Мягкое золото

Заволочье

Небо было обложено свинцовыми тучами. Лило так, будто в небесах все заслонки посрывало. Дворники, молотившие почем зря, еле-еле справлялись со своей задачей. Но невзирая на столь неблагоприятные для быстрой езды погодные условия, Александр Валерьевич уже второй час несся по Ярославке. Порой, причем, всякий раз подленько, исподтишка, шины вдруг теряли сцепление с залитым водой асфальтом, и «аутлендер» начинал опасно рыскать, становясь плохо управляемым. В такие моменты Александру Валерьевичу приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы снова «поймать дорогу». Конечно, по уму следовало бы внять пословице «Тише едешь – целее будешь», но неспешной езды он позволить себе не мог. Причина банальна – времени в его распоряжении было не так чтобы много, а путь предстоял неблизкий. Поэтому, небезосновательно полагаясь на свой немалый опыт – как не крути, а двадцатитрехлетний водительский стаж чего-то да стоил, – он, невзирая на мерзкую непогодь и несомненный риск, сбрасывать скорость не собирался, и стрелка спидометра редко опускалась ниже сотни.

Александр Валерьевич спешил в Кириллов. Есть такой городок в Вологодской области. Цель визита – посещение Кирилло-Белозерского монастыря. Идея наведаться в одну из православных святынь Русского Севера возникла у него довольно давно, и по большому счету случайно. Как-то в выходной, перелистывая от нечего делать телеканалы, он наткнулся на «Достояние республики» – виденный-перевиденный приключенческий фильм полувековой давности. Поддавшись ностальгическому порыву, пересмотрел. Съемки частично происходили как раз в Кирилло-Белозерском монастыре. Раньше Александр Валерьевич на антураж внимания как-то не обращал, а тут вдруг впечатлился картинкой и решил непременно там побывать. Казалось бы, чего проще: от Москвы до Кириллова всего-то шестьсот верст – прыгнул за руль, и вперед! Но это ведь только сказка скоро сказывается. В жизни все малость посложнее: то одно, то другое… Короче, с тех пор уже пара лет минула, а с поездкой все не складывалось. Но на прошлой неделе, в очередной раз вспомнив о своих давних намерениях, он сказал себе: «Хорош волынить – надо ехать!». И сегодня, первого октября, с утра пораньше наконец тронулся в дорогу.

Те два года, что он собирался, даром не прошли. Копаясь в интернете, Александр Валерьевич узнал немало интересного о так заинтересовавшем его религиозно-историческом объекте. Строго говоря, монастырем в чистом виде он перестал быть еще в 1918 году, сразу после революции, когда большевики разогнали монахов, расстреляли настоятеля, конфисковали монастырское имущество, а на территории обители устроили Кирилло-Белозерский музей-заповедник. Но ничто не вечно. Отжив отведенный ей историей срок, советская власть почила в бозе. Новая власть проявила гибкость, не свойственную предшественнице, и начала заигрывать с Церковью. В итоге, к концу девяностых Вологодской епархии вернули примерно четверть территории бывшей обители. Там возобновилась монашеская жизнь. Остальные же три четверти так и остались музеем, где по-прежнему функционируют экспозиции, проходят выставки, гиды проводят экскурсии. Так они и сосуществуют по сей день.

Кроме того, Александр Валерьевич пополнил багаж своих познаний сведениями о других заслуживающих внимания объектах, прописавшихся в относительной близости от Кириллова. И теперь вопрос, на что еще в тех местах имеет смысл обратить внимание, для него не стоял. Помимо пресловутого Кирилло-Белозерского монастыря, обосновавшегося на берегу Сиверского озера, в двадцати километрах к северо-востоку, на берегу другого не менее живописного, озера расположился Ферапонтов монастырь – тоже прекрасный образчик средневекового русского зодчества. А на северо-западе, не так чтобы очень далеко, был еще город Белозерск.

В «Повести временных лет» упомянуто, что Синеус, брат Рюрика, в далеком девятом веке сел на престол в Белозере. Насчет того, имеет ли современный Белозерск к тому Белозеру хоть какое-нибудь отношение, ясности никакой. Веских подтверждений их идентичности пока никто не предоставил. Скорее наоборот, по мнению научного сообщества, первое поселение на месте нынешнего города возникло лет примерно на сто позже появления на Руси Рюрика с братьями. Но, как бы там ни было, а оказаться поблизости и не заглянуть в Белозерск нерационально.

Дата для поездки выбрана была неслучайно. Свой законный отпуск Александр Валерьевич уже отгулял, и теперь, будучи госслужащим, мог позволить себе отлучиться из Москвы лишь на выходные. Первое число выпадало как раз на субботу. Следовательно, в его распоряжении было полных двое суток. Не бог весть сколько, но если не распыляться по мелочам, то для реализации задуманного времени вполне достаточно. Это – во-первых. Во-вторых, очень уж хотелось Александру Валерьевичу успеть окунуться в столь любимое им очарование золотой осени. А в этом смысле любая, даже самая ничтожная дальнейшая оттяжка с отъездом, грозила напрочь лишить его такой возможности. Следовало поспешить, пока листва не облетела. Было еще и «в-третьих». Первого октября старшенький из двух его сыновей, как нельзя более кстати, отмечал восемнадцатый день рождения, и запланированный краткий визит в Кириллов позволял «дважды папе Советского союза» увильнуть от участия в этом торжественном мероприятии.

Детей своих Александр Валерьевич любил, а вот всякого рода шумных сборищ терпеть не мог, и при малейшей возможности всячески норовил от них уклониться. Подарочный конверт с энной суммой он сыну вручил накануне, касательно же самого празднества, увольте! Прекрасно обойдутся и без папеньки. Тем более, что у именинника никаких претензий к дезертировавшему с его «днюхи» родителю не было. До того ли, когда съедутся друзья и подружки, в планах посещение кальянной с последующей тусой на даче до рассвета… В общем, со стороны сынули обид не предвиделось. Зато, отцу было за счастье избежать застолья с неминуемой выпивкой, бессмысленной обжираловкой и пустопорожними разговорами с представителями родни жены, которые непременно слетятся в этот день на огонек, благо подвернулся подходящий повод, чтобы выпить и закусить.

И вот он мчится по трассе М-8 сквозь дождь, периодически поминая недобрыми, по большей части откровенно нецензурными словами горе-прогнозистов от метеорологии. Ни стыда, ни совести у людей! Обещали на сегодня не идеальную, но сносную погоду, с оговоркой, что, мол, возможны слабые осадки, а тут этакое безобразие! Неудивительно, что по вышеуказанной причине Александр Валерьевич пребывал в отвратительном расположении духа, поскольку прекрасно понимал, если и дальше так пойдет, то непрестанно льющаяся с неба вода на фоне окружающей серости способна свести на нет любые впечатления. Впрочем, теплилась слабая надежда, что погода еще разгуляется.

И – о, чудо! – природа действительно сменила гнев на милость. По мере удаления от Москвы отчетливо наметились перемены к лучшему. После Ростова, интенсивность дождя заметно снизилась, в Ярославле он превратился в моросящий, а на выезде из Вологды прекратился совсем. Пояснело. Облака раздернулись. Сквозь их клочковатые края проглянула голубизна. Завершающим аккордом череды метаморфоз стало появившееся на небе не по-осеннему яркое солнце. Удручающе-блеклый ландшафт буквально на глазах преобразился и заиграл совсем иными красками, что, конечно же, не могло не отразиться на настроении.

Теперь все шло как надо. Колеса «мицика» методично пожирали километр за километром. Машин на дороге было немного, так что можно было позволить себе расслабиться и беззаботно глазеть по сторонам, наслаждаясь видами. Вокруг расстилались убранные поля с разбросанными по ним там и тут большущими рулонами сена. Вдали темнели хвойные леса. Ближе к дороге жались лиственные, радуя глаз осенней желтизной. Изредка проплывали за стеклом поселки и деревушки. Над всем этим синело совершенно очистившееся от облаков небо… Стало быть, чаяния Александра Валерьевича оправдались – успел-таки он узреть осеннее великолепие Земли Вологодской. Можно сказать, полдела сделано. Для полного успеха предприятия нужно, чтоб ещё и исторические достопримечательности, ради которых он подался в здешние края, не подкачали.

Справа показалась въездная стела, стилизованная под древнюю ладью с крупно выведенной красным по белому борту надписью: «Кириллов». Вдоль улицы выстроились весьма неоднородные по архитектуре и возрасту постройки. Чего только не было в этом ассорти: и безликие двухэтажные коробки из дешёвого силикатного кирпича, и добротные деревянные дома, судя по ухоженным палисадникам, находившиеся в частном владении, и особняки, вероятно купеческие, ещё дореволюционной постройки, местами заметно облупившиеся, а местами носившие следы недавнего косметического подновления. Словом, налицо был градостроительный винегрет, присущий маленьким провинциальным городкам. А впереди уже белела стена Кирилло-Белозёрской обители, точнее, небольшая её часть. Обзор ограничивали отчасти дома, но главным образом – деревья. Застройку Кириллова плотной не назовёшь, и всё свободное пространство здесь заполняли вездесущие берёзы и осины. Хоть к октябрю пышности у древесных крон поубавилось, они всё равно не позволяли увидеть монастырь полностью. А жаль! Антушев даже прицокнул языком от досады – он предпочёл бы ещё на подъезде издали обозреть знаменитый монастырь целиком, во всей, как говорится, красе. Увы, не сложилось.

Буквально за три минуты проскочив весь Кириллов, считай, что насквозь, он припарковался возле главного входа в монастырь на специально отведённой для этой цели площадке. осмотрелся. Прямо перед ним вздымалась массивная надвратная башня. Вправо и влево от неё простирались мощные стены десятиметровой высоты с двумя рядами бойниц. Ничего себе смиренная обитель. Снаружи так просто крепость. Хотя, всё логично. Возвели эти стены в самом начале аж семнадцатого века, а времена тогда были неспокойные: смута, польско-литовская и, чёрт её разберёт, чья ещё интервенция. Тогда по-другому было не выжить.

Он проследовал через ворота. Гёте называл архитектуру застывшей музыкой. В этом Александр Валерьевич был с великим немцем солидарен и вполне мог считаться меломаном. Кирилло-Белозерскую обитель была просто-таки огромна, но он обследовал её вдоль и попрек, любуясь стенами, башнями и храмами, которых, к слову, здесь насчитывалось аж девять. Не забыл обойти монастырь и снаружи, чтоб белых пятен не осталось. Интересная деталь: монастырская стена, обращенная к озеру, отстояла от берега всего метров на десять-пятнадцать. Вряд ли те, кто ее строил, осмелились бы соорудить подобную махину в столь опасной близости от воды. Наверняка, когда возводилась эта массивная каменная ограда, береговая линия находилась от нее намного дальше.

По-видимому, за четыре века многое изменилось. Сам ли берег постепенно размывался или уровень воды в озере повысился, но она подступила совсем близко к обители, и начались неизбежные разрушительные процессы в фундаменте – стена стала заваливаться наружу. Монастырская братия сложа руки не сидела, и монахи как могли боролись с этой напастью. Берег был укреплен крупными валунами, а саму стену подпирало не менее полутора десятков контрфорсов. Похоже, на сегодняшний день некого статус-кво достигнуть удалось, ну а что дальше будет, время покажет.

Покончив с осмотром творения рук человеческих, Александр Валерьевич предался созерцанию красот природных. Прямо перед ним во всю свою немалую ширь раскинулось Сиверское озеро. Зеркальная гладь воды в обрамлении берегов, покрытых лесом, навевала умиротворение, а позолота листвы придавала пейзажу дополнительный шарм… Идиллию нарушило мерное поскрипывание уключин, чередующееся с характерными всплесками. Александр Валерьевич повернулся на звук и буквально в сотне метров справа от себя увидел на воде ветхую деревянную лодчонку. Допотопное плавсредство двигалось довольно ходко, определенно нацелившись на видневшиеся чуть поодаль мостки. Казалось бы, лодка и лодка, только вот гребец… На веслах сидел рослый мужчина за сорок в голубом с черными вставками гидрокостюме.

Как правило, подобное облачение подразумевает погружение. Будь дело где-нибудь в Хургаде или Шарм-эль-Шейхе – никаких вопросов. Но в Вологодской области, в октябре, при температуре воздуха плюс восемь, выглядело оно несколько необычно. Разве что, в глубинах озера таится нечто, из-за чего стоит лезть даже в холодную воду. Ноги сами собой понесли Александра Валерьевича в сторону мостков, к которым держала путь лодка. Там же, прямо на траве стояла старенькая красно-оранжевая «девятка». Он обратил на нее внимание лишь потому, что в свое время сам ездил на такой же, и первые две цифры госномера совпадали с его тогдашним.

Пройдя скорым шагом по дуге залива, Александр Валерьевич добрался до выступающего в роли причала дощатого настила почти одновременно с лодкой. Пришвартовавшись, человек в гидрокостюме выгрузил на мостки акваланг, маску и ласты, с которых стекала вода. Стало быть, и впрямь погружался.

– Добрый день! – поприветствовал лодочника Александр Валерьевич.

– Добрый! – без энтузиазма откликнулся тот, одарив его вопрошающим взглядом.

– Прошу прощения, – извинился Александр Валерьевич и с самой дружелюбной улыбкой заметил: – Но я даже предположить не мог, что Сиверское озеро представляет интерес для дайверов.

Мужчина пожал плечами, дескать, не исключено, но свою позицию обозначил:

– Лично я предпочитаю Красное море. Кораллы, яркие рыбы и всякое такое…

– Тем не менее вы здесь, – напомнил Александр Валерьевич. – А в северных широтах тропическим подводным миром не полюбуешься.

– В данном случае дайвинг не цель, а средство. Мои интересы лежат в несколько иной плоскости, – туманно изъяснился незнакомец.

– Если не секрет, в какой? – продолжил выпытывать заинтригованный Александр Валерьевич.

Он прекрасно понимал, что человек в гидрокостюме вовсе не обязан отвечать на его назойливые вопросы и может в зависимости от воспитания вежливо или не очень с чистой совестью послать его по всем известному адресу, однако рассудил про себя, в том смысле, что попытка не пытка. Не пожелает говорить, распрощаюсь и уйду – от меня не убудет.

– Я, скажем так, – археолог-любитель, – неохотно ответил незнакомец, прибавив: – На Руси ведь как заведено? Чуть что – концы в воду. Вот и приходится ответы на некоторые вопросы искать на дне…

Поди пойми, что он имел в виду, но на губах его при этом играла ироническая улыбка. Александр Валерьевич скосил глаза на дно лодки, где бесформенной серо-коричневой массой покоилось нечто очень напоминающее большой, мокрый и очень грязный туристический рюкзак.

– Не иначе, как клад нашли? – легковесно предположил он первое, что пришло в голову и тут же понял, что сморозил глупость.

Вот какого… спрашивается, я привязался к человеку, подосадовал он на свое неуместное любопытство. Мое-то какое дело? Да и кто в здравом уме и твердой памяти, если он даже действительно занимается кладоискательством, а тем более что-то нашел, станет рассказывать об этом первому встречному? Как и следовало ожидать, незнакомец вопрос проигнорировал. Он и до этого-то не горел желанием поддерживать разговор, а тут попросту закрылся и принялся собирать разложенное на мостках снаряжение.

– Простите, что отнял ваше время, – попытался загладить свою бестактность Александр Валерьевич и откланялся: – До свидания!

В ответ прозвучало шаблонное:

– Всего наилучшего.

Оставив в покое дайвера-археолога, он вернулся к машине. Пока шел, разбирался в собственных ощущениях. Монастырь, конечно, впечатлил, спору нет. И в пейзаж вписывается идеально. И средневековое зодчество на уровне. А вот чтоб за душу взяло, такого не случилось. Хотя, нет. Кое-что зацепило. Правда, это кое-что никоим образом не было связано ни с историей, ни с архитектурой, ни даже с намоленностью места. В память почему-то запали большущие валуны, которыми был выложен берег.

Остаются Белозерск и Ферапонтов монастырь, напомнил себе Александр Валерьевич и бросил взгляд на часы. Без десяти четыре. Стемнеет часов в семь. О том, чтобы успеть сегодня везде даже мечтать не приходится – направления перпендикулярные. Значит, нужно выбрать что-то одно. Вопрос: что? Но сперва имеет смысл определиться с ночлегом, а уж потом со всем остальным, подумал Александр Валерьевич, усаживаясь за руль и, трогаясь с места. Город маленький – даже к услугам навигатора прибегать не пришлось. Проехав всего ничего, впереди по ходу движения он увидел на двухэтажном доме с мезонином надпись: «Гостевой дом Луманская заводь». Именно там ему предстояло провести ночь.

Оставив машину перед входом, Александр Валерьевич проследовал внутрь.

– Моя фамилия Антушев. Я резервировал номер, – сообщил он даме бальзаковского возраста, встретившей его на ресепшене.

Оформление заняло считанные минуты, администраторша проводила гостя в номер на втором этаже и показала отведенные ему «хоромы». Меблировка почти спартанская: пара кроватей армейского образца, стол, стул. Из бытовой техники холодильник, электрочайник и старенький, не ясно вообще работающий ли, телевизор. Удобства на этаже – прямо по коридору, до конца. Александр Валерьевич воспринял увиденное совершенно невозмутимо. Резервируя номер за тысячу триста рублей, рассчитывать на суперкомфорт по меньшей мере наивно. Сойдет. Да и какая разница, где ночь перекантоваться. При выборе гостиницы он руководствовался лишь двумя критериями: наличием свободных мест на интересующую его дату и опять же наличием закрытой стоянки, а в «Луманской заводи» таковая имелась.

Что же касается уровня комфорта… В таких случаях ему неизменно вспоминалась далекая молодость. Как-то на летних каникулах занесла его нелегкая с группой сокурсников в Тюменскую область, а конкретно, в село Батово верстах в восьмидесяти от Ханты-Мансийска. Поехали они туда, чтобы подзаработать – шабашили на строительстве коровника. В нем же и ночевали. Вот где была жесть! Временная кровля из рубероида, протекала во многих местах. Стекол в оконных рамах не было, так что ветер гулял где и как хотел. А еще туда иногда наведывались крысы размером с кошку, обитавшие в расположенном поблизости свинарнике. Вряд ли кто осмелился бы назвать подобные условия хоть мало-мальски приемлемыми, но ничего – месяц как-то прожили. Вероятно, после того экстрима у него и выработался иммунитет к таким мелким бытовым неудобствам, как обшарпанная допотопная мебель и неудобные пружинные матрацы вкупе с душем и сортиром на этаже.

Опять же, проработав полтора десятка лет в федеральном министерстве, он по долгу службы исколесил почитай всю страну. Это в последнее время командировки случались пореже, а раньше Антушев из них буквально не вылезал. Регионы все разные. Одни с жиру бесятся, другие едва концы с концами сводят. Где-то его селили в четырех-пятизвездочные отели или роскошные апартаменты, а где-то – в ведомственную гостиницу, больше похожую на захудалую студенческую общагу, и это еще не самый худший вариант. Пять звезд поприятней, кто бы спорил, но привыкать к роскошеству – себе дороже. Девиз командировочного: настраивайся на худшее, и никогда не будешь разочарован.

Итак, с крышей над головой вопрос решен, запирая дверь полученным от администраторши ключом, резюмировал Александр Валерьевич и последовал за ней по ступеням вниз. Теперь самое время определиться, куда двинуть сегодня, а что отложить на утро.

– Денек-то какой погожий! – между делом заметил Антушев, когда они спустились на первый этаж. – Практически лето.

– Вы его с собой привезли, – пошутила женщина.

– Это вряд ли, – в тон ей откликнулся Александр Валерьевич. – Из Москвы выезжал, ливмя лило, и тучи во все небо. Так что, ничего кроме дождя привезти я не мог.

– Чудит погода, – уже серьезно сказала администраторша. – Вчера пасмурно было, весь день накрапывало, ночью дождь прошел, а сегодня, сами видите. В Заволочье…

– Где, простите? – перебил ее Александр Валерьевич.

Нетрудно было догадался, что Заволочье – какой-то топоним. Однако, не имея ни малейшего представления, что конкретно под ним понимается, он недвусмысленно намекнул на необходимость растолковать, о чем идет речь.

– Про волоки слышали? – вместо ответа спросила женщина.

Александру Валерьевичу сразу вспомнились школьные уроки истории.

– Вы имеете в виду те, которые на пути «из варяг в греки»? – уточнил он.

– Те самые, – подтвердила администраторша. – Между Онегой и Белым озером когда-то был волок. А все, что за ним – ну, то есть, Сиверское озеро, Кириллов и дальше до Вологды, – испокон веку зовется Заволочьем.

Что ж, с логикой у предков был полный порядок, усмехнулся Антушев и предложил даме продолжить с того места, где он влез со своим вопросом:

– И что же в Заволочье?

– Никогда не угадаешь, что погода выкинет через час, – закончила свою мысль женщина и посоветовала: – Так что, пользуйтесь моментом. Сходите в монастырь прямо сейчас.

– Только что оттуда, – отчитался Александр Валерьевич и посетовал на цейтнот: – Планов громадье, а времени в обрез. Как думаете, доберусь засветло до Белозерска? Или лучше туда с утра наведаться, а сейчас съездить в Ферапонтов монастырь?

– Ферапонтов никуда не денется. До него рукой подать… – рассуждая вслух, администраторша обернулась и посмотрела на часы у себя за спиной, которые показывали тридцать пять минут пятого.

– Если вас интересует мое мнение, имеет смысл отправиться в Белозерск прямо сейчас. Вполне успеете, – уверила она.

– Но все-таки сто сорок километров, – усомнился Антушев. – В семь уже стемнеет. Что я там разгляжу?

– Сто сорок, если в объезд, – возразила администраторша. – А если напрямки, через паромную переправу, всего тридцать восемь. За час доберетесь.

Перед отъездом из Москвы Александр Валерьевич внимательно изучил карту. Вологодчина – почти Финляндия, край рек и озер, болот и лесов, но никак не дорог. Та стосорокакилометровая, о которой он говорил, была единственной приличной и вела из Кириллова в Белозерск, делая огромный крюк и огибая множество больших и малых водных преград. Была еще упомянутая его собеседницей грунтовка. Восемнадцать километров до реки Шексны, переправа, после переправы еще километров двадцать, и ты в Белозерске. По отзывам тех, кто отважился проехать этим путем, там колдобина на колдобине.

– В интернете пишут, что короткая дорога – врагу не пожелаешь, – вспомнив об этом, заметил Антушев.

На что женщина лишь пожала плечами.

– Да нормальная дорога. Наши даже на «жигулях» ездят, и ничего. А вам-то что беспокоиться? У вас вон внедорожник! – Она кивнула на окно, за которым стоял «аутлендр».

– Во сколько ближайший паром отходит? – спросил Александр Валерьевич.

– Точно не скажу. Он ходит раз в час. Ближайший в пять. Но это время отправления в того берега. Значит, минут пятнадцать шестого отсюда… – предположила она, обнадежив: – Если поспешите, успеете на него. А нет, так на следующем переправитесь. В любом случае до сумерек будете в Белозерске. Все увидите. Хотя, честно сказать, смотреть там особо не на что.

Так тому и быть, решил Александр Валерьевич. Через несколько минут он уже был в пути. Полчаса более чем достаточно, чтоб одолеть восемнадцать километров до переправы пусть даже и по плохой дороге, прикинул Антушев. Отъехав совсем немного от города, он свернул на грунтовку, идущую через лес, однако уже через пять минут езды понял, что в намеченные тридцать может не уложиться. Дорогой это можно было назвать с большой натяжкой – когда-то прошелся грейдер, тем все и закончилось. Стало грустно от осознания того, что угробить здесь подвеску – плевое дело. Едешь будто по стиральной доске, ежесекундно плюхаясь в бесчисленные выбоины, которые после ночного дождя превратились в сотни луж и лужиц, только грязь из-под колес летит во все стороны. Ему безумно жаль было ни в чем неповинный «аутлендер», которому во исполнение хотелок хозяина сейчас приходилось несладко. Это ведь только в глазах администраторши сей автомобиль – внедорожник, а в реальности-то – паркетник…

Промучившись таким образом с полчаса, Александр Валерьевич еле-ели поспел на причал вовремя и с ходу заскочил на уже готовый к отправке паром. Забавно, что переправлялся он в полном одиночестве и, как выяснилось, совершенно бесплатно. Надо полагать, в виду отсутствия иного способа попасть с одного берега Шексны на другой, районным властям стыдно было брать за это деньги с граждан. Выбравшись из-за руля, чтобы немного размяться, Антушев постоял на подрагивающей под ногами металлической палубе, глазея по сторонам. Экзотика! В это емкое понятие он вложил все разом: и лес, и реку, и дорогу, и паром. Уже только ради этого стоило забраться в такую глушь.

Но тут он представил, что кто-то вынужден каждый божий день калечить машину на этом намеке на дорогу и подстраиваться под график парома, надеясь, что машин, желающих переправиться, перед ним окажется меньше чем пять, потому что, ровно столько легковушек умещалось на пароме. А случись что с этой самодвижущейся посудиной – движок накроется или еще что – мотай в объезд сто сорок верст. И то, что для меня, заезжего, – экзотика, для местных – маета. Я-то уеду, а им от этих суровых реалий деться некуда… Чтобы развеять безотрадные мысли об извечной неустроенности российских путей-дорог, Александр Валерьевич несколько раз прошелся от борта до борта. Помогло не очень, потому что, блуждая по палубе он бросил случайный взгляд на свою машину. Бедняга «мицик» был забрызган грязью по пояс – коричневое на черном смотрелось отвратительно. А ведь еще утром был чист, как стеклышко…

Переправа много времени не заняла – на все про все ушло меньше десяти минут. Съехав на берег по аппарели, Александр Валерьевич снова вляпался в ту же самую грунтовку. И вновь пришлось трястись на ухабах. Впрочем, не так долго, как в первый раз – километров через пять он выбрался на асфальт и остаток пути до Белозерска преодолел без приключений.

Город показался ему каким-то чересчур угрюмым, что ли. Может, так оно и было в действительности, а может, всему виной потускневшее вечернее солнце, начавшее понемногу клониться к горизонту, как знать. Антушев некоторое время поколесил по улицам, но так и не увидел бросающихся в глаза и запоминающихся зданий, вроде кирилловских особнячков прошлого века, на которые хочешь не хочешь обратишь внимание. Не было и ярких светлых красок – со всех сторон напирала гнетущая серость вперемежку с темно-зеленостью, местами переходящей в мрачную краснокирпичность. Во всяком случае, он воспринял Белозерск в таком цветовом ключе.

В надежде избавиться от ощущения неуютности, Александр Валерьевич отправился на набережную, которая, как он вычитал в интернете, недавно подверглась серьезной реконструкции. Однако не напрасно бытует мнение, что первое впечатление – самое правильное, и попытки исправить его обречены на провал. Так и вышло. Чувствовалось, что местные власти старались как могли – установили вдоль набережной чугунные фонари и ограждения, выложили тротуарной плиткой пешеходную зону, но… Белое озеро, собственно и давшее название городу, увидеть с набережной не представлялось возможным. Впечатление такое, будто стоишь на берегу неширокой речки. А все потому, что метрах в тридцати от набережной протянулось параллельно берегу нечто вроде довольно длинного мола, заросшего деревьями и кустами. И то, что там, за молом, раскинулась водная ширь, можно было только предполагать. То ли я такой привередливый, то ли кто-то чего-то не додумал, испытав очередное разочарование от увиденного, вздохнул Александр Валерьевич.

Не спас положения даже местный кремль. Хотя, какой там кремль! Ни стен, ни башен. Все что от него осталось – заросшие травой ров и высокий вал, за которым пряталось несколько зданий. Большинство из них не представляло из себя ни архитектурной, ни художественной ценности. Единственным строением, могущим претендовать на историческую значимость был возвышавшийся посредине белый пятиглавый храм, построенный, как сказано в Википедии, больше трехсот лет назад и чудом переживший сталинские времена, когда он использовался в качестве склада пиломатериалов. Покончив с осмотром кремля, Александр Валерьевич припомнил мимоходом брошенное администраторшей «смотреть там особо не на что». Что правда, то правда. Не то чтобы Белозерск не оправдал его ожиданий, нет. Какой есть, такой есть. Но без изюминки – это уж точно.

Однако, пора двигать в Кириллов, напомнил себе Антушев. Вон и солнце уже до половины за горизонтом. От мысли вернуться тем же путем, что прибыл сюда, он сразу отказался, хотя, свободно мог успеть на восьмичасовой паром и через час с копейками быть на месте. Спасибо, одного раза достаточно! Решил, что выгаданные минуты того не стоят, и поехал по длинной дороге, настойчиво предлагаемой навигатором. О чем, кстати сказать, нисколько не пожалел. Словно стосковавшись по нормальному дорожному покрытию, «аутлендер» стрелой пролетел сто сорок километров всего за час двадцать. Когда Антушев добрался до «Луманской заводи», часах было 20:54. Он припарковал машину во дворе гостиницы и поднялся в свой номер.

Идти на улицу и заниматься поисками какой-нибудь едальни, чтоб, если повезет, конечно, нормально поужинать, не было ни сил, ни желания. Поступил проще: оказавшись в номере, вскипятил чайник, заварил пакетик чая и наскоро перекусил прихваченными на всякий случай из дома бутербродами. Потом сходил умылся, почистил зубы, разделся и, выбрав из двух кроватей наименее скрипучую, улегся. Только, приняв горизонтальное положение, Александр Валерьевич понял насколько он устал. Глаза слипались. Немудрено, что я так умаялся, уже в полудреме из последних сил вяло подумал он. От Москвы досюда шестьсот верст отмахал, да в Белозерск скатался – еще пара сотен. Не мальчик уже – притомился… С тем и отошел ко сну…

Выспался он отменно. Встал поздно – в девятом часу. Глянул в окно. На небе ни тучки, и солнышко светит совсем по-вчерашнему. Кого бы такое не порадовало! И в самом прекрасном расположении духа отправился в душ, чтобы уделить некоторое время личной гигиене. Потом, не торопясь, поскольку в спешке никакой необходимости не было, собрался и вышел из номера. На ресепшене сдал ключи незнакомой администраторше, сменившей прежнюю, поинтересовался, где можно нормально позавтракать, и покинул «Луманскую заводь».

Будучи уверенным, что пренебречь ужином можно и даже иногда полезно, правила «завтрак – главная еда дня», Александр Валерьевич придерживался неукоснительно. Поэтому, прежде чем отправиться в Ферапонтово, он по совету дамы с ресепшена заглянул в кафе «Русь». Оценить качество готовки в этом заведении он не взялся бы – глазунью из четырех яиц испортить почти невозможно, да и кофемашины везде варят примерно одно и то же, – однако отзавтракал с удовольствием. Вот теперь можно ехать.

Монастырь он увидел еще на подъезде к селу Ферапонтово. Не заметить его было невозможно, потому как стоял он на холме меж двух озер и заметно возвышался над окружающей местностью. Это было нечто! По сравнению с Кирилло-Белозерским, монастырь казался маленьким и возможно именно поэтому каким-то необычайно уютным и симпатичным. Белизна стен идеально контрастировала с посеревшим от времени осиновым лемехом, покрывавшим шатровые навершия церквей. Главки собора, надвратной церкви и колокольни тускло поблескивали серебром на фоне голубого неба. Да и само место было красоты неимоверной. Александр Валерьевич припарковался возле входа и, прежде чем пройти на территорию монастыря, обозрел окрестности.

Сверху открывался шикарный вид: причудливо изрезанные заливчиками берега; сияющая под солнцем гладь озера; на ней набольшие залесенные островки дивной красоты. Завершали картину а-ля прибалтийские кривоствольные сосны, каким-то непостижимым образом укоренившиеся кое-где на крутом береговом склоне. Просто-таки сказочный пейзаж! А внутри монастыря Антушев и вовсе почувствовал себя так, как если бы вдруг очутился на съемочной площадке, где творил классик волшебной киносказки Роу. Было бы преувеличением сказать, что его захлестнули эмоции, как это случалось в детстве, но от всего увиденного Александр Валерьевич испытал необыкновенную приятность. Не иначе как, Ферапонтово послано мне в качестве компенсации за Белозерск! – усмехнулся он, в самом благодушном настроении покидая стены монастыря. Все. Пора двигать в родные палестины. Заскочу по пути в Вологду, поброжу по кремлю, и программа выполнена. В этой губернии мне больше делать нечего.

Тогда он еще не знал, как сильно заблуждался на сей счет…

И снова, здравствуйте!

Кивнув на прощание проводнице, Антушев шагнул из тепла вагона на заснеженный перрон. Подумалось: это ж надо, всего два месяца прошло, а я снова тут! Впрочем, задержался он на этой мысли лишь на мгновение – как пришла, так и ускользнула – потому что, в отличие от столицы, где столбик термометра уже дня три как зафиксировался возле нулевой отметки, Вологда встретила прибывших пассажиров бодрящим морозцем и хрустким снежком. Градусов пятнадцать, не меньше, прикинул Александр Валерьевич, зябко передернув плечами. Ну так, на то и зима. Декабрь, как-никак. Опять же, Вологда не Москва – все-таки север, напомнил он себе и, обойдя справа небольшое здание вокзала, вышел на привокзальную площадь.

– Куда едем? – деловито поинтересовался пожилой мужичок, отиравшийся возле темно-серой «приоры».

Надпись на борту авто свидетельствовала о его принадлежности к Яндекс-такси.

– Улица Мира, тридцать, – на ходу бросил Антушев и, открыв правую переднюю дверцу, плюхнулся на пассажирское сиденье.

Судя по кислому выражению лица, водителя названный адрес не вдохновил.

– Семьдесят рублей, – усаживаясь за руль, со вздохом объявил он стоимость поездки.

Ехали всего километра полтора. Этим и объяснялось недовольство таксиста: у агрегатора тарифы жесткие, на таких копеечных расстояниях много не заработаешь. Ну, это уж кого на что учили, резонно рассудил про себя Александр Валерьевич и, расплатившись, отпустил таксомотор.

Тридцатый дом по улице Мира являл собой пятиэтажное здание, выдержанное в коричнево-бежевых тонах. Внушительного размера вывеска, укрепленная на козырьке над главным входом, гласила, что здесь располагается Управление МВД Российской федерации по Вологодской области. Антушев предъявил дежурившему у турникета сержанту удостоверение и, выяснив, где находится кабинет начальника управления, поднялся на второй этаж. По пути не без удовольствия отметил, что внутри – как, впрочем, и снаружи, на что он обратил внимание несколько раньше, – здание недавно подверглось серьезному ремонту: свежеокрашенные стены на лестнице и в коридорах, новенький ламинат на полу и прочее.

Вот и нужная дверь с табличкой «Начальник Управления генерал-майор полиции Дерюгин Игорь Владимирович». За ней находилась секретарская – вотчина привратницы всякого уважающего себя руководителя. Как подсказывал Антушеву опыт, секретарши делятся на три категории: никакие, безмозглые «цыпочки» и «мымры», внешне непривлекательные, но надежные и исполнительные, на которых можно полностью положиться. По всем признакам секретарша Дерюгина относилась к третьей категории. Солидная дама в строгом деловом костюме сидела перед монитором компьютера и что-то сосредоточенно печатала. На «Добрый день!» Антушева она, лишь сухо кивнула в ответ, не отрываясь от своего занятия. Секретарша была холодна как лед и всем своим неприступным видом демонстрировала, что проникнуть в начальственный кабинет без веской на то причины и ее соизволения никому не удастся.

Александр Валерьевич представился и, как давеча на входе, продемонстрировал ей раскрытое удостоверение. Быстро уяснив, что посетитель не абы кто, а ни много ни мало целый полковник из министерства, точнее из Главного управления уголовного розыска, секретарша запоздало одарила гостя максимально приветливой улыбкой. Потом встала со своего места и поспешно скрылась за массивной дубовой дверью.

Не прошло минуты, как она вернулась и, широко распахнув дверь, предложила Антушеву войти. Тот уговаривать себя не заставил и проследовал внутрь. Ничего оригинального он там не увидел: огромный кабинет, в глубине руководящий стол, к нему под прямым углом приставлен другой подлиннее, рассчитанный человек на десять-двенадцать – надо же где-то разместиться подчиненным при проведении совещаний. В углу возле окна стоят рядком российский триколор, флаг с областным гербом и флаг города Вологды… Все как обычно, усмехнулся Александр Валерьевич. Подобных кабинетов он перевидал не один десяток, и все были оформлены, как под копирку.

Но тут произошло то, что едва ли можно было счесть банальностью. Едва завидев вошедшего, главный полицейский Вологодской области, невзирая на тучность, пробкой вылетел из-за стола и бросился ему навстречу.

– Саня! Ты? – в радостном возбуждении рокотал он на ходу.

– Да я, Игоряха! Я! – с улыбкой подтвердил гость.

Мужчины обнялись. Столь радушный прием объяснялся просто: много лет назад Антушев с Дерюгиным вместе учились в московской «вышке». Конечно, если строго придерживаться исторической последовательности событий, то они только поступали в Московскую высшую школу милиции, а оканчивали уже Московский юридический институт МВД России. Но эта формальность мало что меняла. Главное, что они на протяжении всех четырех лет учебы были одногруппниками и закадычными друзьями. Потом жизнь закрутила, разбросала и так уж сложилось, что после выпуска они не то что не виделись, а даже и по телефону не слышались. И вот, как говорится, случай свел. Причем, если Александр Валерьевич совершенно точно знал, к кому шел, то его появление для хозяина кабинета стало полнейшей неожиданностью. Словом, сюрприз удался.

– Мне доложили: в приемной какой-то Антушев из министерства. Не сразу даже сообразил… – бормотал Дерюгин, тиская товарища в объятьях. – А ты, как я погляжу, не больно-то изменился за двадцать лет! Разве что сединой обрызгало, да и то слегонца, не то что меня… – чуть отстраняясь, чтобы оглядеть приятеля, басовито прогудел он.

– Хреново у тебя с математикой, Игорек. Двадцать три года прошло, – добродушно поправил его Александр Валерьевич.

– Тем более… Подтянутый, аж завидно! – продолжал разглагольствовать полицмейстер Вологодской губернии.

– Зато, ты… – Антушев открыл было рот, чтобы отвесить другу молодости ответный, более чем сомнительный комплимент, но алаверды не случилось.

– Стоп! – оборвал его Дерюгин на полуслове. – Не сыпь мне соль на рану! Без тебя знаю, что с тех пор пару пудов нагулял.

Да уж! Годы беспощадны, – не мог не признать Антушев. Помнится, Игорь был жгучим брюнетом, а теперь седой как лунь. А еще он когда-то прекрасно умещался в кителек пятидесятого размера. Теперь же даже объемистый темно-синий китель с генеральскими погонами – на глаз уж точно не меньше шестидесятого размера – сидел на нем в натяг. Нет, Дерюгин конечно и раньше, в те далекие годы, не отличался стройность кипариса: при росте сто восемьдесят весил девяносто. Но какие это были девяносто! В неполные восемнадцать парень стал мастером спорта по греко-римской борьбе, что подразумевало тренированное тело и рабочие мышцы при минимуме жировых отложений. Теперь же, когда возраст подобрался вплотную к полтиннику, спортивная функциональность Игорьковой расплывшейся тушки приблизилась к нулю: вес под сто двадцать, ну, просто колобок!

– Ты крупный начальник! Тебе положено! – попробовал сгладить возникшую неловкость Александр Валерьевич.

Получилось не очень.

– Ладно, чего уж… – махнул рукой Дерюгин, демократично присев за приставной стол, что предназначался для подчиненных, и жестом предложил приятелю сделать то же самое.

Александр Валерьевич послушно занял стул напротив. Помолчали. Каждый размышлял о своем. Хотя, почти наверняка оба думали об одном и том же. О том, что не виделись с выпуска. О том, сколько с тех пор воды утекло. О том, что это неправильно, что нельзя терять друзей молодости из виду на столько лет. Само собой, им было и о чем порасспросить друг друга, и о чем порассказать, но делать это наспех и скомкано не хотелось, да и не стоило. Оба понимали, что для задушевной беседы нужно время, соответствующая атмосфера и настрой, как без него. А здесь, в казенных стенах, не было ни того, ни другого, ни третьего…

– Надеюсь, успеем еще поностальгировать, – словно подслушав мысли Антушева, а скорее просто озвучив свои собственные, пообещал Дерюгин, посмотрел на часы и спросил: – Значит, ты в ГУУРе?

Антушев кивнул.

– Старший опер по особо важным.

– В твои годы, и всего «важняк»? – Неподдельно удивился Дерюгин. – Что так?

Александр Валерьевич пожал плечами.

– Меня все устраивает. Да я, собственно, никогда в руководители и не рвался. Я ж по жизни – сыскарь!

В понимании Дерюгина ответ был более чем исчерпывающим. Ему, разумеется, знакома была такая порода сотрудников, которых никакие коврижки не заставят просиживать штаны в начальственных креслах. Им подавай азарт сыска, иначе жизнь – не жизнь, а прозябание.

– Что, даже работая в министерии, ухитряешься пооперить? – недоверчиво фыркнул Игорь Владимирович. – Слабо верится!

– Не часто, но случается. – Не стал лукавить Антушев.

Дерюгин снова посмотрел на часы.

– У меня через двадцать минут совещание с начальниками муниципальных отделов… – словно оправдываясь, сообщил он, недвусмысленно предлагая прейти к делу: – Каким ветром тебя в наши края занесло? Меня заехал проведать, или как?

По всему видать, генерал надеялся на первое, но Александр Валерьевич его огорчил:

– Или как, – сказал он и уточнил: – Командировка.

– По поводу? – вмиг насторожился Игорь Владимирович.

Сразу видно, привык к тому, что ничего хорошего подобные визиты из столицы не сулят.

– «Вологодский мясник», – лаконично пояснил Антушев. – Дело, как вызвавшее большой общественный резонанс, взято министерством на контроль. О чем я тебя и уведомляю. Моя задача – сопровождение уголовного дела, координация действий, при необходимости оказание практической помощи… Да что я тебе рассказываю, сам все знаешь.

Игорь Владимирович понуро кивнул и, отвечая каким-то своим мыслям, печально изрек:

– Вот что бывает, когда зампоопер – ни разу не опер.

– Ты это к чему?

– К тому, что подполковник Шеленков Андрей Михалыч, мой заместитель по оперативной работе, еще полгода назад был заместителем начальника тыла в Томской области, – чеканя слова с горькой иронией ответил Дерюгин.

– Твой зампоопер – бывший хозяйственник? – Не поверил своим ушам Александр Валерьевич.

Кто-кто, а он-то прекрасно знал, что эффективно руководить такими службами, как уголовный розыск, УБЭП и наркоконтроль – а все это входило в круг непосредственных обязанностей заместителя по оперативной работе – не всякому по силам. На такую должность, как правило, назначают опытного профессионала, выходца из оперской среды, который все прошел, все знает, все умеет. Случались, конечно, исключения, но чтоб хозушика… Такого на памяти Антушева покуда не было.

– Так мы же в стране чудес живем! – мрачно сострил Дерюгин и в доходчивой форме объяснил, первопричину сего феномена: – Когда ты женат на правильной дочке, у которой папа – в администрации президента не последний человек…

Дальше можно было не продолжать. Да он, собственно, и не собирался – и так все понятно. На хозяйстве сидя, да к тому же за три с половиной тысячи верст от столицы, не то что до генеральских лампасов, а и до полковника-то не очень дослужишься. А тут весьма кстати открылась вакансия заместителя начальника областного управления по оперативной работе. Вологда не Москва, но все же она в разы ближе к первопрестольной, чем Томск. Опять же, должность перспективная – в качестве стартовой площадки для дальнейшего карьерного роста подходит как нельзя лучше. Ну как не порадеть родному человечку! Тесть связался с кем надо и организовал зятю перевод. Что же касается Дерюгина, его скорее всего просто поставили перед фактом, толсто намекнув, что если у него есть возражения, путь они и дальше при нем остаются…

– Сочувствую, но пока не улавливаю связи между твоим замом и «мясником», – вернулся к началу разговора Антушев, чтобы не скатиться к обсуждению по всей видимости не самых безоблачных отношений вологодского полицмейстера с навязанным ему сверху заместителем.

– Ты с делом знаком? – спросил Игорь Владимирович.

Антушев отрицательно мотнул головой.

– Откуда? Последние три недели безвылазно сидел в Дагестане. Позавчера вернулся из Махачкалы. Дома переночевал, и меня сразу сюда зафутболили. Сказали, не маленький, сам на месте разберешься.

Дерюгин понимающе покивал.

– Я, в общем-то, руку на пульсе держу, но не так чтобы до мелочей… Своих забот во! – Для пущей убедительности он провел ребром ладони по горлу. – Если в общих чертах, то в середине ноября по подозрению в убийстве задержали некого Пименова. Чистая бытовуха. Ссора – пиф-паф, ой-ой-ой – труп… По ходу дела появились веские основания, подозревать его в совершении еще нескольких убийств. Но там, насколько мне известно со слов начальника облрозыска, с доказательствами не здорово – еще работать и работать. А Шеленков впереди паровоза решил рвануть. На той неделе созвал пресс-конференцию и отчитался о героическом задержании серийного убийцы! – взорвался возмущением Игорь Владимирович. – На следующее утро все газеты вышли с передовицами о «Вологодском мяснике». Телевизионщики подключились. Взяли у Шеленкова интервью в прямом эфире. И теперь мой зам – звезда экрана! – язвительно похвастался Дерюгин.

Вот, значит, как! Ну что ж, поднять личный рейтинг за счет СМИ – святое дело, скептически хмыкнул Александр Валерьевич. Железное правило: кто подсуетился да засветился, тот и герой! А бывшему хозяйственнику для дальнейшего карьерного роста очки, голы, секунды ой как надобны…

– Насколько я понимаю, в Москву Андрей Михалыч о своих успехах тоже отрапортовал. Он же как привык: скоренько отчитался, глядишь, и очередное звание быстрее присвоят. А того не понимает снабженец хренов, что здесь не ХОЗУ, что за каждый свой «вяк» ответ держать придется, – с мрачным видом резюмировал Дерюгин и, переведя взгляд на Антушева, язвительно поинтересовался: – Когда такое было, чтоб ГУУР кому-то на слово верил, ежели дело маньячиной попахивает?! Товарищ зампоопер, считай, сам напросился! Тебя вот прислали. Разобраться-то ты разберешься, нисколько не сомневаюсь, но если выяснится, что он, деликатно выражаясь, выдал желаемое за действительное, то по загривку настучат мне! – невесело закончил Игорь Владимирович.

Что отрапортовал, ни грамма сомнения, мысленно согласился со старым товарищем Антушев. В конце концов, информировать ГУУР о раскрываемости и динамике преступности – прерогатива именно заместителя по оперработе. Другое дело, информация, которую он шлет наверх должна быть объективной, что в данном случае под вопросом… И опасения Игоря, к сожалению, небеспочвенны. Вроде все ясно: коли облажается Шеленков, с него и спрос. Так, да не так. В МВД наказание невиновных, как, впрочем, и награждение непричастных – обычное дело. У нас очень даже просто могут спросить за чужие грехи. Твой зам накосорезил, а ты куда смотрел? И чем это для Дерюгина закончится, не угадаешь…

– Давай-ка я сперва разберусь, а там поглядим кому за что настучат и настучат ли вообще, – обтекаемо выразился Антушев, потому как ситуацией пока не владел, а понапрасну языком трепать не любил.

– Разберись, Санек! Разберись! Если что понадобится, обращайся. Окажу любую посильную помощь, – пообещал Игорь Владимирович и, в очередной раз бросив взгляд на часы, спохватился: – Все! Время вышло. Ты посиди тут. Я к тебе сейчас Ольгу Николаевну пришлю.

– Цербершу твою? – уточнил Антушев.

– Понимал бы что! Такие как она, на вес золота. Ты даже представить не можешь, от скольких проблем она меня избавляет, – немедленно вступился за секретаршу начальник облуправления: – Ольга Николаевна сделает все в лучшем виде: гостиницу организует, с кем надо свяжет… Я, извини, побегу. А за жизнь потолковать, надеюсь, еще успеем!

И выскочил из кабинета с завидным для своей комплекции проворством.

Секретарша Дерюгина и впрямь оказалась на высоте. Она была собрана и деловита. Пока Антушев неспешно потягивал, приготовленный ею же кофе, Ольга Николаевна буквально в считанные минуты решила вопрос с гостиницей.

– Я зарезервировала для вас номер в отеле «Аура». Три звезды. Гостиница очень приличная. Адрес: Благовещенская, 54. Это совсем рядышком – как выйдете из управления, налево по прямой минут десять прогулочным шагом… – покончив с этим, сообщила: – Начальник управления уголовного розыска подполковник Балаев уже оповещен о вашем прибытии. Он на месте. Третий этаж. Кабинет триста четырнадцать. Если возникнут какие-нибудь вопросы, звоните мне в любое время.

Ольга Николаевна протянула ему визитную карточку. Антушев в свою очередь дал ей свою и отправился на третий этаж…

Балаев оказался крепким улыбчивым мужиком под сороквник с, как это говорится, «располагающей внешностью». Словом, из тех, кто с первого взгляда производит приятное впечатление.

– Привет столичным гостям! – пожимая руку Александру Валерьевичу, поприветствовал его хозяин кабинета, едва тот преступил порог, и представился: – Сергей Николаич. А как вас звать-величать?

Экий ты, паря, балагур, подумалось Антушеву. Такой без проблем в любой незнакомой компании на раз освоится, отметил он про себя и отрекомендовался:

– Александр Валерич.

– Может, без официоза обойдемся? – предложил Балаев.

– Можно и без, – согласился Антушев и еще раз представился: – Александр.

– Сергей. И лучше, на «ты».

– Не возражаю.

– Тогда присаживайся, – широким жестом предложил Балаев, указав на стул.

– Хоромы-то у тебя тесные, – иронично заметил Антушев, опускаясь на стул и окидывая взглядом от силы двадцатиметровый кабинет, который по сравнению с просторным дерюгинским выглядел скромнее скромного.

– Бывал я у вас в главке… Там тоже не палаты, – не полез за словом в карман начальник областного розыска. – На таком «пятачке», как у меня, по трое ютятся.

Против правды не попрешь. Антушев смущенно кашлянув в кулак.

– Да это я так… Чтоб разговор поддержать.

– Ну, тогда выкладывай, зачем пожаловал? – предложил Балаев. – Хотя, постой. Я сам угадаю. Нашим «мясником» наверху заинтересовались?

– Им, – подтвердил Александр Валерьевич. – Сразу предупреждаю, я не в теме. Так что, давай рассказывай все подробно, с чувством, с толком, с расстановкой.

– Даю. – Кивнул Балаев и начал излагать, как по писанному четко и подобно: – 16 ноября сего года в 23:45 дежурному первого отдела полиции поступил сигнал о стрельбе возле гаражей в первом микрорайоне ГПЗ-23. На место был выслан наряд. Патрульные обнаружили труп с огнестрельным ранением головы. Личность установили сразу – в отделе его знали. Рябов Андрей Алексеевич, двадцати девяти лет от роду, безработный, наркоман – штампа ставить некуда. Неоднократно привлекался к административной ответственности за мелкие кражи, хулиганство, появление в общественном месте в стоянии наркотического опьянения и прочее в том же роде.

Нашелся свидетель – он, собственно, в полицию об инциденте и сообщил, – который выгуливал поблизости собаку, услышал стрельбу и видел, как вскоре после выстрела от гаражей быстро уходил в сторону ближайших домов пожилой мужчина. Собачник как смог его описал. Через день мы по приметам вышли на… – Сергей Николаевич прервался, чтобы достать из папки, лежавшей по левую руку от него, и выложить на стол фотографию, – …гражданина Пименова Макара Евсеевича, 1958 года рождения, проживающего в шаговой доступности от гаражей и, соответственно, от места преступления.

Антушев взял снимок и всмотрелся в физиономию, изображенного на нем человека. Выглядел тот много старше своего возраста. Некрасивое лицо, костистое и вытянутое. Длинный искривленный чуть ниже переносицы нос. Близко посаженные глаза. Плотно сжатые тонкие губы. Большие височные залысины. Жиденькие седые волосы. На щеках и подбородке клочковатая недельная щетина. Неприятный тип, подумал Александр Валерьевич. Но отметил он и еще кое-что: уголки губ Пименова были скорбно приопущены, а в глазах застыла бездонная тоска, присущая глубоко несчастным людям, которых жизнь не баловала.

Впрочем, Антушев не относился к адептам физиогномики. Наука или псевдонаука, но на его памяти слишком часто она доказывала свою несостоятельность. Чахлый и болезненный с виду человек доживал до преклонных лет, в то время, как цветущий и пышущий здоровьем угасал за несколько месяцев. Что же касается, якобы, присутствия или отсутствия в облике человека признаков преступных наклонностей, этого добра бывалый оперативник нахлебался досыта. Сколько раз он имел возможность убедиться в прямо противоположном, и не сосчитать! Знавал он и отпетых душегубов с ангелоподобными лицами, и людей добрых и бескорыстных, всегда готовых прийти на помощь ближнему, которых природа наделила довольно отталкивающей наружностью. Поэтому впечатлениями своими он с Балаевым делиться не стал, и просто вернул фотографию.

Начальник вологодского розыска упрятал ее обратно в папку и продолжил:

– Ткнулись к участковому, что за персонаж? Тот ни бэ, ни мэ. Молодой парень работает второй год, что с него возьмешь… Вот помню, когда я только начинал, были околоточные! – неожиданно отклонился от основной темы Сергей Николаевич. – Старая школа! Теперь таких нет. Всех жильцов на своем участке в лицо знали, а уж о подучетном контингенте и говорить нечего. Всегда были в курсе, за кем какие грешки водятся, кто с кем спит, кто с кем пьет, кто кого бьет… – и, завершив спонтанный экскурс в былое, вернулся к прерванному повествованию: – Мои опера пробежались по соседям, аккуратненько понюхали. Выяснили, что этот Пименов – можно сказать, ветеран труда. Тридцать два года отработал на нашем подшипниковом заводе токарем-полуавтоматчиком. Четыре года уже на пенсии. Живет один. Женат никогда не был. Детей нет. Из родни никого не осталось. Тихий. Неприметный. Нелюдимый. Пенсии на жизнь не хватает, так он промышляет тем, что ездит он по городу на велосипеде и где только возможно собирает цветной металл. Что находит, сдает в приемные пункты. Тем и перебивается. В общем, ничего примечательного.

И впрямь скучноватый портрет получился, согласился Александр Валерьевич, слушая Балаева.

– Взяли его дома. Сразу признался, мол, да – я убил. Выдал пистолет «ТТ» 1942 года выпуска. Оружие, якобы, не так давно подобрал на городской свалке. Бес его знает, может и не врет. После того, как в прошлом году один пацан домой оттуда три боевых гранаты припер, я уже ничему не удивлюсь… Пистолет, хоть, и древний, но не копаный, в отличном состоянии. На всякий случай отстреляли. В пулегильзотеке этот «ТТ» не фигурирует. То, что Рябов был убит из него, экспертиза подтвердила. Причина конфликта банальна. Якобы, Пименов застукал Рябова за кражей медного лома из своего гаража. Наркот набросился на него и стал избивать. Пенсионер выстрелил. Вроде как, случайно…

Тут Сергей Николаевич прервался и с ухмылкой покачал головой, словно прикидывая, как собеседник воспримет то, что он намеревался ему сообщить.

– При задержании курьез вышел. Мы СОБР подключили – все-таки у него мог быть «ствол» на руках. Прикинь, в квартиру вламываются трое бойцов в «брониках», защитных шлемах, с автоматами, а там хлипкий пожилой мужичок в парике, в черном женском платье и туфлях!

– Он – трансгендер что ли? – предположил Антушев.

– Типа того, – весело подтвердил Балаев. – Дядьке шестьдесят четыре, а он до сих пор не в состоянии определиться, мужик он или баба! В общем, цирк на дому.

На это Антушев мог бы возразить, что ничего особо чудесного в этом нет, и подобные явления не так уж редки, но не стал. Что же касается совершённого Пименовым преступного деяния, пока налицо было заурядное убийство на почве неприязни, а то и вовсе при самообороне. В довесок, хранение и ношение огнестрельного оружия. Впрочем, это же – только начало. В том, что последует продолжение Александр Валерьевич ничуть не сомневался. И главный сыщик Вологодской области, разумеется, сказанным не ограничился.

– При обыске в квартире обнаружили смартфон «Хуавей», – сообщил он. – Ты бы видел эту хату! Убитая «однушка». Обои чуть ли не клочьями свисают. Мебелишка в стиле «Привет из СССР». Короче, голимая нищета, и вдруг приличное – в том смысле, что современное и недешевое, – средство связи. Откуда? У пенсионера на все один ответ – нашел… Симки внутри естественно не было, но мы выяснили имэй-код и прокрутили его по учету похищенных номерных вещей. И что ты думаешь! Повезло. Устройство с таким уникальным номером фигурировало в уголовном деле, возбужденном десятью днями раньше. Причем, мы же сами заполняли учетную карточку.

И снова Александр Валерьевич не увидел в этом ничего необычного. Эти имэи состоят из пятнадцати цифр – где уж их все упомнить. Он лишь поинтересовался:

– Что за дело?

– Свиридов Иван Иваныч, 1973 года рождения, уроженец и житель Великого Устюга, водитель грузовика «исузу» из автопарка сети «Красное и Белое». Двадцать восьмого октября прибыл в Вологду, вечером загрузился на складе и отзвонился на фирму, что утром выезжает. Больше он на связь ни с кем не выходил, до Устюга так и не добрался. На фирме через день забеспокоились. Через два – запаниковали, дескать, грузовик пропал. В нем худо-бедно бухла на миллион, а водитель на звонки не отвечает. Обратились в полицию. Третьего ноября пропавший «исузу» нашелся в лесу за Тотьмой. Это на полпути от нас до Великого Устюга. Фургон пустой. На водительском сиденье, руле и приборной панели запекшаяся кровь. Группа первая положительная, как у Свиридова. Тотемское следствие сочло, что оснований для возбуждения дела по 105-ой достаточно, ну, и возбудилось на следующий день…

– Со следствием все понятно, – прервал его Антушев. – Перестраховались. Если что, переквалифицируют. Это – их вопросы. Твои-то орлы что наработали?

– У нас в Вологде единственная бесплатная стоянка для грузовиков на Окружном шоссе. Мои ребята ее прошерстили. Выцепили двух дальнобойщиков, из тех, кто с двадцать восьмого на двадцать девятое там ночевал. Они свиридовский «исузу» заприметили и даже номер вспомнили. Двадцать девятого в семь утра грузовичок еще стоял – его один из водил видел, когда отлить вышел. А полдевятого «исузу» уже не было. Об этом уже второй рассказал, который в это время из кабины покурить выбрался. Само собой, все под протокол… Связались с женой Свиридова. Выяснили особые приметы мужа, в чем одет был, что при себе имел… Кстати, это она дала нам имэй смартфона – нашла от него коробку, там значился серийный номер. Вот так мы его и внесли в учетную карточку… Была у меня надежда на дорожные камеры. Ну, мало ли, нарушил что-нибудь, попал в кадр. Разрешение у них, конечно, не ахти, но разглядеть Свиридов за рулем или кто другой, с пассажиром он или один, можно. Не сложилось. Прокрался, как партизан. Ориентировки разосланы. Агентура заряжена, – формально отчитался Сергей Николаевич и уже по-свойски признал: – Проку от это, сам понимаешь, никакого. Очень уж все неопределенно. Что конкретно произошло? Где? Как? Боюсь, остается только ждать, когда «подснежники»* повылазят. Может, по весне кто из охотников случайно наткнется на тело или грибники набредут летом. Найдется труп, по крайней мере, хоть, сам факт гибели водителя подтвердится, ну и возможно причину смерти удастся установить…

Тут зазвонил городской телефон. Балаев прервался и, извинившись, взял трубку. Пока он разговаривал, Александр Валерьевич, воспользовавшись паузой, проанализировал услышанное. Мутная какая-то ситуация. Убит водила или нет, жертва он нападения или сам груз умыкнул, да и, вообще его ли кровь в салоне? Первая положительная, так между прочим, у трети населения Российской федерации. В общем, вопросов много, с ответами туго. Бесспорно лишь то, что кто-то выпотрошил грузовик. Остальное – непаханое поле для догадок. А тут всплывает смартфон пропавшего вместе с грузом водителя. И находят его на квартире пенсионера, застрелившего наркомана. Ясное дело, возникает соблазн привязать Пименова к… да собственно, пока даже не очень понятно к чему.

Представить возрастного трансгендера в роли участника нападения на грузовик, Александр Валерьевич не мог. Но мало ли, что еще он не мог себе представить. Это все – голые эмоции! А опер обязан опираться на факты, которых совсем немного. По сути, в распоряжении следствия всего один и есть: дома у Пименова найден «Хуавей» Свиридова, что еще не доказывает его вины в совершении преступления, но и не исключает причастность его к этой истории, и уж вне всякого сомнения нуждается в детальном разъяснении.

Балаев тем временем закончил разговор, положил трубку и посмотрел на призадумавшегося Антушева. Похоже, ход мыслей гууровского «важняка» для его вологодского коллеги тайной за семью печатями не являлся.

– Разделяю твои сомнения, – весомо изрек Сергей Николаевич. – Только от смартфона вот так запросто не отмахнуться. Плюс – от дома пенсионера до стоянки, где ночевал Свиридов, пять минут ходу. Плюс – у Пименова есть водительские права, действительные до декабря следующего года. Плюс – на его имя зарегистрирован пикап ИЖ-27151 1983 года выпуска с еще советским номерным знаком с9407ВО. Правда, машины в гараже не оказалось, но что это меняет. Ты улавливаешь, как он в этом деле мог поучаствовать?

– Хочешь сказать, он мог сперва подельникам наводку дать, а потом на своем «утиле» вывозить алкоголь малыми партиями, – предположил Александр Валерьевич.

– Почему нет? – Пожал плечами Балаев. – Это я к тому, что причастность пенсионера к убийству Свиридова и к похищению алкоголя, огульно отрицать нельзя… Если, разумеется, кто-то кого-то вообще убивал и что-то похищал, – предусмотрительно оговорился он.

Ну, к чему ты клонишь, понятно, рассуждал Антушев, слушая начальника розыска. Единственным

*«Подснежник» – труп, скрытый в снегу, который удается обнаружить только когда снег растает.

осязаемым доказательством и связующим звеном между Пименовым и Свиридовым как был, так и остается девайс от компании «Хуавей». Остальное вроде особого значения не имеет, а сложи в кучку, и получается, что пенсионер, прикарманивший телефон Свиридова, пусть чисто гипотетически, но мог быть соучастником… Только все это вилами по воде писано! Да и трупа пока нет, напомнил себе Александр Валерьевич. А если даже и есть, обнаружить его мы имеем шанс, как вы верно заметили, Сергей Николаич, не раньше весны, потому как сейчас в лесу снега по пояс. Что до груза, то раздербанить его мог кто угодно.

– На одних косвенных далеко не уедешь, – озвучил свои мысли полковник и поинтересовался: – Раньше у вас по области случалось нечто похожее?

– Такой «жести», чтоб с убийством, не упомню. Но вообще не без того, – подтвердил Сергей Николаевич. – Прошлым летом возле Липина Бора дальнобойщика под стволы поставили, бытовой техники на два с половиной лимона забрали… В феврале в Усть-Кубинском районе грузовик «Магнита» под раздачу попал. Остановился мужик на обочине, по нужде сходить. Подкатили трое на «приоре». Водитель отделался легкими побоями, а продукты уехали… Но по тем делам все уже сели и надолго. Так что, примерять не на кого.

Всего пара случаев за полтора года? Сразу видно, дорожный гоп-стоп в здешних краях не в почёте, подытожил Антушев.

– Сам Пименов происхождение телефона как-то объяснил? – спросил он.

– Я ж говорю, пролопотал, что нашел, на том все и закончилось! – с ухмылкой ответил Балаев. – Его в отдел доставили в чем был, разве что без парика. Следователь, когда такое увидала, сразу вызвала психиатра. Тот провел… Как там его… – Он напряженно наморщил лоб.

– Однократное освидетельствование человека, чье психическое состояние поставлено под сомнение, – рефлекторно подсказал Александр Валерьевич, который уже догадался, чем все закончилось.

– Вот-вот, – поддакнул Балаев. – После того, как специалист однозначно подтвердил наличие психических отклонений, встал вопрос о возможной невменяемости задержанного. И законопатили его, бедолагу, в «дурку» на предмет проведения стационарной судебно-психиатрической экспертизы.

– Это не есть здорово, – помрачнев, заключил Антушев.

– Кто бы спорил! – присоединился к его мнению Сергей Николаевич.

Они отлично понимали друг друга. Судебно-психиатрическая экспертиза – процесс нескорый. Как правило, это месяц. В особо сложных случаях допустимо и все три. Прошло чуть больше двух недель. Ну, а «не есть здорово» и «кто бы спорил» относились к тому, что до окончания экспертизы проведение каких-либо следственных действий с участием Пименова строго-настрого запрещалось законом. Его даже официально допросить пока было нельзя.

– Это еще не все, – вторгся Балаев в не больно-то веселые думы Александра Валерьевича. – У нас, как в сказке – чем дальше, тем страшнее. Через пару дней после задержания Пименова, мои ребята наведались в МФЦ – так, чисто для проформы, – и выяснили, что у него помимо квартиры в Вологде, имеется недвижимость в Кириллове: участок шесть соток и дом… Ну, как дом! Халупа, которой сто лет в обед. Что-то, типа, дачи. Зато, прямо на берегу Сиверского озера и с видом на монастырь. Опять же, для проформы, следователь выписала постановление о производстве там обыска и направила отдельное поручение в местный ОУР. Тамошние сыскари пришли, начали обыск и, в общем-то, случайно в сарае обнаружили тот самый пикап, о котором я тебе рассказывал, а в кузове – два полуразложившихся трупа мужчины и женщины с множественными рубленными ранами.

– Во как! – Встрепенулся Антушев.

Теперь, по крайней мере, понятно, почему к Пименову прилипло прозвище «мясник».

– Обыск в рамках вологодского дела, само собой, по боку! Вызвали бригаду, и в тот же день – двадцатого ноября – Кирилловский межрайонный следственный отдел возбудился по 105.2, – покончил с вводной частью Балаев.

– Поделись подробностями! – потребовал Александр Валерьевич.

– Страшными картинками, если будет желание, можешь полюбоваться в уголовном деле. Личности убитых установлены – у них были при себе паспорта. Один на имя Водниковой Алевтины Ивановны, 1984 года рождения, второй – на имя Сидоренко Владимира Петровича, того же года. Оба родом из Грязовецкого района. Публика та еще! Вели асоциальный образ жизни, пьянствовали, бродяжничали, не брезговали попрошайничеством и мелкими кражами… Последний раз попадали в поле зрения полиции 27 сентября, когда в нетрезвом состоянии приставали к гражданам у входа в Кирилло-Белозерский монастырь. За что и были доставлены патрульным экипажем в кирилловский отдел. Там у них проверили документы, промурыжили часок, типа, провели воспитательную беседу и отпустили. С тех пор их никто больше не видел.

– А что судмедэксперт сказал по поводу даты смерти? – спросил Антушев.

– На! Сам почитай! – предложил Балаев, протянув ему копии заключений судебно-медицинской экспертизы по каждому из убитых, извлеченные из той же папки, в которую он за десять минут до того убрал фото Пименова.

Полные данные потерпевших и описательную часть с подробным перечнем причиненных потерпевшим телесных повреждений Антушев опустил. К чему забивать голову лишними подробностями, тем более, что, если понадобится, копии заключений всегда под рукой. Главным образом его интересовали выводы судмедэксперта, относительно давности произошедшего. Они оказались неутешительными: «В связи с поздними трупными изменениями дату смерти потерпевшего установить не представляется возможным». Относилось это к обоим телам, вернее, к тому, во что они превратились. Так же в обоих случаях «смерть наступила в результате открытой черепно-мозговой травмы, причиненной твердым предметом, имеющим заостренный край».

– Орудие убийства – топор? – почти не сомневаясь в утвердительном ответе, спросил Антушев.

Сергей Николаевич кивнул.

– Где обнаружили?

– Там же в сарае. По характеру ран и остаткам биоматериала на лезвии криминалист подтвердил, что зарубили бомжей именно им.

– Пальчики?

– На топорище ничего. Его чем-то протерли.

– А в доме?

– Из относительно свежих – самого Пименова, обоих убиенных, и еще чьи-то. По базам не бьются.

Разговор профессионалов с стороны мог показаться скучным. Может оно и так, но бессодержательным он уж точно не был.

– Интересно, что за четвертый такой? – буркнул Антушев себе под нос.

– Кому интересно, а кому и без того все уже ясно, – ухмыльнулся начальник розыска.

– Шеленкова имеешь в виду? – напрямик спросил Антушев.

– Ну ты, москвич, даешь! – уважительно воскликнул глава вологодского розыска. – В управе меньше часа, а уже мосты навел! Когда успел?

Антушев интригу нагнетать не стал и честно признался:

– Чтоб ты понимал, я с вашим полицмейстером на лекциях и семинарах четыре года бок о бок сидел. Вот он по старой памяти и просветил, что приездом в славный город Вологду я обязан его не в меру торопливому заместителю по оперативной работе… Кстати, что-то его не видно и не слышно, – заметил московский гость. – По логике, давно уже должен был вокруг меня хороводы водить.

– А тебе разве Дерюгин не сказал?

– Не успел. На совещание спешил.

– Шеленков вчера укатил в Питер, – объяснил Балаев, – тоже на какое-то совещание руководящего состава территориальных органов Севре-Западного округа. Вернется только через три дня.

Может, оно и к лучшему, подумал Антушев, не будет под ногами путаться. А начальник вологодского розыска тем временем как бы подвел итог их получасовому общению:

– Короче, картинка вырисовывается следующая. Полная определенность только по убийству Рябова. По двум другим делам реальной доказухи на Пименова чуть да немножко. Даже то, что есть, не закреплено толком, потому как из-за этой долбаной психэкспертизы все застопорилось. Тем не менее наш зампоопер приказал дать в сводку раскрытие. Мне-то что, я дал – один хрен, за его подписью прошло. А потом он вообще запретил Пименовым заниматься, дескать, это теперь – забота следствия… Там работы непочатый край, а этот гений сыска уже, видишь ли, серию раскрыл! Перед журналюгами речь толкнул. По ящику выступил. Нарисовался – не сотрешь! В Москву победную реляцию отправил, дескать, «Вологодский мясник» задержан! – не скрывая раздражения закончил он.

– И хрен бы с ним, с Шеленковым, – невозмутимо заметил Антушев. – В случае чего, с него стружку снимут. Да и вообще, кесарю кесарево, а оперу оперово. Будем разбираться.

– Всецело поддерживаю! – В глазах Балаева вспыхнул огонек азарта, да и вообще он как-то сразу повеселел. – Я за любой кипиш, кроме голодовки.

– Кстати о голодовке… – зацепился за слово Антушев. – Время обеденное, а я так даже и без завтрака сегодня. Где тут у вас, чтоб уютно, вкусно и что-нибудь традиционное?

– Есть такое слово в этой букве, – раздухарился Балаев. – Ресторан «Паровозов».

– Далеко отсюда? – поинтересовался Антушев. – Не хотелось бы время терять. Сегодня еще много чего успеть надо.

– Запомни, Александр Валерич, в Вологде все близко, – наставительно произнес Балаев, поднимаясь со своего места. – Так что, не беспокойся, все успеем. Посидим, поедим, заодно и о делах наших скорбных покалякаем, – процитировал он одного известного кинозлодея.

Работать, так работать!

Ресторан «Паровозов» действительно находился неподалеку от Управления, практически в центре, около здания администрации города. Интерьер впечатлял с порога. Дизайнеры порезвились на славу. Часть зала стилизована под вагон-ресторан с окнами, подсвеченными снаружи. Нарочито грубая неоштукатуренная кирпичная стена в одном месте якобы проломлена въехавшим прямо в обеденный зал черным паровозом с красной звездой на фронтоне. Причем, все в натуральную величину. К некоторым столам подведена миниатюрная железная дорога, по которой игрушечный локомотив в прицепленном полувагоне доставляет гостям бутылки и бокалы. Уж, в чем в чем, а в изобретательности ребятам не откажешь.

Внутрь Александр Валерьевич вошел один, потому что, когда они уже поднимались по ступенькам крыльца, Балаеву кто-то позвонил, и тот остался разговаривать на улице, жестом дав понять москвичу, мол, иди, я сейчас подтянусь. Ну, Антушев и пошел. Пока он осматривался, метрдотель занимался какой-то парочкой – мужчиной и женщиной средних лет. Александр Валерьевич невольно подслушал, по-видимому, уже самое окончание их беседы.

– И рад бы, но ничем помочь не могу. У нас вход только по предварительной записи, – извиняющимся тоном объяснял метр.

– Но у вас же половина столов свободна, – упрашивал мужчина. – Может как-нибудь…

– Все они зарезервированы, – отбрыкивался как мог метрдотель, продолжая настойчиво выпроваживать внеплановых посетителей. – Еще раз извините.

Расстроенная отказом пара удалилась, а распорядитель с самой радушной улыбкой переключился на Антушева.

– Здравствуйте! У вас забронирован столик?

– Здравствуйте! – ответил Александр Валерьевич. – Насчет столика, не уверен.

– Видите ли, в чем дело… – завел было метрдотель свою шарманку, но тут в дверях появился Балаев.

– Я вас приветствую! – по-свойски кивнул он распорядителю обеденным залом: – Товарищ со мной!

Все вопросы в миг отпали. Метрдотель без лишних слов провел их к свободному столу в углу и, пообещав через минуту прислать официанта, удалился.

– Похоже, это место пользуется бешенной популярностью, – заметил Антушев.

– А то! – фыркнул Балаев. – Абы куда я бы тебя не привел.

– Как я понял, попасть сюда можно только по записи, а ты как к себе домой входишь… – поддел коллегу москвич.

– Так, у меня абонемент, – с ухмылкой отреагировал Сергей Николаевич.

– Злоупотребляешь служебным положением? – ненавязчиво полюбопытствовал Александр Валерьевич.

– Разве что самую малость, – улыбнулся Балаев и, посерьезнев, дал-таки объяснение: – Тут какая штука… С восемнадцатого по девятнадцатый год в городе орудовала банда. Похищали состоятельных людей, вымогали выкуп… Немало бизнесменов от них пострадало. Владельца этого заведения в Череповец вывезли, неделю держали на хлебе и воде, пытали… Короче, так получилось, что мне довелось самолично его из плена вызволить. С тех пор я здесь – дорогой гость. Бессрочная пятнадцатипроцентная скидка. Ничего столбить заранее не надо – достаточно предупредить минут за двадцать… Я ж говорю, абонемент у меня! – Он расплылся в неунывающей улыбке.

Подобные ситуации Антушеву были знакомы. Да чего уж юлить, он и сам не раз побывал в роли спасителя со схожими вытекающими последствиями. Где грань между искренней благодарностью и тем самым зээспэ, на котором погорели многие и многие, поди разберись. Я уж точно не из тех, кто бросит в него камень, покосившись на Балаева, подумал он.

Тут к ним подошел официант и приготовился принять заказ. С молчаливого согласия Антушева выбор блюд Сергей Николаевич взял на себя. Он заказал две сборных солянки, корейку на косточке, блюдо под названием «скоблянка» и пару соков. Напитки принесли сразу. В другой ситуации после непродолжительной пешей прогулки по морозцу Александр Валерьевич возможно и принял бы для сугрева что-нибудь посерьезнее, но не исключено, что ему сегодня предстоял еще визит в Следственное управление, а являться туда даже с намеком на запах было как-то неудобно.

– Ничего, – потягивая апельсиновый фреш, размечтался Балаев, – еще изыщем время и возможность… Как ты смотришь на шашлычок из свежей баранинки, да в зимнем лесу, да под водочку?

– Уже слюна капает. Но такое удовольствие еще заслужить надо, – отшутился Антушев. – Вот разгребемся, тогда можно и в лес.

Официант принес заказ и принялся расставлять блюда на столе.

– Солянка здесь отменная, – не скупился на хвалебные комментарии Балаев. – Ну, корейка – она корейка и есть. Это для меня. А тебе персонально – ты же хотел что-нибудь традиционное – скоблянка. Рекомендую. Не знаю, насколько вологодское, но старинное русское блюдо – без сомнения.

Солянка действительно была хороша. Скоблянка же оказалась смесью двух видов мяса, грибов и картофеля, предварительно раздельно обжаренных, после чего запеченных в сметанно-горчичном соусе. Причем, по словам Балаева, мясо – свинину и говядину, – предварительно заморозили до стеклянного состояния, а потом настругали тонкими ломтиками – как здесь говорят, соскоблили. Отсюда и название. Вкусная штука получилась, не мог не признать Александр Валерьевич, воздав должное здешней кухне.

Отобедали на славу.

– Ну и какой будет секретного завода план? – поинтересовался Сергей Николаевич, покончив с едой.

– Знать бы, где тот завод, – подыграл ему Антушев. – Перво-наперво мне нужно с делом ознакомиться. Вы тут варитесь в собственном соку, глаз замылился, а я свежим взглядом может за что и зацеплюсь.

– Что ж, дерзай! – благословил его Балаев.

– Все три дела соединены в одно? – скорее констатировал, нежели спросил Александр Валерьевич.

Балаев кивнул.

– Я так понял, что следователь – дама? – продолжил уточнять нюансы Антушев.

– Да, – подтвердил начальник розыска. – Алена Семичастная…

– Не Елена, а именно Алена? – переспросил Антушев.

– В удостоверение к ней я не заглядывал, – ответил Балаев, – но документы за ее подписью видеть приходилось. Инициалы «А.П.», значит все-таки Алена, иначе было бы «Е.П.», – замкнул логическую цепочку начальник вологодского розыска.

Сыщик – всегда сыщик, усмехнулся Александр Валерьевич. Чего не знает, то вычислит. А что скрывается за «П», я уж как-нибудь сам разберусь.

– Девчонка молодая, но толковая, – кратно охарактеризовал следователя Сергей Николаевич. – Я с ней уже переговорил. Выездов на сегодня у нее не запланировано, так что весь день будет на месте. Готова с тобой пообщаться.

– Это хорошо, что готова, – обрадовался Антушев, в практике которого бывали случаи, когда следователя приходилось вылавливать по нескольку дней. – Где у вас Следственное управление обосновалось?

– На Комсомольской. Дом пятьдесят три.

– Это далеко?

– Пешком минут пятнадцать. Я же говорю, у нас все рядом, – не в первый уже раз повторил Сергей Николаевич.

– Тогда я отсюда сразу к ней, – Антушев решительно поднялся из-за стола и надел пальто. – Потом к тебе загляну. Ты обязательно дождись меня. Глядишь, какой-никакой план завода и состряпаем, – подмигнул он Балаеву.

– Да уж дождусь, куда я денусь. Тем более, что я сегодня дежурю от руководства. Если гром не грянет, буду до 22:00 на месте, – сказал тот, натягивая дубленку. – Ну а если грянет, набери!

И привычно полез в карман за визиткой.

Следственное управление Следственного комитета находилось на относительно тихой улице. На входе все как обычно: арочный металлодетектор, полицейский с автоматом, предъявление удостоверения, звонок по телефону. Затем: пройдите туда-то. В кабинете Антушева встретила молоденькая, тоненькая как тростинка, довольно миловидная русоволосая девушка. Назвалась она Аленой Павловной Семичастной. Форменный китель с погонами старшего лейтенанта юстиции, красноречиво свидетельствовал о том, что барышня не так давно закончила академию Следственного комитета – Московскую или Питерскую, не суть. С порядком присвоения специальных званий сотрудникам СК Антушев был знаком: по окончании академии – лейтенант; через год безупречной службы – старший лейтенант; еще через три – капитан и так далее. Раз старлей, стало быть, год как минимум отработала, но точно меньше четырех. Скорее все же год с хвостиком, вынес вердикт Александр Валерьевич при взгляде на столь юное создание. Опыта, понятно, кот наплакал – где-то, что-то, как-то, но до волчицы с мертвой хваткой, девочке еще далеко. Впрочем, благодаря предупреждению Балаева, неожиданностью это для него не стало.

Антушев снял пальто и присел на предложенный стул.

– Громкая у вас фамилия, – видя, что хозяйка кабинета держится чересчур уж скованно, с улыбкой заметил он, чтобы, как говорят в таких случаях, растопить лед.

Сказал без дальнего прицела, исключительно для налаживания неформального контакта. Максимум на что он рассчитывал, это ответный вопрос: в каком смысле? Ну в самом деле, откуда девушке двадцати с небольшим лет знать, что когда-то был такой председатель КГБ СССР Владимир Ефимович Семичастный, приложивший руку к свержению Хрущева в далеком 1964 году? Об этом помнят разве что любители основательно покопаться в истории. Но неожиданно выяснилось, что она не только в курсе, но и имеет к названному лицу самое непосредственное отношение.

– Родителей не выбирают, – довольно индифферентно отреагировала старший лейтенант юстиции. – А мой папа приходился Владимиру Ефимовичу внучатым племянником.

– Даже так?! – Антушев смущенно поскреб затылок и спросил: – А почему, извиняюсь за любопытство, вы не пошли по стопам двоюродного прадедушки? С такой родословной в ФСБ вам точно зеленый свет был бы обеспечен.

– Потому что не пошла, – сухо ответила Алена Павловна.

С растопкой льда не задалось, вынужден был признать Александр Валерьевич. То ли разговор на эту тему был ей почему-либо неприятен, то ли она пыталась таким образом добрать солидности: дескать, мы сами с усами, я человек самостоятельный и сама решаю, по чьим стопам идти. Был еще и третий вариант: вам-то какое дело? Впрочем, разобраться Антушев не успел, потому что правнучка Семичастного деловито напомнила:

– Вы, кажется, хотели ознакомиться с делом.

– Разумеется.

Александр Валерьевич нисколько не обиделся на столь холодный прием. Обычное дело. Девчонка ершится, потому что хочет выглядеть в глазах возрастного московского сыщика взрослее и опытнее, чем есть на самом деле. Да и пусть себе…

– Вот, пожалуйста. – Следователь придвинула к нему папку и занялась своими делами, не обращая больше внимания на визитера.

– Спасибо, – поблагодарил Антушева, которого такой подход вполне устраивал.

Наладить отношения можно и позже, рассудил он, и устроившись на углу стола, который в кабинете был единственным, погрузился в изучение материалов дела, точнее, сразу трех дел, сведенных воедино. В каждом из трех случаев следственные действия проводили разные сотрудники. Безусловно ситуация осложнялась и тем обстоятельством, что после назначения стационарной СПЭ какая бы то ни было работа по всем трем эпизодам, вменяемым так называемому «Вологодскому мяснику», практически прекратилась.

Хорошо еще, что опера подсуетились и успели хоть как-то зафиксировать показания Пименова – среди бумаг Александр Валерьевич нашел стандартный бланк объяснения, заполненный пенсионером собственноручно. Не то чтобы Антушев надеялся почерпнуть оттуда что-то кроме того, что уже тезисно довел до него ранее Балаев, но в пересказе хорошо, а из первых рук все же предпочтительнее.

В прошлом году он, сам того не желая, какими-то окольными путями забрел на сайт Института графоанализа Инессы Гольдберг – организации, базирующейся в Тель-Авиве и занимающейся мультидисциплинарным исследованием почерка. Там была размещена статья «Графология: почерк серийных убийц». Автор – некая Шейла Лоу, англичанка с сорокалетним опытом работы в судебной графологии. Строго говоря, серьезные ученые во всем мире к графологии относятся кто с презрением, кто с подозрением, и соответственно называют либо недонаукой, либо чуть помягче – научно сомнительной практикой. Александр Валерьевич был об этом конечно же наслышан, но на присутствовавшее в названии статьи словосочетание «серийных убийц» не среагировать не мог и естественно принял стойку, как пойнтер, учуявший прячущуюся в высокой траве птицу. А вдруг?

Во вступительном слове говорилось о, в общем-то, разумных вещах. Ну кто станет оспаривать постулат о том, что почерк, так же, как и личность, состоит из тысячи переменных? Да и следовавшее за ним утверждение, что почерк дает важную информацию о мотивации, личностных особенностях, психологическом благополучии или неблагополучии человека, не противоречило чисто интуитивным соображениям Антушева на сей счет. Но далее следовал графологический анализ писем, написанных несколькими известными британскими маньяками, отправившими на тот свет множество людей, и на основании этого анализа, автор брала на себя смелость предложить ряд критериев, по которым, якобы, можно с высокой степенью объективности установить, принадлежит ли тот или иной почерк серийному убийце.

Тогда – год назад – Александр Валерьевич, которого работа в розыске превратила в закоренелого скептика, вынес суровый приговор прочитанному: чушь собачья! Но с оговоркой: пока не доказано обратное. После чего, казалось, позабыл и о Лоу, и о ее статье. Теперь вот выяснилось, что не позабыл. Больше того, намеревался проверить спорную теорию на практике. Как там у нее? Почерк в высшей степени ригидный, тесный, в форме доминируют углы? И вместо того, чтобы, как он обычно поступал, вчитываться, скрупулезно вникая в содержание, полковник Антушев на полном серьезе стал всматриваться в особенности написания.

Как он не примерялся, ничего не вышло. То ли глаз у него был не под то заточен, то ли сформулированные Шейлой Лоу особенности почерка были недостаточно четко преподнесены читателям, то ли это и впрямь была чушь собачья… Так или иначе, но графологом Антушев оказался никудышным. Поупорствовав некоторое время в намерении добиться хоть какого-то результата, он эту затею бросил. Единственным плодом титанических усилий бывалого оперативника стала выявленная им в слове «пистолет» грамматическая ошибка – Пименов почему-то написал его через «а», причем, дважды. «Серийник» же он или нет с точки зрения британской графологини, так и осталось за кадром. А и нефиг было лезть в чужой огород! – сказал себе сыщик, оставив в покое объяснение и переключившись на другие документы…

В общей сложности на ознакомление с делом у него ушло пятьдесят три минуты. А если учесть, что четверть часа он потратил, пытаясь влезть в шкуру графолога, то и того меньше. По большому счету, не с чем там было знакомиться. Лишь с убийством наркомана Рябова все было просто и понятно. К слову, возбуждала и вела это дело с самого начала сама Семичастная, она же подавала в суд ходатайство о назначении психиатрической экспертизы. В деле наличествовали протокол обыска квартиры, заключение экспертизы по изъятому «ТТ», и то самое собственноручно написанное Пименовым объяснение, которое можно было счесть чистосердечным признанием. Оставались дождаться заключения судебно-психиатрической экспертизы, утрясти кое-какие следственные формальности, и можно направлять в суд.

Что касается, осторожно выражаясь, исчезновения Свиридова, то по сути ничего, кроме протоколов осмотра места обнаружения грузовичка, допроса жены и двух дальнобойщиков да копии накладной на груз, там не было. Впрочем, нет – прилагалась еще справка эксперта-криминалиста насчет группы крови, обнаруженной в салоне «исузу». Короче, конь не валялся! По кирилловскому двойному убийству картина вырисовывалась примерно та же: протокол осмотра, два заключения судебно-медицинской экспертизы и заключение криминалиста по орудию убийства – вот, собственно, и все…

Хлипко! – грустно подытожил Антушев и сочувственно посмотрел на следователя, сосредоточенно заполнявшую какую-то форму отчетности. А чего собственно ждать от такой, с позволения сказать, «юниорки», тем более, когда несколько дел сведены в одно, да еще и подозреваемый отправлен в «психушку» на предмет выяснения степени душевного здоровья? И, самое смешное, что девочка ни в чем не виновата. У нее просто навыка маловато – и профессионального, и даже житейского.

Понятно, что начиналось все, как элементарная бытовая разборка: между двумя людьми возник конфликт, и один другого застрелил. Вот и досталось ей простенькое дело, с которым молодой следачке справиться было вполне по силам. Но дальше-то начались чудеса! В квартире задержанного пенсионера нашли телефон бесследно исчезнувшего водителя фургона, а в кирилловском домике Пименова обнаружили два несвежих трупа. И кто знает, что еще по ходу нарисуется… При таком раскладе руководство здешнего следствия должно было сразу забрать дело у этой «соплюшки» и передать его кому-то поопытнее. Однако ничего подобного не произошло. Почему? – недоумевал Антушев… Впрочем, это их эскашные заморочки.

Тем не менее, не воззвать к здравому смыслу Александр Валерьевич просто не мог.

– Извините, что отвлекаю, Алена Пална… – негромко сказал он.

Семичастная оторвалась от своей писанины и посмотрела на него.

– Все три дела были соединены в вашем производстве, – продолжил Антушев, – еще двадцать третьего ноября. Сегодня пятое декабря. Две недели прошло, а вы так ничего не предприняли.

– А что, по-вашему, я должна была предпринять? – не раздумывая, с присущей молодости дерзостью немедленно ощетинилась на него девушка. – Вам наверняка известно, что до окончания судебно-психиатрической экспертизы проведение следственных действий с задержанным недопустимо.

Примерно такой реакции он и ожидал.

– Ну, не хлебом единым, как говорится… – Александр Валерьевич как можно мягче, чтобы не уязвить ее самолюбие, попытался подоходчивее донести до закусившей удила собеседницы то, что намеревался ей сказать. – Вы поумерьте пыл и просто выслушайте меня, а там уж сами решайте, как поступать.

Кажется, увещевание возымело действие. Во всяком случае Семичастная всем своим видом продемонстрировала готовность слушать, что само по себе уже было прогрессом.

– С Рябовым все ясно. Там и обсуждать нечего, – начал Антушев и не преминул напомнить: – Но вы ведь расследуете предполагаемую серию. Скажу прямо, после ознакомления с делом у меня не возникло даже намека на уверенность, что Пименов и есть «Вологодский мясник» – маньяк, на совести которого смерть трёх, а возможно и четырех человек. Согласитесь, оно дело – сгоряча, а может и с испуга, выстрелить в человека, который, по его словам, покусился на несколько десятков килограммов медного лома, сложенного в гараже, и совсем другое – зарубить топором двух бомжей, забравшихся в дом. Опять же, ни прямых, ни косвенных доказательств причастности нашего трансгендера к их убийству пока нет. Ручка топора, орудия убийства, девственно чиста, в том смысле, что ни отпечатков пальцев, ни потожировых следов, которые позволили бы однозначно идентифицировать Пименова, как убийцу, на ней не выявлено. Еще менее убедительно выглядит предположение, что он имеет отношение к истории с грузовиком «Красное и Белое». Не думаю, что суд сочтет обнаруженный в его вологодской квартире смартфон Свиридова неопровержимым доказательством причастности Пименова, даже не к убийству, а на сегодняшний день, всего лишь к безвестному исчезновению месячной давности водителя из Великого Устюга…

Он взял паузу, давая девушке время осмыслить сказанное, потом продолжил рассуждать вслух:

– В этом смысле, заключение психиатров мало на что повлияет. Конечно, если Пименова признают невменяемым, на него можно будет списать все что угодно – с сумасшедшего какой спрос! А если не признают? Неужели вы всерьез полагаете, что по завершении экспертизы, он, как в случае с Рябовым, и по остальным эпизодам покается в содеянном? Да с какой стати? Особенно, если он этого не совершал. Исключать такую возможность я бы не стал. И что тогда? Рискуете остаться у разбитого корыта.

Семичастная промолчала.

– Включайте уже голову! – по-салдофонски грубовато порекомендовал Антушев.

От этих слов та вспыхнула было, но быстро взяла себя в руки.

– Что вы предлагаете? – без околичностей спросила она, тем самым как бы проявив готовность к конструктивному сотрудничеству.

– Уж точно, не сидеть сложа лапки, – ответствовал Александр Валерьевич и с удовлетворением отметил, что девушка впервые за все время их общения, хоть и несколько натянуто, но улыбнулась. – Для начала я бы вам посоветовал, провести повторный обыск в кирилловских владениях Пименова. Вы ведь, насколько я понимаю, на место преступления сами не выезжали.

Алена Павловна отрицательно помотала головой.

– Нет. Тогда проведение обыска показалось мне формальностью, – объяснила она, – вот и я ограничилась отправкой отдельного поручения в Кирилловский отдел полиции. Кто же мог предположить, что там такое обнаружится?

– Никто не мог, – согласился с ней Антушев, но напомнил: – И все же, у вас было достаточно, времени, чтобы наверстать упущенное позже…

Действительно, предвидеть подобное разве что бабушке Ванге было по силам, да и то не факт. Александр Валерьевич живо представил себе, как развивались события. Обыск в Кириллове по делу, возбужденному в Вологде. Два трупа в кузове пикапа. Вызов группы. Осмотр места преступления местным следователем. Возбуждение дела в Кирилловском районе. Неизбежное препирательство на предмет подследственности – чужого, ведь, никому не надо. До кучи прибавилось еще и Тотемское дело… Антушев прекрасно понимал, что пока шла утряска и урегулирование, никому было ни до чего, и винить молодого следователя, которому в итоге достались все три уголовных дела, соединенные в одно, в том, что она не удосужилась съездить в Кириллов, было бы несправедливо. Да он и не собирался, о чем и поспешил уведомить Семичастную.

– Впрочем, тут я вам не судья. Как сложилось, так сложилось. Проблема в том, что осмотр проводил…

Александр Валерьевич заглянул в дело, пошелестел страницами и, найдя то, что искал, прочел:

– …следователь Кирилловского межрайонного следственного отдела Панарин. Надо полагать, он в тот день был дежурным. Вы с ним знакомы?

– Шапочно. Он всего третий месяц работает, – сказала Семичастная.

– Оно и видно, что не третий год… – проворчал себе под нос Антушев, после чего уже в полный голос безапелляционно выдал: – Халтурно этот Панарин осмотр провел, вот что я вам скажу! Зафиксировал обнаружение двух трупов, изъял орудие убийства, паспорта, тем и ограничился…

– Он еще одежду убитых изъял, – в порыве корпоративной солидарности рефлекторно попыталась хоть как-то реабилитировать коллегу по цеху Семичастная.

– И на том спасибо! – желчно отреагировал на её реплику Александр Валерьевич и принялся перечислять серьезные на его взгляд упущения, которые просто-таки бросались в глаза: – Обыск в сарае и доме произвел абы как. Ни толкового описания помещений, ни детального осмотра предметов обстановки. На выходе имеем малоинформативную «филькину грамоту» и пяток фотографий полуразложившихся тел. Что он там пропустил и упустил из вида, поди догадайся.

На своем долгом оперском веку Антушев, повидал немало подобных протоколов-пустышек, состряпанных на скорую руку. Казалось бы, давно пора привыкнуть, да и вообще, искрить эмоциями и упрекать кого-либо в непрофессионализме было не его в стиле. Но сейчас не сдержался – выплеснул наболевшее.

Покончив с метанием молний праведного гнева в без году неделя следователя Панарина, Александр Валерьевич продолжил уже спокойно:

– Как бы там ни было, сейчас дело находится в вашем производстве, и было бы неплохо заполнить пробелы, доставшиеся вам по наследству. Возможно, что-то интересное обнаружите.

Ему ли было не знать, что вероятность этого была ничтожно мала после того, как на месте побывала оперативно-следственная группа. И вовсе не потому, что выезжавшие на место следователь, эксперт и оперативники ничего не упустили из виду – как раз в этом-то Антушев сильно сомневался – а по причине того, что в процессе работы они сами могли неслабо наследить, затоптав все, что только можно. Да и как не крути, две недели прошло, а время – большой мастер по стиранию следов. И все же, пусть мизерный шанс на успех, всегда остается.