Наше отечество
И боги имели свой адрес прописки
в межзвёздном пространстве, а люди издревле
сложить одряхлевшие кости стремились
под сенью дерев на отчей сторонке.
Случайный пришлец не примет бессмертья
в цветущих краях, но смерть хладнокровно
с открытым забралом охотнее встретит
в засушливых почвах родного пейзажа.
Какие бы не бороздил он просторы
вселенной, однако по совести скажет
без всяких сомнений, что дым из родного
отечества ярче огня на чужбине.
1
Случилось там вот что. Сенатор Менений
Агриппа рассказывал старую басню
собравшимся около Рима плебеям
о бунте конечностей против желудка.
– Нахлебник! – решили единогласно
рабочие руки и ноги. – К тому же
засел в середине и жрёт понапрасну
еду, предназначенную коллективу.
Мораль же сей притчи в том, что снаружи
отдельным товарищам сразу не видно
кипучей активности органов, дружно
ведущих борьбу за целостность тела.
Вот так вот до масс доводил примитивно
работу сената Агриппа Менений.
Сработала сказка, сенаторы в Риме
умели красиво рассказывать, даром
не ели свой хлеб, но именно с хлеба
на этот раз и разыгралась вся драма.
Повысили цены! Бывает. Но дело
не в этом, а в том, что с рабочим народом
повёл себя слишком уж грубо сенатор
по имени Марций, весьма благородный.
– Да кто вы такие, – вскричал он в припадке
брезгливости, – чтобы судить о насущном
для города, только желая по горло
набить свой желудок?!
Хамство властей, разумеется, новым
не стало, но Гнею Марцию Кориолану
того не простили в народе, уж больно
заносчивым был он, больно надменным.
И вот результат: из Рима изгнали
его по закону, а он, полон гнева
на родину, тотчас отправился к стану
заклятых врагов, воюющих с Римом.
А был он герой, полководец отменный
действительно, там были рады сюрпризу
такому, и вот поздравляют с победой
над Римом сенатора Кориолана.
2
Но что нам до римлян? Они научились
народами править державно – и в этом
искусство! – условия мира и милость
покорным являть, смирять непокорных.
Ещё никогда не бывало на свете
могущественней государства, в котором
военная мощь и гражданская верность
в едином порыве служили б друг другу.
Но волею неумолимого рока
и более страшного не было трупа
на свалке империй, чем Рим, чистокровный
потомок поверженной Трои когда-то.
Однажды зажёг он в театре абсурда
и сам же сгорел в огне балагана.
Но стал ли и станет ли в будущем мудрой
наукой кому-нибудь этот наглядный
пример необузданных завоеваний
до самоуничтожения? Вряд ли.
История учит тому, что едва ли
ей кто-нибудь учится, но для того ли
мы снова и снова урок повторяем
сначала, чтоб вовсе не чувствовать боли?
Похоже, свершается всё без оглядки
на тонкую логику у человеков
и зыбкую связь между горним и дольним
мирами, не скованных цепью.
Всё у природы, однако, имеет
причину и следствие, что вытекает
из первой железобетонно, не смея
нарушить последовательность событий.
И всё происходит в сложившихся так и
не как-то иначе условиях, выйди
за рамки которых – и вот на спектакле
придётся менять декорации с ходу.
В других обстоятельствах с Римом беды не
случилось бы, и вообще по-другому
всё сталось, да вот обстоятельства были
такими, как были, но что нам до римлян?
3
Вот греки… Со свойственным им колоритом
в художествах и утончённостью вкуса
под аплодисменты нам всем подарили
возможность взглянуть на себя отстранённо.
Впервые сознание сделало с узкой
тропы мифотворчества шаг на просторы
вселенной, где боги по воле искусства
спустились с небес и вышли на сцену.
Вот так безнадёжно и бесповоротно
заспорили люди с богами посредством
поэзии, музыки, масок и просто
врождённого с древних времён любопытства.
“Рек он, – и горько Пелиду то стало: могучее сердце
В персях героя власатых меж двух волновалося мыслей”.
Оно неспроста волновалося в персях
Пелида власатых – оно трепетало
от гнева царя Агамемнона, сына
Атрея и правнука, значит, Тантала.
Короче, праправнуки Зевса бесстыдно
делили добычу и сердце Ахилла
склонялося к братоубийству, однако
Афина всё вовремя предотвратила.
Ахиллу, Пелееву сыну, обратно
вернуться немедленно повелела
Часть первая. В родную гавань
О, помню я моих судей,
Их смех торжественный, их лицы,
Мрачнее стен моей темницы,
И их предательский вопрос:
Ты людям славы зов мятежный,
Твой ранний блеск, твои надежды
И жизнь цветущую принёс, -
Что ж люди?..
В.Ф.Раевский
1.1
Солнце ещё из-за крыш не успело
взглядом хозяйским окинуть сурово
грешной земли изнурённое тело
под одеялом хмельного тумана.
Тёплая ночь промелькнула, и скоро
все помышления наши предстанут
перед насквозь проникающим взором
санкт-петербургского низкого неба.
Сохнет трава, заиграли местами
капли росы, предрассветная нега
тихо уходит, а мысли устало
пробуют в омут покоя сорваться.
Время не ждёт – на смену вступают
непредсказуемость дня и коварство.
1.2
Сломаны шпаги! Огонь беспощадно
жрёт, как поленья, остатки былого
подвига юности, дым поглощает
тени её ускользающей славы.
В утреннем воздухе снова и снова
образы прошлой победы всплывают в
виде разбросанных взрывом осколков
пушечных ядер по вражьему полю.
Только теперь не чужими войсками
он окружён, а своим, подневольным
русским солдатом на плаху поставлен
бравый участник великих сражений.
Что ж, не приведшую к трону крамолу
не поощрит ни один самодержец.
1.3
Тянется вплоть до последней минуты
вся вереница событий недолгой
прожитой жизни, ещё накануне
тщетно питавшей надеждами душу.
Длинные саваны выглядят словно
белые лебеди, севшие в лужу
вместо того, чтоб летать и спокойно
сверху взирать на родные пенаты.
Впрочем, подняться к обителям лучшим
вскоре придётся натурам пернатым
и разделить лебединую участь.
Вот, наконец, завершает работу
стук топора, и бредут арестанты к
только что срубленному эшафоту.
1.4
Сколько ещё? – шагов, этак, двадцать
надо пройти, прогреметь кандалами
и не спеша по ступеням взобраться
на специальный настил на помосте.
Странно, но кажется, что отделяет
от неминуемой встречи с курносой
целая вечность, что дальние дали
по сторонам разлеглись по обеим.
Вон там ползёт за зелёным откосом
жёлто-оранжевый диск, и священник
крест целовать напоследок подносит.
Десять шагов, девять, восемь осталось
из двадцати до ближайшей ступени
преодолеть – не самая малость.
1.5
Тут перед лесенкой спутались ноги
у одного – такое бывает с
тем, кто окажется неподготовлен в
нужный момент в жизни к важному делу.
Ни удальству, как в бою, ни браваде
нет больше места в глазах, но на бледных
лицах по-прежнему неизбываем
еле заметный оттенок злорадства.
Зря ли дерзнули освоить победу
из заграничных походов и драться
дальше уже под отеческим небом?
Авгиевы ли конюшни от грязи
взялись очистить лопатой бунтарства
и поплатились за это – зря ли?
1.6
Как бы там ни было, выпита будет
чаша сия – исслюнявились петли
над головами и пастью беззубой
всех пятерых проглотить уж готовы.
Крови взалкавшие, крутяться тенью
чёрные вороны у золотого
зуба в лазури, но ясен и светел
образ мерещится за облаками.
Устремлены к лучезарным чертогам
реки душевных и прочих страданий
каждого ждущего возле порога.
Что-то могильным повеяло смрадом
из-за него, будто сзади подкрались
и удавили ползучие гады…
1.7
Лопнули тонкие нити, как струны
у балалайки; совсем по-другому
певчие пташки нежайшего утра
заворковали в зловещем ансамбле.
Как ни старайся, а трудно в угоду
сиюминутной, сомнительной славе
взять и отправиться к Господу Богу
прямо со сцены, из первого акта.
Точно в насмешку над ними порвались
нити, державшие трёх акробатов
за воротник, – должно быть, сценарий
не был дописан самим драматургом.
Вышло в итоге всё скомкано как-то в
этом спектакле. Как-то так.
2.1
Солнце тем временем выше и выше
крадётся наверх – в заповедные топи
немых облаков, плывущих излишне
бездумно, безвольно и неторопливо.
Правда, они ведь нам кажутся только
такими далёкими от переливов
бездонных глубин, но в этом потоке
воздушном, как в зеркале, видишь себя ты.
Мечутся, мечутся души в едином
порыве на волю и стаей завзятых
стервятников рвутся прочь от куртины в
прозрачные своды над Санкт-Петербургом.
Всё-таки, как ни крути, а предвзято
сценарий задумывался драматургом.
2.2
Век романтический крепко умами
владел молодыми, но разве не в эту
прекрасную пору звёзды над нами
рассыпались бисером золотозвонным?
Если бы не были прежде воспеты
права и свободы – пускай в полусонном
сознании чьём-то, – разве бы в Лету
не канули б дружно пустые потуги?
Нет, не случайно и шпага, и слово
считались оружием равноупругим!
В мире, в котором не так уж и много
осталось любви и почтения к разным
возвышенным чувствам, не был погублен
чистейший источник бациллой проказы.
2.3
Огненной мыслью, всевидящим взором
из дальних миров и времён проникают
потомки Бояна в тайну узоров
словес, заплетённых причудливой вязью.
Словно раскрытую книгу, пред нами
кладут расшифрованный код мирозданий!
Так повелось уж, что на рамена им
возложена эта нелёгкая ноша
природой была для внутренней связи с
развеянным по ветру призрачным прошлым.
Но сколь бы ни был венок безобразен
терновый – хотя дело вкуса, – доселе
никем не бывал презрительно брошен с
больной головы на здоровую. Землю.
2.4
Славят сказители, славят народных
заступников в староотеческих песнях.
Белкой ли скачет по древу, орлом ли
под облаком кружится, рыщет ли волком
по тропам степным – по сёлам и весям
бежит, растекается звонкое слово.
Вечную славу поют о небесном
покрове земли и слагают былины
о богатыре Илье браноносном
и многих иных благодатнообильных.
Так, чуть заслышав пронзительный голос
преданий далёких, птенцы увидали
на собственных спинах быстрые крылья
глашатаев вещих из сказочных далей.
2.5
Резким витийством своим знаменитым
разили двуглавого холоднокровно
орла меж собой младые пииты
за чашей вина, как печёного гуся.
Предположительно оный в короне
Российской Империи выглядел грустно.
Как же ещё быть могло, если кроме
любителей од Буало и сонетов
сурового Данта не было в русской
тогдашней столице суровей поэтов?
Популязированный вид искусства
и здесь оказался один в авангарде
борьбы с потускневшим авторитетом
державо- и скипетроносного града.
2.6
То ли действительно кто-то на медном
коне напугал звонкоскачущем, то ли
загадочный сфинкс, а может, надменный
при нём временщик обманули надежды.
Ясно одно: пошатнулись устои
беспечного века, и славы мятежной
послышался зов отсель и оттоле
безумноречивый и громогласный.
Белая магия стихосложений
рассудку бывает, увы, неподвластна.
Лиробряцание граждан прилежных
легко превращается в абракадабру
тупых заклинаний в адрес безгласых
участников модного бал-маскарада.
2.7
Площадь с утра припорошена снегом
была, а Нева подо льдом притаилась в
безмолвии жутком, чуя на гневном
челе укротителя волн беспокойство.
Может, грядущего неотвратимость
могла бы кому-нибудь норов бойцовский
слегка остудить, но злы возгнездились
не только в домах раболепных вельможей.
Чёрная, низкая хата с отцовым
крыльцом недостроенным душу тревожит
до боли знакомым жалобным стоном
родных половиц и трубы русской печки.
Так невозможное стало возможным
при помощи нескольких залпов картечи.
И кажется, на линию дворцов,
Через Неву, из недр иного света,
Глядят в столицу тени мертвецов,
Как Банко тень на пиршество Макбета…
С.А.Андреевский
Уж ночь прошла, с рассветом в злате
Давно день новый воссиял,
А бедный узник в каземате
Всё ту же песню запевал.
Ф.Н.Глинка
1.1
На острове сжались в костляво-угластый
кулак бастионы, только собора
возносится перст, указующий властно
на верхние воды той же палитры.
Нева обнимает течением спорым
кирпичные плечи в латах гранитных с
одной стороны, а с другой расторопно
за талию держит каменный берег.
И денно и нощно здесь ангел-хранитель
несёт свою службу, будучи верен
родному болоту; следит златоликий
небесный защитник, всё ли как должно.
Хотя не щадят ни перуны, ни время
искусственный камень, плечи надёжны.
1.2
Они стерегут тут не столько пределы
всего государства российского, сколько
условно-бессрочных гостей цитадели в
железных оковах гостеприимства.
Обычно попасть было проще простого
сюда мимоходом, а ненавистный к
тому уже времени Заячий остров
давно обратился минимум в волчий.
Зато царедворцы и цареубийцы
здесь квартировали промежду прочим.
С тех пор укрепляется берег балтийский
на зло всем врагам костями незваных
и званых гостей номеров одиночных
на острове этом склепообразном.
1.3
Здесь бедный царевич оставил мир бренный в
сыром каземате, голову смирно
уткнув в узловато-худые колени
родного отца, пощады не чая.
Тогда для несчастного русского принца
прощение только смерть означало.
Перечить, раскаиваться и мириться с
отцом-государем в скользком вопросе
легко на словах, а на деле у чада
спасительных шансов не было вовсе.
Дела политические не случайно
во все времена имеют приметы
циничных, бессовестных и непристойных
делишек с укладом ветхозаветным.
1.4
Вот с этим укладом и взялся тягаться
простой мужичок не бог весть откуда.
О скудости труд накропал и богатстве
россейской земли, о правде и кривде в
гражданских и прочих делах вольнодумно
системный трактат играючи вывел.
Не к месту, не вовремя литературный
раскрылся талант левши-самородка в
осьмнадцатом веке, в котором на дыбе
решалась судьба научной работы.
Не поняли, не оценили, забыли
петровский наказ отчизне на пользу
служить, не щадя живота, и проворно
списали в расход бухгалтера злого.
1.5
Принцесса персидская! Скольких пленила
мужей благородных дьявольским оком
красавицы жгучей и станом богини с
полотен искуснейших живописцев!
А сколько ролей и сюжетов могло бы в
её биографии уместиться!
Однако вполне оказалось довольно
на целый роман и тех, что успела
сыграть при дворе и во мрачной темнице
всклепавшая нагло имя царевны.
Присыпали и притоптали землицу
замёрзшую плотно, чтобы могилу
её никогда отыскать не посмели
б и думать об ней чтоб впредь не могли бы.
1.6
А там, на другом берегу, менуэта
изящные па сливаются томно с
немыми тенями в эффектном дуэте
изысканности и благоизбытка.
Один путешественник, глядя из окон
дворца за Неву, задумался было
о неевропейской культуре закона
и книжку издал об этом предмете.
Не учат никак сочинителей пылких
примеры коллег, потопленных в Лете!
Пришлось ненадолго отплыть на побывку
за мёртвую реку, чтоб неповадно
рассказывать было нелепые сплетни
про суть крепостного нашего права.
1.7
О чудище подлом, огромном, тризевном
писали стихами даже майоры
пехотных дивизий в острогах уездных
на память потомкам ближним и дальним.
Из крепости в крепость, от моря до моря
кидала судьба, чтоб после скитаний
отправиться дни коротать на просторы
иных палестин – под небо Сибири.
И всё же последним прибежищем стала
одна из славнейших в мире бастилий
для многих оставшихся здесь арестантов
до судного дня седмать неизменно.
Легенда гласит, что стража не в силах
держать под уздцы их ропот подземный.
2.1
Три на четыре аршина каморка
сыростью вяжет, множа во чреве
крепости разного вида и рода
мелкую живность – редкостных тварей.
В мало похожем на Ноев ковчеге
этих букашек отнюдь не по паре
кто-то весьма остроумный навечно
дал для потехи всем пассажирам.
Только последним отказано в праве
твари на пару – не по ранжиру
местных обычаев, чтобы на нарах
всяк оставался бы человеком.
Словом, от этой безрадостной жизни
сходят с ума тут редко да метко.
2.2
Некоторые из здешних сидельцев
предпочитают эпистолярным
биться оружием с беспрецедентно
тусклым и беспросветным досугом.
Надо сказать, измарали изрядно
белой бумаги ради сугубо
общего блага, к которому рьяно
рвутся все узники поголовно.
Видимо, пишется легче под спудом
каменных стен казённого дома.
Кто-то в послании внукам оттуда
исповедь шлёт, как он благодарен
Богу за эту науку, а кто-то
чуть ли не проповедь государю.
2.3
Дескать, позвольте пред светлые Ваши
очи представить мыслей свободных
ход исторический, продиктовавший
логику всех последних событий.
Как верноподданый чувствую долгом
первым своим пред Вами открыться.
Дней Александра начало благое
головы нам вскружило неверным
взмахом волшебной своей багряницы в
голубоглазо-светлое время.
Вряд ли когда-либо сможет присниться
столь благодатный век для фантазий
аудитории об эфемерном
проблеске солнца в зрительном зале.
2.4
Но обстоятельства не допустили
осуществиться солнечным планам.
Разнонаправленность вялых усилий
просто свела на нет в результате
все начинания и поломала
стройные схемы прямо на старте.
Как оказалось, того было мало
подлой судьбе, и наши границы
пересекли самого Бонапарте
мультикультурные колесницы.
А уж когда проступила на карте
вся перспектива, сделали срочно
вывод из глупости Аустерлица
и опрометчивости порочной.
2.5
Освобождение! – вот что шепнула
люду честному неаккуратно
на ухо власть, ощутив с перепуга в
царских покоях пушечный порох.
Вспомнили сразу о подвигах ратных
богатырей в заморских походах.
Освобождение! – эхом раскатным
распространилось над деревнями
веское слово, и люди охотно
гласу царя родимого вняли.
И докатилось-таки от холодных
невских брегов до Рейна и Сены
эхо народного гнева с боями
под неусыпным оком небесным!
2.6
Что же увидели наши герои в
доме своём, вернувшись во славе
освободителей павшей Европы
от деспотичного всластелина?
Рабовладение нормою стало в
самом постыдном и примитивном
виде, лишь скорби и плач непрестанно
производя от края до края.
Негры покажутся много счастливей в
знойных полях, чем наши крестьяне!
Этого ль ради мы кровью купили
первенство меж державами, чтобы
тотчас бездарно его променяли
на первобытный трепет чащобы?
2.7
Земских чиновников самоуправство
стало ещё заметней на фоне
опустошённой земли корсиканцем
неугомонным, будь ему пусто.
Ныне солдаты бегут своевольно в
сторону леса от неподсудной
власти и подлости неподконтрольной
из поселений в полном составе.
Глянешь окрест и дивишься: повсюду
скверноприбытчество расцветает
всеми цветами, – ну как тут рассудок
свой уберечь от пагубных толков?
Распродаётся всё, что отцами
полито кровью и потом. Доколе?
О кровь славян! Сын предков славных,
Несокрушаемый колосс!
Кому в величестве нет равных,
Возросший на полсвете росс!
Твои коль славны древни следы!
Громчай суть нынешни победы:
Зрю вкруг тебя лавровый лес;
Кавказ и Тавр ты преклоняешь,
Вселенной на среду ступаешь
И досязаешь до небес.
Г.Р.Державин
1.1
Доблесть и слава людей возрастает по воле Олимпа
первоначальных владык, учредителей рода земного.
Лили из бронзы, ваяли из глины
золотокудрых богинь, и атлантов
меднобородых, и муз Геликона
скульпторы достопочтенной Эллады.
Вот Галатея легко и спокойно
мчит по волнам на спине у дельфина
мерзкообразного,а вот с тем же гадом
мирно ступает сестра Амфитрита.
Велено сделать всё так, чтоб наглядно
продемонстрировать можно тут было
всю лепоту, чтоб любой посетитель
вмиг восхитился и ввек не забыл бы.
1.2
В Летнем саду ещё Пётр Великий
распорядился, чтоб все, кои будут в
оном гулять, озаряли бы лица
очарованием благопристойным.
Рек, – и ахейцы предстали вдруг в мраморном облике, будто
только сошли с кораблей, возвратившись от стен гордой Трои.
Сам император явился в подлунном
мире Гераклом с дубиной у входа
храма Минервы и целого строя
бронзовых граждан в кругу хоровода.
Шкура убитого льва по-простому
напоминает лихим супостатам
о неизбежности ровно такого
счёта в игре – без ничьи, без остатка.
1.3
Вот и Персей, обезглавивший ловко
змееподобную тварь, устремляет
несокрушимый свой меч на подмогу
подло закованной в цепь Андромеде.
Зрим ли сегодня в Персеевой славе
и незабвенной над зверем победе
профиль Петровых завоеваний в
северо-западном регионе?
Се человеки могучи, с могучими в битву вступали
и побеждали в бою их, – слава сынам земнородным!
Гордо шагая среди изваяний
важной походкой, зрим ли сегодня
правду античности седобородой в
ликах её белоглазых героев?
1.4
Вырвана, выхвачена из полона
львиных когтей непокорного нрава
внучка морского царя Посейдона
муза Нева, хладноокая муза.
Как и Эллады герой богоравный
голову снял у горгоны Медузы
острым мечом, так Самсона руками
Пётр порвал языкастую морду.
Подвигов дерзких опасен и узок
путь, но для воинов пурпурородных
не заменить ничем терпкого вкуса
крови врагов, ниспровергнутых в сече.
Скаты лужаек, прудов зазеркалье взор миротворно
обозревает Воинской доблести – враг уж далече.
1.5
Храбрый спартанец не спрашивал, сколько
войск неприятеля вооружилось
против него, но высматривал зорко
расположение вражьего стана.
Именно так поступил и служивый
сын Ганнибалов, прижавший султану
хвост на Морее, как злобному джинну в
сказках из «Тысячи и одной ночи».
Цвета балтийской волны возвышается на пьедестале
мемориальный мрамор раправы над бесом восточным.
Востро-курносые ростры, как скалы
Пелопоннеса, воткнулись в подбрюшье
грозного громовержца на прочных
выях титанов, небо несущих.
1.6
Взмыв в направлении солнца, камнем
бросился вниз орёл огненнокрылый
на саблезубую жертву в тумане
Восточного Средиземноморья.
Напополам переломлен клинок полумесяца быстрым
и энергичным броском в басурманское это гнездовье!
В бухте близ Чесмы флот всероссийский
атаковал и разбил безответно
флот неприятеля, грубо устроив
нагромождение шлака и пепла.
Плавали трупы, с золою и кровью
перемешалось всё море, подобно
вареву ада. Память об этом
сохранена безмятежной колонной.
1.7
Тяжестью бед на чугунные плечи солдат взгромоздили
славу великих побед и могущество нашей державы.
В строгом порядке, в дорическом стиле
выстроились и застыли на месте
тихих прогулок безмолвные стражи
возле тенистых аллей царскосельских.
Монументальность ампира с пейзажем
старого парка олицетворяли
римско-российский лавровый венец и
высшую власть над земными царями.
Подлинный римлянин, Благословенный
царь Александр триумф свой потщился
увековечить парадно-нарядным
строем любезных своих сослуживцев.
2.1
Некогда Марк Фабий Квинтилиан обнаружил, что люди с
радостью слушают то, чего б сами сказать не хотели.
Здесь с Александром не раз до полудня
образом мыслей успел поделиться
первый историк, и он же последний с
древних до новых времён летописец.
Общежитейские часто беседы
перетекали неспешным каскадом в
зыбкую рябь государственных истин
на историческом фоне масштабном.
Греки ведь даже на Олимпийских
играх сбирались вокруг Геродота
шумной толпой, чтобы он им о тайнах
собственных хроник поведал подробно.
2.2
Публий Сир, драматург и актёр, говорил, что реально
правду услышать лишь там, где высказываются свободно.
Для существа, современной моралью
отягощённого, больше, чем прежде
надобно право иметь своё слово
произнести да не пожалеть бы.
У гражданина не может иного
права быть кроме того, что небом
каждому отдано было в надежде
на рассудительность человека.
Следует помнить: народ есть железо
острое, так что играть с ним опасно в
разные игры, особенно тем, кто
перебродил либеральной закваской.
2.3
Нет ничего ненадёжнее воли людей и темнее
толп всенародных собраний, – это слова Цицерона.
Общество неоднократно терпело
несправедливости и самодурство
грозных монархов, но от народа
ждать целомудрия – верх безрассудства.
Неколебимость российского трона
зиждится не на речах бархатистых
о своеволии, а на искусстве
повиноваться могучей деснице.
Это о государственности русской
было когда-то в одном разговоре
сказано: горе вам, либералисты
и демократы лицемерные, горе.
2.4
Осуществление дерзостных замыслов даже побочно к
самым печальным ведёт результатам, – это Тит Ливий.
Выведшие на Сенатскую площадь
части гвардейских полков под копыта
вздыбленного коня объявили в
самозабвении: что-нибудь выйдет.
Но не во нравах сия терапия
наших людей, потому и не вышло
поколебать вековую твердыню
гипермечтательностью раскисшей.
Язва была глубока и постыдна
на скороспелых плодах вольнодумства
горстки каналий, но Промысел высший
спас Нас от богопротивных искусов.
2.5
Цезарь, взойдя на престол, обозначил: республика – это
некое имя пустое без тела и облика. Так-то.
За омерзительнейшим силуэтом
горестных дней, как за тучей, Мы зрели
длань, усмиряющую бесноватый
вихорь крамолы в декабрьской метели.
Туча мятежная выплыла как бы
лишь для того, чтобы умысел бунта
был своевременно, без промедлений
и замешательства, Нами потушен.
Бедствия все миновались, злодеи
хищные укрощены невозвратно
соединением единодушным
верных сынов Отечества. Так-то.
2.6
Очень немногие в мире желают свободы, а больше
всё-таки жаждут господ справедливых, – историк Саллюстий.
А в государстве, в котором всеобщий
долг послушания преобладает
над непокорностью, духа обструкций
и саботажа никак не бывает.
Даже душок заскорузлый и куцый
тут же отвергнут будет народом
без малодушия и колебаний в
сердце, трепещущем перед Престолом.
Каждый возлюбленный Наш россиянин
может решительно быть уверен в
несокрушимости русской короны
ныне и, как говорится, вовеки.
2.7
Равенство прав ведь не в том, что каждый использовать будет
их, а в том, всем чтоб они предоставлены были, – Сенека.
Почести и ордена за заслуги в
первую очередь тем из достойных
граждан пожалованы непременно
будут, кто преданность явит Престолу.
Качество это у всех поколений
надо воспитывать сызмальства, ибо
без надлежащего с самых пелёнок
преподавания нравов – погибель.
Праздность ума у питомцев, влекомых
роскошью полупознаний, нередко
хуже несчастий бывает, что видно в
их болтовне небезвредной. Canailles.
Прекрасно радуясь, играя,
Надежды смелые кипят,
И грудь трепещет молодая,
И гордый вспыхивает взгляд!
Придут ли дни? Увижу ль снова
Твои холмы, твои поля,
О православная земля
Священных памятников Пскова?
Н.М.Языков
1.1
Из дыма столетий минувшего тени
рисуют раскинувшиеся картины
во всём многозвучии великолепном
страстей и характеров, слов и деяний!
Не менее Греции или же Рима
родная история нам предъявляет
собрание ярких и колоритных
народных героев, князей и монархов.
Под тонким пером и отточенным взглядом
великодержавной истории графа
рождаются сызнова песни Бояна
о Древней Руси. Предания предков
на наших глазах воскрешают из праха
истлевшие в дым галереи портретов.
1.2
Из сумерек тысячелетий на сцену
выходят Нерон и Тиберий, Агриппа
и Клавдий, но больше пленяется сердце
своими, отеческими именами.
И Вещий Олег на коне, и князь Игорь с
дружиной встают в полный рост перед нами
вполне осязаемо и обозримо
из мрака времён. А всё потому, что
любезнее нам Святополк Окаянный
любого святого но чуждого мужа.
От Святославичей до Иоаннов
ведёт летописец правдивую повесть
об их житии, регистрируя вчуже
корысть и безволие, удаль и доблесть.
1.3
Один из разумнейших и прозорливых
правителей Средневековья злосчастный
Борис Годунов претерпел справедливо
все козни судьбы. Возникнув из рабской
ничтожности, сделался в одночасье
царём православного государства.