Дамп памяти

Ничего не признаю, кроме материи. В физике, химии и биологии я вижу одну механику. Весь космос только бесконечный и сложный механизм. Сложность его так велика, что граничит с произволом, неожиданностью и случайностью, она даёт иллюзию свободной воли сознательных существ. – Константин Эдуардович Циолковский

Глава первая

Звёзды смотрели мне в глаза. Они слепили меня. Я нёсся по космосу через вселенные с миллионами планет и плеяд в них. Мириады галактик пролетали мимо меня, сливаясь в бесконечную симфонию цвета исчезая за горизонтом. За мной мчали и они – греноиды.

Греноиды представляли собой андроидов с собственной памятью – со своими чувствами, мышлением, переживаниями и взглядом на будущее. Люди создали их, чтобы они сохранили человеческую мудрость и память о былых временах, если однажды землян не станет в бесконечности пространства и времени.

Было очевидно, что когда-нибудь и их настигнет конец, и планета покроется безжизненной мёртвой пустыней. Дюны будут гнать по ландшафту скелеты и перекати-поле, напоминая будущим путешественникам по звёздам о сгинувших высокоразвитых существах. Когда-нибудь здесь будут ходить инопланетяне и фотографировать человеческие останки и вести записи, пытаясь понять причины их исчезновения. Ветер будет неистово завывать среди скал играя серенады, горько плача о прошлом величии человеческой империи.

Люди знали, что, то, с какой небрежностью они относятся к окружающим их вещам и как по-скотски разбрасываются жизнями вокруг себя, рано или поздно карма настигнет их и отплатит за все былые грехи. Всё, что они знали когда-то навсегда исчезнет, оставив после себя лишь приятное послевкусие.

Выбора, очевидно, у людей было не особо много; либо умереть, либо дать возможность выжить своему виду. По этой причине инженеры-робототехники создали греноидов, и отправили их в космос, чтобы они нашли новые миры для населения их человеческими отпрысками. Конструкция была столь уникальна, что в теле греноидов зарождались новые жизни – эмбрионы, и биологическая клетка приобретала душу. Эти машины анатомически были похожи на людей, только внутри них были позолоченные медные провода и механизмы, тысячи и тысячи проводов облачённые металлом снаружи, скрывающие их органы управления. Греноиды одновременно были и отцами, и матерями, они могли создавать эмбрион в собственном чреве и выносить плод младенца, затем родить их и воспитать. Так греноиды могли заселить бесформенные и мёртвые планеты на другой вселенной жизнью, защищая детей за весь период их становления взрослыми особями, пока те сами не научатся заботиться о себе. Так греноиды заменяли настоящих родителей, которых у них никогда не будет. Машины были запрограммированы на обучение родившихся человеческих детёнышей, помогая им приобретать давно утерянные знания об их виде, об их доме, об их навыках, которыми обладали их предки. Дети шагали в ногу со временем, вглядывались в далёкие звёзды и вспоминая рассказы своих родителей, представляли, как однажды и сами смогут полететь к дому за тысячи световых лет, обратно.

Одним из таких греноидов был и я. Все мы в большей своей степени считали себя людьми. Мы ровно также любили, как и они, и также испытывали боль, и также помнили и могли вспомнить детство, и те или иные отрезки времени в жизни. Только вот – это были не наши собственные воспоминания, а память всех людей, живших на земле. Тех, кто когда-то обитал здесь и оставил после себя память о прошлой жизни и сохранил себя. Воспоминания, которые перенесли в квантово-молекулярный компьютер из умирающих землян, чтобы их знания и опыт не исчезли в песках земного времени. Самое ужасное чувство – это когда мир не помнит вас. Людям хотелось, чтобы вселенная запомнила их и никогда не забывала. Забытые вещи – это вещи, которых никогда не было. И мы стали тем связующим мостом между прошлым и будущим. А мы помним, как мир был прекрасен.

Мы хранили миллиард-триллионов информаций в крошечном квантовом мозге под корпусом металлического черепа. Всего одна миллионная часть памяти была занята информацией. Миллион нулей с единицей в конце после запятой. Всё человечество в одном маленьком чипе: все их переживания, знания о мире, о космосе, о земле, о людях и животных: все книги, все статьи и размышления о чём-либо и когда-либо написанные землянами. Всё это хранилось в столь ничтожном проценте греноидного мозга. Люди так доверяли технологиям, переносили в них всё незыблемое и неотвратимое, что не думали о том, что всё в один момент может исчезнуть, а все знания мира будут утеряны. Возможно, потребуется тысяча и миллионы столетий, чтобы собрать ту малую часть информации, которая будет утеряна из-за какого-нибудь короткого замыкания в корпусе, сбоя или перегруза системы. А были ли среди них адепты рукописания вообще? Помнили ли в наше время люди о том, как писать и держать в руках перо, общаться буквами – хранить воспоминания на бумаге?

Нас отправили в космос в прошлом столетии, в век краха человеческой цивилизации. Люди изжили себя и свою планету, земля медленно и неотвратимо чахла под гнётом человеческого эгоизма. Процветала антиутопия – когда всё казалось так хорошо, а за ширмой скрывалась чернь. Вымирание всего сущего на планете было всего лишь вопросом времени. Смогут ли люди позволить себе сострадание и миролюбие, чтобы предотвратить неотвратимое? Увы. Даже мы понимали, что это последний виток, их цикл пришёл к концу. Как когда-то планета уничтожила динозавров, так и сейчас пришёл черёд обновить мир.

Мы – греноиды, улетели уже очень давно. Что для человечества минута, для нас целый день – космос рисует размытые картины на холсте прошлого и будущего, между нами, годы и столетия. Мы до сих пор не можем понять, смотря через иллюминаторы корабля, а есть ли ещё жизнь на планете, в которой нас сконструировали, или же все люди истребили друг друга в борьбе за жизнь, а наши скитания по космосу лишь бессмысленная трата времени? Хватит ли нам времени, чтобы вернуться за оставшимися выжившими? Может быть уже поздно возвращаться и не за кем? Увы, ясновидцев среди нас не было. Но мы верили. Долго и всегда. Верили в лучшее, какими бы ужасными бы не были прогнозы. Мы обязаны были вернуться пусть даже если от земли останется лишь космический мусор, а планета взорвётся. Помнить, что где-то там нас ждут жаждущие выбраться на свободу от гнёта вида себе подобных, люди, ведь мы последняя их надежда на спасение.

В последний раз, наблюдая за землёй из иллюминатора космического шаттла, я видел, как планета горела. Леса, города, горы и океаны были охвачены пламенем. Если бы ад мог существовать, то он выглядел бы именно так: люди воевали, убивали и разрушали. Они боролись за жизнь уничтожая себе подобных, погрязшие в конфликтах. Страдания людей были слышны до самой орбиты. Тысячи машин работали на пределе своих возможностей. Сотни тысяч искусственных облаков в атмосфере блокировали небо, защищая от солнечного ветра и радиации обрушивающуюся на землю из космоса. Защитного озонового слоя больше не было. Люди только научились загружать сознание и знания всего человечества в квантовую память машин и компьютеров, но к сожалению не могли залечить земные раны. Стремясь получить власть над природой, научиться управлять дождями, ураганами, снегом и градом, человечество уничтожило свой собственный мир. Они создали агрессивный химический элемент, которого никогда не существовало в природе и распылили в небе: из-за распыления которого озоновый слой начал растворяться и в конце концов полностью исчез за несколько лет. Люди желали обуздать силу стихий, силу солнца и вселенной, но получили громкую пощёчину.

«Нет, вы ещё не готовы к такому! Вы не Боги, остановитесь!» – сказала бы вселенная, будь у неё голос.

На земле всё кардинально изменилось: люди, облачённые в защитные костюмы, обречённо влачили своё существование под палящим солнцем, скрытым за плотным слоем удушливого смога, стараясь защититься от радиационного излучения. Конечно, всех их ждала ужасная смерть. Но люди надеялись на то, что помощь придёт из другой галактики. Может быть, греноиды найдут новый дом, где новое, выращенное поколение людей создаст машину времени и вернётся за ними? Не уничтожат ли они тогда и новый тоже? Сомнений, разумеется, не было, и люди были предсказуемы: загребущие руки тянулись ко всему, что плохо лежало и рано или поздно прошлое бы повторилось вновь. Машина времени? Новый Эдем? О каком рае могло идти речь, если каждый уголок мира превращался в ад, когда в них заселялись люди: после них оставались безжизненные клоаки смерти, отчаяния и боли. Всё это казалось какой-то фантастикой.

Шли годы, и вращение Земли продолжало замедляться, и это приводило к гибели растений и деревьев. Земных ресурсов становилось катастрофически мало, и человечество оказалось на грани вымирания: на пороге своего конца. Еды, кислорода, воды и остальных ресурсов могло хватить всего на несколько десяток лет, а если удача будет на их стороне и геноцид продолжится, людям удастся выиграть себе несколько сотен лет. К счастью, а может и к сожалению, геноцид не мог остановиться. Он был неизбежен. И люди были вынуждены бороться за свою жизнь любыми способами, какими бы аморальными они не были.

Так мы и появились – греноиды. На заре технологий, на заре исчезновения человечества, перенаселения и истощения земных ресурсов, как последний шанс на спасение. Все влиятельные умы мира собрались в одной маленькой комнатке, чтобы создать нас – греноидов – это единственное, что они смогли сотворить без последствий, то, что они могли обуздать и придать в них смысл; значение вселенских масштабов. Это стало целью жизни на протяжении всего их короткого человеческого времени – это стало оправданием геноцида; жертвы неизбежны для достижения поставленных целей. На руинах некогда больших городов, на домах исполосованные взрывами гранат и следами борьбы за жизнь, висели плакаты:

«Пожертвуй собой ради будущего своих детей!» – гласил лозунг, и люди шли умирать ради будущего поколения. Люди становились жертвой по глупости, но никто им этого не объяснял – они шли и бросались под скальп, чтобы стать пропитанием для голодающих. Их отмывали, сушили, пропускали через измельчитель, консервировали и раздавали тем, кто нуждался во спасении. Но не заслужили ли люди жертвующие собой ради выживания человечества во спасении тоже?

В мире, греноидов было сто девяносто три единицы. Один стал браком, девяноста четвёртый – им был я. Я не был похож на всех остальных хоть внешне и не отличался от них ничем. Я противился, я не мог сотворить эмбрионы и носить их в себе. Что-то во мне было не так; какой-то не идеальный, не нужный и брошенный на произвол судьбы. А была ли у меня судьба? Может быть, таких как я, бракованных, было больше? Возможно. Но люди предпочли скрыть от меня эти знания.

Греноидам была дарована бесконечная энергия – Теллура-128. Полураспад этого вещества, и окончание его тепловыделения составляла шестьсот секстиллионов лет. Это означало, что мы, греноиды, были практически бессмертны. Но так ли нужна нам была эта бесконечность жизни? Никто не знал, как и мы. Будто мы способны жить вечно и никогда не ломаться. Какой вздор! Люди были уверены в том, что в ближайшие миллионы лет – мы, греноиды, никогда не найдём обитаемой планеты и тем более разумных инопланетян; не выйдем с ними на контакт, не создадим союз. Энергия была излишней. Наша жизнь сильно превышала время самого мироздания: возраст вселенной.

Времени в шестьсот секстиллионов лет нам должно было хватить, чтобы заселить новые миры в наших и соседних галактиках, и снова улететь в космос в поисках других, чтобы размножиться и колонизировать ещё более далёкие планеты до селя невиданных никому и никогда (словно когда-то в прошлом мы уже летали в другие галактики – это наш первый раз, поверьте). Вырастил поколение на планете в которой приземлился, пришло время покидать их. Улетай немедленно! Во вселенной ещё столько миров которые ждут, чтобы их миры колонизировало человечество! Какая чушь, представляете? Никто землян не знал и никогда не слышал о них. Галактики огромны, что есть человечество в ней и что оно может?

Мы, греноиды, должны были стать отголоском когда-то существующего вида гуманоидов, перенаселить всю вселенную, и дать небольшой шанс на выживание человечества составляющую не сто, а все тысячу и один процент. Сто девяноста три потенциально пригодных планет для формирования новой человеческой цивилизации. И одна обречённая быть пустующей. Пустота – есть одиночество, одиночество – безумие.

Оглядываясь назад, я вспоминаю, как я долго общался с людьми, как сопереживал им, как поддерживал и смеялся вместе с ними над их шутками, что почти забывал для чего я был создан. Был ли я в это мгновение греноидом, знали ли дети, что я был андроидом, а не их другом? В мгновении я чувствовал себя одним из них, частью чего-то большего, чем просто железякой созданной, чтобы сотворить репликантов новой человеческой цивилизации далеко от дома.

Как же люди были заинтересованы в разговорах о жизни. Они интересовались историей, впитывали новые знания и хотели познать мир, который не был им подвластен; книги давно были уничтожены: технологии заменили почти все физические носители информации – знания считались раритетом, а книги антиквариатом. Люди желали общаться и познавать новое и с интересом слушали рассказы с удивлёнными глазами и светились от радости. Им не хватало всего этого, простого человеческого общения на глупые порой темы; о том, для чего люди создали шапки, почему существует гравитация, от чего умирают стрижи или зачем самолёты считаются самым безопасным транспортом и сколько сердец имеет червь. Люди в погоне за технологиями, сами стали роботами, не видящими ничего кроме работы, вычислений и цифр.