Без лжи

Всем тем, кто верит в любовь.

Всем тем, кто ее ждет.

Всем тем, кто прячет ее внутри себя.

Пролог

Все, что ты делаешь, каждое решение и каждая мысль – все это тебя меняет, так же, как и всю твою жизнь. Эффект бабочки. Один взмах крыльев и начинается ураган.

Впервые за последние несколько лет семья Романовых выбирается на совместный отдых. И должно сказать, максимально заслуженный. Годы упорной учёбы у Анны, годы упорной работы Мирель и Владимира… Вливая силы, средства и всего себя в своё детище, Владимир совсем позабыл, как давно не видел свою девочку, которая так быстро выросла в умную, целеустремленную и удивительную девушку. Главное, чтобы успел восполнить пробелы и защитить прекрасную половину своей семьи.

– Девчонки, помогите мне! Рук не хватит! – крикнул Владимир ушедшим к воде жене и дочери. Он на секунду задумался, как же безмятежен момент. И как же хочется его продлить… Или остановить время. – Пока один буду все это носить, уже ночь наступит! Вот набрали то на несколько дней!

Заливистый смех доносился до его ушей, вызывая непринужденную улыбку. Как же не хочется этого терять. Но придется ли?

– Кто-то говорил, что и без нашей помощи справится, – с хитрым прищуром сказала Мирель, забирая два пакета с одеждой, едой и напитками с багажника. – Ладно, так и быть, мистер невинные глаза, поможем!

– Пап, ты разве все забрал? Не хватает одного пакета, – копаясь в багажнике в поисках нужного, произнесла Анна. – Мы же не могли забыть! Мне срочно нужно доделать эту работу!

– Чего так распереживалась? Я все забрал. Посмотри в салоне, может быть я туда загрузил, – приобнимая за плечи Анну ответил Владимир, – Да и вообще, могла бы отложить на завтрашний день. Сегодня только отдых и никакой работы!

– Ты прав, но это мой первый заказ, а я обещала уложиться в установленные сроки, – с грустью в голосе выдохнула Анна, – Но я буквально пару часов сегодня на это потрачу. Обещаю!

Мирель подошла к дочери и обняла ее сзади, скрещивая руки на ее животе, и положила голову на плечо.

– Как же давно мы тебя не видели, милая, – полушепотом сказала Мирель. Анна прикрыла глаза, наслаждаясь моментом. С мамой они были особенно близки, больше походя на подружек. Мама многое знала о ней, о первой любви, о нервных срывах, всегда поддерживала и наставляла, если это было нужно. Она не спешила ругаться на нее из-за совершенных ошибок, понимая, что все шишки она должна набить сама, чтобы понимать, как в будущем избежать их повторения. Давала лишь советы, которые могли упростить принятие определенного решения, но никогда не давила.

За разговорами ни о чем и обо всем они не заметили, как солнце начало уходить за горизонт. Семья приехала отдохнуть от рабочих будней и суеты в городе в тихое и уютное место в пригороде, поселение Фуроре. Июль здесь был теплым, не жарким. Это место часто называется «несуществующей деревней», так как добраться сюда обычному туристу достаточно проблематично. В детстве часто сюда ездили семьи Романовых, Рид и Радских, проводя выходные в скромной и уютной компании. Это были не просто бизнес-партнеры, но и близкие друзья. С семьей Рид Александр и Владимир познакомились уже непосредственно в Италии во время расцветания их дела. Совершенно случайно, но в то же время, будто предначертано, вышло их знакомство. Алекс и Владимир отмечали первые успехи в работе в скромном ресторанчике в Неаполе на побережье. Уже довольно пригубив, они хохотали у барной стойки, вспоминая юношеские годы в России. Услышав знакомый язык, Кристофер подошел к бару и сказал по русски – «Люблю русский народ!» с сильным американским акцентом, чему друзья были удивлены и рады, пригласив его в свою компанию. Выпили за знакомство, познакомились с его женой Бертой, молодой и ухоженной женщиной, весьма обаятельной хохотушкой. Так и родилась империя троих друзей. Вскоре она начала активно расти, так как друзей у этой троицы было много. Хороших, преданных, заинтересованных. Но настоящей семьей стали только трое, постоянно находясь рядом друг с другом.

В детстве дружные четверо – Анна, Виктор, Лола и ее брат Бенджамин – постоянно исследовали каждый уголок поселения Фуроре. Любимым местом для собрания молодежи был арочный мост над фьордом. Им было все равно на предостережения родителей быть осторожнее, и они, словно маленькие обезьянки, бегали, ползали и слонялись везде, куда могла ступить их нога. А излюбленным местом для пряток было само ущелье прямо под арочным мостом.

Анна с грустью вспомнила о проекте, своем первом проекте, который обязана была сдать в определенные сроки, не подвести, а произвести впечатление! Она отучилась на дизайнера внутренней и внешней отделки. И чтобы устроиться на работу в компанию отца, нужно было пополнять портфолио. Он, конечно, настаивал на том, чтобы она устраивалась без него, не думая ни о чем, но Анне не хотелось привыкать получать все, не прикладывая к этому никаких усилий.

К тому же, Анне хотелось дать родителям побыть наедине. Хоть они и работают вместе, но у них совсем нет возможности побыть одним, сходить в ресторан или просто побыть дома вдвоем с тарелкой фруктов и бутылкой вина. Потому она ушла на тот самый мост, наполненный воспоминаниями, но сегодня, сейчас, она пришла сюда не травить душу, мучая себя мыслями, а для того, чтобы в тихом и уединенном месте она нашла в себе силы закончить проект.

Уже было заполночь, когда Анна освободилась. От отдыха она оторвалась далеко не на часок, но оно того стоило. Вдохновение накрыло ее с головой и она не могла уйти, так и не закончив дело. Уставшая, но довольная собой, она поплелась в домик, надеясь, что сон одолеет ее сразу.

Утро семья провела за приятной беседой, но уже, к сожалению, время отдыха заканчивается. Владимиру поступил срочный звонок, требующий его немедленного приезда в офис на встречу. Подробностей он не озвучил, но по лицу было видно, что новость его смутила, расстроила, насторожила и даже разозлила. Видимо, счастливые каникулы и вправду закончились, и теперь пора возвращаться в суровую и серую рабочую реальность. Загрузив внедорожник, Романовы выехали обратно домой, в Неаполь.

Дорога обещала быть недолгой, около часа, но Владимир сильно разогнался, чтобы скорее добраться до работы. Никого это особо не насторожило, только лишь сам Владимир понимал, насколько серьезной была ситуация, но виду не подавал. Погода была солнечной, как и всегда, но далеко не жаркой, однако на его лбу выступила испарина, а ладони мгновенно вспотели от нервного настроя. Анна щебетала с мамой, обсуждала ее отпуск, который она так ждала последние два года. Мирель рассказывала о новых редких саженцах, которыми она засадит свой сад. Это должны были быть невероятной красоты цветы. Пионы, альстромерии, дендробиум. Она эмоционально жестикулировала руками, предвкушаю возьню в саду. Потрясающая и эмоциональная. Такой ее всегда помнила Анна, когда долгое время находилась на другом континенте из-за учебы. И за годы она не растеряла своей красоты, наоборот, стала выглядеть намного моложе. В сорок семь она выглядела максимум на тридцать пять. Удивительно. Удивительная женщина. И нисколько не удивителен тот факт, что Владимир, спустя несколько десятков лет, любит ее также, а хотя, наверняка, даже с удвоенной силой. И он не отставал от своей жены, всегда выглядит солидно и дорого. Особо не обращая внимания на свой возраст, всегда говорит, что в душе ему максимум двадцать пять. Веселый, по своему взбалмошный, и такой живой в свои пятьдесят два. Тандем, которому можно завидовать и брать в пример.

Анна так и не настроилась на сон, хотя пыталась всеми силами, ведь не выспалась же, занимаясь своим первым дизайнерским проектом до поздней ночи. Ее преследовало беспокойное чувство. «Что-то не так, я не понимаю, почему я так нервничаю? Родители вроде спокойны… может все из-за того, что не выспалась?» – думала она про себя, но не осмеливаясь портить семейную идиллию разговорами о своем странном чутье, продолжила попытки заснуть.

Владимир одной рукой крепко сжал руль, а другой руку своей жены. Она посмотрела на него с опаской, явно понимая, что что-то не так. В дела фирмы свою дочь они не посвящали, точнее, в дела, касающиеся напряженных моментов. Не за чем ей переживать, еще успеет в свое время. Ведь все, что у них есть, она унаследует на свои плечи. Именно поэтому она промолчала, сжимая его руку в ответ, оказывая немую поддержку. Владимир мягко улыбнулся Мирель, продолжая поглядывать в зеркало заднего вида, наблюдая за черным внедорожником, который петлял за ними с самого Фуроре. Стоило ему поднажать на педаль газа, и этот внедорожник догонял, но не приближался слишком близко. Владимир понимал, что это не просто так. Решив проверить свои догадки, он свернул с прямой дороги налево, нарочно увеличивая путь до дома, в глубине души надеясь, что окажется не прав, и это не преследователи, а совершенная случайность. Но он ошибся.

– Что ты делаешь, Вов? – шепотом прошипела Мирель, дабы не разбудить спящую на заднем сидении дочь, – Что с тобой? Все в порядке?

– Да, не переживай. Решил подольше побыть со своими девочками, пускай и в дороге. Я ведь после встречи опять не вылезу с офиса, застряну там, вы меня только ночами и будете заставать, – пытаясь максимально расслабить себя, ответил Владимир. Он коротко улыбнулся, целуя руку Мирель.

– Врешь. Но будем считать, что я поверила. Не думай, что отвертишься от разговора, – с твердостью в голосе, но лаской во взгляде ответила ему жена.

Прошло полчаса, а преследующая машина все больше уменьшала расстояние между ними. Не выдержав, Романов-старший достал свой мобильный с подлокотника и набрал неизвестный номер. Знал наизусть, понимая, что, однажды, он ему действительно пригодится. Сделав один дозвон, скинул трубку и отдал телефон Мирель. Вырулив на оживленную трассу, заметно напряглись все. Анна подскочила, чувствуя, с какой скоростью летит внедорожник отца.

– Романов, что ты творишь?! Куда ты гонишь?! – начала Мирель, вжавшись в кресло. Она стала оборачиваться назад, дабы понять, что происходит, но то, что она увидела, испугало ее еще больше.

– Папа, что происходит? Что-то случилось? – продолжила Анна. Она судорожно начала оглядываться по сторонам, изучая дорогу, и пытаясь понять, что так испугало ее непоколебимого отца.

Сложно было не заметить черную, в круг тонированную тачку, которая жалась сзади практически вплотную к их машине. Откуда не возьмись появилась еще одна, совсем рядом с левой стороны, которая также пыталась прижать их к обочине. В нескольких десятках сантиметров уже был глубокий кювет, и девушка всеми силами пыталась заставить себя поверить в то, что ничего не случится. Вдали можно было рассмотреть ограждение. Дорога дальше была перекрыта. Там стояли несколько полицейских машин вместе с тремя, такими же черными джипами, как их преследователи. Машина отца гнала с ужасной скоростью, и времени, также, как и возможности, чтобы осторожно ее остановить, не было. Стрелка на спидометре уже показывала за сто сорок километров в час.

Все произошло быстро. Настолько, что не прошло и пяти секунд. Черный джип, находящийся по левую сторону, ловко подрезает их и продолжает ехать наискось. Владимир резко выжимает тормоз, выруливает руль. Машина летит в глубокий кювет. Четыре переворота в воздухе.

Глава 1. Виктор

Прага, 2015

За день до аварии

Еще один тяжелый день. Продыху просто напросто нет. Нет времени расслабиться даже на десять минут. Дедлайны горят, работы, как непочатый край. Честно, надоело. Как только закончится весь этот балаган, возьму отпуск. Бизнес, будь он неладен.

Последний раз, как мне удавалось хорошо отдохнуть от скучных и серых будней, был около двух недель назад. Тогда приехал мой близкий друг из Италии, Руфер, силком увез отмечать его день рождения посреди недели. Хоть я и не пил, но отметили классно. В клуб, который он снял, были приглашены еще несколько десятков человек, в их числе были и мои подчиненные. Черт меня дернул заглядеться на свою секретаршу, хотя обещал себе, что перестану спать со своими сотрудницами. Разоделась девочка довольно откровенно, сверкала глазками и не только. То и дело невзначай что-то уронит и выгнется, словно кошка, или пуговку на блузке расстегнет. В целом, хоть я и жалел об этой связи, я был доволен, и мы пару раз запирались в моем кабинете после работы. Нужно было как-то снимать стресс. Тут либо напиться, либо отыметь кого-нибудь. Раз уж я не пью, остается второй вариант, который мне, несомненно, нравится, но мысли о глупости этих связей все таки посещают меня время от времени.

Сегодня настроение поганее некуда. Скорее всего, я просто устал, так как пашу в этом проклятом офисе без выходных. Бывает, что и день, и ночь. Помимо своей работы, еще мне приходится перепроверять отчеты и документы, которые мне приносят на подпись. Это работа Милы, а не моя. Не знаю, что с ней происходит, но мое терпение не резиновое. Замечу еще один договор с ошибками – устрою разбор полетов.

– Можно войти? – осторожно постучав, заходит моя секретарша Мила.

– Да, заходи, – бросил я, стоя у окна, так и не повернувшись к ней.

– Я подготовила документы на подпись… и вы можете быть свободны. Работы на сегодня больше нет, – положив документы на стол, она тихонько подошла сзади, положив свои маленькие ручки на мои плечи. Надеется на то, что свое свободное время я снова потрачу на нее. Наивная до чертиков. Не сегодня, дорогая. Нет настроения. И, наверное, уже никогда. Я, все таки, себе обещал. Пора заканчивать.

– Хорошо. Можешь быть свободна, – холодно ответил я, так и не поворачиваясь к ней, надеясь, что она додумается своей маленькой глупой головушкой убрать руки, – Надеюсь, мне не нужно будет снова выполнять за тебя твою работу?

Не ответила. Замешкалась. И руки не убрала. Напротив, провела ими вдоль спины, обнимая. Глупая, действительно глупая.

– Я тебя отпустил. Иди домой.

– Может, я могу помочь расслабиться и настроение поднять? – чувствуются игривые нотки в голосе.

Та еще плутовка, хотя строит из себя невинную овечку. Сегодня мне поможет поднять настроение хороший многолетний виски, но точно не ты. Девочка думает, что раз я провел с ней пару ночей, то это должно войти в постоянство.

– Ты уже подняла мне настроение тем, что подтвердила окончание рабочего дня. А теперь иди домой.

Мила нехотя убрала руки и отошла к двери. Быстро попрощавшись и пожелав хорошего вечера, упорхала из кабинета. Русская девочка, хорошо знающая свою работу. Милая, как и твердит ее имя. Но одноразовая, пустая. И сколько бы девушек не было рядом, в моей постели или просто приятельниц, еще не нашлось той, что заполнила бы душевную пустоту. Просто девушки, просто секс, никакого трепета, только лишь удовлетворение физических потребностей. Столько лет подряд. Долгих долбаных лет.

Пробирает до тошноты уже находиться в этом месте, а значит, рабочий день действительно подошел к концу. Пора выдвигаться домой, но, перед этим, расписаться в документах. Не стану включать трудоголика и проверять, осталась ли какая-то работа на сегодня. Похер. Я просто хочу поскорее убраться отсюда.

***

Заходя в пустую просторную двушку, хочется забыться, хотя бы в этот день. Головой понимаю, что сегодня вторник, и напиваться посреди рабочей недели – дело дрянь, особенно, если ты не пьешь, но если я этого не сделаю, то нервная система очень скоро сдаст позиции. А компании нужен руководитель, и это означает, что мое решение не такое уж и дряное. Скинув пиджак на диван в гостиной, иду к мини-бару, даже не переодеваясь. Только немного ослабляю галстук. Последние пару лет им пользовались только мои гости, но сегодня все правила и установки идут к чертям.

Давно не пил. С того самого дня, когда узнал, что маленькая Аня вот уже полгода находится в счастливыми отношениях. Тяжело ли мне было? Выводы сделать несложно. Это было примерно два года назад. Напился, как придурок, осознавая, что она все же отпустила, забыла. Обо мне, о нашем общем прошлом. Головой понимаю, что правильно сделала. Но сердце щемит от этой мысли, ведь я как раз и не смог этого сделать. Пытался, столько раз пытался, но тщетно. На тот момент, прошло уже десять лет, как я уехал. Уехал, и никого не поставил в известность. Но это была не моя воля, а лишь стечение обстоятельств.

Алкоголь, от которого я отвык, обжигал горло, но приносил с собой то наслаждение и покой, по которому я изрядно соскучился. Стараясь ни о чем не думать, я вливал в себя стакан за стаканом, пока не уловил нотки помутненного затуманенного рассудка. Теперь хорошо.

Но, видимо, мое наслаждение гордым одиночеством все таки будет изгажено очередным звонком на рабочий телефон. Черт подери, как же вы мне надоели!

– Привет, – начинает юрист, – Я по работе.

– Не тяни, Руфер, что опять? – даже не удостоив приветствием, грубо ответил я.

– Завтра важная встреча. Меня оповестили только что. В Неаполе, в офисе Романова. Приедут деловые партнеры из Швейцарии, у них накопились претензии, потому требуют срочно. И так как ты совладелец, твое присутствие обязательно. Не бухти, знаю, что тебе не до этого, что у самого в компании тяжелые времена, но считай, что это будет выходной, отдохнешь от своего балагана.

– И приеду в другой, – усмехнулся я, но все же был рад, что мне светит более менее разгрузочный день, а также встреча с другом, и проблемы с партнерами буду решать не я, а Романов. – Ладно, Руф, не все так плохо. Во сколько встреча?

– В два. Успеешь поспать. Кстати, до Романова не дозвониться. Может, сам попробуешь? – довольно взволнованным голосом говорит юрист, отчего и меня накатывают мысли, где его там черти носят.

– Попробую. Давай, до завтра. Ты и так отнял у меня время, которое я мог потратить на более приятные вещи, чем разговор с тобой, тем более о работе.

– Ты не меняешься, – рассмеялся Руфер. – Я тоже скучаю! Бывай, Митч.

Грязно выругавшись, набираю Романова. Долгие гудки, которые никто не обрывает, кроме автоответчика. Какого черта? Владимир никогда не игнорировал звонки. Даже рабочие, даже ночью. Немного паникую, как бы чего не случилось. Но, все же шло по плану… что может случиться?

Когда нервы за считанные секунды достигают своего апогея, меня уже несет в спальню, где я ищу ноутбук. Быстро открываю программу для слежения и жду, пока выгрузится карта. Минута длится, словно вечность, и мое сердце уже отбивает чечетку. Но когда она все же загрузилась, меня прошибло. Словно окатили ледяной водой. Я отшатнулся, не веря. Может геолокация неверная? Хотя этого и быть не может.

– Фуроре, – усмехнулся я, хотя у самого руки трясутся, как у последнего алкоголика.

Отдыхают, значит. Маленькая приехала. Семейное воссоединение, будь оно неладно. Не подумайте, я искренне уважаю и люблю эту семью. Просто я был не готов к тому, что однажды мы все таки встретимся. Не вовремя это все! С Романовыми меня связывают самые теплые чувства, какие я никогда больше не испытывал. И мне пришлось уехать. Отказаться от укромного места, какого больше не было нигде в этот мире. Которое всегда принимало, каким бы я ни был, всегда ждало и наполняло душу светом и любовью. Правда, об этом мало кто знал, ведь я не любил делиться этими чувствами. Мы просто знали, что нам хорошо вместе, что мы неразлучны, как Чип и Дейл, только нас было вдвое больше. Поддерживал ли я с кем-то связь? Нет. Пытался ли кто-то выйти на связь со мной? Да, и еще раз да. И Лола, и Бенджамин, и Анна в первую очередь. Аня писала мне каждую неделю, иногда на электронную почту, иногда сообщения на телефон. Может она и думала, что я сменил контакты, но упорно надеялась хоть на какой-то ответ. А я молчал. Не знаю, что мне нужно было сказать, что я мог сказать и мог ли вообще, после того, что сделал. Да и была еще одна причина, помимо чувств, которые истезали. Безопасность. Она перестала писать два года назад, что меня одновременно и расстроило, и удивило. Я решил узнать причину, надеясь на то, что у нее все в порядке, что она жива и здорова. И узнал, после чего напился, как в последний раз. Идиот.

Снова вернулся к ноутбуку, проверяя, сколько они уже там находятся. Оказалось, приехали сегодня днем. Надеялись на уединенные каникулы? Ох, Владимир Сергеевич, я спешу вас огорчить. Вам тоже придется грязно выругаться и мчать в Неаполь. Как и мне. Надеюсь, что я не увижу маленькую. Иначе мне крышу снесет.

Надежд на это мало, ведь маленькая училась, чтобы работать у отца. Поэтому наверняка приедет в офис с ним. Твою же мать.

Остаток вечера я провел с бутылкой и телефоном, отчаянно пытаясь дозвониться до Владимира. Все тот же автоответчик. Видимо, ушел отдыхать с семьей, а телефон оставил в машине или номере. Хотя, уже довольно поздно, он явно дома. Значит в машине. До чего же глупо поступает, зная всю ситуацию! Должен быть постоянно на связи, мать твою! Неужели не понимает, что подвергает опасности и себя, и своих родных? Хорошо, не жалко себя – подумай о Мирель и Анне. Господи, хотел отдохнуть, а получилось, как всегда.

Купив билет на самолет до Неаполя, свалился на боковую. Скорее даже не потому, что устал, а потому, что сильно много выпил. Даже смешно. Сижу один и пью, замученный мыслями о прошлом, о упущенном времени, о своем поведении, и том, что выгляжу сейчас как придурок. Гадко, ведь продолжаю опрокидывать в себя стакан за стаканом.

***

Ужасное утро! Даже если выпью всю пачку таблеток от похмелья, оно не пройдет. И это ты, Алан Митч, деловой и суровый, думающий наперед, на перспективы. Вот тебе и перспективы – лететь в самолете с дичайшим похмельем.

Замечаю, что даже встал вовремя. Хоть это радует, на посадку не опоздаю. Пора приводить себя в порядок, иду ведь на деловую встречу. Достаю из шкафа первый попавшийся, уже отглаженный, костюм. Как ведь это удобно! Самому ничего делать не нужно, только позвонить в химчистку.

И вот, наконец, Романов соизволил объявиться. Скинул сообщение «срочно?», а я отправил такое же, и добавил к нему тираду на десяток предложений, что он поступает безответственно, игнорируя звонки, которые могут нести за собой куда более важную информацию и последствия, чем напоминание или назначение о незапланированной встрече. Он не стал перезванивать, продолжая беседу в сообщениях.

– Что случилось?

– Владимир Сергеевич, на два часа назначена встреча с партнерами из Швейцарии. Недовольные, настояли и на присутствии юриста. Руфер звонил. Каникулы закончились, мне жаль. Отдохнете в другой раз.

– Ты не меняешься, остряк.

– Я это уже слышал. Вылетаю через час, буду ждать в офисе.

– Ок.

Не успел я убрать телефон, мне поступает звонок. Стоп. Это тот звонок, которого я боялся больше всего. У нас был подготовлен план на этот случай, если он, все таки случится. Случился. Рано или поздно, уже не имеет значения. О чем я и говорил! Как же вовремя Романов вышел на связь. Ему это могло стоить жизни. А у меня, в двадцать девять, появились бы седые волосы. Но все только впереди. Настало время решать вопросы более серьезными методами.

Перезваниваю Романову, докладываю о случившемся и не получаю ответа. Молчит, переваривает, думает, что делать. И я тоже! Как их вывезти безопасно из этого Фуроре? Не успеют же, а самим выезжать – дело, не имеющее итога, один сплошной вопрос, чем все закончится. Как бы ты, Владимир, не натворил делов сгоряча. Думай, прежде чем что-то предпринимать. Думай, Романов, ты за них отвечаешь.

***

Два часа полета прошли, как и предполагалось, в нервном напряжении, сопряженным с похмельем, от которого голова раскалывалась на части. Уснуть не получилось. То и дело я постоянно проверял сотовый, зная, что связи нет, но пытаясь утешить себя тем, что звонка не поступит. Того самого звонка. Означающего, что происходит то, чему помешать уже не получится. После приземления еще каких-то пять минут была тишина, а после, на второй мобильный, предназначенный для экстренной связи, поступает звонок с одним гудком. Все, время пошло, и счет здесь на минуты.

Служебная машина уже ждала меня на парковке, и я побежал сломя голову, постоянно повторяя про себя «лишь бы успеть!». Набрал охране, чтобы та выезжала незамедлительно, взяв с собой ментов. Надеюсь, перехватим. Без последствий.

Я мчу по трассе, постоянно сверяясь с картой, где отслеживалось перемещение автомобиля Владимира. Он недалеко, я должен успеть. Обязан. Под передним пассажирским сидением был тайник, где лежал револьвер отца. Он и должен мне помочь. И я успею, чего бы мне это не стоило. Как мантру я повторяю про себя эти слова, пытаясь в них поверить, но чем ближе я подъезжаю к тому злополучному участку трассы, тем меньше я в это верю. Обеденный час пик, машин на трассе несколько десятков.

Я узнаю машину Романова и замечаю несколько тачек рядом, которые так и норовят спихнуть ее в кювет. Размеры его таковы, что, перевернувшись, выжить шансов мало. На дороге поднялась паника. Машины петляли по трассе, пытаясь сместиться подальше от места, где «кошки-мышки» могли закончиться аварией.

Хватаю магнум, навожу. Нажимаю на спусковой крючок. Барабан прокручивается, будто в замедленной съемке. Стреляет. Ну конечно! Бронированные! Единственное, что случилось из-за выстрелов, это отвлекшийся водила, что, как оказалось, сыграло на руку. Но другому, находящийся по левую сторону от Романова, было все равно. У него была цель и он намерен дойти до конца. Тянет, ублюдок.

Замечаю ограждение. Трасса дальше перекрыта. Десятки машин останавливаются, и я понимаю, что мне нужно остановиться, чтобы я мог сделать хоть что-нибудь, а не уйти на тот свет, забрав с собой еще несколько жизней. Даю по тормозам, проклиная себя за то, что не могу повлиять на ситуацию, как и остальные наши люди, мчащиеся следом на помощь.

Прошло несколько секунд после того, как я остановился, и машина Романовых летит с трассы. А дальше – два громких выстрела, и преследовавшие внедорожники летят следом. Доделали работу и умыли руки.

Остается надеяться лишь на то, что все были пристегнуты. Но почему я думаю о том, что нет?

Звон в ушах, ноги ватные, голова не соображает совсем. Все слишком сумбурно. Ярость кипит в венах. Я выпрыгиваю из машины и бегу к перевернутому джипу, надеясь, все еще надеясь. Следом – подопечные Владимира.

Глава 2. Анна

«Когда любви в помине больше нет,

Верней всего, с надеждами проститься…

А не бежать в слезах за прошлым вслед,

Чтобы покрепче за него вцепиться.»

Римма Хафизова

Черная пелена, ничего не понимаю. Только что я была в машине, только что я поняла, что мы летим с трассы. И больше ничего. Пустота. Что это? Смерть? Получается, жизнь после смерти существует, раз мое сознание еще живо? Раз так, то я не понимаю, какие эмоции должна ощущать. Злость, грусть, и главное, на кого? На отца, потому что он не справился с управлением? На себя, потому что ничего не успела? Живы ли родители? У меня нет никаких эмоций, только вопросы. Одни вопросы.

Я хотела, по приезду домой после деловой встречи отца, отправить письмо Виктору. Спустя два года. Я бы опустила причины, из-за которых не послала ни одной весточки за это время, гордиться там особо нечем. Но и ему знать не нужно. Рассказала бы о том, что приехала домой, как прошла наша поездка в Фуроре. Поделиться впечатлениями после стольких лет, как мы туда не ездили. И теперь уже никогда не съездим. А было бы так хорошо, если бы наша компания вновь соединилась. Лола и Бенджамин были в моей жизни, никуда не исчезали. А он исчез. Я даже не знаю, жив ли он, чем занимается, если да, как живет. Может, женился и у него уже есть дети. Наверняка, ведь ему двадцать девять. Сколько бы я ни писала, все эти десять лет, я надеялась, ждала, что придет хоть какой-нибудь ответ. Например «мэм, вы ошиблись, никакого Виктора по этому номеру нет». Если не пришел, значит он читал, но не видел смысла отвечать. Еще бы, зачем ему это, ведь моя наивная влюбленность в двенадцать для него была не больше чем смехом и абсурдом. Были моменты, когда я думала, что он стал ближе ко мне. Но никакого продолжения не планировалось. Мы не могли быть вместе, как говорится, долго и счастливо. Не наша история. Но я каждый раз, каждый день, месяц и год, видела его лицо в каждом прохожем, чувствовала его запах, он мне снился, но всегда молчал. Как и в жизни. Мне давно стоило принять тот факт, что он больше не появится в моей жизни и отпустить. Перестать ждать и надеяться, еще раз пройти терапию с психологом и жить дальше.

Честно сказать, я тоже думала, что моя влюбленность с годами пройдет, особенно затуманится спустя столько лет. Но я упорно продолжала искать его, писать в пустоту, спрашивала у отца, знает ли он что-нибудь о нем. А тот лишь грустно улыбался мне и отвечал, что ничего не знает. Да как же так? С Александром вы были лучшими друзьями, и ты не знал, куда он увез свою семью? Врешь и не краснеешь. Хотя я понимала, что его действия нацелены лишь на то, чтобы не сделать мне больно. Но он не понимал, что своим молчанием делает только хуже. Я не винила и не осуждала, пыталась понять, но не могла, сколько бы не было попыток. Для меня его поступок был равнозначен предательству, ведь он знал, он видел, как я к нему относилась. Пускай бы позволил узнать хотя бы то, что он жив, что живет и радуется, где-то там, счастливый и не одинокий.

Меня поддерживали Лола и Бен. Им тоже было тяжело, ведь они потеряли друга. Практически брата. Того, кто был опорой. Настоящим, искренним. Но они понимали, что мне сложней, намного. Бенджамин пытался отвлекать меня, как мог. Всячески развлекал, смешил, водил в такие места, где настоящие неподдельные эмоции должны вымещать грусть и обиду. Тир, парк аттракционов. Разговаривал, приводил много доводов, с какими я была согласна, но в глубине души всячески отрицала. Я была ему не безразлична, я это знаю. И я была бы рада ответить ему взаимностью, почувствовать любовь, узнать, что такое счастливые отношения, защиту, опору. Но не могла. Мое упертое нутро говорило, что мои чувства к нему не были бы настоящими, и я бы предала ту, единственную в своем роде, любовь, которая не отпускала с двенадцати лет. Но я не могу знать наверняка, ведь я даже не попыталась. Не пробовала жить иначе. У меня, казалось, было все время мира, чтобы снова дать себе возможность забыть, отпустить. Но, как по иронии судьбы, я канула в небытие. Осталась лишь душа, истерзанная воспоминаниями, отчаянием и одиночеством. Виктор не виноват, что я так себя чувствую. Он не до конца понимал, что все мои чувства серьезны, что они вынесли годы разлуки, продолжая ждать. И не будет того облегчения, как говорят, через тернии к звездам, я уже не смогу забыть, перестать мучить себя. Никогда. Ведь мое время прошло.

В студенческие годы мне удалось себя заставить забыть на какое-то время и дать себе шанс быть счастливой. Джон был мягок, обходителен, заботлив. Не спешил, а давал мне время. Но кто же знал, что моя попытка быть счастливой закончится самым страшным кошмаром наяву? И если бы я знала заранее, то не подошла бы к нему на пушечный выстрел. Единственное, что меня спасло после, это то, что он выпустился. Закончил учебу и уехал домой. Ему было абсолютно все равно, а я собирала себя по кусочкам еще два года. Лола повела меня на терапию, что мне действительно помогла. Но снова нагрузила мыслями о том, кто не отпускал так долго. Он держал мое сердце в таких тисках, что было больно. Было настолько больно думать, вспоминать, и больно забыть. Ведь мое детство было наполнено такими счастливыми моментами, с какими не хотелось расставаться. В них была и Лола, и Бен, и я не могла себе позволить забыть и их. Мне не очень повезло, и просто разговоры не помогали, потому пришлось выгружать тяжелую артиллерию. Около полугода я сидела на антидепрессантах, которые вернули меня к жизни. Я все еще с ужасом вспоминаю отношения с Джоном, их завершение, и то, как все мое женское было растоптано. Я решила довериться, открыться, а получила то, что получила. Весьма неприятная история. Его дружки, похотливые животные, продолжали посмеиваться, когда мы сталкивались на занятиях или в городе, не упуская возможности припомнить и унизить. Сволочи, каких поискать. Все еще надеюсь, что он получил по заслугам. Я считаю, что бумеранг существует, и к этому не стоит относиться легкомысленно, ведь ты никогда не знаешь, что будет завтра. И я уже не узнаю. Видимо, я получила свой бумеранг, только вот не понимаю, за что?

Все еще слышу его «маленькая». Как тогда, в детстве, он называл меня. Как же это раздражало! А сейчас я бы все отдала, чтобы снова это услышать. И такое ощущение, что я слышу, но понимаю, что все это отголоски прошлого, не более. Я пыталась доказать ему, что не достойна этого прозвища, а он лишь смеялся со всех моих попыток, продолжая так называть. Он относился ко мне, как к маленькой сестренке, которая в очередной раз ляпнула ерунду, не подумав. И я понимаю, почему он смеялся. И даже представляю, как это выглядело со стороны. Мне стоит злиться на себя за эту слабость в лице Виктора Радских, но, как я уже сказала, сейчас я не чувствую ничего, абсолютно никаких эмоций. Никаких чувств. Все, что сейчас проносится в моей голове, лишь воспоминания.

И теперь я четко понимаю, что мне стоило сказать себе «нет, забудь, живи дальше». И если бы у меня был еще один шанс, я бы выполнила это обещание, чтобы больше не существовать, а жить. Это так странно звучит… не жить полноценно и счастливо из-за детской любви, которая шла со мной все эти годы, не позволять себе этого. Возвести такие рамки, собственноручно, забыв, что я живая, и я могу любить. Могу любить другого, думать о другом, дарить свою нерастраченную любовь и заботу другому мужчине. Может, если бы у меня появился еще один шанс, я бы позволила себе принять Бена? Он был бы достойным мужем, отцом. Ведь я его знаю. Знаю, каким он может быть. Тем более со мной. Но странно, что он так и не нашел себе женщину, не стал семейным человеком. При всей своей, такой же, как у меня, нерастраченной любви, готовый подарить ее безвозмездно. Он давно смирился, что у нас ничего не выйдет, и мог бы попытаться стать счастливым. Вроде бы, двадцать девять лет, также, как и Виктору, но серьезных отношений было столько, что с лихвой хватит пальцев одной руки. Они заканчивались достаточно быстро, а он ни разу не жалел об их завершении. Лола ругала его, как сейчас помню, за его несерьезность, за отсутствие попытки наладить свою жизнь, принеся в ее любовь, в будущем семью и детей. Это смело можно приписать и ко мне, но она молчала, зная, что все сказанные ей слова, пробуждали бы больше боли, чем обычно. Она знала, что я не могла, и просто была рядом, вовремя подавая новую пачку салфеток, заваривая чай с ромашкой, и гладила меня по спине, пока я захлебывалась в слезах на ее маленьком плече. В прямом смысле – жилетка, в которую я могла поплакаться.

Если бы у меня был еще один шанс, я бы перестала плакать. Если бы у меня был еще один шанс, я бы дала себе право на то, чтобы быть счастливой. Быть счастливой без Виктора Радских, будь он неладен. Я бы научилась жить без этого. Могу пообещать. Самой себе.

Глава 3. Виктор

Не думал, что жизнь поставит такой капкан. Не думал, что после смерти родителей, мне придется так скоро хоронить близких людей. У меня бы не хватило сил, и я бы точно полез в петлю, если бы погибла Аня. Но сейчас у меня не осталось ничего, кроме пустой надежды, что она очнется. Вот уже третьи сутки пошли, как она лежит, хрупкая, маленькая, избитая этой жизнью, в реанимации. В стабильно тяжелом состоянии. Утыканная иглами, датчиками, с аппаратами, поддерживающие ее жизнь. Не давая уйти. Я знаю, что здесь лучшие врачи, и они делают все, что могут. Ведь это одна из клиник отца. Но я зол на них всех. Сотворите чудо, черт возьми, верните ее к жизни. О большем я не прошу. Я уже жалел, что молчал все это время, а сейчас жалею в десятикратном размере. Я знал, что ей было тяжело. Больно. Одиноко. Она ждала меня, а я был где-то, но не с ней. Мне же ничего не мешало вернуться, как минимум, позвонить. Она бы простила, я уверен. Моя маленькая всегда прощала. Но простит ли сейчас, если узнает, что я рядом, и всегда был? Присматривал за ней все те десять лет, а после, как конченный индюк, эгоист, перестал, когда узнал, что она наконец обрела свое счастье. Если обрела, почему его сейчас с ней нет? Где, черт возьми, Лола и Бен? Третьи сутки, а их нет. Вот они, друзья. Хотя я не лучше. Хуже, в десять раз хуже. И я не могу позвонить, так как считаю, что для таких откровений еще не время. Никто из них не знает, где я был, почему сменил имя, как я теперь выгляжу. Со мной из прошлого не осталось ничего. Я долго не понимал, что может заставить таких светлых и искренних людей поддерживать со мной связь все те годы, ведь я, порой, был просто невыносим. Наверное, в этом и заключается дружба, а мне просто этого не понять. Ведь я их оставил, не пытаясь выйти на связь. Никогда. Как бы того не хотела моя душа, я не мог поставить их под удар. Подставлюсь сам – плевать. Главное не утянуть их за собой.

Как только я приехал в больницу вместе с Аней и ее родителями, то сразу попросил позвонить Лоле и Бену. Ведь сам я не мог это сделать. Все карты будут раскрыты, но позже, когда придет время. Но, черт возьми, третьи сутки их все еще нет. Мне неинтересно почему, важен тот факт, что их нет, когда маленькая так нуждается.

Пока я здесь нахожусь, не могу позволить себе выйти более чем на пять минут. И не смогу позволить себе уйти, пока она не придет в себя. Даже если на это уйдет месяц или больше. Однажды я уже оплошал, и теперь не намерен бросать ее. Хоть и понимаю, что выглядит со стороны это странно. Наверное, персонал, знающий Романовых достаточно близко, и Рид, которые приедут очень скоро, будут задавать вопросы. Но действуя только эмоциями, потеряв способность мыслить трезво и наперед, когда бежал до перевернутой машины, я вообще не думал о последствиях. А стоило бы.

Я пытаюсь с ней говорить, прошу ее не сдаваться, миллион раз извинился. Не знаю, слышит она меня или нет, но после небольшой исповеди мне стало заметно легче. Весь тот груз, что был на плечах долгие годы, постепенно уходил, позволяя дышать глубже.

***

3 дня спустя

Я заснул в кресле возле ее больничной койки, держа за руку. Я не мог к ней прикасаться, боясь сделать больно, но сейчас понимаю, что этого мне так давно не хватало. Наверное, как и ей. Надеюсь, что это придает ей сил. Отсутствие нормального сна и еды вызывало дискомфорт, но это последнее, о чем я думал, ведь маленькой было куда труднее. И я все еще надеялся, что она очнется. Роберт Колдан – ее лечащий врач, не наблюдал положительной динамики, ровно так же, как и ухудшения ее состояния. Значит, борется. Умница. Как всегда она это делала. Главное, чтобы не сдавалась.

Вчера прилетела семья Рид полным составом. Лола и Бен – из Ньо-Йорка, а Кристофер с Бертой из Рио. Понятия не имею, что они там делали, но сорвались сразу же. Только по их приезду я узнал, что их рейсы были задержаны на неопределенный срок из-за погоды. Даже природа оплакивала произошедшее. И я не представляю, как рассказать Ане о том, что ее отец погиб от сердечного приступа, вызванным аварией, а ее мать погибла в реанимации на второй день после трагедии. Она бы выжила, если бы еще один внедорожник не влетел в их машину с ее стороны. С той же стороны вытаскивали и маленькую. Я смутно помню, что было после того, как меня понесло к месту трагедии, но точно помню, что первой вытащил Анну, и после нес ее на руках до носилок медиков. Я не мог помочь ее родителям, так как без спецтехники там было не обойтись. Но спасатели прибыли быстро и оперативно справились со своей работой.

Придется оставить маленькую. Ведь через два дня состоятся похороны, и помимо этого, все Рид уже здесь. Я занялся их организацией, совместно с Кристофером и Бертой. Они знают обо мне только то, что я как-то связан с семьей Владимира Романова. А большего пока и знать не нужно.

Время от времени мне приходилось уходить от Анны, давая возможность заглянуть семейству Рид. Они не задавали вопросов кто я такой, и почему так часто нахожусь в реанимационной палате. Но в какой-то момент я не выдержал напряженного взгляда Кристофера, обращенного в мою сторону, и пригласил его на разговор.

Кристофер шел к другому концу коридора совсем неспешно, держа руки в карманах брюк. Рассматривал меня, изучал. Высокий, статный, озадаченный. Вместе с другом он, частично, потерял и себя. Видно, что он мало спит. Переживания сказались на его лице. Выступившая щетина, впалые глаза и щеки. Но при мне старается держать лицо.

– Вы правы, есть разговор, – хриплым низким басом начал Рид, поправил галстук, продолжая испепелять меня взглядом.

– У вас есть ко мне какие-то вопросы, раз вы так настойчиво пытались меня изучить? – даже не стану нарушать зрительной битвы, надеясь, что под стальным непробиваемым взглядом Рид-старший сдастся и закончит этот разговор. Нервы и так ни к черту, еще разборок не хватало.

– Начну с главного. Кто вы такой? Какое отношение имеете к Романовым? Ваше постоянное присутствие здесь вынуждает задаться этим вопросом. – в лоб спрашивает, как и всегда. Разговор явно будет не из простых.

– Алан Митч. Совладелец «Энерго Строй», – максимально непринужденно вылетело из моих уст, пока я убирал руки в замок за спиной.

– Не может быть. Если бы у компании был совладелец, Владимир бы поставил меня в известность, – не верит, усмехается. Я, наверное, тоже бы не поверил. Но в момент, когда подписывались документы, от меня мало что зависело. И это не оправдание, это факт. Так нужно было.

– Будем знакомы, Кристофер. В этом статусе я нахожусь уже несколько лет.

– Я взглянул бы на документы. Но вы, несомненно, еще успеете мне их показать, – Крис сделал много значительную паузу, прежде чем продолжил, – но есть и еще один вопрос.

– Я весь внимание.

– Какие отношения вас связывают с Анной Владимировной? – взгляд его потемнел и охладел. Больше в нем не читалось открытого любопытства. Теперь отражалась только угроза. И я рад, что это так. Кристофер Рид, непременно, смог бы заменить Анне отца. Кажется мне, что он пытается что-то для себя понять. Но не может, ведь продолжает ждать ответ. Он, сто процентов, меня не помнит. Значит, переживать не о чем.

И, все же, этот вопрос застал врасплох. Между нами нет никаких отношений, только воспоминания, которые терзали душу нам обоим. Мы не чужие люди, и никогда ими не станем, сколько бы лет ни прошло. Не выдержав, я отвел взгляд, чувствуя, как желваки на скулах Криса начали играть. Он злился, потому что я молчал, думая, что сказать.

– Никаких.

– Врешь, Митч. Если я узнаю, что ты имеешь какое-то отношение к произошедшему… – Кристофер в несколько раз за одно мгновение сократил дистанцию между нами.

– Я бы никогда не пожелал зла этой семье, – с такими обвинениями лучше не спешить, Крис. Я сделал еще один шаг ему навстречу, снова встречаясь с ним взглядом, – Вы сами себя слышите? Стал бы я приходить сюда, если бы имел к этому отношение? Мои люди занимаются поиском виновного, и они его найдут. Даю вам слово.

– Мне все равно, я лишь хочу знать, кто виновен, – он резко выдохнул и устало провел ладонью по лицу, – Хорошо. Я вам поверю. Обо всех подробностях немедленно сообщать мне. Возьмите визитку, – у меня есть твои контакты, Кристофер, но, конечно, я возьму. Держим лицо до самого конца, хоть сейчас ты меня взбесил до искр в глазах.

– Конечно.

– Думаю, вам пора. Как только появятся изменения в состоянии Анны, я дам вам знать. Как я погляжу, вам это не безразлично, – последнюю фразу он сказал практически по слогам, уже развернувшись ко мне профилем, чтобы уйти.

Знал бы ты, насколько мне небезразлично. Но, видимо, мне действительно стоит уйти. Мое пребывание здесь для них выглядит подозрительным. И, наверное, мне стоило уехать раньше, как только я узнал, что они приехали. Меньше бы вопросов было. А пока, поеду коротать дни в бар.

Глава 4. Виктор

«Даже самому яркому огню суждено потухнуть. И когда это случится, тьма вернется. Вы можете пытаться подготовиться к этому, построить памятники так называемому «свободному миру», но остерегайтесь – одной силой победы не достичь.»

м/ф «Красный, Белый, Черный, Желтый»

2 дня спустя

Время пролетело незаметно, в основном благодаря тому, что я постоянно находился в баре. Не обошлось и без прилипал в лице женского пола, с сомнительным внешним видом и сопутствующим ему поведением. Еще бы месяц назад я не отказался от компании, но сейчас далеко не до этого. Единственная женщина, от которой я бежал, но жаждал всем своим нутром – лежит в реанимации.

Зря я переживал, боясь, что моей компании будет худо без руководителя. У меня отличный зам, который выполняет свою работу на пять с плюсом. Стоит выписать ему двойную премию за такие старания. Возможно, мне просто стоило дать себе возможность отдохнуть, а после, уже с новыми силами, вливаться в работу, исключая ошибки, совершенные на фоне усталости. Я знаю, что маленькая придет в себя, это только вопрос времени. А пока, «Энерго Строй» находится под моим руководством, но я поеду туда не раньше, чем закончится похоронный процесс. Все встречи уже перенесены, заместитель справляется, раз не тревожит звонками. На какое-то время здесь придется задержаться. Не исключаю того факта, что маленькая может быть против, что я совладелец, придется умывать руки и возвращаться в Прагу. Но и не исключаю того, что ей будет все равно и она попросит помощи с управлением. Она ведь совсем ничего не смыслит в бизнесе. И последнему я буду очень рад. Поняв свои ошибки, свое отсутствие и молчание, я бы не хотел уезжать. Хочется наблюдать за ней не с экрана, а вживую. Касаться ее, если повезет. Разговаривать, и не о работе, а о чем-то простом, безмятежном, душевном, как раньше. Как я и думал. Стоило мне ее увидеть, мне начало рвать башню. Это бомба замедленного действия.

Есть хорошие новости из клиники. Вчера отзвонился Кристофер, сообщая о том, что по результатам анализов Анны, ее состояние улучшается. Маленькая продолжает бороться, и ей нужно. Ее ждут здесь.

Через пару часов начнется отпевание и сам похоронный процесс. До боли ненавижу подобные мероприятия. Мне с лихвой хватило, когда я хоронил родителей. Теперь мне придется пережить похороны людей, являющиеся для меня такими же близкими, как и моя семья.

Я заметно расклеился с приездом в Неаполь. Давно не посещая это место, так тесно связанное с моим детством, я практически смог отвлечься. Усердно работал, разрешал себе отдыхать. С друзьями и женщинами. Максимально огораживал себя от триггеров, связанных с прошлым, мне это и правда удавалось. Но какая-то часть меня, настоящего меня, Виктора Радских, а не Алана Митча, все же, осталась здесь. Найдя ее, я за пару дней превратился в бесхребетного параноика, постоянно прокручивал в голове воспоминания. Боль заглушал алкоголем и параллельно думал, что мне сказать Анне, когда она очнется. Я не смогу присутствовать на оглашении завещания, но этого и не нужно. Я знаю, что все, что было у Владимира, завещано его дочери. Он показывал мне его. Зная, что однажды, когда-нибудь, мы можем оплошать, он составил его заранее. Да, Владимир знал, что я поменял имя. Он всегда поддерживал связь с Радскими, а после смерти моих родителей, продолжил помогать мне. Он редко упоминал о своей дочери, за что ему большое спасибо. Тогда же, помимо завещания, были составлены документы по передачи части процентов акций. На всякий случай, как любил говорить дядя Вова.

***

Попрощаться с Владимиром и Мирель пришло достаточно много людей. Бизнес-партнеры, друзья семьи, родственники и приятели, успевшие узнать о Романовых. Еще ни разу с момента трагедии Неаполь не посмел разрешить выглянуть солнцу, до сегодняшнего дня, как бы говоря о том, что этот мир потерял двое прекрасных, светлых, искренних, добрых до глубины души людей. Я держался поодаль, пытаясь не словить новых подозрительных взглядов. Попрощаюсь позже, когда все разойдутся. Мне есть, что им сказать, и за что попросить прощения. Мне искренне жаль, что я не успел, мне искренне жаль, что подвел. Лола с матерью захлебывалась в слезах, Кристофер курил уже третью сигарету. На лице Бенджамина я не увидел никакой эмоции. Взгляд совершенно пустой.

На фоне моего подвешенного морального состояния я не могу позволить себе поверить в то, что раз это случилось, значит так было предначертано. В их смерти я виню себя. Сотни раз я прикинул, как можно было поступить, чтобы итог был совсем другой. Но время не повернуть вспять, и, потому, нужно просто смириться. Простить себя, но это не так просто. Мне понадобится время.

Многие не поскупились на речь. Кто-то говорил от души, искренне, роняя слезы. Кто-то без тени эмоции на лице читал по листочку. Лучше бы не делали этого вовсе, чем так. Они заслуживают искренности. Особенно в этот день.

Их хоронили в закрытых гробах. Место, где располагаются могилы, было красивым. Тихим, отдаленным. Просторным. Большой памятник с совместным портретом, где навеки они будут запечатлены с широкими и счастливыми улыбка. Они стоят в обнимку, прижавшись лицом к лицу. Хороши, одним словом. С огромной душой, наполненной бескрайней любовью к людям. Мои родители похоронены в России, на Новодевичьем. В особенно тяжелые моменты, когда мне требуется совет или нужно выговориться, я приезжаю к ним. Россия для меня не чужая страна. Я долгое время там жил. А теперь у меня всегда есть повод туда вернуться. И я уверен, что родители меня всегда слышат. Как и услышат меня Романовы. Мне необходимо высказать свое сожаление и попросить прощение. И дать обещание, что Анна больше никогда не будет подвержена опасности.

Глава 5. Анна

4 месяца спустя

Сложно описать, как проходили эти несколько месяцев моей жизни. Я думала, что умерла. И скорее всего, частично, это правда. С родителями умерла и часть меня. Первые месяцы я с трудом осознавала, что я все таки жива. Мало ела, еду в меня запихивали силком. Мало говорила, находясь в ужасающих и гнетущих разум мыслях об этой странной аварии и смерти моих близких. Нужно ли говорить о том, что после моего прихода в сознание, ощущая не только физическую, но и моральную боль, мне хотелось бы не просыпаться? Медсестрам приходилось контролировать, что я принимаю все назначенные лекарства путем проверки полости рта. Лечиться мне совсем не хотелось, как и в принципе жить. Что мне теперь делать? Как научиться жить заново? В двадцать четыре года я потеряла свою семью и ощутила неимоверных размеров груз на плечах. Приезжал юрист, Руфер Браунд, рассказал о завещании отца. И я просто в шоке, что на мне теперь столько ответственности. Я всегда готовила себя к работе в компании, но на совсем не примечательной должности, в отличие в от того, чем теперь мне придется заниматься. Пока я в клинике, делами отца занимается какой-то Алан Митч. Странно, что я раньше о нем не слышала. Видимо, это близкий отцу человек, раз он решил доверить ему дело своей жизни. Честно? Мне все равно. Он точно лучше меня знает, что нужно делать, так пока я здесь, пусть занимается тем, что должно. В будущем мне явно понадобиться помощь. В любом случае, я всегда могу лишить его акций компании. Как сказал юрист, у него сорок процентов, а у меня шестьдесят.

Я должна думать о своем здоровье, все силы и мысли направлять в это русло. Но как же, черт возьми, это тяжело. Впереди пропасть. В сфере бизнеса я слепой котенок! И как мне не переживать?

Да и в целом, хорошего мало. Ответственности вагон, мое моральное состояние оставляет желать лучшего, хоть и я семимильными шагами иду на поправку и должна радоваться. Со мной Лола и Бенджамин, что заставляют меня улыбаться, но улыбка слетает с моих губ, когда я понимаю, что Виктор так ни разу и не приехал. Лола завалила его сообщениями и звонками, на которые, конечно же, никакого ответа не было. И как же больно осознавать, что даже моя практически смерть не заставит его объявиться. Ему все равно. Это факт, неоспоримый. Значит, и мне тоже. Я обещала себе, что, будь у меня еще один шанс, я его забуду, буду жить для себя. Так тому и быть.

Не могу не выразить всей своей любви к семье Рид. Они – единственные, кто остался в моей жизни. Кристофер заменяет отцовское плечо, а Берта окутала меня материнской любовью и заботой. Моя палата завалена цветами и мягкими игрушками, которые радуют сердце. А мистер Колдан, каждый раз заходя ко мне, светится от счастья, рассказывая о том, что с каждым днем и неделей мои анализы все лучше и лучше. Я не спрашивала о полученных травмах, так как это для меня не имеет значения. Во многих врачебных терминах я просто напросто не разбираюсь. Но однажды решилась прочесть историю болезни. Находилась в коматозе первой степени, пограничной со второй, двенадцать дней, черепно-мозговая травма, благодаря которой я приобрела хроническую головную боль. Трещины в нескольких позвонках грудного и поясничного отдела. Но практически незаметные. Так что на опорно-двигательной системе это не сказалось. Сломана рука в зоне предплечья… и много шрамов по всему телу. Мужчин шрамы явно бы украшали, придавая мужественности, а мне придают лишь дискомфорт и комплексы.

С утра до вечера у меня процедуры. Массажи, плавание, анализы, и все в таком духе. Выхожу гулять с Лолой в отведенные часы. Иногда, на какое-то время, в основном пара дней, я остаюсь одна. Я прекрасно понимаю, что Кристофер, Бен и Берта не могут постоянно находиться со мной из-за работы. И малышке Лоле тоже нужно отдыхать, ходить на развлечения, общаться с людьми, а не только со мной. Я всей душой им благодарна, что они были со мной, и каждый раз уверяла, что справлюсь сама, предлагая видеозвонки и общение в мессенджерах. На том мы и решили, но Лола все равно была рядом. Она не касалась больной для меня темы, но я все равно об этом думала. Даже попросила Кристофера узнать о нем. Где он, жив ли. И ответ меня совсем не порадовал. Он пропал, исчез. О нем совсем ничего не известно с того момента, как погибли Александр и Грейс. И мне совсем не хочется думать о том, что он мог с собой сделать.

Очень часто меня мучает бессонница, отчего я начинаю задыхаться от слез. Смерть родителей оставила в моем сердце такие глубокие шрамы. И никогда, даже спустя годы, они не станут меньше. Со временем я просто перестану так эмоционально вспоминать наш последний совместный день. Мое сердце рвут на куски мысли о Викторе, о его исчезновении. Куда он мог деться? Что с ним произошло? Его родители погибли примерно два с половиной года назад. Тогда я отправила ему последнее письмо с соболезнованиями. И только сейчас стала осознавать, что, если он читал каждое мое письмо, каждое сообщение (хотя я в этом очень не уверена), то его захлестнули новые переживания, помимо семейной трагедии, касаемо моего исчезновения. Но скажу себе в оправдание – я считала, что поступаю правильно. Правильно для себя. Возможно ему было все равно, как я и думала, на меня. И он ничего не читал. Была бы у меня возможность вернуться в прошлое, часть бы я вообще не стала отправлять, так как были письма, которые я писала на эмоциях, какие бы не писала на трезвую и спокойную голову. Сейчас он считается без вести пропавшим, но вполне себе мог улететь на какой-нибудь остров, жить в отшельничестве, хоть это и мало на него похоже… Или просто сменить имя. Вполне вероятно. Но теперь, среди миллиардов людей, его не найти. Пока он сам этого не захочет.

– Привет выздоравливающим! – Лола резко прервала мои размышления, ворвавшись в палату без стука, чем здорово меня напугала, – Как себя чувствуешь? Была на процедурах?

– От них не отделаешься, если я хочу поскорее отсюда свалить, – усмехнулась я, приподнимаясь на кровати, – чувствую себя нормально, относительно, только голова болит.

Должно сказать, что Лола меня поддерживает как может, при этом не проявляя жалости. Мне это не нужно. Не хочу слышать фразы «как же мне жаль», «бедненькая», «тебе так тяжело». Как же я люблю эту девчонку за подобное!

– Да, не густо. Пойдем погуляем, посплетничаем, голову проветришь, – слышно от Лолы сквозь шелест пакетов, которые она скорей пытается разобрать, – твои любимые творожки, пирожные, булочки с сахаром.

– Знаешь, как поднять мне настроение! Спасибо. Здешнюю кашу спасет только ее отсутствие, – Лола звонко рассмеялась вместе со мной, – говоришь, посплетничаем? Есть, что рассказать?

Она ничего не ответила, только лишь улыбнулась. Помогла мне одеться, ведь уже не май месяц, а практически зима. Мы вышли на улицу, уходя на задний двор клиники, в котором расположилась просторная деревянная беседка, укромный уголок возле небольшой аллеи с тремя лавочками и круглым столом. Мы присели в беседке.

– Как хорошо тут, – пытаясь вздохнуть поглубже, насколько это возможно, сказала я, пока Лола прикуривала сигарету.

– Дыши-дыши, тебе полезно. Кстати, помнишь Кэтти Роуз, училась на маркетинге? – я кивнула, а Лола продолжила, – А итальяшку Бруно, твоего однокурсника? Поженились, прикинь? Сюда перебрались, и, к слову, Бруно к тебе устроился.

Вот так новости. Очаровательно. Мы хорошо общались во время учебы и он здорово меня подбадривал после расставания с Джоном. Милый парень. Только вот Кэт та еще стерва, так каким же образом они спелись? В любом случае, надеюсь, что счастливы.

– И Ромео, который Тьяго, тоже в Италию прилетел. Только в Милане ошивается, устроился юристом в какую-то крупную маркетинговую компанию, – делая крупную затяжку, делилась Лола, и так непринужденно. Мне ее не хватало эти два дня, хоть мы и постоянно были на связи, – Он, вообще, толковый юрист. Как он сказал, предложения сыпались, как песок. В Лондон звали, в Вену, а выбрал Милан.

– Что-то многих к нам потянуло, заметила?

– О чем я и говорю. Наши группы соболезнования передавали, – на пару секунд она запнулась, и сразу попыталась съехать с этой темы, – Как думаешь, попробовать мне к вам устроиться?

– Почему нет? Лишний маркетолог не помешает. Компания огромная, – уставив взгляд под ноги, я на мгновение задумалась о том, что еще ни разу не беседовала с Аланом Митчем, совладельцем компании отца, – многие знают, что ли?

– О чем?

– О случившемся.

– Весь поток. Кости не перетирают, только сожалеют, – Лола нервно чиркала зажигалкой, иногда поглядывая на меня.

Она мало говорила об этом, чтобы не портить мне настроение, не наводить нового беспорядка в мыслях. И ей тоже было тяжело. Наши семьи были очень дружны. Настолько, что я часто созванивалась с ее родителями, беседуя о погоде, об их работе и моей учебе, узнавали о здоровье друг друга, как и она с моими. Последнюю неделю мне стало полегче, больше у меня не трясутся руки и не накатывают слезы от малейшего напоминания обо всем произошедшем, и все это заслуга психолога, с которым у меня сеансы два раза в неделю. Очень хорошая женщина и профессионал в своем деле Луиза Галло. Коренная итальянка, работает в клинике покойного Александра. Насколько я знаю, сейчас владелец компании некий Филип Бенеш. И для меня до сих пор странно, что Виктор не взял на себя руководство. Его к этому готовили, и так долго! Вот какого черта он пропал?

Мы с Лолой еще какое-то время погуляли по скверу за клиникой, сменили тему на более веселую, обсуждали судьбы своих однокурсников и успехи в делах ее отца. А Берта, к слову, помимо работы, начала заниматься рукоделием, а именно – мыловарением. Обещала в скором времени передать подарки к новогодним праздникам. Надеюсь, что меня выпишут до их разгара. Перед уходом Лола крепко меня обняла, но так, чтобы мне не было больно, звонко расцеловала раскрасневшиеся щеки, и раз пять точно сказала, как сильно меня любит и желает моего скорейшего выздоровления. Еще причитала о том, в скольких клубах мы не были, сколько шоурумов не обошли, в скольких ресторанах не ужинали. И я согласна, есть, что наверстать. Раз жизнь дала мне шанс, им нужно воспользоваться сполна. В студенческие годы я была еще той занудой. Учеба, книжки, дом. И по новой. Мне не нравились шумные компании, мне не хотелось ни с кем знакомиться и пытаться подпускать к себе ближе. Думаю, что я, действительно, многое упустила. Я со многим справилась, и уверена, что справлюсь и в этот раз.

***

Еще 1 месяц спустя

Ну, вот и все. Мое пребывание в клинике подошло к концу. Завтра выписка, и я наконец вдохну полной грудью. А больничные стены, наверняка, будут мне сниться в кошмарах. Но я нашла способ жить без них. Каждый день, на ночь, я принимаю снотворное. Сплю, как младенец, хоть снов и не вижу. Отличное средство и от бессонницы, которую собственноручно мне не одолеть. Завтра должны приехать Рид полным составом, чему я безумно рада. Они настояли, что это дело нужно отметить, и потому заказали столик в одном и самых лучших, по их мнению, ресторанов Неаполя – Palazzo Petrucci с потрясающим видом на море. Дресс-код вечера соответствующий, поэтому Лола вызвалась помочь мне с нарядом и образом в целом. Как она сказала – я «звезда» этого вечера, потому обязательно брать с собой хорошее настроение и выглядеть сногсшибательно. Трудно выловить это хорошее настроение, несмотря на то, что выписке я рада. Моральная травма совсем свежая. Но натянуть улыбку я смогу. Не хочу расстраивать дорогих мне людей, они очень старались, и переживают не меньше моего.

Подруга привезла мне несколько платьев на выбор. И каждое с открытыми руками, либо ногами, либо и то, и то. Разглядывая свои шрамы, мне хочется отправить Лолу обратно в бутик, чтобы она привезла мне что-нибудь, похожее на паранджу. Но, увы, она была непреклонна, аргументируя тем, что я должна учиться принимать себя. Твердит как мой психолог. И я согласна, но все же… довольно откровенные наряды. Но, Анна, ты же собралась меняться? Тогда вперед.

Я остановила свой выбор на платье в пол темно-синего цвета с открытыми плечами и глубоким вырезом на ноге. Я заметно похудела за время пребывания в клинике, но все не настолько критично. И, все же, оно село идеально, подчеркивая каждый изгиб моего тела. Остались еще какие-то формы, или наподобие их. Лола начала усердные попытки наладить мою личную жизнь, несмотря на все пререкания от меня, а начала она с моего внешнего вида. И в то же время мне действительно хотелось любви, заботы и ласки. Потому настраиваю себя на то, что буду весь вечер ловить любопытные взгляды. Главное – произвести правильное впечатление.

Лола аккуратно подвела мне глаза и накрасила губы нежным естественным цветом. С волосами мы решили не церемониться, оставить прямыми. Сколько себя помню, всегда носила среднюю длину волос или стриглась под удлиненное каре. Теперь я обладательница шевелюры до пояса. Подруга подметила, что макияж и наряд смотрятся просто сногсшибательно с моим блондинистым цветом волос. Ее правда. Мне тоже очень нравится. Есть и плюсы в таких длинных волосах – будет чем прикрывать шрамы на руках.

Мне очень хотелось после выписки съездить на кладбище. Но, все же, решив еще какое-то время подумать на тем, что я хочу сказать родителям, решила повременить. Нужно подготовиться, иначе ресторан отменяется, а я проведу в истерике еще ближайшие несколько дней.

На выписку, помимо семейства Рид, приехали даже Кэт с Бруно. И я, честно сказать, была в шоке, но рада их видеть. Меня задарили огромными букетами лилий, белых роз и пионов, которые пришлось загружать в багажник. Трясущимися ногами я шла к машине, вспоминая причину своего проведения в клинике. Я была готова идти пешком, лишь бы не садиться туда. Страшно. Мне понадобилось минут пятнадцать на преодоление этого страха, после чего я дрожащими руками открыла дверь серебристого «Лексуса» и запрыгнула на заднее пассажирское сидение. Лола крепко держала меня за левую руку, а Бенжамин – за правую, что придавало мне моральных сил.

Бруно со своей женой не смогли присоединиться к нашему вечеру, так как у парня завал на работе, как он выразился «аврал, босс рвет и мечет», а Кэтти нужно успеть на самолет до Германии. Я не вдавалась в подробности ее поездки, но, скорее всего, это связано со здоровьем. Выглядела она довольно бледно, худо и в целом – нездорово. Она очень изменилась в отношениях с ним. Уже не скажешь, что была такой редкостной сучкой. Надеюсь, что у нее все сложится хорошо.

Ресторан нас встретил приятным приглушенным светом, тихой фоновой музыкой и потрясающим видом на морскую гладь. На улицах уже лежал небольшой снег, дома украшены гирляндами, предвкушая новогоднюю суету. Мне определенно нравится это место. Постараемся с Лолой заходить сюда почаще.

Я ловила на себе восхищенные взгляды посетителей и моих близких, которые каждые пять минут осыпали меня комплиментами. Мои щеки, даже спустя полчаса нахождения в теплом месте, продолжали заливаться краской, словно я только вышла с мороза. Ко мне приливает уверенность, это хорошо. Она даже как-то опьяняет.

Прошло уже несколько тостов, и обсуждения за нашим столом набирали обороты. Беседа совсем непринужденная, но интересная. Улыбки и смех, счастье и радость. Чего еще можно было пожелать?

– Семья! – звонко постучав столовым ножом по ножке бокала, начала Лола, – У меня новость, требующая немедленного внимания! – все разом замолкли в напряженном ожидании, – Неделю назад я была принята в штат компании «Энерго Строй»! Предлагаю за это выпить! До дна, все!

Посыпались поздравления вперемешку с удивленными взглядами. Кристофер был не против того, что Лола будет работать со мной, и не настаивал на работе рядом с ним и Бертой. С ними уже давно работал Бенджамин, чем очень радовал родителей. У них был бизнес по изготовлению лекарств. Не знаю, как правильно это называется. Их лаборатории находились в разных частях мира, чтобы была возможность делать поставки в срок. Бен, имея соответствующее образование биолога-химика, очень помогал. Его уровень знаний и опыта был наравне с лучшими химиками в лабораториях Криса. Тандем наших семей был воистину великим. Мой отец строил лаборатории Кристофера и клиники Александра, куда поставлялись лучшие лекарства из лучших лабораторий нашего времени.

Кристофер с сыном вышли на улицу покурить, а Лола с Бертой что-то эмоционально обсуждали. Я не особо вслушивалась, так как меня снова одолела сильная головная боль. Мне срочно нужно было на воздух. Предупредив, куда я собралась, я добежала до гардероба и забрала свою верхнюю одежду. Быстро накинула и двинулась к выходу из ресторана. Открывая дверь на улицу, прямо на пороге, я столкнулась с мужчиной. Высокий такой…

– Простите, пожалуйста, я вас не заметила, – головная боль усиливалась в геометрической прогрессии, приглашая вслед за собой и головокружение, что заставило меня сильно сжать виски. Какое-то время незнакомец держал меня под руку, чтобы я не упала, и не отводил глаз. Неужели старания Лолы на моем лице выглядели сильно вызывающе?

– Давайте присядем, – он медленно проводил меня до ближайшей лавочки, садясь рядом, – Что с вами случилось?

– Спасибо… сильные головные боли, последствия травмы после ДТП, – я прикрыла глаза, продолжая надавливать на височную зону, – Скоро пройдет.

Он молчал, разглядывая меня. Буквально пожирал глазами. Как сказала бы Лола – он на крючке. Смеюсь своим мыслям. Об этом я буду думать в самую последнюю очередь, пока не пройдет боль.

– Поздравляю с выпиской, – неожиданным спазмом в груди отозвались его слова.

– Откуда вы знаете?

– Я же не представился. Прошу прощения. Алан Митч.

Глава 6. Виктор

«Ты – ответ на все мои молитвы. Ты – моя песня, моя мечта, мое дыхание.»

Николас Спаркс «Отдельная любовь»

Маленькая медленно подняла на меня глаза. Когда наши взгляды встретились, меня прошиб озноб. Я давно ее не видел. Последний раз был в палате, когда она еще была без сознания. Изменения сразу бросились в глаза – налитые краской щеки, приоткрытые пухлые и напитанные губы, живые и глубокие серые глазки. Было видно, что она в растерянности. По мне, наверное, было заметно то же самое. Я множество раз представлял нашу встречу, подбирая слова, думая, как правильно себя вести. А сейчас в голове перекати поле. Я просто молчу и смотрю в ее бездонные и напуганные глаза, проваливаясь в воспоминания.

«Сегодня мой семнадцатый день рождения, но, честно сказать, я не любитель отмечать этот праздник. Огромный поток внимания спустя время начинает давить и хочется поскорее убраться в какое-нибудь отдаленное и тихое место. Не произошло исключения и в этот раз. Я выбежал из дома, пока родители со своими друзьями разбирались с новой порцией выпивки. Бен перебрал, и уже полчаса своей жизни проводит в обнимку с унитазом, а заботливая сестрица Лола слоняется рядом, как курица с яйцом. Забавные. У меня никогда не было родных братьев и сестер, потому я вряд ли когда-то смогу понять, какого это. Но были близкие маленькие подружки, и наверняка, если бы накидался я, Лола и Анна меня бы не оставили в покое, пока мне не стало бы легче. Придумал какую-то нелепую причину, почему мне нужно отойти, и заверил, что мое отсутствие будет недолгим. Но я явно планирую исчезнуть минимум на полчаса, чтобы проветрить голову. Июль выдался неплохим, не жарким, чего не скажешь об августе. Стоит выйти из дома, где во всю орудует кондиционер, солнце начинает испепелять. На лбу мгновенно выступила испарина, а алкоголь в венах начал бурлить более активно. Голова кругом. Я отошел чуть подальше за дом, ближе к грушевому саду, и уселся под одним из деревьев, откинув голову назад.

Прикурил сигарету. Понятия не имею, сколько прошло времени, по ощущениям – минут десять, как меня из алкогольного омута выдергивает женский голос.

– Вить? Ты здесь? – вижу маленькую метрах в двадцати от сада. На вид и не дашь ей двенадцать. Смело тянет на пятнадцать-шестнадцать лет. Раньше я этого не замечал, или старался не замечать. Сегодня красиво принарядилась. Легкое белое платьишко на тонких бретельках, не длинное, чуть выше колена. Красивые ножки. Белокурые волосы до плеч. Иногда мне кажется, что она ангел, спустившийся на эту грешную землю, который всей душой желает избавить этот мир от всего грязного и прогнившего.

Заметив меня в саду, она прибавила шагу, и в миг оказалась рядом. Присела на траву совсем близко. Она убрала белый локон у лица за ушко и повернулась ко мне.

– Тебе плохо?

Я глянул на фильтр, что остался от сигареты, и выкинул его куда-то вбок. Затем снова смерил ее задумчивым взглядом, проходя по тонким бровям, ярким выразительным серым глазам, и опустил взгляд на губы. Наверное, всему виной алкоголь и никотин, что изрядно вскружили мне голову, и маленькая красавица рядом. Я не смог сдержать свое животное желание и жадно впился в ее губы своими. Она на секунду опешила, но особо не задумываясь над происходящим, ответила на мой порыв. Своими маленькими ручками она обхватила мое лицо, а я запустил пятерню в ее волосы. Другой рукой я крепко обхватил ее за тонкую талию и прижал к себе, медленно опускаясь с ней на траву. Она слишком нежная и послушная. И как бы это не выглядело со стороны, как бы я потом не пожалел, сейчас всему моему телу очень нравится происходящее. Она лежит подо мной, тяжело вздыхая каждый раз, как я отдаляюсь, чтобы взглянуть на нее. Слишком хороша. Маленькая и невинная. Но какого черта я делаю?

Этот поцелуй меня отрезвил. И то, что происходит сейчас и может произойти в скором времени – все это неправильно. Посмотрев на нее еще раз, осознав, что я только что сделал, я убрал руки от ее тела, словно ошпаренный. Осел. Что ты, мать твою, творишь? Ей двенадцать, придурок.»

Она будто бы видит во мне скрытую угрозу, и тоже молчит. Спустя пару секунд она проморгалась, будто смахивая наваждение, и тихим, едва слышимым голосом, произнесла:

– Очень приятно. Анна, – я кивнул и улыбнулся во все тридцать два, чтобы она перестала чувствовать себя неловко, а после пожал ее маленькую протянутую ладонь. Мимолетным порывом было удержать ее руку подольше. Почувствовать родное тепло на своих руках. Но я, к сожалению, не могу, – Кто вам рассказал о выписке?

– Кристофер Рид. Мы познакомились в больнице, – она в непонимании приподняла бровь, продолжая обескураживать меня своей красотой, – Когда я навещал вас в первые дни.

Я решил опустить факт, что первым мне позвонил Колдан, а после уже поделился Кристофер. Он позвонил прямо перед выпиской, видимо нарочно, чтобы я не успел на нее приехать. Не знаю, за кого он меня принимает, но я бы не приехал. Это выглядело бы неуместно. Маленькая явно была удивлена. И, скорее всего, совсем не ожидала, что я, малознакомый, а точнее, вообще незнакомый человек, приду ее навестить.

– Мне искренне жаль. Примите мои соболезнования. Мы были близки с вашими родителями, – я сделал паузу, опустив взгляд на землю, – Для меня, если быть откровенным, это такая же утрата, и я разделяю ваши чувства, – Анна отвела взгляд, и немного помолчав, произнесла тихое «спасибо».

Разговор не клеился. А, собственно говоря, чего я еще ожидал? Анна не отличалась тем, что разговаривала по душам с незнакомцами. А я не мог о многом поинтересоваться, так как это выглядело бы очень странно и напугало бы ее еще больше. Ты же не маньяк какой-то, Алан. С другой стороны, та Аня, которую я знал двенадцать лет назад, очень изменилась. И я был бы не против узнать поближе эту очаровательную девушку. Ведь то, что она мне писала все эти годы, лишь наполовину отражает ее душу. Я предложил провести ее до столика, так как ветер на улице усилился, и было видно, что маленькая начала дрожать от холода. Но она отказалась, изъявив желание подольше подышать свежим воздухом. Я не знал, стоит ли мне оставлять ее одну, что, конечно, мне делать не хотелось, или же составить компанию и помолчать вместе. Пока я мешкался у лавочки, маленькая похлопала по скамье рядом с собой.

– Если вы, конечно, не торопитесь, – усмехнулась она, а я подхватил расслабленный настрой. Уселся рядом, иногда поглядывая на ее умиротворенное лицо. Она прикрыла глаза и подняла лицо к небу, а длинные белоснежные волосы развивались от ветра. Потрясающе красивая. Задумываясь о том, сколько мужчин знали ее, касались, целовали – меня передергивает, а ладони в мгновение сжимались в кулаки.

– Можно я выложу одно откровение? – также не размыкая век, произнесла Анна.

– Конечно.

– Я боюсь. Не справлюсь, – теперь она посмотрела на меня глазами, полные отчаяния, – я не знаю, как должен вести себя руководитель такой огромной компании.

– Я помогу. Вам не о чем переживать. В основном, вы будете заниматься документацией, ездить на деловые встречи. Это не столь сложно, тем более, что я буду рядом.

Анна ничего не успела ответить, потому как к нам подлетел Кристофер и Бенджамин. Второй смерил меня задумчивым, и в то же время угрожающим взглядом. Я же просто смотрел на него с небольшим удивлением. Вымохал. Гора мышц и густая рыжая борода. А помнится мне, Бен, что ты всегда презирал тех, кто ее отращивает.

– Анна, дорогая, мы тебя потеряли, – подхватывая ее под локоть и помогая встать, Крис смерил ее обеспокоенным взглядом, а после уже посмотрел в мою сторону, – Алан, добрый вечер. Неожиданно. Какими судьбами здесь?

– Добрый вечер, Кристофер. Решил отдохнуть после насыщенного рабочего дня. Ожидаю друга, он немного опаздывает – я встал, поворачиваясь к Бену, ожидая, что он представится.

– Бенджамин, – даже руку не протянул. Вот уж невоспитанный амбал.

– Очень приятно, Алан Митч. Коллега вашей прекрасной Анны, – маленькая смущенно отвела взгляд, в то время как у Бена заиграли желваки. Да ладно, до сих пор не перегорело? Удивляешь, друг. Анна, уверен, этого даже не замечает.

Бен кивнул и более не проронил ни слова. Изучает, как и всегда. Слишком дотошный. Крис предложил мне присоединиться к их вечеру после встречи, скорее всего, из вежливости, надеясь на мой отказ. Что я, собственно и сделал – отказался. Дружная компания двинулась обратно в ресторан, а я остался на улице, чтобы за долгожданной сигаретой привести чувства в порядок. До холода мне не было никакого дела – все мое нутро горело, стоило только напомнить себе о том, как смотрели на меня чувственные серые глаза.

Через какие-то полчаса мой спутник все таки соизволил прийти. Я его ждал за столиком внутри, неподалеку от компании, с которой пересекся на улице. Официант, как раз к его приходу, принес виски и два теплых салата с бужениной.

– Вы так заботливы, мистер Митч, я растаял! – с широкой улыбкой присел за столик мой друг. Он глянул на салат, потом на стакан виски, тихонько рассмеялся- Я думал, что сегодня мы просто выпьем, без всей этой романтики.

– Руфер, мы в приличном месте, просто нажраться мы еще успеем, а пока налетай, – я отсалютовал ему вилкой.

–Сегодня, значит, интеллигенты.

После небольшой трапезы мы выпили за встречу. Как я приехал в Неаполь, меня снова потянуло на алкоголь. Пусть нечасто, но все же. Медленно теряю самообладание, но пока еще есть силы, чтобы держать себя в руках, а мысли в каком-никаком порядке. Изредка я поглядывал на столик, где расположились Рид и Анна, ловя каждую улыбку девушки, что заполняла мои мысли. Каждый непринужденный жест, искренний смех. Как же она потрясающе выглядит. Это платье ей очень идет. Но от моего взора не ускользнул момент, как она нарочно пытается закрыть оголенные участки кожи. В какой-то момент Руфер заметил, что я где-то не здесь, когда пропустил уже два его вопроса. Он проследил за моим взглядом и хитро улыбнулся.

– Неужели та самая Романова?

– Что? – упоминание маленькой наконец заставило меня вернуться к разговору с другом.

– Она сильно изменилась за эти месяцы. Потянуло на скромниц? – он медленно потягивал свой виски, изучая мою реакцию.

– Я просто подметил то же самое, что и ты. Она сильно изменилась. Что ты там говорил?

– Неважно. Колись, Митч, – отставив бокал, он подался вперед и перешел на шепот, – Я ж не отстану.

– Это самая противная твоя черта, Руфер.

– Издержки профессии. Мне важно знать подробности.

– Для чего? – какой бы занозой он ни был, мне комфортно в его компании, и я с уверенностью могу сказать, что он мой близкий друг. Я рассмеялся с его заговорческой рожи, потягивая терпкий напиток.

– Мы же друзья, как никак. Раньше ты мне рассказывал обо всех своих дамах.

– Да нечего тут рассказывать, Руфер. Нам предстоит работать вместе. А я просто засмотрелся, так как девочка выглядит сегодня просто обворожительно.

– То есть понравилась? – продолжая сверлить меня взглядом, подметил друг.

– Ты мне надоел, честное слово.

– Я знаю, что прав, – он рассмеялся, – крепкий орешек попался, видно поэтому ты заинтересован.

– Поясни?

– Все женщины здесь тебя глазами пожирают, даже те, кто пришел с парой, а она в твою сторону вообще не смотрит. Это о многом говорит.

– Вот за что ты меня бесишь больше всего, так как раз за это. Везде подмечаешь детали, – я огляделся по сторонам, пытаясь удостовериться в его словах. Прав, оказывается. Понимая, что без откровений он от меня не отстанет, я тяну время, потирая уголки глаз, – Да, зацепила. Давно. Как-нибудь я расскажу тебе больше, но на такого масштаба откровения мне нужно время. И очень пьяная голова.

– Я заинтригован! С последним мы быстро разберемся, – и снова этот хитрый взгляд. Я уже пожалел, что ляпнул, – Как насчет сегодня? Можем в клуб рвануть, тут недалеко.

– Сегодня понедельник, – я выгнул бровь. Этот любитель выпить меня скоро в могилу сведет, – если ты не забыл.

– И когда это тебя останавливало?

Я ничего не успел ответить, потому что увидел, как Анна с Лолой потянулись к выходу из ресторана. Опять головные боли? Само собой, Руфер заметил, как они вышли, и не оставил без внимания мою реакцию на происходящее.

– Покурим? – а он действительно быстро схватывает.

Глава 7. Анна

Этот вечер был каким-то волшебным. Я скучала по семейным сборищам, по легким и непринужденным разговорам, по счастливым лицам своим родных. И давно я не была так расслаблена, и так давно не чувствовала себя настолько комфортно. Хочется отметить и то, что мои представления о суровом и деспотичном Алане Митче не оправдались. Мне он, напротив, показался очень приветливым, добродушным и искренним, но возможно еще рано судить. И также я не могла не заметить, насколько он был привлекательным мужчиной. Четкие линии лица, светло-голубые глаза, темно-каштановые волосы с новомодной стрижкой, аккуратная щетина, атлетичное телосложение, которое не скрывалось даже под плотным шерстяным пальто. А его парфюм вообще вскружил мне голову. Горький шоколад с нотками цитрусовых. Кажется, грейпфрут и апельсин. Но горечи в нем больше. Я не сильно внюхивалась, как бы странно это ни звучало. Просто шлейф его аромата, как будто бы, был повсюду. На секунду мне показалось, что он пах чем-то до боли родным и знакомым, но я не обратила на это должного внимания и просто наслаждалась моментом. Он, наверняка, пользуется вниманием у девушек. Я заметила, что он часто поглядывал на меня, но и я на него тоже. И, слава Богу, он этого не видел! Было бы неловко. Но мне, определенно, нравилось его внимание. Даже больше, чем любое другое, а его сегодня было предостаточно.

Лола заметила, что с нами в одном заведении находится и ее новоиспеченный босс. Не сказала бы, что это сильно ее смутило, но ее поведение все же изменилось. Она считала его непростым. Излишне строгим, жестоким. Хоть она и была изрядно выпившей, но старалась вести себя более сдержанно. Громко не хохотала, пить стала поменьше. Уже не залпом, а маленькими глотками. И хоть я тоже ее будущий начальник, меня она так не стеснялась. Она была убеждена, что слишком вызывающее поведение может негативно сложится на их отношениях, что может грозить ей проблемами на работе. Мне она казалась забавной. Я всячески старалась ее успокоить. «Суровому боссу» я никогда не отдам ее на растерзание, и она всегда сможет на меня положиться. Она прекрасный человек и сотрудник, и к работе она относится со всей ответственностью. В конце концов, неужели после окончания рабочего дня она не может позволить себе отдохнуть? Алан, вот, тоже, сидит и виски пьет. И уже далеко не первый, не второй, и даже не пятый стакан. Я не рискнула выпивать, хоть мне это и не было запрещено. Мне хотелось запомнить этот вечер, со всеми его подробностями, с каждой эмоцией и мыслей, что крутилась в моей голове. И когда в какой-то момент в моих мыслях Алан Митч занял особое место, я решилась выйти на улицу и проветрить голову. Лола составила мне компанию, но еще и потому, что ей очень хотелось покурить. Я никогда не курила и даже не хотела пробовать. Знаю, что мне не понравится, и даже представить не могу, что может заставить меня сделать свою первую затяжку.

Мы отошли к лавочкам под навесом. Это место было похоже на открытую веранду. Я присела, а Лола облокотилась на большую балку напротив меня. Затянувшись, она улыбнулась во все свои белоснежные зубки и несколько раз сказала о том, как ей хорошо и как долго она этого ждала, хотя курила последний раз не более часа назад. Спустя совсем малое время мы заметили, как из ресторана вышли двое мужчин и, увидев нас, двинулись в сторону веранды. В тусклом свете фонарей я разглядела Алана и его спутника. Я помню этого мужчину – юрист, что приезжал ко мне в клинику, когда рассказывал о завещании. Такой же высокий, статный, широкоплечий. Черные короткие волосы, подстриженные под одну длину, аккуратная обрамленная щетина. Хорош собой, ничего не сказать.

– Дамы, добрый вечер! – очень непринужденно и с легкой хитрой улыбкой с нами поздоровался Руфер Браунд. В клинике он казался довольно серьезным и сдержанным, чего не скажешь о сегодняшнем вечере. Хитрый лис – вот как я бы его назвала. Он не скрывал своего открытого интереса, – Как ваше самочувствие?

– И вам доброго вечера, Руфер, – пьяненькая Лола подхватила его игривый настрой, – Знаете, замечательно! Давно так не отдыхала, – быстро же она увлеклась разговором, позабыв о том, как недавно стеснялась своего поведения перед Аланом Митчем. Моя рыжая бестия сходу начала стрелять глазками, лениво покуривая сигарету. Руфер также закурил, разглядывая нас.

– О, это отлично. А как ваши дела, Анна Владимировна? Поздравляю с долгожданной выпиской! – Алан чуть отвернулся, прикрывая рот рукой, чтобы не выдавать улыбки. Видимо, он тоже считал его поведение слишком наигранным и хитрым.

– Согласна с Лолой. Вечер отличный. Давно так не расслаблялась, – ответила я. Я была максимально искренней и старалась не замечать никакого подвоха со стороны этого «хитрого лиса».

– Как бы это было некстати, но мне нужно украсть вашу подругу. По деловому вопросу. Миледи, вы не возражаете? – он галантно протянул руку моей подруге, а та совсем не была против, протянув свою. Заинтересовал, что ли? Никогда не видела, чтобы она вела себя так. Удивительно. Лола, которая никогда не смотрела на мужчин, как на свою потенциальную вторую половинку, теперь смотрела на своего коллегу совсем новым взглядом. Явно перебрала. Я точно припомню ей это и посмеюсь.

Алан обернулся вслед уходящим знакомым, а после повернулся ко мне, и не смог сдержать искреннего смеха.

– Прошу прощения, – ответил он, не прекращая тихо посмеиваться, а я заразилась. И вот мы стоим вдвоем, смеемся непонятно с чего, и это совсем не странно. Комфортно.

– Он забавный.

– Вы правы, но явно перебрал сегодня с алкоголем.

– Что-то случилось? По какому вопросу он позвал Лолу?

– Если честно, я и сам не понял. Он увидел, как вы выходили, о чем-то задумался, а после выбежал за вами, – говорит и обескураживает меня своей улыбкой. Интересно, сколько женщин слегло от нее?

– Не знала, что вы дружите, – сказала я, глядя в его завораживающие голубые глаза, посильнее запахивая пальто. Все таки не май-месяц, холодно.

– Это очень интересная история, – Алан задумчиво глянул наверх, – Как-нибудь я вам обязательно об этом поведаю.

– Буду рада послушать, – я искренне и широко улыбнулась. Теперь моя очередь сразить вас наповал, Алан Митч.

Вернув ко мне взгляд, он на мгновение о чем-то задумался. Его глаза выражали какое-то непонятное чувство. Оно не читалось. То ли искренняя заинтересованность, то ли восхищение, а на мгновение мне показалось, что я увидела печаль. Может, он вспомнил кого-то? Или какой-то момент своей жизни? Смотрит на меня, не отводя взгляд, заставляя меня делать то же самое. Гипнотизирующий взгляд. И я практически на физическом уровне ощущаю, как начинает сгущаться воздух между нами. Все мое нутро в данный момент желает к нему прикоснуться. Но я противлюсь этому чувству, как могу. За кого он меня примет, если я это сделаю? За очередную девицу, которая хочет провести с ним время или ночь? У него явно были сотни таких. А не хочу стать следующей. Я, вообще, сегодня вижу его первый раз. Он мне интересен, это так, я не собираюсь этого отрицать, но мне просто хочется узнать его, какой он на самом деле.

– Можно я проявлю небольшую наглость? – произнес он, выдергивая меня из беспокойных мыслей.

Я кивнула, ожидая, что же он сделает. Я ожидала многого, и даже не стану это озвучивать. Но то, что произошло дальше, заставило мое сердце биться в два раза быстрее. Он сделал шаг ближе, опустив взгляд на мои вытянутые по швам руки. А затем медленно протянул руку, как бы прося о том, чтобы я сделала то же самое. И я, ни на секунду не задумываясь, протянула свою. То, что я чувствовала от этого прикосновения, сложно описать словами. Словно множество маленьких иголочек впились в каждый сантиметр моего тела. Горячее тепло блуждало внутри, распыляя щеки. В голове не пронеслось ни одной мысли, а сердце желало его с неимоверной силой. С каждой секундой вихрь этих чувств усиливался, и от их переизбытка захватило дыхание. Я смотрела на сжатые в замок ладони, а он смотрел на меня. От его прожигающего насквозь взгляда мои ноги подкашивались. Честно сказать, все это я чувствовала впервые за последние годы. А может и вовсе никогда такого не ощущала. Мое тело больше не могло противиться желанию, потому я сделала еще один шаг ему навстречу. Теперь мы оказались совсем близко. Я бы даже сказала, что сейчас мы находимся в опасной близости друг от друга. Он был очень высоким. Мое лицо дышало ему в грудь, и если бы я подняла на него глаза, то не случилось бы неловкого момента. Но я не спешила. Прикрыв веки, мне в нос ударил знакомый аромат.

– Цитрус и шоколад. Вкусно, – подумала я, прежде чем поняла, что произнесла это вслух.

– Малина и пион. Вкусно, – шепотом ответил Алан, наращивая неловкость ситуации. Принюхивался ко мне? У меня же не настолько яркий шлейф, чтобы почувствовать его издали…

Я смутилась не на шутку, отстранившись от него, и, казалось, Алана посмешила моя реакция. Это был действительно странный момент, который заставил меня задуматься. Что меня к нему так тянет? Мы совсем не знакомы. Странная смесь заинтересованности и опасности. Он мягко улыбнулся мне и заметил возвращающуюся парочку. Лола пожаловалась, что выкурить три сигареты подряд было явной ошибкой, и теперь она чувствует себя плохо. Она держалась за локоть Руфера, а он, в свою очередь, был обеспокоен ее состоянием. Мы наскоро попрощались с мужчинами и убежали внутрь, чтобы оповестить семью о том, что пора закругляться. Берта почти спала за столиком, а Кристофер крутился возле нее. Скомандовал сыну, чтобы тот присмотрел за сестрой. На этой «прекрасной» ноте наш вечер закончился. Он оставил после себя массу впечатлений, как хороших, так и не очень. Я была рада новым знакомствам и обретенной уверенностью в себе.

***

Мы приехали в большой загородный дом семейства Рид, который находился по соседству с бывшим домом Радских. Было видно, что он пустует, и очень давно. Двор замело снегом, и сквозь него прорастают еще зеленые сорняки. Я, на мгновение, словила себя на мысли, что хотела бы увидеть чьи-то следы на этом снежном покрывале. Обрести надежду, что здесь кто-то был или есть. Но, конечно же, здесь никого не было. После трагедии этот дом был пуст, наполненный только горькими воспоминаниями о случившемся. Бенджамин проводил меня до гостевой комнаты на втором этаже, где, будучи ребенком, я часто оставалась. Здесь даже сохранились некоторые мои игрушки, что вызывало необратимый приступ умиления. Мои вещи забрали намного раньше выписки и перевезли сюда, распределив по шкафам. Я приняла горячий душ, который помог мне согнать всю усталость, переоделась в шелковую пижаму с брюками и забралась под теплое одеяло. Заснуть получилось с трудом. Я то и дело вспоминала разговор с Аланом, ощущая какое-то совсем невероятное чувство, будто бы наконец обрела родное и близкое, то, что так давно практически безвозвратно было потеряно. Это было странным, ведь я видела его впервые. Я еще не встречала мужчину, на которого бы так смотрела при первой встрече, ощущая ноющее чувство в груди. И мысля о том, о чем не стоило. Пошло, смущенно. Совсем на меня не похоже. Странно все, в общем. Но я рада, что знакомство с этим таинственным другом отца прошло хорошо. Наверное, сработаемся.

Окна моей комнаты, по иронии судьбы, выходили на дом по соседству. И я помню, как часто мы с Виктором созванивались по вечерам, сидя на подоконниках и разглядывая друг друга. Я представляла себя героиней романтического фильма. Но хеппи-энда не случилось. Словила себя на мысли, что сейчас думаю сразу о двух мужчинах. От одного у меня порхают бабочки в животе, а на лице незамедлительно появляется улыбка. От другого в моей душе досада и печаль. Осколки разбитого сердца долго ранили меня, но теперь я четко намерена перестать страдать. И я пытаюсь поговорить с собой, задавая вопросы: «Зачем? Зачем думаешь, зачем вспоминаешь, зачем надеешься и ждешь, если этого никогда не произойдет?». Но ответы не идут. После комы я задумалась о многих вещах. В том числе и о том, что я тратила свою юность не на то. Я не жила, а существовала, в своем закрытом мире, никого не подпуская к себе близко. Как бы сильно была изменена моя жизнь, если бы я позволила себе отпустить? Этого я уже никогда не узнаю. Прошлого не изменить, но мы всегда можем изменить свое будущее.

На ночь я забыла принять снотворное… но на удивление я проспала сладким сном около десяти часов. Я поплелась умываться, и пока я была в ванной, услышала, как кто-то вошел в комнату. Выйдя обратно к неожиданным гостям, я увидела сидящую на моей кровати подругу. Лола выглядела, мягко говоря, не очень, держа в руках стакан с водой, в котором растворялась таблетка.

– Я больше не пью, – сказала она, выпивая залпом содержимое стакана.

– А как же клуб? – я посмеялась, облокотившись о косяк двери ванной комнаты.

– Какой клуб? Издеваешься?

– Ты вчера говорила, что в пятницу едем. Теперь я буду тебя уговаривать? Меняемся местами? – Лола ничего не ответила, только лишь закатила глаза. Я снова рассмеялась, глядя на похмельные мучения подруги, и переведя взгляд на часы, поняла, что опаздываю. Ну, как сказать, опаздываю? Я решила к десяти часам приехать в офис, чтобы ознакомиться с делами и потихоньку вливаться в рабочую тему. А время уже – начало одиннадцатого, и я еще в пижаме, – Блин! Мне нужно в офис бежать. А ты, кстати, почему не там?

– У меня выходной. Почему, ты думаешь, я так хорошо отдохнула вчера? – подруга подскочила с дивана, ловя мои немые сигналы «помоги с выбором», и поплелась к шкафу с одеждой. Окинув быстрым взглядом вешалки, она закатила глаза и громко выдохнула, бормоча себе под нос, что вкуса у меня нет, – Не годится. Подожди пару минут, я тебе что-нибудь из своего принесу. В этом безвкусном старье ты на работу не поедешь.

– Ничего это не старье. И не безвкусное. Просто сдержанный деловой стиль, – скрестив руки на груди, я ответила ей. Лола не права! Нормальная одежда. Классика никогда из моды не выйдет, вообще-то. Если она мне сейчас принесет мини-юбку и блузку с декольте до пупа – я ее придушу этой же блузкой!

Спустя пару минут Лола прибежала с охапкой платьев. Ее комната находилась на этом же этаже, напротив моей, потому много времени ее ждать, действительно, не пришлось. Ей явно доставляло удовольствие заниматься подобными вещами. Она и на выписку меня собирала довольная, как накормленный кот. И, чего греха таить, она и вправду сделала из меня роковую красотку. Но если она достанет ту блузку – я за себя не ручаюсь.

– Вот, выбирай, я взяла самое лучшее, – говорила она, распределяя вещи на кровати, – Нужно держать планку, выглядеть почти также, как и вчера! – она заговорчески улыбнулась, явно на что-то намекая.

– На что намекаешь?

– Я же не слепая, Ань, видела, как на тебя смотрел босс. А ты – на него… – о боже, я узнаю этот взгляд. Такой же хитрый, как был вчера у Руфера! Что эти двое задумали? – Так что давай выбирай быстрее и вали в офис.

Времени на разбирательства не было, но этот разговор я не стану откладывать в долгий ящик. Если она, а точнее – они с Руфером, решили вмешаться, то мне это совсем не нравится. Я мельком оглядела все варианты, которые принесла Лола, и выбрала самое не вызывающее. Белое платье футляр с корсетным верхом на тонких бретелях. Оно было довольно коротким, но главное, что прикрывало все, что нужно. Я нашла в своем шкафу укороченный до груди белый жакет и накинула его сверху. С Лолой у нас совпадал размер везде – и в одежде, и в обуви. Она оглядела меня с ног до головы, удовлетворенно кивнула, и снова убежала в свою комнату. Вернувшись, она протянула мне белые замшевые ботфорты на высоком каблуке. Слегка меня подкрасив, Лола осталась максимально довольной. А я про себя призналась, что сама бы не продумала свой образ настолько хорошо. Что ж, хорошо. Будем поражать.

Глава 8. Виктор

Утро выдалось не таким хорошим, как я его себе представлял. С Руфером мы хорошо вчера отдохнули, о чем свидетельствовало утреннее похмелье. Но, честно сказать, меня оно волновало в последнюю очередь. Всю ночь мне снилось детство. Четкие, яркие воспоминания. Не псевдореальность, а то, что действительно когда-то происходило. Мне снился летний Фуроре, новогодние каникулы в нашем старом доме. События шли одни за одним, оставляя после себя двоякие чувства. Радость, тоску, счастье, веселье, разочарование и злость. И непрекращающееся чувство вины. Настроение из сна передалось и в реальность. И что больше всего мучает меня, так это то, что я вообще понятия не имею, что мне нужно сделать, чтобы эти чувства меня покинули. Я хотел бы признаться во всем своим близким, но за этим следует следующий вопрос – что будет дальше? Простят ли они меня? Будут ли рады моему возвращению? Какая реакция у них будет на это признание? Конечно, я жду только радости, но понимаю, что не заслуживаю ее. Я знаю, что когда-то, все таки, настанет этот момент. С этой проблемой я еще успею разобраться. Или, как минимум, подготовиться.

Сборы на работу проходят довольно однообразно. Холодный бодрящий душ. На плите в турке варится кофе, несколько костюмом уже отглажены и висят в шкафу. Останется только выбрать. Сегодня в моей душе бушует тоска, потому я останавливаюсь на темно-синем костюме двойке. Не желаю сегодня душить себя галстуком, и поэтому решаю его не надевать. Водитель уже подогнал машину к подъезду и ждет меня. Погода сегодня изумительная и можно было бы даже прогуляться до офиса. От моей квартиры идти от силы минут десять. Я купил ее около пяти лет назад, когда часто сюда приезжал, и мне не хотелось ютиться в гостиницах. Словил себя на мысли, что рад от того, что никто не знает о ее существовании. Кроме Руфера, конечно. Сделав глоток горячего кофе, решаю отпустить водителя и проветрить голову перед планеркой.

Никогда не позволял себе опаздывать. И сегодня, как и всегда, вышел на полчаса раньше. Неспешно шагая по многолюдным улочкам Неаполя решаю позвонить своему хорошему другу, дабы разбавить свое настроение чем-то хорошим.

– Митч, ты чего в такую рань звонишь? – еще сонным голосом отвечает Руфер.

– И тебе доброе утро! – удивленно ответил я, – Ты спишь что ли? Уже почти девять.

– Каюсь, начальник, проспал. Мне тут одна рыжая бестия всю ночь спать не давала, – усмехнулся Руфер, – через полчаса буду, кофе захватить?

– Ну, захвати. Так и быть, штрафовать не буду, – его непринужденность всякий раз заставляет забыться от своих мыслей, пусть и ненадолго. Я тоже посмеялся, продолжая, – После обворожительной Лолы тебя потянуло на рыженьких? Когда успел? Мне казалось, ты вчера после ресторана сразу домой уехал.

– С кем поведешься, или как там говорят? Теперь, как я, все мелочи подмечаешь? Или мстишь мне за вчерашнее, а, Митч?

– Ты так и не рассказал, о чем болтал с ней.

– И не расскажу. Меньше знаешь – крепче спишь. Все, Митч, отвлекаешь, я так еще больше опоздаю!

Я усмехнулся с него, а затем отключился. Надо бы узнать как-нибудь, о чем они говорили. Он бы не скрыл этого, если бы это каким-либо образом не касалось меня. Однажды уже был такой момент. Но долго таить у него не получилось. После того, как я безбожно напился два с половиной года назад, узнав, что Аня теперь в отношениях, я увидел, как он договаривался с привлекательной молоденькой девушкой. Грудастая, талия осиная. Хочет помочь мне расслабиться. У него, собственно, это получилось. Когда мы с ней уже славно поболтали и условились о встрече, я пошел допытывать Руфера. Под моим гневным взором тот быстро раскололся, что неудивительно, ведь из-за этого взгляда врать мне не смеет никто.

В остальном, Руфер – бородатая сплетница. И, кажется мне, если не прокатит с ним, то малышка Лола сочтет за честь сказать правду своему руководителю. Сегодня обязательно к ней загляну.

Планерка прошла спокойно. Не обошлось без похвалы, а также и отчитываний некоторых особ. Когда мне пришлось сюда приехать и взять ответственность за детище Владимира, то удивился, насколько сильно здесь хромает дисциплина. Он был строгим директором. Но видимо его доброжелательность это здорово перекрывала, и потому в офисе все расслабились, не боясь получить люлей за косяки и халатное отношение к работе. Теперь я понимаю, почему у него начались проблемы. Но буквально за месяц я сумел все исправить. Теперь я с клеймом «деспот», но зато в офисе порядок. Однажды мне пришлось уволить одну хорошенькую дамочку – выглядит хорошо, на вид лет двадцать пять. Длинные русые волосы, фигурка ничего так. Одевалась достаточно вызывающе, не скрывая, что для меня. Но на этом все ее прелести и заканчиваются. В работе полный ноль, ничего не смыслила о своей должности, хотя в резюме указала желаемую именно ее. Дура одним словом. Отработала неделю с небольшим и, прозвав меня «козлиной», когда я отказал ей в предложении «познакомиться поближе», ушла. Я подпривык к такому отношению и особо не задумываюсь. С тех пор, как я вернулся в Неаполь, с тех пор, как увидел маленькую, больше меня не привлекает ни одна женщина. Только она. Душой, телом. Всем, что в ней было и есть.

На минуту задержав заведующего отдела маркетинга, попросил вызвать ко мне Рид, но он поспешил меня расстроить, сказав, что у нее сегодня выходной.

Все работники уже разошлись, а Руфер остался. Его наглый и хитрый взгляд не дают мне покоя.

– Ну говори уже, – я отложил ручку с блокнотом в сторону, повернувшись к нему.

– У тебя есть пятнадцать минут, чтобы купить цветы.

– Какие цветы? Зачем? – приподняв бровь, я ответил ему, искренне не понимая, что он имеет в виду. Голова все еще переваривала то, что обсуждалось на планерке буквально пять минут назад.

– Готовься встречать нашу маленькую скромную начальницу.

Я поднялся с кресла и провел рукой по волосам. Ничего не понимаю. Анне еще неделю нужно отдыхать, ей прописан постельный режим. Тем более вчера я сам в этом убедился. У нее частые и сильные головные боли, которые доставляют дичайший дискомфорт. И куда она собралась? Уже выходит на работу? Ну точно с ума сошла.

– Стоп. С чего ты взял? Она приедет сюда только на следующей неделе.

– Проверенный источник говорит о другом. Она уже в пути. Время идет, а милого букетика я здесь все еще не наблюдаю, – Руфер поднялся и подошел к моему столу. Набрал секретаря с рабочего телефона и передал трубку мне, – Командуй. Или вчера нравилась, а сегодня уже нет?

– С каких пор ты стал свахой? – я смерил его грозным взглядом, но телефон взял.

Заказал. Ее любимые – белые пионы. Здесь за углом хороший цветочный магазин, привезут меньше чем через десять минут.

– Не хочется, чтобы ты пожалел, – положа руку мне на плечо, уже без тени какой-либо ухмылки сказал друг.

– Что не успел подготовиться к ее приезду?

– Именно. И не забудь поругать ее за опоздание, – посмеялся он. Теперь уже больше похож на себя, – Удачи! – махнув рукой, он удалился за дверь.

Конечно, волнение взяло надо мной верх. Каждый раз, когда она рядом – рассудок затуманивается, тело горит, и мое мужское начало считает, что кроме меня, она больше никому не может принадлежать. Эгоистично, безусловно. Собственник внутри другого и слышать не желает. Я никому не позволю причинить ей боль, однажды ей уже хватило меня. Теперь я намерен это исправить, раз уж у меня появился шанс и другое имя. Вчера маленькая позволила до себя дотронуться. И не просто дотронуться рукой, у меня было ощущение, что соприкоснулось что-то куда более значимое. И, кажется мне, она почувствовала то же самое.

Секретарь Мэри по внутреннему телефону сообщила, что ко мне прибыли, но не уточнила, кто именно. Но догадаться было несложно. В дверь тихонько постучали. Я сидел в кресле за своим столом, прикрыв глаза. Дверь отворилась, и в кабинет зашла невероятной красоты девушка. Моя маленькая. Невинна, скромна, красива, что не описать словами. Во всем белом, как будто ангел. Проходя дальше, она разглядывала кабинет, где когда-то все время проводил ее отец. Дойдя до стола, рядом с которым уже стоял я и букет белых пионов в вазе, она подняла на меня свои хрустальные серые глаза.