Очарованная тьмой

ОТ АВТОРА

Дорогие читатели!

Рада видеть вас на страницах книги «Очарованная тьмой». Это не первое мое произведение, но я волнуюсь каждый раз, когда представляю свою историю публике. Надеюсь, ваше знакомство с книгой будет приятным и оставит лишь положительные впечатления.

Но все же не могу не предупредить: хоть книга будет наполнена любовью и страстью, история не обошлась и без кровавых пятен. В одной из глав вы встретите недетализированные сцены жестокости, поэтому впечатлительным читателям рекомендую быть осторожными. Также в произведении будет «стекло», моменты, о которые вы можете эмоционально порезаться. Но это и к лучшему, правда? Ведь финал исцелит эти раны.

Я упомянула страсть… Да-да, она будет! Вы встретите много чувственных и проникновенных моментов, которые не оставят вас равнодушными.

А теперь – приятного знакомства с книгой!

Ваша Ольга Кобцева

ПРОЛОГ

Сказка – ложь? Я знаю точно,

Хоть другим и невдомек:

Тут Кощей, русалки ночью

И Ягиня между строк.

Морок, дух угрюмой стужи,

Гнаться будет за тобой.

Тьма иль свет ему твой нужен?

Не спастись в глуши лесной.

Да и в городе нечисто,

Люди – зло. Купец и сын

Так хотят, чтоб все забылось,

Превратилось в серый дым.

Пусть любовь то зло исправит.

Встреча их предрешена:

Девы, что отмстить решает,

И юнца. Так манит Тьма!

Но не жди любви покорной:

Будет тут такой урок.

Она будет дерзкой, вздорной.

Хочешь? Чтению отмерим срок.

В маленькой уютной избе горела свеча. Солнце давно укрылось за горизонтом, на лес опустилась тьма, но дрема обошла стороной дом Мокоши. Денно и нощно богиня плела судьбы, нить за нитью создавая узоры человеческих жизней. Пальцы сами собой крутили веретено, а богиня в задумчивости глядела в окно, занавешенное полотном ночи.

Белая кудель подходила к концу, пора было брать новую. Мокошь потянулась к корзине, где хранились мотки шерсти, и нашла там последнюю – черную. Богиня цокнула языком. Не дело добавлять тьму в чью-то жизнь, но глаза слипались, хотелось поскорее закончить работу, последнюю на сегодня, потому Мокошь со вздохом вытащила из корзины черную кудель и принялась вытягивать нить.

Так в одной жизни сплелись тьма и свет. Позволительно ли было соединять их? Для богини позволительно что угодно, и все же острые зубки совести где-то глубоко внутри грызли Мокошь, потому она продолжала следить за той нитью жизни. Та много раз обрывалась, будто намекая богине, что стоит отложить работу и поискать белую кудель. Тяжело же будет человеку, над чьей судьбой работала в тот вечер Мокошь!

Любопытство снедало богиню. Кто тот человек – мужчина или женщина? Какой путь ему предстоит? Склонится ли он на сторону тьмы или останется верен свету? В конце концов Мокошь не удержалась. Она хитро улыбнулась и, прикрыв глаза, взялась за нить. Образы в голове расплывались, не желая сливаться в единую картину, и богиня долго не могла сосредоточиться. А потом охнула, увидев, как надругалась над жизнью одной девушки.

***

Ее звали Радислава.

Девочка лежала на траве. Вечер перетекал в ночь, и небо покрылось оранжевыми всполохами заката. Заката ли? Мокошь присмотрелась внимательнее. Нет, не закат. То был пожар – горел дом на отшибе небольшой деревни. Сарафан девочки замарался кровью. Тонкая алая струйка сбегала изо рта, когда Рада откашливалась. Агония продолжалась недолго – нить оборвалась, оборвалась и жизнь девочки.

Мокошь перебралась к следующему видению. Жива! Рада – уже не девочка, а юная девушка, что пышет дерзкой красотой, лежала под мужчиной. Их губы почти соприкасались. Тела напряглись – не в блаженстве, а в противостоянии. Радислава злилась, кидалась проклятиями в мужчину – Руслана, а тот ухмылялся. «Попалась, воровка?» – не ослаблял он хватки, все крепче сжимая тонкие запястья.

Концовку богиня не застала. Видение расплылось, и пришлось переместить пальцы ниже, туда, где черная нить оплетала и полностью закрывала собой белую. И снова они вместе. Дымка ночной тьмы заслоняла вид. Мокошь едва рассмотрела два обнаженных силуэта в горнице. Руслан лежал на перине, а руки его скользили по телу девушки. Рада сидела на бедрах мужчины и, смущаясь, пыталась задержать откровенные прикосновения. Она перекинула волосы на грудь. Черные пряди волнами струились по светлой коже, и девушка походила на прекрасную русалку. Рада прикрылась ладонями, но Руслан отвел их в сторону, и на безымянном пальце девушки блеснуло кольцо. Поздно, девочка моя, поздно. Вы обручились пред ликами богов. Брачная ночь создана для единства, и кем бы ни был твой избранник, ты ему не откажешь. Руслан приподнялся. Дыханием обжег шею невесты и быстро опустился к груди. Не успела Рада отгородиться от него, как губы Руслана коснулись ее кожи. Девушка вздрогнула и застыла, прислушиваясь к ощущениям. Руслан, не скупясь на ласки, обводил языком напряженные от холода соски. Радислава покрылась мурашками и сжала волосы жениха, но сразу отпустила, так и не решившись притянуть его плотнее к себе, но мужчина и без того понял ее порыв. Девушка откинула голову назад и прикрыла глаза.

Следующее видение принесло богине разочарование. Руслан силой затащил Раду в опочивальню. Толкнул на кровать и склонился над ней. Его взгляд заволокла злость. Рада прикусила губу. Если она и испугалась, то виду не подала. Девушка вызывающе улыбнулась и провела рукой по щеке мужа – кончики ее пальцев и ногти были черными, как у Тьмы.

Догадка возникла в мыслях Мокоши, и она тронула черную нить, но тщетно – уже не убрать. Богиня вернулась к образам. На сей раз она застала поцелуй. Ночь раскинулась над лесной опушкой и озером, блестящим в свете луны. Рада стояла по грудь в воде, а по ее обнаженным плечам бегали мурашки. Руслан притянул ее к себе и поцеловал. Девушка не сразу ответила на ласку. Несколько мгновений она упиралась в грудь мужа и только потом поддалась – раскрыла губы, чтобы Руслан мог полностью завладеть ими.

Богиня позволила себе еще раз заглянуть в судьбу Рады. После увиденного она надеялась на другой исход. Будь в Мокоши больше человеческого, чем божественного, она бы расплакалась. А так – лишь вздохнула. Руслан вонзил нож в грудь Рады. Предал. После ласк и столь искреннего поцелуя. Лезвие проникло в тело ровно в том же месте, где виднелся шрам от клинка, убившего девушку в первый раз. Смерть все же настигла ее. Богиня Морана готовилась забрать новую душу в царство мертвых.

Мокошь закончила прясть и отвела взгляд. Нехорошая судьба. После дня за работой и огорчающих видений богине требовался отдых, и она, погладив веретено, встала с кресла и ушла, решив, что завтра положит в корзину побольше белой кудели.

ГЛАВА 1

Десять лет назад

Предупреждение. В этой главе присутствуют недетализированные сцены жестокости (убийство и признаки насилия). Автор выступает против насилия, однако эта сцена является важной частью истории, так как повлияла на становление характера и жизнь главной героини, и вычеркнуть ее из книги невозможно.

Рада услышала жуткий крик, и с того момента пошел обратный отсчет ее жизни.

В тот вечер она с коромыслом на плечах возвращалась домой. Матушка послала Радиславу за водой, и девочка, переводя сбившееся дыхание, поднималась в горку на отшибе, где стояла их изба. Едва ли кто-то, кроме нее, услышал крик. А если соседи и услышали, то не поспешили бы на помощь. В Сосенках, их деревне, поговаривали, что матушка Рады связалась с темными силами, хотя на деле она всего-то сдружилась с лесной отшельницей, которую считали колдуньей.

Крик повторился. Он смешался с воем ветра, и Рада застыла на месте. Коромысло больше не ощущалось тяжким грузом, усталость исчезла, но кокон страха обернул девочку, не позволяя ей двигаться. Ужас ледяной водой окатил тело. Рада отмерла, лишь когда он опустился до самых пят и ушел в землю. Тогда она вновь шумно задышала, скинула ведра и, подобрав подол сарафана, побежала домой.

Сердце отбивало оглушающие удары, как гром в грозу.

– Матушка! – закричала Рада, толкая дверь избы.

Девочка едва не споткнулась на непривычно грязном пороге. Чьи-то большие сапоги оставили лужи и темные следы на полу.

– Рада, беги! – услышала девочка, не успев поднять взгляда.

Снова ступор. Радислава сжала пальцы на ручке двери, вцепившись в нее, как в оружие, и не смогла сделать и шагу назад. Пахло кровью и застарелым потом. В доме были чужаки. Один из них дал матушке пощечину и швырнул ее на пол. Она упала ничком и застонала. Другие мужчины держали сестер. Их, двух девушек на выданье, склонили над столом и заломили руки за спину. Рада не сразу поняла, почему у них задраны сарафаны, почему сестры морщатся и стонут сквозь всхлипы. Потом догадалась: точно так же дворовый кобель стоял над сукой, а после у них появились щенки.

И снова ледяной страх превратил тело в обездвиженную статую.

Порыв ветра ударил Раду в спину, напоминая, что выход рядом. Один из мужчин, высокий и толстобрюхий, поднял девочку над полом за шиворот рубахи и осмотрел ее.

– Жаль, мелкая какая. Дочка твоя? – хмыкнул он.

Другой потянул матушку за волосы, заставляя посмотреть на девочку. Мать постаралась закрыть лицо руками, чтобы не пугать Раду, но та увидела и разбитые губы, и кровь из носа. Матушка дрожала. Пыталась, наверно, храбриться, да только лиходеи быстро выбивали из нее смелость. Мама молчала. Она, быть может, и ответила бы, но в дальнем углу избы в люльке заплакал младенец. Мужчина откинул Раду в сторону, как котенка, и она сжалась возле ножки стола. Рука старшей сестры безвольно свесилась рядом. Лиходей уверенно направился к люльке.

– Стой! – закричала матушка.

Она попыталась подняться, но чужаки задержали ее: схватили за плечи, и мать, еще стоя на коленях, упала вперед на пол. Рада не знала, что злодеи сделают с младенцем, и защитить его не могла.

– Феденька! – всхлипнула девочка и обхватила колени руками. Сильнее прижалась к столу, ощущая, как угол впивается в спину.

– А, Федор Федорович Белолебедь? – улыбнулся мужчина. – Племянник мой?

Непривычная, слишком сложная и мелодичная для деревни фамилия резанула слух девочки. Простой люд не носил фамилий, а у Федотки не было даже отчества, и младенец стал для соседей еще одной причиной избегать семью Рады. «С колдуньей водится! Да, видать, ребенка от лешего нагуляла! Тьфу, сила нечистая!» – не раз девочка слышала подобные слова то от бабки с ближайшего двора, то от деревенского старосты. Грязные слухи о матушке, словно сор, сыпались отовсюду. Правды Рада не знала. Не хотела знать и сейчас – только не от этого лиходея, что проник в дом, истязал матушку и сестер.

– Хороший вырос бы, – все с той же улыбкой продолжал мужчина, невзирая на плач младенца. Он поправил одеяло в люльке, плач стал тише, и Рада поняла – душегуб накрыл брата с головой. – Да не в той семье родился. Не вырастет.

– Не трогай! Пусти! Все отдам! – закричала матушка. Слезы уже не текли, высохли, а губы побелели.

Мужчина прижал одеяло рукой. Плач стал еще тише.

– Отдам, забери все! – почти визжа, молила матушка. – Забери!

– Конечно, отдашь. – Душегуб был спокоен. – Все заберу, что мое по праву.

Под женские крики он дождался, пока младенец затихнет. Рада тоже затихла. Голова кружилась, хотелось замертво упасть, а проснувшись осознать, что все – лишь жуткий сон. Девочка услышала шаги. Грязные сапоги направлялись к ней, и Рада сильнее обхватила себя руками, пытаясь спрятаться. Она завизжала, почувствовав резкую боль: мужчина поднял ее за волосы.

– Забери грамоту, Белолебедь, – прошептала матушка. – В подполе. И уходи. Наследство твое будет.

Лиходей опустил девочку на пол, на сей раз медленно и осторожно, чтобы она не ударилась. Погладил по волосам. Это движение лишь сильнее напугало Раду – так мужчина будто бы удерживал ее при себе. Хотелось отбросить его руку и поправить волосы, но она лишь покорно стояла на месте, с брезгливостью перенося прикосновения. От того, кого мать назвала Белолебедем, приторно разило потом и цветами, запахом которых любили брызгаться богачи и приближенные князя.

– Где подпол? – спросил мужчина.

Матушка указала, и он сделал знак одному из своих помощников, чтоб спустился и нашел грамоту. Когда тот поднялся обратно, в руках у него был свернутый пергамент. Такие вещицы Рада видела лишь в граде и едва догадывалась об их предназначении. А уж как грамота попала к матушке и что за ценность имела для лиходея – даже предположить не могла.

Мужчина развернул документ. Кивая, пробежался по нему взглядом. Матушка тем временем с тревогой смотрела на дочерей: на Раду, которая пыталась незаметно убрать голову из-под руки лиходея, и на сестер, что неподвижно лежали на столе и иногда всхлипывали. Они молчали. Казалось бы, все кончено, и злодей получил, что хотел. Но, видно, бумага в его руках – не все, за чем он пришел. Именно это Рада прочитала во взгляде матушки.

Мужчина свернул грамоту и обратился к сообщникам:

– Заканчиваем.

Те направились к сестрам. А главарь – к матушке. Он занес ногу и грязным сапогом толкнул ее в грудь, прямо в открытый подпол. Рада услышала глухой стук и первым делом подумала, что едва ли отстирает матушкин сарафан. Дрожь, охватившая тело, вернула девочку к ясному сознанию, и она поняла, что надо бежать. Мужчины отвлеклись, и Рада рванула к двери. Слетела с крыльца, пересекла двор, затоптав цветы на поляне. До соседских домов рукой подать, всего-то надо спуститься с холма. Под вечер улица опустела, и никто из деревенских не видел девочку. Кричать не получалось – горло сдавило, дыхание остановилось, как под одеялом в люльке. Рада слышала шум погони, но старалась о нем не думать. Еще немного, и она добежит. Она юркая, успеет.

Маленькая девочка двигалась ловко, но все же не столь быстро, как взрослый мужчина. Рада оступилась и повалилась на землю. Сарафан мигом впитал вечернюю росу. Не успела девочка встать, как лиходей нагнал ее. За плечо развернул к себе. Лезвие в его руках отразило темнеющее небо и вошло в грудь Рады. Мужчина выдернул нож и отпустил девочку.

Несколько мгновений она, корчась от боли, смотрела, как он удалялся, а потом закрыла глаза.

Когда Рада очнулась, мужчина уже исчез. Небеса стали темными, как черничное варенье, но закат почему-то не ушел. Желто-оранжевые всполохи пересекали черную гладь, и девочка не сразу поняла, что видит огонь. Горел ее дом. Горело и нутро Рады. Хотелось выть от боли, но наружу просачивался лишь кашель. Отхарканная кровь текла по подбородку и шее. Не было травы вокруг, не было деревьев и соседских домов, – окружающий мир покрывался смолью. В ушах звенело. Заметили ли уже соседи пожар, спешат ли на помощь? И осталось ли, кому помогать?

Мокошь отрезала нить.

На той минуте жизнь Рады оборвалась.

ГЛАВА 2

Десять лет назад

Обычно спокойный лес сегодня был оживлен, будто нечто потустороннее расправило над ним свои темные крылья.

Взошла луна – око ночи. Лес лишился привычных ярких красок и состоял только из черных деревьев, белых отблесков луны и мрачно-синего, как аконит, неба. В тусклом свете виднелась поляна с одиноким домиком посреди. Высокая простоволосая старуха быстро нашептывала себе что-то под нос и, стоя на коленях, кольцом укладывала на земле сухие травы. Услышав шаги, она вскочила на ноги и вгляделась в лес, в тропу, которая вела от ее дома к деревне. Грудь старухи поднялась и остановилась на вдохе – никогда не знаешь, кого ожидать в гости. Лесных отшельниц не любят. Их презирают, хотя тайком бегают к ним за советами да лечебными травами, потому лучше поостеречься.

На тропе показался человек, и старуха выдохнула:

– Кощей…

Приближавшийся мужчина, такой же высокий и седой, как и отшельница, был не один. В его руках покачивалась черноволосая девчушка в окровавленном сарафане, и ее кровь была единственным ярким цветом, который удавалось разглядеть в ночи.

– Клади, клади скорее, – голос ведьмы наполнился скорбью вперемешку с непонятным оживлением.

Старик уложил мертвую девочку ровно в то травяное кольцо, над которым работала отшельница. Он сделал шаг назад и взглянул на покойницу. Та была бледна и неподвижна. Кощей покачал головой. Маленькая совсем, жаль, что рассталась с жизнью. Он бы сделался ее наставником в царстве мертвых, да только старуха уговорила его пойти иным путем.

– Глупость ты задумала, Ягиня, – пробурчал он.

Луна светила прямо в личико девочки, в ее распахнутые глаза, но уже не беспокоила мертвячку. Белые руки, испачканные кровавыми разводами, как ниточки лежали вдоль тела. Кощей посмотрел на свои руки – такие же бледные и тонкие, словно обернутые тряпицей кости – и вздохнул.

Ягиня не слушала его и все так же суетилась возле дома. Проверяла подношения и мысленно готовилась к встрече с той, кого живые остерегаются. Но живых на поляне не было: девочка не дышала уже несколько часов, старуха стояла одной ногой в могиле, старик – и вовсе мертвец, гуляющий меж царствами живых и мертвых.

С минуты на минуту должен был определиться исход ночи. Поляну наполнял запах еловых и сосновых веток, уложенных в круг вместе с травами. Возле дома блеяла коза. Она ходила вокруг колышка, к которому была привязана, и стучала копытами по камням. Но стоило лишь приглядеться, чтобы понять: это вовсе не камни. На земле лежали черепа. Кощей усмехнулся. Он не знал толком, откуда Ягиня их взяла: может, выкопала из деревенских могил, а может, позаимствовала у одиноких путников, ненароком заглянувших в обитель лесной отшельницы. Гадать он не стал. Главное, чтобы богине понравилось подношение.

Ягиня вынесла на поляну деревянный горшок с алым вересковым медом и красное вино. Кровь за кровь – треба Мораны.

Старуха потянула Кощея за рукав, и они оба опустились на колени. Старик в последний раз с осуждением поглядел на Ягиню и принялся повторять за ней слова. Поначалу тихие, голоса набирали силу и вскоре заполнили поляну, понеслись над лесом.

– Призываю тебя, Морана, богиня зимы и смерти. Смилуйся. Явись пред слугами твоими. Прими подношение в обмен на душу несчастной.

С каждым словом лес волновался все больше. Поднялся ветер, вороны с громким карканьем слетели с веток и закружили над поляной, чувствуя приближение тьмы. Ягиня с десяток раз повторила обращение к богине:

– Смилуйся, Морана. Прими требу, покажи свою силу, властительница царства мертвых.

Старуха не видела, как ледяной пар, словно туман, разъедал лес. Тонкая полоска льда змеей поползла по земле прямо к мертвой девочке. Ягиня затаила дыхание. Потерев руки, начавшие коченеть несмотря на летнюю пору, она поднялась. Подойдя к дому, Ягиня ловко схватила козу, которая пыталась забиться подальше, и ножом полоснула ей по горлу. Капли крови оросили покрытую инеем траву. Старуха потащила козу к кругу, где на коленях сидел Кощей. Он хмурился, но не возражал. Кровь принесенной жертвы смешалась с кровью девочки, и лес взвыл потусторонним гулом. С деревьев посыпались листья.

– Призываю тебя, Морана, – Ягиня понизила голос, поняв, что ее зов услышан. – Прими наши дары. Помоги потерянной душе вернуться. Молю тебя о помощи.

Она посмотрела на Кощея, и тот повторил:

– Молю тебя о помощи, Морана. – Потом прошептал тихо, чтобы услышала только старуха: – Глупость ты затеяла, Ягиня. Из царства мертвых люди не возвращаются. Или возвращаются не такими.

Отшельница ничего не ответила на укор. Она вновь обратилась к Моране, и та наконец появилась.

Раду пронзила боль. Вернулась агония, которую девочка испытывала при смерти. За что? Неужели боль будет преследовать ее всю жизнь? То есть… всю смерть? Она же теперь в царстве мертвых?

Жар поднимался от кончиков пальцев, подбирался к сердцу, сжимая его огненной рукой. Рада готова была орать, но звук застревал внутри горла. Она не могла двигаться, не могла открыть глаза, рот. Дышать тоже не могла. В ушах стоял гул, будто девочка тонула, и она изо всех сил барахталась в своем сознании. В конце концов руки и ноги задергались. Грудь все еще сдавливала плита смерти, Рада пыталась судорожно дышать, но внутрь проникали лишь мелкие глотки воздуха. Они причиняли страшную боль, резали горло, будто девочка проглотила иголки.

Чья-то ледяная рука легла Раде на грудь – ровно в то место, куда ее ударили ножом.

– Ты хочешь жить, дитя?

«Нет, нет!»

Ответить девочка не смогла. Слова остались лишь в мыслях, но та, что изучала рану Рады, услышала их и холодно объявила:

– Она не хочет жить.

– Просто ей больно, – возразил иной голос. Девочка с удивлением узнала отшельницу, другиню матери.

Вопрос повторился:

– Ты хочешь жить, дитя? Боль постепенно уйдет.

Рада не желала отвечать. Нет. Ее жизнь уже закончилась, как и жизнь ее семьи. Воспоминания были слишком болезненны. Они душили, снова заставляя пробудившуюся в жилах кровь стыть. Но… «Боль постепенно уйдет».

«Да-а», – вздох, более глубокий, чем прежде, вырвался из груди девочки. Рада надеялась, что та странная женщина вновь услышит ее мысли. И не ошиблась.

– Ты должна сказать это вслух, – приказала она.

Девочка попыталась. Не получилось. Слипшиеся от крови губы не слушались. Рада не слышала стука своего сердца, зато прекрасно слышала, как над ней кружат вороны – слетелись на пиршество смерти. Рада не хотела стать их добычей. Она сопротивлялась боли и оцепенению, пыталась двигаться, собрать силы воедино, как муку́ – в тесто.

– Ты сможешь отомстить, Рада, – тихо произнесла отшельница. – Только если будешь жива.

Вороны подлетели ближе. Их карканье стало громче, девочка чувствовала, как птицы задевают ее крыльями. Чувствовала – значит, плоть ожила. «Не дождетесь!» Она открыла глаза. Черное небо нависло над Радой, а луна слепила, заставляя жмуриться, но девочка выдержала. Она не собиралась возвращаться к мертвецкому сну. Тело все еще не слушалось, и ни повернуться, ни встать она не могла. Но краем глаза девочка сумела уловить тень поблизости. От той тени веяло холодом, который тушил жар в теле.

– Да, – произнесла Рада. В горле было сухо, и даже это короткое слово отозвалось жуткой болью.

«Да, я хочу жить».

В сухие губы полилась вода. Сначала горькая, затем сладкая, живительная.

И снова боль. Тень коснулась раны на груди, и та раскрылась, будто на зашитой дыре лопнули нитки. Рада захрипела, когда дыхание вновь пропало, и мысленно заметалась по траве. В рану затекало нечто черное. Настоящая тьма. Она смешивалась с кровью и заполняла жилы, принося сначала мучение, а потом облегчение. Вместе с тем Рада слышала звук, от которого хотелось заткнуть уши руками: будто кто-то скребет ногтями по камню. Но укрыться от омерзительного ощущения она не могла.

Все закончилось резко. Последние капли тьмы слились с девичьим телом, и рана на груди затянулась, оставив на коже грубый шрам. Рада закричала, сама не понимая почему, а потом обмякла. Сознание вернулось в сон – уже не мертвецкий.

Сейчас

Ярмарка гудела. Повсюду толкались покупатели, торговцы громко зазывали их посмотреть товары. Уличные музыканты, скоморохи, мелкие воришки и попрошайки сновали в толпе, надеясь стать на толику богаче. В разгар разноцвета-месяца тетка отправила Раду на базар, чтобы та продала лишние травы и коренья, а взамен привезла то, чего не добыть лесным жительницам – одежды, меда да прочих вещиц. Потому раз в месяц девушка словно попадала в другой мир: из молчаливого лесного дома в оглушающую толпу. Не то чтобы ей нравилось торговать, но это помогало развеяться.

Солнце расправило лучи над площадью. Спрятавшись в тени, Рада раскладывала на столе товары. С одной стороны – травы и коренья от мелких хворей, целебные настои и мази, с другой – грибы и ягоды. Девушка оторвалась от стола и выдохнула. Утро только начиналось, а люди уже заполонили ярмарочную площадь. Рада обвела ее взглядом и случайно натолкнулась глазами на светловолосого юношу, который стоял поодаль в тени и с улыбкой наблюдал за девушкой. Что ж, было за чем наблюдать: милое личико с острыми чертами, густая черная коса, гибкий стан. Рада приосанилась. Быстро оглядела юношу, по добротной одежде и перстням на пальцах сделала вывод, что он не беден, и подарила ему ответную улыбку.

Девушку отвлекли покупатели, и пока ее расспрашивали про настои для здоровья, юноша исчез. Нахмурившись, Рада вскользь оглядела площадь, но незнакомец как в воду канул. Впрочем, интересовала ее вовсе не улыбка юноши, а его кошель.

– Скучаешь, девица-красавица?

Рада вздрогнула. Должно быть, на ее щеках вспыхнул румянец, когда она повернулась на звук голоса. Он принадлежал тому самому улыбчивому незнакомцу.

– Скучаю. – Девушка кокетливо опустила ресницы и погладила косу. Почувствовала, как мужской взгляд изучил сарафан, облегающий стройную и изящную, точно у русалки, фигуру.

– Что продаешь?

– Да вот, – Рада обвела рукой товары. – Дары леса. Что земля дает, то и продаю. Хочешь что-нибудь?

– Хочу, – с дерзкой ухмылкой ответил юноша.

«Клюнул на крючок», – подумала девушка, а сама скромно заломила руки, незаметно подавая знак подельникам. На базаре она работала не одна – если говорить не о работе торговки.

– Меня, кстати, Володя зовут.

– Радислава, Рада, – представилась девушка и протянула юноше мешочек с травами: – Это шестилистник, говорят, в любви помогает, дев привлекает.

– По-моему, я и без шестилистника неплохо справляюсь. – Володя нежным движением отвел руку Рады. – Не так ли?

В это время позади него пронеслись хохочущие мальчишки. Они будто случайно толкнули Володю и тут же принялись отряхивать его и извиняться. Один из них незаметно вытащил из кармана юноши увесистый кошель.

– Да что ж вы так! – вскрикнула Рада, привлекая к себе внимание Володи. – А ну, брысь отсюда!

Мальчишки кинулись наутек. Девушка с беспокойством проследила за пареньком, который вынул кошель – ждала, чтобы тот поскорее спрятался в толпе, а Володя не опомнился и не заметил пропажу. Тогда вечером содержимое кошелька будет поделено между их маленькой компанией. Рада получит свою долю за то, что отвлекала покупателя.

– Держи вора! – вдруг раздалось в толпе.

Руки девушки защипало холодом. Плотный мужчина вышел вперед, удерживая воришку за шкирку. Мальчик крутился, пытаясь вырваться.

– Я не вор! – закричал он испуганно. – Нашел кошель на земле да взял себе!

– Нет, ты посмотри, поганец какой! – зло сказал мужчина, кидая мальчика к ногам Володи. Кошелек с глухим звоном бухнулся рядом. – Ворует, еще и врет! Я тебе!.. – Он замахнулся, и воришка едва успел увернуться от удара.

Рада закрыла рот рукой. Не хватало еще, чтобы ее друга поймали, и он раскрыл всю их компанию. А мужчина… Почему его лицо кажется знакомым, а сердце сжимается, будто брошенное в ледяную воду воспоминаний?

Володя лениво подобрал кошель.

– А ты, – теперь мужчина обращался к юноше, – за вещами своими следи!

– Слежу, отец.

Рада перевела взгляд от отца к сыну и обратно. Совсем не похожи. Этот мужчина… Девушка посмотрела на его сапоги: вычищенные, разве что не блестели на солнце, но Рада отчетливо увидела на них грязь прошлого. Тошнота поднялась к горлу.

– Не следишь! С бабами тут милуешься! – злился толстяк.

Воспользовавшись заминкой, мальчишка резво вскочил на ноги и помчался сквозь толпу. В этот раз никто не успел его остановить, и неприглядная тайна Рады была спасена. Но облегченно выдыхать она не спешила – грудь перехватило от навалившихся воспоминаний, от жажды мести, разгоравшейся внутри. Девушка сжала край стола.

Отец с сыном бранились недолго, и мужчина махнул рукой:

– Не задерживайся, жду тебя в трактире.

Володя вздохнул, когда его отец ушел. Рада пыталась сохранить лицо, но получалось с трудом. Юноша расценил смену ее настроения по-своему.

– Не переживай, – он опять нацепил улыбку. – Ничего страшного, кошель снова при мне. – Он демонстративно подбросил его в воздух.

– Хорошо, – Рада выдавила ответную улыбку. – Тебе, похоже, пора идти. Покупать что-нибудь будешь?

– Не уверен, что то, что я хочу, можно купить.

Володя с любопытством уставился на девушку, ожидая, что она ответит. Рада медлила.

– Не все можно купить. Но можно попросить. Убедить. Заинтересовать.

– И как, интересен я тебе? – Юноша наклонился над столом, почти обжигая щеку девушки дыханием.

Рада закусила губу. Такой шанс ей больше не подвернется, а, значит, надо хвататься за него, как бы тяжко ни было.

– Возвращайся за мной к вечеру – тогда отвечу, – с вызовом проговорила девушка.

– Вернусь.

Володя подмигнул Раде и ушел, оставив после себя неясное чувство тревоги и – неожиданно – сумасшедшего воодушевления, которое пугало до дрожи. Она встретила сына Белолебедя.

И он вернется, чтобы Рада вернула свое.

Десять лет назад

Несколько дней Рада провела в постели. Власть над телом вернулась, но едва девочка поднималась, ее охватывала усталость. После смерти – немудрено-то. Тетка заставляла ее вставать как можно чаще, поддерживала за руку, пока Рада добиралась от лавки до нужника, подводила к открытому окну, чтоб подышала целительным лесным воздухом. Девочка подчинялась. Понимала, что лежка ее погубит, и старалась хоть немного пройтись по избе. Иногда доплеталась до крыльца, приваливалась спиной к двери и прикрывала глаза. Ни мыслей, ни воспоминаний не было. Девочка молча слушала окружающий мир, пение птиц и шелест ветра, которых могла лишиться навсегда. Тетка выносила кружку теплого молока, и Рада понемногу выпивала его, пока Ягиня занималась хозяйством. Хоть материна другиня и добралась уже до почтенных лет, девочка называла ее не иначе как «тетка» – слишком уж бодра та была. Прямой спине и зоркому изучающему взгляду Ягини могла позавидовать любая молодуха. А уж по сравнению с теперешней Радой тетка была здоровой как никогда.

Поначалу девочка с опаской оглядывала избу Ягини. Домишко был маленький, темный из-за деревьев, которые загораживали солнце. Поутру внутри всегда пахло свежим хлебом, но его запах вскоре выветривался, и на смену ему приходил резкий аромат трав и чего-то кисловатого. Травы Ягиня высушивала за печью, а помимо них на веревке висели крупные насекомые, конечности и трупики мелких животных и еще какая-то гадость, при виде которой Рада с омерзением отворачивалась. В сундуке в углу теснились резко пахнувшие мешочки и емкости с жидкостями разных цветов.

Девочка не задавала тетке вопросов. И без того поняла, что деревенские слухи о том, что Ягиня – не просто отшельница, а колдунья, оказались намного ближе к истине, чем она прежде думала.

Утром девочка проснулась от привычного запаха свежего хлеба. Желудок свело голодом. Рада ела мало, кусок в горло не лез, а съеденное постоянно просилось обратно. Видно, тело еще не привыкло к тому, что снова может жить. Рада встала, кряхтя и хватаясь руками за все подряд, как старуха. Кости хрустели громче ее тихих стонов.

– Поднялась? – тетка глянула на воспитанницу. – Умывайся, садись за стол.

Рада поплелась сначала к ведру, чтобы плеснуть воды в лицо, потом к скамье. Ягиня выставила кушанье на стол. Со вздохом посмотрела, как девочка еле-еле откусывает и разжевывает мякиш, боясь, что тело не примет еду. И отвернулась.

– К нам сегодня гость приедет, – объявила она, развешивая травы за печкой.

Рада ничего не ответила. С момента пробуждения она ни разу не заговорила. Сначала – потому что горло прожигала боль, потом – по привычке. Пока девочка молчала, она будто не существовала, пряталась от воспоминаний, которые польются и затопят ее, стоит только вспомнить о том, что она жива. Ягиня наверняка обратила на это внимание. Она не пыталась вытягивать из Рады слова, но и не позволяла ей остаться за стеной одиночества.

– Хороший гость, друг мой. А к вам гости…

«…часто заходили?», – наверняка продолжила бы Ягиня, но осеклась. Не время напоминать о том, что было у «них», у тех, кто теперь мертв.

Рада, впрочем, не кивнула и не подняла глаз, будто не обратила внимания на слова тетки. Полусонным взглядом она смотрела на стол, а, закончив трапезу, поплелась на крыльцо. Девочка хоть и не подала виду, но поняла, что хотела спросить Ягиня. И те невысказанные слова занозой застряли в голове, расползаясь гноем. Гостями ее семьи теперь будут мертвецы да черви.

Рада сжала слабый кулак. Она не проронила ни слезинки – матушка говорила, что слезами горю не поможешь. А что теперь поможет? Девочка стала угрюмой и холодной. Это смерть изменила ее? Или виной всему тьма, что заменила кровь и черной кошкой свернулась вокруг сердца, шипя на любое проявление слабости?

Рада отодвинула край рубахи. Сарафан она в избе тетки не надевала – незачем наряжаться в безлюдном лесу. Солнечный свет коснулся оголенных плеч и груди. Девочка опустила голову и попыталась разглядеть рану, через которую вытекла ее жизнь. Она с неприязнью дотронулась до вздувшейся кожи, провела пальцами по бугристой нити шрама и ничего не почувствовала. Не было и боли. Лишь тоска разъедала сердце. Девочка поправила рубаху и взглянула на руки, бледные, как молоко. Вздувшиеся вены, напротив, почернели, пересекая кожу, словно разлившаяся притоками ночная река. Рада до сих пор не верила, что жива, и мертвенная плоть лишь добавляла сомнений. Хорошо бы найти зеркало, да только в избе Ягини его не было. Девочка тяжело поднялась на ноги и поковыляла в дом. Налила кружку чистой воды и поглядела в отражение. Оттуда на нее смотрел обычный ребенок, только чересчур грустный и бледный. «Жива», – без лишних чувств решила девочка.

Время близилось к вечеру. Ягиня вручила Раде веник и наказала вымести мусор перед приездом гостя. Девочка не прекословила. Сгорбив спину, она наводила порядок в избе и тихо стонала от боли. Тетка тоже не сидела на месте, накрывала стол скатертью, расставляла горшки с яствами, крутилась возле печи. Рада отложила веник и выглянула в окно. Смеркалось, и во мраке леса она едва рассмотрела фигуру гостя – им оказался высокий и очень худой старик, от которого веяло чем-то потусторонним. Ягиня тоже заметила его. Она положила руку на плечо воспитанницы и пояснила:

– Кощей.

Это имя показалось Раде странным, нездешним.

Ягиня отняла руку от плеча девочки.

– Я выйду встретить его. Будь здесь, – велела тетка.

Рада ничего не ответила. Она догадывалась, что Ягиня не просто так вышла к гостю: наверняка хотела что-то рассказать про воспитанницу. Девочка стояла за дверью и даже не думала подслушать разговор. Она не испытывала любопытства. День для нее потерял свои краски, ночь – звезды, а жизнь – удовольствие.

Ягиня с Кощеем вскоре зашли в дом. Рада удостоилась короткого взгляда гостя. Он быстро отвернулся, будто девочка его не интересовала, и сел за стол, но Рада не раз подмечала, как Кощей, хмурясь, исподтишка рассматривает ее.

– Поздоровайся хоть, – шепнула Ягиня воспитаннице.

Девочка уставилась в тарелку.

– Ой, дурная ты, – махнула рукой тетка.

– Не девочка дурная, – возразил Кощей. – А затея твоя дурная была.

Ягиня и на него махнула рукой, не обиделась.

А Рада заинтересовалась стариком. Он и пугал, и казался добрым одновременно. На вид Кощей был страшен, будто пришел в гости прямиком из могилы: весь в старой черной одежде, костлявый и мертвенно-бледный, а кончики пальцев черно-синие, словно гниют изнутри.

Кощей поймал взгляд девочки, и она вновь уткнулась в тарелку.

– Как ты себя чувствуешь, Рада? – спросил он. Ответа не последовало. – На душе грусть, в теле холод? Мне это знакомо. У тебя так же?

– Молчит. Все время молчит, мочи моей нет, – вздохнула Ягиня.

– Ничего, разговорим, – заверил ее Кощей. – Я тебе, девочка, подарок принес.

Старик порылся в поясной сумке и выудил оттуда предмет, спрятанный в мешочек, вышитый черным узором. Рада скосила взгляд. Красивый подарок, но непонятный. Она не шелохнулась, и Кощей подвинул мешочек ближе. Девочка неуверенно взяла его.

– Бери-бери, – подбодрил ее старик. – Не бойся, загляни внутрь.

– Зеркало, что ль? – догадалась Ягиня и улыбнулась: – Лучше б мне подарил.

Рада округлила глаза, когда увидела подарок. Она прижала зеркальце к груди, не желая расставаться с ним. Кощей невзначай угадал ее желание: еще днем девочка пыталась рассмотреть себя, да только вода в кружке была не столь откровенна, как зеркальная гладь.

– Девочке оно нужнее, – вступился Кощей. – Пусть знает, как она выглядит на самом деле.

Последние слова показались бы Раде странными, если бы радость от подарка не затмила ее бдительность. Девочка поскорее расправилась с булкой и похлебкой и принялась играть с зеркальцем. Вертела его в руках, рассматривала заднюю сторону и узоры по краям. Единственная свеча в теткиной избе горела тускло, потому любование собой Рада оставила на завтра – пусть солнечные лучи откроют ей всю правду.

Кощей и Ягиня еще долго разговаривали за столом, а девочка свернулась на лавке, постепенно проваливаясь в сон. Ей снился то еще не сгоревший дом, то лес, где трава и листья были окрашены в кроваво-красный цвет. Рада вздрогнула и на миг выпала из забытья. Плечо занемело от сна на жесткой лавке.

– Тьма захочет выбраться из нее, одержать верх, – услышала она слова Кощея.

– Знаю. – Голос Ягини сочился напряженностью.

В полусне Рада не поняла, о чем речь, да и не придала этому значения. Лишь перевернулась, чтобы улечься поудобнее, и провалилась в очередное сновидение.

Наутро девочка проснулась рано. Встала, превозмогая привычную боль. Тетка еще дремала, лениво отмахиваясь от мух. Рада наспех умылась и, схватив драгоценное зеркало, пошла на крыльцо. Солнечный свет распластался по деревянным доскам, и Рада уселась прямо на пол. Зеркало искрилось в ярких лучах. Девочка улыбнулась – все-таки красивое оно! А она? Рада прикусила губу и осторожно взглянула на свое отражение. Потрогала лицо руками, пытаясь соотнести то, что видела в зеркале, и то, что чувствовала на самом деле.

Девочка дотронулась до ресниц, провела рукой по холодным впалым щекам. Потом по губам, обветренным и синеватым, будто она объелась черники. На ощупь губы были мягче, чем казались в зеркале.

Рада присмотрелась к пальцам и вновь прикусила губы. Она опустила золотое зеркало и вытянула руку, рассматривая пальцы наяву – бледны, но не ужасны. Подняла зеркало. В отражении нашла испуганную девочку, которая прижимает к губам пальцы с синеватыми фалангами, ровно как у Кощея. Рада закрыла и открыла глаза. Помотала головой, чтобы наваждение пропало. Нет, все верно: отражение и явь различались. Зеркало упрямо убеждало девочку в том, что она выглядит, как мертвая.

Рада со злости чуть не разбила подарок Кощея. Она кинула зеркало на деревянный пол, но тут же опомнилась и подняла его. Не хватало еще потерять столь чудную вещицу. Девочка посмотрела на зеркало и выдохнула – не разбилось.

В отличие от ее души.

Дни шли, и Рада крепла. Плоть больше не отзывалась болью при каждом движении, тело не скрипело, как старушечье. Девочка не стонала, когда вставала с кровати, охотно ела и помогала тетке по хозяйству.

Неизменным со дня смерти осталось одно – она потеряла семью, душу и голос.

Ягиня взялась обучать Раду травам. Тетка сразу дала понять, что девочка теперь ее воспитанница, жить будет в лесу, и обратного хода в деревню ей нет. Там все считают Раду мертвой. Девочка не воспротивилась, сама понимала, в каком положении оказалась. Она покорно выслушивала уроки Ягини, заучивала названия трав, вместе с теткой высушивала и размалывала их в пыль.

– Это зластолист, его лучше собирать в полдень, чтоб он впитал силу солнца, – поучала Ягиня. – А это – буреничник, растет на болоте. С ним надо уметь обращаться, он ядовитый, но если правильно сварить, то помогает от многих хворей.

Рада сидела на лавке и сосредоточенно рассматривала разложенные на столе похожие друг на друга травы. Быть ей, как и тетке, лесной отшельницей, которую побаиваются деревенские. Ягиня сняла с веревки над печкой очередное растение, соседствующее с лягушачьими лапками, и положила перед девочкой листок с острыми зазубринами:

– Белоцвет приречный. Используется для приворота, для мужской силы да укрепления утробы. О нем потом расскажу, мала ты еще.

«Ростом-то мала», – мысленно соглашалась Рада. Да только злость в ней велика. Девочка взяла в руки лист и принялась внимательно разглядывать его. Ягиня, видя заинтересованность воспитанницы, все же продолжила рассказывать о белоцвете:

– Полезная трава, но опасная. Я, вишь, твоей матушке дала из нее зелье да беду на вас накликала…

Девочка, прежде сосредоточенная на обучении, подняла голову. Гневно сощурилась. А Ягиня вздохнула и под взглядом воспитанницы решилась поведать:

– Рано или поздно все равно спросишь. Расскажу. Матушка твоя очень просила приворотное зелье. Приглянулся ей богач, – тетка покачала головой. – Не ровня. Она его и приворожила. Брата твоего родила. Назвала Федором – в честь любовника. Богач ее одаривал каменьями да шелками. Матушка твоя их прятала, чтобы соседи не увидели. Хотела накопить побольше да уехать из деревни, в богатую жизнь попасть.

Рада нахмурилась. Матушка и вправду часто пропадала в граде на базаре, откуда приносила завернутые в мешок вещи, не показывая их дочерям. Говорила, что приданое. А девочки и не думали заглянуть и разузнать, что спрятано в сундуках, которых стало вдруг больше, чем в любой соседской избе. И от кого матушка понесла, она не рассказывала. Говорила, что от хорошего человека, а больше девочкам знать не надобно было. Все сходилось со словами Ягини. Та продолжала:

– Планы твоей матушки исполнились, но не так, как она того хотела. Умер ее «суженый». И оставил ей грамотку. Матушка твоя читать не умела, а вот я прочла – завещал Федор все твоей семье: и земли, и дом, и богатства накопленные. Да только нашелся и другой наследник, который не потерпел несправедливости и решил силой все отобрать, – тетка даже закрыла глаза, боясь разворошить воспоминания о том, чем обернулась эта сила. – Родной брат Федора, Филипп…

– …Белолебедь, – впервые заговорила Рада.

ГЛАВА 3

Сейчас

Вечер подкрался незаметно. Небо из голубого превращалось в желтое, будто кожа затягивалась старческими пятнами. Шум базарной площади постепенно затихал, люди уходили, довольные покупками, а прилавки пустели. Рада взглянула на стол, почти полностью освободившийся от трав и даров леса, которые ей на продажу отдала тетка, и слегка улыбнулась. Сегодняшнюю ночь она проведет на постоялом дворе, завтра утром распродаст остатки товара и отправится домой. Рада любила ярмарки за возможность посмотреть на людей, на веселую жизнь, но тишина леса давно стала ей родней.

К прилавку подошел покупатель. Он не глядя взял первый попавшийся пучок травы, взамен бросил на стол мешочек с монетами. Рада едва заметно кивнула ему в ответ. Стоило мужчине уйти, она взвесила в руке мешочек – небольшая, но приятная прибавка к ее работе: благодарность за то, что отвлекает покупателей, давая возможность базарным мальчишкам их обокрасть. Каждый вечер наворованное честно делилось между всеми, включая Раду. Девушка склонилась под стол, чтобы спрятать деньги. Взгляд ее неосознанно зацепился за зеркало. Девицам пристало блюсти красоту, но Кощеев подарок Рада носила с собой скорее по привычке. Зеркало не отражало наружности девушки, оно отражало ее истинную сущность: черный иссохший силуэт глядел, ухмыляясь, из потустороннего мира, спрятанного под позолоченным ободком. А о своей внешности – той, что видят окружающие, – Рада судила лишь по описаниям тетки.

– Все распродала, краса моя?

Девушка быстро убрала зеркало и выглянула из-за прилавка. Володя не обманул, вернулся за ней.

– Все, да не все, – остро ответила Рада. – Завтра еще работать.

– Отдыхать тоже надо, – лениво отозвался Володя. И подмигнул: – А я в этом помогу.

– Что ж, помоги.

Вместе они начали убирать товары со стола. Юноша подавал, а девушка складывала остаток вещей в мешок. В какой-то момент Володе захотелось пить, и Рада с готовностью протянула ему бурдюк с заваренными травами. Девушка продолжила собираться, а юноша медленно пил отвар, который она назвала лесным чаем. Рада не смотрела в сторону Володи, но прислушивалась к каждому глотку. Не чай то был – а настоящее приворотное зелье. Все по рецепту тетки: высушенный белоцвет, полынь, перетертые в труху птичьи лапки, дикие ягоды для вкуса, капелька девичьей крови да заветные слова, нашептанные над настоем. Знала Рада и более сложные снадобья, но на скорую руку решила приготовить именно это. Разум юноши, который выпьет отвар, помутится на несколько дней. Все станет неважным, кроме образа той девы, чья кровь составит часть зелья, и у Рады в распоряжении окажется около недели на исполнение замысла – проникнуть в семью Белолебедя и отомстить. Не успеет – придется снова намешивать зелье, но вдруг что-то пойдет не так? Лучше поспешить. Детали она решила продумать потом, для начала надо было приворожить Володю.

Юноша вернул бурдюк на опустевший стол и вытер губы рукой. Глаза его блестели, как звезды ночью. Отвар еще не начал действовать, но Рада и без того оказалась ему по сердцу.

– Идем? – спросил он, когда девушка собрала все вещи.

– Веди.

Место для милований решили выбрать уединенное, не трактир и не постоялый двор. Рада хорошо знала округу и понимала, что Володя ведет ее к лесной опушке. Смеркалось, и темное поле, по которому они шли, казалось бесконечным, уходящим в край горизонта. Трава покрылась росой. Низ сарафана грозился намокнуть, и, когда Рада пожаловалась на это Володе, он подхватил ее на руки и смело понес к деревьям, маячившим впереди. Усадив девушку у широкого ствола, он примостился рядом и обнял ее.

Почувствовав настойчивое тепло его тела, Рада засомневалась в своем плане. Наведя влюбленность на Володю, она пускалась в опасную игру, и как бы ей самой не потерпеть поражение в этой партии. Впрочем, девушка быстро подавила неуверенность. Либо она сделает решительный шаг сейчас, либо потом станет кусать локти из-за того, что упустила возможность отомстить Белолебедю. Поэтому Раде пришлось принимать ухаживания Володи и смеяться над его шутками. Это оказалось несложно, потому что юноша был хорош собой. Куда труднее будет остановить его дальнейшие порывы сблизиться.

– Да что о себе рассказать? – спрашивал Володя, прижимаясь к Раде. – Я – сын купца Белолебедя. Слышала о таком?

– Что-то слышала.

– А ты откуда? Где живешь?

– С теткой-отшельницей, – коротко ответила девушка. – Далеко отсюда.

Володя приблизил губы к ее виску. Обжигая дыханием, аккуратно заправил волосы, выбившиеся из черной косы Рады, ей за ухо.

– Не скучно в уединении жить? Не хочется на людей посмотреть, изучить? – спросил юноша, а голос его тем временем становился тише, обволакивал, словно журчание ручья.

– Так вот, смотрю – на базаре.

– Это не то. – Володя приподнял подбородок Рады, заставляя взглянуть на себя. Его взор устремился к ее губам, потом переместился к глазам. – Надо не смотреть, надо пробовать.

Юноша наклонился. Приблизился к губам Рады, ожидая ее ответа. Девушка молчала и не сопротивлялась, но за считанные мгновения до поцелуя отстранилась. Володя вздохнул, пробуя на вкус горечь отказа.

– Что ж ты, и не целовалась ни разу? – скрывая разочарование, поинтересовался он.

Рада помотала головой:

– Нет.

Она соврала. Не засчитала один-единственный поцелуй из прошлого.

– И не хочется? – продолжал расспрашивать Володя. Улыбнулся: – Со мной, например.

– Не с первым же встречным, – поддалась его улыбке Рада.

– Какой же я первый встречный?

– Мы только сегодня познакомились. Я о тебе ничего не знаю.

Юноша откинулся на ствол дерева. Теперь он оказался за спиной у Рады, и она услышала его смех:

– Ну как не знаешь, я же тебе рассказал: я сын купца Филиппа Белолебедя. Живу с отцом и братом Русланом. Точнее, брат все время по поручениям отца разъезжает, а я дома чем могу помогаю.

– А вдруг ты врешь? – пожала плечами Рада, хотя прекрасно знала, что Володя говорит правду.

– Ты же видела сегодня моего отца!

– Да откуда мне знать, что это тот самый Белолебедь? Я его прежде никогда не видела.

И снова ложь. Володя оказался намного честнее Рады, и это могло погубить их обоих.

– А я вас познакомлю! – вдруг воскликнул он.

Девушка, не веря, обернулась к юноше. Неужели приворотное зелье начало действовать?

– Познакомлю, – повторил Володя в ответ на взгляд Рады. – Хочешь?

– Ради поцелуя познакомишь? – уточнила она, прищурившись. – И как ты меня представишь отцу?

Юноша замолчал. Взор его затуманился раздумьями, но Володя довольно быстро принял решение:

– Будешь моей невестой. Надеюсь, после этого я заслужу не только поцелуй?

Четыре года назад

Серебряная пыль тумана нависла над низинами, над пожухлой травой и извилистыми ручьями. Тетка подняла Раду ранним утром, когда рассвет едва занимался. Девушка встала, нехотя потирая глаза.

– Сегодня едем на базар, – объяснила Ягиня. – Продадим травы, купим отрез ткани. Надо бы тебе сшить новую рубаху. И сарафан. А то эти совсем прохудились.

Рада зевнула. Потом смысл теткиных слов дошел до сонного сознания девушки, и она встрепенулась. Последний раз Рада была на базаре давно, еще в старой жизни – с матушкой и сестрами. Воспоминание ядовитой змеей обвило сердце, пустило отраву по телу, но девушка лишь помотала головой, отгоняя прошлое на принадлежащее ему место – в забытье. С тех пор Рада стала вдвое старше.

Впервые тетка позвала ее с собой на базар. Несколько лет девушка просидела в лесной глуши, не выходила в деревню, общалась только с Ягиней, Кощеем да с его подарком-зеркалом. В Сосенках считали, что Рада погибла в пожаре вместе с семьей. Тетка решила никого не разубеждать. Мало ли, Белолебедь вновь явится, испугается, что на его наследство покушаются.

За время изгнания девушка подросла, побледнела, схуднула. Черты лица потеряли детскую мягкость. Теперь никто не признал бы в ней прежнюю Раду, подумали бы, что просто похожа девка, поэтому Ягиня и решилась взять воспитанницу на базар.

И боязно, и любопытно было выйти в люди. Девушка со вздохом оглядела старый сарафан, но более достойного наряда у нее не нашлось. Одевшись, Рада взяла в руки зеркало. Провела пальцами по позолоченной оправе, не решаясь взглянуть на себя. Отражение изменилось за годы. И менялось оно совсем не так, как сама девушка. В зеркале ее кожа с течением времени становилась все бледней, а потом принялась чернеть и гнить. Глаза запали внутрь, оставив вместо себя мрачную пустоту. Кожа обтягивала кости так плотно, будто была мала Раде. Девушка дотронулась пальцами до губ, и отражение повторило за ней по-своему: гнилой палец с длинным острым ногтем коснулся иссохших губ.

В зеркале она была мертва.

Много времени понадобилось Раде, чтобы осознать это. Не скоро она поняла слова Кощея о том, что отражение покажет, как она выглядит на самом деле. Быть может, тетка и воскресила, вымолила ее жизнь у Мораны, но тьма уже поселилась внутри девушки. Тьма связала ее с царством мертвых. И через зеркало Рада могла увидеть свой истинный облик, который приобрела в этом царстве. Никто из живых не знал, как она выглядит на самом деле, и скрыть тайну было легко – всего лишь избегать зеркал.

Девушка запрятала Кощеев подарок под лавку и вышла к тетке. Та уже собрала большую корзину: с травами, грибами, ягодами да прочими мелочами, что можно продать на базаре.

– Готова ехать? – спросила Ягиня.

Девушка кивнула. Еще бы! Пора возвращаться к жизни. Тетка взяла ее за руку и повела через лес в сторону деревни. По дороге Ягиня навела на себя морок и из старухи превратилась в молодую женщину, чтобы никто не узнал в ней странную лесную отшельницу. Правду говорили деревенские, что Ягиня – колдунья. Но Рада не боялась ее. Потусторонние силы стали для девушки чем-то обыденным, да и если бы тетка хотела навредить ей, давно бы уже это сделала. Она же, наоборот, заботилась о девушке. Пригрела ее, объясняя, что пожалела дочку погибшей подруги, но Рада чувствовала, что Ягиня немного лукавит: была еще какая-то неведомая причина, которая их сближала. Но на честном ответе девушка не настаивала, достаточно было и того, что ее спасли, поят и кормят.

В деревне Ягиня представилась путницей. Нашла семью, которая в тот день тоже отправлялась на базар, и упросила подвезти ее с «дочкой» на телеге. Пешком они бы добирались долго. Рада прежде хорошо знала дорогу до града. Тот находился далеко от Сосенок, и пару часов пути девушка провела, устроившись комочком в углу телеги. А когда снаружи послышались веселые голоса, и лошади сбавили ход, она поняла – добрались. Ягиня потянула Раду за собой. Ноги онемели, и девушка едва вылезла из телеги.

Звуки и яркие краски оглушали. Рада озиралась по сторонам, крепко держа тетку за руку, страшась остаться одна. Несколько рядов лавок, бродячие артисты, мальчишки-попрошайки, зазывалы, толпа людей…

– Травы, ягоды! – закричала тетка, не дав Раде опомниться.

Ягиня держала корзину с товаром перед собой и пробиралась через ярмарку. Иногда она останавливалась возле покупателей и рассказывала про ту или иную траву. Рада же хваталась за юбку тетки и пряталась за ней. Привыкать к окружающему миру пришлось долго. Несколько часов кряду они с Ягиней бродили по базару, а девушка не могла вымолвить и слова. Воспоминания, будто пощечины, хлестали ее: вот здесь она с матушкой выбирала ткани для сарафана, тут с сестрами восхищалась выступлением скомороха, а там – вздыхала над диковинными заморскими фруктами. Рада зажмурилась. Прошлое не желало отпускать ее.

Ягиня тем временем довела девушку до площади и устало плюхнулась на лавку. Корзина с товаром опустела вдвое.

– На ночь здесь останемся, – тетка указала на постоялый двор. – Утром распродам все, тогда купим тебе тканей и поедем с той же семьей.

Ягиня еще что-то говорила, но Рада отвлеклась. Она постепенно начала привыкать к шуму вокруг и теперь рассматривала площадь. Люди расступались, пропуская богатую повозку, а лошади громко стучали копытами.

– Идем, – тетка вновь повела воспитанницу по базару.

Рада с непривычки еле передвигала уставшие ноги, измученно плетясь за теткой. Та тоже выбилась из сил. Голос ее стал тише, почти слился с гомоном шумной толпы. Девушка обрадовалась, когда очередной покупатель остановил Ягиню: значит, можно передохнуть. Рада прислонилась к деревянной стене одной из лавок и огляделась.

Вдруг сердце екнуло. Она увидела его. Белолебедя.

Дыхание сперло, нахлынул страх.

Он. Эта гниль. Надменная морда.

Ягиня потрясла Раду за плечо, заставляя очнуться. Она проследила за взглядом воспитанницы и поняла, в чем дело.

– Выродок, – процедила тетка.

Девушка почувствовала, как мелко трясутся руки. Белолебедь стоял возле лавки и, судя по всему, торговался. Он держал объемный кошель, и очертания монет проступали через ткань. Это богатство должно было принадлежать Раде, если бы купец не убил ее семью.

Пальцы тетки впились в ее плечо. Девушка подняла на Ягиню взбешенный взгляд.

– Успокойся, – сухо сказала тетка. – Еще успеешь забрать свое. Отомстишь. Но сейчас не время. Идем, – Ягиня поманила девушку за собой.

Рада медленно кивнула. Она понимала, что тетка права, но нутро сопротивлялось бездействию. Подлец, убийца, выродок! Он заслуживал мести!

За своими мыслями девушка не заметила, как Ягиня скрылась в толпе. Тетка шагала где-то впереди, не оборачиваясь, и Рада едва видела ее сквозь многочисленных посетителей ярмарки. Она хотела нырнуть за теткой, но не могла просочиться меж людей, постоянно наталкивалась на кого-то и теряла Ягиню из виду. Вскоре та совсем пропала. Девушка впустую озиралась вокруг и чувствовала отчаяние. И злость. Даже здесь виноват оказался Белолебедь. Его она до сих пор прекрасно видела: с довольной жирной рожей он стоял возле лавки, а позади него крутились двое богато одетых молодцев – должно быть, сыновья.

Рада решила вернуться на то место, где разлучилась с теткой. Рассчитывала, что, когда та обнаружит потерю, пойдет искать воспитанницу именно сюда. Девушка вновь прислонилась к стене торговой лавки и принялась наблюдать за Белолебедем.

– Володя, Руслан, – подозвал тот сыновей.

Убийца вручил им по мешочку монет и махнул рукой. Обрадованные юноши разошлись в разные стороны, а Белолебедь, провожая их взглядом, вдруг посмотрел прямо на Раду. По телу девушки побежали мурашки. Она сделала пару шагов в сторону и скрылась за лавкой, а потом понеслась вдоль базарных рядов.

Вскоре от бега закололо в боку. Рада в изнеможении остановилась возле одной из лавок и согнулась пополам. Закашлявшись, девушка дрожащей рукой вытерла губы. Страх медленно покидал ее, словно огонь угасающую лучину. Быть может, купец и не видел Раду, а может, не узнал. Гадать поздно. Девушка выпрямилась и принялась озираться вокруг. Теперь придется искать Ягиню и объясняться перед ней, но главное, самое страшное позади.

Рада медленно побрела вдоль лавочных рядов. Она пыталась различить теткин голос, услышать его среди толпы, но напуганное сердце стучало слишком громко. Девушка закусила губу. Надо сосредоточиться. Проклятый Белолебедь!

И словно по зову ненависти она увидела Руслана, сына купца Белолебедя. Он стоял возле лавки с заморскими фруктами и, судя по увесистому мешочку с монетами, привязанному к поясу, мог скупить половину стола. Но Руслан с сосредоточенным видом рассматривал товар, принюхивался и задавал торговцу вопросы. Рада со злостью глядела на капризного юношу, получившего то, что должно было принадлежать ей. Ненависть перемежалась с жаждой мести, единственный способ утолить которую – забрать свое. Это были ее деньги. Словно завороженная, девушка приблизилась к Руслану и остановилась позади него, сама не понимая, на что готова решиться. Сын Белолебедя был так занят выбором фруктов, что не замечал ничего вокруг. Рада потянулась к мешочку с монетами, неожиданно легко сорвала его с пояса Руслана и несколько секунд стояла, просто смотря на добычу в руке. Осознав, что натворила, она округлила глаза. Никто ее не остановил, не окликнул – значит, кражу не заметили, и Рада, прижав мешочек к груди, поспешила прочь.

Руслан нагнал ее через пару шагов. Грубо схватив за локоть, он развернул девушку к себе. Не успела она открыть рот, чтобы оправдаться, как юноша выдернул у нее из рук и спрятал за пазуху свои монеты.

– Ну, стражу звать? – усмехнулся он, все еще крепко держа девушку и не позволяя ей убежать.

– Я не воровка! – шепотом ответила Рада.

– Да ну?! – притворно удивился Руслан.

Девушка закусила губу. На помощь юноша пока никого не позвал, что уже было хорошо, но и отпускать явно не собирался. Решил, наверно, разобраться сам. У Рады был шанс избежать наказания, надо лишь найти правильные слова.

– Я просто познакомиться хотела. Ты мне понравился. – Девушка сама подивилась невозмутимости и легкости, с которой солгала.

– Ну да, потому и обворовать решила.

Юноша не поверил ей. Но Рада не собиралась отступаться. По рассказам тетки она знала, что хороша внешне – черные волосы, заплетенные в толстую косу, хрупкая фигурка и румянец смущения могли стать ее спасением. Девушка слегка улыбнулась и свободной рукой поправила выбившиеся пряди.

– Не знала, как внимание привлечь, – снова спокойно соврала она.

Юноша хохотнул:

– Значит, настолько сильно понравился тебе?

– Да.

– Тогда поцелуй меня.

Улыбка тут же слетела с губ Рады, будто ее унес ветер. Руслан понимал, что девушка врет и на его условие не согласится. Спесивый мальчишка оказался под стать своему отцу. Он подошел еще ближе к Раде и повторил:

– Целуй, не то стражу позову.

Он испытывал свою жертву. Издевался над ней, чувствуя власть.

Раде пришлось подчиниться. Девушка приблизилась к губам юноши, но едва между ними осталось полпяди, как она врезала Руслану промеж ног и вырвала локоть из его хватки. Он не успел даже вскрикнуть, лишь согнулся и глухо застонал. Девушка воспользовалась секундой его слабости, чтобы кинуться наутек. Она второй раз за день побежала вдоль лавок в поисках укрытия, свернулась клубочком в темном углу и долго переводила дыхание, глотая горькие слезы.

«Ненавижу», – Рада раскачивалась взад-вперед. – «Ненавижу. И отомщу».

Прошло, кажется, несколько часов. Чудом Ягиня обнаружила воспитанницу в зазоре между лавками и, причитая, потащила ее к постоялому двору. По дороге Рада призналась, что натворила.

– Лупить тебя надо, дуреха! – в сердцах крикнула Ягиня.

Девушка лишь покачала головой. Вряд ли удары хворостом выбьют из нее жажду мести и память о том наслаждении, что она испытала, украв монеты у Руслана. Это был момент ее власти. Ее свободы.

Ягиня довела воспитанницу до постоялого двора. Заплатила за две койки и наказала Раде больше не впутываться в неприятности. Девушке пришлось смиренно дожидаться тетку остаток вечера, пока та бродила по базару. Заняться было нечем, время тянулось медленно. Да еще и в животе заурчало – последний раз Рада ела в телеге по пути в град. Девушка слонялась по избе, валялась на койке, без особого желания пытаясь заснуть, и, намаявшись, решила спуститься в трапезную. С лестницы второго этажа она разглядела темный зал: несколько лавок вдоль стен и полупустых столов. Народу было немного. Видно, все еще гуляли по ярмарке. Запах выпечки выманил Раду из укрытия, и она осторожно зашагала по ступеням, размышляя, как ей раздобыть еды: выпросить у сердобольных теток, которые сидели за дальним столом, или договориться с хозяином постоялого двора, чтобы дал в долг. Или украсть с кухни? Печальный опыт воровства она за сегодняшний день успела приобрести.

Пока девушка в раздумьях стояла внизу лестницы, до нее донесся тихий голос:

– Эй, девка? Ну-ка подь сюда.

Рада не сразу поняла, что обращаются к ней. Безотчетно повернувшись на голос, она увидела бородатого старика, который подзывал ее пальцем.

– Иди-иди, не бойся. – Он указал взглядом на ароматные яства на столе.

Слишком заманчиво. Просто и в то же время опасно: мало ли что задумал дед? Ягиня явно не обрадуется, узнав, что воспитанница общается с незнакомцами. Но живот Рады вновь громко заворчал от голода, и, вздохнув, она шагнула к старику. Тот указал ей на лавку напротив и отломил кусок свежей булки. Этот жест окончательно уговорил девушку сесть.

Она жадно ела и старалась не замечать, с каким любопытством старик разглядывает ее. Не знала, что за мысли роятся в его голове, и не желала знать. Хотела лишь наесться да побыстрее отправиться наверх, тем более странный дед и не держал ее, даже не заговорил больше.

– Спасибо, – кивнула она, когда собралась уходить.

– Погоди, – остановил старик девушку. Она съежилась под его взглядом. – Я видел, как ты стащила кошель у мальчишки.

Рада понимала: надо отнекиваться. Не она, не стащила, показалось. Но во рту пересохло, будто и не хлебала она только что молоко вприкуску с булкой.

– Не бойся, никому об этом не скажу, – продолжил старик. Он говорил спокойно, без обвинений. – Вижу, тьма в тебе живет. По жилам течет, тебя питает, точно кровь.

Его слова, как и тьма, холодком потекли по венам. Рада пристально посмотрела на деда. Странный он: вроде седой и морщинистый, а глаза яркие, как у молодца. Руки крепкие, сильные, совсем не старческие. Будто он на себя морок наводит, как Ягиня, чтоб людей обманывать.

– Тьму надо кормить, иначе она вырвется, чтобы самой найти пропитание. Она заставила тебя украсть кошель.

Девушка опустила глаза. Да нет, не тьма, а жажда мести. Или они связаны?

– Я могу помочь. – Старик обмакнул блин в сметану и запил его киселем. – У меня несколько учеников, похожих на тебя.

– Помочь чем? – неловко уточнила Рада.

– Научить воровству и обману.

Девушка покачала головой. Дед настоял:

– Не отказывайся раньше времени, слухай дальше. Научу, как красть незаметно, чтоб тебя не поймали. Ты девка ладная, так что обучу и красой пользоваться, чтоб людей зачаровывать да отвлекать. Все может стать твоим. Несправедливо же, что у одних деньги есть, а у других нет?

Старик улыбнулся, когда Рада вновь подняла на него взгляд. Смог приманить ее словами скользкими, завлечь в опасные сети. Ловко заговорил о несправедливости – именно она изъедала девушку изнутри.

Хлопнула дверь. Рада вздрогнула, увидев у входа Ягиню. Не заметив воспитанницу, тетка пошла к хозяину постоялого двора, и у девушки был шанс незаметно вернуться в горницу. Она тут же вскочила с места и понеслась к лестнице.

– Надумаешь учиться – приходи ко мне, – догнали ее слова старика. Он говорил полушепотом, и все же голос его казался необычайно громким. – Спросишь меня у местных, они подскажут, как найти.

Рада остановилась на нижней ступени и обернулась:

– А как зовут вас?

– Дед Морок, – улыбнулся лжестарик, обнажая крепкие белые зубы.

***

Крупные снежные хлопья падали с неба и мгновенно сгорали в костре, разведенном на окраине леса. Вокруг огня, нахохлившись от холода, как воробьи, сидели ученики. Все искоса посматривали друг на друга, украдкой разглядывали, с кем придется работать бок о бок. То же делала и Рада. Еще когда все рассаживались подле костра, она изучила окружающих. Тут были и совсем малые дети, которые едва отлипли от материнской юбки, и почти взрослые, одного с Радой возраста. Оранжевый свет бликами ложился на их лица, изменял и заострял черты, будто наводил морок.

Лишь с наступлением стужи Радислава решилась обратиться к Мороку. В те несколько месяцев, что прошли с их первой встречи, девушка привыкала к жизни среди людей да пыталась унять бдительность тетки. Поначалу Ягиня не отпускала воспитанницу от себя. Следила за ней, водила почти что за руку, ругала, чуть Рада делала шаг в сторону. Наверняка боялась, что девчонка снова натворит глупостей. Но девушка вела себя послушно. Внимала каждому слову тетки, помогала привлекать покупателей, всучивала им травы подороже. Ягиня успокоилась. Вскоре тетка стала давать Раде отдельную корзину, чтобы они могли разбредаться по разным рядам ярмарки и быстрее продавать товар, а потом настолько привыкла к труду воспитанницы, что и вовсе решила отпускать ее в град одну. Чай, не пропадет девка.

Этим-то Рада и воспользовалась. Студень-месяц ворвался в ее жизнь хлесткими ветрами да снежными бурями, и в очередной вечер, проведенный на базаре, девушка решила погреться и передохнуть на постоялом дворе. Усевшись за стол, она вспомнила деда Морока и спросила про старика у хозяина. Тот сразу понял, о ком идет речь, и вскоре Морок сам нашел Раду. Назвал время и место, где начнет обучать ее, и теперь девушка с остальными учениками сидела перед костром.

Дед ходил позади них. Рада слышала хруст снега за спиной и тихие речи старика, который рассказывал об искусстве обмана и воровском деле. Ученики, видно, все оказались здесь в первый раз. Они хоть и старались слушать Морока внимательно, но старшие то и дело рассматривали округу, а младшие ловили снежинки языками, баловались. Рада сидела смирно. Она насупила брови и вслушивались в слова деда, который обещал ей восстановить справедливость.

– В ваших душах течет тьма. Она обволакивает, придает вам силы, ведет вперед. Она настолько жадно рвется наружу, что хочет управлять вами. Так питайте ее, чтобы она, как сытая кошка, свернулась клубком и уснула. Каждый из вас одарен – кто-то быстротой и ловкостью, кто-то очарованием, что усыпляет бдительность, кто-то хитростью. Я научу вас, как развить способности

– А вам-то какая выгода? – подал голос один из старших учеников. Он развернулся, чтобы посмотреть на Морока, но тот оказался вовсе не за его спиной, как подсказывали звуки шагов, а в стороне. Вводить в заблуждение – талант старика, не поспоришь.

– Мне? – улыбнулся дед Морок. Его бледно-голубые глаза походили на лед. – Мне это в удовольствие.

Ученики, кажется, удовлетворились ответом старика. А, может, просто побаивались его или того, что он их выгонит из круга, если будут задавать лишние вопросы. Снова позади ребят заскрипел снег под валенками Морока.

– Перейдем к важному. Запомните несколько правил плутовства. Первое: знайте, кто вы и какова ваша цель. Ну-ка, кто ведает?

Старик замолчал, давая ребятам время подумать над ответом.

Раде не нужно было размышлять: она, некогда ограбленная и убитая, хочет мести. Она желает разрушить жизнь Филиппа Белолебедя, размолоть ее в прах, как сухую траву в ступке. Вместе с купцом в мыслях появился и его сын, этот выскочка Руслан. «Яблочко от яблони недалеко упало», – фыркнула про себя девушка. Она припомнила наглые губы юноши, искривленные в ухмылке, и щеки тут же стали пунцовыми.

– Правило второе, – дед Морок прервал размышления учеников. – Не спешите. Наблюдайте за людьми и окружением. Выбирайте цель не самую притягательную, а самую податливую.

С этим правилом Радислава соглашаться не спешила. Месть богатейшему купцу – дело явно не самое простое.

– Правило третье, – рассказывал Морок. – Знайте свои сильные стороны. Развивайте их. Используйте ловкость, скорость, хитрые речи. Правило четвертое: знайте, что делать дальше, куда бежать, что говорить, если вас поймают.

Ученики кивали головами, заучивая правила. Рада запоминала и сразу пыталась прикинуть ответы. Но ничего путного пока не шло на ум – она не знала ни своих сильных сторон, кроме красоты, ни что делать, если поймают. Наверняка решение придет само собой, когда она окажется в опасности.

– И правило пятое: не забывайте, что вы не одни такие, потому следите за собственными вещами. Вот это чье?

Ученики непонятливо обернулись на Морока. Старик хитро улыбнулся и достал из-за пазухи рукавички одного из мальчишек. Тот проверил карманы и изумленно уставился на деда. Остальные дети один за другим принялись выворачивать карманы и тоже обнаружили пропажу вещей. Морок рассмеялся. Он принялся раздавать все обратно, приговаривая:

– Пятое правило вы все дружно провалили. Что ж, посмотрим завтра, как вы усвоили первые четыре.

– Как посмотрите? – подняла взгляд Рада, чувствуя, что тело щекочет нервная дрожь.

Морок отдал ей украденный платок:

– Посмотрю, как вы умеете обманывать людей. Задание на завтра: своровать и принести мне чужую вещь. Готовы? Кто не готов – может сейчас уйти и не возвращаться. Кто выполнит задание – продолжит обучение. А я посмотрю, на что вы способны, и подскажу, как развить ваши таланты.

Поляна наполнилась гомоном голосов. Ученики наперебой задавали вопросы, волновались, оправдывались. Морок поднял вверх руку, призывая ребят к молчанию.

– Задание вы получили, – отрезал он. – Осталась самая малость – выполнить его. Тем более, многие из вас уже пробовали нечто подобное. Не правда ли?

Старик обвел взглядом стушевавшихся учеников. Он улыбнулся, но улыбка не казалась доброжелательной, скорее жесткой и острой, как лед. На прощание Морок махнул рукой и, развернувшись, отправился в лес, а вслед за ним с тулупа рассыпались снежинки.

После ухода старика дети стали искать поддержку друг в друге. Они знакомились, обсуждали предстоящий день. Раду тоже втягивали в разговор. Она отвечала бездумно, а сама смотрела на огонь и понимала, что провалит завтрашнее задание.

Рада дыхнула теплом на замерзшие руки, потерла лицо. Который час она блуждала по базару, не решаясь выполнить наказ Морока. Как он учил, девушка изучала людей, выбирала себе добычу, но не могла найти никого по вкусу. Казалось, стоит ей подойти к человеку, как он обо всем догадается.

Слишком сложное задание дал старик. Верно, ошибся он в Раде. Увидел тьму, да, похоже, не столь она властна над девушкой.

По базару бродили и другие ученики Морока. Кто-то был растерян, как Рада, кого-то она, наоборот, с досадой провожала взглядом – видела, как те с улыбкой направлялись к выходу. Значит, выполнили задание старика, несут ему украденную вещь. Надо бы тоже поторапливаться. А то, чего доброго, Морок махнет рукой да не дождется девушку. Не столь ее привлекало воровство, как желание учиться у старика. Он ведь многое умел. И морок наводил, и словами сладкими манил – такие способности Раде пригодились бы.

Она медленно ступала меж базарных рядов. В который раз прошлась по своим же следам – столько кругов успела сделать! Выучила каждую лавку, каждый закоулок. Наверняка и торговцы уже ее приметили, запомнили. Девушка с раздражением рассматривала посетителей, пока не выхватила взглядом одного мужчину. Он шел быстро, и кошель метался на его боку. Легкая добыча. Рада заторопилась следом, пристроилась позади незнакомца, стараясь идти с его скоростью. В висках застучало – девушка с ужасом думала о том, что сейчас ей предстоит протянуть руку и вырвать кошель. А что потом? Вдруг мужчина обернется, поймает ее? С Русланом именно так и случилось. И вряд ли этого незнакомца устроят льстивые речи о том, что он понравился Раде.

Мужчина резко остановился на повороте. Девушка едва не врезалась в него и, не тратя времени на раздумья, схватила кошель. В груди тут же похолодело – незнакомец почувствовал ее движение и начал оборачиваться. Бежать?

– Дяденька! – воскликнула Рада. – Дяденька, я за вами гналась, кричала, а вы меня не слышали?

Мужчина сдвинул брови. Девушка держала его за локоть и молилась, чтобы он не заметил, как она спрятала украденный кошель в карман.

– Дяденька, у вас тот мальчишка что-то схватил с пояса, – напропалую врала Рада, указывая в толпу. Благо, там и правда виднелось какое-то копошение, люди спешили, наталкивались друг на друга.

Мужчина потянулся к боку и увидел пропажу. Не успел он открыть рот, как Рада снова заговорила:

– Такой темненький мальчик, в драном тулупе и без шапки. Да что ж стоите, бегите скорее за ним, а то уйдет! Скорее!

Девушка потянула мужчину за локоть. Он поддался напору и по наитию зашагал к толпе. Рада сглотнула. Досчитала мысленно до трех и побежала в обратную сторону. Дорогу до выхода с ярмарки она знала хорошо. Да и тьма помогала – вела девушку, придавала сил, теплом разливалась по телу. Рада сжимала руку в кармане. Кошель был тяжелый, толстый, с вышивкой по бокам. Она явно не простака ограбила.

У выхода с базара Рада замедлилась. Не хватало еще, чтобы стража заметила неладное и обыскала девушку. И так от бега раскраснелось лицо, а дыхание сбилось. Рада неспешно прошла под аркой, обозначающей вход на ярмарку, и затерялась в толпе горожан. Только потом, спрятавшись в темном проулке меж домами, она вытащила кошель. Рассматривать не стала. Убедилась, что добыча на месте, и вернула ее в карман. Взглянула на свои руки – они до сих пор дрожали, будто в водном отражении, по которому пошла рябь. Девушка долго пряталась в проулке, чтобы прийти в себя. Потом увидела одного из учеников Морока – того юношу, который спрашивал про выгоду для старика – и попросилась идти с ним. Тот кивнул.

К вечеру ребята вновь собрались вокруг костра. Рада подметила, что учеников стало меньше – многие места пустовали. Не все справились с заданием Морока.

Старик появился неожиданно. Вот под деревьями закружились снежинки, образуя плотную фигуру – а вот уже Морок выходит из леса. Он пристально осматривал учеников. Кто-то из них радостно улыбался, кто-то хмурился. Рада глядела на Морока в упор. Берет он ее в ученицы или нет? Старик остановился в нескольких шагах от ребят. Странно, но сегодня он выглядел гораздо моложе: разгладились морщины, посвежела кожа, а глаза сияли, будто подсвеченные солнцем драгоценные камни. Морок обвел всех взглядом, хмыкнул и произнес:

– Правило шестое: у вас может не получиться с первого раза, но главное – желание и упорство. Те, кто не пришел, такими качествами не обладают, поэтому в ученики мне не годятся. Все же, кто сегодня явились, с чужой вещью или с пустыми руками, станут моими учениками.

Рада покачала головой. Она не могла понять свои ощущения. Довольна ли собой? Понравилось ли ей красть? Или страх затмил все остальные чувства? Девушка помяла в кармане кошель с монетами и улыбнулась – все-таки это было приятно, пусть и обворовала она не Белолебедя, а другого напыщенного купца.

Морок объявил, что будет разговаривать с каждым из ребят по отдельности. Он подзывал ученика, расспрашивал его о прошедшем дне, а украденную вещь выкидывал в костер. Настала очередь Рады. Девушка подошла к старику. Да и не к старику, к мужчине – не старому, но зрелому. Как она раньше спутала его возраст? Морок отвел ее подальше, чтобы никто не подслушивал разговор, улыбнулся и неожиданно похвалил:

– Ты находчивая, слова твои своруют больше, чем руки. Дар чаровницы.

Девушка недоверчиво покачала головой:

– И что это значит?

– Значит, что обучать тебя буду. А это, – Морок указал на украденный кошель, который неуверенно протягивала Рада, – кинь в огонь. У тебя в жизни еще много монет будет, вот увидишь.

ГЛАВА 4

Сейчас

Легкий запах сосен наполнял воздух. Высокие деревья доставали ветвями до самых облаков – так, по крайней мере, казалось тем, кто сидел у их подножий. Корни змеились, уходя в землю, и покрывало, заботливо постеленное Володей, не спасало от острых иголок, которые то и дело впивались Раде в бедра. Она морщилась и старалась не двигаться, но юноша лишь улыбался. Зачарованный зельем, он не замечал ничего вокруг, кроме возлюбленной.

Володя постоянно говорил о себе и о любви к Раде. Обещал жениться. Только к очередному свиданию его намерения оставались лишь словами, и девушка злилась. Недовольства она, конечно, не показывала, чтобы не спугнуть юношу, но и не подпускала его ближе той черты, которую переступают в браке. Володя вздыхал, но, сумев сорвать с Рады поцелуй, пока довольствовался этим. Его поцелуй не произвел на девушку никакого впечатления. Хоть юноша и пытался наполнить его нежностью, думая, что он у Рады первый, она все время вспоминала тот, другой поцелуй, с другим человеком: наглый, дерзкий, ненавистный. Вызвавший чувства.

– По сердцу ты мне, чаровница, – прошептал Володя, притягивая к себе девушку.

Она поддалась. Позволила юноше целовать ее губы, зарываться в волосы пальцами, греть разгоряченным от жадности дыханием. Володя, почувствовав сговорчивость Рады, быстрым движением подмял ее под себя. Сосновые иголки закололи пуще прежнего, а когда юноша приподнял подол сарафана, вечерний ветер прохладой защекотал кожу.

Девушка понимала, к чему клонит Володя. С детства она глядела на дворовых животных, которые вскакивали друг на друга, а когда Рада подросла, Ягиня окончательно залатала прорехи в ее знаниях о любви.

Тетка не отговаривала воспитанницу от встреч с мужчинами. Наоборот, рада была бы отпустить замуж. Ягиня считала, что «семья да дети выбьют из девки всю эту воровскую дурь», но не ведала, что Рада задумала не просто замужество, а месть. При последнем разговоре девушка все же созналась:

– Мой жених – Владимир Белолебедь.

– С ума сошла! – Ягиня уперла руки в боки.

– Ты сама говорила, что я успею отомстить. Пришла пора.

Тетка вздохнула, села на лавку рядом с воспитанницей.

– Ладно, – кивнула она. – Твой выбор. Но будь осторожна.

– Не переживай, буду.

И Рада действительно вела себя осторожно. Едва Володя коснулся сарафана, девушка перехватила его руку:

– Не надо.

Володя приподнял недовольное лицо. Бедрами он еще прижимался к девушке, и она ощутила, что тело его уже готово к любви.

– Ты же обещал жениться, – мягко проговорила Рада.

– Обещал, – обреченно подтвердил Володя.

– Вот после свадьбы и возьмешь меня. Нельзя чистоту до замужества терять.

– Нельзя, – с громким вздохом согласился юноша.

Он выпустил Раду из объятий и уселся рядом. Солнце потягивалось перед ночным сном, раскидывая лучи сквозь кроны высоких сосен. В вечернем свете волосы юноши отдавали рыжиной. В Сосенках поговаривали: «Рыжий – плут». И верно, Володя не скупился на слова, но правду в них девушка находила не всегда.

– Я договорился с отцом, – сказал вдруг юноша.

Рада нахмурилась.

– Познакомлю вас, – объяснил Володя. – Пора бы уже.

– Может, не надо? – встрепенулась девушка. Раде важна была свадьба, а не «знакомство». Чего доброго, узнает ее Белолебедь.

– Почему не надо? – удивился юноша.

Рада прикусила губы.

– Я же девка простая, безродная, базарная торговка. А ты – из семьи богатых купцов. Не ровня мы. Твой отец будет против. Если действительно меня любишь, то лучше нам тайно обручиться, а потом перед семьей повиниться.

– Нет! Нельзя жениться без согласия отца. Не принято так. Ты красивая, разговариваешь ладно, быстро отца очаруешь. Надо знакомиться, благословения просить.

– Не даст, – фыркнула Рада.

Володя задумался. Он и сам понимал, что безродная девка, метящая в невестки богатейшего купца, не понравится отцу.

– Ты права. Чем-то надо отца зацепить, – согласился юноша. – Что в тебе необычного, чем удивить можешь, что умеешь?

Девушка почувствовала, что дотронулся Володя наконец до верной струны. Кое-что необычное она действительно могла сделать. И Рада ухмыльнулась:

– Петь умею.

– Красиво?

– Вот и узнаешь, – загадочно ответила девушка. Потом уточнила с опаской: – Кто еще на знакомстве из родни будет? Брат?

– Никого, один отец. Руслан, старший брат, уехал по делам. Так что впечатлять только отца надо.

– Тогда я готова к знакомству, – улыбнулась Рада.

Два года назад

Тем вечером Кощей принес скверные новости. Рада видела, как они шептались на крыльце с Ягиней, и когда старики вошли в дом, девушка сжалась на лавке. Знала, что ее будут ругать.

– Как ты до этого додумалась?! – сходу воскликнула тетка. – Нет, не додумалась. Надоумил кто-то!

Рада отвернулась. Ягиня, не дожидаясь ответа, принялась ходить взад-вперед по избе. Половицы скрипели, но хмурые мысли оказались громче раздражающего звука. Девушка теребила край покрывала, которое устилало лавку, и ждала, пока тетка потребует объяснений. Но Ягиня упивалась своим гневом. Кощей присел напротив, буравя взглядом то девушку, то тетку, которая, казалось, говорила больше сама с собой, чем с Радой.

– В град, на базар больше ни ногой! Будешь в лесу сидеть, пережидать, пока все не утихнет, поняла? – Ягиня наконец остановилась и посмотрела на воспитанницу. – Поняла?

– Да, – тихо ответила Рада.

Сама знала, что провинилась. Стоило быть осторожней, а раз не получилось, то придется затаиться.

Несколько дней назад Морок собрал учеников и отправился с ними в град. Не в тот, где Рада с теткой обычно торговали, а в дальний, большой Стражград. Туда приезжали купцы из соседних княжеств и совсем дальних земель, чуть ли не заморских. Морок хотел, чтобы ученики попробовали себя в новом, непривычном месте. Там и люди другие, побогаче, и округа незнакомая – придется вести себя осторожнее и внимательнее. Наставник хотел испытать учеников. Сложное задание должно было принести больше пользы, чем все предыдущие. Рада с открытым ртом ходила по Стражграду, рассматривала расписные терема и вычурные одежды местных. Но долго отдыхать Морок не позволил: приказал, как обычно, украсть любую вещь. Девушке не впервой было выполнять такое задание, и она приступила к нему смело, да потерпела неудачу. Богач, у которого Рада пыталась вытащить кошель, схватил ее за руку. Тут же, не дав оправдаться, окрикнул стражу. Испуганную воровку повели к градскому служащему, который усадил ее в клеть с узким окном под потолком и принялся расспрашивать: кто такая? Откуда? Признается ли в краже? Рада, конечно, отнекивалась. Именем назвалась чужим, о доме соврала. Пыталась заговорить градского, вымолить у него свободу, но тот смотрел на девушку хмуро. Видно, не она первая его сладкими речами разжалобить пыталась. И Рада понимала – ждет ее наказание. Порку розгами она вытерпит – после смерти уже ничего не страшно, – но если градской узнает о ней больше, раскроет и прошлые прегрешения да еще и других учеников-воров найдет, то девушке несдобровать…

Вскоре служащему надоело возиться с воровкой. Он запер ее в темнице, чтоб подумала над честными ответами, и ушел. Но не успела Рада окончательно отчаяться, как за ней явился Морок. Девушка не знала, как он пробрался мимо стражи, как смог увести ее из темницы, но была благодарна за спасение и сразу уехала из града. Спряталась дома, в лесу, и надеялась, что весть о ее поимке не долетит до деревни. Но надежда тяжелым камнем потонула в реке. Раду искали сначала в Стражграде, потом за его пределами – негоже воровку и беглянку на свободе оставлять. Ищейки проезжали и близ леса, где пряталась девушка, опрашивали жителей ярмарочного града, но те, к счастью, по описанию не признали Раду.

Права была Ягиня: ни ногой из леса, пока все не утихнет!

– Ну и кто тебя надоумил? – склонилась тетка над воспитанницей.

– А ты не догадываешься? – вмешался Кощей. Он давно приметил свой старый подарок, зеркало, которое лежало рядом с девушкой. Подняв его, старик показал Ягине отражение Рады: – Посмотри, как ее тьма инеем покрылась.

Девушка в непонимании нахмурилась. Тетка взглянула на отражение:

– Морок?

– Кто ж еще, – кивнул Кощей.

Старик и тетка обернулись к Раде. Она сильнее съежилась на лавке, не понимая, как они догадались о Мороке: видимо, есть в нем что-то нечистое, как и в них.

– С Мороком связалась? – с укором спросила Ягиня. – Ничего лучше не придумала?

Рада закатила глаза.

Кощей жестом остановил гнев тетки. Подошел ближе к девушке и спросил у нее спокойнее:

– Зачем к Мороку в ученицы пошла?

– Откуда о нем знаете? – взбрыкнула девушка.

– Отвечай! Что он тебе наобещал?

– Что поможет тьму в сердце успокоить, – подперев щеку, буркнула Рада.

– Соврал. Воровством да обманом ты тьму кормишь, а она лишь разрастается. Больше тьмы – сильнее Морок, а вместе с ним и Морана. Ты им помогаешь, а не себе.

– А что мне еще делать? – Рада зашипела, как загнанная в угол кошка. – Морок учит меня защищаться и нападать. Мою семью убили. Меня убили. В следующий раз, как на меня нападут, хочу быть при оружии!

– Вот что тебе нужно, оружие? – Тихий и терпеливый голос Кощея успокаивал.

Рада молча кивнула.

Старик отошел от нее. Зашагал по избе, как несколько минут назад это делала Ягиня.

– Что ж, – пробормотал он. – Это вещь нужная.

И Ягиня неожиданно согласилась:

– Нужная.

– Есть у меня одна мысль, – старик вдруг остановился. – Кое-кто может научить тебя получше Морока…

– Кто? – устало спросила Рада.

Кощей будто не услышал вопроса:

– Как раз скоро начнется их неделя.

– Чья? – не отступалась девушка.

– Позже скажу, обдумать сначала все надо, с теткой твоей обговорить. – Кощей взглянул на Ягиню, и та кивнула. – А сейчас ложись спать. Утро вечера мудренее.

Утра дожидаться не пришлось. Кощей растормошил девушку, когда в раскрытые окна еще заглядывали черные глаза ночи. Спросонок Рада не поняла, что происходит, и очнулась, только когда старик вытолкал ее из дома, приговаривая:

– Луна укажет путь. Их оружие – голос.

Ветер холодными прикосновениями ласкал тело под рубахой, трепал волосы. Девушка повертела головой. Протерла сонные глаза, но никакой лунной дорожки, как обещал Кощей, не увидела. Рада спустилась с крыльца, ощутила под голыми ступнями стылую землю и мелкие камешки. Пошла вперед, потирая руки, покрывшиеся гусиной кожей. Двор Ягини сменился дремучим лесом, где каждая ветка так и норовила схватить за волосы и разорвать тонкую рубаху, но любопытство заставляло Раду идти вперед. Кое-где по земле стелилась бледная рваная дымка. Под порывами ветра качались кроны, и тени, искажаясь, танцевали по влажной траве. Девушка едва улавливала свет луны. Он терялся где-то вдалеке, манил отблесками и путал. Казалось, он хотел завести добычу в чащу и оставить ее в плену леса. И будь Рада обычным человеком, она бы давно с криками рвалась домой, но тьма, которая струилась внутри, давала отпор любым страхам.

Что-то прошипело за спиной. Девушка обернулась, но заметила только тень. Та быстро переместилась и исчезла, и Рада продолжила идти вперед. Лес, который поначалу казался опустевшим, наполнялся странными звуками. Слышались легкие шаги и шепот. Девушка, задерживая дыхание, пыталась понять, кому они принадлежат, не обманывает ли ее воображение. Быть может, она до сих пор спит в избе Ягини?

Ветка со злостью ударила девушку, будто кто-то нарочно отвел сучок в сторону, поджидая жертву. Руку засаднило, выступила кровь. Рада слизнула багровые капли. Земля стала потихоньку уходить вниз, дорожка вела в овраг. Тени, от которых почему-то пахло водорослями, уже не прятались, бегали вокруг Рады. Послышалась тихая песня. Мелодия убаюкивала и завораживала, но девушка сопротивлялась чарам. Она пыталась ухватиться за тени, удержать одну из них и призвать к ответу: чего они хотят? Но тени со смехом тянули девушку за рубаху и толкали в низину. Рада поскользнулась на траве, но под руку попалось что-то, и она удержалась на месте. Тень не дала упасть. Девушка нащупала что-то под пальцами, дернула рукой и увидела венок. По пальцам потекла вода: венок оказался мокрым, склизким, будто лежал на дне озера. Цветы пожухли. Рада отбросила его в сторону и отодвинула ветки, преграждавшие путь.

Впереди блеснула река. В воде, словно в живом зеркале, отражались крупицы звезд, разбросанных по ночному небу. Деревья остались позади, и показалась лунная дорожка. Она струилась от леса к реке, к мосткам, которые уходили глубоко в воду. Рада с осторожностью пошла по лунному пути. Впереди никого не было видно, позади смеялись тени. Девушка не стала оборачиваться. Добравшись до мостков, она взошла на шаткие доски. Под холодным светом на них отчетливо виднелись мокрые следы босых ног: кто-то совсем недавно гулял здесь. Доски затрещали. Раде показалось, будто внизу, под ними, кто-то есть. Она задержала дыхание и пошла вперед. Откуда-то звучала та самая завораживающая песня, и девушка готова была поклясться, что голос идет из-под воды. За спиной почудились шаги. Рада резко обернулась. Она едва успела заметить девушку с распущенными волосами, в мокрой сорочке, как вдруг кто-то схватил ее за рубаху и потянул вниз. Рада вскрикнула и, не удержавшись, рухнула в реку. Холодная вода обволокла тело, попала в глаза и нос. Девушка почувствовала на себе чьи-то мертвенно-ледяные руки: одна обхватывала талию, другая тащила за ноги ко дну. Рада билась. На миг ей удалось вырваться и глотнуть воздуха.

– С нами…

– Поиграй…

– С нами… – слышала она шепот вокруг.

Под водой ловко, словно рыбы, плавали полуголые девушки. Они выныривали и хохотали, сжимая Раду в кольцо, из которого, она знала, живой не выйти. Их мокрые волосы хлестали по лицу, руки тянули за рубаху. Рада отталкивала их. Кого-то она пыталась схватить, но русалки легко выскальзывали и уходили под воду, переплывали девушке за спину и снова смеялись.

– Поиграй с нами! – Рада ощутила, что кто-то убрал прядь волос ей за ухо. Шепот оказался таким же холодным, как и все вокруг.

– Перестаньте! – закричала она.

– Поиграй…

– С нами…

– Живая дева…

– Меня убили! – вновь закричала Рада, чувствуя, как ей надавили на голову и потянули на дно.

– Убили?..

– Дева мертва?..

– Мертва?..

Холодные руки рванули рубаху, обнажая шрам на груди.

– Мертва?..

Раду выкинуло к берегу. Вода от ветра покрывалась рябью и лизала ноги, норовя затянуть обратно. Рада, откашливаясь, поползла к траве. Шепот шелестел за спиной. Девушка ухватилась за молоденькое дерево на берегу и только тогда обернулась. Из реки на нее смотрели мертвые девы – русалки.

– Меня отправил к вам Кощей, – сиплым голосом произнесла Рада, надеясь, что ее услышат. Наверняка старик говорил про этих дев. – Сказал, вы научите меня, научите… – она запнулась, не понимая, чему именно должны научить ее русалки.

– Научим, – прошелестели девы.

Они со смехом подхватили Раду и накинули ей на голову венок с вплетенными в него водорослями. Только теперь девушка смогла рассмотреть русалок: она очень походила на них. Юные, с длинными влажными волосами и венками на головах, они были облачены в мокрые рубахи, сквозь которые просвечивались изгибы бледных тел. Если бы Рада не видела, как ловко и долго русалки плавали под водой, норовя утопить ее, она бы подумала, что это самые обычные девушки.

– Повторяй, повторяй, – затараторили русалки.

Они схватились за руки и принялись кружиться подле Рады, а потом заставили ее присоединиться к хороводу. Русалки двигались быстро, со смехом. Рада едва поспевала за ними. Наглотавшись воды, она до сих пор не пришла в себя, спотыкаясь и заваливаясь в сторону. Ее мутило. С трудом девушка повторяла слова песни, которую завели русалки. Их голоса были сильными и нежными. Песнь зачаровывала, проникала глубоко в сердце, вонзалась в разум. От нее хотелось все больше и больше танцевать, но ноги заплетались. Губы Рады двигались, неслышно произнося слова. Русалки заводили песню за песней, а девушка повторяла и повторяла. Уже легче стало кружиться; будто ветер, а не руки мертвых дев помогали ей двигаться в нечестивом хороводе. Шум в ушах начал заглушать слова песни. Рада поняла, что сейчас упадет, и с силой вырвалась из круга русалок. Те захохотали. Девушка рухнула на землю, камни и ветки расцарапали ей спину, но она не ощущала боли. Все кружилось и плыло перед глазами. От ночного ветра, хлеставшего по мокрому телу, кожа заходилась мурашками. Рада почувствовала, как теряет сознание.

Остаток ночи она помнила урывками.

В какой-то момент русалки закончили хоровод, и одна из них помогла Раде встать.

– Ты похожа на нас, – с холодной улыбкой произнесла дева. – Такая же мертвая, значит, умеешь пользоваться голосом. Просто не знаешь об этом.

Рада едва кивнула. Она редко пела, а если и пробовала – то тихонько. Сегодня ночью ее голос впервые разнесся по лесу, добрался до неба, и в тот момент она действительно чувствовала себя сильнее.

Русалки потянули ее дальше. Они шли по лесу, но держались рядом с рекой, а по дороге снова пели и заводили хоровод, от которого у Рады кружилась голова. Но кровь бурлила. Девушка чувствовала, как душа ее тянется к русалкам, влюбляется в их песни. Тьма внутри нее тоже будто пела, разогревала жилы и наполняла сердце силой. Ближе к опушке девушки затихли. Показался деревенский берег, по которому шел одинокий рыбак. На мелководье покачивалась привязанная к колышку лодка. Рада заметила, как ярко заблестели глаза русалок, в которых отражался юноша, и как участилось их дыхание. Нежная песня волной покатилась от леса к берегу, и рыбак остановился, прислушиваясь. Рада тоже запела.

Выходила за околицу

На широкую дороженьку,

Я была твоей любовницей,

Чью любовь ты спрятал в ножны.

Я ждала тебя и верила,

Что придешь за мной во мгле,

Но – потеря за потерею, —

Ты утопил любовь в реке.

Так девы и стали утопленницами. Силой или обманом у них крали любовь, а затем топили – или девушки топились сами. А потом отбирали жизни других людей. Рада не сводила глаз с рыбака, который завороженно слушал песню. Русалки медленно выходили к нему, обступая кругом. Юноша с восторгом разглядывал их. Зачарованная песня заглушила его страх, заставила разум онеметь. Русалка, что была ближе всех к нему, улыбнулась. Рада заметила, что зубы у той были тонкие и точеные, как у змеи, и тут же обвела языком собственные зубы, но кроме острых клыков ничего не почувствовала. Рыбак подался к русалке. Одной рукой он обнял деву за талию, а второй гладил ее обтянутое мокрой рубашкой и оттого кажущееся обнаженным тело. Русалка со снисходительной улыбкой высвободилась, и он поймал другую. Сглотнул, с вожделением разглядывая ее, но и та выскользнула из его объятий. Рада тоже увернулась. Русалки обступили рыбака, кружа возле него и не останавливая песню.

Одна из них вновь обнажила зубы и поманила юношу к себе. Завороженный, тот подошел, и утопленница вгрызлась в его шею. С той же жадностью, что он прежде смотрел на нее, теперь она пила его кровь. Русалка отстранилась, вытерев алые губы, и на ее место подошла другая. Потом третья, четвертая. Подозвали и Раду. Она замешкалась, испугавшись, и ее толкнули в сторону юноши. Девушка уставилась на рану на его шее и вдохнула запах крови. Тьма тут же отозвалась внутри, забурлила, давая понять, насколько желанна для нее кровь. И Рада осторожно прикоснулась губами к месту укуса. Слизнула первую каплю. Почувствовала, будто облизывает железный клинок – опасный, но необъяснимо притягательный. Девушка с жадностью попробовала еще. Мир вокруг потемнел и перестал существовать. Она прикрыла глаза и пила кровь, не в силах остановиться, пока тело не отозвалось резкой дрожью. Дыхание участилось. Рада напряглась, а после сладкая усталость прошлась по телу, заставляя забыться. Девушка толкнула рыбака в объятия следующей русалки и упала назад на песок. Стук сердца заглушал все вокруг. Грудь тяжело вздымалась, и Рада с закрытыми глазами пыталась восстановить дыхание. Потом посмотрела на небо. На горизонте виднелась слабая темно-розовая полоска рассвета.

Русалки насытились кровью. Юноша побледнел и еле стоял на ногах, но счастливо улыбался. Рада поняла, насколько велика сила песни, но, как шепнула одна из утопленниц, чары действуют лишь раз. На второй раз человек, услышав песню, не поддастся им. Но и такое оружие девушку устроило.

Жар, который принесла чужая кровь, постепенно отпускал тело. Рада сидела на берегу, обняв колени, и наблюдала за русалками. Они поманили юношу в воду и, поддерживая его под локти, повели на глубину. Рыбак еле перебирал ногами, шатался, будто перепил браги, но все равно шел вперед, преодолевая ледяное течение. Утопленницы танцевали вокруг него. Они смывали кровь с лиц и обливали юношу, а он смеялся в ответ. Вода доходила ему уже до шеи. Еще несколько шагов – и он скрылся под гладью реки. Русалки нырнули следом, но вода для них была жизнью, а для рыбака – погибелью.

Долго девушка смотрела на опустевшую реку. Пока она руками вычесывала волосы, выбирая из них мелкие камни и водоросли, русалки вернулись и уселись рядом. Никто больше не пел и не водил хоровод, утро отнимало потусторонние силы утопленниц. Рубаха Рады постепенно подсыхала, а щебетание птиц да мерное течение воды наводило сон.

Очнулась Рада, когда уже рассвело. Она вскочила. Если кто-то из деревенских обнаружит девушку здесь да в таком виде, то ей несдобровать. Русалок рядом не было, но перед уходом они, должно быть, перетащили Раду в прибрежные кусты, чтобы никто ее не заметил. Девушка выдохнула и потихоньку огляделась. Крадучись добежала до воды, умылась – вдруг на лице осталась кровь мертвеца, – и помчалась в сторону леса.

Рада долго блуждала по тропам, которые из-за спешки и волнения казались незнакомыми. Утро не принесло тепла, и девушка растирала себя руками, чтобы согреться, и злилась на боль в босых ступнях. Волосы высохли, но спутались и пахли водорослями. Рубаха тоже пропиталась кислым речным запахом и посерела от грязи, а тело чесалась от прилипшего к ткани песка. Русалий венок Рада сердито выкинула на дорогу. Ночные воспоминания разрывали на части: сперва ее чуть не утопили, потом обучили чарам; на ее глазах убили человека, но сама Рада наслаждалась кровью, приближая гибель несчастного. Девушка остановилась на тропе, закрыла лицо руками и вздохнула. Эту страшную ночь ей не забыть, как и день смерти.

В конце концов Рада добралась до избушки Ягини. Ноги заплетались не хуже, чем у мертвого рыбака. Девушка толкнула дверь, упала на лавку и застонала. На тетку и Кощея она внимания намеренно не обратила, а те молчали, с интересом уставившись на нее. Дрожь все еще проходилась по телу, и Рада обняла себя руками. Косо глянула на стариков.

– Вы знали, что они попытаются меня утопить? – в лоб спросила девушка.

– Но не утопили же, – пожал плечами Кощей. Он всегда был спокоен, чем нравился Раде, но сейчас это спокойствие раздражало. Девушка готова была разорвать старика на части за то, что отправил ее на ночное приключение и не предупредил об опасности. – Они помогли?

– Помогли, – сквозь зубы ответила девушка.

– Оно и видно. Ты хоть и злишься, но тьма твоя ласкова.

Рада промолчала, чтобы в сердцах не сказать лишнего. Она медленно встала с лавки и на трясущихся ногах добралась до закутка, где лежало зеркало. Рада оглядела себя. В зеркале девушка почти не изменилось: иссохшая кожа, потрескавшиеся губы, черные глаза. И все же губы сложились в легкую улыбку. Ни разу Рада не видела, чтобы отражение улыбалось – точнее, она сама никогда не улыбалась в зеркало. И сейчас девушка смогла рассмотреть зубы, острые, похожие на клыки русалок. Ее мертвая часть, ее внутренняя тьма жаждала крови и насытилась сегодня ночью.

Надолго ли?

ГЛАВА 5

Сейчас

Солнце светило ярко, почти прожигая лучами деревянный пол постоялого двора. Уже несколько дней Рада жила здесь, в горнице, которую оплачивал Володя. Он осыпал девушку подарками и обещал вскорости устроить встречу с отцом. Тот пока был занят, разъезжал по торговым делам. Рада терпеливо ждала его возвращения.

И заветный день настал. Воздух наполняли духота и сладковатый запах цветов, что Володя прислал Раде утром вместе с тяжелым сундуком. В нем девушка нашла несколько платьев из дорогих тканей, украшенных яркими каменьями да искусной вышивкой. Володя велел подготовиться – сегодня его невесте предстояло знакомство с будущим свекром. Жених уверял, что вычурные одежды не дадут ей упасть в грязь лицом, несмотря на безродное происхождение.

«Поглядим», – зло фыркнула Рада про себя.

Едва Володя уехал, она задернула шторы, спрятавшись от солнца и чужих глаз с улицы, и принялась мерить платья.

Эти наряды не походили на те, что носили деревенские жители. Да и кошельки градских дев не позволяли заиметь подобные платья. Но семья Белолебедей во главе с Филиппом, несколько лет назад ограбившим и убившим семью Рады, могла позволить себе все. Девушка поджала губы и, не заметив, как провалилась в горькие воспоминания, чуть не сорвала от злости бусины с юбки. Едва успев разжать руку, она поспешила надеть платье и не менее роскошный кокошник. Рада вдохнула и выдохнула, зажмурив глаза. Надобно посмотреть в зеркало, но девушка знала, что в отражении встретит не себя, а темную сущность, что захватила ее сердце. С улицы, как назло, доносился счастливый женский смех. Любая девица могла насладиться своим отражением. Любая! Кроме Рады.

Девушка сжала зубы и медленно подняла зеркало. Несколько секунд она смотрела на себя, а потом отшвырнула подарок Кощея на кровать. Кокошник в отражении был хорош, а она – нет. Все из-за Белолебедя, из-за этой старой скотины, перед которой ей сегодня придется лебезить и красоваться, лишь бы он одобрил брак с Володей. Одобрит, никуда не денется.

Рада принялась мерить оставшиеся платья и украшения, пытаясь рассмотреть себя полностью в небольшом зеркале. Ей нравилось чувствовать легкий шелк, тяжесть бархата и чуть щекотную на ощупь парчу. Украшения сияли на солнце, чей тонкий луч просачивался сквозь занавеси. Рада закружилась по горнице, представляя танец с Володей, и длинные серьги били ее по шее, а широкий подол путался в ногах. Неудобно, и все же приятно ощущать себя богачкой. Девушка остановилась посреди горницы, переводя дыхание.

Володя загодя распорядился, чтобы хозяин постоялого двора подготовил для Рады купальню этажом ниже. Горницу заволокло паром, и девушка едва разглядела бадью, от которой приятно пахло травами. Рада различила запах хвои и череды, и дыхание замерло, пока она опускалась в бадью, смакуя прикосновения горячей воды. Так, значит, купаются богатые люди? Сама девушка мылась лишь в речке да в бане.

Нехотя закончив купание, Рада высушила волосы и, облачившись в чистый наряд, привезенный Володей, принялась ждать его в горнице.

Застучали колеса. Рада выглянула в окно и увидела подъезжающую повозку, ту же, что утром привезла сундук с богатствами. Девушка разгладила на себе платье и побежала вниз, встречать жениха. Володя поначалу даже не узнал Раду. Уставился на нее с удивленным прищуром, потом, опомнившись, подал девушке руку и приказал вознице собирать ее вещи. Вскоре тронулись в путь.

Рада волновалась. Перед мысленным взором все проносились гадкие воспоминания: слезы на глазах одной сестры, безвольно упавшая со стола рука второй, младенец, крик которого оборвало одеяло. Оранжевое зарево над домом, пустота. Темная ночь и боль. Яд, растекавшийся по жилам. Женщина в черном – богиня Морана, что впустила жизнь в бездыханное тело, облитое кровью. Никто, кроме Ягини и Кощея, не знал о случившемся. Филиппу Белолебедю все сошло с рук, и девушка желала, чтобы убийца почувствовал ту же агонию, которую испытала она сама. Рада еще отомстит. Но сначала – знакомство.

Кажется, она задремала на плече у Володи. Он легонько потряс девушку, и она открыла глаза, как после дурного сна.

– Подъезжаем, – предупредил жених.

Рада осмотрелась. Повозка ехала сквозь лес, и высокие деревья упирались макушками в небо. Со слов Володи, рядом текла небольшая река, впадающая в озеро, где жили белоснежные лебеди. В честь этого озера, близ которого располагалась усадьба, и появилось сначала прозвище, а после фамилия их семьи.

Лес редел. Вскоре он совсем расступился, обнажив высокий забор, за которым виднелась усадьба. У Рады перехватило дыхание: никогда ранее она не видела такой красоты. Огромный, в три этажа дом с резными наличниками был построен из светлого дерева, галереи и открытые переходы опоясывали здание, а забор все не кончался и не кончался, очерчивая бескрайние владения Белолебедей. Даже князь мог бы позавидовать такому богатству. Рада припомнила слушок, что Белолебеди приходились то ли дальними родственниками, то ли хорошими знакомыми князю. Похоже на правду.

Впереди показались широкие ворота. Повозка остановилась, и возница крикнул:

– Открывай! Владимир Белолебедь едет.

За оградой засуетились. Ворота тут же отворились, и повозка резво поехала вперед. На ухоженном дворе пахло цветами, которые обрамляли дорожку к крыльцу, и яблоками – невдалеке виднелся сад. Повозка остановилась под навесом, и слуги принялись распрягать лошадь. Рада еще несколько секунд рассматривала усадьбу, а потом ощутила, как Володя тянет ее за руку. Он помог выбраться из повозки и взглядом указал на дом:

– Идем. Не бойся, краса моя.

Легко сказать. Рада отряхнула платье и пошла вслед за женихом. Он поднялся на крыльцо и открыл тяжелую дверь, за которой в сенях гостей поджидали служанки. Они поклонились Володе и засуетились, сообщая, что Филипп за накрытым столом уже ждет всех в зале. Володя повел невесту по коридорам. Усадьба казалась огромной: здесь легко можно было разместить всю родную деревню Рады. Каждой семье по горнице. Может, и каждому жителю – кто знает, сколько здесь опочивален да потаенных клетей?

Впереди показался зал. По коридору разносился запах жареного мяса и выпечки, а в проеме арки Рада увидела край накрытого стола. Сердце разгулялось от волнения. Девушка наспех вытерла взмокшие ладони о платье и по приглашению Володи зашла в зал.

Не сразу она увидела Филиппа Белолебедя. Сначала ее взор пал на длинный стол, заставленный блюдами. Потом на несколько пустых кресел с резными подлокотниками.

– Отец, – Володя склонил голову, и Рада перевела взгляд в дальний конец зала. Там во главе стола сидел Филипп Белолебедь.

Девушка тоже склонила голову. Но не из почтения, а из страха, что Белолебедь признает в ней ту девочку, которую некогда убили по его приказу. Рада долго не поднимала головы, ощущая, как Филипп разглядывает ее темные волосы, увенчанные кокошником, и платье, подаренное Володей.

– Проходи, сын, – голос старшего Белолебедя разнесся по залу. – Я всегда знал, что твое сердце легко покоряется слабостям любви, но не думал, что ты готов привести в дом безродную девку. Пусть и красивую. Знакомь с невестой, раз приволок сюда.

Рада вспыхнула от грубого тона Белолебедя и подняла взгляд. Филипп сидел в высоком кресле, подперев кулаком подбородок, и издевательски улыбался. Ничуть он не изменился за столько лет. Такой же напыщенный и мерзкий. Рада была готова исполнить свою месть сей же миг, схватить со стола нож и запустить его в самодовольную рожу, но Володя взял девушку за руку, призывая успокоиться, и повел к ее месту. Пол под ногами скрипел. Она шла медленно, стараясь унять вьюгу, что бушевала в душе. Снежная буря загородила мысли, ветер взвыл. Рада, тяжело дыша, опустилась в кресло, и Володя помог ей придвинуться к столу, а сам сел напротив.

Служанки сунулись было в зал, чтобы разлить напитки да мясную похлебку, но Белолебедь взмахом руки прогнал их прочь и грозно потребовал у сына:

– Рассказывай.

Рада вздрогнула от его голоса. Она старалась смотреть вниз, на стол, чтобы выглядеть покорной невестой, как того требовали нравы.

– Я люблю ее, отец, – тихо молвил Володя.

– Я тоже много чего люблю. Хмель, например, и баню. – Филипп разговаривал так, будто Рады здесь не было, и обращался лишь к сыну. Он наполнил себе и Володе по чарке.

Юноша растерянно замолк. Рада тоже не могла ничего сказать и тихо злилась на бездействие жениха. Володя ссутулился и выпил чарку медовухи, протянутую отцом.

– Рада невероятная. Красивая, умная, добрая, – заговорил он. Девушка закатила глаза: слова прозвучали так, будто он пытается убедить в этом себя, а не отца.

– И безродная. Торговка с базара, как я понял? – перебил Филипп и повернулся к Раде. – Бедная сиротка, которой повезло окрутить сына богатого купца?

– Да, сирота, – пробормотала девушка.

«Твоими стараниями», – хотела бы добавить она, но язык еле ворочался. Белолебедь снова уставился на сына.

– Значит, по сердцу она тебе?

Володя кивнул:

– По сердцу. Жить без нее не могу.

– Что ж, могу ее оставить в служанках, раз жить без нее не можешь. И тебе хорошо, и ей. Хочешь ведь, девка, жить в богатом доме? – Филипп снова обратился к Раде.

Девушка сжала юбку. Дикий крик так и рвался наружу, лишь страх не давал ему покинуть тело. Она ведь предупреждала Володю, что так все и будет. Богач не примет ее в семью.

– Отец, она моя невеста, – проявил твердость юноша. – Завтра мы отправимся в княжеские палаты и поженимся.

– Никаких палат, – махнул рукой Филипп. – Попрошу князя, чтоб не одобрил ваш союз. Будет служанкой.

– Отец…

– Сын.

Рада боялась вступить в разговор. У нее оставался последний способ смягчить Белолебедя. Надо были лишь…

…запеть.

Русалки обучили ее своим тайнам. Голос – оружие мертвых дев, надо только правильно им пользоваться. Для чар подойдет любая песня, надо только представлять, как ее слова паутиной обволакивают жертву, проникают в душу, заслоняют посторонние мысли. Человек должен слышать песню. Влюбляться в мелодию и слова. Тогда он покорится чарам русалочьего голоса.

Рада не была русалкой в том понимании, в каком были речные девы. Однако она, как и те девы, была мертва. Их голоса шли из мира Нави, потому и имели силу.

И Рада запела.

Отец и сын тем временем спорили и не обращали внимания на девушку, которая шевелила губами. Она шептала слова, вдыхая в них чары, и песня становилась громче.

Лети, душа моя, под седыми облаками.

Живи, душа моя, на вершине неба

Или упади в сердце мира Нави.

Помни: лишь любовь согреет сердце.

Песня превращалась в воздух, наполняющий зал. Филипп вдыхал его, не понимая, что поддается чарам. Вот уже его грубый голос смолк, Белолебедь повернулся к Раде. Склонил голову. Мечтательно, будто глядел в окно, подпер щеку ладонью и вслушивался в слова, которые притягивали и топили в себе, как болото. Чары манили его на глубину. Гнев больше не омрачал толстощекое лицо Филиппа, наоборот, его озаряла добродушная улыбка. Купец откинулся на спинку кресла, сложив руки на животе, и прикрыл глаза. Он наслаждался песней, и Рада поняла – у нее получилось. Получилось на время пленить Белолебедя. Девушка старательно продолжала петь, ведь чем дольше длится песня, тем дольше сохранятся ее чары. Надо было не только успеть заручиться благословением на союз с Володей, но и пожениться в княжеских палатах. Раде понадобится день-два. Она надеялась справиться со всем за время, пока не выветрились чары. Жаль только, что после песни девушка останется совсем без сил. Русалкам пение давалось легко, а Раду оно истощало, и если на прогулках с утопленницами девушка восстанавливалась с помощью чужой крови, ради которой они и охотились, то в усадьбе напасть на человека она не могла.

Белолебедь плавно покачивал головой из стороны в сторону в такт песне и мычал, видимо, подпевая. У Рады поплыло перед глазами. Пора было заканчивать, но не успела она завершить пение, как хлопнула дверь в зал. Девушка обернулась, и слова иссякли сами собой. Рада едва удержалась, чтобы не закрыть рот руками.

На пороге стоял он.

Год назад

Скакунами мчались месяцы. Рада дни напролет проводила в лесу подле Ягини: помогала собирать травы, следила за хозяйством да готовила снадобья. А по ночам резвилась с русалками. Уже привыкла она и к купаниям в ледяной воде, и к чарующим песням, что раскурочивают душу. Уже забыла девушка про то, как обучалась воровству. Имя Морока, как и имена его учеников, давно обратились в прах.

– Больше не ищут тебя, – обрадовала девушку Ягиня, вернувшись с базара. – Похоже, забыли.

Рада, раскладывавшая на ткани травы, чтобы смыть с них пыль и высушить, резко перевела взгляд на тетку. Последний год она пряталась от людей. Боялась, что ее найдут и заточат в темницу. Лесное одиночество засосало Раду, словно болото, не оставило воздуха, необходимого для полноценной жизни. Ей хотелось вернуться в люди, и Рада осторожно спросила:

– И что теперь?

– Теперь? – повторила тетка, уставив руки в бока. – Теперь будешь думать головой и не ввязываться в неприятности. Можешь снова ездить в град, на базаре торговать. Но чтоб о Мороке я больше не слышала!

– Хорошо, – покорно кивнула Рада.

Ее и саму не тянуло больше ни к воровству, ни к таинственному, холодному Мороку.

Оковы уединенной жизни наконец разбились, и Рада снова могла выходить в люди и показываться миру. С Ягиней они договорились ездить на базар по очереди.

В тот месяц очередь была за девушкой. Поутру она надевала сарафан и расчесывалась, не глядя в зеркало, которое отражало лишь тьму. Ягиня переживала за воспитанницу и расхаживала перед ней, не замолкая:

– Новости все разузнай. Что людям надобно, не поменялась ли власть в граде, не забредают ли лишние путники в лес наш…

Не только торговля ее интересовала, но и слухи. И любопытно, и полезно. Чем больше о людях ведаешь, тем сильнее они доверяют, когда им о них же рассказываешь. Селяне из окружных деревень любили заглядывать к тетке не только за лечебными снадобьями, но и за советом, оставляя взамен подарки или угощение. Так и выживала Ягиня в суровом лесу, так и росла ее ведьмовская власть над людьми.

– Все разузнаю, – кивнула Рада, подхватывая с лавки корзину и на ходу прощаясь с теткой.

Девушка побрела по лесной тропинке, которая вскоре вывела ее к полю. Светало, и цветы только начали расправлять свои яркие юбочки. Подолом сарафана Рада смахивала с них росу. Но мысли уплывали вдаль: она не замечала ни цветов, ни солнца, что вздымалось над полем. Девушка с нетерпением ждала дня, когда вернется в люди, но сейчас путы страха затягивали тело до того туго, что становилось тяжело дышать. Вдруг ее, воровку, узнают? Схватят и уволокут в темницу? На этот раз рядом не будет Морока, который поможет сбежать.

Рада закрыла лицо руками. Растерла его, словно смывая нехорошие мысли, и быстро зашагала вперед.

Привычный путь – ближайшая деревня, добрые люди, согласные подвезти девушку в своей телеге, – и она оказалась на базаре. Град, как обычно, кипел жизнью. Повсюду носились дети, на площади танцевали скоморохи, а толпа гуляк и покупателей, которые на выходных приехали на базар, несла девушку вперед. Мало что изменилось с последнего приезда Рады сюда. Перед глазами стояли все те же длинные торговые ряды, где смешивались запахи фруктов и выпечки, кожи и металла, домашних птиц и свежего мяса. Товар на любой вкус и кошель.

Ягиня обещала в будущем выкупить место за прилавком, чтобы не таскаться по ярмарке с корзиной, но пока девушке приходилось как и прежде бродить вдоль рядов, проталкиваясь между покупателями и неловко выкрикивая:

– Сушеные травы! Отвары от хворей! Грибы да ягоды!

Голос ее, отвыкший от градского шума, утопал среди чужих голосов. Рада не пыталась их перекрикивать. Зарытый внутри страх того, что ее узнают, заставлял вести себя тише и сливаться с толпой. Девушка с усилием тащила за собой огромную корзину, наполовину прикрытую покрывалом, и лишь изредка напоминала о себе. Куда больше она сейчас слушала других и рассматривала товары на прилавках. Рада забрела в ту часть площади, где торговали заморскими тканями, одежами и обувкой. С завистливым восхищением девушка оглядела кожаные сапожки и меховые накидки, платья и сарафаны, что и княгиня не побрезгует носить; пояса, расшитые жемчугом, кокошники и шапки, на которых каплями чистой воды блестели каменья. Рада задержала дыхание. Возле девушки притихли и другие покупатели в таких же простеньких залатанных одеждах, как у нее. Всем хотелось полюбоваться на красоту. Если б не тяжелая корзина, то Рада весь день тут простояла.

Вдруг чья-то рука упала ей на плечо. Девушка вздрогнула, подавляя крик, и обернулась. Напротив она увидела знакомое лицо, на котором красовалась недоверчивая улыбка.

– Рада, ты, что ли? – спросил юноша, вглядываясь в нее.

Она узнала Макара – одного из учеников Морока, – но не ответила. Юноша, впрочем, был уверен в своей правоте, и подтверждение ему не требовалось.

– Давно тебя не видно, – он понизил голос, – после того случая. Хорошо, что Морок помог тебе сбежать.

– Хорошо, – легонько кивнула девушка.

Она не знала, чего ожидать. Макар выглядел доброжелательным, но он был вором и не заслуживал доверия. Он знал тайну Рады и мог припугнуть девушку тем, что сдаст ее градской страже, а за молчание потребовать плату. Потому Рада на всякий случай отступила назад, сделав вид, будто разглядывает дорогие одежды на прилавке, а сама только и дожидалась момента, чтобы улизнуть.

– Нравится? – Макар указал взглядом на лавку. – Все тут столпились, любуются. Представь, сколько денег купец домой повезет, когда все распродаст. Нам такое и не снилось.

Рада угукнула и незаметно сделала еще один шаг в сторону толпы. Но юноша не отступил, юркнул меж людей и снова приблизился к девушке.

– Не думала вернуться к нашему делу?

Рада помотала головой:

– Нет. Опасно это все, сам понимаешь. – Она постаралась улыбнуться.

– Будто с голоду помирать не опасно, – буркнул Макар со вздохом. – Каждый выкручивается как может, сама знаешь.

– Знаю.

– Не хочешь на последнее дело с нами сходить?

– Нет, – наотрез отказалась девушка. – С Мороком больше не связываюсь.

– А я не с Мороком работаю. Мы с друзьями теперь, без него. Странный он. То ли мы так сильно выросли, то ли он помолодел. Нечистая сила какая-то… Не замечала?

Рада пожала плечами. Замечала, но не хотела обсуждать это с учениками Морока. Юноша продолжил:

– Поэтому обучились мы да ушли. Теперь сами, без него воровством промышляем. Присоединяйся.

– Нет, я…

– Я же вижу, как ты на богатства эти смотришь! – Макар зыркнул на полные дорогих нарядов лавки. – Помоги нам в последний раз. И тебе хорошо – свою долю получишь, и нам славно – помощь-то нужна.

– Кого грабить собираетесь? – напряженно уточнила Рада.

– Этого купца, у чьей лавки стоишь, – хмыкнул юноша. Девушка посмотрела на краснощекого мужчину, который поправлял ткани после того, как любопытные покупатели их рассматривали. – Мы уже все продумали, все безопасно. Поможешь по старой дружбе?

Девушка прищурилась. Не было между ними никакой «старой дружбы», Макар просто не позволял ей отказаться, и кто знает, какими способами станет ее уговаривать. Вдруг на угрозы перейдет? Лучше согласиться. И вправду – лишними, что ли, будут монеты награбленные? В последний раз же.

– Хорошо, – на выдохе произнесла девушка. – Что я должна делать?

К вечеру Рада вернулась к Ягине. Не стала делиться с ней гнетущими мыслями, предупреждать, что снова ввязалась в темные дела. Тем более, может, и обойдется все… Целая неделя оставалась до ограбления.

Но та пролетела слишком быстро. На исходе седьмого дня небо надрывалось дождем. Вскоре купец со своими богатствами должен был выезжать из града, и Рада надеялась, что непогода разрушит его планы – а вместе с этим планы ее бывших знакомых. Но обстоятельства не сжалились над девушкой. Едва стемнело, как дождь перестал лить, и пришлось Раде незаметно выбираться из теткиной избушки. Ливень прижал траву к земле, и за девушкой тянулись отчетливые следы. «Нехорошо это», – подумала она, оглядывая темные полосы на траве. Но делать нечего – пришлось идти на опушку леса, где их прежде собирал Морок и куда нынче наказал явиться Макар: место далекое, незаметное, но в то же время запоминающееся. За долгий путь Рада успела вспотеть от бега и промокнуть от воды, стекающей с мокрых веток, цеплявшихся за одежду. Летник можно было выжимать, и Рада расстегнула его, от спешки не чувствуя холода.

К опушке леса она пришла последней. Тяжело дыша, девушка оглядела учеников Морока: пять человек с ножами и дубинами. Трясущаяся от усталости Рада была шестой. И зачем она понадобилась им, неужели без нее нельзя обойтись? Не успела девушка задать вопрос, как подельники двинулись в чащу, держась неподалеку от дороги, пересекавшей лес. Здесь должен был проезжать купец. Людей, по заверениям Макара, его сопровождало немного: пара стражей, с которыми они легко справятся.

– А я-то вам зачем? – спросила все-таки Рада.

– Как зачем? Помогать будешь.

Девушка покачала головой и усмехнулась.

– Ну да, я ж сильнее стражников, вмиг их поборю, даже без дубинки. Врешь ты. Зачем я вам?

Она замедлила шаг, давая понять, что не пойдет дальше, пока не получит ответ. Макару тоже пришлось отстать от остальных ребят. Он нахмурился:

– Морок попросил тебя вернуть. Снова станешь его ученицей.

– Морок? – опешила Рада. – Ты же сказал, что больше с ним не работаешь!

Юноша пожал плечами:

– Соврал. Иначе ты бы не согласилась.

– Так я сейчас откажусь.

Рада остановилась. Макар схватил ее запястье и, потянув дальше, перешел на гневный полушепот:

– Еще чего! Теперь никуда не денешься. Либо с нами пойдешь, либо стражникам тебя сдам. Морок нас всех спас, ремеслу обучил, мы должны быть ему благодарны.

В его голосе девушка уловила почитание, граничащее с безумством. Спорить побоялась.

– Поэтому, – продолжил Макар, – сейчас поможешь нам.

– А потом?

– А потом отпустим тебя, – пообещал юноша. – Таков уговор с Мороком, о большем он не просил.

Девушка почувствовала, как от страха немеют ноги. Недаром Кощей и Ягиня в один голос убеждали ее, что нельзя связываться с Мороком. Но теперь обратного пути не было, и оставалось только надеяться, что все обойдется. Лишь одно дело – последнее – и ее отпустят. А Макар тем временем волок девушку дальше, едва поспевая за остальными. Она не сопротивлялась, но и ему назло не спешила.

Вскоре грабители выбрали хорошее место близ дороги. Повалили дерево, чтоб купеческой повозке пришлось остановиться, а сами схоронились за кустами. Днем бы не рискнули напасть, а ночью и спрятаться легче, и напугать уставшего купца проще. Редкий олух выезжает с богатствами своими по ночам, но Морок заранее выкупил все горницы на постоялом дворе, чтобы тот не смог переночевать в граде, и любезно подсказал купцу, что остановиться можно в деревеньке за лесом. Да заверил, что места здесь спокойные, ехать безопасно и недолго.

Не знал купец, насколько его обманули.

– Стой за этим деревом и не выходи, пока не позовем, – приказал Макар девушке.

Рада спряталась за большим стволом, от которого пахло мокрой листвой и грибами. Ноги утопали в успевшей подсохнуть траве. Все молчали, и каждое покашливание, каждое движение или случайный звук казались чересчур громкими в лесной тишине. Лишь изредка поднимался свистящий ветер, а вместе с ним вдали каркали вороны, будто предвещая что-то нехорошее. Рада озябла и покрепче завернулась в летник. Она не знала, сколько длилось ожидание, когда наконец послышался конский топот.

– Едет, – прошептал Макар, и голос его, подхваченный ветром, легко разнесся меж остальными ребятами.

Рада настороженно выглянула из-за дерева, стараясь различить на дороге очертания повозки, но тьма ослепляла ее. Лишь отдаленный стук копыт, который с каждой секундой становился все громче, подсказывал, что повозка приближается. Послышались крики и странный стук: началось. Девушка села на корточки и сжалась в комок, чтобы ее не заметили. Пользы от Рады не было никакой – непонятно, зачем Морок захотел ее вернуть. Лошади испуганно ржали, и, судя по звукам, разбойники бились со стражниками. Лес гремел. Казалось, сейчас градская стража услышит, что на купеческую повозку напали, и ринется на помощь. Рада сморщилась. Страха, этого пронизывающего ржавой иглой чувства она не ощущала, зато было отвращение. Все казалось неправильным. Больше она на подобное не согласится, а если кто угрожать ей вздумает – очарует русалочьей песней. Ни разу девушка не пела вне русалочьего круга, всегда только вместе с другинями, когда те нападали на одиноких мужчин на берегу реки. А надо бы попробовать использовать чары самой.

– Идем!

Кто-то схватил Раду за руку и выволок из-за дерева. Она резко открыла глаза. Макар тащил ее к повозке, возле которой ничком лежали стражники и возница. Внутри, помимо учеников Морока, обшаривающих повозку, девушка впотьмах разглядела двоих: купца с базара и черноволосого юнца. Обоим связали руки за спиной.

– Не мое это, его, – дрожащим голосом объяснял мужчина, пытаясь указать на юношу. – Я лишь продавец, помощник, слуга его.

Рада едва вслушивалась в бессвязное бормотание купца. Все это казалось дурным сном, который скоро превратится в такое же дурное воспоминание. Сейчас хотелось снова закрыть глаза и уши. Одно дело – мелкое воровство на базаре, каким она промышляла раньше, и другое – бойня со стражей и ограбление. Тело дрожало, вопя о том, насколько все происходящее неправильно.

– Слышишь? – Макар выдернул девушку из мыслей. – Оказывается, не купец это.

– А кто купец? – будто спросонок спросила Рада.

– А вон тот.

Макар указал на юношу в повозке. Глаза пленника угрожающе блестели, и казалось, что даже со связанными руками он опасен. Рада молча кивнула. Ученики Морока слишком долго копошились в повозке, и Макар, не выдержав, отпустил девушку и тоже полез внутрь. Она обхватила себя руками, пытаясь согреться, и отвернулась. Но тяжкое чувство разъедало Раду. Нутром она ощущала пронзающий взгляд молодого купца. Она старалась не смотреть на него в ответ, но деться было некуда.

– Ах ты ж рыло скобленое! Обманул! – вскричал Макар.

Девушка резко развернулась к повозке, откуда с перекошенным лицом выходил грабитель.

– Нет здесь ничего! – размахивал руками он. – Не взял с собой купец ни денег, ни товара! Пустой поехал!

Рада перевела взгляд на купца. На его лице на миг сверкнула улыбка, но тут же погасла, когда над ним склонились ребята с дубинками.

– Где ж нам деньги искать, а? – угрожающе спросили они. – В повозке аль нет?

Видно, чтобы разговорить купца, один из разбойников ударил его кулаком в живот. Юноша с рваным стоном согнулся пополам. Ему дали пару секунд отдышаться, а потом за волосы подняли.

– Говорить будешь?

– Буду, – сквозь кашель ответил купец. – Вон, с девицей говорить буду.

Он подбородком указал на Раду. Девушка округлила глаза, а Макар, ничуть не раздумывая, толкнул ее к повозке. Рада нехотя полезла внутрь. Разбойники пропустили ее к купцу да для надежности пихнули так, что она упала к юноше на колени.

Рада вскользь осмотрела купца, насколько позволяла ночная темень. Он был хорош собою: и сложен крепко, и на лицо приятен. Голубые глаза под темными бровями казались яркими, как звезды на небе; под острыми скулами виднелась легкая щетина; а губы, манящие четкой линией, купец сложил в нагловатую улыбку.

– Лучше тебе заговорить, – предупредила его Рада сквозь зубы.

Купец кивнул, не без удовольствия оглядывая девушку. Безрассудно было в его положении думать о девицах, и мысль, что он что-то задумал, настойчиво стучалась к Раде. Не просто же так он пустой поехал? С другой стороны, что он сделает один, связанный, против разбойников? Девушка выдохнула, пытаясь успокоиться.

– Заговорю. Скажи сначала, как зовут тебя?

– Рада.

– И что будет со мной, если скажу, где богатства мои, Рада?

Девушка пожала плечами. Вопросы должна была задавать она, но юноша продолжил сам:

– Изобьют и в овраг выкинут?

– Это в лучшем случае, – послышался раздраженный голос разбойника. – А в худшем – в болоте утопим.

Купец только хмыкнул – то ли слишком смелый, то ли безголовый. Рада закусила губу. Нехорошее предчувствие царапало ее изнутри, хотелось быстрее покончить с этим и вернуться в теткину избу, пока рассвет не раскрыл ее преступление.

– Скажи, где деньги, – попросила она со вздохом.

– Поцелуешь – скажу.

Мурашки прошлись по телу. Захотелось самой зашибить наглеца дубинкой, и Рада обернулась к разбойникам, ища у них поддержки. Но получила лишь ухмылку: