Останься со сной

Они как две капли воды. Словно однояйцевые близнецы с какой-то невероятной подсознательной связью. Словно две части единого целого. Словно отражения друг друга. Они мыслят совершенно одинаково. Каждый в их окружении уже привык к тому, что общается словно с одним человеком в разных обличиях. Но всё же их связь была удивительна. А тот, кто впервые сталкивался с ними лично, ещё долго приходит в себя, пытаясь разделить их в своём разуме. Одинаковые мысли, слова, идеи, действия. При этом они абсолютно непредсказуемы. И для других, и друг для друга. Каждый шаг словно по краю пропасти, а ты не знаешь, когда подует ветер, способный низвергнуть тебя вниз. Когда взорвётся эта бочка с порохом. Они совершенно не похожи внешне, лишь поэтому их не принимают за близнецов. Но даже их разная внешность, которая объединятся лишь невероятной красотой, не мешает людям принимать их за брата и сестру. Правда, с неправильным отношениями. Они ведут себя как дети, копируя даже мимику и жесты друг друга.

Они одинаковы. Но при этом совершенно не похожи. Их темпераменты могут казаться одинаковыми лишь поначалу, но при близком рассмотрении становятся видны детали, словно нужно отыскать различия на двух картинках. И есть различия, которые бросаются в глаза при первом взгляде, а также есть те, которые заметит лишь очень внимательный. Её эмоции – не просто результат её самоощущения и чувств, её эмоции – это нечто взрывоопасное, огонь, что поглощает её саму и всех вокруг неё. Но он – образец самообладания. Его эмоции пылают так же, но он мастерски прячет их и подсовывает фальшивую картинку. Можно подумать, что это и есть два огромных отличия. Так и есть, но только если наблюдать за ними вблизи. Ведь она тоже прячет свои эмоции под маской. Научилась за годы провалов. Только он скрывает их абсолютно, а она прячет лишь в больших массах, но умеет ими пользоваться, используя в близком круге. А ещё, он прячет лишь эмоции, но не настоящего себя. А в её сущностях можно запутаться. Но он знает, что это не лицемерие. Всё эти сущности являются неотъемлемой частью её самой. А она знает, где его настоящие чувства. Друг перед другом они снимают все маски. Ведь в этом нет смысла – они читают друг друга, словно делят одну душу на двоих.

Поэтому для всех они благословленная пара, союз, заключённый на небесах. Но лишь они знают, что их связь не что иное, как адовые нити судьбы, вросшие в кожу, и разорвать их сможет лишь смерть. Маски спали в то мгновение, когда они стали слишком близки, чтобы распознать истинные натуры друг друга. Оба утаили, что она уже который год меняет психологов, а у него из чувств только чувство голода. Она была настоящей стервой, разрывалась между желанием и страхом продемонстрировать свои чувства кому-либо, а он – настоящим подонком, играючи рушившим чужие жизни, ему с детства были неведомы любые светлые чувства, он считал их слабостью. Они оба играли со слабостями друг друга, и в момент, когда они осознали это, начался их ночной кошмар.

– На что ты готов ради меня? – она спрашивает, словно невзначай, даже не утруждая себя посмотреть на него.

Лунный свет пожирает её. Медленно обгладывает кости, выжигая внутренности.

– На что угодно.

А он не сводит с неё взгляда. С её пустых глаз, потухшей улыбки и белоснежный кожи, сияющей в ночи.

– Но ведь не отпустишь меня? – Она усмехается так же, как делает это сотни раз на дню, только горечь льётся с уголка губ.

– Не отпущу, – согласно кивает он. – Но тебя ведь всё устраивает?

– Пока это ты, пока моя семья счастлива благодаря тебе, меня всё устраивает. Даже если я устала от этой бесконечной боли, от ежедневной борьбы, от самой себя, которая теперь способна ранить куда больнее даже без ножа. Пока ты покрытый чужой кровью оберегаешь меня, всё хорошо.

– У тебя ведь не было выбора с самого начала.

– Не было. И теперь я не могу уйти. Даже если уйду и ты отпустишь, я знаю, что ты не остановишься. Но насколько бы меня не называли бессердечной сукой, я не допущу, чтобы страдали даже те, кто лишь раз сделал неверный шаг в мою сторону. Ведь по-настоящему ты – тот, кто хуже всех моих обидчиков всех вместе взятых.

Он нервно смеётся. В дрожащих уголках губ таится безмерная жажда крови. И тягучая расплавленная ненависть и одержимость медленно заполняет комнату, и они утопают в них с головой. Но если она не теряет связь с реальностью, то он полностью погряз в пучине своей похоти и грязной болезненной любви.

Он тянется за пачкой дорогих сигарет. Мысли в его голове продолжают без конца выворачивает всё нутро наружу. Он щёлкает зажигалкой – и тонкий огонёк вырывается из оков. Но ненадолго. Огонёк гаснет, и снова – щелчок, – он, словно зачарованный, следит за ним. Он сидит так минут пять, но огонь, который раньше приковывал взгляд и пожирал своим пламенем все мысли, теперь лишь обычная вспышка. Он медленно сгорает в огне по вине той, кто мирно сидит на краю кровати, обняв руками колени и морщится, когда едкий сигаретный дым окутывает её душным облаком.

– Я ведь просила не курить в доме. Я ненавижу запах сигарет.

Она снова закашливается, как и каждый раз, когда он закуривает рядом с ней.

– Но ты даже хуже меня. И это причина моего бешенного желания убить тебя. Ты медленно уничтожаешь меня. Я чувствую то, чего никогда не чувствовал. Это пугает. Это чертовски бесит. Это сидит между ребёр, пуская корни в моё тело и мой разум. Ты заставляешь меня испытывать это снова и снова. Я не знаю, как это называется, но ты озвучивает всё, что сидит в моей голове, но я не всегда могу понять, что творится в твоей. И здесь встаёт вопрос, кто же из нас на самом деле сумасшедший ублюдок, а кто добыча? И кажется, я уже давно стал добычей, которую ты безжалостно терзаешь.

– Именно поэтому я не могу себя узнать в зеркале. Точно ли это я? – Наклонив голову вбок и качнувшись в сторону, как она обычно делала, глубоко задумавшись над чем-то, она продолжала смотреть на распростёршийся за огромным окном вечно спешащий город. Когда она сделала паузу, он посмотрел на её щеку, будучи уверенным, что она взглянет в его глаза. Но она, словно застывшая в одном вынужденном положении статуя, выдержала паузу и продолжила. – Если это я, то почему в той же оболочке, что была со мной всю жизнь, сидит нечто совершенно иное, что-то неправильное, ядовитое и необъяснимое. Во мне – то, чего я никогда не видела в себе, то, о чём и не могли бы подумать те, кто окружает меня. Но это ты сделал меня такой. Ты вытащил наружу всё самое грязное, беспросветную тьму, что была во мне, а когда эти всё захлестнуло и тебя, не подчинившись твоим правилам, ты обвиняешь меня? У меня не было выбора с самого начала, хотя у тебя он был. У меня был выход, я могла просто порвать все связи с тобой, когда возвращалась домой, но у тебя уже не было выхода с тех пор, как ты выбрал меня своей новой жертвой.

Она фыркает, понимая, насколько пафосно прозвучали её слова, растворившись в слабом освещении хмурых туч и последних бледных солнечных лучах в комнате.

– Я хочу убить тебя. – Она чувствует всю желчь его слов, и мурашки снова пробегают по тонкой коже. – Хочу до такой степени, что руки трясутся, как у больного старика, а изнутри пожирает пустота. Ненавижу тебя до дикой дрожи. Ненавижу за то, что не могу просто опустить тебя на самое дно или убить. Я пытался сломать тебя. И я сломал. Пытался убить и ты позволяла. Но в итоге мне было в тысячи раз больнее, я умираю каждый раз, когда вижу твой разочарованный во мне или полный ненависти, мольбы, пустоты взгляд.

– Но ты до сих пор не оставляешь попытки. Ты перепробовал всё. Тебе уже не удивить меня. Я сломалась уже давно. Но мне всё также больно.

– Но я вспоминаю тебя в день, когда мы познакомились. Когда я ещё не утопил тебя в этой грязи. Ты улыбалась мне так ярко. Поэтому я пожелал именно тебя. И даже повёлся на твои манипуляции. Хотя мы оба знали, что играем друг с другом. С тех пор ты мне ни разу не улыбнулась, как тогда.

– Ты видел улыбку прежней меня. Ту улыбку, которую я уже автоматически натягивала ни лицо, не чувствуя ничего. Теперь я улыбаюсь также, но уже искренне. Ты доломал меня прежнюю, которая уже несколько лет жила в непрекращающемся аду своего разума. Мне было больно, но эта боль отличается от той. Эта боль вернула меня к жизни, как бы парадоксально это ни звучало. Только вот улыбнуться тебе так же, зная обо всём, что ты сделаешь со мной, я уже не могу. Как я могу улыбаться так же человеку, который с удовольствием ломал меня. Человеку, из-за которого погибли два моих друга. Человеку, который заставил других отказаться от меня.

Она замолкаем на секунду, осознавая, что лжёт сама себе. Чёрт, усмехается она, да ведь она уже продала свою душу этому дьяволу, чтобы просто быть рядом с ним. Она ввязалась в эту игру лишь ради его денег. Но её пленили его глаза, такие бездонные, что она растворилась в них без остатка. Ей нравилась это безумство, пока не стало слишком тяжело. Он не гнушался никаких способов, чтобы вывести её на эмоции, чтобы показать, как она зависима от него. Он говорил слишком красиво, но осознавал ли, что она нужна ему даже больше, чем он ей. А он осознавал, и это пугало его. Поэтому он использовал дешёвые провокации, чтобы убедить самого себя, что охотник здесь он.

Она почти дымится от ярости. он чувствует жар её кожи даже на расстоянии.

– Ты не веришь, что я могу сказать подобное всерьёз?

Вызов в его голосе заставляет её вздрогнуть внутри: он абсолютно серьёзен.

– Я не верю, что ты настолько любишь пафос и… – она буквально выплёвывает последние слова. Словно её заставили выпить яд. – Нарушение личных границ. И применяешь это на мне, зная насколько я это ненавижу.

– Если мы говорим о нарушении личных границ, – он покачивается и делает шаг вперёд, усмехаясь. – То не ты ли меня превратила в конченного психа, которым я являюсь сейчас и который сейчас проделывает это с тобой.

– Ты слишком много на себя берёшь. Эти отношения… Хотя даже назвать это отношениями было бы неправильно. Это было ошибкой с самого начала. То, чего нельзя было допустить.

Она видит, как искажается его мимика в попытке принять эти слова безболезненно. Но у него не выходит. Уголки губ предательски ползут вниз, искривляясь в гримасе злобы. И ей нравится это. Нравится, как легко она выводит его на эмоции. И это осознание пугает её.