Возгласы прошлых лет. Часть вторая

Глава 1. Тот день

– Ты точно уверен, что он всё ещё здесь?

– Да, ваша светлость. – покорно и трепетно отвечал кучер, – Лесник Токет уже ждёт вас.

– Черт… Я все надеялся, что он уже мёртв. – прогремел недовольный голос и, казалось, что расстроенный.

Обветшалая хижина располагалась между пустырем и редкими опушками. Вид у неё был ужасающий, словно здесь жил нечистый дух, давно умерший в своём старом доме. Но все же, там горел свет. Он был едва заметен за окнами и приглушено отблескивал теплыми лучами.

– Ваша светлость, может не стоит тревожить его? Всё-таки прошло несколько лет. Мало ли, что у него теперь на уме… Он стар и полоумен. – рядом поравнялся гвардеец.

– Оставьте меня. Я пойду к нему лично. Просто… Просто будьте рядом.

На улице смеркалось. Солнце почти зашло на горизонте, сменяя золотистые лучи алыми. Облака томно проплывали в небе, а река неподалёку журчала под распев ночных обитателей вод. Он ступал уверенно, перебирая ногами заросшую тропу к хижине. На нем свешивался тёмный кафтан, а суровое лицо прикрывал тяжёлый капюшон.

Подходя всё ближе, на крыльце он повстречал сгорбившегося старика. Стар он был, сух и слаб, словно скелет с тонкой, каштановой кожей, грубо натянутой и свешивавшейся складками.

Подступив еще ближе, он разглядел своим потерянным взглядом лысую голову и слепые глаза. Светло-серые, словно за ними густой пеленой проплывал туман.

Он неспешно остановился у покосившегося крыльца, слегка покачиваясь в ногах. Старик стоял в проёме и ждал, смотря куда-то вдаль, видимо на закат. Слепые ведь ощущают во взгляде цвета, но никак не могут видеть их. Подошедшего он совсем не слышал. Стоял как вкопанный и совсем не шевелился. Только старчески трясся, крепко сжимая венозной рукой палку, служившую ему тростью. Под тонкой, вытянутой шеей свисала потрёпанная серая рубаха, а под ней продолжались домотканые штаны, оборванные у колен. Старик был босой.

– Молчишь? – грубым, хриплым голосом вопросил он с придыханием.

Тот, кто его решил потревожить совсем не подозревал, что старик все ещё так чуток.

– Молчу. А ты молчал все эти годы?

Старик преклонил голову.

– Мне и не с кем было поговорить. Молчанием теперь стала моя жизнь. Я ждал тебя… – проговорил он расстроенно. – Ждал несколько лет, но ты даже не думал прийти. Зачем же явился сейчас, когда прошлого уже не миновать?

– Поговорить, Токет.

– Поговорить или снова попытаться узнать правду?

– Мне нужно просто поговорить с тобой. – посуровел в голосе тот, кто стоял горой.

Старик стоял на крыльце и опирался на палку так, словно это был меч. На вытянутых локтях кожа так и норовила ускользнуть вниз, свисая тонкими коричневыми складками. Он стоял освещенный в свету заходивших за горизонт алых лучей и довольно растягивал улыбку, словно этот свет питал его изнутри. Токет здесь жил последние шесть лет. Укрытый от священных рук высоко над горными лесами в старой заброшенной деревушке. Здесь открывались поистине завораживающие виды на горную долину и луга, за которыми величаво стояли могучие каменные гиганты и пиками тревожили облака. Поговаривали, что именно здесь великий страж иногда пролетал в лике Долры и наблюдал за тем, что происходит на земле. Возможно, страж любил посмотреть на красоту царившую здесь. Ведь то, что создано собственными силами обычно доставляет необычайное удовлетворение. В любом случае, видевший здесь темно-зеленую птицу, перья которой отблескивали и искрились серебром, умер очень давно. И многие после слухов о страже шли в эту долину умирать и, видимо, каждый перед смертью видел лик Долры. Для свято верующих встреча со стражем была незыблемой, но являлась мечтой божественной. Истинное окончание жизненного пути – увидеть стражный лик, который заберет тебя и направит твою душу к небесам. Однако, большинство людей считало плохой приметой лицезреть в небе темно-зеленую птицу. Ведь это значило о том, что смерть совсем близка, и страж уже наблюдает, чтобы забрать душу. Старику Токету такие приметы не грозили. Слепым вообще никогда ничего не грозит. Ослепнуть в течении своей жизни говорило только о грустной судьбе, но родиться слепым… Родиться слепым считалось ужасающим событием. Это значило, что страж в лике Риллы не позволил душе вернуться в этот мир, чтобы лицезреть его снова в другой жизни. О таких думали, что дальнейшая их судьба слишком страшна, чтобы видеть её воочию. Зрительный опыт всегда приносит больше боли, чем слышимый. Посмотрев ещё раз на старика, можно было заметить, что горюет он где-то глубоко внутри, но радоваться теплым лучам и звукам природы не перестает. Укрытый от священных рук, старик жил лишь благодаря одному человеку и возвышался он перед ним горой, и горестью его судьбы был.

– Что-ж… Мне этого не хватало. Твой голос сильно изменился: погрубел и стал звенящим. Ты вырос видится мне? – прохрипел старик. Казалось, что его губы заворачиваются во внутрь.

– Мне уже двадцать шесть. – звонко отвечала гора.

– Меня тебе не перегнать. – глухо фыркнул старик, но добродушно. – Семьдесят лет жизни… Без единого просвета. Славно, что страж помиловал мой слух. Так бы ушёл к закату умирать.

– Ещё не время умирать, Токет.

– Но ведь о смерти ты пришёл говаривать?

– Тот день, Токет. Верни меня к тому дню.

Он дышал тяжело и дряблой рукой потряс свою палку, ощупывая перед собой ступени крыльца. Ноги в миг захрустели за неспешными движениями и он спустился в полусогнутом положении. На вытянутой руке, старик уткнулся в гору палкой.

– Руку. Протяни мне руку. – жалостливо добавил он.

Гора смотрела в его туманные глаза над потерянным лицом и в его чертах видела увядшую жизнь. Старик давно уже должен был покоиться под раскидистым древом, в ожидании лика Долры.

Крепкую ладонь, словно медвежью лапу, посетила сухая на тончайшей коже старческая длань. Они скрепили рукопожатие, а после старик подрагивая потянулся к лицу.

– Кольца. Я ощутил их, но побрякушки может носить любой зазнавший в себе богача.

Гора ощутила на заросшей щеке дрожащую старческую ладонь. Пальцем он медленно провел по шраму скрытым за темной бородой.

– Теперь ты убедился?

Безусловно, старик должен был убедиться, что перед ним стоит тот человек, который привез его сюда и укрыл от посторонних глаз.

– Да… Пройдём в дом. – старик ответил подавлено.

Он был подхвачен под руку горой. Ростом он был высок и могуч в плечах. Складен и мускулист. В его чертах лица виднелась бычья разъяренность.

– Токет… – он остановился.

– Не томи, спрашивай сейчас. А то, глядишь упаду прямо тут не проронив ни слова. Так и не выдав тебе ответа.

– Что стало с ребёнком?

Гора смотрела в туманные глаза сверху, словно у подножия томилось застеленное серой пеленой озеро.

– Вода его унесла. – губы его потрясывались и заворачивались вовнутрь.

– Насколько далеко?

– Даже не представить.

– Мне не нужно представление. Мне нужна правда. – посуровел в голосе тот, кто стоял горой.

– Ты все ещё гонишься за правдой. Как тогда, так и сейчас. Твоя месть раскрыла тебе глаза и это истинный ужас. – томно молвил старик.

Грубой каменной рукой он крепко сжимал сухую ветвь. Она вот-вот бы обломилась, если бы гора пустила ярость наутёк.

– Раньше мне и не требовалась правда. Но, сейчас…

Старик тянулся трясущимся пальцем к горе, чтобы проучить по-старчески:

– Ты забываешь жить! Правда тебя губит изнутри. В вечной погоне за ней ты норовишь навсегда обратить на себя забвение. Но однажды… Однажды ты осознаешь, что все твои годы пронеслись за ней.

– Теперь для меня правда ценнее жизни. – гора словно спустила лавину вниз к туманному озеру.

– Ты сгоришь быстрее, чем доберёшься до неё.

– Всё равно доберусь.

– Доберёшься… Доберёшься и поймёшь, что всё было напрасно. Дети твои будут расти и увядать на глазах отца. Все ещё бегущего за правдой отца…

Гора краснела в алых лучах.

– Ты стар, Токет, но не позволяй себе предрекать мою судьбу!

– Она уже предрешена. Пойдем в дом.

Старик попытался шагнуть вперед неустойчивыми ногами, но гора не собиралась его отпускать и только гремела над ним:

– Что стало с ребенком?!

– Воды окутали его. – томно молвил Токет.

– Ты потопил люльку? Или сжалился над детским плачем?

– Воды окутали его… Дитя уплыло по Лунной реке. Бедное дитя…

– Так будет лучше для нашего королевства. Не будет больше того, кто вырос бы мстящим убийцей.

Старик снова посмотрел вверх на гору, но взгляд его словно устремлялся к кроваво-красным облакам.

– Я тоже вырос, но не стал убийцей и мести в моем сердце нет. – неспешно говорил он пытаясь сердиться.

– Ты на моей памяти единственный такой человек.

– Не единственный. Таких, как я – тысячи.

– Ты просто никогда не видел мир своими глазами.

Старик, все ещё смотрящий на небо, расстроено опустил туманные глаза. Сказать такое слепцу было непозволительным оскорблением. Токет вымолвил после недолгого молчания:

– Почему ты не потопил дитя самостоятельно? Ты дважды не ответил на этот вопрос. Ты ведь все ещё не знаешь точно от тебя был тот ребенок или нет? Или ты боялся лишать жизни невинное дитя?

– Третий ребенок точно не был моим. Я уверен в этом, но убийцей детей не являюсь.

– Как ты можешь быть уверен в этом, если в твоем воспоминании не было на это ответа?

– Достаточно разговоров, Токет. Верни меня к тому дню. Я должен найти там правду. – гора неумолимо потрясла старика.

– Там никогда не было правды. И ты никогда не видел правду. Никогда не ощущал её. Не знал. Не слышал.

– Она там есть. Я знаю. Я знаю, Токет… Верни меня ещё на несколько лет позже. В тот день, когда я нашёл Леврию в той деревне.

Алый свет все ещё не спускался с их лиц. Тот, кто стоял горой сменил суровость на тревогу, словно он уже не мог ждать.

– Если ты знал правду тогда, то сейчас бы твоя судьба играла совсем иначе. И меня бы здесь не было. Ты бы убил меня тогда? Или снова бы пощадил слепого старика? – жалостливо отвечал старик Токет.

– Я тебя пощадил только потому, что ты жил в той деревне. Вместе с тем ублюдком насильником. – гора снова прогремела лавиной, пугая туманные озера в глазах слепца.

Старик отвернувшись промолчал, от чего гора ответила на это разъяренно:

– Не молчи, Токет!

– Но я не знал правды. Как и другие жители. Как и ты. Ты пожалел, как одинокого слепого старика, так и не видевшее этот мир дитя. Твоё сердце слишком доброе. Ты знал, что мальчик не погибнет от моих рук. – ответил он отречено.

– Я не видел в вас врагов. Но с мальчиком ошибся. Однажды он поймёт к какому роду принадлежит и упьётся местью.

– Потомки Эльна не рождались с мыслями о мести. Эту месть в них заложили родители. Но, возможно, дитя никогда не узнает о своём прошлом.

– Возможно, мальчик уже давно мертв.

Старик рассердился и стал пятиться тряской:

– В последний раз говорю. Избавься от этой жажды. Покончи бессмысленные потуги в погоне за правдой. Обрати взгляд на детей и вырасти в них достойных этому миру людей.

– Ты – потомок Эльна, просишь меня избавиться от жажды правды? – гора впервые загремела хохотом и эхом смех прошелся по округе.

– Неважно кто я. Моя жизнь плавно подходит к концу и последние несколько лет, ко мне приходит только один человек. Поистине достойный человек. Возможно, ты единственный, кто уважил потомка династии Эльна и не выдал меня на священный суд. Я чувствую, что ты мог бы всё изменить… Но мне горестно, что жажда правды берёт над тобой верх. – старик отвечал так, словно молил его.

– Запевай, Токет. Иначе ты больше никогда не увидишь мир моими глазами.

– Твой мир слишком ужасен в тех днях, которые ты позволяешь мне увидеть. Я бы хотел в первый и последний раз взглянуть на горы… Леса и поляны. На солнце, небо и парящих птиц. Посмотреть на рождение ребенка и любовь его родителей. Хотел бы увидеть прелесть этой жизни. Но в тех днях… В тех твоих днях только кровь, месть и скорбь.

– Прошу тебя… Запевай, Токет! – снова суровость горы сменилась тревожностью.

Старик свесив голову неожиданно стал ронять слезы. Он неспешно припал на колени прямо в густую траву и каменная рука ослабила хватку.

– Это будет моей последней песней. У меня больше нет сил. – хрипящее придыхание слышалось в его словах.

Высокий человек припал на одну ногу перед стариком и схватив его руки, судорожно стал их трясти:

– Возьми часть моей души. Ты же заклинатель!

– Я не знаю таких заклинаний, что забирали бы жизненную силу. – продолжал он говорить с надрывом. Слезы монотонно стекали по его впалым щекам. – Только одно заклинание известно мне и мной же создано. Создано, чтобы смотреть чужими глазами на этот мир. На большее я не был способен в своей жизни.

– Я покажу тебе, Токет. Обещаю, что покажу те дни, когда в моей жизни царило счастье и гармония. Ты снова увидишь красоту этого мира. Но только верни меня сначала в тот день, когда я отыскал Леврию. Дай мне понять, что остальные дети не крови Эльна… Прошу тебя, Токет… – его глаза наливались отчаянием и тревогой, а из уст пронеслись мольбы.

Старик на ощупь, подрагивающей левой рукой отыскал грубую и тяжелую ладонь, а правой прикоснулся к заросшему лицу. Обхватив ладонь крепко, Токет начал на распев возглашать. Потревоживший его человек, смотрел на старика потерянными глазами и в его туманных озерах видел что-то расплывчатое. Сгустки пелены стали томно двигаться и покидать его глаза тонкими струйками, захватывая подножие горы. Туман поднимался снизу и теперь стремился застелить все вокруг. Алое солнце вступило в схватку с серым туманным дымком и лучами пыталось пробить занавесу, но густотой он наполнялся каждую секунду. Из его туманных озер теперь паром вытекал туман и затмил гору серостью. Где-то высоко над ними послышался клёкот птицы, а густая туманная пелена расстилалась томно. Его прошлое снова было потревожено в тот день. Токет перед его глазами пропал, и не было ничего кроме тумана, стелящегося толстыми щитами вокруг него. Руками он стал разгребать туман перед собой, но он тщетно проходил сквозь его крупные пальцы, облаченные золотыми и серебряными кольцами. Тогда он решил встать и резко двинуться в туман, но подняться было невозможно. Словно его ноги корнями приросли к твердой земле. Руки не остановились и он продолжил разгребать туманную пелену, пока не услышал из своих же уст её имя. Он даже и не думал, что скажет это сейчас.

– Леврия! – горестно произнёс он, а туман перед ним стал исчезать и показал ему окровавленную жену, судорожно обхватывающую округлый живот. Она лежала в полусознательном состоянии, в белом платье погрязшем в алых реках крови. Руки его больше не тревожили пелену, а судорожно бросились к ней. Обхватив могучим хватом, он поднял её и положил на свое колено, пытаясь приобнять. Слезы теперь струились только из его глаз.

– Леврия… – второй рукой он поглаживал её бледное лицо, скрытое за светло-русыми прядями волос. Глаза её, карие с вкраплениями желтых пятен, потерянно обращались к его лицу. Она вымолвила томно:

– Эйвенд… Ты пришёл за мной…

Её розовые пухлые губы монотонно растянулись на хладной улыбке. Она была прекрасна и молода. Её аккуратное лицо словно лучисто светилось на румяной коже. Улыбаясь, она всегда разжигала в его сердце пылающий огонь. Граф искал любимую жену несколько месяцев и только вспоминал её овальное лицо: высокие скулы и изящный подбородок, выразительные большие глаза, тонкие изогнутые брови и прямой нос с аккуратными крыльями. Лик Леврии никогда не покидал его голову и по сей день Эйвенд видел её.

– Эйвенд… – она снова вымолвила, но лицо её стало расплываться и покидать его разум.

– Граф Эйвенд! – это точно была не Леврия. Голос девушки слышался слащавым и встревоженным.

– Леврия! – её лик полностью расплылся в его сне.

Глава 2. Белый Грифон

– Белый грифон! Белый грифон! Белый грифон! – ликование людей слышалось кругом.

Через прорези в шлеме проглядывались толпы людей, которые заполняли площадь у замка. Цветочный аромат витал в воздухе наполняя улицы города. Все стремились на коронацию наследника. На чистом, безоблачном небе показались сотни птиц и собравшись стаями пикировали над толпами людей.

– Белый грифон! Белый грифон! – народ не останавливался возглашать.

Он стоял на помосте сложенным из белого мрамора, а по бокам теснились горожане и пищали где-то под ним. Их руки тянулись к незыблемому, но прекрасному, словно полная луна взошла и светом озарила их несчастные жизни.

– Белый грифон!

Люди забрасывали помост цветами: белыми и пурпурными. Бутоны цветов рассыпались на лепестки и поднимаясь на ветру, устремлялись к рыцарю в белых доспехах. Белоснежных, как пики обширных гор, видневшихся за замком Тенгетов.

– Новый король! Теллис!

Народ ликовал и радовался, впервые встретив своего короля, облаченного в белые доспехи со вставками разных ювелирных камней: изумрудов, алмазов, сапфиров, рубинов и янтарей. Кираса его буквально была заполнена камнями и радугой играла на свету. По центру расположился золотой грифон – герб Тенгетов, и сидел на задних птичьих лапах. Крылья птица раскидывала в стороны, словно взлетала, а передние лапы обнажали белые когти. Птичья голова была такой же, каким был шлем Теллиса. Только чисто белый и с сомкнутым забралом в виде клюва.

Позади него развевался белый плащ, деленный на два крыла: с белыми перьями, окантованными золотыми нитями.

Теллис вынул Йовенгриф из ножен и занёс над головой остриём к небу. На белом клинке задымились черные руны и сталь ярко осветила всю площадь, ослепляя самого хозяина меча и тарвийский народ, а где-то позади послышались взмахи крыльев и птичья трель.

– Теллис! Теллис! Теллис!

Но в миг яркие и звонкие возгласы сотен людей приглушились. Теллис внимательно смотрел на все глаза народа и теперь каждый в толпе замолчал.

Вместо птичьей трели появился язвительный и протяжный шепот позади.

– Теллис…

Бестелесный голос затмил любой звук и небо потемнело после. Среди толпы, показалась мрачная тень, едва прозрачная. Темная чернь с белыми глазами.

Тень испарялась и появлялась неожиданно в новом месте, а ноги Теллиса словно приросли к помосту. Он не мог и пошевелиться. Не мог обернуться, что-либо сказать или сделать. Йовенгриф застыл в руке над головой.

– Теллис…

Его не было видно, но голос его: ужасающий настолько, что сердце забивалось в страхе. Оно хотело покончить с тревогой и прервать этот сон, но любое действие было слишком медленным.

Шепот теперь доносился отовсюду, а спереди всё сменилось мраком. Толпы людей испарялись в невероятной иллюзии. Небеса стали рушиться, а дома трещали и проваливались под землю, которая сменилась глубинной бездной без дна и начала.

Теллис стоял как вкопанный, а позади снова, но только ближе:

– Теллис…

Мрак окутал его и только белый свет от доспехов и меча освещал пространство перед ним. Собравшись воедино из тонких струек расплывшихся людей, тень вступила на мраморный помост и возвысилась над Теллисом.

Очертания её напоминали высокого и чертовски худого человека. Тень стала сближаться с его головой, а глаза встретили яркий свет, пронесшийся стремительными лучами.

Тело Теллиса дрожало, а глаза открылись от яркого свечения из окна.

Вздрогнув после сна, Теллис резко вдохнул воздух, послышал птичью трель и почувствовал движение свежей прохлады у лица. Сердце его успокоилось вместе с пробуждением, но дрожь всё ещё ходила по телу. Он лежал на своей правой руке, которая занемела под головой и совсем не чувствовалась. Покалывания прошлись по ней и он отчаянно стал ей трясти в воздухе.

– Я не чувствую руку! – спросонья вымолвил Теллис.

– Птенчик? Ты проснулся? – донесся звонкий голосок с балкона и женский смех.

Теллис продолжил трясти рукой, пытаясь её оживить, но она совсем не слушалась. В любых своих действиях Теллис выглядел не повзрослевшим, хотя только вчера ему исполнился двадцать один год. С сегодняшнего дня ему полагалось править самолично.

С балкона вышли две девушки: одна совсем молодая, а другая едва старше и выше. В полупрозрачной белой накидке показалась родная сестра Теллиса – Лия. Её голос он слышал почти каждое утро, как и наивный, милый смех Миры – собственной жены. Лия с Мирой часто встречались на объединенном балконе, с которого открывался потрясающий вид на столицу Тарвии, горы и леса вдали. Отсюда, иногда можно было лицезреть грифонов гнездящихся в горах. Они выглядели огромными, но никогда не собиралась в стаю и к городу боялись подлететь. Тем не менее, грифоны были символом Тенгетов – единственных правителей Тарвии, не побоявшихся возвести новую столицу рядом с гнездами великих птиц.

– Снова здесь ты, Лия… Как ты смеешь так обращаться ко мне? – Теллис обратил застланный пеленой взгляд и разглядел две мечты.

Лия была прекрасна, как чистый лёд. Её взгляд был холодным, а черты остры и притягательны. В её голосе звучало наследие: строгое и решительное, но без доли надменности. Только вчера она была регентшей, а сегодня просто сестрой. Пряди её лучились золотом и изящно прикрывали аккуратное лицо, лишенное любых изъянов. В сапфировом взгляде Лии скрывался вызов любому. Её хотел каждый мужчина королевства, но одна встреча с ней тут же испаряла тягу к прекрасному.

Только едва взглянув она могла напугать, поэтому многие советники при короне её опасались и беспрекословно слушались. За спиной Лию прозвали «Сестрой Грифона», а в народе закрепилось непристойное выражение «Ледяная ведьма». При её регентстве весь тарвийский народ отличился несвойской покорностью. Несомненно, кроме сира Гарта Кловера, который добился её руки и сердца в войне за право быть с ней.

– Я буду обращаться к тебе так, как считаю нужным. – зазвучало величие в комнате и пронзало глубиной. Кажется, что Лию слышал каждый в королевстве.

– Мой муж, что с вашей рукой? – Мира бросилась с наивной помощью. Укутанная в теплый халат с золотыми грифонами, промчалась так быстро к кровати, что тот едва не спал с её плеч.

Мира стала королевой двумя годами раннее, когда ей исполнилось семнадцать. Брак с ней был предложен самой Лией, для укрепления шаткого союза с Феринтами и поддержания лояльных отношений с королём Атверии.

Мира являлась полной противоположностью своему родному брату: жестокому и импульсивному королю Мерису Ⅱ Феринту. В её глазах всё ещё отражалось юношество. Желания Миры были робкими, а слова доносились с легким румянцем на припухлых щеках. Теллис считал её наиболее красивой и в отличии от сестры, во взгляде Миры можно было растечься горячим металлом. Дымом же наполнялась голова и тело его горело рядом с ней. Теллис любил её внешность: стройное тело невысокого роста, с изящными формами и шеей, каштановыми волосами и выразительным овальным лицом, изогнутыми темными бровями в цвет её глаз и чувственными губами.

– Она перестала слушаться короля! – воскликнул Теллис.

– Ещё бы. Как ей слушаться короля, который не может справиться с ней? – ответила сестра.

– Лия… Перестань ради всех его ликов и дайте мне проснуться спокойно.

Мира присела рядом и потрогала онемевшую руку Теллиса:

– Она холодная… Тебе было холодно прошлой ночью, мой муж?

Теллис не ожидал этого вопроса и смутился в голове. Мигом прошлась мысль: Неужели, кто-то узнал?

– Ты вскочил поздно ночью, разбудил меня и унесся прочь из комнаты. – томно продолжала Мира.

В голове Теллиса снова зазвучал протяжный шепот мрака:

– Теллис…

Повязав поясок на белой накидке, Лия подошла ближе к кровати.

– Ты же не забыл, как прижимался ко мне, когда за стенами бушевала буря? Молния сверкнула, гром прошелся раскатом, а голова Теллиса забивалась в груди сестры. Всё твое тело дрожало, а глаза пускали слезные реки.

Мира удивленно посмотрела на Лию, а после на Теллиса, который поймав её взгляд, ответил недовольно:

– И такое было… Но я никогда этого не забывал.

Лия продолжила:

– Мне только и оставалось обнять тебя, томно поглаживая по голове. «Не бойся Теллис, я с тобой». Помнишь? А ты только и шептал: «Мне страшно, Лия. Очень страшно». Сколько раз ты вламывался по среди ночи в мои покои? Бежал босым сломя голову по коридорам, окутавшись одеялом. В первый раз стража не распознала в тебе наследника, а после двери всегда были приоткрыты. Ты в тряске взбирался на мою кровать и ложился на меня сверху, забиваясь в страхе…

– Страж великий… – Мира ужаснулась не на шутку.

– Плакал от ужаса, хотя уже доподлинно знал, что такое гром. Ты прибегал даже тогда, когда погода была спокойна. Ты прятал глаза намерено, а я шептала: «Спи, птенчик и ничего не бойся». Ты говорил: «Мне хочется провалиться под землю. Перестать видеть и слышать. Только чувствовать тепло и свет. Не отпускай меня»

– Хватит! Хватит меня позорить при моей жене. – Теллис разразился в голосе, окончательно проснувшись.

– Как я могу позорить своего короля? Мне лишь важно понять, что тебя тревожит под покровом ночи. Только и всё. – Лия подняла голос.

Мира прильнула ближе, упав на плечо Теллиса:

– Просто поведай нам о своих снах в подробностях. Мне страшно за тебя, Теллис. Эти рассказы ранят меня глубже меча и мне важно знать…

– Прошлой ночью ты снова просыпался и бежал из покоев к камину. Ты уходишь к свету и боишься мрака.

– Это просто страшные сны. Остыньте, женщины и лучше выпейте вина. – Теллис, как лениво выслушивал, так и лениво отвечал. Так он пытался избавиться от мыслей о снах, которые заставляли его бежать. Он преклонил голову и схватился за неё руками, медленно подбираясь к ушам.

– Теллис! Ты же понимаешь, что если слухи распространятся, то про тебя будут говорить плохие вещи. Во власти короля, не властном над своими снами, могут усомниться. – Лия смутилась.

– Тебе нечего скрывать от нас Теллис. Ведь мы – твоя семья. Мы любим тебя, поэтому бережем и хотим понять, что страшит семью по ночам. Ты же понимаешь это, мой муж?

– Это не объяснить. Меня словно окутывают оковы. Руки стяжаются. Мне тяжело дышать, а ноги не слушаются. Я просто лежу, как парализованный старик, но слышу отчетливо все звуки. Этот бесплотный шепот: ужасный и противный. Он раздирает тебя изнутри, но ты не можешь что-либо сделать. Закрыть уши или пошевелиться… Там это кажется невозможным. И голос исходит от высокой тени: едва прозрачной и еле видимой. Тень подходит всё ближе и с каждым приближением шепот усиливается. Тень повторяет только моё имя. Под конец этих ужасных снов, тень восходит надо мной и сближает свои белые глаза. Я не давал тени приблизиться слишком близко. У меня получалось проснуться, едва пошевелив пальцем, но иногда я поднимался туловищем. Прямо сквозь тень. Сквозь её глаза. Раньше я и не слышал шепота. Только видел её, словно она заставляла меня смотреть. Каждую ночь я засыпал в надежде, что не увижу её. Что не проснусь посреди ночи прикованным к кровати. Но почти всегда один и тот же сон: ночь, лунный свет и тень появляющаяся у двери. Сегодня мне снилось нечто другое, но все равно пришла ко мне и шептала: Теллис…

– Как это ужасно… – Мира приобняла Теллиса сильнее.

– Ты король, брат. Не забывай этого. Любое твоё движение или слово обсуждается в низах и верхах. Если тебя все ещё мучают такие сны, то необходимо с ними бороться. Я думаю, что теперь тебе в этом поможет королева. – Лия прошлась холодом и спешно покинула покои.

Теллис лишь недоуменно проследил за этим.

– Это всё… Всё, что она сказала? Что ей было нужно?

– Женщины загадочны во всём. Ты же не думал, что мы будем тебя жалеть? – Мира раскинула хитрую улыбку.

– Что ж… Рано или поздно, мне всё равно стоило бы обо всём рассказать. – Теллис погряз в отчаянии.

– Мне правда печально от того, что ты испытываешь по ночам. А за сестру не беспокойся. Ей просто было важно узнать истинную причину твоего вчерашнего побега из покоев. Говорят, что стражники понесли слухи. – Мира закончила прошептав.

– Значит, сегодня у наших дверей будут новые.

Мира медленно развязала золотой пояс и приспустила халат с плеч, обнажив бледное тело:

– Твои руки холодны, милый. – схватив руку Теллиса, она резко прислонила её между своих ног. – Поэтому пора согреться. – с дрожью добавила она, прикусывая нижнюю губу.

– Такое пробуждение мне по душе.

Потерянный Теллис теперь яростно накинулся на горячее тело Миры, позабыв о страшном сне и допросе сестры. Губы их сплелись также страстно, как и в первый раз, когда он покрыл её королевской накидкой.

Теллис не любил спать, стараясь как можно дольше занимать себя важными делами. Пока сестра правила, он внимал за её речью. Слушал и смотрел, как Лия управляется с целым государством. Вечера посвящал чтению книг, скрупулёзно вникая в каждую строку. Тем не менее, его тщательность не приносила никакой пользы. Теллис тут же забывал прочитанное, буквально на следующей странице.

Пристрастия к чтению были необходимостью, с которой сестра приходила по вечерам. Она приглашала почти всех известных мастеров ремесел, но Теллису лениво доносилось нужное. Он пропускал всё мимо ушей, обращая внимание только на историю, записи о битвах при Эльндаре и военное искусство. Турниры, блестящие доспехи и вечная слава – всё это было нужно Теллису, но вряд ли его народу.

Почти всё время проводя при дворе, Теллис не забывал посещать грифоньи скалы. По преданиям, дед Теллиса, Вильд Тенгет, нашел здесь раненного грифона с птенцами и с тех пор грифоны не нападают на людей. После свадьбы, Теллис отвёз Миру к грифоньим скалам и вместе они рассматривали парящих грифонов.

Дни его запоминались бушующим движением жизни. Он словно горел каждым делом за которое брался, но остывал уже на следующий день.

Прежде ему понравилось вульгарно наряжаться, подобно эрфенцам, которые любили ходить в разноцветных перьях. После Теллис заметил, что над ним гогочут и фыркают позади, поэтому образы он менял часто. С недавних пор Теллис стал везде показываться в своём плаще в виде крыльев и прежние насмешки забывались. Теллис думал и часто произносил: Только в белых перьях меня станут бояться. Только никто его не боялся, а скорее избегал. Ведь Теллис любил прервать любой разговор. Втиснуться в оживленный спор и завершить его цитатой великого деда. Изначально это выглядело недоуменно в глазах высшей знати. Кто-то считал, что королю нужен «сильный» цирюльник, а кто-то решил, что наследнику уже ничем не помочь.

Непревзойденный характер Теллиса, сравнимый с яркими эпатажными выходками, принимался за злую шутку великого стража. Никто не верил, что такой человек способен править самостоятельно. В их умах королевство было обречено на провал, но пока все надеялись на его сестру и верили в королеву-ледышку.

Несомненно до сегодняшней ночи.

День Теллиса начался в зале для слушаний народа. До этого роль отводилась сестре и за ней было окончательное решение. Встретив её в коридоре, Теллис подхватил сестру под руку и они зашагали вместе.

– Твоё лицо печально от отчаяния? Наверняка ты переживаешь за меня.

Сегодня король представал в белоснежном обличии и только золото на голове, груди и в волосах дополняло образ. Все Тенгеты имели темно-золотые кудри, но не у всех были доспехи из белой стали.

Только сейчас Лия заметила, что белые наручи холодят её руку, а звон доспехов доносится рядом.

– Ты собрался на турнир или на слушания? И после у тебя совет со знатью!

Хладный пыл Лии не смог бы растопить и такой глупый жест брата, хотя его лицо лучилось теплотой и страстью к действиям. Кажется, что Теллис уже готовил и речь, и обдумывал будущие вопросы. Глаза Лии окончательно закатились, увидев на поясе ножны с Йовенгрифом – легендарным мечом с клинком из белой стали.

– Меч ты зачем с собой взял? Хотя, зачем я спрашиваю. Ты ведь теперь волен самостоятельно решать.

Они спешно подходили к залу слушаний, откуда уже доносились оживленные голоса.

– Не волнуйся, сестра. Отчаяние – наша сила, печаль – наша броня. Любовью манит могила, как и меч стонет губя. – Он приподнял её ладонь и поцеловал между золотых колец.

– Может хватит цитировать нашего покойного дедушку?

– Он не покойный, сестра. Он увековечил своё имя. Его слова мчатся сквозь года и подобно воде наполняют каждого Тенгета. Благодаря дедушке мы с тобой живы и я не перестану им восхищаться.

– Ты восхищаешься слишком часто. – проговорила Лия уже убежавшему Теллису и холодом смотрела на его развевающиеся крылья. Она прошла за ним в зал, минуя закованную в броню стражу, но только через чур изумлённую.

Лицо Лии встретил яркий свет, преломленный от высоких витражей. Зал играл красками света: зелеными, красными и лазурными.

– Ваше величество. – грубо проговорил граф Гарт Кловер, встретив Теллиса у стола писарей. Супруга Лии считали туманным человеком. На его лице не виднелись эмоции, а глаза не ведали страха и сомнения. Он был невозмутим и его единственной целью была Лия Тенгет. Кажется, что судьба Гарта полностью принадлежала ей.

И если своего короля он встретил презренно, то перед Лией раскинул теплую улыбку. Его губы прикоснулись к её ладони.

За столом у малого трона расположились писари. Им была отведена кропотливая работа, ведь каждый голос, каждая просьба и приговор должен быть записан и помечен.

Рядом с писарями восседал магистр столицы и мелкие управляющие, а также казначей, мастер ключей и советники из числа дворянства. За королём в зал проследовали королевские гвардейцы: сиры Меркендар «Стальнорогий», Вуркат «Несломленный». Это были безжалостные убийцы, но обычно к ним обращались, как к рыцарям.

Его величество встретили удивленно и только переглядывались друг на друга. Возможно, они предпочли бы задать вопрос королю, но такой привилегией никто не распоряжался.

В свою же очередь, Теллис старался услышать мнение советников по каждому вопросу горожанина стоящего в зале и только соглашался. Лия даже осталась довольна такой рассудительностью и вдумчивостью брата, но пока в зале не появился преступный человек.

– Ваше величество, прошу вас. Ради стража… Ради всех его ликов. – скованный кандалами, грязный и избитый мужчина средних лет, припал на колени под натиском стражников.

– Ты преступил закон и согласно закону, ваше мужское достоинство должно быть отсечено и скормлено псам. И если вас так заботят лики нашего стража, то сие действо вы будете лицезреть перед ними. – проговорил Теллис в горячей манере. Здесь он словно пылал.

– И вместе с ними, ваше величество! – глухо вставил слово магистр столицы.

– Верно подмечено, магистр Алерий. – согласился Теллис, рассматривая свои драгоценные камни на кирасе.

– Но ваше величество! Я ничего не делал! Не насиловал. Не убивал. – растерзанно пытался донести преступник, поглядывая на каждое недовольное лицо в зале. Если бы не король, его закололи бы прямо здесь.

– Это возмутительное заявление. Вы ставите под сомнение наших доблестных сержантов, которыми и были пойманы? Следствие тщательно проведено по вашим зверским преступлениям. Вам не избежать наказания. – прерываясь произнёс магистр столицы Алерий.

– Ты надругался над невинной и совершил зверское убийство. Видишь? – Теллис резко перевёл руку на громадного гвардейца справа от него.

– Это сир Меркендар Стальнорогий. Он тоже зверски убивал и прямо как ты. Но он не убивал детей, матерей и стариков. Сир Меркендар убивал ради короны, ради королевства и ради твоей задницы. Чтобы ты жил в тепле и уюте, и не чаял страха смерти. – громом пытался рассердиться Теллис, но его голос не звучал сурово.

– Я убью ради короны, ваше величество! Только дайте мне возможность… – в слезах вымолвил убийца.

– Отлично! Отрежьте ему ещё и язык за такие смелые слова! – воодушевленно приказал Теллис.

– Нет! Прошу вас. Ради всех его ликов…

– Точно… Как же я мог позабыть о великом страже. Лик Риллы мне что-то подсказывает, но вот только не пойму, что именно. – задумался Теллис, смотря куда-то в потолок.

– Ваше величество! Может стоит отсечь ему и руки? Так он больше не убьёт. – высказал кто-то из числа совета. Кажется, это был начальник городской стражи – Сорек Феринт.

– Или выбить ему все зубы, иначе он станет грызуном. – добавил сир Вуркат.

– А что на счёт головы? Он ведь может разогнаться и ударить кого-то головой. А это может привести к смерти! – недовольно проговорил кто-то из числа дворянства.

– О чем вы говорите… – молил преступник, заливаясь горем.

С небывалым громом зашумели люди в толпе. Каждый предлагал своё решение:

– Тогда следует отсечь ему и ноги!

– Я бы разорвал его пополам.

– Пытать до смерти!

Молчали в зале только трое: Лия, Гарт Кловер и сир Меркендар.

– Может стоит его просто казнить? – сказал заросший мужчина с повязкой на волосах. По его плечам спускался темно-синий плащ, а позади виднелся капюшон. Теллис знал его лицо, но имени он вспомнить не смог.

– Простите, как ваше имя? – Теллис вопросил с ухмылкой.

– Вальхар «Полуночник».

После слов Вальхара в зале все затихли и только кряхтели, пока сир Вуркат не подал голос:

– Тогда люди не будут знать о гуманности короны!

– Разве стоит совершать такое зверство? – добавил магистр столицы.

– Полуночник… – ехидный смех прошелся в рядах. – Полумрачник. Полутемник. – кто-то фыркал в толпе, а кто-то едко ржал за спинами тех, кто пытался скрыть смех.

Даже Теллис попал в эту волну и смеясь смотрел на человека с темными волосами. Его взгляд без эмоций напомнил Теллису Гарта Кловера, но этот же отличался некой суровостью. Он словно смотрел сквозь душу и пытался пронзить.

– Вы осмелитесь оспорить решение совета? – вопросил магистр столицы.

– А вы разве что-то решили? – снова задал вопрос человек в темно-синем плаще, а волнение и возмущение в толпах только поднялось.

Кто-то прошёлся хрипом:

– Казнь – это милосердие!

Теллис попытался ответить, но человек, представившийся Вальхаром, снова заговорил:

– Мне просто не понятно, чем этот человек послужит королевству без ног, без рук, языка и зубов. Да и после таких ран, этот человек претендует на получение пособия, а это лишние траты для казны.

– Все слышали нашего гостя? – Теллис разразился с вопросом. – Ваши мнения, господа советники.

– Наш гость в чем-то прав. – в толпах зазвучало одобрение.

– Моё мнение такое, ваше величество, что преступник может продолжить свою никчемную жизнь в псарне. – высказался сир Вуркат.

– Неужели, он будет полезен псарям? – спросил магистр столицы, Алерий.

– Тихо! Внимайте! Сир Вуркат хочет сказать, что преступник, будучи лишенным рук и ног, языка и зубов, сможет послужить охраной псарни. Посадим его на цепь и повесим ошейник с надписью «Насильник», и пусть лает в своей будке. – раздраженно выпалил Теллис.

А убийца, припавший на колени, кажется, совсем лишился каких-либо чувств.

– Сир Меркендар, как бы вы поступили с этим человеком? – Теллис задал вопрос великану.

– Ваше величество, для меня честь высказаться. Я бы насадил его на свой стальной рог и крутил бы, пока… – своим громоподобным голосом Меркендар смог бы обрушить лавину.

– Достаточно, сир Меркендар.

– Страж великий, как негуманно… – посетовал магистр столицы, Алерий.

– Передайте палачу, что сегодня у него будет весьма занимательная работа. Отсечь ему язык, ноги и кисти, выбить все зубы и прижгите ему раны, чтобы не мучался.

После этих слов, Теллис покинул зал и только слышал воодушевленные речи людей, но взгляд Лии был ошеломленным.