В плену вожделения

Глава 1

Одичавшая летняя ночь озаряла родную столицу. Москва светилась яркими огнями, утаивая разгульный образ своих жителей. От смеха пьяных обитателей города становилось тошно. Правда, девушку с платиновым цветом волос на концах мало волновала окружающая обстановка.

Ева лежала на лавочке, не обращая внимания на людей, проходящих мимо. За ее взгляд цеплялась только сигарета, навсегда пришитая к руке. Сигаретный дым составлял девушке компанию, с которой ей всегда было комфортно. Смотря на темную бездонную поверхность, покрытую бриллиантами, она размышляла о своей примитивной и скучной жизни, в которой Ева была просто вечно бунтующим недоразумением. Кромешная тьма внутри нее ликовала, прививая отсутствие смысла в ее никчемном существовании. Однако все видели в ней только одну сторону души: бесшабашную и ко всему равнодушную. Знакомые, которых было у нее предостаточно, умели только завидовать ее материальному состоянию. Хотя знали, что сама Ева за свои двадцать два года работала только один раз. И все, что у нее было – это только благодаря родителям. Завидовали ее острому языку, который якобы был без костей. Но они даже не догадывались, что девушка не всегда была такой.

В подростковом возрасте Ева была закрытой и не очень общительной. Она не умела говорить «нет», часто шла позади других и не знала, что такое собственное мнение. Она была обычным подростком, отчужденным от внешнего мира, пока не познакомилась с человеком, который превратил ее в холодную и расчетливую сущность. Ева встретила Глеба, когда ей было шестнадцать лет, и думала, что он любовь всей ее жизни. Их чувства зародились на эмоциональных качелях, когда та прыгала от счастья в розовых очках, закрывая глаза на вещи, от которых нужно было брать ноги в руки и бежать как можно дальше. Но нет, она осталась с ним в надежде, что Глеб изменится. И вот прошло шесть лет, пять из которых она живет с ним под одной крышей, полностью разочарованная в любви. Ева всегда думала, что под «женским одиночеством» дамы подразумевают жизнь без своей второй половинки. А оказалось, «женское одиночество» – это быть с мужчиной, но все равно оставаться одной.

Девушка докурила сигарету и отшвырнула от себя окурок. Посмотрев на часы, она усмехнулась. Половина третьего утра, а ей так и не поступило ни одного звонка от Глеба. Ему было плевать на нее, и Ева это прекрасно понимала. Еще одна правда была в том, что он тоже стал для нее не так важен, как раньше. Она давно перестала его ревновать, хотя он почти никогда не давал ей повода. Перестала выпрашивать внимание, на которое он всегда был скуп. Их достижением в отношениях была исключительно стабильность, которой многие могли позавидовать. Быть столько лет вместе с раннего возраста казалось чем-то необъяснимым и восхитительным. Но когда совместного счастья нет, эти года перестают что-то значить.

Ева поднялась с лавки, поправив свою черную кожаную куртку. Она направилась в сторону дома пешком. Обычно люди рвутся домой, считая, что только там они могут расслабиться. Она же не спешила. Ева чувствовала себя бездомной. Однако ей всегда было куда пойти, но не хотелось. Желание быть и жить одной встало ей поперек горла. Каждый день она боролась сама с собой, боясь неизвестности. Страх, что подобное в будущем может повториться, не давал ей собрать свои вещи и уйти.

Ева тихо открыла дверь в квартиру и прошла внутрь. Зайдя в ванную, она открыла кран с холодной водой и ополоснула осунувшееся бледное лицо. Глеб сладко спал, прибывая в радужных снах, чему Ева всегда поражалась. Он мог спать со спокойной душой, не думая ни о чем, когда она постоянно страдала от мучающих ее кошмаров.

Она разделась и легла рядом, укрываясь теплым одеялом. Сон долго не шел, но вскоре она смогла заснуть. Еве снились ее картины. Она не была художницей, но любила рисовать цветы. Странность ее картин с изображением цветов заключалась в их четном количестве, которое всегда получалось неосознанно.

Шум на кухне разбудил девушку, и она открыла глаза. Глеб собирался на работу.

– Доброе утро, – произнес он, увидев, что Ева проснулась. – Где ты вчера шлялась?

– Гуляла, – спокойно ответила она, перевернувшись на другой бок.

– Одна?

– Да. Ты же со мной не гуляешь.

– Я работаю. В отличие от тебя, Ева, – эта фраза была его коронной.

Глеб постоянно находил отговорки, чтобы не проводить с ней время: то на улице плохая погода, то у него выходной и он хочет посидеть дома.

Ева выдохнула, не желая больше с ним разговаривать. Она не видела в этом смысла, ведь он все равно ее не услышит. Да, она не работала, но занималась всеми домашними делами. Когда она устроилась обычным консультантом в магазин одежды, дома воцарился самый настоящий хаос, а криков с двух враждующих сторон стало еще больше. Поэтому она оставила эту затею и поставила Глебу ультиматум: либо он помогает ей по дому, либо работает только он. Его выбор был очевиден.

Он ушел, закрыв за собой дверь, оставив Еву дальше досыпать. Девушка поднялась с кровати, понимая, что больше не уснет. Она приняла душ и уселась перед своим гримерным зеркалом – подарком Глеба. Тогда она была безумна счастлива, ведь это был один из немногих подарков от него. Его презенты она могла пересчитать по пальцам: зеркало, беспроводные наушники, краски с холстами и нижнее белье из обычного массмаркета. Каждому подарку она была безмерно благодарна. Но чем дальше шли дни, она осознавала, что все его покупки были выгодны для него самого. Туалетный столик с зеркалом он купил после того, как их ругань по поводу разбросанной косметики вошла в порядок вещей. Замене старых наушников Евы послужила его собственная прихоть – приобрести затычки для ушей себе. Но чтобы не обижать «любимую», Глеб взял две пары. Нижнее белье тоже было куплено ради себя. Казалось, только краски с холстами были действительно подарком от души, пусть и выпрошенным.

Она открыла правый ящик с косметикой и достала из него маленькую стеклянную баночку с таблетками. Уже несколько лет она втайне от Глеба пила успокоительные, борясь с приступами агрессии. Причем с каждым годом ее дозировка увеличивалась, загоняя девушку в зависимость. По правде говоря, это была не единственная ее одержимость.

Она выпила таблетки и открыла холодильник, доставая бутылку дорогого вина. Алкоголь смог стать ей другом, помогающим забыться и оставить терзания души на завтрашний день. Она пила с горла, плевав на моральные принципы. Ева медленно и собственноручно убивала себя, не желая останавливаться.

Глеб знал про ее пагубную привычку, но ни разу не поинтересовался, почему она пьет. Были моменты, когда он срывался на нее из-за избытка спиртного, но потом сам тащил пойло в дом.

Телефон зазвонил, и она взяла трубку.

– Я вся во внимании, – ответила Ева, сделав глоток из бутылки.

– Ева, – отозвалась девушка. – Ты помнишь, что сегодня за день?

– Твой день рождения? – усмехнулась она.

– Ха-ха, – с сарказмом произнес женский голос. – Сегодня все наши собираются в подполке. Ты пойдешь?

«Подполкой» называлось подпольное казино, где собирались дети богатеньких родителей, ставя на кон все, вплоть до шмоток. Ева была там избранницей, имея за спиной большую удачу, которая пока что ее не подводила.

– Да, – твердо сказала она. – Но останусь только на две ставки.

– Тогда я заеду за тобой вечером.

Покер любил Еву, и она отвечала ему тем же. Девушка знала, что любая азартная игра – зло. Но так же она знала, как правильно к ней нужно подойти, чтобы та не укусила и не сняла последние трусы.

Подойдя к книжной полке, она отодвинула несколько книг, за которыми притаился маленький сейф. Родители каждый месяц присылали ей круглую сумму денег, которую она благополучно откладывала. Ева достала пару красных купюр из толстой стопки и положила в сумку, заранее пообещав себе, что вернется с ними обратно.

Глеб не знал о сейфе. Он вообще не интересовался, чем живет его девушка, какая ее любимая книга и даже сколько ложек сахара она кладет в кружку. Он считал, что Ева живет исключительно за его счет, не подозревая, сколько богатства находилось за его спиной. Забавно, что люди могут прожить вместе почти всю жизнь, но так и не узнать друг друга.

День пролетел быстро. Она успела немного прибраться и приготовить ужин. Так проходили все ее будние дни, за исключением редких ночных гулянок. Она мечтала посетить театр или цирк. Надеть на себя красивое платье и сходить, к примеру, в ресторан. Но довольствовалась только домашним кинотеатром. Совместно с человеком, который был против выходов в свет.

Раздался стук в дверь, и Ева посмотрела в глазок. Это была Варя.

– Не рановато ли ты примчала? – спросила Ева, открывая дверь и пропуская подругу в квартиру.

– Я закончила все свои дела и мне стало скучно, – ответила Варвара. – Глеб дома? – спросила она, снимая туфли из последней летней коллекции.

– На работе, – сказала Ева, направляясь в сторону кухни. – Пить будешь?

– Ты же знаешь, я за рулем, – Варя села на стул, накручивая свои светлые волосы на палец.

– А, точно, – хихикнула она, убирая бутылку вина в холодильник.

– Как у вас с Глебом? – карие глаза уставились на Еву в ожидании полноценного рассказа, в котором она должна принять роль страдалицы.

Ева мысленно оскалилась. Она не любила жаловаться, вынося ссоры из избы. Хотя порой срывалась и высказывалась на его счет.

– Как обычно – все клубнично, – она постоянно отмахивалась этой фразой, не считая нужным копаться в собственном грязном белье.

– Поэтому ты снова пьешь?

– Я пью не из-за него, – ухмыльнулась Ева. – А потому что хочу.

Варя видела подавленность подруги. Но не собиралась выжимать из нее признание в этом, хорошо зная упрямую черту ее характера.

– Позавчера в подполке какой-то мужик выбил из Кирилла два миллиона, – перевела тему Варя. – Причем минимальная ставка была всего десять тысяч.

Кирилл был другом Евы, тяжело сидевшим на наркотиках и азартных играх. Три года назад, когда она узнала о его «пристрастиях», Ева попыталась его остановить. Но зависимый человек – это стена, об которую сколько не бей, не сможешь разрушить. Вскоре их общение сошло на нет.

– Это был его выбор, – все, что смогла сказать Ева. – А что ты делала там позавчера?

Подпольное казино было открыто каждую ночь, но девушки никогда не нарушали свою грань: их лимит составлял один раз в месяц.

– Я не играла, – словно оправдывалась Варя.

– Если ты искала богатого мужика, то поздравляю, – она открыла косметичку, начиная приводить себя в порядок. – Ты потеряла его там с двумя лямами позавчера.

Варя усмехнулась словам подруги.

– Два миллиона – это не деньги, Боровская.

Ева не гналась за большим количеством чисел на бумажках с водным знаком. Возможно, потому, что сама была не нищая, хотя никогда не кричала об этом. Для нее деньги были средством для выживания, в то время как для других представителей золотой молодежи деньги – это лишь способ показать свое превосходство.

Они услышали звук проворачиваемого ключа в замке входной двери и резко замолчали. Глеб зашел в кухню и молча кивнул Варе в знак приветствия.

Он недолюбливал ее подружек, и Ева об этом знала. Ему было сложно высказать свое недовольство им в лицо. Зато за спиной он часто кидал в них похабное изливание своей недовольной души. Считал, что все окружение Евы – дно, загребающее ее еще глубже в подводные пески.

– Мы поедем сегодня погулять, – она поставила его в некую известность.

– Хорошо, – коротко ответил он, открывая духовой шкаф, в котором присоседилась еще горячая курица с картошкой. Достав тарелку, он положил себе поесть. Откусив один кусочек, Глеб демонстративно поежился. – Ты пересолила.

– Я специально не солила, – усмехнулась Ева, уже привыкшая к его подобным придиркам.

Глеб оскалился, понимая, что она его переиграла. Он вышел из кухни, оставляя девушек одних.

– Что это было? – с округленными глазами спросила Варя.

– Выходка заниженной мужской самооценки, – спокойно ответила Ева. – Поехали.

– У нас еще три часа до открытия, – шепотом сказала она, посмотрев на часы.

– Покатаемся.

Глеб не смог стать мечтанием или вдохновением Евы. Он тот, кто всегда недоволен ее успехами, картинами, даже стилем в одежде. Ни разу не выслушал ее мысли, считая их тяжелым грузом, который он не в силах поднять.

Были теплые моменты, которые со временем растворились в ссорах и непонимании. Порой Ева думала, что они с разных планет: при этом одного все устраивает, а второй мысленно сходит с ума. Разговоры давно пропали. И где-то в глубине души она была этим довольна. Довольна тем, что не услышит претензии на свое якобы «неправильное» мнение. Он сам убил ее любовь, а она боялась, что когда-нибудь убьет его, если перестанет принимать таблетки.

Глава 2

Девушки катались по ночному городу, выжидая время открытия казино. Ева забрала из дома вино, которое глушила, как обычную воду. Она кричала, поднимая руки и наслаждаясь своей мимолетной слабостью.

– Может, тебе уже хватит? – посмеялась Варя.

– Не будь ханжой, подруга. Гони, – сказала она, и машина прибавила скорость. – Еще быстрее.

– Мы разобьемся, – вдавливая педаль газа, произнесла девушка, смотря на спидометр, показывающий двести.

– Плевать.

Еве не хватало эмоций. Она была рискованной в погоне за адреналином, вдыхающим в нее новую жизнь. Она ходила по краю пропасти, не желая, чтобы ее спасали. А может, Ева просто не верила, что ей кто-нибудь сможет помочь. Она была словно маленьким декоративным кроликом среди дикой природы, в которую она добровольно прискакала.

Варя посмотрела на время и свернула на дорогу, ведущую в место «разбросанных купюр». Казино находилось в самом центре Москвы, замаскированное под обычную закусочную. Подъехав к ней, они вышли из машины.

– Спрячь бутылку, – сказала Варя, зная, что со своими напитками нельзя.

Ева весело улыбнулась и допила оставшиеся остатки спиртного.

– Теперь пошли, – она кинула бутылку в мусорное ведро с приличного расстояния, не промахнувшись. – В яблочко, – сказала Ева, когда стекло приземлилось в положенное место.

– Ты чокнутая, Боровская, – рассмеялась Варя, заходя внутрь заведения, на двери которого было написано «закрыто».

Сама закусочная закрывалась в одиннадцать часов вечера, но вход был открыт для тех, кто знал про подпольное казино внутри нее. Девушки шли в темноте, светя фонариками телефона, направляясь к лестнице, ведущей в самое жерло богатых деточек. Спустившись по бархатной лестнице, их встретила бронированная дверь. Они набрали на сенсорной панели нужные цифры и вошли внутрь, где их сразу же на пороге поприветствовал симпатичный официант.

Помещение было огромным: большие столы для покера, игральные автоматы, посередине бар, а по бокам множество черных кожаных диванов для отдыха, на которых располагались парочки, не стесняющиеся показывать свои чувства. Людей было много, причем разного возраста: от обычных мажоров до взрослых мужчин и женщин, любящих считать чужие деньги. Среди них Ева увидела Кирилла, сидевшего за одним из столов. Она хотела к нему подойти, как подруга придержала ее за рукав черной куртки.

– Ты же не собираешься ему вмазать? – спросила она.

– Я бы с удовольствием, если бы это помогло, – ухмыльнулась девушка. – Просто поздороваюсь.

Варя отпустила ее, и Ева пошла в его сторону.

– Привет, Кирилл, – она подошла к нему, похлопав старого друга по плечу.

– Ева? – улыбнулся парень с карими глазами и густой длинной шевелюрой. – Рад тебя видеть.

– Позавчерашнего провала тебе не хватило? – намекая на потерю двух миллионов, спросила она.

– Тебе Варя рассказала… – закатывая глаза, произнес он.

– Не столь важно, кто мне это рассказал. Важно, что ты даже после этого приходишь сюда, подчищая кошелек любящих тебя людей.

– На себя посмотри, – оскалившись, произнес Кирилл. – Ты будто бы пришла сюда проигрывать свои кровно заработанные.

– Во-первых, я пришла выигрывать, – уверенно поправила его Ева. – А во-вторых, я всегда слежу за балансом, не позволяя ему оставить меня без гроша.

– Я уже говорил тебе, Ева! Хватит учить меня жизни! – сорвался парень. – Сначала разберись со своей, алкоголичка!

Многие знали, что Ева пила, но никто и никогда не позволял себе выразиться подобным оскорблением в ее адрес. Злость кипела в жилах. Она захотела дать ему смачную пощечину, но вовремя себя остановила, понимая, что ее заставят покинуть казино.

– Ева, – тихо позвала ее Варя, видя, что та борется с агрессией внутри себя. – Оставь его.

Ева кивнула, со злостью кусая свои щеки. Она отошла от парня и вместе с Варей направилась в сторону бара. Они сели на высокие стулья, и Ева достала пачку сигарет. Она закурила, пододвигая пепельницу ближе к себе.

– Он назвал меня алкоголичкой, – выдыхая дым в сторону, спокойно сказала она.

– Я слышала… – прошептала Варя. – Он просто идиот. Не слушай его. Кирилл слишком далеко зашел, и ты не сможешь с этим ничего сделать.

– Нет, он прав, – усмехнулась она. – Я пью каждый день, а это уже алкоголизм.

– Не от хорошей жизни… – с понимаем сказала подруга.

– Не оправдывай меня. Я сама гоню себя в бездну.

– Я вижу, что ты не очень любишь говорить о совместной жизни с Глебом. Но, Ев… Может, пора высказаться? Я уверена, тебе станет легче.

– Что ты хочешь услышать, Варь? – рассмеялась Ева. – Что он полный козел, уничтожающий мою жизнь? Ты же сама все прекрасно видишь, – она потушила сигарету и примкнула ближе. – Мы просто сожители с большой историей за плечами.

– Ты пробовала с ним поговорить? – эти слова вызвали у девушки повторный психический смех.

– Пробовала сто раз. В конечном итоге я просто истеричка, выносящая мозг на пустом месте. Он не видит проблемы, понимаешь? Он говорит, что все хорошо. Он не слышит меня. Точнее, слышит, но не слушает, – она откинулась на спинку стула. – А я не хочу больше слушать его.

– Тогда, что тебе мешает от него уйти? – спросила Варя, подзывая к себе бармена.

– Секс, – коротко и ясно ответила она. – Я боюсь, что не смогу больше никому довериться. Боюсь неизвестности.

У Евы не было никого, кроме Глеба. Она не была из тех девушек, которые могли на первом свидании сразу же прыгнуть в койку. Ей нужно было время привыкнуть, узнать человека и его мотивы. В современном мире многим это покажется глупостью. Но в ней просто жила надежда, что фильмы с историями «вместе навсегда» могут существовать в реальной жизни, где гипотетической актрисой в главной роли будет являться сама Ева Боровская.

Бармен налил им две кровавые мэри и удалился. Варя поднесла бокал к губам и сделала один глоток.

– Ты слишком накручиваешь себя, – подытожила она.

Ева усмехнулась. Ее никто не мог понять в этом плане. Варя сменила немало половых партнеров, наслаждаясь своим телом с каждым. Ева же не осуждала выбор подруги, но сама обходила его стороной. Она не представляла, что рядом с ней может быть кто-нибудь, кроме Глеба.

– Я просто хорошо себя знаю.

– Это все, что мешает тебе собрать свои манатки?

– Нет… Еще я боюсь, что не справлюсь с другой жизнью. К Глебу я привыкла, – она взяла бокал в руки. – Привыкла к тому, что он постоянно дома и можно не задумываться о его гулянках, которых нет. Он верен мне. Не могу говорить это с уверенностью… По крайней мере, я так чувствую, – девушка пригубила коктейль. – Все мужчины разные. Смогу ли я справиться с человеком, который будет мне давать все, что я захочу, при этом зная, что он не обделен женским вниманием?

– Это называются здоровые отношения, Ева. Партнеры должны быть рука об руку, но не нарушая границ друг друга.

– К сожалению, баллада о здоровых отношениях у каждого своя.

– Ты с моей не согласна? – с издевкой улыбнулась Варя.

– Согласна, но не на все сто. Мне всегда казалось, что люди, делящие одно ложе, не должны задумываться о личных границах. Если быть точнее, то они не должны их хотеть. Отдых друг от друга – это не любовь, а дебилизм.

– Ты не права.

– Возможно, что я просто уже устала отдыхать, – усмехнулась она самой себе. – Мы никуда не ходим. Его не заботит моя геолокация. Все наши разговоры заканчиваются его якобы смешными историями, происходящими на работе. Мне нечего ему рассказать, ведь я знаю, что ему это не интересно. Ему неинтересна моя жизнь.

Ева так сильно хотела поплакать, но не могла. Она уже давно не знала слез. Последний раз она чувствовала соль на щеках несколько лет назад, во время сильной ссоры с Глебом, на что услышала: «Не занимайся показухой». После этого она превратилась в обычную куклу с вечным румянцем и пустым взглядом. Слезы других людей начали вызывать у нее отвращение. Она мысленно превращалась в холодного человека, с которым жила. Ева стала зеркалом равнодушного Глеба.

– Ты все еще на успокоительных? – невзначай спросила Варя, и та ей просто кивнула. – Поэтому ты такая спокойная… На твоем бы месте я рвала и метала.

– Я все отдам! – крикнул сзади знакомый голос, и девушки обернулись.

Кирилл, сидевший за покерным столом, жестикулировал руками, прося у мужчины напротив некой пощады. Ева подскочила со стула, чуть ли не проронив бокал, и направилась ко столу. Варя пошла за ней.

– Пожалуйста! Дай мне отыграться! – кричал Кирилл, как увидел Еву, подошедшею к нему впритык. – Ева! Помоги!

Она злорадно улыбнулась. В этом и заключалась участь Евы: ее не воспринимали, как здравомыслящую, но как только этим людям была нужна ее помощь, так они сразу же о ней вспоминали.

– Сколько ты проиграл? – тихо спросила она.

– Квартиру… – парень виновато опустил глаза, не осмеливаясь посмотреть на ошарашенную его словом Еву.

– Ты придурок?! – крикнула Варя, дав ему подзатыльник.

– Ева! – он встал перед ней на колени. – Я прошу тебя, поговори с ним! Я знаю, ты можешь!

Ева чувствовала себя старшей сестрой, решающей проблемы младшего брата. Она подошла к столу, за которым сидел солидный мужчина восточной внешности лет тридцати. Дорогой брендовый пиджак, начисто вылизанные туфли из крокодиловой кожи и дорогие швейцарские часы на левой руке. Этот мужчина был мечтой для любой кошерной выхухоли, гнавшейся за папиком. Она села за стол, и он пристально посмотрел на нее своими зелеными глазами, внутри которых воцарился змеиный облик.

– Дай ему отыграться, – без умаления сказала она.

– Нет, – спокойно ответил он.

Его голос был похож на сладкую колыбель, готовый убаюкать в своей кровати любую даму сердца.

– Я понимаю, что он виноват сам, – начала она. – Понимаю, что тебе параллельно на его дальнейшую жизнь… Но, пожалуйста, пойди на уступок. Я прошу всего лишь об одной игре.

Мужчина с задорной улыбкой на нее посмотрел.

– Это будет ему уроком. Если он сядет играть со мной дальше, то проиграет не только квартиру, – незнакомец собирался встать из-за стола, как услышал следующее:

– Играть с тобой буду я.

Он остановился, рассматривая уж слишком самоуверенную в себе девушку: выпившие стеклянные глаза, меняющие цвет от нежно-голубого до темно-зеленого, черная толстовка на замке, обычные синие джинсы. Если бы он увидел ее на улице, подумал, что она обычная наркоманка. Ее темные волосы, от корней плавно переходящие в платиновый блонд, струились по шее, призывая посмотреть на подрагивающие вены в области ключиц. Сухие губы, подведенные телесным карандашом, скрывали свою бледность. Ее контраст на фоне всех присутствующих слишком привлекал внимание. Она не выделялась, казалась простушкой, но он смог разглядеть в ней апатичную авантюрность, свойственную лишь единицам, которым нечего терять.

– Хорошо, – он сел обратно за стол. – Но ставка будет не денежная, – мужчина достал сигару и закурил. – Если выиграешь, твой дружок получает назад свою квартиру.

– А если проиграю? – она боялась его ответа.

– Проведешь ночь любви со мной.

Сердце Евы на секунду вышло из строя. Ее губы начали дрожать, и она их облизнула, что не ускользнуло от внимания незнакомца. Ее страх стоял позади, дыша в ухо, нашептывая скользкие словечки.

– Ева, не надо… – прошептала ей Варя, пытаясь поднять подругу из-за стола. – Пусть Кирилл сам разбирается. Это не твоя забота.

Одного спонтанного решения хватает, чтобы разделить свою жизнь на «от» и «до». Но как говорится, кто не рискует – тот не пьет шампанского.

– Я согласна, – спокойно сказала она, смотря на ухмылку своего возможного любовника. – Раздавайте карты.

Глава 3

Крупье тасовал карты, пока Ева судорожно потягивала с трубочки алкогольный коктейль. Она сидела уверенно, но внутри рассуждала о том, что ее ждет в случае поражения. Незнакомец же был полностью расслаблен, что сильно ее напрягало. Она следила за тасовкой крупье, боясь, что он может быть подкуплен.

– Как тебя звать? – спросил мужчина, не отнимая своих зеленых глаз от потенциальной любовницы.

– Ева, – сухо ответила она. – Но ты можешь не запоминать мое имя. Оно тебе не понадобится.

– Ева – в честь первой девушки на земле? – он ухмыльнулся.

– В честь ребер, которые я отбираю у мужчин, – она отзеркалила его ухмылку, чем вызвала еще больший интерес у незнакомца.

– Я – Мирон. Приятно познакомиться, отнимательница ребер.

Ева промолчала, не желая отвлекаться от рук молодого парня, раздававшего игральные карты. Она аккуратно подняла две свои со стола, быстро посмотрев и положив обратно. У нее на руках был валет и десятка одной масти. С одной стороны, они неплохие, а с другой – не важно, какие карты у тебя на руках, важно, что выпадет на стол.

Ева посмотрела на своего соперника в надежде понять по его выражению лица, повезло ему с картами или нет. Но мужчина был жаден на эмоции. Первые три карты показались на столе: туз бубен, двойка пик и туз червей. Такой расклад не предвещал ей ничего благоприятного, и она заерзала, чем вызвала усмешку на лице Мирона.

– Куда же исчезла твоя уверенность, прекрасная Ева?

Взволнованная девушка не находила себе места. Но, почувствовав на своих плечах поглаживание подруги, немного расслабилась.

– Выкладывай следующую карту, – холодным тоном обратилась она к крупье.

Следующей картой был король бубен, что немного ее порадовало. Но, увидев, что мужчина не обращает на стол никакого внимания, снова напряглась. Для победы Еве нужна была хоть одна дама, но глубоко в мыслях она уже знала, что та ей не поможет. Крупье выложил последнюю карту, и она замерла.

– Ты проиграла, куколка, – нежным голосом произнес Мирон, расплываясь в хищной улыбке. Он открыл свои карты: два туза. У него каре. – Обещаю, что буду с тобой нежен.

Ее взгляд резко стал похож на гримасу Пьеро. Пухлые губы содрогнулись, но через секунду она гордо подняла голову и равнодушно улыбнулась.

– Флеш-рояль, – Ева взяла свои карты и демонстративно их открыла. Последней картой на стол выпала желанная дама, а ее ценностью была бубновая масть. – Прости, «куколка», – она скопировала его интонацию. – Но сегодня победа за мной.

Мирон молча смотрел, как она встает из-за стола. Ее везение было колоссального размера, и он не мог ему не восхититься. Его подвела последняя выпавшая дама, которой была сама Ева.

– Ты держалась молодцом, – улыбнулась Варя, кидаясь на шею подруге.

– Ева, – позвал ее Кирилл, и она на него посмотрела. – Спасибо…

– Удивительно, правда? Как какая-то алкоголичка спасла тебя от виселицы, – она ухмыльнулась, мысленно вычеркивая его из своей жизни.

– Прости… – услышала Ева, поворачиваясь к старому другу спиной.

Девушки вернулись обратно к своим местам и уселись допивать полупустые коктейли. Варя говорила что-то о благородстве и мужественной выдержке подруги, но та ее не слышала. Ева была отрешенной, думая о том, где сегодня могла оказаться из-за своей умалишенной смелости.

– Боровская! Прием! – помахала ей Варя перед лицом рукой. – Ты меня слышишь?

– Извини, у меня просто шок, – потирая виски, ответила она.

– Я говорю, что ты была превосходна. Не каждый сможет выступить против своего страха.

Ева полезла в свою сумку за таблетками. Достав немалую горсть, она запила их алкоголем.

– С ума сошла?! – дернула ее Варя. – Ты что творишь?!

– Меня колотит.

– У тебя зависимость… – на тон ниже произнесла она.

– У меня стресс, Варя! – рявкнула Ева, доставая сигарету.

Она травила себя всем в подряд, внутренне разлагаясь. Варя собиралась ей грубо ответить, как к ней подошел молодой парень с золотой сережкой в ухе с приглашением сесть за покерный стол. Варе он приглянулся, и она перевела взгляд на Еву, у которой в этот момент помутнело зрение.

– Ева, мне можно оставить тебя одну?

– Да… – быстро моргая, ответила она.

– Ты в порядке? – спросил парень, стоявший возле Вари.

– Да! Идите играйте, – Ева скрыла свое странное самочувствие и резкую слабость в теле.

Варя взяла за руку парня, уводя его подальше от Боровской, которая явно была не в себе. Ева сидела, облокотившись на спинку стула, смотря в потолок. Перед глазами все плыло, головокружение усилилось, а пальцы рук принялись содрогаться. Пересилив себя, она поднялась с места и на заплетающихся ногах собиралась пойти в дамскую комнату, как ее придержала теплая мужская рука. Девушка обернулась и увидела Мирона. Она не могла сфокусироваться на его лице, и мужчина это заметил.

– По-моему, ты слишком много выпила, – сказал он, видя, как та пошатывается.

– А по-моему, тебя это не касается, – к большому удивлению, ее речь была четкой.

– Ты права, – коротко ответил Мирон, но не убрал свою руку с ее локтя. – Хотел предложить сыграть, – Ева вскинула брови. – Не бойся, в этот раз на деньги.

– Заманчивое предложение, мужчина в крокодиловых тапках, – усмехнулась она, смотря на его туфли. – Но вынуждена отказаться, – Ева вежливо вынула локоть из его цепки и повернулась спиной.

– Испугалась? – услышала она сзади и медленно развернулась.

– Я пуганная, – твердо ответила она, чувствуя, как силы начали возвращаться.

– Думаешь, что смогла один раз выиграть и ты на пьедестале? – он улыбнулся, обнажив ровные кристально-белые зубы. – Тебе просто повезло, прекрасная Ева.

Она мгновенно протрезвела и подошла к нему, сократив расстояние так, что его глаза находились в паре сантиметров от ее.

– Решил взять меня на слабо? – с натянутой улыбкой прошептала она ему в губы. – Вы глупый мужчина, мистер заносчивость. Знаешь, почему я выиграла? – он внимательно ее слушал. – Потому что не таю от самодовольных взглядов таких, как ты. Всю игру ты внушал мне неуверенность, свойственную себе. Вот причина тому, что я выиграла, а ты проиграл, – Ева резко отпрянула от него. – Сейчас ты стоишь здесь, передо мной, как обиженный мальчик, которого обыграла маленькая девочка, пытаясь взять у нее реванш. Ну и кто из нас еще испугался? – она победно улыбнулась и удалилась.

Мирон провожал взглядом эту строптивую девчонку, способную без торга поставить любого на место. Она вызывала у него бурю неоднозначных эмоций, которые призывали нарушить ее привычный образ жизни. Однако в одном она ошиблась: он решил взять ее на понт специально. В нем не было комплексов, на которые та намекнула. Он просто решил проверить, насколько она слабохарактерна. И убедившись, что Ева рационально смотрит на эти игры, мужчина мысленно удовлетворился. Единственное, что его отпугнуло: ее бесноватость к алкоголю. Мирон смог с легкостью разглядеть ее запущенную стадию, с которой любому человеку в ее окружении была гарантирована тяжкая борьба.

Ева стояла перед зеркалом в туалете, смотря в свое мутное отражение. Еще несколько минут назад, когда к ней подошел этот высокомерный олух, она чувствовала себя трезвой, а сейчас ее размазывало по стеклу, как кисти краску. Девушка ударила себя по щеке.

– Ева, – вошла в туалет Варя, смотря на насильственные действия подруги по отношению к самой себе. – Тебе пора домой.

– Ты выиграла его? – спросила она, проигнорировав слова девушки.

– Нет… У него был фулл-хаус, а у меня жалкий стрит.

– Сколько ты проиграла?

– Тридцать тысяч.

Ева повернулась к Варе, облокотившись на умывальник. Она прикусила губу, размышляя, стоит ли эта сумма своего возвращения.

– Он тебе понравился? – спросила Ева, и та кивнула. – Тогда тебе придется его утешить. Пошли забирать деньги обратно.

Варя обрадовалась, полагаясь на удачу подруги. Они покинули дамскую комнату и подошли к столу, за которым сидел тот парень с сережкой. Оказалось, что его зовут Игнат.

– Эй, – позвала его Ева. – Сыграешь со мной?

– Решила помочь подружке не утонуть в нищете? – посмеялся он.

– Напротив, – улыбнулась она, выпуская в ход несостоявшийся метод Мирона «брать людей на слабо». – Решила показать тебе, что такое нищета.

– Ну, садись, – похлопал он по столу. – Только заранее предупрежу… Этот стол – особенный. Он приносит мне удачу, – Ева села.

– Ну, раз уж у тебя есть привилегия… тогда давай играть честно, – она взяла сумку и достала из нее две красные купюры. – У меня с собой только десять тысяч. Играем «all-in». Если ты действительно считаешь, что этот стол «особенный», я ставлю десять, а ты тридцать. Идет?

– Хитрая лиса, – в его голосе был слышен флирт. – Ладно, я согласен, – он положил возле себя тридцать тысяч. – Но. Если выиграю я, ты будешь должна мне еще поцелуй.

– В щеку. Извини, лапуль, но у меня есть парень.

– Тасуй карты, – махнул Игнат рукой крупье, как к ним подошел мужчина.

– Прошу прощения, – это был Мирон. – Могу ли я к вам присоединиться, если игра еще не началась?

Ева грозно посмотрела, посылая его одним взглядом ко всем чертям.

– Извини, друг, – сказал Игнат. – Но у нас здесь своеобразная игра.

– Ставлю сто тысяч, – спокойно ответил Мирон, доставая из пиджака небольшую стопку алых бумажек. – Если выиграю, забираю твои тридцать и десять ее.

Ева ухмыльнулась. Он слышал их разговор и заранее подготовил свои условия. Чертов следопыт.

– Ладно, садись, – дал разрешение парень.

Крупье начал тасовать карты, пока Ева с Мироном убивали друг друга взглядом. Она уже не рассчитывала на победу, придерживаясь такому умозаключению, что два раза победить одного и того же соперника в один день почти невозможно. Обычный закон подлости мог противостоять ее триумфу.

Всем выдали по две карты. Мирон, посмотрев свои, расслабленно откинулся на мягкое кресло, созерцая девушку. Реакция Игната на карты была тщеславной. И только Ева с некой заторможенностью решила посмотреть свои: дама и десятка пик.

Расклад на стол пошел. Первые три карты: девять треф, десять червей и король червей. Девушка сглотнула, понимая, что пока на руках у нее обычная пара десяток, с которой шанс победы невелик. Она заметила, как напрягся Игнат, и почувствовала малейшее облегчение. Но, посмотрев на Мирона, она снова ничего не заметила. Его деревянный взгляд, как у Буратино, не мог дать надежду или хотя бы подсказку. Следующей картой выпала восьмерка треф. Игнат выругался, и мужчина усмехнулся. Крупье вытащил последнюю карту, и все задержали дыхание, кроме Мирона. На прямоугольной картонке красовалась десятка бубен. Ева выдохнула. У нее сет из десяток. Игнат подскочил с места, бросая на стол свои открытые карты: тройка треф и двойка пик. Он некультурно выразился и ушел, оставив Еву под прицелом сучковатого полена.

– Вскрывайте свои карты, – произнес крупье.

Ева открыла свои, довольствуясь сетом. Мирон мельком глянул на стол и встал.

– Сдаюсь, – произнес он, положив перед ней деньги, и направился в сторону бара.

Она проследила глазами за мужчиной и почувствовала что-то неладное.

– Ева! – подбежала к ней Варя. – Ты выиграла сто тысяч! – от счастья она поцеловала ее в щеку.

Ева усмехнулась порыву подруги, ведь только сегодня та сказала, что два миллиона – это не деньги. А сейчас радовалась ста тысячам, которые она бы с легкостью могла спустить на обычную люксовую сумку.

Ева встала из-за стола, но не торопилась от него отходить. Она подошла к месту Мирона и посмотрела его карты, которые тот отказался открывать. Два короля. У него был фулл-хаус. Его победа была гарантированной.

– Он дал мне выиграть… – прошептала она сама себе.

– Что? – непонимающе спросила Варя, смотря на нее.

Ева отбросила его карты на стол и вопросительно посмотрела на девушку, которая так же, как и она, не понимала, зачем он это сделал.

– Может, это подарок за твою храбрость? – предположила Варя. – Ты была готова с ним переспать, чтобы помочь Кириллу.

Ева не стала ничего отвечать, а просто пошла к мужчине, который сидел за баром, выдыхая сигаретный дым. Она присела рядом, смотря в его глаза цвета травки. После достала сигарету, и Мирон вытащил зажигалку из кармана, дав ей прикурить. Она сделала одну тяжку и выпустила дым прямо ему в лицо, на что он просто ухмыльнулся.

– Зачем? – спросила Ева.

– Мистер заносчивость дал маленькой девочке возможность пересмотреть свои взгляды на жизнь.

– Интересно, что же с ней не так? – она улыбнулась, а вот улыбка с лица Мирона внезапно испарилась.

– Твой необоснованный риск когда-нибудь поставит тебе подножку, и ты больше не встанешь.

– Не пытайся залезть ко мне в голову, – с твердостью в голосе ответила Ева. – Я спросила, зачем ты отдал мне свою победу, а ты затираешь мне философские мысли.

– Я не хочу больше тебя здесь видеть, – он взглядом приковал ее к стулу. – Я подарил тебе эти деньги, чтобы ты больше не садилась играть за эти столы. Надеюсь, что ты потратишь их с умом.

– Деньгам свойственно заканчиваться, – рассмеялась она. – Эти сто тысяч улетят максимум через две недели.

– Скажи, сколько? – спросил Мирон, глядя на улыбку Евы, которая не воспринимала его слова всерьез.

– Решил меня подкупить? Не выйдет, – она помотала головой. – Я все равно буду делать, что захочу. Если моим желанием будет оказаться здесь в следующий раз, я не буду ему препятствовать.

– Пять миллионов, – он предлагал ей сумму, но она отрицательно качала головой. – Десять.

– Спасибо за щедрость, но я не нуждаюсь в деньгах, – она положила возле него его же стопку с купюрами, быстро потушила сигарету и обиженно ушла, оставляя мужчину со своими мыслями.

Мирон снова удивился. Он предлагал этой дуре сумму, за которую она могла купить себе машину или квартиру, взамен только на отказ от азарта. Ни одна другая бы не отказалась от такого предложения, но эта же умудрилась еще и обидеться. Он посмотрел на стопку, лежавшую по его левую руку, и заметил, что поверх лежали и ее десять тысяч. Он снова усмехнулся.

Ева не хотела ни от кого подачек. Особенно от мужчины, решившего, что за какие-то бумажки ее можно купить. Она подошла к Варе, которая стала свидетельницей этой сцены.

– Зачем ты отдала ему деньги?

– Они принадлежат ему по праву. Он их не проиграл, – Ева протянула ей тридцать тысяч.

– Тебе пора научиться принимать подарки, подруга. Совесть – это, конечно, хорошо. Но помни, что мужчины любят бессовестных девочек.

– Как жаль, что меня никто не полюбит, – с сарказмом прошептала она, покидая казино.

Глава 4

Ева проснулась, обнаружив, что Глеб уже ушел на работу. Ее голова гудела: то ли от вчерашнего перебора с алкоголем, то ли от воспоминаний, связанных с мужчиной, в руках которого она могла оказаться. Его слова по поводу необоснованного риска дали почву для размышлений. С одной стороны, она хотела к нему прислушаться, чему сама удивилась. Но с другой – это обычный незнакомец, который решил попробовать расположить ее к себе довольно странным способом. Ева сразу заметила, как он оглядел ее с головы до ног, полагаясь, что если на ней нет дорогих шмоток, то она сразу же попадает в список «побирушек». Мирон думал, что сможет «спасти» ее деньгами. Увы, его расчеты оказались неверны.

На самом деле этот мужчина ей понравился. Он красив, вероятно, богат и видно, что умеет удивлять, что дорого стоит в ее шаблонном мире. Глеб же никогда не умел удивлять и всегда довольствовался только ее безумием. Еве было скучно с ним, что спровоцировало ее на мимолетное чувство заинтересованности к Мирону. Она часто грешила моральной изменой, но знала, что дальше ее мыслей это никогда не выйдет. Она была просто не способна на тайные гулянки, звонки или сексуальные связи. Ее физическая верность была наравне с собачьей, а вот ментальной никогда не было.

Она встала с кровати, повторяя свои примитивные утренние ритуалы: сходить в душ, принять таблетки и выпить. Сегодняшний день можно было назвать ее выходным, ведь холодильник был полон, а полы чисты. Она достала карандаш и лист бумаги, на котором принялась чертить грубые линии. Ее стиль рисования был собственным, без нежности и плавности. И спустя полчаса на листе показались черно-белые розы, не вызывающие ни одной положительной эмоции.

– Да твою же мать! – выругалась Ева, понимая, что их снова четное количество. – Сдохну что ли?..

Сколько бы она не пыталась нарисовать непарное число роз, один цветок всегда было некуда вставить. Он просто был лишним, портящим всю композицию.

Она убрала рисунок в папку, наполненную похожими эскизами, и упала на кровать, вспоминая эту ночь. Мирон не вылезал из головы, словно тот, наконец, нашел свое место. Его зеленый цвет глаз был редкостью среди восточной внешности, поэтому она так сильно на них зациклилась. А вот карим глазам Ева почти не уделяла интереса. Она считала их по-своему красивыми, но таковой любви к ним не было. Глаза Глеба тоже были зеленые, но она уже давно не считала их особенными. Для нее они встали наравне с карими, а значит, дело было не в цвете, а в харизме, которой ее молодой человек был обделен.

Она постоянно думала, что сама виновата в недостатке пылкости Глеба к ней. Ева не была покладистой, если не считать начала отношений. Ее «влюбчивая» манера разговора быстро переросла в «доминантную», лишая парня мужества. Но возможно ли человека его лишить? Отчаянные мысли окончательно ее утомили, и она заснула.

– Ева, – позвал ее мужской голос.

Девушка открыла глаза и увидела Глеба, присевшего возле нее на краю кровати.

– Сколько время? – посмотрела она в окно, за которым уже были сумерки.

– Десять вечера. Ты проспала весь день?

– Могу себе позволить.

– Ну, конечно, – с ухмылкой произнес он. – Ты же ничем не занимаешься.

– Так же, как и ты, – Глеб собирался ей ответить, но Ева его опередила, заранее зная его ответ: – Ой, только не говори мне про свою работу.

– Я хотя бы работаю! А ты сидишь целыми днями дома и смотришь в одну точку!

Ева закатила глаза, не желая больше встревать в спор, от которого Глеб получал удовольствие. Он не ценил то, что она делала, видя только собственный труд. Любая женщина опустит руки, когда ее обесценивают. И Ева была не исключением. Она поднялась с кровати, проклиная его приход, и начала одеваться.

– Снова уходишь? – спросил он, смягчив тон.

– Разве тебя это волнует? – усмехнулась она.

– Ты уже надоела со своими ночными гулянками!

– Тогда тебе пора задуматься, почему твоя девушка не хочет оставаться дома, – она быстро схватила куртку и вышла из квартиры.

Ее побег от проблем перерастал в энтузиазм. Каждый день утопать в упреках уже не было сил. Спустившись вниз по лестнице, она вызвала такси и поехала в центр, кипящий такими же, как она: отрешенными, забытыми и лишенными значимости в этой жизни.

Подъехав к уже родной лавочке, она легла, пытаясь успокоиться. Слезы, которые пытались выбраться наружу, останавливал шлагбаум из глазного яблока. Ее апатия сама направила руку в карман, из которого она достала пачку сигарет.

– Что ты делаешь здесь одна в такое время? – спросил мужчина, подходящий к ней.

Ева повернула голову и увидела Мирона.

– Следишь за мной? – усмехнулась она, поджигая сигарету. – Будь аккуратен, а то я начинаю думать, что ты влюбился.

– Ехал на машине и увидел девушку, которой, по-моему, нужна помощь. Могу присесть? – спросил он, смотря на нее сверху.

Ева подтянула к себе ноги, освобождая место. Она не поднялась в знак уважения, продолжая лежать с согнутыми коленями. Мирон сел в ее ногах, смотря в безразличные глаза, лишенные интереса к жизни.

– Ты много куришь, – спокойно сказал он.

– Да, а еще я много пью, – саркастично ответила она, вспоминая его слова «ты много выпила». – Комбо для идеала девушки.

– И для чего это все?

– А зачем ты дышишь? – серьезно спросила она, пересекаясь с ним взглядом.

– Хочу жить, – он внимательно на нее смотрел.

– А я хочу умереть.

Мирон понимал, что это просто специфическая шутка, призывающая оставить ее одну. Ева не желала себе смерти. Она очень сильно хотела жить. Возникал вопрос, почему у столь молодой девушки такие плохие шутки?

– Расскажешь, почему?

– Мистер всезнайка не все знает, – посмеялась она, поднимаясь с лавки. – Слушай, я не верю в такие случайности. Ты не мог ехать и якобы случайно меня заметить. Придумай какую-нибудь другую историю и повесь ее на уши какой-нибудь другой малолетке.

Мирон улыбнулся. Она была нахальна и умна, чем еще больше подогревала его любопытство.

– Ладно, мисс гадалка, а во что ты веришь?

– В единорогов.

– А если серьезно? – он перестал улыбаться.

– Легче спросить, во что я не верю. И прежде чем ты пойдешь в атаку со своими нудными вопросами… я тебе отвечу сразу, – она выбросила окурок. – В любовь.

– Значит, поссорилась с парнем.

– Лапуль, оставь свою психологию при себе. Если думаешь, что сможешь мне помочь, то ты ошибаешься.

– Да… Ты умеешь выводить из себя людей, – ухмыльнулся Мирон, смотря в небо. – Давай так… Мы сейчас поедем в казино, где сыграем несколько партий. Выиграю я, ответишь на мои вопросы. Одна моя победа – один твой ответ.

Ева рассмеялась. Этот мужчина захотел ее узнать. Забавно, что она сама еще полностью себя не знает. Настойчивость Мирона смогла ее завлечь, и она кивнула.

– Я согласна. Но не удивляйся, если мы все время проведем в молчании, – намекнув на его проигрыши, ответила она.

Еве хотелось разнообразия, а его предложение было довольно необычно, поэтому она поехала с ним. В надежде, что сможет снова что-то почувствовать, кроме бытия, убивавшего ее жизнерадостность.

Глава 5

Зайдя в подполку, они сели за первый попавшийся на глаза стол. Ева сразу же подозвала к себе официанта и заказала коктейль, но Мирон внес свою корректировку, попросив вместо этой мешанины дорогую бутылку полусладкого белого вина.

– У меня нет с собой столько денег, – сказала она, зная цену этой бутылки.

– Считай, что эта бутылка за твой счет, – спокойно ответил он. – Ты же оставила тогда мне свои десять тысяч.

Ева ухмыльнулась, смотря на крупье, тасовавшего карты. Первый расклад пошел. Ей достались: два туза. Уверенность в победе возросла.

– Сет тузов, – открыла она карты после всех выложенных на стол, и Мирон улыбнулся.

– Ты выиграла. Если хочешь, то задай свой вопрос.

– Ты следил за мной? – спросила она, ожидая ответа своей правоты.

– Нет, Ева. Это была случайность.

Ева не могла понять, врет он или нет. Его пристальный взгляд отрицал ложь, но она верила, что случайности неслучайны. Следующая игра пошла в ход, и в этот раз ей не повезло.

– Сколько ты со своим парнем вместе?

– Шесть лет, – честно ответила она.

– Значит, он твой первый… – Мирон задумался.

– Если это вопрос, то ты уже жульничаешь, – она отпила с бокала.

Снова проигрыш. Обычная пара троек уступила его двум.

– Я начинаю задумываться, что твой крупье – шулер.

– После двух проигрышей? Перестань, – улыбнулся он. – Что тебя не устраивает в отношениях?

С этим вопросом у Евы вылез огромный список в голове, и она начала задумываться, как от него грамотно увильнуть. Мирон увидел ее блуждание в мыслях и попытку уйти от ответа.

– Отвечай честно, Ева. Это всего лишь игра.

– Отсутствие эмоций… – она опустила глаза.

– Более развернуто, – он давил на нее, видя, как та хочет выговориться, но сдерживается.

– Раньше я думала, что противоположности притягиваются… Рассуждала, что если люди находятся на разных полюсах, им всегда будет интересно друг с другом. Но это не так, – Ева говорила тихо. – Я полна внутреннего хаоса, который он просто не может дополнить. Мне постоянно хочется куда-то бежать, что-то делать, а его это утомляет. Пассивный образ жизни оказался не для меня… Жаль, что я поняла это слишком поздно.

– А кого ты видишь возле себя? – спросил Мирон, показывая крупье рукой, чтобы тот оставил их одних.

– Мы все еще играем? – изощренно улыбнулась она.

– Тебе больше не нужна следующая партия, чтобы говорить.

«Он прав», – подумала Ева. Ей за столько лет наконец-то захотелось кому-то открыться. Она считала Мирона проходящей фигурой в своей жизни, которая все равно скоро ее покинет.

– Я, как обычная особь женского пола, мечтаю о мужском идеале. Хотя порой мне кажется, что даже этот «идеал» не сможет сделать меня счастливой. У меня слишком завышенные требования… И наверно, я им не соответствую.

Мирон смотрел на грустную улыбку Евы, в голове которой настоящая путаница. Она знала, чего хочет, но продолжала говорить загадками, не подозревая, что он смог их разгадать. Эта девушка хотела, чтобы ее могли понять без многочисленных слов.

– Ну, давай, – бросила она. – Начинай задавать вопросы по типу: «Почему ты не попробуешь уйти от своего парня в поиске своего идеала?», – Ева посмеялась.

– Потому что боишься, – спокойно и уверенно ответил он.

– Чего же? – задорно спросила она, наслаждаясь его копанием в ее башке.

– Что пожалеешь. Боишься начать все сначала.

– Ты проницателен… – Ева ухмыльнулась, смотря под стол. – Или я дала тебе слишком много подсказок.

Мирон встал и подошел к девушке, забирая бокал вина из ее рук.

– Пошли, – серьезно сказал он, аккуратно взяв ее под локоть. – Я покажу, что тебе нужно, – с этими словами она резко отпрянула, ощутив беспокойство.

– Я не поеду к тебе, – сказала Ева, и Мирон одарил ее ухмылкой.

– А вот ты не проницательна. Иди за мной.

Она сомневалась в правильности своего решения, но с отвагой пошла за ним вглубь неизвестности. Они вышли из закусочной, как Мирон бросил ей в руки ключи от машины. Она непонимающе на него посмотрела в ожидании ответа, что ей с ними делать.

– Садись за руль, – спокойно сказал он, открывая ей водительскую дверь.

– У меня нет прав. И плюс, я пьяна.

– Но ты же этого хочешь, – он улыбнулся, смотря на ее внезапно появившуюся трусость. – Попасть в зону предельного риска.

– Не боишься, что можешь погибнуть вместе со мной? – спросила она, подходя к нему.

– А ты?

Ева улыбнулась и села в машину. Ее руки начали нервно подрагивать. Она не в первый раз сидела за рулем, но сейчас, получив полную свободу воли, она испугалась. Мирон, сидевший рядом на соседнем сидении, ждал ее побега, но эта девушка была слишком упряма, чтобы давать задний ход. Она завела машину и вдохнула полной грудью.

– Куда едем?

– Куда хочешь.

Ева медленно выехала на дорогу, озираясь на боковые зеркала. К большому удивлению, дорога была пуста. Москва являлась вечно гудящим городом, но эта ночь стала исключением. Она ехала шестьдесят километров в час, боясь привлечь внимание к своей неумелой езде.

– Ускоряйся, – серьезно сказал Мирон, и она прибавила силу нажатия на педаль газа. – Еще.

– Я боюсь…

– Провести ночь со мной ты тоже боялась, но села играть, – он понял, что смог ее задеть, и почувствовал, как машина ускорилась.

Ева мельком глянула на возрастающую стрелку спидометра: сто шестьдесят, сто семьдесят, сто восемьдесят. Ее дыхание сбилось, и она сжала руль, замечая побелевшие костяшки. Впереди был перекресток, и она увидела выезжавшую сбоку машину, которую ей нужно было пропустить. Она собиралась притормозить, но в последний момент вдавила педаль газа в пол, пролетая в сантиметре от столкновения со смертью. Сердце остановилось, и из глаз полились слезы. Почувствовав соленую воду, она нажала на тормоз, оставляя следы стертых шин на черном асфальте. Ева всхлипнула и вышла из машины, со злостью хлопнув дверью. Она рыдала навзрыд, понимая, зачем Мирон это сделал. Этот мужчина решил снова заставить ее что-то почувствовать. Он дал ей вкусить сладкий запретный плод, о котором та мечтала. Только не все мечты должны сбываться.

– Больше не хочешь умирать? – спросил он, подходя к плачущей деве.

– Ты решил меня проучить! – крикнула она.

– Ответь, Ева… – Мирон посмотрел в ее глаза. – Тебе хватило эмоций? Чтобы снова начать ценить жизнь.

– Я не хотела умирать! Это была шутка, кретин!

– Не я давил на педаль газа, – он говорил спокойно. – Ты сама это сделала. Сама себя проучила.

– Да пошел ты! – Ева утерла непривыкшие слезы и пошла по дороге, нервно теребя карман куртки в надежде найти пачку сигарет. – Черт! – выругалась она, понимая, что они выпали в машине. – Я заберу свои сигареты, если ты не против? – с этим риторическим вопросом, она вернулась обратно и открыла дверь автомобиля.

– Я довезу тебя до дома.

– Вызову такси, – она нашла пачку под сидением и посмотрела на Мирона, который резко ее выхватил. – Эй!

– Ты не будешь шляться по ночи одна. Садись в машину, – он схватил ее за руку, и она покорно пошла за ним.

Спокойствие и холодный тон мужчины провоцировали Еву на пафосное поведение, но она смогла его побороть. Она подумала о Глебе, который бы не стал под нее подстраиваться и просто бы уехал, оставив ее ночью на дороге центра города одну. Ее непредумышленное сравнение двух мужчин сказалось на появлении некой адекватности, и она послушно села в машину. За всю свою осознанную жизнь, она не видела других. Не знала, что еще остались те, кто готов бороться за безопасность женского пола.

– Зачем ты это делаешь?.. – спросила она, когда Мирон сел за руль.

– В нашу первую встречу я увидел храбрую на вид девушку, готовую отдаться первому встречному за спасение своего глупого дружка. Мне стало интересно, что такого должно было у нее произойти, чтобы плюнуть в лицо своему страху.

– Я не храбрая… а безрассудная, – прошептала Ева.

– Держи, – он протянул ей визитку с номером телефона. – Когда безрассудство снова победит, набери меня.

– Снова будешь меня учить? – ухмыльнулась она, но взяла маленькую картонку из мужских рук.

– Нет. Буду смеяться над ним вместе с тобой.

Она опешила. Ей всегда хотелось, чтобы кто-то смог разделить ее безумство вместе с ней. Лежать на дороге, смотреть на звезды, зная, что из-за угла может выехать машина. Ей хотелось не бояться осуждения окружающих. Смеяться, как в последний раз, или рассуждать, есть ли в безмолвном море русалки. Она была сумасшедшей и нуждалась в таком же сумасшедшем.

– Спасибо… – прошептала Ева и откинулась на кожаное сидение, заранее продиктовав адрес.

Мирон молча выехал на дорогу, освещенную ночными огнями. Он вспоминал их знакомство, думая о возможных событиях, если бы этой девушке не повезло. Переспать с ней не было его прихотью. А вот вытащить ее из ямы, в которую она добровольно упала, он хотел. Возможно, если бы та бубновая дама не выпала, он смог бы спасти Еву. Забрать ее из рук гаденыша, не ценящего сокровище у своих ног.

Мужчина переметнул взгляд на девушку, которая заснула. Он одной рукой потянул ремень безопасности, обрамляя ее грудь, чтобы Ева была хорошо пристегнута. Его забота была оправдана обычной симпатией, зародившейся от примитивного всплеска эмоций. Мирон не верил в любовь. Скорее всего, в нем сыграл простой азарт, идущий от словесной битвы с незнакомкой. Язык Евы был как лезвие, привлекающее человека с суицидальными наклонностями. Ее нескончаемая усмешка злила и в то же время очаровывала. Он увидел в ней совершенство, которая та слишком хорошо прятала.

Мирон остановил машину возле ее дома. Он аккуратно дотронулся до руки Евы, и та немного приоткрыла глаза.

– Приехали, – шепотом произнес он.

– Я уснула… – испугалась она своему помутнению, ведь всегда держала себя под контролем, находясь в чужой машине.

– Ты слишком устала.

– Наверно, ты прав… – она отстегнула ремень безопасности, который не помнила, как застегивала, и открыла дверь машины. – Мирон, – позвала она его перед тем, как уйти. – Отметь в календаре красным цветом день нашей встречи.

– Зачем?

– Я уверена, ты будешь скучать, – улыбнулась Ева. – Прощай.

И она ушла. Навсегда. Для нее не было смысла оставлять его визитку, но она ее сберегла. В память о встрече, которая заставила ее наконец-то прослезиться. Слова, сказанные ему на прощание, были адресованы ей самой. Ева заранее знала, что будет скучать по этому мужчине, чьи поступки были ее давнейшим мечтанием.

Мирон сидел в машине, смотря вслед девушке, которая так просто ушла, вскружив ему голову парочкой слов. Он улыбался, чувствуя, что это еще не конец.

Глава 6

Ева зашла в квартиру и снова ощутила горечь. Глеб, который нежился под теплым одеялом, даже не подозревал, что его девушку мог подвозить какой-то мужчина. Он думал, что эта стервозная гарпия может только отталкивать людей своей наглостью и чрезмерной самовлюбленностью, поэтому сладко утопал во снах, считая себя пострадавшим.

Она сняла с себя куртку, пропахнувшую табаком и древесными нотами автомобиля Мирона. Она поднесла ее к носу и вдохнула полной грудью, пытаясь задержать последнее воспоминание о приключениях, связанных с ним.

– Что ты делаешь? – спросонья спросил Глеб, смотря на то, как Ева обнюхивает свою куртку.

– Вкусно пахнет, – тихо ответила она. – Хочешь? – она с улыбкой протянула ему кожаную куртку.

– Чертова наркоманка! – он встал с кровати, как девушка двинулась на него.

Глеб сделал шаг назад, видя мерцающие частички гнева в глазах Евы. Он боялся. Ее злость одурманивала с силой падающего метеорита, и он прекрасно знал, какие последствия могут нести за собой ее нестабильное поведение и наплевательское отношение.

– Следи за языком, – она подняла нос, поставив своего собеседника ниже себя.

Они были с Глебом примерно одного роста, что часто ее напрягало. Тревожило также и то, что он совершенно отказывался заниматься спортом, ведь форма была потеряна уже очень давно. Появился живот, свойственный мужчинам за полтинник, но никак не молодому парню. Столько раз она предлагала ему пойти в зал вместе. Ей хотелось поддерживать его, ценить, но каждый раз она натыкалась на противостояние и заученный ответ: «У меня нет проблем». А проблемы были. Причем их было видно всем, кроме него самого. Ева никогда не чувствовала себя с ним в безопасности. Напротив, ей казалось, что если они будут идти по улице, освещенной ночным фонарем, и к ним кто-нибудь решит подойти, на его защиту встанет она. Только она будет отстаивать границы, доходя до словесной перепалки или, не дай бог, до рукоприкладства. Глеб был труслив, что частенько отрицал. Но Ева выжимала его, как апельсины в соковыжималке, говоря ему в лицо о его боязливости, колебании и отсутствии храбрости. Ее прямолинейность делала из него отбивную, чем нельзя гордиться. Но так она отыгрывалась за свою потерянную радость, за опущенные руки и за пустоту, обретенную в ореоле безвозмездного бытия.

– Это ты мне говоришь?! Мне следить за языком?! Это ты постоянно кричишь, оскорбляешь, кидаешься на меня, словно я испортил тебе всю жизнь! А я просто хочу нормальных отношений! Ты дома то не появляешься! Постоянно где-то, с кем-то, но не со мной! Приходишь сюда только переночевать!

– А что ты делаешь для нормальных отношений? – она стояла спокойно, пока внутри возрождался демон, нашептывающий наказ «кинуться в бой». – Что ты делаешь для того, чтобы я никуда не уходила?

– Я кормлю нас, – твердо ответил он. – Хочу, чтобы мы ни в чем не нуждались, понимаешь? Я пашу на работе, как проклятый, лишь бы обеспечить нам достойное проживание в следующем месяце. А ты ни черта не ценишь!

– Ты это делаешь только для себя. Продукты, которые ты покупаешь, съедаешь ты один. Захотел сделать себе новую татушку – пошел и сделал. И почему-то в этот момент ты не думаешь о том, на что нам жить в следующем месяце. Просишь платить меня за половину съемной хаты, забывая, что мне есть где жить. Потыкаешь мне работой, чтобы я помогала тебе выжить. ТЕБЕ. Кричишь о «нас», о нашем будущем, но заботишься только о своих прихотях. Так скажи… Что мне ценить?

Москва не была родным домом Глеба. До восемнадцати лет он жил в Мурманске, а потом переехал в столицу, чтобы отучиться и начать строить карьеру. Ева же была коренной москвичкой. И когда их отношениям с Глебом стукнуло полтора года, она предложила ему пожить у нее, заранее попросив разрешение у родителей на нового сожителя. Они согласились, но через год, не видя потенциала и желания работать у парня дочери, отец Евы принял решение отказать ему в дальнейшем сожительстве. Тогда Глеб с Евой решили снимать квартиру пополам. Такие условия продлились ровно два года. А потом родители Евы отказали ей в деньгах на квартиру.

– Если мужчина хочет жить с женщиной, то пусть берет на себя хоть какую-то ответственность, – сказал ей тогда отец.

Она понимала, что папа прав. Все люди любят идти на все готовое, не задумываясь, что для создания даже самого крохотного мирка нужна копейка. И когда у Евы закончилась эта последняя копейка, начались ссоры. Глеб начал возмущаться, что тянуть одному двоих очень тяжело. На что Ева начала всегда припоминать ему, как тот сидел на шее ее родителей.

– Ничего. Все, не хочу больше с тобой разговаривать, – Глеб потер виски и ушел в ванную.

Ева грустно улыбнулась, сжимая кожаную куртку в руках. Он снова ушел, оставив разговор на половине пути. Она так хотела с ним спокойно поговорить, обсудить проблемы и, возможно, найти им решение. Но каждый говорил о своем. Каждый считал себя жертвой. Ева знала, что где-то она была не права. Да, она видела его старания, целеустремленность, но ей больше не хотелось его возвышать, потакать ему. Она больше не требовала ничего взамен. Не выпрашивала комплименты, не просила подарить цветы. Ведь один раз он ей сказал:

– Хочешь розу? Пойди заработай и купи.

Это было так больно и смешно одновременно. Слова, сказанные в порыве его злости, унесли Еву далеко от воздушного замка, который уже давненько не грел мысли. Но так хотелось снова окунуться в моменты бабочек, седьмого неба и грез, а оставалось только горе. Немыслимое горе отчужденной женщины, думающей, что разбитое корыто никогда больше не склеить.

Любовь опрокинула ее, отняв силы на подъем. Единственной радостью оставались сигареты, алкоголь и таблетки. Они одни были ей верны. Только они ее спасали. И только они не давали ей пускать слезы, от которых нельзя было скрыться. Они душили, но не выбирались наружу. Она держала их в ежовых рукавицах, приручила, как маленькое домашнее животное, мысленно наслаждаясь победой на войне со своими собственными инстинктами.

Глеб вышел из душа и остановился, смотря на девушку, которая стояла на том же месте.

– Давай не будем ругаться, – он притянул ее к себе. – Я очень сильно тебя люблю.

Ева утопала в его объятиях, не чувствуя ничего. Каждый порыв двух сердец, из которых одно разбитое, всегда заканчивался извинениями и признанием в любви. Только когда этих извинений слишком много, их цена внушительно падает. Речи о любви больше не цепляют. Остается только физический соблазн. Его преимущество в том, что он бесконечен, ведь он единственный держал Еву на поверхности.

Она поцеловала его в губы с верховной властью, цепляясь за разгоряченные щеки, покрытые холодными каплями воды. Она так жадно утоляла свою потребность кинуться в омут похоти, отдавая Глебу свое тело, последнее, что у него от нее осталось. Поцелуй был жарким, насыщенным, но как только она потянула его за собой ближе к кровати, Глеб медленно отпрянул.

– Ева, не сейчас, – тихо сказал он. – Мне надо собираться.

– Еще же есть время, – она посмотрела на него, ожидая ответа на согласие, но он просто поцеловал ее в лоб.

– Прости. Правда, не могу.

Он принялся надевать на себя джинсы, пока Ева стояла и мысленно умирала. Пластырь, которым она хотела заклеить новую пробоину, оказался бракованным. Его липкая сторона внезапно пропала. И вина за ее отсутствие снова легла на плечи девушки. Неужели даже ее тело больше не могло растопить лед, покрывший руины этих отношений? Неужели последняя карта, выпавшая на проклятом столе, ставкой которого служили их чувства, оказалась проигрышной?

Она молча смотрела на то, как он покидает квартиру. С его уходом ничего не изменилось. Дом опустел, но это не так. Он уже давно был пуст, отражая пустоты самой Евы.

Она свернулась клубочком на краю кровати, не раздеваясь. С прибытием рассвета должно было полегчать, но этого не случилось. Оранжевое утреннее солнце сменил печальный белоснежный туман. Подножье лета не радовало сегодня хорошей погодой. Оно источало удрученность, сказывающуюся на угнетенном состоянии Евы. Сон не шел. Глаза не закрывались, и она достала из кармана куртки таблетки. Выпив горсть, она знала, что скоро заснет. Главное потом суметь проснуться…

В дверь тарабанили, и Ева с тяжестью разомкнула глаза. Казалось, что по двери били кувалдой. Треск и звон в ушах не прекращался. Она открыла. На пороге стояла взбудораженная Варя с округленными глазами, в которых виднелось дикое переживание.

– Что случилось? – бормоча, спросила она.

– Ты больная?! Я звонила тебе двадцать раз! – Варя зашла внутрь, громко хлопнув дверью.

– Я просто спала.

– До семи вечера?!

Ева сомкнула брови и посмотрела на наручные часы. Действие таблеток атрофировало ее сознание. А возможно, ее мозг просто решил отстоять свою границу, не дав горькой печали заполонить свою собственницу. Защита Морфея – обычная психологическая реакция человека, убивающая своего противника, под названием упадок духа.

– Думала, что меня здесь убили? – Ева подарила подруге свою неповторимую усмешку.

– Думала, что ты обдолбалась своими таблетками.

Варя подошла к чайнику, стоящему на столешнице, и включила его. Достала две кружки и чай.

– Я не буду, – отмахнулась Ева.

– Еще как будешь. Нас сегодня ждет тяжкая ночь. Едем в клуб.

– Я никуда не поеду.

Варя села напротив нее, под шум закипающего чайника.

– Помнишь Игната?

– Который обокрал тебя на тридцать тысяч? Конечно, помню, – Ева откинулась на спинку черного стула.

– Мы с ним договорились сегодня сходить выпить, – начала Варя, но остановила поток своих слов в ожидании того, что Боровская сама все поймет.

– Варь, это ТЫ договорилась пойти с ним. Я понимаю, что он твоя новая интрижка на пару месяцев, но зачем тебе там я?

– Я его толком не знаю. А ты моя опора. С тобой мне будет спокойнее, – она коснулась пальцами руки Евы. – Ева, пожалуйста, сходи со мной.

– Варя, ты постоянно забываешь, что я в отношениях. Ты вообще думаешь, как отреагирует Глеб, когда узнает, что я пошла с тобой и твоим дружком хрен пойми куда?

– Ев, без обид, но… по-моему, твоему парню абсолютно плевать, где ты и с кем. Мы уже несколько лет ходим в подполку, и ты каждый раз возвращаешься под утро. Скажешь, что мы пошли гулять. Как обычно.

Ева слышала правду в словах Вари. Глебу не было дела до ее ночных походов. Но казино было под ожесточенной охраной. Она всегда знала, что на утро вернется со спокойной душой. А вот клуб был спектром других развлечений, мало ей интересных. И конечно же, она понимала, что Игнат, узнав, что Варя придет с подругой, возьмет с собой друга.

– Чего ты хочешь, Варя? Чтобы я поругалась с Глебом? – она спросила прямо в лоб, сверля ее недовольным взглядом.

– Я хочу, чтобы ты развеялась, – слова подруги заставили Еву рассмеяться.

– Звучит заманчиво, но ты не умеешь врать.

– Ладно, раскусила, – она закатила глаза. – Да, мне не нравится твой Глеб. Этот мальчик до сих пор не осознал, кто такая женщина. Я не собираюсь тебя настраивать против него, но поступать с ним так же, как и он с тобой, я буду тебя заставлять.

– Моя дорогая подруженция, – без злобы улыбнулась Ева. – Я же никогда не лезла в твои отношения, хотя нормальных мужиков в твоем окружении я тоже не видела. Далеко ходить не надо. Чего стоит только твой Игнатик. Не хочу выходить с тобой на конфликт, но давай ты не будешь решать, что мне делать с моим пареньком. Договорились?

Еву злило, когда кто-то намеревался вставить ей свои мозги. В особенности, если эти люди, так же, как и она, не могли похвастаться успехом в любовных делах. Они частенько пытаются дать нам советы, навязать свое посредственное мнение в тот момент, когда сами знают, что находятся в полной заднице. Выставлять свои жизненные хотелки в чужой жизни – довольно легкое занятие. А вот попытаться наладить свои, идя наперекор убеждениям и компромиссам, не каждый сможет. Очень просто надеть на себя маску здравомыслящего и утонченного человека, который точно знает, что нужно другим. Такую категорию людей Ева называет «психологами». Они копаются в твоих проблемах, примеряют на себя образ твоей жизни, забывая, что примерка и постоянная носка – абсолютно разные понятия. Они живут в шаблоне твоего одержимого мира, упираясь только на твои слова. Только вот слова не имеют такую сильную сторону, как физическая и моральная осязаемость собственной темницы.

Варя слышала в спокойствии подруги скрытую от глаз неприязнь. Она знала, что обидеть Еву почти невозможно. А вот заставить ее агрессию ползти вверх по невидимой шкале очень даже вероятно. Она любила ее самой светлой дружеской любовью. Хотела, чтобы Ева была счастлива, даже вопреки собственному счастью. Она была у нее одна. Самая близкая и родная душа, пусть и заблудшая.

– Прости меня, – тихо прошептала она. – Не хотела провоцировать. Просто я волнуюсь. Мне страшно смотреть на то, как моя единственная подруга гробит себя.

– Все хорошо, – произнесла Ева, обхватывая ладонями лицо. – Я поеду с тобой сегодня. Но перед этим позвоню Глебу.

– Не знала, что ты умеешь просить разрешение.

– Не умею, – усмехнулась она. – Умею лишь предупреждать.

Она позвонила Глебу и сказала всю правду, куда и с кем она сегодня собралась идти. В ответ не было претензий или возмущений. Только одна фраза:

– Иди, куда хочешь.

Ева положила трубку и одобрительно кивнула Варе. Та улыбнулась, но эта улыбка была смешана с большей долей жалости. Разве любящий мужчина отпустит свою женщину по ночи в пучину непредвиденных подводных камней? Ева всегда предлагала пойти Глебу вместе с ней, но он отказывался, опираясь на презрение к подобным местам, где гудела музыка. А возможно, это был просто способ отмазаться. Ведь человек, который хочет провести время со своей второй половинкой не будет выставлять препятствия в виде неудовлетворения местом. Так ведь? Человек, который искренне любит, будет готов пойти куда угодно за своей любовью лишь бы хорошо провести время. А самое главное, он будет спокоен, когда сможет убедиться в безопасности и комфорте своей половинки сердца.

Ева смотрела на то, как Варя доставала из шкафа безмерное количество разных платьев. Среди них красовались все цвета радуги. Вся одежда Евы Боровской стоила немалых денег. Она всегда получала то, что хотела: брендовые кроссовки, люксовые сумки, дорогие украшения. Ее гардеробу могли позавидовать многие звезды Голливуда. Только вот все эти вещи лично для нее ничего не стоили. Ей некуда было их надеть. Любимая кожаная куртка, потертые джинсы и толстовка были ее верными друзьями. Она любила привлекать к себе внимание, ей нравились косые взгляды, но больше ее интересовало удивление, когда кто-то судил ее по внешнему виду, а потом случайно узнавал о ее богатом выборе. Она сразу вспомнила Мирона, который так же, как и многие, подумал, что она нуждается в деньгах.

– Наденешь это, – Варя кинула ей в руки короткое белое платье, покрытое сделанными розами из ажурной ткани.

– Нет, – отрезала Ева, откидывая его в сторону.

– Но оно такое красивое, – взмолилась Варя, состроив на лице наигранную плаксивость.

На подобные наряды должна лежать душа. Одежда всегда отражает настроение человека, а нутро Евы молило только о черном цвете. Черный не всегда означает похоронный, чаще это строгость и стиль. В ее случае это просто потребность скрыться. Закрыть себя от посторонних, которые так сильно любят совать свой нос в чужие делишки.

– Если оно тебе так понравилось, разрешаю тебе его на сегодня взять. Я пойду так, – она расправила руки, демонстрируя Варе свой образ: короткие джинсовые шорты, открывающие загоревшие на солнце ноги и шелковый черный топ, поверх которого она наденет свою любимую куртку.

– Упрямая коза, – со смешком, бросила ей подруга. – Так уж и быть, примерю его.

Глава 7

Глеб пришел с работы, обнаружив, что Евы уже не было. Она снова ушла, оставив его одного. Ее гулянки уже давно не вызывали у него возражений. В один момент он осознал: чем больше запрещать человеку, тем сильнее его будет тянуть к запретам. Он давал ей полную свободу выбора, не задумываясь: а нужна ли ей она? Он любил Еву. Очень сильно любил. Но никто из них не насыщался этой любовью, ведь его язык любви – это слова, а ее – подарки. Ева постоянно выпрашивала у него цветы, просила на новый год написать ей любовное письмо или просто сделать открытку своими руками. Ей хотелось знать, что о ней подумали, но Глеб считал, что цветы – пустая трата денег, а эти письма и открытки – обычные картонки, не представляющие никакой ценности. Для Евы же самой глупой вещью являлись слова. Она не верила им. Считала, что люди по своей сути наглые вруны, а миром правят только поступки.

Глеба не интересовала бурная жизнь. Его комфорт заключался только в стенах дома, где он может спокойно поиграть в стрелялки на компьютере или посмотреть новый вышедший сериал. И сколько бы Ева не пыталась его вытащить из четырех стен, у нее ничего не получалось. Они были до тошноты разношерстные: ей подавай прыжок с парашюта, а Глеб боялся высоты. Ей нравилось мечтать и говорить о невозможном, а он был непереносимым скептиком. Разные взгляды людей на жизнь бьют ключом, пока у одного окончательно не упадет планка.

Он лег на кровать и принялся читать новости. С виду казалось, что это не молодой парень, а ворчливый старикашка, которому нельзя угодить. Пока Глеб листал статьи, он не заметил, как заснул.

Ева с Варей зашли в клуб, ища глазами столик, который должен был забронировать Игнат. Проходя мимо столов, Варю дернула чья-то рука, и Ева обернулась, встретившись лицом к лицу с Игнатом.

– Приветики, красотка, – он поцеловал в щеку Варю и протянул руку Еве. – И тебе привет, везунчик, – он, как джентльмен, поцеловал ее тыльную часть ладони.

– Я выиграла, а значит поцелуи неуместны, – она ехидно ему улыбнулась, отдергивая руку.

– Твоя подружка всегда не в настроении? – со смехом спросил он у Вари.

Варя грозно посмотрела на Еву, давая понять, чтобы та держала себя в руках и проявляла хоть малейшее уважение. Ева закатила глаза, смотря на влюбчивую ворону, которой нужно всем угодить. Они уселись за стол, к которому их подвел Игнат. За ним сидел молодой светловолосый парень, вероятно, его друг.

– Знакомьтесь, это Егор, – произнес Игнат, присаживаясь с Варей напротив своего дружка. – Это Варя. Я тебе про нее рассказывал. А это Ева. Но с ней осторожно. Она больна бешенством, – он посмеялся, и Варя стукнула его плечом.

– Не обращай внимания, Ев, – с улыбкой произнес Егор, указывая ей на место рядом с ним. – Он сам больной.

– Да ладно, я не обидчивая. Просто пусть осматривается по сторонам, идя по темным переулкам, – ее голос был безразличен.

Она уселась рядом с Егором, сверля глазами Варю, которая застенчиво хихикала, смотря на Игната.

– Тебе что-нибудь заказать? – спросил Егор, глядя на ее точенный профиль.

– Нет, спасибо. Я сама.

Ева взяла в руки винную карту, определяясь с выбором напитка. Егор задумчиво на нее смотрел. Когда Игнат сказал, что с его новой пассией придет еще чокнутая подружка, Егор был заранее отрицательно настроен. Но, увидев красивую девушку, знающую себе цену, сразу переобулся. Ева была не просто симпатичной. В ней было что-то особенное. Она не думала над своими ответами, в ней не было стимула кого-то привлечь. Она была нестандартной единицей среди дам, которые бы уже давно полезли ему в штаны за чертову бутылку дорогого шампанского.

Ева заказала себе абсент, вопреки всем своим предостережениям. Она знала, что от него она уходит в пляс. И именно сейчас ей было это нужно, чтобы протерпеть какие-то часы, находясь в этой компании. Бармен, подошедший к столу, устроил фаер-шоу, поджигая высокоградусный напиток. Все завороженно смотрели на «фокусы», показанные им. И только Ева закатила глаза, мечтая поскорее бы выпить. Когда синее пламя погасло, и бармен поставил бокал перед ее лицом, она быстро его осушила и притянула к себе трубочку, внимая едкие пары. Получив дозу опьянения, она весело улыбнулась.

– Я танцевать, – встав из-за стола, произнесла Ева.

Она быстро направилась в сторону танцпола, не желая, чтобы кто-то к ней присоединялся. Это был повод сбежать от ненавистной компашки. Она не винила Варю за ее чрезмерное внимание к Игнату. Пусть он ей и не нравился, но не она судья судьбы. Не ей решать, с кем быть ее подруге.

Неоновые прожекторы метались в разные стороны, вызывая приступы психоза. Эпилептикам явно бы не понравились эти разноцветные вспышки. Ева танцевала, размахивая головой, создавая из собственных волос подобие зонтика. В ней не было грации или изящества, завлекающего окружающих. Она неслась в танце, словно из нее изгоняют дьявола. Все дамочки, находящиеся неподалеку от нее, злобно шушукались. Ева увидела это и со смешком им подмигнула. Среди них явно не было замужних, ведь девушки, состоявшие в отношениях, танцуют совсем по-другому. Они не виляют хвостом, приструнивая взгляды попавших на крючок мужчин. Они отдаются танцу, не думая, что о них подумают. Именно так вела себя и Ева. Однако что-то пошло не плану, и к ней подошел лысый мужчина с татуировкой над бровью и красивыми серыми глазами. Он повторял ее движения, чем рассмешил Еву.

– Выпьем? – спросил он.

– Только плачу я сама за себя.

– Боишься, что потом придется со мной расплачиваться? – он посмеялся, но в нем не слышалось излишнего подстрекания или навязчивости.

– Боюсь, тебе не хватит денег, чтобы удовлетворить мои запросы, – она наигранно улыбнулась и направилась в сторону бара, заставляя его догонять.

Они подошли к бармену и заказали себе по коктейлю. Ева собиралась оплатить, как он рывком ее опередил, прикладывая свою банковскую карту к терминалу.

– Прости. Не могу видеть, как девушка платит сама за себя, – он мило улыбнулся, смотря в темные глаза, переливающиеся в разные цвета. – Как тебя звать?

– Называй, как хочешь.

– Дай попробую угадать, – он сделал задумчивый взгляд. – Венера?

Она рассмеялась. Он сравнил ее с богиней красоты и плотской любви.

– Хороший ход, Гефест. Мое имя, конечно, затесалось в этих буквах, но ты не угадал.

– Вера? – уже серьезно спросил он.

– Ага. Надежда и Любовь. Все в одном флаконе, – она посмотрела на него, давая ему последнюю попытку.

– Ева… – она расплылась в улыбке, и он понял, что угадал. – Тогда я твой змей-искуситель.

– Приятно познакомиться. Давай лапу, – она взяла его руку и по-дружески пожала.

Ее не интересовало его имя. Она все равно его не запомнит. Этот мужчина такой же проходящий, как и все остальные. Ей никто не был нужен. Даже Глеб, который был один дома, но даже не вспоминал о ней. Каждому человеку больно осознавать, что его никто не ждет. Но Ева уже не чувствовала этой боли. С тех пор, как она перестала ждать других, ее перестала волновать собственная значимость в жизнях людей. Одинокая, несчастная, зато зацикленная только на себе. Так было проще. Так было легче. Пусть жизнь и лишается смысла, но счастливы ли те, у кого он есть? Наверно, да. Но как долго? Ведь все проходит. Куда-то теряется любовь, пропадает боль, исчезают мечты, уходят обиды. И кажется, что смысл этой жизни только в потерях. Только у кого-то они глобальные, а кто-то делает вид, что они немыслимых размеров. У Евы же она была колоссальной, ведь она потеряла саму себя.

Змей-искуситель аккуратно потянул за собой свою грешную Еву, которой он решил дать попробовать злорадное яблочко. Она не отступила назад, добровольно двигаясь за своим путником, который вел ее на перепутье. Впереди была черная дверь, на которой выступала табличка, говорящая, что это вип-зона. Мужчина спокойно открыл ее, пропуская девушку внутрь. Еву встретил длинный кожаный диван, на котором сидели взрослые статные мужчины. С виду светское мероприятие, но, увидев подобие журнальных столиков, на которых расположились кокаиновые дорожки, она встала в ступор.

– Господа, это Ева, – он представил ее всем, подталкивая ближе к столу. – Не стесняйся и не бойся. Тебя здесь никто не обидит. Я не позволю, – он улыбнулся, говоря правду.

Ева верила ему, а точнее прочитала это в глазах всех присутствующих. Они не пускали похотливых возгласов или взглядов. У нее не было страха перед ними. Ее боязнь проявлялась только к кокаину, рассыпанному на темном стеклянном столе. Она чувствовала дикое искушение попробовать эту дрянь, которая могла унести ее подальше от проблем. Почувствовать кайф, от которого многие сходят с ума. Она посмотрела на своего попутчика, притащившего ее сюда. Он подошел к столику и, свернув долларовую купюру, затянул носом одну дорожку.

– Ты будешь? – он словно провоцировал Еву, зная ее слабости.

Она завороженно подошла к столику и присела на корточки. Он протянул ей скрученные сто долларов и улыбнулся. Она взяла их в руки, как перед глазами пролетела вся жизнь: их ссоры с Глебом, тусовки с Варей, отдых за границей вместе с родителями. Она цеплялась за все, что могло ее остановить от ошибки, которая могла окончательно сломать ей жизнь. Или все-таки спасти? Ее отделял всего лишь один шаг от пропасти, в которую она хотела упасть. Безумно хотела.

– Нет, – твердо сказала она и откинула от себя сверток.

Она поняла, что это не выход. Нужно бороться, даже если эта битва со своей темной стороной. У нее уже достаточно зависимостей, с которыми она не может распрощаться. Наркотики стали бы ее последней стадией. Правда, мало кто знал, что ее последняя стадия уже давно наступила. Таблетки, которые она употребляла, не были обычными успокоительными. Это были антидепрессанты, которые в повышенной дозе вызывали у нее наркотический трип. Она была слабовольным существом, и она это знала. И единственный ее страх заключался только в том, что об этом могут узнать и другие. Со статусом алкоголички она еще могла смириться, но с призванием наркоманки…

В этот момент дверь открылась. Ева по инерции повернулась, сидя на корточках возле дорожек белого порошка, и увидела его.

– Мирон Александрович, мы вас уже заждались.

Мирон на секунду опешил, увидев Еву, которая сидела перед этой дрянью. Он медленно подошел, игнорируя своих подчиненных.

Ева расслабленно встала, смотря ему прямо в глаза. Неужели этот гаденыш специально все подстроил, чтобы снова ее проучить?

– Все-таки следишь за мной, – усмехнулась она.

– Вы знакомы? – спросил мужчина с татуировкой над бровью, метая взгляд со своего начальника на Еву.

– Ну, – улыбнулась она. – Может, расскажешь своим друзьям историю, как пытался меня купить и затащить в койку «любви»?

– Ты проститутка что ли? – удивленно спросил змей-искуситель, пока все присутствующие с интересом наблюдали за бесплатным спектаклем.

– Нет, – рассмеялась Ева. – А он что, спит только с проститутками?

Все улыбнулись, закрывая ладонью рот, чтобы не засмеяться во весь голос. Мирон не выразил ни одной эмоции.

– Оставьте нас, – сказал он, смотря на мужчин, собирающихся покинуть комнату.

– Мирон Александрович, это я ее сюда привел. Прошу прощения, что позволил себе лишнее.

– Я понял, Денис. Уйди.

Теперь Ева знала, как звали этого змееносца. Она упала на кожаный диван, закидывая ногу на ногу, сверля Мирона глазами. Когда они остались одни, она опустила взгляд на его туфли: черные, лакированные.

– А где же ваши крокодильи тапки, Мирон Александрович? – ее улыбка не сходила с лица. – Неужели они больше не в моде?

Он вздохнул, мысленно привыкая к ее шуточкам.

– Знаешь, на месте твоего парня я бы тоже положил на тебя болт. Таскаться по клубам, ведя себя как шлюха… Далеко пойдешь, красавица.

Ева подскочила с места, снося бокал, стоявший на стеклянном столике. Вино пролилось, но быстро растворилось на темной поверхностности ковролина.

– Закрой рот, Мирон, – злость начала закипать в жилах. – Ты ничего не знаешь о моих отношениях, – он усмехнулся. – Твой приятель привел меня сюда. Но не с целью трахнуть, чего не скажешь о тебе.

– А ты так хорошо разбираешься в людях?

Ева промолчала. Она не строила из себя «знающую толк в людях». Скорее напротив, она не могла отличать «черное» от «белого». Девушка поняла, что Мирон прав. Она глупо себя повела, следуя за Денисом. Он обычный незнакомец, у которого на уме могло не быть ни одной светлой мысли, но она так доверчиво пошла за ним. Она была слишком уверена в себе. Загнав себя глубоко в помыслы, она почувствовала ломку. Ей срочно нужны были таблетки, чтобы справиться от нарастающего напряжения в этом помещении.

– Слушай, – она собиралась перевести тему, лишь бы отвлечь себя от внутреннего содрогания. – А может, твой приятель по-твоему наказу привел меня сюда? Может, ты просто соскучился? Если это так, то лучше сразу мне в этом признайся. А то наши «случайные» встречи уже перестают меня восхищать.

– Думаешь, я рад тебя видеть? – он насмехался над ней.

– Очень даже вероятно. Может, ты все же влюбился? – она наигранно округлила глаза и открыла рот, показывая удивление. – Я такая бедняжка на свой страх и риск села играть с тобой, лапуля, чтобы спасти Кирюшку от жизни в коробке из-под холодильника. И ты такой сразу подумал, что вот ОНА, – она восторженно подняла руки кверху. – «Моя богиня, которая ничего не боится».

Мирон долго на нее смотрел, словно ее слова полный бред. А потом начал неутолимо смеяться, вызвав у Евы еще больше ненависти.

– В кого влюбился? – он смотрел ей прямо в глаза, не давая Еве возможности отвести от него взгляд. – В чокнутую алкоголичку, которая не знает меры? Или в отбитую наркоманку, которая постоянно травит неуместные шуточки? – он подошел к ней впритык. – Скажи мне, дорогуша, как ты все-таки докатилась до такой жизни? Ты же жалкая. Я больше, чем уверен, что твой паренек такого же о тебе мнения, – он видел, что ее трясет. – А не можешь ты от него уйти не из-за своего страха начать все сначала, а потому что знаешь, что тебя никто больше не полюбит с твоим гнилым характером.

Ева сломалась. Из ее глаз потекли слезы. И снова их инициатором стал Мирон. Она глотала соль, смотря в зеленые глаза мужчины, который был о ней самого худшего в мире мнения. Он считал ее шлюхой, наркоманкой, алкоголичкой, жалкой, глупой. Ей стало так больно, что даже обычный незнакомец смог обратно кинуть ее в яму, из которой она пыталась выбраться. Да, у нее не получалось, но разве старания не стоят хоть одного гроша? Она не могла бросить пить, не могла отказаться от таблеток. Они стали такой сильной потребностью, что она возвращалась к ним снова и снова. А теперь она стояла перед Мироном, благодаря которому никогда даже не попробует от этого огородиться. Есть категория людей, которым сказали о недостатках, и они пытаются от них избавиться, доказывают, что они сильные. Но Ева была из тех, кого нужно кормить добрым словом, чтобы они начали что-то с ними делать. А если люди считают ее настолько безбожной и дурной, то есть ли смысл становиться другим человеком? Стать милым созданием, одевающимся в розовые шелка, не знающим, что такое сигарета. Кто это оценит или увидит, если первое мнение о человеке никогда не меняется?

Она утерла слезы тыльной стороной ладони и направилась к выходу. Ева остановилась возле двери, хватаясь за ручку.

– Крокодиловые тапки тебе больше шли, – она открыла дверь и вышла.

Мирон стоял на месте, понимая, что выбрал неправильный метод подхода. Он не должен был идти на ее провокацию. Он должен был спокойно с ней поговорить, выяснить причину ее такой защитной реакции. Ее специфический юмор не был врожденным. Она приобрела его уже после убитого состояния. Ее любовничек, на сторону которого он встал, был виновен в этом. Мирон это чувствовал. Ева не выставляла себя жертвой. Ему даже пришлось затащить ее в казино, чтобы выманить из нее хоть слово. Обычно люди, которые кричат о своих проблемах, не являются пострадавшими. Те, кто много скулят, и есть виновные в собственном горе. Ева же была закрыта. Она пыталась уйти от ответа, боясь, что ее будут жалеть. А значит, жертвой действительно была она. Черт. Он назвал ее жалкой.

Дверь открылась, и Мирон увидел Дениса.

– Мирон Александрович, – позвал он его. – Эта девушка…

– Не говори ничего, – отрезал Мирон. – Сколько она успела нюхнуть этой дряни?

– Нисколько. Она отказалась.

Мирон перевел на него непонимающий взгляд. Если Ева отказалась, значит, его брошенные слова по поводу наркоманки тоже должны были оказаться в списке, за что ему следовало бы извиниться. Наркотикам было место в этой жизни, но без участия Мирона. Он не пил, не употреблял, даже не пробовал. Его люди могли время от времени побаловаться этой мимолетной эйфорией, но сам он был предельно к этому жесток. Его не волновали их судьбы, ведь с предательством этих людей он мог спокойно лишить их всех кислорода, которым являлись обычные деньги. И они об этом знали, поэтому не нарушали границ своего начальника.

– Зачем ты ее сюда привел? – спросил он.

– Мы вместе танцевали, – тихо произнес Денис. – Я даже не думал о том, что вы могли быть знакомы. Она же обычная невзрачная девчонка.

– Не такая уж и невзрачная, – усмехнулся Мирон. – Раз ты ее смог заметить в такой толпе.

– Сразу скажу, что у меня не было никаких плохих намерений на ее счет, – Денис не врал. – С ней просто было весело.

– Поэтому ты решил накормить ее наркотой.

– Я просто предложил. Она отказалась и на этом все. Я не собирался ее уговаривать. У каждого должна быть своя голова на плечах.

Денис был подручным Мирона. Он единственный, на кого можно было положиться, кому можно было верить.

– Ты прав.

Мирон отошел от него, намереваясь покинуть вип-зону. Ему нужно было найти Еву и срочно доставить ее домой. Он слишком сильно ее задел. И теперь боялся, что в этот раз она уже не откажется от каких-нибудь пилюль или порошка. Он видел это в ее стеклянных глазах, наполненными слезами. Она мысленно кричала об этом. О том, что хочет обдолбаться какой-нибудь дрянью и забыть его слова, как страшный сон. В жизни Мирона не было сантиментов или желания кого-то спасать. Но его первая встреча с Евой заставила пересмотреть свои приоритеты. По началу настигло обычное любопытство, а теперь он действительно понимал, что пора брать эту оторву и насильно выводить из этого дерьма. Но сначала нужно разобраться, что на самом деле довело ее до этого вечного пьянства, разгульного образа жизни и авантюризма, который может ее угробить.

Глава 8

Он рыскал ее глазами и, наконец, нашел. Она сидела за столиком напротив своей подружки и бунтаря, у которого явно проблемы с психикой, а рядом с ней сидел парень, раздевающий ее взглядом. Мирон мог с легкостью составить психологический портрет каждого из них, кроме Евы. Она была слишком непредсказуемой, что сильно мешало докопаться до правды. Он подошел к столику и резко схватил Еву за плечи, поднимая ее из-за стола. Егор встал, собираясь усмирить незнакомого мужчину.

– Сидеть! – рявкнул Мирон, замечая, как тот покраснел.

– Отпусти ее, – спокойно сказал Егор, пытаясь не нарваться на проблемы.

– Не переживай, Егорка, – посмеялась Ева, пытаясь вырваться из рук Мирона. – Он не кусается, – она повернулась и взглянула в глаза мужчины. – Зубки маловаты.

Мирон видел ее злость, но попытка побега была незначительной. Она почти не сопротивлялась, разве что дергала плечами, пытаясь ослабить его хватку.

– Ты едешь домой, – твердо сказал он.

– А ты мой папочка? – она улыбнулась, но в этот же момент ее взгляд помрачнел. – Пошел вон. Я не хочу тебя видеть.

– Слышал? Она сказала, чтобы ты ушел, – произнес Игнат, пока Варя пинала его под столом, предупреждая, чтобы тот не лез.

Варя не знала Мирона, кто он и что из себя представляет. Но чувствовала, что переходить ему дорогу очень опасно. Она смотрела на Еву, которую крепко держали его руки. Она могла различить насилие от обычного мужского стержня. Этот мужчина не хотел Еве зла. Варя успокоилась, когда поняла, что той ничего не угрожает.

– Что ты от меня хочешь? – Ева смотрела на Мирона в ожидании ответа, но он молчал. – Ты глухой?! – она толкнула его рукой, но тот даже не шелохнулся. – Я спрашиваю, что ты от меня хочешь?! Чтобы я поехала домой?! Так обломись! Я никуда с тобой не поеду, чертов ты кретин!

Она била его руками, и с каждый разом Мирон ощущал, как ее силы возрастают. Через несколько секунд он перехватил ее запястья, лишая попытки нанести следующий удар. Он примкнул ближе к ее лицу:

– Успокойся.

– Пошел в жопу! – крикнула она, как он дернул ее к выходу. – Помогите! – Мирон закатил глаза, смотря на ее сопротивления, вызванные не страхом и даже не гневом, а новой комедией, режиссером которой была она.

Он вытащил ее на улицу и отпустил. Ева яростно на него смотрела, отдергивая куртку, которую тот чуть не порвал.

– Ты, сука, заплатишь за это!

– Скажи, сколько? – усмехнулся он, вспоминая, что уже задавал ей этот вопрос.

– Вы все мрази, ясно?.. – она всхлипнула. – Помешанные бляди на деньгах! Мне ничего от тебя не нужно! Думаешь, у меня нет денег?! Тогда на что я, по-твоему, беру все это пойло и наркоту, которую ты мне приписал в биографии?! – она плакала, вспоминая его слова, сказанные полчаса назад. – Как же вы меня все достали! – Ева увидела Варю со своей шайкой, выбежавшей вслед за ней. – А вы зачем вышли?! Исчезните все отсюда!

– Ева… – прошептала Варя.

– Ева! Ева! Ева! – одновременно смеялась и плакала она. – Всем вечно что-то от меня нужно! – Ева посмотрела на подругу, на лице которой замерла маска жалости. – А ты стерва, Варя! Постоянно пытаешься выставить меня хуже себя! Говоришь, что мне пора обзавестись мозгами, а сама то давно делала МРТ головного мозга?!

Варе стало обидно от слов Евы. Стало паршиво от правды. Она понимала, что поступала не самым лучшим образом, умышленно зазывая подругу в места, где ее поджидала схватка с собственным «я». В ней проснулась вина за то, что она называла ее зависимой и умалишенной, когда сама наливала ей очередную стопку. Однако в этой дилемме нет правых и виноватых, ведь она не заливала алкоголь Еве в глотку, не покупала ей эти чертовы таблетки. Она травила себя сама. А Варя просто была рядом, наблюдая за приближающимся исходом горьких последствий. Она видела, что та сорвалась. Снова. Ее ломало. Ей нужна была новая доза, чтобы прийти в чувства.

– Не смей так с ней разговаривать! – рявкнул Игнат, надвигаясь на Еву, но Мирон молча загромоздил ее собой.

– Полезешь на девчонку? – спросил он, смотря на трусливое существо, собирающееся поднять руку на женщину.

– Конечно, полезет, – смеялась Ева, стоя за спиной Мирона. – Он же тряпка!

Игнат кинулся, но Мирон рывком его перехватил, машинально прописав удар в солнечное сплетение. Парень согнулся, тяжело втягивая в себя воздух. Варя ахнула, прикрывая рот рукой. Движение Мирона было настолько плавным и отточенным, что толпа людей, наблюдающих за этим выступлением, отошла подальше, образовывая круг. Егор, видя бешенство в глазах Евы, спокойствие на лице незнакомца, испуганную моську Вари и скрюченное тело на асфальте своего друга, просто стоял, не в силах двинуться. Всем было не до смеха, кроме той, из-за которой и произошла вся эта клоунада.

– Садись в машину, – сказал Мирон, обращаясь к Варе, которая дернулась от его взгляда.

Она еле заметно кивнула и направилась к черному, вылизанному до блеска автомобилю. Она сразу узнала его машину, ведь она одна была припаркована в уединенном месте для высокопоставленных гостей клуба. Она уселась на переднее сидение, продолжая смотреть на Еву, еле стоящую на ногах, и Мирона, который взял ее, как собаку за шкирку. Варя видела, как Ева спорила с ним, но его выражение лица было холодным, словно лед. Он, не напрягая мышц, вел ее за собой, с каждый шагом укорачивая метры до машины. Когда Ева залезла на черные кожаные сидения, Мирон захлопнул дверцу.

– Остановишься возле круглосуточной аптеки, – приказным тоном сказала Ева, когда он сел за руль.

– Зачем? Ты поранилась? – он посмотрел на нее через зеркало заднего вида.

– Нет. Мне надо купить тест на беременность, а то вдруг моя шлюховатая натура принесла мне в подоле, – она снова плевалась ядом. – Такая наркоманка, как я, не должна портить жизнь детям.

Варя опустила взгляд, чувствуя всю летающую напряженность в автомобиле, исходящую от Евы. Она провоцировала всех, словно нарывалась на крики и насилие. Эта девушка будто подкармливалась, источая свою нервозность.

– Пожалуйста, отвези ее в аптеку, – произнесла Варя, у которой начали проблескивать слезы.

Она понимала, что Еве плохо, что она не должна идти на ее поводу. Она должна, напротив, умолять Мирона этого не делать, но боялась, что та от нее отвернется. Варя не могла ее потерять. Она была готова кормить ее всей этой гадостью, терпеть ее вспышки ярости, но при этом знать, что Ева будет рядом. Если Боровская была зависима от алкоголя и таблеток, то Варя была зависима от дружбы с ней.

Мирон видел по Варе, что та в отчаянии. В его машине сидели два подавленных человека, которые тянули его за собой в бездну негатива и абсурда. Он всегда твердил, что людей можно судить по обществу, которое их окружает. А теперь он сам вляпался в сборище взвинченной девчонки и ее изголодавшейся по мужикам подружки. Он выехал на дорогу в сторону круглосуточной аптеки, еще не догадываясь, что Ева на самом деле там забыла.

Когда он припарковался возле местной аптеки, Ева быстро выбежала, спотыкаясь на ровном месте. Ее дерганные движения были слишком явными, что не ускользнуло от глаз Мирона.

Через тройку секунд Ева вышла, попивая воду. Она села обратно, откинувшись на черное сидение, пропахнувшее древесным ароматом. Она расслабилась, чувствуя прилив постепенного умиротворения. В аптеке она купила таблетки и бутылку воды, но выпила их там, чтобы не привлекать внимания этого сукина сына, который зачастил с приходом в ее жизнь. Ей стало легче. И пусть препарат еще полностью не подействовал, ее мозг перестал корчиться и выть, требуя новой дозировки.

– Поехали, – спокойно сказала она, чувствуя, что тремор покидает ее тело.

Мирон последовал ее слову и теперь ехал в сторону дома Евы, адрес которого он хорошо помнил. Когда машина остановилась, она выползла, не попрощавшись ни с подругой, ни с ним. И теперь, смотря ей вслед, Мирон больше не видел ее психоза и содроганий. Она шла медленно, немного покачиваясь, зато невозмутимо. Когда она зашла в подъезд, он выехал на дорогу вместе с Варей, которая продиктовала ему свой адрес. Они подъехали к ее дому, но она не торопилась выходить.

Варя была околдована Мироном, его властностью, харизмой и, конечно же, деньгами, которых у него явно было много. Она сразу же позабыла об Игнате, который, наверно, так и валялся на асфальте, сложенный пополам. По закону Варвары Терентьевой мужчину красят три вещи: способность постоять за женщину, возможность и желание обеспечить свою семью и уважение, присущее только своей даме сердца. Она посмотрела на Мирона, который уже сто раз успел прочитать ее мысли. Она нежно провела рукой по своей ноге, поднимая вверх белое ажурное платье, взятое у Евы. Она оголила перед ним бедро, предоставляя взору мужчины кончик своего бесшовного нижнего белья. Она намеренно и без стыда соблазняла Мирона с целью заворожить его, так же, как и он лишил ее самообладания. Варя томно на него смотрела, следя за его взглядом, который поедал ее белоснежную кожу, лишенную изъянов. Терентьева была красивой и раскованной, чем часто брала в оборот многих мужчин, предлагая им себя. Но, заметив, что дыхание Мирона не замирало, не сбивалось, а в машине не летал запах его возбуждения, она осеклась.

– Что? Не нравлюсь? – спросила она.

– Нравишься, – шепотом ответил Мирон, открывая окно, доставая из пачки сигарету. – Но мне нужна не ты.

– А кто? Ева? – с грустью спросила Варя, но он отрицательно покачал головой.

– Еве нужен я, – спокойно и уверенно ответил Мирон, выдыхая сигаретный дым в ночную пустоту.

– Ты ошибаешься, – с унижением, задергивая обратно платье, ответила она. – Еве никто не нужен. Даже я, – последние слова прозвучали громом для нее самой. – Но она нужна мне… Без нее моя жизнь не будет иметь смысла. Она моя единственная подруга, – Мирон внимал каждое слово Вари, понимая, что ее очень просто разговорить, в отличие от ее подруги. – Когда мне было пятнадцать лет мои родители ушли в тягостные долги. У нас не было возможности даже купить себе палку колбасы. Тогда ее семья очень помогла нам, подкинув кругленькую сумму денег. Мои родители постепенно начали выходить из банкротства, а Ева давала мне свои вещи, косметику и даже деньги на гулянки. Она во всем мне помогала и ни разу не попросила ничего взамен. Я благодарна ей и ее семье. Все, что у меня сейчас есть, это только благодаря им.

Мирон смотрел на скупые слезы, катившиеся из ее глаз. У него не было к ней жалости. Возможно, понимание, но не больше. Он молча обдумывал слова Вари и то, что он собирался провернуть с ее помощью. Она была падшей женщиной в его мире. Он не ценил тех, кто продается. А она продавалась. Мирон всегда видел в женщинах погоню за кошельком под видом любви. Они все становятся такими кроткими, втирая слезные речи. Но стоит им дать в руки хоть один доллар, в них поднимается волна доминантности. Они садятся на шею, впиваются своими нарощенными коготками и высасывают из тебя все до последнего.

Он открыл бардачок, в котором лежали двести тысяч. Для него это маленькие деньги, но не для девушки, сидящей рядом. Он увидел, как Варя облизнула губы. Она была похожа на анаконду, готовую вцепиться в свою жертву, утаскивая на дно Амазонки. Мирон положил ей их на колени, замечая растерянность.

– Расскажи мне все, что знаешь о Еве, – спокойно сказал Мирон, не собираясь комментировать ее вышеизложенный рассказ, давящий на жалость.

Варя смотрела на деньги, борясь с собственной верностью к подруге и своим диким желанием положить эту сумму себе в сумку. Она сопротивлялась, пытаясь не дотрагиваться до купюр, сталкиваясь с мыслью, что Мирон мог специально ее провоцировать. Она понимала, что эта могла быть обычная проверка мужчины на ее добросовестность. Но больше это была проверка для нее самой. Готова ли она предать Еву за новый золотой браслет или шикарный люксовый пиджак? Или все-таки нет? Но тогда она пожертвует своими капризами.

– Ты предлагаешь мне предать подругу?

– Я предлагаю тебе деньги за информацию. А до твоей битвы с благородством мне фиолетово.

Варю оскорбили слова Мирона, в которых отсутствовала лояльность. Она долго молчала, обдумывая свое решение, когда тот уже знал, какой выбор она сделает. Он уже успел докурить сигарету и облокотил локти на руль в ожидании долгожданного рассказа. Варя проклинала себя за слабость к деньгам, но успокаивала себя на мысли, что, возможно, Мирон сможет помочь Еве. Она не знала, каким образом, но верила, что у этого мужчины есть все шансы на ее спасение.

– Хорошо, – она взяла в руки деньги. – Но этого мало.

Мирон усмехнулся.

– Если меня устроит продолжительность твоего рассказа, я докину еще сотку.

– Что именно тебя интересует?

– Все, – он посмотрел ей в глаза. – Отношения с парнем, кто родители, почему пьет, – Варя сглотнула, теребя пальцы. Она боялась, что Ева узнает о ее предательстве. – Не бойся, – сказал Мирон, видя ее тревогу. – Она ничего не узнает.

Забавно видеть, как человек предает того, о ком несколько минут назад пел воодушевленные речи. Варя готова была поклоняться Еве, словно та ее Бог. Но за какие-то гребаные бабки продала своего Бога и даже саму себя. Надежность – самая сильная составляющая женской дружбы. Именно женской. Ведь в мужской нет критериев. Зато есть постоянство, заостренное на каком-нибудь факторе, будь это совместная проститутка или неуплаченный долг. Мужчины отличаются от женщин своим отсутствием косых взглядов.

Вот почему женский пол так часто стремится оказаться в мужской компании. Сидя среди мужчин, женщина чувствует себя на высоте, ведь никто не будет смотреть на ее сумку или туфли, перебирая в голове суммы, за которые та их купила. Частенько женские разговоры не выходят за рамки общепринятых тем. Их языки довольствуются только сплетнями о мужиках, о том, что у них есть, и тем, что они могут им дать. В компании мужчин можно посмеяться, расслабиться, а не находиться в постоянном напряжении, обдумывая свои сказанные слова. А потом приходить домой и жалеть, что где-то взболтнула лишнего.

– Пообещай мне, что не воспользуешься этой информацией в корыстных целях, – тихо сказала Варя, на что Мирон посмеялся.

– Сначала положила деньги себе в карман, а теперь выставляешь условия? – он насмехался, услышав столь глупое заявление.

– Я себя никогда не смогу простить… – Варя всхлипнула.

– Еще не поздно уйти, – он улыбнулся, зная, что она этого не сделает.

Варя набиралась смелости, чтобы просто начать говорить. Она уже получила деньги и знала, что Мирон не из тех, кто будет ждать. Как только пульс пришел в норму, она расслабилась на сидении и принялась открывать ему карты Евы.

– Отец Евы – чиновник, а ее мама заведует своей медицинской клиникой… – ей было сложно говорить, не зная, что именно хотел услышать Мирон. – Несмотря на такие должности, родители Евы – прекрасные люди. Они не подверглись звездной болезни, имея очень много денег. Ева всегда училась в лучших учреждениях, хотя и не очень хорошо.

– Они били ее за оценки?

– Нет, – с глазами полного отрицания произнесла Варя. – Они никогда ее не трогали, ничего не запрещали, давали ей все, что она попросит.

– Завидуешь? – усмехнулся Мирон, видя, что попал прямо в точку.

Варя действительно завидовала Еве, что старалась никогда не показывать. У нее не было той жизни, что была у нее: любящая семья, вечный достаток, даже парень, с которым она живет уже шесть лет, пусть и не очень счастливо. У Вари тоже есть на данный момент не бедная семейка, но она хорошо знает, что такое жить с отключенным светом, когда нет возможности заплатить за квартиру. И если Ева даже в свои двадцать два года могла опереться на родителей, то Варя не могла. Она зарабатывала себе на жизнь довольно простым для себя способом, пробуя на вкус роль содержанки. Она могла переспать с каким-нибудь старикашкой, извиваясь под ним, симулируя стоны, не получая даже малейшего удовольствия. Зато уходила с сумочкой, в которой лежало больше половины миллиона за ночь. Правда, эти деньги быстро улетали на ее хотелки и тусовки.

– Мне нечему завидовать, – она соврала. – Пусть что-то у Евы и идет лучше, но оказаться на ее месте я бы не хотела.

– Почему же? – вот теперь Мирон навострил уши.

– Потому что ее жизнь весит на волоске. Она умирает. И физически, и морально.

– Ты про алкоголь?

Варя кивнула.

– И про таблетки, – дополнила она, как увидела, что Мирон напрягся.

– Что за таблетки?

– Обычные успокоительные.

– И как часто она их пьет?

– Каждый день на протяжении трех лет.

– Причина? – он ждал полноценного рассказа, а не выманивание из Вари хоть одно словечко. – Говори, девочка, а не жди моих вопросов. Ты получила деньги.

– Она начала их пить после того, как перестала себя контролировать и чуть не убила Глеба. Своего парня.

Мирон прищурился, прокручивая в голове ее слова. Он бы подумал, что ослышался, но со слухом у него было все в порядке.

– Каким образом? Только с самого начала.

– Три года назад я стала свидетельницей одной из их ссор, – Варя сглотнула, вспоминая тот день. – Ева лежала со мной на кровати. Мы смотрели фильм, и в тот момент как раз Глеб пришел с работы. На сушилке лежал ее плащ. Я не знаю, чем он помешал Глебу, но он начал кричать, что она свинья, которая разбросала свои вещи. Хотя сам он хуже свиньи, – Мирон видел, с каким пренебрежением Варя говорила о Глебе. – Он кинул ее плащ на пол и сказал, чтобы она его убрала. Тогда Ева встала с кровати, подняла свой плащ и принялась хлестать им Глеба по спине, как кнутом. Да так, что на его спине появились кровоподтеки. На плаще было много замков, и видимо, они так сильно разрезали ему кожу. Это был не единственный случай… – Варя выдохнула, продолжая рассказывать: – Был еще момент. Очень странный. Если бы мне кто-нибудь о таком рассказал, я бы не поверила. Но это происходило при мне. Мы сидели с Евой и пили чай. Я не знаю, что творилось в голове Глеба, но он просто снял свои вонючие носки и начал ими размахивать перед ее лицом, при этом громко смеясь. Она предупредила его несколько раз, что если он не перестанет этого делать, то она плеснет в него чай. Я думала, что она шутит. Видимо, так же думал и Глеб. Но она это сделала. Плеснула ему в лицо кипяток, а потом спокойно встала и пошла в комнату.

Мирон снаружи не выразил ни одной эмоции, когда внутри его пробирала дрожь от жестокости Евы и паранойи ее паренька. Какой адекватный человек будет махать грязными носками перед лицом?

– Она всегда была такой?

– Кто? Ева?– рассмеялась Варя. – Она всегда была милым созданием. Но в один прекрасный день все изменилось. Это был ее день рождения. Ей исполнялось семнадцать лет. Глеб испортил его ей. И теперь она такая… Настоящее исчадье Ада.

– Что он сделал?

– Расстался с ней. А потом она нашла переписку, в которой он сказал друзьям, что просто трахал ее на протяжении полугода. Оскорбил ее родителей, назвав их зажравшимися тварями. А Еву назвал потаскухой. Было смешно, потому что у Евы никого не было, кроме него в плане секса.

– И почему они до сих пор вместе? – Мирон не понимал, как Ева может столько лет жить вместе с человеком, который нанес такой удар.

– Он вернулся к ней через неделю… Наплел на уши свои оправдания, что якобы ревновал ее к Кириллу. Он тогда был ее лучшим другом, – пояснила Варя. – А Ева просто дала ему испытательный срок, который этот гаденыш прошел. Он был паинькой. Но через пару лет оказалось, что люди не меняются…

– Разве такое можно простить? – нервно усмехнулся Мирон.

– Можно, – твердо ответила Варя. – Когда это твой первый мужик в постели.

– Это чушь.

– Это слова Евы.

В голове Мирона наконец-то сложился пазл. Ева не чокнутая, не сумасшедшая, не сумасбродная. Она просто считает себя грязной. Этот урод в подростковом возрасте вбил ей в голову слово «шлюха». И теперь она в заточении собственных кошмаров, лишающих ее попытать свое счастье с другим мужчиной.

– Но ты говоришь, что на успокоительные она подсела три года назад.

– Да, – ответила Варя. – Совместная жизнь с Глебом ударила ее под дых. Отсутствие романтики, внимания, гулянок, постоянные ссоры на фоне бытовых проблем. Все это ее потрепало. Она начала потихоньку сходить с ума, и я это видела. Она начала пить. Каждый день. Потом тяга к эмоциям, которые исчезли. А уже после таблетки.

Мирон бы никогда не подумал, что такая, как Ева, могла падать в колени такому подлецу. Он даже представить не мог, что та когда-то была покладистой, не знающей плохого слова. Прощение, дарующееся людям один раз, тоже должно быть с умом. А она дала его тому, кто этого не заслуживал. Ева позволила вытереть об себя ноги, а теперь отрывалась, пытаясь это забыть. Заливала себя алкоголем, приглушала таблетками, но при этом тянулась к опасности, которая еще держала ее на плаву. Она хотела чувствовать, но не всеми силами, боясь, что агрессия победит.

– Она убьет его… – прошептал Мирон самому себе.

– Да, – тихо ответила Варя. – Если прекратит пить успокоительные.

– Но если не прекратит, она убьет себя.

– Какой бы сукой Ева не была, она всегда предпочтет смерть себе, нежели чем кому-то из близких.

Они оба замолчали, осознавая безысходность девушки, которая собственноручно предопределила себе свою судьбу. Пока Варя сожалела о взятых деньгах, за которые продала Еву, Мирон уже знал свой следующий шаг. Он принял решение, которое убьет в Еве последнюю нервную клетку. Но именно ее отсутствие станет путем к выздоровлению.

Глава 9

Ева проснулась, чувствуя влагу, стекающую по лицу. Она подскочила с кровати, смотря на ошарашенные глаза Глеба, который сидел за компьютером. Сегодня у него был выходной. Он бросил на нее взгляд, наполненный ужасом. Она поднесла руку к своему лицу и попятилась. Вся ладонь была залита кровью. Ева побежала в ванную, пытаясь остановить носовое кровотечение.

– Ева! – крикнул Глеб, тарабаня по двери, которую та заперла. – Что с тобой?

– Все в порядке, – тихо сказала она, смотря на капли крови, растворяющиеся под сильной струей воды.

Ей стало страшно. Человек всегда чувствует приближение своей смерти. Он не может объяснить эти ощущения. Они как помехи в телевизоре: ты видишь, что картинки нет, но ты так сильно борешься за то, чтобы снова ее увидеть. Ева боролась точно также. Она хотела увидеть свое светлое будущее или хотя бы почувствовать его. Но продолжала видеть лишь мерцающие черно-белые частицы, в которых не было ничего. Пустота. Ее предвиденный конец.

Остановив кровь, она вышла из ванной, где сразу же столкнулась с Глебом. Он смотрел на нее с испугом.

– Давление? – спросил он.

– Ага, – отмахнулась она, осознавая, что причиной носового кровотечения было далеко не оно.

Она присела на край кровати, смотря в одну точку. Глеб, присевший возле нее на корточки, начал гладить ее холодные руки. Она грустно улыбнулась, чувствуя теплоту по коже, но омертвение внутри нее.

– Поспи, – ласково произнес Глеб. – Отдохни.

Ева усмехнулась. Она отдыхала каждый день, подыхая в собственной голове.

– Ты любишь меня? – спросила она.

– Конечно, люблю, Ева.

Она обняла Глеба, чувствуя облегчение. Она питалась этими словами, как антидепрессантами. Просто слышала, что кто-то ее любит, и успокаивалась. Ей было плевать, правда это или нет. Пусть словесная любовь и не грела, зато придавала стимула жить.

Ева отстранилась на долю секунды, а после сразу же обвила его руками, снова впиваясь в губы. Она целовала его, ощущая примитивность, обыденность, бесстрастие, но так жадно, будто его губы – целая Вселенная. Их перенасыщение друг другом вдавливало в кровать, напоминая о давно прошедших порывах. Сексуальное влечение человека не имеет привычки пропадать. Оно может только сократиться в ожидании нового увлечения или мании. Ева же не нуждалась в новом помешательстве в черепной коробке на фоне страстной любви. Она хотела только Глеба. Он был такой родной, такой любимый. В моменты их близости она забывала о своей грусти, об апатии и о том, что после этой житейской вспышки амурных игр все будет как раньше.

Глеб с нежностью прошелся кончиками пальцев по ее плечам, стягивая лямки обычной майки. Он покрыл шею Евы влажными поцелуями, призывая миллиарды мурашек струиться по ее телу. Она рывком затащила его на кровать, взмывая на него сверху. Глеб был податлив ее страстности. Он даже в постели отдавал Еве привилегию в виде авторитета, держащего его в малозаметном коконе. Когда Ева окончательно сбросила с себя всю одежду, сидя на Глебе, она принялась раздевать его. Парень наслаждался ее раскованностью, которая была подарена только ему одному. Он был полным правообладателем этого обнаженного женского тела, не веря, что оно может оказаться в руках другого. Глеб никогда не сомневался в ее верности, как и не строил подозрений на то, что на нее кто-нибудь посмотрит.

Когда их тела слились воедино, Ева взяла Глеба за горло, глядя на него сверху. Она наслаждалась его сбитым дыханием, ощущая в руках линию жизни, которую с легкостью можно перерезать. Удушье, подаренное ему, было обычным сведением счетов. Резкий толчок Глеба в ее нутро, заставил Еву отпустить его горло. Она упала, примыкая к его уху, подарив свой приглушенный стон.

– Ты самая лучшая, – прошептал Глеб, нежно гладя ее по голове. – Хочу, чтобы мы всегда были вместе.

Услышав эти слова, Ева прикрыла глаза. Он часто говорил ей их во время секса, даря невидимые крылья. Каждый раз, слыша его надежды на будущее, в ней просыпалось чувство вины. Она боялась провести всю оставшуюся жизнь с Глебом так же, как и боялась уйти. Она любила его, несмотря на избыток трудностей, отсутствие понимания, внимания и своих проблем, провокатором которых был он. Но разве можно любить человека, который приносит в твою жизнь только страдания?

Глеб положил Еву на спину, не выходя из ее тела. Его рука потянулась к ее промежности, доводя девушку до получения определенной дозы удовлетворения. Он не позволял себе оставить ее без экстаза. Их секс был блестящим всегда. Правда, даже он не давал Еве почувствовать себя живой. Она всегда говорила, что после заката наступит рассвет, который сможет помочь нормализовать свой внутренний мир. Но эта фраза работала и в другую сторону. Она готовилась только к закату и знала, что он наступит, как только слияние двух тел примет окончание.

Глеб вышел из нее, когда стоны обоих стихли. Он пошел в душ, а Ева встала с кровати, накидывая на свое обнаженное тело белый махровый халат. Подойдя к холодильнику, она достала бутылку и, плеснув в бокал вино, поднесла его к губам, но внезапно притормозила. Может, сегодня она сможет остановиться? Может, сегодня их чувства с Глебом смогут воскреснуть, и ей больше не придется отдавать свой контроль алкоголю? Она повернулась и увидела Глеба, вытирающего мокрые волосы полотенцем. Ева улыбнулась, отодвигая от себя бокал.

– Посмотрим фильм? – спросила она.

– Давай.

Они легли на кровать, выбрав любовный боевик, поощряя желания каждого. На моменте, где главный герой стреляет в незнакомца, чтобы спасти свою любимую, Ева в шутку спросила:

– А ты бы смог за меня убить? – она улыбнулась.

– Зачем мне кого-то убивать? – Глеб рассмеялся. – Чтобы меня посадили?

– Ну, – она задумалась. – Чтобы не дать мне погибнуть.

– Нет, Ева. Я бы не убивал никого за тебя. Это полный бред.

Этот вопрос не был чем-то особенным или с подковыркой. Она просто спросила, ожидая услышать положительный ответ, чтобы на секунду представить себя главной героиней фильма. Но слова Глеба снова спустили ее на землю, давая понять, что ее жизнь не имеет для него смысла. В случае поражения или досадливых проблем ей придется самой себя спасать. Обычный ответ на вопрос, даже если он был рациональным, снова полоснул Еву по сердцу.

Когда фильм закончился, Глеб уселся играть в приставку. А Ева направилась на кухню. Открыв холодильник, она достала колбасу и сделала себе бутерброды. Быстро перекусив, она взяла тарелку и положила ее в раковину, как увидела полный бокал вина, стоявший неподалеку от чайника. Снова искушение. И снова она не видела ему препятствий. Взяв бокал в руки, она осушила его. Терпкий вкус обволок полость рта. И Ева усмехнулась, осознавая, что даже это вкус стал родней, чем человек, с которым она прожила почти всю свою осознанную жизнь.

Мирон сидел в своем кабинете, просматривая социальные сети Евы. Ему даже пришлось создать свою собственную страничку, чтобы просто на нее взглянуть, ведь сам он не сидел на подобных сайтах. Фамилия Мирона и так красовалась во всех газетах, и давать людям еще больше информации о себе он не желал. На всех фотографиях Ева выглядела счастливо и без одного намека на потерю рассудка. Не было фотографий с тусовок или с казино. Она будто шифровалась, не выдавая свою личность, показывая себя совершенно в другом свете: милой, доброй, но с каплей стервозности, которую невозможно было спрятать. Наткнувшись на пост с Варей, Мирон перешел на ее страничку. Варвара Терентьева, двадцать один год. Он смотрел ее фотографии, непроизвольно насмехаясь. Она выглядела добротно, показывая сучий взгляд, который отсутствовал в реальной жизни. Такие возвышающие эмоции, будто она повелитель этого мира, явно присутствовали не ей. Эта девушка наглядно копировала Еву Боровскую. Смешно, когда люди притворяются теми, с кем сходство совершенно неуместно. В Варе не было отваги или тяги к безумству. Эти качества были ее потаенными желаниями, которые она давила напоказ, в то время как Ева, напротив, пыталась их избегать.