Письма царской семьи из заточения
Сборник составлен Е.Е. Алферьевым, Свято-Троицкий православный монастырь (Джорданвилль, США)
© «Центрполиграф», 2023
© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2023
ПОШЛИ НАМ, ГОСПОДИ, ТЕРПЕНЬЕ В ГОДИНУ БУЙНЫХ, МРАЧНЫХ ДНЕЙ СНОСИТЬ НАРОДНОЕ ГОНЕНЬЕ И ПЫТКИ НАШИХ ПАЛАЧЕЙ.
ВЛАДЫКА МИРА, БОГ ВСЕЛЕННОЙ, БЛАГОСЛОВИ МОЛИТВОЙ НАС И ДАЙ ПОКОЙ ДУШЕ СМИРЕННОЙ В НЕВЫНОСИМЫЙ СТРАШНЫЙ ЧАС.
И У ПРЕДДВЕРИЯ МОГИЛЫ ВДОХНИ В УСТА ТВОИХ РАБОВ НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ СИЛЫ МОЛИТЬСЯ КРОТКО ЗА ВРАГОВ.
Герб Дома Романовых, принят в 1865 году
От издательства
Сборник «Письма царской семьи из заточения» напоминает о трагическом событии – в ночь с 16 на 17 июля 1918 года находящаяся под арестом в Екатеринбурге царская семья и их слуги были расстреляны по постановлению Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. То, что хотели сказать близким члены царской семьи в последние месяцы своей жизни, нашло отражение в их письмах, прорывавшихся на волю.
Официально советское правительство объявило только о расстреле Николая II, но слухи о гибели его семьи и приближенных почти сразу стали распространяться в обществе. И это казалось настолько ужасным, что многие боялись верить в гибель императрицы и детей.
Через три дня после расстрела, 21 июля 1918 года, в Казанском соборе в Москве патриарх Тихон произнес проповедь, в которой обозначил «суть духовного подвига» царя и отношение церкви к вопросу казни: «На днях свершилось ужасное дело: расстрелян бывший государь Николай Александрович… Мы должны, повинуясь учению слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его. Мы знаем, что он, отрекшись от престола, делал это, имея в виду благо России, и из любви к ней. Он мог бы после отречения найти себе безопасность и сравнительно спокойную жизнь за границей, но не сделал этого, желая страдать вместе с Россией. Он ничего не предпринимал для улучшения своего положения, безропотно покорился судьбе…»
Патриарх Тихон благословил архипастырей и пастырей совершать панихиды о погибших Романовых.
В эмигрантской среде эти настроения были еще более очевидными. Многие представители Белого движения, дававшие в Российской империи присягу на верность императору, и в изгнании не отреклись от нее. Они бережно хранили письма, которые правдами и неправдами доходили от находящихся под арестом членов царской семьи на волю – родным и друзьям.
Эти письма были тщательно собраны и опубликованы.
«Письма царской семьи из заточения» – книга, вышедшая в 1974 году в издательстве православного Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле (США). В нее включены личные письма и другие материалы последних семнадцати месяцев земного пути царской семьи. Автор-составитель «Писем царской семьи из заточения» Е.Е. Алферьев – профессор Свято-Троицкой духовной семинарии – вложил в это издание не только силы, но и душу.
В 1981 году царская семья была прославлена решением Архиерейского собора Русской православной зарубежной церкви.
Во второй половине 1980-х годов в связи с наступившей «гласностью» появилась возможность обсуждать запретные ранее темы и в СССР. Одним из таких вопросов была канонизация царской семьи.
16 июля 1989 года вечером на пустыре в Екатеринбурге, где ранее стоял снесенный дом Ипатьева, стали собираться люди. Там впервые открыто прозвучали народные молитвы царственным мученикам.
18 августа 1990 года на месте Ипатьевского дома был установлен первый деревянный памятный крест. Ныне на месте гибели царской семьи возведен храм-памятник – храм на Крови во имя Всех святых, в земле Российской просиявших.
В 1980-х годах в России также был поднят вопрос об официальной канонизации Романовых – хотя бы расстрелянных царских детей, чья безвинность не вызывала сомнений. В 1992 году к лику святых была причислена сестра императрицы великая княгиня Елизавета Федоровна, матушка Елизавета, прославившаяся монашеским подвижничеством в основанной ей Марфо-Мариинской обители милосердия и ставшая еще одной жертвой большевиков.
Останки пяти членов императорской семьи, а также их слуг были найдены в июле 1991 года в окрестностях Екатеринбурга. В ходе следствия, которое вела Генеральная прокуратура РФ, останки были идентифицированы. 17 июля 1998 года, в 80-ю годовщину расстрела, останки членов императорской семьи были захоронены в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга. В июле 2007 года были найдены также останки цесаревича Алексея и великой княжны Марии Николаевны.
К тому времени царственные мученики уже были канонизированы Русской православной церковью.
В 1992 году определением Архиерейского собора Синодальной комиссии по канонизации святых было поручено «при изучении подвигов новомучеников Российских начать исследование материалов, связанных с мученической кончиной царской семьи» С 1992 по 1997 год комиссия, возглавляемая митрополитом Крутицким и Коломенским Ювеналием Поярковым, посвятила рассмотрению этой темы
19 заседаний. Члены комиссии углубленно изучали жизнь царской семьи. На Архиерейском соборе 1994 года в докладе председателя комиссии была изложена общая позиция:
«В страданиях, перенесенных Царской Семьей в заточении с кротостью, терпением и смирением, в их мученической кончине был явлен побеждающий зло свет Христовой веры, подобно тому, как он воссиял в жизни и смерти миллионов православных христиан, претерпевших гонение за Христа в XX веке».
В 2000 году на Архиерейском соборе Русской православной церкви царская семья была причислена к лику святых в составе Собора новомучеников и исповедников Российских (общим числом включающим 860 человек). Окончательное решение было принято 14 августа 2000 года на собрании в зале храма Христа Спасителя. Голосовали вставанием, и решение было принято единогласно.
Предисловие ее высочества княжны Веры Константиновны
«Письма царской семьи из заточения»… Разве можно читать эти короткие слова без содрогания? Сколько в них трагедии и упрека всем тем, кто не исполнил своего святого долга, забыл присягу…
Да будет эта книга настольной для всех русских людей, и да послужит она опровержением той неправды и клеветы, которой все еще верят, увы, не только иностранцы, но и многие русские люди.
Да упокоит Господь души царственных страстотерпцев и да спасет многострадальную Русь их молитвами.
От редакции
Эта книга содержит письма членов царской семьи, написанные из заточения, после их ареста 8/21 марта 1917 года. Она имеет целью сохранить для будущих поколений исторические документы, рисующие духовный облик государя императора Николая Александровича, государыни императрицы Александры Феодоровны и их августейших детей на протяжении последних шестнадцати месяцев их земной жизни. Вместе с письмами собраны и другие материалы, представляющие собой духовное наследие царственных мучеников.
Со времени революции и злодейского убиения царской семьи прошло свыше пятидесяти пяти лет[1].
Из современников русской смуты сейчас достигли преклонного возраста даже те, кто в то время были еще детьми. Тем не менее еще осталось много лиц, имевших счастье быть лично известными царской семье и сохранивших письма, написанные их величествами или августейшими детьми.
Многие из этих писем уже были изданы, другие оставались до сих пор неопубликованными.
Все эти письма являются для русских людей драгоценнейшими реликвиями.
Некоторые из них хранятся в частных руках, другие переданы на хранение в различные учреждения. Но даже эта предосторожность не предохраняет их в полной мере от возможности уничтожения.
Единственное верное средство сохранить их для истории – это предать их гласности. Вот почему было признано своевременным приложить все усилия к осуществлению этой задачи. И действительно, если подлинники писем царской семьи, как и всякая материальная ценность, могут быть предметом частной собственности, хотя они и представляют собой общенациональные реликвии русского народа, то их содержание, как ценность духовная, принадлежит всем чтущим память царственных мучеников.
Настоящее издание представляет собой первую попытку собрать в одно целое письма, написанные царственными узниками. Как и во всяком деле, здесь встретились неизбежные затруднения. В связи с этим небезынтересно отметить, что если призыв предоставить письма для опубликования встретил самый горячий отклик, без исключений, со стороны тех, кому эти письма адресованы, или их наследников, то лица, случайно завладевшие письмами царской семьи, не проявили такого же сочувствия к этому начинанию. Тем не менее редакция выражает надежду, что и письма, не вошедшие в этот сборник, станут позднее всеобщим достоянием.
В общей сложности удалось собрать 227 писем, которые распределяются следующим образом: от государя императора – 6, от государыни императрицы – 82, от наследника цесаревича – 10, от великой княжны Ольги Николаевны – 49, от великой княжны Татьяны Николаевны – 46, от великой княжны Марии Николаевны – 22 и от великой княжны Анастасии Николаевны – 12. Общее число адресатов – 37. Число писем, извлеченных из печатных источников, – 148; число писем, публикуемых впервые, – 79.
При распределении материала предстояло прежде всего сделать выбор между двумя вариантами: или сгруппировать письма для каждого члена семьи в отдельности, с соблюдением старшинства, или придерживаться общего хронологического порядка. В первом случае ярче выделяются индивидуальные черты каждого члена семьи. С другой стороны, хронологический распорядок придает собранию писем характер семейного дневника; кроме того, так как их величества и августейшие дети часто описывают одни и те же события, в этом случае облегчается сопоставление описываемых фактов в разностороннем освещении.
После тщательного сравнения обоих вариантов было решено остановиться на общем хронологическом порядке, который более отражает столь характерную для царской семьи тесную внутреннюю сплоченность. К тому же указанное выше преимущество первого варианта здесь не исключается, так как читатели, желающие прочесть подряд письма одного из членов семьи, могут легко это сделать, пропуская соответствующие страницы.
Мы особенно рекомендуем проделать этот опыт в отношении писем императрицы, наиболее пострадавшей от клеветы. Последовательное чтение всех 82 писем государыни, собранных в настоящем издании, особенно ярко выявляет ее необыкновенно светлый духовный облик и оставляет неизгладимое впечатление.
Благодаря хронологическому распределению все собрание писем разбивается на три периода заточения: царскосельский – в Александровском дворце, тобольский – в губернаторском доме и екатеринбургский – в доме Ипатьева, не считая писем, написанных с дороги.
Вверху каждого письма указано, кем оно написано и кому адресовано, а звездочкой помечена сноска, в которой, – если нет указания, что письмо печатается впервые, – дается сокращенное обозначение печатного источника, откуда оно заимствовано; полные библиографические сведения содержатся в библиографическом указателе. Затем следует описание подлинника, если таковое имеется. За небольшим исключением, письма написаны по-русски; в противном случае, если есть подлинный текст, письмо печатается на языке оригинала в сопровождении русского перевода.
Текст писем воспроизведен с сохранением орфографии и знаков препинания подлинника. Неразборчивые места обозначены многоточием, взятым в скобки. Текст подлинника печатается обыкновенным шрифтом. Если русский текст восстановлен по переводу, сделанному на другой язык, то восстановленный текст, в отличие от подлинного, взят в квадратные скобки. Слова, подчеркнутые в подлиннике, печатаются жирным шрифтом. Курсив использован для редакционных дополнений и разъяснений, помещенных в тексте. Что касается личных имен, то огромное большинство уменьшительных имен, прозвищ и сокращений, встречающихся в письмах, удалось расшифровать. Некоторые из них раскрыты в самом тексте, где они печатаются курсивом в скобках, другие вынесены в сноски. В подстрочных примечаниях содержатся разъяснения, облегчающие чтение писем и понимание смысла, а также приводятся различные дополнительные сведения, касающиеся упоминаемых лиц, мест и событий. Все примечания и сноски помещены в конце каждого письма и занумерованы в последовательном порядке.
Несколько кратких объяснительных статей, составленных на основании обширной литературы, служат исторической рамкой, облегчающей читателю, даже хорошо осведомленному, чтение писем в надлежащей перспективе. При этом следует подчеркнуть, что, поскольку настоящий труд не является историческим исследованием, составитель статей всего лишь резюмировал тщательно проверенные факты, заимствованные из наиболее достоверных, по его мнению, источников.
Для более подробного ознакомления с описываемыми событиями читателю предлагается обратиться к источникам, указанным в прилагаемой библиографии, сделав собственные выводы об их относительной ценности.
Приложения I, II, III, IV содержат дополнительные материалы, относящиеся к духовному сокровищу царской семьи. Приложения V и VI могут служить полезным пособием при молитвенном поминовении убиенных членов Российского Императорского Дома: в первом из них содержится чин поминовения, принятый в Русской православной церкви за границей, а во втором – текст покаянной молитвы, читаемой в День скорби, 4/17 июля.
Наконец, в приложении VII собран материал, относящийся к прославлению царственных мучеников.
Фотоальбом
Его императорское величество государь император Николай II с семьей. Царское Село, 1913 год
Его императорское величество государь император Николай Александрович (1868–1918)
Ее императорское величество государыня императрица Александра Феодоровна (1872–1918)
Его императорское высочество наследник цесаревич и великий князь Алексей Николаевич (1904–1918)
Ее императорское высочество великая княжна Ольга Николаевна (1895–1918)
Ее императорское высочество великая княжна Татьяна Николаевна (1897–1918)
Ее императорское высочество великая княжна Мария Николаевна (1899–1918)
Ее императорское высочество великая княжна Анастасия Николаевна (1901–1918)
Государыня императрица Александра Феодоровна и наследник цесаревич Алексей Николаевич
Государыня императрица Александра Феодоровна и великие княжны
Николай II в окне императорского поезда
Императрица Александра Феодоровна и великие княжны Ольга и Татьяна в госпитале
Памятные даты
Его императорское величество государь император НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ
Род. 6/19 мая 1868 года в день Св. Прав. Иова Многострадального
Тезоименитство: 6/19 декабря
Восшествие на престол: 21 октября/3 ноября 1894 года.
Ее императорское величество государыня императрица АЛЕКСАНДРА ФЕОДОРОВНА
Род. 25 мая/7 июня 1872 года
Тезоименитство: 23 апреля/6 мая.
Бракосочетание их императорских величеств: 14/27 ноября 1894 года
Коронация их императорских величеств: 14/27 мая 1896 года.
Его императорское высочество государь наследник цесаревич и великий князь АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ
Род. 30 июля/12 августа 1904 года
Тезоименитство: 5/18 октября.
Ее императорское высочество великая княжна ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА
Род. 3/16 ноября 1895 года
Тезоименитство: 11/24 июля.
Ее императорское высочество великая княжна ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
Род. 29 мая/ll июня 1897 года
Тезоименитство: 12/25 января.
Ее императорское высочество великая княжна МАРИЯ НИКОЛАЕВНА
Род. 14/27 июня 1899 года
Тезоименитство: 22 июля/4 августа.
Ее императорское высочество великая княжна АНАСТАСИЯ НИКОЛАЕВНА
Род. 5/18 июня 1901 года
Тезоименитство: 22 декабря/4 января.
Злодейское убиение ЦАРСКОЙ СЕМЬИ:
в ночь на 4/17 июля 1918 года.
Хронологический перечень событий Крестного пути царственных мучеников
Отъезд государя императора в Ставку, послуживший сигналом для начала революционных действий: среда 22 февраля/7 марта 1917 года.
Начало уличных беспорядков в Петрограде: 23 февраля/8 марта.
Самочинное образование Временного комитета Государственной думы и Совета рабочих и солдатских депутатов и захват ими власти в Петрограде: понедельник 27 февраля/12 марта.
Отречение государя императора от престола: четверг 2/15 марта, в Пскове.
Арест государя императора: 8/21 марта, в Могилеве.
Арест государыни императрицы и августейших детей их величеств: 8/21 марта, в Царском Селе.
Прибытие государя императора в Царское Село: 9/22 марта.
Отъезд царской семьи из Царского Села в Сибирь: 1/14 августа.
Прибытие царской семьи в Тюмень: 4/17 августа. В тот же день пересадка на пароход «Русь».
Прибытие царской семьи в Тобольск: 6/19 августа.
Увоз из Тобольска их величеств и великой княжны Марии Николаевны: 13/26 апреля 1918 года.
Прибытие в Тюмень: 14/27 апреля (Вербная суббота). В тот же день пересадка на поезд.
Прибытие их величеств и великой княжны Марии Николаевны в Екатеринбург: 17/30 апреля.
Отъезд из Тобольска наследника цесаревича и великих княжон Ольги Николаевны, Татьяны Николаевны и Анастасии Николаевны: 7/20 мая, на пароходе «Русь».
Прибытие в Тюмень: 9/22 мая. В тот же день отъезд по железной дороге в Екатеринбург.
Прибытие августейших детей в Екатеринбург: 10/23 мая.
Злодейское убиение царской семьи в Екатеринбурге, в доме Ипатьева: в ночь на среду 4/17 июля 1918 года, около 1 ч. 15 м.
Февральская смута. Отречение государя императора Николая Александровича от престола и его арест в Могилеве. Царская семья в первые дни революции. Арест в Царском Селе государыни императрицы Александры Феодоровны и августейших детей их величеств
На третьем году тяжелой войны, в феврале 1917 года, Россия стояла на пороге победы, которая должна была обеспечить ей славу, небывалый расцвет и мировое могущество, а русскому народу – мир и благоденствие на многие годы.
После двухмесячного пребывания в столице, в среду 22 февраля/7 марта, император Николай II отбыл из Царского Села в Ставку, находившуюся в Могилеве, где его присутствие, как Верховного главнокомандующего, было необходимо в связи с подготовкой решительного весеннего наступления. Начиная с этого дня, события стали развиваться с головокружительной быстротой.
Революционеры всех званий и направлений как будто ждали этого момента, чтобы от слов перейти к действиям и, воспользовавшись отсутствием в столице государя императора, попытаться свергнуть существующий государственный строй. Едва ли было случайным и преждевременное возвращение в Ставку из отпуска по болезни генерала Алексеева, начальника штаба Верховного главнокомандующего и одного из главных участников дальнейших событий, сыгравшего столь роковую роль. Уже на следующий день после отъезда государя в Петрограде начались серьезные уличные беспорядки. Петроградский район был в то время крупным промышленным центром с многочисленным рабочим населением. Но было и другое важное обстоятельство. По распоряжению генерала Поливанова, в бытность его военным министром, там было к началу 1917 года сосредоточено до 200 000 солдат, большей частью новобранцев, ожидавших отправки на фронт. Это были, главным образом, запасные батальоны гвардейских полков, укомплектованные, вопреки всем приказам, не крестьянским сословием, а разношерстным составом с высоким процентом фабричного люда и городских подонков, и не имевшие ничего общего, кроме названия и нескольких офицеров, со славными гвардейскими полками, направленными чьей-то предусмотрительной рукой на далекий Юго-Западный фронт. Вся эта солдатская и рабочая масса, жившая в глубоком тылу в развращающих условиях большого города и в течение многих месяцев подвергавшаяся энергичной политической и пораженческой пропаганде со стороны революционеров и платных германских агентов, представляла собой готовый горючий материал для поднятия мятежа. Чтобы вызвать недовольство среди широких кругов населения и привлечь их на свою сторону, враги порядка стали распространять ложные слухи о недостатке хлеба. Под руководством революционных партий была организована забастовка рабочих, которая быстро разрасталась. Вначале боевым лозунгом бастующих было требование хлеба. Но как только удалось вывести толпу на улицу, манифестации стали принимать политический характер: появились красные флаги и плакаты с надписями «Долой самодержавие» и «Долой войну». Однако, несмотря на многочисленные случаи нападения толпы на полицию – за 23 и 24 февраля пострадало двадцать восемь городовых, – власти не принимали никаких решительных мер для прекращения беспорядков и проявляли снисходительное отношение к демонстрантам.
25 февраля волнения охватили всю центральную часть города. На улицах происходили беспрерывные митинги, на которых безнаказанно произносились революционные речи. В этот день казаки, высланные усмирять беспорядки, впервые пошли на прямую измену и преступление: один из них зарубил шашкой пристава Крылова, пытавшегося вырвать у демонстрантов красный флаг. Это была первая жертва служебного долга. Опьяненная безнаказанностью, охваченная низменными страстями и руководимая опытными главарями толпа становилась смелее и агрессивнее.
В воскресенье 26 февраля положение стало критическим. В городе слышалась стрельба. Были убитые и раненые. Во второй половине дня одна из рот запасного батальона лейб-гвардии Павловского полка неожиданно открыла огонь по войскам, разгонявшим демонстрантов, но вскоре ее удалось разоружить, причем зачинщики были арестованы.
Наконец, 27 февраля вспыхнул открытый военный бунт. Утром восстал запасной батальон лейб-гвардии Волынского полка, и вскоре к нему присоединились мятежники из других частей. Начались убийства офицеров. Толпа солдат и рабочих стала громить полицейские участки, освободила арестантов из тюрьмы «Кресты», подожгла здание Окружного суда и затем захватила Таврический дворец, занимаемый Государственной думой, которая с этой минуты перестала существовать как высшее выборное государственное учреждение. Таврический дворец стал штаб-квартирой бунтовщиков, где в тот же день, под одной крышей, самочинно образовались два самостоятельных революционных органа: самозваный Временный комитет Государственной думы, во главе с ее председателем Родзянко, и Исполнительный комитет Совета рабочих депутатов, возглавляемый Чхеидзе и его заместителем Керенским, при участии вожаков-пораженцев. Оба этих органа, в состав которых вошли левые депутаты Думы, социалисты всех толков, большевики и даже освобожденные из тюрем уголовные преступники, присвоили себе право говорить от имени русского народа и стали рассылать по всей стране телеграммы революционного содержания.
28 февраля смута перекинулась в окрестности столицы. В Кронштадте был убит начальник порта и происходило избиение офицеров матросами Балтийского флота. В Петрограде царствовала анархия. Единственной фактической властью был Совет. Во всех остальных частях необъятной страны, за исключением двух-трех больших городов, где революционеры имели соучастников, поддерживался порядок и сохранялось полное спокойствие.
Как только в Ставке было получено известие о военном бунте, государь повелел отправить с фронта войска для восстановления порядка в Петрограде, поручив эту задачу генерал-адъютанту Н.И. Иванову. Одновременно с этим он принял решение вернуться в Царское Село и в 5 часов утра 28 февраля отбыл из Могилева. Покидая в столь критический момент Ставку, где были сосредоточены все нити военного управления, государь терял непосредственный контакт с армией и фактически передал власть в руки генерала Алексеева, вполне полагаясь на верность и верноподданность старших военачальников. Это решение, как показал дальнейший ход событий, оказалось роковым. Вторник 28 февраля он провел в пути.
В ночь на 1 марта на станции Малая Вишера, в 150 верстах от столицы, царский поезд был остановлен, так как следующая большая станция была занята мятежниками. После неудачной попытки пробиться в Царское другим путем государь решил ехать в Псков, где находился штаб командующего Северным фронтом генерал-адъютанта Рузского, куда он и прибыл вечером того же дня. В это время отряд генерала Иванова достиг Царского Села.
Тем временем за истекшие 48 часов революционные силы в Петрограде успели сорганизоваться. Совет рабочих депутатов был переименован в Совет рабочих и солдатских депутатов. Вечером 1 марта Совет издал знаменитый приказ № 1, подрывавший все основы дисциплины в армии и флоте, но утвердивший авторитет и популярность Совета среди солдатской массы. Русская армия как боевая сила перестала существовать: враг мог торжествовать.
Вечером 1 марта государь имел продолжительный разговор с генералом Рузским, и этот разговор явился моментом происшедшего в нем психологического перелома, когда у него появилось ощущение безнадежности. Фактически, при той позиции, которую занимали Рузский и Алексеев, возможность сопротивления исключалась. Будучи отрезанным от внешнего мира, государь находился как бы в плену: его приказы не исполнялись, телеграммы тех, кто остался верным присяге, ему не сообщались. Государыня, никогда не доверявшая Рузскому, узнав, что царский поезд задержан в Пскове, сразу поняла опасность. 2 марта она писала его величеству: «А ты один, не имея за собой армии, пойманный, как мышь в западню, что ты можешь сделать?» И действительно, не было ли это осуществлением, хотя и в несколько измененном виде, давно задуманного плана Гучкова, состоявшего в том, чтобы захватить по дороге между Царским Селом и Ставкой императорский поезд и вынудить отречение, не останавливаясь в случае необходимости даже перед применением силы.
Наступил роковой день – четверг 2/15 марта. Только одна неделя отделяла его от дня отъезда государя из Царского Села. Ночью Рузский своей властью распорядился прекратить отправку войск для подавления мятежа. В 3 часа 30 минут утра он сообщил Родзянко, что государь дал согласие на ответственное министерство и поручает председателю Думы составить первый кабинет. Последний ответил отказом, указав, что требования революционеров идут дальше и что ставится вопрос об отречении государя императора от престола. Слова Родзянко были немедленно подхвачены Алексеевым. В 10 часов утра он по своей инициативе разослал циркулярную телеграмму всем командующим фронтами, в которой, изобразив положение в Петрограде в ложном свете, просил их, если они согласны с его мнением, срочно телеграфировать свою просьбу государю об отречении. К 2 часам 30 минутам ответы всех высших начальников действующей армии были получены: все они присоединились к предложению Алексеева. Измена оказалась поголовной. Старшие военачальники, в том числе пять генерал-адъютантов, изменив воинской чести и долгу присяги, оказались в одном лагере с петроградской чернью.
Расчет начальника штаба и его единомышленников был правильным: этот решающий удар сломил последнее сопротивление государя. Ознакомившись с содержанием услужливо поданных ему телеграмм, государь ни минуты более не колебался и уже в 3 часа дня дал согласие на отречение в пользу наследника цесаревича Алексея Николаевича, но позднее в тот же день, после продолжительного разговора с лейб-хирургом Федоровым о здоровье наследника, он передумал и решил отречься в пользу великого князя Михаила Александровича. В 4 часа Милюков объявил в Таврическом дворце, перед случайным сборищем людей, об образовании Временного правительства. На возгласы с мест: «Кто вас выбирал?» – Милюков бесстыдно отвечал: «Нас выбрала русская революция». Поздно вечером в Псков прибыли представители Думского комитета Гучков и Шульгин. Государь был еще раз жестоко обманут: он принимал их за представителей русского народа, тогда как в действительности они никого не представляли, кроме группы революционных депутатов Думы. В двенадцать часов ночи государь передал этим самозванцам текст манифеста об отречении в пользу своего августейшего брата. Он был помечен: «3 часа дня» – тем часом, когда государь впервые принял решение отречься от престола. О том, насколько правильно государь оценивал создавшееся положение и окружавших его людей, свидетельствует короткая запись, ставшая исторической, сделанная им в своем дневнике в этот день: «Кругом измена, и трусость, и обман».
Вечером 3 марта государь вернулся в Могилев, куда на следующий день прибыла из Киева государыня императрица Мария Феодоровна. Это было их последнее свидание.
Вечером 7 марта государь собственноручно составил свое прощальное обращение к русской армии, датированное 8 марта. Как известно, Временное правительство запретило его распространение.
В эти последние дни пребывания государя в Могилеве между Ставкой и Временным правительством велись переговоры о свободном проезде его в Царское Село, свободном там пребывании и беспрепятственном отъезде за границу через Мурманск. Отрекаясь от престола, государь сделал со своей стороны все от него зависящее, чтобы помочь своим преемникам справиться со стоящими перед ними задачами. Он подписал указ о назначении князя Львова председателем Совета министров, назначил Верховным главнокомандующим великого князя Николая Николаевича, назначил командующим войсками Петроградского военного округа генерала Корнилова, выдвинутого Думским комитетом, и обратился ко всем русским людям с призывом поддержать новую власть. В ответ на этот благородный жест государя уже 7 марта Временное правительство, продолжая делать лживые заявления, вынесло на секретном заседании постановление о лишении свободы государя и государыни, в нарушение данных обещаний и гарантий.
В день отъезда из Могилева, 8 марта, государь прощался с чинами штаба. Напряжение было настолько сильным, что многие не могли сдержать рыданий; несколько человек упало в обморок.
Утром в этот день в Могилев прибыли члены Государственной думы Бубликов, Вершинин, Трибунов и Калинин. В телеграмме главы Временного правительства князя Львова сообщалось, что они будут сопровождать государя в Царское Село, как главу государства, отказавшегося от власти, и что их командировка означает проявление внимания к государю. Это была бессовестная ложь. Как только государь сел в поезд, эти лица объявили ему через генерал-адъютанта Алексеева, еще накануне осведомленного об истинной цели их приезда, что он арестован. Наступил момент отъезда. Государь стоял у окна и смотрел на провожавших. Когда поезд тронулся, генерал-адъютант Алексеев отдал честь императору, а когда перед ним проходил вагон с четырьмя думскими революционерами, прицепленный последним, он подобострастно снял фуражку и низко поклонился этим первым конвоирам царя-мученика на его крестном пути к подвалу Ипатьевского дома.
Начало февральской смуты совпало с заболеванием августейших детей корью. Первым заболел наследник цесаревич Алексей Николаевич, заразившись от своего приятеля Макарова, кадета одного из петроградских кадетских корпусов, где свирепствовала эпидемия кори. Когда государь император уезжал в Ставку, в среду 22 февраля/? марта, наследник уже лежал в постели с высокой температурой. Почти одновременно, в четверг, заболела великая княжна Ольга Николаевна, на следующий день – великая княжна Татьяна Николаевна, а через несколько дней, в самый разгар беспорядков в Петрограде, заразилась великая княжна Анастасия Николаевна. Это не было обычное – более или менее легкое – детское заболевание. Болезнь протекала у них весьма бурно, при температуре выше 40 градусов. В эти тревожные дни только великая княжна Мария Николаевна служила опорой матери и помогала ухаживать за больными. Она заболела последней. Положение наследника было очень серьезным из-за его хрупкого здоровья. У великой княжны Ольги Николаевны держалась очень высокая температура. У обеих младших великих княжон корь осложнилась опасной формой воспаления легких. К счастью, к этому времени великая княжна Татьяна Николаевна встала первой на путь выздоровления.
Болезнь августейших детей, конечно, не могла не отразиться на ходе происходивших событий. Государыня, всецело отдавшая себя уходу за больными, полностью вышла из строя. Что же касается государя императора, то беспокойство о здоровье детей и страх перед опасностью, угрожавшей семье со стороны мятежников, ложились на него тяжким бременем именно в тот момент, когда от него требовалось наивысшее напряжение сил для принятия самых ответственных решений. Утратив способность передвижения из-за болезни детей, августейшая семья оказалась прикованной к бунтующей столице. Если бы ее величеству и августейшим детям удалось вовремя покинуть Царское Село и выехать навстречу государю, если бы в эти судьбоносные дни царская семья не была разлучена, ход истории мог бы принять иное направление.
О событиях, происходивших в Петрограде, государыню осведомлял министр внутренних дел Протопопов. Общий тон его докладов был успокоительным и совершенно не соответствовал действительности. Он преуменьшал серьезность положения, но, когда опасность стала очевидной, он растерялся и оказался не способным принять необходимые решительные меры.
Вечером 28 февраля взбунтовался Царскосельский гарнизон. Толпа мятежников направилась к Александровскому дворцу, который охранялся надежными частями. Угроза приблизилась вплотную. Защитники дворца заняли боевую позицию. Столкновение казалось неизбежным. Тогда государыня, опираясь на руку великой княжны Марии Николаевны, вышла из дворца, чтобы предотвратить кровопролитие. Но и в эти критические минуты она заботилась не только о безопасности своей семьи, но стремилась предупредить братоубийственную схватку. Она стала обходить верные войска и обратилась к солдатам с призывом сохранять спокойствие и не открывать огонь первыми. Появление императрицы внесло успокоение. Убедившись в готовности дворцового гарнизона исполнить свой долг, мятежники не решились на него напасть. Обе стороны вступили между собой в переговоры. Возбуждение улеглось, и решено было установить нейтральную зону.
1 марта, когда государь находился в пути, и два следующих дня, когда он был задержан в Пскове, будучи отрезанным от внешнего мира, были самыми мучительными для императрицы. Тем не менее не только в первые дни смуты, но и после отречения, она продолжала сохранять мужество и наружное спокойствие. Она всегда тяжело переносила разлуку. За время пребывания государя в Ставке, в течение полутора лет, она написала ему несколько сот писем. Но на этот раз грозное стечение обстоятельств – болезнь детей, бунт в Петрограде и, наконец, непосредственная угроза Александровскому дворцу – требовало от государыни крайнего напряжения ее физических и душевных сил. Отсутствие вестей от императора, вынужденное бездействие и полная беспомощность еще более ухудшали ее тяжелое душевное состояние. «Страдания государыни в эти дни смертельной тревоги, – говорит П. Жильяр, – превосходили всякое воображение. Она дошла до крайнего предела человеческих сил, и из этого последнего испытания она вынесла то изумительно светлое спокойствие, которое потом поддерживало ее и всю ее семью до последней минуты их земной жизни».
Известие об отречении государя достигло Александровского дворца во второй половине дня 3 марта. Сначала оно было принято как ложный слух. Государыня вызвала к себе великого князя Павла Александровича, и только после разговора с ним, узнав некоторые подробности, она склонилась, наконец, перед очевидностью. В письме от 4 марта ее величество писала государю: «Только сегодня утром мы узнали, что все передано М(нше), и Бэби (наследник Алексей Николаевич) теперь в безопасности – какое облегчение!»
Вскоре стало известно, что 3 марта великий князь Михаил Александрович отказался вступить на престол впредь до того, как Учредительное собрание, созванное путем всеобщего голосования, установит «образ правления и новые Основные законы государства Российского». Великий князь был так же жестоко обманут, как и его державный брат. Подписывая этот незаконный и юридически безграмотный акт, составленный бесчестными людьми, великий князь, не отдавая себе в этом отчета, превысил свои права, отменив Основные законы, и фактически упразднил монархический строй. Вместе с этим, не отрекаясь формально от престола, и лишь условно отказываясь «воспринять верховную власть», он прервал цепь престолонаследия и тем самым парализовал всякую возможность реставрации. Императорская Россия рухнула в бездну. Восемь месяцев спустя матрос Железняк разогнал «Учредилку», вышвырнув вон ее председателя, а захватившие власть большевики не только положили конец историческому строю Российского государства, но уничтожили и национальную Россию.
5/18 марта, около полуночи, Александровский дворец впервые посетили представители новой власти. Это были: вновь назначенный командующий войсками Петроградского военного округа генерал Корнилов и военный министр Гучков, ненавидевший их величества. Оба были разукрашены огромными красными бантами с широкими ниспадающими лентами. Их бесцеремонное появление в столь поздний час во дворце, где находились больные дети и измученная императрица, не имело никакой определенной цели. Корнилов в резкой форме потребовал видеть «бывшую царицу». Государыня встретила их с холодным презрением – стоя, молча, не подавая руки. Непрошеные посетители растерялись и через несколько минут удалились. По-видимому, это была первая разведка.
Наследник цесаревич Алексей Николаевич со своим псом Джоем на балконе Александровского дворца в Царском Селе.
Сентябрь 1914 г.
Арест государыни был совершен в тот же день, что и арест государя императора: в среду 8/21 марта. Он был приведен в исполнение уже приезжавшим в воскресенье, вместе с Гучковым, генералом Корниловым. На этот раз он явился в 10 часов утра, с пятью офицерами и новым комендантом Царского Села. Государыня, одетая в платье сестры милосердия, приняла их наверху, в детских комнатах. Подавленный величественным спокойствием императрицы, Корнилов, смущенный и растерянный, начал в сбивчивых словах объяснять причину своего приезда, но государыня, прервав его, сказала: «Мне все очень хорошо известно. Вы пришли меня арестовать?» Тот смешался еще более и, наконец, произнес: «Так точно». Всем находившимся во дворце придворным чинам и служащим было объявлено, что все те, кто не желает подвергаться тюремному режиму, должны покинуть дворец до четырех часов. Затем по приказу Корнилова было вынесено из дворца знамя Сводного Гвардейского полка, и верные части, несшие охрану дворца, были заменены разнузданной солдатней. Начальником караула был назначен полковник Кобылинский.
До этого дня августейшие дети ничего не знали о происшедшем перевороте, но продолжать скрывать от них жестокую правду было невозможно. Великих княжон государыня осведомила сама, поручив Пьеру Жильяру объяснить положение его августейшему воспитаннику, наследнику цесаревичу. Выслушав известие об отречении государя, наследник сильно покраснел и взволновался, но не сказал ни одного слова о себе, не сделал ни единого намека на свои права как наследника. «Еще раз я убедился в скромности этого мальчика, которая не имела равной себе, так же как и его доброта», – пишет П. Жильяр, вспоминая эти трагические минуты.
На следующий день, 9/22 марта, прибыл государь. На Царскосельском вокзале четыре революционных депутата Думы, конвоировавшие его в пути, передали свои полномочия полковнику Кобылинскому. Государь проследовал в Александровский дворец. Из многочисленных приближенных, приехавших в том же поезде, только один гофмаршал князь В.А. Долгоруков пожелал сопровождать его величество. Остальные разбежались в разные стороны, проникнутые чувством страха. Так начался Царскосельский период заточения царской семьи.
Письма из заточения в Царском Селе (8/21 марта – 1/14 августа 1917 г.)
От великой княжны Татьяны Николаевны
М.С. Хитрово[2]
Царское Село, 17 марта 1917 г.
Рита, душка.
Написала Биби о здоровье сестер[3]. Может, Вы будете такая душка и дадите Сыроб(оярскому) знать, как они, может, и Кик. как-нибудь можно, и с сердечным от нас приветом. Сегодня утром у Анастасии 40,1. У Марии 38,7. Анастасия ничего не может есть, т. к. все идет обратно. Но обе страшно терпеливые и лежат спокойно. А(нна Вырубова) еще глуха пока, т. ч. приходится орать, чтобы она поняла, что говорим. Я уже почти совсем хорошо слышу, только на правое ухо не совсем. Помните, что Ваши и наши письма читаются. Ну, до свидания. Всем сердечный привет. Сестер всех крепко целуем. Евг. Петр, привет. Ну, всего хорошего.
Ваша сестра Т.
Если Голицын навестит, привет ему. Как он и где теперь? Был в Лианозовском лаз(арете)?[4]
От государыни императрицы Александры Феодоровны
С.В. Маркову[5]
Царское Село, март 1917 г.
Не грустите, Маленький. Скоро, даст Бог, увидимся опять. Знаете, как крепко Ваш старый Ш(еф) за Вас молится и Вам всего, всего лучшего желает. Христос с Вами, †
Be a good boy[6].
Поправляйтесь скорее![7]
От государыни императрицы Александры Феодоровны С.В. Маркову[8]
Царское Село, март 1917 г.
Когда так тяжело на сердце, Вам безумно грустно – не унывайте, Маленький, помните, что есть душа, которая Вас лучше понимает, чем Вы сами знаете, и которая крепко, крепко ежедневно Бога за Вас молит. Вы не одни – не бойтесь жить, Господь услышит наши молитвы и Вам поможет, утешит и подкрепит. Не теряйте Вашу веру, чистую, детскую, останьтесь таким же маленьким, когда и Вы большим будете. Тяжело и трудно жить, но впереди есть свет и радость, тишина и награда за все страдания и мучения. Идите прямо Вашей дорогой, не глядите направо и налево, и, если камня не увидите и упадете, не страшитесь и не падайте духом. Поднимайтесь и снова идите вперед. Больно бывает, тяжело на душе, но горе нас очищает. Помните жизнь и страдания Спасителя, и Ваша жизнь покажется Вам не так черна, как думали. Цель одна у нас, туда мы все стремимся, да поможем мы друг другу дорогу найти. Христос с Вами, не страшитесь. «Начало конца», – Вы говорили, да, Маленький, но не совсем, душа будет всегда близко, не забудет Вас Ваш новый друг и всегда и везде будет за Вами следить и Вас молитвами охранять от всякого зла. Останьтесь рыцарем, таким, каким Вы хотели быть.
Ш(еф)[9].
Государь император расчищает от снега аллею в Царскосельском парке. Март 1917 г.
От государыни императрицы Александры Феодоровны, с подписью великой княжны Ольги Николаевны и великой княжны Татьяны Николаевны,
В.И. Чеботаревой[10]
(Написано на открытке с репродукцией на обратной стороне картины духовного содержания)
Царское Село, 2 апреля 1917 г.[11]
Христос Воскресе!
Трижды целуем милую Валентину Ивановну.
Сестра Александра.
Сестра Ольга.
Сестра Татьяна.
Пасхальная открытка от цесаревича Алексея Николаевича
У.
От наследника цесаревича Алексея Николаевича
(Пасхальная поздравительная карточка)
Царское Село, 2 апреля 1917 г.
Воистину Воскресе!
Твой Алексей.
Августейшая сестра милосердия, государыня императрица Александра Феодоровна
От великой княжны Татьяны Николаевны
В.И. Чеботаревой[14]
(Почтовая бумага с именным вензелем, украшенным императорской короной)
Царское Село, 9 апреля 1917 г.
Милая Валентина Ивановна!
Мама просит Вас дать в нашу пещерную церковь[15] эту пелену и два воздуха, которые она сама вышила. И скажите отцу Андрею, чтобы он это употреблял к лиловому облачению. У них есть там очень красивое! Как поживаете? Что Ваша Олюша? Имеете ли известия от сына и мужа[16]. Кланяйтесь им, когда будете писать. Грустно, что теперь, поправившись, не можем снова работать в лазарете. Так странно бывать утром дома, а не на перевязках. Кто теперь перевязывает? Вы ли [работаете] на материале и старшей сестрой? А врачи все на месте и сестры солдатского отделения? Ольга и Мария все еще лежат. А мы гуляем с Папой и работаем на льду перед домом, раньше были недалеко от Знамения[17], а теперь дальше, т. ч. церковь не видно[18]. Ну, всего хорошего. Всем сердечный привет. Целую Вас крепко.
Сестра T. Р.
Переехала ли с лазаретом мастерская? Продолжают ли делать переплеты? И на сколько мест солдатский лазарет? Неужели 200 поместятся? Обнимаю. Привет Лид., опять забыла отчество[19].
Т. Р.
От великих княжон Татьяны Николаевны с припиской великой княжны Ольги Николаевны
В.И. Чеботаревой[20]
Царское Село, 14 апреля 1917 г.
Милая Валентина Ивановна!
Спасибо Вам большое за Ваше письмо, очень была рада от Вас [новости] услышать. Много ли Вы бываете в лазарете? А где же живут Рита, Ольга Пор. и Вера Игн.[21] теперь? Что будет в нашем старом лазарете теперь, тоже госпиталь – хирургическое отделение или заразное? Простите, что столько вопросов, милая Валентина Ивановна, но так интересно знать все, что происходит у Вас. Вспоминаем постоянно, как хорошо было работать в лазарете и как мы с Вами всеми сжились. Правда?
Смотрю иногда на бумажку, которую, помните, Вы мне написали насчет моего почерка. Уже одна перемена вышла, которую скоро не предвидели. Смешно, что все-таки некоторые черты характера верны.
Ну, всего хорошего. Целую Вас крепко, Алюшку[22] тоже. Привет Лид. Алекс.[23], сестрам и раненым.
Сестра Татьяна.
Привет старшей сестре.
Сестра Ольга.
От великой княжны Ольги Николаевны, с припиской государыни императрицы Александры Феодоровны и подписью великой княжны Татьяны Николаевны, великой княжны Марии Николаевны и великой княжны Анастасии Николаевны, В.В. Комстадиус[24]
(Написано на открытке с репродукцией на обратной стороне художественной картины)
Царское Село, 23 апреля 1917 г.[25]
Милой Вере Владимировне,
с большой благодарностью за чудные цветы и добрую память.
Ольга.
Татьяна.
Мария.
Анастасия.
Крепко Вас целую.
Александра.
От великой княжны Ольги Николаевны, с подписью государыни императрицы Александры Феодоровны, великой княжны Татьяны Николаевны, великой княжны Марии Николаевны и великой княжны Анастасии Николаевны, В.В. Комстадиус[26]
(Написано на французской открытке с юмористическим рисунком на обратной стороне)
Царское Село, 23 апреля 1917 г.
Милому Димочке.
Спасибо тебе и Коле[27] за добрую память.
Ольга.
Александра.
Анастасия.
Мария. Татьяна.
От великой княжны Татьяны Николаевны
В.И. Чеботаревой[28]
(Написано на листе, на лицевой стороне листа надпись: «Старшей сестре»)
Царское Село, 23 апреля 1917 г.
Спасибо Вам большое, милая Валентина Ивановна, за письмецо. Надеюсь, Алечка1 здорова. Грише[29] привет. Крепко Вас целую.
Бывшая сестра перевязочной.
От великой княжны Татьяны Николаевны
З.С. Толстой[30]
Царское Село, 25 апреля 1917 г.
Отрывок письма:
…с грустью и удовольствием вспоминаю два чудных дня, проведенных нами в прошлом году, где Вы теперь наслаждаетесь дивным морем[31].
Татьяна.
От великой княжны Татьяны Николаевны с припиской великой княжны Ольги Николаевны
В.И. Чеботаревой[32]
(Написано на «секретке»)
На лицевой стороне надпись:
«Сестре Валентине Ивановне Чеботаревой».
Дворцовый лазарет № 3.
Царское Село, 26 апреля 1917 г.
Спасибо Вам большое, милая Валентина Ивановна, за письмо. Надеюсь, что (…) благополучно у (…). Привет ему и всем. Целую Вас крепко.
Бывшая сестра перевязочная.
Приписка великой княжны Ольги Николаевны:
и полупалатная (…) крепко Вас и Алюшу (В. Чеботарева) обнимает, желая всего лучшего.
От великой княжны Ольги Николаевны
З.С. Толстой[33]
Царское Село, 1 мая 1917 г.
Отрывок письма:
…мы устраиваем в саду, около самого дома, большой огород и днем все вместе работаем[34]. Мама тоже выходит. Она сидит в кресле и что-нибудь работает.
Ольга.
Августейшая семья с помощниками за работой в Царском Селе. Справа государь император. Май 1917 г.
От великой княжны Ольги Николаевны
В.И. Чеботаревой[35]
(Написано на «секретке»)
На лицевой стороне надпись:
«Старшей сестре».
Царское Село, 1 мая 1917 г.
Милая Валентина Ивановна! Рада иметь Вашу карточку и благодарю Вас за нее. Надеюсь, ваш муж здоров. Привет Лид. Ф. (Красновой). Обнимаю.
Сестра О.
От великой княжны Татьяны Николаевны
В.И. Чеботаревой[36]
(Открытое письмо. Всемирный почтовый союз. Россия.
На обратной стороне репродукция художественной картины) Царское Село, 1 мая 1917 г.
Милая Валентина Ивановна, спасибо Вам большое за письмо и фотографию. Это правда, что она не совсем удачная, но все же лучше, чем ничего. Вспоминаю часто интересный рассказ мужа Лидии Феодоровны[37], помните, который Вы мне давали читать. А что, этот самый Анненков жив? Вот скажите привет им обоим от меня. Валентина Ивановна, милая, все хотела спросить Вас, существует ли еще наша мастерская и переплетная? У меня еще есть книги и рада была бы дать их переплести у нас. Ну, всего хорошего. Крепко Вас целую.
Бывшая Ваша
перевязочная сестра.
От государыни императрицы Александры Феодоровны С.В. Маркову[38]
(Открытка с репродукцией на обратной стороне картины С. Соломко «В саду»).
Царское Село, 9 мая 1917 г.
От всего сердца поздравляю Вас, шлю самые горячие пожелания и молитвы. Ничего о Вас не знаю, очень беспокоюсь. Получили ли нашу открытку на Пасху через Маргариту (Хитрово)? Напишите через О.П. (Грекову). Получаем новости только через лазарет, другие письма не доходят, так глупо, известно, что никто не пишет того, что нельзя теперь. Наконец дети поправились. Они все с нашими людьми копают огород в мал. садике. Я сижу в кресле и, как всегда, занимаюсь. Ваша подушка всегда перед глазами. (…) Что сестра пишет (…) Я с детьми, даем им уроки пять раз в неделю, т. ч. времени нет, по вечерам он (государь) нам читает вслух. Здоровье ничего. Храни Бог. (…)
От великой княжны Марии Николаевны
В. С. N.[39]
(Написано на «секретке»)
Царское Село, 11 мая 1917 г.
Горячо благодарю Вас, милая Вера Сергеевна, за открытки. Должно быть, очень уютно сидеть в розовой комнате с лежанкой, вообще весь этот дом уютный, и маленькая церковь. Вчера мы уже сажали картошку у нас в огороде. Какое хорошее солнце с утра. Крепко Вас целую и жду карточки.
М.
Государыня императрица Александра Феодоровна в инвалидном кресле около огорода, где работает августейшая семья
От великой княжны Ольги Николаевны
В.Н. Комстадиус[40]
(Открытка с репродукцией на обратной стороне картины В. Циргеса «Счастливец», издание «Ришар», Петроград)
Царское Село, 21 мая 1918 г.[41]
Крепко целуем и благодарим Тебя, дорогой Дима. У нас теперь тепло, и мы много гуляем.
Ольга.
От государыни императрицы Александры Феодоровны
В.В. Комстадиус[42]
(Открытка с репродукцией на обратной стороне картины духовного содержания)
Царское Село, 23 мая 1917 г.
Милая Вера Владимировна!
Очень тронута, от души благодарю, что обо мне опять вспомнили. Представляю себе, как чудно теперь на юге. Надеюсь, что Вашему бедному мужу[43] лучше. А как несчастная маленькая[44] в Швейцарии? Много у Вас горя. Помоги Вам Бог. Сердечно Вас целую.
А.
От великой княжны Ольги Николаевны
В.В. Комстадиус[45]
(Открытка с репродукцией на обратной стороне картины Альберта Риголо «Туман и солнце»)
Царское Село, 23 мая 1917 г.
С большой благодарностью за письмо, милая Вера Владимировна, и акацию. Так напоминает юг. Мы все здоровы, устроили в саду огород и работаем там. Погода хорошая, но сирень еще не зацвела. Всем привет.
Ольга.
Августейший шеф 3-го Гусарского Елисаветградского полка великая княжна Ольга Николаевна и августейший шеф 8-го Уланского Вознесенского полка великая княжна Татьяна Николаевна
Августейший шеф 9-го Драгунского Казанского полка великая княжна Анастасия Николаевна
От государыни императрицы Александры Феодоровны
А.В. Сыробоярскому[46]
Царское Село, 28 мая 1917 г.
Все можно перенести, если Его (Бога) близость и любовь чувствуешь и во всем Ему крепко веришь. Полезны тяжелые испытания, они готовят нас для другой жизни, в далекий путь. Собственные страдания легче нести, чем видеть горе других, и не будучи в возможности им помочь. Очень много Евангелие и Библию читаю, так как надо готовиться к урокам с детьми, и это большое утешение с ними потом читать все то, что именно составляет нашу духовную пищу. И каждый раз находишь новое и лучше понимаешь. У меня много таких хороших книг, всегда выписываю из них. Там никакой фальши. Вы когда-нибудь читали письма Иоанна Златоуста к диаконисе Олимпиаде? Я их теперь опять начала читать. Такая глубина в них, наверное, Вам понравились бы. Мои хорошие книги мне очень помогают. Нахожу в них ответы на многое. Они силы дают, утешение и для уроков с детьми. Они много глубоко понимают – душа растет в скорби. Вы это сами знаете. Завтра в 12 часов молебен. Татьяне будет 20 лет уже[47]. Они здоровы все, слава Богу. Надо Бога вечно благодарить за все, что дал, а если и отнял, то, может быть, если без ропота все переносить, будет еще светлее. Всегда надо надеяться. Господь так велик, и надо только молиться, неутомимо Его просить спасти дорогую Родину. Стала она быстро, страшно рушиться в такое малое время. Но тогда, когда все кажется так плохо, что хуже не может быть, Он милость Свою покажет и спасет все. Как и что, это только одному Ему известно… Хотя тьма и мрак теперь, но солнце ярко светит в природе и дает надежду на что-то лучшее. Вы видите, мы веру не потеряли, и надеюсь никогда не потерять, она одна силы дает, крепость духа, чтобы все перенести. И за все надо благодарить, что могло быть гораздо хуже… Не правда ли? Пока живы, и мы с нашими вместе – маленькая крепко связанная семья. А они, что хотели?..[48] Вот видите, как Господь велик. Мы и в саду бываем (т. е. на свободе). А вспомните тех других[49], о, Боже, как за них страдаем, что они переживают, невинные… Венец им будет от Господа. Перед ними хочется на коленях стоять, что за нас страдают, а мы помочь не можем, даже словом. Это тяжелее всего. Больно за них, но и для них, я верю крепко, будет еще хорошее (мзда многая на небесах) и здесь еще. Но здоровье у них уже не то будет, а души у них растут, и Он им силы даст крест нести. Если кому тяжело там без мамы, но вера спасет ее. Без слез не могу вспомнить. Но она знает (где бы она ни была), душа моя с ней, и те, кто меня истинно любят, должны это вспоминать, а то разлука была бы невыносимой. Но быть без известий так тягостно, так тяжело. Вы удивлены, что я так вдруг откровенно пишу, но письмо не пойдет почтой, а нашего нового коменданта[50] менее стесняюсь. Мы посещали его в Лианозовском лазарете, снимались вместе, так что совсем другое чувство, и потом он настоящий военный. Хотя не завидую ему – очень уж ему трудно должно быть. Но Бог его наградит за каждую доброту, Вы видите, опять Бог помог. Все-таки чувствуем себя иначе, раз он наш начальник и цензор. Прежде он сам страдал. Голова немного устала, много сегодня другим писала, а скоро урок. Пора вставать. Да благословит и хранит Вас Господь Бог на всех путях и да даст Он Вам внутренний мир и тишину. Самый сердечный привет.
Ваша сестра.
От государыни императрицы Александры Феодоровны
А.В. Сыробоярскому[51]
Царское Село, 29 мая 1917 г.
Мама (М.М. Сыробоярская) мне переписала хорошую молитву, которую она сама каждый день читает. Она такая трогательная. Почему меня так полюбила, не знаю. Будьте нежны с ней, не стесняйтесь побольше о себе говорить. А то ей трудно, должно быть. Вы говорите, что не умеете, но это не так, только отвыкли и не хотите тяжести жизни с ней делить, хотите ее беречь, но у матери чуткое сердце, и она душой с Вами страдает. Понимая Ваш характер, знаю, что Вам нелегко, и оттого дома пусто. Иные интересы, мысли, мечты. Она пишет, что сердце стало лучше, я так рада… Как тяжело читать газеты… Где мы? Куда дошли? Но Господь спасет еще Родину. В это крепко верю. Только где дисциплина? Сколько гадостей о нем (государе) пишут: слабоумие и т. д. Хуже и хуже, бросаю газеты, больно, больно все время. Все хорошее забыто, тяжело ругательства про любимого человека читать, несправедливость людей, и никогда ни одного хорошего слова… Не позволяют, конечно, печатать, но вы понимаете, что за боль. Когда про меня гадости пишут – пускай, это давно начали травить, мне все равно теперь, а что его оклеветали, грязь бросают на помазанника Божия, это чересчур тяжело. Многострадальный Иов[52]. Лишь Господь его ценит и наградит за его кротость. Как сильно внутри страдает, видя разруху. Это никто не видит. Разве будет другим показывать, что внутри делается, ведь страшно свою Родину любит, как же не болеть душой, видя, что творится. Не думала, что за три месяца можно такую анархию видеть, но надо до конца терпеть и молиться… молиться, чтобы Он все спас. А армия… плачешь, не могу читать, бросаю все и вспоминаю страдания Спасителя, Он для нас, грешных, умер, умилосердится еще, может быть. Нельзя все это писать, но это не по почте, и новый комендант (полковник Кобылинский) цензор не будет меня бранить, я думаю, а Вы не теряйте веру, не надо, не надо, а то уже не хватит сил жить. Увидят сами, что дисциплина и порядок нужны, что не надо бояться быть сильнее плохих разрушительных элементов, которые только стараются скорее видеть гибель России. Они не патриоты, ничего святого у них нет… Наступления ждут, медлят опять… О, больно, больно на душе, но Он спасет, поможет, услышит молитвы любящих Россию… Простите, что все это пишу, может, разорвут эту страницу. Вы бедную маму обрадуете Вашим присутствием. Вы знаете, что Вы ей нужны, разве это не хорошо? Я свою маму потеряла, когда мне было шесть лет, а отца в восемнадцать[53]. Большое утешение их иметь, знать, что она всегда Вас с любовью ждет, молится всеми силами за Вас. Вы ей нужны. Очень жаль Вас не видеть и не иметь возможности с Вами говорить. Настроение Ваше такое грустное, мрачное, безнадежный взгляд на все. Если бы виделись, может быть, могла бы немного помогать, облегчить и выяснить, а на бумаге не умею, не знаю, как писать, не то выходит, и кажется так пусто. Сильно хочется помочь и постараться мрак рассеять. Не надо так на все смотреть, не все потеряно, Господь спасет еще дорогую Родину, но терпеливо придется ждать (конечно, сложа руки – самое трудное), но это должно кончиться. Вы про историю говорите. Да, все это было раньше и будет опять, все повторяется, но иногда Господь Бог по иным путям народ спасает. В людей, Вы знаете, я почти не верю, но зато всем своим существом в Бога, и все, что случится, не отнимет эту веру. Не понимаю, но знаю, что Он понимает и все к лучшему творит. Люди стали все хуже и хуже. Содом и Гоморра в столице, а на фронте?.. Мало лучше в городах, за это наказание и много из тех уже пострадали. Все, которые (из хороших, но глупых и смешных) все ругали и осуждали, видят, какую кашу заварили, а теперь боятся, что крестьяне все у них отнимают, что кажется им несправедливо… потому что сильно больно. Для души это полезно. Те, кто в Бога крепко веруют, тем это годится для (вот слова не могу найти) опыта совершенствования души, другим для опыта… Господь их наградит, верьте. Я знаю одного старика, который долго сидел (в тюрьме), выпустили, опять сидит, и он стал светлым, глубоко верующим, и любовь к г(осударю), и веру в него и Бога не терял[54]. Если награда не здесь, то там, в другом мире, и для этого мы и живем. Здесь все проходит, там – светлая вечность. О, верьте этому! Вы молоды, Вам трудно об этом думать, но раз в жизни пострадаете, найдете в этом утешение. Испытания всем нужны, но надо показать и твердость во всем и все перенести с крепкой верующей душой. Нет таких невзгод, которые бы не проходили. Господь наш это обещал в своем бесконечном милосердии, и мы знаем, какое непостижимое блаженство Он готовит любящим Его. Помоги Он всем перенести с такой покорностью Его святую волю… «Не все на небе будет ночь, авось и солнышко проглянет». Его дорога оставлена, чтобы нам идти, путь тернистый, но Он его перед нами прошел, – пусть и крест наш так же, как Он, понесем. Не умею писать, но молюсь горячо, да облегчит Он Вам Ваши страдания за других, да утешит и подкрепит Он Вас. Помните, как Ваш любимый Отец все жестокости и несправедливости перенес… Да, иногда жизнь, здоровье не выносят, а дух должен. Вы меня хорошо знаете и понимаете мое искреннее желание помочь Вам. Люди плохи, и Он наказывает, наказывает примером. Царство зла теперь на земле. Но Он выше всего, Он все может повернуть к лучшему. Увидим еще лучшие дни. Вы молоды, увидите еще другое, не будьте малодушным. У кого совесть чиста, тот и клевету, и несправедливость легче переносит. Не для себя мы живем, а для других, для Родины (так это и понимали). Больше, чем он (государь) делал, невозможно. Но раз сказали – для общего блага…[55] Но не верю, что Господь не вознаградит за это. А те, которые так гнусно поступили, им глаза будут открыты, у многих это уже и есть. Психология массы – страшная вещь. Наш народ уж очень некультурен, – оттого как стадо баранов, идут за волной. Но дать им понять, что обмануты, – все может пойти по иному пути. Способный народ, но серый, ничего не понимает. Раз плохие везде работают на гибель, пускай хорошие стараются спасти страну. Надо избавиться от врага внешнего – это первый долг, а с такими войсками стало безумно трудно, но не совсем безнадежно – есть патриоты настоящие, есть Бог. А мы в тылу должны молиться всеми слабыми силами – умолять Его спасти Родину. И Он услышит, умилосердится. Многое еще перенести придется. Плохие не станут лучше, но зато есть где-то хорошие, но, конечно, слабые «капли в море», как Вы их называете, но все вместе могут стать со временем потоком очищающей воды и смоют всю грязь.
Надо кончать. Всегда за Вас молюсь. Все шлют горячий привет. Храни Вас Бог. Всего, всего наилучшего, скорейшего выздоровления и душевного спокойствия.
Старая сестра А.
От государыни императрицы Александры Феодоровны М.М. Сыробоярской[56]
Царское Село, 29 мая 1917 г.
Милая моя, сердечное Вам спасибо за длинное письмо от 22-го, которое вчера получили. Все глубоко меня трогает – Ваша любовь и вера. Спасибо, что меня не забываете. Ваши письма для меня большая радость. Как Господь милостив, что дал нам познакомиться, теперь особенно ценна такая дружба. Имею известия от сына (А.В. Сыробоярского), не был здоров, простудился, лежал, но теперь, слава Богу, ему лучше. Бывал у общих знакомых, скоро будет у Вас. Поздравляю Вас с его новым чином, наконец получил, год спустя. Все получаешь в свое время. Но теперь ему надо хорошее здоровье. Я утешала, что мы в переписке, он будет этому рад. Не бойтесь, что он веру потеряет, Бог услышит Ваши молитвы и тех других, которых он стал верным другом. Тучи черные, гроза, туман покрывают будущее, это бывает трудно без ропота выносить. Но и это пройдет. Солнце опять заблестит, а там впереди яркое сияние, там все будет нам ясно, там награда за все тяжелые переживания. Земная школа суровая, и впереди экзамен нас ждет, надо к этому каждому готовиться, трудные сложные уроки изучить. Все и везде, и во всем борьба, но внутри должна быть тишина и мир, тогда все переносить можно, и почувствуешь Его близость. Не надо вспоминать огорчения – их столько, а принять их, как полезное испытание для души, а если начнешь роптать, то теряешь почву под ногами и становишься таким мелким, самолюбивым. Есть самолюбие, которое надо иметь, но есть и другое, которое надо топтать под ногами, – это ложное. Что это я Вам все это говорю, Вы лучше меня знаете. Но надо во всем хорошее и полезное искать. Ведь в нашу пользу Он нас укоряет или попускает беды для испытания и укрепления души. Зло великое в нашем мире царствует теперь, но Господь выше этого, надо только терпеливо вынести тяжелое и не позволить худому брать верх в наших душах. Пускай зло помучает, потревожит, но душу ему не отдадим. Верим, глубоко верим, что награда там будет и, может быть, еще здесь… Видеть, знать о страданиях дорогих сердцу людей – вот это мука великая, и ее перенести спокойно ужасно трудно. Передаешь их мысленно в Его милосердные руки и знаешь, что души их не погибнут. Растут они, как цветы открываются, если умеют верить и молиться. Сам Спаситель перед глазами. Они с Ним крест несут… Боже, помоги им, умилосердствуй, спаси, утешь их. Сердце ноет, помочь нельзя… Вы спрашиваете, не утомляют ли меня уроки[57]. Нет, милая. Хотя голова иногда побаливает, когда подряд три урока Закона Божия, но это ничего, так рада с детьми заниматься, и это мне помогает. Потом бывает чтение и диктовка на других языках, но время оттого летит. До 12 лежу, и они около постели занимаются, а потом в классной или у Алексея. Вы хотели знать, как сплю, – последнее время опять плохо, но это все равно. Когда жарко, то сердце шалит по-прежнему. Опять лежу в саду, или на кресле меня катают. Это лучше. Иногда цветы собираю, но сгибаться для сердца нехорошо и больно. Но пока не могу жаловаться.
Нежно Вас целую, родная, перекрещиваю. Господь с Вами. Молитвенно и мысленно с Вами.
Сестра.
От великой княжны Ольги Николаевны с припиской от великой княжны Татьяны Николаевны
М.Н. Комстадиус[58]
(Открытое письмо. Всемирный почтовый союз. Россия. На обратной стороне репродукция художественной картины)
Царское Село, 29 мая 1917 г.
Милая Муся!
Спасибо от всех за красивые открытки. У нас тоже совсем тепло и наконец распустилась вся сирень. Огород процветает, но работы там почти нет. Теперь рубим и пилим сухие деревья в саду. Папе и Маме привет. Обнимаю Вас.
Ольга.
На обратной стороне приписка великой княжны Татьяны Николаевны:
Спасибо большое, милая Муся, за поздравление[59] и открытку. Целую Вас.
Татьяна.
От великой княжны Ольги Николаевны
Н.Н. Комстадиус[60]
(Открытое письмо. Всемирный почтовый союз. Россия. На обратной стороне репродукция художественной картины)
Царское Село, 29 мая 1917 г.
Спасибо, милый Коля, за открытки. Цветок отлично доехал и цвет сохранился. Все тебя обнимаем.
Ольга.
От великой княжны Татьяны Николаевны
В.В. Комстадиус[61]
(Открытое письмо. Всемирный почтовый союз. Россия. На обратной стороне репродукция художественной картины)
Царское Село, 29 мая 1917 г.
Спасибо Вам большое, милая Вера Владимировна, за поздравление, которое пришло накануне. Погода тут стала отличная. Получаете ли известия от Вашей больной дочки (С.Н. Комстадиус)?. Как она? Целуем Вас.
Татьяна.
Благодарю за шоколад.
От государыни императрицы Александры Феодоровны
М.М. Сыробоярской[62]
Царское Село, 4 июня 1917 г.
Погода стоит очень хорошая. Каждый день маленький ветерок, который мне помогает жару переносить. Дети уже очень загорели, особенно Мария. Они все Вас целуют. Жизнь та же самая, учатся каждый день, надо побольше догнать, так как зимой болели, и притом время скорее проходит. Они не могут, как раньше, быть целый день на балконе или в саду… так что он (государь) и Алексей по утрам часок гуляют (маленький играет на островке). От двух до пяти все, а он с девочками от 7 с половиной до восьми. Все-таки много на воздухе, и это им полезно всем, и физическая работа для государя необходима, с детства к этому привык. С покойным отцом вместе лес пилили и рубили, так он и теперь со своими людьми делает. Иногда, если хорошие солдаты, то помогают нести дрова. Теперь у него есть много времени читать, что последние годы редко удавалось. Он страшно историческую и военную литературу любит, но трудно после стольких лет быть без бумаг, телеграмм, писем… С покорностью, без ропота все переносит, его касающееся, но как за Родину страдает… за армию – это Вы и Александр Владимирович (Сыробоярский) сами понимаете. Невыносимо тяжело видеть эту быструю разруху во всем… обидно, больно – вся работа пропала. Один Господь может еще любимую Родину спасти, и я не теряю эту надежду, хотя много еще тяжелого придется перенести. Есть хорошие люди (хотя их мало). У меня вообще давно мало доверия к людям, слишком много зла видела в свою жизнь, но я Богу верю, и это главное, Ему все возможно.
Ну, пора кончать. Храни Вас Бог. Крепко целую.
Сестра.
От государыни императрицы Александры Феодоровны Ю.А. Ден[63]
(Обратный перевод на русский с английского перевода подлинника, изначально написанного по-русски)
Отрывок письма:
Царское Село, 5 июня 1917 г.
О, как я рада, что они назначили нового командующего Балтийским флотом (адмирала Развозова). Надеюсь на Бога, что теперь будет лучше. Он настоящий моряк, и я надеюсь, что ему удастся восстановить порядок теперь. Мое сердце дочери и жены солдата страдает ужасно при виде того, что происходит. Не могу и не хочу к этому привыкнуть. Они были такими героями, и как их испортили как раз тогда, когда настало время освободиться от врага. Придется воевать еще много лет. Вы поймете, как он (государь) должен страдать. Он читает газеты со слезами на глазах, но я надеюсь, что они все же победят. У нас столько друзей на фронте. Представляю себе, как ужасно они страдают. Никто, конечно, не может писать. Вчера мы увидели совсем новых людей[64] – такая разница. Приятно было их видеть. Опять пишу то, о чем не должна писать, но это письмо пойдет не по почте, иначе Вы его не получили бы. У меня, конечно, нет ничего интересного, что написать. Сегодня в 12 часов будет молебен. Анастасии исполнилось сегодня 16 лет. Как быстро бежит время. (…)
Вспоминаю прошлое. Надо смотреть на все спокойнее. Что можно сделать? Если Он (Господь) посылает нам такие испытания, то, очевидно, Он считает нас достаточно подготовленными для них. Это своего рода экзамен – надо показать, что мы не напрасно через них прошли. Во всем есть свое хорошее и полезное, каковы бы ни были наши страдания – пусть будет так, Он пошлет нам силы и терпение и не оставит нас. Он милостив. Только надо безропотно преклониться перед Его волей и ждать – там, на другой стороне, Он готовит для всех, кто Его любит, несказанную радость. Вы молоды, как и Ваши дети, – как много их у меня, помимо моих собственных, – Вы увидите: настанет ясное и безоблачное небо. Но гроза еще не прошла и поэтому так душно, но я знаю, что потом будет лучше. Надо только иметь немного терпения – разве это так уж трудно? Я благодарю Бога за каждый день, который проходит спокойно. (…)
Три месяца уже прошло (после революции)? Народу обещали, что будет больше продовольствия и топлива, но все стало хуже и дороже. Они всех обманули – мне жаль народ. Скольким мы помогали, но теперь все кончено. (…)
Ужасно думать об этом! Сколько людей зависело от нас. А теперь? Хотя о таких вещах не говорят, я пишу об этом, потому что мне так жаль тех, для кого жизнь теперь станет труднее. На то Божия воля! Дорогая моя, надо кончать. Нежно целую Вас и Тити[65]. Христос с Вами.
Сердечный привет (от государя).
Любящая Вас
Тетя Бэби.
От великой княжны Ольги Николаевны
З.С. Толстой[66]
Отрывок письма:
Царское Село, 6 июня 1917 г.
…теперь в саду началась рубка сухих деревьев, пилим дрова и т. д.[67] Огород процветает. Ели вчера нашу первую редиску. Она очень красная и очень вкусная.
Ольга.
От государыни императрицы Александры Феодоровны
А.С. и Н.И. Танеевым[68]
Царское Село, 10 июня 1917 г.
Шлю Вам обоим самый сердечный привет. Да утешит и подкрепит Вас Господь. Молюсь… молюсь. Вспоминаю… Бог наградит за все, за все. На Него крепко уповаем. Всех Ваших, больших и маленьких, нежно целую.