Право знать

Евгения Кретова

Право знать

© Евгения Кретова, 2024

Мир перевернулся.

Синее, такое высокое и безопасное небо без единого облачка, насквозь пронизанное весенним солнцем, опрокинулось и ослепило. Звуки отодвинулись, остались за топкой пеленой страха. Мгновения слились в бесконечную вереницу: улыбающееся личико дочки, внимательный и чуточку озадаченный, с янтарными лучиками на радужке взгляд мужа, приглушенный смех. Все заполнила тьма с неясными проблесками золотых огней и черным силуэтом, окутанным терпким запахом цветущей ванили. Хриплый крик откуда-то со стороны. Но очень скоро пропал и он, сменившись бесконечной чередой однотипных потолочных светильников. «Палка-палка-огуречик…», – пульсировало в памяти. Вытянутые плафоны торопились один за другим, словно пунктир непрожитой жизни. Словно мир, собранный воедино наметочным швом.

И мерный стук колес по резиновому покрытию – он отдавался в позвоночнике и растекался ртутным холодом по венам.

– Лола! – кто-то позвал, разрывая ватную тишину.

Легкое, настойчивое прикосновение, ощущение парения и рывок вверх – до тошноты. Мир обрушился на нее, разом ослепив красками и оглушив звуками, рядом – перепуганные лица дочери, мужа, его сестры и племянницы.

– Мамочка, – Иринка кинулась к ней, повисла на шее.

Лола сидела на траве и с трудом дышала. Тончайший газ праздничного платья дочери, прижавшейся к матери худеньким телом, щекотал кожу, а по волосам стекали потоки воды, рубашка и джинсы оказались мокрыми насквозь. Женщина слабой рукой обняла дочь, подняла взгляд на растерянного мужа:

– Что произошло?

– Ты упала в детский надувной бассейн и едва не утонула, – шок схлынул, и на глубине карих глаз Игоря уже покатывались со смеху бесенята. – Наверное, это станет нашим новым семейным мемом.

Он улыбнулся, протянул ладонь, помогая жене подняться. Лола встала, прильнула к его груди – тяжесть будто рукой сняло, плечи расправились, по венам стремительно растекалось ощущение счастья. Как всегда рядом с ним, в его объятьях. Молодая женщина медленно выдохнула, с облегчением и любовью – ей очень повезло.

– Я ужасно неловкая, – прошептала она и, привстав на цыпочках, чмокнула мужа в гладко выбритую щеку. – Пойду, переоденусь.

Он улыбнулся и покачал головой: «Ну, ты даешь».

Она могла удивить, это факт.

Лола не была такой уж неловкой и беспомощной, но иногда умудрялась найти приключения даже на ровном месте. Как сегодня. Споткнуться и рухнуть спиной в детский «лягушатник»– это ее неповторимый почерк. Зато, кажется, дети рады – презираемый ранее детский бассейн стал выглядеть настоящим аттракционом «утони как тетя Лола»: девчонки, сбросив нарядные платья, уже барахтались в воде.

– Не смейте меня троллить и обсуждать! – крикнула молодая женщина, скрываясь в доме.

Игорь и его сестра громко рассмеялись:

– Поздно, мы уже начали!

Лола все еще смеялась, поднимаясь в спальню и на ходу стягивая мокрую одежду. Скользнув в ванную, бросила рубашку и джинсы на кафельный пол. Схватила полотенце и принялась отжимать волосы – прическа оказалась напрочь испорчена, но хотелось выглядеть на семейных фото поприличнее. Скрипнула дверь: на пороге, положив руки на планку дверного косяка, застыл Игорь и лукаво улыбался.

– Я подумал, вдруг ты еще куда-нибудь упадешь и тебе понадобится помощь.

Он зашел внутрь, притворил за собой дверь, ласково обхватив Лолу за талию и привлекая к себе. Горячие губы коснулись шеи жены, опалив желанием. Лола запрокинула голову, положила затылок на плечо мужа.

– Ты оставил детей во дворе?

Игорь неторопливо целовал ее плечи, ласкал ее живот, разгорячаясь и заходя все дальше.

– Они с сестрой, с ними все будет хорошо, – пробормотал и рывком развернул Лолу к себе, подсадил жену на стиральную машину. – Сто лет мечтал об этом.

Игорь был страстным, безудержным и – как это пишут в романах – властным. Он не причинял боль, но ожидал безотказного подчинения. Лолу это забавляло. Положив локти на мужские плечи и подставив для жарких поцелуев свою шею, грудь, она прикрыла глаза, отдаваясь близости.

Рука Игоря легла на затылок, пальцы запутались во влажных волосах, скользнули ниже, сомкнувшись на шее. Лолу парализовал страх – словно прыжок в бездну.

Она распахнула глаза. На миг – мимолетный, ничтожно короткий миг, взгляды мужчины и женщины встретились. Воздух стал холодным, липким, он растворился в синей темноте, будто на это ничтожно короткое мгновение Лола перенеслась в другое место и в другое время. Словно слайд немого кино: ночь, спальня, мягкие огни желтых бра. И Игорь – безумный, с перекошенным лицом, нависший над Лолой. Холодная, расчетливая ненависть лилась из него, руки тянулись к горлу Лолы.

Женщина ахнула, отпрянув от мужа – уже сейчас, в этой реальности.

Янтарные лучики на дне глаз Игоря опасно полыхнули, но тут же погасли. Мужчина улыбнулся, прикоснулся лбом ко лбу жены:

– Тш-ш, я увлекся, верно? – он усмехнулся, торопливо чмокнул жену в лоб и, отстранившись, выскользнул из ванны, на ходу оправляя одежду. – Ждем тебя!

Лола перевела дыхание – что это было с ней? Сердце все еще билось, как чужое, в висках пульсировало возбуждение. Не то от холода, не то от охватившего Лолу страха, ее колотило – молодая женщина дрожала.

Соскользнув со стиральной машины, она завернулась в махровый халат и притворила за собой дверь, впервые закрыв ее на защелку.

– Ждем тебя!

Он обернулся и беззаботно подмигнул жене. Она все еще смотрела на него, как на скорпиона – с немым, парализующим ужасом.

«Идиот», – отругал себя. Чуть замедлив шаг на лестнице, он посмотрел наверх и, убедившись, что жена не последовала за ним, достал из заднего кармана джинсов сотовый. Набрал номер.

– Алло, Раф, – он прикрыл динамик рукой, отвернулся к стене. – Мне кажется, у нас проблемы…

– С чего ты так решил?

Игорь втянул носом воздух, шумно выдохнул:

– Я был неосторожен.

– Я же просил тебя… – в интонации доктора Рафаэля Стимха послышалось усталое раздражение. Он в самом деле много раз повторял – нужно быть предельно осторожным и тщательно избегать триггеров.

Игорь уже спустился на первый этаж, но не вышел во двор, а свернул к своему кабинету. Не доходя до него, остановился. Растер пальцами лоб:

– Да, я знаю. Само вышло… Что посоветуешь?

Его собеседник вздохнул. Судя по звуку, встал и вышел на балкон – в динамики ворвался шелест ветра.

– Что именно она вспомнила? Что сказала?

– Нет, ничего не говорила. Просто в определенный момент в ее глазах появился… страх. Совершенно дикий, животный. Совсем как тогда.

– Ч-черт, Игорь, – Раф цокнул языком, догадавшись. – Ты снова за старое?

– Нет-нет. Я не перешел черту.

– Запомни, я не смогу тебе помочь, если ты перейдешь границу. Триггерную зону затрагивать нельзя. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Это ясно?

Игорь кивнул:

– Да, ясно… Что мне теперь делать?

– Ничего. Делай вид, что ничего не произошло, как и раньше, – Раф был готов прекратить разговор. – Если обострение повторится, привезешь в клинику.

Игорь остановил его:

– Эй, погоди… Может, какие-то таблеточки… Ну, чтобы она поспокойнее была.

Доктор Стимх насторожился:

– Ты мне что-то не договариваешь? Все-таки было что-то еще, из-за чего стоит беспокоиться?

– Нет. Я все рассказал, но… Подстраховаться хотелось бы.

– Тогда никаких таблеточек! Себе пропиши, если не можешь контролировать себя.

– Раф…

Но Раф уже не слышал – из динамика тянулась тишина. Совсем как в его благоустроенном и благополучном доме.

Лола осталась одна. Прислушалась к разрастающейся головной боли —. Что с ней случилось только что – она не могла понять, такого прежде не случалось. Выросшая где-то внутри и захватившая ее паника не поддавалась объяснению. Сейчас, разглядывая свое отражение в зеркале и анализируя произошедшее, она была окончательно обескуражена. Игорь всегда был самым добрым и любящим. Она даже не могла вспомнить что-нибудь значащих ссор с ним. «Может быть, это какой-то кошмар, который приснился и остался вот таким уродским воспоминанием?» – спрашивала она себя.

Игорь – видный ученый, предприниматель. Редкое качество, даже сейчас, в эпоху нейросетей и информатизации, встречающееся у единиц. Скорее исключение, чем правило, но между тем – истина.

Несколько лет назад Игорь создал первый банк персональных данных. Тогда это было инновацией, о которой говорили и спорили. И чем больше говорили, тем яростнее спорили. Об этике – личность уникальна, ее невозможно оцифровать и представить неким алгоритмом. О технике – невозможно придумать достаточно надежное хранилище, в котором бы оцифрованные данные хранились долго и со стопроцентной гарантией безопасности.

Игорь смог.

Он доказал, что личность – это комплекс воспоминаний, которые формируют нас для общества. Биологическая оболочка, безусловно, тоже уникальна, но и она поддается оцифровке, фиксации биологических реакций и химических процессов. Тело – сосуд, как это и предписано религиозными текстами. То, что раньше называлось эфемерным словом «душа», он назвал «памятью», сравнив человека с алгоритмом. Очень мощным, продвинутым и невероятно сложным.

Но любой, даже самый сложный алгоритм, может быть разгадан. Значит, может быть разгадан и человек.

Игорь объединил вокруг себя таких же, как и он сам молодых, талантливых и амбициозных ученых: биологов-генетиков, химиков, математиков, программистов – и они создали первый Прототип. Им стала память самого Игоря.

Лола тогда очень смеялась, когда разговаривала с прототипом, будто бы с самим Игорем по видеосвязи: прототип выдавал почти те же реакции, которые выдавал бы сам Игорь, смеялся так же, вспоминал те же шутки и события. Только находился по другую сторону монитора. И это был не Игорь, а его цифровая копия.

– Он совсем как ты, – умилялась она, влюбляясь в мужа еще больше.

И вот сегодня он привиделся ей наяву в каком-то кошмаре. Ей стало стыдно.

Лола вздохнула. Подняв указательный палец, погрозила самой себе:

– Не смей накручивать себя.

Включив воду, взяла с полки упаковку с обезболивающим, зачерпнула из-под крана холодной проточной воды и выпила таблетку – голова начинала болеть особенно сильно, а ее ждал семейный ужин и день рождения племянницы.

– Я не спрашиваю вас о том, почему контракт не заключен! Я спрашиваю о том, что вы сделали, чтобы он был подписан, – Игорь ударил ребром ладони по столу и оглядел притихших глав отделов.

Он еще никогда не был так взбешен, как сегодня. Сотрудники переглядывались, боясь заговорить и навлечь на себя увольнение из холдинга. Игорь шумно выдохнул, взял себя в руки. Когда заговорил, голос уже не дрожал от гнева.

– Борис Вячеславович, давайте начнем с вашего отдела.

Он сосредоточил взгляд на лысоватом юристе, начальнике отдела государственных и муниципальных закупок – подразделения, которое, собственно и упустило ключевой контракт. Юрист блеснул линзами в модной оправе, откашлялся:

– Согласно протокола вскрытия конвертов… – начал он.

Игорь уже это слышал и терпеть не мог эти длинные правовые конструкции, которыми ловко жонглировал престарелый юрист, а потому прервал речь начальника отдела:

– Я это все прекрасно знаю. И про протокол, и про невесть откуда взявшееся заключение НИИ «Заслон», и про запрос дополнительных документов… Меня интересует, почему они не были предоставлены. Почему мы дали возможность заказчику усомниться в нашей компетентности и заинтересованности контрактом?

– Мы получили запрос и копию заключения «Заслона» вчера вечером. Я сразу перенаправил его в техотдел, – юрист кивнул на взъерошенного рыжего Роберта Ивановского, – потому что большинство вопросов, как мне показалось, относилось к вопросам его ведения.

– Да ни черта подобного, – взвился рыжий Роберт, Игорю было достаточно на него посмотреть, чтобы тот стих и заметно приуныл. – Не, правда, Игорь… Валентинович, там вопросы этики и философии какие-то, а не технических возможностей. Что по технике, я все сразу ответил, дал гарантийное письмо, что методология работы с персональными данными и нейроматериалом обеспечивают его максимальную сохранность… Если они хотели технологических подробностей… Ну, в самом деле, я же не могу раскрыть особенности производственных процессов! Это коммерческая тайна, как минимум!

Он шумно фыркнул и отвернулся, выхватил из кармана носовой платок, вытер губы. Игорь исподлобья посмотрел на него, перевел взгляд на молодую женщину в белоснежной блузке, сидевшую все это время бездвижно, будто надеясь, что шеф о ней забудет. Не забыл.

– Ольга Антоновна, что скажете?

Женщина отмерла, молниеносно взглянула на юриста и – с неприязнью – на рыжего Роберта. Пальчиком подцепила уголок папки, распахнула ее.

– Запрос министерства цифрового развития поступил по официальному закрытому каналу в тринадцать часов сорок две минуты. Отправлен ведущим специалистом контрактной службы Осиповой Натальей, которая, собственно, и курирует заключение контракта на сбор, хранение и транспортировку персональных данных и цифрового материала. Конкурсная документация предусматривает уточняющие запросы, которые может направить заказчик до начала процедуры вскрытия конвертов…

Ольга занималась кризисными ситуациями и возглавляла отдел правового урегулирования споров. Невозмутимая, с непроницаемым взглядом акулы, она даже Игорю внушала какой-то подспудный, почти хтонический ужас. В этой безупречной блузке и с ярко-алой помадой на губах, она напоминала хищницу. Игорю все время казалось, что Ольга во время разговора аккуратно подотрет стекающие с губ капли чьей-то крови и вот-вот покажет клыки.

– … Но такие уточнения не могут нести характер дополнительных требований, не предусмотренных конкурсной документацией.

– Направленные нам вопросы могут рассматриваться как выходящие за рамки этого требования? – прямо спросил Игорь, снова теряя терпение.

Ольга невозмутимо кивнула:

– К таковым их отнес сам заказчик, потому что на основании нашего ответа отказал в участии в конкурсе.

Игорь вздохнул. Судебная тяжба с минцифрой – штука неприятная, но, кажется, Ольга подводила свое выступление именно к нему.

– Что было в том заключении «Заслона»? – он посмотрел на Роберта.

Тот пожал плечами:

– Оно у тебя в почте во всей красе… «Заслон» проанализировал техническое задание в открытой части конкурсной документации и закрытой, которая может быть предоставлена лицам, имеющим допуск к гостайне, и посчитал, что заявленные заказчиком требования не достаточны для обеспечения сохранности цифровых данных.

Игорь выругался:

– Им что, больше всех надо? Кто просил их делать такой анализ?

– Указание спустили из правительства, – пояснила Ольга.

Игорь поморщился, как от зубной боли, выдохнул, догадавшись в одно мгновение:

– Ро́внин…

Яков Ровнин был ярым противником программы цифровизации персональных данных, которую лоббировал Игорь. Он считал, что личные данные – биометрические характеристики и память человека – в случае их отделения от субъекта становятся самостоятельным предметом гражданского оборота: если могут охраняться, то могут покупаться и продаваться. А это несовместимо с концепцией личных прав, которые неотделимы от личности по конституции. Доводы Игоря, что речь не идет о сепарировании данных от индивида, никто после сбора и фиксации цифровых данных не умирает и не лишается памяти, Ровнина не трогали.

– Что предлагаете? Ольга? – он посмотрел на алые губы сотрудницы.

Та едва заметно повела плечом:

– Готовить заявление в суд, – спокойно сообщила она.

Роберт открыл рот и с ужасом уставился на Игоря:

– Вы в своем уме, на минцифры варежку разевать? Да они нам все контракты «завернут».

Ольга холодно отметила, даже не удостоив его взглядом:

– А если, как вы выразились, не разевать варежку и сглотнуть, то они решат, что такое поведение допустимо. Что так можно: объявлять конкурс и «сливать» его.

Игорь понимал, что Роберт прав: минцифры был их основным партнером. Более того, Игорь продвигал идею, что сбор и охрана данных должны находиться в одних руках – государства. А учитывая, что таких технологий ни у одного госпредприятия не было, лоббируя идею выкупа его предприятия. Огромные деньги, которые он выручит от такой сделки, его вполне устраивали. Руководить предприятием и исправно получать зарплату – уже без рисков и танцев с бубнами – все равно будет он.

Были серьезные люди, которые поддерживали его идею. Те же спецслужбы относились к ней с интересом и пониманием. Но были и такие, как Ровнин.

Конечно, в сложившейся ситуации, он не мог промолчать, проигнорировать откровенный пас Ровнина со стороны минцифры. Но методы могли быть разными.

«Пойти в лоб или через заднюю дверь?» – думал он.

Ольга, словно цепной пес, ждала команды «фас», чуть подавшись вперед. Роберт качал головой. Едва дышал Борис.

«А почему, собственно, я должен хитрить и что-то выдумывать? Заказчик допустил откровенное нарушение, а у каждого нарушения есть должность и имя. Значит, кто-то за это ответит. А контракт будет или мой, или… все равно мой», – он улыбнулся.

– Ольга, готовьте документы. Борис Вячеславович и Роберт, помогайте по мере необходимости…

Решение далось легче, чем он думал. Значит, верное решение.

Лола встречала его на веранде. Он так любил, но вроде бы об этом специально не просил, жена сама догадалась. Или так у нее был выстроен день, что заканчивался именно на веранде и именно в тот момент, когда машина Игоря вставала на парковку, а сам он выбирался из салона.

Жена махнула ему рукой:

– Привет, как прошел день?

Она сидела в плетеном кресле. Рыжий кот на коленях, у ног – корзинка с давно начатым рукоделием, которое Лола все никак не могла закончить. На столе – запотевший графин с лимонадом и два высоких бокала – для нее и для него. Из распахнутого окна детской тяжело, то и дело спотыкаясь, лились гаммы.

– Неужели она снова взялась за фортепиано? – Игорь подошел к жене, склонившись, чмокнул в губы. – Не говори мне, чего это тебе стоило, пусть я останусь в блаженном неведении.