Бойкие рассказы
Книга содержит ненормативную лексику.
© А. Ревягин, текст, 2024
© Издательство «Четыре», 2024
Ревягин Андрей Иванович
В 1973 году окончил Уральский политехнический институт им. С. М. Кирова (УПИ, в настоящее время УрФУ им. Б. Н. Ельцина).
Впервые опубликовался в журнале «Юность» (1980), далее – в изданиях «Литературная Россия», «Студенческий меридиан» и других СМИ.
Является автором книг «Разводим поллитру на глазок» (2018) и «Стихи о прекрасной Анжеле» (2019), сборника «Зимняя сказка» по итогам литературного конкурса под эгидой Московской городской организации СПР (2018), сборников: «Сокровенные души (2020), «Миры внутри нас» (2020), «Самому себе не лгите» (2021), «За стеной сна» (2021), «Человек слова» (2021), «100 писателей – 2021», «Писатель года – 2021», «Национальная книга» (2021), «Неформат» (2022), «Назад в СССР» (2022), «День Победы» (2022), «Антология русской прозы» (2022), Dovlatoff (2022), «Современные записки» (2022), «Наследие» (2022), «Родина» (2022), «Заветное желание № 2» (раскраска, 2023) и др.
Награждён медалями Российского союза писателей: «Фёдор Достоевский 200 лет», «Марина Цветаева 130 лет», «Святая Русь», «В ознаменование 100-летия образования СССР», «Максим Горький 155 лет», «Просветители Кирилл и Мефодий», «Михаил Лермонтов 210 лет», а также медалью «За сохранение русских литературных традиций» им. Великой княгини Ольги, звездой «Наследие» ІІ степени (2023), звездой «Наследие» ІІІ степени (2022).
А мы не едим…
Сейчас даже рыбу красят. Могут в любой цвет, но в основном «красную» подкрашивают. Чтобы ещё краснее была… В корм добавляют синтетическую краску – и все дела!..
А мы не едим.
В Нидерландах, рассказывали, один боцман на юбилей своему шкиперу селёдку покрасил в полоску. Как тельняшку. Тот съел… А мы не едим.
Бройлеров сейчас шприцуют водой для веса (из расчёта по удельному весу: на один литр воды один кг привеса; сколько стоит один кубометр воды, в котором этих литров 1000, – смотри в квитке на услуги ЖКХ).
А мы не едим.
Помидоры шприцуют марганцовкой, чтобы быстрее покраснели. И в валенок совать не надо…
А мы не едим. Лучше бы они себе клизму поставили!..
Икру подделывают (кроме баклажанной). Что-то там разводят (берут какой-то белок, плюс желатин), солят по вкусу, красят тоже (хоть в красный, хоть в чёрный цвет – по спросу), потом этот весь раствор нагревают и размеренно капают им (тоже вроде в воду – тут уже для охлаждения)… Получаются «капельки» – от икринок не отличишь!.. Маслом касторовым вспрыснут из пульверизатора (хорошая икра должна ведь чуть слабить) – и все дела!.. Работа, правда, муторная – это как в мелких деньгах рыться…
А мы не едим.
Витамины подделывают…
А мы не едим.
Тушки кальмаров поставщики с юго-востока перекисью водорода отбеливают…
А мы не едим. (Поэтому нас не заподозришь, что мы подвержены увлечению разными «новомодными штучками» – как то, в данном случае, «содержанию гламурных блондинистых глистов».)
В Провансе («Сэт юн пти виль дё провэнс» – в этом маленьком провинциальном городе – «дан лэ меди де Франс» – на юге Франции, хорошо хоть не побратим Калаты!) начали подделывать лягушачьи ножки (не шумно, празднично и размашисто, а загадочно и тихо). Стали подменять их окорочками молодых цыплят (тоже пупыристые и – иссиня). Это получило распространение после того, как «руссо-туристо» изрядно побили сандалиями 46-го размера «поголовье лягух» на озере Титикака. Французские жители не заметили подмену – за милую душу уплетают…
А мы не едим (хоть и говорим по-французски с «калатинским» акцентом).
Дольче-Гобано подделывают…
А мы не носим. Мы, как в той песне поётся: «Я иду така уся – по бокам два нагана. Одевает меня модельер Фулюгано…»
Книжки низколитературные печатают… А мы не читаем.
В ракеты – датчики вверх тормашками молотком начали вколачивать… А мы не летаем.
У банков из огнестрельного оружия постреливают…
А мы в банки не ходим (даже под матрацем ничего нет!)
Билеты в Лондон подорожали…
А мы туда не едем (нам от кого бежать-то?.. Мы даже песню ту прощальную до конца не знаем: «Я уеду жить подлым!..» – ну, «в Лондон» имеется в виду.)
Спрашиваете, почему у меня нос красный? Чем, мол, красил?..
А водочкой очищенной!.. От палёной-то нос не красным, а сизым делается… Как язык у красной рыбы (не крашенной)… Мы палёную-то не пьём. Стараемся… Хотя не всегда убережёшься… Потому что ведь не зря же говорят, что весь мир не только театр, но и палитра художника!..
Аленькое яблочко
Сейчас по инету много рассказов ходит однотипных. Типа послала раз жена мужа в гараж (в сарай, в дровяник) за банкой огурцов, он, хоть и с неохотой (видать, в такие моменты человек чувствует что-то), пошёл… А обратно домой пришёл с банкой огурцов, только через два месяца. И не помнит ничего. И полиция (а ведь пришлось заявлять пропажу человека) выяснить ничего не смогла. И никто не видел и не слышал ничего!..
А он, этот муж, как был небритый с утра, так таким и явился (и есть не хочет, и пить не хочет, и в туалет не спешит). Как треники на нём были слегка замызганными, такими и остались (даже ни одной дырочки новой жена на трениках не выявила).
Такие вот случáи с людьми случаются. И, говорят, много случаев таких.
А вот давеча и со мной такое тоже случилось. И тоже не всё понятно, а что мне понятно – то я «опускаю» (только вам расскажу). И вот как всё было.
Шли мы по весне с Наташкой, гуляли… А она девчонка очень красивая! Такая что скажет, то и будешь делать. А куда деваться, тем более что я всё могу сделать: руки-крюки, морда (как говорят) ящиком – не хуже самого де Пейрака страхилат…
А уже яблони расцвели. И вот Наташка говорит:
– Сорви мне цветочек аленький!
Я сорвал цветок с ближней ветки.
Она говорит:
– Не этот. Вон тот, аленький!..
И на самую верхотуру яблони показывает. А там – точно вижу! – один цветочек аленького цвета виднеется, а все остальные вокруг такие – беленькие.
Делать нечего – полез я (руки-крюки, морда – ящиком)… И пропал… Как потом рассказывали.
Потом, рассказывали, Наташка меня уж прямо иззвалась вся. «Ондря!» да «Ондря!» кричит, вокруг яблони бегает, плачет…
Народ собрался, полиция приехала, пожарные. И вот тут не ясно: или Наташка проговорилась, что я полез именно за цветочком аленьким, или этот цветочек аленький уже ранее кто-то заметил на дереве да и запомнил его, потому что все вокруг про цветочек аленький только и говорили.
Ну, полиция, понятно, фонариком по ветвям да по кустам посветила – никого нету. Потом начали из баллончиков вверх брызгать, кто-то за кошками сбегал, чтобы с их помощью меня из ветвей выцарапывать, живого или же уже мёртвого. Бросали «инструмент» несколько раз, никого не выцарапали.
Пожарные шланги свои размотали и давай сильную струю пущать снизу вверх параллельно оси ствола, чтобы я, мол-де, отлип, если прилип к чему. Нету меня.
Наташка – в рёв!
Кто-то кричит:
– Миноискателем надо обследовать!.. А я какой «миноносец», если уж сейчас мозгами раскидывать… У меня что, яйца чугунные?! В общем, потом много чего мне рассказывали, что творилось и приключалось вокруг. Кто-то предлагал сокола-стервятника выпустить туда, в область кроны ветвей, мол, он-де меня разглядит своим немигающим взором (цапнет меня за одно-два места своим кривым и страшным клювом). Кто-то предлагал из цирка медведя привести да на дерево подсадить, намазав предварительно кору мёдом. Этому оратору многие пеняли, что медведь-то де ручной (в цирке же работает!), и как он может меня напугать своей свирепостью, да и вообще, захочет ли он на меня рычать и меня с дерева сдёргивать или он только-де осмелится мне пятки мои розовые пощекотать, предлагая покататься на его мотоцикле?
Одно мне понравилось: что Наташка откровенно и громко рыдала и не сразу вышла замуж за другого. «Я, – говорит (мне потом другие пересказывали), – своего Жоффреюшку (это она так обо мне) не смогу забыть, хоть он и на все сто долбанный!»
А чё я долбанный?! Сама сказала: «Лезь за цветочком аленьким», – я и полез…
А слез я с той яблони, ребятки мои родненькие, только через два месяца.
Уже и Наташка вся отрыдала-отплакала. Она каждый день приходила – рыдала. В автомате девчонка плакала, если дождь был… А меня – нет как нет!
И вот через два месяца я слезаю. Весь бодрый такой (будто только что залез), как Шварценеггер после блинов, а уже столько времени прошло… И уже в руках у меня (тут, на минуточку, внимание!) не цветочек аленький, а уже яблочко и тоже аленькое. Тут сразу птица вспорхнула перед моими очами (воспалёнными отчего-то – от яркого солнца?), я шарахнулся в сторону, глядь – супротив меня бабка стоит, вся в чёрном, а тапочки, наоборот, белые.
– Дай-ка яблочко-то, милок! – говорит мне ласково. – Только сперва дыхни на него.
Я дыхнул на яблоко и протянул его бабке. Бабка бережно взяла яблоко, плюнула на аленький его бочок, пошептала и растёрла.
– Вот теперь пользуй, родимый, активировала! – проговорила бабка.
Она вернула мне яблоко, сверх этого подала трёхлитровую банку и исчезла, сверкнув белыми тапочками.
– А что делать-то с яблоком?.. – спросил я уже как бы в сиреневую дымку.
– Там узнаешь!.. – послышался, как из самого небытия, бабкин голос.
Тут же подошли (нарисовались, как говорят) двое, сунули красные корочки под нос:
– Где был два месяца? – спрашивают.
– А я – знаю?.. – начал я, сам ничего ещё не понимая.
Но вижу, что пока я лазил туда-сюда, как говорится, многое изменилось (а по моим меркам-прикидкам, и пятнадцати минут не должно было пройти). Да ещё и яблочко в руке (а должен был быть цветок)…
– Все так говорят, когда обратно возвращаются, – продолжают эти двое, пристально меня обзыркивая со всех сторон. – А что это у тебя в руке?..
– Банка, – говорю.
– А во второй?
– Цветочек аленький, – отвечаю.
– Ты нам Лазаря не пой, мы учёные, – отвечают эти двое. – Какие цветочки, когда уже яблоки выросли? Яблоко там у тебя. Аленькое… Ну-ка, дай сюда!
– Да вон яблоки, берите, – говорю я и показываю на яблоню.
– Там зелёные, – отвечают эти двое. – А ты нам дай это своё, аленькое.
Я тогда ещё сразу поразился: и откуда эти спецслужбы уже всё наперед знают? И чуют? И чувствуют? И предчувствуют?..
А я в это время незаметно скинул яблоко в банку.
Смотрю – оно исчезло…
– А в банке что? – спрашивают эти двое.
– Брага, – говорю.
Пошутил типа я (пришлось, можно сказать, пошутить, поскольку я был просто окрылён исчезновением яблока). А чего теряться-то, даже и при агентах спецслужб?
Один понюхал.
– Точно! – говорит. – Брагой пахнет.
Тут я сразу бабку в чёрном вспомнил: «Ведёт она меня, сердешная!»
– Ладно! – подобрались эти двое, механически запереступая ногами, и снова давай меня обзыркивать и ощупывать, заставив вывернуть карманы. – Пока свободен.
И они призрачно и неслышно (как они умеют) удалились. А я боком-боком, бережно прижимая банку к печени, завернул в какой-то двор. Там вижу – бомжи на детской площадке ненапряжённейшим образом отдыхают. Глянул в банку – вижу, яблоко появилось, всплыло. Я его сцапал, дыхнул на него (плевать не стал) и пошоркал о рукав (для порядку – многое скоро ведомый начинает понимать уже сам без подсказок и потачек ведущего). Из трёхлитровой банки глотнул – какая там брага! Чистейший плодово-выгодный продукт – портвейн, восемнадцати градусов!
… Пока бомжи распивали мою банку, я извертелся весь, переминаясь с ноги на ногу, как создатель радио Попов, вслушивающийся в эфир, или как не менее какой-нибудь знаменитый изобретатель Уатт, растапливающий котёл воды для получения пара как движущей силы локомотива… Да хоть братьев Черепановых возьми с Теслой в придачу.
– Да вон кусты-то! – подсказали бомжи. Я схватил пустую банку, кинулся к кустам и опять сбросил (аккуратненько!) в банку яблоко. Меня вело предчувствие, а вернее, это бабка вела меня.
Яблоко опять исчезло.
Пока я шёл к Наташке (а это два квартала), яблоко опять всплыло – в чистейшем плодово-выгодном продукте! Наташка сначала мне не поверила. А кто поверит? Но дело-то ведь быстро делается и буквально на глазах… Сейчас у нас магазин. Но об этом – никому!
А где же я был целых два месяца?
Мне потом один «предысторик» рассказывал (портвейн мой нахваливая), что это я сам-де в тот цветочек аленький превратился на два месяца (из любви, дескать, к Наташке, как типа истинный де Пейрак, мол, да ещё и на поверку – что мне якобы должно предельно льстить – страшней того самого Жоффрея), и всё это и привело к такому-де результату.
«А как же бабка, её белые красноречивые тапочки, белее снегов Калиманджаро, о которых нам писал Хэмингуэй? – парировал я. – Да и меня же самого могли сорвать по ходу!.. Дураков-то мало, что ли?..
«Это точно!.. – сторожко наливая портвейн из банки (наполовину ещё полной), констатировал «предысторик». – В нашей жизни всё неимоверно сложно!..
Выйдешь?
(Нелегко быть девушкой на выданье, с высокой «социальной ответственностью»)
Сева выпендриваться не стал, как говорят, «павлином»! А прямо сказал девушке:
– Выходи за меня!
Та сначала глазами заморгала… Потом вверх посмотрела… Потом вниз посмотрела… Вздохнула и говорит:
– Но я же немодная…
И на шаг отступила, как бы показывая: вот, мол, какая я… Скромная, неброская, простая…
– Да ладно… Чё там… Говорю же, выходи за меня! – начал настаивать Сева.
Девушка помолчала и снова глубоко вздохнула:
– Но у меня параметры не совсем 90-60-90…
Сказала искренно, без утайки (ну, чтобы всё «пo правде» было).
– А какие тогда?.. – осведомился Сева.
– Ну, где-то надо убавить, а где-то – добавить… – смутилась девушка, оглядывая себя.
Сева две минуты губошлёпными губами пошлёпал и говорит:
– Я посчитал… И добавил, и убавил – всё равно 90-60-90 получается…
– Но у меня волосы недостаточно пышные! – уже смелее проговорила девушка. – Даже «Обдолдайм-дуй с кондиционером» не помогает…
– Что за ликёр?.. – заинтересовался Сева.
– Это не ликёр, а косметическое молочко, – попыталась улыбнуться девушка.
– А ты вот на основе ликёра попробуй средство, – посоветовал Сева.
– А есть такие? – навострила девушка глаза, готовая тут же записать название.
– Должны быть… – рассудил Сева. – Вот дядя Коля из третьего подъезда, покойный… бесстрашный… Он всегда лосьон «Огуречный» пил. Так у него, знаешь, как щетина росла…
– Как?.. – выдохнула девушка.
– Как стружка у папы Карло! Когда он Буратино нос строгал… – подытожил Сева.
– А почему этот дядя Коля «бесстрашный»? – осмелилась девушка на вопрос.
– А этот брателло один раз по ошибке лосьон «Огуречный» «Вискасом» закусил, – пояснил Сева. – И навсегда мышей перестал бояться!.. Ну так что, надумала за меня выходить?
– Но у меня ноги… В общем… – потупилась девушка.
– Что, частицы пищи попадают под протез?.. – хмыкнул Сева. – А ты на пищу не наступай и падать не будешь!..
– Да нет! Ноги у меня свои, – испугалась девушка, прикрыв коленки ладошками.
– А что тогда?.. – вздохнул Сева.
– Ну, они это… не идеальные… В общем… – проговорила девушка.
Сева посмотрел:
– Да, не идеальные… Ну да на краску для ногтей деньги мы всегда выкроим!
Девушка незаметно подобрала ноги под стул.
– Слушай! А ты, случаем, не пьёшь?! – вопросительно нахмурился Сева. – Вот тебе, например, стакан вина наливают и говорят: пей!
– Нет, я не пью! – испуганно подалась девушка назад.
– Точно?! – жёстко посмотрел Сева ей в глаза.
– Да… – покорно закивала девушка головой.
– Ну вот, тогда и выходи за меня, – снова вырулил Сева на свою тему.
– Но я не знаю… – пролепетала девушка, заалев.
– А вот если попросят выпить? – вдруг опять начал допытываться Сева. – Подадут стакан самогона и попросят! Стоя попросят…
– Не буду я!.. – сказала девушка.
– А если «штрафную» нальют, по полной?! – разошёлся Сева.
– Всё равно не буду!.. – Девушка вся напружинилась.
– А если «на посошок»? – уставился Сева прямо на неё.
– Нет! Не буду!.. – зашмыгала девушка носом.
– А если во имя отца… и, в общем, матери Богородицы?! – резанул Сева воздух ладонью. – Полнёхонький стакан «наливки»… По самый обрез… За ваше, как говорится, здоровьице!.. Прикажут!.. При всех!.. Да чтоб до дна!..
– Не буду я пить! – заплакала девушка.
– Ну вот!.. – обрадовался Сева, приосаниваясь. – Я и говорю, выходи за меня!.. На тебя можно положиться. Мне такая и нужна!.. Ну кто ещё мне в старости стакан подаст?! Вина… Не отпив!..
Грибы
(Возьми на заметку)
Все мы, друзья, любим грибы и кушаем их с удовольствием.
Но не все знают, что грибы таят в себе некую такую (не зловещую, впрочем) тайну. Недоступную пока нашим учёным для истинного и глубокого понимания. Некоторые мужи говорят, что грибы вообще ни то ни сё… В смысле, не растение и не животное… А что-то третье… Интересно, не правда ли? Может, это сами инопланетяне и есть?..
Но грибы мы всё равно собираем, обдаём их кипяточком (для начала) и жарим…
А при жарении грибы (за исключением «белых») благородно чернеют и становятся аппетитно сопливыми… А кто откажется?..
Кушаем мы их аккуратно (сопли на штаны не терять!) и с большой охотой…
А диетологи опять неустанно говорят, что грибы не усваиваются. В смысле, грибная клетка (каждая индивидуальная, а из этих клеток и состоит весь гриб, как и любой другой окружающий нас материал в природе состоит из атомов и молекул), так вот, грибная клетка, настаивают диетологи, покрыта хитиновым слоем. А его желудочный наш сок не берёт! Не может наш желудочный сок (при любой его повышенной кислотности) растворить (или раскокать!) эту хитиновую оболочку, чтобы богатое содержимое «грибной клетки» вытекло наружу, где это содержимое теперь было бы доступно для переваривания и последующего усвоения нашим здоровым организмом (а внутри ведь каждой клетки, несомненно, находятся благородные и полезные компоненты и вещества, как минеральные, так и органические, из которых многие являются биологически активными и вообще – неоценимыми витаминами!).
И получается, что мы скушали грибы, они прошли сквозь нас (буквально, без всякого уменьшения критической массы съеденного жаркого), утратили благородную черноту и природный аромат, но не усвоились, а стали вдруг белыми (хоть и не были изначально все белыми, а были собраны навалом: сыроежки-синявки, обабки, красноголовики, бычки… и даже рыжики). Вот такой желудочно-кишечный курьёз… А насчёт инопланетян, это надо подумать… Может, это им (этим «ино») так надо – проходить через нас?.. Чтобы, может, скачать наш интеллект?.. Ну, как у нас с карты деньги списывают на кассе универсама при покупке?..
Грибы и черви
(Встрой себя правильно в «пищевую цепочку»)
Мечемся мы по эмпирическим потёмкам жизни, всё равно как дети малые. Сызмальства. Тычемся, можно сказать… Давеча мы пеняли (хоть и не зло) на то, что грибы, которые неоднократно бывают у нас в меню, практически не усваиваются нашим статистически усреднённым человеческим организмом. И, мол, в этом случае наши деньги бывают выкинуты просто на ветер, и такое творится постоянно, и в масштабе всей страны… А что же может сказать по этому поводу учёный люд?
Спросите. И вас непременно отошлют к фундаментальным трактатам. Открыв которые, вы сразу увидите змея и сразу увидите яблоко… И учёные настаивают, что есть надо (лучше и правильно!) яблоки червивые. Они-де не плохие. Потому что плохое яблоко червь кушать не будет!.. Да, но у нас-то не яблоко, а гриб…
А гриб, уверяют учёные, – это не менее полезная природная кладезь, чем яблоко! Тут тебе и витамины (разные, на перечень), и микроэлементы (редчайшего сочетания и впечатляющей процентности), и многообещающие, как сейчас выражаются, БАДы и даже есть вещества галлюциногенного качества (но это не приветствуется).
Но как взять у гриба главное? Как не дать ему уйти «в небытиё» неоформившимся, нераскрывшимся, не показавшим себя и не понятым современниками, не побоимся в данном случае этого слова, органическим ошмётком?..
Вот здесь нам и помогут черви. Вот теперь-то они по праву и выходят на первый план!
Помните того архаического змея, что принёс и предложил впервые людям отведать яблоко?.. А ведь от этого дара не отказались, не побрезговали им (дескать, после змея, что ли, есть?!).
А у нас же какие-то червячки (с чёрненькими выпученными глазками – масенькие!). Да они, как только вы срежете гриб, тут же расползаются сразу кто куда… Вот бы хоть на мухах бы улетали (но такого не видел, правда, никто и никогда)!..
Короче говоря, вот эти-то грибы (после червяков-то) как раз хорошие и есть! Ну как мы выше говорили про червивые яблоки… Там, конечно, те черви шли под эгидой самого Змея, но теперь-то в мире всё уж перемешалось давно.
Кто-то сильно гордый скажет: «Не хочу я за червём подъедать!..»
А я вот этому шибко гордому и отвечу: «А сперматозоид-то не червь, что ли?!»
Тут, понимаете, что происходит? Яблоки как пища людьми усваиваются, а грибы – нет. Но червячки едят и то, и другое. Значит, у них и то, и другое усваивается и идёт им на пользу и развитие… То есть когда они поедают грибы, им помогает какая-то одолевшая грибы сила. Ведь так?.. И эта сила – не что иное, как фермент, содержащийся в слюне у червячков, который помогает им разрушить хитиновый слой грибной клетки и добраться до лакомой сердцевины. Вот!..
Следовательно нам, чтобы по праву обладать полезной этой начинкой грибной клетки, нужно иметь хоть бы чуточку фермента, и дело, как говорят, в шляпе!
А его, этого фермента, много, что ли, надо?.. Йоту йотную… Да только, чтобы начать разрушать эту хитиновую оболочку, а потом пойдёт само (как и всегда!)…
То есть не все же червячки разбегутся (по другим соседним грибам), не все же на мухах улетят в дальние края, где нет злых грибников с длинными и острыми ножами (да такого ещё никто и не видел никогда!)… Что-то из фермента (как активного вещества) в грибах наверняка и останется!
А нам на жарёху и хватит!..
Ведь не зря же говорили ещё древние оптимисты-холерики: «Не те черви, что мы едим. А те черви, что нас едят!..»
А может, фермент-то у этих червячков не в слюне, а в слезах?.. А сперматозоиды вообще, говорят, не плачут…
Но это будет уже совсем другая былица…
Европенсия
(«Гостинцы»)
Зарплата (как песня) – нам строить (расстроиваться) и жить помогает! А пенсия (как припев) – помогает выживать и не расстраиваться…
Пенсионер Орлов получил очередную пенсию в банке. Купил эскимо (не от рубля и выше, а в разумных пределах) и пошёл домой. Не пошагал, как «примитивный робот», а непринуждённо так это пошёл… Ну, идёт он… По сторонам не глазеет. Так, просто охватывает окружающее пространство скользящим и индифферентным взором (а что он не видел-то?)…
И тут на одном из поворотов что-то вроде про пенсию как бы мелькнуло перед его глазами… А вопрос пенсии как таковой, если, скажем, не болезненный, то глубоко близкий каждому члену нашего общества, находящемуся на заслуженном отдыхе… Пригляделся пенсионер Орлов (в смысле, прищурился). Видит – вывеска (довольно впечатляющая), а на ней – крупно-крупно выписано «Европенсия». А пониже чуть – мелкими буквами «гостинцы»…
Пенсионер Орлов раньше на этом месте ничего подобного не замечал. И вот… И народу – никого! Никто не толпится и не суетится… «Не знают ещё, наверное? – подумал пенсионер Орлов. – Ну и я не знал!.. А теперь – знаю…»
И он сделал шаг в сторону заманчиво-зазывающей вывески… Тут ему, правда, попались навстречу несколько рассеянных и не озабоченных на вид пенсионеров. «Ну эти, похоже, вообще ослепли! Если не видят…» – решил пенсионер Орлов и тронул массивную дверь «внушительного заведения»…
«Европенсия – это они хорошо придумали!.. – отмечал его не только заинтересовавшийся, но и уже несколько возбудившийся мозг (вспомнились моменты недалёкой гуманитарной помощи и другие подобные акции). – А то всё – евроремонт, европакет, евроньюс, европоддоны…»
В фойе его встретил… генерал не генерал, с жёлтым околышем на высоко зафинтифлюшенной фуражке, с жёлтыми галунами и жёлтыми же широкими как бы лычками, нашитыми вензелями на рукавах… а сам весь в чёрном (сорочка белоснежная!), отутюженный, сухощаво-поджарый, как волк… «Генерал не генерал, а отставник – точно!.. Не ниже полковника»… – определил пенсионер Орлов, воочию и близко разглядывая заграничного янки и потенциального противника по «холодной войне» (сразу было видно – империалиста, реваншиста и «ястреба»!).
«Судя по форме, что-то связанное с пустынями!.. Чёрное слепящее солнце – вверху, жёлтый горячий песок – внизу… – пришла пенсионеру Орлову своевременная догадка. – НАТО ведь везде лезет!.. Наверное, это какой-нибудь бывший «Сухой волк Сахары»? Рейнджер из какого-нибудь одноимённого «отъявленного» подразделения – «Сухие волки Сахары»?.. Ихняя военщина ведь «оченно» любит свои воинские формирования именовать поярче, высокопарно и вычурно. Если, допустим, лётчики, то непременно «Лисы Аляски», если стройбат, то обязательно «Кашалоты Америки», если разведчики-шпионы в области того-сего, то «Еноты того-сего» (мол, не «мирного», а «военного» атома)…»
«Сухой волк Сахары» почтительно поприветствовал пенсионера Орлова лёгким кивком массивно-глобального аэродрома фуражки и широким жестом руки пригласил пройти в зал (видимо, ожидания, и, видимо, недолгого ожидания, поскольку людей в зале не замечалось).
Пенсионер Орлов прошёл…
Столики, крахмальные скатерти, высокие фужеры… Пенсионер Орлов сел недалеко, у стенки… Сразу набуровил в фужер минералки из графина… А чего дерёвней-то себя вести-выказывать!.. Да и в горле пересохло… Выпил не спеша… «Да-а, это тебе не в собесе на гладкой лавке крутиться… Тут “европенсия”!» – смело, но несколько ошарашенно подумал пенсионер Орлов. – Здесь тебе не у окошечка в очереди толкаться, перетаптываться…»
Моментально к столику подошёл молодой человек, весь тоже наглаженный и начищенный, с бархатной малинового цвета бабочкой, и положил перед пенсионером Орловым внушительную красивую книгу. «Видать, ординарец-помощник этого «Сухого волка Сахары»… – натренированным подсознанием осознал пенсионер Орлов и открыл предложенный ему документ.
Слева на листе были короткие строчки, состоящие из слов в иностранном написании (приходилось пенсионеру Орлову видеть и ранее иностранный текст!), а справа, напротив, через тире – цифры (а они на всех языках одинаковые, кроме римского). Цифры сразу-то ничего не напомнили пенсионеру Орлову. Но хорошие были цифры. Многосложные. Это он почему-то сразу отметил…
Он начал водить носом туда-сюда… Ординарец предупредительно стоял рядом в полупоклоне… Когда действие несколько, казалось бы, подзатянулось, ординарец вдруг сказал что-то типа:
– Сюпрем экарлет!.. – и пальцем показал как раз туда, куда пенсионер Орлов сейчас и смотрел. – Альбуфра, вилероа, гран виньер…
Пенсионер Орлов на цифру посмотрел через тире… И тут до него дошло… Быстро он почему-то догадался: «Да он же мне базовую часть европенсии выбрать предлагает!..» Пенсионер Орлов закивал сразу головой утвердительно… Потому что данная цифра была намного больше базовой части его нынешней пенсии… Потом вдруг несколько умерил было пыл: во-первых, не надо себя дремучим таким дураком и аборигеном выставлять – прям обрадовался немедленно, как маленький!.. А во-вторых, и снизу, и сверху искомой цифры некоторые цифры были и побольше. Вот что!.. «Ладно… проехали…» – неопределённо как-то, но глубоко вздохнув, подумал пенсионер Орлов (однако виду ординарцу не подал; так, шмыгнул носом кротко, да и всё…).
Помощник-ординарец записал себе в книжечку выбор пенсионера Орлова и снова стоит… «А-а!.. – очнулся пенсионер Орлов вдруг понимающе. – Он же дожидается, чтобы я страховую часть европенсии выбрал!..» Он поспешно перелистнул несколько листов приятной на ощупь и воистину волшебной книги. Цифры пошли побольше – очень красивые!..
Ординарец снова показал авторучкой на строку и сказал что-то типа:
– Пармантье, жирминаль, дюбари, консоме, бренуаз…
Пенсионер Орлов откровенно-то на цифру в правом ряду коситься не стал, но боковым зрением всё-таки видит: цифра хорошая!.. Очень хорошая!.. И опять закивал головой… Пока не очухался неожиданно, не ругнул себя: «Вот чёрт!.. Опять попался!..» Потому что снова увидел – и вверху страницы, и внизу – цифры и повесомей, и повнушительнее были…
Но он тут же взял себя в руки (в очень строгие и укоризненные руки, можно сказать, в ежовые рукавицы): «Надо ведь по-человечески всё-таки себя вести!.. А то как тот непомерно жадный старик с золотой рыбкой…»
– Я!.. я!.. – ни с того ни с сего выдал-заякал пенсионер Орлов, как бы по-иностранному, как бы с обострённым чувством собственного достоинства, что ли (в каком-то фильме он видел такое: там иностранец напыщенно и строго выговаривал так собеседнику, соглашаясь, видимо: «Я!.. я!..»).
Ординарец опять сделал запись в свой блокнот. На этот раз уже страховой части, как сориентировался пенсионер Орлов… И опять не уходит, стоит почтительно…
Пенсионер Орлов незаметно покосился на него очень боковым зрением и подумал: «Что, ещё и накопительную часть пенсии ждёт?.. А мне по возрасту, вроде бы, не положено… Это ведь кто после 1967 года родился, тем положено… А может, у них, в ихней «европенсии» свои порядки, свои положения?!..» – резануло тут его своевременное и важное прозрение. И пенсионер Орлов как-то машинально (на вид), но одновременно и ловко начал листать полезную и, казалось бы, ставшую тёплой и родной книгу дальше.
А этого ординарца понесло… От него только и слышно было (он рекомендовал и настойчиво тыкал авторучкой в книгу) что-то типа:
– Рояль рю!.. Де ля руж!.. Бон ля фрю!..
Пенсионер Орлов наконец вспотел… «Вон у них в пенсии частей-то сколько!..» – с запредельным каким-то умственным напрягом (да и с воодушевлением!) подумал он. И ещё, кстати, додумал (никак не забывая о старике и золотой рыбке), что наглеть, выбирая, всё же не стоит!..
Ну, выбрал в конце концов пенсионер Орлов последнее кое-что (из всех обширных частей).
Ординарец сказал: «О-ля-ля!..», включил музыку, весело сказал: «Хампердинк!..» И удалился…
Пенсионер Орлов поддакнул: «Пер… пе… динк!». И ещё и отдышаться не успел, и ещё и разложить всё по полочкам в голове не успел: новые эмоции, новые какие-то впечатления, новый, наконец, какой-то багаж, не прикинул ещё, куда ему теперь надо будет идти (может быть, надо будет ещё и очередь отстоять?..), а ординарец уже возвращается с большим подносом и расставляет принесённые закуски и напитки на столе перед пенсионером Орловым.
«А-а… – дошло тут до пенсионера Орлова (голова-то хоть и закружилась, но ведь варит всё-таки!). – Вот тебе и “гостинцы”! Написано же было. Конечно!.. Тут же “европенсия” всё-таки оформляется… Это тебе не в собесе на лавке жуликоватым воробьём крутиться без всякого бутерброда».
…Ну, покушал пенсионер Орлов. Выпил чуть-чуть… («Какое там, в очереди стоять!.. Пока ты закусываешь, они всё оформят!.. Никто не толпится, никто не толкается!.. Кушай гостинцы и будь здоров!..»)
И тут ординарец сразу подходит. Вырывает страничку из своей книжки и кладёт листок перед пенсионером Орловым…
«Смотри-ка, быстро!..» – удовлетворённо подумал пенсионер Орлов, чётко сообразив, что ему принесли официальный квиток-распечатку-корешок-уведомление о вновь назначенной ему европенсии…
Взял он квиток, привычно прищурился… И тут то ли от немного выпитого (какой-то там «Рю де рю» или «Блю де плю»?..), а может, просто от хорошего настроения (это ведь тоже положительно сказывается на здоровье и, в частности, на зрении пенсионера), но увиделось ему… Увиделось, а совсем не привиделось! Отчётливо он тут вдруг разглядел, что «гостинцы» – это правильно-то будет гостиница!.. А сверху на самом квитке было напечатано не «Европенсия», а «Европейская»!.. И ещё были два слова (тоже напечатаны на русском языке): «ресторан» и «счёт»…
Пенсионер Орлов посмотрел на итоговую цифру. Она была куда больше, чем его пенсия в целом, которая ещё нетронутая (эскимо не в счёт!) лежала в его кармане… Вот теперь бы можно было по праву ему отметить, что хорошо ещё, что он не наглел, когда выбирал себе составляющие «европенсии» – в противном случае цифра была бы покруче!
Пенсионер Орлов как-то что-то куда-то обернулся, будто… Он так долго не был в ресторане, что забыл про всё на свете!..
А тут уже к нему и ординарцу и «Сухой волк Сахары» подошёл; стоят они двое и на него смотрят… И понял (узнал!) пенсионер Орлов, что это никакой не натовский «Сухой волк Сахары», а простой швейцар… И тот ему сейчас задаст!.. «Вот чёрт копчёный!..» – заранее глубоко обиделся на «Сухого волка Сахары» пенсионер Орлов.
Но «Сухой волк Сахары» улыбнулся и сказал:
– Уважаемый друг! Мы от всей души поздравляем вас! Вы первый посетитель нашего ресторана «Европейский» при одноимённой гостинице. В связи с этим руководство приняло решение вручить вам приз. – Тут «Сухой волк Сахары» положил перед пенсионером Орловым конверт. – В этом конверте находятся денежные средства в сумме, равной величине вашего чека-счёта за ваш праздничный обед… – «Сухой волк Сахары» выигрышно и эффектно помедлил. – Но в евро!..
Пенсионер Орлов встал и, пошатываясь, пошёл на выход…
Его вежливо догнали – ординарец и сам «Сухой волк Сахары» – и всё же вручили ему приз…
На улице пенсионер Орлов долго не мог прийти в себя. Но конверт… Он реально чувствовал его в своём кармане… «Вот ведь гадство!.. А наглеть-то, оказывается, всегда бывает выгоднее!.. – почти вслух размышлял пенсионер Орлов про цифры, которые он выбрал. – Врут, что ли, сказки-то, что надо всегда стараться быть поскромнее да почеловечнее?..»