пришел указанный срок, и Ань-Гун, воссев на дракона, удалился на юго-восток. Несколько десятков тысяч людей устроили ему проводы как Предку Аню, и он с ними со всеми простился.

1.13

Один человек ушел на гору Цзяошань и провел там целых семь лет. Лао-цзюнь [14]

– Старец-Повелитель вручил ему деревянное сверло и заставил буравить плоский камень (а камень был толщиною в пять чи!), сказав при этом:

– Пробуравишь этот камень – обретешь Истинный Путь.

Набралось сорок лет, пока камень был пробуравлен насквозь. И наконец этот человек получил для себя секрет киновари, дающей бессмертие.

1.14

Лу Шао-Цянь был уроженцем Шаньяна. Однажды Ханьский император Вэнь-ди переоделся в простую одежду, лишь положив за пазуху золото, и намеревался обманным путем выведать у него, в чем состоит его Путь. Но Шао-Цянь, опираясь на посох с золотой головкой и держа в руке веер слоновой кости, вышел из дворца через главные ворота.

1.15

Хуайнаньский ван Ань любил даосскую магию. Однажды он приготовил чуцзай и стал ожидать гостей. Когда луна достигла апогея, появились восемь старцев и, дойдя до его ворот, попросили их принять. Привратник сообщил об этом вану. Ван же велел привратнику найти способ, как поставить их в затруднительное положение.

– Мой ван, – сказал тот, – стремится к долголетию. Вы же, почтенные господа, не владеете искусством даже остановить собственное старение. Ему нежелательно слушать вас.

Старцы, поняв, что он их не примет, тут же изменили свой облик и предстали в виде восьми отроков с лицами, подобными цветам персика. Ван тотчас их принял по полному ритуалу, услаждал восьмерых почтенных музыкой и сам спел песню в сопровождении собственной игры на цине:

Это тот самый напев, который ныне называют «Хуайнаньской песнью».

1.16

Лю Гэнь, по второму имени Цзюнь-Ань, был человеком из города Чанъань в округе Цзинчжао. Во время Ханьского императора Чэн-ди он ушел на гору Суншань, чтобы изучать Путь, там встретил какого-то чужака, который вручил ему тайные рецепты, давшие ему бессмертие и умение вызывать души умерших. Ши Ци, правитель Инчуани, решил, что это все только заморочки, и послал служителя с приказом Гэню явиться, сам собираясь его казнить. Когда тот явился в присутствие, Ши Ци ему сказал:

– Вы даете людям возможность увидеть души умерших. А можете ли вы приказать душам явиться мне? Если нет – будете казнены.

– Это для меня просто, – отвечал Гэнь. Позаимствовав лежавшие перед правителем кисть и тушечницу, он написал заклинание и отдал земной поклон перед алтарным столиком. В тот же миг появились демоны – их было пять или шесть – и поставили перед Ци двух связанных узников. Ци всмотрелся – да это его отец и мать! Они ударили челом перед Гэнем:

– Наш недостойный сын был к вам непочтителен, он заслужил десять тысяч смертей. – И принялись бранить Ци: – Пусть твои дети и внуки не смогут прославить отца и деда! Ты чем-то прогневил духов, раз они все время обращаются так с твоими родителями!

Ци испуганно запричитал, проливая слезы, и с низким поклоном умолял Гэня простить его проступки. Но Гэнь вдруг исчез неизвестно куда, не сказав ни слова.

1.17

Во время Ханьского Мин-ди чиновник Высочайшей канцелярии Ван Цяо из Хэдуна стал начальником уезда Е. Цяо владел искусством волшебства: каждый месяц в новолуние он обыкновенно являлся ко двору из своего уезда. Император удивлялся. Сколько бы раз он ни приезжал, никогда не было видно ни повозки, ни верховой лошади. Было приказано главному историографу тайно подстеречь его. И тот рассказал, что как раз перед прибытием Цяо вдруг появилась пара диких уток, прилетевшая с юго-востока. После этого устроили засаду и, когда увидели подлетающих уток, расставили сеть. Но поймали только пару туфель. Послали их в Высочайшую канцелярию на опознание – оказалось, что это туфли из тех, которые в течение последних четырех лет жаловали чиновникам Высочайшей канцелярии.

1.18

Цзи Цзы-Сюнь, неизвестно откуда происходивший, жил во время Восточной Хань. Приехав в Лоян, он посетил дома нескольких десятков сановников и с почтением произносил, приглашая их всех «на доу вина и на кусочек сушеного мяса»:

– Я приехал сюда издалека, и у меня ничего нет, но все-таки окажите моему угощению хоть какое-нибудь внимание.

На пиру собралось несколько сот человек, они пили и ели предложенное им угощение целый день, а оно все не иссякало. Когда же хозяин уехал, все видели после этого белые облака, клубившиеся в небе с раннего утра до позднего вечера. И тогда один столетний старец вспомнил:

– Когда я был еще ребенком, я видел, как Сюнь покупал снадобья на рынке в Гуйцзи. Цвет лица у него был тогда совсем таким же, как сейчас.

Сюню не понравилось жить в Ло, и он вскоре уехал прочь. В годы под девизом Чжэн-ши один человек в городе Бачэне, что на восток от Чанъани, видел его разговаривающим с каким-то почтенным старцем, как он поглаживал медную статую и приговаривал:

– Мне посчастливилось наблюдать, как ее отливали лет эдак пятьсот тому назад.

– Почтенный господин Цзи! – окликнул его увидевший. – Подождите чуть-чуть!

И пошел навстречу ему. Вроде бы Цзи двигался не спеша, но его не смогла бы догнать даже беговая лошадь.

1.19

Хань Инь-Шэн, мальчик-нищий, живший под мостом Вэйцяо в Чанъани, постоянно просил милостыню на рынке. Люди на рынке издевались над ним, обливали его нечистотами, но вскоре он появлялся на рынке вновь, все так же просил милостыню, а на одежде не видно было и следов грязи. Старший смотритель рынка, узнав о нем, приказал заключить его в колодки, сковывающие руки и ноги, но он опять появился на рынке и продолжал нищенствовать. Тогда смотритель снова заковал его в колодки и намеревался казнить, но он и тут сумел уйти. А в семьях тех, кто обливал его помоями, сами собой обрушились крыши, задавив несколько десятков человек. В округе Чанъань ходила такая песенка:

1.20

Пин Чан-Шэн, житель волости Гучэн, человек неизвестного происхождения, многократно умирал и вновь воскресал. Современники, однако, не верили, что это было в самом деле. Но потом случилось большое наводнение, от которого пострадал не один человек. Как вдруг на горе Цзюэмэнь появился Пин и крикнул во весь голос:

– Я, Пин Чан-Шэн, здесь! – И потом сказал людям: – Когда снова придет праздник Дождевой Воды [15], после него на пятый день наводнение прекратится.

Когда же наводнение и в самом деле прекратилось, люди поднялись на гору, желая совершить ему поклонение, но не нашли там Пина, а только его одежду, посох и кожаный пояс. Прошло еще несколько десятков лет – и он снова появился и стал стражем ворот на рынке в Хуаине.

1.21

Цзo Цы, другое имя которого было Юань-Фан, родом из Луцзяна, в молодости проник в тайны духов. Однажды Цао-гун устроил пир. Гун сказал, с улыбкой оглядев гостей:

– Для высокого собрания приготовлены сегодня редкие яства, не хватает лишь фарша окуня из реки Усун.

– Достать его легко! – ответил Фан.

Наполнив водою медный таз, он тут же взял удочку из бамбука и стал удить в тазу. Через мгновение вытащил окуня. Гун хлопнул в ладони. Все собравшиеся тоже изумились.

– Всех гостей одной рыбой не оделишь, – сказал гун, – хорошо бы добыть еще парочку.

Ван вновь принялся удить и вскоре вытащил еще несколько окуней, манивших своей свежестью, каждый длиною эдак по три чи. Гун тут же сам изрубил рыбу и обнес гостей.

– Теперь у нас есть рыба, – произнес гун, – жаль только, что нет свежего имбиря из Шу.

– Достать его тоже просто, – ответил Фан. Опасаясь, что он приобретет имбирь где-нибудь поблизости, гун сказал так:

– Некоторое время назад я отправил людей в Шу купить парчи. Можно приказать вашему человеку – пусть заодно сообщит моим посланцам, чтобы приобрели на два куска больше.

Человек ушел и тотчас же вернулся со свежим имбирем.

– Я видел ваших посланцев в парчовой лавке и велел им купить на два куска больше, – доложил он.

(Когда прошел примерно год, посланцы гуна возвратились, привезя два лишних куска шелка. На вопрос гуна они ответили: «Много времени назад, в такую-то луну, в такой-то день, мы встретили в лавке вашего слугу, и он передал нам ваше приказание».)

Потом гун выехал за стены города в сопровождении свиты в сотню человек. Фан поднес им жбан вина и кусок мяса. Своими руками наливая из жбана, поднес всем чиновникам – и все они опьянели и насытились. Гун удивился и велел расследовать, откуда это вино. Оказалось, что еще вчера во всех близлежащих лавках исчезло вино и мясо. Гун разгневался и втайне собирался казнить Фана. Хотели его схватить прямо у гуна на пиру, но Фан вошел в стену и исчез. Объявили повсюду о розыске. Кто-то увидел его на рынке. Хотели его схватить, но все люди на рынке приняли облик Фана, и никто не мог понять, где же он сам.

Несколько позже встретили Фана на горе Янчэн. Стали его преследовать, но он скрылся в стаде баранов. Гун понял, что заполучить его не удастся, и велел огласить баранам такой указ:

«Цао-гун не собирался убивать вас, он лишь испытывал ваше искусство. Ныне вы его доказали, и гун желает увидеть вас».

Тут один старый баран согнул передние ноги и, став по-человечески, произнес:

– Спешу на зов!

– Он и есть этот баран! – закричали люди и наперебой бросились его ловить.

Но тут все стадо в несколько сот голов превратилось в таких же старых баранов, которые согнули передние ноги и, став на задние, закричали:

– Спешу на зов!

И опять никто не смог его поймать.

Лао-цзы говорит: «Я испытываю великие страдания потому, что у меня есть тело. А если бы у меня тела не было, как бы я мог страдать?» А последователи Лао-цзы могли бы сказать так: «Сколь далека от нас возможность не иметь тела!»

1.22

Сунь Цэ собирался переправиться через Цзян и захватить город Сюй. В поход он выступил вместе с Юй Цзи. Стояла сильная засуха, все кругом было выжжено. Цэ торопил свое войско поскорее выводить лодки. Как-то рано поутру он лично вышел проверить, все ли сделано, и увидел, что многие военачальники собрались возле Цзи. Это рассердило его.

– Выходит, я хуже Цзи! – сказал Цэ. – Сначала идут на поклон к нему! – И велел схватить Цзи и доставить к себе.

– Небо послало засуху! – кричал он. – Дождя нет, по дорогам не проехать, переправиться не удается! Я сам поднялся с утра! А вы преспокойно сидите в лодке и разными бесовскими штучками разлагаете ряды моих войск! Теперь-то я с этим покончу!

Цзи по приказу Цэ был схвачен и брошен на самом солнцепеке. Повелел ему вызвать дождь: если сумеет растрогать Небо и в полдень пойдет дождь – получит прощение, если нет – будет казнен. В то же мгновение стали подниматься облака испарений, быстро сгустились тучи. Настал полдень, хлынул ливень, все горные речки переполнились. Военачальники и солдаты ликовали: Цзи будет помилован! И отправились поздравить его.

Но Цэ все-таки казнил Цзи. Все скорбели и спрятали его тело. Пришла ночь. Вдруг появилось облако и накрыло тело. А когда на следующее утро люди пришли взглянуть на него, оказалось, что тело исчезло неизвестно куда.

После казни Цэ все время сидел один, но ему все казалось, что Цзи где-то рядом с ним. Затаив в душе ненависть, он совершенно потерял покой.

Впоследствии Цэ лечил язвы от ран. Когда пошло на поправку, он достал зеркало и стал себя рассматривать. В зеркале увидел Цзи; оглянулся – никого нет… Так повторилось несколько раз. Цэ ударил по зеркалу и закричал. Раны вскрылись, и Сунь Цэ умер.

Юй Цзи был даосом, родом из Ланъе.

1.23

Цзе Янь, человек неизвестного происхождения, жил на горе Фаншань в годы Цзянь-ань. От своего наставника, Байянского гуна Ду, он воспринял Путь Учения о сокровенном единстве и недеянии [16]. Умел с помощью перевоплощений скрывать свой истинный облик. Однажды он направился к Восточному морю и по пути, задержавшись в Молине, имел беседу с повелителем государства У. Повелитель У, чтобы оставить Яня у себя, оборудовал для него во дворце особый храм. Однажды он несколько раз посылал к Яню гонцов, желая получить совет, как лучше действовать. Янь являлся то отроком, то старцем, не вкушал предложенных угощений и не принимал подношений. Повелитель У пожелал обучиться его искусству, но Янь, ссылаясь на то, что повелитель У слишком много времени проводит в женских покоях, за много месяцев так и не приступил к обучению.

Повелитель У разгневался, приказал связать Яня и выставил воинов, повелев стрелять в него из арбалета.

Арбалет выстрелил, но на этом месте оказались только веревки, а куда девался Янь, так никто и не понял.

1.24

Во время царства У жил некий Сюй Гуан. Как-то он решил показать на рынке свое магическое искусство. Попросил у одного торговца тыкву, но тот не дал. Тогда упросил дать ему одно тыквенное семечко, взрыхлил посохом землю и посадил его. Тыква тут же проросла, сплела стебли, раскрыла цветы, завязала плоды. Сюй Гуан сорвал одну тыкву, поел сам и угостил всех смотревших. Заглядевшись на него, торговцы отвернулись от своих товаров, и у них все исчезло; по пословице – «постигли наводнение и засуху».

Проходя мимо ворот старшего полководца Сунь Чэня, Сюй Гуан подобрал полы одежды и поспешил прочь, отплевываясь во все стороны. Кто-то спросил его, в чем дело.

– Я не в силах снести, зловоние льющейся крови, – ответил он.

Чэнь, когда ему передали эти слова, разгневался и казнил Гуана; отрубил голову, но крови не было.

Когда Чэнь сместил малолетнего государя [17] и возвел на престол Цзин-ди, он сел в повозку, собираясь на поклонение могилам императоров. Сильный ветер налетел на повозку Чэня, и она перевернулась. И тут Чэнь увидел на сосне Гуана, который ударял в ладони и со смехом показывал на него пальцем. Чэнь спросил у приближенных – оказалось, что никто ничего не видел.

Вскоре Цзин-ди казнил Чэня.

1.25

Гэ Сюань, по второму имени Сяо-Сянь, получил от Цзо Юань-Фана «Книгу о бессмертии от девятикратно переплавленной киновари». Он устроил угощение и рассказал гостям, какого искусства превращений он достиг.

– Если вы, сударь, овладели этим в совершенстве, то покажите нам что-нибудь особенно забавное, – сказали гости.

– Вы бы определили, что именно вы хотите увидеть, – возразил Сюань.

Он тут же выплюнул пищу из своего рта, и пища превратилась в многотысячный рой крупных пчел, которые собирались вокруг гостей, но ни одна никого не ужалила. Через некоторое время Сюань разинул рот, пчелы все туда влетели, а Сюань разжевал их и проглотил – это опять была прежняя пища. Потом он начал указывать пальцем на лягушек, на всякого рода насекомых, на ласточек, на воробьев и тем заставлял их плясать, ритмично, совсем как люди.

Зимою он мог предложить свежие тыквы и жужубы, а летом сотворить лед и снег. Как-то он принес несколько десятков монет и велел людям побросать их в колодец. Потом поставил на край колодца какую-то посудину, громко позвал, и монеты одна за другой вылетели из колодца. Или угощал гостей вином – и никто не передавал чарку от одного к другому. Она сама останавливалась перед человеком и, пока он не осушал вино, чарка от человека не отходила.

Однажды Сюань сидел в палатах у Повелителя У. Появились местные жители, молившие о дожде.

– Простые люди хотят, чтобы пошел дождь, – сказал Повелитель У, – нельзя ли помочь им получить желаемое?

– Добиться дождя просто! – ответил Сюань.

Он тут же написал заклинание и положил его на алтарный столик. В тот же миг небо и земля окутались тьмой и дождь полил рекою.

– Но ведь в воде должна водиться рыба, – сказал государь.

Сюань написал еще одно заклинание, в воде появились сотни больших рыбин, а людям велено было их приготовить.

1.26

У Мэн, родом из Пуяна, служил в государстве У, где был сначала начальником Сиани, а потом поселился в Фэньнине. По природе своей был чрезвычайно почтителен к старшим. Встретил Дин И, человека высоких достижений, и тот передал ему рецепты волшебства. Еще У Мэн получил от него тайные законы и заклинания для духов. После этого часто занимался даосскими искусствами. Однажды во время урагана он написал заклинание и бросил его на крышу дома. Появился черный ворон и унес в клюве заклинание, а ветер сразу же стих. Кто-то спросил, в чем тут дело.

– На южном озере была лодка, – был ответ, – она попала в бурю, а я, даос, решил ее спасти.

Проверили – оказалось, что так оно и было.

Умер Гань Цин, начальник Сиани. Через три дня Мэн вдруг сказал:

– Счет его лет еще не полон, надо сообщить об этом Небу.

Он улегся в доме, где лежало тело. Через несколько дней поднялся, и начальник вместе с ним.

Через некоторое время он в сопровождении учеников возвращался в Юйчжан. Воды Цзяна были бурными, и никто не мог переплыть через реку. Тогда Мэн опахалом из белых перьев, которое держал в руке, стал проводить черты по волнам Цзяна, поперек его течения. Образовалась сухая дорога, по которой все они неторопливо переправились на тот берег, а когда переправа закончилась, вода вернулась. Все смотревшие изумлялись.

Как-то в Сюнь-яне он сохранил в целости дом военного советника Чжоу. Случился тогда сумасшедший ветер, но Мэн и тут написал заклинание, бросил на крышу дома, и ветер сразу же стих.

1.27

Юань Кэ, человек из Цзииня, был наделен прекрасной внешностью. Многие женщины в городе, где он жил, хотели бы выйти за него, но он так никогда и не женился. Долгое время он сеял душистую пятицветную траву и в течение десятков лет питался только ее семенами. Как вдруг появились волшебные пятицветные бабочки и сели на его душистую траву. Кэ наловил их и накрыл полотном, чтобы от них вывелись шелковичные черви. Когда время для червей пришло, ночью к нему явилась святая дева и помогала потом ему этих червей вскармливать. А кормили они своих червей все той же душистой травой. Получили они сто двадцать коконов, каждый величиной с жбан. На полную размотку одного только из этих коконов уходило шесть-семь дней. Когда же размотка была закончена, дева и вместе с ней Кэ ушли к бессмертным, куда – не знает никто.

1.28

Во время Хань некий Дун Юн, родом из Цянь-чэна, рано потеряв мать, жил с отцом. Все силы отдавая клочку земли, он возил отца в оленьей тележке, а сам ходил следом. Отец умер, а похоронить его было не на что. Тогда Юн продал себя в рабство, чтобы на эти деньги совершить похоронный обряд. Хозяин, узнав о его мудром поступке, дал ему десять тысяч монет и отослал его домой. Завершив трехлетний срок траура, Юн решил вернуться к хозяину и трудом раба отплатить ему за благодеяние. По дороге он встретил женщину, которая сказала:

– Хочу стать вашей женой. И отправилась вместе с ним.

– Деньги я вам отдал безвозмездно, – сказал Юну хозяин.

– Благодаря вашим милостям я завершил траур и похоронил отца как должно, – возразил Юн. – Хотя я, Юн, и ничтожный человек, но теперь хочу трудиться не жалея сил, чтобы отплатить вам за вашу доброту.

– А что умеет ваша жена? – спросил хозяин.

– Умеет ткать, – был ответ Юна.

– Быть по-вашему, – согласился хозяин. – Пусть ваша жена соткет мне сто штук шелка.

Так жена Юна принялась ткать в доме хозяина и завершила урок за десять дней. Выйдя из хозяйских ворот, она сказала Юну:

– Я – Небесная Ткачиха [18]. Зная о вашей сыновней почтительности, Небесный Повелитель приказал мне помочь вам вернуть долг.

Сказала – и растворилась в воздухе. Куда девалась – неизвестно.

1.29

Некогда Хозяйка дворца Гоуи [19] совершила проступок и была приговорена к смерти. Когда она лежала в гробу, тело ее не смердело, напротив, было слышно благоухание на десяток ли. Поэтому ее погребли в кургане Юньлин [20]. Государь горько оплакивал ее. Подозревая, что она – человек не обычный, он вскрыл погребение и осмотрел его. В гробу было пусто, тела не было, осталась лишь пара шелковых туфель.

Еще говорят, что Чжао-ди, вступив на трон, хотел изменить место ее захоронения, но гроб оказался пустым, тело исчезло, остались только шелковые туфли.

1.30

Во время Хань жила некая Ду Лань-Сян, сама про себя говорившая, что она родом из Нанькана. А весной четвертого года под девизом Цзянь-е она навестила Чжан Чуаня, которому в ту пору было семнадцать лет. Едва его повозка оказалась за воротами, она велела служанке передать ему такие слова:

– Матушка моей хозяйки, когда родила ее на свет, предназначила ей сочетаться с вами. Может ли она не последовать почтительно этому приказу? Но она хочет, чтобы вы ваше имя изменили на Ши.

Новоявленный Ши позвал девушку показаться ему – на вид ей тоже было лет шестнадцать-семнадцать, и разговор их касался вещей таинственных и отдаленных. С нею были две служанки, одну из которых звали Сюань-Чжи – Ветка Златоцвета, а другую – Сун-Чжи – Ветка Сосны. На золоченой повозке, запряженной синим буйволом, были приготовлены всяческие яства и напитки. И сочинены были стихи, гласившие:

Когда же пришло начало восьмой луны этого же года, она еще раз навестила его, и в написанных ею стихах говорилось [21]:

Достав три плода плюща – каждый размером с куриное яйцо, – сказала:

– Съешьте это – и вы не будете бояться волн и бурь, станете стойким в стужу и жару.

Два плода Ши съел, а один хотел оставить, но она настояла, чтобы Ши съел и этот последний, добавив при этом:

– Хотя я с самого начала и была предназначена вам в жены, но чувства наши так и не стали бескрайними. Мы с вами не соединялись целый год – таково было небольшое испытание для нас. Ныне же, когда на востоке в час мао появилась звезда Дайсуй, я должна была вернуться к вам и вас отыскать.

Когда Лань-Сян в этот раз низошла к Ши, он спросил ее:

– С какой молитвой можно призвать тебя на помощь?

– Молитвой об уничтожении бесов для излечения от болезней, – ответила она, – но молитвы похотливые пользы не принесут. Я, Сян, уничтожаю бесов при помощи снадобий.

1.31

Сянь Чао, по второму имени И-Ци, во время Вэй был помощником делопроизводителя в округе Цзибэй. В годы под девизом Цзя-пин он, оставшись как-то ночью один, увидел во сне святую деву, пришедшую и служившую ему.

– Я на Небесах была Яшмовой Девой, – сказала она про себя, – но сейчас родилась в округе Дунцзюнь в семье Чэнгун, и мне дано имя Чжи-Цюн. Я рано потеряла моих земных родителей, и Небо и Земля, оплакивая горечь моего сиротства, послали меня к вашей милости, чтобы я вышла за вас и служила вам как мужу.

Когда Чао видел этот сон, он испытывал блаженство, ощущал радость, дивясь ее необыкновенной красоте и облику, не виданному среди людей. Пробудившись от грез, он благоговейно вспоминал о ней, не понимая, здесь ли она или уже ушла.

Так прошло три-четыре ночи, и однажды она приехала к нему наяву в женской крытой повозке в сопровождении восьми служанок, облаченная в тончайшие вышитые одежды. Прелестная лицом и изящная телом, она напоминала летящую небожительницу. Сказала, что ей семьдесят лет, но выглядела как пятнадцати- или шестнадцатилетняя. В ее повозке нашелся сосуд с вином и пять чашек, покрытых сине-белой глазурью. Питье и яства были причудливы. Расставив посуду и разлив сладкое вино, она пила и ела вместе с Чао.

– Я – Яшмовая Дева с высоких Небес – получила приказ служить вам, – сказала она ему, – не говоря даже о ваших достоинствах, вы так растрогали меня той ночью, что мы должны теперь стать мужем и женой. Выгоды это вам не даст никакой, но и вреда тоже принести не может. Так или иначе, для ваших поездок вы всегда будете иметь легкую повозку и сытую верховую лошадь, для пропитания – дивные яства из дальних стран и на платье сможете получать любые ткани, какие душе угодны. Правда, я – бессмертная и не могу родить вам сына, но мне зато неведома ревность, и я не буду мешать вашему стремлению к соединению с другой женщиной.

Они стали мужем и женой. Она преподнесла ему стихи, где в числе других были такие строки:

В этих строках – самое главное из того, о чем говорилось в ее стихах, всего же в них было не менее двухсот слов, и целиком выписать их здесь невозможно. И еще она приложила комментарии к «Переменам» в семи цзюанях, где были и «Знаки» и «Символы», и соотносилось все это с «Толкованиями», отчего объяснения иероглифов приобретали глубокий смысл. По этой книге можно было гадать и о счастье и о беде, подобно тому, как это делают по «Великому таинству» [22] Ян-цзы или по «Книге о Срединности» [23], написанной Сюэ. Чао сумел вникнуть в смысл наставлений всех этих книг и использовал их в гаданиях о будущем.

Прошло лет семь или восемь с тех пор, как они стали мужем и женой. Отец и мать нашли для Чао вторую жену, и после этого они не каждый день вместе ели и не каждую ночь вместе спали. Придя же ночью, она утром уходила стремительно – как улетала. Один только Чао видел ее, а другие люди – нет. Хотя из уединенных покоев, где она жила, временами доносились голоса и нередко обнаруживались ее следы, но облика ее никто не видел. Впоследствии люди стали неотвязно расспрашивать его, и все происшедшее с ним постепенно просочилось наружу. Тогда Яшмовая Дева стала просить отпустить ее.

– Ведь я – дух, – говорила она, – и хотя сочеталась с вами, но надеялась, что люди об этом ничего не узнают. А вы по природе своей не умеете хранить тайны. Вся наша история от начала до конца стала общим достоянием, и я уже не могу продолжать сношения с вами. Мы были связаны много лет, ваши милости для меня – совсем не пустяк, и уж конечно мне грустно расставаться с вами в это утро. Но по-другому поступить никак нельзя, каждый из нас двоих должен сделать над собой усилие.

И вот она позвала своих слуг и возницу, поставила вино и яства. Потом достала из бамбуковой плетенки сотканные ею два комплекта одежды, оставила их Чао и еще преподнесла стихотворение. Сплетя на прощание руки, они горько оплакивали разлуку. Чинно взойдя в повозку, она умчалась как на крыльях. Много дней горевал Чао, едва не умер от истощения.

Прошло пять лет после ее отъезда. Чао с поручением отправился из округа в столицу Ло. Доехав до горы Юйшань, что в Цзибэе, он спешился на меже и стал издали разглядывать дальнейший путь на запад. На извилистой дороге он обнаружил повозку, запряженную конем, а в ней вроде бы Чжи-Цюн. Погнал коня вперед – в самом деле это она. Откинув полог, он смотрел на нее – радость и печаль у них сплелись между собой. Помогая по дороге друг другу, они вместе добрались до Ло, и все стало хорошо, как было некогда. И так оставалось вплоть до годов Тай-кан. Только приходила она не каждый день, но являлась по праздникам: в третий день третьей луны, пятый день пятой луны, седьмой день седьмой луны, девятый день девятой луны и в пятнадцатый день после Нового Года. Появляясь внезапно, она проводила у него ночь и удалялась.

Это в ее честь Чжан Мао-Сянь написал «Оду святой деве».

Цзюань вторая

2.32

Шоугуанский хоу, живший во времена Ханьского Чжан-ди, умел изгонять всевозможных бесов и оборотней, заставляя их появляться уже связанными. В его волости из-за козней оборотня захворала жена одного человека. Хоу отогнал от нее оборотня – поймал огромную змею длиной в несколько чжанов и умертвил за воротами дома. Женщина же после этого обрела покой.

Еще там росло большое дерево, а в дереве поселилась нечистая сила: всякий останавливавшийся под ним умирал, пролетавшие мимо птицы падали на землю. Хоу изгнал нечистого – и дерево в разгар лета засохло и рухнуло, появилась огромная змея в семь-восемь чжанов. Он повесил ее среди деревьев и умертвил.

Обо всем этом прослышал Чжан-ди. Отвечая на его вопросы, хоу подтвердил, что такое бывало.

– У нас во дворце появляется нечисть, – сказал император. – После полуночи то и дело показываются несколько человек в пурпурных одеждах с распущенными волосами, идущие вереницей с огнем в руках. Можете ли вы их одолеть?

– Это нечисть малая, – ответил хоу, – ее изгнать легко.

Император нарочно велел трем людям представить все, как было сказано. Хоу совершил обряд, и не успели эти трое появиться, как упали ничком бездыханными.

– Они не оборотни, – перепугался император, – это мы вас испытывали.

И тотчас же повелел освободить их от чар.

Были люди, которые говорили, что нечисть появлялась во дворцах еще во времена Ханьского У-ди. Постоянно видели одетых в красные одежды людей с распущенными волосами, проходивших гуськом со свечами в руках.

– Можете ли вы изгнать? – спросил император, обращаясь к Лю Пину.

– Могу, – ответил Пин.

Он бросил черную дощечку с заклинаниями, и стали видны несколько бесов, низвергнутых на землю.

– Я этим испытывал вас, – сказал перепуганный император.

Пин освободил их от чар, и они пришли в себя.

2.33

Иногда Фань Ин жил уединенно на горе Хушань, как-то с юго-запада налетела буря. Ин сказал, обращаясь к ученикам:

– В городе Чэнду все наполнено огнем.

Сказавши это, он набрал в рот воды, дунул ею и повелел записать день и час, когда это было проделано. Впоследствии кто-то приехал из Шу и рассказал:

– В такой-то день был великий пожар. Но вдруг с востока поднялась туча, в тот же миг полил ливень, и огонь был сразу же погашен.

2.34

В Миньчжуне жил некий Сюй Дэн. Сначала он был девицей, а потом превратился в мужчину. Он совершенствовался в магическом искусстве вместе с Чжао Бином из Дунъяна. В это время в войсках произошли беспорядки. Друзья встретились на горной речке, и каждый превозносил перед другим свое умение. Сначала Дэн заговорил воду в речке – и речка перестала течь. Следом Бин заговорил сухой тополь – и тот покрылся свежими ростками. Оба друга смеялись, смотря на это. Дэн был старше годами, и Бин служил ему как наставнику. Потом, когда тело Дэна умерло, Бин уехал на восток, в Чжанъ-ань – а простой народ в округе еще ничего о нем не слыхал. И вот Бин влез там на крышу тростниковой хижины, установил на крыше треножник и начал на нем варить себе пищу. Хозяин перепугался, но Бин только смеялся и не отвечал ничего. И ведь хижина ничуть не пострадала.

2.35

Чжао Бин как-то просил перевезти его через речку Линьшуй. Но лодочники на это не согласились. Тогда Бин развернул шатер, уселся внутри его, продолжительным свистом вызвал ветер и так переправился через бурное течение речки. После этого простые люди стали относиться к нему с почтением, а ученики сбегались толпами. Правитель Чжанъани в гневе за то, что он смущает народ, схватил его и казнил. Народ же установил в Юнкане в честь его кумирню, в которую и поныне не может влететь ни один москит.

2.36

Сюй Дэн и Чжао Бин при всем их богатстве и высоком положении были просты и неприхотливы. Для молений к духам они брали воду из рек, текущих на восток, а вместе мяса обдирали и ели кору с шелковичных деревьев.

2.37

Чэнь Цзе посетил страну духов, и Владыка Восточного Моря подарил ему тканое теплое одеяние темно-синего цвета.

2.38

Бянь Хун из Сюаньчэна был командиром телохранителей в уезде Гуанъян, но ушел со службы и вернулся к себе домой для соблюдения траура по матери. Туда к нему, желая поддержать его в горе, приехал Хань Ю. Вскоре, когда день уже склонился к вечеру, Хань Ю вышел и объявил сопровождающему:

– Скорее увязывай вещи, мы должны выехать немедля!

– Но сегодня уже стемнело, – возразил сопровождающий, – мы проделали по бездорожью много десятков ли, какая нужда опять пускаться в путь?

– В этом месте, – ответил Ю, – кровь покрывает землю. Можно ли здесь оставаться дольше?

Его изо всех сил удерживали, но безуспешно. А Бянь Хун той же ночью впал в безумие, внезапно удавил двух своих сыновей, потом убил жену и бросился с топором на двух служанок своего отца, ранил обеих, после чего убежал неизвестно куда. Через несколько дней его нашли в роще перед его домом – он там повесился.

2.39

Цзюй Дао-Лун, хотя и был сам искусен в волшебстве, нередко рассказывал такую историю:

– Хуан-гун из Дунхая тоже был искусен в волшебстве. Он покорял змей и усмирял тигров. Он всегда носил на поясе меч червонного золота и пил без меры вино, даже когда одряхлел и постарел. В конце Цинь случилось, что в Дунхае появился белый тигр. Вышло повеление послать на усмирение тигра Хуан-гуна с его червонным мечом. Но искусство его не сработало, и он сам был убит тигром.

2.40

Однажды Се Цзю пригласил гостей на обед. Написав киноварью заклинание, он бросил его в колодец. И сразу же из колодца выпрыгнули два карпа. Тут же было велено приготовить из них фарш, и хозяин обнес им всех присутствующих.

2.41

Во время Цзинь, в годы под девизом Юн-цзя некий чужеземец из Тяньчжу приехал к нам и добрался до Цзяннани. Человек этот владел искусством фокусника. Он умел отрубать и вновь надставлять язык, изрыгать огонь. Люди тех мест, простые и служилые, толпами собрались поглазеть на него. Перед тем как отрезать себе язык, он сначала его высунул и показал собравшимся. После этого отсек язык ножом, так что текущая кровь залила перед ним землю. Затем, положив язык в сосуд, пустил его по рукам, чтобы показать его людям, при этом видно было, что другая половина языка оставалась на своем месте. Когда же сосуд к нему возвратился, он вложил язык обратно в рот, приставил куда надо, посидел некоторое время. Вскоре собравшиеся увидели, что язык стал как был прежде, и нельзя было узнать, был ли он в самом деле отрезан.

Он и другое разрезал и сращивал. Взял, например, шелковый платок, дал людям держать его за концы и ударом ножниц разрезал пополам. А после этого сложил два куска вместе и показал, что шелковый платок сросся и ничем не отличается от своего первоначального вида. Многие из бывших при этом подозревали, что он их морочит, и тайно учинили проверку – но шелк был разрезан на самом деле.

Когда он изрыгал огонь, то сначала положил в сосуд некое зелье, извлек из него язычок пламени, добавил постного сахара, два-три раза подул на огонек – после чего его рот наполнился пламенем. Оставшимся жаром что-то удалось даже зажечь, это был настоящий огонь!

Еще он взял писчую бумагу и что-то вроде бечевки и все бросил в огонь – а толпа внимательно наблюдала. Он все сжег дотла, потом пошарил в пепле и вытащил оттуда нетронутую бумагу и бечевку.

2.42

Фань Сюнь, ван государства Фунань, держал в горах тигра. Если кто-то совершал преступление, его бросали тигру, и если тигр его не загрызал, он получал помилование. Поэтому гора называется Большое Чудище, но также и Великий Дух. Еще ван держал десять больших крокодилов, и если кто-то совершал преступление, его могли бросить крокодилам. Если крокодилы его не съедали, то он тоже получал помилование. Считалось, что невинных они не пожирают, и для определения вины есть Крокодилов Пруд.

А бывало, нагреют воду до кипения, бросят в кипяток золотой перстень и после этого вылавливают его из кипятка голой рукой. Кто праведен, тот руку не ошпарит, а у преступника рука, едва сунет ее в кипяток, сразу сварится.

2.43

Цзя Пэй-Лань, прислужница Супруги Ци, впоследствии выданная замуж за Дуань Жу, человека из Фу-фэна, рассказывала, что когда она еще жила во дворцах, служанки часто забавлялись музыкой и танцами, соревновались в изготовлении соблазнительных нарядов, словно бы торопили время своих будущих свадеб.

В пятнадцатый день десятой луны все вместе ходили в храм Лин-нюй – Святой Девы, ублажали духов поросенком и просяной кашей, играли на флейтах и кунхоу, пели духам величальные песни. А потом, сплетя друг с другом руки, в такт ступали по земле и пели по обряду шаманок песню «Прилетает красный феникс».

В седьмой день седьмой луны они приходили к Пруду Ста Сыновей и играли мотивы, принесенные из Юйтяня. А когда музыка кончалась, они обвязывали друг друга пятицветными нитями, носившими название «шнуры свадебных связей».

В четвертый день восьмой луны они выходили через северную дверь резного дома, играли в облавные шашки в тени бамбуков. Считалось, что победивший обретет счастье на весь год, а проигравший будет весь год болеть. Но проигравшие могли взять шелковые нити, поднести их духу Полярной Звезды, прося у него долгой жизни, и тем избавлялись от недугов.

В девятую луну подвешивали к поясу кизил, ели полынные лепешки, пили вино из хризантемы – все это, чтобы обрести долгую жизнь. Когда раскрываются цветы хризантемы, их срывают вместе со стеблями и листьями, заквашивают, смешав с просом и рисом; вино созревает к наступлению девятого дня девятой луны, и тогда его пьют. Вот это и называют «вином из хризантемы».

В день чэнь первой декады первой луны выходили на берег пруда, совершали омовение и ели полынные лепешки, чтобы изгнать злых духов.

В день сы первой декады третьей луны играли на музыкальных инструментах у текущей воды и этим заканчивали календарный год.

2.44

Во времена Ханьского императора У-ди его любимицей была Супруга Ли. После того, как Супруга умерла, император в бесконечной тоске вспоминал о ней. Маг из области Ци по имени Ли Шао-Вэн сказал, что может вызвать ее душу. И в ту же ночь был раскинут шатер, зажжены лампы и свечи, а императору он велел занять другой шатер, из которого можно было издали глядеть на первый. И в том первом шатре император увидел прекрасную женщину, обликом напоминавшую Супругу Ли. Обойдя вокруг шатра, она уселась, а потом удалилась, и вскоре ее на стало видно.

Император от этого еще более исполнился тоски и печали и сложил такие стихи:

После чего приказал «знатокам звуков» из Музыкальной палаты [24] играть и петь эту песню.

2.45

В период Хань в уезде Инлин округа Бэйхай жил один даос, который мог устраивать людям свидания с умершими. Некий человек из одного с ним округа, несколько лет назад потерявший жену, услыхал о его искусстве и отправился на встречу с ним.

– Умоляю, – сказал этот человек – устройте мне свидание с моей усопшей женой, я этого до смерти не забуду.

– Вы сможете пойти к ней на свидание, – ответил даос, – но едва услышите удар барабана, уходите, не оставайтесь ни на миг.

После чего открыл ему, в чем искусство встреч с умершими. И этот человек без промедления увиделся со своей женой. Вот он беседует с ней, они радуются и печалятся, исполненные любви, как при жизни. Через некоторое время слышатся удары барабана, и он не может больше с ней оставаться. Когда он выходил из дверей, то защемил створками полу своей одежды, оборвал ее и ушел.

Потом, по прошествии примерно года, этот человек и сам умер. Когда домашние, погребая его, вскрыли склеп, они обнаружили оборванный край одежды, прижатый крышкой гроба жены.

2.46

Сунь Сю из государства У как-то заболел и искал шамана, чтобы тот его осмотрел. Такой человек нашелся. Сунь Сю, желая его испытать, убил гуся и схоронил его в саду. Сверху же возвел домик, где поставил лавку, и на ней разложил женские туфли и одежду. А шамана послал осмотреть все это.

– Если сумеешь описать, как выглядит дух усопшей, схороненной в этом склепе, – объявил государь [25], – я тебя богато награжу и смогу тебе довериться.

Шаман до конца дня не произнес ни слова. Император в нетерпении принялся его допрашивать.

– Сказать правду, – наконец произнес тот, – я никакого духа не видел. Появился только белоголовый гусь, стоявший на могиле. По этой причине я не доложил об этом сразу. Я сомневался, не воплотился ли в этот облик дух умершей, и поджидал, не примет ли он свое истинное обличье… Но он никак не превращается ни во что другое. Пожалуй, это и в самом деле гусь.

2.47

Cунь Цзюнь в государстве У убил принцессу Чжу и схоронил ее на холме Шицзыган. Когда же Возвративший Власть вступил на трон, он собирался ее перезахоронить, но погребения в склепе оказались все перемешаны, так что опознать принцессу было невозможно. Но некоторые женщины из дворцов помнили, какая была на ней одежда в час ее гибели. Тогда послали двух шаманок, каждой отведя отдельное жилье, чтобы они вызвали ее душу. Они должны были внимательно осмотреть ее, но не сметь к ней приближаться. Через некоторое время обе шаманки сообщили одно и то же:

– Я видела одну женщину, лет около тридцати. На ней была головная повязка темно-синей парчи, лиловое с белым платье на подкладке и шелковые туфли алого атласа. Она спустилась с вершины Шицзыган до середины холма. Здесь положила руки на колени и долго тяжко вздыхала. Постояв так немного, она вновь поднялась наверх к склепу и там остановилась, помаячила некоторое время – и вдруг ее не стало.

Слова обеих женщин полностью совпали – без всякого предварительного сговора. Тогда вскрыли склеп, и оказалось, что там есть одеяние точно такое.

2.48

Сяхоу Хун утверждал, что видел бесов и разговаривал с ними. Как-то у Се Шана из Чжэньси неожиданно издохла лошадь, на которой тот ехал. Досада его была безмерна.

– Если вы сможете оживить мою лошадь, – сказал Се, – я поверю, что вы и вправду видели бесов.

Хун ушел на некоторое время и по возвращении сообщил:

– Ваша лошадь привела в восхищение духа вон в этом храме, и он забрал ее себе. Сейчас она оживет.

Шан сел возле павшей лошади. Вскоре из ворот стремглав выбежала еще какая-то лошадь. Возле лошадиного трупа она исчезла, а труп стал двигаться, и лошадь Се Шана встала.

– У меня нет наследников, – пожаловался Се, – это несчастье всей моей жизни.

Хун долгое время ничего не отвечал, потом сказал:

– Тот, кого я только что видел, – дух маленький, он никак не сможет разобраться, что этому причиной.

После он нежданно-негаданно повстречался с неким демоном, восседавшим в новенькой повозке. Сопровождало его человек десять. Одеты все были в халаты из синего шелкового полотна. Хун вышел вперед и поднял нос вола кверху.

– Почему мне чинят препятствия? – спросил Хуна сидевший в повозке.

– Я хочу задать вопрос, – отвечал Хун. – Почему у военачальника Се Шана из Чжэньси нет сыновей? Красота этого благородного человека такова, что заставляет людей смотреть ему вслед. Нельзя, чтобы род его прервался.

Лицо сидевшего в повозке качнулась:

– Тот, о ком вы говорите, на самом деле слуга. В молодости он спознался со служанкой из того же дома и поклялся ей, что кроме нее ни на ком больше не женится, но уговор нарушил. Ныне эта служанка умерла и на небесах подала жалобу – вот почему у него нет сыновей.

Хун все это передал Се, и тот признался:

– Такое у меня в молодости и вправду было.

Когда Хун был в Цзянлине, он повстречал огромного демона. Неся за ним копье, его сопровождала свита из нескольких бесенят. Хун перепугался, сошел с дороги и притаился. Когда большой демон миновал его, он сгреб одного из бесенят и спросил:

– Что это у вас за штука такая?

– Этим копьем мы убиваем людей, – был ответ. – Если им попасть в самое сердце, любой тут же скоропостижно умирает.

– А нет ли средства эту хворь излечить? – поинтересовался Хун.

– Если приложить черную курицу, то все пройдет, – объяснил бес.

– Куда же вы направляетесь теперь? – спросил Хун.

– Собираемся в две области: Цзинчжоу и Ян-чжоу, – ответствовал бес.

Когда в ближайшие дни вспыхнула сердечная болезнь, от которой умирали все без исключения, Хун научил людей прикладывать черных кур, и из десяти заболевших теперь оставались в живых восемь-девять.

И до сих пор при внутренних болях люди спешат приложить черную курицу. А идет это от Хуна.

Цзюань третья

3.49

В годы под девизом Юн-пин периода Хань наместником в Лу стал Чжунли И, уроженец Гуйцзи, второе имя которого было Цзы Э. Прибыв на место службы, он вручил Кун Синю для починки повозки Учителя [26] собственных тринадцать тысяч монет. Потом вошел в храм Учителя и там своей рукой стер пыль со столика и циновки, с меча и туфель Учителя.

Один парень по имени Чжан Бо, удаляя траву возле храма, нашел в земле семь нефритовых дисков. Один из них Бо положил себе за пазуху, а о шести доложил И. Тот повелел главному письмоводителю разложить их перед столиком в храме.

Возле молельни на полочке стоял жбан Наставника Кун-цзы. Чжунли И призвал Кун Синя и спросил его:

– Что это за жбан?

– Это жбан Учителя, – последовал ответ, – в нем спрятана запись киноварью, но вскрыть ее никто не смеет.

– Когда Учитель по совершенномудрию своему оставил нам этот жбан, – возразил И, – он желал с его помощью передать свои наставления последующим мудрецам.

И достал из жбана написанное. Текст, начертанный древними знаками, гласил:

Тотчас же И призвал Чжан Бо и спросил:

– Дисков было семь. Зачем ты один утаил?

Бо с низким поклоном вынул диск из-за пазухи.

3.50

Дуань И, по второму имени Юань Чжан, человек из уезда Синьду, что в округе Гуанхань, изучил «Книгу перемен» и постиг знамения в завываниях ветра. Один ученик проходил у него выучку несколько лет. Когда же решил, что самое главное в его искусстве он уже постиг, распрощался с наставником, собираясь вернуться в родные места. Дуань И составил для него целебную мазь и вместе с запиской вложил в запечатанную трубку, сказав ученику такие слова:

– Будешь в крайности – вскрой и прочти это.

Ученик добрался до уезда Цзямэн, там повздорил с чиновником на переправе, и чиновник проломил голову его спутнику. Ученик вскрыл трубку и достал записку, где прочел следующее:

«Добравшись до Цзямэна, подерешься с чиновником. Тому, у кого будет разбита голова, смажь рану погуще этой мазью».

Ученик последовал совету, и проломленное место зажило.

3.51

Цзан Чжун-Ин из Правого Фуфэна был заместителем начальника императорского цензората. И вот что случилось. Домашние его уже приготовили пищу и накрывали на стол – но в это время упала откуда-то нечистая пыль и смешалась с едой. Готовка приближалась к концу – неизвестно куда девался котел. Оружие и арбалет двигались сами собой. Из плетеной корзины вырвалось пламя, одежда и утварь – все сгорело, а потом пришел конец и корзине. Как-то утром у женщин в его семье и у служанок исчезли все их зеркала, а через несколько дней их кто-то выкинул во двор из главного зала, и послышался человеческий голос:

– Возьмите ваши зеркала!

Внучка хозяина, девочка лет трех или четырех, вдруг потерялась. Ее искали, но так и не дознались, где она. Через два-три дня ее обнаружили плачущей на куче навоза в свинарнике. И подобные вещи случались неоднократно.

Сюй Цзи-Шань из Жунани, овладевший искусством гадания по знакам-гуа, произвел гадание и объявил:

– В доме у вас поселился оборотень – старая черная собака. Она творит все это вместе с И Си, помощником цензора во внутренних покоях государя. Если вы искренне желаете покончить с безобразиями, убейте эту собаку, а И Си сошлите в его родные места.

Чжун-Ин последовал его совету, и происшествия сразу же прекратились. Потом Чжун-Ин был переведен на должность цензора высочайшей охраны и назначен наместником в Ау.

3.52

Военный советник Цяо Сюань, по второму имени Гун-Цзу, родом из владения Лянго, начинал свое продвижение по службе с должности главного цензора ведомства воспитания. Как-то в конце пятой луны он лег спать и после полуночи увидел, как восточная стена стала белой, словно бы освещалась через открытую дверь. Он позвал своих приближенных, но никто из них ничего не увидел. Тогда он сам встал и потрогал стену рукой – она была такой же, как и всегда. Возвратившись на ложе, опять увидел свет. Сердце его билось в испуге. Но тут как раз приехал в гости к нему друг его Ин Шао, и он в разговоре поведал другу о случившемся.

– Среди моих земляков, – сказал Шао, – есть один по имени Дун Янь-Син. Он внук по женской линии Сюй Цзи-Шаня. И не уступил бы даже Суй Мэну и Цзин Фану ни в розысках таинственного и раскрытии сокровенного, ни в познании духов и проникновении в превращения. Но по Небом данным ему свойствам он слишком скромен и стесняется заниматься гаданиями.

В это время появился стражник Ван Шу-Мао. Попросили его пригласить Дуна, и вскоре оба они пришли. Гун-Цзу устроил ему угощение не по чину, сам подносил ему чашу на пиру. Янь-Син промолвил:

– Я ничем не отличаюсь от всех прочих школяров наших неприметных мест. От вашего внимания и сладких речей я, право же, не нахожу себе места. За такое незаслуженное отличие я хотел бы служить вам, быть вам полезным.

Гун-Цзу дважды и трижды вежливо отклонил его предложение, но потом согласился выслушать его совет:

– Мне кажется, что вы, начальник управления, увидели чудо: появился белый свет, словно бы из открытой двери. Но в этом нет ничего дурного. В первую декаду шестой луны вы услышите в час, когда запоют петухи, плач в южном доме, и это будет к счастью. А когда настанет осень, вас переведут на Север, в походный военный округ, который получил свое имя от золота. И посты вы займете полководца и одного из трех высших сановников.

– Если происходят подобные чудеса, нужно думать о том, как спасти свой род. Где уж мне надеяться обрести то, на что я никогда и рассчитывать не смел! Это пустая болтовня, – возразил Гун-Цзу.

Но вот настал девятый день шестой луны, и перед самым рассветом внезапно скончался военный советник Ян Бин. В седьмой день седьмой луны Гун-Цзу получил назначение губернатором в Цзюйлу (у иероглифа «цзюй» сбоку знак «золото»). Потом он получил титул Перешедшего через реку Ляо Полководца и в конце концов поднялся до положения одного из трех, вершащих дела государства.

3.53

Гуань Лу, второе имя которого было Гун-Мин, уроженец округа Пинъюань, искусно гадал по «Переменам».

В доме правителя Аньпина Ван Цзи, уроженца Дун-Лая, носившего второе имя Бо-Юй, то и дело случались разные странности. Пригласили Лу для гаданий. Когда из сочетаний черт составились знаки гуа, Лу пояснил:

– Первая из ваших гуа: появится женщина низкого положения, и родится сын – упадут на землю и сразу уйдут, попадут в очаг и погибнут. Следующая гуа: на ложе окажется большая змея с кистью во рту, большие и малые в доме – все ее увидят, но она сразу же исчезнет. Следующая: ворон влетит в дом, будет сражаться с ласточкой; ласточка погибнет, а ворон улетит. Таковы три ваших гуа.

– Сколь глубока сокровенная суть вещей! – сказал перепуганный Цзи. – Я был бы счастлив, если бы вы растолковали мне, что здесь к добру, а что к беде.

– Особенных бед от всего этого ждать не надо, – ответил Лу. – Ваше жилище расположено в отдаленной местности, вот всякие бесы и привидения, оборотни и другая нечисть и вытворяют тут наперебой свои штучки. «Родится сын – сразу уйдут», конечно, не значит, что сын сможет изгнать их; это значит, что Сун У-Цзи своей волшебной силой заставит их уйти в огонь очага. «Большая змея с кистью во рту» означает старого почтенного писца, а «сражение ворона с ласточкой» – старого почтенного канцеляриста. От оборотней не может быть вреда, если тебя поддерживает мудрость духов. Ведь нет только путей для прекращения превращений всего сущего, а средство для уменьшения числа бродячей нечисти можно найти всегда. Ныне в этих гуа я обнаружил различные знамения, но недобрых среди них я не вижу. Отсюда мне ясно, что будет много превратностей судьбы, но мне не попалось свидетельства о злых напастях. И у вас нет ни каких причин для отчаяния. В старые времена фазан, сев на сосуд-треножник Гао-цзуна [27], пел, но не наяву; и шелковица возле ступеней дворца императора Тай-У [28] росла не в самом деле. И все-таки, едва послышался крик той дикой птицы, У-Дин стал императором; после появления шелковицы правление Тай-У пережило расцвет. Кто знает, не благие ли знамения и в ваших предсказаниях. Советую вам, правитель округа, жить спокойно, воспитывать в себе добродетели и взращивать свое внутреннее сияние. Тогда вредоносность духов не загрязнит ваши небесные предзнаменования.

Вскоре всех этих странностей не стало, а Ван Цзи был переведен военным губернатором в Аньнань.

Впоследствии Найтай Юань, земляк Лу, спросил у него:

– Некогда вы, обсуждая с правителем округа Ваном происходившие в его доме странности, объяснили ему: «Старый почтенный писец – это змея; старый почтенный канцелярист – это ворон». Но ведь оба они – люди, зачем же вы так унизили их этими сравнениями? А знамения, увиденные вами в сочетании черт, – не плод ли вашего воображения?

– Если только не отрекаться от понимания природы вещей и Путей Неба, – был ответ, – то не придется отворачиваться от смысла знамений в сочетаниях черт знаков-гуа, доверяясь лишь подсказке собственного сердца. Вспомните, что все сущее в превращениях своих лишено неизменной формы, а люди в превращениях и различиях не наделены непреходящей внешностью. То большое становится маленьким, то маленькое становится большим – и в этом нет ни хорошего, ни дурного. Все сущее в его превращениях в одинаковой степени идет по пути Неба. Поэтому могло случиться, что Гунь в период Ся стал отцом Сына Неба, а Чжаоский ван Жу-И был сыном Ханьского Гао-цзу – но ведь Гунь превратился в бурого медведя, а Жу-И стал черной собакой [29]. Так и тут: достигшие почтенных должностей все-таки явились в виде существ, один – черным, другой – клюющим. И вот еще: змея по положению в небе сочетается со знаками «чэнь» и «сы» [30], а ворон восседает на духе Великого Света [31]. Следовательно, первая – это знак рассвета среди густой тьмы, а второй – символ света при движении ослепительного солнца. Пусть писец и канцелярист – особы, облеченные доверием, но даже и для них нет ничего обидного в превращениях в змею и в ворона.

3.54

Шуань Лу приехал в Пинъюань и определил по внешнему виду Янь Чао, что тому суждено умереть молодым. Янь-отец упрашивал Лу продлить жизнь сына. Лу сказал:

– Ступайте домой, достаньте кувшин очищенного вина и один цзинь мяса. В день мао на юг от места, где косят пшеницу, под большим тутовым деревом найдите двух человек, играющих в облавные шашки. Вам нужно будет только налить вина и поставить мясо. Они будут осушать чарки, а вы все время подливайте. Если вас о чем-нибудь спросят, вы только кланяйтесь им, но не говорите ни слова. Тогда кто-то из них непременно спасет вашего сына.

Янь отправился, куда было сказано. Там он и в самом деле увидел двух человек, играющих в шашки. Янь налил вина и поставил перед ними мясо. Эти люди были поглощены игрой и только пили вино и ели мясо, ничего кругом не замечая. Когда Янь несколько раз подлил вина, сидевший с северной стороны вдруг заметил его.

– Ты зачем здесь? – закричал он. Янь только кланялся.

Сидевший с южной стороны промолвил:

– Мы только что пили его вино и ели мясо, неужели же не пожалеем его?

– Все записи уже утверждены, – возразил сидевший с севера.

– Дай-ка мне взглянуть на эти записи! – попросил сидевший с юга. И увидев, что Чао может прожить только девятнадцать лет, взял кисть, поставил птичку [32] и проговорил: – Жалуем ему девяносто лет жизни.

Янь поклонился и ушел. Гуань Лу разъяснил Яню:

– Я рад был вам помочь. На счастье, ваш сын получил более долгий срок жизни. Человек, сидевший с северной стороны, – это дух Северного Ковша [33], а сидевший с южной стороны – дух Южного Ковша. Южный Ковш ведает жизнью, а Северный Ковш – смертью. Любой человек со дня своего зачатия переходит от Южного Ковша к Северному Ковшу. Все молитвы надо обращать к Северному Ковшу.

3.55

У правителя Синьду женщины в доме все время чего-то пугались, а потом к этому еще прибавились болезни. Для гаданий пригласили Гуань Ау. Лу сказал:

– В западной части ваших северных покоев схоронены два умерших юноши. Один из них вооружен пикой, другой – луком и стрелами. Головы их лежат под стеной с внутренней стороны, а ноги – с внешней стороны. Тот, кто вооружен пикой, ведает ударами в голову, и голова после этого болит так сильно, что ее невозможно поднять. Тот же, кто вооружен луком и стрелами, ведает выстрелами в грудь, и от него в сердце возникают такие нестерпимые боли, что человек не может ни есть ни пить. Днем они блуждают где придется, а ночью принимаются мучить людей, и тем внушают им неодолимый страх.

И вот раскопали пол в покоях с внутренней стороны и, углубившись в землю на восемь чи, в самом деле нашли два гроба. В одном гробу лежала пика, в другом – лук в роговой оправе и стрелы. Оружие очень старое, дерево все истлело, остались лишь железо да роговые наконечники. Скелеты не мешкая перенесли и захоронили в двадцати ли от городской стены. И больше болезней в этом доме не случалось.

3.56

Нa канале Лицао жил простолюдин Го Энь, по второму имени И-Бо. Братья его, все трое, припадали на обе ноги. Пригласили Гуань Лу для гадания о причинах такой болезни.

– В ваших сочетаниях черт-гуа, – сказал Лу, – я вижу ваш семейный склеп, в склепе же поселилась женщина- оборотень. Если это не жена вашего старшего дядюшки, то уж непременно жена вашего же младшего дядюшки. В прежнее время разразился голод, на еду жарили траву. Кто-то, позарившись на остававшиеся у нее несколько шэнов риса, столкнул ее в колодец. Оттуда долго еще раздавались стоны, и он сбросил в колодец еще большой камень, разбивший ей голову. Ее бесприютная душа насылает хвори и этим хочет сообщить Небу о своих обидах.

3.57

Чуньюй Чжи, по второму имени Шу-Пин, человек из Лу, что в Цзибэе, от рождения любил углубляться в сокровенное и нередко додумывался до истинного смысла. В молодости он был писцом, умел гадать по «Переменам» и владел искусством побеждать злые силы.

Лю Жоу, человек из Гаопина, как-то ночью спал, и крыса укусила его за средний палец левой руки, что было для него очень противно. Он обратился к Чжи, который после гадания объявил ему:

– Крыса эта хотела вас убить, но не смогла. Мы должны заставить смерть обратиться на нее самое.

И вот он на три цуня выше локтевого сплетения начертал красным некоторое подобие иероглифа «поле» – квадрат со стороной один цунь и два фэня – и велел в ту же ночь лечь, как бы заснув, и вытянуть руку. Появилась большая крыса, легла, растянувшись вдоль руки, и сдохла.

3.58

У Бао Юаня, человека из Шандана, в доме случались часто разные беды и болезни, и был он беден. Чуньюй Чжи гадал о причинах этого.

– Дом, в котором вы живете, – сказал он, – поставлен на несчастливом месте, этим и вызваны все ваши беды. На северо-восток от вашего дома растет большая шелковица. Когда вы пойдете на рынок, то в нескольких десятках бу от входных ворот увидите человека, продающего новые плети. Вы, не теряя времени, купите себе одну и повесьте на это дерево. Через три года вам достанется неожиданное богатство.

Юань пошел, как было сказано, на рынок. В самом деле приобрел плеть для верховой езды и повесил ее. А через три года, углубляя колодец, он обнаружил много сотен тысяч монет и еще раскопал тысяч двадцать разных орудий, медных и железных. После этого дела у него пошли успешно, и болезни более его дом не посещали.

3.59

У Сяхоу Цзао из округа Цзяо тяжело заболела мать. Сговорились позвать Чуньюй Чжи для гадания. Но тут откуда ни возьмись появилась лисица и стала лаять, повернувшись прямо к входным дверям. Перепуганный Цзао поспешил к Чжи, а тот сказал:

– Это к вам торопится беда. Поскорее возвращайтесь домой, станьте на том месте, где лаяла лисица, и плачьте в голос, ударяя себя в грудь. Этим вы переполошите свою семью, большие и малые – все выбегут наружу. Если же кто-то останется, продолжайте голосить без остановки. Только так вы сможете избегнуть несчастья.

Цзао вернулся домой и сделал, как было сказано. Даже его матушка выбралась наружу, превозмогая свою болезнь. Когда же все домашние оказались во дворе, все пять комнат в его доме разом обрушились.

3.60

У войскового ревизора Чжан Шао была тяжко больна мать. Чуньюй Чжи, совершив для него гадание, велел ему купить привезенную с Запада мартышку и привязать ее к руке больной матери. Потом приказал людям колотить мартышку так, чтобы она кричала, а через три дня отпустить. Шао сделал, как было велено. Едва только мартышка выбежала из ворот, ее сразу же загрызла собака. А болезнь матери после этого пошла на поправку.

3.61

Го Пу, по второму имени Цзин-Чунь, отправился в Луцзян и посоветовал правителю этого округа Ху Мэн-Кану как можно скорее присоединиться к «переправившемуся на Юг» [34]. Кан его не послушал. Пу уже собирал пожитки, чтобы самому уехать, но ему полюбилась одна рабыня, а он все не мог ее заполучить. Тогда он взял три доу мелкой фасоли и разбросал вокруг жилища, где жил ее хозяин. Хозяин поднялся поутру и увидел, что дом его окружен тысячами людей, одетых в красные платья. Но едва он их обнаружил, как люди все исчезли. Это ему совершенно не понравилось, и он пригласил Пу для гадания.

– Вы не должны держать в доме такую-то служанку, – сказал ему Пу, – вам надо продать ее на расстояние не менее двадцати ли и при этом ни в коем случае не торговаться. Тогда это наваждение будет изгнано.

Сам же Пу велел своим людям купить эту служанку по дешевке. После чего он кинул в колодец дощечку с заклинанием, и тысячи людей, одетых в красное, один за другим попрыгали следом в колодец. Хозяин служанки ликовал, а Пу увез ее с собой.

Через несколько десятков дней Луцзян пал под ударами варваров.

3.62

Лошадь, на которой ездил Чжао Гу, вдруг издохла, о чем он скорбел без меры. Он обратился к Го Пу, который в ответ дал такой совет:

– Нужно послать несколько десятков человек с бамбуковыми палками в восточном направлении. Через тридцать ли они доберутся до дуплистого дерева в горном лесу – пусть стучат по нему изо всех сил. Из дупла должно выскочить некое существо, их же задача будет немедля схватить его и привезти к вам.

Сделали все по его словам. Существо, напоминавшее обезьяну, в самом деле выскочило наружу. Когда его внесли в ворота дома и оно увидело мертвую лошадь, существо вскочило на балку, подобралось к голове издохшего животного и дунуло ему в ноздри – и вскоре лошадь начала двигаться, радостно заржала и принялась есть и пить как ни в чем не бывало. А существо куда-то исчезло. Гу дивился происходящему и щедро одарил Го Пу.

3.63

В Янчжоу у помощника окружного ревизора Гу Цю старшая сестра захворала, когда ей было десять лет от роду, – и болела лет до пятидесяти. Был приглашен для гаданий Го Пу. Вышли знаки-гуа «Большое прегрешение» и «Восхождение». Пояснение к ним гласило:

По этим словам Цю расследовал все, ранее происходившее в его семье. Кто-то из старшего поколения однажды срубил большое дерево, поймал жившую в нем змею и убил ее – тогда-то девочка и заболела. Уже во время ее болезни появилась многотысячная стая птиц, парившая вокруг дома Гу Цю, – люди все дивились этому, но никто не знал, чем это вызвано. Один крестьянин из того же уезда проходил мимо их дома, глянул вверх и увидел колесницу, запряженную драконом. Она излучала пятицветное сияние совершенно необыкновенного вида.

Вскоре после гадания хворь прошла.

3.64

Фан Шу-Бао, уроженец Иси-на, схватил брюшной тиф и был при смерти. Позвали Го Пу для гадания, Но гадание оказалось неблагоприятным. Тогда Пу, чтобы одолеть болезнь, велел отыскать большого белого буйвола. Искали – но долго не могли найти. Наконец такой буйвол отыскался у Ян Цзы-Юаня, но тот не соглашался дать буйвола даже на время. Тут сам Пу удостоил его посещением, и в тот же день с западной стороны к жилищу Шу-Бао направился огромный белый буйвол, подходивший все ближе. Шу-Бао был перепуган, а болезнь пошла на убыль.

3.65

Сяо-Сянь, уроженец Сичуани, всем в его время был известен как искусный гадатель по способу гуйгэ [35]. Однажды в Чэнду приехал некий Ван Минь, человек с реки Дажо, в надежде скопить здесь богатство и просил составить для него знак-гуа. Сяо-Сянь произнес:

Дважды и трижды прочел Сяо-Сянь это предостережение, велел повторять его слова, пока они не запомнятся от начала до конца. Минь их затвердил. Когда же отправился в путь, то по дороге его застал сильный ливень. Он пережидал ненастье в доме, до отказа набитом путниками.

«„Зовут на ночлег – не иди на ночлег“ – не об этом ли сказано?» – подумал Минь и отправился дальше, не дождавшись конца ненастья.

Сразу же вслед за этим дом обрушился, и только он один избежал гибели.

Жена Миня тайно спозналась с соседом и пожелала заключить с ним брак на всю оставшуюся жизнь. В ожидании возвращения мужа из его скитаний, она строила планы, как его отравить. Когда же Минь приехал, она сообщила любовнику:

– Кого нынче мы отмоем дочиста – так это моего муженька.

Под вечер она позвала Миня помыться, ее любовник подложил полотенце, пропитанное ядом.

«„Зовут тебя мыться – нельзя тебе мыться“ – не об этом ли сказано?» – догадался Минь, уперся и не пошел мыться.

Жена разозлилась. Не зная о подмене, она стала мыться сама и около полуночи была отравлена. Утром Минь пробудился и от испуга стал громко кричать. Сбежались соседи посмотреть, в чем дело, и, не разобравшись толком, схватили его и отвели в тюрьму, где он был допрошен с пристрастием. Но поскольку тюремщик не имел права сам вынести решение, он представил приговор на утверждение правителю округа.

– Умирать так умирать, – плача говорил Минь, – но ведь тогда никогда не сбудутся слова Сяо-Сяня!

Окружающие довели его речи до сведения начальства. Правитель округа велел приостановить наказание, призвал Миня и спросил его:

– Что за человек живет по соседству с тобой?

– Кан Седьмой [36], – ответил тот.

Тут же для ареста Кана был послан стражник.

– Это он должен быть убийцей твоей жены.

Так оно и оказалось. После этого правитель объяснил чиновникам:

– «Когда растолкут зерна один дань, получат три доу отборного риса» – это намек на Кана Седьмого.

Вот так был оправдан Ван Минь. Воистину сбылись слова: «Когда прояснится, останешься жив».

3.66

Вэй Чжао, простолюдин с почтовой станции Хун-шоутин в уезде Жуинь, был искусен в «Переменах». Перед кончиной он сделал запись на дощечке, вручил своей жене и сказал:

– Когда меня не будет, придут большие бедствия. Но что бы ни случилось, остерегайся и не продавай дом. Весной же, на пятом году после этого, на нашей станции остановится ненадолго императорский посланник по фамилии Гун. Этот человек должен вернуть мне деньги. Ты возьмешь мою дощечку и предъявишь ему иск. Не забудь все, что я сказал.

После его кончины она и вправду жила в нужде, несколько раз готова была продать дом, но вспоминала слова мужа и удерживалась от этого.

Пришел названный срок. Посланник Гун и в самом деле приехал и остановился на станции. Женщина тут же вручила ему дощечку и потребовала уплаты долга. Посланник взял в руки дощечку и, не зная еще, что там написано, промолвил:

– Я в жизни не брал денег в долг. Что за притча?

– Мой муж перед кончиной, – ответила женщина, – своей рукой сделал запись на дощечке и повелел мне обратиться к вам. Соврать вам я бы не посмела.

Посланник, углубившись в чтение, вскоре понял, в чем дело, и приказал устроить гадание на тысячелистнике [37]. Когда знак-гуа был составлен, он в восхищении хлопнул в ладони:

– Превосходно, господин Вэй! Ты утаил свою мудрость, скрыл следы своих деяний, и никто не проведал о них. Можно сказать, что ты проник в тайны бедности и обогащения, постиг, в чем добро и зло. – После чего объяснил его жене: – Я никому денег не должен, но твой мудрый супруг и без того богат. Ведь он знал, что после его кончины тебя на какой-то срок постигнут злые беды, и потому спрятал золото в ожидании великого мира. Он потому не объявил об этом жене, чтобы она не истратила золото зря и не оказалась бы в безвыходной нужде. Зная же, что я тоже искусен в «Переменах», он сделал эту запись на дощечке, чтобы сообщить мне свой замысел. Золота у него целых пятьсот цзиней. Сложенное в черный жбан и накрытое медной дощечкой, оно закопано в восточной части дома на один чжан от стены и на девять чи от поверхности.

Женщина вернулась домой, стала копать – и в самом деле нашла золото. Все точно так, как выяснилось при гадании.

3.67

Хань Ю, по второму имени Цзин-Сянь, человек из местности Шу в Луцзяне, был искусным гадателем. И еще он владел искусством одоления нечисти по Цзин Фану.

Дочь Лю Ши-Цзэ много лет мучилась из-за козней нечистой силы. Шаманка сотворила молитву, изгоняющую бесов, разыскала пустой склеп в заброшенном городе, изловила там десятки лис и кайманов, но болезнь все не шла на поправку.

Хань Ю совершил гадание по-своему. После чего велел изготовить полотняный мешок, натянул его на оконную раму и, дождавшись, когда у девушки начнется припадок, запер дверь. Поднялся ветер, словно бы кто-то его нагонял, и в тот же миг стало видно, как мешок, кем-то надуваемый, стал растягиваться, потом лопнул, а припадок после этого еще усилился.

Тогда Ю изготовил теперь уже целых два мешка из кожи и снова натянул, вложив один в другой. Мешок, как и прежде, раздулся до отказа, а Ю поспешно завязал устье мешка и повесил мешок на дерево. Дней через двадцать мешок стал понемногу опадать. Открыв его, посмотрели – а там целый цзинь лисьей шерсти!

Вскоре девушка излечилась от своей болезни.

3.68

Янь Цин из Гуйцзи был искусен в гаданиях по тысячелистнику. Его земляк Вэй Сюй собирался в путешествие на Восток. Поскольку год был голодный, и сильно пошаливали разбойники, он пригласил Цина для гадания.

– Остерегитесь, – сказал Цин, – вам не следует ехать на восток. Там вас непременно постигнут насилия и грабежи.

Сюй не соглашался с этим.

– Если уж вас никак не удержать, – продолжал Цин, – нужно найти, чем вас оградить. Можно, например, забрать белого кобеля из дома бобылихи, что живет за западной стеной города, и привязать на носу лодки.

Долго искали, но нашли только пеструю собаку.

– Пестрая тоже годится, – решил Цин. – Конечно, жаль, что масть собаки не чисто-белая. Получается, что часть вреда останется. Но если собака доберется до вашей домашней живности, то беды с вами уже не случится.

Сюй проехал уже полдороги. Как вдруг собака отчаянно завизжала, словно бы кто ее бил. Подошел посмотреть – а она уже мертва и изрыгнула не менее доу черной крови. В тот вечер в доме Сюя без всякой видимой причины сами по себе издохли несколько белых гусей.

Больше семья Сюя не знала печалей.

3.69

Хya То, которого звали также Хуа Фу, имел второе имя Юань Хуа, а родом он был из области Пэйго.

Лю Сюнь из Ланъе служил правителем Хэнэя. Дочь Лю Сюня, девушка лет двадцати, страдала от язвы на колене левой ноги, которая зудела, но не болела. Язву излечивали, но через несколько десятков дней она появлялась снова. И так продолжалось лет семь-восемь. Пригласили Хуа То осмотреть больную.

– Это излечить нетрудно! – сказал То.

Раздобыл собаку, желтую, как просяная мякина, и двух добрых коней. Привязал к шее собаки веревку и велел тянуть ее, погоняя лошадей. Уставшего коня сменяли другим. Так проскакали около тридцати ли, дальше собака бежать не смогла. Тогда Хуа То велел человеку идти пешком и тащить ее. И так проделано было до пятидесяти ли. Потом Хуа То напоил девушку снадобьем, от которого она легла без движения и никого не узнавала. Взяв большой нож, То рассек брюхо собаки перед самыми задними ногами и велел поднести разрез к ноге девушки, держа в двух-трех цунях от отверстия язвы. Вскоре из отверстия выглянуло что-то, похожее на змею. То, схватив железное шило, пронзил им голову твари. Она некоторое время извивалась под кожей, но вскоре затихла. Тогда он ее вытащил. Оказалось, что это настоящая змея, длиной более трех чи, но глазницы ее были без глаз, а чешуя расположена наоборот, от хвоста к голове. Втер в язву сальную крошку, и через семь дней все зажило.

3.70

Хуа То как-то ехал по дороге и увидел человека с больным горлом: он брал пищу в рот, но глотать не мог. Домашние посадили его в повозку, чтобы везти к лекарю. Услышав его стоны, То остановил свою повозку и подошел посмотреть.

– Впереди возле дороги, – сказал он, – сидит продавец блинов с совершенно прокисшей настойкой чеснока. Пусть возьмет у него три шэна и все выпьет. Болезнь должна пройти.

Когда было сделано, как сказал То, больного тут же вырвало клубком змей.

Цзюань четвертая

4.71

И Властитель Ветра и Повелитель Дождя – это звезды: Властитель Ветра – созвездие Сито, а Повелитель Дождя – созвездие Сачок. По мнению Чжэн Сю-аня, духи Ведающий Удачами и Ведающий Жизнями – это четвертая и пятая звезды созвездия Вэнь Чан. Что же до Повелителя Дождя, то про него говорят разное: одни – что это звезда Опахало, другие – что звезда Звучащая Ширма, третьи – что звезда Сокровенная Тьма.

4.72

Чжан Куань, по второму имени Шу Вэнь, родом из округа Шуцзюнь, во время ханьского У-ди, будучи дворцовым служителем, следовал за государем на жертвоприношение в Ганьцюань. Они достигли моста Вэйцяо и Увидели какую-то девицу, которая мылась в реке Вэйшуй. Груди у нее были длиной в семь чи. Государь, Удивленный таким чудом, послал спросить, кто она.

– Едущий в седьмой из повозок, сопровождающих Государя, знает, откуда я, – ответила женщина. А в седьмой повозке как раз ехал Куань.

– Когда совершали жертвоприношения властительнице Небесной Звезды, – сообщил он, – в пище и действиях по обетам не была соблюдена должная чистота.

Вот она и предстала в виде моющейся женщины.

4.73

Вэнь-ван назначил Великого Астролога правителем Гуаньтаня – и целый год после этого не раздавалось в ветвях завывание ветра.

Однажды Вэнь-ван увидел сон: какая-то женщина, необыкновенно красивая, плакала там, где он проезжал. Он спросил ее, в чем дело.

– Я – дочь повелителя горы Тайшань, – отвечала она, – и была отдана в жены владыки Восточного моря. Ныне я собралась возвратиться к отцу, но добродетели правителя Гуаньтаня преградили мне дорогу, он не дает мне пройти. Дело в том, что, если я пущусь в дорогу, немедля возникнут буря и ливень, а буря и ливень снесут его добродетели.

Вэнь-ван пробудился и, призвав к себе Великого Астролога, расспросил его. Оказалось, что в тот день и в самом деле случилась буря, хлынул ливень, но они прошли за пределами города Великого Астролога. После этого Вэнь-ван назначил Великого Астролога на должность Главного конюшего.

4.74

Хуму Бань, второе имя которого было Цзи Ю, человек из округа Тайшань, как-то проходил у склона горы Тайшань. Неожиданно ему повстречался среди деревьев всадник в пурпурных одеждах, который окликнул Баня и добавил:

– Вас призывает повелитель местности вокруг горы Тайшань!

Перепуганный Бань потоптался в нерешительности и не дал ответа. Появился другой всадник, и тоже окликнул его. На этот раз Бань пошел следом. Через несколько десятков шагов всадник попросил Баня ненадолго зажмуриться. Через мгновение появился дворец, величественный и весьма внушительный. Бань вошел в палаты и с поклоном доложил о себе. Хозяин приготовил угощение и сказал, обращаясь к Баню:

– Я пожелал увидеть вас только для передачи письма моему зятю, и больше ничего мне от вас не надо.

– А где живет ваша дочь? – спросил Бань.

– Моя дочь – жена Владыки Реки, – был ответ.

– Если даже я приму от вас письмо, – сказал Бань, – я все равно не знаю, как его передать.

– Выплывите сегодня же на стрежень реки, – ответил тот, – постучите по лодке и позовите служанку. Она тут же появится и возьмет письмо.

Бань распрощался и вышел. Прежний всадник снова велел ему закрыть глаза, и через мгновение он опять очутился на той же дороге, пошел на запад и позвал служанку, как велел пославший его дух. Служанка и в самом деле явилась в тот же миг, взяла письмо и погрузилась в воду. Вскоре вынырнула вновь и сказала:

– Владыка Реки желает взглянуть на вас.

Служанка тоже велела ему зажмуриться и потом почтительно представиться Владыке Реки. Владыка Реки приготовил обильное угощение, был любезен и внимателен. На прощание он сказал Баню:

– Я так тронут, что вы приехали издалека для доставки мне письма, а мне и подарить вам нечего. – И тут же, приказав свите: – Принести мои туфли из синего шелка! – преподнес их Баню.

Бань вышел, зажмурился и вновь оказался в лодке. Потом он, прожив годы в Чанъани, возвратился к склонам горы Тайшань, но в реку нырнуть не решился. Постучал по дереву, назвал свою фамилию и имя и сказал, что, возвратившись из Чанъани, хотел бы сообщить новости. В тот же миг появился прежний всадник и ввел Баня во дворец изложенным выше способом. Помня, что Бань доставлял письмо, Повелитель обратился к нему со словами:

– Доложите, что было после того, как мы расстались.

Бань закончил рассказ и, выйдя по нужде, вдруг увидел своего отца на тяжелой работе, в колодках – в числе многих сот других людей. Бань подошел, поклонился и спросил, проливая слезы:

– По какой причине мой покойный родитель попал сюда?

– После моей смерти, – ответил отец, – я, к моему несчастью, сослан сюда на три года, сейчас прошло уже два. Муки мои непереносимы. Слышал я, что ты ныне удостоен знакомства с тем, кто повелевает этой местностью. Можешь ли ты похлопотать перед ним и умолить освободить меня от этой повинности? И еще я хотел бы сделаться духом-покровителем нашего семейного алтаря.

Бань послушался его наказа и, ударив челом, изложил просьбу.

– У живых и мертвых пути различны, – сказал Повелитель, – их нельзя приблизить друг к другу. А жалости я не знаю.

Лишь после слезных просьб Баня он помиловал его отца. Бань распростился и ушел. Примерно через год после возвращения Баня домой у него умерли почти все дети. В ужасе Бань снова отправился к горе Тайшань, постучал по дереву и попросил свидания. Прежний всадник вновь выехал ему навстречу, и Бань был допущен к Повелителю. Тут он покаялся в напрасных и глупых своих просьбах и рассказал, что, когда вернулся домой, все его дети стали умирать – и ныне, боясь, что причины этой беды еще не миновали, он спешит почтительно доложить, что рад будет услышать наставления и умоляет о спасении. Повелитель области засмеялся, стиснув ладони, и промолвил:

– Я же говорил вам, что пути живых и мертвых различны и что их нельзя приблизить друг к другу. В этом причина всего.

И повелел вызвать отца Баня. Вскоре отец явился в присутствие, и ему был задан вопрос:

– В тот раз ты пожелал вернуться к родному алтарю ради счастья твоей семьи. Почему же все твои внуки перемерли?

– Разлученный с давних пор с родной стороной, – был ответ, – я был счастлив своему возвращению. К тому же у меня наконец появились в изобилии вино и пища. Я все вспоминал своих внуков и призывал их к себе.

Отец был тут же отрешен от должности и вышел, проливая слезы. После этого Бань возвратился домой. У него родились еще дети, и несчастий с ними больше не случалось.

4.75

Во время Сун жил Фэн И из Хуннуна, бывший смотрителем плотины в волости Тунсян уезда Хуаинь. В восьмую луну, в день гэн первой декады он переправлялся через Реку и погиб в волнах. А Небесный Повелитель учредил для него должность Владыки Реки.

И еще в «Сведениях о пяти стихиях» говорится: «Поскольку Владыка Реки погиб в день гэн-чэнь, нельзя в этот день готовить лодку к дальнему плаванию: она утонет, и ты не вернешься».

4.76

В государстве У, на юге уезда Юйхан, есть озеро Шанху. Посередине озера построена плотина. Однажды некто выехал туда на верховую прогулку вместе с тремя-четырьмя спутниками и завернул в деревню Цэньцунь выпить вина. Возвращались они оттуда под вечер, слегка опьянев. Было время непереносимо жаркое, он сошел с коня, вошел в воду и заснул, положив голову на камень. Лошадь его отвязалась и убежала, все его спутники ушли ловить лошадь и не вернулись к ночи.

Когда он пробудился от сна, солнце уже садилось, а рядом не было ни людей, ни коня. Увидел он только какую-то женщину лет шестнадцати-семнадцати.

– Низко кланяюсь вам, – сказала она. – Солнце вот-вот закатится, и оставаться здесь совсем небезопасно. Что вы собираетесь предпринять?

– Как ваше имя, сударыня? – в свою очередь спросил он. – Чему я обязан счастием слышать вас?

Но тут появился какой-то отрок лет тринадцати-четырнадцати, смышленый на вид, восседавший в новенькой повозке. За ним следом шли человек двадцать слуг. Подъехав, отрок пригласил его в повозку.

– Мой батюшка только что пожелал встретиться с вами, – сказал он и, развернув повозку, куда-то его повез.

Путь их на всем протяжении освещался факелами. Наконец перед ними предстали городские стены и дома. Проехав внутрь города, они вступили в присутственное место, над которым реял вымпел с надписью: «По поручению Владыки Реки». Откуда-то появился человек лет тридцати, с лицом как на картине, в сопровождении множества слуг и телохранителей. С приветливым видом он остановился против прибывших, велел подать вино и сказал с улыбкой:

– У вашего покорного слуги есть дочь, очень смышленая. Хотел бы вручить ее вам, что говорится, для служения с метелкой и совком.

Наш герой понял, что перед ним дух, и не посмел пойти наперекор. Тут же последовал приказ приготовить все для бракосочетания столь почтенного человека. Вскоре доложили, что все, как велено, приготовлено. Принесено было нижнее белье шелкового полотна, шелковая юбка с кисейной подкладкой, шелковые рубашка и штаны, туфли – все отменного качества. Еще ему были приданы десяток отроков и несколько десятков служанок. Молодой было лет семнадцать-восемнадцать, она была прелестна собой. Свадьба совершилась. Через три дня гости, собравшиеся на пир, откланялись, а хозяин на четвертый день сказал:

– Всякий обряд имеет свой конец. Я должен теперь отослать вас отсюда.

Жена подарила мужу на прощание золотую чашу и мешочек с мускусным благовонием, и они простились, проливая слезы. А еще ему были вручены сто тысяч монет и три свитка с рецептами лекарств.

– С помощью этого вы сможете благодетельствовать людям, – сказала она и добавила: – Встретиться снова мы сможем через десять лет.

Человек этот возвратился к себе домой. Не пожелав жениться на другой, он простился с родными и стал даосом-отшельником. Первый из полученных им трех свитков содержал текст книги о пульсах, второй – описание отваров, третий – рецепты пилюль. Обходя окрестности, он спасал людей от недугов и достиг в этом искусства, ра ного искусству духов.

Впоследствии, когда матушка его постарела, а старший брат скончался, он возвратился в семью и завел наложницу.

4.77

На тридцать шестом году правления Циньского Ши-хуана его посланник Чжэн Жун, возвращаясь из областей, расположенных к востоку от застав, намеревался проехать через заставу Ханьгуань. Когда он, продвигаясь на запад, достиг Хуаиня, то увидел вдали выбеленную повозку с белой лошадью, двигавшуюся то вверх, то вниз по горе Хуашань. Усомнившись, человек ли там, он остановился на дороге и стал поджидать, когда повозка приблизится. Седок спросил Чжэн Жуна:

– Куда вы направляетесь?

– Еду в Сяньян, – ответил он.

– Я – посланник с горы Хуашань, – сказал сидевший в повозке, – и хотел бы с вашей помощью передать послание в управление Повелителя пруда Хаочи. По пути в Сяньян вы проедете мимо пруда Хаочи и увидите большое дерево – катальпу, а под ней – узорный камень. Возьмите его и постучите по стволу. Кто-нибудь должен отозваться – ему и вручите мое письмо.

Жун сделал, как было сказано, постучал камнем по стволу катальпы. И в самом деле появился человек, который взял у него письмо.

А на следующий год умер Старый Дракон [38].

4.78

Чжан Пу, второе имя которого Гун-Чжи, а место рождения неизвестно, служил наместником в округе Уц-зюнь, а потом был оттуда отозван. Путь его пролегал через гору Лушань. Когда дочь Чжан Пу осматривала храм духа горы, служанка пошутила, указав на статую духа:

– Вот за него и отдадим тебя замуж.

В эту же ночь жена Пу увидела сон: пришел свататься Владыка горы Лушань.

– Я, невоспитанный мужлан, – сказал он, – растроган тем, что выбор ваш пал на меня, и пользуюсь случаем, чтобы хоть как-нибудь выразить вам свои чувства.

Женщина проснулась и удивлялась своему сну. Тогда служанка рассказала, как все было, и это привело мать в ужас. Она стала торопить Пу выезжать поскорее. Посредине реки их лодка стала неподвижно. Все в лодке дрожали от страха и стали бросать в воду вещи, но лодка по-прежнему не трогалась с места. Кто-то произнес:

– Надо бросить девочку. – И лодка тут же слегка двинулась.

– Желания духа, можно сказать, нам уже ясны, – заговорили люди. – Что же теперь делать? Лучше пожертвовать одной девочкой, чем погибнуть всей семье.

– Смотреть на это я не в силах, – сказал Пу.

Он поднялся в фэйлюй [39] и лег, а утопить девочку в реке велел жене. Жена же заменила ее дочерью покойного старшего брата Чжан Пу. На воду положили циновку, девочка села на нее, и лодка получила возможность плыть дальше. Когда Пу увидел, что его собственная дочь осталась в лодке, он разгневался:

– С каким лицом я предстану перед людьми! – И сбросил туда же еще и свою дочь.

Когда же они наконец переправились, то еще издали увидели обеих девочек, а внизу, под берегом, стоял чиновник, возвестивший:

– Я – письмоводитель Владыки горы Лушань. Владыка Лушань благодарит вас, сударь. Но знайте, что духи и демоны в брак не вступают. В то же время, в знак уважения к верности данному слову, мы возвращаем вам обеих девочек.

Впоследствии девочек стали расспрашивать, и они рассказали:

– Мы видели только красивый дом, чиновников и стражей, но даже и не чувствовали, что были в воде.

4.79

Чжу, мелкий чиновник в Цзянькане, как-то был принят посланцем с горы Лушань, который предлагал ему в жены свою дочь по имени Вань. Чжу в душе чувствовал беспокойство и раз за разом просил позволения отказаться от брака. Вань, проливая ручьи слез, написала для него «Рассуждение о предисловиях к Песням». И еще подарила ему сотканные ею самой штаны и рубашку.

4.80

На озере Гунтинху есть храм Гушимяо. Однажды какой- то торговый гость, направлявшийся в столицу, проезжал мимо этого храма и повстречал двух девиц.

– Не согласитесь ли вы купить нам две пары шелковых туфель? – попросили они. – Мы бы вас щедро за это отблагодарили.

Прибыв в столицу, торговый гость присмотрел на рынке подходящие шелковые туфли, уложил их в коробку и еще в ту же коробку засунул приобретенный на том же рынке стилет для письма. Возвратившись обратно, он оставил в храме коробку, зажег благовония и уехал, забыв забрать стилет. Вот он выехал на стремнину реки, как вдруг из воды прямо в лодку прыгнул карп. Когда же ему вспороли брюхо, внутри у него оказался забытый стилет.

4.81

Люди из южных областей как-то послали с одним чиновником в подарок Сунь Цюаню шпильки из рога носорога. Когда лодка проплывала мимо храма на озере Гунтин, чиновник вознес молитву духу храма. Неожиданно дух подал голос:

– Давай сюда твои носорожьи шпильки!

Чиновник так перепугался, что не посмел ничего возразить и сразу же разложил свои шпильки перед алтарем. Дух снова подал голос:

– Когда доберешься до Шитоучэна, верну тебе твои шпильки.

Чиновнику ничего не оставалось, как двинуться дальше. Он принял как неизбежное будущую смертную казнь за утрату доверенных ему шпилек. Но когда он добрался до Шитоучэна, то вдруг огромный карп длиной в три чи прыгнул ему в лодку.

Вскрыли рыбу – и обнаружили шпильки.

4.82

Когда Го Пу «переправился через Цзян», правитель Сюаньчэна Инь Ю пригласил его к себе военным советником. А как раз тогда появилось какое-то чудище, большое как буйвол, с короткими серыми ногами – такие ноги бывают у слонов, – а на груди и под хвостом все было белое. Мощное и медлительное, чудище подошло к самым городским стенам, и все люди в городе дивились на него. Правитель Ю послал людей устроить засаду, чтобы изловить чудище, а Пу получил приказ составить знаки-гуа. Вышел знак «дунь» – «скрываться» в сочетании с «гу» – «избегать», а по толкованию получились слова «ослиная Мышь». Едва гадание было завершено, сидевшие в засаде поразили чудище копьем, вошедшим на глубину чуть ли не целый чи. По законоположению этого округа отправились в местную кумирню с просьбой о разрешении убить чудище.

– Дух храма не одобряет этого, – возвестила шаманка, – ведь чудище – посланец Владыки Ослиной горы, что на озере Гунтин. Он следовал к горе Цзиншань, и лишь ненадолго завернул сюда к нам. Не смейте трогать его.

Чудище отпустили, и больше его никто не видел.

4.83

Оу Мин, уроженец округа Лулин, путешествовал вместе с торговыми гостями. Путь их проходил через озеро Пэнцзэху. Оу Мин каждый раз какую-то часть бывшего у него в лодке бросал в озеро со словами:

– Это поклонение от меня.

Прошло несколько лет. Он снова там проплывал – и вдруг увидел, как в озере образовалась большая дорога, а на ней – какое-то движение. Несколько чиновников, кто в повозке, кто на коне, ожидали приближения Мина.

– Нас за вами послал Владыка Темного Разлива, – сказали они.

Скоро они доехали. Перед ним предстали дома окружного управления, у ворот которого стояли чиновники и стража. Мин очень испугался.

– Вам бояться нечего, – успокоил его чиновник, – Владыка Темного Разлива растроган тем, что вы несколько раз совершали ему подношения, и потому пожелал вас увидеть. Вам непременно будут предложены ценные подарки. Но вы их не берете, просите только дать «чего пожелаешь».

И вот Мин, увидевшись с Владыкой Темного Разлива, стал у него просить «чего пожелаешь». Когда же чиновник провожал Мина, выяснилось, что Чего Пожелаешь – это имя служанки Владыки Темного Разлива. Мин со служанкой вернулся к себе домой. С этого времени он сразу получал все, чего бы он ни пожелал, и через несколько лет стал несметно богат.

4.84

На запад от области Ичжоу и на восток от округа Юньнань есть кумирня местного духа. В камне горы выдолблена пещера, а кумирня расположена несколько ниже входа в пещеру. Поскольку имя духа – Желтый Старец, то и говорят, что дух этот – не кто иной, как душа старца Желтый Камень, у которого получал наставление Чжан Лян. Он любит чистоту и не переносит убийства. Кто обращается к нему с молитвами, тот приносит сто монет, пару писчих кистей, шарик сухой туши и, сложив все это в пещере, выходит наружу и произносит свою просьбу. Сначала в пещере слышится какой-то звук, а через мгновение следует вопрос:

– Чего ты желаешь, пришелец?

Когда просьба высказана, голос сразу же сообщает, будет удача или нет, но самого духа не видно. И до сих пор все так же.

4.85

В годы правления под девизом Юн-цзя в Яньчжоу появился некий дух, сам себя называвший Фань Дао-Цзи. При нем была старуха-мать, и звали ее Матушка Чэн. Она, эта Матушка, любила музыку и сама умела играть на кунхоу. А услыхав, что играют и поют другие, она тут же пускалась в пляс.

4.86

Дай Вэнь из округа Пэйго намеревался поселиться отшельником на горе Янчэншань. Однажды, когда он принимал пищу в комнате для гостей, вдруг послышался голос какого-то духа:

– Я – посланец Небесного Повелителя. Собираюсь снизойти на землю и довериться вам. Согласны ли вы?

Услышав это, Вэнь задрожал.

– Вы сомневаетесь во мне? – последовал вопрос. Тогда Вэнь сказал, преклонив колени:

– Живу я бедно – боюсь, ваша милость не будет довольна.

Не откладывая, он свое жилище побрызгал водою и чисто вымел, устроил в нем место, где дважды в день утром и вечером с должным почтением ставил для духа угощение.

Прошло некоторое время, и он в спальне тайком поведал об этом своей жене.

– Боюсь, что это козни нечистой силы, – сказала женщина.

– У меня тоже есть такие сомнения, – ответил Вэнь.

Когда же пришло время ставить на алтарь угощение, дух ему объявил:

– Я было доверился вам и подумывал уже, как бы вознаградить. Но вы нежданно усомнились во мне и высказали странное суждение.

Когда Вэнь распростился с духом, над его домом вдруг послышались голоса – как будто разговор множества людей. Он вышел посмотреть, что это, и увидел большую пятицветную птицу в сопровождении десятков белых горлиц. Они полетели на северо-восток, вошли в тучу, и их не стало видно.

4.87

Чжу, по второму имени Цзы-Чжун, был уроженцем уезда Цюй в округе Дунхай. Предки его занимались торговлей, и семья его владела бессчетным богатством. Однажды он возвращался из Ло и, не доезжая до дому нескольких десятков ли, увидел приближавшуюся к нему по дороге прелестную молодую женщину. Она попросила Чжу подвести ее. Проехали примерно двадцать ли, молодая женщина простилась с Чжу.

– Я – посланница Неба, – сказала она, – и имею поручение поджечь дом Ми Чжу в округе Дунхай. Я растрогана тем, что вы меня подвезли, потому и сообщаю вам об этом.

Чжу стал упрашивать ее пощадить его дом.

– Не сжечь его никак невозможно, – отвечала женщина, – но теперь вы можете поспешить, а я пойду помедленнее. Помните: огонь загорится ровно в полдень.

Конечно, Чжу помчался вперед и, когда доехал до дому, перенес все свое имущество в другое место. А в полдень, и верно, вспыхнул огромный пожар.

4.88

Во время правления Ханьского императора Сюань-ди жил некий Инь Цзы-Фан, родом из округа Наньян. От природы он был чрезвычайно отцепочтителен, великодушен и щедр, а особую радость доставляли ему жертвоприношения Духу Домашнего Очага. В праздник приношений духам он поутру развел огонь – и вдруг перед ним во плоти предстал Дух Очага. Цзы-Фан без конца кланялся ему, благодаря за оказанную честь. В доме нашелся, что называется, «желтый барашек», которого он и принес в жертву Духу. С этой поры у него стало быстро собираться несметное богатство, полей он приобрел чуть ли не семьсот цинов, а повозок, коней, слуг и рабов – вровень с правителем страны.

– Мои дети и внуки непременно обретут большую силу, – частенько говаривал Цзы-Фан.

Три поколения его рода, начиная с Инь Ши, достигли наивысшего расцвета. Всего в их доме было четыре хоу, а правителей областей и округов – несколько десятков.

Вот почему потомки Цзы-Фана каждый раз, когда наступает праздник приношений духам, неизменно приносят в Жертву Духу Домашнего Очага «желтого барашка».

4.89

Чжан Чэн, уроженец уезда Усянь, проснулся ночью и неожиданно увидел какую-то женщину, стоявшую в южном углу его дома. Подняв руку, она поманила Чэна.

– Эта комната в вашем доме, – сказала она, – помещение, где следует разводить шелковичных червей. Я же – дух этой местности. На будущий год в пятнадцатый день первой луны нужно сварить кашицу из белого риса, обильно сдобрить ее жиром и принести на мой алтарь. После этого червей у вас должно стать в сто раз больше.

Сказала – и исчезла, ее не стало видно. После этого у Чэна что ни год в обилии рождались шелковичные черви.

Жирная каша для червей, которую мы готовим и по сей день, похожа на ту.

4.90

В Юйчжане жила девица из семьи Дай. Она долго болела и никак не поправлялась. Но вот она нашла камешек, похожий на человеческую фигурку.

– У тебя человеческий облик, – сказала ему девица. – Не дух ли ты? Если ты избавишь меня от моей затянувшейся болезни, я буду почитать тебя.

В ту же ночь ей явился во сне человечек, объявивший:

– Я помогу тебе!

После этого болезнь потихоньку пошла на поправку. Впоследствии у подножия горы в честь этого духа была поставлена кумирня, а девица Дай стала там шаманкой. Отсюда и пошло название «Кумирня Дай-хоу».

4.91

Во время Хань начальник уезда Янсянь Лю Ци как-то сказал:

– Когда я умру, я стану духом.

В тот же вечер он напился пьян и умер, ничем до того не болев. Поднялась буря, и гроб его потерялся. Ночью было слышно, как на горе Цзиншань словно бы галдели тысячи людей. Народ из соседнего селения отправился посмотреть, в чем дело, – а там гроб и уже готовый склеп. Гору после этого переименовали: назвали Цзюньшань – «Гора Покровителя Уезда». В честь его вскоре установили кумирню, где ему и молились.

Цзюань пятая

5.92

Цзян Цзы-Вэнь, уроженец Гуанлина, был пристрастен к вину, любил красоток, не зная меры в своих разгулах. И он еще частенько говаривал, что кости его уже очистились и после смерти он должен стать духом!

В конце правление Хань он служил начальником стражи в Молине. Преследуя разбойников, оказался возле горы Чжуншань. Разбойники ранили его в лоб. Он перевязал рану тесьмой от печати. Но все-таки скоро умер.

В начале правления Первого повелителя У один чиновник этой местности увидел на дороге Вэня, едущего на белой лошади, с веером из белых перьев в руке, в сопровождении слуг – все, как при жизни. Увидевший в испуге пустился наутек, но Вэнь нагнал его и сказал:

– Я должен стать духом этой местности и принести счастье вашему простонародью. Ты мог бы объявить простым людям: пусть oни соорудят для меня кумирню. Если они этого не сделают, их ожидают беды.

В том же году летом случилось моровое поветрие, и среди простолюдинов, движимые тайным страхом, многие стали ему поклоняться. Вэнь же снова возвестил через шаманку:

– Я окажу дому Сунь великое покровительство, но пусть они установят мои кумирни. Если же нет, я нашлю на них бедствие: людям в уши будут залезать насекомые.

Вскоре появились насекомые вроде пыльных мушек. Все, кому они залезали в уши, умирали, и врачи не могли никого излечить. Простые люди были исполнены страха, но Повелитель Сунь все никак этому не верил. И тогда через шаманку вторично было объявлено:

– Если вы не хотите мне поклоняться, то вас ожидает еще одно бедствие – великие пожары.

В тот же год начали вспыхивать пожары, каждый день в десяти местах. Огонь уже подступал к дворцам государя. Советники вынесли решение: нужно предоставить злому духу все, что он требует, и он перестанет творить беды и умиротворится. И вот был послан человек с известием, что Цзы-Вэню жалуется титул Чжундуского хоу, а дети его младшего брата будут сменять друг друга на посту начальника охраны в Чаншуе, и все получат печати со шнурами. Для него самого был возведен храм, а гора Чжуншань получила новое имя Цзяншань – гора Цзяна. Это и есть нынешняя гора Цзяншань на северо-восток от города Цзянькана.

С этого времени все бедствия прекратились, а простой народ и сейчас высоко его почитает.

5.93

Лю Чи-Фу увидел во сне, что Цзян-хоу призывает его на должность главного письмоводителя. С трудом дождавшись наступления дня, он направился в храм Цзяна, где изложил свою просьбу:

– Матушка моя стара, а я, сын ее, слаб и мал. Дела у нас стеснены сверх всякой меры. Умоляю простить мою дерзость, но в Гуйцзи есть человек по имени Вэй Го, наделенный множеством талантов и искусный в служении духам. Я прошу взять Го на мое место.

Он ударил лбом так, что потекла кровь. Из храма послышался ответ:

– Ты до конца решился мне перечить? И еще вместо себя выдвигаешь какого-то Вэй Го!

Чи-Фу упорствовал в своей просьбе, дух никак не соглашался. Когда же нашли его, Чи-Фу был уже мертв.

5.94

В годы правления под девизом Сянь-нин сын помощника великого распорядителя Хань Бо, сын дворцового историографа в Гуйцзи Ван Юня и сын дайфу Славного на Службе Лю Даня – имена всех троих неизвестны – вместе прогуливались у храма на горе Цзяншань. В храме же были изображения девушек, весьма красивых собой. Сыновья все подвыпили, и каждый из них в шутку, как бы выбирая себе супругу, указал на одно из изображений. И в ту же ночь все трое увидели один и тот же сон. Цзян-хоу прислал человека довести до их слуха следующее повеление:

– Дочери из моего дома все безобразны. И все же их низменный облик удостоился вашего благосклонного внимания. В ближайшее время, в такой-то день, они будут вам вручены.

Все трое, удивляясь чудесным указаниям, полученным во сне, стали друг друга расспрашивать, и оказалось, что всем троим – каждому в отдельности – приснился один и тот же сон. Все совпадало полностью. Тут они перепугались, приготовили три жертвоприношения и отправились в храм, где отмаливали свой грех и умоляли сжалиться. И снова они увидели во сне, как Цзян-хоу лично к ним снизошел и сказал:

– Ранее вы все трое обратили свое внимание на моих дочерей, выразив желание заключить с ними союз, и я не замедлил снизойти к вам. Удобно ли теперь выказывать свое нежелание?

Прошло немного времени, и все трое скончались.

5.95

В местности Дунъе уезда Маосянь, что в округе Гуйцзи, жила одна девица, фамилия ее была У, прозва-НИе Ванцзы. В ее шестнадцать лет она привлекала взоры своей красотой. В их волости обитал некий дух, плясавший под удары барабана. Он ее потребовал к себе, и она к нему отправилась. Обогнув по плотине пруд, на полпути увидела какого-то знатного человека, красивого собой необычайно. Знатный сидел в лодке, которую тянули человек десять. Она поклонилась ему – он велел слугам спросить, куда Ванцзы направляется. Она ответила им на все вопросы, и знатный сказал:

– Я сейчас как раз и сам держу туда путь. Можешь войти в мою лодку – поедем вместе.

Ванцзы не хватило смелости, отказалась, а знатный вдруг исчез. Когда же Ванцзы совершала поклонение перед изваянием духа, оказалось, что изображен тот самый знатный, что сидел в лодке, но здесь он держался прямо и неподвижно – ведь это была статуя Цзян-хоу! Он спросил у Ванцзы:

– Ты почему пришла так поздно? – И бросил ей в угощение два мандарина.

Много раз он являлся к ней, удостаивая своей любви. Стоило только сердцу ее чего-нибудь пожелать, как все сразу же падало с неба. Как-то она захотела отведать рыбы – и тут же, по ее мысли, у нее оказались два свежих карпа. От Ванцзы исходило благоухание, разливавшееся на несколько ли. Много было и других знаков присутствия духа. Все жители города приносили ему дары.

Прошло три года. Ванцзы стала вдруг подумывать о другом, и дух прекратил свои посещения.

5.96

Когда Се Юй, уроженец округа Чэньцзюнь, был делопроизводителем в Ланъе, в стенах города появилась свирепая тигрица, убившая очень много людей.

Случилось, что один человек сел в лодку со своей молоденькой женой, а в край лодки воткнул большой нож. Едва стемнело, к нему подошел начальник местной стражи и предупредил его:

– В наших местах очень много разбойников. Правда, у вас в лодке ничего ценного нет, но и путешествие налегке будет совсем не простым. Вы можете переночевать у нас в сторожке. – После чего, расспросив его о новостях, начальник поторопился уйти.

Жена этого человека вышла на берег и была схвачена и унесена тигрицей. Муж ее выдернул нож и с громким криком устремился в погоню. Перед этим он принес подношения Цзян-хоу и теперь призывал его на помощь. Таким образом он прошел с десяток ли. Вдруг ему показалось, что его ведет некто, одетый в черное. Он последовал за черным и, проделав еще двадцать ли, увидел большое дерево. Вскоре он обнаружил под деревом логово. Тигрята, услышав, как он идет, решили, что это их мать, выскочили все наружу, а человек этот их тут же перебил.

Приготовив нож, он притаился возле дерева. Через какое-то время появилась тигрица и, опустив женщину на землю, стала затягивать ее в нору. Человек же этот, размахнувшись изо всех сил, ножом перерубил спину зверя. Когда же тигрица издохла, жизнь его жены была спасена. К утру она смогла говорить и на расспросы отвечала:

– Схватив меня, тигрица сразу же забросила меня к себе на спину. А подойдя сюда, опустила на землю. Если мои руки и ноги поранены, то не ею, а только травами и деревьями.

Муж отвел жену обратно в лодку. В следующую ночь ему во сне явился человек, сказавший:

– Ведь это тебе помог Цзян-хоу! Понимаешь ли ты?

Приехав домой, он заколол свинью и принес ее в жертву духу.

5.97

В уезде Цюаньцзяо округа Хуайнань жила молодка по фамилии Дин – из тех Динов, что происходят из Даньяна. Шестнадцати лет ее выдали замуж в Цюаньцзяо в семью Се. Свекровь безжалостно с нею обращалась: задавала ей работу на срок, и если она в срок не укладывалась, избивала ее так, что у нее уже не было сил терпеть. И вот в девятый день девятой луны сноха покончила с собой.

Вскоре слухи о ее святости распространились среди народа. Через шаманку она возвестила:

– Помните, что жены и дочери в ваших домах должны иметь отдых от неустанных трудов. В девятый день девятой луны никто не должен заставлять их работать.

Потом она явилась в телесном облике, одетая в голубое, в головном уборе темно-синего цвета, в сопровождении служанки. Подойдя к переправе Воловья Отмель, стала искать, кто бы перевез ее на тот берег. Двое парней в лодке ловили рыбу, и она попросила взять ее в лодку. Парни смеялись, заигрывали с ней.

– Согласись стать моей женой, – наперебой предлагали они, – тогда перевезу.

– Я-то думала, вы – приличные люди! – сказала Матушка Дин. – А вы просто невежи. Так вот, если вы люди, то вы утонете в грязи, а если духи – в воде.

Она тут же скрылась в зарослях травы. Вскоре появился какой-то старик, везший в лодке тростник. Матушка стала просить переправить ее через реку.

– Разве можно переправляться на неоснащенной лодке? – возразил старик. – Боюсь, она не выдержит такого груза.

Но Матушка стала уверять, что беды не будет. Тогда старик, боясь перегрузить лодку, снял с нее чуть не половину тростника, и они спокойно переправились на тот берег. Выйдя на южный берег, она, перед тем как уйти, открылась старику:

– Я не человек, а бесплотный дух. Переправиться я могла бы и сама, но мне надо было, чтобы в народе обо мне пошла молва. Вы же, почтенный, чтобы меня перевезти, выбросили свой тростник, чем глубоко меня растрогали. Я вас за это отблагодарю. Если вы поспешите обратно, что непременно увидите занятные вещи и для себя кое-что приобретете.

– Смею ли я рассчитывать на благодарность, – отвечал старик, – я ведь только позаботился, чтобы вас не опалило солнце и не подмочила вода.

Старик возвратился на западный берег и увидел, как вода накрыла тех двоих парней. Проплыл еще несколько ли – и рыбы тысячами стали выпрыгивать из воды, а ветер подогнал его лодку к берегу. Тогда старик выбросил весь тростник и вернулся домой, нагрузив лодку рыбой.

Вот так матушка Дин возвратилась в родной Даньян. (Жители области Цзяннань чаще называют ее Тетушкой Дин.) С тех пор девятого числа девятой луны женщины не делают никакой работы, считая, что это – день их отдыха. И сегодня еще повсюду поклоняются Матушке Дин.

5.98

Ван Ю, занимающий должность «постоянно сопровождающего государя», тяжко заболел. Он уже успел распрощаться с матерью, как вдруг услышал, что появился заезжий гость такой-то, родом из такого-то округа, такого-то селения. Некогда, будучи бецзя, помощником областного правителя, Ю слышал много необычного, связанного с этим именем. Через некоторое время тот человек сам пришел к нему и сказал:

– Такие мужи, как вы, от природы имеют благую долю. А для родившихся в вашей области и вашем селении обстоятельства особенно благоприятны. В нынешнем году в стране происходят великие события. Появились три полководца, порознь выступившие в поход. Моя десятка числится среди помощников Чжао Гун-Мина. Едва мы прибыли сюда, я сразу увидел, как высок и велик ваш дом, и пришел предложить свои услуги. Но помните: о том, что вы обретете, никому нельзя рассказывать.

Ю уже понял, что перед ним дух, и поведал ему:

– К несчастью, я тяжело болен, днем и ночью жду смерти. Сейчас я встретился с вами и вручаю вам свою жизнь.

– Кто родился, тот должен умереть, – был ответ, – это вещь неизбежная. Умерший не связан со знатностью или ничтожеством, бывшими при жизни. Сейчас же я вижу, что вы пригодны для командования тремя тысячами воинов. У меня есть с собой документ о вашем назначении, и я его вам вручу. Достигнуть такого положения весьма трудно, вы не должны отказываться.