Дневник одной зимы. Откровенно о личном

1 декабря

Послание от осени

В начале сентября я написала себе письмо. И подписала «Послание Осени».

А сегодня пришел срок его открыть и прочитать.

«Здравствуй, дорогая!

Пора посекретничать.

Я приготовила для тебя много любопытного. Наполнила для тебя тяжелые древние сундуки всякими сокровищами. Откройся. Я смогу передать их тебе, только если ты не побоишься раскинуть объятия.

Я приведу к тебе тех людей, которые тебе нужны. Я засыплю тебя дождиком возможностей.

Не смотри, что он холодный. Смело выходи под его струи. Они смоют с тебя наносное, лишнее, что давно мешало тебе жить.

Я поддержу твои идеи.

Давай договоримся: если в твоей голове возникнет дельная мысль, способная привести тебя к чудесным переменам и вывести на новый уровень, я буду легонько толкать тебя под локоть – знак подавать. Ты уж прислушивайся да приглядывайся.

Я могу все. Но обрушивать на тебя все сразу опасно – можно и с ног сбить.

Поэтому сокровища буду отдавать постепенно – ты уж меня не подведи, распоряжайся ими с умом!

Через тело буду подсказки давать, через книги, людей, банеры к тебе пробиваться буду. Ты только слушай! Не бойся – одну не оставлю. Нам с тобой многое нужно сделать!

Я с тобой буду до зимы. Моя задача – тебя к ней подготовить. Я многое могу тебе передать, многому научить. Только слушай меня.

Оценки тебе буду выставлять через облака, отражения, звезды, птичьи голоса, слова, от которых мурашки.

Буду тебя подстраховывать: чтобы не падала больно, удары смягчать буду.

Давай соединимся и будем заодно! Я – твоя ступенька в будущее. Очень важная ступенька, и ты уже готова на нее перейти. Смелее!

5 сентября»

Лучший месяц года

Сегодня я объявила декабрь ЛУЧШИМ МЕСЯЦЕМ ГОДА. И собираюсь весь месяц, каждый день, собирать тому подтверждения.

Начинаю обустраиваться в нем, как в большом кресле, пробовать – как удобней.

«Лучший месяц? Странный выбор», – сказала мне приятельница.

Не странный.

Декабрь завершает целый год, в котором столько всего было.

И даже если столбик термометра опустится совсем низко, он останется для меня теплым. Потому что в нем можно расположиться, уютно укрыв ноги пледом, с чашкой горячего чая или кофе и вытаскивать одну за другой истории из своего мая, июня или сентября. Рассматривать их, поражаться, запоминать. И опускать в воображаемую банку с чудесами – пригодятся.

Обязательно найдется что-то необыкновенное. Даже если я не заметила, прошла мимо – еще есть время, чтобы вспомнить. Увидеть, оживить, пометить галочкой, чтобы не забылось. И поблагодарить. За то, что это случилось. Даже если тогда, несколько месяцев назад, оно казалось не слишком веселым.

А еще интересно рассматривать сам декабрь. В каждом дне происходит столько интересного! И никогда не знаешь, что ждать от следующего.

Но можно про этот день помечтать. Можно его себе придумать, а потом что-то из этих мечтаний (хотя бы самую малость) встроить где-нибудь между салатом из свежих овощей к ужину и кипой выстиранного белья, которое давно пора погладить.

Я продолжаю всматриваться в свой декабрь.

С любопытством.

Затаив дыхание.

Потому что решила, что он будет ЛУЧШИМ МЕСЯЦЕМ ГОДА.

Первый зимний

Каким был этот первый зимний день? Внешне выглядит таким, как все остальные. Вроде бы ничем среди других не выделяется.

Но я-то чувствую, что он особенный.

Хотя бы потому, что я решила в нем не злиться. И у меня получилось.

Не ответила на звонок человека, с которым больше не хочется разговаривать.

Поговорила с сестрой, записала разговор и позволила ему быть таким, каким он получился. Хоть он и кажется слишком будничным. Пусть будет.

А еще утром писала с удовольствием, наслаждалась тишиной и одиночеством дома, установила приложение с красивыми метафорическими картами и съела мороженое…

А вечером мне не хотелось делать то, что утром записала в плане на день: подводить итоги, редактировать книгу, рассылать приглашения на мастер-класс, писать анонсы встреч, гладить белье…

И я разрешила себе ничего не делать. Не заставлять себя. Не настаивать.

Сегодня получился замечательно РАЗРЕШАТЕЛЬНЫЙ ДЕНЬ.

Я думаю, мой декабрь начался правильно.

2 декабря

Начинать день с любви

Рано. Темно. Сыплет снег. Мелкий, неторопливый, бесшумный. Засыпает темные следы на асфальте, оставленные каким-то полуночником.

Мелькание снежинок в свете уличного фонаря завораживает. Хочется выключить свет, прижаться, как в детстве, носом к стеклу и прислушаться – как будто можно услышать тишину за окном.

Сегодня вдруг сердце наполнилось любовью. Я вспомнила сестру, ее голос и смех, и затопило нежностью.

А может, это от снега? Или от тихой музыки? Или это – остатки сна, который я забыла?

Как хорошо начинать день с любви! Мне хочется, чтобы так начинался каждый день.

Чтобы в самую рань могла захлестнуть любовь. Без видимой причины. От одного воспоминания о том, кто не безразличен, о дне, когда случилась неожиданная радость, о когда-то сказанных словах или перехваченном взгляде…

В такую рань, пока все спят, с ней встретиться легче всего. Ей нравится заставать меня в одиночестве, пока моя голова еще пуста – не нужно продираться сквозь суетные мысли и дебри надуманных задач.

Утром ей со мной легко.

Еще не зажглись окна в соседнем доме, и собачники еще не вышли во двор. Мы встречаемся в круге света от настольной лампы. Я радуюсь, что она сегодня со мной. Предлагаю отхлебнуть кофе из моей чашки. Смотрю на нее, улыбаюсь и жду.

Я знаю – с ней станет хорошо и ясно. Все начнет получаться.

Я увижу то, на что раньше не обращала внимания.

Сделаю по-новому то, что раньше не получалось.

Найду хорошую идею, удивлюсь необычным мыслям, забуду тех, с кем рядом было плохо, придумаю удивительное приключение.

С ней я открою список сегодняшних побед, пусть даже маленьких и никому не заметных. И напишу историю, о которой даже не думала – она придет ко мне сама. Ее позовет любовь…

Препятствия

Каждое препятствие дается мне с любовью и нежностью.

Ласково, бережно дается.

Если, наткнувшись на преграду, улыбнуться и с легкостью, играючи свернуть в сторону (чтобы на свернуть шею), а потом с той же легкостью и хорошим настроением пойти дальше (до следующего препятствия), можно будет воплощать в реальности свои самые смелые мечты.

Потому что бОльшая часть моей энергии уходит на сопротивление тому, чему сопротивляться бесполезно.

Я – неблагодарная. Меня так умело направляют, а я не соглашаюсь, протестую, недальновидно усложняя свою жизнь. Мне, самонадеянной, кажется, что я лучше знаю, как надо, как оно должно быть.

В результате все случается так, как оно и должно было случиться, а мое слепое барахтанье оборачивается лишними синяками, шишками и более серьезными недугами, потерей драгоценного времени, неприятными ситуациями, из которых приходится выпутываться с невероятным напряжением, прикладывая много сил.

Я с детства готова к тому, что жизнь – борьба. И каждый день выхожу в жизнь вооруженной.

А жизнь – это веселый путь, наполненный энергией, радостью, чудесами.

Где Бог?

Бог не наверху сидит. Не на облаке. Не в других галактиках.

Он разлит всюду. Он наполняет собой пространство и все живущее в нем.

Когда я нуждаюсь в Его подсказке или поддержке, то задираю голову к небу. А нужно смотреть совсем в другую сторону – в себя.

Он там.

Книга

С книгой нужно свыкнуться.

Ею надо переболеть, как ковидом.

Ее нужно закрыть ото всех, баюкать на руках, окружать непрестанным вниманием. Показать ей, что она у меня – одна такая. И никого важнее у меня нет.

Отдать ей все – пропустить по своим кровеносным сосудам.

Доказать ей, что все по-честному. По-взрослому. Что мы одно целое, и я ее не брошу. Просто уже не смогу.

3 декабря

Про соль

Я услышала это, как анекдот.

Умер один человек. На том свете его встретил апостол Петр.

– Простите, что беспокою, но у меня к вам вопрос, – обратился к нему человек.

– Какой?

– Я прожил довольно долгую жизнь, но так и не понял одного – в чем был смысл моей жизни?

– Помните, вы 1973 году ехали в поезде Москва-Краснодар?

– Э-э.. ну..

– И вы пошли в вагон-ресторан.

– Да.

– И за соседним столиком сидела женщина.

– Возможно.

– И вы передали ей соль.

– Допустим.

– Ну вот…

Этот анекдот так похож на притчу.

Интересно, в чем смысл моей жизни?

В том, чтобы написать пару строк своей новой знакомой, столкнуться с женщиной на выходе из магазина, обнять мужа перед уходом на работу, объяснить незнакомцу, как найти нужный адрес, навестить человека в больнице, рассмешить, поссориться с подругой, подержать за руку, признаться, промолчать или, наоборот, поспорить, улыбнуться, заплакать над чужой историей, испугаться, замереть, прыгнуть выше головы, найти, попрощаться, выслушать, прийти на свидание, поделиться, накормить, передать соль?

Боюсь, я так этого и не узнаю…

А мне так хотелось бы замечать, кому и когда я передаю соль.

Диспетчер

Одна моя знакомая пишет: «Проект защитила, но вымотал он меня основательно. Лежу тряпочкой».

Я уточняю, что за тряпочка. Еще кое-какие детали. Потом пишу: «А ты защиту отпраздновала? Ну, хотя бы в своей голове. А лучше – в кругу близких. Придумай что-нибудь – ты же это умеешь».

Вечером приходит сообщение: «Спасибо за поддержку – это было очень вовремя».

Иногда я чувствую себя авиадиспетчером: сижу высоко над землей и летным полем, смотрю вокруг и раздаю инструкции – письменные практики:

– составь список «Я – молодец»

– подыши так, чтобы все лишнее ушло, а новое наполнило

– нарисуй дорогу и пройдись по ней мысленным взглядом

– напиши акростих

– допиши незаконченное предложение

– отправь письмо себе в будущее

– представь себя источником света и расскажи о себе…

Иногда мне кажется, что у меня есть инструкции на все случаи жизни. И раздавать их не жалко – их же полным-полно. Наоборот: когда я их другим отдаю, у меня самой как будто энергии прибавляется.

И я продолжаю корректировать движение своих самолетов.

Они взлетают по расписанию, не сталкиваются и не падают, потому что у меня большой опыт работы авиадиспетчером.

А на своем диспетчерском месте я чувствую счастье.

Квартира с видом

В каком-то западном фильме недавно услышала эту фразу: «Я всегда мечтала о квартире с видом!» Ее произнесла женщина, на склоне лет оказавшаяся в больнице.

Ее палата действительно оказалась с чудесным видом. Кажется, там был лес или пруд, или что-то еще очень красивое. Правда, всю эту красоту ей описывала дочь, потому что женщина увидеть этого не могла – она была прикована к больничной койке.

У моей мамы окна выходят на Больницу скорой помощи. Даже чуть-чуть морг виден.

Мама вечером перед сном подходит к окну и говорит: «А кто-то там сейчас лежит, страдает!» И появляется откуда ни возьмись радость.

От того, что она сейчас наденет любимую ночнушку и ляжет в чистую постель. А кошка притулится у нее в ногах. И придет сладкий сон, который никто не потревожит.

Вообще она может много чего сделать здесь, на своей территории. В отличие от тех, кто вынужден лежать сейчас на больничной койке и ждать прихода врача или процедур, беспокоиться о результатах лечения или о правильно поставленном диагнозе.

Какая прекрасная возможность оценить самые простые вещи, которые у тебя есть.

Чашка ароматного кофе на собственной кухне, никем не потревоженная тишина и возможность выбора – сходить ли погулять, почитать ли книжку, кино посмотреть, приготовить что-то вкусненькое… Много чего можно вне больничных стен.

Какой правильный у моей мамы вид из окна!

А у кого-то окна и вовсе выходят на кладбище…

4 декабря

Яркий акцент

Мгновенно промелькнул солнечный день, и снова мир – в черно-белых тонах.

Мой знакомый фотограф считает, что такие дни надо украшать собой. Он имеет в виду визуальные эффекты – красный шарфик, яркий макияж…

А я бы добавила, что в такую серость надо нести себя, как подарок. Этому дню, этому миру. Яркий, шуршащий блестящей оберткой, наполненный чем-то вкусным, манящим.

Выходить из дома в хорошем настроении, с радостными мыслями, ощущением, что жизнь прекрасна, всего хватает, а планы непременно осуществятся.

Самое время украшать этот мир.

Собой.

Магия блокнота

В книжных магазинах и магазинах канцтоваров я всегда замираю перед полками с блокнотами.

Моя мама-диабетик так же замирает перед прилавками со сладостями. Замирает и стоит. Долго, пока за рукав не потянешь.

Блокноты я пожираю глазами. В разноцветных и однотонных обложках, квадратные и удлиненные, для небольшой сумочки и побольше, подходящие для дневника и для набросков, если рисовать любишь.

Маленькие, уютные, в ладошке помещающиеся.

Мягкие и нежные, жесткие пузырчатые, разлинованные и в клетку.

И настоящие шедевры – блокноты на спирали. Мои самые любимые.

Я смотрю на это великолепие и представляю.

В этом блокноте я бы описывала свои утра: для меня утренние часы – самые чудесные.

В этом – подводила бы итоги дня, разделяя по пунктам – достижение дня, открытие дня, радость дня, событие дня, человек дня, фокус дня.

В этом можно записывать благодарности.

А этот – для мечтаний. И для коротких сказок. Для того, что существует только в моих фантазиях. Но все равно иногда сбывается.

Страхи

Когда-то я думала провести марафон «Прощайте, страхи!» А теперь подумываю о другом – «Привет, страх!»

Я хочу приветствовать свои страхи, улыбаться, распахивать им навстречу объятья: «Ты мой маленький, дрожащий, родной, дай я тебя прижму к себе и успокою».

Если взять страх в друзья, в сторонники, не с кем будет бороться.

Превратить страх в помощника гораздо приятней и проще, чем объявлять ему войну.

Приближение

Я уже научилась чувствовать его приближение. Мозг цепляется за неконструктивные мысли, ищет во всем повод для сожаления, в голову лезут сплошные задачи без решения.

Так бывает, когда слишком много всего приходит. Открытий, радостей, идей… И в качестве компенсации вскоре подползают страхи, разочарования, неверие в свои силы…

Последний зверь кусает больнее всех.

Я знаю, что в этой ситуации, когда окружают недруги, важно продолжать балансировать на тонкой грани, отделяющей от падения. Найти для себя правильные слова, зацепиться за что-то приятное, напомнить о том, что еще вчера заряжало, не останавливаться на пути к тому, что задумала раньше.

Я как канатоходец. Иду, балансируя на проволоке. А стоит остановиться – могу упасть. Движение позволяет держать равновесие.

А еще – нужно продолжать прислушиваться и спрашивать себя: для чего это? А это?

Все – для чего-то.

То, что я расстраиваюсь из-за неловких и, как мне кажется, ненужных текстов, тоже зачем-то нужно. Возможно, для чего-то большого. Возможно, для перехода на новую ступеньку.

Переход всегда дается болезненно.

5 декабря

Критика

Утро обрушилось комментарием подружки на мой очередной пост:

«Не захватило. Текст через „надо“. Чего сказать хотела, не понятно. Конкретней. Про себя, про чувства, про „надо“ или про „хочется“…»

Моя подруга Танька, психолог по профессии, разговаривает пощечинами. Кого-то это, наверное, отрезвляет. Но я бы ей денег за консультацию ни за что не заплатила. И платят ей, по всей видимости, лишь мазохисты или те, которые оказались совсем уж в какой-то безнадеге.

Зато, прочитав ее послание, я порадовалась, что у меня самой не возникло той реакции, которая была раньше: «все пропало, я ни на что не гожусь…» Нет, только очень глубоко маленький червячок обиды шевельнулся и тут же замолк.

Я, во-первых, взяла ее замечание на вооружение. Это хорошие замечания. Пригодятся.

А во-вторых, порадовалась, что сумела-таки что-то сделать на троечку. Как себе и обещала. Не шлифуя до самозабвения. С ощущением несовершенства текста, с огромными сомнениями и страхом, но опубликовала.

Танька – очень специфическая. Сессия с ней показана только человеку с хорошей выдержкой. Который не обидится и не уйдет посреди консультации, хлопнув дверью.

Меня Танька на предмет этой самой выдержки тренирует. Раньше я ее слова совсем воспринимать не могла – они меня жутко ранили. А сегодня – вон какой прогресс.

Я себя с Танькой чувствую спортсменом, которому дают большие нагрузки. Пот заливает глаза, а он, задыхаясь, сквозь боль в мышцах, не обращая внимания на кровавые мозоли, продолжает тренировку ради очередного разряда или участия в каких-то крупных соревнованиях.

У Таньки такой метод – большие нагрузки.

Ловушка выходного дня

Как я поступила с ловушкой выходного дня?

Перенесла серьезность на понедельник – там ей самое место.

Сказала себе, что сегодня и завтра я с книгой работать не буду. Сегодня и завтра я буду с ней играть – строить, как ребенок дом из кубиков.

В процессе этой игры появилось детское любопытство, возник азарт, родились как будто сами собой решения из серии «А что, так можно было?».

Выходные – хороший вариант увидеть то, чего в будни не замечаешь.

Ничего нового

Да, я не даю в своих текстах ничего нового.

А ничего нового уже и не дать – все уже сто раз описано. Я еще раз повторяю истины, которые повторяют вместе со мной тысячи.

Отличается только подача. Язык. Манера разговаривать с теми, кто будет меня читать. Возможно, для кого-то она станет такой близкой и естественной, и много раз изреченная истина сможет, наконец, войти в кровь и начать циркулировать внутри организма.

Ради этого я и пишу. А вовсе не ради того, чтобы открыть что-то неоткрытое.

Все уже было.

Гордыня

Кажется, я начала понимать смысл слова «гордыня». Это уверенность в том, что я могу контролировать что-то вокруг себя – природу, людей, события… На что-то влиять. На что-то или кого-то, кроме самой себя.

Оценочность – тоже гордыня. Никто не давал мне право оценивать других, никто не наделял меня такими полномочиями. Я не могу знать, что происходит у других внутри, каковы мотивы их поступков.

Расстраиваться и жить с плохим настроением – тоже гордыня.

Это – спор с Богом, который дает все от любви и во благо. А я недовольна, не принимаю, его Дары отталкиваю, ему не верю. Начинаю фантазировать – проблемы да горести придумывать. И свои фантазии выше Его замысла ставить.

Не годится.

Бог очень терпелив – милостив. Но если упрямо настаивать на своем, пытаться Его себе подчинить, может и на место указать.

Это больно. Но по-другому – никак. Я этой боли хлебнула по полной – знаю. Только в этой настоящей, не выдуманной боли, можно почувствовать всю эфемерность своих потуг на главенство. Только в этой боли можно понять, чья правда выше.

Гордыня лечится страданием.

Но можно постараться до него не доводить.

У меня теперь иногда получается.

6 декабря

Рассталась

Вчера я рассталась с проектом.

Люди расстаются с людьми, горюют по этому поводу, переживают, печалятся. Ходят долго с осадком на душе. У меня тоже легкий осадочек есть. Муж уговаривает отвлечься, не думать об этом.

Это не так просто – два месяца я жила мыслями о нем. А теперь…

А теперь надо… праздновать.

Во-первых, то, что у меня, наконец, получилось говорить «нет» тому, что мне мешает, тянет тяжким грузом к земле, не дает развиваться.

Тому, что я смогла расставить верно приоритеты.

Во-вторых, я освободила накануне нового года место для того, что будет по душе – будь то блог или книга. Или что-то, чего я еще не знаю.

А в-третьих, у меня появился еще один повод для празднования. Ура! Я отпустила целый кусок своей жизни, интересный, наполненный фантазиями и эмоциями. А на самом деле, кусок чужой жизни, на краешек которой я по привычке и из-за ложного чувства собственной никчемности пыталась присесть. И просидеть там хотя бы какое-то время.

В этот раз не прошло. Я уже стала догадываться о том, что «не тварь дрожащая, а право имею». И соответственно этим догадкам поступать, выбирая из всех вариантов, которые подкидывает мне жизнь, только те, которые не будут вызывать дискомфорта.

Пришла пора жить в удовольствие.

Девчонки не понимают, почему я ушла. И про себя я говорю им: «У меня просто не будет хватать времени на все. Потому что я должна заниматься другим проектом, вкладывать в него все силы».

Проект этот – я сама.

Я все еще возвращаюсь к внутреннему диалогу с теми, кого оставила позади. Но это пройдет.

Меняю фокус и направляю его на свои строчки.

Чего я боюсь

Я пишу какое-то время непрерывно, потом мне необходимо отвлечься. Уйти на кухню – вымыть посуду, например. И вернуться с новыми силами.

Я быстро восстанавливаю силы. Но каждый раз боюсь, что по возвращению не родится ни одной путной мысли. Что я все забуду и не буду знать, о чем писать.

Что встречусь с чистым листом, пустой головой и полным безмолвием.

Наконец, что я устану, и мне будет лень описывать то, что еще полчаса назад казалось таким важным и интересным.

Старый и малый

С возрастом человек возвращается к самому себе. К тому, которым он был рожден.

И все эти ненужные наслоения, образовавшиеся на нем с годами, один за другим начинают отпадать. Оказывается ненужным многое из того, что нарабатывалось годами и считалось таким обязательным для жизни.

Почему говорят, что старики и дети похожи? Потому что и у тех, и у других значение имеет лишь настоящее, не замутненное обязательствами.

И те, и другие знают то, чего не знают остальные.

В самом начале

С утра ходила как пьяная. Так бывает в самом начале простуды. Легкая эйфория. Немножко невесомости, тяжелая, пустая голова. Не в тему только заложенный нос.

Но мы ведь как устроены? Заболеваем – значит, плохо. И стараемся задушить на корню эйфорию, которая нас поначалу накрывает, не допустить ее в нашу размеренную и понятную жизнь, открещиваемся от нее.

А может, нужно просто расслабиться? Словить этот кайф, раз уж пришел. Принять это состояние начинающейся болезни. Она, болезнь, очень этого не любит. Она любит играть в войнушку. Привыкла, чтобы ей сопротивлялись, боролись с ней и ей проигрывали. А мирного сосуществования не терпит.

Я капнула в аромалампу несколько капель масла розы – и антисептик, и приятно. Выпила лекарство. Сделала себе чашку кофе – ну и что, что нос не дышит? И начала писать в удовольствие.

Болезнь – не повод раскисать, а самое подходящее время для того, чтобы замедлиться. Задуматься, куда бегу. Не пробегаю ли мимо чего-то важного.

Болезнь, может, для того и приходит. И отказавшись от военных действий, я ей не поддаюсь. Я ее обезоруживаю.

Я сегодня нежу себя, а неизвестно как проникший в организм вирус мне в этом помогает. И я надеюсь, это лишает его сил.

7 декабря

Книга про декабрь

Сегодня электронная библиотека выдала мне книгу. Зачем я ее заказывала? Кто ее мне порекомендовал? Она вообще к чему?

Я не помнила. Но начала читать.

Прочла предисловие. Ничего не поняла и перешла к первой главе. А она называлась «Декабрь».

Я как будто услышала это слово, произнесенное кем-то громко и внятно. Вздрогнула.

Первая мысль: это же мой декабрь. Это мне. Эта книга пришла вовремя.

Другие главы были посвящены другим месяцам года. И рядом с каждым стояло какое-нибудь слово. Рядом с декабрем стояло «Любовь».

Откуда я знаю, что этот месяц особенный? Это даже не месяц, а какой-то большой путь, который еще предстоит пройти, изучить, в котором еще предстоит повариться.

Он не спешит проходить, пролетать, случаться, как это было раньше.

Он переворачивается медленно, как пласты весенней земли под ножом тяжеленного плуга.

Моя реальность

Почему я выбрала именно декабрь? Такой неприютный, черно-белый, безрадостный. Сама не понимаю.

Похоже, это он выбрал меня. И когда я пишу об этом, сейчас, в эту самую минуту, в теле появляется тепло. А спине и вовсе становится жарко. Я уже знаю – это подтверждение.

А может, я сама творю свою реальность? Объявляю месяц самым лучшим в году, и после этого у него нет другого варианта, кроме одного – подстроиться.

Эта новая реальность – легкая и текучая, игривая и непредсказуемая. Она запросто включает для меня солнце в пасмурный день, подбрасывает людей в онлайне, с которыми мы никак не могли бы пересечься вживую, щедро дарит безумные идеи, от которых внутри разгорается небольшой костер.

Она дразнит совпадениями и подбадривает подсказками.

Она охотно идет навстречу и загадочно улыбается. В ней так круто!

Она неуловима. Но сегодня утром мне, кажется, удалось к ней прикоснуться. Может, потому, что я про нее написала?

Бомжиха

Я шла по бульвару. Народу в этот ранний час почти не было. Только навстречу мне двигалось какое-то странное существо: пальто явно с чужого плеча, из-под него торчат спортивные штаны в гармошку. Картину завершали драные перчатки и два больших пакета в руках с пустыми жестяными банками.

Существо было женского пола и двигалось прямо на меня. А, не дойдя пару шагов, громко произнесло, глядя куда-то за меня: «Вы мне должны дать пятьдесят рублей на проезд».

Я остановилась. Как вкопанная.

Не знаю, как там гипнотизируют цыганки, когда люди отдают им последнее. Эта дама средних лет цыганкой не была. Но…

Она говорила с интонацией сверженной большевиками императрицы.

Я открыла сумку, достала кошелек… Все это время она смотрела мимо меня и вдруг хорошо поставленным голосом добавила: «Представляете, в трамвае кошелек украли. Такая неприятность!»

Я уставилась на нее с открытым ртом.

Было ясно, что она давно уже не ездит ни на трамвае, ни на метро – ее туда просто не пустят. А уж о том, чтобы украсть у нее что-то, и речи не могло идти.

Но сказано это было тем же торжественным тоном великосветской дамы.

У меня даже не возникло вопроса – подавать или нет. Такое впечатление я просто обязана была оплатить – ни разу никого подобного не встречала.

К тому же, она почему-то вызывала у меня уважение.

Я протянула ей полтинник, услышала в ответ «Благодарю» и почувствовала себя последней замухрышкой.

А она подняла с земли свои безразмерные пакеты и неспешно пошла дальше по бульвару.

8 декабря

Вещи

Начала пользоваться вещами, которые раньше казались бесполезными – их накопилось великое множество.

Тонкий подсвечник.

Теплый плед с рукавами.

Изящный бокал, оставшийся в единственном экземпляре.

Удобная джинсовая рубашка.

Тетрадь с рецептами бабушки…

Всего так много, что чувствуешь себя невероятно богатой.

Так и есть.

Можно достать красную кружку, подаренную кем-то на Новый год, налить в нее ароматный кофе и наслаждаться.

На кружке – пушистая белая ель и праздничное настроение.

Черное и белое

Шла рано утром по темной еще улице.

Людей нет.

Собак нет.

Вдали где-то машины светят красными глазками.

Дороги перехожу свободно – нет помех в такую рань.

Смотрю налево – грязный рыхлый сугроб на обочине. Не перепрыгнуть.

Смотрю направо – в палисаднике у дома белый снег под деревьями. Красивый, девственно-чистый. Теперь такой только в деревне увидеть можно. А вот, поди ж, здесь лежит.

Как будто разные миры по обеим сторонам тротуара: черный и белый. И можешь выбирать, куда смотреть.

Зимой в каком-то смысле проще. Контрастней. Есть два основных цвета. Огоньки автомобилей и цветные рекламы – не в счет.

И никакие оговорки не сработают, никакие полутона не сгладят впечатления, никакими красками мозги не запудрить. Приходится выбирать либо черное, либо белое. Вариантов нет.

Правда, и устаешь быстро от необходимости постоянного выбора – такого прямого и бескомпромиссного.

Размытости хочется, деталей, подсветки, оправданий и летней витиеватости. Чтобы как-то смысл прикрыть, завуалировать.

Но пока мечтать об этом рановато.

Пока – только черное и белое.

Кофеварка

Вчера я приговорила свою кофеварку. Сережа как раз зашел на кухню, и я ему сказала:

– Все, терпение мое кончилось. Завтра покупаем новую.

Вчера она почему-то выдала кофе меньше, чем я налила в нее воды. Сэкономила по-стариковски.

И это была последняя капля.

До этого я ее жалела и затягивала покупку новой.

Я все ей прощала – нудное бормотание, театральные вздохи, медлительность. Я даже свыклась с тем, что кофе приходится ждать двадцать минут.

Но экономить на воде… это уж слишком.

Сегодня я включила ее в полусонном состоянии. Ушла в ванную, а вернувшись, обнаружила, что кофе уже готов. Причем, его было больше, чем я ожидала.

Кофеварка застыла в трагическом молчании. Не ворчала, не пыхтела, не плевалась капризно последними каплями.

Траурная тишина подчеркивала мою бессердечность.

Я налила горячий кофе в свою любимую чашку, вдохнула аромат, и сердце мое растаяло.

Обернулась к ней на пороге кухни и сказала: «Ладно уж, живи».

9 декабря

Утро. Прогулка

Еще затемно прогулялась в поликлинику пустыми холодными улицам – это было круто.

Асфальт матово поблескивал, как будто натертый мастикой. Машины возмущенно шуршали шинами по мерзлому асфальту, вылавливая светом фар одиноких прохожих.

Я задрала голову и увидела звезды. А еще – ломоть луны.

Меня обгоняли ранние троллейбусы – как аквариумы без рыб, ярко освещенные, манящие теплом и безлюдьем.

Немного подмерзал кончик носа, и руки пришлось спрятать в карманы. Но все равно было хорошо.

Праздник каждый день

Вчера объявил забастовку компьютер. Сначала завис, а после принудительной перезагрузки отказал в интернете. Провайдер заверил, что с их стороны все нормально – сигнал идет. Пришлось вызвать специалиста.

Пришел молодой парень. Возился около получаса и все настроил. Я стала проверять, открыла календарь, и взгляд упал на праздники. «День сетевика в России».

– Вы сетевик? – спросила я у парня.

– Ну, можно и так сказать. Я работаю, в основном, с сетями.

– Тогда я вас поздравляю.

– Спасибо. А с чем?

– Ну вот же – черным по белому: у вас сегодня праздник.

– Правда? Я не знал.

– Теперь идите домой и празднуйте.

– Ну да, не зря же говорят – наши люди повод для праздника всегда найдут.

А зря, между прочим, он к праздникам так легкомысленно относится. Праздник – это же не обязательно пьянка. Праздник – это то, что заряжает энергией.

Я праздновать люблю. И вообще считаю: то, что не отпраздновано, не отмечено радостными возгласами «Ура! Получилось!», пусть даже про себя, не считается. Оно как будто не закрепляется в моей жизни и уходит в небытие в незавершенном виде.

Вчера я отпраздновала то, что у меня появился интернет.

Что починил компьютер такой симпатичный парень.

Что заплатила я за это сущие пустяки.

Что это символично: сетевик пришел ко мне в свой профессиональный праздник.

А еще то, что эти несколько часов без интернета мне удалось не злиться, не проклинать старую технику, а грамотно перераспределить свои дела – без ущерба для хорошего самочувствия.

Вчера у меня было еще несколько поводов для празднования. Были они и сегодня. Будут и завтра.

Без празднования – никак.

Отказалась

Сережа принес какой-то листок. Протянул мне.

– Что это?

– Протокол собрания жильцов нашего дома. Почитай.

– Не хочу. Ты у нас собственник – ты и читай. А если там что-нибудь интересненькое обнаружишь (в чем я сомневаюсь), потом расскажешь. На прогулке.

Вот это да! Сама от себя не ожидала. Я отказалась. Сама не знаю, как у меня это получилось.

Раньше я за все хваталась сама. Потому что привыкла. Никого рядом не было, кто мог бы плечо подставить. А если кто и пытался, я понимала, что опираться на такое хилое плечо – ноги переломать. И продолжала справляться со всем самостоятельно.

Зато если что-то не получалось, винить за это было некого.

Даже когда замуж вышла, я продолжала взваливать все на себя. По инерции. Сережа не спорил и с облегчением уступал мне первенство.

Я решала, что нам нужно купить, где отдыхать, с кем встречаться.

Распределяла бюджет, заказывала воду, писала письма, созванивалась с родственниками и друзьями, покупала билеты в театр, вызывала мастера из ЖЭКа, оплачивала коммуналку и налоги, записывала к врачу. Даже на пикеты против строительства за нашим домом многоэтажки ходила я.

А вчера что-то произошло – я ОТКАЗАЛАСЬ.

Неужели я, наконец, начала выбирать?

Несколько дней назад мы почувствовали в квартире запах растворителя. Сережа сходил в ЖЭК, который находится прямо под нами, и установил, что ароматы – оттуда. Но в воскресенье там был только дежурный. А в понедельник Сережа работает.

– Значит, придется идти во вторник. Тебе. Потому что я с этим разбираться не буду, – спокойно сказала я.

И сама удивилась, как ловко у меня получилось. Даже без возмущенных воплей обошлось, на которые Сережа обычно реагирует, как непослушный ребенок, отказываясь подчиняться.

И, в общем, правильно реагирует. Превращаясь в строгую мамочку, я не оставляю ему вариантов – он вынужден превращаться в ребенка.

Но вчера я отказалась. И он взял это на себя. Спокойно, без возражений и пререканий.

Кажется, у меня начинается новая жизнь. О которой я втайне всегда мечтала. Чтобы без ЖЭКов и собраний жильцов, сантехников и пикетов.

10 декабря

Таращусь

Декабрь ползет.

Как будто хочет, чтобы я успела что-то важное в нем разглядеть. Принять какие-то важные решения. Без спешки. Без суеты.

Я таращусь изо всех сил.

Ничего не придумываю

Ко мне все приходит. Я ничего специально не придумываю. Пришла мысль провести презентацию своей книги в свой день рождения – и как огнем обожгла.

Вписаться в марафон, провести встречу, познакомиться с человеком, что-то купить, а что-то подарить, написать, согласиться или отказаться, признаться, сделать следующий шаг…

Все это я делаю не потому, что так решила, а потому что поддаюсь импульсу – они, эти импульсы, все время рождаются у меня внутри. Дают о себе знать восторгом на уровне чувств и теплом – на уровне тела. И я им подчиняюсь.

Пишу анонс, который писать вообще-то не планировала, записываюсь на встречу, о которой узнала случайно в последний момент, предлагаю совместный проект подруге…

Идти у себя на поводу невероятно увлекательно.

Интересно, куда это меня заведет.

Иллюзия

Многие думают: раз ты журналист, написать пару строк для тебя – плевое дело. Нет. Это иллюзия.

Каждое предложение, каждый абзац нужно сто раз передумать, написать, удалить, снова написать и снова удалить.

Чтобы вышло удачно, приходится мучиться, разочаровываться в себе, отчаиваться, бросать недописанное и в ярости уходить прочь. Чтобы потом, спустя какое-то время, получить то, что хотелось.

Так это происходит.

Шут гороховый

Если бы я работала в МСЭ и ко мне пришла бы такая, как я, пенсионерка с волосами, выкрашенными всеми цветами радуги, я бы, наверное, подумала: «Эх, зря мы ей инвалидность назначили. Какой она инвалид? Шут гороховый!»

А та, другая, с разноцветными волосами, эти мысли прочитала бы, улыбнулась, помахала на прощанье заветной розовой справкой и игриво заметила бы:

– Этот цвет мне тоже очень нравится.

Уже можно

Когда что-то идет не так, стопорится, я напоминаю себе: «Тебе уже шестьдесят». Тебе уже давно можно то, чего пока еще нельзя другим.

Ты уже можешь не ждать.

Не париться по поводу того, что не получилось – получится что-то другое. Ты это уже знаешь – сколько всего не получившегося позади!

Если кто-то не ответил взаимностью, ты знаешь, что есть другой – он ответит.

Если кто-то облил дерьмом, ты знаешь: оно – не твое. Умоешься и пойдешь дальше.

Если не сбылось, ты знаешь: жизнь приготовила для тебя кое-что получше. И забываешь несбывшееся.

Ты не живешь в сослагательном наклонении. Ты уже знаешь, что его не существует.

В мои шестьдесят с хвостиком я уже не могу позволить себе сомневаться.

Ждать подходящего момента – любой момент становится самым подходящим.

Оглядываться на других – меня это не касается.

Учиться – этого добра уже навалом.

Кому-то что-то доказывать – зачем тратить на это время?

Я уже могу не соответствовать тусовке, не следовать дресс-коду, рассматривать людей в метро в упор, перекрашивать волосы в тот цвет, о котором мечтала с юности, прощать бывших мужей, делать ошибки – их тут же перекрывает мой увесистый бэкграунд.

Сегодня все, что происходит вокруг, – это мой шанс.

11 декабря

Пространство

Сегодня я чувствую пространство.

Совсем недавно, пару дней назад, я дала себе разрешение замечать свои чувства, и вот – сегодня я чувствую пространство.

Оно огромное, плотное, тяжелое. С трудом, крупными пластами поворачивается вокруг меня.

Это движение меня немного пугает, честно говоря. Там, в нем, происходит что-то, меня касающееся, но мне не подвластное.

В этом пространстве мне выдают бессрочную розовую справку.

В нем Маша начинает делать наброски для обложки моей книги, а две Маринки устраивают совместный день рождения в грузинском ресторане.

В нем живет моя книга, первую часть которой никак не осилит бета-ридер.

А Рэй Бредбери подбивает на ассоциации, из которых рождаются фантастические рассказы.

Это пространство дышит, медленно перемещается и что-то обещает. Я знаю – оно не несет мне угрозу. А темный цвет – от неизвестности, от того, что я не могу заглянуть туда, внутрь.

Меня мурашит и холодит где-то на уровне плеч. От предчувствия того, что я еще не знаю, но уже ЧУВСТВУЮ.

Другой мир

Эзотерики утверждают, что покойники (сродники) с того света помогают нам здесь, в этой жизни, опекают нас. Интересно, кто присматривает за мной? Отец? Бабушка?

Что на самом деле реально? То, что мы видим? А все, чего не видим, как бы и не существует?

Вот мы здесь плачем по покойнику, а он там в то же самое время в море тонет. И это не преувеличение. Просто слезы в нашем измерении оборачиваются океаном или озером в том, невидимом мире.

Мы не знаем, как это происходит. Но реально и то, и другое.

Не зря же экстрасенсы передают послания от умерших сродников. Прямым текстом, со всякими бытовыми подробностями. И их наказы всегда мудрые, потому что оттуда все видней. Там нет мести и мелких дрязг, нет правых и виноватых. И они по мере возможности пытаются донести до нас это.

Жаль, у них руки коротки.

«Хочу» и «надо»

Продавщица в магазине оценивающе на меня смотрит и говорит:

– Как интересно вы волосы покрасили. Я бы так не решилась.

– Может, вам так и не надо.

– Нет, мне хотелось бы.

– Ну, «хотелось бы» и «оно мне надо» – это совсем разные вещи.

Для чего?

Для чего все это?

Серый, безрадостный день.

Невозможность поговорить с близкими, потому что рассорились.

Неверие в собственные силы и в искренность окружающих.

Подозрения. Скука. Мечты о несбыточном.

На самом деле, все – для регенерации любви.

Мы здесь, чтобы наполнять этот мир любовью. И это самая большая цель, какая только может быть.

Перерабатывать в любовь скуку, ссоры, грусть и неверие.

В любовь безусловную, не зависящую ни от чего.

ЛЮБОВЬ. Только это имеет смысл. И мы здесь ради нее.

А все остальное – производные.

12 декабря

Не пишется

Если с утра не пишется и голова пустая, нужно брать сумку. Обычную женскую сумку. Например, желтого цвета. Чтобы немного приукрасить это серое утреннее безмолвие за окном.

Вытряхнуть из нее содержимое и посмотреть, с чего может начаться новая история.

Со связки ключей, маленького зеркальца, кошелька, расчески, таблеток от аллергии, помады, блокнота?

Можно взять все, что захочется. Покрутить в руках, почувствовать энергию, которую хранит эта вещь, прислушаться к тому, что она может рассказать. И – вперед!

Так я нырнула в странную историю с сумкой, которую подкинули моему мужу в машину в аэропорту.

Эта история подхватила меня и понесла.

Я только успевала записывать стремительно развивающиеся события, хотя, честно говоря, в тот момент у меня были более важные дела.

Сумка привела к женщине, которой нужна была помощь, и мой муж, естественно, не мог ей отказать.

Я улетела в другую страну, а он остался в раздумьях: что делать, когда на тебя неожиданно сваливается квартира в центре Москвы, стоимость которой по нашим с ним меркам зашкаливает за все мыслимые пределы?

Он так и идет до сих пор в недоумении по Тверской с договором купли-продажи в кармане, не зная, что делать.

Думаю теперь: может, имеет смысл к той истории вернуться, дописать?

Сережа

Я пишу, а Сережа подходит сзади. Бесшумно.

– Мне не нравится, когда ты за спиной появляешься.

– Да тебе ничего не нравится. Прихожу – не нравится, ухожу – не нравится. Если я дома – не нравится, на работе – не нравится. Ничего не нравится.

– Это ты сейчас про себя?

Внуки

Так не люблю слушать рассказы о внуках. Мне это не интересно.

Особенно невыносимо рассматривать их на многочисленных фотографиях. А вокруг с возрастом все больше тех, кто с восторгом пытается со мной ими поделиться.

Когда я по молодости лет заявляла, что не люблю детей, окружающие уверяли меня: «Вот свои появятся – посмотрим!»

Он появился. Мой ребенок. И ничего не изменилось. Я не совала никому под нос его фотографии, не рассказывала взахлеб, как он сказал первое слово или как у него выпал первый зуб. Ничего такого не было.

Просто появился на свет еще один человек, который требовал внимания и новых действий с моей стороны. Временами он был очень забавным, но никаких особых «сю-сю» во мне не вызывал. А иногда я просто от него уставала.

Теперь еще более знающие люди говорят мне: «Это ты еще бабушкой не была. Ты будешь сумасшедшей бабкой. Вот увидишь!»

Что ж, как говорится, будем посмотреть.

Пироги

Валечка пекла пироги.

В доме запахло детством, праздником, чем-то родным и безусловно прекрасным.

Что с нами делают обыкновенные пироги?!

Серега таскал огненные пирожки из спрятанной в маленькой комнате миски. Совсем как когда-то делал это мой отец. Он не мог дождаться, пока они остынут. Обжигал руки, рот, причмокивал от удовольствия. Стонал. А до того несколько раз приходил на кухню на запах с мольбой в глазах: ну, скоро?

Валечка делала все так ловко. Дала мне потрогать тесто. Оно оказалось пластичным, тугим, живым. Подходило не как было принято в нашей семье, а в холодильнике. И раздавалось там на глазах.

Валечка лепила, отрывая куски теста. А через какое-то время оставшееся в холодильнике тесто обретало прежнюю форму и прежний объем. Как будто его и не трогали.

Действо было поистине волшебным.

Получилось шестьдесят два пирожка и шесть сладких бантиков из остатков.

13 декабря

Утро

Просыпалась тяжело, как старуха. Всматривалась в обрывки пугающих, беспокойных снов. Прислушивалась к хрусту в суставах. Поддавалась уму, который ни свет ни заря начал выискивать угрозы.

Может быть, поэтому захотелось начать свой день с фразы «Как много всего у меня есть!»

У меня – бездна целительных практик.

У меня – теплый дом и гибкий муж.

Вкусный кофе.

Целый список идей для реализации – успеть бы все их воплотить.

У меня потрясающая сестра, и через три дня мы с ней увидимся.

Рядом – столько потрясающе интересных людей.

У меня – полно книг, которые хочется читать и перечитывать.

У меня есть Я, которую я еще так мало знаю и которую мне так нравится каждый день узнавать.

Прочитала в старых дневниках чью-то цитату «Мир принадлежит тому, кто ему рад».

Она очень подходит к сегодняшнему дню. Да и к жизни вообще…

Поглаживания

Сегодня я ходила в поликлинику мерять глазное давление. Медсестра все время повторяла: «Расслабьтесь». Я пыталась, но когда в глаз била струя воздуха, вздрагивала и машинально съеживалась.

Тогда медсестра сказала врачу:

– Иди сюда. Я мерять буду, а ты ее успокаивать.

– По голове гладить, – пошутила я.

Но она и в самом деле стала гладить меня по голове, по плечам. И привычное напряжение отпустило. Дыхание стало плавным, плечи опустились, глаза открылись пошире, и измерить давление получилось. Оказалось – нормальное.

Я возвращалась домой из поликлиники и думала о том, что меня никто в детстве по голове не гладил, не говорил ласковых слов, не утешал. Я такого не помню.

У нас было так: наши дети не лучше других, ничего подобного, обычные они.

Думаете легко расти, зная, что ты обычная?

Ни мне, ни моей сестре никогда не говорили, что мы молодцы. Никогда.

Мама иногда пускала скупую слезу – так я понимала, что сделала что-то, достойное похвалы, ведь плакала она от умиления.

Значит, ей понравилось, делала вывод я. Сама. Никто мне об этом не говорил.

Хвалить друг друга, намекнуть, что ты кого-то опередила, превзошла, в чем-то отличилась, сказать ободряющие слова – это в нашей семье было не принято.

Это считалось неприличным.

Это было табу.

Когда я закончила школу, узнала, что у отца есть еще одна женщина. Я подозреваю, что в отличие от нашей матери, она гладила его по голове.

А, может, у него всю жизнь параллельно с матерью были другие женщины. Для поглаживаний.

А я не могла завести себе никого, потому что считала себя недостойной и этого. Все мои школьные любови были безответными. Я наблюдала объект своей любви со стороны, представляла, как он заговорит со мной или хотя бы встретится взглядом. Эти мечтания были красивыми и волнующими, но несбыточными.

И даже сейчас, спустя более сорока лет, мне постоянно приходится доказывать себе, что я молодец. Что я могу, умею, достигаю. Развенчивать миф, в который меня намертво впечатали в моем детстве.

Когда у меня что-то получается лучше, чем у окружающих, я удивляюсь и поначалу не верю своим глазам. Потом осторожно радуюсь, чтобы не спугнуть это ощущение, а вскоре об этом забываю, вновь превращаясь в ту девочку, которая не хуже и не лучше.

Вплоть до следующего успеха, достижения или прозрения насчет того, с чем давно жила и привыкла считать само собой разумеющимся.

Мечты сбываются

У моей подруги Татьяны есть подруга, которую тоже зовут Таней. А у той Тани была мечта – диван.

Вполне себе достойная мечта, если учесть, что старый диван давно превратился в калеку – скрипел при каждом прикосновении, обшивка износилась, вытерлась, а твердые пружины больно давили бока.

Мечту Татьяна, как и полагается, лелеяла. Пока деньги копила, представляла, каким он будет – просторным, мягким, красивым, в серую или голубую крапинку. Как поставит она его у дальней стены, и вся комната сразу станет нарядной, заиграет новыми красками, а в дом ворвется свежий ветер перемен.

И время пришло. Накопленных денег на покупку хватало, и две Татьяны пошли по мебельным салонам искать диван мечты.

Весь город обошли, везде приценивались, присматривались, обсуждали. Но сразу определиться не смогли. Отложили до следующих выходных.

Через неделю снова совершили тур по магазинам. А через неделю – еще один. Пора было определяться.

Одна Татьяна надавила на другую, они остановились на лучшем диване в городе за лучшую цену, получив в качестве бонуса бесплатную доставку с условием выноса из дома старого дивана. Да еще и скидку выторговали.

Все складывалось идеально. Сделали заказ, а через две недели диван привезли. Свеженький, пахнущий деревом и еще чем-то неуловимым.

Грузчики поставили это чудо, куда было велено, и ушли.

Одна из Татьян сразу на новый диван уселась и даже попрыгала на нем немного: «Классный!» И посмотрела на подругу.

А хозяйка квартиры в этот момент стояла неподвижно у противоположной стены. И в глазах ее было отчаяние, граничащее с ужасом.

До нее вдруг дошло, что денег, которые только что были, не стало.

И больше их не вернуть.

А вместе с ними из дома как будто воздух выкачали – дышать стало трудно.

И диван из мечты тут же превратился во врага. Она даже приблизиться к нему не могла себя заставить.

Потом, конечно, привыкла.

Спит теперь на новом диване.

И привыкает к мысли, что любая мечта свою цену имеет.

14 декабря

В движении

Голубая мечта моего мужа – чтобы я его не трогала и с места не сдвигала.

А я таскаю его по Москве и окрестностям. Бронирую отели в других городах и ставлю его перед фактом – едем. А поскольку он работает по графику «сутки – через трое», у меня всегда есть возможность на эти три дня придумать какую-нибудь небольшую поездку. И я каждый раз вдохновенно продумываю маршрут.

Он сопротивляется. Раньше – чаще, почти всегда. Теперь – как-то устало, по привычке. Видно, что каждый раз, отправляясь со мной в какое-то новое место, он преодолевает себя. А возвращаясь, подшучивает:

– Ну ведь хорошо же съездили… А ты не хотела…

Мне нравятся эти наши поездки. На расстоянии двести, триста, четыреста километров от столицы мне нравится все. И все кажется интересным.

Для меня это погружение в другой мир. В другой ритм, другую атмосферу, другое окружение. Я там напитываюсь новыми эмоциями и впечатлениями. Там я оживаю и чувствую, как обновляюсь.

Мы ездили, даже когда я тяжело болела. Не могла самостоятельно застегнуть молнию на куртке и зашнуровать кроссовки, передвигалась медленно, как черепаха, с трудом успевала перейти улицу на зеленый свет, превозмогая боль, переносила ногу с бордюра на проезжую часть. Даже выбирая новую машину, мы искали такую, в которую я могла бы садиться без посторонней помощи.

Но болезнь меня не останавливала. В те времена мы выезжали даже чаще. Суздаль, Ростов, Дивеево, Углич, Переславль, Питер, Владимир, Муром, Ярославль, Рязань, Тула, Белгород…

Это было похоже на хаотичное перемещение в пространстве. Подсознательно я понимала: главное – не останавливаться.

Сейчас мне кажется, что эти поездки меня понемногу исцеляли. Хотя, на самом деле, это было не так. Просто интуитивно я знала – надо двигаться, нельзя ложиться и баюкать свою боль. Если я остановлюсь, то сдохну.

Для того чтобы почувствовать себя более живой, трех дней вполне достаточно.

Помню, как сразу после нашего возвращения с Кипра закрыли границы из-за пандемии. Как нам повезло – мы успели совершить рывок перед долгим карантинным заточением. Он дал нам заряд для того, чтобы пережить это время вынужденной обездвиженности.

Я продолжаю таскать Серегу по Москве и за ее пределами.

По традиции начинаю с уговоров. Когда очередной раз пытаюсь объяснить ему, что жизнь – это движение, а не лежание на кровати, даже с самой замечательной книжкой, он спрашивает:

– Слушай, где у тебя выключатель?

Потом встает, какое-то время изучает карту и начинает собираться.

Я знаю, он не пожалеет.

Скроллинг

Наблюдала в автобусе, как молодая девчонка лихо прокручивает в телефоне картинки, ролики, сообщения, мгновенно набирая на клавиатуре ответ и тут же возвращаясь к прокручиванию ленты.

Подумала: вот так же она прокручивает жизнь. Не задерживаясь вниманием ни на чем. Как будто все не слишком важно, не слишком интересно, не слишком ей надо.

А нужно ли вообще все это просматривать? Может, лучше оторваться от экрана телефона и посмотреть за окно – разглядеть там какую-то мелочь, почувствовать красоту падающего снега, заинтересоваться каким-то человеком или хотя бы собакой?

Это же такой кайф – находиться в моменте, чувствовать его, наслаждаться им, получать от него по максимуму. Жить, а не лететь по жизни, не успевая ничего понять и почувствовать.

Постоянный скроллинг приучает к бесчувственности. Как наркотик.

Все меньше картинок, которые возбуждают.

Все меньше роликов, которые смешат или удивляют.

Все меньше радости.

Все меньше ярких эмоций.

Все больше равнодушия.

Мечты

В том, что у меня есть мечты, я позволила себе признаться только после выхода на пенсию. До этого я даже думать себе об этом не позволяла – легкомыслие какое!

Мечты – это что-то неприличное, в реальности несуществующее, а мы тут крепко стоим на ногах. Мечтами можно было баловаться в детстве, когда еще верили в Дедов Морозов и прочие глупости.

И вот оказалось, что я могу мечтать. Могу стремиться их осуществлять, могу ставить их во главу угла.

Могу произносить это слово сколько угодно раз без страха, что меня сочтут сумасшедшей.

Времена изменились, и мечты легализовали.

15 декабря

Выдох года

Я посвящаю небольшой текст каждому дню декабря. Я ищу в них смысл.

На самом деле, найти его можно везде – в мыслях, разговорах, ароматах, книжных строчках, в легком морозце, коротком дне, снах, молчании, воспоминаниях, предчувствиях, смехе…

С каждым текстом, с каждым декабрьским днем я все больше становлюсь собой. Как будто выбираюсь на свет из темного подвала – смахиваю пыль и паутину, протираю глаза, лицо, руки… С интересом рассматриваю множество историй внутри себя и начинаю их рассказывать – одну за другой.

Стараюсь не слышать навязчивую мелодию, звучащую фоном. Она о том, что страшно, что не получится, что я далека от совершенства…

Я все еще, как шпион, тщательно вычитываю текст – вдруг проболталась, вдруг где-то просочилась тайна, осталась частичка меня настоящей, и скоро меня раскроют, выведут на чистую воду?

Когда я перестану шифроваться, бояться провала, я стану собой.

А жизнь не ждет. Ненавязчиво и мягко подталкивая меня к тому, как должно быть. Она весь год неслась стремительно. А в декабре вдруг тормознула, как будто присев на краешек стула, огляделась, улыбнулась, заглянув мне в лицо, и выдохнула.

Декабрь – это выдох года.

День троечника

Я писала пост. И он мне трудно давался. Так же трудно, как гимнастика, о которой я в нем писала. Я писала, как будто выполняла повинность. Так бывает.

Закончив, я долго на него смотрела, потом пробовала переделать, но все безрезультатно. Пост мне не нравился. Я отправила его подруге, чтобы та посмотрела со стороны, но она не отвечала.

Я решила пост не публиковать.

Ходила по дому мрачная.

А я себя мрачную не люблю. И трусливую тоже.

И тогда я буквально силой заставила себя разместить этот пост в соцсетях.

Прислушалась – ничего не произошло. Мир не рухнул, солнце из-за туч не выглянуло, никто меня не отругал и в угол не поставил. Скорее всего, никто даже не заметил, что сегодня у меня пост какой-то не такой. А кто-то его даже отметил – кому-то, значит, он понравился.

Вечером я получила ответ от подруги: ««Не захватило. Чего сказать хотела: не понятно…»

Это она меня так поддержать решила. У нее стиль такой – общаться с помощью пощечин.

Я объяснять ей ничего не стала, а себе мысленно сказала: значит, сегодня я написала пост на троечку. Ну и что?

Хочу быть троечницей и буду.

Буду писать несовершенные посты, выполнять один пункт плана из трех, забывать погладить белье, неуверенно отвечать, слушать в пол уха, не замечать очевидного, делать не очень качественно, не понимать того, что всем давно понятно, не соблюдать правила здорового питания, неровно заправлять постель и не закручивать тюбик с зубной пастой.

Пусть сегодня у меня будет День троечника.

Лучше быть троечницей, чем вообще ни к чему не прикасаться из опасения сделать что-то не так.

Это невозможно – чтобы все всегда получалось на пятерку. Ничего идеального не существует. Везде, во всем есть шероховатости. В том числе и во мне.

Сегодня я получила от самой себя тройку, не стала по этому поводу устраивать вселенскую трагедию, перевернула эту страницу и пошла дальше, не оглядываясь.

Как знать, вдруг у меня получится оценить свой следующий шаг на твердую четверку.

А не получится – не страшно. Будет еще один день троечника. Только и всего.

Посты

Иногда они льются из меня сплошным потоком – не остановить. Любой взгляд, любая деталь, вид из окошка, слово, сказанное Сережей, услышанная где-то цитата, строчки из книги – из всего рвется пост.

А бывает так, как сегодня. Посты кажутся неловкими и громоздкими. Не нравятся. Рождаются тяжело. Вид из окна не радует: на улице – ничего интересного. Сережа молчит, а заметки, сделанные вчера, кажутся пустыми и никчемными.

Но я упорно пишу. Не встаю, не выхожу из-за стола, не пытаюсь заесть свое недовольство чем-нибудь вкусненьким. Сижу и пишу на троечку.

И жду, когда количество плавно переплавится в качество, когда тексты начнут зажигать и радостно толпиться вокруг – «возьми меня», «нет, сначала меня», «я первый пришел», «а я неделю назад занимал».

16 декабря

Вместе

Мы с мужем вместе решили, что этот день лег нам под ноги. Что вообще декабрь какой-то особенный – в нем столько получается. Что мы не помним таких удачных декабрей.

Ключевое слово – ВМЕСТЕ. С моим мужем – хроническим пессимистом.

По-моему, это достижение. К которому мы шли двадцать лет.

Курс веры

Я теперь учусь верить себе – каждому движению внутри, каждому ощущению, каждой мысли.

Как будто пошла на курс освоения себя.

Раньше я себя не слушалась и от себя отмахивалась. Говорила: «Да это, наверное, показалось» и проходила мимо самого главного в этой жизни – мимо себя.

Когда кто-то сетует, что Бог его не слышит, я думаю, это неправда. Скорее всего, человек сам себя не слышит, когда Он говорит с ним изнутри.

Мой ответ молчанию

Отправила в издательство текст про первую книгу, а редактор молчит.

Почти сутки.

Раньше за это время я бы съела себя с потрохами. Перебрала бы все самые неблагоприятные варианты и зачморила бы себя, объявив бесталанной, никчемной, ненужной.

Сейчас – все иначе.

Чем дальше, тем больше во мне растет уверенность в том, что Бог просто дал мне эту паузу для того, чтобы я смогла справиться со своими старыми страхами. Поверить в то, что ответ редактора на меня никак не влияет.

Что я не становлюсь другой из-за чьего-то отклика.

Что не стоит придумывать то, чего на самом деле нет, и навешивать на себя обвинения.

Я говорю себе волшебные слова: «Мне шестьдесят», и вспоминаю, что сомневаться – это вообще не про меня.

Я И ТАК ДОСТАТОЧНО ХОРОША

Если я не получу ответ и сегодня, отправлю сообщение: «В прошлый раз вы ответили мне через минуту. У вас все в порядке?» У него, не у меня. У меня все в порядке.

Я думаю, когда он ответит, это будет праздник. Очередная победа.

Просто Бог оттягивает время, чтобы усилить момент моего триумфа.

Плата. Жертва. Цена

Оксанка, узнав, что наша встреча начинается в десять утра, заныла: «Ну почему так рано? Хотела хоть в субботу выспаться…»

Я на это ничего отвечать не стала.

Но могла бы открыть ей один секрет.

Ценность чего-либо по-настоящему ощущается, когда ты за него что-то отдаешь. Платишь. Чем-то жертвуешь. И чем больше жертва, тем выше поднимается цена.

Это касается абсолютно всего.

И если уж ты проснулась ради чего-то раньше, чем обычно просыпаешься по субботам, значит, это что-то для тебя важно и нужно. Так это воспринимает твой мозг.

В этом режиме он и будет воспринимать все, ради чего ты пожертвовала сном. Именно поэтому оно сработает. И от нашей встречи будет толк.

А без толку зачем на нее идти?

Я обязательно ей это сегодня скажу. Если, конечно, она не проспит.

17 декабря

Массаж

Хожу на массаж в поликлинику. Такое оживленное место! Разговоры журчат и грохочут, не прекращаясь.

Сначала я слышу их за закрытой дверью, сидя в коридоре и ожидая своей очереди.

Потом громко выкликают мою фамилию, я захожу внутрь и там тут же, без паузы вовлекают в разговор и меня, параллельно перекликаясь через стенку друг с другом.

Три массажистки. Обсуждается все, от погоды и звезд до кулинарных рецептов и разводов.

«Мы же здесь психотерапевты», – говорит моя массажистка Женя.

Вчера одна пациентка закатила скандал после того, как ее не приняли из-за опоздания. Я застала лишь концовку.

Уходя, возмущенная молодая женщина так поздравила всех с наступающим новым годом, что мне стало ясно: это проклятие. А в кабинете бурно и долго обсуждали случившееся.

Заодно вспомнили другую клиентку, которая все время ругалась. По любому поводу. Во время каждого сеанса.

Ей не нравилось все. И то, как делают массаж. И то, что на других отводится больше времени, чем на нее. И крем не такой, и руки холодные. И сами массажистки невнимательные и неаккуратные.

Потоки обвинений в адрес персонала не прекращались ни на минуту. Она от души желала им самые страшные вещи, которые только могут случиться с человеком. И детям их, и родителям. Жуткая такая женщина.

Массажистки были перед ней бессильны, ибо заставить ее замолчать не мог никто, а потому молчали, уговаривали себя потерпеть.

В конце концов, все же не выдержали и перед ее очередным визитом зажгли в кабинете церковную свечу.

«Не по правилам, конечно, в медицинском учреждении так делать. Это же не церковь, я понимаю, – говорит мне Женя, – но что было делать?»

Женщина заглянула в кабинет, пробормотала что-то невразумительное и вышла. Больше они ее не видели.

Гулять вместе

Сережа готов весь день лежать с книжкой на диване.

А я его все время тереблю. И таскаю с собой на ежедневные прогулки.

Но на днях он идти со мной отказался. Наотрез. Притворился, что не очень хорошо себя чувствует.

Я рубанула напрямую:

– Ковид?

– Нет, что ты!

А на мой взгляд, только ковид может помешать нашей прогулке.

Потому что прогулки – это святое.

Во время прогулок мы разговариваем, рассказываем друг другу новости, вспоминаем, обсуждаем общие планы, наблюдаем, думаем вслух, хохочем…

Во время наших прогулок мы вместе. К тому же, вместе перемещаемся в пространстве. Не скажу, что в этом есть какая-то магия, но что-то особенное – определенно.

Я привыкла к нашим прогулкам.

И тут он ударил под дых – отказался.

В этот день нам надо было сделать еще кое-какие покупки, и мы поехали в магазин. Всю дорогу я с ним не разговаривала – наказывала молчанием. А когда вышли, нагруженные покупками, из магазина, заявила:

– Назад я с тобой не поеду.

– ?

– Буду гулять. Отсюда до дома пешком пойду.

– Не заблудишься?

– Не заблужусь. Этот район я знаю. А в нашем мне уже надоело одни и те же улицы утюжить.

Развернулась и решительным шагом двинулась в сторону дома. Пешком.

День был солнечный, жизнерадостный, и мне так нравилось рассматривать незнакомые улицы и дома, скверы и скамейки, дворы и дороги, железнодорожную ветку под мостом. Я прошла мимо общежития, в котором жила, когда училась на первом курсе, вспоминая всякие курьезные истории, которыми полна была в те времена наша студенческая жизнь.

Мне казалось, я шла, и шла, и шла… А когда вернулась, шагомер показывал чуть меньше четырех километров. Даже свою ежедневную норму не прошагала.

– Следующий раз вывози меня куда-нибудь подальше. Буду кошкой, от которой решил избавиться хозяин, – пробубнила я Сереже, все еще не прощая его за предательство.

Он оторвался от книги, внимательно посмотрел на меня поверх очков и сказал:

– Вряд ли получится. Кошка отовсюду дорогу домой найдет, а вот насчет тебя я сомневаюсь…

И вздохнув, добавил:

– Придется тебя сопровождать. Чтобы не потерялась.

– Значит, завтра пойдем вместе?

– Угу.

И я успокоилась – мир на глазах менялся к лучшему и принимал узнаваемые формы.

Не буду больше одна бродить по городу, как брошенная кошка. Будем гулять вместе.

18 декабря

Ветер

Ветер начался еще вчера вечером. И сейчас беспардонно выламывает руки-ветви деревьев, зловеще ухмыляясь, стряхивает с них последние оставшиеся листочки. Подгоняет, шлепая по заду, какую-то женщину и пытается пробраться под ее капюшон. Мне через стекло угрожает: «Я здесь хозяйничаю. Я тебя сильней. Выходи, увидишь».

Я не пойду. Зачем мне с ним тягаться?

Землю припорошил легким снежком – и на том спасибо. Грязь прикрыл.

Дворник завел свою зимнюю музыку – лопатой по асфальту.

Жизнь продолжается.

Икона

Вгляделась в икону Киккской Богоматери. Пламя свечи бросало на нее неровные, мечущиеся тени. И вдруг оно показалось мне обиженным.

Приблизилась – точно, обиженное лицо. И взгляд ко мне прикован. Куда я поворачиваются – туда она за мной следит глазами. Не отрываясь.

Вот это да! Даже как-то не по себе стало.

Отошла. Через какое-то время снова вгляделась в нее: милый, нежный лик, смотрит с любовью.

Прошло. Слава Богу!

Плыть

Если отпустить себя, совсем, позволить себе плыть на волне собственных ощущений, ни на что не оглядываться и нести все, что в голову взбредет, тогда наступает настоящее блаженство.

Тогда все легко. И все получается.

Жизнь – это…

Как я воспринимаю жизнь?

Жизнь – это открытия. Жизнь – это свобода и много времени, которое можно посвящать себе.

Жизнь – это любовь, даже если ее не хватает в данный конкретный момент. Потому что все рождается только из любви.

Жизнь – это небо, солнце, лес, цветы, поле, птицы и деревья.

Жизнь – это чудеса, которые случаются постоянно.

Жизнь – это люди, которые наполняют радостью.

Жизнь – это движение, этапы, которые я прохожу один за другим.

Жизнь – это те, кто связан со мной родственными связями. Без них никуда.

Жизнь – это вдохновение, полет, ощущение потока. Жизнь – это Бог.

План на день

Смяла в руках бумажку со вчерашним планом на день, и такой кайф от этого почувствовала!

Может, от того, что избавлялась от вчерашних неприятностей? Или просто закрывала прошлое?

Своими руками, ощущая ладонями шероховатость бумаги и жизни. Радуясь, что я со всем записанным справилась, и про это можно теперь забыть.

И что бы там, на этом листочке, не было вчера записано, сегодня это не актуально. Сегодня я другая, и передо мной стоят другие задачи.

Неожиданно поняла, что не люблю ежедневники – в них копится уже прожитая жизнь.

19 декабря

Утро

С утра снова сыплет снег. Еще мельче, еще тесней. Виден только под фонарями.

Ветки снова качает ветер, но все равно приятно смотреть туда, в темноту за окном, которую накрывает мелкий снег.

Там пока еще не видно людей и почти нет машин. Мне очень нравится такое время, когда кажется, будто жизнь остановилась. Или затихла и перенеслась в какую-то другую вселенную.

А здесь, сейчас, можно разглядеть все без помех, пройтись пустыми улицами и оставить на белом, еще не грязном снегу первые следы.

Доверие

Все детство я слышала от отца «Люди брешут. Никому не верь. Все хотят тебя облапошить. Доверять можно только нам – мы твоя семья». При этом он регулярно меня избивал. За любую провинность.

Получалось, верить нельзя никому. Самым близким – тоже.

Эта фраза – «Никому не верь» – глубоко въелась мне под кожу, проникла в кровь и мозги.

Не верить – это был мой жизненный принцип.

Крепкий.

Нерушимый, как средневековый замок с непробиваемыми стенами.

Видеть двойное дно, опасаться, не доверять.

Считать, что человек говорит одно, а думает другое.

Я так жила и даже не подозревала, что бывает по-другому.

Мне казалось это естественным – никому не верить. И то, что люди предадут, обманут, развернуться спиной, посмеются надо мной – казалось нормальным. Я думала, что так они устроены.

Теперь я переучиваюсь. Каждый день. Я знакомлюсь с людьми и говорю себе, что не нужно ожидать от них подвоха, что они – вот такие, как выглядят. Симпатичные, располагающие, искренние. И улыбаются они мне вовсе не для того, что обмануть и облапошить.

Мне трудно продвигаться по этому пути доверия. Переучиваться всегда нелегко.

Но как же я радуюсь, когда у меня получается. Когда я перестаю топорщиться всеми своими колючками, как еж, и люди в ответ поворачиваются ко мне своими лучшими сторонами, щедро делятся тем, что у них есть, замечают во мне то, чего я сама не решаюсь заметить, и признаются в любви.

Я только сейчас начинаю понемногу оттаивать и влюбляться в ответ.

Жизнь помогает мне перестроиться. Убеждает меня в безопасности окружающего пространства.

Успокаивает, гладит по голове и обещает, что ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО.

Вера

В чем утилитарная польза веры в Бога? В том, что верующий человек знает: все, что с ним ни случается, дал Он. А Он априори желает ему только лучшего, потому что Он его любит.

Значит, я принимаю любые ситуации, которые происходят в моей жизни, с благодарностью. Ведь это – проявление Его ко мне любви. Его щедрый дар.

По-настоящему верующего человека не пробить никакими неприятностями, конфликтами, катаклизмами.

Он живет и верит.

В то, что с ним происходит самое лучшее, что только может происходить.

Что Бог дает ему это для выполнения здесь, на земле, его миссии. Что тем самым Он его оберегает, защищает, нежно гладит по голове… Что Ему видней.

20 декабря

Возраст

Те, кому сейчас немного за сорок, иногда говорят, что старость – это как глоток хорошего вина, что с возрастом приходит что-то очень ценное.

А я слышу в этом страх. Страх, который охватывает на пороге пятидесятилетия. И все эти разговоры про возраст звучат как мантра, заклинание – от того, чего на самом деле смертельно боятся.

Так вот…

Я хочу сказать всем: ребята, не бойтесь! Я уже здесь! Здесь клево!

Я перешла тот возрастной рубеж, за которым, как вам кажется, уже ничего не происходит, только медленное угасание.

Так вот…

Здесь столько всего! Только успевай поворачиваться, чтобы не упустить очередные приключения. Они не так заметны с той стороны, они замаскированы, чтобы не бросаться в глаза и не соблазнять тридцатилетних, которым еще не время, которым еще предстоит набить свои шишки и поплясать на своих граблях. Но их полно.

Я знаю тайну. После шестидесяти чувства обостряются, взгляд проясняется, события становятся весомее, мир – ярче, звуки – четче, ароматы – сильнее, а Вселенная – благосклоннее. И она охотнее идет навстречу.

Это золотое время, которое не хочется менять на молодость. Воспоминание о том, что там со мной происходило, заставляет поеживаться: и как я это все вынесла?

Мне не хочется туда возвращаться. Даже на время – на год, день или пару часов. Что я там не видела?

Думая о своем прошлом, мысленно оглядывая этот грандиозный пазл, я понимаю: то, что происходит сейчас в моей жизни, я заслужила.

Трещины на асфальте

Мне нужно написать две тысячи слов в дневник – ровно вдвое больше, чем в начале года. Если две тысячи не получается, я незаметно для самой себя расстраиваюсь. Не сильно, но все-таки. Какой-то осадок ложится на душу.

В очереди к врачу я тороплюсь прочитать до конца главку, пока медсестра не позвала меня в кабинет. Как будто если не дочитаю, окажусь недостойной. Недостойной чего? Сама не понимаю.

Навязчивые какие-то желания.

Я все время ставлю себе какие-то мелкие, нелепые задачи. Спешу что-то доделать и перевыполнить норму, отсчитать, подогнать какое-то простое действие под созданное самой же только что правило.

Это напоминает считывание трещин на асфальте и стремление не попасть на них ногой. Что-то глубокое, из детства, древний комплекс какой-то.

Я как будто все время пытаюсь доказать себе, что могу быть лучше, чем есть, что у меня все получается.

Чтобы что?

Позвоните мне

Мне никто не звонит.

Мама не звонит.

Сестра не звонит.

Сын не звонит.

Потому что со стороны я выгляжу сильной. И самодостаточной.

А сильные сами должны звонить, заботиться, поддерживать, проявлять внимание и беспокоиться о друзьях и родственниках – как они там, не нужна ли им моя помощь?

По мнению окружающих, у меня всегда все хорошо. Даже если болею или настроение плохое. Я запросто смогу выздороветь и настроение себе поднять тоже. Мне это ничего не стоит. Какие пустяки!

По мнению окружающих, я из тех редких людей, которые умеют выстраивать свою судьбу так, как им хочется. У меня все получается легко. Твердой рукой я навожу порядок в собственной жизни, а попутно с той же легкостью могу и жизни других наладить.

И я остаюсь в изоляции. Одна.

Я, конечно, могу взять телефон и набрать какой-нибудь знакомый до боли номер. Но сегодня я этого делать не буду. Иногда надоедает проявлять инициативу. Все время соответствовать чьим-то ожиданиям. Поддерживать тот образ, который обо мне сложился. Потому что я не такая.

Я слабая и трусливая. Я много чего боюсь – темноты, публичных выступлений, замкнутого пространства, неудач, осуждения, собак, стоматологов, продавцов в магазине, высоты, соседа-алкоголика, плохой оценки, боли, скорости, неопределенности, маньяков, американских горок и прочих экстремальных аттракционов.

Мне постоянно приходится уговаривать себя не бояться и нырять в самую гущу страхов, которые подстерегают меня на каждом шагу.

Иногда я понимаю, что устаю барахтаться в этом омуте в одиночку.

Мне нужно брать где-то силы, чтобы восстановиться. Чтобы не выдохнуться. Ведь тогда не будет меня, такой сильной и всемогущей, какой меня считают.

Возможно, мне достаточно самой малости – телефонного звонка с той стороны. Я буду тараторить в трубку, рассказывать истории, веселить, подбадривать, успокаивать – все будет, как обычно. Потому что от чужих звонков, слов, смеха и любопытства я становлюсь сильнее.

21 декабря

Толстые ляжки

Вчера во время прогулки мне попадались исключительно толстые тетки.

Причем, тетки эти, молодые и не очень, как будто нарочно подчеркивали свои самые мясистые места – они были в коротких курточка, обтягивающих брюках, с безобразными ляжками.

У них что, глаз нет?

Неужели они себя со стороны не видят?

Как можно настолько откровенно подчеркивать недостатки своей фигуры?

Когда в трамвай, в котором мы ехали, вошла очередная необъятная дама, я решила свое возмущение по этому поводу записать. Достала телефон и стала набирать в «Заметках»: «Сегодня мне всюду попадаются исключительно толстые тетки…».

Крупная дама тем временем передвинулась поближе ко мне.

«…с безобразными ляжками» – продолжала я.

Она подошла еще ближе, практически вплотную и всей своей массой нависла надо мной, как будто хотела прочитать, о чем я пишу.

Как будто чувствовала, что про нее.

Мне пришлось согнуться над телефоном, чтобы дописать фразу. И это выглядело еще хуже – как будто я что-то специально от нее прячу.

И значит, это что-то ее напрямую касается.

И это что-то нехорошее.

Я не поднимала головы. Наверное, у меня даже уши покраснели.

Когда мы вышли из трамвая, я рассказала об этом мужу.

– Представляешь, она увидела бы на экране моего телефона свои толстые ляжки и ка-а-ак дала бы мне по башке!

Он посмотрел на меня снисходительно:

– Не дала бы.

– Почему ты так уверен?

– Потому что она – КРАСАВИЦА.

Я замерла.

– А ты – чучело, – с улыбкой добавил он. – Пойдем скорее: нам – зеленый.

Взял меня за руку и потащил по переходу.

Продышать

Я слышала об этой технике – дышать через тело. Продышать какое-то место, где ощущается боль, дискомфорт. А сегодня во время нашей с Сережей прогулки я попробовала продышать проблемное место в спине – что-то она именно во время ходьбы последнее время меня беспокоит.

Я шла и дышала: вдыхала через нос, а выдох как будто направляла через болевую зону в пояснице.

То, что ничего не болит, я поняла уже дома. Поняла, что всю оставшуюся дорогу я шла, не думая про боль в спине. Не заметила, в какой момент она меня отпустила. Неужели я ее продышала?

Деньги на подоконнике

Послушала новую знакомую и разложили на полнолуние на подоконнике все деньги, которые были в доме. Даже из специального накопительного конверта.

Всю ночь они смотрели на полную луну и призывали ее, чтобы она помогла им умножиться.

Происходил ночной невидимый, очень интимный процесс размножения.

Утром вспомнила, что евро положить забыла.

Что меня заряжает

Мои батарейки заряжает утро. Однозначно.

Чем раньше, тем лучше.

Для правильной подзарядки я должна быть одна – она не терпит свидетелей. Такое вот интимное дело.

Сегодня я почувствовала, что хочу оказаться в такое вот безлюдное раннее время в центре. Часов в шесть утра. В темноте пройтись по старым улочкам, послушать звук своих шагов, подышать чистым воздухом, в который еще не успели надышать чувств, слов, размышлений…

Странно, что эта мысль пришла мне в голову именно в такую погоду, когда оттепель превратила улицы в моря. Но я вспоминаю, как мы вчера шли по Мясницкой, огибая ошметки сырого снега и перешагивая лужи, и понимаю, что хочу туда снова. Только рано-рано утром…

Странно. Наверное, иногда места сами призывают нас.

* * *

Одно место меня точно звало – монастырь в горах Троодос на Кипре.

Иногда попадаешь в такие места, где чувствуешь – ты могла бы остаться здесь навсегда. Такое чувство у меня появилось, когда несколько лет назад гид привез нас в кипрский монастырь Махерас.

Я вдруг почувствовала себя там абсолютно счастливой.

Я не очень понимала, что со мной происходит. Единственное, что я могла понять и то, что я озвучила – «Я сюда обязательно вернусь».

И через два года это случилось. Я вернулась.

Мы добрались туда, когда мир уже охватила пандемия, а мы об этом еще не подозревали.

Шел дождь. Мы прилично вымокли, да и знакомые места сквозь занавесь дождя выглядели не так, как в прошлый раз. Я не могла так, как в прошлый раз, сосредоточиться на ощущениях – невероятных, необъяснимых…

И все же что-то во мне откликалось этим старым стенам, мокрой плитке монастырского двора, старой скрюченной оливе и даже дождю, который как будто нарочно приглушал ощущения.

От дождя мы укрылись в каком-то помещении, где стоял длинный стол и пили чай-кофе рабочие. Пластиковые бутылки с каким-то напитками, стаканчики… Там было сухо и тепло. Мы согревались горячим кофе и молчали. Я смотрела на дождь за окном.

Иногда самые важные вещи в жизни происходят вот так, в молчании, почти незаметно.

22 декабря

Свое-чужое

Хорошо бы в один день решить выполнять только свои хотелки – отныне и навсегда, а чужие презрительно отвергать. И это решение претворять в свою жизнь.

Но так не бывает.

Если всю жизнь старалась соответствовать, быть для других хорошей, так просто это не изжить. Чувствую, что еще долго буду сбиваться на выполнение чужих задач и планов, игнорируя собственные.

Придется каждый раз спрашивать себя, мое это или нет. И направлять на путь истинный, пока не выработается рефлекс, позволяющий говорить «нет» тому, что не мое.

На это могут уйти годы. Но все равно мне это необходимо. Нужно приучать к новым задачам свой неповоротливый реликтовый мозг.

Хорошая

Разговариваем с приятельницей по телефону.

– Что делаешь?

– Да ничего особенного. Депрессия какая-то накатывает. На Серегу срываюсь.

– Не надо.

– Ничего не могу с собой поделать.

– Я ты приговаривай: «Лариса – хорошая, Лариса – хорошая!» Я так делала когда-то. Когда сватья пригласила меня свою сестру в Турцию. И стали она там лаяться, а я ходила и приговаривала: «Валечка хорошая!» Потом она меня спросила: «А что ты там говорила? Мне?» «Не, это я себе говорила».

Сила воли

Несколько лет назад в Институте ревматологии профессор Васильев, заполняя для меня бумаги на выписку, спросил:

– Курите?

– Курила. Двадцать лет. Бросила.

– У вас большая сила воли. Это заслуживает восхищения. Женщины редко бросают курить.

Сегодня я думаю, что сила воли – это не насилие над собой, не напряжение всех сил, а энергия. Если она есть, все получается без нечеловеческих усилий. Даже самое, казалось бы, непреодолимое. А энергия может появляться из самых разных источников.

У меня она возникла из чувства протеста.

В то время я уже перешла на курение электронной сигареты – считала ее менее вредной. Я красиво затягивалась и позволяла себе курить даже там, где вообще-то курить было нельзя. Например, в салоне самолета – тихонько, спрятавшись за спинкой кресла.

Правда, электронная сигарета требовала постоянного внимания. Ее надо было обслуживать. Следить, не пора ли менять то, что надо периодически менять, не перегрелась ли она, не переохладилась ли, не протекла ли?

Я периодически забывала о ней, а потом с досадой обнаруживала, что она без меня очень быстро перестает функционировать. И в тот момент, когда хотелось курить, ее надо было срочно ставить на подзарядку, а то и нестись в магазин, чтобы купить блок на замену или специальную жидкость, которую еще не так-то просто было в те времена найти. Сплошной дискомфорт!

В общем, мне вся эта суета вокруг сигареты стала доставлять откровенные неудобства. Это уже было не курение, а издевательство какое-то. Меня это достало.

Я не готова была посвятить себя служению электронной сигарете.

И в один прекрасный день, разозлившись, я просто зашвырнула ее куда подальше. В какие-то заросли.

Мой организм к тому времени уже привык к эрзацу и не требовал той дозы никотина, которую я получала, когда курила обычные сигареты. Он вообще стал забывать о том, что я «хочу» курить и вспоминал об этом лишь при виде курящих.

Так я довольно безболезненно вышла из статуса курильщика.

Теперь, спустя годы, я благодарю свою сестру, которой пришло в голову подарить мне на день рождения электронную сигарету. И профессора Васильева – за комплимент.

Муж

Мой муж – актер. В юности он играл в театральной студии. И, говорят, играл неплохо.

Потом его оттуда выгнали за неуспеваемость. Это было одно из главных условий – хорошие оценки в средней школе. Серега учебу запустил, и с театральной карьерой пришлось попрощаться.

Но бывших актеров не бывает. И теперь он частенько устраивает мини-представления для отдельно взятого человека. То есть для меня. А что делать? Приходиться работать на ту публику, которая имеется в наличии.

Чаще всего он играет самодура-мужа, покрикивающего на жену.

Иногда превращается в борца за правду.

Есть еще парочка ролей, всегда драматических, исполняемых на повышенных тонах, с красивыми интонационными перепадами, натуральным возмущением, с накалом страстей.

Мне приходится ему подыгрывать. Или мысленно рукоплескать.