Ловцы кошмаров

Пролог

Молния разрезала безмолвное ночное небо, на секунду выхватив тёмный силуэт одинокой башни, что возвышалась над крепостью. Едва след молнии сделался невидимым, тяжёлым ворчанием отозвался гром. Заканчивалась зима, и для подобных погодных капризов было ещё рановато. Но только не в том случае, если в башне проводит эксперименты могущественный маг.

В большом зале крепости у окна стоял низкий невзрачный человечек. Молния заставила просиять радостью его лицо. Взволнованный, он то оглядывался себе за спину, то вновь всматривался в спокойное звёздное небо. Наконец позади раздался хлопок, испугавший его. Невысокий мужчина обернулся и засеменил навстречу тому, кто появился внутри.

– Мой повелитель, проклятие удалось? – от волнения голос его охрип, но фраза всё равно была наполнена благоговением.

– Ложись спать, Тодвур, и твои сновидения дадут ответ на этот вопрос.

Глава 1

Маленькая девочка бежала за котом, который никак не желал быть пойманным. Он останавливался, оглядывался, но когда понимал, что его преследовательница не отстаёт, вновь припускал со всех четырёх лап.

– Да куда же ты? Стой! – кричала вдогонку ему девочка. Но тот лишь продолжал бег.

Они уже миновали никак не меньше половины деревни, когда кот вспомнил, что по рождению ему предписано быть хитрым. Он резко завернул за угол дома, намереваясь найти за ним вход в подвал, в котором он не раз воровал сметану. Но вместо желаемого спасения нашёл там ловушку. Со всего разгона животное угодило в пыльный холщовый мешок из-под муки. Мальчишка, который подкараулил его, тут же затянул узел и принялся смеяться, хвастаясь перед друзьями «уловом».

Девочка прибежала к месту поимки питомца спустя полминуты. Отдуваясь от быстрого бега, она оглядела мальчишек, и страх прошёлся холодными уколами по её позвоночнику. Она знала их и знала, что кота они изловили не для того, чтобы ей помочь.

– Отдайте кота! – девочка старалась, чтобы её голос не звучал испуганно.

– А то что? – на лице мальчика, поймавшего животное, застыла неприятная ухмылка. – А то что?! – повторил он, делая несколько шагов в сторону своей новой жертвы.

Девочка не отрываясь смотрела на мальчишку и на мешок в его руках, который возмущённо дёргался и жалобно мяукал.

– Отдавайте! – потребовала она, но вызвала лишь смех.

– Тебе это? – хулиган несколько раз встряхнул кота в мешке.

– Прекрати! – выкрикнула девочка и спровоцировала новый взрыв смеха.

– Не отдам, – отсмеявшись, заявил мальчик и бросился бежать.

Девочка побежала за ним. Она кричала ему вслед, чтобы тот остановился, но задира лишь дразнился и убегал всё дальше. Он перескочил через низкий забор и уже подбежал к колодцу на заднем дворе дома, когда его нагнала девочка.

– Не-е-ет! – только и успела выкрикнуть она. А мальчишка с мерзкой ухмылкой, глядя ей прямо в глаза, бросил мешок в воду. Дождавшись, когда его преследовательница подойдёт к колодцу, он наконец побежал прочь.

Девочка смотрела в тёмное окно колодца и звала животное. Она ещё слышала, как жалобно тот мяукает и как плещется вода глубоко внутри. Слёзы текли ручьём из глаз. Она оббежала колодец вокруг, лихорадочно вертя головой, пытаясь отыскать, как может помочь питомцу. Но рядом с колодцем не было ни ведра, ни верёвки. Мяуканье и шум воды уже прекратились, а она всё стояла и звала по имени кота, сотрясаемая рыданиями…

Девочка проснулась. Её подушка оказалась мокрая от слёз. Кот, как и всегда, спал с ней в кровати, привалившись спиной к ногам. Она сгребла его в охапку и крепко-крепко обняла. Зверёк издал недоумённый мяв. «Это был просто плохой сон», – думала девочка, пряча слёзы в шерсти любимого животного. Она хотела пойти в кровать к родителям, – раньше всегда так делала, когда ей снились кошмары, – но решила, что уже слишком большая для такого. Она перевернула подушку сухой стороной и легла, обнимая кота, чтобы попытаться вновь уснуть.

***

Он сорвался. Давал себе обещания, приносил клятвы и всё же сорвался. «Трагичный день. День, когда погибла Витма. Только одну кружку эля, чтобы почтить её память», – оправдывал он сам себя. Но за одной кружкой следовала другая, за ней – третья. Потом эль кончился, и появилось вино. А когда и вина не хватило надолго, то в ход пошла мутная, отдающая кислятиной самогонка. Но вкус был не так уж важен. Важнее то, насколько она крепка.

Уже после первого глотка мысли пустились в пляс. А после пятого – память оставила его. Он не помнил ничего вплоть до своего пробуждения сегодня утром. Выглядел он наипаршивейше. Чувствовал себя и того хуже. Но, несмотря на ужасную головную боль, мужчина чётко осознавал одно: он подвёл королеву и предал самого себя.

Он открыл глаза в незнакомой комнате, охраняемой двумя стражниками. Они же привели его в тронный зал. Мужчина не был закован, но такое сопровождение сковывало не хуже, чем кандалы. Он ждал появления королевы по меньшей мере пять минут, и за это время ни стражники, ни он сам не проронили ни слова. Ему лишь оставалось гадать, насколько всё плохо.

Королева устало опустилась в кресло, сложила ладони в замок перед лицом и с горечью во взгляде посмотрела на него.

– Советник Гадарн, – начала королева, и тот сразу понял, насколько всё плохо: правительница никогда не обращалась к нему, используя лишь второе имя. – Вчера вечером вы предали корону. Злонамеренно или случайно вы раскрыли секретные сведения о королевстве вражеским шпионам. И теперь наша страна находится на грани войны. За данное преступление я должна вас казнить. Но вместо этого вы будете заключены в замковом подземелье до тех пор, пока смерть сама вас не настигнет.

Советника Гадарна потрясло это известие. Он знал, что провинился, и не должен был напиваться, но чтобы предать королевство…

– Моя королева, позвольте мне всё исправить. Я могу вам послужить! – залепетал советник, когда увидел, как стражники вновь его обступают.

– Нет, не можешь, Ин. Ты предал всё, за что боролся, всё, во что верил. Нужно было послушать голос разума и не доверять наёмнику из трущоб. Ты был нищим пьяницей, когда мы впервые встретились, таким в душе и остался. Ни богатая одежда, ни высокий чин не могут исправить этого. Ты ценишь лишь кружку пива и предан только ей одной. Не переживай, я отдала приказ, чтобы тебя там хорошенько напоили. Уводите его, – последние слова были обращены к стражникам.

Ин видел, как королева отвела взгляд в сторону, а на лице её слились две эмоции: разочарование и сожаление. Ин хотел сказать, что сможет помочь всё исправить, но проглотил эти слова. Он и правда недостоин. Ведь всё, чего ему хотелось на самом деле, пока продолжался весь этот разговор, – опохмелиться. А когда королева сказала, что его напоят, он испытал облегчение. Он жалок и слаб. Но скоро эта мысль и чувство отвращения к самому себе утонут на дне глубокой кружки…

Ин Гадарн открыл глаза. Он лежал на кровати в собственной комнате. Дыхание было тяжёлым, а сердце билось часто. До утра оставалось ещё часа три, не меньше, но спать ему больше не хотелось. Он сел. На тумбочке рядом с кроватью стоял кувшин с водой. Он налил себе кружку и подошёл к открытому окну. Лицо и грудь приятно освежал лёгкий летний ветерок. Глядя на спящий город, расстроенный из-за сновидения, Ин принялся обновлять зароки, запрещающие ему алкоголь. Остатка ночи как раз хватит, чтобы напомнить себе все печальные последствия пьянства, имевшие место в прошлом, и обдумать те, к которым это может привести в будущем.

***

Он ждал этого дня. Своего шестнадцатилетия. Дня, когда поступит в коллегию магов. Да и как этого не ждать, если родился в семье потомственных магов? Даже два его младших брата, топтавшихся вместе со всеми на площади Трёх Искусств в ожидании наставника, и те уже мечтали о том, чтобы оказаться в стенах этой прекрасной башни. И это притом что младшему было только восемь.

Юноша с внутренним трепетом смотрел на это высокое здание и представлял, какие успехи могут ждать его. Конечно, в последнее время у него немного не ладилось с магией, но это просто оттого, что он постоянно следит за братьями и делает много работы по дому. А пока возишься с младшими, особо не поколдуешь. Пусть они и дразнятся, что он не может сотворить даже приличный ветерок, это лишь от недостатка практики. Но в коллегии всё будет по-другому. Благодаря тем знаниям, что там можно получить, старший сын заставит гордиться родителей собой.

Он оглянулся и посмотрел на отца. Тот стоял в стороне и курил трубку. Нервничал, наверное. Ему не хотелось пускать сына сегодня на испытания. Чистокровный маг в семи поколениях привык, чтобы о его семье отзывались со смесью уважения и лёгкого благоговения. И отец переживал, что непутёвый сын может бросить тень на их безупречную репутацию. Но юноша долго бегал за матерью, и той удалось убедить отца дать ему шанс.

Наконец появился наставник из коллегии. Он провёл всю семью за ворота, во внутренний двор. Отсюда, через отдельный вход, они попали в тренировочный зал для новичков. Здесь юноше предстояло продемонстрировать умения и доказать, что он достоин быть членом коллегии магов Хаддельгона.

– Я не сомневаюсь в преемственности магического таланта в вашей семье, но такова традиция коллегии, – с извиняющимися интонациями в голосе произнёс наставник.

– Мы понимаем, – коротко ответил отец.

Наставник жестом пригласил юношу выйти на середину зала. Никого, кроме них, здесь не было, а само помещение было пусто. Просто большая комната с высокими потолками и прочными стенами, способными выдержать напор волшебства молодых магов.

Юноша оглянулся на свою семью. Отец сурово смотрел ему вслед, взгляд матери был холоден. Его средний брат вертел головой во все стороны, приоткрыв рот от любопытства, а младший, удерживаемый матерью за руку, норовил вырваться из этого плена.

– Продемонстрируй свою магию, – велел наставник, когда испытуемый вышел в центр зала. Сам маг из коллегии остался стоять немного поодаль.

Юноша глубоко вдохнул. Когда-то давно ему удавалось создавать приличные порывы ветра, ведь воздух был его стихией. Но на последней тренировке перед походом в коллегию, когда он заперся ото всех в своей комнате, ему не удалось даже погасить свечу. Это не добавляло уверенности. Он выдохнул и попытался уловить то внутреннее напряжение энергии, которое можно высвободить в виде волшебства. Ему показалось, что он чувствует что-то подобное, и он властно вытянул руки вперёд, смежив при этом веки.

Раздался смех младшего брата. У него ничего не получилось. Сердце бешено заколотилось. По спине прошла волна жара, заставляя юношу вспотеть. Он перевёл испуганный взгляд на родных. Отец прятал глаза за ладонью. Мать зло смотрела прямо на него. Юноша быстро попытался ещё раз воззвать к своим силам. Ещё не поздно. Достаточно лёгкого ветерка, чтобы наставник заметил его дар. Снова неудачно. Ещё раз. Ну же. Скорее!

– Довольно! – услышал он громкий голос матери. Она шла к нему. – Простите нас, наставник, что отвлекли.

– Ничего страшного. Может быть, мальчик просто перенервничал – такое бывает, – ответил маг.

– Мы разберёмся, – фальшиво улыбнувшись, сказала она и крепко схватила сына за руку. – Прекрати позорить семью, бездарь!

Эту фразу мать прошипела, словно змея, и так, чтобы её услышал только юноша. Он похолодел. Никогда он не видел её такой разгневанной.

– Приходите снова, когда будете готовы, – добавил вслед им наставник.

– А я уже готов! – выкрикнул младший брат и, выпрыгнув вперёд, послал волну воздуха прямо в наставника. Поток ветра долетел до взрослого мага и потрепал ему волосы на голове.

– Как только подрастёшь, мы с радостью примем тебя в коллегию, – посмеялся наставник, отчего старший из братьев побледнел ещё сильнее.

Вся семья вышла за ворота коллегии. Мать по-прежнему железной хваткой сжимала руку старшего сына. Тот понуро опустил голову и смотрел прямо перед собой, пока они не отошли достаточно далеко. Мать сильно дёрнула его за руку, принудив встать прямо напротив неё. Братья смущённо смотрели на него. Отец дымил трубкой, бросая взгляды вдаль на горизонт, но юноша, хорошо знавший его, понимал, что тот им крайне недоволен.

– Ты опозорил нас и опозорил себя. Я начинаю сомневаться, что это я тебя родила. Смотри мне в глаза, трус! – она грубо подняла за подбородок его опущенную голову. Он встретился с её взглядом и испуганно втянул шею. В глазах матери будто плясало пламя. – Ты больше никогда не будешь колдовать, понял меня? Никогда! И отныне даже не смей представляться нашей фамилией. Ты только что доказал, что недостоин её…

Эррудун проснулся, крепко сжимая зубы. Он весь вспотел, и постель под ним промокла насквозь. Этот сон был ему знаком. Кошмар периодически снился ему вот уже восемнадцать лет, а иногда он вспоминал его и днём. Восемнадцать лет прошло с той самой неудачной попытки, которая предопределила его дальнейшую судьбу. Судьбу нелюбимого сына и изгоя, которого сторонятся собственные родственники.

Он сел на постели и опустил ноги на пол. Его била лёгкая дрожь: то ли от холода, то ли от вновь пережитых воспоминаний. Он спрятал лицо в ладонях и просидел так до самого рассвета.

Пора выбросить эти мысли. Пусть он так и не стал магом, но теперь у него есть дело, и он ещё заставит родителей и братьев гордиться им.

***

– Моя королева, на нас напали! – доложил запыхавшийся стражник, внезапно вбежавший в зал совета.

Правительница обеспокоенно взглянула на него, но виду не показала, как сильно её взволновала полученная новость. Подданные не должны сомневаться в ней. Жестом она указала казначею и его помощнику покинуть помещение.

– Какие границы под атакой? Северные? Или это империя? – поспешно вопрошала королева, когда они остались наедине с молодым стражником.

– Нет, моя королева. Враги уже здесь.

– Уже здесь?! То есть?

– Они штурмуют город.

– Что?! Но это невозможно! Как вражеская армия могла незамеченной пройти через всю страну и напасть на столицу? – королева встала со стула и начала сердито вышагивать по залу, но вдруг замолкла. – Кархар, – догадалась она, – они взяли перевал.

– Моя королева, что прикажете? – спросил стражник, когда владычица замолчала надолго.

– Я должна увидеть своими глазами, что происходит. Иди за мной.

Вдвоём они прошли коридорами к винтовой лестнице. Долго всходили наверх, чтобы оказаться в почтовой башне – самой высокой башне дворца. Внутри никого не было. Только птицы беспокойно захлопали крыльями, когда королева шумно распахнула дверь. Она направилась прямиком к балкону, окольцовывавшему башню – построенному так, чтобы отпускать птиц с посланиями в любую из сторон света. Но сейчас балкон пригодился для того, чтобы увидеть всю панораму города.

Оказавшись под открытым небом, королева ухватилась за каменный парапет. Нет, не от головокружения из-за большой высоты. Её город – столица её королевства – пылал. Внешняя стена, шедшая по периметру города, была разрушена во многих местах. В эти пробоины, словно чёрные муравьи, входили войска врага. Вражеские катапульты огненными снарядами прицельно обстреливали центр поселения. Королева видела разрушенные здания и многочисленные пожары. Люди панически метались по улицам, не зная, где искать спасения. В воздухе витал запах гари и дыма, страха и крови. Отовсюду слышались отчаянные крики.

Королева смотрела на всё и не верила глазам. Вражеские войска аккуратными построениями осадили их со всех сторон. Она всё силилась понять, кто напал на них. Но чёрные знамёна, развевающиеся над отрядами врагов, не причисляли их ни к одной из известных стран.

– Кто командует обороной? – раздался тихий сухой голос владычицы.

– Никто. Фельдмаршал сбежал. Начальник стражи был убит. Люди просто сражаются за свою жизнь, пытаются защитить себя и близких.

– Значит, мы обречены…

– Я должна сдать город… Сдать страну, – сказала правительница после нескольких минут мучительных дум.

– Почему? – удивился стражник.

– Я хочу спасти свой народ!

– Этим людям не нужен город. Не нужна страна и её население. Мы пришли сеять смерть и успокоимся только тогда, когда убьём последнего.

– Но это неразумно… – начала королева. – Стой, ты сказал «мы»?

Правительница обернулась и только теперь разглядела лицо стражника. У того были чёрные тени вокруг глаз, а сами глаза – багрового цвета. Он хищно улыбался, и на его удлинённых клыках виднелась кровь. В руке он сжимал кинжал с чёрным лезвием. Когда королева обернулась, стражник – а точнее тот, кто им притворялся – шагнул к своей жертве. Владычица не успела защититься. Острый клинок вонзился между рёбер и проткнул её сердце в один миг…

Пробуждение было резким. Единым движением королева села и схватилась за левую сторону груди – за место, куда во сне ударил нож. Сердце колотилось, словно птица, попавшая в силки. Гвелеста шумно и тяжело дышала, как будто только что бежала. Но она была жива.

Немного успокоив дыхание, она взглянула на окно. Город. Её город. Что с ним? Она быстро встала и подошла к окну. Отдёрнула штору и увидела спокойный городской пейзаж. Никаких пожаров, никаких катапульт. Королева облегчённо выдохнула, коснувшись деревянной пластинки с символами, что висела у неё на шее.

– В мыслях есть, а в жизни – нет, – прошептала правительница.

Это только кошмар. Но её в последнее время всё чаще беспокоили подобные сны. А из них те же картины проникали и в бодрствующий разум, заставляя королеву беспокоиться о будущем.

Наутро был назначен совет семи, и стоило перед ним выспаться. Поэтому королева вернулась в постель и постаралась вновь погрузиться в сон. Однако уснуть ей удалось ещё не скоро. Она перебирала в голове список стран, которые могли пойти войной на её королевство. А затем для каждой страны из списка она старалась придумать вариант действий, который минимизировал бы урон от нападения. Когда владычица всё же уснула, на улице уже светало.

***

Нижние кварталы Хаддельгона были грязными и неприветливыми. Обитель бедности и беззакония, про которую в народе говорят так: не ходи туда, если хочешь остаться целым. Такие районы есть в каждом городе. Но в столице королевства нижние кварталы имели особый статус и размах. Здесь царили свои порядки, устанавливаемые преступными кланами. И их власть была так велика, что даже городская стража не пыталась им противостоять. Стражники и вовсе не участвовали в жизни нижних кварталов – здесь она текла своим чередом.

Несмотря на это, первый королевский советник Ин Гадарн шёл по переулкам нижних кварталов. И шёл, довольно уверенно выбирая путь. Разумеется, сейчас он не был одет в дорогой дублет, и никаких знаков принадлежности к королевскому двору на нём нельзя было отыскать. Если не считать гладковыбритого лица и аккуратно остриженных коротких волос.

Задолго до того, как стать королевским советником, Ин жил в нижних кварталах. И именно из-за своего прошлого он сейчас находился здесь.

Ин шёл, поглощённый мыслями, не обращая внимания на разруху, грязь, бедность и иные картины, которые могли вызвать отвращение у неподготовленного зрителя. Однако он осознанно выбирал небольшие проулки и улицы, на которых почти не встречал людей. Это немного удлинило его маршрут, но в итоге он всё же добрался до конечной точки пути. Ею был каменный мост, перекинувшийся через один из быстротечных притоков реки Эулон, что нёс воды в глубокой скальной расщелине. Ин остановился ровно на середине моста, подойдя к широкому каменному парапету. Из торбы, что была перекинута у него через плечо, он достал потрёпанную книгу в выцветшей синей обложке и молодой цветок белой лилии. Положив всё это на парапет, Ин вздохнул.

– Тридцать пять лет прошло, Витма… а я до сих пор помню, как ты падаешь в пропасть. Если бы не Харайд, я прыгнул бы за тобой. Но я здесь, а тебя нет…

Ин замолчал. Внизу безразлично шумела вода.

– Кажется, тебя всегда захватывало волшебство и разные чудеса. Я не маг, но попросил друга помочь мне, смотри.

Ин прикоснулся в особом порядке к лепесткам лилии, и цветок будто бы ожил. Бутон отделился от стебля и, медленно кружась, взмахивая лепестками, словно крыльями, начал опускаться в бурную реку. Ин не отрывал взгляд от лилии и не заметил, как оказался на мосту не один.

– Это что, сука, за выкрутасы?

Ин слегка повернул голову и боковым зрением отметил, что к нему приближалось трое мужчин. Не спеша он убрал в сумку книгу и в последний раз взглянул вниз, где цветок лилии уже поглотили буруны вод.

Троица приблизилась к Ину. Вперёд других шагнул низкий и тощий тип. Одежда на нём была грязной, а дыхание смердело дешёвым отвратительным алкоголем. Его приятели мало чем отличались от него самого и ещё меньше отличались друг от друга. Поношенные рубашки, протёртые местами штаны и глупые улыбки, застывшие на физиономиях. Разве только мускулов на костях у этих двоих было больше.

– Какого хрена ты тут вытворяешь? – повторил вопрос тощий.

– Я уже собираюсь уходить, – сказал Ин и попытался шагнуть мимо мужчины.

– Э, никуда ты не пойдёшь. Я видел, как ты колдовал. Ты что, не знаешь, что мы здесь не любим траханых колдунов?

– Я уйду. И здесь не будет никаких колдунов.

– Эй, так ты что, нездешний? То-то, я смотрю, разодет как-то по-богатому.

Одежду Ина можно было назвать богатой только за то, что на ней не было дыр и заплат, но своего случайного собеседника советник явно не смог бы переубедить.

– Парни, поучим этого колдунишку законам нижних кварталов?

За спиной худого раздались нестройные смешки, и двое парней, похрустывая костяшками пальцев и шеями, подошли ближе, вставая перед Ином полукругом.

– Ну-ка, гони сумку! – худой резким движением попытался ухватить за лямку торбу Ина.

Но Ин попросту ударил сверху по руке, и задира не дотянулся до цели.

– Ах ты, сука! – разъярился худой и толкнул Ина.

Ин отступил на пару шагов назад и положил торбу рядом с парапетом. Советник сжал кулаки перед собой и стал ждать первой атаки. Она пришла справа. Один из крепких мужиков самым примитивным образом попытался ударить Ина в лицо. Ин перехватил его руку, когда она прошла примерно половину пути, сделал полшага в сторону и крутанулся в вольте. Его соперник, получивший ускорение вдобавок к инерции движения, не удержался на ногах и рухнул всем телом на каменную кладку моста.

А Ин уже встречал следующего врага. Это был худой, который попытался толкнуть Ина двумя руками. Ин схватил его за запястья и резко дёрнул вниз, выставляя навстречу колено. Худой врезался в колено носом и, застонав и схватившись за лицо руками, упал на задницу. Оставался ещё один, но он оказался немного хитрее дружков. Пока Ин расправлялся со вторым соперником, третий мужик успел обойти его и напал сзади. Он сгрёб Ина в медвежьи объятия, лишив возможности двигать руками.

– Я держу, держу его!

Мужик явно ждал, что поднимется худой тип и врежет Ину, неспособному теперь оказать сопротивление. Но худой всё ещё сидел на камнях и зажимал руками разбитый нос. Из его глаз текли слёзы, а между пальцев сочилась кровь.

– Держи! – подал голос первый мужик, который, кажется, готов был вернуться в бой.

Ин попытался расцепить руки, сжатые в замок на его груди, но лишь почувствовал, как те обхватывают его ещё сильнее. Тогда он взглянул вниз, прицелился и со всей силы наступил на ногу своему сопернику. Тот вскрикнул от боли, а Ин сначала слегка согнул колени, а затем резко выпрямился и ударил затылком в лицо противнику. Захват тут же ослаб, и Ин присел, одновременно с этим нанеся удар локтем неприятелю в пах. От такого его враг потерял всякое желание продолжать драку, сперва согнувшись пополам, а затем и вовсе завалившись набок.

Казалось бы, вид двоих избитых друзей должен был заставить задуматься о целесообразности продолжения драки единственного оставшегося на ногах задиру, но он либо не был обременён сложными мыслительными механизмами, либо злость и желание отомстить за приятелей перевешивали всё остальное. И он ринулся на Ина всё с тем же упрямством и прямолинейностью. Ин избежал первого удара, шагнув назад, так же он ушёл от второго, а под третий удар советник поднырнул, чтобы провести контратаку кулаком снизу в челюсть. Нападавший охнул, будто бы удивлённый произошедшим, и мешком, что лишился опоры, рухнул на мост.

Ин поморщился и потёр ушибленные костяшки пальцев, после чего подобрал свою сумку и бросил последний взгляд на реку внизу.

– Прости за это, Витма… Мне пора на совет. До встречи.

***

– Моя королева, просыпайтесь. Совет соберётся через час.

Голос слуги, разбудившего Гвелесту, доносился до её сознания будто бы из глубокого колодца. Она с трудом разлепила глаза, которые едва успела сомкнуть. На лбу словно лежало что-то тяжёлое, а лицо ощущалось слегка опухшим. Усилием воли Гвелеста заставила себя оторвать голову от подушки и сесть. Слуга тем временем раздвигал плотные занавеси на окнах, впуская внутрь комнаты солнечный свет. Яркий луч коснулся лица королевы, и она поморщилась.

– Спасибо, Веквур, – широко зевнув, поблагодарила она.

Слуга поклонился и покинул покои правительницы. От умывальни в углу комнаты поднимался пар – вода была уже горячей и ждала, когда государыня займётся утренним туалетом.

Умывшись, Гвелеста почувствовала себя чуточку лучше. Она расчесала вьющиеся каштановые волосы и, убрав пряди с лица, закрепила их на затылке при помощи шпилек. С раннего детства Гвелеста привыкла сама ухаживать за собой и, взойдя на престол, не пожелала изменять привычкам. Королева надела нижнее и верхнее платье и завершила приготовления лёгким макияжем, который придавал глубину серым глазам и подчёркивал идеальную форму губ. Но, даже закончив приводить себя в порядок, она никак не могла подавить зевоту. Поэтому, стоя перед зеркалом и проверяя, что её талисман, висящий на тонкой серебряной цепочке, скрыт под одеждой, раз за разом наблюдала свой широко распахнутый рот. Однако делать было нечего: совет семи собирался каждую неделю именно в этот день. А Гвелеста ещё в самом раннем возрасте, только взойдя на престол, твёрдо решила, что королевская корона несёт за собой большую ответственность, а не безмерное число привилегий. Кто-то другой, быть может, и отменил бы совет, оставшись в постели до полудня, но не она.

Гвелеста правила королевством Фэранфад уже пятнадцать лет. Но, несмотря на продолжительный срок, она по-прежнему оставалась самой молодой правительницей в истории этой страны. Ей ныне было тридцать два года, тогда как обычно корону впервые на себя примеряли мужчины годами тринадцатью старше. Однако ни молодость, ни женский пол не мешали народу очень любить королеву. Особенно памятуя о временах правления отца Гвелесты – Салодаса.

Король Салодас правил страной более тридцати лет, и за этот срок любви народа не завоевал. Даже наоборот – отметился рядом разочаровывающих решений. Например, ссорился с соседним княжеством, из-за чего жители на границе двух стран находились в постоянном напряжении. Он поднимал налог в неурожайные годы. А вне политики слыл хамом и гедонистом. Любил выпить крепкого вина и любил разнообразие в отношениях с женщинами, коих у тогдашнего правителя Фэранфада было немало. Одно то, что Гвелеста стала единственным законнорождённым потомком Салодаса, говорило о многом. Да и та появилась на свет, когда королю перевалило уже за шестьдесят.

Столь разнузданный образ жизни воздался Салодасу сполна: смерть настигла его рано, всего лишь в семьдесят девять лет. Он едва-едва подобрался к пожилому возрасту. В то время как большинство людей в королевстве встречали старость, лишь разменяв сотню лет, и нередко доживали до ста тридцати. Потому-то Гвелесте и пришлось принимать бразды правления в столь юном возрасте.

Фэранфаду очень повезло с расположением. Фуарские горы, подпиравшие северную границу королевства, не только служили преградой от набегов со стороны вечно агрессивных северных вождеств, но и обеспечивали жителей очень приятным климатом. Зимы здесь были мягкими, снежными, но без лютых морозов, а лето – в меру тёплым, без сухого изнурительного зноя. Природа с такой погодой расцветала и радовала глаз: на равнинах колосились травы и распускались полевые цветы, пышные леса полнились различным зверьём. Плодородная земля позволяла почти всегда доверху наполнять амбары урожаем. Река Эулон, протянувшаяся через всё королевство с запада на восток, вместе с притоками служила прекрасной транспортной артерией для сообщения между городами. Хотя и вполне пристойные дороги тоже были проложены между всеми девятью главными городами королевства: по одному на каждую провинцию. В общем, долгие годы здесь имелось всё для процветания. А теперь наконец повезло и с правителем.

Гвелеста с ходу исправила многие из ошибок отца. Она наладила отношения с соседями. Она же учредила совет семи – собрание из семерых самых влиятельных людей королевства. Шесть из них являлись главами в своих отраслях деятельности, будь то фельдмаршал армии Фэранфада или гильдмейстер торговцев, а седьмым стал первый советник королевы.

Совет семи, таким образом, был вторым по значимости органом власти. Конечно, при дееспособной королеве все финальные решения оставались именно за ней. Но Гвелеста доверяла советникам и часто к ним прислушивалась. Это благополучно сказывалось на всех аспектах жизни в Фэранфаде.

И всё же Гвелесте пришлось преодолеть много преград. И мешала ей не только репутация отца. Она была молодой и неопытной правительницей, и многие ждали от неё неумелого правления. И, конечно же, одной из главных преград стал скепсис многих мужчин, которые считали, что «баба не может нормально править страной». Злые языки даже поговаривали, что на самом деле совет семи правит королевством, а королева занимает трон лишь номинально. Но Гвелеста упрямо следовала по выбранному пути, не обращая внимания на пересуды, которых с каждым верным решением, с каждым положительным изменением в стране становилось всё меньше.

Гвелеста считала, что именно желание не быть похожей на отца сделало из неё хорошую правительницу. И эта же мысль помогала, когда так сильно, как сегодня, хотелось поддаться соблазну и провести весь день в блаженной лености, предаваясь безделью. Поэтому, без особого желания съев часть завтрака, оставленного слугой, королева отправилась в зал совета семи.

Помещение, в котором проходили встречи советников и королевы, представляло собой небольшую квадратную комнату. Здесь не было ни одного окна, а внутрь вела единственная массивная дверь. Никаких украшений, лишь голый камень, из которого был выстроен замок, да длинный деревянный стол посередине и семь одинаковых стульев. Всё это сделали для того, чтобы собрания совета невозможно было тайно подслушать.

Войдя внутрь за четверть часа до начала собрания, Гвелеста не удивилась тому, что в помещении уже кто-то ждал. Как она ни старалась, а первый советник – Ин Гадарн – всегда её опережал. Однажды Гвелеста пришла раньше назначенного срока на целый час, но Ин уже корпел над бумагами для доклада.

– Моя королева, – поприветствовал государыню первый советник, встав с места и преклонив колено.

– Полно тебе, Ин, мы же одни.

Отучить Ина от церемониального приветствия в любых обстоятельствах королева тоже отчаялась. Но каждый раз, когда первый советник опускался при ней на одно колено, Гвелесте становилось неловко. Отчасти потому, что мужчина был старше её на семнадцать лет. Но имелись и другие причины.

Давно – десятилетия назад – Ин Гадарн был обычным наёмником, пока юная, едва взошедшая на престол Гвелеста не наняла его для одного деликатного дела. Ин успешно справился с поставленной задачей и тем самым завоевал расположение молодой правительницы. Гвелеста сделала его личным ландскнехтом, заставив позабыть о стезе вольного наёмника.

Прошлое Ина оставило отпечаток на нём. Благодаря этому, он воспринимал вещи несколько иначе, чем остальные: умел взглянуть на них под другим углом. И королева, к удивлению многих, не раз советовалась со своим ландскнехтом по определённым вопросам, а Ин – и королева ценила в нём эту черту – не боялся высказать, что думает. Так он и стал для начала личным советником королевы, а затем и первым советником, войдя в совет семи.

Сама королева воспринимала Ина скорее как старого друга. Да и сам Ин мог бы так же сказать о Гвелесте. Но разность положений всегда оставалась между ними. И Ин Гадарн был тем, кто неукоснительно следовал установленным правилам общения между королевой и верноподданным. В то время как Гвелеста, наоборот, всячески старалась избегать приказного тона и превосходства в их разговорах.

– Вы выглядите слегка уставшей, – заметил Ин Гадарн.

– Снова кошмары, – присаживаясь, отозвалась королева. – Мне приснилось, что наше королевство завоёвывает неизвестный враг. К слову, тебе известно государство, чьи люди ходят под чёрным флагом?

– Под чёрными флагами ходят лишь пираты и некоторые шайки разбойников. Но, к счастью, королевства и армии у них нет, – ответил Ин Гадарн, позволив себе улыбнуться лишь уголками губ.

– Хорошо. Я и не думала, что это на самом деле что-то значит… Просто сон, – сказала королева, машинально касаясь на груди того места, где за одеждами скрывался её деревянный амулет.

– Сны часто являются слепком наших страхов и переживаний, накапливающихся в течение дня.

– Тебе в последнее время тоже снятся кошмары, Ин?

– Всякое бывает, – не сразу ответил он.

– Но именно в последнее время не чаще? – слегка подалась вперёд на стуле Гвелеста.

– Я не обращал на это внимания, – снова взяв паузу на размышления, ответил первый советник.

Королева внимательно присмотрелась к лицу собеседника, но его выражение не выказывало признаков неискренности. Гвелеста зевнула, прикрыв рот ладонью. Ей было любопытно, чего страшится её верный приближённый и какие демоны одолевают его во снах. Но для подобных разговоров сейчас явно не место и не время. Совет вот-вот должен был начаться.

***

Совет семи закончил собрание раньше обычного. Уже спустя час королева Гвелеста и Ин Гадарн шли по коридорам дворца, каждый погружённый в свои мысли.

– Тебе не показалось, что все советники сегодня были несколько угрюмые и уставшие? – прервала молчание королева.

– Отчасти. Сосредоточенности многим явно не хватало.

– Даже вы с канцлером Алланолом не нашли сегодня повода поспорить.

Ин ничего не сказал в ответ, лишь улыбнулся краешками губ.

– А я уже и не помню совета, на котором вы не схлестнулись бы в словесном противостоянии. Только не нужно оправдываться за это, – предупредительно подняла ладонь Гвелеста, опередив намерения Ина. – Я знаю, что вам тяжело общаться, поскольку у вас слишком разные взгляды на мир и моральный кодекс.

– Не думаю, что канцлеру знакомо такое понятие, как мораль, – хладнокровно ответил первый советник.

– Ин… – укоризненно произнесла Гвелеста, подавив ухмылку.

– Прошу прощения, моя королева, – Ин повёл плечами назад, выправляя осанку до идеально ровной.

– Ваши противоположные взгляды на одни и те же вещи позволяют и мне самой оценивать все случаи по-разному. Только так я могу найти лучшее решение. Я мудра и любима народом настолько, насколько мне позволяют личные советники.

Ин Гадарн сдержанно улыбнулся.

– К тому же таланты канцлера Алланола часто оказываются весьма полезны в вопросах дипломатии и налаживания связей, – добавила королева.

Ин промолчал. Гвелеста улыбнулась, потому что понимала, как Ину тяжело признавать хоть какие-либо достоинства в человеке, к которому тот испытывал антипатию.

Они подходили к тронному залу, перед дверями которого стояло двое гвардейцев. Оба молодых человека ещё не успели заметить правительницу, только повернувшую из-за угла. Один из них широко зевал, не удосуживаясь даже прикрывать распахнутый рот ладонью, в то время как второй что-то ему рассказывал.

– Такое ощущение, что не только мне одной в последние ночи никак не дают выспаться дурные сны, – ухмыльнулась королева.

Ин Гадарн не разделял шутливого настроя государыни. Он недовольно смотрел на дворцовых стражников, неподобающе несущих службу. По мере приближения к ним до владычицы Фэранфада стали долетать обрывки фраз. Возможно, ей лишь почудилось, что до неё донеслись слова «страх» и «кошмар», но всё же правительница немного нахмурилась своим мыслям.

Очень скоро гвардейцы заметили приближающихся к ним людей и, прекратив разговор, встали по стойке смирно. Гвелеста пожалела о том, что не сможет услышать того, о чём всё-таки говорили молодые люди.

– Ин, прошу, обойдёмся без муштры, – негромко обратилась она к первому советнику.

Ин ничего не ответил, продолжая неодобрительно смотреть на гвардейцев.

– Вообще, я тут подумала, что сегодня тебе необязательно присутствовать на встрече с наместниками, – добавила королева, остановившись.

Ин почувствовал внутри укол обиды, но быстро попытался отогнать от себя мысль о том, что правительница сочла его невежественным для подобной встречи.

– Вы хотите попросить меня о чём-то другом? – догадался советник.

– Да, у меня есть одна просьба, которая может показаться тебе странной… – осторожно начала Гвелеста.

– Я слушаю.

– Я хочу попросить тебя разузнать, о чём шепчутся люди, собрать слухи.

– Какого рода слухи вас интересуют, моя королева?

– Ночные кошмары.

– Сновидения? – слегка удивился Ин.

– Да. Дурные сны не дают мне покоя всё чаще, но, мне кажется, что не я одна стала более восприимчива к тревогам.

– Вы что-то предполагаете?

– Пока ничего, – улыбнулась Гвелеста. – Для начала я хочу найти подтверждение или опровержение своих догадок.

– Я сделаю, что смогу, – поклонился Ин.

***

Гвелеста проснулась выспавшейся и отдохнувшей. Две последние ночи кошмары её не мучили. Она вообще не помнила, снилось ли ей что-нибудь. И как это часто случается, если проблема не напоминает о себе, то о ней забываешь. Потому-то королева и перестала вспоминать о кошмарах, своих подозрениях, касающихся их, и даже о том, что поручила Ину задание разузнать о них побольше.

Напомнил об этом слуга, принёсший завтрак.

– Первый советник Гадарн просил у вас внеочередной аудиенции.

– Вот как? – слегка удивилась королева. – Он же дожидается за дверью, как всегда?

– Кажется, да, – ответил слуга.

– Скажи ему, что я скоро буду готова. Пусть подождёт меня в зале для советов.

Четверть часа спустя Гвелеста вошла в зал совета семи.

– Моя королева, – приветствовал Ин с неотъемлемым коленопреклонением.

– Что послужило причиной твоего столь раннего визита, Ин? Не помню, чтобы у нас были запланированы срочные дела, – в голосе королевы не прозвучало и намёка на недовольство. Она понимала, что вряд ли Ин стал бы беспокоить её по пустяку.

– Вы просили меня разузнать, что смогу, о кошмарных сновидениях.

– Ах да, просила. Хотя уже начинаю думать, что уставший без сна разум возвёл проблему в больший масштаб, чем она есть на самом деле.

– Нет, моя королева, вы не ошиблись, когда забеспокоились. Кошмарные сновидения досаждают не только вам.

Гвелеста задумчиво посмотрела на своего советника.

– Что ты узнал?

– Многие во дворце видели кошмарные сны. Дважды за последнюю неделю. В одни и те же дни. То есть ночи, конечно же.

– Кто-нибудь рассказал, о чём были кошмары?

– Лишь в общих чертах. Но описывали они примерно одно и то же: ужасные видения, которые будто бы угадывали их страхи.

– Точно как у меня, – едва слышно сказала Гвелеста.

– Некоторые вспомнили, что за две недели до этого им также снились кошмары. Тоже в одну ночь. Для всех.

– Не похоже на совпадение, – заключила королева.

– Скорее похоже на некое влияние извне.

– Есть догадки?

– Возможно, это какая-то магия. Может быть, результаты эксперимента. Или действие необычного артефакта. Думаю, в коллегии должны сказать больше, нежели я могу предположить сам.

– Да, ты прав. Обратись к Арду Моиру. Вдруг ему что-то известно? А если нет, пусть он изучит магическую ауру дворца.

Ин Гадарн поклонился и ушёл. Советник не упомянул, что кошмары одолевали и его. Хотя он видел, как Гвелеста ждала этого. Но нет. Они давно знакомы для того, чтобы со скидкой на разность положений называться друзьями. Однако те демоны, что порой мучили Ина, были лишь его демонами.

Ин прекрасно понимал, кем является. Выходец из трущоб. Бывший наёмник. И, вдобавок ко всему, пьянчуга в завязке. Алкоголя он не пил уже пятнадцать лет. С того самого дня, как увидел юную девушку в расстроенных чувствах. Тогда он и подумать не мог, что перед ним стоит королева. Ин смущённо усмехнулся, вспомнив глупую шутку, которую позволили себе в адрес молодой Гвелесты. Но, кажется, уже тогда королева умела разбираться в людях.

Ин помнил это, как сейчас. Он выполнил задание и пришёл за деньгами. Гвелеста совершенно беззлобно поинтересовалась, чем наёмник собирается заняться дальше. А Ин Гадарн честно признал, что будет пить, пока не закончится заработок. Гвелеста не рассмеялась, не издевалась. Но довольно красочно обрисовала обозримое будущее наёмника, выполнявшего поручения за возможность напиться. Наверное, именно то, как буднично, но в то же время с лёгкой ноткой грусти говорила с ним королева, и заставило Ина прислушаться, вместо того чтобы упрямо послать правительницу куда подальше.

Предложение стать личным ландскнехтом поступило от молодой королевы сразу. Но Ин ещё сутки размышлял над ним. И всё же решил согласиться. Гвелеста не требовала от своего – теперь уже личного – наёмника абсолютной трезвенности. Но Ин сам так решил. У него были поводы пить. Чёрт возьми, за свою юность, проведённую в трущобах нижних кварталов Хаддельгона, он повидал предостаточно такого, из-за чего хотелось надираться каждый день, только для того, чтобы забыться. Однако он запретил себе. И за пятнадцать лет службы не сделал ни глотка алкоголя. Просто…

Просто в свои сорок девять лет Ин только приближался к тому условному порогу, после которого в глазах общественности из молодого человека он превратится в зрелого мужчину среднего возраста. Как ни крути, а до старческого маразма далеко. И потому разум и память Ина до сих пор сохранили часть юношеских ран не затянувшимися, так и не превратившимися в шрамы. И стоило эти раны случайно задеть, как они вновь начинали кровоточить. В такие дни держать обет было сложнее всего.

За всеми этими мыслями Ин не заметил пути до коллегии магов. Это была каноничная высокая башня. Примерно такая, какую каждый себе представлял, слушая в детстве сказки о волшебниках. Широкая у основания, она уходила вверх к небу, где сужалась до шпиля. Башня и стена вокруг неё были выстроены из редкого белого ясписа – светлого камня, испещрённого тонкими паутинами чёрных и серых прожилок. Каждый отдельно взятый камень был уникальным произведением природы. А все вместе, в виде строения, они смотрелись поистине впечатляюще. Особенно в лучах рассветного и закатного солнца.

Вместе с коллегией на плоском горном плато, что расположилось порядком выше основной части города, находились университет и военная академия. В университете мудрецы делились знаниями со всяким, у кого хватит на это денег. А в академии ковались стратеги и тактики, которые однажды встанут во главе отрядов или даже гарнизонов какого-нибудь поселения. Вся эта территория с каждым из названных строений и величавым деревом прямо в центре плато называлась площадью Трёх Искусств.

В самой же коллегии, как нетрудно было догадаться, в основном занимались обучением новых магов. Людей со склонностями к волшебному искусству готовили к тому, чтобы те могли безопасно для себя и окружающих влиться в жизнь города. Будущих магов учили, как обуздать свою силу и направить её в созидательное, полезное для королевства русло. Здесь готовили лекарей, строителей, горняков и даже фермеров. В общем, находили самые разносторонние бытовые применения волшебству.

Единственным ограничением был бой и всё, что с ним связано. В королевстве строжайше запрещали использование магии в качестве оружия. Поэтому для колдуна не существовало возможности стать стражником или воином в гарнизоне. А любое преступление, совершённое с применением волшбы, каралось самым жестоким образом.

Такие законы были установлены не только в Фэранфаде – все соседние королевства и княжества также придерживались этой строгой доктрины. Даже империя Тиртеас и все северные вождества. И для этого имелась весомая причина. Эвринис. Некогда процветающий город в княжестве Релтиин был уничтожен практически за одно утро, когда несколько отрядов магов общими усилиями при помощи стихии огня сумели создать настоящий взрыв в центре города. Тогда погибла не только большая часть населения города, но и почти все маги, которые создали это страшное колдовство.

С тех пор международными соглашениями запретили использование и развитие магии для ведения войны. В Фэранфаде строго придерживались этих договорённостей.

Конечно же, коллегия Хаддельгона была не единственной в королевстве: в каждом крупном городе всех девяти провинций можно найти свою. Но только в Хаддельгоне коллегия вызывала почтительное отношение, и обучение в ней считалось даже в каком-то смысле почётным.

Ин никогда не входил внутрь самой башни – вход туда был открыт только для магов, да и то не для каждого. Но в качестве советника королевы ему позволили пройти за стены, обрамлявшие башню каменным забором. У входа стояли двое учеников коллегии. Ин узнал их по ученическим туникам с символьным изображением четырёх магических стихий на левой стороне груди. Вообще, маги не были приверженцами единой унифицированной моды, и каждый наряжался по собственному вкусу, поэтому выделить их на улице среди других людей невозможно. Но все, кто проходил обучение, должны были носить такие туники до тех пор, пока учёба не заканчивалась.

Ин поднялся по ступеням к входу и обратился к привратникам.

– Я желаю видеть архимага Арда Моира. Передайте ему, что его ждёт первый советник королевы.

Один из юношей кивнул и поспешил войти внутрь башни. Ин же спустился на несколько ступеней и, присев, устроился на одной из них. Солнечная погода и лёгкий приятный ветерок прогнали тягостные мысли.

Взгляд Ина упал на здание университета, который находился ближе к коллегии, чем академия, и он вспомнил времена, когда тратил весь заработок на обучение. Нет, он не пытался стать знаменитым учёным. Но, став личным ландскнехтом королевы, хотел, чтобы уровень его знаний был выше, чем полагали злопыхатели, считавшие неподобающим присутствие «грязного неотёсанного наёмника» при властительнице королевства. За полтора года (и целую прорву денег) он постиг основы четырёх кругов наук и стал, пожалуй, самым грамотным и привилегированным наёмником королевства.

Впрочем, злые языки продолжали видеть в нём всё того же выскочку-оборванца из нижних кварталов ещё очень долго. И иногда из-за этого Ин попадал в плен неприятных размышлений о превратностях судьбы, что сделала его советником государыни. Может быть, она решила держать его при себе, только лишь по причине того, что Ин знал тайну из юности Гвелесты?.. Разумеется, молодая королева могла опасаться, что пьяница-наймит при случае сболтнёт лишнего в таверне. Однако с тех пор Ин не один раз доказал, что заслужил оказанное доверие. И правительница Фэранфада явно ценила его очень высоко. Временами Ин думал, что даже излишне высоко.

– Первый советник Гадарн, вы посылали за мной. Чем могу помочь? – скрипучий голос старика прервал мысли Ина. Советник встал и на несколько ступеней выше себя увидел архимага.

Ард Моир выглядел для архимага столь же типично, как и здание коллегии, кою он возглавлял. Он был стар, его седые пепельные волосы доходили ему до середины лопаток, а того же цвета борода полностью скрывала от мира его шею и ниспадала на грудь. Облачён он был в просторную мантию тёмно-бордового цвета, поверх которой надел тунику – того же оттенка, но темнее на несколько тонов и отороченную золотыми нитями по краям. Символ коллегии на левой стороне груди также был вышит золотом, отчего на солнце он будто пылал.

– Приветствую вас, – ответил Ин. – Я пришёл по поручению королевы.

– Да уж очевидно, что не за любовным зельем ты сюда пожаловал. Если только оно самое и не является предметом поручения, – добродушно, пряча усмешку в бороде, отозвался Ард.

Ин вежливо улыбнулся.

– Пройдёмся? Или хочешь подняться в мою пыльную комнату?

– Погода хорошая, можно и пройтись, – подавив сиюминутное желание впервые оказаться внутри стен коллегии, ответил Ин.

Они спустились по лестнице и пошли в обход башни по ровным, но редким рядам деревьев и кустарников, образовывающих небольшой аккуратный сад. Дорожки были ухоженными, но Ин подумал, что представители коллегии нечасто прогуливаются здесь, проводя большую часть времени внутри башни.

– Архимаг Моир, – перешёл к делу Ин, – несколько дней назад во дворце многих одолевали кошмары.

– М? Прошу прощения? – слегка мотнув головой, собеседник перевёл взгляд с деревьев на советника, будто только теперь вспомнил, что он тут не один.

– Я говорил о том, что многим в пределах дворца в сновидениях являлось нечто ужасное, что не давало им спать, – терпеливо повторил Ин. – Это происходило в одну и ту же ночь. Королева хочет знать, могла бы магия быть этому виной.

– Всем снилось одно и то же? – задумчиво спросил Ард Моир.

– Нет, сны разные. Общий лишь их характер – это были кошмары.

– Очень интересно… Когда, говоришь, им приснились эти кошмары?

– Две ночи назад. И за день до того тоже.

Архимаг остановился.

– Что вы об этом думаете? – спросил первый советник, глядя на то, как поглаживает бороду старик.

– Хм-м… Думаю, что мне стоит посоветовать преподавателям чуть снисходительнее отнестись к сетующим на плохой сон ученикам.

– Хотите сказать, что в коллегии тоже многие жаловались на кошмары?

– Немногие. Но несколько учеников – да. Преподаватели подозревали, что все они сбежали гулять в город. Прямо как твой друг Тофрам в своё время, – лукаво подчеркнул архимаг, и Ин потупил взгляд в ответ. – Не стоит волноваться о былом, ведь я всегда ценил таланты Тофрама превыше, чем некоторые дисциплинарные вольности.

– Королева хотела, чтобы вы изучили магическую ауру дворца. Но, кажется, не будет лишним расширить зону поисков, – добавил Ин, подумав.

– Действительно, лишним не будет, – согласился Ард Моир. – Но начну я, конечно, с королевского замка и подконтрольной мне вотчины – коллегии.

– Благодарю вас, архимаг. И прошу пока не распространяться о наших догадках. Подозрения на то, что в людских кошмарах виновата магия, может всполошить простой народ.

– Пожалуй, я соглашусь. Столь разительное расхождение с общедозволительным уровнем присутствия магии может привести к нежелательным волнениям. Что ж, – Ард Моир немного грустно вздохнул, – видимо, тем ученикам всё же надлежит отбыть наказание. Заслужили они того или нет. Я сообщу о результатах.

Архимаг улыбнулся и, показав жестом Ину, что встреча закончена, продолжил неспешную прогулку по саду в одиночестве. Ин, полюбовавшись ещё пару мгновений белокаменным строением, отправился во дворец. Немало других дел ждало участия первого советника.

***

Далеко за пределами королевства Фэранфад было место, что некогда могло поразить своим живописным видом. Здесь – десятилетия назад – нескончаемые зелёные луга с растущим на них клевером и вереском упирались в край земли: утёсы Рандван Ди Арде – а от них и до самого горизонта рябило на солнце море Ди Дор. Дикий край, не тронутый рукой человека.

В нынешние же времена ни один поэт и ни один художник, бросив взгляд на округу, не нашёл бы вдохновения. Лишь приступ отвращения, лишь ощущение мерзкого липкого стыда от увиденного; стыда, который испытываешь, глядя на деяния, столь противные человеческому естеству, что даже при абсолютной невиновности, при отсутствии причастности к произошедшему, всё равно невозможно от него отделаться. Потому что ты стыдишься быть человеком. Ведь тот, кто сотворил эти чудовищные деяния, тоже был представителем людского рода. И как бы ты ни старался абстрагироваться, тебе не удастся избежать чувства вины. Тем более тебе не удастся его избежать, если ты всё же к этому причастен.

Глядя на разорванную нагую землю, глядя на пересохшие ручейки, на выкорчеванные пни, на серые булыжники, на дымящие провалы шахт, на горящие костры плавилен, на крепость из чёрного камня, – камня, который вырывали против воли из недр стонущего, умирающего края, чтобы возвести эти мрачные стены, – глядя на порабощённую природу, чьи жизненные силы бесконтрольно эксплуатировались властителем этих угодий последние пять лет, Эррудун тоже чувствовал стыд и вину. Но испытывал он их довольно обыденно и скорее по привычке. Ведь Эррудун все пять лет исправно служил властителю крепости Дайнмаг и за эти годы успел пообвыкнуть к тем ужасным делам, жизнь которым дал его повелитель. Повелитель и его последователи, сбежавшие вместе с ним на край материка, чтобы изучать такие области магии и проводить такие ритуалы, на которые было наложено жёсткое табу во всех цивилизованных странах.

Эррудун стоял у окна просторного, но пустого зала, поглаживая щетину на лице. Короткие чёрные волоски покрывали его щёки, участок между носом и верхней губой, подбородок и часть шеи. Внутри помещения из всей мебели стоял лишь большой кованый трон, специально установленный на каменном возвышении, чтобы голова сидящего человека была выше, чем головы всех остальных, подчёркивая его превосходство. Впрочем, те, кто бывал внутри этого зала, и без того признавали превосходство сидящего на троне. Другие же даже не знали о существовании чёрной крепости в Рандван Ди Арде. Она выросла здесь только пять лет назад и была построена при помощи одной лишь магии за очень короткий срок.

Весь этот край, расположившийся западнее королевства Фэранфад, считался диким. В период великих завоеваний, когда границы государств были величиной переменной, Рандван Ди Арде не представлял собой лакомый кусочек земли. Это был регион, бедный на ресурсы, а высокие утёсы, которыми материк обрывался здесь, не давали удобного выхода в море. Потому-то долгие десятилетия на Рандван Ди Арде никто не претендовал. Когда же междоусобицы закончились и обнаружился нетронутый кусок земли на западе, выяснилось, что именно сюда бежали многие преступники, головорезы и прочие изгои. После нескольких безуспешных попыток обустроить здесь деревни, граничные королевства решили, что проще будет оставить этот край, чем очищать его от бандитов.

И по сей день Рандван Ди Арде, долина Диффрин Исмуг и, конечно же, ущелье Оранкал слыли местами не слишком безопасными для случайного путника. Да и не было тут путников случайных. Все, кто тут оказывался, делали это либо по собственной воле, либо против неё, но никто не попадал сюда ненароком.

Эррудун не смог бы сказать, к какой из двух категорий относится. По собственной воле он потакает властителю этих земель или из-за отсутствия иного выбора. Он точно знал лишь одно: многое из того, что здесь творилось, было неприятно его существу. Но уйти он не мог. И на то имелись веские причины.

За окном менялась погода. И без того пасмурное небо стремительно затягивали тучи. Огромные облака цвета старого серебра и каменного угля, казалось, наползают на Дайнмаг со всех сторон. Сухие бездождные тучи не пропускали сквозь себя даже малую толику света. Лишь по их громадным бесформенным телам, словно сетью расходящихся вен, время от времени проступали голубоватые, с отливом в фиолетовый, молнии.

В это же самое время в высочайшей башне, расположившейся посреди крепости, самопровозглашённый властелин этих земель и по совместительству могучий маг – Изугар, проводил тёмный ритуал. Комната в башне была довольно большой и функционально совмещала библиотеку, кабинет и лабораторию. Но сейчас в ней царил хаос. Все столы, стеллажи и иные предметы мебели в спешке сдвинули к стенам. Среди прочего выделялось лишь большое зеркало в жутковатой раме, выполненной из костей, – ему было выделено почётное место, свободное от всяческого хлама. Остальное же: книги, алхимическое оборудование, пузырьки и склянки, камни и травы – валялись то тут, то там кучками и грудами. Всё это было сделано для того, чтобы освободить центр круглого помещения, где и стоял, разведя руки в стороны и склонив голову, маг.

Пол под ним сплошь покрывали письмена на тайном языке и разнообразные символы, которые расходились в стороны от ног Изугара, образуя в итоге большой круг. По его окружности через равные промежутки располагалось шестнадцать свечей. Они и являлись единственным источником света внутри помещения.

Шестнадцать огоньков мерцали и подрагивали, отзываясь на неясное монотонное бормотание колдуна. Со стороны могло показаться, что заговорами маг заклинает именно огонь, вводя его в странный транс. Но вот его речь изменилась. Голос стал более громким и властным. Изугар поднял голову и открыл глаза. Длинные волосы, ставшие пепельно-серыми, после неудачного ритуала три года назад, отдельными прядями ниспадали на его молодое лицо. Пламя на свечах воспылало ярче. От огненных язычков к колдуну потянулись тонкие струйки дыма. Приблизившись к его фигуре не больше, чем на два шага, они, завихряясь, поднимались к потолку. Словно шестнадцать тонких белых нитей тянулись по спирали вверх. Маг не обращал на них никакого внимания, решительно не смущаясь того, что оказался в этакой клетке из дыма. Он продолжал произносить заклинание, даже не взирая на появившиеся признаки усталости. Мышцы его рук слегка начали дрожать, как если бы он слишком долго пытался удерживать поднятым тяжёлый груз, а на лбу выступило несколько капель пота.

Нити дыма двигались всё быстрее и становились всё гуще и толще. Дым стелился по потолку, заволакивая его словно белой тканью. Пламя увеличивалось вместе с потоками дыма. Огонь уже не плясал на кончике вощёной нити – он охватывал всю свечу целиком. Изугар вскинул голову к потолку. Заклинание достигло кульминации ровно тогда, когда стало казаться, что дым поглотит мага, а пламя вот-вот перекинется на что-нибудь горючее. Изугар резко замолчал, и весь дым будто бы вмиг обрёл вес и рухнул на пол, затушив собой огонь.

Когда дым рассеялся, маг стоял посреди круга на коленях и тяжело дышал. Его губы тронула улыбка, но, будь в помещении свидетели, этот злобный и самодовольный оскал мог бы пронять их до дрожи. Потолок весь покрылся копотью, а на месте свечей теперь были оплавившиеся лужицы воска. Но всё получилось. Ритуал удался. Ещё несколько подобных, и последствия станут необратимы.

Изугар поднялся на ноги и отряхнул колени, после чего стянул с себя промокшую от пота просторную рубаху, которую надевал исключительно на время ритуалов. Слегка пошатываясь от усталости, он дошёл до стеллажа с разнообразными эликсирами. Взяв один из пузырьков, он откупорил его и жадно припал к узкому горлышку, выпивая всё до последней капли. Напиток обжигал язык и горло, но с каждым глотком Изугар чувствовал, как к нему возвращаются силы.

Допив, маг отбросил в дальний угол пустой пузырёк. Не обращая внимания на звон разбитого стекла, он вернулся к своему гардеробу. Вместо промокшей рубахи облачился в облегающую тёмно-серую тунику, а затем – в верхнюю одежду. Это было подобие рубахи, но из более плотной ткани и длиной доходило почти до колен. Ряд пуговиц, шедший по центру, имел не только функциональное значение, но и зачастую подчёркивал достаток владельца вещи. Так, у мага все пуговицы были из серебра, что эффектно выделялось на тёмно-серой, почти чёрной, ткани. Там, откуда Изугар был родом, такие одеяния назывались котарди. Часто на левой стороне груди у них можно обнаружить вышитый фамильный или королевский герб, а иногда это знак того круга лиц, чьему делу посвятил себя владелец одежды. Но у Изугара герб отсутствовал. И лишь пристально присмотревшись, можно было заметить, что когда-то он там всё же находился: цвет ткани там казался немного ярче.

Едва маг закончил ритуал, как небо сделалось спокойнее. Тучи потекли медленнее, молнии перестали освещать яркими вспышками округу, а утробные звуки грома сначала сделались тише, а потом и вовсе прекратились. Подобные капризы погоды Эррудун наблюдал не впервые и уже давно связывал бурю в небе с происходящим в высокой башне крепости. Он всегда хотел узнать, что же творится внутри, если это вызывает такой хаос в небе. Но владелец крепости позаботился о том, чтобы входа в башню не было никому, кроме него. Ни дверей, ни окон, ни даже лестницы не вело внутрь.

Дверь в зал открылась и закрылась, и за спиной Эррудуна раздались шаркающие короткие шаги. Губы Эррудуна презрительно скривились. Ему не было нужды оборачиваться, чтобы узнать вошедшего. Только один человек во всей крепости волочил ноги по полу в подобной манере. Главный прихлебала повелителя – Тодвур.

Шажки на мгновение прекратились, вероятно, Тодвур заметил, что он в зале не один, а после снова продолжились. Эррудун так и не обернулся, но понял, что Тодвур прошёл ближе к трону.

В этот момент с шелестом и едва заметной тёмно-фиолетовой вспышкой от телепортации в зале появился Изугар. Почти ничто в его виде уже не выдавало той измождённости, что он испытывал сразу после ритуала. Спина была прямой, плечи – расправленными, что особенно подчёркивало превосходство в росте и положении над остальными. Тодвур тут же засеменил к Изугару.

– Повелитель! У вас получилось? Ритуал удался? – расслышал Эррудун его сиплый голос.

– Да.

– Значит, теперь можно готовить вторжение в Фэранфад, как вы того и хотели?

Эррудун напрягся от услышанного. Он старался внимательно следить за всем, что происходит в чёрной крепости, но о вторжении в Фэранфад слышал впервые. Даже нескольких секунд размышлений хватило, чтобы у Эррудуна чуть ниже рёбер появилось неприятное тянущее ощущение внутри.

– Эррудун, вот и ты, наконец-то, – Изугар заметил, что в зале они не одни. – Я посылал за тобой ещё утром.

– Я здесь с утра, повелитель, – ответил Эррудун, подходя ближе и поправляя и без того идеально сидящий дублет.

Изугар не обратил нисколько внимания на ответ Эррудуна. Он сел на трон, опёрся локтями на подлокотники, сплетя при этом длинные пальцы рук перед лицом, наделённым острыми, даже немного резкими чертами, и сказал:

– Ты отправляешься в Диффрин Исмуг и в Оранкал нанимать для меня войска. Тодвур снабдит тебя всем необходимым.

Ладони Эррудуна вмиг стали холодными и мокрыми от пота. Он перевёл взгляд на Тодвура – коротышка с залысиной на полголовы и жабьими щеками премерзко улыбался. Нечего было и пытаться спрашивать, что задумал Изугар, при нём.

– Как прикажете, повелитель, – ответил Эррудун и поклонился.

Глава 2

Гвелеста была в своих покоях. Она стояла, упёршись плечом в оконную раму, смотрела на вечерний город и поедала виноград. По телу распространялась странная нега, как если бы она прилегла отдохнуть после долгой ходьбы. Мирный пейзаж за окном успокаивал и расслаблял.

– Вы чёртова идиотка! – вдруг донеслось у неё из-за спины.

Гвелеста обернулась, удивлённая тем, что в её покоях есть кто-то ещё. Перед собой она увидела первого советника королевства – Ина Гадарна. Черты лица его были гротескно искажены гневом, из-за чего он стал непохож на самого себя.

– Что ты здесь делаешь?

– Обвиняю вас в том, что вы идиотка, моя королева! – выпалил Ин.

– Вот уж не думала, что однажды услышу подобное от тебя, – ответила Гвелеста. Возмущение, обида и непонимание боролись в ней за главенство над остальными эмоциями.

– А я не думал, что вы настолько глупы, чтобы развязать войну из-за чужого наложника.

– Войну? – удивилась королева. – Подожди-подожди, я не понимаю.

– Войну с империей Тиртеас! Вы во главе большого отряда воинов напали на караван императрицы Тиртеаса только для того, чтобы выкрасть у неё двух юнцов.

– Нет-нет, Ин, ты что-то путаешь. Это произошло лет сорок пять назад, и то был мой отец. Только он нападал на караван небольшого княжества, а не на имперский.

– В таком случае вы даже превзошли своего отца – поздравляю!

– Тебе, как никому другому, известно, сколь сильно я презираю его. И как мало меня интересуют наложники, – Гвелеста бросила гроздь винограда на тарелку. Несколько ягод от неаккуратного обращения разлетелось в стороны.

– Тогда кто это? – спросил Ин и, подойдя к королевскому ложу, отдёрнул полог.

На кровати сидело двое смуглокожих юношей. Из предметов одежды на них была только белоснежная простынь, которой они пытались прикрыть обнажённые тела. Разговор на повышенных тонах и присутствие в королевских покоях обозлённого мужчины явно напугало их.

– Что?.. – прошептала Гвелеста. Правительница сильно зажмурила глаза и потирала пальцами лоб. Она не хотела верить словам Ина. Но отрицать увиденное своими глазами крайне тяжело. Она что, и правда стала такой же, каким был её отец?

Пока Гвелеста была занята этой мыслью, в комнате появился фельдмаршал армии Фэранфада.

– Моя королева, вы очень опрометчиво поступили. Зачем вы приказали распустить все войска, если на нас движется враг?

– Моя королева, казна пуста, – из ниоткуда появился очередной советник с обвинениями. – Последние деньги ушли на закупку вина и отчисления борделям.

За спиной (а это как вообще возможно?) заговорил канцлер Алланол:

– Моя королева, я нахожу вопиющим невежеством приказ казнить дипломатических послов из других королевств. Мало того, вы ещё и додумались отослать головы правителям их стран.

– Такого себе не позволял даже ваш отец, – разочарованно подытожил Ин.

После всех сказанных слов, наконец, одна эмоция в душе Гвелесты затмила все остальные. И это был гнев.

– Довольно! Как вы все посмели ворваться в мои покои и обвинять меня в чём-либо?! Я королева! И я буду делать всё, что захочу! – выпалила она, брызжа слюной.

С этими словами Гвелеста подскочила к изножью кровати и схватила меч, лежавший там. Она обнажила лезвие и принялась рубить всех, кто находился в поле её зрения. Первым под удар попал канцлер, попытавшийся руками укрыть себя от летевшего к нему лезвия. Но, конечно, избежать смерти ему не удалось. От удара королевы он распался на пепел и дым. Лишь когда дым рассеялся, а пепел осел, на полу оказалось лежащим без чувств окровавленное тело.

Гвелесту почему-то нисколько не удивило такое сопровождение смерти. Следующий павший от её меча тоже разлетелся клубами дыма и пепла. Затем правительница бросилась к испуганным юношам и одним ударом заставила их исчезнуть в густом дыме. Последним стоявшим на ногах был Ин.

– Твою смерть я буду особенно смаковать! – выкрикнула королева, не сумев подавить безумный смех, уже долго зарождавшийся в её горле.

Гвелеста, хохоча, сделала шаг в сторону советника, замахнулась мечом и…

Она проснулась. Резко распахнула глаза и прервала этот кошмар. Правительница тяжело дышала и сильно вспотела. Простыни на её кровати были сбиты, а лёгкое одеяло и вовсе упало на пол.

– В мыслях есть, а в жизни – нет, – пробормотала королева, поднося висевший у неё на шее амулет к губам.

Вырвавшись из оков сна и осознав окружавшую реальность, она почувствовала, как её начинает бить озноб. Не вставая с кровати, она, как могла, расправила простыни, подняла одеяло и укрылась им, пытаясь согреться.

– В мыслях есть, а в жизни – нет, – продолжала повторять встревоженная владычица.

Уснуть в эту ночь она больше так и не смогла, до утра думая о своих сновидениях и их значении.

***

Утро Гвелеста встретила даже с радостью. Да, она не выспалась, и это ощущалось лёгкой слабостью в конечностях и досаждающей головной болью. Но теперь королева могла наконец подняться с кровати и заняться делами, что гораздо лучше, чем предаваться болезненной рефлексии.

Но всё же её никак не покидал вопрос: а что, если в кошмарах ей виделась настоящая судьба Фэранфада? Ин подтвердил, что ещё многим во дворце снились кошмары. Что если им всем виделось одно и то же? Что если эти сны – попытка предупредить о грядущем? Но спросить было некого. Не заниматься же дознанием слуг, выспрашивая у них о сновидениях…

Может, спросить Ина? Но советник сказал, что его не посещали кошмары. Даже если он солгал, это означало лишь то, что обсуждать свои сны с кем бы то ни было Ин не собирался.

Гвелеста сидела на краю постели, сжимая пальцами амулет, который не снимала даже на ночь. Казалось, что она зашла в тупик в своих размышлениях, когда её озарила мысль. Энуста! Ведунья, к которой Гвелеста ходила в юности, ещё до коронации.

Да, всякого рода шаманы, друиды, ведьмы, прорицатели, ведуньи занимались магией в неклассическом её понимании. Они не обучались своему ремеслу в коллегии и были этаким пережитком давно ушедших эпох, на который законы королевства смотрели сквозь пальцы. С одной стороны, колдовать, не пройдя обучения и не получив от коллегии специальность, считалось незаконным. Но с другой стороны, далеко не все маги из коллегии признавали, что шаманы и друиды вообще обладают какими-либо магическими талантами, называя большую часть из них шарлатанами. И образованные люди из городов разделяли это мнение. Разве что в отдалённых деревнях и сёлах к неклассическим колдунам относились хотя бы с некоторым почтением.

Однако, хотя услуги ведьм, прорицателей и прочих не были популярными в городах, их можно было отыскать даже в столице. Свои клиенты у них всё же находились. Оставалось лишь надеяться, что Энуста всё ещё занимается провиденьем будущего и её удастся найти. Ведь кто, как не ведунья, мог помочь разобраться со страхами грядущего.

Изредка королева любила выбираться на прогулку за пределы дворца, и предпочитала делать это инкогнито. Посещение ведуньи Гвелеста тоже решила замаскировать под прогулку такого рода. Она отыскала простое платье из однотонного льна и потёртые башмаки из вываренной кожи. Сдобрив наряд серым плащом с капюшоном, она покинула дворец и отправилась в квартал лавочников.

Кварталом лавочников называли переплетение около дюжины улочек разной длины, ширины и направленности. Ориентироваться здесь было непросто, и даже местные порой не могли ответить на вопрос, где искать тот или иной магазинчик. А после продолжительного блуждания по мощёным камнем улицам находка обнаруживалась за углом от того места, где задали вопрос.

Дело в том, что все здания здесь стояли как на подбор одинаковые. Двухэтажные, из серого кирпича и деревянных балок, упирающиеся боковыми стенами в два других, но точно таких же дома. Различались только вывески. Но вывесок было столько, что они скорее создавали хаос, нежели помогали отыскать нужную лавку.

Лавка ведуньи спряталась в неприглядном маленьком переулке. Никаких опознавательных знаков у неё не имелось, так что внутрь обычно входили лишь те, кто знал, что ищет. Либо вконец потерявшиеся путники. Размером дом уступал тем, что располагались в более выгодном месте. Но в остальном он точно их копировал как внешне, так и внутри: первый этаж отводился для работы, в то время как второй был обустроен для жизни хозяина лавки.

Постучав в дверь, королева Гвелеста вошла внутрь.

– Я сейчас спущусь, – донёсся до неё немного хриплый голос со второго этажа. – Располагайтесь за столом.

В лавке оказалось темно и душно. Источниками света служили открытый камин и свечи, стоявшие на круглом столе. Все окна хозяйка завесила плотной, непроницаемой светом тканью. Внутренние помещения были полностью обшиты деревом. У стен стояли стеллажи с разномастными склянками, высокий шкаф с книгами и пара шкафов поменьше с великим множеством маленьких выдвижных ящиков. Гвелесте оставалось только гадать, что может быть внутри. С потолка тут и там свисали сухие букеты трав и цветов. Ароматы от них вяло растекались в густом воздухе помещения и слегка дурманили непривычную к такому королеву.

Чтобы не нарушать законы гостеприимства, Гвелеста не позволила себе слишком много глазеть по сторонам и прошла за названный стол. Из-за жары ей пришлось снять с себя плащ и повесить его на спинку стула. И, едва она села, на лестнице показалась хозяйка. Ведунья была облачена в длинное шерстяное платье тёмного зелёно-серого оттенка. Поверх платья, на плечах, лежало несколько шерстяных же платков, что заставило удивиться Гвелесту, ведь в начале лета, да с горящим камином и при закрытых окнах в доме было ощутимо жарко. Но ведунье как будто всё равно недоставало тепла.

Прожитые годы оставили отпечаток на лице Энусты. В уголках глаз, на лбу и близ носа располагались морщины. Волосы, выбивающиеся из-под чепца – койфа, уже давно посеребрила седина. В дополнение ко всему она заметно сутулилась, что лишь добавляло ей возраста.

– Вот-вот, уже спускаюсь, и мы начнём, – едва слышно бормотала себе под нос хозяйка дома.

В уголке рта у прорицательницы был тлеющий тонкий свёрток из трав, обёрнутых папирусной бумагой. Садясь за стол, Энуста последний раз затянулась и, выдохнув в воздух резко пахнущее облако дыма, затушила скрутку.

– Простите меня за эту привычку, – скорее из должной вежливости, нежели правда чувствуя вину, сказала Энуста. – Помогает прочищать мозги.

– Ничего, – ответил Гвелеста, силясь перетерпеть появившееся щиплющее чувство в носу. – Я здесь не для того, чтобы осуждать чужие страсти.

– Верно молвите, ваше величество, – усмехнулась Энуста.

– Значит, вы узнали меня…

– Конечно. Я отлично помню лица всех, кто ко мне приходит. А вы в своё время заглядывали ко мне частенько.

– Хм-м… – королева слегка смутилась. – Надо ли мне просить вас отдельно о сохранении приватности не только цели моего посещения, но и самого визита как такового?

– Нет, ваше величество, не нужно. Каждый, кто сюда приходит, уязвим в поиске ответов на свои вопросы. Не должно было бы мне пользоваться этой уязвимостью. Моя роль в другом.

– Благодарю.

– Если это всё, тогда приступим.

Энуста встала из-за стола и пошла вкруг по всему помещению. Сорвала несколько пучков свисающих с потолка трав, что-то вытащила из ящичка одного из шкафов, со стеллажа достала ступку и бросила всё собранное туда. Затем она взяла пестик и принялась толочь смесь.

– Когда я буду провидеть, я могу показаться странной или даже одержимой. Точно сказать, что со мной будет, я не берусь – каждый новый ритуал может иметь свои отличительные особенности, которые мне неподвластны. Как бы то ни было, не пытайтесь мне мешать.

Королева кивнула в знак того, что поняла. Эту фразу Энуста произносила всегда, перед тем как начать сеанс.

– А теперь расскажите мне, о чём вы хотите узнать. Можно непрямым вопросом. Просто облеките в слова то, что вас волнует.

– Я попытаюсь, – собираясь с мыслями, сказала Гвелеста. – В последнее время мне снятся кошмарные сны. В этих видениях моё королевство находится либо на грани войны, либо уже атаковано врагом. Мне доподлинно известно, что кошмары посещают не одну меня, хотя, что снится другим, – для меня загадка. Меня страшит мысль о том, что эти сны – предвестники зла в Фэранфаде. И я хочу знать, так ли это. И что я могу сделать, чтобы этого избежать.

Пока королева излагала то, ради чего она явилась к ведунье, сама Энуста закончила переминать пестиком травяную смесь. Прорицательница наполнила небольшую чашу толчёным порошком и поставила её перед собой. Взяла длинную тонкую щепку и подпалила её от огонька свечи. Энуста подожгла смесь в чаше, но тут же задула огонь. Травы остались тлеть, наподобие той скрутки, что недавно курила ведунья. В воздух поднималась струйка белого дыма и терпкий резкий запах, от которого Гвелеста почувствовала лёгкое головокружение и попыталась немного отстраниться от стола.

Энуста же, наоборот, склонилась ниже над чашей и вдыхала дым. Какое-то время ничего не происходило. Но затем прорицательница резко отодвинула чашу так, что та проехалась до середины стола. Сама ведунья откинулась на спинке стула, а потом резко и громко вдохнула, как если бы только что вынырнула из-под воды.

Гвелеста испугалась, но помнила предупреждение и не пыталась прервать ритуал. Хотя совладать с собой ей было всё тяжелее с каждой переменой в поведении Энусты. Сперва ведунья просто дышала дробно и часто. Затем начала вращать головой и дёргать плечами, будто бы изнутри её жалили пчёлы. Но больше всего Гвелесту напугал её вид, когда она резко ударила руками по столу и, встав, нависла над ним, упираясь кулаками в столешницу. Лицо прорицательницы сделалось бледным, а широко раскрытые глаза покраснели. Она смотрела в сторону Гвелесты, но сквозь неё, и когда подала голос, то обращалась словно к кому-то за спиной королевы.

– Он умён и он талантлив, но в его душе лишь злоба лютая да обида чёрная. Колдовство его – суть проклятье, что себе подчинит ловцов снов. А проклятье то да от края до края на каждого падёт, каждый изведает.

Сначала Энуста говорила тихо и медленно. Но чем больше слов она произносила, тем громче становилась речь. Будто провидица силилась перекричать яростный ветер. И говорила она всё быстрее и быстрее, чем ближе был конец её видения. Словно пытаясь успеть напоследок напутствовать уезжавшего всадника.

– Слабые падут, сильные не смогут воспротивиться. По ослабленным землям пронесётся чёрная армия, никем не сдерживаемая. И один лишь путь для победы есть – ловцов снов расковать, снять проклятье с них. А под силу то лишь деве юной, что десяти зим от роду, что волосы имеет цвета солнца на закате, но вместе с тем и знак отмеченных луною. Найдёшь деву ту, спасенье обретёшь. Нет – и сгинет всё и все, и она сама…

Сказав последние слова, ведунья резко отстранилась от стола и, упав на стул всем телом, закашляла. Гвелеста будто оцепенела от произошедшего. Она смотрела на ведунью со смесью ужаса и волнения, пока та тихо, сквозь кашель, не произнесла:

– Воды…

– Что? – переспросила Гвелеста, приходя в себя.

– Воды… – повторила Энуста, вставляя слова в промежутки между неунимающимся кашлем. – Там. Кхе-кха! Кувшин.

Гвелеста проследила глазами за направлением, в котором махнула ведунья, и увидела то, о чём она просила. Слегка суетливо королева выполнила просьбу и подала Энусте кувшин и кружку. Прорицательница проигнорировала последнюю и принялась жадно большими глотками пить воду прямо из кувшина, проливая себе на подбородок и грудь. Утоление жажды помогло ей справиться с приступом кашля, но, отдышавшись, она сказала:

– Мне нужно отдохнуть…

Выглядела провидица и в самом деле утомлённой и даже будто бы ещё более старой. Гвелеста пребывала в растерянности от такой разительной перемены, как, впрочем, и от всего произошедшего здесь.

– Вы услышали ответ, который искали, ваше величество? – Энуста тяжело поднялась со стула.

– Да, как мне кажется… – неуверенно ответил королева. – Но он был неясный и породил ещё больше вопросов.

– Так часто бывает, – улыбнулась Энуста. – В своё время и на них вы получите ответы.

– Но я не понимаю. Что это за ловцы снов? Какие-то духи? Я о таких никогда не слышала. А если и в самом деле грядёт война, то как скоро и откуда её ждать? И почему лишь какая-то девочка способна помешать падению моего королевства?

– Простите, ваше величество, я этого не знаю. Я видела обрывки видений и, должно быть, пересказала их вам. К сожалению или же к счастью, я даже не помню, что поведала вам в трансе. Мой разум сохранил только слова о девочке. Вероятно, найдя её, вы найдёте ответы на другие вопросы.

– Но где мне её искать? И как?

– Этого я тоже не знаю…

– А что, если я приду через несколько дней и задам вопрос о ней? Или о войне и о том, кто желает напасть на нас? – не хотела так просто сдаваться королева.

– Все эти вопросы связаны с тем грядущим, которое я уже увидела. Покуда само оно не изменится, новые видения мне не явятся. Простите, ваше величество, если бы я видела ещё хоть что-то, что могло вам помочь, я бы это назвала.

– Но вы говорите, что если будущее изменится, то вы увидите новые образы. Что может его изменить? – Гвелеста отчаянно искала способ узнать больше.

–Глобальные вещи. Смерть девочки, например, или ваша смерть, – без тени иронии ответила ведунья. – А теперь, простите меня, ваше величество, я должна отдохнуть.

С этими словами Энуста шагнула на ступени лестницы и медленно начала подниматься на второй этаж. Королева проводила её взглядом и только тогда смирилась с мыслью, что посещение ведуньи принесло ей больше тревог, чем у неё было до прихода сюда. Тем не менее эти переживания стали более предметны, нежели те домыслы, что терзали государыню раньше.

Гвелеста опустила на стол кожаный мешочек с монетами, надела плащ и покинула лавку Энусты. Улицы на удивление остались полупустыми даже за полдень. Хотя как раз к этому времени город обычно полнился жителями, спешащими по делам или же просто праздно шатающимися в поисках развлечений. А ведь сегодня даже погода не была плохой. Но королева не придала этому значения. Путь до дворца лежал неблизкий, и у неё хватало мыслей, над которыми стоило подумать.

***

Всю оставшуюся неделю, с тех пор как Гвелеста посетила ведунью, положение дел в королевстве становилось лишь хуже. Кошмарные сновидения, казалось, были теперь повсеместны. Они захватывали умы всё большего количества людей, не давали покоя ночью, мешая спать, и оставались в виде тяжёлых воспоминаний в течение дня. Ужасные видения теперь являлись даже во время краткой полуденной дрёмы.

Переходя из уст в уста, проблема скоро стала очевидна не только в масштабах дворца, но и всей страны. Слухи ведь разносятся едва ли медленнее, чем лесной пожар. И вот от сетований на рынке к жалобам между соседками жители постепенно осознали, что с проблемой столкнулись не отдельные люди или семьи, а все, абсолютно: будь то фермер, гробовщик, торговец или гвардеец.

Вытянутый тронный зал был скудно освещён свечами и особыми магическими светильниками. Окна задёрнуты непроницаемыми плотными тканями, повешенными вместо привычных лёгких гардин. Королева велела поступить так во всех помещениях дворца, потому как дневной свет, даже тусклый при пасмурном небе, отзывался головной болью у невыспавшихся людей.

Гвардейцы, расставленные точно бутафорские рыцарские доспехи вдоль ковровой дорожки, что тянулась от дверей до королевского трона, мужественно несли службу, несмотря на усталость. Каждый из них выглядел несколько хмуро и время от времени скрывал зевоту, что было заметно по опускающейся гортани.

Ин Гадарн шёл мимо них, направляясь к трону, и с трудом сдерживал себя, чтобы не сделать замечания. Конечно, он прекрасно понимал, в чём причина повального недосыпания среди слуг и гвардейцев. Советники сам вымотался за последние дни, не в силах уснуть хоть на минуту, зная о том, что за кошмарные видения ждут его в мире грёз. Лишь несгибаемая воля и желание во всём следовать установленным правилам поддерживали его каждодневную деятельность. Но он уже с грустью замечал на себе последствия бессонных ночей. Реакция стала хуже, мысли двигались медленнее, будто увязнув в болоте, а раздражение становилось сдерживать всё труднее. От недостатка сил он даже пропустил тренировку с мечом, какие обычно делал два-три раза в неделю. А ещё впервые за очень долгое время у него начали трястись руки. Пока лишь изредка и едва заметно. Но Ин думал, что победил этот недуг окончательно. Когда он только завязал с алкоголем, это сильно ему досаждало. Но со временем дрожь в руках ушла. А теперь вместе с ней вернулись и мысли о бутылке…

Разум ведь постоянно выискивает лазейки в данных обещаниях. Будь то недостаточно ясная формулировка или особые обстоятельства. Например, когда думаешь о том, что алкоголь поможет уснуть и не видеть снов. А потом в голове возникает мысль: «Ты и не думал, когда давал зарок, что так всё сложится. Любой на твоём месте не сдержал бы обещание, так и ты не мучь себя. Никто ведь даже не узнает. Никто не осудит». И сложнее всего унять этот внутренний голос, если торжественная клятва произносилась в одиночестве. Ведь самому себе проще дать поблажку, а затем простить. Внутренний голос вновь поможет. Убедит, что по-другому было не поступить.

Но, нет. Он себе запретил. Не поддался. В конце концов алкогольная кома приведёт его к сильному похмелью, и выполнять обязанности будет ничуть не легче, чем невыспавшимся.

Перед троном стоял дородный, немного сгорбленный мужчина с редкими тёмно-русыми волосами. Ин узнал его и со спины: это был городничий Хаддельгона – Сангмар. В отличие от других городничих, Сангмар имел чуть более урезанные права по управлению городом, поскольку в столице много решений оставалось за королевой. В основном Сангмар отвечал за строительство и починку дорог, ремонт зданий и за суд над провинившимися. Последнее он делал с особым упоением и страстью. И Ин Гадарн не любил его как раз за это. Закон должен быть справедлив. Но в руках Сангмара он был бюрократичен и слеп.

– Моя королева, – Ин, как и полагалось, опустился на одно колено.

– Ин, мы почти закончили, – ответила Гвелеста. – Останься, быть может, Сангмару будет полезно узнать и твоё мнение.

Сангмар не удостоил первого советника даже взглядом, что достаточно красноречиво говорило о том, насколько нужным сам городничий находит присутствие Ина.

– В последнее время, – начал Сангмар, – расплодились всякие шарлатаны, что пытаются нажиться на чужой доверчивости. Тут и там стали продавать эликсиры для крепкого сна, талисманы, отгоняющие кошмары, и даже какую-то пыльцу, которой нужно посыпать все углы в доме, чтобы спать спокойно и жить в достатке. Удивительно, что почти у каждого чудодейственного средства, будь то зелье или оберег, в составе находятся одни и те же ингредиенты: толчёное сено и высушенный куриный помёт.

Ин незаметно усмехнулся, вспомнив юношеские проказы с использованием тех же ингредиентов.

– Моя королева, я считаю, что подобные мошенники должны быть наказаны штрафом в казну города или обязательными работами в соответствии с нуждами нашей столицы. А если же обманщик ко всему прочему является ещё и магом, то его надлежит приговорить к тюремному заключению.

– Постойте, я не со всем согласен, – вмешался Ин. – Почему маги должны получать более суровую кару при том же преступлении?

– Потому что маг способен заколдовать эликсир так, что это приведёт к болезням или даже смерти, – на лице Сангмара застыло недоумённое выражение. По-видимому, городничий считал, что такая мера сама собой разумеется, и был удивлён, что первый советник этого не понимает.

– Но ведь и куриный помёт может стать причиной болезней.

– Если связь между средством с помётом и болезнью будет доказана, то суд учтёт это отдельно.

– Тогда и наказание для магов следует ужесточать только в том случае, если судом будет доказана прямая связь между болезнями и колдовством.

– Эликсиры могут быть по-разному обработаны магией. Нельзя сделать выводы на основе лишь изъятой партии. Весьма вероятно, что уже проданные экземпляры могли иметь иную концентрацию магии, более губительную.

– Да, также и с помётом.

– Моя королева, я смею напомнить вам, что королевством Фэранфад запрещено и строго порицается использование магии ненадлежащим образом. Любой колдун непременно должен пройти обучение в коллегии или магической школе и применять свои умения только для выполнения обязанностей в соответствии с полученной профессией.

– Ин, я вынуждена согласиться. Магия может быть опасной, если применяется без надзора.

– Спасибо, моя королева. Я могу идти?

– Да, Сангмар. Благодарю.

Ин, не скрывая раздражения и неприязни, смотрел в сторону городничего, но тот так и не повернул головы на Ина. Сангмар нарочно развернулся через противоположное плечо и поспешил покинуть тронный зал.

– Ин, скажи, что в этот раз ты принёс добрую весть, – с виноватой улыбкой заговорила Гвелеста.

– Боюсь, что это не так, ваше величество, – Ин выправил осанку и попытался унять бушевавшие эмоции. – Наши опасения подтвердились. Я получил ястребов с докладами из остальных восьми провинций. Кошмары преследуют людей по всей стране. Жители не высыпаются, не отдыхают. Из-за этого некоторые плохо справляются с работой, – Ин Гадарн с толикой осуждения посмотрел в сторону неприкрыто зевающего гвардейца.

– Наместники не пишут об образах из этих кошмаров?

– Нет. Но кое-что мне известно от прислуги.

– Тебе рассказали о том, что снилось? – королева подалась вперёд.

Ин кивнул.

– Это, случайно, не был один и тот же кошмар?

– Нет, сны разные.

Королева шумно выдохнула и откинулась на спинку трона.

– Я могу ошибаться, но, похоже, кошмары лишь повторяют страхи того человека, которому снятся, – добавил Ин.

– Стало быть, сны всё же разные… – сказала Гвелеста, признавая, что одна из её догадок не подтвердилась. – Что ещё ты выяснил?

– Город полнится слухами. Народ ищет и выдумывает объяснения происходящему. Догадки разнятся в зависимости от сословий и положения в обществе. Жрецы, к примеру, говорят о каре небесной за наши грехи, лекари – о новой эпидемии. Подавляющее большинство всё же уверено, что это проклятие.

– Проклятие… Да, разумеется… – отрешённо, себе под нос, заметила государыня. – У меня тоже были догадки касательно этих кошмаров, – после некоторого молчания продолжила Гвелеста. – И пока ты собирал сведения, я обратилась к ведунье.

– К ведунье? – изумлённый, Ин позволил эмоциям вкрасться в интонацию, сопровождавшую вопрос, но быстро взял себя в руки. – Вам ведь известно, что искусство предсказаний не отличается особой точностью, а в коллегии и вовсе ставится под большое сомнение.

– Ин, позволь тебя прервать. Я знаю, что ты не веришь в приметы, сглазы и тому подобное. В этом наши суждения часто не сходятся. Но ты должен понять, что меня тревожит эта неизвестность и неспособность хоть как-то повлиять на положение дел.

– Это я понимаю.

– Что ж, тогда пойми и то, что я пытаюсь быть хорошей правительницей. А потому я обязана выслушать различные мнения о том, что послужило причиной злоключений в моём королевстве. Доверять сказанному ведуньей или нет – дело третье.

– Вы правы, ваше величество. Прошу меня извинить, я не проявил такой дальновидности и мудрости, – поспешил оправдаться Ин Гадарн.

– Я не в обиде, – устало улыбнувшись, ответила Гвелеста. – Перейдём к тому, что я узнала от ведуньи. Ты когда-нибудь слышал о духах снов?

– Видимо, что-то из области неклассической магии. В ней имеют привычку объяснять явления природы действиями тех или иных духов.

– Если и так, то из названия легко сделать вывод, что они отвечают за сновидения.

Ин кивнул, соглашаясь с владычицей.

– Ведунья провидела, что эти самые духи, которых она назвала ловцами снов, были прокляты неизвестным тёмным магом. Получается, что именно поэтому многих в королевстве одолевают кошмары. И здесь, Ин, ты не сможешь не согласиться с тем, что ведунья попала точно в цель своим предсказанием.

– Ард Моир уже должен был провести глубокий анализ магического фона в городе. Думаю, что чуть позже на совете он сможет рассказать о проклятии подробнее, если такое и в самом деле есть, – ушёл Ин от прямого ответа.

– Ты прав. И, признаюсь тебе, мне бы очень хотелось, чтобы ведунья ошиблась. Потому как то, что она увидела дальше, пугает меня куда сильнее. Проклятие – это только начало. Оно призвано ослабить наше королевство. А вслед за этим в страну придёт война.

– Война? – повторил за королевой Ин.

– Да. Проклятие вымотает нас, а следом явится враг извне и добьёт нас мечом.

– Ваше величество, а ведунья не сказала, кто является этим врагом извне, или о том, кто наслал проклятие ли, злые ли чары на ваше королевство? – советник нахмурился и крепко сжал кулаки за спиной.

– К несчастью, нет. По её же словам, она способна наблюдать лишь обрывки видений. Всё, что она говорила, было сказано в некоем подобии транса, выйдя из которого она даже не помнила, что за слова произнесла.

– Но разве не может эта ведунья вновь войти в транс и сделать новое прорицание, вызнав, кто же всё-таки желает напасть на Фэранфад или хотя бы, с какой из сторон света ждать нападения?

– К сожалению, не может, – ответила королева, готовая к такому вопросу. – Будущее должно измениться, прежде чем ей откроются новые видения.

Ин шумно выдохнул через нос.

– И что тогда? – спросил он.

– Было ещё кое-что в предсказании, о чём я пока умолчала, – осторожно начала Гвелеста. – Но в это тебе будет совсем уж сложно поверить.

– Думаю, сегодня я готов уже ко всему, – легко усмехнулся Ин.

– Ведунья назвала то, что поможет справиться со всеми напастями. Остановить проклятие и падение нашего королевства способна девочка, «что десяти зим от роду, что волосы имеет цвета солнца на закате, но вместе с тем и знак отмеченных луною». Последняя фраза была дословно мною пересказана из прорицания ведуньи.

Ин вновь повёл плечами назад, убеждаясь в том, что стоит идеально прямо, не сутулясь. Он попытался подобрать какие-то слова, но каждое составленное мысленно предложение получалось как минимум дерзким и неподобающим для ответа королеве.

– Не могу сказать почему, это иррационально, но эти слова не идут у меня из головы. Не перестаю думать, что же это за колдовство, которое способна разрушить лишь маленькая девочка. И никак не могу перестать представлять эту самую девочку, – Гвелеста оперлась правым локтем на подлокотник трона и кончиками пальцев проводила по цепочке, на которой висел её амулет. – Как думаешь, что такое «знак отмеченных луною»?

– Не представляю, ваше величество.

– Как и я… – рассеянно сказала королева.

– Ваше величество, что прикажете делать? – после затянувшегося молчания поинтересовался Ин Гадарн.

Королева с опаской взглянула на Ина, прежде чем ответить. Советник никогда не позволит себе высмеять её прямо в глаза. Но Гвелеста понимала, что балансирует на грани того, чтобы сильно испортить о себе мнение. Приметы, которым она придавала значение, и маленькие ритуалы не были в новинку для Ина. Советник мог считать это причудами, но, по крайней мере, он к ним привык. А вот просьба поверить в предсказание ведуньи выходила далеко за пределы обыденного.

– Скоро начнётся совет семи. Нужно велеть фельдмаршалу Арворну усилить разведку на границах – я должна знать, если кто-то оказывает повышенный интерес к нашим форпостам. Наместникам в провинции необходимо отправить послания с рекомендациями проявлять большую снисходительность к народу – атмосфера и без того напряжённая, обвинения в тирании и последствия в виде разобщённости сейчас будут совершенно не ко времени. И, Ин…

– Да, моя королева.

– Приблизься, я хочу дать тебе одно личное поручение – на совете я об этом не могу сказать, – понижая голос, произнесла Гвелеста. – Я понимаю твоё недоверие к словам неизвестной ведуньи. Но… Что, если это и правда единственный шанс спасти Фэранфад? Какой бы дикой ни казалась эта мысль, она не оставляет меня. Я не хочу в самом конце жизни осознавать, что не сделала всё возможное, чтобы предотвратить падение моего королевства.

Ин не отвечал ничего, просто молча слушал. Лишь очень внимательный человек мог бы заметить, как брови советника едва заметно сдвинулись к носу, а ноздри расширились.

– Попробуй найти описанную ведуньей девочку, – продолжала тем временем Гвелеста. – Можешь счесть это за суеверие, глупость, неразумность, но я бы попросила посчитать мою просьбу прихотью королевы, – мягкая улыбка появилась на лице правительницы. – Ты ведь выполнял для меня и более странные поручения.

– До сих пор меня устраивал факт, что я не искал для вас десятилетних девочек.

Гвелеста ухмыльнулась шутке Ина, а потом вернулась к предмету разговора:

– Найди её, прошу, и доставь во дворец. Только не поднимая шума и не посвящая в суть дела никого лишнего. Ин, я доверяю тебе. Не знаю почему, но, мне кажется, что эта девочка где-то и вправду существует. И она может оказаться очень важной персоной.

– Хорошо, ваше величество, – ответил Ин, – я сделаю что смогу.

– Спасибо, Ин, – от всей души поблагодарила Гвелеста. – А теперь идём. Надеюсь, советники спали хоть немногим больше меня.

***

Надежда королевы не оправдалась. Все советники выглядели уставшими и понурыми. Их доклады повсеместно старались скатиться в жалобы на недостаток сна или же бахвальство о мнимых подвигах, которые были совершены, несмотря на усталость (и которые в обычные дни, разумеется, подвигами не являлись бы). Королева старалась пресекать подобные речи, и как результат слово переходило другому.

Ард Моир с докладом выступил последним. Архимаг на удивление смотрелся энергичнее остальных. Может, нашёл сложный способ поддерживать себя бодрым с помощью чародейства, а может, всё из-за того, что старики в принципе меньше спят.

К сожалению, исследование магического фона дворца, коллегии и отдельных районов города не дало результатов. Никаких следов вмешательства колдовства в быт людей не было.

– Смею также добавить, – сказал архимаг, – что доселе магической науке неизвестно ни колдовство, ни ритуал, что могли бы напрямую воздействовать на разумы людей. Особливо в таких масштабах. Также напомню всем присутствующим, что подобного рода практики запрещены во всех цивилизованных государствах наравне с боевой магией и так называемой чёрной магией. Посему я учёл возможность опосредованного влияния. А поскольку масштабы бедствия огромны, то я сосредоточился на том, что сопоставимо им по объёму: на воздухе, воде и почве.

– При всём уважении, – вмешался глава торговых гильдий Фэранфада, – но при чём тут почва? Если воздухом я дышу, а воду пью, то что с землёй? Не ем же я её?

– Тут уж вам виднее, гильдмейстер Малаирт, – саркастично ответил Ард Моир. – Однако вы дышите пылью, вздымаемой ветром и топотом людских ног, и едите то, что в земле произрастало. Тем не менее обследовав названные три, с вашего позволения, стихии, я не нашёл признаков магического вмешательства.

Напряжённое ожидание в зале совета сменилось разочарованием. Новость об обнаруженной колдовской причине бед дала бы присутствующим надежду на избавление от кошмаров. А так… Все советники позволили себе углубиться в мысли о насущных проблемах. Ард Моир говорил что-то ещё, но даже Ин Гадарн его уже не слушал.

Тяжелее других новость встретила королева. Она понимала, что, раз причина кошмаров до сих пор остаётся неясной, её нельзя устранить. Всё, на чём теперь зиждилась её надежда, – десятилетняя девочка, ни имени, ни места жительства которой владычица не знала. И она даже представить не могла, как эта девочка сумеет помочь. Однако же верила, что поможет. Но сказать об этом на совете… Нет, вряд ли присутствующие поддержат её слепую веру. Скорее уж решат, что бессонные ночи довели королеву до слабоумия.

– Что ж, причина наваждения по-прежнему остаётся неизвестной, – Гвелеста взялась сказать последнее слово. – Но, как может видеть совет, мы прорабатываем различные версии и находимся в поисках причин столь странного явления. Так же, как я не озвучивала изыскания архимага Моира, я не стану оглашать и другие версии происходящего, покуда они не получат подтверждения или опровержения. Это бы породило лишние слухи, предвзятость и пагубное давление. Могу лишь заверить, что магическое вмешательство было только одной из версий. Доверенные люди ведут расследование и в других областях. Всё, что мне остаётся, – призвать вас и саму себя к терпению и попытаться приспособиться к текущим обстоятельствам.

Собрание совета на этом завершилось, и Гвелеста с сожалением наблюдала неудовольствие на лицах покидающих зал участников. Однако же, как она сама только что и сказала, ей оставалось лишь терпеть.

***

Первым из зала совета вышел Ин Гадарн. Он, пожалуй, лучше других понимал эмоции королевы. Хотя отчасти это были и его личные, более эгоистичные чувства. Услышав отчёт архимага, он в первую очередь подумал о том, что это означает для него: поиски неизвестной (да и вообще существующей ли?) девочки. Ин часто корил себя за такую эгоистичную манеру мышления, но, вероятно, всем она присуща в той или иной мере.

Вариантов, откуда начать поиски безымянной девочки в огромном королевстве, у Ина было немного. А если говорить точнее, всего один. Советник направился к ведунье Энусте.

Он быстро нашёл нужную улицу и дверь. В конце концов, Ин ориентировался в городе гораздо лучше многих. Это было одно из тех полезных умений, что остались с ним из прошлой жизни наёмника.

Постучав, Ин дождался неясного хриплого отклика и, засчитав его как разрешение войти, открыл дверь и оказался внутри. Лавка выглядела ровно так же, как и в день посещения её королевой: мало света, ещё меньше свежего воздуха, терпкий сладкий аромат благовоний, что скрывает собой лёгкую, едва уловимую затхлость. Хозяйка лавки на сей раз сидела в глубоком старом кресле. К многослойности одежды добавилось ещё и вязаное одеяло, которым она была укрыта.

Неприятным прищуром она окинула с ног до головы Ина и безо всякого дружелюбия в голосе проскрипела:

– Тебе чего? Заблудился, чай?

– Не думаю, – ответил Ин. – Госпожа Энуста?

– Угу-м.

– Я пришёл спросить вас о девочке, которую вы провидели королеве Гвелесте.

– Так она тебя отправила сыскать её? – в голосе Энусты скрывалась толика неодобрения выбором правительницы.

– Меня. Вы поможете мне?

– Ох-ох-ох, королева могла бы найти кого-то и получше для этого задания.

– Вы меня даже не знаете, – нарочито нейтральным голосом ответил Ин.

– Не нужно быть провидицей, чтобы почуять твоё недоверие и пренебрежение. Как ты будешь сыскать того, в чьё существование даже не веришь?

– А как искать того, о чьём существовании ничего не известно? Я надеялся, что вы мне поможете, дадите хотя бы направление или место, где я могу её искать.

– Я провижу будущее, а не сыщу людей на расстоянии, – укоризненно заметила Энуста.

– Так и предскажите мне, где я найду эту девочку! – потерял терпение Ин.

– В этом и проблема твоего неверия. Ты не представляешь, как делаются предсказания. Даже если б я захотела, а я не хочу, я б тебе не ответила. Я уже провидела будущее, затрагивающее эту линию судьбы. Коль на ней было бы что-то ещё, мне бы сразу это было видно.

– Хотя бы скажите, что означают ваши слова: «знак отмеченных луною» – что это? – упирался Ин.

– Я не знаю. Когда я провижу, то не смотрю глазами, я чувствую. И знак отмеченных луною – это что-то такое, что сразу станет понятно, стоит только увидеть его. А покуда я не увижу глазами, то не скажу. Но даже ты сразу смекнёшь, когда найдёшь нужную девочку.

– Ясно, – раздражённо ответил Ин. – Спасибо.

– Так а не за что, – голос Энусты с усмешкой донёсся до Ина, когда он уже подходил к дверям. Кажется, это посещение с самого начала сулило лишь потерю времени и самообладания.

***

Долина Диффрин Исмуг не принадлежала ни одному из государств. Это была самая настоящая «ничейная земля», как описали бы её мужики из пограничных деревень. Но если претендентов на всю долину и в самом деле не нашлось, то её отдельные участки уже давно поделили между собой разные общины. Здесь были небольшие поселения и даже города, сопоставимые по размерам со средненьким городом того же королевства Фэранфад. Можно сказать, что это варварские поселения. Не по уровню развития технологий или отсутствию в них привычных благ современной цивилизации. Нет, дома тут строили не из веток, а дороги в некоторых местах так же мостили камнем. А скорее по тому строю, что царил внутри общества.

Каждое отдельное поселение было независимым от другого. В них устанавливались свои правила и законы. В некоторых царила диктатура одного человека, в других – важные решения принимались жителями совместно. Как же так вышло? Всё просто. Многие века, зная о «ничейной земле» на западе, сюда стекались беглецы, беженцы и другие неугодные и непринятые в родных краях личности. И когда речь шла о правилах и законах, то стоило сразу упомянуть, что они здесь довольно контрастно отличались от тех, что можно было встретить в соседних государствах. Так, в одной общине существовало узаконенное присваивание. Иначе говоря, если никто не застал тебя за воровством, то и факт воровства не может быть доказан. Даже если ты будешь щеголять шляпой, стащенной у соседа, и весь город будет знать, что другой подобной не существует. Постулат «не пойман – не вор» в действии.

Именно по таким городам и поселениям держал путь Эррудун. Здесь он набирал войско для своего господина. Были в числе завербованных те, кто позарился на звонкую монету. С такими стоило только договориться о цене. Но были и отчаянные добровольцы, жаждущие примкнуть к войскам Рандван Ди Арде за одну только идею. Соскучившиеся по грабежу и разбою бандиты и просто молодые авантюристы. Такие пугали Эррудуна, ведь некоторые даже не просили платы. Но им тоже находилось место под чёрным стягом новоиспечённой армии.

Однако же главной целью путешествия по Диффрин Исмуг были, конечно, не одинокие наймиты и не названные безумцы. Здесь, в городах долины, находили себе приют наёмные отряды. Обученные и опытные воины, организованные в единое формирование и не раз вдыхавшие запах войны. Те, что были не больше пары десятков по численности, часто нанимались отдельными городами или малыми государствами вроде княжества Эдельстен на юге. Их задачей, как это ни иронично, становилась защита караванов от набегов разбойников. Другие – могли включать в себя от сотни до нескольких тысяч мечей. Эти базировались в крупных (по местным меркам) городах и, как правило, подчинялись главе оных. Такие небольшие армии часто уходили за хорошую плату на север, где войны и мелкие стычки между северными вождествами практически никогда не прекращались уже на протяжении полутора сотен лет.

Самое крупное поселение в долине Диффрин Исмуг, известное как Лонамоор, имело и самую многочисленную армию наёмных воинов. Четыре с половиной тысячи мечей и копий. Одна четвёртая населения города. Владел правом на продажу этой военной мощи глава Лонамоора – Сэльвуд, именовавший себя королём Сэльвудом Первым. Он тоже был немного безумцем, иначе тут не оказался бы. Но Сэльвуд был безумцем достаточно рассудительным и предприимчивым, чтобы стать влиятельным и опасным человеком. А важнее всего, что он и сам знал всё это о себе, отчего делался ещё опаснее. К нему-то на встречу и ехал Эррудун.

Лонамоор мало отличался от городов, которые довелось повидать Эррудуну за свою жизнь. Даже несмотря на то, что Лонамоор не был частью официально признанного государства. Образовался он наверняка, как и все прочие города в мире: там, где осели первые люди в этих краях. Но дальше развивался не без помощи денег, добытых грабежом и заработанных наёмными отрядами, в ту пору ещё не столь многочисленными. Но, двигаясь верхом по центральным улицам, Эррудун, к своему удивлению, отмечал правильную геометрию проектирования города, а также слегка эклектичную, но запоминающуюся и создающую Лонамоору неповторимое лицо, архитектуру в постройках.

Замка в привычном понимании в городе не имелось. Но резиденция Сэльвуда располагалась, как и положено, недалеко от центральной площади. За высокой оградой из серого камня возвышался на три этажа этакий особняк. По его виду нетрудно было догадаться, что владелец так и не нашёл золотую середину между желанием выстроить укреплённое сооружение и попыткой подчеркнуть свою значимость и богатство. Здесь высокие узкие окна уживались с золочёными рамами и грубыми окованными ставнями. А две мраморные статуи, исполнявшие роль колонн и удерживающие мезонин, расположенный над центральным входом, не могли отвлечь внимания от массивной обитой металлом двери с короткими иглами-пиками, направленными в сторону гостей.

Подъезжая к внешним воротам в ограждении, Эррудун замедлил аллюр коня до шага, давая возможность одному из охранявших вход ополченцев подойти к нему. Эррудун был почти уверен, что они тоже являлись частью наёмной армии Лонамоора, но использовались Сэльвудом для внутренних нужд.

– По какому делу явились, господин? – вежливое обращение было, очевидно, заучено для подобных случаев, но в нём не звучало и намёка на истинную учтивость.

– Я прибыл для встречи с Сэльвудом. У меня для него выгодное предложение, – ответил Эррудун.

– Королём Сэльвудом Первым, – поправил его наёмник. – Можете предложить ему хоть мешок золота, да только не сторгуетесь, коли не назовёте его, как он привык.

– Я учту, – сказал Эррудун. Он выразил бы благодарность за совет, если бы не спесь, с которой к нему обращался страж ворот.

– Я доложу о вас. Ждите здесь, – с этими словами наёмник неспешно двинулся в сторону особняка.

Дожидаться пришлось не слишком долго. Собеседник Эррудуна управился минут за десять и, показавшись на крыльце, дал сигнал товарищам у ворот, чтобы те пропустили гостя.

– Оружие сдать, с коня спешиться, – ещё менее галантно, чем первый, обратился к нему второй охранник у ворот.

Эррудун молча слез с коня, снял вместе с перевязью кинжал, который носил на голени, и протянул его наёмнику. Меч был приторочен к седлу коня, на что указал Эррудун, обозначая тем самым, что это всё его оружие. Наёмник пожал плечами и потянул животное за удила, но Эррудун остановил его:

– Стой! – сказал он и, отстегнув и сняв две седельные сумки, не без труда перебросил их через плечо.

Наёмник тяжело вздохнул, снова пожал плечами и жестом велел двигаться к зданию, уводя наконец коня в сторону стойл, расположенных слева за воротами. Эррудун отметил этот факт просто на всякий случай. Мало ли что может приключиться, и ему придётся самому искать ездовое животное.

Внутри здание производило ровно такое же впечатление, как и снаружи. Показная роскошь здесь соседствовала с вычурной вульгарностью. При входе стояло два больших вазона с экзотическими южными деревьями. Прямо напротив дверей была массивная каменная лестница, разделявшаяся на две стороны у стены и переходившая в антресоль, тянущуюся по всему внутреннему периметру холла. Обрамлявшая её золочёная (вряд ли на самом деле там была хотя бы толика настоящего золота) балюстрада ярко контрастировала с резными колоннами из белоснежного камня, поддерживающими всю конструкцию. Как контрастировали и яркие пёстрые ковры с длинным ворсом. И огромная люстра, сооружённая из переплетающихся рогов лося.

При всём при том Эррудун угадывал, что совсем недавно здесь проходили гуляния. Кое-где стояли серебряные кубки, через перила были перекинуты предметы верхнего гардероба (если судить по фасону, мужского и женского), а по белокаменной лестнице на пять ступеней разлилась лужа красного вина. Осколки разбитой бутылки лежали там, где лужа начиналась.

Эррудуна проводили по лестнице наверх и налево. За двойными дубовыми дверями оказалась просторная комната. Если судить по наличию в ней огромной кровати с дамастовым балдахином на четырёх резных столбах, то она служила покоями. Навес был распахнут и открывал обзор на всё происходящее на ложе. А там лежал нагой юноша, чьи руки и ноги были стянуты ремнями, закреплёнными за столбы кровати. Над юношей порхали две не менее обнажённые девицы, заигрывая с ним перьями или обходясь только некоторыми своими частями тел. Появлению гостей в покоях они ничуть не смутились.

Конечно же, упёршись взором в такую картину, Эррудун не обратил внимания на остальное убранство комнаты вместе с людьми, её населявшими.

– Если ты искал меня только для того, чтобы пялиться на голых баб, то могу тебя заверить, что в борделе цена за такое была бы дешевле, – громкий басовитый голос напомнил Эррудуну цель посещения особняка.

К чести Эррудуна стоит отметить, что его внимание к происходящему на кровати было приковано в большей степени из-за неожиданности и удивления, нежели по иным, менее благовидным причинам. Лицо Эррудуна не выражало ни потаённых страстей, ни смущения, когда он повернулся в сторону говорившего.

За массивным столом, сидя на чём-то, что можно назвать внебрачным союзом кресла и трона от мира подобной мебели, осклабился собственной шутке хозяин особняка, города и армии, так необходимой Эррудуну. Позади Сэльвуда стояла ещё одна обнажённая девушка. Хрупкими руками она разминала его массивную шею. Сам Сэльвуд был единственным, на ком имелась одежда. Он был облачён в небрежно подвязанный халат, который оставлял открытым его волосатую грудь.

Несмотря на то что Сэльвуд сидел, Эррудун успел заметить, какой владыка Лонамоора огромный. Когда-то, вероятно, ещё в те времена, когда он только зарабатывал себе репутацию и имя, всё его тело наверняка бугрилось мускулами. Сейчас праздный образ жизни и любовь к увеселениям и излишествам привела к тому, что его фигура казалась дородной и лишь местами напоминала о былой мощи. Впрочем, Эррудун был уверен, что при необходимости Сэльвуд без особых проблем мог бы и теперь проломить парочку черепов или, скажем, согнуть подкову голыми руками.

– Король Сэльвуд, – обратился Эррудун, – я прибыл сюда, чтобы просить тебя об услуге.

– Говори, – кивнул Сэльвуд, откинувшись на спинку кресла-трона и разглаживая двумя руками курчавые волоски на груди. Выглядел он удовлетворённым от выраженного ему почтения.

– Мне нужна твоя армия.

– Ха! Ха-ха-ха! – громогласно рассмеялся Сэльвуд. – Да всем она нужна! С чего ты решил, что тебе удастся её заполучить? Ты даже непохож на посла хоть какого-нибудь задрипанного княжества, – сказал Сэльвуд, указывая крупной ладонью на внешний вид Эррудуна.

Но Эррудун знал, что его преимущество не в дорожном костюме, покрывшемся за время путешествия пылью. Не говоря ни слова, он скинул с плеча седельные сумки на пол. Те тяжело упали, издав тот самый звук, который так ценил Сэльвуд. Это был звон монет. Эррудун, распахнул одну из сумок, продемонстрировав, что она доверху набита грианами – крупными монетами королевства Фэранфад.

Сэльвуд отстранил девушку, занимавшуюся массажем, и встал. Подошёл вплотную к гостю и смерил его взглядом. Эррудун не отвёл взор, хотя оттого, что ему приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть в лицо более высокого Сэльвуда, у него слегка начало покалывать шею сзади. Поняв, что ему не смутить Эррудуна, Сэльвуд усмехнулся, обнажив в улыбке необычайно острые клыки. Он опустился на одно колено перед сумками и провёл ладонью по монетам, а затем, набрав горсть, принялся по одной ронять их обратно в общую кучу, наслаждаясь звуком так, как обычно люди наслаждаются красивой музыкой.

Когда последняя монета упала из раскрытой ладони Сэльвуда, он поднялся и снова посмотрел на Эррудуна.

– Как твоё имя?

– Эррудун.

– Ты голоден, Эррудун? Выпьешь вина или чего покрепче?

– Вообще-то, я хотел заключить договор как можно скорее и отправиться дальше в путь.

Сэльвуд снова криво улыбнулся, но ничего не ответил. Он посмотрел за спину Эррудуну и жестом подозвал наёмника, который его провожал и до сих пор стоял у дверей покоев. Сэльвуд указал на сумки с золотом, и наёмник кивнул.

– Значит, можно считать, что мы заключили сделку? – спросил Эррудун, глядя на то, как наёмник забирает сумки. В горле вдруг пересохло, а ладони, наоборот, вспотели.

– Знаешь, как говаривал мой папаша, Эррудун? – Сэльвуд положил свою тяжёлую руку на плечо гостя. Вопрос был риторическим, но самопровозглашённый король наёмников явно ждал ответа.

– Нет.

– Он говорил: «Не верь человеку, который при тебе не нажирался до усрачки». Так что, Эррудун, – Сэльвуд прервался, выдерживая поистине драматичную паузу и вглядываясь в глаза собеседника, – заставь меня тебе доверять.

Эррудун ничего на это не ответил. Да ответа и не требовалось. По-видимому, чтобы обзавестись армией здесь и сегодня, ему предстояло потакать капризам короля Сэльвуда.

– Эй. Эй! – окликнул Сэльвуд наёмника с деньгами. – Вели слугам принести в мои покои мяса, два блюда с фруктами и пять, – Сэльвуд задумался и всмотрелся в глаза Эррудуна, будто ища в них ответ на незаданный вопрос, – нет, шесть бутылок красного вина. А пока готовят всё необходимое, – Сэльвуд обращался теперь уже к Эррудуну, – Аластия проводит тебя вниз и поможет принять ванну.

Эррудун хотел возразить, но хозяин дома его опередил:

– Поверь, после дороги она тебе необходима, – и, склонившись к уху, тихо добавил: – ты смердишь конским потом.

После чего Сэльвуд жестом указал на гостя, и девушка, недавно занятая шеей здоровяка, изящно обошла стол и, взяв Эррудуна за руку, повела его за собой. Тот был смущён и растерян, но ничего другого, кроме как отпустить вёсла и плыть по течению, ему не оставалось. В конце концов, он ясно понимал, что если отказаться, то его выставят за порог без золота и без армии.

***

Обычно поутру сознание всегда начинает работать первым. Уже потом приходит черёд определяемых разумом чувств и желаний: чувство онемевшей от неудобной позы руки, желание опорожнить мочевой пузырь и резь в глазах от яркого света. Сейчас Эррудун был готов клясться, что сознание впервые в его жизни опоздало. Он уже открыл глаза и почувствовал, как сводит с характерным покалыванием ноги, но всё ещё не мог осознать себя. Где он? Что вчера происходило? Удалось ли ему нанять армию?

Начать следовало с простого. Он лежит на просторной кровати, укрытый углом простыни. По левую сторону от него, поверх простыни, лежат две полностью обнажённые девушки. Обе крепко спят. Одна из них – Аластия. Имя второй Эррудуну вспомнить не удаётся, и он не уверен, что вообще его знает. Но точёная линия подбородка и острый нос наталкивают Эррудуна на мысль, что он видел её в покоях Сэльвуда, занятой привязанным к кровати юношей.

Эти примитивные мыслительные процессы отзываются сильной головной болью. Во рту язык, кажется, заменён на скомканную сухую тряпку. Доносящееся из раскрытого окна чириканье птиц сейчас сродни ударам молота по большому колоколу, к которому Эррудун слишком близко встал. Вдобавок ко всему, что-то на его спине неприятно саднит, особенно когда он пытается перевернуться, чтобы сесть. И это точно не шрамы, оставленные отцовской розгой в детстве.

Но он всё же садится на краю кровати. Ногами Эррудун задевает пустую бутылку, что стоит подле, и та падает, но не разбивается, а катится через полкомнаты по каменному полу, издавая самый громкий и мерзкий звук, который ему доводилось слышать за всю жизнь. Удивительно, как после этого не просыпаются девушки, но Аластия лишь грациозно потягивается, не открывая глаз.

Эррудун встаёт, и первые несколько мгновений мир вокруг него пляшет и кружится. Ему кажется, что сейчас он упадёт на пол и покатится вслед за бутылкой, но он всё же удерживает равновесие и вскоре привыкает к вертикальному положению. На столе стоит стеклянный кувшин, наполненный прозрачной жидкостью. Эррудун устремляется к нему, берёт слабыми руками, нюхает и остаётся довольным результатом этой бесхитростной проверки: алкоголя не чувствуется. Не удосуживаясь поисками бокала, Эррудун припадает губами к краю кувшина и пьёт. Долго. Жадно. Вода тонкими струйками стекает из уголков его рта к подбородку и, сливаясь в один поток, продолжает скользить по обнажённому телу вниз, повинуясь гравитации, встречая на пути лишь несколько островков сопротивления, покрытых нательной растительностью.

Следующий шаг. Эррудун находит умывальню в углу комнаты. Она наполнена водой. Несвежей и холодной, но последнему Эррудун только рад. Он набирает полные ладони воды и топит в них лицо. Повторяет процедуру несколько раз, чувствуя, что начинает обретать зачатки самого себя. Сочтя результат более-менее сносным, он возвращается к кровати, у изножья которой, разбросанная на полу, лежит его одежда. С гардеробом возится долго, чувствуя подступающую к горлу тошноту каждый раз, когда наклоняется за очередным предметом.

Наконец он бросает последний взгляд на Аластию с подругой. Силится вспомнить хоть что-то, но вместо воспоминаний находит в голове лишь неприятный гудёж. Он сдаётся и покидает покои. Теперь Эррудун в коридоре, и ему надо найти Сэльвуда. Ему важно знать, договорились ли они вчера о найме армии или сегодня предстоят новые испытания. Заглядывать в каждую комнату в поисках хозяина замка-особняка Эррудуну кажется плохим способом. Поэтому он решает обратиться к прислуге, которую обнаруживает за вытиранием пола.

– Простите, – несмело начинает Эррудун, и женщина прерывает деятельность, обращая на него внимание, – я ищу…

Но фразу Эррудун не успевает закончить. По-видимому, от взгляда на лицо Эррудуна, прислуга делает единственный возможный вывод касательно цели его поисков. Она перебивает и говорит:

– Туалет направо в конце коридора.

– Нет, вообще-то, – начинает Эррудун. Но тут к его горлу подступает нечто такое, что ему не под силу сдержать. Он, одновременно благодаря и извиняясь, кивает и быстро направляется в указанном направлении. За дверью Эррудун проводит около десяти минут. Он приводит себя в порядок после неприятной процедуры, ради которой сюда спешил. Но теперь чувствует себя лучше. Даже головокружение будто бы стало меньше.

Эррудун возвращается в коридор, но прислуги там уже нет. Плохо. Идёт дальше. Спустя пару минут блужданий выходит в холл. Его он помнит и помнит, где располагались покои Сэльвуда. Эррудун поднимается по лестнице, находит заветную дверь. Стучит. Дёргает за ручку. Заперто. Снова не повезло. Тогда он решает выйти из здания. Снаружи – как минимум у ворот – должны быть наёмники Сэльвуда. Они-то и помогут его найти.

Эррудун вышел и тут же столкнулся со стражником, который встречал его вчера у ворот.

– Я ищу Сэльвуда. Не знаешь, где он? – с ходу спросил Эррудун.

Наёмник тяжело вздохнул, закатив глаза.

– Короля Сэльвуда, – устало поправил он.

– Да-да, конечно, короля Сэльвуда, – чуточку раздражённо согласился Эррудун.

– На охоту уехал.

– Уехал?!

– Да, на охоту, – повторил наёмник. – Вернётся дня через три, может, четыре, а может, через неделю.

– Вот дерьмо, – тихо себе под нос ругнулся Эррудун. Ожидать сумасбродного короля наёмников в особняке целую неделю не входило в его планы. На самом деле он рассчитывал отправиться в путь ещё вчера, не задерживаясь на попойку. А теперь оказывается, что всё то время, которое он мог потратить на дорогу до ущелья Оранкал, где надеялся заручиться поддержкой пиратов и контрабандистов, он вынужден будет просидеть здесь.

– Командующий Стоир просил передать, что войско будет готово выступать не ранее, чем через два дня, – игнорируя тихие причитания Эррудуна, сказал наёмник.

– Что-что? – резко переспросил Эррудун.

– Войско сможет выступить через два дня. Собрать четыре тысячи человек и подготовить к походу раньше просто не выйдет, – начал объяснять наёмник, который резкость Эррудуна воспринял за недовольство.

Но Эррудун не был недоволен. Он был счастлив. Он вмиг забыл о похмелье и даже хотел обнять наёмника в порыве чувств. Но, конечно же, не стал. И вообще, постарался внешне абсолютно спокойно отнестись к этой новости.

– Передай командующему, что три десятка отборных воинов мне нужно сегодня к вечеру. Они будут сопровождать меня в ущелье Оранкал. Остальные по мере готовности должны отправиться к утёсам Рандван Ди Арде. Там они найдут крепость, где и будут ожидать меня для получения дальнейших приказов.

Наёмник выслушал Эррудуна, кивнул и ушёл. А Эррудун решил, что теперь можно сбросить нависшее на плечах напряжение и привести себя в порядок перед дорогой. И для начала он собирался ещё раз воспользоваться купелями короля Сэльвуда.

Глава 3

Девочку разбудил резкий звук. Будто в соседней комнате кто-то что-то уронил. Она подумала на кота, который решил пошкодить среди ночи, но пушистый любимец лежал, свернувшись клубком, рядом с её подушкой. «Может быть, отец проснулся попить воды». Эта догадка вполне устроила девочку и, повернувшись на другой бок, она попыталась уснуть.

Но тут звук повторился, и девочка села на своей постели, прислушиваясь. Кот тоже встрепенулся и с лёгким испугом уставился на дверь. Сперва было тихо. Но затем она различила тяжёлый стук шагов. Нет, это точно не отец. Так громко стучать по деревянному полу могут лишь ноги, обутые в сапоги. А отец точно не стал бы надевать обувь, чтобы походить по дому в кромешной тьме.

Она сидела и вглядывалась в темноту, легонько дрожа и натягивая одеяло к лицу. Девочка не была трусихой, но собственный дом никогда не являлся местом, в котором ей приходилось проявлять храбрость. Разве что какой-нибудь жук залетал к ней в комнату, и тогда ей приходилось ловить его и выпускать на улицу. Но это не считается. Да и жуков она не боится.

Звук шагов стал громче, ближе. В щели под дверью мелькнул неясный свет, как от свечи. Девочка затаила дыхание. Свет и шаги двинулись дальше. Она осмотрелась вокруг, силясь сквозь ночную тьму разглядеть в комнате что-нибудь такое, что могло бы ей помочь. Но, конечно, она прекрасно знала, что ни доспехов, ни меча в её комнате (как и во всём доме) не водилось. Была у неё только пара иголок для вышивания, но и их пришлось бы ещё поискать.

Что ж, если это воры, то она может хотя бы посмотреть на их лица. Тогда она укажет на них старосте и их накажут, а украденное – вернут. А ещё лучше, если ей удастся прокрасться в спальню родителей и разбудить отца.

От мыслей к делу прошло не более минуты. Девочка накрыла одеялом кота и слезла с кровати. Аккуратно ступая, на носочках, так, чтобы предательски не скрипнула ни одна половица, она приблизилась к выходу из комнаты. Опустилась на четвереньки, заглянула в щель под дверью. Света не было видно, значит, можно выйти.

Девочка приоткрыла дверь и просочилась в небольшую щёлку. Двинулась дальше, к спальне родителей. Она никогда не задумывалась, что десяток шагов может показаться таким большим расстоянием. Сердце стучало так сильно, отзываясь шумом в ушах, что она даже не могла сказать, насколько тихо крадётся. Она не моргала, широко раскрыв глаза, боясь пропустить появление непрошеных гостей или какого-то предмета на её пути, о который она могла бы споткнуться.

Наконец она добралась. Дыхание было готово сорваться на бешеный ритм. Она открыла дверь и… Девочка была так поглощена тем, что старалась двигаться беззвучно, и совсем не обратила внимания на неясный свет, исходивший из-под родительской двери. Воры были уже здесь. Но и в этом она ошиблась. Не воры – убийцы.

Один стоял недалеко от входа, держа в руках фонарь со свечой. Второй – прямо рядом с кроватью, занеся большой охотничий нож над спящим телом отца.

– Нет! – крик сорвался с губ девочки.

Оба чужака резко обернулись на звук голоса. От него же отец проснулся, а мать села и начала протирать глаза. Мужчина с ножом, заметив, что его жертва проснулась, поспешно отреагировал. Раз. Два. Три. Трижды клинок вонзился по рукоять в тело отца. Всё, что глава семьи мог сделать, – судорожно схватиться за грудь, куда пришёлся один из ударов. Мать с запозданием осознала произошедшее. Она начала кричать и суетливо пытаться выбраться из-под одеяла. С последним ударом ножа разбойник оставил оружие в теле жертвы и кинулся на женщину. Он придавил её к постели своим весом, зажал рот рукой и обернулся в сторону двери, где стояла оцепеневшая от ужаса девочка.

– Хватай её, дурень! – выкрикнул он хриплым голосом приятелю.

Второй мужчина подчинился. Засуетившись, он уронил фонарь, но кинулся за девочкой. Она машинально, не задумываясь, потянула ручку двери на себя, когда увидела приближающегося страшного бандита. Но это её спасло – разбойник ударился ногой о ребро закрывающейся двери, споткнулся и упал. Инстинкт самосохранения с небольшим запозданием всё же взял верх над одеревеневшим сознанием, и девочка побежала прочь от родительской спальни.

Она промчалась через всю комнату к выходу. Входная дверь в дом осталась приоткрыта, после того как её взломали бандиты. Девочка проскользнула наружу, сбежала по ступеням крыльца и, не останавливаясь, обернулась через плечо. Как раз в тот момент, когда в тёмном проёме появился ещё более тёмный силуэт её преследователя. Она припустила сильнее, но окружающий сумрак и паника сделали своё гнусное дело. Девочка споткнулась и упала, разбив до крови коленки и ладони, которыми попыталась смягчить падение. Она второпях начала вставать, но тяжёлая нога опустилась ей между лопаток. От удара у неё перехватило дыхание.

Ужасные мгновенья, когда девочка не может дышать и думает, что умирает, казалось, длились целую вечность. И всё это время мужчина нависал над ней грозной тенью. Наконец судорожно и шумно она вдохнула. Дышит. Жива. Но радость от этой мысли продлилась недолго. К ней подошёл второй разбойник. Его руки были в крови. Кровь вязкими каплями падала на дорогу, отмечая весь его путь из дома. Девочка, конечно же, не могла увидеть этого в темноте, но испуганное сознание дорисовало то, чего не в силах различить глаза.

– Тащи её в дом. Огонь уже разгорается, – сказал мужчина, убивший её отца.

Девочка бросила полный отчаяния взгляд за спину разбойнику. И в самом деле, в окне родительской спальни можно различить пляшущие отсветы пламени. Она хотела закричать. Это последнее, что она могла. Набрала полные лёгкие воздуха, но… Не успела издать и звука. Первый разбойник привёл в исполнение приказ второго. Он с огромной силой ударил её ногой по голове, и девочка, как тряпичная кукла, упала на спину, ударившись ещё и об землю. В голове свист смешался с гулом, а в глазах вспышка от удара сменилась серо-чёрным мерцанием. Вкус крови от прокушенного языка она уже не успела почувствовать, потому что разбойник добавил ей второй такой же удар, и девочка потерялась в небытии…

В этот же момент она проснулась уже по-настоящему. И оцепенела от ужаса. Её испугал резкий звук, почти такой же, как во сне. Но только в реальности он ещё громче. Звук повторился. Хотя второй был более приглушённый. И с ним девочка поняла, что источник шума в её комнате. Она посмотрела туда, откуда теперь доносились шорохи, и заметила два небольших светящихся шарика, немного выше уровня пола.

– Хика! – выкрикнула девочка, испытав облегчение. – Вредный котик, что ты там своротил?

Страх как рукой сняло. Это был лишь очередной кошмар, который закончился вместе с её пробуждением. Она уже успела привыкнуть к дурным снам и перестала, проснувшись, проверять, не случилось ли увиденное взаправду.

Она подошла к коту и его добыче, и животное, сообразив, что может схлопотать, ловко юркнуло мимо хозяйки и скрылось под кроватью.

– Ты и здесь их нашёл, – девочка села на корточки и принялась собирать нитки в небольшой плетёный ящик. Именно его падение со шкафа, случившееся не без помощи питомца, и напугало её.

Собрав разлетевшиеся мотки ниток, девочка встала и поправила непокорные рыжие волосы, закрывшие лицо. Она размышляла, куда поставить нитки, чтобы их не отыскал кот и смотрела при этом в окно. Кажется, скоро начнёт светать. Девочка бросила взгляд на кровать и решила, что спать сегодня уже не ляжет. Тогда и нитки можно не прятать, ведь ими она как раз и хотела заняться поутру.

Девочка облачилась в ежедневное платье и унесла нитки на веранду, а затем вернулась в комнату, чтобы отыскать небольшую деревянную шкатулку, которую она на днях привезла из соседней деревни от бабушки. Шкатулка была полна самых настоящих сокровищ. Внутри в отдельных ячейках лежали бусины разных размеров и цветов, небольшие камушки с аккуратными тонкими дырочками – как раз под нитку, а ещё перья. По размеру перья были не больше воробьиных, но вот цвета – они оказались самых неожиданных и ярких окрасов. Девочка очень дорожила этой шкатулкой. Она даже не показывала её маме – вдруг отберёт для каких-то своих нужд. А ей и самой позарез нужно то, что хранится внутри. Ведь, благодаря бабушкиным рассказам, у неё появилась очень важная цель. И если всё получится, мама будет ей только благодарна.

***

—Твой отец узнал? – голос юноши звучал глухо, он старательно отводил глаза в сторону.

– Нет. Он может только догадываться. К тому же я не настолько ему интересна, – ответила юная Гвелеста.

– Тогда почему?..

Гвелеста промолчала. Она сглотнула, и это вызвало боль в горле. Во рту и глотке пересохло.

– Ты… Ты полюбила другого? – теперь юноша пристально смотрел на собеседницу, жадно ловя каждую эмоцию на её лице.

– Нет!

– Значит, просто разлюбила меня?

Гвелеста замотала головой.

– Нет… – тихо произнесла она и закрыла глаза, сдерживая подступающие слёзы.

– Тогда объясни. Объясни мне, Гвелеста, почему мы больше не должны видеться? – юноша подошёл ближе и взял возлюбленную за руку.

– Эррудун, мой отец умирает… – Гвелеста всё же не удержала слёзы. – Скоро мне придётся занять его место.

Эррудун притянул за руку Гвелесту и обнял. Она ответила на объятия, уткнувшись лицом в его плечо. Тот пытался утешить Гвелесту и гладил её по голове.

Прошло некоторое время, прежде чем Гвелесте удалось взять верх над эмоциями.

– Ты же понимаешь, что я просто не могу позволить узнать о нас? – всхлипывая, сказала она. – Нам нельзя быть вместе. Правитель не может быть в любовной связи с магом.

Эррудун плотно сжал губы и сам не заметил, как перестал гладить Гвелесту.

– Прости! – до неё вдруг дошёл смысл сказанных слов, и она испуганно заглянула в лицо возлюбленного. – Я знаю, что ты больше не можешь колдовать, но я имела в виду…

– Тише, – остановил её Эррудун. – Я знаю. Не плачь. Будущая королева должна быть сильной, – он хотел приободрить подругу, но шутка вышла горькой.

– Я не хочу расставаться, – тихо, почти шёпотом, произнесла Гвелеста.

– Я знаю. Я тоже.

– Но я должна. Иначе мне не стать королевой.

Эррудун разомкнул объятья и пошёл в сторону выхода.

– Куда ты? – немного испугалась Гвелеста.

Эррудун подошёл к двери и снял плащ с крючка. Он что-то достал из потайного кармана и, спрятав предмет в кулаке, вернулся к Гвелесте.

– Вот. Это тебе.

Эррудун раскрыл ладонь, и Гвелеста увидела перед собой деревянный амулет, не больше монеты размером, и отполированный так гладко, что поверхность слегка бликовала даже при неясном освещении комнаты. На амулете были вырезаны три рунических символа. Руны были распространены только в магических обрядах, потому Гвелеста не знала их значения.

– Считается, что он должен защитить от сглаза и порчи. Ты ведь всегда переживаешь, что какие-то из твоих снов и неприятных мыслей могут сбыться… – Эррудун взял амулет за плетёный шнурок и надел его на шею Гвелесты.

– Носи под одеждой, чтобы никто не увидел, – добавил он.

– Спасибо тебе! – наконец сумела выдавить из себя Гвелеста, пряча амулет под сорочку.

– А теперь давай просто посидим вместе, пока ты не ушла…

Измождённая королева Гвелеста открыла глаза. Она сидела на троне, а по её щекам текли слёзы. Она не помнила, как задремала, но сон выбил её из колеи.

Гвелеста вытерла слёзы рукавом платья, а после нащупала деревянный амулет под одеждой. Последние две недели дурные сновидения не прекращались вовсе. Будь то ночной сон или полуденная дремота. Приходить в тронный зал, как и в принципе выполнять обязанности главы государства становилось всё труднее. Мысли путались. Рот то и дело норовил растянуться в очередном зевке. А голова, если не подпереть её рукой, казалось, сейчас упадёт на грудь и попросту отсоединится от тела.

Семь дней назад Ин вышел отсюда с поручением отыскать девочку из предсказания ведуньи. Гвелеста и не предполагала, что эта миссия окажется лёгкой, ведь своего самого верного и надёжного помощника она наградила заданием прямо как в старых сказках. «Найди того, не знаю кого, там – не знаю где». Но прошла уже неделя, как Ин не появлялся во дворце, и королеве чертовски сильно хотелось, чтобы тот как можно скорее нашёл эту девочку. Ведь тогда всё сразу пойдёт на лад. Кошмары прекратятся, а враг вряд ли отважится нападать на оправившийся от невзгод Фэранфад.

Гвелеста несколько раз задумывалась, что же такое способна противопоставить маленькая девочка этой беде, с которой не может совладать ни один мудрый и сильный взрослый. Но каждый раз все её измышления замыкали круг на том, что одно лишь присутствие девочки рядом должно избавить королевство от проблем. Пожалуй, только эта мысль не давала измученному без нормального сна разуму королевы не впадать в беспросветное отчаяние.