Лебединое

Пролог

В тренировочном зале звучало пианино. Хореограф с тугим пучком седых волос ходила среди подопечных и указывала на недочеты, вытягивая ногу в туфле не хуже танцовщиц в пуантах.

«Раз, два,» – считала она вслух, и балерины синхронно меняли позиции, – «три, четыре,» – подъем на мысках и плавный поворот головы.

Дверь распахнулась и в зал вошел смуглый мужчина. Его появление сразу привлекло внимание. Он следил за модой и выглядел стильно; особенно в его образе играли подкрученные усы. Танцоры редко встречали его лично, но каждый знал его имя – Доминик Перуччо, импресарио театра, предприимчивый итальянец с сочным акцентом и деловой хваткой.

– Минутку внимания, пожалуйста!

Хореограф прервала разминку. Криста Лайвли, светловолосая девушка с большими голубыми глазами, вместе с остальными обратила взгляд на вошедшего.

Следом за итальянцем вошел незнакомец в черном пальто и с гладко выбритой головой. В отличие от порывистого Перуччо, он двигался неспешно и плавно. По ровной спине и изящной походке в нем можно было легко узнать опытного танцора.

– Ну наконец-то, – дама-хореограф подошла к ним и подала руку итальянцу.

– Итак, солнышки! Дело в том, что Кармелла больше не сможет заниматься постановками. В силу, так сказать, личных обстоятельств.

Среди балерин тут же пошли тревожные перешептывания. Это могло повлечь любые изменения, вплоть до отмены грядущих спектаклей.

– Но вам, – с нажимом продолжил Доминик, – весьма повезло! Представляю вам господина, что любезно согласился нам помочь. Сайлас Прайд!

Криста тут же вытянулась, услышав его имя. Итальянец продолжил представлять гостя:

– Он занимался постановками в Чехии и Испании, и, волей случая, – весьма кстати, – был пойман мной здесь, в Лондоне. Мистер Прайд дал согласие, и мы откроем сезон вместе с ним, причем с изменениями в программе. Благо, время еще позволяет нам сей каприз.

Прикрыв глаза, Сайлас окинул труппу взглядом и сложил руки на груди.

Перуччо продолжил, щурясь от удовольствия, которое ему доставляло всеобщее внимание:

– Вместо «Жизель» маэстро поставит…

– «Лебединое озеро,» – вставил Сайлас неожиданно холодным тоном.

По залу снова прошел было шепот, но почти сразу наступила абсолютная тишина.

– Завтра вечером мы будем ждать вас в главном зале, чтобы провести кастинг, а после – объявим роли.

Пока Доминик завершал речь, Сайлас поочередно осматривал членов труппы. Когда его отрешенный взгляд пересекся с взглядом Лайвли, балерина дрогнула и тут же опустила голову.

– Мистер Прайд – перфекционист и философ, так что постарайтесь ему угодить. Будьте лапочками, – кинул на прощание итальянец, посылая воздушный поцелуй не то балеринам, не то изящным танцорам. Кивнув без особых эмоций, Сайлас ушел вслед за ним.

Крис пришла в себя, лишь когда соседка ткнула ее в плечо.

– Ну, что?

– Даже не знаю. Он из старой школы…

– Брось, Золушка. Пробовать нужно всегда, а с твоими задатками так вообще – грех не!

В ответ балерина неуверенно кивнула.

– Конечно. Конечно, надо попробовать.

Хореограф вскинула руку, призывая продолжить занятие. Танцоры выровнялись у стойки и вытянули шеи.

– Раз, два, – поворот головы, рука плавно поднимается вверх, – три, четыре…

Ослепительно яркий свет и привычные звуки пианино. Зеркала, зеркала, зеркала.

Сложнее всех пришлось юношам. Мужчина-танцор считается второстепенным, всего лишь фоном, обрамлением для этуаль-балерины, с которой танцует в паре. Новый постановщик, по всей видимости, расставил приоритеты иначе. Парни пробовали станцевать нужную партию, проваливались, давали себе передышку и пробовали снова. Сайлас был беспощаден.

Балерины тоже присутствовали в зале. Они сидели в дальних рядах и наблюдали, затаив дыхание, как очередного претендента на роль сказочного принца осаждали и разбивали в прах потоком критики.

– Так взволновались, ты погляди! – прокомментировала девушка за спиной Кристы. – Правильно, пусть их пощекочет, а то всех собак на нас.

Лайвли вцепилась в спинку сидения перед собой и не двигалась. Естественно, она хотела получить главную роль, но то, каким предстал мистер Прайд теперь, заставило ее по-настоящему опасаться неудачи. Он все быстрее терял терпение, а Кристе вовсе не хотелось его злить.

«Пожалуйста, пожалуйста, пусть все пройдет удачно…»

– Хватит.

Увидев, как помрачнели танцоры, Доминик поторопился сгладить ситуацию.

– Молодые люди, у вас есть час. Не расходитесь. Вечером мы должны составить…

– Доминик, я с ними закончил, – равнодушно прервал его Сайлас. – Все юноши могут быть свободны.

Сайлас встал с места, обернувшись к балеринам, и жестом пригласил их к сцене. Далеко не все из них осознавали, что их ждало. Криста шла среди прочих, стараясь не выделяться раньше времени. Это ей подсказывала вовсе не стеснительность, но инстинкт самосохранения.

Теперь даже Доминик с трудом находил себе место. Он каждые пару секунд менял позу и нервно переводил взгляд то на выступающую девушку, то на требовательного постановщика. Уловив едва заметный кивок Сайласа, Перуччо тут же обрывал номер.

– Спасибо, спасибо, можете идти. Следующая?

Балерины с трудом скрывали возмущение. Уходя со сцены, некоторые позволяли себе прошипеть что-нибудь о непомерности его требований.

Лайвли с трудом вдохнула, собираясь с мыслями. Прайд сейчас решал их судьбу, не произнося при этом ни слова. Уж лучше бы он кричал. Лучше бы орал, рассекая воздух руками. Вместо этого он сидел ровно и неподвижно, с непроницаемым лицом.

– Кристалия Лайвли, – объявил Перуччо, и ее сердце пропустило удар.

Угроза провала была реальной и равной для всех. Все, что Крис требовалось сейчас – показать, на что она способна. Показать техничность своего исполнения. Не сбиться, не оступиться и не упасть. Станцевать так хорошо, как она только может.

Никогда еще подъем на сцену не занимал столько времени. Лайвли мелкими быстрыми шажками пересекла сцену и замерла в исходной позиции у самого края, ожидая музыки.

Увидев ее, Доминик вздохнул с облегчением. Пояснил, склонившись к Сайласу:

– На малой она у нас солирует чаще других.

Крис и так всем телом ощущала на себе взгляд постановщика, а от последнего замечания тот стал только пристальнее. Кровь прилила к голове, в глазах на миг потемнело.

Внимательно. Ей нужна эта роль. Иначе все было напрасно.

Вступление. Пианист и сам уже выдохся, но исправно продолжал работу, начиная играть с самого начала, снова и снова. Криста сделала осторожный шаг и легко поднялась на мысок, плавно проводя рукой, будто крылом. Она любила сказку про лебедь. Прекрасная заколдованная принцесса, обреченная на вечные скитания, если только принц не освободит ее – хрупкую, растерянную…

Шепот в стороне сбил ее. Лайвли пошатнулась, но быстро поменяла позицию и продолжила номер. Композиция набирала силу. Криста старалась успевать, не теряя при этом плавности движений. С небольшой заминкой, но ей удалось войти в ритм и отпустить себя. Все вокруг затихло, остались только музыка и танцующая балерина. Мелодия зашла на новый виток – Крис уже задержалась на сцене дольше остальных. Это что-то, да значило! Что-то…

– Достаточно.

Даже пианист был разочарован тем, что ему не дали закончить.

Лайвли с привычной плавностью опустилась на стопы и только тогда подняла взгляд на Прайда. Он казался непроницаемым.

Доминик не выдержал и ухватил его за руку.

– Сол, если так будет продолжаться, я сам на тебя сорвусь.

– Я все увидел, – повторил постановщик. – Следующая, пожалуйста.

Решимость окончательно покинула Лайвли. После стольких похвал и успешных ролей ей трудно было поверить в свой провал.

– Можно попробовать еще? – Крис сцепила пальцы и умоляюще взглянула на Перуччо, но тот уже объявил новую танцовщицу. Ничего не оставалось, как сойти со сцены, сохраняя остатки достоинства.

Будто оглушенная, Лайвли направилась к выходу в полном молчании, не заметив, как постановщик провожал ее взглядом.

На следующее утро танцоры с небывалым оживлением высматривали распорядителя с заветным списком в руках. Лайвли, по своему обыкновению, сидела в стороне и тихонько напевала любимую мелодию, поочередно меняя позиции рук – просто чтобы занять время. Вчерашний кастинг едва дал ей уснуть.

Крис всегда задерживалась в тренировочном зале куда дольше остальных, вся ее жизнь была посвящена балету. Это не казалось удивительным, при том, что оба ее родителя тоже были танцорами. Девушки из труппы не решались подходить к ней, опасаясь в последний момент разделить ее неудачу. Некоторые злорадствовали, но большинство сохраняло нейтралитет.

– Списки несут, – одна из балерин дернула свою подругу, и вся толпа устремилась к доске объявлений.

Лайвли не слышала их. Она продолжала напевать, и раскрыла глаза лишь когда на нее упала чужая тень. Это был постановщик.

Балерина поспешно встала, подняла на него взгляд. Терять было уже нечего.

– Добрый день, мистер Прайд.

– Поздравляю, – произнес он, кивнув.

Крис замешкалась.

– О чем вы?

Послышался шум, и оба повернули головы к толпе. Большинство танцоров в свою очередь буравило взглядом Лайвли.

Не вполне понимая, что происходит, балерина приблизилась к доске объявлений. Труппа расступилась, освобождая ей дорогу, и вскоре она, словно в замедленной съемке приблизившись к списку, увидела свое имя во главе остальных.

Одетта/Одиллия – Кристалия Лайвли.

Она не верила своему счастью. Широко улыбаясь, вся сияя, она подлетела к постановщику.

– Спасибо, мистер Прайд!

– Не спеши благодарить меня. Наша совместная работа здесь только начинается. На пару слов, – он качнул головой, призывая ее следовать за собой.

Сайлас двигался плавно и неторопливо, убрав руки за спину. Лайвли шла рядом. Ее жгло нетерпение скорее поделиться новостью с близкими. Отведя девушку подальше от толпы, постановщик остановился и задумчиво продолжил, глядя на нее сверху вниз.

– Молодая балерина, впервые солирующая на большой сцене. Легендариум театра хранит множество подобных историй. Мне просто интересно, какой примой будешь ты.

– Я не подведу вас, обещаю.

Сайлас прикрыл глаза, улыбнувшись уголком губ.

– Тогда это и впрямь будет занятно.

1. Мечта

В замке гремел торжественный бал. Музыка лилась вдоль позолоченных стен, огибая изысканные статуи; огромный зал то и дело оглушали фанфары. Именитые гости из самых дальних стран прибыли, чтобы повеселиться на роскошном празднестве. Все королевство ликовало и веселилось, празднуя совершеннолетие принца.

«Скоро юный наследник выберет себе невесту».

«Она должна быть мудрой и прекрасной, еще краше его матери».

«Не ошибись, гордый королевич!»

Сам Зигфрид не испытывал радости. Ни чудесные яства, ни девушки, кружащие по залу в пышных платьях, не могли развеять его тоски. Он размышлял, и с каждым часом становился все мрачнее. Совсем скоро на его голову возложат корону с россыпью крупных камней, а плечи придавят тяжестью королевской мантии – алой, как кровь на острие меча.

Встав на колено, Зигфрид поцеловал руки матери, приветствуя ее, а затем весь вечер наблюдал, хмурый, как дворец наполняли улыбающиеся придворные дамы и кавалеры. Они шутили и смеялись, то и дело бросая на юношу заинтересованные взгляды. Принц был в отчаянии.

Не оглядываясь, Зигфрид понесся прочь. Исчезли пышные и пестрые наряды, блеск украшений больше не резал глаза; музыка затихла и осталась далеко позади.

Принц оказался в лесу. Одна только луна сопровождала его во мраке, освещая дорогу лишь на несколько шагов – будто сама боялась и не смела ступить в чащу.

Он шел, не размышляя о пути, все дальше и дальше. За его спиной, в едва различимом тумане, клубились черные тени.

Балерины изнывали, ожидая конца репетиции.

Каждый раз новый постановщик задерживал их допоздна. Кармелла, что была до него, тоже работала на износ, но всегда следила за временем и была точна, как Биг-Бен.

Многих раздражало такое неуважение, но мистер Прайд был полностью вовлечен в действие. Работая с труппой, он всматривался в танец, будто художник, выискивающий несовершенства в своем творении, корректируя действие словами точно и вдумчиво, – будто проводил огранку бриллианта.

А это требовало непомерно много времени и сил с обеих сторон.

– Поднимаешь кубок торжественно, но без радости. Взгляд отстраненный. Ты один в этой пестрой толпе, они тебе надоели, сливаются в пятно.

Когда танцору удавалось, наконец, попасть в образ, Сайлас начинал вслух проговаривать состояние героя, чтобы достигнуть и закрепить нужное впечатление поверх мышечной памяти. Его комментарии были хорошим знаком; он лишь тогда вовлекался в работу, когда она приносила результат.

Постановщик выглядел совершенно по-другому, когда погружался в происходящее; вовсе не тем холодным и непроницаемым, а бодрым, ярким и артистичным. Криста не могла оторвать от него восхищенного взгляда.

– Много лиц, но ни одного знакомого. Ответственность, тяжесть короны – никто не поймет и не разделит уготованной тебе ноши. Ты – один. Это сводит с ума. И ты бежишь. Бежишь!

Атмосфера накалялась. Принц на последнем издыхании метался по залу.

– И вот, – Прайд понизил голос и жестом указал погасить свет в левой части тренировочного зала, за спиной принца. – Появляется он.

Второй танцор выступил из темноты, оставаясь где-то за плечом первого. Из тени принца, крадучись, плавно поднимался Злой Гений – существо в черной короне и одежде, сотканной из мрака.

Сайлас медленно обошел их, внимательно наблюдая за каждым движением.

– Величественный. Сильный. А ты – слаб и одинок. Он – твоя тень, то, что всегда было для тебя за чертой, – и теперь он сильнее. Он берет над тобой верх, и ты идешь, покорный, туда, куда он велит тебе идти. Иди же. Иди туда!

Раздался телефонный звонок. Недовольный тем, что его прервали, Сайлас остановил все действие жестом, взглянул на экран мобильного и нахмурился.

Хоть мистер Прайд и не привык демонстрировать свои эмоции, Крис он показался обеспокоенным.

– Что в этот раз? – устало выдохнул он в трубку и обратился к труппе. – На сегодня все. Одетта, завтра начнем с вас, – добавил постановщик, возвращаясь к звонку, и быстро вышел из зала.

Что ж, значит, ей стоит подготовиться.

Собираясь в гримерке, одна из балерин уперла руки в бока.

– Индюк надутый. Сам не добился ничего, а нас изводит.

– Никогда не думала, что скажу это, но я скучаю по Кас, – добавила другая.

– А вы про него, кстати, читали? Прайд ведь мог по молодости принца танцевать, только там такой скандал случился…

– Вот на нас и отыгрывается.

– Вы его не знаете, – тихо вклинилась Крис.

Балерины оглянулись на нее, все еще прилежно отрабатывающую движения у зеркал.

– Куда уж нам.

Их язвительность вызывала желание отгородиться от насмешек и презрительных взглядов. Обычно она и не вмешивалась в их разговоры. Сейчас же какое-то внутреннее ощущение придавало Лайвли хладнокровную уверенность, не позволяя оставаться в стороне.

– Он оттачивает номера, чтобы мы показали наилучшее исполнение. Разве это не главное?

Девушки были слишком измотаны, чтобы зацикливаться на гордом постановщике, и ограничились фырканьем в ответ на ее аргумент.

Криста привыкла уходить последней. Привыкла запирать дверь зала на ночь и оставлять ключи у охраны. В пустом помещении было проще собраться с мыслями, никто не перешептывался и не судачил за спиной, а музыку она и так с детства знала наизусть.

Балерина не жалела сил. Дав слово, Крис не могла подвести или разочаровать постановщика. Она должна стать идеальной.

Итак, что же он скажет ей завтра? Какой он видит заколдованную принцессу? Похищенная и плененная Злым Гением, лишенная возможности видеть родных и весь остальной мир.

Какая злая насмешка. Подарив ей свиту из молчаливых птиц, он только подчеркнул ее одиночество.

Он настолько сильно ее ненавидел?

Или так сильно любил?

Крис не знала, какой образ Одетты задумал Прайд, но понимала, что принцессе должно быть очень страшно – одной, без всякой защиты, запертой в ловушке жестокого мага. Злой Гений пугает ее каждый раз, когда возникает поблизости, но принц кажется другим – чем-то светлым, живым. Напоминанием о давно потерянном доме и реальности, связь с которой принцесса потеряла навсегда.

И она, вся дрожа, – не веря своему счастью, – думает, что обрела в принце спасителя.

Единственного друга.

И настоящую любовь.

Он просил, соблазнял, умолял, пугал и давил на нее – но принцесса была горда и непреклонна. Она оставалась верна своей чистоте, и, отказывая колдуну снова и снова, вскоре перестала отвечать ему вовсе.

В ее светлых глазах он видел лунный свет, и любил его особенно трепетно – поэтому она прикрывала веки каждый раз, когда он оказывался рядом, и отворачивала бледное лицо.

Зная, что не сумеет сбежать, она смирилась – но ни на день не переставала надеяться на чудо. Что когда-нибудь он освободит ее. И она снова увидит семью, обнимет отца с матерью, прогуляется по весеннему саду с улыбчивыми подружками.

На что колдун, будто слыша каждую ее мысль, тихо смеялся.

И тогда ей становилось еще страшнее – ведь никто не мог сказать ей, сколько дней, месяцев, лет, веков прошло с момента ее пленения. Сама она давно потеряла счет времени, и не слышала ничьих голосов – кроме его властного голоса в своей голове.

Она избегала смотреть на него, но чувствовала, как он наблюдает за ней денно и нощно, ожидая, что она, наконец, скажет то, что он хочет услышать. Белоснежным пятном скользила заколдованная лебедь по водной глади озера, спрятанного в глубокой чаще, и лунный свет ложился легчайшей вуалью на ее крылья. Она плыла, опасаясь приближаться к темному лесу – оттуда, она чувствовала, Злой Гений смотрел на нее, улыбаясь.

Оттуда, повинуясь его чародейскому приказу, однажды вышел принц.

Чужой силуэт уже не первый вечер наблюдал за ней, неподвижно стоя за приоткрытой дверью. Легкая балерина кружилась по залу и замирала, сгибалась и вытягивалась, как тростинка. Каждый шаг – четко выверенный штрих, продиктованный беззвучной музыкой. В ее отточенных движениях помимо техники чувствовалась некоторая механичность, но это не казалось ему важным. Она ведь так старалась, так усердно работала.

Ему нравилось смотреть на нее.

Свет мигнул, вспыхнув на секунду, и тут же потух. Лайвли прервалась и оглянулась на выход с намерением окликнуть рабочих, но когда она выглянула во тьму коридора, поблизости никого не оказалось.

Где-то во мраке хлопнула дверь.

– Что ты выкинула на этот раз? – раздраженно спросил Сайлас, открывая перед сестрой дверь такси и усаживаясь рядом.

– Всего лишь высказала свое мнение. Эти недальновидные идиоты не понимают, они не способны видеть, – не то, что использовать! – всю полноту языка, во всей его силе. Даже если б и научились – вышло бы прескверно.

– На литературном вечере принято слушать и аплодировать, а не высказывать свое неугодное мнение.

– Но я ведь всегда аргументирую, почему их стишки – это глупости!

– В особенности, аргументированное мнение, Джилл. Люди просто выступают, как умеют.

– Ну да, – девушка скрестила руки на груди, белоснежные локоны скрыли ее лицо. – Маме бы тоже это все не понравилось. Чтобы выступать, надо сначала научиться; надо понимать, что и зачем ты делаешь, – вот, что бы она сказала.

– Зачем ты продолжаешь ходить на подобные мероприятия? Неужели сама надеешься получить критику?

– Я уверена в своем мастерстве, в отличие от прочих. Иначе бы они не реагировали так остро на слова кого-то из зала, – Джилл усмехнулась. Ее телефон замигал. – О, вот и она. Алло, любимая? Да, Сол меня встретил, мы едем к нему. Ведь мы едем к тебе? – уточняя, Джилл посмотрела на брата, невинно сведя брови.

Закатив глаза, Сайлас назвал таксисту другой адрес.

– Да, тогда встретимся у него. Жду!

Закончив говорить, Джилл заметно приободрилась – щеки порозовели, на губах играла умиротворенная улыбка.

– Адриана? – спросил Сайлас.