Сны библиотеки

Запись 1. Сон в шкатулке

В глубокой тишине за витражными окнами мягко подшёптывал ночной ветер. Настолько его мольбы были слабы и разбиты, что разноцветные колоритные стёкла, изображавшие прекраснейший сад, слегка подрагивали. По всему продолговатому помещению темнился плотный мрак, и только блеклый свет полной матово-белой луны мерно плыл сквозь окна единым источником малого света. Крошки сверкающей пыли поблёскивали в бледном луче, похожие на жадно крутящихся насекомых. На аккуратных стенах висели богатые портреты различных размеров в золотых рамках, хотя из-за ночи это было сложно заметить. На высоком потолке мерцали подвешенные звезды и кристальный полумесяц. Угловатой улыбкой игрушка покачивалась, отбрасывая сияние по стенам помещения.

Немногочисленная старая мебель, поскрипавая в безмолвии, состояла лишь из мягких кресел, диковинно вырезанных табуретов и длинных письменных столов. Освещённые луной и ставшие искривлёнными силуэтами на стенах, словно гончие, бдительно следившие за каждым шагом жертвы. Лишь из одной детали состоял весь зал – деревянные стеллажи, полностью забитые стопками книг.

Их было достаточно много, чтобы человек среднего телосложения едва мог протиснуться. Невероятно высокие, как многоэтажные здания, и хрупкие, они закрывали собой потолок. Соединённые к их концам лестницы отливали ржавым серебром. По полкам ползали здоровенные мотыльки, а у книг, казалось, имелись светящиеся глаза.

И в отливе мерцающих звёзд зашевелился беленький огонёк жизни. Между столом и книжными стеллажами, на полу в лунном пятне лежало то, что не принадлежало этому миру. Тоненькое, будто стебелёк подснежника, тельце, свернутое в клубочек, едва виднелось из-под груды разбросанных книг. Ещё совсем сонно подымаясь, с её плеч попадали раскрытые письмена. Сидя на коленях, всё её худенькое тело в сарафанчике с клетчатой рубашкой было скрыто за длинными волнистыми волосами. Сияющими, прозрачными и ярче чем любого приведения.

Оглядевшись миниатюрной головкой по сторонам, девочка надрывно произнесла:

– Безликая Секция.

Каждая буква зигзагами вытягивалась в надпись над овальной аркой, ведущей вглубь. Правда, она была настолько искривлена в сторону, будто перегнутая баранка. Ниже – прибитая дощечка со сводом правил:

«Не шуметь! Иначе вам зашьют рот».

«Не трогать мотыльков и не сдувать пыльцу! От вдыхаемого яда ваши лёгкие станут трухой».

«Не отвлекать Надзирательницу по пустякам! Для неугодных вечность быть в подвале».

Беленькая девочка в туфельках прошлась по комнате, жмурясь от лунного неподвижного света. На поверхности столов лежали заготовленные листы и перья с чернилами. Одни из мотыльков размеров с ладонь взрослого человека, спокойно пролетел мимо девочки и сел на исписанный листок, а после, держа в лапках, улетел в дальней конец коридора. Заинтересованно проморгав серыми глазами, она проследила за насекомым.

Красочный мотылёк подлетел к столику регистрации, вежливо уложил лист и резко вспыхнул разными цветами, похожий на сигнал. Так оно и было. Как только он отлетел, остальные, шелестя крылышками, подлетали, делая тоже самое. У каждого было своё неповторимое свечение. От их кристальной пыльцы образовался радужный перелив. Девочка выворачивала шею, рассматривая это сказочное зрелище. Но тут неожиданно позади раздался царапающий звук: перья для письма сами окунались в чернильницы, быстро царапая строки на новой бумаге.

Девочка не испытывала страха. Она смело подошла к столу, стараясь прочитать, что писало это перо. Но как только она встала рядом, нечто прекратило писать. Почерк был неразборчив, полон не состыковывающихся закорючек, мало походивших на буквы.

Ещё не до конца понимая, девочка спрятала руки за спину и непонимающе наклонила голову.

– Почему вы больше не пишите? – мягко спросила она пустоту. Перо застыло в воздухе. – Вы не знаете, что писать? АЙ!!

Ни с того ни сего остриё пера глубоко оцарапало ей руку, бешено завертелось в воздухе, противно вереща. Из раны текла кровь. А столы стали так сильно дрожать, что книги выпадали с самых верхушек.

– А ну прекратили заниматься ерундой! – требовательно вскрикнул скрипучий суховатый голос. – Немедленно взялись за работу! Работайте! Эй, ты! Подойди сюда, девочка.

Как по щелчку пальцев землетрясение прекратилось, затихнувшие перья снова царапали листы, а мотыльки забирали их к столу. Прижимая повреждённую руку к груди, она пошла на зов.

– Ты правила читала? – грубо спросил скрежетающий голос, когда малышка подошла. – На первый раз это прощается, но если нарушишь тишину, отправишься в подвал.

Она замерла на месте, во всю вылупив глаза: за столом стояла высокая, кривая и жуткая женщина в рваном строгом платье и с птичьей рогатой головой. На зазогнутом клюве болтались очки, а через стекла злобно сверкали узкие ястребиные глаза.

– Простите. А вы не знаете, где я нахожусь? – вежливо спросила девочка, поглаживая влажную от крови руку.

Женщина-горгулья щёлкнула клювом.

– Средний уровень. Безликая секция библиотеки Либрариум. – Заучено пояснила она, пока за ее столом набирались стопки листов. – Я Надзирательница этой секции, Аглинесс. А вот вы, юная леди, ни только не выполняете работу, так и ещё и мешаете делать её другим!

– А что это за работа? – наивно вопросила девочка.

Надзирательницы не дружелюбно сощурилась и, не шевеля жуткой головой, задвигала кривым нескладным телом. Выпирающие из-под платья кости громко и противно хрустели. Пока костлявая длинная рука что-то искала под столом, птичьи глаза не переставали вгрызаться в девочку с красным кровожадным сиянием.

Потом та, зависая, положила перед ней чистый листок и перо. Она непонимающе скривила брови.

– Здесь пишут свои мысли, – объяснила Аглинесс. – Здесь каждый высказывает свои желания, проблемы и всё, что пожелаешь. А после мы делаем их книгами. Они такие же, как и ты. Вот, бери листы.

Малышка сомнительно скривилась, когда рядом цокнула чернильница. От них воняло тухлятиной и не понимая зачем, она окунула конец пера во внутрь, желая что-нибудь записать. Однако вместо чёрной жидкости на лист упала красно-тёмная капля. С испугом отшатнувшись, она ошарашенно посмотрела на Надзирательницу. Но Аглинесс, уже потерявшая всякий интерес перебирала различные по окраске и толщине книги, укладывая их на тележку. Одна из книг осталась лежать нетронутой. Страшная горгулья, хрустя грязными когтями, перечитывала всё, что собрала, пока гостья, тихо открыв книгу, пролистала содержимое.

Как и ожидалась, всё было неразборчиво. Читая строки, глаза по какой-то причине начинало едко щипать. Единственно, что удалось разобрать, это:

«Мама сказала мне, что там безопасно. Она поклялась! Я не знала того человека, однако мама уверяла – он безопасный. МНЕ БОЛЬНО!!! Живот болит… Мама сидела и просила прощения! Я ненавижу боль! Оно шевелиться!! В кишках завёлся червяк. Я его ненавижу, но в комнате очень тесно, мне нечего есть».

«Я знаю Сэма. Он живёт в стенах и под моей кроватью. Сэм одолжил тесак… ни червяка, ни мамы, ни картинного мужчины больше нет… И теперь я в гостях у Сэма».

Удивлённо раскрыв рот, девочка перевернула книжку. У неё было диковинное название: «Джоана Амерс» и, начиная обращать внимания на дальние, уже уложенные книги, было заметно, что ни одного свойственного названия на них не было.

«Алекс Купер», «Лилиана Филипс», «Гаррет Левитт», «Ная Голдблюм», «Алиса Сесиль». Всё это имя каждой книги.

Аглинесс поправила очки и развернулась к застывшей девочке. Раздраженно щёлкнув клювом, она нагнула тонкую шею с ломающимся звуком.

– Страницы всё ещё пусты, моя дорогая, – с нажимом заметила горгулья. И грязный клюв снова щёлкнул. – Что, интересная книга? – заметила она, издевательски усмехнувшись. – Совсем новенькая, хотя я неоднократно перечитываю их. Нельзя, чтобы истории были нерассортированы. Но, увы, я не любитель детской литературы.

Белокурая девочка ещё раз прочитала название, оглянулась на летающие в воздухе перья, а потом на сухопарую фигуру Надзирательницы, бдительно смотревшую на неё, ставшую подозрительно близко. Под острым клювом разглядывались мелкие гнилые зубы. От самой птицы ужасно воняло, сморщенная морда покрывалась гнойными волдырями. Платье отвисло от выпирающих костей, болтаясь на плечах.

– Подождите, но вы сказали, они такие же, как я, – тихо подмечала девочка, не зная, куда деть бегающий взгляд. – Детская литература…, – задумавшись, она покосилась через плечо на столы и проглотила воздух: за столами сидели прозрачные, едва уловимые тени без черт. Набравшись, смелось, девочка обратилась к язвительно ухмыляющейся птице. – Эти книги пишут… дети?

– Эти книги и есть дети, – незначимо уточнив, сказала Аглинесс, отмахнувшись сухопарой кистью. – И как ты могла уже заметить, благодетельных сказок здесь никто не пишет, – скрипя костями, вся сгорбившись, Аглинесс, хромая, вышла из-за стойки, возвышаясь над ошарашенной девочкой. – Мы и тебя книгой сделаем. Потому пиши свою историю.

Женщина горгулья оказалась два с половиной метра ростом. От человеческого тела в ней было только истощённое туловище. Руки и ноги, обтянутые серой кожей, слегка покрытые оперением, точно сломанные, волочились и, казалось, могли сломаться. Выйдя на обозрения, сомнений не осталось, что она всего лишь старый стервятник с козлиными рогами на крупной голове.

Кончик пера ненастойчиво опустился, прочертил линию. Однако ни слова она не написала. Вздохнув, девочка убрала перо в сторону.

– Я не могу писать про себя, потому что даже не знаю, как меня зовут, – призналась она, поднимая глаза на жуткую Надзирательницу. – Мне нужно узнать хотя бы своё имя!

Храбрость маленького ребёнка не произвела на Аглинесс никакого эффекта. Наоборот, казалось, она перестала её замечать. В пустых глазах ничего не отражалось. Аглинесс двигалась, как заедающая картинка. Ничего не ответив, она подтянула к себе тележку и ласково прошлась по книжным корешкам когтями.

– Миссис Аглинесс, как мне узнать, кто я? – настойчиво спросила девочке, привлекая внимания. – Я должна выйти отсюда.

Колючие отростки на птичьем загривке зашевелись, а из приоткрытого клюва вырвалось тяжёлое дыхание.

– Можешь выйти, если хочешь, – сказала Аглинесс. – Но по правилам комнаты можно покидать в строгом порядке и в определённое время.

– Почему? – спросила девочка. – А что будет, если выйти «не вовремя?».

Горгулья, хрустя костями, развернулась, и впервые в её ястребиных глазах загорелся не добрый огонёк. С лукавой улыбкой в птичьей пасти.

– Боюсь, будут большие проблемы, милочка, – усмехаясь, объяснила она. – Коридоры патрулируют, а того, кто нарушает установленные Хозяйкой этажа правила, ждёт не завидная участь. Ну, всё ещё хочется выйти?

Большие проблемы – это не объяснения. Уставившись в тёмный коридор, будто норка здоровенно крота, девочка поймала на себе голодные мимолётные взгляды кого-то, кто там был, потом широченною хищную улыбку и лающий смех. Нечто и близко не похожее на женщину-птицу ползло по той стороне с весёлой улыбкой, изредка заглядывая в комнаты. Оно было довольно толстым, что стена покрылась трещинами. Однако, когда всё стихло, девочка решительно ступила вперёд.

– Да! – ясно ответила она, тряхнув длинными волнистыми волосами, завалившимися на маленькие плечи. – Я хочу узнать, кто я.

– Имя – ключ к твоей реальности, – прокряхтела Аглинесс. – А любой ключ желает, чтобы его нашли. Обычно попавшие сюда уже не заморачиваются ни над именами, ни над чем либо ещё, потому что оно им не нужно, – высказавшись, она подогнала дряхлую тележку. – Хорошо. Реальность того мира корнями пробирается в наш. А ты, возможно, подойдёшь Хозяйке. Она давно ищет подходящий ключ. Бери тележку.

Ухватившись маленькими пальчиками за ручку и встав на цыпочки, девочка немножко прошлась к выходу под тяжестью громыхающей тележки.

Аглинесс отошла в сторону, с неровным передвижением, освобождая дорогу.

– Отвези её в секцию Подъёма, – приказала Надзирательница. – Пока ты будешь везти, большинство сторожевых обойдут тебя стороной. Однако это никак не гарантирует безопасность в коридорах. Там куча всего, чего твой детский ум не выдержит.

Разразился отвратительный смех, похожий на кудахтанье. Без света комната дрожала и холодела, пока круглая луна не двигалась, падая на передние углы стеллажей и столов с безликими детьми.

Не понимая ни единого слова злобной Аглинесс, девочка, не осознававшая себя, упрямо вытянув нос, я тяжестью покатила тележку во тьму неизвестности. Туда, где горели огромные глаза мёртвых, словно гирлянды, а издевательские улыбки, не принадлежащие людям, следовали по пятам.

Запись 2. Загадочный коридор и Вещатель

Если Безликая секция казалось сказочным местом, переполненная услужливыми волшебными мотыльками, безликими детьми-силуэтами, (хотя, девочка была готова поклясться, что там сидели и взрослые) громоздкими стеллажами и отвратительной гаргульи Аглинесс, то коридоры библиотеки вызывали непередаваемый восторг сбывшейся кошмарной сказки

Как и в секции, в коридоре господствовал мрак ночи. Ни ламп, ни люстр, одна луна, светившая в огромные арки прозрачных окон с одной стороны. Однако необычность была и здесь: каждое окно отображало один и тот же угол яркого диска со звездами. Словно одна и та же картинка, наклеенная на стену. Самой примечательной деталью были растущие прямо из пола деревья. Сухие и кривые, они заслонили своими некогда могучими корнями углы, а ветками – потолок. Коридор был просто огромен, будто построенный для великанов, потому такой странный сад мог себе позволить расти дальше. Тележка постоянно застревала, так что сдвинуть её сил не хватало. И если бы только корни. Повсюду валялись горки книг. Покрытые пылью и паутиной, они лежали везде, где только могли.

По другую, более тёмную сторону либо были искажённые двери, либо темная стена со странными картинами. Одна из них, высоченная, изображала девушку, с улыбкой закапывающую спящего ребёнка в землю. Картина называлась: «Нежеланный». Другая, чуть поменьше в высоту, но широкая в длину, была разделена: на первой части мужчина бил миленьких овец тростью, а уже на второй эти измазанные кровью животные разрывали обидчика на части. Снизу надпись: «Обида и Карма».

И такой жути здесь было полно. Скривившись, девочка, тяжело дыша и тужившись, катила тележку. Однако тёмный коридор будто не кончался. Когда она оглядывалась, то ехала вперёд, но стоило опустить голову и снова поднять, как она оказывалась в самом начале. У тех же картин, деревьев и дверей.

– Всё. Я больше не могу! – простонав, девочка опустила руки и села на выпирающий корень откидывая пышный локон за спину. Посмотрев на свою зудящие раскрасневшиеся ладошки, круглые глаза с досадой увлажнились. – Он не хочет меня выпускать! И где эта секция Подъема?

– Секция Подъема там, где середина. Она ведет на верхний и нижний ярус, моя леди.

Неожидавшая ответа девочка застыла в лице, позабыв о набегающих слезах. Потихоньку вставая, она подняла изумлённый взгляд, и её в миг накрыла чужая тень.

– Что ты здесь делаешь в неположенное время? – спросил незнакомец слащавым и утончённым голосом, уложив руки на книгах и приблизившись прекрасным лицом. Алые с блеском губы разошлись в некомфортной усмешке. – Коридор очень опасен, если ходить по нему неправильно.

– А вы кто? – настороженно спросила в ответ девочка, прячась за тележкой.

Лиловые глаза, полные хитрости и коварства, сощурились, а губы стали одной красной линией. Он отдалённо напоминал человек, как Аглинесс был долговяз, но строен. Диковинный пышный костюм с его женоподобной внешностью и длинными, почти белыми волосами, кудрями, свисавшими на плечи, превращали незнакомца в обворожительную фарфоровую статуэтку. На макушке вырисовывались чёрные ухоженные рога.

– Оу, милейшая леди! Я ваш покорный слуга, Меланхолия Сангинарий, – уважительно представился в поклоне дьявольски красивый мужчина. – А вы кем будите?

Когда он выпрямился для вопроса, и девочка смогла присмотреться, то поняла, что на мужчине надет костюм дворецкого. К носу прикреплён монокль, цепочка уходила за ухо. Только вместо галстука был огромный бант, а на концах пиджака всякие оборочки. На стройных ногах острые колени были вывернуты в обратную сторону, как у животного.

– Я не знаю, – честно ответила она. – Но я здесь, чтобы узнать! Миссис Аглинесс сказала, что если я дойду, но секции подъема, то всё пойму. Вот только, – печально опустив брови, её голос стал раздосадованным. – Коридор не хочет меня пускать! Он плохой!

– Не плохой, а очень умный, – деликатно поправил Меланхолия. – Он знает, что здесь ходят непрошенные гости, вот и не пускает. А Аглинесс уже и детей не жалеет. Боже-боже. А вот секция Подъема тебе мало чем поможет, милая моя, – сказал Меланхолия и задумался. – Она лишь рассортировывает и отправляет. Да и вообще место неприятное. Говорят, если открыть не ту книжку, то она сожрёт твоё лицо.

– А вы там работаете? – спросил девочка.

– Нет! Я личный слуга своей Госпожи! – с гордостью воскликнул Меланхолия. – Она хозяйка и одна из создателей Либрариума. Мне дано право поступать вольно, – заметив её негодующий взгляд, он, ядовито ухмыльнувшись, поправил себя. – В пределах разумного, конечно. Хотя библиотеке разум не ведом, – шепча слова, странный мужчина, громко цокая, крадущее обходил тележку. Спадающие волосы в лунном свете засверкали, а лицо всё меньше походило на человеческое: его черты медленно исчезали в тени, оставляя лишь горящие точки глаз. – Вот, к примеру, ты. Хочешь узнать своё имя? Очень необычно! Здесь никому не нужны имена. Сама твоя индивидуальность не играет никакой роли. Так зачем? Ты просто никто.

– Я не никто! – тут же возразила девочка, выпрыгивая из укрытия, и лицо Меланхолии прояснилось во мраке. Однако было уже куда серьёзнее. – Имя нужно каждому, иначе к нему не смогут обращаться. Я и так ничего о себе не помню, но прошу только это. У вас же тоже есть имя. Правда, оно странное.

Бледное острое лицо Меланхолии оскорблённо вытянулось. Поджав намазанные помадой губы, он, сдерживаясь, прокашлялся.

– Д-да как т-ты смеешь! – обиженно воскликнул он, повысив тоненький голос. – Это имя мне дала сама Госпожа! Оно в стократ дороже твоего! Называть его странным! Хм- д-да это же… Уму непостижимо!

Меланхолия Сангинарий продолжал буйствовать, словно униженная дамочка. Растрепав до этого тщательно ухоженные волосы, где их светлые клочки запутались в рогах, старательно нанесённый макияж потёк, сделав до этого прелестное лицо, пятно грязной растёкшейся акварели.

Рядом с его пальцами вспыхнули искры, и из неоткуда появился платок и карманное зеркальце. Пока он всматривался в своё отражение, то тканью старательно вытирал косметику, при этом внушая себе что-то про самоконтроль.

– Если вы не можете помочь, скажите, кто сможет, – потребовала девочка, настойчиво вставая на носочки. – Для меня моё личное время очень важно!

И Меланхолия нехотя, всё ещё обиженно ответил. Однако она видела, как он сдерживался, чтобы не нагрубить.

– Если не знаешь, куда идти, логичней всего будет найти путеводитель, – недовольно высказал он, поправляя бант на шее. – А как найти его, я тебе не скажу. Тебе он нужен, ты и ищи!

Напыжившись и готовясь к новой перебранке, Девочка резко закрыла уши от неожиданного оглушительного часового боя, гремящего по всему коридору, будто он стоял совсем рядом. И только Меланхолия никак на это не реагировал. Наоборот, он как то не мило заулыбался, а потом, отвесив глубокий поклон, заговорил:

– Увы, я вынужден откланяться, моя милая. Но я дам совет: беги от времени. Странная вещь. Библиотеки не нужно время, но часы постоянно трубят.

Последую за его словами, ещё жмурясь, она покосилась на стену между двумя крупными деревьями, где было окно. Среди обнявшихся ветвей преследовались неоткуда взявшиеся стрелки круглых, огромных часов. На оси – корявые римские цифры. Минутных стрелок было две, как и секундных, и все они почти сравнялись в полную линию на верхушке. Однако они не обозначали полночь. На её месте была цифра тринадцать.

Они продолжали бить бой несколько минут. И вот сошлись стрелки, и звук моментально стих, ещё глухо звуча вдали коридоров.

– Часы? – удивилась девочка, поправив пушистые волосы, закрывавшие всю спину. – Но их тут не было! Что?

Когда она повернулась, человека Меланхолии Сангинария словно след простыл. Его здесь будто и не было никогда. Не зная, что ей делать, она лишь поджала руки к груди, беззащитно оглядываясь по пустым сторонам, наступая на разбросанные книги и спотыкаясь о корни. Девочка уже совершенно забыла о том, что её просила миссис Аглинесс, о том, что ей сказал Меланхолия. Здесь были двери в другие комнаты, ведущие в неизвестность.

Бросив тележку, никому не нужная девочка решила идти сама, думая, как обыграть умный коридор. Стоило ей остановиться и подумать, почему волшебные часы пробили время, как ответ буквально появился сам.

Вокруг неё появились другие люди. А точнее те же силуэты, что и в Безликой секции. Девочка изумилась, но она их не боялась. Её охватило странное чувство жалости к ним, потому что они – это всё, что осталась от человека. Горбившись, каждый из них шёл, не обращая внимания, имевшие очертания жизни в виде глаз, торчащих внутренности или кости. Кто-то очень медленно двигался. Некоторые столпились кучками, беседуя. Пусть они и были лишь тенями, их фигуры подрагивали в статических помехах с характерным звуком: зависая и жужжа.

А ещё с потолка закапала чёрная вязкая жижа, похожая на нефть. Подняв голову выше, девочка в отвращении скорчилась: сверху торчали подвижные, кривые, трупные конечности, желающие ухватиться за что не будь. Мокрые от этой жидкости, они склизко блестели в свете луны.

Теперь некогда пустой и одинокий заросший коридор наполнился жалким подобием жизни. Общества теней.

– Простите, сэр, вы можете мне помочь? – дружелюбно обратилась она к скрюченной тени, рассматривающей картину.

Он имел очертания молодого юноши, однако даже не взглянул на ребёнка. Потом резко зарычало и, схватившись за живот, едва не упав на пол, изрыгал из-за рта туже тёмную массу, наполненную осколками сияющего стекла, сопровождающее при этом воплями агонии.

Не зная, что сказать и почувствовав неловкость, девочка отворотила взгляд в сторону, убегая подальше.

– Эм, м-мэм извините, вы не знаете, как выйти отсюда? – вежливо обращаясь к кружку дам в пышных платьях, стоявших у самого окна, девочка пожалела, что сделал это: дама в шапочке мало того, что не могла ничего внятно ответить, так как оказалось, что её рот был криво зашит медной проволокой, как и глаза.

Вместо голоса она издала холодящий душу, похожий на предсмертный стон звук. Её попытка разомкнуть губы вызывало колкость в позвоночнике и мурашки по коже.

– И-извините что отвлекла! До свидания! – Распрощавшись, девочка шустро ускользнула от тянущейся к ней на ощупь руке.

Обойдя парочку без голов, она с отчуждением уселась под деревом в тени, стараясь быть как минимум заметной для странствующих теней, занимающихся своими делами. Часы над её головой пришли в движения, громко тикая, словно огромный глаз. Девочке казалось, что он следит за ней. Сверху, на ветвях было ещё кое-что…

– Эй, а вы можете что нибудь сказать? – обратилась она к болтающимся совершу, повешенным в петлях фигурам. – Понимаю, тяжело говорить, когда тебя УДАВИЛО.

Двери с левой стороны открылись. Из секций вылетали живые болтающие книги, выходили силуэты играющих детей и тех, кто постарше, а так же вылезали твари, склеенные из различных животных и людей. Вот из секции «Тропическая живность» вышла колченогая подтянутая женщина с ярким глубоким шрамом во всё лицо. Одетая в изодранный, с кровавыми пятнами мужской костюм, она с важностью вела на поводке полностью золотого крокодила, нижнею половину которого занимал рыбий хвост.

Из соседней двери, поклеенной неизвестными символами, порхая над полом, летело прозрачное приведение военного человека на призрачной лошади. Рассекая темноту кончиком вытащенной сабли, он погнал скотоподобного коня вперёд, крича что-то на другом языке.

Позолоченный рыба-крокодил, клацая зубищами, ринулся на скакуном, желая ухватить его за ногу. Из-за этого между женщиной и военным начался скандал.

– Устраиваете свои полигоны вне общественного хождения, сэр! – ворчала на него дама, дёргая за уходивший из рук поводок. – Правилам вас, деревенщин, вообще, как погляжу, не учат!

– Femme! Кем ты себя возомнила?! – в ответ взбунтовался он. – Здесь ведутся военные действия! Война, товарищи! La guerre!

– Твоя никчёмная война кончилась много веков назад! – грубо напомнила ему женщина.

Оскорблённо наморщившись, всадник убрал саблю в ножны и, выпятив груди в мундире, он высказал:

– Зато моя история, запечатлённая в книгах!

– Хм! Эта скучная сказка давно не несёт своего следа, а вот его очень значительна, – она с любовью погладила своего диковинного питомца, всё ещё пытавшегося укусить ноги коня, но мощные челюсти проходили сквозь. – О, мой милый Густав, зачем тебе эта вонючая кляча? Пойдём, дорогой, я дам тебе парочку свежих молодых ножек.

Девочка проследила, как дама, прихрамывая, уводила скулящего крокодила от скакуна, и скрылась во тьме конца коридора. Болтая ножками, она вытянулась, расслышав цокот копыт. Никто никак не реагировал, когда мимо пронесся необычный всадник на довольно крупном чёрном коне, настолько тёмном, что ночь была бледной по сравнению с ним. Сверху сидел человек в латах и мечом, только без головы. Они оставляли за собой холод и сырость, а от копыт тряслись деревья. Несясь подобию ветра за их спинами доносился рёв пламени.

– Оу! Месье! Прошу, подождите! Позвольте поделиться с вами новостями.

Военный развернул своего мёртвого жеребца и бросился следом, выкрикивая никому не интересные истории о своим военных замыслах.

– Господи, кого тут только нет! – изумилась девочка, поднимаясь на ноги. Прищурившись, она обратила внимания на одну деталь. – Они все могут спокойно выходить и входить, когда захотят. Значит, у них есть что-то что позволяет им избегать правил коридора.

Раздумывая, попутно разглядывая остальных, она пыталась увидеть и различить нечто, что могло объединять этих существ. Однако, сколько девочка не ходила вокруг, не задавала навязчивые вопросы, (безголовые, зашитые или истерзанные тени её уже не смущали) ни одного сходства не было.

Не зная, куда идти и что делать, девочка, хмыкая, отбрасывал носочками туфелек книги, переходя от света окон к темноте стен. Она пару раз заглядывала в открытые секции, пока её чуть не сбила стая лающих гончих. Внутри они были одинаковы одним: огромное помещение с многоэтажными стеллажами, столами. Однако там служили совершенно другие существа, не схожие с Аглинесс. В одной из секций вместо пола плескалась морская вода, где плавали дельфины, а переплывать там можно только на лодке. Силуэт такой же любопытной девочки рассказал, что надзирателем там является Кракен. Правда, книги там давно заросли водорослями и ракушками.

Другая ещё больше буквально душила сыростью, а полки, столы и стены давно исчезли в зарослях густого тропического леса. Повсюду расцветали дикие плотоядные цветы, кричали обезьяны и слышался звук водопада. Вместо мотыльков кружили колибри и небольшие миловидные феечки. За столом надзирателя сидел ягуар в галстуке. К нему подлетали феи, о чем-то спрашивая, на что он пролистал журнал и после ответил:

– Да-да эти книги на верхние полки. Эй! Подальше от гнёзд туканов! Девочки, прошу, постарайтесь не устроить ещё один переполох. – Вздохнув, он поводил ушами и развернул морду к выходу. – Вам что-то нужно? – приятно поинтересовавшись, ягуар вытянул лапу. – Прошу, не стесняйтесь. Если хоти почитать, книжные пикси достанут вас любую книгу!

– Нет! Спасибо! Мне не нужна книга, – пояснила девочка, не зная, можно ли ей зайти. – Я хотела узнать кое-что.

– Тогда не стоит стоять в дверях, – сказал ягуар глубоким и грудным голосом. Он был очень приветливо, в отличии от Аглинесс. – Проходи. Если смогу, я отвечу на вопрос. Эй, вы! Даже не думайте!

Как только девочка сделал боязливый шаг, несколько здоровенных мухоловок вытянулись и раскрылись для атаки, но только их отдернул и, вяло опустились, пропуская девочку к столу надзирателя. Идти по склизким корнями, где ещё с потолка свисали лианы, было сложно.

– Так и чем я могу помочь, мисс? – спросил ягуар.

– Я хотела узнать своё имя, – сказала девочка, вставая на носочки. – Но коридор меня не выпускает. А ещё некто Меланхолия сказал, что я должна найти себе путеводитель, иначе мне не выйти! – в голубых глазах скользнуло едва уловимое отчаянье. – Сэр, вы можете мне помочь?

– Боюсь, здесь я бессилен, – с грустью проговорил ягуар. – Мы, надзиратели, отвечаем лишь за наши секции, и чтобы выйти за их пределы самим нужно разрешение. Ты, наверное, уже встречала Аглинесс, – с подозрительностью догадался он. – Моё имя Энрике. Понимаешь, коридор – это детище Либрариума, а их здесь сотни, и некоторые далеко не такие приветливые, как этот.

– Значит, способа выйти нет? – спросила она, полностью поникнув.

– Если получишь разрешения, возможно, коридор и выпустит, – сказал Энрике. – Я мог бы его дать, но…

Просияв и заулыбавшись, девочка запрыгала на месте так, что пушистые волосы спутались окончательно, а юбка сарафана задиралась выше колен. Не отводя радостных глаз, она уже вытянула руки через стойку.

– Правда?! Дайте! Дайте, пожалуйста!

– Но! Но! Но! Дитя! – тут же осадил ребёнка Энрике, беззлобно наморщив усатую морду. – Я не могу его просто дать. Если прознают, Хозяйка меня по голове не погладит.

– Ты просто очень жадный, Энрике, – проворковала из ниоткуда взявшиеся женщина, привлекая к себе всеобщее внимание. – А ещё говорят, что лисицы самые хитрые. Да вы, коты, нам на сто лет фору дадите.

Лисы были указаны в её словах не просто так: голова незнакомки на стройной шее принадлежала лисе. Вытянутая привлекательная мордочка с чёрным носиком и лакомой улыбкой под накрашенными раскосыми изумрудными глазами. Манящую сладострастную фигуру обтягивало пёстрое кимоно нежно пастельно-желтого цвета. Позади вертелся пышный ухоженный хвост с белой кисточкой на конце.

– Ты, кажется, просто почитать заходила, – раздражительно напомнил Энрике, отворачивая голову в сторону, когда лисица легла пышной грудью на стол, вытягивая спину ему навстречу. – Займись уже делами, Итадзура.

– А что я по твоему делаю, лапочка? – ласково поинтересовалась она, скучающе вздыхая. – Пока Юмите не вернётся, я вынуждена блуждать по вашему этажу. А так хочется домой.

Они как-то односторонне беседовали о всяких мелочах, о которых забытая девочка не могла понять. И вот, когда диалог зашёл о новом любовнике лисицы Итадзуру, она резко отдернулась и опустила хитрый взгляд, наигранно стыдливо прикрывая рот.

– Ой, прошу меня простить. Взрослые не должны говорить такие вещи при детях. – Извинившись, Итадзура наклонилась к изумлённой девочке, нежно улыбаясь. – А я тебя, кажется, видела. Ты не та малышка, что баловалась с радио?

– Н-нет. Это была не я, – уверенно заверила её девочка, заметив, что улыбка лисы резко дёрнулась, а хвост быстро заходил.

Услышав ответ, Итадзура быстро перестала улыбаться. Вновь стала скучающей.

– Вот как, – бесстрастно сказала, вытягиваясь во весь рост. – Я тут ненароком подслушала ваш разговор, – упомянув она многозначительно покосилась на девочку и, заулыбавшись, обратилась к настороженному ягуару. – Энрико, лапушка. Почему ты не дашь этой милашке разрешение?

– Ты знаешь, Итадзура, – строго отрезал он. – Не положено.

Лиса громко усмехнулась и распутно высвобождала пальцами из-под ткани грудь. Она шепнула на кошачье ушко. И до этого серьёзный Энрике весь опал, а потом, положив передние лапы на стол, осклабился так, что стал полностью похож на разъярённую кошку.

– Возвращайся в квартал Красных Фонарей, пока цела! – яростно зарычал Энрике, оголяя острые дюймовые клыки, и его рык не был шуткой.

Кокетливо повиливая своей стройной талией, Итадзура, всё так же приветливо улыбаясь, помахала Энрико рукой и послала воздушный поцелуй, успев прихватить не протестующую от шока девочку за собой.

Выйдя в коридор, Итадзура только закрыла за собой дверь и тут же залилась лучистым смехом.

– Я не могу на него! – вскрикнула она, хватаясь за живот. – Так дерзко меня выгнал. Но ничего, потом сам ко мне придёт. И ты его не бойся, – посоветовала Итадзура ничего не понимающей и бросающей тревожные глаза то на дверь, то на лису девочке. – Он, может, и выглядит грозным, однако на деле всего лишь домашняя киса. Ах да, ты разрешение хотела получить. Я не ошиблась?

– Не думаю, что это уже возможно, – без радости сказала Девочка, надув губы.

Итадзура проигнорировала столь депрессивный настрой и, запустив руку за спину, немного подвигала локтём, а после вытянула кулачок так, чтобы его было хорошо видно. Когда она разжала тонкие пальцы, в ладони лежал серебряный значок ромбовидной формы. Уголки украшены драгоценными камнями, а по серединке- алхимический символ свинца, символизирующий планету Сатурн.

Девочка посмотрела на значок, искренне не понимая, зачем он нужен. По приподнятым бровям Итадзура всё поняла и пояснила:

– Этот знак может помочь тебе проходить на любые уровни, секции и коридоры любого отдела Либрариума. Я не скажу, что они прям редкость, но их выдают только важным персонам или личным слугам хозяйки. Достать их очень сложно.

Присмотревшись поближе и поточнее, девочка вспомнила, что похожий значок постоянно болтался на банту у Меланхолии Сангинария. Не решившись спросить, откуда он у неё, она подняла взгляд на довольную лису.

– И вы мне отдадите его? – с надеждой спросила девочка.

Лисица быстро закрыла ладонь, лукаво сверкая глазками.

– Я могу тебе его отдать, – лукаво сказала она. – Однако не запросто так. Ты будешь мне должна одну просьбу, – после этих слов девочка недовольно сморщилась, не зная, что сказать. Итадзура, закрыв глаза, уже развернулась к ней спиной. – Ну, если не хочешь, я не настаиваю.

Плечи малышки от страха потери последней надежды содрогнулись. Ухватившись за шёлковое кимоно, она поспешила остановить уходившую лису.

– Нет! Вы ни так меня поняли. Я не отказываюсь! П-просто не знаю, что делать, – стыдливо призналась девочка, пряча кругленькое белое лицо в тени. – А какая у вас просьба?

– Совсем другой разговоров, – откликнулась на её вопрос женщина-лиса взмахнув хвостом.

– Можешь взять, – она аккуратно взяла маленькую ручку девочки своей и легко вложила на ладошку холодный стальной значок. – Без него ты никуда не пройдёшь. И моя просьба крайне бестолкова, – пояснила она, увидев ошарашенно приоткрытый рот и опередив готовый вопрос. – Мне нужен сияющий шарик в стекляшке. Достань его для меня и если всё пойдёт по плану, я помогу тебе выбраться из этого места, а так же скажу твоё настоящее имя.

– А вы знаете, как меня зовут? – возбуждённо встрепенулась девочка, сжимая до боли стальные углы пальцами. – Вы знает моё настоящие имя?

– Его здесь знают все, – бойко ответила Итадзура, словно это был какой-то пустяк. Наклонив плечи, её ноготь врезался в грудь девочки, не давая задать новый вопрос. Лисица уже не улыбалась, а в глазах не играла шутка или игра. – Мой пока последний совет: держись подальше от слуг госпожи. Они хитрее и убийственный, чем могут казаться.

Девочка подумала, что это какая-то глупость. Как её имя знаю все, но она сама не знает. Она не глупила, когда чётко решила никому не доверять. После встречи с Аглинесс, дворецким Меланхолией, а теперь её женщина-лиса говорит ей, что выведет её отсюда. Девочка поняла, что по какой-то пока неясной причине она сама за себя. Взрослые больно умные, однако они всегда ищут выгоду для себя.

– Не суди – не судим будешь, – проговорила она сама себе. Прикрепив значок в груди рядом с лямкой. Серые огромные глаза поднялись на молчавшую Итадзуру. – Хорошо, миссис лиса, а куда мне нужно идти, чтобы найти сияющий шарик в стекляшке? – ей никто не ответил. – Миссис лиса?

Внезапно остолбеневшая Итадзура, не моргая, уставилась в дальний конец коридора. Голоса, бормотание, шаги и даже часы не издавали ни звука. Всё помещение окутало большим мраком. Фигуры замерли. Время буквально остановилось.

Все тревожные, застывшие взгляды здешней общины были устремлены в одну чёрную точку. Они стояли, как вкопанные, пока за стенами не протрубил истошный рёв эхом уходил дальше в ночь. Девочка почувствовала, как от него по спине загудели позвонки, а ноги и руки стали деревянными. Тяжелые, нечеловеческие шаги очень неторопливо шли к ним, словно дразня. Мерзкое дыхание в перемешу с голодным рыком стало ближе, и через проём просунулись костлявые пальцы. Стоило им коснуться стены, и камень с треском покрылся коркой льда.

Пронизывая своими суховатыми руками ночную пелену, показалась с торчащими во все стороны волосами голова, потом выпирающие широкие плечи и рослое тело в обтягивающих штанах, клетчатом пиджаке.

С первого взгляда он ничем не отличался от обычного одетого мужчины. Оно производило впечатление послушного гражданина или того домочадца, кто обычно сидит дома. Но, подняв лицо, сразу стало понятно, что человек он только внешне: нездорово бледная, почти прозрачная кожа обтягивала выпирающие скулы, удлиненный подбородок, вогнутый нос и сильно впалые в глазницы глаза, похожие на червоточины прикрытые за стёклами очков.

Влажный рот пропускал из щуплого горла рык. Острые, длинные зубы нервно постукивали. Его рослые, непропорционально длинные руки болтались у таких же ног гораздо ниже колен. Он, будто не видя, осматривался и принюхивался, как собака.

Сам лунный свет замер в страхе. Пикси, что свободно летали на пару с книгами. Силуэты, звери, – они все были до ужаса напуганы. Они до смерти боялись того, кто перед ними. Того, кто крадётся, как ночной кошмар, кто неизбежен, как разрастающаяся чума, несущая гибель, и того, кто одним воем высасывал душу.

Девочка попыталась вздохнуть, но ребра сжало невидимым кольцом. Трясущиеся коленки подкашивались, пока ноги неловко отступали назад. Мгновенно тварь бросила принюхиваться к окну, развернула голову, хрустя шеей, и колкий, полный жажды крови взор устремился прямо на девочку. Оно выдало отвратительное подобие улыбки, однако не спешило кидаться. Опуская руки к полу, он настороженно, ещё изучая, отходил от стены к стене, игнорируя тени, подкрадываясь к месту, где стояла девочка и Итадзура.

– Беги! – прошипела лисица трясущимися руками. – Беги, кому говорят!

Девочка только закрывала и раскрывала рот, даже не понимая, что ей говорят. Заметив её шокирующие смятение, Итадзура набрала больше воздуха и закричала:

– Это Вещатель! Все бегите из коридора!

Запись 3. Фантазия

Вслушиваясь в спокойное постукивание пиковых стрелок по ледяному циферблату, прямо чувствуя кончик острия, словно она была той проклятой цифрой тринадцать, они били в самом центр. Свет нескольких лун отпечатком лёг на лицо существа, несущего в себе когда-то человека. Пусть каждая частичка, каждый угол век, скул и подбородка был сглажен. Он был жуток, но одновременно приятен глазу. Он был тусклый как дождь. Движения его ног были чёткими, руки вытягивались в целеустремлённом жесте, а лицо выражало странную, пугающую радость, облегчённое счастье и многолетнею скорбь.

Оно, одновременно рыдая и улыбаясь, шло, полностью опьянённое этими раскрытыми эмоциями. Кряхтя, он шаг за шагом сбросил ту хищность, пытаясь что-то сказать. Грязных слёзы падали, разъедая деревянный пол.

И вот пролетел всего миг с того, как Итодзура закричала: первыми в рассыпную бросились сверкающие пикси, прячась за высокими вековыми ветвями и стволами, отделяя линии неуловимого света. Шедшие до этого безразличные силуэты завопили, однако крик их не был похож на голос: помесь весеннего ветра, смеха сыча и скрипучего метала. В полной истерии они плотным стадом бежали кто куда, топча тысячелетние корни. Деревья тоже вопили от боли, скидывая книги.

Девочка, чувствуя покалывания на подушечках пальцев, свела руки в молитвенном жесте, обдуваемая со всех сторон. Её белые и пышные волосы, как морская пена, таяли для взора Вещателя. Никто не касался её даже при такой тесноте. Она не видела, куда все бежали. Но моргнув и сжав губы, девочка прощально вскинул конец юбки, заставляя свои худенькие ножки бежать. Бег был как во сне, мягким, вялым и ватными, замедляясь каждый раз, когда всё получалось. Самая живая, но самая тихая, будто мёртвая. Спотыкаясь о выпирающие корни, задыхаясь от поднятой пыли, девочка, тяжело дыша, бежала к двери, где находилась Безликая секция. Однако там лишь пустая арка, кривая и тихая, ведущая в кромешную неизвестность. Те не многие тени кто ещё мог походить на людей, вопили подобно призракам и бежали, оставляя за собой расплывчатый, быстро меркнувший ветер.

Позади, стремглав за ней несся Вещатель. С тем же неупокоенным рёвом. Его взгляд больше не выражал тоски. Теперь это было чудовище из под кровати, пожирающее детей. Он исчезал, а потом снова появлялась.

Увидев это, она обернулись только один раз, а после без раздумий ринулась вперёд, закусив губу и насупив брови. После недолгого бега Вещатель почти нагнал её, что было отчасти не удивительно. Вытянутые кривые пальцы уже коснулись пушистых волос и тут неожиданно схватили воздух. Девочка юрко согнулась и, ловко проскользив туфлями по полу, толкнула тележку на рослого мужчину, сбив последнего с ног.

Вещатель, выкрикнув, перевернулся вместе с тележкой, упав на пол, скрипя зубами, жмурясь от боли. Девочка неуверенно отступила, тихо пробормотав: «Я этого не хотела. Извините, если вам больно!» и побежала дальше, более не оборачиваясь.

Она не знала и не видела, гонится ли за ней Вещатель, однако жуткие вопли неслись следом, вгрызаясь в спину. Девочка забежала за арку, не видя ничего. Тут не было ни дверей, ни картин, ни прозрачных окон. С болью в груди она не останавливалась, пока пол не затрясся, заставив её упасть на колени. Трещины кровоточивыми царапинами трещали под ней, проваливаясь в образовывающуюся бездну. Оглохнув от криков агонии, ослепнув от поднявшейся пыли и мрака, девочка, зажмурившись, с силой надавила на уши, прогоняя странные вспыхнувшие образы из головы. Она пришла в себя лишь когда уже подала в неизвестность, а сверху, жалостливо мыча, к ней тянул руку Вещатель, чьи блики от очков она смогла запомнить чётко.

Пугливо приоткрывая слипавшиеся глаза с ещё расплывчатым зрением, девочка лёжа оглядела незнакомое место. Перед ней стояли полки с различными чудаковатыми приборами: разбитыми зеркалами, стеклянными шарами, где порхал снег или сияли искорки. Кучкой стояли связанные старые лохматые метёлки с интересной гравировкой на ручках.

– На таких обычно летают ведьмы, – сказала девочка, поднимаясь.

Её спина оставила заметный след: пол был покрыт толстенным слоем пыли. Осмотрев руки, она брезгливо отряхивала одежду. Больше всего её тяготило то, что за этим место никто не следит. А что стало ещё страшнее, когда она смогла получше осмотреться. В этой узкой комнатке не было двери.

Это была заброшенная подсобка, как в любом доме, только без данного выхода из неё. Светом служили стеклянные шары с разноцветными искрами. Подойдя ближе и взяв одну в руки, Девочка прочла название чуть ниже под стеклом:

– Поймай свою звезду души.

Подозрительно вертя шар туда-сюда, девочка неожиданно вскрикнула и ощупала лямку сарафана на груди. После облегчённо вздохнула. Ромбовидный значок на месте. Используя искры в стекляшке, как фонарик, она осторожными шажками прошла дальше, разглядывая набитые хламом полки, пока не дошла до другого конца абсолютно голой бетонной стены. Незначительный круг фиолетового света бликом лег на холодную поверхность. Девочка оценивающе оглядела препятствие, но не сдаваясь, решила пошарить по полкам. Те не многие места, до которых она могла достать, всё меньше и меньше давали ей надежду.

– Один хлам, – скверно подметила девочка, ковыряя пальцами в коробочке с гроздями. – А? Что это? – почувствовав не ладное, она, приподняв шар, склонила голову. – ААААА! Фу!

Как только она выдернула руку, задетая коробка упала на пол, рассыпав содержимое. Вместо гроздей по полу, мерзко пища, поползли бурые склизкие пиявки, тянувшие хоботки присоски вверх к незваной гостье. А мягкое дно коробки было мокрым, и, как после стало видно, оно имело алый цвет.

От едкого запаха железа, девочка прикрыла нос, прижав сияющий шар к груди и сделав небольшой круг, насколько ей позволяла узкое помещение, остановилась у угла, заставленной тройкой дряхлых манекенов в диковинных одеждах, подвешенных за крючок.

Красивые пышные платья были по дикарски изодраны. Их подолы окрашены той же красной жидкостью, что подходила к краю ткани и капала на небольшую лужицу. От них так же отвратно воняла сталью. Настолько мерзко, что в груди девочки поднималась тошнота.

– Выходу выход не нужен, потому его нужно искать! – решительно заверила себя девочка. Сумев дотянуться до круглого стекла и встав на ноги, она никак не могла избавиться от липкой тошноты в глотке.

– Довольно мудрые слова, однако звучат они неубедительно, – сказал кто-то позади.

Свет парящих внутри огоньков начал подмигивать и тухнуть, оставляя маленькое лицо в тенях, делав фигурку беспомощной и одинокой. Чья-та крепкая рука буквально вылезла из стены, подкралась сзади и легла на хрупкое детское плечо, заставив девочку с диким криком отшатнуться. С разбегу она больно стукнулась лопатками о края полок, и на неё повалились всякие мелкие предметы в виде мячиком. Хорошо, главное что не пиявки.

Из выхода, среди шкафов и манекенов ей на встречу вышел, а скорее сказать, выползло нечто, напоминающие бесплотный силуэт голодной гадюки. Постепенно оно прообразовывалось, вырастая в длину и вырисовывая, как на рисунку, гуманоидное строение.

Спустя определённое время после волшебных метаморфозом уже перед широко выпученными от страха глазами стоял высокий статный мужчина в обтягивающем костюме с блёстками, оборочками, кривыми линиями и налепленными карточными мастями. В столь эксцентричном виде при нём была трость, диковинно раскрашенный цилиндр, а сияющие лицо скрывала бриллиантовая маска, закрывающая и так неприметные змеиные глаза.

Он с ловкостью опытного акробата прокрутил трость, подкинув без проблем и перехватил длинными пальцами в белоснежных перчатках. Убрал туже руку за спину, склонил одно колено перед девочкой, наклонив голову и плечи в благороднейшем поклоне.

– Моё приветствие, юная госпожа, – сказал он, плавно подымая голову, увенчанную гибкими рогами. – Сдаётся мне, я единственный, кто соизволил вас достойно встретить. – в молчании он посмотрел в упор и странно улыбнулся. – Вы боитесь меня?

В свете, что отдавал всё ещё прижатый ею шар, девочка разглядела его узкие фантастические глаза, менявшие свой цвет, как переливающийся радужный кварц в чреве пещеры. Кожа, до болезненности бледная, бросала блики и была покрыта чешуей.

– Вы тоже ненастоящий, да? – неловко спросила девочка, разочарованно опуская глаза.

На миг глазницы существа расширились, а улыбка, фальшиво выражавшая дружелюбия, перешла в удовлетворённый, даже садистский оскал.

– Сны создаём мы сами, и нам же и решать, настоящие они или нет, – нравоучительно проговорил он, вытягиваясь в полный рост. И вновь со странным вырезом на губах, существо попыталось говорить уже мягче. – Ты подняла такой переполох наверху, дитя моё.

– За мной гнался Вещатель! – оправдывалась девочка, поднимаясь с пола. – Я просто гуляла по коридору, а он напал ни с того ни сего!

– Вещатель? – удивленно поинтересовался мужчина, прижав палец к подбородку. – Это очень странно. Обычно он не подымается на верхние этажи. Большую часть своего времени его привлекают катакомбы и нижние уровни. Мне не ясно, зачем он поднялся так высоко. А больше мне ни ясно, что ты делала в коридоре.

Девочка растерянно опустила шар, думая и подняв голову на собеседника, лишь пожала плечами.

– Искала выход? – предположила она, изогнув одну бровь и глупо улыбнувшись.

А вот с незнакомца улыбка исчезла.

– Да ну? – саркастично протянул он.

– Поймите, меня сэр! – взбунтовалась девочка. – Я не знаю, где я нахожусь, ничего не помню. Разуметься, у меня много вопрос, и я хочу ответы.

– Ответ – это то, что нужно заслужить старанием или знанием, – важно подчеркнул незнакомец тем же серьёзным тоном. – А ты ни того, ни другого ещё не сделала.

Оба глядели друг на друга с дурашливой враждебностью, как если бы взрослый отчитывал нашкодившего ребёнка, отказывавшегося признавать свою вину. Его кристальная маска скрывала только глаза, падая выпуклостью на основании носа. И всё же девочка была уверена, что вместо кожи у него алмазная чешуя гидры или виверны. Светившееся глаза, как и говорилась раньше, никак не могли принадлежать человеку. Люди смотрят с ненавистью, нежностью, весельем, однако ни с такой вековой гордыней.

– Хорошо, – первой отступила девочка. – Но, сэр, мне действительно нужно выйти как минимум отсюда, чтобы я смогла продолжить свои поиски.

– А что ты ищешь? – спросил мужчина.

– Имя. Мне нужно узнать, как меня зовут и…

– Нонсенс! – воскликнул он, резко отворачиваясь, сверкнув алмазами во тьме. – Имя – это пустая вещь! Оно как часть расчаленного Бармаглота: никчемная, мерзкая, шаткая… – бормотал про себя незнакомец, незаметно для девочки вгрызаясь в пальцы зубами и шипя, как змея.

Белой тенью, девочка, уже недоверчиво нахмурившись на его спину, шагала назад, стараясь беглым взглядом ухватиться за то, что помогло бы ей обороняться на всякий случай, пока спиной не достигла стены.

«Здесь все сумасшедшие! – стремительно выдала она такую мысль, опустив взор на пол. – Сумасшедшие! Сумасшедший дом! Убежище для недоразвитых идиотов! Больные в кожаных ремнях!».

Бушующий вихрь мыслей кружил в её голове, укачивая и вызывая головокружительную мигрень. Раскрыв глаза, она неожиданно осталась одна в тумане. Нет того человека. Полок. Подсобка стала пуста и холодная, как морское дно. По стенам гибко заскользили скелеты рыб, морских коньком и чудовищ, как в аквариуме, если бы им насыпали корм. Они шустро плыли по кругу, вопя детскими голосами, плача и смеясь одновременно.

– Больная! Поехавшая! Уродина! Выродок рода! Позорище! Порождения порчи и яда! Убийца!

Обжигая кожу ледяными касаниями, рыбы стали кружить быстрее, продолжая кричать на девочку. Та, став белее обычного, вся в поту и истерично дергая лицом, закусила губу, не в силах сдвинуться. Всё, что ей осталось – это закрыть уши, упасть на колени и орать им в ответ:

– Э-это неправда! Я не больна и я не убийца! Я… я ничего не помню! Оставьте меня в покое!

– Не помнить – не значит забыть, – сказал кто-то невидимый. Слишком не возмутимо. – Пазлы собирается. Стрелки часов ходят не смотря ни на что. Воспоминания сидят в норе и пытаются лишиться голов, но, как и Ехидна, их отрастает только больше. Вот что происходит, когда проблемы откладывают, а не решают. В конечно счете тебя сожрут.

Костлявые рыбы, как одна, умолкли и, словно по приказу, устремились под ноги девочки. Земля в сию минуту рассыпалась, как фарфор, туман засасывала в воронку, как запах гари в вентиляцию. Снова падая, девочка не стала кричать. Она была не одна. Тени рыб плыли рядом. Однако при падении бездна не была бездной: её стенки покрыты пульсирующей плотью, похожее на раскаленное пульсирующее брюхо или матку. Здесь было очень тепло и даже уютно, как под одеялом.

Сделав сальто в воздухе, девочка спокойно осматривалась, продолжая падать. Ей стало забавно оттого, что юбка сарафана стала словно парашют, а волосы поднялись вверх. Ткани одежды трепыхались на ветру. Силуэты морских обитателей молча сопровождали девочку к недрам неизвестности. Они больше не издевались, а задорно смеялись.

Карусель теней распалась, а из алой плоти открылись человеческие глаза, смотревшие на ребенка и следившие за ней. Из глазниц подобие слезали, полилось что-то вязкое и черное, похожие конъюнктивит. Оглянувшись за плечо, девочка почти подала голос, но стукнулась спиной об мокрую поверхность, вспыхнувшую брызгами.

Выплыв на поверхность, она раскидывала руками, жадно глотая вонючий воздух. Она по инерции помнила, что умеет плавать. Однако это грязь, не вода. Жидкость продолжала градом падать ей на голову. Эта топь засосет её, если ничего не сделать.

Отчаянно вскидывая уставшие руки и барахтаясь ногами, девочка попыталась уцепиться за стенку, но руки скользили. Здесь было очень жарко и невыносимо воняло гноем. Над головой последов хриплый вздох и стенки стали быстро сжиматься. Девочка пыталась позвать на помощь, но резко её голос пропал, остался только хрип. Руки и ноги стали фарфоровыми. Не способная шевелиться и кричать, девочка стала тихо тонуть. Но перед тем, как исчезнуть под гнойной жидкость, губы вымолвили тихое и легкое…

– Пожалуйста, проснись.

Когда всё накрыла тьма. Тот же самый не известный голос ответил уже грубо и незамедлительно:

– Я никогда не сплю.

Быстр раскрыв глаза и задышав, при этом кашляя, словно от удушья, девочка вытянулась, схватившись за грудь, где била тупая боль. Она поморщилась. Голова болела так же сильно. Вся растрепанная, мокрая от пота и бледная. Хрупкое тело пробила лихорадочная дрожь и такой же мерзкий холод.

Собираясь с мыслями, она закрыла глаза, сглотнула, выровняв больное дыхание. Отдышка притупилась и улеглась. И только тогда девочка раскрыла глаза, поднимая голову. Она сидела на пышной кровати, какая бывает у кукол в домиках. Рядом закрытое окно с той же звездной ночью, где сияла половинка полной бледной луны. Этот свет единственно, что освещал середину кровати и интерьер.

Небольшая комната, даже не спальня. Прямо перед кроватью стоял шкаф, набитый посудой, рядом с ней письменный стол со стулом. И вот когда она повернула голову дальше, то, не сдерживая писклявый вскрик, ушла под одеялку, оставив непослушные волосы на подушке.

– Долго же пришлось ждать, когда ты проснешься, – вежливо сказал сидевший рядом мужчина в кристальном обмундировании, дёргающемуся бугорку перед собой.

Он нежно улыбнулся, когда девочка несмело высунулась из укрытия, а она всё ещё недоверчиво сощурилась на него, состроив губы не радостной дугой. Мужчина, продолжая улыбаться, важно поправил белый галстук, легким движением снял цилиндр с головы, показав серебряные рога, уходившие за затылок, и, горделиво выпятил грудь во фраке.

– Фокусник Гудини! – отчетливо проговорил он, вытягивая руку в перчатке для рукопожатия. – Моё имя, что дала мне с рождением госпожа.

Девочка опустила пальцами одеяло, было потянула руку в ответ, но отдернула её.

– А у меня нет имени, – пробубнила она, сгорбившись и отвернувшись со скрещёнными на груди руками. – Я никто.

Озадачившись, Фокусник тут же расхохотался, ни капли не разозлившись. Девочка посмотрела на него, когда он перестал смеяться, и казалось, его змеиные глаза сверкали, как рубины, а потом поменяли свой цвет с голубого на зелёный изумруд.

– Позвольте, – загадочно сказал Фокусник, вставая со стула. Он поднял руку над головой и там от-куда невозьмись, взялась трость. По щелчку пальцев трость будто лопнула, образовав золотистую дымку, от-куда посыпались конфетти и блестки. Теперь в пальца Фокусника была колода раскрытых карт. – Оу, это не то, – неудовлетворенно поведя подбородком, мужчина позволил картам взлететь. Ещё щелчок и звук хлопушки. На этот раз дымок преобразовался в коричневый конверт с письмом. Поймав его, Фокусник согласно кивнул. Наклонившись, он протянул письмо девочке. – Это вам, моя дорогая.

Не зная, стоит ли это брать, девочка маленькой ручкой неловко взялась за край бумаги, вскинув брови и встретившись взглядом с Фокусником. Тот, улыбаясь, согласно кивал головой. Решительно взяв письмо, она повертела его, но там ничего не было написано. Потом потрясла и даже понюхала. Фокусник сел обратно, надевая цилиндр на блондинистые волосы, неторопливо наблюдая.

Аккуратно разорвав верхушку конверта, девочка достала от-туда уже белый лист, сложенный вдвое. Это было искренне похоже на письмо, но когда она его, раскрыла, там было лишь одно слово, написанное темными чернилами и изысканным почерком.

«Фантазия».

– И что это такое? – непонимающе спросила девочка, указывая на слово.

– Твоё имя. – Просто ответил Фокусник с легкой усмешкой. Он взял у неё письмо, прочитал и, довольно кивая, встал со стула. – Значит, вот как тебя назвала госпожа. Довольно неплохое имя, – согласился мужчина, обращаясь к девочке. – Фантазия.

– Какая ещё «фантазия»? Это не моё имя!

Услышав это, Фокусник опустил уголки губ.

– Тебе дала это имя сама госпожа, – с упреком сказал он. – Ты должна от радости прыгать, что она согласилась потратить своё время на тебя.

– Я не просила! – проворчала она.

– Зато я попросил, – уже недовольно отозвался Фокусник, поправляя шляпу на голове. – Пока ты спала здесь, я сказал Меланхолии, чтобы он передал мою просьбу. Если честно, я не думал, что госпожа согласиться. Но как видно, это было пустой тратой времени, – теперь он брезгливо отмахивался от девочки. Больше не улыбаясь, он вернул лист бумаги обратно.

Стуча туфлями, он круто развернулся и почти ушёл за сияющую на полу арку окна, где кидала свет луна. Девочка откинула одеяло и поспешила обогнать высокого мужчину, преграждая ему путь к двери.

– У меня есть ещё вопросы! – по-прежнему повышая голос она раскинула руки в стороны, с непоколебимой решимость задрав голову.

– А у меня нет желания на них отвечать, – безразлично сказал Фокусник, со скукой зевая.

Он был таким же, как и тот Меланхолия. Да и похоже, что здесь никто не терпел, когда говорили не уважительно о некой Хозяйке или Госпоже, которую здешние сущности почитали как Бога. Думая об этом, Фантазия сделала акцент на этой мысли и решила схитрить, понимая, что с такими как Фокусник спорить бесполезно. Если он вот так уйдет, ей некому будет помочь.

– Хорошо. Допустим, меня теперь зовут Фантазия, – признала она, но не расслабилась, говоря уверенно и твердо. – Однако это не моё настоящие имя. И я всё равно продолжу его поиски.

Обречено вздохнув, Фокусник, уже не удивляясь, а только с досадой что-то пробубнил себе под нос. Его узкие глаза стали серыми, а потом побелели, как маска на лице. Постучав тростью рядом с ногами, он неожиданно заговорил.

– А от меня ты чего теперь хочешь? – без интереса спросил он, опираясь ладонями на голову трости с прямой спиной.

– Для начала, – Фантазия опустила руки, все с такой же зрелой серьезности смотря на Фокусника. – Скажите, это вы натравили на меня тех рыб?

Мужчина удивленно поднял брови, почесывая висок.

– Каких рыб? – без фальши спросил он. Фантазия поспешила разомкнуть губы для их описания, как Фокусника будто осенило. – Ооо! Понял! – торжественно протянул он, щёлкнув пальцами. – Милочка, это не рыбы были. О нет, ни они.

– А кто тогда? – нетерпеливо воскликнула Фантазия.

– Млечные пути. Сборщики кошмаров. Ночной паралич. У них много названий на всех сторонах, но здесь, во Либрариуме, мы зовём их Тенями Миражей. – Нравоучительно объяснил Фокусник. – Они отголоски истлевших душ. Такие же, как обычные тени, только хищники и каннибалы. Обожают проникают в голову и топить своих жертв кошмарами.

Глаза Фантазии заблестели от интереса.

– И они все похожи на рыбок? – озабоченно поинтересовалась она.

– Нет. Тени Миражей могут принять любую форму, будь то животные или люди. Они те ещё обжоры, потому даже мы, стражи, испытываем дискомфорт, когда их стаи пытаются к нам цепляться, – последнее он произнес с нескрываем раздражением и встряхнул руками так, будто одна из теней на нем сидела. – В целом, по одиночке они не опасны, но если их много, лучше им не попадаться. Видимо, они спали в той комнате, а мы с тобой их побеспокоили, – Фантазия кивнула. Ей стало неподдельно любопытны эти существа, пусть она едва и не умерла во сне, хотя от части была и сама виновата. От разговоров Фокусник больше не выглядел таким обиженным, как до этого, а потому следующий вопрос задал уже с миром. – Ты что-то ещё хотела узнать, Фантазия?

Встряхнув пышными волосами, где отражались линии луны и подпрыгнув, она пальцами вцепилась в края юбки. Потом, словно о чем-то вспомнив, потянулась к лямке, нащупав значок. И Фокусник, заметив его, слегла, насупил брови. Но при это том терпеливо ждал.

– Да, есть ещё одна вещь, – подтвердила девочка. – Я уже не первый раз слышу о некой Хозяйке этого места. Вы сказали, что она дала мне имя? – уточнила Фантазия получив немой кивок в ответ. – Тогда могу я встретиться с ней лично?

Фокусник недоуменно посмотрел на уверенную в себе девочку, потом перекинул скользкий взгляд на значок и ненадолго задумался, приложив пальцы к подбородку. Фантазия была уверенна, что получит отказ, а потому уже приготовила кучу аргументов. Однако Фокусник сильно удивил её.

– Конечно. Думаю, ты сможешь пройти, – это всё, что он сказал и, опираясь на трость, обошел ошарашенную Фантазию и дошёл до двери. Девочка заметила, что даже в синем сумраке у него не было тени. Уже повернув стальную ручку, он оглянулся на неё. – Госпожа не любит неожиданных гостей, потому я её предупрежу о твоём визите.

– А как мне её найти?! – поспешила спросить Фантазия, боясь, что он уйдет.

– Ты уже на этаже Элизиума. Госпожа, как его глава, сидит в середине, в то время как другими управляют те, кто идут после неё, – Фокусник расторопно всё прояснил. Фантазия лично из этого ничего не поняла и всем видом это показывала, а мужчина забавно ухмыльнулся. – Не переживай так. Со временем ты всё здесь поймёшь, Фантазия, – потом он странно покосился на её значок. Развернулся и открыл дверь. – Хороших же ты себе друзей нашла, что дарят такие подарки.

Когда дверь закрылась, Фантазия постояла немного в давящей тишине. Шустро сорвавшись с места, она без проблем открыла дверь и выбежала в ещё более темный коридор, напоминающий больничное крыло, заполненное бродячими тенями и запахом лекарств. Фокусника здесь и в помине не было.

Запись 4. Вдохновляющее любопытство

В этом месте время было чем-то студеным и неспособным покориться вселенским законам. Она, маленькая и хрупкая, освещённая луной, любопытно заглядывающую в арку окна, недавно получила имя «Фантазия». Фокусник Гудини покинул её в коридорах больницы, пусть ничем таким это место и не было. Значок остался при ней. Что странно, тот затянувшейся змеиный взгляд существа, только напоминавшего человека, был достаточно коварным и туманным. Фантазия была готова поклясться, что он заберёт подаренную вещь, раз она так высоко тут цениться. Но насторожило девочку не только глаза, а их выражение. Скучающее и далёкое. Мужчина будто так и говорил:«Какая скука».

Фантазия вернулась обратно в комнату, наполненную запахом и светом чисто-белой луны, настолько нежно бледной и прозрачной, как и её раскиданные по спине волосы. Она вспомнила, что где-то читала, что осколки луны пахнут железом. Вот только ощущался лёгкий аромат зефира.

– Не люблю зефир! – с отвращением высказалась Фантазия. – А вот от нанбазуке я бы не отказалась, – раздумывающее приложив палец к подбородку, девочка покрутилась на месте. Комната осталась не измена и последовал протяжный разочарованный вздох. – Как это место может быть волшебным, если не исполняет моих желаний? Так себе магия.

Фантазия только сейчас подумала над тем, что за всё время не особо пугается столь необычных вещей данного места, будто для неё они не в новинку. И тут она вспомнила, как лежала на полу среди разбросанных книг.

– Может, я искала, что почитать и упала головой об пол? – рассуждала Фантазия, сидя на мягкой кровати, болтая худыми ножками. Туфельки стукались носками, и это был единственный звук здесь, кроме её голоса. – Но тогда где мои мама и папа? Почему я тут одна? – она скрестила руки и надула губы. – Я всегда знала, что взрослые бывают безответственных, но это уже просто недопустимо!

Вытянутая тень скользнула по белесому полу, похожая на каплю. Фантазия обернулась в небу. Иссиня-голубое пространство, усыпанное калейдоскопом всевозможных созвездий, закружилось по оси, роняя некоторые искорки, создавая неповторимый объемный звездопад. Вокруг луны кольцом плавали камни, осколки, как кольца Сатурна, делая карликовый спутник больше похожим на всевидящие око.

Фантазия, сидя на покрывале соединёнными коленками, прижала ладони к холодному стеклу, наблюдая, она подумала о деформациях неба. Но даже это не удивило её, скорее просто напомнило о некой науке, о которой с ней говорила женщина. Чего лица она не видела.

– А теперь послушай, моя милая. Девушкам не предстало учить астрономию. Ты всего месяц назад поступила в Оксфордский институт, но все же ты вырастишь женщиной! – она в платье полностью игнорировала слова женщины в пышном богатом балахоне, чем сильно разозлила её. Барышня со злостью выхватила книгу и швырнула её на пол, заверещав что есть мочи: – Женщины не должны читать и быть умнее мужчин!! Кто возьмёт за муж такую нахалку, как вы!!

– Ты больно набожная и послушная, но тебя что-то никто брать замуж не спешит, как я погляжу, – съязвила она совершенно с безразличным видом. Слезая с удобного кресла, она подобрала толстую книгу и оглянулась на даму с ядовитой усмешкой. – Старая овца.

На этом воспоминания кончились. Но Фантазия обрадовалась даже тому, что вспомнила хоть что-то, при том ничего не делая.

– Я всего лишь сказала своей тупой няньке правду, – она узнала этот дерганый исхудалый образ, всегда строгий и контролирующий всё. Её няня – человек мерзкий, не имеющей своей личной жизни и при этом знающий, как будет лучше для других. – Жаль, что она у нас мало проработала. Я бы высказала ей больше.

Оторвавшись от окна, девочка потянулась руками, всё ещё свесив над деревянным полом ноги, легла на подушку, смяв юбку сарафана думая, что делать дальше. Пока есть возможность, ей хотелось отдохнуть. Она думала, что воспоминания сами смогут вернуться, однако подумала о Луне, астрономии и книгах. Да, именно они пробудили в ней те забытые картинки про няню. Значит, нужно увидеть или услышать что-то знакомое до этого, и она без труда узнает, кто такая, как зовут. И возможность вернуться домой будет не за горами. Покивав в знак согласия, Фантазия подняла вверх ноги. Подол юбки опустился на живот, а перед глазами были тонкие ступни с носками и сверкающими от блеска туфельками. Эти образы ей не дали ничего, и она опустила их на кровать.

– Не такие они уж важные получается, – решила Фантазия, вздернув брови, помотав головой на мягкой проваливающейся подушке.

Это не дало ей повод сдаться, а только сильнее заинтриговало. Чем-то похоже на игру. Пусть такой игры и не существовало, было бы не плохо записать её в Оксфордский дневник. Возможно, для развития детей с умственными отклонениями это будет нечто полезное.

Неожиданно тишину нарушил настырный стук в неустойчивую дверь. Фантазия настороженно поднялась, вспрыгнув с кровати. Правда не совсем. Было бы лучше, лежи рядом что-то, что позволило бы защитить себя. И вот когда она решила, что её оставили в покое, раскатистый стук повторился вновь. Однако никто ничего не говорил, да и сама Фантазия решила молчать. Мало ли.

Стук повторялся и повторялся. Казалось, тот, кто стучал, становился всё злее, не понимая, почему ему не открывают. Настороженная, как кошка, Фантазия посмотрела на ручку двери и к ужасу осознала, что та не закрыта. Пойди и щёлкнуть замок ей мешал страх неизвестности по ту сторону. Пусть и желание податься шагу было сильно. Она не издала ни шороха, хотя искренне недоумевала происходящему.

«Она же открыта, почему бы просто не толкнуть её?», – думая об этом, она поспешила прикрыть рот рукой, потому что громкий стук кулака прекратился именно тогда, когда она закончила свою неосязаемую мысль.

Дверь со скрипом, замедленно стала открываться ей на встречу, при этом ручка дергалась туда-сюда. Комната была и так неосвещена. Тут было все синие с белыми пятнами, но в проеме двери завывал ветер, а беспросветная тьма словно открывала проход в бездну или больше похожим на колодец на кладбище, или червоточину кроличьей норки, откуда, как через замочную скважину с пляшущем блеском всматривался человеческий глаз. Зрачок бегал туда сюда. Белок воспален красными сосудами от напряжения.

Она отвечала тьме взглядом своих серых глаз. Открытое пространство не было той аккуратной замочной скважиной. При ней не было, как тогда, ключа от спальни, и она не стояла рядом. И при всём этом возбужденный голос почти умоляюще внимал ей, о просьбе.

– Открой дверку, – он старался говорить слащаво-ласково она слышала, как перебивался воздух в его глотке, как он был похож на заведенную собаку с высунутым языком и капающими слюнями. Оксфорд – красивое место, однако эта мразь работала здесь и была уважаема. Но девочка ненавидела его так же сильно, как и богатеньких мальчишек, не способных решить одну задачу. А когда без труда она давала решения, они пинали её книги, дергали за волосы, а однажды чуть не скинули с лестницы, обзываясь. – Ты откроешь мне дверку, и позанимаемся математикой! Английским! Литературой! Чем захочешь, моя дорогая! Ты же откроешь мне дверь ключиком?

Его образ встал перед ней отвратительным клоуном с гримом, с цепляющимся сладким запахом розовой ваты на палочке.

– Ненавижу сладости! – рявкнула она в первый раз, когда клоун предложил ей попкорн со вкусом карамели. Нет, это был не цирк. Клоун сменил образ на служащего с дорогущем строгом костюме, передающем ей письмо от зачислении. – Эта школа – тот же приют. Мне без разницы, девочка равнодушно выкинула письмо. Сколько раз оно менялось: на кровать с чудовищными руками, на окровавленную кучку игрушек, грозящим порезать её, когда она спит, на любимую куклу, обмотанную пульсирующими кишками. Кукла в прилипшем, влажном, красном платье сказала, что это твоё, но девочка стояла с безразличным лицом, говоря, что её пищевод при ней, как и съеденная еда внутри.

– Пока стальной ключ от личной комнаты в моих руках. Не важно, в чьём обличии и как ты будешь его выпрашивать. Он мой и только мой! – Девочка крикнула это разозленная этим надоедством. Что было дальше, она не помнит, но обезумевший крик оборотня, полный боли и замочная скважина с капающей на пол кровью.

Спальня преобразилась комнатой для отдыха. Ночь оставалась что там, что тут, ночью в своих темных красках. За место ключа Фантазия сжимала стальной значок, бурля тьму свирепым взглядом.

– Ты откроешь мне дверь? – уже отчаянно повторило свой вопрос неизвестный, не вылезая на свет. Чем бы оно ни было, теперь оно не вызывало ничего, кроме злости и брезгливости, как таракан на креме торта.

– Нет! – холодно и громко отозвалась Фантазия, и силы в её голосе было достаточно, чтобы содрогнулся сам свет.

Однако нежданным было то, что за место бушующего крика послышался подавленный женский плачь.

– Я всего лишь хотела поговорить, – сказал голос с печалью. – Мне плохо одной. Так страшно, страшно!

– Что? – не поняла Фантазия, оробев от неожидвности.

– Я не виновата, что отказала ему! – по интонации похоже на молодую девушку. Теперь она говорила очень резко. Грусть заменилась на хорошо слушаемую ненависть. – Зачем мне неудачник без гроша в кармане?! Он сказал, что покончит с собой, если я его брошу! Ха! Кто же знал, что он утопиться в реке.

– Простите, но я не интересовалась… – начала было Фантазия вежливо, но женщина в тени её не слышала, продолжала истошно жаловаться на свою жизнь.

– И вот теперь я тоже здесь. Они все смотрели на меня, как на убийцу! Говорили, что, мол, могла потерпеть! Он человек, у него были чувства, которые я не ценила! А как же я?! Мои чувства никого не волнуют?!

Теперь понятно. Вот что происходит, когда долго терпишь душевную боль. Такой крик на взрыд. Но плачет она только из-за себя. Теперь я тоже здесь. Значит, тоже утопилась по вине осуждении окружающих?

Думая об этом, Фантазия не испытала жалости, а только понимание и гнев к тем, кто думает, что он умнее остальных. Никто не имеет права указывать человеку на его желания и грехи!

– Ты ни в чём не виновата! – важно заявила Фантазия. То приведение прекратило плакать и затихло. – Этот слабоумный виноват, да и только. Никто не обязан ценить чужую жизнь, если он не ценит её сам. Всё, что сделал до и после – это только его проблемы!

Она закончила говорить, но быстро осеклась. Не слишком ли самодовольно вышла её речь? Это должно было быть утешением, которое у неё всегда плохо получалось, потому что такие эмоции, как жалость у неё были, со слов взрослых, слаборазвиты. Но при этом в понимании задаваемых задач она была хороша. Фантазия, помнила, как утешала детей в других помещения. Видела, что они плачут, тоскуют, жалеют и испытывают боль. Знала причину, однако самих эмоций познать не могла. Это она знает и сейчас. Нет, она не без эмоциональный ребёнок, просто… ей скучны такие вещи, как сломанная игрушка или когда мама отказалась взять на руки.

– Бедный ребенок. Тебе пришлось слишком рано повзрослеть.

На вопросы от высоких взрослых, бросающих долговязые тени, не было ответа. Да и она со временем перестала их задавать. Лишь своей плюшевой кошке она задавала вопросы, а потом сама же их выдумывала. Родители занимали кукольный домик. Трехэтажный особняк при этом всё оставалась кукольным домиком. Оксфорд был каменным, тяжёлым и монограммным, с кучей дворов и фонтанов, похожий на зачарованный, но отравленный замок.

Однажды мальчишки из вредности стали запугивать её фантомом Джека Потрошителя, что обитает рядом с девичьей спальней, не заботясь о том, что другие девочки бросали в классе на них неприятные взгляды.

– Какой смысл в вашей неуместной сказке сейчас? – спросила он, словно разговаривала с недалекими людьми. – Да и потом, у меня личная спальня! Я не живу с другими девчонками.

Мальчики перекосились на её самоумного ответ и ушли во свояси, явно стараясь придумать какую-нибудь пакость. А вот девочки не забыли данных слов, потому дверь в личную комнату была изрисована всякими оскорбительными словами.

Не зная, хочет ли она копаться в этих воспоминаниях, Фантазия не заметила, как закрыла глаза и даже задремала. Червоточина коридора, открытая дверь и глаз луны никуда не делись, когда она опять открыла сонные глаза и в голове словно что-то заполнялось, как бывает после сна.

– Спасибо. – С невероятным облегчением сказала женщина. Она легко вздохнула и повторила вновь: – Спасибо, что выслушала. Это мне и нужно было. Немного поддержки.

Фантазия удивленно моргнула, а потом неловко отвела глаза в сторону.

– Я просто высказала своё мнение. – Сказала она.

– Говорят, молчание – золото, но порой молчание – то же бездействие, и слабым приходиться платить за него слезами, – неясно к чему пояснил призрак, которого Фантазия так и не увидела. – В благодарность я дам тебе то, что мне уже ни к чему.

Женщина-фантом так и не вышла из тени. То, что она хотела отдать, шурша, пролетело по комнате и легло Фантазии на коленки. Это был желтый конверт бумаги, точно такой же, какой доставал из шляпы Фокусник, оповещая её о новом имени. Девочка не сильно смяла его пальцами, взяв по обе стороны, подняла и стала осматривать каждый уголок. Он был абсолютно пуст.

– Это бумажный компас, – объяснило приведение, когда девочка опустила конверт, с растерянностью глядя в сторону двери. – Любое место, которое тебе нужно найти, оно укажет и даже разъяснит о нём словами. Нужно только подумать, куда тебе нужно.

И Фантазия, переполненная не бывалым энтузиазмом, начала пылко думать. Дом. Сад Эдем. Воспоминания. Бумага не отзывалась на все это, и Фантазия было решила, что её нагло надули. Но когда она подумала о Бермудском Треугольнике, чёрные чернила написали ей в ответ: «Не сходи сума. Ум вернуть порой невозможно». Когда решила, что хочет увидеть самую большую библиотеку мира, как в Оксфорде, ей написали в ответ: «Ты издеваешься? Где ты по твоему сейчас?».

Понимая, что дразнилка не сильно ей поможет и нужно учесть то, что в этом месте всё живое, включая умную бумагу, нужно сохранять вежливость и почтение к данным вещам, если хочешь заслужить их расположение. Фантазия, размышляя, закрыла глаза, болтая ногами куда активнее, а потом, даже не думая, произнесла в слух:

– Тогда где найти Хозяйку? – вспомнив, что Фокусник назначил ей встречу там, где она и понятие не имела, этот компас попался ей в руки в самый раз.

Она была ответственной девочкой для своего возраста и не могла себе позволить опоздать к такой важной персоне, чувствуя себя Белым Кроликом из Алисы В Стране Чудес, который вечно опаздывал. Осталось только надеяться, что Хозяйка, или как некоторые величали, Госпожа, не похожа на Червонную Королеву и по прибытию Фантазии некому будет вопить на весь зал:

– Отрубите ей голову!

Бумажный компас, казалось, долго думал, прежде чем чернила шустро преобразовались в указательный знак, а потом закружились быстрой спиралью. И только потом на листе появилась нарисованная кисть руки. Все пальцы были сжаты в кулак, а указательный палец показывал прямо перед собой и, как положено компасу, дергался по сторонам, как стрелки обычного компаса. Когда Фантазия встала с кровати, крутя его то туда, то сюда, ловя правильное направление.

Полностью сосредоточенная на остром чернильном подвижном ногте, она не заметила, как вышла из комнаты. Повернула влево, подметила, что звук её шагов стал мягче и почти неслышимым. Подняла взгляд, лишь когда, наморщившись, врезалась в стол с вазами. От удара они чуть зашевелилась, скребя по поверхности, раскидывая капли темной воды, но быстро успокоились и замерли. Согнувшись и с шипением погладив коленку, Фантазия сквозь упавшие белые волосы строго посмотрела на вазы: белый фарфор, разрисованные мрачными узорами, похожими на гадюк, но цветы – пышный букет чёрных лилий. Без какого либо запаха, однако холодные, почти искусственные на вид. И всё же, когда Фантазия кончиком указательного пальца коснулась изогнутого лепестка, он оказался влажным и гибким, а значит в полне живой.

Стена возле стола такая же темно-синяя и мрачная, без обоев. Дальше были картины в таких же золотых рамках. Огромные окна, уже со шторами, подвижные из-за сквозняка. Сквозь них так же проплывали линии слепого ока, падая на красный гладкий ковер.

– Совсем не такой, когда я вышла впервые, – сказала она с подозрительностью и, обернувшись, икнула, снова прижавшись спиной к столу.

Позади не было никакой двери и комнаты. Лишь большое окно, показывавшая открытую ночь, достаточно высокую часть, близкую к круглой луне, будто ты находишься в старой высоченной башне. Фантазия напряженно сжала бумажный компас. Этот коридор был узким и досточно богато обставленным. Не считая картин, тут стояли столы с золотыми бюстами или статуями невероятно красивых женщин с разных торжественных позах. И по всюду эти чёрные лилии, написанные на картинах, запечатанные в золоте, вставленные в вазах.

– Какие не приятные цветы, – в отвращении проговорила Фантазия, разворачиваясь, стараясь отвлечься, подняв взгляд.

Картина невероятно огромная, больше тех, которых она видела здесь. От полотка до пола.

– «Отросток», – прочитала Фантазия и задрала голову, осматривая полотно, написанное маслом.

Темноволосая девочка с рогами, выглядывающими из-под шляпы, была её возраста. Она сидела на королевском троне в богатом платье с теплой улыбкой, излучая зрелое благородство и гордость. На подлокотниках по обе стороны был изображен черный кот с бантиком и мягкая кукла с швами, изображавшими улыбку и блестевшими пуговицами вместо глаз.

– Девочка с куклой и котом, – Фантазия изумилась таланту художника данного портрета. – Прям как живые. Несмотря на то, что картина написана в темных тонах, они выглядят очень счастливыми.

Деревянный пол скрипел под ногами, а ветер завывал в коридоре. Фантазия, вспомнив про свою цель, подняла компас. Рука ещё крутилась на месте. Палец указывал налево, и девочка повернула в ту сторону уже с опаской в движениях. И только скрип под туфельками сопровождал её.

Но дальше не было ни комнат или стен. На их месте были стальные перила и лестницы, ведущие на следующие этажи всё выше и выше. С самого низа и ввысь шли стеллажи, битком набитые книгами. За место светильников свет обеспечили втянутые окна, наполовину закрываемые стеллажами, уходившие и подымающиеся так же на юг и север. Как всегда, луна была в каждом окне, будто стекло клонировано и вставлено в черную раму. Свет особо не достал до того места, где стояла Фантазия. Как правило, освещались только книги и лестницы.

– Да тут этажей пятнадцать! – удивилась Фантазия, открыв рот и не видя потолка или крыши. Одно черное пятно, ведущие в неизвестность. Коснувшись перил, она неуверенно опустила голову вниз и почувствовала, как укачивает. Потому, пошатываясь, отошла и упала с раскрытии глазами. – Пола нет!

Одни огромные этажи библиотеки с разбросанными тут и там лестницами. Фантазия уловила взглядом мельтешившие шустрые огоньки, летающие между полок. Они переставляли книги, либо вытаскивали их и улетали. Один такой сияющий зеленым огонёк врезался ей в спину, уронив книгу и сильно её испугав. С пронзительным криком она подскочила на ноги, врезавшись в перила спиной.

– Что кричишь? – недовольно спросил огонёк, покружив на месте. – Мы тут работаем, вообще-то. Уходи, если ничего не надо!

– Работает? – ошарашено спросила Фантазия. – Это что работая такая – на книги смотреть?

– Ничего ты не понимаешь! – оскорблённо высказалась он, из зеленого став красным. – Книжные пикси ухаживают за книгами, – с гордостью объявило существо. – Мы есть абсолютно в любом месте. У меня более тысячи братьев и сестер, что делают точно такую же работу, милочка.

Облегченно выдохнув, Фантазия кивнула, не зная чему. Почти радосто, что тут безобидно. Среди книг прозвенел колокольчик и пикси, оживившись, поднял книгу, словно это не было никакой тяжестью. Попрощавшись, он оставлял за собой хвост волшебных искр, нырнул вниз и исчез.

– Я видела их раньше, но не придавала значения данным вещам, – говорила Фантазия, смотря по сторонам уже без страха, но и без интереса. – Ах, точно! – вспоминал она, снова заглядывая на компас. – Мне нужно теперь…

Со стороны что-то глухо упало и зашелестело. Дёрнувшись всем телом, Фантазия с начала подняла глаза, а потом опустила их. Это была раскрытая книга, страницы которой перелистывались сами. Подумав, что возможно, её уронила пикси, Фантазия без тревожности подняла голову, желая рассмотреть огонёк. Однако…

Через три этажа, стоя так же рядом с перилами среди стеллажей, на удивленную девочку, не двигаясь, смотрела белая женщина. Белые волосы, белоснежная кожа, белое облегающие платье. Она почти светилась и просвечивалась от своей белизны, похожую на неизлечимую болезнь. Красивая в лице, гибкая в спине и талии. Вот только «смотрела» немного, ни то слово. Её аккуратная голова была повёрнута к девочке и она улыбалась ей, но глаза были плотно закрыты, без трепета ресниц. Она ничего не делала, просто заботливо улыбалась, будто видела её и знала, что она именно там.

Эта женщина прекрасна до того, что думаешь, насколько она беспомощна. Возможно, она слепа, потому уронила книгу решила Фантазия и, как завороженная белизной, не могла оторвать взгляда, стала подходить, желая поднять книгу и принести её хозяйке. Однако с каждым приближением, скрипом и шагом нечто мерзкое стало ползать по ушной раковине, как свист или мелкие лапки сороконожки, желающей пролезть дальше и отложить своих личинок в более теплое место.

С каждым шагом голова женщины всё больше наклонялась на бок, а улыбка оставаясь всё такой же милой и любовной становилась подвижной и расширялась. Эта дуга бесцветных губы была темной похожей на извивающейся брюшко змеи или длинного насекомого. Они продолжали смотреть друг на друга очень вежливо, без стыда, словно старые знакомые, хотя не произнесли ни одного слова.

Белая голова по мере приближения уже вошла в неестественный угол, на который не способная человеческая шея. Но лицо не менялось. Едва дыша и холодная от пота Фантазия уже опустилась на коленно коснулась книги, продолжавшей перекидывать желтые страницы.

– Стой! – неожиданно одернул звонкий голос за спиной.

Фантазия, очнувшись от фантомного плена, развернулась на крик. Книга прекратила листаться, а женщина сверху вытянулась, не переставая улыбаться.

– Стой! – продолжал кричать уже паявшейся, тяжело дышавший от бега мальчик. Маленький, худой и бледный, но необычный. Большие красные глаза и вытянутые заячьи уши на макушке. – Отойди оттуда!

Он быстро подбежал вплотную и без какого-либо предупреждения схватил Фантазию за руку. С серьезным лицо посмотрел на непонимающую неё, потом на женщину с вопросом, наклонившей голову в безмолвии и уже спокойной, но от этого ещё более жуткой улыбкой.

– Надо уходить, – сказал он и потянул за собой Фантазию в обратную сторону.

Убегая вместе с незнакомым мальчиком с заячьими ушами, Фантазия в последний раз оглянулась назад. Белая женщина непринужденно стояла уже на том месте, где она минуту назад – возле книги. Длинные, прямые до пола волосы действительно сияли, как отблеск фонаря в ночи, и тонкая фигура в блеклом платье смотрелась достаточно невинно на взрослом теле. Она опять наклонилась в бок и без звука стала махать им рукой с той же улыбкой.

Запись 5. Психопомп Виллоу

В тот день, когда няня пропала на лестничном пролете, она придумала, что её поглотила неизвестная тень. Пусть своего имени она уже никогда в этом промежутке и не вспомнит. Одну вещь её мозг смог охватить в запахе древних книжных корешком, скопившихся в кучке комнаты, похожей на заброшенный класс.

Белая девочка, страдающая от неизлечимой душевной болезни, не поняла того, что сегодня произошло среди детей. Округлые арки просторного коридора, где за дверьми слышались царапанье перьев, лекции учителей и изредка шаги,(хотя она была совершенно одна) ещё мгновение назад были залиты солнечным светом и пылали жаром. Та женщина появилась не сразу, но с собой она принесла холод севера и буйство древних викингов.

Вся белая и выточенная. Стройность сочеталась с хрупкостью чего-то мимолетного, как переломного луча звезд. В отличии от девочки, у женщины не было тени. Она шла медленно и плавно, не издавая ни звука. Длинные серебристые волосы колыхались, переваливались за плечи, а потом замерли.

Девочка с волнением в груди сжала учебник и, опустив голову, ускорила шаг, не задавая никаких вопросов. Стараясь уйти как можно быстрее.

Стоя как мраморная статуя для рисования, которые есть в аудиториях для искусства, женщина немного вытянула бледные губы. Девочка прошла мимо, заставив подол платья последовать за её бесцветными волосами. Она немного покосила глаза к стене. Не поняла видела этого или не видела, но на стене этой стариной академии, в противоположной стороне от длинного женского тела зашевелилась тень. Не просто человеческая тень, это был рогатый олень.

Крупный и массивный. Это должно было быть тенью, однако силуэт был белым. Тени черные, темно-серые или блекло-прозрачные зависит от освещения, места и яркости. Однако олень больше был похожи на фигуры, вырезанные из белой бумаги и приклеенные на стену, как снежинка на секло.

И он зашевелился. Так же плавно, как скользит вода или шепчутся языки пламени. Тонкие ноги его проплыли по стене, голова кивала, словно живая. Он благородно дошёл до застывшей девочки, склонил голову в поклоне и ушёл.

Она, очнувшись от видения, стремительно обернулась. Белой женщины нет. Двери аудиторий открывались одна за другой. Ученики спешили с бурными разговорами. В такой бурной массе, теперь она стала бледной тенью. На это она до боли закусила губы, впервые испытав разочарование на один факт – своё рождение.

Всё её неизлечимая, уродливая болезнь.

– Она не так уж и бросается в глаза! – говорила эта бестолочь Дженнифер Юманз.

Вечно опрятная идеальность с юбкой до пола, болтающимися косичками и крестом с распятым Иисусом на груди. Как её саму не тошнит от себя самой?

По сравнению с такими девчонками, как Палмер, Мерсер и Келли, это набожная простофиля, желающая ей добра и дружбы, бесила своим простодушием больше, чем когда она застукала Мерсер в пустом классе, показывающей то, что у неё было за спущенными трусами парочке парней.

После этого одни высокий, но полный недоумок ходил за ней всю неделю и караулил после уроков лишь с одной целью.

– Не рассказывая профессору Эддингтону! – бубнил он полными губами, когда они стояли на лужайке возле фонтана. Такими же толстыми и неуклюжими, как его свисающие бока.

Обычно Джири Буш, непропорциональный, малоподвижный, похожий на гуля из страшилок с заплывшей рожей, меньше всех говорил с ней и учувствовал в травле, потому что боялся. Он часто дергался и смотрел на её белизну, как на прокаженность чумой. Однако стало понятно, что сама идея подойти к ней была замыслом Наталии Мерсер. Не зря она караулила их у стены. Даже случайные беседы… Это слишком подозрительно появлялось в одном и том же месте.

Она же только вздохнула, полностью выражая этим жестом раздражение. Хотя мальчик не знал, настолько сильно оно было велико.

Потому более не ответив, она без шума хмыкнув, развернулась. Через волны прозрачных волос она показала профиль своего не здоровое лица. Полное возмущение. Подол юбки защекотал острые выступающие колени на слишком худых нога. Просторная рубашка погладила чувствительную кожу.

– Бог дал ей язык, – пояснила она, отмахиваясь. – Если для неё это такая проблема, пусть сама об этом скажет.

В тот момент у толстощекого Джири вспыхнула храбрость, и он, тяжело мыча, даже после нескольких быстрых шагов, схватил её волосы жирной потной рукой и стал орать сквозь слюни.

Не ведая о том, что было дальше, она вспомнила лишь, что через пару дней Джири Буша нашли распущенным на газоне. Он был похож на помидор, который бросили со всей дури о землю, только мягкостью заменили влажно поблескивающие кишки, распухший оголенный желудок, а ещё здоровенный мухи, жужжащие над его тушей и заползавшие в рот.

Они кружили, потом садили на его высунутый язык и важно заползали в полость рта или ноздри, будто это был один большой ресторан. Вот смеху-то!

И выпал он не из комнаты общежития, а из пустого класса, явно с кем-то поссорившись. Разуметься, кто его толкнул неизвестно.

Последний фрагмент был уже на могиле Джири, где она, на удивление в солнечный, совершенно обычный день, положила записку от себя рядом с надгробием. И усмешка не доходила до уровня Наталии, но была так же зловеща.

Продолжая ухмыляться, она спокойно ушла, не оборачиваясь. Ветер потрепал бумагу и уронив её на землю, заставив раскрыться. Красивый подчерк придавал значению написанного ещё худший смысл:

«Поздравляю с удачным падением! По тебе никто не плачет, Мистер Ньютоново Яблоко!».

Пустой класс академии Оксфорд. Пустой в плане жизни. Он был заставлен всем, чем можно, но далеко не живым, а тем, что отжило своё. В нём нет ничего, кроме сухого тлеющего запаха. Тонны пыли, мусора и парочки детей, забредших сюда.

Это не милый дом ведьмы из кошмарной сказки про Гензель и Гретель: тут нет сладостей, запаха выпечки. Пол и стены не из карамели или мяты. Один пустой класс, в который больше никто и никогда не придёт.

– Не переживай, тут безопасно, – сказал ей мальчик, глядя на тревожно бегающие глаза. – Здесь если только миражи да писки с карликовыми гномами. Ты не бойся особо. Они безобидны, – тут его дружелюбная улыбка сошла, а глаза закатились, будто вспоминая не что неприятное. – Если им не мешать.

– А ты кто такой? – подозрительно спросила Фантазия, не пуская глаз с вытянутых ушей и делая шаг к стене.

– Я? – удивился он. Замешательство быстро превратилось в довольную улыбку. – Ах да! Я начинающий психопомп Виллоу! А тебя как зовут?

На протянутую руку девочка ответила не сразу. С не большим желанием, но всё же пожала её.

– Фантазия, – сухо ответила она.

– Вау! Тебе такое звучное имя дали! – радостно засветился Виллоу. – А моё долго выбирали. Я уже боялся, что из меня писки сделают.

– Ты сказал это таким тоном, словно хуже этого ничего нет, – заинтересовалась данной темой Фантазия.

Виллоу опечаленно вздохнул, потирая голову.

– Не сказать, что хуже. Но те кому не достаются имена, обычно низшие, хотя всё ещё зависит от этажа где рождаешься. – Пояснил Виллоу. – Обычно это писки, тени, фонарики, мотыльки или чёроки. В общем, всяка мелочь, которая встречается чаще всего, хочешь ты того или нет.

Сама Фантазия, думая, опустила губы и руки на юбку сарафана.

– Это же дискриминация, – не особо возмущенно высказалась она с чуть порозовевшими щеками. – Указывать каждому своё место только по тому, есть у него имя или нет!

Прекрасно понимая всё её разочарования таким строем иерархи, Виллоу прижал кроличьи уши к затылку, развел руки и покачал головой.

– Что поделать. Таковы правила.

С такой несправедливостью они не долго печалились. Что-то крупное стало ползти по коридору заставлял стулья да и саму дверь дрожать. Где-то разбилась стекляшка поднимая пыль. Фантазия кое-как стоя на трясущихся ногах уловила нечто похожее на беседу, только вот язык был очень исковеркан и с каждым словом всё больше не походил на тот, что был до этого.

Откашливаясь, пара поднялась с пола уже ни в трясучке, однако в таком жутком шепоте, будто это стояло здесь невидимое, как монстр который появляться исключительно ночью. Будь-то кровать или шкаф.

Думая о тощих, цепких руках, что вылезали из мрачной тени, а пытливые пальцы ползли к одеялке, как бывает в страшилках, она, на миг задохнувшись, раскрыла глаза. Услышав в своей голове…

Дженнифер съел ночной монстр.

Обглоданный, красный, липкий череп шатается туда-сюда. Её рука так и осталась лежать под кроватью…. И больше ничего кроме застывшей крови.

Расплывчатое видении испарилось и потухло. Новый глоток воздуха, насильно лезший в глотку, заставил Фантазию вскрикнуть от разрывающей боли. Казалось, каждая артерия горла готова была разорваться от давления. Сосуды под кожей бегали и бешено пульсировали. Глаза горели и рвались из орбит. От острых слез, вызывавших жжение, легче никак не становилось.

Кряхтя, пуская слюны и громко дыша, она схватилась за сердце обеими руками, почти разорвав рубашку. Зрение плыло, как само видение, то появлялось, то исчезало. Толи сердце, толи легкие. Было до смерти больно, но кричать не получалось. Задыхающаяся Фантазия была уверена, что умрёт.

– Эй, что с тобой?! – не на шутку перепуганный Виллоу стал трясти её за плечи, когда крик перешел в сдавленное хрипение. Воспаленные красные глаза закатились. Высунутый бледно-розовый язык подрагивал. – Прекрати! Ты себя так убьешь! – теперь он схватил её маленькие руки, старясь их оторвать от шеи, которую она бесщадно царапала в припадке.

А голоса тем временем продолжали:

Тела Дженнифер Лизы Юманз нашли в колодце. Двенадцатилетнюю девочку изнасиловали в собственной комнате, а потом расчленили. Пятнадцатилетняя Абигейл Палмер пропала без вести к концу года. Академия обеспокоена такими явлениями. Всем ученикам был отдан приказ от самого министерства разъехаться по домам, ради безопасности детей.

Плакат с этой улыбающейся девчонкой, с её алыми губами и русыми волосами, собранными в хвост, на пару с голосом диктора из радио стал маячить перед ней. Только эхо с помехами стало заглушать чудовищный вой на той стороне черноты, куда падал сорванный плакат о пропаже.

Такой набор резких воспоминаний заставил её мозг сильно воспалиться, иначе подобное не объяснишь. Фантазия была уверена, что температура её тело была ни меньше 40 градусов. Ладони и живот невыносимо горели.

Всё прошло так же быстро как и началось. Правда для того чтобы избавиться от жгучести во внутренностях пришлось вырваться пару раз. Всё это время Виллоу пусть был немного растерянно, но быстро скоординировался, уводя её в угол.

Со смачным изрыганием вышло не теплая кучка переваренной еды. Разлепив влажные от слез глаза, Фантазия с отвращением лицезрела водянистый сгусток слипшегося пепла или трухи.

– Вот поэтому к той женщине и нельзя было подходить, – как-то тихо, но необычайно серьезно высказался Виллоу.

Вскинув на него глаза и тяжело дыша, Фантазия покачнулась на неустойчивых коленях, уже обращаясь к нему.

– Ты о чем сейчас говорил? – спросила она, вытирая рот рукавом.

И на блеклом округлом лице мальчика-кролика уже не было той детской непосредственности. Это можно даже было смело назвать озлобленным оскалом или лютой ненавистью.

– Та женщина, – прорычал он, почти плюнув эти слова, глядя ни на Фантазию, а куда-то в сторону. – Это Белая Ведьма! Она постоянно крутиться здесь. Её всё время гонят, но она приходит обратно, как ни в чём не бывало. Всегда молчит и улыбается. Сама Хозяйка не знает, кто она и почему околачивается здесь, но никто её не любит.

Белее чем сам белый цвет. Постоянно ласковая материнская улыбка, светиться мистическим цветом и всегда кажется слепой из-за закрытых, как у мертвеца век.

Почему-то, узнавая о столь далеко не приятных моментах, она не переживала, что возможно её жизнь не была счастливой. Что хорошего в издевательствах и непризнании для ребенка? Она училась в Оксфорде, потому что была очень умна. Её признавали учителя и сама академия, о которой многие дети могут лишь мечтать. Но именно дети по какой-то причине не признавали её. Травили, пытаясь выжить из этих стен.

– Потому что она была внешне и душевно неизлечима больна. – Ответил кто-то как человек читающий книгу. И этот кто-то уже зная всю её историю на перед сейчас говорил с ней. – Люди видели и чувствовали её отличие от того чурались в не любви к ней.

В её жизни немалую роль сыграла и Ведьма. Ведьма говорила с ней в зеркалах о всех возможных темах, однако больше всего они рассуждали о счастье, которого у больной девочки не было. Возможно, Ведьму порадела болезнь. Но Ведьма породила в ней уверенность в будущем. Счастье пусть и без людей.

Однако, что же случилось потом? Дети стали пропадать в Оксфорде, кого-то находили мёртвыми, некоторых не находили вообще. Была ли виновата Ведьма? Она говорила об этом с высоким мужчиной в форме, сидя на стульчике:

– Их украла Ведьма, потому что они смеялись надо мной.

Потом смеялись сами мужчины. Ни в голос, но глазами. Перед ними был маленький ребенок, ничего не знающий о реальной жизни, её кошмарах, чудовищах в человеческих масках и тем, что ждало её во взрослой стадии нового этапа.

Разгадка была ещё слишком далеко. Фантазия перестала думать, возвращаясь в ту реальность, куда попадаешь лишь во снах. Это место дало ей другую жизнь, значит, даст и ответы.

– Виллоу, – обратилась она чётким, не сбившим голосом, заставив мальчишку содрогнуться.– Была очень рада с тобой познакомиться, но у меня есть неотложные дела, – Фантазия засунула руку в карман юбки, немного повела ею, а потом, потеряв всё спокойствие в лице, стала дергаться с настоящей паникой. – Нету! – встревоженно вскрикнула она и быстро полезла в другой карман. – Нету! Его нету!

– Ч-чего нету?! – беспокойно поинтересовался Виллоу, бегая красными глазами.

– Бумажного компаса, что мне дало приведение! – воскликнула Фантазия, обречено опуская руки, глядя в некуда. – Его нету. А! – её тут же осенило. – Наверное, я потеряла его, когда мы убегали. Нужно вернуться за ним!

– Стой! – Поспешил перегородить ей путь Виллоу, прямо перед дверью. – Во первых, выходить сейчас в коридор нельзя. Идет комендантский час. Во вторых, в то место больше не попадёшь. В Библиотеке всё меняться и перестраивается по минутам. Сейчас ты в одном месте, а потом в другом.

– Но без компаса я не смогу попасть куда надо! – настаивала Фантазия. – Возможно, если выйду сейчас…

– Никто тебя потом не найдет! – повысил голос Виллоу, насупив брови. – Те, кто патрулируют коридору, они…, – он запнулся, не зная, как лучше объяснить. – Они… очень плохие.

Разочарованно закусив губу, Фантазия скрестила руки на груди и отступила.

– А как они выглядит. Те, кто патрулирует? – спросила она.

Виллоу вяло пожал плечами.

– Не знаю. Никто не знает. Ни что они делаю, ни как выглядят. Только одно понятно – с ними лучше не пересекаться.

В этой таинственной библиотеке были часы, но не было времени. Всё тут позволяло сделать шаг вперед и тут же гнало назад на целых десять. Фантазия старалась действовать логично. Вот только, похоже, и логики тут не было. Большое дело найти того, кто управляет этим место. Просто спросить имя и уйти. С того момента, как она очнулась ото сна, в ней бурлила жизнь, желание изучать. Однако сейчас ей не давали проходу то одни, то другие. Да, и сама Библиотека чем бы она на само деле ни была, ни такая уж и благосклонная.

Фантазия не сомневалась: оно было живым, обладало развитым разумом и незнакомыми словами. Как и все, оно родилось, выросло и повзрослело. Но откуда родом? Наверное, данное место не существует там, где придумали законы мироздание.

И ей, несчастной, потерянно девочке, у которой был только ум и упрямство, не оставалось ничего, кроме как подчиняться здешним законам.

Виллоу с понимающей улыбкой ободряюще похлопал свою ровесницу по плечу.

– Не переживай, – успокаивающе сказал он. – Через час можно будет выйти, и мы что нибудь придумаем.

Фантазия, чье лицо скрыли пышные светящиеся волосы, вяло кивнула. Не менее огорченный Виллоу снова повесил длинные пушистые уши. Опустил глаза, думая, как ободрить новую подругу.

– А куда тебе нужно было? Если это так важно?

– Мне нужно было попасть к некой Хозяйке, – пусто пояснила Фантазия, убирая локон со лба. – Фокусник сказал, что организует мне встречу с ней. Но теперь я не знаю, как туда попасть без компаса.

Она опечалено вздохнула, уже не зная, что делать и как поступить. Однако Виллоу не разделил её печали. Он даже выдал громкий смешок, что немного разозлило Фантазию. Ей показалось, что он смеётся над ней.

– Что смешного? – проворчала она, сморщив нос.

– Если тебе нужно увидеть Хозяйку, то я без проблем тебя проведу, – объявил Виллоу, растопив замершую атмосферу.

Раскрыв серые большие глаза, Фантазия вылупилась на мальчика с осязаемой надеждой.

– Правда? – Виллуо многообещающе кивнул, но Фантазия, вспоминая все текущие до этого события, быстро сощурилась, пылко приглядываясь к нему. – Ты точно не врёшь?

– В этом нет смысла! – рассмеявшись, сказал Виллоу. Он замолчал, потом опять посмотрел на сморщенную в недоверии Фантазию и лучезарно засмеялся. В нём не было злобы, скорее просто забава. Фантазия же с кисшей физиономией ждала, когда он успокоиться. – Каждый знает, где Хозяйка, и нам повезло, что ты с ней на одном этаже.

– То есть она где-то рядом? – удивилась Фантазия озираясь по сторонам пыльно класса.

– Даже ближе, чем ты думаешь! – убеждал развеселившейся Виллоу. – Если тебе сам Фокусник разрешил к ней прийти, значит, тебя действительно пропустят. – Бодро кивнув саму себе, Виллоу так же быстро нахмурился. – Только вот у нас одна проблема.

– Какая?

– Мы не сможем выйти до конца комендантского часа, – сказал мальчик без прежней жизнерадостной улыбки. Подошел к ненадежной двери и прислушиваясь. Открыть он её не решался.

Невозможно пройти мимо стражи, которой никто не видит. Так же велика вероятность, что сам коридор не пустит дальше. Думая о начале своего пути, Фантазия невольно подняла руку к лямке рядом с плечом. Кончиком пальца ощутила стальной холод и форму очертания.

– Ну конечно же! Эй, Виллоу! – она позвала его, подлетев слишком близко и слишком энергично, чуть не прыгая от возбуждения. – Слушай, слушай! Мы сможем спокойно выйти! – Виллоу не понимающе поднял одну бровь, что-то промямлив, и Фантазия, вся в нетерпении облизнув губы, оттянула лямку сарафана, указывая на блестевший серебряный значок. – Благодаря этому мы сможем спокойно ходить по коридорам.

Задумчивый Виллоу поначалу не понял, что ему показали, но когда присмотрелся, то раскрыл во всю ширь не только глаза, но и рот. Он издавал не членораздельные звуки. Потом похлопал себя по щека, всё ещё зыркая на значок.

– Откуда? – с трудом вопросил он в полном изумлении. – Откуда у тебя знак Сигмы?

Фантазия недоуменно приоткрыла губы, посмотрела на обычную для неё побрякушку, а потом на Виллоу.

– З-знак… Чего?

Ошарашенный Виллоу глянул на неё, как на дурочку.

– Ты смеёшься надо мной? – на этот вопрос Фантазия покачала головой. – Знак Сигмы – высшая власть, совершенство действий. Этот значок есть только у самых приближённых слуг. Они хозяева этого места после глав этажей. Я и после двести лет служения не получил бы такой ценной вещи! – на грани припадка Виллоу схватил себя за бесцветные волосы, будто у него был сердечный приступ. – Так откуда же он у тебя-то взялся?! Кто и за что тебе его дал?!

– Э-э-э-э, ну как бы, – потупилась Фантазия, не зная стоит ли говорит ему правду. Она поняла, что если скажет про ту даму лису, давшую ей этот значок в обмен на просьбу, о которой она уже забыла, то последуют новые вопросы и не факт, что лично для неё это будет выгодно. – Я его нашла, – ответила Фантазия, уверяя саму себя, что прозвучало правдоподобно. – Случайной, когда сидела у дерева, нашла эту блестяшку. Мне потом Фокусник о ней по больше рассказал.

Виллоу с каким-то сомнением посмотрел на неё, потом на значок.

– И сам Фокусник тебе его разрешил просто так оставить? Что-то мне не вериться в это.

– Ну, он же по прежнему у меня! – отчеканила Фантазия. – Если бы он мог, то забрал бы его тогда. Однако он это не сделал.

– Вот именно это и странно, – сказал Виллоу. – Будь это обычная безделушка я бы и слова ни сказал. Но знак сигмы?

Фантазия поняла, что иерархия данного места ещё сложнее, чем кажется. В отличчи от Виллоу, который с его же слов тут родился, она чужачка, которой дали приближенное имя, которое её не удовлетворяло. Хождение по коридорам, которые наблюдают за тобой, изучают и пытаются по своему контактировать, вызывало не восхищение, а жуть.

Этот мальчик с кроличьими ушами её единственная надежда и более менее дружелюбный компаньон. Одна она здесь пропадет из-за непонимания. Потому не желая обижать или отталкивать от себя Виллоу Фантазия постаралась выдать дружелюбие, чтобы отвести его подозрительность и лишние вопросы о значке.

– Неважно, у кого он, – легко начала Фантазия, мило улыбаясь. – Для меня эта вещь ничего не значит. И если так хочешь, то как узнаю своё настоящие имя, отдам это тебе.

Остолбеневший после этих слов Виллоу ещё не знал, что сказать. Потому ему оставалось смотреть на её улыбку и мягкий взгляд серых глаз.

– Ты сейчас серьёзно? – с трясущимися руками спросил он у непоколебимой Фантазии. – Ты просто так отдашь его мне?

– Конечно, – любезно выдала она. – Мы же почти, как друзья!

Пальцы Виллоу дёрнулись, как и его тонкое тело. Он сжал губы, постанывая. Фантазия увидела, что он вот-вот расплачется.

– Что такое? – смущенно спросила девочка. – Я тебя обидела чем-то?

Вытирая рукавами глаза, Виллоу, хныкая, покачал головой.

– Н-нет! П-просто у меня никогда не было друзей.

С рассеянным лицом Фантазия, запинаясь, пыталась его утешить. Проблема была только в том, что она не знала как. У неё у самой не было друзей.

– Да будет тебе! Я сама, без друзей и ничего страшного. Одной временами даже спокойней.

Виллоу утих лишь когда Фантазия, держа его за руку, потащила своего друга к двери, уговаривая, что всё будет нормально. Виллоу, невинно улыбнувшись, кивал ей всей своей доверчивостью.

Запись 6. Долгожданная встреча

Ивэн Шу, носящий полное имя, о котором он никому не говорил из-за тайного стыда прошлого было имя – Кевин. Только его вечно улыбающейся и неунывающий двоюродный дядя Ричард Деуитт, работающий таким же учителем в Оксфорде, посоветовал ему работу в этом проклятом старом замке забытых веков, но при этом никогда, как правило, не уточнял причину племянника уехать из родного дома навсегда.

Мать Ивэна никогда не писала писем, никогда не разговаривала с сыном, никогда не знала, что он у неё вообще есть после того, как она повторно вышла замуж. Ричард не многое знал о Ширли Шу, только то, что она белобрысая, болезненно худощавая, с толстенными мешками под глазами и обвившей во всех местах фигурой. Как любая англичанка, она была набожна и верила, что женщина живёт только для счастья, которого за свои сорок лет она не получила. И винила во всем своего сына.

– Он отребья, которое я не хотела рожать! – кричала неустойчивая в движениях Ширли с глазами больной собаки, желающей ухватиться за обидчика зубами. – Он такой же, как его папаша! Отребья! Мразь! Выродок!

Это всё она высказывала своему брату, за которого прятался одиннадцатилетней худущий мальчишка с пустыми глазами смотрящего на какую-то женщину, в которой он никого не узнавал, не говоря уже о родной матери.

Истрескавшиеся губы, влажные от вытекающей слюны, дрожали, выпускали разгневанное, тяжелое дыхания. Пуская желтые слюни, Ширли уставилась на обоих, как на прокажённых, с дерзким возмущением. Потом её охватил ужас пережившей давности.

До того, как её несколько месяцах в шахте держал полоумный Фредди Дависс, ирландец по происхождению и душевно больной, почётный пациент психиатрической клиники «Уолкер». Грязный, блохастый, покрытый лишаем во все впалое лицо, Фредди видел в тогда семнадцатилетней пастушке Ширли идеал своей жены.

Пропавшая без вести девушка, не особо симпатичная в юности, просто сторожившая овец и исчезнувшая, объявилась в родительском доме в сопровождении нескольких людей их Скотланд-Ярла. Они объяснили что по счастливой случайности нашли их дочь Ширли Шу, и что такого психа упекли обратно в больницу.

Но это была уже не их Ширли. Для родителей она была тихой, любезной, религиозной девочкой, а то, что стояло перед ними – обросшее во рванье чудовище. Разум покинул её голову, глаза и душу, когда она, стоявшая, неузнаваемо смотрела на ошарашенных отца и мать и, нащупав выступающий живот, заверещала, как животное на скотобойне.

Мальчик родился не похожий ни на мать, ни отца. Он был крепким, спокойным, редко плакал и капризничал. Ширли смотрела на ребенка с нескрываемой ненавистью и отвращением всю его жизнь. Эта ненависть обострилась после смерти её родителей, и, оставшись с материю наедине, Ивэн часто голодал, ходил неухоженный, похожий на чертёнка.

Теперь без матери, того затхлого дома, под опекой дяди, у которого не было ни жены, ни детей, он жил в Лондоне. Хорошо учился и нашёл работу в престижном Оксфорде, куда его не без посторонней помощи устроил сам Ричард. Имея солидную внешность, хорошую репутацию и дружелюбный нрав, Ивэн стал очень популярен среди студентов и профессоров.

И в тот яркий южный день, уходя их учительской, он наткнулся группу шумных детей, столпившихся на газоне. Они с перекошенными не от злобы, а садистского удовольствия лицами (Ивэн был готов поклясться, что в жизни бы не подумал, что дети могу улыбаться как кровожадные пираньи, учуявшие запах крови), что-то пинали, яростно кричали, а девочки громко смеялись. Один мальчик выхватил сумку и потряс её, вытряхнув оттуда книги, стал прыгать на них, оставляя следы подошвы.

Ивэна всего перекосило от этой сцены. В это время во внутреннем дворе никого не было. Он в этом лично удостовериться, покрутив головой по сторонам. Но почему-то ему подумалось, что даже если бы тут и были другие студенты, никто бы не стал помогать.

– Просто отдай его нам! – неожиданно заверещала писклявая девочка с бантом на рыжих курчавых волосах. – ОТДАЙ!! – её визг стал громче, и она с истерикой стала бить ногами по земле.

– Мы тоже хотим посмотреть, – чуть спокойнее разъяснила другая с некой зрелой деловитостью. Однако смотрела она с явным отвращением и злобой. – Не строй из себя кого попало только потому, что попала в эту школу за свой ум! Получи!

Скрипя зубами, она вошла в плотную толпу, занесла ногу и с характерным звуком удара опустила её. Толстый мальчик, тряся круглыми щеками, стал ржать, брыжа слюнями.

– Уродина! Уродина! Страшилище! – торжественно кричали всей толпой.

Это ученики того самого проблемного класса, о котором ему рассказывал дядя Ричард. Дядя говорил, что там учиться очень талантливый, даже одаренный для своего возраста ребенок. Но при всей природной одарённости он и близко не был похож на обычного ребёнка. Сам Ивэн не обращал на это внимание, однако разговоры профессоров заставили его понервничать несколько дней.

Потому что после этих слухов его стала преследовать белая тень. Тень, которая ему не принадлежала. Тень, которая двигалась быстрее чем положено. Она живая и умная. От неё пахло необъяснимым запахом. Определить который Ивэн не мог. Ибо не знал, что вообще могло так пахнуть. А пару ночей до этого дня Ивэн не мог спать. Нет, в его комнате ничто не шевелились, не летала и не слышались потусторонние голоса. Он просто не мог закрыть глаза от пустоты и тишины. Казалось, что это всё душит. Тяжелит лицо как многотоновые стальные пластины.

Что-то было не так, и это что-то гуляло по Оксфорду как по родному дому, заставляя стены дрожать и холодеть от проклятья. Оно знало, что Ивэн чувствует его. Ни только Ивэн Шу. Все кто как либо связаны с этим местом, знаю ЭТО. Они понимают, что наблюдателями являются не они, а то, что бесшумно ходит там, где они спят, не в силах понять природу той сущности.

– Да дай ты его на… АЙ! – Та же самая девочка, задира с бантиком, наклонилась, вытянув руки, попыталась за что-то ухватиться. Вскрикнув, она быстро отдёрнула руку, уже рыдая. – Она укусила меня! – заорала девчонка, пока остальные ребята замерли от шока. – Эта дрянь укусила меня!!!

Все застыли, не понимая либо значения слова «дрянь», так как все отпрыски были исключительно из нравоучительных семей, либо не поняли, что вообще сейчас произошло. Дети были так увлечены травлей, что не замечали взрослого, стоявшего в нескольких метрах от них. Ошарашенный Ивэн разглядел впадины зубов и кровь на белой кисте у задиры, которая порывисто дышала, похожая на раннего озверевшего бульдога.

Если бы Ивэн тогда не пересилил себя и не поспешил на выручку, ни разогнал детей, другие убежали быстро, перекидывая всю вину на саму девчонку, которая как раз не хотела уходить и клялась, что расскажет обо всем своему папе с мамой. И лишь когда Ивэн по серьёзному пригрозив ей исключением, перечислив все правила, она, поджав губы, с неохотой ушла. При этом продолжая кидать разгневанные взгляды через плечо.

Она так просто не успокоиться понял Ивэн, прекрасно зная сорт таких детей. Привыкла получать своё, а в случаи не удачи богатенькие родители быстро решат все проблемы. Две подружки подождали ей у колоны и стали расспрашивать, на что она рявкнула и поспешила уйти окончательно.

Именно её, Палмер Мерсер через пару месяцев найдут за территорией дальней английской деревеньки, как и всех пропавших без вести детей.

Когда все разошлись, Ивэн облегченно выдохнул, понимая, что, скорее всего, его действительно ждет конфликт с семьей Мерсер, так как её глава работал в Скотланд-Ярде. Они те ещё прилипалы. С досадой обдумывая последующие часы своей жизни, Ивэн поправил темные волосы и развернулся. Он, искренне хотел помочь тому ребенку, которую нехило досталось от этих моральных уродов, носивших детскую маску. И в этот же миг замер от ужаса.

Тень громадного хищного… Оленя и красивой женщина, что кралась рядом с его дверью в сумерках, да и при свете дня, что отличало её от обычного призрака, сидела перед ним. По крайнем мере он так думал в начале.

В действительности, лишь когда присмотрелся, увидел длинные волнистые волосы необычного, чисто белого цвета, такого же цвета кожа, ресницы, губы. Только глаза отличались. Ярко-серые, большие и круглые. Ивэн видел в них, что угодно после этого случая: падающие звезды, переливающиеся северное сияние, серебристую луну. Однако за всё время их встреч он никогда не видел в этой девочке нормального человека.

Белой девочке, трепетно прижимавшей к груди точно такого жалкого кролика. Девочке, что сидела избитая, но не сломленная. Она откинула павший на плечо локон с безразличием и посмотрела на высокого мужчину с совершенной скукой и неинтересном. Сейчас её волновал только кролик, на удивление покорно сидевший в руках.

– Это твой зверёк? – с ещё не ушедшим страхом спросил Ивэн, вымучивая вежливую улыбку.

Девочка молча отвернула голову с таким же пустым выражением. Теперь всем существом обращаюсь к кролику – заботливыми поглаживаниями.

– Я профессор Ивэн Шу. Преподаю историю, – немного растерянно представился Ивэн, сев на корточки и протягивая свою руку в знак приветствия. Гладившая кролика девочка не обратила на это никакого внимания. – Слушай, тебе бы в комнату пойти, – посоветовал он, оглянувшись на растоптанные учебники за их спинами. – Хочешь, я тебя провожу?

Она продолжала молча водить рукой по ушкам животного.

– А как его зовут? – вновь попытался наладить беседу Ивэн, уже не зная, как ему подступиться.

Обычно все дети легко идут на контакт с дружелюбно настроенными взрослыми, если, конечно, не запуганы или не больны. А эта девочка явно была не в себе. Это первое, о чём думаешь видя её.

Она не из нашего мира. Она отвратительная, больная и уродливая. Вот какие слова приходили тогда на ум Ивэну, и он удивился, потому что прекрасно понимал тех детей. В отличии от взрослых, они ещё плохо подавляют эмоции и выплескивают их в случаи сильного негатива.

Солнце зашло за тучи, бросая за зеленую траву длинную широкую тень. Ветер стал подниматься, и запахло сыростью. Ивэн понимал, что ответа не дождаться, потому хотел только собрать учебники и помочь ей добраться до комнаты, а после поговорить с тем, кто отвечал за этих детей. Но неожиданно он услышал с земли тихое мелодичное явление:

– Полдень.

Уже поднимавший в плачевном состоянии книги, Ивэн раскрыл во всю глаза, оборачиваясь на слово, так быстро исчезнувшее, что самой интонации и не запомнишь. Их взгляды встретились. Тогда Ивэн ещё не понимал, какую беду накинул на себя из-за обычного желания помощи.

Благими намерениями вымощена дорога в ад.

– Его зовут Полдень, – снова безразлично ответила белая девочка, протягивая кролика. – Но я зову его просто Виллоу.

***

Если раньше деформация этого места не была заметна в полной мере, то теперь всё менялось и двигалась, как стрелки часов. Коридоры, освещенный исключительно ярким серебристым лунным светом, то удалялись, то приближались, накидывали на себя картины или меняли цвет, могли покрыться обоями. Картины и статуи тоже казались наблюдающими, живыми, хотя признаков движений не подавали.

В отличии от уверенно идущего впереди мальчика-кролика Виллоу, Фантазия с неуверенностью оглядывалась на всё, что издавало звук или мельчайшее проворство. Находясь среди живых предметов декора, она неосознанно чувствовала, что находиться во внутренностях некого чудовища, нежели среди мрачного места, напоминавшее библиотеку.

Шли они уже больше часа, так ни с кем и не столкнувшись. Виллоу и Фантазия не разговаривали, хотя последней было уже что прояснить. Она с недоверием посмотрела на огромные арочные окна, на луну, что отражалась на её мрачном лице, и, потупив взгляд, остановилась.

Не услышав больше стук туфлей за спиной, обеспокоенный Виллоу, чуть подвигав кроличьим ушами, замер и обернулся.

– Я могу задать вопрос? – слишком серьезно спросила Фантазия, в глазах которой сияла решимость.

Немного растерявшись от её сосредоточенности, Виллоу просто кивнул.

– Что это за место такое? Кто мы с тобой? И эти… – от упоминания всего, что тут было, она скривила рот, пытаясь подобрать нужное слово. – Существа?

– Вопросы не из тех, на которые я могу так просто ответить, – высказал Виллоу, теперь задумавшись. – Я просто родился здесь, как и большинство, но сам многое не знаю. Единственное, что мне стало понятно, с тех пор как я отрыл глаза, это то, что всё взаимо связанно.

– Взаимосвязано? – переспросила Фантазия.

Окна по правую сторону стали таять, как горячий шоколад. Картины в дорогущих рамках переворачивались и уменьшали. Рядом с ними проползли неясные фигуры, именуемые как Тени Миражей. Однако им не было дела до двух детей, потому они зигзагами проскользили по стене, исчезая за стенами.

Виллоу, чуть улыбнувшись, уже более уверенно развернулся, зашагав дальше, не переставая пояснять шедшей за ним Фантазии.

– Либрариум – удивительное место. У него нет ни конца, ни начала. Оно живое и разумное. Любой, кто здесь обитает, важен по своему. Даже книжные пикси выполняют работу, с которой справиться могут только они.

– Подожди! Ты сказал, что здесь а нет ни начала, ни конца. Это значит, что ты можешь находиться только внутри, но нельзя выйти наружу?

– Увы, нет. Потому что за пределами библиотеки ничего не существует. Хотя я слышал от других психопомпов, что единственное место, выходящее за пределы библиотеки – это первый этаж Башни Канделария. Я бы с удовольствием посмотрел на всё это в живую, но выйти могут только либо Хозяйка, либо приближенные слуги.

Получается, отсюда нельзя сбежать или переместиться. Виллоу сказал, что имя дает определенную власть и помогает выжить, а иного пути в этой сказке не найти. Имя – ключ который откроет любую дверь. И этот хрустальный ключик нужно получить любой ценной!

Фантазия подняла серые сияющие глаза и остановилась, когда остановился Виллоу. Он просто стоя молчал, пока Фантазия не поняла причину. Коридор менялся. Это было похоже на перестановку кубиков мозаики или накладных рисунков. До этого коридор был обычным, но обновление внеслись весьма значительные.

Первое – появился свет. Их источником служили позолоченные люстры. Пространства между стенами стало значительно больше. Вместо картин, как и самих мраморных стен, появились прозрачные аквариумы, где не спеша плавали не рыбы, а морские существа: вытянутые дракончики, разноцветные ушастые русалки с крыльями насекомых, а на серебряном дне раскрывались невиданные хищные цветы. Так же было множество ракушек, в створках которых было много драгоценностей, да и сами ракушки были размеров чемоданы.

Раскрыв бледно-розовые губы, Фантазия, как завороженная прильнула к стеклу, которого просто не было, и все морские фантастические краски переливались на её чисто белом лице.

Скрестив руки за спиной, более спокойный мальчик-кролик подошёл к ней.

– Эй, Виллоу, это что такое? – взволнованно поинтересовалась Фантазия. – Я никогда ничего подобного не видела!

– Самая малая часть города наших богов – дно Бермудского Треугольника, – объяснил он так же рассматривая всех возможных существ. – Векаббела Лаути, если не ошибаюсь.

– Ничего не поняла, но звучит уже интересно, – проговорила Фантазия, водя руками по невидимому стеклу, что не давало ей попасть в морские пучины.

Сейчас, при обычном желтоватом свете люстр стало видно, что девочка казавшееся призраком луны, действительно обладая такими чертами и при таком освещении. Чисто-белая кожа, вьющиеся густые волосы, спадающие ниже спины, брови и ресницы, как нарисованные, но не закрашенные. И только глаза ярко-серые, почти как тот свет за окном.

Подол юбки заплавал у тощих колен и задергавшись от неожиданного холода, Фантазия, прижмурив глаза, отвернулась от морского магического шоу и посмотрела перед собой.

Всё переменилось так скороспешно и изворотливо, что Фантазия подумала, что видит лишь красочный сон: это был сад. За место стен длинные кусты с изумрудной листвой и теми же цветами, что она видела ранее. Черные лилии. Сама конструкция коридора расширилась.

Стены, потолок и пол заменились на растянутый летний плющ с лилиями. От них пахло горько-сладким ароматом. Передвигаясь по ветками, Фантазия поймала себя на мысли, что цветы наблюдают за ними. Хотя больше её пугал сам факт того, что она видит себя в дневном свете.

Она опустила взгляд на свои ладони, осознавая насколько же она бледная. Но явного нездоровья она не чувствовала. Странно, но здесь уж слишком легко все ощущается.

– Мы пришли, – сказал Виллоу, вытягивая руку перед Фантазией.

Фантазия с сомнением посмотрела с начала на его рукав, потом на то, куда указывали пальцы: широченная арка с неизвестными символами, двигающимися как планеты, а дальше…

– Слишком долго, – проговорил высокий и бархатный голос свысока. – Я не привыкла столько ждать.

Испуганный из-за ничего, Виллоу заерзал на месте, но кое-как перебирая ноги, все же решился зайти дальше. Фантазия шла за ним.

Это место окружали блики света: золотые, радужный, серебряные, похожие на светлячков. Такие же стеллажи, идущие в бесконечную длину и в плотную заставленные книгами, вокруг которых летали озорные писки. Здесь были деревья, кусты и цветы, создающие образ библейского Эдема. А в самой середине, под космическим куполом росло огромное дерево, раскинувшее свои необъятные кроны, как кучевые облака.

У самых корней был трон, на котором сидела невероятной красоты женщина, настолько невероятная, что описать было невозможно. Однако Фантазию пугала ни её красота, а её глаза, точнее сказать то, чем они были. Крутящиеся в бездонной тьме шестеренки.

Запись 7. Чаепитие с подсказками

– Так значит, ты хочешь покинуть Библиотеку? – проворковала изыскано одетая дама, сидя за золотым круглым столиком, у которой то и дело двигались ножки в виде львиных лап. – Понимаю, – нежно проговорила она с приятной легкой улыбкой, прикрывая свои веки, где в глазницах щелкали шестеренки. От неё в целом исходил тикающий звук, как от часов. – Я не возражаю вас выслушать, – сказала она детям, сидящим по сторонам. Вытянула тонкую спину и сделала помахивающий жест рукой в черной перчатке. – Но давайте с начала выпьем чаю. Время как раз для чаепития.

Сжатый в неуверенности Виллоу с прижатыми к голове кроличьими ушами испуганно встрепенулся, когда на стол приземлился крылатый чайник, возмущенно пыхтящий паром. Он неуклюжа передвигался на своих лапках, а следом за ним, словно пауки, на стол карабкались живые чашки, блюдца и даже поднос.

Фантазия удивленно раскрыла рот, наблюдая за всем действием волшебной посуды. Они сами уложились по местам, сами себя наполнили. И когда улеглись, дама в завершение щелкнула пальцами, и по середине вспыхнула корзинка с шоколадками, конфетами, печеньями. И что поражало, они тоже двигались. А у некоторых так вообще были глаза, и они пищали.

Дети с легким пренебрежением переглянулись, явно не желая к ним прикасаться, не говоря уже о том, чтобы брать в рот и есть. Женщина это подметила, но никак негативно не отреагировала, только затейливо усмехнулась.

– Не нужно так на них смотреть, – сказала дама. – Они могут обидеться, если вы их не будите есть, – после такого непринужденного предостережения она демонстративно взяла пальцами круглое печение и надкусила. – Если вас не устраивает вкус или вид, то можете пожелать любую сладость. Они превратятся даже в то, чего не существует.

– Извините, но я не голодная, – подняла руку Фантазия, второй она пытаясь аккуратно оттолкнуть назойливый чайник, который подобрался к её чашке, чтобы налить горячий чай.

На бледном лице женщины впервые появились нотки хмурости, что подметил Виллоу и с нарастающей паникой легонько пхнул девочку локтем в бок. Фантазия недовольно на него зыркнула. Пока не смотрела, чайник уже наполнил её чашку и, гордо фыркнув, стал отползать к центру.

– Тебя не устраивает наша еда, Фантазия? – спросила таки женщина строгим тоном.

Девочка отпихнула руку Виллоу и вгляделась на эту необычную женщину. Смело, но покорно.

– Нет. Я просто не привыкла к таким… странным вещам, – прямо призналась она, но ни как не солгав. – Извините, если моя реакция вас оскорбила.

– Вот как, – кивнула дама, и спокойствие вернулась на её искусственное лицо и чарующий голос. Выточенным аристократическим движением она подцепила ручку фарфоровой чашки, другой, приподняла за ним блюдце и, пригубив к черным губам, сделала кроткий глоток. – Тогда хорошо.

Сейчас, когда она сидела к ним так близко, Фантазия могла вдоволь её разглядеть. Однако даже присматриваясь она понимала, что совершенно не понимает, что из себя представляет Хозяйка данного места.

Высокая, худая, элегантная женщина в черном обтягивающем платье. Длинные прямые, темные волосы цвета северной ночи были распущенным и простирались по всему саду. Они овивали полки, стеллажи, кольцевались на ветках гигантского дерева, распростились по траве, были абсолютно везде. На её голове величественно ветвились черные оленью рога.

Фантазия поняла, что это та самая женщина с картин и статуй, что были в коридоре.

Если оглядеться, то тут цвели черные лилии, а над ними кружили прозрачные бабочки и механические колибри. Рядом со стеллажами, тянущимися ввысь, кружили разноцветные огоньки.

Стен здесь не было, как и неба. Дверь, через которую они вошли, тоже уже исчезла. Вместо неё был небольшой водопад с озером, где плескались серебристые карпы, оседланные маленькими человечками-самураями.

Никто из них не произносил ни слова за все это время. Виллоу все так же с сомнениями, но стал покусывать шоколадный кекс. Фантазия же, не решаясь перебить распивание чая этой важной дамы, попробовала взять чашку с прозрачно коричневой жирностью, видя свой отражения, как только поднесла ко рту, её пальцы сильно обожгло, и она едва не выронила чашку, быстро поставив её на стол.

– Осторожно. Они кусаются, если их не правильно брать, – с улыбкой сказала женщина, ставя свою чашку с блюдцем на место. – Этикет, милая. Этикет.

Потирая красные подушечки пальцев, Фантазия промолчала, бросив мстительный взгляд на чашку.

– И так, – произнесла дама без прежней улыбкой, выпрямив спину. Дети одновременно посмотрели на неё, перестав заниматься своими делами. – Фантазия, – обратилась она к белокурой девочке червоточиной своих глазниц с подвижными механизмами. – Ты ведь не знаешь, что из себя представляет Либрариум. Я права?

Опустив руки на колени, девочка так же серьезно произнесла:

– Я даже не знаю, кто вы такая, – честно призналась она, а Виллоу, поперхнувшись куском кекса, сцепился в рукава её одежды в немом ужасе. Девочка же никак не отреагировала, продолжив: – Я не помню кто я, не понимаю, что это за место и почему я здесь. Но всё, те кого я встретила, сказали, что вы Хозяйка, и только вы можете мне помочь. Потому я и пришла к вам.

Красивое лицо дамы стало непроницаемым. Невозможно было понять, на кого она смотрит и о чем думает на самом деле.

– Да. Меланхолия Сангинарий и Фокусник мне уже о тебе рассказывали, – выдохнула женщина с легкой усталостью. – Очень необычно. Попавшие сюда редко задумываются над тем, кем они были. И уж тем более не пытаются это понять и покинуть Библиотеку, – она замолчала, сомкнув губы, отводя взор куда-то в сторону. Фантазия же ненароком подняла глаза на её ветвистые черные рога и искренне гадала, не тяжелые ли они для человеческой головы. – Хорошо. Для начала я представлюсь. Меня зовут Лакримоза Вондерфул. Я одна из создателей Либрариума и Хозяйка пятого этажа Элизиума, на котором мы сейчас и находимся.

– Пятого? – тихо повторила Фантазия, удивленно расширив глаза.

Лакримоза благородно кивнула.

– Всё начинается на моём этаже. Попадают сюда, а потом уже решается, куда дальше.

Виллуо, все еще держась за рукав Фантазии, поочередно с неутихающим испугом смотрел то на Лакримозу, то на девочку, не решаясь вступить в их диалог.

– А как попадают в Библиотеку? – спросила Фантазия, понимая, что раз перед ней создательница этого ненормального места, то и узнать она сможет многое.

На её вопрос Лакримоза задумчиво промычала, прижав палец к губам.

– Кто знает, – неопределенно выдала она и загадочно усмехнулась, сощурив глазницы. – Каждый по своему. Кто-то мучительно, кто-то будучи при смерти, а кого-то просто затаскивает сюда. Простой водоворот случайностей. Не более, – развела руки в стороны Лакримоза.

Вид у Фантазии сделался весьма удрученным. Она уже поняла, что здешние сущности мало того, что и близко не походили на людей, так еще и не говорят ничего прямо. Как черти заговаривают.

Часть определенных воспоминаний уже возникли в её голове, как плохая мелодия поломанной шкатулки. Но Фантазия не верила этому месту. Следовательно, и тому, что можно было назвать её «воспоминаниями», тоже верить нельзя.

В отличии от других мест, ту было светло, как в летний полдень, а потому она посмотрела на свои руки, крошечные и белые, поражаясь, насколько же она явно не хорошо выглядит.

Её чисто белые воздушны волосы, пышные ресницы и серые болезненные глаза тоже не говорили ничего хорошего. Была ли она такой раньше или стала после попадания в Библиотеку, она тоже не знала.

И словно прочитав её мысли, Лакримоза заговорила:

– Ты, скорее всего, не знаешь, Фантазия, – дернувшись, девочка подняла глаза на улыбающуюся ей женщину. И душа внутри содрогнулась от этой тревожно-коварной улыбки. – Но если долго оставаться в Либрариуме, то со временем твое тело, душа и разум подвергнуться серьезным изменениям.

– Что вы имеете в виду? – с опаской спросила Фантазия, едва подавляя зачатки плохого предчувствия.

– Должно быть, ты уже видела здешних обитателей? – просто поинтересовалась Лакримоза, вид которой сделался резко скучающим. Белокурая девочка не смело кивнула. – Так вот, раньше все они выглядели как обычные люди. Но попав в Библиотеку человеком остаться на долго невозможно. Здесь все перестраивается и жители не исключение. Обычно для большинства это не такая уж и трагедия. Многие принимаю обновленных себя, однако, – её голос сделался холодным и строгим. Виллуо сильнее прижался в Фантазии. – Есть и те, кто перевоплощается в свои истинные страхи и извращенные желания. И вот они крайне опасные существа. Опасны, потому что их уже ничего не сдерживает.

От той напряженности, что была в речи Лакримозы, дети поняли, что говорит она серьезно, без намека на шутки. Фантазия хотела было спросить, принимают ли они хоть какие-то меры по этому по воду, но Виллоу зловеще прошептал:

– Прямо как Белая Ведьма.

Изумленно уставившись на мальчика с кроличьими ушками, Фантазия совсем не обратила внимания, как исказилось мраморное лицо Лакримозы. Гримаса готовой вот взорваться ярости была минутной, но потом дама поджала губы, сделал несколько вдохов и выдохов, прежде чем вновь стать собой.

– Она что… Снова здесь? – свирепо вопросила Лакримоза, обращаясь к и так испуганному до нельзя, Виллоу.

Несмотря на внешнее спокойствие, гнев в её бархатистом голосе звучал так четко, как осколки упавшего стекла.

Виллоу затрясло и уши его упали. Он что-то бормотал нераздельно, заикаясь. Фантазия, разобрала, что он пытался выговорить:«Да, Госпожа», однако ему бы это не удалось с такой-то тряской, что на него косо чайник с чашками поглядывали. Фантазия потрепала его по голове и когда юный психопомп утих, недоуменно моргая глазками, Фантазия закончила за него, смотря прямо и говоря очень отважно, без единой запинки.

– Мы видели женщину в белом на вашем этаже. Я конечно не знаю, кто такая Белая Ведьма, – на миг отвела в сторону глаза Фантазия. При мысли об этой женщине у неё внутри все холодело и начиналась тошнота. – Но Виллоу сказал, что от неё надо держаться по дальше. Ну, мы и убежали.

– Вот как, – лишь спустя какое-то время сказала Лакримоза, постукивая пальцем по столу. Эмоции на её помрачневшем лице было не прочесть. – Боже. Сколько не гоняй её, а она все никак не уймется, – раздраженно прошептала она, цыкнув языком. – Позже с этим разберусь, – решила она, вытягиваясь спиной. Дети молча следили за ней. – И так Фантазия, – вновь заговорила с ней Лакримоза, чьи глазницы с шестеренками были обращенным прямо на девочку. – Ты все еще хочешь покинуть Либрариум? – вежливо поинтересовалась она. Фантазия не долго удивляясь, часто закивала. – Хорошо, – кивнула Лакримоза.

Она вновь щелкнула пальцами, вытянув руку. Вся посуда и чайные приборы, как потревоженные пауки тут же разбежались освободим столик. Над головами ребят прозвучал свист. Они подняли головы и высоко на куполом заметили кружащегося толи ястреба, толи какую-то раскую птицу с длинным подвижным хвостом. Покружившись, птица спикировала прямо к ним и подлетев по ближе, расправила цветные крылья, чтобы опустить лапки на поверхность стола. Фантазия и Виллуо разули глаза в неудержимом восхищении. Птица и впрямь была красивой, вот только собрана она была из различных драгоценных камней. При каждом её движении блеск слепил глаза. Её хвост был причудливой формы, лапки сделаны их железок. Под крыльями так же виднелись механизмы, пружинки и шестерни.

– Это Лексантрук. На языке Альтер-Савари означает:«Рожденный, как драгоценность», – пояснила Лакримоза. Виллоу продолжал воодушевленно рассматривать птицу, а Фантазия не поняла, что такое «Альтер-Савари» но и перебить с расспросами не решалась. – Фантазия. Возьми любой камешек, – девочка несмело замялась, но потом таки вытянула руку к крылу вертевшей головой птицы и ухватившись пальцами за бирюзовый овальный камень, без труда оторвала его и села обратно, разглядывая находку в ладонях. – Лексантрук отныне будет тебя сопровождать и если потеряешься, то просто призови его, позвав по этому камешку. Он птица вольная и летать с тобой рядом сутки на пролет не будет.

Птица согласно вытянула шею, издав громкий возглас и расправы широкие крылья, взметнулась вверх, не много покружилась, а потом вылетела через арку.

Что за странное чаепитие у них выходит?

С драгоценностью в руках Фантазия задала себе этот вопрос, пока ее не отпитый чай куда-то убежал с остальными приборами и посудой.

Запись 8. Этажи в бездну

Фантазия еще раз посмотрела на красивый чистый камень и потом таки обратилась к Лакримозе.

– Вы что же… Позволите мне уйти из Библиотеки? – изумленно поинтересовалась она.

Дама, заслышав это, мягко рассмеялась, прикрыв рот. Фантазия тут же опустила плечи, нахмурившись.

Само собой. Можно было догаться, что так просто ей этого сделать не дадут.

– Фантазия, – начала Лакримоза, еще не подавив приятный слуху смех. – Я ведь говорила, что не одна управляю Либрариумом? По мимо меня здесь есть и другие её Хозяева. Я вместе с ними буду решать, можно ли тебе уйти или нет.

– Ну да. Логично, – пробурчала она, убирая драгоценный камешек в карман юбки. Но её тут же осенило. – Подождите! То есть я…

– Да, я дам официальное разрешение на посещаемость всех этажей, – объявила Лакримоза, поднимаясь со стула и отходя от стола. Она была и впрямь высокой. Больше двух метров.

Изящными движениями она обошла столик, потом постучала в ладоши. Теперь перед детьми вспыхнуло синие пламя. Виллоу вскрикнул, вновь обняв Фантазию, а та чуть не упав со стула и сама прикрыла лицо руками, скрываясь от синего свечения.

От огня не шло жара, только холод. Заметив, что свет огня утих, опустила руки и увидела, что на месте потухшего племени стояло что-то похожее на глобус.

Только более выпуклое, удлиненное и поделенное на девять частей, с картинками, светящимися линиями. Ни одно изображение не было похоже на другое. Различные детали, ландшафт и цвета были абсолютно разными.

К примеру, на третьем кругу все было белым, словно там снег, но при этом с него сыпались розовые лепестки каких-то цветов. На пятом изображалось дерево с троном, по которому прыгали животные, а на самом последнем был мрак и тьма. Само место походило на нескончаемое подземелье или подвал с извивающимися личинками. От одного только вида передергивало.

– Это, – указала рукой Лакримоза. – Карта всех девяти этажей Либрариума. Я о них коротко расскажу, чтобы ты не запуталась, – любезно улыбнулась она, приложив палец в живым картинкам. – Первый этаж Башни Канделария хозяйничает на нем Горгофона. Второй – Эдем, хозяйка Бетти Иб. Третий – Сад Атараксия, ну кто-то называет его еще Кэнроку – Эн. Руководит Иная. Четвертый – Лемниската, его глава Альтер. Этот этаж, именуемый Элизиум. Мой этаж, – лукаво посмеявшись, объяснила она. Фантазия приблизилась и бдительно присмотрелась к пятому кругу. Коридоры синих цветом с наполненными пыльными стеллажами резко сменился на рисунку самой Фантазии и Виллоу, сидевших за столом. А рядом возвышалась подвижная фигурка Лакримозы. – Продолжим, – все так же довольно отдернула девочку женщина. – Предупреждаю, – уже строго проговорила она, опустив кончик бледного, как у куклы, пальцы на шестой круг. Фантазия и Виллоу подняли на неё настороженные взгляды. – Начиная с этого этаже ничего хорошего не идет. Но я лучше один раз увижу, чем сто раз услышу. Потому дам лишь такой пустой наказ, – Фантазия озадаченно посмотрела на не менее недопонимающего Виллоу, но тот, прижав уши, лишь развел руки и повертел головой перед ней. – Шестой этаж Акельдама принадлежит Винтеру Глуминессу. Личность… не самая приятная. Седьмой – Мордрагор ни менее приятный, как и его надзирательница Миссис Кет. Она тварь коварная, прямо как и обитатели её этажа, – голос Лакримозы от просто недовольного быстро переходил на холодную ярость. – А восьмой ни разу не лучше. Одовакар, где живет Мать Тиамат. Хотя "живет"это не самое подходящие слово, – как-то по злобному усмехнулась Лакримоза под звук шерстяной в её глазницах. – Ну и самый последний и мерзкий этаж, – черный ноготь с брезгливостью скользнул на конец глобуса. – Катакомбы Гиенна. Название говорит само за себя. Это просто катакомбы. Хозяина у этой гадости нет. Однако основные его жители – Дети Мизерикордии, населяли данную местность с самого рождения Библиотеки. Никто из высших сущностей Альтер-Савари не захотел там править, и мы оставили все как есть.

– Восьмой и девятые этажи – самые страшные, – сжавшись в кресло, проговорил Виллоу Фантазии. – Я слышал от других психопомпов, что многие оттуда не возвращаются и что там умирают самой страшной смертью.

Белые брови Фантазии нахмурились от его предупреждения. Лакримоза, стоявшая над детьми, как тень злого рока, отбрасывающая кривые оленьи рога все в такой же элегантной позе, чему-то улыбалась черными губами.

– Так и, – поведя глазами по округе, протянула Фантазия, прежде чем поднят голову на Лакримозу, – что от меня требуется?

Её губы растянулись еще сильнее.

– Видишь ли, моя дорогая. Я всегда была не равнодушна к определению судеб. Или проще, люблю гадать. Абсолютно всем, – важно подчеркнула она. – Но больше всего душа лежит к картам таро, – длинная рука повелась в сторону трона и там вспыхнул большой глаз с ромбовидной радужкой и крыльями как у птицы. Он подлетел к руке Лакримозы и снова вспыхнув, превратился в диковинную книгу, чем-то похожу на сборник заклинаний, какие бывают у ведьм. Посреди обложки под названием на неясном Фантазии языке, по сторонам крутился все тот же глаз. Книга, упавшая в руку хозяйки, сама открылась, прошелестев желтыми страницами. – Эта книга была сделана одним из старинных альтер-савари. Он Богоот Чудес и Творчества. Хотя среди людей он больше знаменит как Леонардо Да Винчи. Но это в начальной эпохе. В последующих у него другие имена.

Фантазия приблизилась к Виллоу.

– Богооты? Это еще что такое? – шепотом не желая прерывать речь этой дамы, спросила она, озадачено приподнимая бровь.

На лице Виилоу проступила неловкая улыбка.

– Я тебе потом расскажу, – так же тихо ответил он ей.

Увлеченно болтая о своих друзьях, которых Лакримоза именовала Богоотами или Альтера-Савари, а так же множеством других терминов, от которых у Фантазии голова шла кругом.

Пока угрюмо слушала, в голове что-то резануло по нервам. Голос рогатой женщины стал стремительно таять, а на его место пришло… Тиканье часов.

Настойчиво они били по самым тонким сосудам, добираясь до ушной раковины, и это тиканье с каждым разом становилось все громче и громче. Невыносимо тошно, угрожающе…

А вместе с тиканьем заслышались далекие голоса, размазанные в подвижной темноте. Слышались, как если бы голова была под водой.

– Ну, вышло, в принципе, не плохо, – задумчиво рассуждал первый голос с отдаляющимся звуком. – Думаю, Дэвису не к чему будет придраться.

– Соглашусь, – с еще худшей звучностью расслышался второй, более довольный. – Твои часы – это истинное творение гения. Как, кстати, их назовешь?

– Хм. Дай подумать. О! Точно как насчет…

–…азия! – прорывался крик сквозь мрак пелены.

Часы. Звук часов. Отравления рассудка.

– …тазия! – свет проклевывался, но тик часов не выходил из головы.

Спешка, уход от реальности, безумие запах гнили… золотое….

– Фантазия! – яркий свет резанул по резко раскрывшимся глазам, перекрашивая тьму в очертания вымысла или искаженной правды. Перед побледневшей, дрожавшей девочкой лицо перепуганного мальчика с заячьими ушами. – Ты снова провалилась в себя? – спросил, слегка потряхивая за маленькие плечи.

– П-провалилась… К-куда? – ослаблено вторяет Фантазия, с небывалой слабостью в теле, покачиваясь в рукал Виллоу. Её глаза стремительно закатывали, как если бы она теряла сознание.

Слабый мальчик всеми силами пытался подержать её на стуле, но когда девочка облокотилась спиной на спинку живого стула, её сознание стало отдаляться. Она засыпала и не могла этому сопротивляться, теряя краски зрением, звуки слухом и мир разумом.

Она едва расслышала, как Виллоу с паникой в тонком голоске умолял все это время стоявшую Лакримозу помочь ей. Однако высокая женщина в черном в глаза Фантазии ставшая одним расплывчатым столбом, без прикраса, как усохшее кривое дерево, ответила с неким пренебрежением, пусть и улыбкой в голосе:

– Не стоит переживать, юный психопомп. Эта душа относительно недавно зародилась в Библиотеке, а потому нагрузка за такой короткий срок любого выведет из строя. Она в порядке. Просто… Ей нужен отдых. Эй! Вызовите ко мне мисс Балкли с третьего этажа! – отдала она кому приказ. – Скажите, что у нас душа с Затемнением.

Ещё полуприкрытыми глазами, Фантазия уже из последних сил услышала это:

– Передай, когда в себя придет, – говорила точно Лакримоза. Виллоу тоже что-то проговорил, но она не смогла разобрать. – А мне нужно оповестить остальных Хозяев этажей. Если их не предупредить, карточные домики вновь рухнет. Хе-хе-хе.

Когда же Фантазия окончательно провалилась в сон, она ничего не видела, однако была несказанно рада, что тиканье часов отступило.

Только вот… надолго ли?

Запись 9. Место из прошлого

Эта комната всегда казалось больше пыточной, нежели местом, способным, как говорили, прояснить ситуацию или очистить душу от негативных мыслей. Плохое мышление порождает болезни. Они их прародители. А еще этому помогают таблетки. Особые, горькие, мерзкие… такие, говорят, не купишь просто так.

Сидя на одиноком стуле в этой холодной одинокой комнате без окон и картин, девочка с пустыми глазами болтала босыми тонкими ногами в меру роста, не доставая до ледяного пола.

Стены были грязно-коричневыми, в углах ржавчина и бегали стайки тараканов. А еще эти красные рисунки по всем сторонам… Они были очень свежими, и фигура, которую они создовали, казалось, если долго смотреть, начинала улыбаться и подмигивать девочке в образе человеческих глаз.

Но девочка была все так же равнодушна. Её хрупкое тело замерзало в этом замкнутом пространстве, в одной белой ночнушке. Она изредко, не меняя не заинтересованного лица, обнимала себя руками и ежилась от мерзкого ползучего холодка, что заползал под одежду, бесстыдно прикасаясь.

Девочке вся эта симуляция начинала надоедать. И тут перед ней раскрылась дверь. Скрипучая и тяжелая. Настолько старая, что её бы цепями обвешать. И будет прямо как в тех страшных замках на её альбомах.

Внутрь комнаты с точно таким же стулом вошла женщина в белом плаще. Девочка при виде неё апатично подняла глаза. Она дернулась, когда обычная женщина на миг приняла образ искаженного скрюченного монстра, что издавал протяжные мучительные звуки. Но девочка так часто этовидит и слышит, что уже реагировала на них, как нормальный человек реагировал бы на кота, развалившегося на лавке.

– Ну, снова здравствуй ….., – очень приветливо поприветствовала женщина, поставив табуретку. Немного запыхавшись, она обступила стул и села на него, не переставая лучезарно улыбаться. – Как твое самочувствие сегодня?

– А я опять вижу Зигзаги, – вяло ответила девочка. – И они тоже здесь есть, – от этих слов женщина слегка нахмурилась. – Красный мелок таким обшарпанным стенам не идет.

– Послушай, дорогая, – вежливо перебила женщина, уже не с такой мило улыбкой. – Помнишь, что мы с тобой говорили? – девочка наклонила голову на бок. – Все это только в своей голове, милая, – сказала она, постучав себе по виску указательным пальцем. – Здесь чистые стены и пол. И уж тем более никаких "зигзагов"или рисунков в моем кабинете нет.

Девочка не стала спорить, а лишь без интереса отвернула голову, понимая, что разговор бесполезен. Она, эта женщина, видит со всем ни то, что видит девочка. Но это перестало волновать вторую. Хоть в этом месте есть такие как она, те, кто могут понять. Никто среди других детей её не понимал.

Их беседа снова не клеялась. От того женщина стала более серьёзной, но при этом говорила она, пытаясь расположить к себе.

– Ту такое дело ….., – огорченно проговорила она, перебирая пальцы. – Доктор Уолкер пожаловался мне, что ты совсем не принимаешь таблетки. Это… правда?

– Они горькие, и у меня голова болит после них, – открыто призналась девочка, все еще разглядывая потолок со скукой. – А еще с этого месяца мне сказали пить их четыре раза в день. Не хочу. Они отвратительные.

– Но ведь после них ты нормально спишь, разве нет? – поинтересовалась женщина. – Знаю, они сильнодействующие и порой могут оказать не самые приятные эффекты, но…

– Мне плевать. Я не буду их пить, – упрямо высказала девочка, посмотрев доктору прямо в глаза, насупив брови. – А если заставит, расскажу кому надо, как вы тут обращаетесь в людьми.

Приложив руки к лицу, женщина обреченно выдохнула, на время замолчав. Девочка видела, как она устала и что ей хотелось бы по скорее все это закончить.

На самом деле девочка не так уж и ненавидела именно её. Среди всех взрослых, которые отличались от тех, кого тут содержали, она была первой, кто проявил к девочке искреннюю доброту. Потому девочка была с ней вежливой, как бы та ей не надоедала своей заботой.

Ей хотелось уже покинуть эту комнату "очищения"и пойти погулять на улице. Глядишь она встретит кого-нибудь нового… кого-нибудь интересного…

На днях с ней говорил голос по сломанному радио, а окна превращались в пульсирующий кишечный тракт. Было весело, когда стены облуплялись теплым и влажным мясом. Один дядя, который всегда смеялся, говорил, что биться головой о стену уже не так больно. Правда, его всего уводили обратно в комнату с кровоточащей головой.

А по радио так вообще передали, что в час ночи по коридорам пробежит целое полчище крыс. Но сколько бы девочка терпеливо не ждала, при этом разругавшись со взрослыми, тащившими её в комнату, крыс она так и не дождалась. А ей так хотелось посмотреть, как они заживо сгрызут этих противных благодетелей душевных болезней.

В это место временами приходит еще один не самый приятный для девочки человек. Захарий Оуэн был тем, кого прозвали человеком-рясой он был высоким, худым, с бронзовой кожей и мелкими сощуренными глазами, в которым был холод, в то время как на его идеально выбритом лице сияла улыбка.

Когда он приходил, всех пациентов собирали в столовой и заставляли слушать эту библейскую бредятину. Хотя кому как, однако для девочки все эти религиозные уверования были чушью собачей, которой, как говорила её тетя, эти святоши промывают слабовольным мозги.

После молитв мистер Оуэн любил проводить время либо в кабинете главного этого учреждения, либо с детьми, от которых девочка держалась подальше, потому что они были тяжело больны. Только вот его странное внимание, не знающие личного пространство всегда настораживало её.

Не которых детей, что могли нормально мыслить и разговаривать, он забирал в приюты для усыновления. Вот только тетя Алиса говорила девочке, что на самом деле в этих приютах творят с детьми.

Со слов тёти, она знала один приют, где детей отдавали на органы или на мясо. Тема была крайне интересная.

Кто-то из них просто сидел и мычал, пуская слюни, кто-то кричал непонятно из-за чего, а один мальчик просто взял и обгадил коридор, размазывая фекалии по стенам, при этом ковыряясь в носу. Была еще одна темноволоса девочка по имени Вильма. Она была тихой, угрюмой, и при этом она постоянно раздирала свою кожу на лице до самой крови.

Девочка пыталась с ней общаться, видя в ней хоть что-то разумное. И как-то Вильма обмолвилась, что её маму постоянно куда-то затаскивали огромные мужики. Она слышала, как мать кричала в агонии, но от страха пряталась в их полуразрушенной хижине, зарывая уши.

А однажды её мама не вернулась. Мужчины, что пришли ночью ушли. Но мать Вильмы так и не вышла под гул полной тишины. Вильма, желающая проверить, что случилось с её мамой, нашла там лишь… Она не разборчиво и сбивчиво бормотала, при этом расковыривая свое лицо. Но девочка поняла, что это было похоже на тушу разделанной рыбы, внутренности которой разлетелись по всюду, словно рыба взорвалась изнутри.

Что бы утешить её, девочка рассказала о том, что поведала ей её тетя. Говорят, что ночью, в то время, когда все вокруг спят, можно увидеть белую тень красивой женщины, которая превращаеться в крылатого золотого оленя. Олень этот Император древней религии, которой поклоняются уже много тысяч лет, а то и больше.

Он слепит глаза. Его походка бесшумна, и ни лунный, ни солнечный свет не могут сравниться с его сиянием. Потому что они меркнут на фоне этого существа.

Вильма спросила тогда, что делает этот олень, и Девочка с улыбкой рассказала, что он выискивать самых мерзких грешников. Сжирает их по кускам, при этом оплакивая золотыми, как расплавленное золото слезами, пока жертва истошно орет от экстаза и боли. Он исполняет хор, пока ест, давая благословение душе после избавления от испорченного тела.

Так рассказывала ей тетя Алиса, а девочка в это верила. Потому что она сама пару раз видела тень еще до этого места. Ну, к своему сожалению, она ни разу не видела ритуал очищения чьей либо души. Она сказала Вильме, что хотела бы увидеть, как олень ест плохих людей воочию.

Вильму очень заинтриговали истории девочки, рассказанной ей её тетей. Она хотела услышать больше о чем-то подобном. И девочка, обрадованная тому, что может хоть с кем-то скоротать время, делилась с ней рассказами день напролет.

– ….., – девочка услышала, как женщина повала её по имени и тут же вышла из своих мыслей, надеясь, что ей уже отпускают. Но почему-то вид женщины был… скорбным и печальным. Пальцы её сцепились в дрожащий замок. – Мне говорили, что ты очень хорошо общалась с девочкой по имени Вильма Эдит.

Девочка молча кивнула, начала болтать ногами от нового прилива скуки. Её быстро перестал интересовать разговор, потому что она услышала ни то, что хотела.

– Скажи ….., – с надеждой обратилась к ней женщина. – Может ты знаешь, дружила ли он она с кем нибудь еще. С кем то из взрослых. Может… её обижали?

– Не знаю, – равнодушно ответила девочка. Сегодня было то время, когда другие люди её не волновали. Ей вообще было наплевать так то на всех, кроме тети Алисы. – Меня это не касается, – женщина прискорбно опустила глаза, едва не плача. – А почему вы про неё спрашиваете?

Втянув носом воздух, она вытянулась, по крепче сжала пальцы и посмотрела на Девочку уже строго. если не сурового.

– Ты знала, что Вильма Эдит пропала из больницы Святого Бернарда? – прямо в лоб задала он вопрос не своим голосом.

Девочка, впервые услышав такую злость от этой обычно ласковой и милой дамы, удивленно заморгала глазами, вопросительно наклонив голову.

– Нет. Не знала, – вопреки изумленью, девочка отвечала все так же ровно и спокойно.

– Дело в том, – продолжала женщина, не спуская глаз с любопытной девочки. – Что пару дней назад взрослые нашли Вильму Эдит. Я не думаю, что ты поймешь всего масштаба ….., но её убили.

– У-убили? – запинаясь, повторила Девочка, ощущая внутри тела странную щекотку. Так ползали мурашки.

Женщина после рассказала очень интересную вещь, которую, как казалось Девочке ребёнку, говорить не стоит. Однако не даром эта леди сказала себя, что тут все больные и не поймут. Оказывается, Вильма пропала без вести на целую неделю, а когда её нашли в каком-то подвальчике под больницей, бедняжка уже тухла распространяя ужасный запах.

Её выцветшая кровь крошилась, как гуашь на холсте. Внутренности, что были вытащены, скукожились и наполовину высохли. Половина головы отсутствовала, как рука и ноги. А судя по рваным ранам, дяди, что занимались подобным, сказали, что возле этих ран следы от человеческих зубов.

И как будто этого было мало. Изуродованный труп был покрыт множество белых перьев. Правда, на тот момент уже испачканных в крови.

Выяснилось, что это лебединые перья. Но как они связаны с убийством ребенка и что на самом деле произошло на территории самого приюта, никто не может понять.

Винили взрослых среди пациентов. Однако за всеми тщательно следят надзиратели. Да и сюдя по месту, куда утащили Вильму её крики, должен был слышать весь приют. Однако ни какого шума не было.

Она просто тихо исчезла и все. Убийцу выискивают и стреди докторов, потому женщина такая уставшая и напряженная. Ей нужны были ответы. Как можно скорее, потому что образ той искареженной, выпотрашеной, обголоданой Вильмы Эдит не покидает её головы уже не первую ночь, вызывая кошмары.

Все взаимосвязано. Женщина-доктор хочет очистить мысли, а девочка хочет покинуть грязную, наполненную тараканами больничную исповедльню.

Тетя как-то спросила племянницу: Знает ли она, что такое Лебединое озеро? Девочка, держащая рисунки своей тёти, отвлеклась от них, подняв глаза на женщину, на болезненном лице которой никогда не сходила улыбка, а голос был теплым и нежным.

Увидев, что племянница часто закивала своей белой головушкой, тетя еще шире заулыбалась.

Дело в том, что девочка рассказала ей о том, что случилось с Вильмой Эдит, и ей было интересно, считает ли тетя виновным в этом Императора Оленя.

– Возле этой бедняжки были разбросаны лебединые перья, – проворковала тетя, ощутимо давая племяннице подсказку. – Милая, понимаешь, при чем ту Лебединое озеро? – ненадолго задумавшись, Девочка покачала головой. И тут же её по макушке погладили худые тонкие руки. – Ты обычно все мои истории наизусть знаешь. Значит, я тебе еще про эту не рассказывала.

– Это… новая сказка? – с воодушевлением вопросила Девочка, не скрывая восторга.

Тетя лишь заулыбалась, как Чеширский кот. Её бледные губы потрескались и часто кровоточили, зубы пожелтели, что старило её, не смотря на молодой возраст. Тетя Алиса была такой же, как девочка. Белая, хрупкая, сказочная, но для большества ненормальная, жуткая и больная.

Новая сказка, о которой она поведала девочке, была основана на так называемом балете "Лебединное озеро". По фальшивому аналогу, что показывают в театре, чары злого мага превратили прекрасную девушку Одетту в лебедя, и она была королевой среди таких же заколдованных девиц, что превращались в птиц при восходе луны. И все они жили на волшебном Лебедином озере.

Одетта очень хотела стать человеком снова, но чары спали бы, только если кто признаеться ей в чистой и верной любви. Все кажется не сбыточным, однако по воле случая стая лебедей приманила к озеру принца Зигфрида, где он и Одетта влюбились в друг друга.

Все шло к счасливому финалу. Однако дочь злого мага Одилия разрушила надежду королевы лебедей. Обольстив принца, она забирает её признание себе, тем самым уничтожив возможность Одетты стать человеком.

Принц, понимая, что он натворил, пытался все исправить, однако, не получив прощение от возлюбленной, сделал все только хуже. Сорвал корону, спасающую Одетту, а самого принца вместе с ней поглотили волны разбушевашегося озера.

Девочка выслушала, но так и не поняла при чем тут жестокая смерть душевно больной Вильмы Эдит и события, произошедшие на Лебедином озере.

История балета была ужасно скучной, пусть её и разбавлял плохой конец. Но история тети Алисы была лучше… Она была живой, застрагивающей самые нити души и, как после выяснила девочка, история воплотилась и принесла в жертву Вильму Эдит.

В сказке тети Алисы Одетта и другие девушки были заложниками злого колдуна, который таким образом разводил редкий вид полулюдей-полуптиц. Он воровал самых красивых девушек и обращал их в лебедей, чье мясо стоило огромные деньги. Потому он и его избалованная дочь Одиллия всегда жили привеваюче.

Королева белых лебедей Одетта была самой прекрасной и дорогостоящей настолько, что ни один король не мог позволить себе выкупить её. Она поддерживала остальных своих сестре, пока они, будучи полностью изолированными, жили на волшебном озере, воды которого могли только днем вернуть им облик человека.

Вот только случилось то, чего даже сам Родберт не мог ожидать. Как-то ночью в полнолуние, Одилия решила погулять под полной луной, а заодно поиздеваться над этими птичками. Отец девушки так же был тем еще садистом и был только рад их общим увлечения.

Одиллия ушла, но так и не вернулась к утру. Обеспокоенный Родберт решил сходить на озеро, чтобы расзыскать дочь, но к своему величайшему ужасу, нашел лишь полуобглоданные кровавые ошметки.

Тело Одиллии было разоравно на части. Куски плоти, кровь, кости и внутренности разбросаны по всему берегу, свисая с камышей. И самым пиком этого кошмара были девушки, ставшие днем людьми, которые склонлись над остатками тела Одилии и перемазанные кровью, чавкали с наслаждением пожирая её.

Их людская красота теперь скрывалась за кривыми мазками уже остывшей крови, волосы прилипали к щекам, а белизна платьев смешалась с адской краснотой.

Впавший в ступор злой колдун не мог поверить в случившиеся. Он онемел, опустел и не смог ничего сделать, когда обезумевшие и все еще голодные девушки с обезоразаными лицами кинулись на него.

Их ровные зубы рвали его плоть, как моркый хлеб, без труда. Иногда сестры кусали других сестер, не желая делиться кусками мяса. И только одна из них, самая старшая и самая прекрасная даже в своем сумашествии Одетта стояла позади, пережевывая пальцы Одиллии.

И все произошедшее было не планом озлобленной Одетты. Заклинание, что навел на них Родберт, сам того не зная, сводило проклятых девиц сума. От человечности неосталось и следа. Они стали безумными и ужасно голодными, учитывая, что сам Родберт из-за своего садизма их не кормил.

Однако, съев злого волшебника и его дочь, Одетта вместе с сестрами обрела магическую силу. Очень опасную, а в комплекте с их безумием – чудовищную. Окончательно в людей они не превращались, но теперь могли без особого опасение покинуть проклятое озеро.

И теперь они по утрам, став птицами, улетали в другие края, находили деревни, города, целые королевства, сидели на каком-нибудь озере, а ночью, став прекрасными девами, заманивали крестьян, принцев и обычных путников. Что бы в последствии сожрать.

Но самое печальным для них проклятьем стало не то, что они уже никогда не смогут обрести полноценный людской облик, а то, что после пожирание темного мага злое колдовство обрекло их на вечный неутолимый голод.

– Вот и конец этой веселой истории! – помахала руками тетя, в то время как девочка аплодировала, хлопа маленькими ручками. – Понравилось?

Девочка часто закивала.

– Очень понравилась! Тетя, а ты нарисуешь к ней иллюстрации?

Вечная улыбка тети сошла на секунду от этого вопроса. Но когда она вернулась, то стала более… обычный. Человек увидевший эту женщину впервые, сказал бы, что зловещую и пугающую, но для девочки, что её просто обожала это улыбка была красива, как радуга после дождя.

– Что же~ Если уж так хочешь увидеть мои картинки, – ласково говорила она, прижав палец к губам. – Тогда мне понадобиться новое вдохновение. Хи-хи-хи.

– В-вдохновение? – непонимающе переспросила девочка.

– Да, милая. Вдохновение, – кивнула тетя. – Вильмы Эдит было недостаточно, – с тьмой прошептала она, и улыбка стала шире. – Если я хочу написать идеальный образ проклятого Лебединого озера… Мне потребуется… больше деталей.

Картинка этого серого мира резко застыла, стала дергаться, и шум помех окончательно скрыл их, показал лишь тьму, которая была изначально. Словно старую кинопленку заело.

Приоткрыв глаза, Фантазия, все еще сонная и немного больная, кое-как села, будучи в кровати, укрытая с головой одеялом. Белые пышные волосы, став еще сильнее смятыми, подпрыгнули, полностью закрывая спину хозяйки. В тусклых глазах царствовал сон или скорее безумие, от которого она не очнулась.

Место, где она сейчас была… Нет, это была не она. Фантазия не узнавала ни себя, ни то ужасное место, ни эту странную белую женщину с улыбкой демона, что готов совершить кошмарный пакт.

На все это смотрела как на кино, будучи посторонним зрителем. Но и то она ничего из этого не поняла, потому и не признавала что имеет отношения к чему то подобному.

Всё, что там было – больной бред в чистом виде. Не могло это сумасшествие быть частью Фантазии. Она этого не принимала.

Пока жмурилась и крутила головой, пытаясь прогнать остатки образов из коры головного мозга, к ней кто-то подошел, цокая каблуками.

Фантазия раскрыла глаза и с неуверенностью повернула голову и подняла взгляд на фигуру, вставшую рядом.

– Как ты себя чувствуешь, милая? – спросил нежный голос сверху.

Перед Фантазией стояла женская фигура, не полная, но и не худая, одетая в белые одежды врачей неизвестного века. Оно больше всего походило на монашескую. Сведя руки вместе, на Фантазию смотрела высокая женщина с козлиной головой.

Чистая козлиная голова. Вытянутая белая морда с рогами и человеческими темными волосами, запретными в косу за спиной. На руках, как у человека белые перчатки, а с шеи свисает серебряный медальон.

– Извините, – слабо прошептала Фантазия, ни разу не удивившись такому существу, как эта женщина-коза. Козьи ушки на её голове дернулись, когда девочка с ней заговорила, и она чуть наклонилась к ней. – А вы кто?

– Я врач на пятом этаже Элизиума. Меня зовут Маргарет Энн Балкли, – вежливо представилась женщина-коза вытянув спину, из-за чего послышался страстный хруст. – Сейчас ты в больничном крыле моего отделения. Хоть это и больница, но чувствуй себя как дома, дитя моё.

– Аа… Да… С-спасибо, – запинаясь, поблагодарила Фантазия, без особой радости вновь посмотрев на свои бледные, слегка дрожащие руки.

Голова все еще болела, в груди словно бушуют океан, а в желудке подымалась тошнота. Почему в помехах головы и шуме радио была больница? И почему больница теперь здесь?

Фантазия огляделась уже смелее. Вокруг все такой же цвет ночи, и только луна освещала большую комнату с белыми больничными кроватями. Их здесь было штук двадцать. Воняла антисептиками и лекарствами. Но кроме Фантазии и мисс Балкли, продолжавшую неотрывно смотреть на неё в упор, здесь никого не было. Тишина давила на уши с особой мощностью.

Украдкой покосившись на женщину-козу, Фантазия ощутила некий дискомфорт, потому в козлиных темных глазах не было ничего человеческого. Она не могда понять, что это существо хотело и о чем думало, стоя молча над маленькой девочкой.

– Извините, мисс Балкли, – решилась спросить Фантазия охрипшим голосом. – А что со мной произошло?

Неважно, что спросить, лишь бы сломать эту тишину. Где высокая женщина с козлиной головой неотрывно наблюдала за ней.

– О, дитя, – выдохнула мисс Балкли, покачав вытянутой мордой. – Дисбаланс твоей еще не сформированной психологической жидкости в зародыше дает серьезные сбои. Боюсь, центр за место сердца не может принять столько нагрузок как психологически, так и физически. Я ввела тебе ампулу, потому должно было легчать. Но, если честно, я впервые встречаю такую патологию у Рожденных. Перевертыши или Выкидыши, еще куда не шло, но в Рожденных, – она приложила руку к морде и вновь вздохнула, на этот раз безутешно. – Боюсь, в будущем у тебя могут возникнуть осложнения. Мне было куда спокойней, если бы ты осталась в больничном крыле для дальнейших обследований..

Хотела она сказать, что не может, потому что занята поисками своего имени, но вместо голоса у неё вышел измученный хрип. Горло засадило и Фантазия закашляла, отчего в груди заболело еще сильнее.

Обеспокоенная не на шутку, мисс Балкли сказала, что принесет попить, чтобы облегчить кашель. И приподняв подол платья, убежала куда-то, оставляя за собой гул тяжелых быстрых шагов.

Кашель был невыносим. Фантазии казалось, что её внутренности сейчас вылезут из-за рта. Она бы не удивилась, если бы за место слюней стала харкать кровью.

– Вот, дитя. Прошу, выпей. Тебе сразу полегчает, – девочка не услышала, как мисс Балкли подошла к ней и даже не посмотрела то, что ей протягивают, потому что зрение размыло слезами. Большая теплая рука легонько постукала по её содрогавшейся спине, а к губам со всей аккуратностью подставили стальную кружку. – Не торопись. Пей медленно, иначе подавившись, – ласково проговаривала мисс Балкли над самым ухом, и Фантазия, приподняв голову, стала делать маленькие глотки. – Молодец. Пей медленно, – напоминала женщина-коза, приподнимая кружку вверх при этом не переставая поглаживать Фантазию по спине.

По началу вкус был горьковатый, но постепенно становился все более слаще и насыщенней. Жидкость была теплой, она приятно прокатывалась по горлу, и кашель перестал раздирать глотку.

Вот только теперь, когда ей полегчало, девочка стала замечать, что в этом напитке были еще какие-то комочки. Она их не жевала, но сломались они так же легко. Как кусочки таявшего шоколада в горячем молоке.

Выпив все до последней капли, Фантазия ровно задышала, приложив руку к груди. Мисс Балкли, явно довольная этим, похвалила её и погладила по голове, приговаривая, что теперь ей будет лучше.

Она отошла на пару шагов от кровати Фантазии, что бы поставить кружку на тумбочку, а девочка подняла голову и изумеченного посмотрела прямо перед собой.

Ничего не ожидая, её глаза неожиданно расширились от изумления, и она на миг забывал, как дышать. Необъяснимый страх сковал её холодными пальцами.

– Что это за… чертовщина? – едва выговаривая, спросила она, не в силах оторваться от того, что увидела.

– Ммм? Что-то случилось? – заметившая некое смятение у своей пациентки, мисс Балкли подошла по ближе, вопросительно наклонив свою морду.

– Мисс Балкли, – испуганно начала Фантазия. – Скажите, что эта за картина? – дрожащим голосом спросила она, указав пальцев прямо.

Немного озадачливо женщина-коза глазами проследила за рукой Фантазии, а потом, увидев то, куда она показывала, сразу же встрепенулась.

– А! Ты об этом, дитя? Я сразу не поняла, что тебя так обеспокоило, – в отличии от Фантазии, мисс Балкли была радостной. По козлиной морде понять сложно, но казалось, она улыбается. – Правда красивая картина? Мне подарила её одна путешественница, случайно попавшая в Библиотеку. Имени, увы, я её так и не узнала, но она была одета в белую восточную одежду. На голове еще была соломенная шляпа с широкими полюсами, потому и лица я не видела. Мы с ней не плохо так поболтали. Она очень много знает об Библиотеке и…

Дальше Фантазия её не слушала. Все мысли были заняты образом этой большой картины, занимавшей почти всю стену.

Она уже видела картины с похожим сюжетами и названиями. Но эта… она ведь буквально не давно была в её больных снах.

В золотой рамке с кривым орнаментом, состоящим их геометрических фигур, был рисунок, судя по мазкам, написанный маслом или гуашью. Даже в темноте больничной палаты Фантазия отчетливо видела каждую деталь.

На картине были изображены девушки. Перемазанные кровью и кусками мяса, они с кровожадными улыбками раздирали заживо другую девушку, которая, судя по лицу, отчаянно кричала.

А названия к этой картине в рамочке внизу было… "Новое проклятье Лебединого озера".

Запись 10. В путь

Был мальчик, что любил свою сестру. Она же в свою очередь была неординарной, жизнерадостной и немного… ненормальной. Родители мальчика запирали её и не давали выходить на улицу, потому что девочка боялась света. И потому мальчик в знак утешения приносил ей книги.

Девочка благодарила брата и все читала. Причем читала она без разбора всё. Однажды брат принес ей сказку братьев Гримм. Очень популярную в те годы. Сам мальчик их не читал и не знал содержимого.

Сестра прочла, потратив на это весь вечер и той же ночью… В их общем доме раздался страшный женский крик. Одна из служанок упала с лестницы и свернула шею, делая обход по дому.

Вот только самым жутким в этом было еще и то, что рядом сидела девочка и недовольно бурчала:

– А мне казалось, крови будет больше. Хотя вид шеи забавляет.

С тех пор брат не узнавал улыбку своей любимой младшей сестры. Улыбалась она все так же, но мальчик теперь не радовался, а боялся. Это не было похоже на солнце. Теперь ему скалился сам демон с облике милой куклы.

Мальчик жалел, что дал книгу сестре, потому что на свернувшей шею служанке дело не закончилось. После мать и отец сказали, что находили убитых кошек, собак, птиц и лягушек, расфасованных по всему дому.

А в комнате у девочки были развешаны сделанные ею рисунку. Кровавые туши. Девочка рисовала их, не переставая улыбаться и восторгаться смертью.

В приступе истерики, брат закричал:

– Почему ты стала таким чудовищем?! Зачем творишь подобное?!

Перестав рисовать птицу без головы, девочка оторвалась от листа и посмотрела на брата крайне недоуменно. А потом, широко заулыбавшись, ответила:

– Потому что это и есть истинная красота!

Она зашла так далеко, что дала брату вытащенную из комода жабу и сказала, что она забавно кряхтит, если ей выворачивать лапки.

Побледнев от ужаса, мальчик бросил жабу, оттолкнул девочку и убежал в слезах, не понимая, зачто все это произошло с его сестрой.

С тех пор девочку в доме он не видел, но её белая тень ходила за ним, когда он гулял. Стояла, когда ел. Смотрела, пока он спал.

Временами он слышал её звонкий смех, а её улыбка походила на блеклый полумесяц за той стороной окна, такая же яркая и способная осветлить любую тьму.

Но мальчик, прячась под одеялом, знал. Тьмы в том свете было гораздо больше. И тьма над ним надсмехалась, отчего мальчика вырвало кровью, и он на протяжении всей жизни страдал от бессонницы.

Через какой-то промежуток времени Фантазию смог навестить Виллоу. Мисс Балкли долго отказывалась впускать его, когда девочка не приходила в себя, и мальчик послушно ожидал в коридоре с повисшими ушами. Женщина с козлиной головой дала свое согласие, лишь когда сама Фантазия спросила про него, а после попросила впустить. Потому что он её единственный друг в этом неординарном месте.

Фантазия вяло улыбалась, и по ней было видно, что она слаба. Бледность её была как пыль в сотнях лучах огромного глаза луны. Виллоу сидел на стульчике рядом у койки девочки и с милой улыбкой расспрашивал, как та себя чувствует.

– Мне уже лучше, – соврала она, улыбаясь, как в последний раз. – Правда, подташнивает. Еще и голова болит, – посетовала девочка, приложив ладонь к холодному лбу.

– Может, мы тогда повременим с твои заданием? – предложил Виллоу, осматривая болезненную девочку с неподдельным сочувствием. – Я уверен, госпожа Лакримоза не будет злиться на тебя.

Брови Фантазии припустились. Она хмуро посмотрела на Виллоу.

– Она сказала как я могу заручиться доверием других хозяев Библиотеки и получить своё имя? – прямо спросила она, не уделяя особого внимания беспокойству юного психопомпа.

Виллоу выглядел немного огорченным её безразличием, но когда на него смотрели с таким серьезным видом, то поделать ничего не мог.

– Сказала, – кивнул ей он. Фантазия на миг удивилась, а потом подсела по ближе к мальчику, бдительно прислушиваясь. – Госпожа Лакримоза просила передать, что твоя задача – собрать определенные вещи со всех восьми этажей Библиотеки. Но прежде чем тебе их отдадут, ты обязана доказать Хозяевам, что достойна их разрешения.

– Хмм, – Фантазия задумалась. – А если я не пройду ну или… не захочу, так сказать?

– В случаи, если передумаешь, то останешься в Библиотеке на веки вечные. Без возможности на повтор, – неутешительно и тихо отвечал Виллоу. – А если не справишься, – он запнулся и сконфуженно сжал голову в плечи, при этом не смело поглядывая на девочку. – Она толком ничего не объяснила на это. Но сказала, что случиться очень много плохого и помочь тебе никто не сможет. В любом случаи решать это будут Хозяева.

И лицом, и телом, Фантазия напряглась еще больше. Её белые пышные волосы блестели, стоило лучам луны их коснуться, а большие глаза были то серыми, то светло-голубыми.

Бледные губы сжались в линию, и она отвернулась от Виллоу, поджав колени к груди.

Как она и думала, выбор ей не сильно и оставляют. Либо сдаться и стать частью этих снов, либо сражаться за то, чего она не знала и сама. Воспоминания были как осколки стекла, неровные, непонятные и режущие. Они безжалостно кололи разум Фантазии, из-за чего она не только не понимала их суть, но и путалась в этой паутине все больше и больше.

Ей вообще казалось, что половина тех кривых образов не принадлежали ей самой. Миссис Балкли сказала, что по вине некой душевной болезни, с которой она переродилась в Библиотеке, так называемые фрагменты воспоминаний могут быть ложными. Или же они как мусор, который поврежденный ум девочки впитывает в себя.

Такое происходит, когда душа в смятении, когда её нутро пусто и ничем не может заполниться. Со слов Балкли, многие здесь сходят сума, теряя истинных себя, потому что собирают мысленный мусор других.

А еще эта картина… Фантазия приподняла глаза, разглядывая настенную живопись в позолоченной рамке. Она помнила, как некая женщина, похожая на нее, рассказывала жуткую историю про женщин-птиц ставших проклятыми и обреченных на вечный голод. И эта картина была воплощением тех воспоминаний.

Вытянув ноги на кровати и тяжело вздохнув, Фантазия запустила руку в волосы и потрепала себя, молча какое то время.

– Скажи Виллоу, – обратилась она к мальчику и тот дернулся от неожиданности. – Ты знаешь, с какого этажа мне лучше начать? – спросила Фантазия, не растеряв своей серьезности в этом деле. Виллоу было засомневался и засуетился, невнятно что-то бубня, но Фантазия его приостановила, выставив руку вперед. – Я сказала, что хочу узнать свое имя и я его узнаю, чего бы мне этого не стоило, – говорила без тени сомнений. – Но я так же понимаю, что ничего не знаю об этом месте и мне будет сложно здесь как-либо ориентироваться, – впервые в глазах Виллоу белая девочка поддалась сомнению. Она вся стушевалась и снова посмотрела на него уже с мольбой. – Я буду очень тебе признательна, если ты мне поможешь дойти до этих этажей.

Она схватила его за маленькие слабые ручки и не сильно надавила на них, уставившись на Виллоу неотступно и при этом мягко, без угрозы.

Озадаченный такой просьбой, Виллоу приподнял уши и часто заморгал. Не то, чтобы он сам многое знал о Библиотеке, ведь сам относительно недавно только родился на этаже Элизиуме, которым управляла Лакримоза. И от других он ничего не знал, только слышал всякое.

Среди своих собратьев психопомпов он был самым младшим и слабым по магической силе. Плюсов ему и не добавляла сильная неуверенность в себе, а так же страх все испортить. Из-за этого многие братья и сестры его ой как не долюбливали.

Потому он часто слонялся по Элизиуму, занимаясь чем угодно, но только не практикой своих природных способностей. Так он наткнулся на белую девочку, так же явно не давно родившуюся. Она вызвала у него неподдельный интерес и потому, стараясь не показываться, он следовал за ней по пятам, следя за каждым действием.

Виллоу хотел тихо наблюдать, не желая, чтобы о нем узнали. Но когда появилась Белая ведьма, он не удержался. Никому неизвестно, чтобы та сотворила с ничего не понимающей Фантазией. И впервые поборов страх, он решился помочь.

– О! Кстати! – вскриком выдернула его их мыслей Фантазия. Она отпустила руки Виллоу и торопливо порылась в кармашке юбки сарафана. —Нашла. Вот, держи, – высунув кулачок, она протянула его изумленному Виллоу. Тот неуверено протянул руку и Фантазия вручила ему что-то металлическое и холодное. – Я ведь обещала отдать тебе его за помощь.

На ладони Виллоу, к его еще большему удивлению, лежал темный значок Сигмы. Внутри Виллоу словно кончился воздух. Он с ужасом посмотрел на Фантазию, а та мило улыбнулась и, как ни в чем не было, еще раз поблагодарила пока мальчик едва не задохнулся от переполнявших его эмоций.

– Т-ты… Т-так просто мне о-отдашь его? – заикаясь, спросил он, дрожа всем телом. Его заячьи уши тоже заходили ходуном, оголенные коленки стучали друг о друга.

Фантазия удивлено наклонила голову на бок, искренне не понимая, чего он так переживает, словно она дала ему что-то смертоносное и ядовитое.

– А почему нет? – спокойно выдала она. – Я ведь обещала. А слово свое нужно держать.

– Н-н-но! Это же! – взвизгнул Виллоу, резко поднимаясь со стула, что ножки заскрипели, привлекая внимания миссис Балкли, сидевшей за столом и что-то писавшей в бумагах. Козлиная голова тут же повернулась в сторону детей и даже отсюда было видно её легкое возмущение. – Это же не просто значок. Это знак Сигмы! – не обративший на это внимание Виллоу продолжал кричать, пока Фантазия шикала на него, прося успокоиться, потому что краем глаза она уловила, как женщина-коза вышла из-за стола и направилась к ним. – Я помню, что ты обещала, но ты разве не понимаешь, какую власть имеет этот знак?! Почему ты так легко проявляешь свое невежество?!

– Кхм! Кхм! Тоже самое могу сказать и о тебе, мальчик мой, – прокашлялась за его спиной миссис Балкли и суровым невозмутимым голосом дала понять о свеем присутствии. Виллоу впал в ступор и замедленно обернулся, смотря на женщину-козу в полном исступлении. – Я напоминаю, что у меня здесь больничное крыло, – строго продолжала она, сощурив козлиные глаза. – И если здесь нет других пациентов, это не значит, что я позволю шуметь. Еще одна такая выходка, и я выдворю тебя без разрешения войти. Все понятно? – сердито поинтересовалась она, наклонившись к растерянному Виллоу. Мальчик-кролик часто закивал, не проронив ни слова пока в него гневно всматривались звериные глаза. —Очень хорошо, – удовлетворенно сказала мисс Балкли, вытягиваясь.

Все еще дрожа, Виллоу отходил назад и рухнул на кровать рядом с Фантазией. Девочка приобняла его рукой и погладила по вьющимся белым волосам между ушами.

– Я не хотела этого говорить, потому что считаю, что как ответственный врач не должна подобное позволять, – заговорила мисс Балкли рассерженным, но стойким тоном. Утешавшая Виллоу Фантазия приостановила свои поглаживая и заинтересовано подняла на неё взгляд. – Почтовая рыба недавно передала мне письмо от самой Леди Лакримозы, – разъяснила она и приподняла руку с конвертов в пальцах. – Если кратко, то меня попросили отпустить тебя, хотя я и говорила ей, что твоя болезнь опасна и её нужно изучить. Но, похоже, моё мнение недостаточно цениться здесь, раз его не учитывают, – оскорбленно бросила она, выкинув письмо, и то сгорело в воздухе за секунду.

– Со мной, – неуверенно заговорила Фантазия. – Все настолько плохо?

Из-за козлиной морды истинные эмоции мисс Балкли читать очень тяжело, потому Фантазия не могла понять, о чем та думает на самом деле.

– Я уже говорила, что не встречала несформированных перевертышей, – терпеливо напомнила мисс Балкли. – Но по мимо несформированности внутреннего содержания есть что-то еще, чего я никак не пойму, – она наклонилась вперед прямо к детям присматриваюсь именно к Фантазии. – Такое чувство, словно тебя собрали из разных осколков. От того ты такая ломкая.

– Извините, мисс Балкли, но мне ничего из этого не понятно, – честно призналась Фантазия, стараясь улыбаться, чтобы не выглядеть неуважительно. – На самом деле здесь куча веще, которых я не знаю и не понимаю.

– Ничего, милая, – успокоила она, вытягивая спину и скрестив впереди руки. – Термины врача всега не понятны их пациентам. Я бы с радостью поговорила на эту тему, но боюсь, вам нужно идти, – уже более безразлично сказала мисс Балкли, отворачиваясь от них. – Я не хочу, что бы у меня и у моего отделения были проблемы. Но если что понадобиться, приму с вас с радостью.

Поклонившись, женщина коза ушла обратно к своему рабочему месту, и только длинная заплетенная коса болталась за её спиной. Стук копыт стал отдаляться, а ребята так и сидели молча под лунным пыльным светом через вытянутые окна, за которыми медленно передвигался ночной купол.

Рассевшись поудобней, Фантазия начала спрашивать у Виллоу о том, что ему сказала Лакримоза Вандерфул. Мальчик еще какое-то время пугливо поглядывал на писавшую в слабом свете плавающей в воздухе восковой свечи мисс Балкли, но через пару минут вздохнул и выдохнул, приняв решительный вид.

– Госпожа велела передать тебе следующее: Отныне Перевертышу, носящему имя Фантазия, дается полное разрешение на посещение всех секций и этажей Библиотеки. Ни слуги, никто не имеет права тебя останавливать. только в случаи совсем крайний необходимости.

– Хмм, – приложила палец к подбородку Фантазия, чуть нахмурила брови. – Значит, мне, по сути, теперь все двери открыты? – спросила она у Виллоу с неким подозрением.

– Нуу, – стушевался он, забегав взглядом. – Точно объяснить я это тебе, увы, не смогу. Я лишь передаю слова госпожи Лакримозы.

– Ясно, – недовольно сказала Фантазия. Такие расплывчатые ответы ей были не по душе. – Видно, придется думать по ходу дела, – развела она руки и пожала плечами. – А что еще она сказала?

– В-вообщем, – замялся Виллоу. – Тебе нужно с начала попасть на первый этаж. Э-это не госпожа мне передала! – запаниковал мальчишка ни с того ни с сего, чем обескуражил Фантазию. – Я п-проста так с-считаю! Первым этаж Башни Канделария заправляет леди Горгофона. Она, судя по слухам, одна из самых ответственных Хозяев. Сам не видел, да и как говорил раньше на её этаже не бывал. Н-но подняться туда можно!

– А ты знаешь как? – энергичней вопросила у него Фантазия, подсаживаясь ближе.

Приподняв руки и потыкав кончики указательные пальцы друг о друга, Виллоу сжал голову в плечи и ответил куда тише и сжатей:

– Как подняться – знаю. А вот что нужно делать дальше нет.

И все же при его расплывчатости и трусости, Фантазия очень мило улыбнулась. В лунном свете её кожа была такой же белой и безжизненной, как и волосы.

– Тогда поможешь мне, Виллоу? – прямо спросила она, непереставая улыбаться.

Мальчик же от её вопроса заскромничал ещё больше. Завидев, что тот молчит, Фантазия уже было решила, что он не хочет, вот только смелости отказаться ему не хватать. И потому в миг загрустила, опустив голову и с тяжестью в голосе сказал, что все понимает.

Она оттолкнулась руками от мягкого матраса. Кровать скрипнула, лишившись её незначительного веса. После, поправив юбку, она засеменила к выходу под безучастный взгляд мисс Балкли, оторвавшейся от документах с пиром в руке.

Виллоу озадаченно вытаращил на девочку глаза и молча проследил за ней, когда она, словно белая тень ангела, бесшумно удалялась все дальше и дальше.

От чего-то его накрыла паника. Так и не сумев выдать ни слова, он резко поднялся, опрокинул стул и побежал за ней. Нагнав, схватил за руку, как при их первой встрече.

Не особо расслышал, как на него заругалась возмущенная мисс Балкли. Только встревоженные большие глаза Фантазии, в которых он видел себя целиком, были перед ним. И больше ничего.

– Я! – вскрикнул он, дрожа всем телом и закусывая губу. Его переполняли эмоции и удерживать он их не мог. – Я помогу! – наконец выдал он, запыхавшись, от чего Фантазия еще больше удивилась, но в глазах вспыхнула искра. – Д-давай найдет все предметы и узнаем твое имя вместе!

– Но Виллоу, – все еще изумленно выдохнула Фантазия. – Что будет с тобой, когда я узнаю имя и уйду из Либрариума?

На это Виллоу, не долго думая, пожал плечами.

– По правде, я над этим не сильно задумывался, – честно признался он. – Но эй! Мы еще даже не начали что либо делать, – уже бодрее сказал Виллоу и не отпуская руку девочки, пошел вперед, не сильно потащив за собой к выходу. – До свидания, мисс Балкли!

– Спасибо вам за все! – поддержала его Фантазия, и оба помахали рукой, стоя у дверей.

Женщина-коза выглядела возмущенно, однако не стала ругаться или игнорировать детей. Она ворчливо пожелала им удачи, после чего, как ни в чем не бывало, принялась за свою работу.

Ребята вышли из больничного крыла в очередной темный коридор. Снова огромные арки окон с ночным небом и луной. Только вот теперь явные отличия. Фантазия подметила, что по мимо белого лунного глаза появилась еще одна. Гораздо меньше основной и более золотоватого цвета.

Застыв на месте Фантазия смотрела на этот образ с некой тоской на лице, но в душе у неё было странное чувство, что все происходящее в этом месте не может быть нормой.

Она вспоминала, что есть другой мир, в котором все иначе. И чем больше она видела отрывков, тем сильнее убеждалась, что это не могли быть ее воспоминания. Они мало того, что ничего не давали, так и были довольно жуткого содержания. Как бутылки с мутной вонючей жидкостью.

Рядом встал Виллоу и со спрятали руками за спину он, стоя за Фантазией, посмотрел на неё. А потом и в окно с бесконечными ночными небесами.

– Ну и каков наш план? – спросил он у неё, видя лишь пышные волосы.

– Нам нужно на верхний этаж, – не отрываясь от вида за окном, ответила Фантазия. – Я не знаю, что нас там ждет, но чтобы это ни было, я готова ко всему.

Покачавшись на носках, Виллоу не сразу поинтересовался:

– Ты уверенна, что не пожалеешь? Я, конечно, пойду с тобой, но ты не можешь быть готова ко всему. Либрариум – это место красивое, загадочное, но и ужасное, кровожадное, – предостерег Виллоу став куда серьезней. Фантазия молча его слушала. – Ни ты, ни я не знаем, кто такие другие Хозяева и на что они способны.

– Оставаться здесь уж точно не желаю, – упрямо выдала Фантазия. – Получу свое имя, а там посмотрим. И да, Виллоу, ты так и не ответил мне, – напомнила она, повернувшись.

Виллоу вопросительно наклонил голову на бок.

– В чем выгода лично тебе от всего этого?

– Выгода, говоришь? – задумчиво повторил он, поднимая голову к окну. – Ну не то чтобы я чего-то хочу, – как то сонно говорил он. – Просто у меня такое чувство, что я должен тебе помогать.

Фантазия была крайне удивлена. В мыслях она спрашивала почему, но Виллоу ответил вслух:

– Я как-то услышал от своих старших братьев и сестер, что психопомпы порой предназначаются некоторым личностям. Что-то вроде… эм ангелов-хранителей. Хе-хе, – неловко засмеялся он. – Хотя психопомп и ангелы – это совсем разные сущности.

– А ангелы здесь тоже есть? – воодушевленно вопросила Фантазия.

В голове она представила светлое, крылатое существо с ликом прекрасного юноши или красивой девушки. Про ангелов она знала и знала, что есть еще и серафимы и другие им подобные существа.

Кажется, из она когда то читала книгу, повествующую о подобном. Только вот не помнила Фантазия, как эта книга называется и что именно в ней было.

– Не знаю, – Виллоу не проявил особого интереса к этой теме. – Говорю, родился я не так давно и кроме Элизиума нигде не бывал.

Оба стояли молча, пока за окнами купол звезд шел своим ходом. Темнота уже не так пугала и давила, как раньше, хотя Фантазия думала, что уже просто привыкла к этому.

Её многие вещи все еще пугали, но именно страх заставлял ее двигаться дальше. Она хотела обратно, пусть и не знала, куда попадёт. Ей хотелось разузнать о себе больше пускай всплывет и не самое приятное.

Однако, как и сказал Виллоу, воспоминания могут быть и ненастоящими. То, что видела Фантазия в тех снах… Она не хотела признавать, что то, чтоб было теми образами, могла принадлежать ее душе.

И единственный способ с этим определиться – это идти дальше. В поисках настоящих снов.

Похлопав Виллоу по спине, тем самым удивив его, отчего он, задумавшись, аж подпрыгнул. Фантазия попросила отвести её туда, где бы они смогли подняться на Башнии Канделарии.

Она круто развернулась, и звуки ее шагов гулко разносились по всему коридору. Однако… Тень Виллоу отчетливо отражалась на стенах, удлиняясь и подпрыгивая. Но у девочки тени не было.

Запись 11. Башни в небеса

Для того, чтобы попасть в нужное им место, Виллоу сказал, что есть бо