Вершина

Ангел корректор

Сказать, что Саймон представлял себе рай по-другому, не сказать ничего. Вместо белых ниспадающих одеяний – элегантные костюмы тройки. Антураж напоминал скорее голливудское кино, чем классические библейские истории.

Пролетев в полубессознательном состоянии по тоннелю в сторону ослепительно яркого света, Саймон внезапно оказался стоящим на красной ковровой дорожке, вокруг которой толпились люди в строгой праздничной одежде. Дорожка вела вперед и поднималась по лестнице с широкими мраморными ступенями, упираясь в большие лакированные ворота из дерева, украшенные витиеватой резьбой. Ворота сейчас были закрыты, они являлись проходом через мраморную стену, сложенную из огромных блоков. Стена уходила ввысь и терялась в облаках.

Саймон определенно решил, что он не спит, а умер. Он не знал, почему уверен в этом, но совсем не сомневался. Недопонимание вызывало лишь происходящее: дорожка и все эти люди. Он оглядел себя и понял, что стоит в вечернем смокинге. Что же происходит? Впереди на дорожке стояли два господина в дорогих костюмах и лакированных туфлях. Один напоминал жгучего латиноамериканца, другой был высоким и широкоплечим блондином. Саймон подошел к ним с целью прояснить для себя ситуацию.

– Добрый день! Мне казалось, что я умер и должен попасть на небеса. Но всё это скорее напоминает вручение премии Оскар в Голливуде.

– Вы, конечно, на небесах, вернее, в преддверии их, Саймон, – ответил латиноамериканец с острыми, подвижными чертами лица.

– Простите, Вы меня знаете?

– Ах, это Вы простите! Забыл представиться: мой молчаливый друг – это Архангел Гавриил, меня же зовут Самуил.

– Мы рады Вас видеть, Саймон, – обаятельно улыбнулся блондин.

– Я в раю? – Саймон сразу решил взять быка за рога и выяснить главный вопрос.

– Ещё нет, только Пётр решает кто туда попадёт, – оглянулся на ворота Гавриил.

– Но тогда, что же происходит? – растерялся Саймон. – Я не помню, чтобы Гавриил и Самуил были друзьями, и почему Вы встречаете меня здесь? Это – стандартная процедура?

– Конечно, нет, это только для тех, кто в жизни увлекался рыбалкой, – серьезно сказал Самуил.

– Он шутит, не обращайте внимания, – снова вступил в беседу Гавриил, увидев растерянное лицо Саймона, – мы и все они собрались, чтобы приветствовать самого великого за всю земную историю писателя, короля детектива, Саймона Фишера. Шутка ли сказать – такие тиражи!

– Вы знаете, что Вы – самый популярный писатель в раю и аду? – перебил Гавриила Самуил.

– Даже он зачитывается вашими произведениями, – Гавриил недвусмысленно поднял глаза вверх.

– Все мы хотим увидеть вас и приветствовать до того, как вы подойдёте к воротам, – заявил Самуил. – Мне даже приходится терпеть присутствие Гавриила рядом. Однако, пока не забыл, – падший архангел неожиданно извлек прямо из воздуха стопку, состоящую из последних книг Саймона в мягкой обложке, – подпишите, пожалуйста, для моих коллег, которые не смогли присутствовать сегодня на этой творческой встрече.

Саймон автоматически взял книги и растерянно посмотрел на них.

– У меня нет ручки.

– Пожалуйста, – Гавриил извлек из внутреннего кармана золотой «Паркер».

Саймон подписал книги и немного пришел в себя. Он ещё раз посмотрел на красную дорожку и собравшихся вокруг ангелов.

– Вы готовы? – спросил Гавриил.

Саймон кивнул.

– Тогда идемте.

Они втроем направились к воротам. Саймон шёл, как в тумане. Ангелы приветственно махали ему и аплодировали. Из первого ряда иногда протягивали руки, приходилось их пожимать. Во втором ряду ангелы вытягивали шеи, чтобы только бросить взгляд и лицезреть самого издаваемого за всё время писателя.

– Вы знаете, что Ваши тиражи совокупно превзошли тиражи Библии? – довольно спросил идущий рядом Самуил.

– Да, что-то слышал такое.

– Возможно, даже он Сам захочет встретиться с Вами, – многозначительно заметил Гавриил, который шёл по другую сторону от писателя. – Если будет время, конечно. Он Ваш большой поклонник.

Они прошли вдоль дорожки, и ангелы начали расходиться.

– Все очень загружены, – грустно вздохнул Гавриил, поймав взгляд Саймона. – Такие времена наступили – не хватает квалифицированного персонала, а объем работы растет вместе с количеством жителей на земле.

– Но почему всё так выглядит? – наконец решился спросить умерший писатель, – как Голливудский фильм про рай, красная дорожка, костюмы, смокинг на мне.

– Вы так видите? – с интересом спросил Гавриил.

– Мы духовные, а не материальные создания, и это от людей зависит, как они нас видят. Они выбирают привычные образы и одежду, – пожал плечами Самуил, – для Вас мы в костюмах, две тысячи лет назад мы были бы одеты в тоги, а живи Вы тысячу лет назад, то, возможно, видели бы меня с рогами.

– Но раз я ещё не в раю, значит, я могу в него и не попасть? – вдруг задумчиво произнес Саймон. – Я вижу перед собой двух ангелов: света и тьмы. Вы должны решить между собой, кто меня заберёт?

– Ну что Вы, Саймон, мы здесь всего лишь, как поклонники Ваших талантов, а не как судьи, – укоризненно заметил Гавриил. – Тем более, мы, ангелы, всего лишь исполнительная власть, решения принимают другие.

– Если мы говорим о возможности попасть в рай, – подхватил Самуил, – то это решать только Петру. Только он сам решает, определяет, достойна ли судьба человека для рая.

Саймон посмотрел на ворота.

– Но я никого не вижу, где же Пётр?

– Как только Вы подойдёте, он сразу появится.

– И что потом?

– Потом двери или откроются, или не откроются, – Гавриил посмотрел на Самуила, как бы говоря этим, что в последнем случае дальше будет не его зона ответственности.

– Но Вы же знаете меня, мою судьбу, так? – спросил Саймон архангелов.

– Конечно, мы знаем абсолютно всё, – Самуил иронично подмигнул Саймону, а тот густо покраснел от этого «абсолютно всё».

– Значит, – заключил писатель, – вы мне можете прямо сейчас сказать: попаду я в рай или нет.

– Не можем, – опять грустно вздохнул Гавриил, – я бы был очень рад, чтобы Вы остались у нас, но решает только он. Вы боитесь?

– Конечно, боюсь! Кому захочется вечно гореть в аду? И это решение зависит только от одного человека? Вернее, Апостола?

– Да, это так, но я бы спрогнозировал, что у Вас высокие шансы на рай, – сказал Гавриил.

– Но не стопроцентные?

– Послушайте, там внизу не так плохо, как принято считать. В любом случае – это хоть какая-то альтернатива, если Вам откажут, – попытался успокоить писателя Самуил.

Однако, ему это не удалось. Тот ещё больше занервничал, подозревая падшего ангела в обмане.

– Но, объясните мне, пожалуйста, вот вы говорите судьба, значит, всё заранее предопределено. Что тогда оценивает привратник ворот?

– Говоря судьба, мы подразумеваем путь, который прошёл человек. Хотя, конечно, Бог даёт изначально возможности каждому человеку, а дальше – выбор самого человека: воспользоваться этими возможностями или нет, какой ему путь выбрать, праведный или нет, – объяснил Гавриил.

– Не стоит покупаться на эту примитивную пропаганду, – поморщился Самуил. – У всех разные возможности: один рождается в английской королевской семье, другой – в суданском наркопритоне от проститутки. Где здесь равные возможности? Бог, безусловно, пристрастен.

– Ты не прав. Сколько можно об этом спорить? – не согласился Гавриил, – и у сына королевы, и у сына проститутки есть свобода воли, свобода выбора. И неизвестно – у кого из них больше свободы от рождения.

– Это всё демагогия, – не уступал падший ангел, – один сразу знает, что хорошо, и как нужно себя вести. И это не составляет для него труда. А другой живёт среди греха и насилия и считает это нормальным. Где здесь выбор? Это только дело случая. Но случая же не бывает, бывает только божественная воля. Поэтому Саймон верно ухватил суть вопроса: всё предрешено заранее. Просто мы об этом не знаем.

– Человек принимает решения сердцем, а не знаниями, – покачал головой Гавриил. – Даже принц может вырасти исчадием ада, несмотря на положение, образование, – мы не раз были этому свидетелями.

– Человек принимает решение сердцем! Ты откуда это знаешь? Ты ангел, а не человек! Если человека с детства воспитывать, как животное, говорить, что убить ближнего своего камнем – это норма, как такой человек может стать праведником?

– Послушайте, – Саймон решил остановить спор между ангелами, возникший, очевидно, уже не в первый раз. – Это всё интересно, но речь идёт о том, как я проведу вечность. Мне это важно.

– Иди к Петру и выясни это, – кивнул в сторону лестницы Гавриил.

– А если он меня не пропустит?

– Ты имеешь ввиду из-за, – начал Самуил.

– Да, – быстро перебил его Саймон. – Либо из-за этого, либо из-за чего-то другого.

– Но мы ничего здесь не можем поделать, – пожал плечами Гавриил.

– Не совсем, – вмешался Самуил, – не совсем.

– Что ты имеешь ввиду? – спросил Гавриил Самуила.

– Модифиил.

– Нет, ты же несерьёзно?

– Кто такой Модифиил? – спросил Саймон, переводя взгляд с одного ангела на другого.

– Это – мелкий ангел, он заведует архивом человеческих судеб. Но у него есть возможность исправлять ошибки, помарки, так сказать, – разъяснил Самуил.

– Бог не совершает ошибок, – возразил Гавриил.

– Вечно ты выгораживаешь начальство! Разве подхалимство не грех?

– Значит, можно изменить что-то в моём прошлом, в моей судьбе? – перебил ангелов Саймон, стараясь не дать разгореться новому спору.

– Да, – поморщился Гавриил. – Но я бы не стал этого делать. Это само по себе уже дурно – подделывать свою судьбу. Разве может падший посоветовать что-то хорошее?

– Не слушай его! Я хочу тебе помочь, в благодарность за удовольствие от твоих книг, – Самуил вкрадчиво обнял Саймона за плечи, – пойдём со мной.

Они пошли вдоль стены, удаляясь от врат. Гавриил только покачал головой, смотря им вслед, а затем и вовсе исчез из виду, очевидно, отправившись по своим делам.

Саймон и Самуил ушли недалеко, когда вдруг перед ними возник небольшой деревянный домик. Самуил вошел внутрь и удивился. Внутри на многие метры, а, может, километры, уходили вдаль полки, заполненные свернутыми свитками. Размер полок не соответствовал размеру домика, о чём Саймон и спросил Самуила.

– Это ты наделяешь здесь всё формой, на самом деле это всё устроено по другому. Эти полки лишь твоё привычное представление об архиве.

Тут к ним подошёл молодой клерк в круглых очках, жилетке и черных нарукавниках на рукавах белой рубашки.

– Чем могу быть полезен? – спросил он вежливо, хотя Саймон видел, что их присутствие ему неприятно.

– Я хочу помочь другу, – бесцеремонно заявил Самуил. – Нужно кое-что подправить в его судьбе.

– Но я такого не делаю обычно, – возразил клерк.

– А это необычный случай.

– Хорошо, – поколебавшись, согласился клерк, и Саймон понял, что у ангелов, как и на земле, много значит иерархия– мелкийангел не мог отказать более могущественному, – однако, я доложу об этом инциденте, мне придется составить служебную записку.

– Это как хочешь, – равнодушно ответил Самуил, оглядываясь вокруг.

– Кто ваш друг? – клерк посмотрел на Саймона.

– Саймон Фишер, – ответил тот сам.

– Не писатель ли Саймон Фишер? – уточнил клерк.

– Он самый, – ответил Самуил.

– Тогда другое дело, – лицо клерка просветлело, – Вам я помогу с удовольствием и не буду писать начальству о нарушении.

Клерк бросил взгляд на Самуила и поднял руку. С какой-то полки прямо ему в руку прыгнул свиток.

– Что бы хотели подправить?

– Э, – Саймон посмотрел на Самуила.

– Я уже ухожу, дела, – сказал тот, поняв, что Саймон захотел приватности, – счастлив был познакомиться и помочь.

– Спасибо, – ответил Саймон, но Самуил уже исчез.

– Итак, что скорректируем?

– Знаете, когда я учился в университете, моему другу были очень нужны деньги – расплатиться с долгами, и я ему их не дал. Мой друг покончил жизнь самоубийством. Я до сих пор переживаю это и не могу забыть. Эта смерть лежит на мне тяжестью. Думаю, я мог бы её предотвратить, но не сделал этого, потому что хотел купить новый автомобиль.

– Вы хотели бы дать ему денег? – спросил ангел – клерк.

– Да, – ответил писатель.

– Отлично, – сказал клерк, открывая свиток, – Ваш друг Том Смит?

– Он, – удивился Саймон.

– Исправлено.

– Спасибо, – поблагодарил Саймон, поворачиваясь к выходу.

– Не стоит благодарности. Может что-то еще?

Саймон остановился и с надеждой на лице развернулся к клерку.

– А можно ещё?

Тот утвердительно кивнул. Саймон задумался.

– Знаете, я любил одну девушку и хотел на ней жениться, но напился на вечеринке и нахамил ей, из-за этого она меня бросила.

– Сара Джонсон?

– Она.

– Исправлено. Дальше?

Через пару часов удовлетворённый Саймон сказал ангелу корректировщику судеб, что теперь он доволен, уверен в себе и готов идти к Петру.

– Подождите, – сказал ангел, – идти никуда не нужно. Как только я положу исправленный свиток назад на полку, Ваша судьба обновится, и Вы снова окажитесь на выходе из тоннеля.

Сказано – сделано. Саймон почувствовал уже знакомое состояние невесомости, падение, вспышка света, и вот он снова стоит на ногах, а впереди – стена с воротами.

Только на этот раз не было никакой красной дорожки: вместо ангелов к деревянным покосившимся воротам стояла очередь из молчаливых и грустных людей в одинаковых серых холщовых робах.

– Простите, – обратился к крайнему человеку Саймон, – где мы? На небесах?

– Да, – повернулся к нему бледный старик, – ждём своей участи.

– А это ворота в рай, где привратником Апостол Петр?

– Думаю, что да, но точно не уверен. Я не особенно разбираюсь в этом, в жизни я был биржевым маклером и был не очень религиозен. А Вы кем были?

– Писателем. Я – Саймон Фишер.

– Никогда не слышал о таком, – отвернулся от него старик.

Как Ахиллес помогал Гомеру Илиаду писать

Когда солнце стало клониться к земле, а дневная жара стала спадать, вместе с легким ветерком в жилище поэта принесло голос его друга.

– Гомер, ты здесь?

– Да, Ахиллес, приветствую тебя, достойный муж и мой преданный друг, заходи скорее, не стой на этом солнцепеке.

– Да, ты прав, скорее в тень, – сказал вошедший Ахиллес, вытирая пот со лба, обрамленного поредевшими седыми волосами. – Сегодня особенно жарко. Я принес вина, но оно совсем теплое.

– Я сейчас налью холодной воды из колодца, – ответил на это Гомер и вышел.

Ахиллес, кряхтя, а он был уже немолод, чтобы так далеко ходить по жаре, присел на табурет и огляделся. Он оторвал друга от работы, на столе лежали листы папируса, исписанные убористым почерком Гомера.

– Я вижу, работа у тебя идёт, – сказал Ахиллес, когда вошел поэт с большим кувшином студеной воды.

– Да, я закончил первую поэму, начал писать вторую, но пока не придумал для неё название. Нужно закончить начатое в Илиаде и рассказать, как мы все вернулись по домам после войны.

– Многие не вернулись, – мрачно вздохнул Ахиллес. Он немного отдышался, встал и взял со стола посмотреть один из листов папируса. Оба Аякса погибли, хитроумный Одиссей так и не вернулся домой.

– Ты думаешь он ещё жив? – задумчиво спросил Гомер, разбавляя принесенное вино колодезной водой.

– Кто знает, кто знает… Он очень умён, чтобы просто погибнуть или сгинуть где бы то ни было, – Ахиллес положил листок назад и почесал волосатую грудь под туникой.

– Я любил его, – сказал поэт, – но не стой, друг мой, присаживайся.

– Все любили Одиссея. Надеюсь, что он ещё жив, вернется к себе на Итаку, а затем поведает нам о своих приключениях. Да, наверняка, их было много.

– Могу себе представить, – медленно произнёс Гомер.

– Могу тебе поверить в этом, вы – поэты славитесь своим воображением, – Ахиллес отхлебнул разбавленного вина. – Уф, хорошо! Попробуй, Гомер.

Поэт задумчиво пригубил чашу и посмотрел на Ахиллеса. Тому стало явно получше, он расслабленно сидел на стуле, небольшой животик выпирал из-под туники. Никто не молодеет…

– Но что привело тебя ко мне, мой друг, в столь жаркий день? – спросил Гомер.

– Я давно собирался. Слышал, что ты закончил Илиаду, и её уже многие знают наизусть.

– Это так, нужно быстрее всё закончить. Стар я становлюсь. Глаза уже подводят, боюсь, ослепну раньше, чем закончу.

– Это я тоже слышал, – тяжело вздохнул Ахиллес, положив одну ладонь на свой животик. – Но если такое и случится, то любой готов будет помочь тебе. Стать рукою великого поэта – это честь.

Гомер отмахнулся, но было видно, что ему приятны слова друга.

– Визит мой как раз и связан с твоей поэмой, – продолжил Ахиллес.

– Как именно?

– Хотел я обсудить с тобой отдельные её моменты.

– Какие, например?

– В самом начале ты написал, если это верно мне прочитали:

«На день десятый Ахиллес созвал народ, по напущенью Геры.

Богини белокурой, что скорбию терзалась по гибнущим данайцам.

Когда ж собранье стало начинаться, явился и он сам,

герой наш, Ахиллес, ногами семенящий.»

– Всё верно, так я и написал, – сказал Гомер. Сама супруга Зевса направляла тебя.

– Так оно и было, я не возражаю, – сказал Ахиллес, – но ногами семенящий, это повторяется потом сотню раз в поэме.

– Это так, ты прав. Но такова твоя походка, Ахиллес, ты быстро передвигаешь ногами, ходишь быстрыми мелкими шажками, семенишь. Все, кто знают тебя, отмечают это, и моё дело, как поэта, описать каждого героя поэмы, отметив его отличительные черты и характеристики.

– Но, Гомер, друг мой, ты же – великий поэт, а Илиада – монументальное произведение, которым будут восхищаться тысячи поколений наших потомков! И ты пишешь – ногами быстро семенящий! Разве это поэтично?

– Да, ты прав, – задумался Гомер. А если так:

«В десятый день созвал всех Ахиллес на сбор,

ему внушила это Гера.

Богиня белокурая страдала, от гибели данайцев.

Когда народ уже собрался,

то перед ним герой наш, быстроногий Ахиллес,

мгновенно показался.»

– Быстроногий Ахиллес, – смакуя произнес гость. – Видишь, ты же можешь, когда захочешь? Ты, действительно, велик! Смысл тот же, а как звучит. Быстроногий!

– Ну вот мы и разрешили нашу небольшую проблему, – сказал Гомер, довольный, что угодил другу.

– Да, спасибо тебе, Гомер, только вот есть ещё один момент.

– Какой момент? – нахмурился поэт.

«Он в гневе меч свой обнажил,

и тотчас же Атрида бы убил.

Но много было их вокруг, не победить,

был вынужден себя он усмирить.»

– А здесь, что не так? Разве ты его убил? – изумился поэт.

– Да, ты прав, так и было, – начал успокаивать Гомера Ахиллес. – Но выглядит это, как будто я, Ахиллес, равный богам, испугался обычных людей.

– И что ты предлагаешь?

– Перепиши эти строки, Гомер. Ты же сам говорил, что мною управляли боги: Гера, Афина.

Гомер задумался, а потом прочитал:

«Он только меч огромный обнажил, чтобы убить Атрида,

явилась перед ним сама Афина, чтобы разум усмирить Пелида.»

– Так подойдёт? – спросил поэт.

– Так гораздо лучше, – согласился Ахиллес, – получается это не я испугался Агамемнона, а сами боги спасли его от моего праведного гнева.

Гомер тем временем закончил исправления:

«Ответил быстроногий Ахиллес богине,

как каждый день, как ныне,

я должен Гере и тебе внимать,

богинь великих волю исполнять.

Послушен я богам и гнев свой подавляю,

покорно меч свой острый опускаю.»

– Теперь, ты, наконец, доволен? – спросил Гомер Ахиллеса, беря в руки чашу с вином.

– Конечно! О чем говорить? Давай выпьем ещё вина, – ответил обрадовавшийся Ахиллес, подливая поэту. Но вот про дочь Брисея.

– Что ещё про Бресеиду? – Гомер остановился на глотке и отставил вино в сторону.

– Ты написал:

«Возрадуйтесь завистники мои, и вознесите славу Зевсу.

Но виноват во всем Атрид, не бойтесь, ближе подойдите.

Он вас прислал за Брисеидой к Ахиллесу.

Патрокл деву вам отдаст, вы с нею прочь тотчас уйдите.»

– А здесь то, что не так? – взволновано спросил друга Гомер.

– Получается как-то нехорошо. Не находишь? Агамемнон захотел забрать мою деву и забрал, без моего сопротивления. Я сам её отдал ему.

– Но так и было! – горячо воскликнул поэт. Разве нет?

– Конечно, так и было, – начал успокаивать друга Ахиллес. – Не драться же нам между собой из-за добычи! К тому же, сама она была так себе, вся ценность только в том, что дочь жреца.

– Раз так и было, что же ты тогда хочешь?

– Ты бы мог это как-то по-другому описать.

– Как, например? – Гомер недовольно посмотрел на Ахиллеса.

– Например, они выкрали её тайком, пока меня не было, – Ахиллес почесал зачаток лысины на своей голове.

– Нет! – жестко ответил поэт.

– Но, Гомер?

– Я сказал, нет! Это – важный эпизод поэмы, и я не пойду против своей совести. Не буду писать то, чего не было, и очернять Агамемнона воровством.

– Эх, – вздохнул разочарованный Ахиллес и отхлебнул вина. – Но напиши хотя бы, что я был в гневе, что ли?

– А вот это можно:

«У кораблей Ахиллес быстроногий лежал, о Брисеиде горевал,

он в гневе был и вспоминал, как стены Фив и Лирнесс разрушал,

чтоб получить добычу.

Как Эпистпофа и Минета побеждал, двух копьеносцев, сыновей Евена,

что сыном был Селепа.

Но скоро встанет он и вырвется из горя плена!»

– Мне нравится, – примирительно сказал Ахиллес. – Чувствуется, что я затаил обиду, но ещё встану и отомщу. И упоминание о победах совсем не лишнее.

– Я рад, что помог тебе, – облегченно сказал Гомер, поняв, что ему не придется переписывать значительную часть поэмы.

– Спасибо тебе, друг мой, спасибо. Ты не только увековечил мою память, а сделал её светлой для потомков, передав меня таким, каков я есть на самом деле, – поблагодарил друга уже изрядно захмелевший герой троянской войны.

– Не стоит благодарностей, друг мой, – совсем уже расслабился также подвыпивший поэт.

– Только вот Патрокл… – не глядя Гомеру в глаза, проговорил Ахиллес.

– А с Патроклом то, что не так? – насторожился, успокоившийся было, поэт.

– Ты написал:

«Проник он тайно, но решимо, пока отсутствовал там друг,

чтобы одеть его доспех прекрасный,

и в битву вырваться в нём вдруг, как Ахилесс,

в момент ужасный, троянцев разметать вокруг,

и корабли спасти ахейцам.»

– Да, Патрокл тайком одел твои доспехи и привёл мирмидонцев на помощь. Атака была отбита.

– Всё было не так, – возразил Ахиллес, заново наполняя чаши.

– Не так? Это же все знают. Почему, не так? – обескуражено спросил поэт.

– Патрокл бы никогда не сделал ничего у меня за спиной, – Ахиллес посмотрел в глаза Гомеру. – Это я разрешил взять ему мои доспехи, за что до сих пор себя виню. Нужно было наплевать на клятву и самому вступить в бой. К сожалению, многое понимаешь только спустя годы. Но я говорил ему: только помоги отбить нападение. Не нужно было затевать новую битву, а, тем более, идти к стенам Трои. Он меня не послушал, поэтому погиб.

Гомер громко вздохнул, он понял, что ему всё же придётся переписать часть поэмы.

– Друг мой, тебе тоже жаль Патрокла? – Ахиллес поднялся и приобнял Гомера. – Ничего, ничего. Но нужно как-то всё это исправить.

Гомер на мгновение задумался, а затем произнёс:

«В доспехи Ахиллеса облачиться, просил Патрокл друга своего,

чтобы троянцы ошибиться могли, приняв Патрокла за него.»

– А затем я понял, что ещё немного, и троянцы сожгут корабли, – кивнул Ахиллес. – И я разрешил ему одеть мои доспехи. Клятва, клятвой, а на чём домой возвращаться, скажи, пожалуйста? Они могли сжечь все наши корабли.

Гомер продолжил сочинять:

«Патрокл должен отличиться, внезапно понял Ахиллес,

Аякс не сможет сам отбиться, мешает громовержец Зевс.

А корабли уже пылают,

ахейцы к морю отступают.

Вскочил на ноги он, хватая рукою меч свой за эфес,

и протянул его Патроклу,

«Спеши, мой друг богорожденный, одень доспехи и спеши,

ты станешь мной, непобежденный, пожар на кораблях туши!

Быстрей в доспехи облачайся, пока я войско соберу!»

– Именно так и было, – закивал Ахиллес и погрузился в воспоминания, подняв взор к потолку. – Пока он одевался, я собрал людей.

« И мирмидонцы, жаждя боя, вкруг Ахиллеса собрались,

О, как же этой битвы все эти люди заждались!

Их поведёт Патрокл быстрый, а бой уже сейчас пьянит.»

Гомер закончил, и комната погрузилась в молчание. Каждый думал о своём. Ахиллес вспоминал Патрокла, а Гомер думал, что завтра на свежую голову нужно всё перепроверить, чтобы избежать противоречий в поэме. Затянувшееся молчание робко нарушил Ахиллес.

– Знаешь, Гомер, – медленно и задумчиво протянул он. – Я всё думаю о Гекторе.

– Что ты думаешь о Гекторе? – подозрительно спросил Гомер и икнул.

– Мы победили троянцев. Я убил Гектора. Правильно?

– Убил, – подтвердил поэт и снова икнул.

– Перестань, пожалуйста, выпей вина с водой, – сказал Ахиллес.

– Мне кажется, уже достаточно, – возразил, икнув, Гомер.

– Ладно, как знаешь. Только вот мы победили, а ты возвеличиваешь побежденных, в лице Гектора.

– Послушай, Ахиллес, – поморщился Гомер, – тебе вообще в моей поэме хоть что-то нравится, ты хоть чем-то доволен?

– Конечно, – искренне возмутился Ахиллес.

– Что?

– Например, вот это:

«Приам престарелый, годами усталый на башне стоял,

перед стенами Трои он видел героя, им был Ахиллес богу равный,

который крушил строй троянских сынов, ради собственной славы,

царь видел, как строй задрожал и бежал, осел он на камни и зарыдал.»

– Понятно, – проворчал себе под нос Гомер.

– Какие строки, какая в них сила и страсть! – мечтательно сказал Ахиллес. – Крушил троянских сынов! Но, давай, вернемся к Гектору.

– Хорошо, вернемся к Гектору, – устало согласился поэт.

– Гектор, если и не затмевает меня, то, по крайней мере, кажется равным.

– Но это противостояние! Твой враг должен быть достоин тебя!

– Ты, конечно, прав. Но нельзя, чтобы он был такой же мужественный и благородный, как я. Вдруг он кому-то понравится? И даже, как жертва, больше, чем я.

– Но ты же его убил, победил? Что ты ещё хочешь? – удивился Гомер.

– Измени его образ в поэме.

– Что? Я не понимаю тебя.

– Сделай его непривлекательным, например, трусом.

– Но он же не был трусом, – возразил Гомер.

– Возможно. Но мы победители! Мы пишем историю. Если мы захотим, чтобы он был трусом, то он таким и станет в глазах потомков.

– Подожди, – поэт пытался прояснить путающиеся от выпитого мысли. – Мы напали на Трою, разрушили город, ты убил Гектора, а теперь ещё хочешь исказить память о нём?

– Я должен быть главным героем, он не может быть равным мне во всём, – продолжал давить Ахиллес.

– Но ты победил и вернулся домой, а он погиб и остался погребен. Что тебе ещё нужно? – продолжал сопротивляться Гомер.

– Сделай его трусом.

– Я не могу, это же неправда!

– Ты сам творец своей поэмы, что ты напишешь, то и будет правдой на века!

– Ну, хорошо, – сдался под напором Ахиллеса Гомер, – ты никогда не отступаешь Ахиллес. Что именно я должен сделать?

– Помнишь, как мы встретились с Гектором перед схваткой?

– Конечно, это же я написал:

«Стоял он напротив Пелида, сама угроза и сила,

Гектор, сын Трои, смотрелся как бог!

Бесстрашный и мощный, нахмурен и строг!»

– Видишь, бесстрашный, как бог. Давай, он испугается меня и побежит.

– Что? – растерялся от такой наглости Гомер.

– Гектор увидел Ахиллеса, понял, что это его погибель, испугался и трусливо убежал. Я знаю, ты сможешь, Гомер, дружище, прошу тебя.

Гомер тяжело и устало вздохнул:

«В лучах восходящего солнца, блистали доспехи Пелида.

На правом плече у него пелионская смерть,

почувствовал Гектор дыханье Аида, не мог оторвать он свой взгляд от копья.

И вот захватил его ужаса трепет, не стал ожидать он удара врага.

Дрожа, повернулся к стене и в бега.

Пелид вслед за ним, словно хищная птица, нагнать,

непреклонно пытаясь голубку, чтоб когти вонзить и на части порвать.»

– Отлично, ты просто гений, Гомер! – расцвел главный герой троянской войны. Воистину великий поэт!

– И долго? – прервал восхваления Гомер.

– Долго что? – не понял Ахиллес.

– Долго он от тебя убегал?

Ахиллес задумался, налил себе ещё вина с водой и быстро выпил чашу жадными глотками.

– Три раза вокруг Трои, думаю, достаточно.

– Три раза вокруг города? – Гомер саркастически поднял брови.

– Да, – согласился, не уловивший сарказма, Ахиллес.

– Хорошо, а потом то он стал сражаться?

– Да, но его убедили в этом боги, что деваться некуда.

Гомер помолчал минуту и выдал:

«Я больше убегать не стану, отпор я дам тебе, Пелид.

Такое боги указали, такое честь моя велит!

Я трижды город оббежал, теперь готов к сраженью дух,

иду на смертный бой с тобою, покуда взор мой не потух.»

– Отлично, именно этого я и хотел! – Ахиллес вскочил и хлопнул Гомера по плечу. – А сейчас извини, я отойду по нужде, слишком много выпил.

Ахиллес засеменил на улицу. Гомер проводил его взглядом и снова вздохнул. Солнце уже скрылось, на улице было темно. Послышался приглушенный вскрик Ахиллеса и какие-то ругательства.

– Что случилось? – Гомер поднялся на ноги.

В дверном проёме появился силуэт Ахиллеса. Он вошёл, хромая, сел на табурет. Через секунду вынул из пятки длинный шип растения.

– Смотри, это растёт у тебя в саду, – показал он шип Гомеру. – Как же болит пятка! Это знак богов, что пора домой. Давай, обниму тебя, друг мой, на прощание. Надеюсь, новая поэма будет ещё лучше Илиады.

– Спасибо, Ахиллес за твои пожелания, а тебе хорошей дороги домой. Заходи в любой момент в гости, всегда рад.

– Конечно, конечно, как закончишь новую поэму, обязательно приду и обсудим, – пообещал Ахиллес, не замечая в сумерках, как побледнел поэт.

Гомер проводил друга, вернулся в комнату и зажег огонь. Он задумчиво посмотрел на исписанные листы папируса, а затем с решимостью сел за стол и достал чистый листок.

– Говоришь, что я сам творец своей поэмы, как напишу, так и будет? Говоришь, что пятка болит, – прошептал Гомер и задумчиво прикусил стилус.

Исповедь гуру продаж

Это сейчас вы все меня знаете, и моё имя постоянно на слуху, в бизнес – школах преподают по моим учебникам, но никто не мог этого предположить, когда я только родился. Мои родители были далёкие от бизнеса люди, которые занимались наукой. Логично предположить, что и мне они готовили похожую участь, ибо не знали других возможностей прожить свою жизнь. Однако, судьба преподнесла им сюрприз. У них родился ребенок с врождённым талантом к продажам.

Это так только кажется, что всему можно научиться. Конечно, можно до какой-то степени, но настоящими гениями становятся люди с врожденными данными. Кто-то рождается, чтобы придумать теорию относительности или стать великим баскетболистом, а кто-то, чтобы создать систему, позволяющую продать что угодно. Так вот, таким человеком стал ваш покорный слуга. Я с детства знал, что я особенный и рожден для великих дел. Но трудно проявить себя в продажах, когда нужно учить грамматику или играть в футбол. Это совсем другое. Многие из нас рождаются с талантами, но не всем и не всегда удаётся их раскрыть, поймать в жизни то самое – неуловимое, для чего ты пришел в этот мир: написать сороковую симфонию или же продать фьючерсы на нефть. Каждому – своё, но главное – раскрыться.

Нетрудно догадаться, что мои родители делали упор на физику и математику в моём обучении, а не на маркетинг или менеджмент. Поэтому, закончив школу, я пошел учиться тем же самым дисциплинам уже в университет. Не помню, чтобы у меня были какие-то проблемы с этими предметами, но заоблачных успехов я тоже не достиг. Тем не менее, я закончил университет с хорошими баллами и задумался о том, что делать дальше.

Дело в том, что к этому моменту физики и математики в экономике были совсем не нужны. Нужны были программисты, так как наступала эра компьютеров и искусственного интеллекта, и продавцы, ибо, как бы ни были превосходны первые, кто-то должен продавать плоды их труда. Итак, мои знания рынку были не нужны. А я не имел знаний, чтобы стать программистом. В рабочие специальности, после нескольких лет работы исключительно головой, меня совершено не тянуло, да и вряд ли кто-то бы взял делать ремонт в апартаментах или на вилле молодого и неумелого интеллектуала.

Самый простой путь, как мне тогда казалось, был один – в продажи. Опытные люди знают, что такое холодные продажи. Это, когда тебе нужно продать некий продукт незнакомцу, владеющему избытком этого продукта и не знающего, куда его уже складывать. К тому же, этот незнакомец обозлён твоими коллегами, которые не дают ему жить и, используя все возможные в современном мире коммуникации, ежеминутно отравляют жизнь. И вот, когда этот незнакомец выключил телевизор с назойливой рекламой, закрыл ноутбук и отключил телефон, спасая свой разум от ваших коллег по профессии и раздумывая, куда бы сложить этот, скопившийся дома, продукт, или сколько нужно будет заплатить за его утилизацию, раздается звонок в дверь. Незнакомец уже недоволен, что его отвлекли от решения столь важной проблемы, когда он, наконец, нашёл на неё первые пять минут за год. Он открывает дверь и видит на пороге вас. Вы стоите с идиотской улыбкой и огромной красивой упаковкой в руках, на которой недалёкий дизайнер изобразил продукт, от которого никак не может избавиться ваш незнакомец.

Вот что такое холодные продажи. В этот момент, увидев выражение лица незнакомца, вам стоило бы бежать, спасая свою жизнь. Но поскольку вы – неопытный молодой человек, только что с университетской скамьи, вы видите весь мир через розовые очки. И вместо того, чтобы убежать, вы произносите ту самую идиотскую фразу, которую заучивали на тренинге по продажам в вашей компании. Ту самую, которую вложил в ваши уста тот же самый человек, который тренировал всех ваших коллег по продаже этого продукта в других компаниях.

Именно таким неопытным юношей был и я, когда пришёл устраиваться в компанию на вакансию продавца, чтобы заниматься холодными продажами. Представитель отдела кадров, который проводил со мной интервью, распознал это с первого взгляда, но усилием воли подавил в себе крики ликования, что хоть какой-то идиот угодил в сети его объявления о найме. Он умело сделал вид, что работать в их компании на этой позиции – великая честь и первый, но неумолимый, шаг к карьере успешного менеджера, а, может, и руководителя отдела. Как будто я не был тем единственным недотёпой, который не только сделал отклик, но и нашел в себе силы отыскать офис по навигатору, чтобы продемонстрировать, ставший уже слишком маленьким, свой единственный костюм и свою неопытность. Кто-то мог бы и пожалеть меня, честно рассказав, чем придется заниматься, но не таков оказался этот кадровик. Ему была поставлена задача – найти десяток, другой пушечного мяса. А нашелся только я. Вследствие этого, он вцепился в меня, как клещ, и в следующий понедельник я уже вышел на работу.

Я очень быстро осознал, что в этом мире не всё так просто: и, чтобы стать успешным менеджером, нужно хотя бы раз что-то продать. Пока же я только поражался, насколько разнообразные варианты занятий ходьбой тебе могут предложить клиенты, которые повесили трубку не сразу.

Через какое-то время осознав, что все продажи делает только один успешный менеджер в компании, а именно, руководитель отдела, по причине того, что во всей рекламе указывались лишь его контакты, я решил искать новую работу. Там, где я смогу наконец проявить свои таланты продавца. А я был уже уверен, что они у меня есть, и только, неправильно работающая, система не давала мне самореализоваться.

С опытом работы я достаточно быстро нашел новую компанию, где интервьюирующий меня работник компании был поражен моими рассказами о моих прежних объемах продаж и огромной клиентской базе, только и ждущей те, никому не нужные, вещи, которые продавала их компания. Рассказывать такие сказки на собеседовании научили меня коллеги по первой работе. Представитель отдела кадров сделал вид, что во всем мне поверил. – У него тоже был план по набору. – И в результате мы пожали друг другу руки.

В этой компании я отработал более года. К сожалению, реализовать себя мне здесь не удавалось. Во-первых мы продавали совсем ненужные никому вещи, во-вторых, я был продавцом от бога, а не каким-то там замухрышкой, который раскинет развесистую лапшу на уши клиента ради получения процента с продаж. Продавать нужно изящно и талантливо, а не нести любую чушь, которую хочет услышать клиент, лишь бы получить премию. И вот, поскольку, погорячившись на собеседовании, я обоснованно, но немного поспешно, согласился с утверждением интервьюера, что такой опытный продавец, как я, да ещё с собственной клиентской базой, заработает больше денег, получая проценты, а не оклад, я оказался в несколько стесненном положении и, в виду нехватки денег на жизнь, задумался, что делать дальше.

К этому моменту я осознал, что хотя все руководители компаний хотят увеличения объемов продаж, никто из них не хочет прикладывать к этому никаких усилий. Они считают, что достаточно набрать толпу продавцов, и кто-то что-то обязательно продаст. И так было в большинстве компаний. А все эти продавцы были никудышные, что я видел на примере своих коллег. Поэтому мне пришла в голову оригинальная мысль, суть которой лежала в самой основе продаж. Продавцы в компаниях не понимали, как правильно и эффективно работать с клиентами, я же был талантлив от рождения. Раз есть спрос, то я создам предложение. Я начну делиться своими знаниями с этими людьми, начну учить этих Сальери, как правильно писать симфонию торговли. Я понял, что это – очень интересная идея и уволился из компании.

К сожалению, я быстро понял, что идея хоть и интересная, но не совсем оригинальная. Рынок был переполнен молодыми улыбающимися коучами, обещавшими увеличение продаж от десяти до тысячи процентов в год, в зависимости от степени наглости или отчаяния. Но, поскольку я был уверен, что коучей моей квалификации на рынке почти нет, а, может, и нет совсем, я полностью погрузился в поиск клиентов.

Целый год я перебивался случайными заработками, писал какие-то презентации и тексты, но так и не вышел на стабильную работу: никто не хотел ценить мои таланты. Эти неблагодарные клиенты не давали мне развернуться. Я понял, что в продажах работают очень ограниченные люди. Я несколько раз приходил в крупные компании, которые долгие годы продавали один и тот же продукт одними и теми же способами. Я просил вывести меня на диалог, если не с генеральным, то, хотя бы, с коммерческим директором, чтобы объяснить им, как из первой тысячи компаний страны можно попасть в первую сотню, а, то и в десятку, по выручке. Но руководителей торговых подразделений это не интересовало, они не понимали, что успех компании – это и их успех тоже. «Вы сможете грамотно написать скрипт ответов для операторов сервис центра?» – спрашивали они, после того, как я расписывал им все перспективы компании на отечественном и международном рынке, описывал те возможности, которые могу им дать. И как работать с такими людьми? Как можно обучать тех, кто не хочет учиться и не понимает, что это вообще значит.

И тут я понял, где крылась моя ошибка. Спрос был не там. Продавцы не хотели учиться, зато было много таких, как я, тех, кто хотел заниматься помощью этим людям. Хотел дать им навыки увеличения их продажи, научить продавать. Но этим людям порой не хватало реального опыта и таланта. Я бы мог дать им и то, и другое. Помочь научиться. А кто, как не они, понимают ценность обучения.

Я переключился с упрямых и недальновидных клиентов на молодых и активных коучей. Открыл курсы по обучению тренеров по продажам. И поначалу всё пошло просто отлично. Я думал: тот, кто ищет, тот всегда найдёт. Главное – не сдаваться. Мой врожденный талант вёл меня к этому моменту. Просто его нужно было распознать, и вовремя ухватить удачу за хвост. Однако, постепенно выяснилось, что не всё так просто. Коучи хотели клиентов, они не хотели, чтобы я учил их продажам. Оказалось, что, в большинстве своем, это – алчные люди, которым нужны только деньги. Практически, никто не был заинтересован научиться искусству продаж, чтобы благородно передавать эти знания молодым продавцам и способствовать развитию экономики.