Рабский код

Кремль, Москва

14 августа, 13 часов 17 минут

– …очередной скачок тарифов ЖКХ стал последней каплей терпения народа. В прямом смысле люди вышли на баррикады по всей стране. Новые санкции, кризис и недавний дефолт сильно ударили по большинству, затронув все незащищённые слои общества. И сегодня беспорядки захлестнули города! Полиция едва справляется со сдерживанием народных масс. Ещё немного – и беспорядки перерастут в революцию! В некоторые города на помощь местной полиции уже подтягиваются колонны военных… Вот, вот! Смотрите! На ваших глазах толпа народных ополченцев – а именно так они себя окрестили – схлестнулась в схватке с полицейским кордоном… И тут совершенно неясно, на чьей стороне окажется перевес силы… О! О, Господи! Боже Ты мой!.. Я… Чёрт! С вами был специальный корреспонде…

– И что нам с этим делать? – спросил Президент, выключая плазму и мрачно оглядывая присутствующих.

Головы сановников поникли, и только Первый советник поднял руку:

– У меня есть идея, господин Президент.

– Я весь внимание, Леонид Константинович.

Первый советник изложил проект.

– Насколько просчитаны риски? – спросил Президент, выслушав.

– Риски минимальны. Возможно, одна сотая процента… да и та в порядке исключения, чтобы, так сказать, не расслабляться и отслеживать вероятность. Опыты показали…

– Опыты? Вы имеете в виду опыты на людях, Леонид Константинович?

– Только с их согласия, господин Президент! – заволновался Первый советник, и быстро добавил: – И в основном это преступники и лица… м-м-м… без определённого места жительства. Асоциальные типы.

– Ну а если всё-таки что-то пойдёт не так? – подал голос министр внутренних дел. – Какие гарантии, что мы сохраним цивилизованное общество, а не получим миллионы сомнамбул… или дебилов из-за ваших экспериментов?

– А что, сейчас на улицах цивилизованное общество? – раздражённо парировал Первый советник. – По-моему, все согласятся, что ситуация критическая и требует радикальных мер. И учитывая, что ввод войск в города, как радикальная мера, успеха не возымела, то нам, как раз для сохранения цивилизованного общества, нужны нетрадиционные меры! В связи с этим…

– Уважаемые коллеги, угомонитесь, – тихо сказал Президент. И повисла тишина. – Что ж… – Президент потёр виски. – Если ни у кого более трезвых идей нет, – Президент выжидающе осмотрел присутствующих, – Леонид Константинович, под вашу личную ответственность. Через неделю в это же время жду от вас подробного доклада…

– Господин Президент! – прервал главу государства Первый советник. – Я прошу прощения, но одной недели будет недостаточно.

Президент вонзил в Леонида Константиновича недовольный взор, но, видя решительное лицо Первого советника, уступил:

– Через десять дней доклад должен быть готов. Господа, прошу оказать Леониду Константиновичу максимальную и своевременную поддержку и помощь… Спасибо, коллеги, все свободны. Леонида Константиновича прошу остаться.

Квартира известного репортёра газеты «Столичный вестник», Москва

20 августа, 19 часов 30 минут

Шестой день к ряду его телевизор показывает только новостной канал. Двадцать четыре часа в сутки. Только новости, только свежая информация. Он губкой впитывал её, анализировал, сопоставлял, просеивал. Кропотливая работа криминального репортёра. Не спал нормально он уже третьи сутки. Что-то назревало. Что-то очень и очень серьёзное. Неспроста вся эта уличная анархия, ох, неспроста! Он чуял своим репортёрским чутьём. И склонен доверять чуйке. Не подводила она его. Вот только проблема – никто из информаторов, никто из людей близких к власть предержащим, никто не подкидывал и крупицы инфы! Ни уговоры, ни связи, ни деньги, ни угрозы и шантаж не помогали получить хоть какую-то зацепку. Полная блокада. Такого в его практике не случалось. Это-то и настораживало.

Отупевшим взором Иван Гурдин пялился в экран. В руках очередная банка энергетика. Только пить уже тошно. Мыслями Иван находился далеко от творящегося в телевизоре. Он безуспешно пытался постичь то, о чём понятия не имел. Главный редактор, Андрей Русланович, уже неделю ждёт статью, а он, кроме нелепейших предположений, и предложить ничего не может. Тупо фиксировать факты происходящего? Нет, не его стиль. Лучше уж совсем не писать, чем уподобляться…

Из тяжёлых раздумий Ивана вывел экстренный выпуск новостей. Экстренный? Иван сосредоточился на лице хорошо (и лично) знакомой ему телеведущей, медленно, с расстановкой зачитывающей текст.

– В целях поддержания материального благосостояния граждан, – вещала ведущая, – правительством страны принято беспрецедентное решение…

Внимание отвлёк оживший мобильник. Иван поморщился, но мобильник взял. Номер не определился. Отвечать, не отвечать? Раздумывал ровно две секунды. Это мог быть информатор. Он нажал кнопку записи на пульте телевизора и снял трубку.

– Слушаю.

И слушал внимательно.

Редакция газеты «Столичный вестник», Москва

21 августа, 07 часов 34 минуты

– Русланыч, вот статья! – влетел Гурдин в кабинет главного редактора. – Бомба!

– Неужели, – скептически обронил главред. – Я тебя уже уволить хотел. Вёрстка заканчивается.

– Да ты прочитай сперва, – Иван возбуждённо потыкал в распечатки. – Ты же знаешь, я туфту не подсуну!

– Ну-ну, – Андрей Русланович отмахнулся от руки друга. – Угомонись, хуже комара.

Главный редактор нацепил очки на нос и вник в текст. Иван самодовольно наблюдал за его реакцией. Андрей Русланович снял очки и внимательно посмотрел на Ивана:

– Откуда информация?

– Инфа верная, – ответил Иван. Реакция друга заставила забыть о самодовольстве. – Человек настаивает на сохранении инкогнито. Сам понимаешь, чем ему это грозит.

– А нам не грозит? Не боишься, что бомба твоя рикошетом нам головы оторвёт?

– Да брось стращаться! Конституционные гарантии свободы печати никто, вообще-то, не отменял. – Иван перегнулся через стол и сказал проникновенно. – Народ должен знать, Андрюша. Должен! Это…

– Бомба, – кивнул главный редактор. – Это бомба… Чёрт с тобой, беги к верстальщикам.

– Спасибо, Русланыч! Не пожалеешь!

– Ну-ну…

Склад типографии газеты «Столичный вестник», Москва

21 августа, 17 часов 28 минут

– Что опять хочешь подольше поспать, Степаныч? – спросил завскладом.

– Ну так, – пожал плечами водитель, – а что мотаться зазря тудым-сюдым?

Завскладом кивнул и лихо свистнул, махнув рукой, подзывая погрузчик:

– Грузи, Вася!

Аналитический центр

Департамента контроля за массмедиа, Москва

22 августа, 05 часов 07 минут

Огромный зал мониторинга с сотней столов на сотню специалистов.

Молодой специалист хватает распечатку, выбегает из зала, бежит по коридору, без стука врывается в кабинет без таблички и протягивает распечатку сидящему за столом мужчине. Тот берёт листок, бежит взглядом по тексту. «ЭЛЕКТРОННЫЕ БРАСЛЕТЫ – РАБСТВО НА ВСЮ ЖИЗНЬ!» – аршинный заголовок макета одной из жёлтых газет прямо-таки бросающийся в глаза, заставляет нервно кривиться лицо мужчины:

– Электронная рассылка этого выпуска зафиксирована?

– Нет.

– Заблокировать весь электронный ресурс газеты.

– Понял. Сделаем, – говорит молодой специалист, продолжая стоять.

Мужчина переводит взгляд, вперив два черепа вместо радужек, на парня. Молодой специалист спохватывается, извиняется и исчезает.

Мужчина нажимает кнопку коммутатора.

– Свиридова ко мне.

Через двадцать минут перед столом мужчины вытянулся офицер в майорских погонах. Мужчина за столом протянул распечатку майору:

– Тираж изъять. Борзописца убрать. Редактора уволить. И чтобы чисто было.

Склад типографии газеты «Столичный вестник», Москва

22 августа, 06 часов 20 минут

Грузовик и чёрный внедорожник с номерными знаками чёрного цвета остановились у амбарных ворот склада. Из внедорожника вышли трое. В штатском. Первым был Свиридов. Он кивнул второму на ворота. Второй трусцой подбежал к ним и принялся барабанить. Третий, держа руку у подмышки, с излишним подозрением оглядывал близстоящие бараки.

– Кто? – послышалось из-за ворот.

– Открывай!

Над головой второго ожила камера видеонаблюдения, шаря глазком по лицам прибывших. Остановила взор на автомобиле.

Ворота пришли в движение, образуя щель, в которую высунулась физиономия охранника. Второй из прибывших молниеносным движением оказался у возникшей бреши и с силой дёрнул охранника за лацкан. Тот взревел от боли в придавленных ушах.

– Открывай, тля!

– Дверь! – завопил охранник.

Створы ворот расползлись в стороны. Свиридов первым вошёл внутрь, брезгливо оттолкнув охранника. Огляделся. Склад забора и развоза печатной продукции не выглядел впечатляющим, но, учитывая, что перевозкой обычно занимаются наёмные компании, а здесь сейчас стояло четыре автомобиля с логотипом «Столичного вестника», ожидающих погрузку, газета не бедствовала.

– Где старший?

– Наверху, – буркнул охранник, прижимая платок к разодранному уху.

Майор бегом поднялся по крутой лестнице. Завскладом с озадаченно-растерянным выражением уже в дверях поджидал незваного гостя.

– Где сегодняшний тираж газеты? – без предисловий спросил Свиридов.

– Тираж? – выражение лица завскладом сменилось недоумением. – Так вон, – мужчина кивнул на погрузчик и самый дальний отсюда автомобиль. – Грузят… А что?

– Остановить погрузку, – приказал Свиридов.

– А вы кто такие, чтобы?…

Свиридов ткнул ему в нос удостоверение:

– Вопросы задавать – моя прерогатива. От вас я жду сотрудничества, если не хотите потерять своё лицо и работу. Это понятно?

– Воля ваша… – пожал плечами завскладом и, свесившись через перила, звонко свистнул. – Стоп погрузка!

– Вот и славно, – кивнул Свиридов и начал спускаться.

– Только это… – с ехидцей в голосе проговорил завскладом. – Один курьер свою часть тиража ещё вчера забрал.

– Твою ж мать! – Свиридов в сердцах рубанул ладонью по поручню лестницы.

Дом Степаныча, водителя-курьера газеты «Столичный вестник», Москва

22 августа, 07 часов 12 минут

Свиридов был в этом микрорайоне в последний раз, когда нужная им улица носила имя Карла Маркса, куда привычнее, чем ныне – Чебоксарская. В рекордное время они добрались до этой локальной жопы мира, но опоздали. Жена треклятого Степаныча заявила, что они разминулись с ним минут на десять-пятнадцать.

– А точнее? – раздражённо спросил Свиридов.

– Да пёс его знает. Я ж спала.

– Можете дать номер его мобильного?

– А вам зачем? – с подозрительным прищуром спросила женщина.

– Есть вероятность, что террористы заминировали его фургон, – вступил в безнадёжный диалог один из бойцов Свиридова. Свиридов чуть заметно кивнул, поощряя своевременную подмогу.

– Что же вы такое говорите! – всплеснула женщина. – Помилуй Боже, кому он нужен, этот старый хрыч!

– Уважаемая, мы теряем драгоценное время, – сказал Свиридов. – В нынешнем тираже компромат на одного высокопоставленного чиновника и…

– На кого это? – спросила женщина. – Сейчас посмотрим. – И вошла в дом.

Свиридов переглянулся с бойцами. Один хмыкнул, другой крутанул пальцем у виска. И только до Свиридова дошло важное.

– Живо в дом! У неё газета.

Нож профессиональным ударом пронзил сердце жены Степаныча. Первый из бойцов вытер лезвие о блузку покойной, убрал нож в чехол и посмотрел на шефа, ожидая приказа.

– А информацию с кого будешь брать? – прорычал Свиридов.

Первый с глупой надеждой посмотрел на дело рук своих: может жива?

– Мобильник, – сказал второй, протягивая недорогой аппарат Свиридову.

Свиридов нажал кнопку последних вызовов. Больше всего звонков некоему Вовику. И кто этот Вовик – муж, сын, внук, лучший друг или сосед? Всё-таки народная мудрость правдива – спешка нужна при ловле блох. Очередной прокол. Ну вот кто знал, что им непременно понадобится имя Степаныча!

– Нужны документы. Желательно паспорт.

Бойцы ринулись переворачивать дом верх дном.

– Да тише вы! – рявкнул Свиридов и посмотрел на часы. 07.33. – Дерьмо! – Достал свой мобильник, нажал кнопку быстрого дозвона и отдал приказ третьему бойцу, благодаря превосходным навыкам вождения, помимо прочего выполняющего функцию водителя. – Отгони машину на соседнюю улицу и не глуши мотор.

Бойцы почти одновременно протянули искомое. Первый – разорванный пакет с пачкой разнокалиберных корешков, второй – паспорт. Свиридов взял паспорт, открыл на странице регистрации брака. И, включив пеленгатор, набрал на своём мобильнике номер Вовика. Вовик, он же Степаныч, он же водитель-курьер, он же головная боль Свиридова снял трубку на седьмом гудке. Умный девайс тут же прервал вызов и выдал на карте местоположение абонента.

– Есть! – довольно воскликнул Свиридов, успев отчаяться, что Вовик Степаныч проигнорирует не определившийся номер.

– Ты! – Свиридов ткнул газетой в первого бойца. – Делаешь проблему с проводкой и уходишь своим ходом. В следующий раз будешь башкой думать, прежде чем так косячить! – Свиридов кивнул на труп. – Приказ понял?

– Так точно, – удручённо пробормотал первый.

– Выполнять! – скомандовал Свиридов и кивнул второму: – За мной.

Вторая торговая точка на пути следования курьера газеты «Столичный вестник», Москва

22 августа, 08 часов 07 минут

Степаныч заглушил двигатель, достал накладную и посмотрел на часы в тот момент, когда седьмая минута сменилась восьмой. Улыбнулся. Он считал, что увидеть одинаковые цифры на часах – добрая примета.

С улыбкой подошёл к киоску.

– Ты чего сегодня такой довольный, Степаныч? – спросила киоскерша.

– День обещает быть хорошим, Наташенька, – сказал Степаныч, и посмотрел, как из-за поворота выскочил чёрный внедорожник. Степаныч не любил лихачей, тем более на крутых тачках.

Однако крутая тачка лихо затормозила у самого бампера его фургона.

– Чего там, Степаныч? – спросила Наташенька, высунув нос из окошка.

– Да не пойму… – отозвался Степаныч и, сунув накладную в карман, пошёл к внедорожнику. – Эй! Вам места мало? Мне разгружаться надо!

Открылась передняя пассажирская дверь и из неё вылез здоровый серьёзный мужик. Не пойми, то ли бандит, то ли кто похуже. Со дня введения комендантского часа и передачи власти военным теперь только живи и бойся, что тебя за любое подозрение сопроводят в застенки, выбьют показания в связи с бестолковыми народными ополченцами и поставят в отчёте очередную галочку. А про тебя забудут… или пришлёпнут там же. На всякий случай.

Поэтому Степаныч тут же оробел и попятился.

– Чернов Владимир Степанович? – смерил ледяным взглядом курьера Свиридов.

– Д-да…

– Тираж сегодняшней газеты в вашем фургоне?

– Д-да, – снова кивнул Степныч, невольно сделал ещё шаг назад и увидел, что номер на машине чёрный. – То есть… ой. Гражданин начальник, одну партию я уже на первую точку сдал! – Степаныч показал в нужную сторону. – Три минуты езды.

– Зараза! – ругнулся майор и стукнул костяшкой по стеклу.

Второй выскочил из машины.

– Садись в фургон, – скомандовал Свиридов бойцу и посмотрел на курьера. – А вы… гражданин, поедете с нами.

– Совсем осатанели проклятые вояки! – сплюнула в окошко Наташенька, проследив, как внедорожник и фургон Степаныча круто развернулись через две сплошные и скрылись с глаз.

Первая торговая точка на пути следования курьера газеты «Столичный вестник», Москва

22 августа, 08 часов 07 минут

Борис Бойко возвращался с рыбалки. Во всяком случае, таково официальное название его очередной попойки. Борис считал, что уж лучше пить в компании друзей, чем участвовать в смертоубийственных шабашах агонизирующих народных масс. Однако у жены на этот счёт было другое мнение. У неё на всё было другое мнение! Супруги давно (без малого два года, если точнее) не понимали друг друга. Да и что тут удивительного? Он не понимал по-змеиному, она – по-свининому… От философских изысков Бориса отвлёк порвавшийся пакет-«майка». Весь «улов» – семь рыбин жирной чехони – очутился на асфальте. Борис витиевато выругался. Подобрал. Руки жирные, ай-ай! Он оглянулся вокруг и увидел уже открывшийся киоск печати.

– Красавица, дай газетку, – заглянул в окошко Борис.

– Какую тебе? – спросила польщённая старушка.

– Да хоть бы ту, что в руках держишь.

Киоскерша просунула в окошко свёрнутый в трубочку свежий номер «Столичного вестника». Борис аккуратно завернул в неё чехонь и, расплатившись, пошёл дальше. К дому.

Внедорожник замер возле киоска. Свиридов облегчённо вздохнул. Возле киоска никого. Он выскочил из машины, подошёл и сунул в окошко удостоверение ФСБ (не липа, но и не совсем правда). За ним выполз на подгибающихся ногах Степаныч.

– Тираж «Столичного вестника» где?

– Да вот… – растерялась старушка, показывая куда-то на пол.

– Откройте дверь. Мы изымаем тираж.

– Что же это такое? – запричитала было старушка, но, увидев за спиной силовика бледное лицо курьера, спохватилась. – Да-да, конечно, открываю!

Взвизгнув тормозами, остановился курьерский фургон, боец выкрутил руль и подал машину задом к открывшейся двери киоска.

– Что замерли, Владимир Степанович? – сказал Свиридов. – Открывайте фургон!

Газеты перекочевали в фургон. Вроде стоит расслабиться, но смутное беспокойство не покидало Свиридова. Что-то он упускал. Две упаковки запаяны в полиэтилен, третья раскрыта.

– Гражданин Чернов, сколько в пачке экземпляров?

– Ну так, пятьдесят…

– Пересчитай, – кивнул майор бойцу.

– Извините, – подала голос киоскерша. – А я ведь одну продала.

Свиридов резко развернулся. Старушка отшатнулась в испуге, хватаясь за сердце.

– Кому? – рявкнул майор. – Когда успела?!

– Мужчине… Минут пять как…

– Можете описать? – уже спокойнее спросил Свиридов. – Приметы? Возраст? Одежда? Куда пошёл?

– Так он из местных. Алкаш бытовой. В тех дворах живёт, – старушка махнула в сторону ближайших жилых домов.

– Второй, – обратился майор к бойцу. – Снимешь показания. Фургон опечатать, – посмотрел на несчастного Степаныча. – Курьера не отпускать… До моего возвращения.

– Так точно!

Свиридов сел во внедорожник. И уехал к дворам в надежде, что пьяница… или как там она его?… алкаш бытовой не торопится домой… и не торопится почерпнуть свежих газетных новостей.

МКАД, 12 километр, Москва

22 августа, 11 часов 32 минуты

Степаныч ехал домой. Слава Богу, отпустили! Все его мысли крутились возле воспоминаний о злосчастном тираже. Что они написали в своей газетёнке такого, что за ней приехали аж из ФСБ? Да и ФСБ ли это было? Может какой-нибудь Особый отдел, как при Сталине… Да шли бы они все кобыле в трещину! Главное – отпустили. Жена трубку не берёт… Хорошо, что пачку не стали пересчитывать, дома-то ещё один экземпляр. Даже не терпится почитать. Где жена-то запропастилась? Прочитать и в магазин. Да, в магазин! Бухнуть надо, растрепали, суки, нервы…

Это была последняя мысль Степаныча.

Потом взрыв. Степаныч успел засечь краем глаза вспышку снизу. А вот звука уже не услышал.

Офис главного редактора газеты «Столичный вестник», Москва

22 августа, 12 часов 55 минут

– Андрей Русланович, положите трубку на рычаг, – велел Свиридов.

Главный редактор отнял трубку от уха и медленно сделал, как велели. «Вот, Ваня, и отрикошетило, – тоскливо подумал о Гурдине Андрей Русланович – Дождался».

Свиридов взял стул, развернул спинкой вперёд и, облокотившись, сел напротив главного редактора. Молчал. Долго молчал, заставляя нервничать визави. А Андрей Русланович ждал. Ждал вердикт. Ведь ради оного эти типы здесь появились. Чтобы вынести ему вердикт.

– Что будет с газетой? – не выдержал главный редактор.

– С какой газетой? – деланно удивился майор.

– С… моей…

– С вашей?

– То есть… – Андрей Русланович зачесал затылок. – Ну… «Столичный вестник», что будет с ним?

– А вот вы о чём. Скажите, Андрей Русланович, сколько лет этой газете? Двадцать?.. Ах, девятнадцать! Тем более. Или менее… – Свиридов протянул руку назад. Боец вложил в неё листок бумаги и передал главному редактору. – Подпишите, Андрей Русланович.

– Шшш… Что это?

– Не шипите, вы даже на ужа не тянете. У вас есть глаза – читайте.

Руки главного редактора предательски затряслись. Буквы прыгали перед глазами. И он чуть ли не реально видел, что держит в руках свой смертный приговор. Наконец сообразил положить листок на стол. Буквы выстроились в ряды, затем и в слова. Главному редактору пришлось дважды перечитать текст, чтобы понять, что с этого момента он бывший главный редактор. Только и всего-то. Его сняли с должности и не собираются казнить. Боже Всемогущий, слава Тебе! Дрожь ушла. Бывший главный редактор взял ручку и поставил подпись.

– У вас пять минут, чтобы собрать личные вещи, – сказал Свиридов, забрав документ.

МКАД, 14 километр, Москва

22 августа, 12 часов 55 минут

– Андрей Русланович, положите трубку на рычаг, – глухо, но достаточно отчётливо, чтобы похолодеть до копчика, услышал Иван Гурдин, прежде чем старый друг положил трубку.

– Это конец. А где же пистолет? – подумал Штирлиц и сел в сугроб, – скаламбурил Иван и нервно хохотнул. Чем напугал себя ещё больше.

– Где-то там «газель» заглохла. Вариантов нет, сижу, курю… – тихо пропел Сергей Трофимов. Словно насмешка, учитывая, что в пробке он уже битый час. Иван выключил радио, настроенное на «ретро-fm». МКАД стоял. Такое бывало… а бывало ли такое после открытия ЦКАД? Иван не припомнил. Значит, что-то серьёзное. Он покосился на радио. До часовых новостей пять… нет, четыре минуты. Может, включить? Но вспомнилось кое-что более интересное. Иван высунулся из окна, убедился, что всё стоит намертво. И достал ноутбук.

МКАД, 14 километр, Москва

22 августа, 13 часов 15 минут

Иван Гурдин сидел и размышлял. Он просмотрел запись новостей, и новости те были тревожны. Они подтверждали правду, в которую верить не хотелось… Гоняться за сенсацией всё равно, что наблюдать за реактивным самолётом – сперва «вау!», а уж потом удар звуковой волны по барабанным перепонкам. Азарт увял, и теперь накатывало понимание последствий. Он никак не думал, что всё настолько серьёзно. Что это не просто «утка», слегка приправленная правдой, чтобы выглядела аппетитнее для жадных глаз пролетариата, только и ждущего разоблачений, чтобы посудачить о них за бутылочкой пива. Это сущая правда. Самая настоящая утечка самого настоящего разоблачения в масштабах… Иван боялся думать о масштабах. Уж кто-кто, а что информатором окажется друг детства, дружба с которым в последние годы скатилась на дежурные открытки в соцсетях по праздникам, этого Иван не ожидал. Как сказал один писатель, дружба основывается на общих интересах и трудах ради собственного будущего, тесно связанного с будущим твоего друга. А у них с Матвеем оказались разные интересы и на хлеб они зарабатывали по-разному. Он – борзописец (Иван не любил, когда его так называли, но и не отрекался от слова), Матвей – программист или хакер, очень щепетильно относящийся к своей работе, настолько щепетильно, что никто, даже родная мать его, не знали, чем занимается этот милый толстячок у себя в офисе. И тут вдруг он и с такой инфой! Русланыча попёрли, тираж изъят. Изъят грубо, открыто. Ивана снова окатило до самого копчика: ведь и до него доберутся! Иван заметался по машине, чувствуя себя в западне. Будто вся пробка ради того, чтобы прижать его, борзописца, к ногтю. И раздавить. Безумие. Конечно, безумие. Но уж слишком навязчивое. Иван глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Решил включить радио. «Ретро-fm» расслабляло любимыми песнями. Но услышал об объявлении экстренных новостей (в последнее время с ними зачастили) из салона стоящей рядом «мазды». Иван помахал рукой. Водитель «мазды» кивнул, мол, что надо?

– Извините! Новости на каком?

Водитель «мазды» сказал. Иван поблагодарил и настроил радио на новостной канал.

– Как мы уже сообщали, на двенадцатом километре МКАД произошёл взрыв фургона, ставший причиной многокилометровых пробок как на самой кольцевой, так и на ближайших развязках. По поступившей сейчас информации выяснено, что фургон принадлежал газете «Столичный вестник», известной своими скандальными околополитическими и неподтверждёнными фактами разоблачениями и расследованиями. Взрыв был такой мощности, что выдвинуто предположение о применении взрывного устройства. Остаётся вопрос, чем газета «Столичный вестник» смогла так насолить? И кто заказчик этого дерзкого…

Иван выключил радио.

Район Марьино, Москва

22 августа, 19 часов 05 минут

Майор Свиридов сегодня был не доволен всем. Ничто не шло гладко, всё через пень-колоду. Даже какого-то алкаша вычислить не удалось. А надо. По головке его точно не погладят за такой прокол. Шеф не простит. Значит, надо искать. Свиридов вернулся туда, с чего начал. К проклятому киоску. Обернулся вокруг. Здесь должны быть камеры, везде есть камеры. Даже на долбанных подъездах. Старушенция из киоска сказала, он пошёл в сторону Белореченской. Что у нас там? Супермаркет.

– Мне нужна запись с камеры наблюдения с семи сорока пяти до восьми пятнадцати утра, – сказал в мобильник Свиридов и назвал адрес. – Срочно.

Через десять минут к супермаркету подъехала патрульная машина.

Квартира Бориса Бойко, Москва

22 августа, 22 часа 15 минут

Жена Бориса Бойко чихвостила мужа почём зря. Во всяком случае, так думал сам Борис Бойко. Открыла хавальник, и теперь закрыть его сможет только сон. На что Боря не надеялся. Ржавая пила в голосе жены, казалось, основательно прижилась в ней, и исправит беду разве что могила. Это ж подумать только откуда столько здоровья, пилить с самого утра! Как в анекдоте: уму не растяжимо и жёлтые стены нам ограничены. Будь неладна эта чехонь! Борис по-тихому выкинул её в мусоропровод. Самому есть – поперёк горла встала, а жена и подавно не прикоснётся. По её понятиям это капитуляция, а русские, чтоб их, не сдаются… Что ж тогда хранить? Хоть газету почитать, что ли. Борис скомкал жирные страницы и раскрыл газету на центральном развороте.

– Что ты во всякую ахинею вчитываешься? – И тут встряла жена. – Лучше ребёнку сказку почитай!

– Тьфу! – Борис засунул газету подмышку и ушёл в комнату сына. Последний раз они читали «Приключения Нильса с дикими гусями». Здоровенная такая книженция. Сын не спал. Одиннадцатый час – а он не спит, не порядок. Борис сел подле кровати и раскрыл книгу. Долго соображал, на какой странице остановилось повествование, сетуя, что так и не нашёл нормальной закладки. И, сообразив, монотонно забубнил:

– Да это крысы, серые крысы! – закричал Нильс. – Скорее летим отсюда!

Борис дочитал до места массового утопления целого крысиного войска, когда раздался звонок в дверь. Он посмотрел на сына, будто тот мог знать, кого принесло на ночь глядя. Но ребёнок не знал, только хлопал сонными глазами. Борис прислушался. Жена – бестолочь такая, сколько миллионов раз ей говорить, что сперва спроси «кто?», а уж потом открывай? Хоть кол на голове чеши! – открыла дверь. Послышался мужской бубнеж. Борис опустил взгляд на книгу, но, поняв, что всё равно через пять минут забудет какая страница, порыскал глазами, что бы приспособить в качестве закладки. Газета. Не бог весть, но почему нет? Сложил пополам, сунул в книгу. И поспешил к прихожей. Что там за возня ещё?

Майор чувствовал себя чёртовым терминатором, ищущим Сару Коннор. «Галина Бойко?» «Да». И – пуля в лоб. Свиридов не любил убивать, предпочитал, когда грязную работу делают подчинённые. Но иногда приходится. Вот как сейчас. Майор брезгливо посмотрел на труп и переступил порог. Следом в квартиру двумя тенями втекли бойцы и тут же разбежались по комнатам. Свиридов недовольно покачал головой и закрыл входную дверь. Орлы, блин! «Трёшка для семьи алкаша – роскошно», – успел подумать майор, когда в дверях одной из комнат (конечно же, именно той, куда бойцы не сунулись – если изначально не задалось дело, так оно до самого конца и будет. Проклятье!) появился мужик. Небритый, помятый и в рваных тапках, в целом ненамного лучше оперативной распечатки. Он полоумно таращился на труп жены, распахивая одновременно рот и глаза.

– Это… чего? А? – умудрился открытым ртом спросить Борис Бойко. Получилось примерно «эоощеоо… а?», но Свиридов его понял. Майор поднял руку с пистолетом. Один из бойцов отработанным движением заломил руку и поставил главу семейства на колени. Бойко не сопротивлялся, просто пялился на тело жены, возле головы которой алым ореолом растекалась кровь.

Свиридов сомневался в успехе, но всё-таки спросил:

– Где газета, купленная тобой сегодня утром? Где она?

Бойко с трудом оторвался от созерцания мёртвой жены и посмотрел на спросившего. Свиридов было обрадовался, но, увидев взгляд несчастного мужика, скуксился. Это взгляд младенца: блуждающий, расфокусированный, непонимающий. Реакция на звук, не более того. Поиграв желваками, Свиридов кивнул бойцу… и едва успел отпрыгнуть, чтобы не замарать обувь кровью и мозгами.

– Найдите мне эту грёбанную газету, – приказал майор, а сам, осторожно ступая, зашёл в комнату, из которой Бойко вышел. У них есть ещё сын-семилетка.

Ребёнок лежал в кровати. Спал. Или притворялся. Рядом на табурете книга. «Приключения Нильса с дикими гусями», – прочитал майор. И в душе заскребли кошки. Это была с детства его любимая книга. Пусть и читал её ему не отец… и не мать, а Мария Семёновна, воспитательница детдома. Конечно, не в таком формате и не с такой красочной обложкой, но книга была, пожалуй, единственная по-настоящему его вещь. Он любил её, до сих пор любит.

Майор поднял пистолет и направил дуло в лицо мальчику. Ребёнок видимо что-то почувствовал и открыл глаза. Их взгляды встретились. Свет настольной лампы отразился в детских глазах, наполняющихся слезами. Он не издал ни звука, просто смотрел в глаза нависшего над кроваткой незнакомца. Потом, когда первая слеза скатилась по краю щеки за ухо, мальчик моргнул, и взгляд сместился на руку, державшую оружие. Глушитель в руке Свиридова вдруг словно налился свинцом, кисть задрожала. Мальчик не решился снова взглянуть в лицо смерти, он просто зажмурился. Зажмурился так сильно, как могут жмуриться от страха только дети. Майор опустил оружие. Чем виноват ребёнок? «Он уже сирота… как я», – подумал Свиридов.

Потом поднял пистолет, выстрелил. И выключил свет, чтобы никто не видел, что пуля прошила не голову мальчишки, а подушку.

Щёлковское шоссе, Москва

22 августа, 22 часа 34 минуты

Гурдин пустился в бега.

После панической атаки и обострившейся клаустрофобии в пробке на МКАД у него не осталось сомнений, что он следующий. Он долго сидел на детской качели во дворе своего дома уверенный, что его пасут. В силу своей профессии Иван знал, как распознать «хвост» или «пастуха», случалась пара прецедентов. Но, высидев битый час, он не заметил ничего подозрительного. Однако мнительность обострилась, так что он заставил себя покачаться ещё с полчасика, хотя задница уже откровенно отваливалась.

Больше успокоив себя, чем поверив, что его никто не ищет, Иван прошмыгнул в подъезд. Дома собрал манатки, самое необходимое на неопределённый срок, и покинул своих пенатов.

Бежать!

А куда? Наличности мало, кредитку отследят, мобильник тоже… Машина возможно уже в розыске. Или это всё паранойя? Но лучше быть живым параноиком, чем мёртвым идиотом. Больше чем сбежать, хотелось с кем-то поговорить, поделиться, объяснить, предупредить… Только к кому идти? Кто поверит? Скажут, совсем репортёр помешался на своих сенсациях и глобальных разоблачениях. Может поэтому его и не тронули… пока? Может таков план – выставить его полудурком и упрятать в комнату с мягкими стенами на долгие лета? Ивану до сих пор не верилось в масштабность государственной затеи. Такое и Брэдбери не снилось! Хотя облапошить русского мужика государи всегда были горазды. Те же ваучеры, тот же Кашпировский. Этот же надо – заставить всю страну прилипнуть к экранам ящиков и «заряжаться»! Лечебные сеансы, ага щас, держи карман ширше. Прозомбировали народ, промыли мозги – и вот в одночасье нет красного кумача… а иже с ним и кропотливо привитой морали «что такое хорошо, а что такое плохо». Даже не ссылаясь на доказательства, слепому видно, как поломался советский менталитет, когда страшно было выйти на улицу и днём. Изобьют, разденут, убивать будут – никто не подойдёт, никто не выручит. Патриотический дух? Кто о нём что помнит?.. Стоп! Самому себе ликбез устроил. Совсем уже!

Гурдин вырулил на Щёлковское шоссе. И только теперь понял, куда едет. Бессознательно его тянуло к бывшей. Она всегда была рядом, когда он нуждался в помощи и поддержке. Боевая подруга… бывшая. Они расстались позже, чем она покончила с войной с «ветряными мельницами». И его совращала бросить бегать за жареным, но он не мыслил себя в ином. На том и расстались. Слава Богу, друзьями.

Значит, к ней?

Иван вывернул руль, резко уходя в поворот. Нет, нельзя к ней! Её жизнь только-только устаканилась, новый парень, новая работа, новое жильё. Он не имеет права…

Так… а это что?

Краем глаза в зеркальце заднего вида Иван заметил тот же манёвр неприметной иномарки, какой только что совершил сам. Значит, пасут. Значит, не паранойя.

Нога сама втопила педаль газа в пол.

Квартира Бориса Бойко, Москва

22 августа, 22 часа 38 минут

Бойцы нашли проклятую газету. Смятая, в мусорном бачке и воняет рыбой. Просто несёт. Они убили людей из-за рыбной обёртки. Куда катится мир?! Свиридов почему-то был уверен, что Бойко газету даже не открывали, не то что читали.

– Сжигай, – приказал майор.

Боец на вытянутой руке поднёс газету к раковине и достал аэрозольный баллончик со спецсредством для розжига. Хорошая штука, нетоксична и готова сжечь даже негорючее. Бумажный куль объяло пламя. Через минуту боец смыл пепел.

– Всё, уходим, – скомандовал Свиридов и направился к выходу.

Меньше всего ему хотелось задерживаться в этой квартире.

Звонок мобильного застал уже у крыльца подъезда.

За борзописцем следили целый день… и переусердствовали. Репортёр заметил слежку. Каким образом – не понятно, возможно, просто страховка. За весь день ни одного контакта и вот лишь к ночи обозначился конкретный маршрут. Гольяново – пмж Зои Крутовой, по паспорту – Коротковой, его бывшей пассии и соратницы по перу, правда, тоже бывшей. Резкий поворот в противоположную сторону наводит на логичную мысль – парень решил не ввязывать в это дерьмо бывшую. «Молодец», – мысленно похлопал Свиридов. Но за девушкой (и её новым бойфрендом тоже) круглосуточную слежку отрядил.

Дав парню «оторваться» от хвоста, Свиридов приказал филёрам покататься за ним ещё час, затем, если броуновское движение не прекратиться, закрывать залётного.

Кабинет дознания специального отдела

государственного антитеррористического комитета (ГАК), Москва

22 августа, 23 часа 59 минут

– Заканчивайте, – бросил Свиридов в сторону подчинённых.

Скополамин сделал своё дело. Гурдин никому, кроме своего босса в паршивой газетёнке, информацию не сливал. А информатором оказался некий учёный-программист, друг детства борзописца, ударившийся в бега. Сходу отыскать малого не получилось, но есть входящий звонок. Этого вполне достаточно для спецов. В биллинге остался жирный след – мобильник звонившего был оснащён противоподслушивающим кодом. Учитывая персонализацию каждого кода, вычислить нахождение владельца не безнадёжно. Свиридов дал сутки вычислить суку.

Сжимая гурдинскую флешку в кармане (изъятую незаметно до изящного), майор кинул прощальный взгляд на несчастного репортёра. Пыточная – последнее место в жизни Ивана Гурдина, а два костолома – последнее общество. Что ж, sé la vi, понимаешь, sé la vi. Доборзелся…

Свиридов закрылся в тут же любезно предоставленном ему для работы кабинете, активировал «скеллер» – ещё один удобный усовершенствованный девайс, когда хочешь, чтобы тебя не подслушали и не подсмотрели – и вставил флешку в ноутбук.

«Любопытной Варваре на базаре нос оторвали», – назидательно проворчал голос рассудка. Но Свиридов отмахнулся. Прежде чем отдать флешку, он должен узнать, что на ней, должен знать, что жертвы оправданы, что из него не делают безмозглую «торпеду» по прихоти какого-то недоноска в белом воротничке, возомнившего себя полубогом. Тем более что знания дают преимущества и, вопреки поговорке, позволяют пожить дольше. А это так актуально при его профессии!

Майор загрузил файл.

Аналитический центр

Департамента контроля за массмедиа, Москва

23 августа, 00 часов 01 минута

Олег Максимович Баркасов, шеф аналитического центра, прибирал бумаги, когда позвонил командир группы зачистки. Иногда, когда времени в обрез, Свиридов просит шефа, чтобы за ним прибрались и шеф вызывает группу. «Быстро работают», – подумал он, глянув на часы. Баркасов принял вызов и сунул мобильник к уху, прижав плечом. Он ожидал услышать привычный лаконичный рапорт, но услышал в трубку:

– Шеф, а что с мальчишкой делать?

Олег Максимович выпрямил голову, забыв, что не держит телефон рукой; и тот не улетел на пол только благодаря быстрой реакции хозяина. Шеф подхватил трубку и снова поднёс к уху:

– С каким мальчишкой?

– Ну-у… малолетним. Он у себя в комнате под кровать заныкался, еле выковыряли.

– То есть, майор не доделал работу, хочешь сказать?

– Он, скорее, не проверил работу: подушка испорчена.

– Занятно… – протянул шеф. В голове вихрем проносились варианты и причины такого прокола со стороны майора. Но ни один не укладывался в рамки послужного списка. Бывает, Свиридов иногда работает грязно… но при этом чисто. Свидетели никогда не оставались. Значит…

– Ну так что, шеф? Что с мальцом? У нас время.

– А что с ним? – Баркасов даже игриво пожал плечами. – Стань ему хорошим дядей. Объясни, что не желаешь ему зла. Помоги собрать вещи, и передайте сироту в орган опеки. Только не в абы какой, а в подведомственный. Чтобы к нему был приставлен наш воспитатель. Считай, что мальчишка выиграл в русскую рулетку. Приказ ясен?

– Та-а-к то-очно, – нехотя принял приказ командир группы зачистки.

Шеф отключил связь и задумался под каким соусом подать руководству косяк их безупречного майора. И косяк ли это был?

Квартира Зои Крутовой (Коротковой), Москва

23 августа, 00 часов 01 минута

Девушка бросила сумку на диван, включила новости на всю катушку (плевать на соседей!) и пошла варить кофе. Профессиональная привычка – включать новости на всю катушку, – раздражающая её нового парня. Но сейчас Влада нет, и на нервы она ему не действует. Интересная работа в продвинутом журнале, но всё же не тот драйв, какой она ощущала, работая в «Столичном вестнике». Пусть и платили там меньше и уровень ниже… Однако о чём жалеть? Сама ведь ушла. Искала посолиднее да поспокойнее. Где куры не горят. И Ваню звала… не пошёл, упрямец. Она скучала по нему. Влад ненавязчиво умудрился заполнить всё свободное пространство вокруг неё, но зашорить прошлое не способен даже он, неугомонный новый парень. Во всяком случае, пока. И поэтому Зоя заполняла пустоту тем, что было интересно прежде – новостями. Тем более, сейчас, когда страна грязнет в хаосе. Это даже не Великая Депрессия и не «лихие девяностые» безумного двадцатого века… Когда плохо, всегда думаешь, что хуже некуда, но безжалостная действительность цинично показывает путь, где нет ничего невозможного, если оно касается худшего. Всегда показывает.

Зоя была рада, что Влад оставил её в этот вечер. Всё-таки он чертовски деликатен, понял её намёк и позволил ей побыть с дороги одной.

Новостная заставка прошла. Диктор безрадостно принялся за краткий анонс прошедшего дня. Когда он объявил о взрыве фургона, принадлежащего скандально известной газете «Столичный вестник», Зоя прибежала с недоваренным в турке кофе и потрясённо уставилась в телевизор. Она не верила своим ушам.

Кабинет дознания специального отдела

государственного антитеррористического комитета (ГАК), Москва

23 августа, 00 часов 20 минут

Свиридов сидел неподвижно уже пять минут. Это если сверяться по курантам в углу кабинета, мерно отщёлкивающим секунды, на самом же деле майору показалось, что прошло не меньше получаса. Он дёрнулся и сверился с часами на запястье. Пять минут. Вот ведь чёрт! Пятернями потёр лицо и часто заморгал. Собрался с мыслями.

То, что было в статье уничтоженной газеты, казалось полным бредом, чушью, очередной бестолковой охотой на ведьм. Даже приведённая схема с заумным объяснением принципа её работы – ну херь, химера! Как такому верить? Но приказ о полной зачистке…

Кроме макета статьи на флешке был файл с записью новостной передачи. Он видел эту запись. Её крутят утром, днём и вечером уже третий день кряду. Очередная профанация с трудно просчитываемой обывателем выгодой государства. Себя майор обывателем не считал, но и он к своему стыду не понял, в чём соль. Но настораживало больше то, что никто из их аналитиков не мог однозначно дать ответ, какие правительство имеет с этого дивиденды. Чистота помыслов отметалась, не рассматриваясь. Ни в этой жизни, и ни в этой стране. А раз не альтруизм, значит тонкий расчёт.

И вот теперь два и два у Свиридова сложилось.

Он включил набивший оскомину ролик, но слушал дикторшу, будто впервые.

– «В целях поддержания материального благосостояния граждан, – вещала ведущая, – правительством страны принято беспрецедентное решение: программа безусловного базового дохода. Инициатива будет внедряться в три этапа и действует только на граждан РФ. На первом этапе будут снижены расходы на бюрократический аппарат; освободившиеся средства направлены на улучшение жизни и здоровья граждан. Отменяются все дублирующие документы: паспорт, СНИЛС, ИНН и т.д. Взамен присваивается уникальный номер, повторяющий ИНН физического лица. Документом будет являться специальное электронное устройство в виде браслета, носимого на руке. Владельцы браслетов уже с первого сентября смогут получать продукты из потребительской корзины в специальных центрах. Следующие версии устройства будут наблюдать за здоровьем гражданина и при необходимости вызывать скорую помощь и полицию.

На втором этапе программы улучшения материального благосостояния будет решен вопрос с добровольным трудоустройством; на третьем – с жильём.

Заказать устройство можно уже сейчас в любом МФЦ. Старые образцы документов действуют до тридцать первого декабря две тысячи тридцать девятого года.

Граждане, не успевшие получить новый документ, сохраняют все права, однако с первого января две тысячи сорокового года не смогут получать товары и услуги, в которых требуется идентификация личности.

Для лиц, не имеющих постоянного места жительства, но проживающих на территории страны равно как лицам, находящимся за рубежом, гражданам, утерявшим паспорт…»

Майор Свиридов остановил запись.

«А ведь мы не нашли ещё эту суку, слившую информацию Гурдину», – напомнил себе майор. И встал с места. С тоской посмотрел на время. Достал упаковку фенотропила и проглотил сразу три таблетки. Некогда спать, работа не сделана.

Бар «Весёлый крот», район Бирюлёво, Москва

23 августа, 01 часов 10 минут

Весь его вид говорил о сплошных неудачах. Он пил. Но алкоголь не шёл впрок. Бармен решил, что тот после третьей стопки начнёт наматывать сопли на кулак, ведая о своих проблемах, но вот уже десятая, а толстяк с длинным хвостом сальных волос молчит. Просто угрюмо пытается напиться. Только и тут терпит неудачу – выпивка не берёт. И бармену это не нравится. Видал он таких, пятнадцатая (максимум восемнадцатая) стопка – и падает мертвецки. Что с таким делать?

Бармен жестом показывает на клиента вышибале. Тот кивает.

Толстяк, будто что-то замечая, поднимает голову.

– Ещё одну, и можете вызвать такси, – вполне трезво говорит толстяк. – Если вас не затруднит. Ведь вас не затруднит сделать доброе дело?

– Договорились, – отвечает бармен и даёт отбой вышибале.

– Спасибо, – говорит толстяк, опрокидывает в себя содержимое последней стопки и угрюмо смотрит на бармена.

– Такси? – спрашивает бармен тоном без тени приязни.

– Лучше я пройдусь, – качает гривой толстяк, выкладывает две крупные купюры и, не дожидаясь сдачи, сползает со стула. Пересекает половину бара, возвращается.

Бармен, уверенный, что тот вернулся-таки за сдачей, корчит кислую мину. Но толстяк не смотрит ему в лицо, просто тычет пальцем и говорит в пол:

– Никогда не идите у государства на поводу. Никогда!

И уходит.

Бармен пересекается взглядом с вышибалой, пожимает плечами, крутанув пальцем у виска. И забывает о толстяке до тех пор, пока ни увидит того спустя шесть дней, фигурирующего в криминальных новостях.

А толстяк – Пичужкин Матвей, признанный в узком кругу легальных хакеров гений-программист ай-ти-центра – выходит на улицу и вдыхает ночной немного влажный воздух. Он придумал фантастическую программу, которую в шутку назвал «калибратор отклонений и девиаций», сокращённо – «КОД»… и которую у него так бессовестно отобрали вояки. Детище всей его жизни, навеянное романами Брэдбери и желанием сделать мир чуточку лучше. Наивный дурак! Как можно было до самого последнего момента верить, что его многолетний труд будет оценён по достоинству? Будет принят так, как задумывался? Дурак! Он так увлёкся получением результата, что не придавал значения, за чей счёт банкет. Нет, он знал, что военные, но… Дурак! Он хотел предупредить мир, а, оказалось, погубил ни в чём не повинных людей. И газета не вышла… Он знал, что Иван не подведёт и сделает всё, чтобы статья вышла, но если Система чувствует угрозу, она защищается. И защищается радикально и бескомпромиссно. Как он мог быть таким наивным? Дурак!

«Проиграл», – подумал Матвей и, уронив голову на грудь, побрёл восвояси, держась освещённых улиц. Не хватало ещё к кульминации оказаться с пробитой башкой в тёмном переулке с вывернутыми карманами!

Далее поток мыслей Пичужкина Матвея оборвался ударом по голове тупым предметом.

Конспиративная квартира специального отдела ГАК, Москва

23 августа, 02 часов 10 минут

– На ловца и зверь бежит, – проговорил Свиридов, глядя в запрокинутую физиономию гения кибернетики. Тело Матвея Пичужкина было пристёгнуто ремнями к стулу. Стул железный, но майор не дал бы гарантии, что ножки не подогнутся под такой-то тушей. – Жирная крыса, – протянул он и, услышав смешки, приказал бойцам выйти в подъезд и рассредоточиться по этажам.

Майор налил воды в стакан, придвинул табурет так, чтобы колени чуть соприкасались с коленями визави. Сел. Сделал два больших глотка и вылил остатки воды на лицо толстяка. Эффект возымел. Пичужкин охнул, дёрнулся и будто бы проснулся. Взгляд забегал по комнате, ни на чём не фокусируясь. Майор не выдержал и щёлкнул толстяка по носу. Тот снова охнул и воззрился на обидчика.

– Чудно, – прокомментировал майор. – Готовы говорить или предпочитаете более эффективные меры физического воздействия, гражданин Пичужкин?

– Что… – Пичужкин помотал головой. И это ему явно не пришлось по нутру. Он дёрнулся, видимо, в желании обхватить голову. Не вышло. – Почему я… – И тут в его глазах расцвёл страх. Как пушица на болоте. – Кто вы?

– Кто я? Это, Матвей, зависит от вас. Может быть друг. А может и палач. Есть предпочтения?

– Что вам нужно?

– Не прикидывайтесь дурачком. У нас нет времени, чтобы его валять. И у вас ровно одна минута, чтобы выбрать друг я вам или нет. Или вы рассказываете, или… – майор достал из нагрудного кармана шприц, наполненный препаратом, – …вам поможет рассказать вот эта гадость. Мне без разницы. А для вас она будет существенной. Вам уже не придётся прикидываться дурачком, вы им станете. Минута пошла.

Несчастного толстяка хватило на двенадцать секунд. Своеобразный рекорд.

– Я расскажу, только…

– Да?

– Только Богом поклянитесь, что не убьёте меня потом. И что я попаду под программу защиты свидетелей.

– Вы насмотрелись американских фильмов, Матвей.

– Поклянитесь!

– Ну, хорошо. Клянусь.

– Богом клянитесь!

– Богом клянусь.

Матвей облегчённо вздохнул и посмотрел на свои путы.

– Развяжите?

– Нет.

– Мне легче думать, передвигаясь.

– Зачем вам сейчас думать? Просто рассказывайте. Не испытывайте моё терпение.

– Голова трещит…

Свиридов стиснул зубы. Толстяк начинал бесить.

– Таблетку?

– Пожалуйста!

Свиридов поднял стакан с пола. Сходил за водой и таблеткой. Таблетка сильно- и быстродействующая, из личных запасов. Спасает в экстремальных ситуациях, уже спасала. Пожертвовал по такому случаю.

– Лучше? – спросил майор.

– Вроде… да.

– Итак, если я услышу ещё хоть одно слово не на интересующую меня тему, я начинаю вас бить. Понятно?

Пичужкин кивнул, и даже жир в пятой точке, кажись, сжался.

– Вы смотрели когда-нибудь фильм «Матрица» с Киану Ривзом в главной роли? – начал он рассказ с вопроса.

Квартира Зои Крутовой (Коротковой), Москва

23 августа, 02 часа 43 минуты

Зоя не могла уснуть. Посмотрела на часы. Почти три ночи. Когда вернулась домой, была уверена, что с дороги вырубится, едва увидит кровать. Но новости перевернули всё верх дном. Она устала гонять мысли по голове и села на кровати.

После новостей о взрыве машины «Столичного вестника» Зоя несколько раз порывалась позвонить Ване, узнать всё ли с ним в порядке. Вот только что-то заставляло класть телефон обратно. Если он не позвонил сам, её звонок может навредить ему, может его выдать, если он скрывается. Но с другой стороны, если ему нужна помощь? Если в нём взыграла чёртова мужская гордость, и он принципиально не будет звонить, даже истекая кровью?

Зоя аккуратно выглянула в окно. Неужели она серьёзно рассчитывает заметить слежку? О, Господи! Отошла от окна. В зелёном свечении электронных цифр часов увидела мобильник.

– Я должна узнать, где Ваня, – сказала она, и набрала номер Матвея Пичужкина в надежде, что он или в курсе гурдинского замеса, или хотя бы пробьёт локацию его мобильника.

Конспиративная квартира специального отдела ГАК, Москва

23 августа, 02 часа 47 минут

Незнакомая мелодия прервала рассказ вздрогнувшего Пичужкина.

– Ваш, – сказал Свиридов и взял со стола мобильник.

Звонивший определился как З@йка. Кто бы мог подумать, что у такого борова есть зайка.

– Алло, – сказал он осторожно.

– Матвей? – после молчания спросил женский голос.

– Боюсь, ваш друг вне зоны доступа.

– Кто вы? – очень тихо спросила девушка. – Кто вы, чёрт вас дери, такой?!

Свиридов глянул на забеспокоившегося хакера и встал с табурета.

– Девушка, давайте только без истерик. Матвей проходит как свидетель по одному важному делу и сейчас даёт показания… Вы сейчас дома?.. Я настоятельно вам рекомендую не покидать квартиру. Для вашей же безопасности. Что?.. Зовите меня майор… Да, звание… ФСБ… Успокойтесь и ложитесь спать. До свидания. – Майор убрал телефон и снова посмотрел на толстяка.

– Матвей, боюсь, нам придётся прерваться.

– Да я почти всё сказал, – пожал плечами толстяк.

– Ну так тем лучше. Располагайтесь, чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что в гостях. Я скоро вернусь. – Свиридов изобразил улыбку, сунул диктофон в карман и вышел, приказав бойцам глаз не спускать со свидетеля.

Квартира Зои Крутовой (Коротковой), Москва

23 августа, 02 часа 54 минуты

Успокоиться? Вот уж дудки! Спать? Чёрта с два! Матвей в беде. Кому позвонить? Кто поможет? Три часа ночи… Гадство!

И почему она должна верить этому «майору ФСБ»? С чего ей знать, что он тот, за кого себя выдаёт? У него мобильник Матвея. Почему Матвей отдал ему свой мобильник? Он же не преступник, а свидетель. С какой стати у него стали бы отбирать личные вещи? Что-то здесь не сходится. Что здесь не сходится? Да всё!

Валить! Валить немедленно!

Зоя суетливо засобиралась. Стоп, и куда с чемоданом среди ночи? Такси? Она схватила мобильник. Владу? Нет. Могут следить. Сейчас сидит в доме напротив вуайерист с высокочувствительным видеофоном и пишет на диск каждое её движение, каждый вздох и каждый пук. Вот ведь чёрт, накрутила-таки себя! Зоя обессилено рухнула на диван. Мозг отказывался верить в катастрофу, в беду, в несчастье. Но интуиция, она вновь охолодила нутро – бежать! валить! исчезнуть! Зоя вскочила с места.

Бежать.

Микроавтобус, мобильная станция слежения

23 августа, 02 часа 54 минуты

Баркасов переслал копию файла руководству и ждал ответа. Очень хотелось кофе, но сделать его было некому – он выгнал всех из фургона. Не блажь, просто экономия специалистов. Информация, которую Свиридов решил использовать, игнорируя регламенты и директивы, должна быть похоронена не хуже Чингисхана. А у него нет в подчинении тысячи воинов, чтобы их убивать ради сохранения тайны.

Он знал, что ответит руководство. И даже предпринял шаги на опережение. Однако субординацию никто не отменял. Жаль Свиридов об этом забыл и решил играть в Прометея. Сперва мальчишка, потом скеллер… дальше что? Он не верил, что майор ищет личную выгоду. Во всяком случае, не материальную. Тот всегда суёт нос куда не надо, но информация никогда не уходила дальше майора. Этим руководство мотивировало пусть относительную, но свободу действий Свиридова. И шефа постоянно это напрягало. Сейчас же ситуация иная и шеф проявил небывалое красноречие, убедив – очень надеясь, что убедив! – что риск должен быть нулевым.

Пикнул коммутатор. Мужчина прочитал ответ руководства, самодовольно хмыкнул (всё-таки, убедил!), и дал сигнал специалистам вернуться в фургон. Те шустро расселись по местам.

– Приготовиться к активации взрывного устройства в машине майора Свиридова, – сказал он. – И ждать моей команды.

Главный специалист группы недоумённо воззрился на шефа, но, не выдержав взгляда страшных глаз, отвернулся, шумно сглотнув.

– Да, – сказал Баркасов. – Майор решил продать родину за гроши. Такое случается даже с самыми проверенными. В этом и есть суть нашей работы – не верить даже самым близким.

– А вам, шеф? – спросил самый юный (сколько ему? девятнадцать?) специалист. – Вам мы можем верить?

– Хороший вопрос, боец! Вам мне можно… Пока не получите директиву от высшего руководства о моей ликвидации. Всё! За работу!

Подвал дома Зои Крутовой (Коротковой), Москва

23 августа, 03 часа 23 минуты

Когда Свиридов узнал, кто такая З@йка, то помчался, как на пожар. Он был уверен, что девушка попытается сбежать. И она сбежала. Думает, что сбежала. Очень умно – детективов, наверное, насмотрелась – сбежать в подвал собственного дома. Кто додумается искать? Если бы не наружка, хрен бы они сразу догадались. Да, умно. Но кто мог предположить, что эти трое – Гурдин, Пичужкин и Короткова – окажутся связаны друг с другом? Свиридов не верил в совпадения, но тут… просто фантастика какая-то!

Взвизгнув протекторами, машина остановилась у подъезда. Свиридов выскочил, озираясь по сторонам. В свете уличных фонарей прошмыгнули две тени и материализовались возле майора.

– Вход в подвал с правого торца дома, – рапортовал один из бойцов.

– Веди, – бросил майор, а сам чуть ли не бегом пошёл впереди.

Дверь чуть приоткрыта. Возникло жгучее желание достать пистолет, но майор пересилил себя. Он толкнул дверь. Та скрипнула и показала подвальный мрак. Майор подумал о блохах, о крысах, потом о выключателе. Где-то он должен быть.

– Ждите здесь, – приказал Свиридов бойцам.

– Зоя! – чуть повысив голос, сказал он и вошёл в подвальную темень. – Я майор Свиридов. Мы разговаривали по телефону. Я знаю, что вы здесь. Прошу не обрушивать на мою голову ничего тяжёлого. Это вредно для моего здоровья. – Майор шарил по стене в поиске выключателя и не находил. Наконец, подняв руку выше, наткнулся на искомое. – Сейчас я включу свет, Зоя. Не делайте опрометчивых поступков!

Подвал озарили лампы в грубых решётчатых плафонах. Девушки поблизости не было.

– Ладно… – сказал Свиридов, всё-таки достав пистолет из наплечной кобуры. Он посмотрел наружу и наткнулся на фигуру бойца. Тот явно ждал приказа к действию. Майор нервно дёрнул щекой и закрыл дверь. – Ладно.

Пять подъездов, не такой уж и длинный дом. Навскидку свет от ламп заканчивался где-то после третьего подъезда. Дальше мрак. И в нём прячется беглянка. Возможно, она разбила лампы, возможно, нет. Но факт в том, если Зоя там (а она там), то она его видит. И видит его оружие. Майор остановился под предпоследним дающим свет плафоном и демонстративно положил пистолет на пол.

– Зоя, надо поговорить, – сказал он во мрак. – И это больше надо вам, чем мне. Я ведь мог не церемониться, просто кинуть шашку с паралитическим газом и…

– Отопните ко мне пистолет, – услышал майор и внутренне облегчённо вздохнул. Он выполнил просьбу и на всякий случай развёл руки в стороны.

Девушка вышла на свет. Растрёпанная, растерянная, но решительная. В руках она держала погнутый ледоруб местного дворника. Майор позволил себе улыбнуться.

– Думаю, это вам не понадобится, – сказал он.

– Думаю, это мне решать, – сказала девушка и удобнее перехватила инвентарь.

– Поверьте, будь у меня желание применить грубую силу, вам бы и лом не помог. Но, если вы чувствуете себя увереннее с этой железкой, – воля ваша. Только не уроните себе на ноги.

– Вы мне зубы не заговаривайте!

– Не буду. Сейчас я отпущу руку в карман и достану…

– Только посмейте!

– Не валяйте дурочку, Зоя! Можете поднять пистолет и нацелить на меня…

– Пока поднимаю, вы меня схватите.

– Повторяю, Зоя…

– Не надо! Я всё равно не умею обращаться с оружием… Стойте! Что вы достали? Это… это детонатор?

– Да бог с вами, какой детонатор! – Свиридов раскрыл ладонь, демонстрируя брелок наподобие автомобильного. – Это портативный глушитель радиосигналов. Сейчас нас никто не слышит. Во всяком случае, ближайшие пять-семь минут

– Зачем? – Зоя опустила ледоруб в ноги – устала держать – но готовая поднять в любой момент. – Чего вы хотите?

Микроавтобус, мобильная станция слежения

23 августа, 03 часа 41 минута

– Я больше их не слышу, – сказал парень, откидывая с уха наушник, и испуганно посмотрел на шефа. – Похоже, он включил глушилку.

Все в фургоне на мгновение затаили дыхание.

– Ну вот, – хищно улыбнулся шеф (и, казалось, черепа в глазах тоже ощерились злорадно), – лишнее подтверждение, что наш майор подгнил на корню. Ладно, дайте ему сесть в машину…

– А если… – подал голос юнец.

– А если так, то дайте им сесть в машину, – Баркасов снисходительно хмыкнул округлившимся глазам молодого специалиста, но тут же сжал губы в жёсткую полоску. – Обойдите глушилку!

Юнец будто кадык проглотил и резво забил по клавишам, уткнувшись в монитор.

Подвал дома Зои Крутовой (Коротковой), Москва

23 августа, 03 часа 41 минута

«Чего вы хотите?»

Свиридов уже и сам не понимал, чего он хочет. Впервые информация, которую он и знать не должен, но знал, ставила его в тупик. Он смотрел на испуганную молодую женщину, опирающуюся на кривой ледоруб и с лихорадочным блеском в глазах ждущую ответа на вполне резонный вопрос. Смотрел, но видел перед собой другое лицо. Лицо того мальчишки, ещё не понявшего, что вот так внезапно стал сиротой… Он выстрелил. Он обязан был совершить выстрел. Но направить дуло на ребёнка не смог. Пристрелил подушку. Смалодушничал? Кто-то расценит так и бог ему судья. Майор же считал (считает и будет считать), что поступил правильно, по совести. Вот только никогда прежде правильность и совестливость не шли в разрез долгу службы. Всё ради сохранения мира и порядка, невзирая на этические нормы общества. Лучше на начальной стадии удалить некроз, чем ждать, когда разразится гангрена… Но сейчас Свиридов находился в замешательстве. То, что задумало совершить правительство, превращало его последующую работу в фарс. А, возможно (вполне вероятно) лишало его работы. Даже если его не турнут, сможет ли он выполнять приказы, заведомо зная, что…

– …что с вами?

Взгляд майора прояснился и сфокусировался на лице девушки. Её глаза бегали по углам подвала, ища путь к отступлению. Девушку охватывала паника. Этого он допустить не мог.

– Всё в порядке! – сказал он нарочито громко. – Я задумался над вашим вопросом…

– Вот как.

– …и нашёл ответ.

– Каков же он? – Зоя, возможно сама того не заметив, шагнула к лежащему в пыли пистолету.

От Свиридова же манёвр не ускользнул. И он тоже сделал шаг вперёд.

– У нас мало времени, – сказал он. – У меня есть причина, чтобы сохранить вам жизнь.

– Вот как?

– Да. Но, если мы не выберемся из подвала в течение двух минут, я уже не смогу вам ничем помочь.

– И я должна вам поверить. – Ещё одно инстинктивное движение к оружию.

– У вас нет выбора. Если, конечно, вам дорога жизнь. Сейчас я разворачиваюсь и иду на выход. Решение за вами, Зоя. Но если вы пойдёте со мной, прихватите пистолет. Он нам ещё понадобится.

Зоя молча наблюдала, как ссутулившаяся фигура майора миновала два пролёта. Она не знала, что делать, но подвал в любом случае стал ловушкой. Ей давался шанс – может и призрачный, но шанс! – выбраться отсюда живой и невредимой. «Гурдин, в какое же дерьмо ты вляпался?» Зоя прислонила ледоруб к стене и подняла пистолет. Тяжёлый с непривычки. Но легче ледоруба. Она обхватила оружие обеими руками, положила палец на курок и двинулась вслед за майором.

Майор вышел на улицу. Он чем-то напомнил Зое легендарного комиссара Коломбо, только без мешковатого плаща. Такой бесхитростный дядечка, который выведет тебя на чистую воду в два счёта. Он стоял спиной к выходу и ждал, когда она выйдет. Он знал, что она выйдет, равно, как она знала, что у неё действительно нет выбора. Свиридов жестом отогнал бойцов. Но Зоя была уверена, что, стоит ей показаться, как тут же окажется на мушке. Пугало ли её это? Нет. Сейчас майор не даст её в обиду. Она ему зачем-то нужна. А возможно она нужна кому-то другому. Тому, чьи приказы выполняет Свиридов. Зоя мешкалась, как перед нырянием в прорубь в крещенские морозы. Страшно, но нужно сделать. Она посмотрела на оружие у себя в руках – такое неуместное и пугающее – и сунула себе за пазуху. Оправилась. Выдохнула. И вышла.

– Иди за мной, – сказал Свиридов и, так и не обернувшись, пошёл вперёд.

Зоя постаралась не отстать. Она озиралась по сторонам, и была уверена, что там, где тьма особенно густа, сидят стрелки, невидимые, безжалостные, не думающие, просто выполняющие команды. Она чувствовала, как уязвима сейчас. И от этого просто дух захватывало. Сейчас она понимала, чего лишилась, уйдя в журнал. Адреналин, драйв, острие атаки – то, от чего бурлит кровь. То, от чего не смог отказаться Иван даже ценою их отношений. Сейчас она это понимала. Вот только понимание это не приносило ничего, кроме ужаса.

Они дошли до автомобиля. Свиридов галантно открыл дверь, с желанием усадить её на заднее сиденье. Но Зоя демонстративно уселась вперёд. Майор не смог удержать улыбки.

Рядом материализовался боец. Свиридов отдал распоряжения. Боец козырнул и исчез. Свиридов сел за руль.

Микроавтобус, мобильная станция слежения

23 августа, 04 часа 08 минут

Черепа в глаза шефа метали молнии. Его спецы смогли обойти глушилку. Но, видимо, слишком поздно: они не услышали ничего полезного. Просто диалог превосходного переговорщика. И сейчас этот переговорщик садится в машину вместе с подозреваемой. Шеф чувствовал недосказанность и его гложило это неведение. Но у него есть приказ, и он должен его выполнять.

– Взорвать через десять минут, – сказал он. – Пусть отъедут.

В автомобиле майора стояла портативная глушилка, Баркасов о ней знал, но санкционировать её изъятие ему не позволили: Свиридов безупречно выполнял свою работу, и если бы майор узнал – а он бы узнал – что машина прослушивается, то был бы потерян ценный кадр. Так ему объяснило руководство. Чувство злорадства исказило лицо шефа неприятной ухмылкой. Возможно – скорее всего! – кто-то из руководства сейчас пытается дотянуться до локтя, чтобы его укусить. Но – и это тоже скорее всего – всем плевать на Свиридова и на всю эту ситуацию.

Автомобиль Свиридова, улица Русаковская, Москва

23 августа, 04 часа 18 минут

Ехали молча. Свиридов посмотрел на девушку, упрямо всматривающуюся в пейзаж за стеклом. Молчание девушки его устраивало, и напрягало. Он должен был расположить девушку к себе так, чтобы она раскрепостилась, но в то же время не хотел этого делать. Сейчас он отвезёт её на дознание и ляжет спать. А уж потом, когда выспится…

От раздумий его отвлекла маленькая неприметная красная лампочка на приборной панели.

– Вот те нате, хрен в томате, – проговорил он задумчиво, даже филосовски. Он уже давненько ждал этот сигнал. Подспудно. И глупо было надеяться, что он не сработает когда-нибудь. Его только что устранили.

Во всяком случае, те, кто устанавливали взрывчатку у него под капотом, думают именно так.

Свиридов аккуратно свернул с дороги в ближайший двор, остановился. Зоя недоумённо посмотрела на него:

– Что происходит? Почему мы остановились?

Майор отточенным хуком лишил девушку возможности задавать ненужные вопросы. Он не верил в случайности, и убедить его в том, что Вселенная помогает в совершении преступления, можно было только в одном случае – если бы он сошёл с ума. Но он не сошёл с ума. И впереди по тротуару идёт молодая пара. Романтики, чтоб их. Просто всё складывается не в их пользу. Свиридов отмёл причинно-следственные связи и позвал молодых людей.

– Моей девушке плохо. Я не знаю, что делать. Мой телефон разрядился. А её пароля я не знаю! – чуть ли не вскричал Свиридов.

Молодой человек начал набирать номер МЧС. Его девушка ринулась щупать пульс Зои. А Свиридов со спин жертв хладнокровно применил к ним приёмы рукопашного боя. Парень и девушка кулями упали на асфальт. Майор отстегнул Зою и вытащил на тротуар. На место водителя посадил оглушенного парня, рядом – его подружку. Порылся в бардачке, нашёл дубликат автомобильного ключа и сунул в карман. Улица в этот час пустынна, двор спит, но он не давал себе вольности думать, что никто их не заметил. А, значит, времени мало.

То, что он сотворил, не укладывалось ни в какие моральные рамки, но сейчас Свиридов не чувствовал угрызений совести. Он выполнял работу. Работу, которую после ожившей красной лампочки он определил себе сам. Как ни парадоксально, но красная лампочка дала ему зелёный свет на принятие собственных решений. Он частенько в мыслях прогонял этот эпизод в совершенно разных сценариях, но никогда не задумывался над тем, какие будет испытывать при этом чувства. Ему вспомнились строчки одного малоизвестного поэта: «был предан друг, но предан был подругой». Сейчас они подходили как нельзя кстати. Если спросить, что он чувствует в данный момент, он бы, не задумываясь, ответил: гнев. Самый лютый и беспощадный гнев, выжигающий нутро и взращиваемый алую как мак месть. Испытывал ли он хоть толику жалости к молодой паре, оказавшейся не в том месте и не в то время? Нет. Они просто ресурс, вовремя подогнанный проведением, который давал фору ему и Зое. Только и всего.

Свиридов взвалил на себя тело девушки, и пошёл во дворы нетвёрдой походкой: полиции сейчас не до пьяниц, а разбираться с невменяемой бабой, когда она очнётся – упаси Боже! Таков расчёт. Он усадил Зою на скамейку, та ещё не пришла в себя, тем лучше. Сел рядом.

В тот день, когда он обнаружил заряд под своим автомобилем, стал ключевым в его карьере. Он в одно мгновение лишился всех юношеских вздорностей и всякой романтики в профессии, которую выбирал сердцем. Нет, он не разлюбил работу, она ему по-настоящему нравилась (до сегодняшнего дня). Как это ни тривиально, но это единственное, что у него действительно получалось отлично. И он старался выполнять её на высший балл. Но с тех пор взрывчатка под капотом не давала ему покоя. Именно с тех пор он перестал быть простой «торпедой», бездумно выполняющей приказы. Наличие бомбы замедленного действия лишило его идеалистических иллюзий. Он начал собирать информацию, совать нос не в свои дела. В итоге, это дало свои бонусы, иначе не носил бы он сейчас майорские погоны. И самым важным бонусом стала возможность предвидеть свою гибель. Во всяком случае, от рук тех, на кого он пахал все эти годы. Свиридову составило труда найти специалиста-бомбиста, который за немалый куш согласился переподключить взрывное устройство так, что ни у кого не вызвало подозрений, что маленький секрет под капотом раскрыт.

Неприметная красная лампочка на приборной панели дала сигнал о его ликвидации, в услугах майора Свиридова больше не нуждались. Его разжаловали в труп. Бывший майор нащупал в кармане дубликат автомобильного ключа и нажал кнопу блокировки дверей.

Взрыв разнёс всё к чертям, оставив от тел ошмётки. Криминалистам понадобиться время, чтобы их идентифицировать, и, если удача на их с Зоей стороне, то у них есть почти сутки. Если удача не улыбнулась – не больше часа. Даже если кто-то видел, вряд ли он изъявит желание помогать следствию. Особенно сейчас, в накал политических страстей. Но Свиридов не из тех людей, что надеются на авось. Он знает, как мыслит шеф. А мир полон клинических патриотов, и потому он дал себе полчаса, чтобы исполнить задуманное.

Взрыв заставил взвыть автомобили, стоявшие во дворе. Прощальная серенада по погибшему собрату. Остов машины горел, как факел. Свиридов обошёл парковку, и нашёл тихоню: хозяин забыл поставить машину на сигналку.

Микроавтобус, мобильная станция слежения

23 августа, 04 часа 18 минут

– Объект ликвидирован, – объявил боец, заставив шефа отвлечься от мыслей.

– Едем туда, – обронил Баркасов, снова углубившись в размышления.

Конспиративная квартира специального отдела ГАК, Москва

23 августа, 04 часа 18 минут

К горлу подкатился ком. Умница, надежда колледжа, победитель всевозможных конкурсов и интуитивный программист понимал, что жизнь он закончит, скорее всего, как паршивая собака, пристреленная за углом. Ни семьи, ни детей, и даже ничего полезного действительно для мира сделать не успел. Идеалист, блин… «Какой же я идиот! Идиотом был, идиотом и помру». За окном громыхнуло. Матвей вздрогнул и затравленно оглянулся вокруг. Маленькая, слегка облезлая комната, в углу бубнит телевизор. Симпатичная диктор зачитывает какую-то очередную пропаганду с листа: «…уже с первого сентября смогут получать продукты из потребительской корзины в специальных центрах…». Два солдата сидят друг напротив друга, подобраны и не расслабляются. «Попроситься в туалет, вырубить одного и сбежать», – мелькнула шальная мысль, и следом – саркастическая: «Что, боевиков насмотрелся? Спецназовец блин недоделанный. Ты и в студенчестве, в лучшей своей форме, спарринги сливал, что уж сейчас». По всему оставалось, что надо попробовать подороже выторговать свою жизнь, оказаться полезным. Ну а там как кривая выведет.

«Итак, что мы имеем? Имеем не до конца отлаженное устройство со сложным кодом. Разбираться в нём – замучаешься. Нет, разберутся, конечно, но когда? Вопрос в срочности. Если им нужно вот прямо сейчас, шансы есть. Что ж, отсюда и буду пританцовывать», – поёрзал на жестком стуле Матвей, отгоняя мысли, как он одной левой скручивает охранников.

Депрессия отступила. Появилась призрачная возможность выжить, войти в систему и всё-таки осуществить первоначальную задумку. Взгляд Матвея приобрёл резкость. Сейчас, главное, быть тише воды, ниже травы. И доказать полезность.

Угнанный автомобиль, Звенигородское шоссе, Москва

23 августа, 04 часа 29 минут

Свиридов вёл потрёпанную серебристую Тойоту, направляясь к конспиративной квартире.

– Что произошло?

Бывший майор повернул голову. Девушка пришла в себя, но дезориентирована. Это нормально. Зоя подтянулась на сидении, поправляя ремень безопасности.

– Ничего особенного, – сказал Свиридов. – Нас попытались взорвать, пришлось поменять средство передвижения.

– Взорвать?! – пискнула Зоя. – Вот так просто взять и взорвать? – Она мотнула головой, будто, отогнав такую мысль, можно защититься от реальности. Но тут она вспомнила о подорванном фургоне «Столичного вестника» среди бела дня на МКАДе и взгляд её наполнился ужасом. – Куда мы едем?

– Вытаскивать вашего приятеля.

– Ваню? Вы знаете, где он? Конечно, знаете…

Свиридов снова посмотрел на неё. Пока ещё Свиридов не знал, нужна ли она ему и представляет ли какую-нибудь ценность то, что знает она. При условии, что она что-то знает. Миндальничать у него не было ни сил, ни желания. Пусть девушка привыкает к суровой действительности, если хочет выжить.

– Нет, это не Гурдин, – сказал Свиридов, прибавляя газу, чтобы успеть проскочить на зелёный. Ещё пара минут и они на месте.

– Вы меня совершенно сбили с толку, – Зоя потёрла виски. – Кто…

– Вы же криминальный журналист…

– В прошлом.

– …наберитесь терпения. И ждите жареных новостей. Тем более, мы почти подъехали. Сейчас у вас есть выбор. Я иду за вашим приятелем, вы остаётесь в машине. Если вы решитесь уйти – уходите и пробуйте выжить самостоятельно; если заберёте эту машину – у меня не будет времени найти новую, и ваш приятель погибнет. И я тоже. – Свиридов остановил «Тойоту» под сенью деревьев, выключил фары, дёрнул ручник, но не заглушил двигатель. – Решайте, Зоя. – Он открыл дверь.

– Это Матвей. За ним вы идёте, – вдруг сказала Зоя.

Свиридов улыбнулся и вышел в раннее летнее утро.

Микроавтобус, мобильная станция слежения, улица Русаковская, Москва

23 августа, 04 часа 29 минут

Они подъехали одновременно с пожарным расчётом. Молодой специалист восхищённо заулыбался, радуясь кострищу, как дитё малое. Но, увидев непроницаемое лицо шефа, улыбка погасла, как перегоревшая лампочка.

– Что-то не так, шеф?

– Что-то не так, – холодно кивнул тот.

Все воззрились на шефа, ухитряясь при этом не смотреть ему в глаза. Ещё никто не видел настоящий цвет глаз шефа.

А Баркасов тем временем поднёс мобильник к уху:

– Криминалистов сюда. Срочно! – И, назвав адрес, отключился.

Потом воззрился черепами на старшего специалиста.

– Останешься здесь. Мне нужны результаты опознания останков, находившихся в машине.

– Шеф, но… – всё тот же молодой да наивный. Толковый парень, бесстрашный до идиотизма. Будет грустно пускать такого в расход, если вдруг.

– Прежде чем задавать вопрос мне – задай себе: какого чёрта ему было сворачивать в эту подворотню? Здесь нет ни одной явки… Чёрт!

Баркасов снова схватился за мобильник:

– Срочно выяснить, куда майор Свиридов увёз программиста. И доставить Пичужкина в Управление. Свиридов может появиться там с девушкой. Арестовать обоих! – Шеф отнял мобильник от уха и посмотрел время. Четыре-тридцать-шесть.

Чёртово руководство! Они дали слишком много воли майору, слишком на многое закрывали глаза, слишком доверяли своему цепному псу. Как много «слишком»! И пёс почувствовал слабину хозяина. Когда он высказывал своё мнение на этот счёт, ему всегда показывали своё место. А теперь со своего места ему нужно выяснить, как давно оторвался поводок: как давно Свиридов знает, что ездил на взрывчатке. Эти мысли не давали ему покоя всю дорогу сюда, и то, что машина взорвалась в подворотне, укрепило подозрение: майор жив. И эта журналистка, скорее всего, тоже. Как же хотелось, чтобы подозрения не оправдались!

Конспиративная квартира специального отдела ГАК, Москва

23 августа, 04 часа 36 минут

Майор (для этих бойцов он всё ещё оставался при звании) вошёл в комнату. Матвей вскочил со стула, но тут же опустился обратно: ноги задрожали так, что, казалось, воздух завибрировал. В голове пронеслись образы свидетелей утопленных, застреленных, закопанных. Свиридов чуть ли не воочию видел, как толстяк просчитывает варианты выживания. Это хорошее качество, оно пригодится, а вот трусость… Свиридов покачал головой.

– Отдохнули, Матвей? – спросил майор. – А теперь встаём и идём за мной.

– П-послушайте…

Свиридов наклонился к лицу Матвея так, что их носы едва не соприкоснулись:

– Гражданин Пичужкин, я уже вас наслушался. И у меня больше нет на вас времени, – Свиридов проговорил это громко, чеканя каждое слово. Но следующее слово прозвучало еле слышно, на выдохе. – Уходим. – Выражение лица толстяка резко изменилось, Свиридов чуть двинул головой, давая понять, что Матвей правильно понял. Потом снова громко чеканя слова:

– Сейчас вы встаёте, закладываете руки назад и идёте к выходу. При ваших габаритах не советую делать лишних движений. Это ясно?

Пичужкин кивнул. Свиридов отстранился:

– Выполнять!

Матвей встал, закинул руки за спину. Боец отлаженным движением стянул запястья нейлоновой стяжкой. Матвей взглянул на майора. Свиридов стоял с непроницаемым лицом. Толстяка вывели в коридор. Свиридов обратился к старшему группы:

– Его я доставлю сам. Вам оставаться здесь. – Свиридов сверился с часами. – В течение двадцати минут поступит приказ. Не от меня. Вы временно переходите в распоряжение… руководство сообщит в чьё.

– Но, товарищ майор…

Свиридов смерил его взглядом. Он сам набирал этих ребят. И они всегда выполняли только его приказы. Он понимал сейчас их растерянность, как никто другой.

– Отставить! – рявкнул Свиридов. И уже более мягко, заглянув в лица каждого. – Работайте на совесть. Не подведите меня, ребята!

– Так точно! – хором отозвались бойцы.

Свиридов толкнул вперёд Пичужкина. И они покинули конспиративную квартиру.

Угнанный автомобиль, улица 1905 года, Москва

23 августа, 04 часа 59 минут

Свиридов не особо верил в Бога, но сейчас, мчась по пустынным улицам (не нарушая, однако, правил), испытывал чувство благодарности, что всё произошло ночью. Днём, в пробках они вряд ли смогли далеко уйти. Он следил за дорогой, сканируя взглядом далеко вперёд. Его задача вовремя засечь патрульный экипаж. Один раз сердце ёкнуло, когда на повороте увидел проблесковые маячки, но это была скорая.

Этих двоих сзади пришлось заткнуть парой крепких выражений. Застрекотали почище сорок, стоило только увидеть друг друга, вопросами начали закидывать, ответы на которые здесь и сейчас он дать не мог. Вот ответь он, что с Гурдиным, смог бы он остановить девушку от необдуманных действий? Нет, не смог бы. Поэтому Свиридов жёстко дал понять, что он им не друг. Во всяком случае, до тех пор, пока их интересы не совпадут хотя бы процентов на пятьдесят. А для этого им нужно исчезнуть. И это не так просто, как кажется.

Свиридов посмотрел на индикатор топлива. Не много, чтобы заметать следы. Да и рискованно долго шнырять по улицам: владелец запросто мог уже сообщить об угоне, и возможно уже есть ориентировки как на «Тойоту», так, собственно, и на них самих.

Он выехал на набережную в сторону Делового центра.

Конспиративная квартира специального отдела ГАК, Москва

23 августа, 04 часа 59 минут

Все чувствовали, что шеф кипит. Он же сам чувствовал, что ситуация довела его до белого каления. Свиридов жив. Сука, действительно жив! Руководство давило непререкаемым авторитетом, пытаясь спихнуть прокол с майором на него. Как бы ни так, чёрт возьми, как бы ни так! Он, с трудом не теряя субординации, напомнил обо всех своих рапортах на счёт Свиридова. И сейчас ему дали карт-бланш. Только легче ли ему от этого? Свиридов был на шаг впереди. А, учитывая его информированность и живучесть, – майор не на шаг, а на милю впереди. «Бывший, – поправил себя шеф, – бывший майор!» И у бывшего майора наверняка давно разработан план исчезновения.

– Чёртов Гудини, – пробормотал Баркасов, глядя на вытянувшихся во фрунт свиридовских бойцов. Он не дал им команды «вольно» и не даст, когда уйдёт.

Бойцы выполняли приказ своего командира. Шеф был уверен, что эти трое будут молчать… потому что ни хрена не знают. Скоро он получит запись всего, что здесь произошло, всё до секунды.

Он уже отдал приказ разослать фото беглецов по всем постам и патрулям, и найти пропавший автомобиль в районе взорванной машины. Такая машина должна быть, Свиридов не мог на себе утащить сперва Короткову, а потом ещё и толстяка Пичужкина. У него есть колёса. Сейчас оперативники просматривают все возможные камеры наблюдения. Особенно шеф ставил ставку на камеры, установленные на подъездах. А ещё ему понадобятся дроны, десятки дронов.

Черепа в глазах воззрились на подчиненных его врага. Он знал, как воздействует на психику долгий немигающий взгляд в этих линзах, поднаторел в этом. А ещё он знал, что Свиридов отныне его личный заклятый враг, и успокоится он только, когда лично плюнет в лицо трупа. Как говорит народная мудрость: «врага на словах ненавидеть мало, надо чтобы пуля его достала».

– К обеду жду от каждого рапорт и подписку о невыезде, – молвил Баркасов. – С этого момента на время следствия вы отстранены от службы. Сдайте оружие и отправляйтесь по домам. Приказ ясен?

– Так точно, – нехотя пробурчали бойцы.

– Не понял, – прорычал шеф.

– Так точно! – гаркнули свиридовцы.

– Пшли вон! – снова рыкнул Баркасов, забыв, что хотел оставить их здесь по стойке «смирно». Он наблюдал, как троица демонстративно вышла из комнаты маршем, как слетели на пол наплечные кобуры, как закрылась за ними входная дверь, потом отдал приказ старшему уже своей группы. – Приставить к ним наружку, только профи. Наш майор может с ними связаться.

– Есть! – козырнул старший и тут же забурчал в рацию.

Угнанный автомобиль, Ильинское шоссе, Московская область

23 августа, 05 часов 37 минут

Они проехали Центральную улицу Александровки и въехали в лесополосу. Справа вдоль трассы глухой забор, слева – лесной массив. Шоссе уходило вправо. Свиридов проехал ещё вперёд, так, чтобы дорога просматривалась с обеих сторон. Развернул «Тойоту» через сплошную и остановил на обочине.

– Пять минут на всё, – сказал Свиридов, включая «аварийку». – Из леса выходить с оглядкой.

Матвей с Зоей синхронно кивнули и открыли двери. Свиридов тоже вышел, поднял капот. Из поясной сумки вынул мультитул, удобный многофункциональный инструмент на все случаи жизни. Во всяком случае, так отрекламировали его друзья, когда дарили на юбилей эту брендовую штуку. «Вот сейчас и проверим», – подумал Свиридов, садясь на корточки у заднего бампера. Раскрыл мультитул, отщёлкнул битодержатель с плоской отвёрткой и, глянув по сторонам, принялся скручивать с автомобиля номерной знак.

Первым вернулся Матвей.

– Зачем вы снимаете номера? – выпучил толстяк глаза. – Нам же всё равно надо менять машину. Вы же сами сказали!

– Прикопай-ка ты лучше эту железку в лесу, – сказал Свиридов, смерив парня тяжёлым взглядом. – Живо!

– Ладно, – быстро согласился тот и, прижав знак к животу, потрусил обратно к деревьям.

Мимо проехала «Газель». Седьмой автомобиль за три минуты.

Свиридов ослабил шурупы, держащие передний номерной знак. Оставил три-четыре витка, чтобы можно было быстро выкрутить, но не потерять по дороге.

Вернулась Зоя. Свиридов закрыл капот и убрал мультитул в сумку.

– Я видела Матвея. Он…

– Садитесь в машину! – скомандовал Свиридов, сам садясь за руль.

Когда Матвей втиснулся в салон, Свиридов вывернул руль и, пропустив восьмой по счёту автомобиль, снова развернулся через сплошную, и продолжил путь.

Через три минуты они стояли на светофоре в селе Ильинском.

Не более чем в ста метрах от них стояла полицейская машина. Гаишники досматривали фуру.

Толстяк засуетился.

– Не дёргаться! – снова скомандовал Свиридов и, дождавшись зелёного сигнала светофора, свернул на стоянку возле магазина. – Сейчас выходим по одному с интервалом в две минуты и идём на остановку. Матвей садится там на скамейку, Зоя под навес не заходит. Ясно вам?

– Зачем нам на остановку? – спросила Зоя.

– Ждать маршрутку, – сказал Свиридов. – Включайте уже мозги, а! Пичужкин, деньги-то на проезд есть?

– Так вы серьёзно? Маршрутка?

– Маршрутка, – подтвердил Свиридов. – Именно маршрутка. Не вздумайте садиться на автобус! В автобусах камеры. Едете до Глухово. Это близко. Если мне не изменяет память, то следующая остановка. Поэтому не провороньте.

– А вы? – забеспокоилась Зоя. – Вы разве не с нами?

– Я на следующей маршрутке. Если нас уже ищут, то ищут троих. Говорю же: включайте мозги хотя бы иногда, чтобы не тратить время на подобные вопросы. Далее: мобильники оставляете в маршрутке, пусть они едут дальше без вас.

– Так у меня нет его, – сказал Матвей. – Всё там, на вашей блат-хате осталось.

– Вот чёрт! Плохо… – Свиридов потёр пальцами глаза. – Значит, Зоя, делаешь так: в настройках увеличь время блокировки телефона, перед выходом из маршрутки делаешь вид, что кому-то звонишь, потом роняешь телефон мимо кармана и, не замечая этого, выходишь из маршрутки. Всё понятно? Выходите на «Глухово» – один из вас остаётся на той остановке, на которой вышел, другой – переходит дорогу. И дружно делаете вид, что ждёте транспорт. Ещё раз: вам всё понятно?

– Предельно, – шумно сглотнул Пичужкин. – Ну… я пошёл?

– Давно пора.

Программист уехал раньше, чем Зоя успела дойти до остановки. «Тем лучше», – подумал Свиридов. Гайцы отпустили фуру, но сами остались на месте. Зоя стоит на остановке. Свиридов вытащил аккумулятор со своего устройства. Расставаться жалко, но и рисковать нельзя. Он знал, что телефон прослушивается – сотрудники конторы все под колпаком – поэтому глушилка всегда с ним. Но и её при желании можно обойти. А такое желание у конторы сейчас огромное. Свиридов не был уверен, что «жучок» будет неактивен даже при отсутствии аккумулятора в телефоне. Кто их знает, может «жучок» снабжён дополнительным источником питания, который активируется при разрядке основной батарейки? Свиридов сунул аккумулятор в бардачок. Мобильник в карман, и вышел из машины. Поднял крышку капота и склонился над двигателем. Если какая-то камера видеонаблюдения от магазина и смотрит на «Тойоту», то сейчас обзор ей перекрыт. Свиридов от руки выкрутил шурупы, удерживающие номерной знак, и сунул последний в нишу между радиаторной решёткой и движком. Ещё глубже под движок отправился мобильник. «Они обнаружат знак, обрадуются и дальше не полезут», – таков расчёт. Свиридов закрыл капот и неспешной походкой пошёл к остановке.

На маршрутку он сел вместе с Зоей и женщиной с ребёнком.

Микроавтобус, мобильная станция слежения

23 августа, 05 часов 37 минут

Мобильник Баркасова ожил. Он был уверен, что снова звонят свыше (они там с ума посходили, требуют отчёта чуть ли не каждые пять минут), но номер оказался городской. Значит, звонят опера.

– Готовы данные по угнанной машине, – рапортовал оперативник. – Хозяин даже не в курсе ещё. Он в…

– Меня это не волнует, – отрезал Баркасов. – Разошлите ориентировку по всем постам города и области. Пусть готовят план-перехват. Задействовать все подразделения ООП, весь имеющийся состав, вплоть до отсыпных. И скиньте мне всё по этой машине!

– Уже скинули! – сказал молодой боец. – Печатаю.

Принтер зашуршал, заглатывая лист бумаги.

«Тойота Авенсис», серебристый седан две тысячи двенадцатого года. Регистрационный номер… Владелец… Штрафы за парковку, превышение скорости…

– Дроны в воздух! – Шеф отшвырнул от себя листок. – Найдите мне это старое корыто быстро!

Лесопосадка близ дачного посёлка Волково, Московская область

23 августа, 06 часов 00 минут

Зоя с Матвеем присели на поваленное дерево.

– Что с Ваней? – резко спросила Зоя, когда Свиридов скрылся за поворотом дороги. Матвей обмяк.

– Что с ним я не знаю. Его раскололи, когда я слил ему информацию про рабский код для его статьи. Иначе бы на меня так быстро не вышли…

Зоя сжала зубы, чтобы не разрыдаться.

– Ка… какой ещё рабский код?

Матвей сгорбился сильнее.

– Помнишь свою дипломную работу?.. – И Матвей рассказал вкратце, над чем работал несколько лет.

– Мотя, ты или гений, или чокнутый… Или чокнутый гений. – Зоя обхватила голову руками и опустила локти на колени. – О, Боже мой!

Какое-то время они молчали. Матвей чувствовал себя без вины виноватым, и не находился, что сказать. Зоя же будто ушла в себя.

– А мы майору нахрена сдались? – прервала молчанку Зоя.

– Сдались? Ну, у меня как бы и выбора не было…

– Я в смысле: зачем мы ему нужны?

– А-а-а… На счёт тебя – не знаю, а я ему точно нужен. Я типа его козырь.

– Может, свалим? – Глаза Зои лихорадочно блеснули. – Прям сейчас. Что нас держит?

– Я думал об этом, – сказал Матвей. – Погоди… Сколько мы протянем? Без денег, без транспорта, без всего… День, два, неделю? Нас с тобой отловят, как зайцев. А, если мы придём к кому-то за помощью, то подставим и их… А с майором, я думаю, мы сможем договориться. Надеюсь на это. – Матвей опасливо посмотрел на Зою. Она разглядывала свои кеды.

– Крепко досталось? – Матвей бережно дотронулся до разбитой Зоиной скулы.

– Нормально досталось, – буркнула Зоя, мысленно обозвав майора мудаком и снабдив совсем уж непечатным эпитетом.

Её мутило, хотелось одновременно есть, спать и действовать. Пошарив по карманам, выудила шоколадку. Они сосредоточенно жевали, пялясь перед собой. Каждый думал о своём. Зоя – о Гурдине, о Владе, о близких, которые даже не знают, где она и что с ней. Увидит ли она кого-нибудь из них ещё? Матвей думал только о Зое. На себя он бы уже давно махнул рукой, но рядом с ней сдаваться нельзя.

Из раздумий их вывел свист.

Дачный посёлок Волково, Московская область

23 августа, 06 часов 14 минут

Путь на элитный дачный посёлок преграждало КПП и огромные откатные ворота. Свиридов уверенно и целеустремлённо вошёл в пропускной пункт. Достал удостоверение и в развёрнутом виде прислонил к пуленепробиваемому стеклу, за которым сидел сонный чоповец.

– Триста-сорок-пять-ноль-три-пятнадцать, – громко продиктовал Свиридов. – Вызовите. Пусть подъедет.

Что было хорошо в этом «Волково», так это наличие внутренней телефонной линии, связывающей каждый дом. Казалось бы, неоправданная дичь в век информационных технологий, но хозяин этого посёлка отличается невероятной эксцентричностью и достаточной властью, чтобы делать то, что хочет. К нему-то Свиридов и «стучится» в дом.

– Вы уверены, что не ошиблись в цифрах? – спросил чоповец.

Свиридов увидел испуг на лице молодого человека и, ободряюще улыбнувшись, подался к стеклу:

– Более чем. Звони, – сказал Свиридов, убирая удостоверение.

Чоповец нехотя снял трубку с рычага и нажал комбинацию цифр. На том конце трубку сняли настолько быстро, что охранник даже подпрыгнул на стуле.

– Э-э-э… Да! Первое… – проговорил чоповец и повесил трубку, не отрывая удивлённого взгляда с явившегося как снег на голову майора.

Свиридов сам не понял, что произошло, но вида не подал. Только кивнул головой, мол, ну что?

– Валентин Геннадьевич сейчас будет. Лично!

– Вот и отлично, – отозвался Свиридов. – Я на улице подожду.

Он вышел из КПП. Сунул руку за пазуху, отстегнул клапан кобуры и снял пистолет с предохранителя. Что-то не так. Хорошо, что Зоя с Матвеем коротают время в лесочке…

Откатные ворота пришли в движение. Свиридов обернулся. Как только створа откатилась достаточно, чтобы можно было выехать, чёрный тонированный «Мерседес» взвизгнул протекторами и резко остановился рядом со Свиридовым. Когда стало отпускаться водительское стекло, Свиридов напрягся, готовый метнуться в сторону, если в щели мелькнёт хотя бы намёк на дуло. Но вместо дула он увидел встревоженные глаза на одутловатом лице Валентина Геннадьевича Волкова, инвестора, мецената, бизнесмена, хозяина-барина этого посёлка и должника майора Свиридова.

– Садись, – сказал Волков. И тонированное стекло поползло вверх.

Свиридов сел назад.

– Я и не знал, что вы водить умеете, – усмехнулся Свиридов.

– Смешно тебе, да? Я твою физиономию только что в новостях видел. В экстренных новостях!

– Да у нас сейчас что ни новость – всё экстренная, – пожал плечами Свиридов.

– Объявили тебя… – продолжал Валентин Геннадьевич, игнорируя замечание Свиридова, – …изменником родины! Тебя! Это, млять, куда мир катится! Вижу твой анфас по ящику и тут этот… – Волков кивнул на КПП, – …звонит по внутренней. Так и понял, что ты явился. С тобой, говорят, ещё двое… кхе… изменников.

– Они тут. Недалеко. Приютите нас, Валентин Геннадьевич, ненадолго?

– Ну ты, Свиридов, и козёл!

– Согласен. Но и от этого зверя польза есть, когда он о потомстве думает.

– У тебя же нет детей.

– Зато у вас есть. Порулить дадите?

Мужчины поменялись местами. Свиридов выехал на трассу, доехал до разворота у автомойки, пропустил несколько машин и развернулся. Через сто пятьдесят метров свернул направо на полу-грунтовую – полу-гравийную дорогу, уводящую в лесополосу. Проехал немного и свернул на обочину. Опустил стекло и звонко, но коротко свистнул. Через минуту из подлеска показались две фигуры. «Пузырь, соломинка, а я – лапоть», – невесело хмыкнул про себя Свиридов, вспомнив детскую сказку.

Микроавтобус, мобильная станция слежения

23 августа, 07 часов 22 минуты

Он сидел и размышлял над тем, чего он сейчас хочет больше: помыться, поспать или убить Свиридова. И пришёл к выводу, что из перечисленного хочет всё и именно в этой последовательности. Ему осточертело сидеть в этом ящике на колёсах и чувствовать себя Николаем Вторым, устроившим себе постоянную резиденцию в поезде во время Первой Мировой. «У царя в поезде хоть удобства были, а тут…» – Баркасов задумался о манифесте об отречении царя и не послать ли ему самому всё к чертям собачим, когда молодой боец доложил, скинув наушники на шею:

– Сотрудниками ДПС обнаружена «Тойота», подходящая под наше описание. Без номерных знаков. Оставлена на парковке возле магазина в селе «Ильинское» Красногорского района.

– Криминалистов туда! – сказал Баркасов, отгоняя усталость. – И чтобы записи камер наблюдения с момента, когда появился автомобиль, были готовы к нашему приезду! По дронам – отбой пока.

– Так точно! – Парень тут же нахлобучил наушники и застучал пальцами по клавиатуре.

Микроавтобус рванул к цели.

Дачный посёлок Волково, усадьба Волкова, Московская область

23 августа, 07 часов 22 минуты

Свиридов здесь бывал. Один раз, но ему хватило, чтобы не обращать внимания на избыточно изысканное убранство жилища богатого человека. Чего нельзя было сказать о Зое с Матвеем: они озирались вокруг, как в музее изящных искусств.

– Надеюсь, никто не догадается, что вы заявились ко мне, – сказал Волков. Именно, сказал. Реплика не прозвучала как вопрос. Но Свиридов посчитал за лучшее высказаться на этот счёт:

– Сейчас – нет. Но я не дам гарантии, что через какое-то время они не найдут точки соприкосновения.

– И сколько у нас времени?

– Учитывая штат аналитического отдела – часов пять максимум.

– В тебе сейчас говорит пессимист или оптимист?

– Реалист.

– Хорош, – кивнул Волков. – Есть хотите?

– Думаю, мы воспользуемся вашим гостеприимством на полную катушку.

– Реалист, говоришь? – повёл бровью Волков.

– Оно того стоит.

– Хорош, – снова кивнул Волков, подошёл к журнальному столику и тренькнул в колокольчик. Свиридов даже не сомневался, что в серебряный.

Зоя с Матвеем обернулись, уверенные, что это по их души. Но в комнату вошла женщина азиатской внешности.

– Сайёра, – обратился к ней Волков, – приготовь, пожалуйста, гостям плотный завтрак. И позови Муниса.

– Сделаю, Валентин Геннадьевич, – ответила женщина и скрылась за той же дверью, в которую вошла.

Зоя, в силу своей профессии, вела себя сдержанно и с достоинством, мол, да, у меня нет таких хором с многоярусными потолками и лепниной, но это не значит, что я должна чувствовать себя здесь не в своей тарелке. Матвей же напротив стопроцентно оправдывал поговорку: «слон в посудной лавке». Два совершенно непохожих человека, но связывает их нечто большее, чем давнее знакомство. Свиридов намеревался выяснить, что именно.

– Роскошно у вас тут, – по-светски сказала Зоя, колко блеснув глазами на хозяина. Колкость должна была сорваться и с губ (в силу профессии), но Свиридов показал ей кулак. В который тут же кашлянул.

Зоя закрыла рот.

– Обстановкой занимается дочь, – улыбнулся Волков. От него не скрылись манипуляции Свиридова и это его позабавило. – Всё время что-то выдумывает.

– А жена разве не принимает участие? – осведомилась Зоя.

– Принимала… пока не умерла.

Свиридов устало покачал головой.

– О… простите… Я… – «облажалась», «поступила не профессионально», «дура, лезу не в своё дело». Пока Зоя выбирала варианты, Волков ответил за неё:

– Вы не знали.

В зале появился азиат.

– Звали, Валентин Геннадьевич. – И тоже без вопросительных интонаций.

– Да, Мунис. Приготовь, пожалуйста, для гостей сауну. Думаю, через пару часов она будет впору.

– Сделаю, Валентин Геннадьевич, – ответил мужчина и скрылся за той же дверью, в которую вошел.

– У меня, прям, дежавю, – пробормотал Пичужкин, толкая локтем Зою.

– Да, Сайёра и Мунис отличная супружеская пара, – ответил на это Волков. – Мне с ними повезло.

– Я всегда пыталась понять, что мотивирует людей полностью отдаваться… как бы правильно выразиться… в услужение… э-э-э… работодателя? – Зоя воззрилась на хозяина дома. – Неужели всё дело в деньгах? Как можно ставить на одну чашу весов пусть очень большой, но заработок, а на другую – возможность завести детей? Я не понимаю.

– Девушка, вы, по-видимому, насмотрелись мыльных опер. У Муниса с Сайёрой двое прекрасных детей. Старший – сын – работает в одной из моих компаний. В младшем, но руководящем составе, прошу заметить! А дочь в этом году поступила в один из престижных вузов Москвы…

– Извините, я полная дура! – всё-таки дала себе определение Зоя.

– Прошу в столовую, – сказал Валентин Геннадьевич, игнорируя извинения.

Ильинское шоссе, Московская область

23 августа, 07 часов 53 минуты

Баркасов с нескрываемым удовольствием вылез из микроавтобуса. Распрямился. Огляделся. «Тойота» стояла с раскрытыми дверями и багажником, огороженная сигнальной лентой. В салоне уже копошились два криминалиста. «Может, тоже на вертолёт пересесть?» – подумал шеф, с завистью глядя на миниатюрную двухместную «Афалину», «припаркованную» тут же, в нескольких метрах на клочке асфальта. Водитель патрульной машины, пропустив микроавтобус, снова перегородил въезд на парковку. Проблесковые маячки раздражали, но шеф промолчал. На крыльце магазина в брючном костюме стоит женщина, подписывая какие-то бумаги, протянутые полицейским. Из дверей магазина вышел охранник и что-то ей сказал. Женщина кивнула и показала на «Тойоту». Охранник подбежал, постучал по спине криминалиста – на вид молодого, но явно уже не «зелёного» – что-то сказал ему и они вместе поспешили в магазин. Оперативная работа полным ходом.

Баркасов подошёл к «Тойоте»:

– Докладывайте.

Второй криминалист – плешивый и с криво стриженой бородой эспаньолкой – выпрямился, внимательно заглянул в раскрытую шефом «корочку» потом на его лицо, вздрогнул, увидев черепа вместо радужек, и начал отчёт, перебирая пальцами, обтянутыми в латексные перчатки:

– Отпечатки сняты, отправлены в лабораторию. В бардачке обнаружен аккумулятор от айфона. Само мобильное устройство в салоне не обнаружено. Равно как и другие средства связи: ничего нет. Сзади на коврике смазанные отпечатки обуви сорок второго и тридцать восьмого размеров, отпечатки от сырого грунта, вероятнее всего с местных лесопосадок. Номерные знаки не выломаны – выкручены…

– У нас тут кое-что есть! – тем временем выкрикнул молодой криминалист, вернувшись из магазина. Он открыл капот.

– Что там, Сергей? – спросил плешивый.

– На записи с камеры видно, как подозреваемый открывал капот! А зачем лезть в капот, если машину всё равно бросаешь? – сказал Сергей, склонившись над капотом. – Бинго! – И вытащил номерной знак. Его лицо от улыбки стало мальчишеским.

– Это та машина, – удовлетворённо кивнул Баркасов. – Но зачем он сделал это здесь, на парковке у магазина?

– Мне кажется, тут всё просто, – пожал плечами Сергей. – Судя по почве, найденной в салоне, они избавились от заднего номера где-то в лесу. Передний оставили, чтобы не вызвать подозрения у встречной патрульной машины, пока не найдут новое средство передвижения. Они увидели патрульную машину, досматривающую фуру, и решили дальше не испытывать судьбу. На записи видно как толстяк с девушкой вышли из машины и направились в ту сторону, – Сергей махнул в сторону остановки. – А последний из подозреваемых вместо того, чтобы идти вместе с ними, открыл капот, видимо, чтобы отгородиться от камеры наблюдения. Снял номер и сунул в капот. Очевидно, надеясь, что его здесь не найдут и не смогут быстро определить та ли эта машина.

– Да вы, Сергей, Шерлок Холмс, – сказал Баркасов.

– Спасибо! Он мой любимый детектив, лучше чем…

– Я вас понял, Сергей! – остановил его шеф взмахом руки, а другой рукой подозвал своих спецов.

– Камеры с обеих остановок, – сказал он. – Выясните куда и на чём эти трое уехали.

Спецы кивнули и скрылись в микроавтобусе.

Баркасов обратился к капитану экипажа ДПС:

– Машину опечатать. Вызвать эвакуатор и отправить в ближайшее управление полиции. Это вещдок.

– Так точно, – кивнул капитан экипажа ДПС.

Баркасов повернулся к криминалистам, вытаскивая визитку:

– Сделайте копию записи из магазина. Файл должен быть у меня в течение часа.

Плешивый криминалист сунул визитку в карман и кивнул. Баркасов направился к микроавтобусу.

– Классные линзы! – крикнул вдогонку Сергей.

Шеф на мгновение остановился, дёрнул головой и продолжил путь.

Дачный посёлок Волково, усадьба Волкова, Московская область

23 августа, 07 часов 53 минуты

– Как вы себя чувствуете? – участливо спросил Валентин Геннадьевич Зою, протягивая стакан воды.

Сейчас они расположились в кабинете Волкова. Это личное пространство хозяина не коснулась рука любимой дочки. Здесь царили аскетизм, некая брутальность и красное дерево. Добротный стол (не громоздкий, но и не маленький). На столе торшер в виде статуи девушки в тунике (совершенно не вульгарно). Рядом кожаное кресло (не массивное). Напротив стола кожаные диван и два кресла (массивные, удобные, для гостей). По правую руку от стола – секретер и комод, по левую – небольшой бар и большая библиотека, позади – огромное окно.

За завтраком Зое стало дурно, и она отказалась есть, чем очень встревожила Сайёру. Зоя убежала в дамскую комнату (за ней пытался увязаться Матвей, но был остановлен Свиридовым), где её вытошнило (об этом она умолчала). Вернулась девушка бледной и рассеянной. К еде она больше не притронулась.

– Спасибо, – Зоя взяла стакан и сделала большой глоток. – Уже лучше. Думаю, это стресс.

Она поставила стакан, откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.

– Хорош, – сказал Волков, посмотрел на часы, потом на Свиридова. – Подозреваю, время нас поджимает. А я до сих пор не имею представления, что происходит.

– Вы правы, Валентин Геннадьевич, время сейчас один из приоритетных ресурсов, – сказал Свиридов. И рассказал свою часть истории, начиная со злосчастной газеты. Единственное, что он скрыл так это то, что Гурдин мёртв. Если посетившая его в отношении Зои мысль верна, то девушке действительно лучше обойтись без дополнительных стрессов.

– Теперь ты, Матвей, выкладывай, что ты там изобрёл, – сказал Свиридов, воззрившись на гения кибернетики.

Матвей устроился поудобнее и собрался мыслями.

– С точки зрения физики любой индивидуум – это всего лишь серия электрических импульсов в объёме головного мозга. Одновременно с этим мозг является контроллером для электрохимической биологической системы – тела человека…

– Хорош, – оборвал Волков. – А для бизнесменов с тремя классами образования можно, простым и понятным?

Программист откашлялся.

– Кхм… человек… человеческий организм, а в особенности – мозг, как известно, это уникальный компьютер, работающий по определённой программе. У каждого органа, чувства, ощущения – есть свой код, есть частота, на которой он работает. Зная «рабочую» программу, можно выявить, где в организме произошли сбои. Если говорить упрощённо, то МРТ работает на этом принципе. Это как прочитать книгу и увидеть, какие слова написаны с ошибками. С другой стороны, можно заставить орган или часть мозга резонировать на нужной частоте.

Матвей вскочил.

– Вы понимаете, это же просто чудо! Можно излечить многие болезни, рак, вероятно, тоже, но не проверял, можно избавиться от психических болезней, сгладить, например, суицидные наклонности, воспоминания о несчастной любви или удалить склонность к насилию.

– Или заставить разлюбить «дюшес»… – Свиридов посмотрел на бокал в руке Волкова, – и полюбить правительство…

– И это тоже, – рухнул в кресло программист. – Ну, в базовом варианте было возможно только воздействие на эмоции – успокоить, взбудоражить там, и небольшая коррекция – унять головную боль или тонизировать уставшие мышцы.

– Но барьер пройден. Дальше – чисто количественные изменения, так?

– Да, Валентин Геннадьевич, – замялся Матвей. – В принципе, через сигнальную систему стимул-реакция можно запрограммировать всё, что угодно. Втайне от человека.

– Что может эта шайтан-машина?

– Судя по документам, – прервал программиста Свиридов, – одна базовая программа устанавливается чуть меньше недели, всего программ четырнадцать; дальше на их основе, как кирпичиками, можно смоделировать поведение любой сложности. Простейшие вещи типа принудительного успокоения для разгона демонстраций доступны всё время, пока человек носит браслет.

– Но разве такое поведение не будет рассматриваться человеком как неестественное, как принуждение? – уточнил Волков.

– Нет, Валентин Геннадьевич, не будет, – пояснил Матвей. – Для мозга человека нет разницы, реальность это или иллюзия; мозг не может отличить собственное решение от прямого искусственного воздействия. Всё одно. Во время тестирования прототипа на себе я почти искренне считал, что внушённые эмоции – мои собственные. Более того, зная о воздействии, мозг придумывал весьма убедительные аргументы, доказывающие мне, что это было именно моё решение.

– Хорош, допустим, ты гениальный программист. Но ты меня за дурака не держи, тут не достаточно быть программистом, надо быть крутым биологом, нейропсихологом и ещё хрен знает кем. Откуда данные прототипа?

– А вот это уже моя специализация, – вздохнула Зоя. – В студенчестве, когда мы с Матвеем… дружили… я занималась исследованием различных – прежде всего электромагнитных – полей на поведение и мышление человека; часть работы проходила в изоляторах с психами. Там и обратила внимание на воздействие звуковых волн – иначе говоря, музыки – на состояние больных. Дальше – больше. Исследования, инфразвук, ультразвук, свет… статистика… Мы тогда с Матвеем много спорили об этичности и возможностях применения этих наработок.

– Вы же журналист, Зоенька!

– После защиты дипломного проекта, в котором была дана большая статистической выборка и практические результаты, со мной встретился один человек, и очень убедительно предложил не развивать дальше эту тему. Очень убедительно предложил. Чтобы мне не было скучно, мне рекомендовали выбрать новое направление – поступление в любой вуз на любую специальность и дальнейшее трудоустройство. Мне всегда нравилась журналистика. С Матвеем мы тогда серьёзно поругались… Я не знала, что у него сохранились исходники.

– Ты не рассказывала об этом, – на Матвея было жалко смотреть. – Я тогда настаивал на продолжении исследований… – пояснил программист мужчинам.

– Хорош, – оборвал лирику Волков. – В чистом виде мы имеем…

– Зомби. Целую страну сраных зомби, – продолжил Свиридов. – Живущих своей жизнью, а в нужный момент пляшущих под дудку правительства и искренне считающих, что это их собственный выбор. Кодовый сигнал и человек послушно идёт домой спать, сдаваться в полицию или на фронт на амбразуру – насколько хватит фантазии верхушки.

– Это, конечно, не совсем зомби, – вставил Матвей, почёсывая затылок, – какими мы их представляем, благодаря зарубежным фильмам, но…

– Соловья баснями не кормят! – Волков поднял руку, прерывая парня. – Я вам напеть ещё и не такое могу. Вы предлагаете мне поверить в эту теорию заговора… Хорош! Я знаю тебя, майор, и полагаю, что ты не слетел с катушек. Будем считать это залогом моей веры. Но объясните мне, как один дон Кихот и пара его Санчо Панса собираются сражаться с ветряными мельницами?

– Поэтому мы и здесь, – сказал Свиридов. – Нам нужна ваша помощь. Посильная. И у нас выбор, как у той мышки, попавшей в кувшин с молоком: или утонуть, или побарахтаться, пытаясь взбить молоко в сметану. Я предпочитаю последнее.

– Не знал, что ты можешь быть красноречивым…

– А я не знаю, почему вы решили помочь, – вмешался Матвей, – любопытство или вы чем-то обязаны ему, – Матвей махнул в сторону Свиридова, – но зомбирование начнётся через восемь дней, и начнут они, скорее всего, с публичных лиц. В течение года под действием браслета будут все, включая последнего бомжа и новорождённого.

– Вы себя уже вряд ли спасёте, Валентин Геннадьевич, – сказал Свиридов, – и сбегать за бугор бесполезно. Наше здесь пребывание не останется незамеченным. Как я уже говорил: пять часов… уже – три. Потом здесь появятся мои коллеги. Мои бывшие коллеги. И вам лучше быть к этому готовым. Возможно, я сжимаю временные рамки, но для здоровья лучше перебдеть, чем недобдеть…

– Козыри крести, играем в дурака! – снова прервал Волков. – Если мне себя не спасти, тогда на кой чёрт мне всё это? Сдать вас тёпленькими и медальку «За заслуги перед Отечеством» повесить на грудь, а?

– Вы можете спасти дочь, – сказал Свиридов. – Ведь нет ничего странного, что волевой директивный олигарх заставил свою дочь забрать документы из МГУ и поехать учиться в Оксфорд. Заграница – пока – участи зомбирования избежит. Вас, скорее всего, или ликвидируют, или принудительно заставят обраслетиться. По большому счёту, если власть добьётся своего, её не будут интересовать маленькие и большие грешки прежде неуправляемого олигарха.

– Хорош, – сказал Волков, посмотрев на Свиридова. – Не списывай-ка меня со счетов раньше времени… Что конкретно вы ждёте от меня?

– Наличные, – начал перечислять Свиридов. – Желательно мелкими купюрами…

– Ну, это классика, – перебил Волков, усмехнувшись. – Прийти к богачу и не попросить денег… Уже готовят.

– Связь, – продолжил Свиридов. – Мобильники и сим-карты, не зарегистрированные на вас и ваше окружение…

– Нужны старые модели, – вставил Матвей. – Не поддерживающие последние стандарты связи. Лучше всего, чтобы они были семи или восьмилетней давности.

Волков повёл бровью, кивнул.

– Ноутбук с модемом. Мощный…Тут главное чтобы неубиваемый был, IP68 или выше, и аккумулятор мощный, на четыре-пять часов автономной работы, – оседлал любимого конька Матвей. – Главное – поддержка операционной системы с открытым кодом, в идеале – никсы. Памяти побольше, оперативной и на диске, строго без облачного хранения, процессор – ядер можно поменьше, но реальная частота побольше. Всё остальное сам настрою.

– Стандартный набор выживальщика, – сказал Свиридов.

– Медикаменты, – подала голос Зоя.

– Аптечка входит в комплект, – сказал Свиридов.

– А-а-а, – кивнула Зоя, и снова утонула в кресле.

– Свежую одежду бы… – добавил Матвей, принюхиваясь к своей и сморщив нос.

– Оружие, патроны, – продолжил перечисление Свиридов. И, вспомнив, что у него до сих пор отстёгнут клапан на кобуре, сунул руку под мышку. – Одного моего «Грача» мало.

– Решил войнушку устроить?

– Решил пожить чуть дольше, чем мне предрекли, – парировал Свиридов, играя желваками. – Ещё бы нам спецрейс подальше от центра страны… но это я уже раскатил губищу.

– Дать карандаш? – спросил Волков.

– Зачем? – не понял Свиридов.

– Губищу назад закатаешь.

Матвей прыснул, чем заслужил уничтожающий взгляд Свиридова.

– Список у вас не шуточный, – сказал Волков, посерьёзнев. – Пару дней понадобится.

– Это нормально, – сказал Свиридов, вдумчиво посмотрев на Матвея. Парень предложил вариант, где можно схорониться ненадолго, но Свиридов ещё не принял окончательного решения.

– Вот стыковочный адрес, – Волков пододвинул к себе перекидной календарь и стал писать. – Через два дня вы должны быть там. То есть двадцать пятого. Вас будет ждать мой человек. Руслан. Он доведёт вас до моей нычки.

– Нычки? – переспросил Свиридов.

– Нычки, – невозмутимо подтвердил Волков, вырвал листок, протянул Свиридову и снова посмотрел на часы. – Хорош. Времени всё меньше. Идите, помойтесь.

Зоя встрепенулась:

– Я потом… после, – девушка повела руками, мол, за кого вы меня принимаете, мыться в одной сауне с двумя мужиками.

– Сауна разделена на несколько помещений, – сказал Волков. – Так что вы, Зоя, будете предоставлены сами себе.

– А-а-а, – снова протянула Зоя. – Спасибо.

– На здоровье! Может, мне стоит сказать Сайёре, чтобы она была поблизости?

– Нет-нет. В этом нет необходимости. Я сама.

– Хорош, – сказал Волков. – Мунис вас проводит.

Матвей с Зоей вышли из кабинета. В дверях Зоя обернулась на Свиридова: тот не сдвинулся с места.

– Идите, – сказал он. – Я сейчас.

Зоя нехотя развернулась. Ей не очень понравилось, что у Свиридова есть секреты от них, но ещё больше не понравилось, что он даже не пытается скрыть, что секреты есть. Она посетовала на это Матвею. Матвей сказал, что они обязательно спросят об этом майора Вихря.

Мунис словно вырос из ниоткуда, и попросил следовать за ним.

Ильинское шоссе, Московская область

23 августа, 10 часов 45 минут

– Шеф! – обратился с докладом сотрудник. – Обнаружен мобильник подозреваемой. Он…

– Он в чьих-то нечистоплотных руках, и эти руки отнюдь не Зои Крутовой, верно? – Баркасов пригвоздил взглядом сотрудника.

– Так точно, шеф, – удивлённо вытянул лицо сотрудник.

– Допросили?

– Так точно! Говорит, нашёл, ничего не знает.

– Доставьте-ка мне его сюда. Хочу заглянуть воришке в глаза.

– Так точно! Разрешите… Ой! Чуть не забыл. Только что доставили мобильный телефон Матвея Пичужкина, – Сотрудник протянул шефу аппарат.

– «Ой-чуть-не-забыл»? – подался вперед на сидении Баркасов, игнорируя протянутую руку. – А ты не забыл, где ты работаешь? Или ты считаешь, что наше ведомство не достаточно компетентное, раз держит такого раздолбая, как ты? А если ты в следующий раз забудешь, и из-за твоей грёбаной забывчивости пострадают невинные граждане, что тогда? Ты себя сейчас прекрасно чувствуешь, может, водички дать? Или ты, мать твою, считаешь, что я раздуваю из мухи слона, а ты весь такой невинный, а?

– Я виноват, – сперва покраснел, потом побледнел сотрудник. Он явно не знал, куда себя деть от немигающего взгляда шефа.

А Баркасов уже успокоился, излил всё своё раздражение и теперь уже просто насмехался. Он продержал парня под прицелом своих черепушек, пока у самого не стало щипать в уголках глаз.

– Положи телефон на стол и пшёл вон!

Того словно ветром сдуло. Баркасов потёр глаза, и взял телефон Пичужкина. Попытался разблокировать, но наткнулся на стандартную биометрическую защиту. Он кликнул спеца, тот оторвался от монитора.

– Лови, – сказал Баркасов и подбросил телефон. Парень ловко поймал. – Разблокируй. Мне нужен полный список его контактов.

– Да, шеф! – улыбнулся спец.

С каждой минутой время зарывало в свой песок надежду, хоронило под барханом вечности. План-перехват ничего не дал. Пока не дал. Баркасов ещё делал ставку на «пока», не имея альтернативы. Контакты программиста только обрабатываются: Пичужкин серьёзно отнёсся к безопасности своего мобильника, и биометрия оказалась только первым ключиком допуска к хранящейся в телефоне информации. Камеры на остановках зафиксировали, что беглецы сели в маршрутки. Причём в разные. Первым уехал толстяк, на следующей – майор с журналисткой. Первая маршрутка следует до Красногорска, вторая – до метро «Тушинская». Где они высадились – ещё выясняется. В аналитическом отделе обрабатываются терабайты видео в поисках совпадений с фотографиями беглецов. Свиридов залегает на дно – это понятно, но кто-то должен ему помочь. На улицах беспорядки, а ему приходится задействовать людей из других ведомств, чтобы оперативно наведаться к тем знакомцам майора, кто может оказать тому реальную помощь. Сверху требуют доклада, а ему сказать толком нечего. Что за чёрт!

Баркасов посмотрел на время. Одиннадцать-одиннадцать. Он не верил в магию чисел или в иную нумерологическую хрень, но сейчас мысленно пожелал себе удачи. Вот-вот должны подвезти еду. Все устали, все голодные, но для каждого сотрудника, что сидят с ним в этом осточертевшем микроавтобусе, у него припасён бонус: «фенотропилин», забористая штука, не вызывающая привыкание и отпускаемая строго по рецепту лечащего врача. Сегодня он – их шеф – будет для них лечащим врачом.

Рядом с микроавтобусом, визжа тормозами, остановилась машина ППС. Через минуту полицейские втолкнули внутрь микроавтобуса побитого шалого типа неопределённого возраста, но точно старше двадцати.

– Кто таков? – спросил Баркасов полицейских, прекрасно понимая, кого притащили.

– Сытин Владимир Степанович, две тысячи пятого года рождения, проживает по прописке, в городе Можайск. Подозревается в хищении…

– Достаточно, офицер, – прервал Баркасов. – Благодарю.

– Здесь протокол предварительного допроса. И вся информация по данному гражданину, – сказал полицейский, протягивая папку.

Баркасов взял папку, ещё раз поблагодарил и попросил патрульных закрыть за собой дверь микроавтобуса.

– Присядьте, Владимир Степанович, – Баркасов показал на откидной стул. – Я человек занятой, знаете ли, и для вас большая честь, голубчик, что я трачу своё время на такое ничтожество, как вы. Покинуть данный автомобиль вы сможете двумя способами: или на своих двоих, или в пластиковом мешке. – Баркасов оторвался от изучения бумаг и направил взгляд своих черепушек в душу гражданина Сытина. – У вас десять секунд, чтобы сделать выбор.

Дачный посёлок Волково, усадьба Волкова, Московская область

23 августа, 14 часов 12 минут

– Территория дачного посёлка оцеплена, – доложил омоновец.

– Поехали! – скомандовал Баркасов. Он сомневался в необходимости оцепления, но не имел права игнорировать инструкции. Если (в это «если» шеф верил на девяносто процентов) Свиридов и был здесь, то уже ушёл. И сейчас задача выяснить – куда? Волков достаточно влиятельный человек, ему ультиматум в десять секунд не поставишь.

Сытин всё выложил, как на духу. Увидел в маршрутке, как девушка выронила свой мобильник. «Сунула мимо кармана, идиотка», – сказал Сытин. Баркасов с этим согласен не был. Маршрутка отъехала, никто не окликнул девушку. Пассажиры зачарованно смотрели на утерянную вещь. И только Сытин проявил инициативу. Подобрал телефон, объявив на весь салон, что передаст телефон растяпе. Пассажиры сделали вид, что поверили. А он, пока телефон не заблокировался, залез в галерею фотографий и наслаждался созерцанием незнакомки. Конечно, у него не было намерения возвращать телефон. «Девка не моего полёта, с ней не замутишь, – сказал Сытин. – Такая вместо вознаграждения может и предъяву кинуть. Да ещё мужик по ходу с ней был: вместе зашли, вместе вышли. Весь серьёзный такой, поругались, наверное». Он как раз искал куда повыгоднее скинуть находку, когда его повязали менты. Баркасову хотелось пресечь эти ненужные излияния, но целесообразнее было, чтобы человек говорил сам, чистосердечно. Как только Сытин сказал, на какой остановке вышла девушка, специалист за компьютером тут же дал команду на проверку камер видеонаблюдения на остановке «Глухово». Баркасов набрал смс: «убрать сытина». Через тридцать секунд Сытина (под матерные вопли последнего) грубо выволокли из машины, запихали в другую и увезли.

Камеры в «Глухово» показали, что вся троица вышла именно здесь. Проехали всего остановку. Зачем? Пичужкин пересёк дорогу и встал на противоположной остановке, ждал, пока остальные подтянутся. На Т-образном перекрёстке все втроём пошли вдоль дороги, перпендикулярной главной, и скрылись за поворотом.

Прошло ещё время, чтобы выяснить, куда делись беглецы. Это просто, если погоня в режиме реального времени: подключаешься к любой камере и отслеживаешь перемещение объекта, а тут… Выяснили: они поймали попутку, не сразу, но им повезло. Пробили номер автомобиля, допросили водителя. Он их подбросил до распутья на Новорижском шоссе. Там они пошли врозь, но в одном направлении. Учитывая район и короткие дистанции перемещений, шеф дал команду аналитическому отделу, выяснить с кем из крезов Свиридов мог контактировать, когда бы то ни было. И кто из них владеет в данном районе недвижимостью.

Опять приходилось ждать. Но к двум часам дня совпадение нашлось: Волков Валентин Геннадьевич, один из богатейших людей столицы (не страны, и на том спасибо). Получился целый экскурс в историю конца девяностых годов прошлого столетия, когда беспредел творился почище нынешнего. Волков попался на перевозке наркоты, а Свиридов, помешанный на долге и чести Свиридов, по какой-то причине замял это дело. Баркасову даже стало интересно, что побудило тогда молодого опера пойти в разрез принципам. Но психологических выкладок в досье не было. Факты и ничего, кроме фактов. Волков стал должником Свиридова. Они поддерживали между собою связь, майор даже приезжал сюда по раздутому в прессе одному коррупционному делу несколько лет назад. Но Волков, будучи на тот момент депутатом нижней палаты Парламента столицы, предъявил доказательства свой непричастности, и его оставили в покое. Помог ли ему в этом Свиридов? Вопрос, в котором можно было бы разобраться, если бы ни срочность. Такого человека, как Волков, за раз не сломаешь. Нужен подход.

Они подъехали к дому Волкова. Хозяин стоял на крыльце. Конечно же, ему доложили о визите силовиков. Весь вид его выражал спокойную уверенность, и явно давал понять, что непрошеных гостей в дом не попросят.

– Вы вторглись на территорию частной собственности, – сказал Волков.

– Ввиду введения чрезвычайного положения, имеем право, – ответил Баркасов, подходя к крыльцу. – Вам же это известно.

– С чем пожаловали? – спросил Волков.

– Я думаю, вы догадываетесь, Валентин Геннадьевич.

– Я не в том расположении духа, чтобы играть в шарады. Выкладывайте. А я уж решу, стоит ли мне позвонить адвокату, прежде чем давать вам какую-либо информацию, при условии, что я ей владею, и распространение её не повлечёт для меня негативных последствий. Итак?

– Нам достоверно известно, что сегодня вас посетили лица, находящиеся в международном розыске.

– Даже в международном? Хм. И кто же эти лица, позвольте полюбопытствовать?

– Не играйте с огнём, Валентин Геннадьевич!

– Это вы что ли – огонь? – Глаза Волкова превратились в узкие щёлки.

В груди Баркасов бурлила ярость, ему хотелось прижать физиономию этого самодовольного ублюдка к асфальту и выпотрошить из него всё, что можно. Его бесило уже одно то, что Волков смог отстроить такой огромнейший посёлок в одном из элитных районов Подмосковья и именовать его в свою честь. Помещик хренов!.. Волков не Сытин, его просто так на испуг не возьмёшь и в расход не пустишь. Во всяком случае, сейчас, когда дорога каждая минута. Баркасов миролюбиво поднял руки:

– Давайте, не будем терять время на никому не нужную перепалку. Валентин Геннадьевич, я очень надеюсь на вашу гражданскую сознательность. И вы поможете нам определить местоположение… – Баркасов щёлкнул пальцами и ему тут же сунули в руку фотографии. Баркасов, не надеясь, что Волков возьмёт в руки распечатки, развернул листки так, чтобы визави видел их, – …разыскиваемых нами преступников. Вам знакомы эти лица?

– Хорош, – сказал Волков. – Знаю одного. Майор Свиридов. Остальных в первый раз видел. Даже как зовут, не спросил.

– Зачем они приходили?

– За помощью. Они же в бегах, как я понял.

– И вы им помогли, зная, что они объявлены в розыск?

– Долг платежом красен, уважаемый, – сказал Волков. – Я уверен, вы уже успели поворошить старое бельё и в курсе, почему я поступил именно так.

– Вы понимаете, что ваши действия квалифицируются как соучастие и укрывательство преступников?

– Я, знаете ли, не любитель плохих новостей и стараюсь ограждать себя от негатива. Собственно, поэтому я сейчас здесь, на своей территории, в своём доме. Подальше от политики и уличного беспредела. И поэтому, когда Свиридов пришёл за долгом, я с радостью его принял. Ведь он попросил у меня всего лишь денег. И был таков. Отныне долг юности больше не довлеет надо мной. Разве это не прекрасно?

– То есть, вы утверждаете, что дали ему денег, и он ушёл? Всё?

– Я дал ему много денег. И, да, он ушёл… Они ушли.

– И Свиридов не говорил, зачем ему нужна такая сумма?.. Кстати, о какой сумме идёт речь?

– Я не спрашивал, он не говорил. Они спешили, было не до милых бесед. А о деньгах я с вами говорить не буду.

– Почему мне кажется, что вы мне врёте?

– Потому что это ваша работа – подозревать и искать подозреваемых. Я должен попросить вас покинуть мою скромную обитель, если вы не против. Или дальнейший разговор уже будет в присутствии моего адвоката. Вы меня утомили, господа.

– Я уверен, Валентин Геннадьевич, что это не последняя наша беседа, – сказал Баркасов. – И следующая, берусь предположить, будет в зоне моего комфорта. Надеюсь, вам действительно нравится здесь. Постарайтесь в ближайшее время не планировать зарубежные поездки, во избежание недопонимания.

– Уходите, – в голосе Волкова лязгнул металл.

Баркасов поиграл желваками, резко развернулся и пошёл к микроавтобусу.

Платформа Калистово, Московская область

23 августа, 14 часов 12 минут

– Ты уверен, что нас здесь не вычислят? – в очередной раз спросил Свиридов. Он чувствовал тревогу. Возможно, она происходила вследствие того, что он дал себя уговорить приехать именно сюда. Матвей выдвинул веский аргумент: в первую очередь будут лопатить «схроны» бывшего майора. Кто тут матёрый волк? Уж точно не жирдяй и непонятно зачем потащившаяся с ними журналистка. Это цитата из Матвея. Пока были в дороге, Свиридов видел в этом резон. Сейчас же его гложили сомнения.

– Да блин! – выкрикнул Матвей, скидывая вещь-мешок. Они только что влезли в дом, выставив окно, и уже от этого у Матвея зашкалил адреналин в крови, а тут ещё паранойи добавляют! – Да вы видели, что на дорогах творится?! Кругом военные, кругом… ай, мама, криминал! У меня каждую минуту очко сжималось от страха, что нас тормознут! Я, блин, ни в чём не уверен! Я… – тут он увидел Зою, взирающую на него удивлёнными глазами, и сдулся. – Мы даже имени вашего не знаем, майор Свиридов.

Свиридов спокойно выслушал тираду. Скинул на пол свой вещь-мешок. Зачем-то вытер о штанину руку и протянул её парню.

– Разрешите представиться, Анатолий Станиславович Свиридов.

Матвей очень осторожно пожал протянутую руку, но Свиридов сжал её крепко и не отпускал, пока не дождался ответного крепкого пожатия от парня.

– Анатолий…

– Толя, – поправил Анатолий и, глянув на девушку, добавил: – И давайте уж на «ты».

– Толя, не скажу, что я польщён нашим знакомством. Век бы вас… тебя не знать, но в то же время я… Я рад, что ты на нашей стороне!

– Аминь.

– Давайте располагаться, что ли… – сказал Матвей, оглядывая комнату.

В последний раз он был здесь лет десять назад. Справляли совершеннолетие его одноклассника, единственного настоящего друга, с кем он сохранил контакты после школы. Остальных он вычеркнул из жизни, как страшный сон. Школа для умного толстяка – ад.

Тогда он чувствовал себя лишним на этом празднике, и большее время провёл в саду в компании бутылки пива. Он бы предпочёл, что покрепче и менее калорийное, но здесь текло ручьём только пиво, без вариантов…

– А где здесь туалет? – спросила Зоя, вырвав парня из воспоминаний.

– Э-э-э… там, – показал Матвей на дверь через кухню.

Девушка скрылась в ванной комнате. Мужчины остались вдвоём.

– Я тревожусь за неё, – сказал Матвей.

– Я, конечно, не специалист, – сказал Анатолий, – но вероятнее всего, что она беременна. Вот и всё.

– Что?!

– А чему ты удивляешься? – пожал плечами Анатолий и прошёл на кухню. – Проверим, что тут есть съестного.

– Боже… – Матвей грузно сел на стул. – Ей тогда, наверное, в больницу надо на УЗИ, к врачу там…

– Беременность не простуда, – отозвался Анатолий. – И не хворь какая. Просто у девушки токсикоз. Есть макароны, крупы, тушёнка, листовой чай, сахар, подсолнечное масло…

– Зачем вы… ты это перечисляешь?

– Это называется ревизия с описью. И на обед у нас сегодня макароны по-флотски.

– Макароны по-флотски? – спросила Зоя, прикрывая за собой дверь в ванную, и будто прислушиваясь к себе. – Макароны по-флотски это хорошо.

– Вот и отлично, – сказал Анатолий. – Матвей, поищи-ка лук.

– Без лука! – выпалила Зоя. – Лука не надо. Я… не люблю лук. Извините!

– Отбой, Матвей. – Свиридов подошёл к девушке, по-отечески взял её под локоть и помог сесть на стул возле обеденного стола. – Ты всегда так относилась к луку? Прям, вот не любила напрочь? И за завтраком тебе стало плохо. Как давно ты стала разборчива в выборе блюд?

Зоя отвела глаза от пытливого взгляда бывшего майора.

– Я не понимаю, к чему ты клонишь?

– Ты беременна, – сказал со своего стула Матвей.

– Вы чего – издеваетесь? – нервно хохотнула Зоя, порываясь встать. – Вообще не смешно!

Свиридов встать ей не дал. Подвинул ногой к себе третий стул, сел напротив. Матвей подтянулся со своим.

Сдерживая раздражение, Зоя засучила рукав.

– Вот смотрите, – она ткнула пальцем в небольшой шов. – Здесь вшит имплантат контроля за беременностью. Так что я не могу быть беременной априори. И отсутствие менструации – если вас, мужиков, интересуют детали – является фактором, что он работает!

– Равно, как отсутствие менструации является фактором, что он не работает, – сказал Свиридов.

– Что?! Тебе-то откуда знать?

– По долгу службы чего только не узнаешь, – кисло улыбнулся бывший майор. – Перед тем, как зайти в сауну, я попросил Муниса об одолжении. – Свиридов достал из внутреннего кармана продолговатую коробочку и протянул девушке. – Думаю, ты знаешь, как этим пользоваться.

– Тест на беременность? – глаза Зои были на мокром месте. – Вы серьёзно?

– Думаю, это целесообразно, – тихо сказал Матвей. – Лучше знать наверняка. Вдруг у тебя просто кишечное расстройство или действительно стресс…

– А если… если? – Зоя запнулась. Неведение наполняло её ужасом.

– Тогда у тебя появится самый мощный инстинкт для выживания, какой только можно вообразить – материнский инстинкт, – сказал Анатолий и поднялся со стула. – Поможешь мне с макаронами?

Дачный посёлок Волково, усадьба Волкова, Московская область

23 августа, 18 часов 25 минут

Волков был в крайней степени возбуждения и расстройства. Давно ему не доводилось в таком тоне разговаривать с дочерью. Безапелляционно, полностью лишая её права голоса. Он понимал её недоумение, шок и обиду, и хотел бы быть мягче, но тогда бы она проигнорировала его. Сейчас в её квартире рядом с ней находились двое его проверенных и очень шустрых ребят. Наташа тоже не была готова к подобному разговору и в порыве протеста хотела сбежать, но, открыв дверь, столкнулась с ребятами. Они завели (отец очень надеялся, что не грубо) её назад, и теперь находились внутри квартиры. Повезло, что она вообще оказалась дома, и её не пришлось искать по клубам или друзьям. Чем меньше свидетелей, тем лучше. Она дважды бросала трубку. И Волкову пришлось звонить одному из этих ребят.

– Наталия Валентиновна, мы просим проявить благоразумие, – сказал тот, кому звонил Волков. – Валентин Геннадьевич отдал приказ сделать всё, чтобы вы выслушали его инструкции. Пожалуйста, Наталия Валентиновна, нам бы не хотелось применять к вам насильственные меры.

– Инструкции? – Наташа развела руками, будто у неё кончился словарный запас матерных слов. – Да что вообще происходит?

– Не могу знать. Но сегодня вам необходимо оставить эту квартиру, а двадцать пятого быть на борту авиалайнера.

– Он уже купил билет?

– А так же забронировал номер отеля в Праге.

– И что он ещё сделал?

– Перезвоните ему, – с нажимом сказал мужчина.

Она позвонила. И, не стесняясь в выражениях, высказала отцу всё, что обо всём этом думает. Но в ответ она услышала гробовое молчание.

– Папа?

– Дочка, – наконец ответил тот. В голосе его слышалась неимоверная усталость. – Дочь, я всегда стремился, чтобы ты самостоятельно принимала решения. Ты это знаешь. Как знаешь и то, что за свои решения ты сама несёшь ответственность. Это твоя жизнь. Я учил тебя этому с пелёнок. На моей памяти только два случая, когда я заставлял тебя передумать. Ты их помнишь?

– Да…

– Помнишь, что бы было, если бы ты не послушала меня?

– Да, я всё помню… – Перед глазами девушки пронеслась новостная лента с жуткими кадрами пожара в том развлекательном центре, где угорели несколько её однокурсниц… и куда не пустил её отец. Она так и не спросила, знал он или предчувствовал беду. Так и не решилась спросить. Весь его бизнес строился сначала на интуиции, а уж потом на информации. И что превалировало в истории с пожаром – было замолчано. Второй же случай вмешательства отца являл собой акт жёсткого прессинга. Тогда она его возненавидела и была уверена, что есть за что. Но после полугодичного курса реабилитации в частной наркологической клинике она сказала отцу спасибо…

Отец что-то говорил.

– Что? – Наташа оторвалась от воспоминаний.

– Я говорю, сейчас третий случай, родная. Я не могу тебе даже намекнуть, чтобы не подвергать тебя излишней опасности. Но ты немедленно бросаешь всё и улетаешь в Прагу. Полетишь не одна. У тебя будет компаньонка. Нянчиться с ней не надо, просто помоги обустроиться. Она дальше Абхазии никуда не выбиралась.

– Хорошо, папа, я собираюсь, – сдалась Наташа. – Прости меня!

– Это ничего, незачем извиняться. Ты должна быть в безопасности. Руслан даст тебе пакет от меня. Там инструкция и деньги. Возьми все документы, драгоценности. Свои кредитки и телефон оставь дома. Минимум багажа. Всё, родная, с Богом! Счастливого пути. И… я люблю тебя, дочка!

– Я тоже люблю тебя, папа. – Наташа убрала телефон от уха. – Кто из вас Руслан?

Конечно, им оказался тот, кто просил её проявить благоразумие. Второй так и остался нем всю дорогу.

Платформа Калистово, Московская область

24 августа, 09 часов 15 минут

Утро началось со слёз. Зоя сделала тест. Две полоски стали для неё словно разделительными. Беременность разделила её жизнь на «до» и «после», как бы банально и избито это ни звучало, но чувствовала она сейчас себя именно так.

Матвей попытался утешить девушку, но получился обратный эффект: теперь Зоя уже рыдала навзрыд. Анатолий отвёл парня в сторонку:

– Не мешай горевать. Только хуже делаешь.

Через какое-то время Зоя успокоилась, ушла в ванную, привести себя в порядок. Она стояла перед огромным, в полный рост, старым с облупившейся амальгамой зеркалом, обрамлённым в массивную декоративную дубовую раму. Тошнота прошла, серость лица постепенно сменялась здоровым румянцем. Распустив, наконец, наспех собранные ещё дома длинные тёмно-русые волосы, она буравила взглядом своё отражение и только сейчас осознавала, как сильно изменились очертания её тела. На увеличившейся груди и животе проступила сетка сосудов. Взгляд то и дело цеплялся за шрам от импланта с этоногестрелом. Стадия отрицания уже миновала, и Зоя злилась на себя, напрочь забывшую о сроках его замены, на свою суматошную жизнь и на сам имплант. Его она вшила несколько лет назад, задолго до встречи с Владом. Карьеры обоих уверенно шли в гору и о детях они даже не разговаривали. Зоя рассеянно перебирала в памяти события последних недель. Бокал вина на презентации, таблетка обезболивающего два дня назад, литры крепкого кофе… А если вспомнить события последних суток… Зоя покачала головой. Всё это порождало много вопросов и не давало никаких ответов. Она ещё раз мотнула головой, словно скидывая с себя груз ненужных мыслей, оправилась и вышла из ванной.

К этому времени мужчины приготовили завтрак из тех припасов, что снабдил на пару дней их Волков из соображений безопасности, мол, не надо выходить лишний раз из машины и светиться у продуктовых магазинов. Матвей включил телевизор, но тот ловил только помехи. То ли с антенной что, то ли одно из двух. Он хотел разобраться, но Свиридов сказал оставить затею, им всё равно пора сниматься с места, а они до сих пор не изменили свою внешность.

– Я же толстый, – сказал Матвей. – Хоть меняй, хоть не меняй…

– У нас полстраны таких. Комплексуешь, что ли? Ничего, сейчас побегаешь – быстро скинешь.

– Что вы тут скидывать собрались? – спросила подошедшая к столу Зоя.

– Лишние килограммы, – потупился Матвей.

– Я тебя худым даже не представляю, – сказала Зоя.

– Ну, спасибо.

– Да я не в том смысле, Моть!

– Да ладно, – отмахнулся Матвей.

– Садись кушать, – сказал Анатолий Зое.

– Не уверена, что хочу…

– А вот это меня мало волнует, – сурово проговорил Анатолий. – Если ты решила стать балластом – а без еды ты ослабнешь, потеряешь реакцию и подведёшь нас под монастырь – то иди, сдавайся. Лучше сейчас, пока не поздно. Может, и пощадят, учитывая твоё положение.

– Слушай… – встрял Матвей.

– И слушать не хочу! – рявкнул Свиридов. – Будешь впрягаться не по теме…

– Брейк! – выкрикнула Зоя. – Не ссорьтесь, пожалуйста. Я поняла. Я ем. – И взяла в руку вилку.

Пока Зоя ела (нехотя, но всё же), Свиридов скрылся в ванной. Матвей хотел поговорить о будущем ребёнке девушки, но Зоя прервала его на полуслове:

– Моть, не сейчас, ладно. Об этом я хочу думать меньше всего, а обсуждать – и подавно. Не обижайся.

– Извини, – сказал Матвей. – Просто мы столько не виделись, и тут вдруг всё понеслось круговертью… Я думал, он, – Матвей махнул на ванную, – меня грохнет в той квартире. А потом приходит, забирает с собой. А там ты.

– Если бы я к тебе не позвонила, меня бы здесь не было, – сказала Зоя, и нехотя подцепила на вилку кусочек колбасы. – И неизвестно, где бы была… – Зоя уже анализировала цепь произошедших событий, меняла их на альтернативные и пришла к выводу, что ей не дали бы сбежать, как не дали сбежать Гурдину. То, что она здесь и в компании именно этих мужчин – счастливый случай. Или проведение. Ей, конечно, очень не хватало сейчас ещё двоих: Ивана и Влада… – Зоя застыла с недонесённой до рта колбасой.

– Если бы ты мне не позвонила, и меня бы здесь не было. – Матвей с не менее отрешённым взглядом смотрел в окно. – Я был бы или в морге, или – что вероятнее – в лаборатории за компьютером и делал бы под дулом автомата то, чего не хочу. Так что твой звонок меня спас. И, возможно, ещё спасёт миллионы жизней.

– В таком ключе я не думала, – Зоя опустила вилку и отодвинула от себя тарелку. Еда шла уже совсем поперёк горла.

– А я вот… – Матвей увидел вышедшего из ванной Анатолия и забыл, что хотел сказать. Свиридов был лыс. – Вот те раз!

– Вот те два, – отозвался Свиридов.

Зоя обернулась, и ахнула:

– Что ты сделал с волосами?

– Сбрил, капитан Очевидность, – ответил Анатолий и протянул девушке пузырёк с перекисью водорода. – На вот. Держи! – Повернулся к Матвею, протягивая ножницы. – А это тебе.

– Зачем? – хором спросили они.

– За щам, – Свиридов покачал головой. – Вы как дети малые. Учишь, учишь – одни двойки! Нам нужно сменить внешность.

– Я никогда не красилась! – взбунтовалась Зоя.

– Я их всю жизнь отращивал! – взбунтовался Матвей.

– С почином вас тогда, – подавил бунт Анатолий.

Аналитический центр

Департамента контроля за массмедиа, Москва,

кабинет шефа

24 августа, 09 часов 15 минут

Наконец-то он вернулся в кабинет. Полевая работа выматывает донельзя. Домой он не поехал: там кроме холодильника его никто не ждал. Здесь, в этом центре, его дом. Кабинет поделён на две зоны, разделённые гипсокартонной стеной с невзрачной дверью. Первая зона – собственно, кабинет, вторая – комната отдыха, и вот в ней есть все необходимые удобства: кухня (которой он почти не пользовался), ванная комната (которой он пользовался регулярно), широкий диван (с которого только что поднялся).

Шеф посмотрел на себя в зеркало. Без контактных линз, без этих черепушек, глаза его были блеклые, белесые, водянистые. Он ненавидел свои глаза.

Он успел побриться, справить нужду, помыться, причесаться, вставить контактные линзы и включить электрический чайник, когда услышал стук в дверь. Досадно цыкнул, прошёл в кабинет и разрешил войти. Аналитик принёс флешку с записью с конспиративной квартиры, на которой Свиридов допытывал Пичужкина. Баркасов тут же выгрузил файл в компьютер. И сразу же включил запись.

Запись ничего не дала, кроме подтверждения, что майор – бывший-ёж-твой-медь-майор! – ссучился. Хотя чему тут дивится: вряд ли кому-то понравиться знать, что его взорвали. Баркасов несколько раз прокручивал момент, когда Свиридов одними губами говорил что-то программисту. Угадать слово не составило труда, но шеф, как одержимый, продолжал прокручивать эти несколько секунд. «Уходим». Это сказал Свиридов. Своих ребят вплетать в ситуацию не стал, во всяком случае, камера этот момент не зафиксировала. А это значит, что свиридовские бойцы действительно ничего не знают или очень поднаторели в искусстве умалчивания. Ведь босс мог проинформировать их по телефону… Кстати!

– Бывший майор Свиридов при совершении телефонных звонков использует глушилку, – сказал Баркасов в трубку, снятую с телефонного аппарата. – Выясните, можно ли её обойти на расстоянии, не зная месторасположения абонента?