Питера.net

Дело было в конце месяца, деньги наши медленно, но верно заканчивались, а работы по специальности или хотя бы просто работы не было. В стране —кризис, в газетах половина объявлений – на*** с целью отжать деньги, вторая половина – работа для проституток… Постоянно требовались только врачи и парикмахеры…

Питерская осень встречала нас дождями, которые шли постоянно, каждый день. Солнца не было, небо, не синее, а грязно-серое, висело очень низко над землёй, дополняя общую картину полного пи***. В один из таких дней я лежал лицом кверху на диване, втыкая в потолок.

Думал о нашем ближайшем будущем, которого у нас, как мне тогда казалось, не было, и быть не могло в этом городе. Я сделал запись в Контакте, не знал зачем, черкнул в заметках, ни о каком полноценном тексте речь не шла, потом ещё и ещё… Просто была необходимость выговориться хотя бы в сети.

Вот один из постов тех дней: «За*** всё! Ничего не хочу! Смысл жизни – в кайфе от того, что делаешь, а теперь и кайфа нет, я не чувствую его. Нет кайфа от работы (это была подработка; рисование макетов флагов, растяжек, баннеров и т.д.), она не доставляет удовольствия и не

приносит денег, нет кайфа, да и шляпа это, а не работа. У меня здесь никого нет, нет знакомых… Жена хочет чтобы зарабатывал больше, чтоб мы смогли переехать, а я ничего не хочу. Хочу жить нормально, но не знаю как. Не умею жить. Усталость чувствую, а больше, может, ещё злость немного. Я хочу уснуть и проснуться завтра счастливым, но это невозможно. Здесь нет будущего, в грязной коммуналке. Место, где нет радости, где всё просто так, кроме денег, это происходит. Холодное, злое место, без солнца, без друзей и родных. Это Питер – город контрастов, мать его!»

Мои патриотические чувства всегда ограничивались привязанностью к двум маленьким городкам, в одном из которых я родился и вырос, а в другом учился. Как у Растеряева: «…Может, чувство томящего милого воспоминания и есть любовь к Родине?..» Нельзя полюбить то, чего не чувствуешь внутри и не понимаешь…

Через друзей и родных, с которыми пытался хоть как-то общаться по инету, я чувствовал неуловимую связь с моей родиной, в этом нет пафоса. Я простой уральский парень и готов подписаться под этими словами при любом раскладе, даже живя в Питере. Я всегда больше любил уральский заводской красный дым и закат радиоактивных оттенков…

Когда я бывал дома, на Урале, я не кричал, подобно некоторым знакомым, мол, «не отсюда», я не болел за сине-бело-голубых здесь и не понимал тех, кто гонял за столичные клубы, живя на Урале. Это не правильно. «Легко поддерживать то, что достигнуто, давным-давно, совершенно чужими людьми» – говорил один мой тагильский знакомый, фанат ХК Спутника, Димыч, – «болей за команду города, откуда ты родом» и этим всё сказано.

Не понимал тех, кто восхищался красотами дворцов, каналов, разводных мостов, когда-то построенных для царей и придворных, а сейчас ежегодно реставрируемых для жирных американских туристов с огромными цифровыми фотокамерами… «Цветная обёртка» фасадов, а за ней тысячи человеческих жизней (и вот это уже интересно) у каждого своя история, которой может позавидовать любой экскурсовод по достопримечательностям города. Мне эти конфеты не по-кайфу, не настолько я люблю сладкое. Про «цветную обёртку» когда-то сказал мой друг Семён. Он был в северной столице всего раз, но уже тогда умудрился разглядеть её обратку, хотя говорил, конечно, в шутку.

Те дни. Приступы депрессухи в маленькой душной комнате, на одной из линий Васильевского острова. Я думал о том, что я здесь делаю.

Хозяйка мутила свои дела, пытаясь на*** нас при любом удобном случае, но это было не самое плохое. По специальности оказалось не устроиться. С вышкой без прописки здесь такие же шансы, как и без диплома – т.е шансов нет никаких. Тогда я решил, что по*** на амбиции, ими сыт не будешь. Я приехал сюда, чтобы жить, а не подыхать, есть руки и желание работать, значит, всё остальное будет. И когда случайно подвернулась возможность пойти на металлорежущий станок, на завод, я согласился не раздумывая…

Завод находился на ст. м Звёздная. В своё время это действительно было нехилое производство. Колбасный завод занимал огромную площадь, отгороженную заборами с колючей проволокой, но Советского союза не стало и производство по***, а на территории предприятия со временем стали появляться маленькие частные шарашки. Все они мутили разные темы, точно я не знаю, хлебобулочные изделия, что-то связанное с цементом, карнизы и отливы из нержавейки, москитные сетки для евроокон и т. д.

В восьмом часу утра я встретился с бригадиром… Мы поздоровались.

Парня звали Антон. Он был моложе меня на пару лет, но жизнь и тяжёлая работа сформировали в нём бойца по характеру, без образования и далеко от родного дома (он был из Краснодара), смог закрепиться, и молодо не выглядел. Год назад, против воли родителей, Антоха вместе со своей девушкой переехал в Питер. От предков он помощи не получал, содержал себя и платил за обучение в вузе подруги. Жёсткий был чел. Всегда спокойный, принимал решения быстро и чётко. Я не помню, чтобы он вообще ошибался. Не было ни одного возврата его работы (возвращали наш брак, его стоимость вычитали из зарплаты). На моей памяти, он ни разу не про*** смену и ни разу не опоздал. Антоха был пробивным малым, перемены произошли в его судьбе и это не могло не сказаться на его мироощущении, но главное, я уже тогда, с первых дней, заметил, что чувак знал чего хотел от жизни и старался не приспособиться, а изменить жизнь под себя, это заслуживало уважения.

Мы с Антоном прошли напрямки мимо Макдака и вышли к заводу. Огромные ворота, по краям которых стояли два здоровенных литых памятника быкам, как совдеповское напоминание о том, что когда-то завод был колбасным. Миновали проходную и пошли в глубь территории. Дорога перерыта, кругом горы металлолома и какие-то трубы, на снегу я увидел множество мелких следов и спросил у бригадира: «птицы?» Антоха мельком взглянул на ходу и сказал: «Крысы. Огромные, с*ка, как кошки. Их здесь много т.к жратвы много, даже у нас бегают.» Зашли в двухэтажное помещение, раньше в нём была химлаборатория. На первом этаже несколько комнат. «Здесь сетки делают для евроокон», – показал Антон, – «а там гнут карнизы и отливы. Я занимаюсь сетками, а Шавкат – главный по железу».

Я поздоровался с Шафкатом. Шавкат Дарвишев был узбеком. Вместе с ним здесь работали еще человек пятнадцать узбеков, которых он подтянул в Питер следом, жили они в этом же здании. Работали днём и ночью. Одна половина спала днём, а ночью хе*** карнизы и отливы, другая, соответственно, наоборот. Шавкат гнул по несколько сотен карнизов за смену, а это до***, если было необходимо, без перерывов на обед и отдых, перевыполняя план в два-три раза каждый день. Выходных у него тоже не было. Премия его получалась в несколько раз больше обычной заработной платы. Шавкат рассказывал, что у него нет особого выбора, в Узбекистане жопа с работой, нищета и пи***. Он поддерживал, находясь здесь в Питере, всю свою многочисленную семью, отправлял им денежные переводы. Это было поначалу. Потом закрепился на производстве. Выстроил, со временем, у себя на родине, в солнечном чуркестане, дом. Шавкат говорил: «Здесь я в***, а домой приезжаю королём». Он чётче остальных понимал, зачем ему это надо. У себя в Узбекистане его ждала нормальная (!) безбедная старость, которую он зарабатывал здесь себе тяжёлым трудом.

Затем мы с Антохой прошли в офис, который располагался на втором этаже. Уютная такая комнатка. Две девушки при виде нас заулыбались во весь рот.

– Новенький?.. – спросила одна из них. – Симпатичный. Женатый?.. Верный?

– Да. – улыбнулся я.

– А вот мы проверим. – подойдя, сказала вторая и повела красивой, выставляющейся из блузки, грудью. Потом окинула меня взглядом с ног до головы и подмигнула. Я от такого внимания заметно занервничал. Из другой комнаты выглянула главный бухгалтер и жестом поманила к себе в кабинет. Потом закрыла дверь и предложила присесть. Сама расположилась напротив меня и закинула ногу на ногу, обнажая их выше коленей. Она была в чёрных чулках.

– Начальника пока нет. Можно задать несколько вопросов? – с этими словами, она чуть подалась вперёд, и я констатировал про себя, что грудь у неё ещё красивее, чем у девушки в соседней комнате… Эрекция разыгралась не на шутку, а женщина, чувствуя это, заигрывала с большим интересом.

– Можно… – сглотнул я, наблюдая за ней.

В самый подходящий момент в кабинет заглянул Антоха и сказал, что нам нужно идти. Мы вышли и спустились на первый этаж.

– Ты поосторожней с ними – вполголоса сказал бригадир – оглянуться не успеешь, как переспишь с кем-нибудь из девушек. Особенно от бухгалтерши держись на расстоянии. Это я тебе, как женатому человеку, советую. А то здесь корпоративы, туда-сюда, сам не заметишь, затащит в тёмный угол и тогда неизвестно кто кого красивей тра***, ты её или она тебя…

***

Маленькие гоблины,

Маленькие хоббиты —

Отпрыски кислотные.

(Крематорий)

На работе Антон слушал Drum & Bass, только одну радиоволну, вроде Рекорд, хотя я не уверен, которая фигачила, не переставая, с утра до вечера… Он постоянно ходил на рэйвы типа «Пиратской станции» и подобные темы. Я в этом не силён. Антон рассказывал, что после «Пиратской станции» люди продолжают долбиться даже в вагоне метро по дороге домой. Он с нетерпением ждал очередной тусы, о которой постоянно твердили по радио между композициями.

Я не разделял музыкальных пристрастий своего бригадира, но по большому счёту, мне было всё равно, лишь бы фонило немного – так проще работать. Примерно той же точки зрения, что и я, придерживался Колян. Это был незаменимый для Антона человек, можно сказать, его правая рука.

Колян работал на производстве чуть меньше по времени. Маленького роста, крепкий и светловолосый. Его родным городом был Псков. Коля почти всегда молчал, если же говорил, то в основном по делу. Был гоповатым в общении, но никогда не был гопником.

Один раз, после корпоратива, нам с ним пришлось выйти в выходной. Все были немного с бодуна, поэтому «драма» не было. Колян обратился ко мне:

– А у тебя в плеере, что за музыка?

– Сектор Газа. – ответил я.

– Врубай, а то за*** этот драм-н-бейс. – улыбнулся Коля.

Мы подключили плеер к колонкам. И когда раздался голос Юры Хоя: «Не пугайся, дорогая…», то Колян захрипел в ответ: «… у меня на шее кровь. Что со мною я не знаю, ты мне воду приготовь…» Третий наш напарник, вечный бухарь Дима, который в тот день болел больше всех, время от времени, подтягивал в припеве: «Ведь меня укусил вампир…»

Короче, на*** мы брака тогда, вернули нам его через неделю, а деньги за возврат вычли из з/п. Не накосячил только Антон, который взял отгул у начальства ещё накануне.

Насколько я знаю, Антоха уломал Коляна, чуть позже, пойти с ним на «Пиратскую станцию». Причём уламывал он его долго и довольно убедительно, а нам с Димой говорил между делом: «Походу, Коля плохо одупляет куда идёт» и посмеивался, как клоун Теодор.

Дима. Тот ещё кадр. О нём одном можно написать книгу и я бы, ей богу, так и сделал, если бы знал его получше. Когда Димас пришёл на завод, он показался мне обычным гопником, но первое впечатление обманчиво. Если случался какой-то трэш, этот чувак всегда был в его эпицентре. Например, после, уже упомянутого мной, корпоратива, Дима бухал с Антохой и Коляном где-то в районе Звёздной. Потом Антону позвонила подруга и он слился. Как-то так получилось, что и с Коляном они разминулись, причём первый после этого попал в трезвяк, а второй в публичный дом.