Мшел. Книга 2. Энлиль

© Панченко Сергей

© ИДДК

Глава 1

Возможно, через много лет после известных событий история установит имена конкретных личностей, создавших опасные существа по имени Нэбутори и Энлиль. Но если у разрушивших мир микроорганизмов не было конкретных создателей, а их появление оказалось всего лишь исторической насущностью, люди тоже обязаны были это знать, чтобы впредь не оказаться в подобной ситуации.

Уже в лодке Андрей обнаружил, что оставил турникет в беседке. Из-за нагрузок и рывков рана снова начала кровить. Вначале он старался не обращать на это внимание, думая, что кровь вот-вот остановится, но, когда понял, что это не удается, снял с автомата ремень и затянул им ногу выше раны. При этом он заметил, как побледнели его обескровленные руки, как начинается одышка даже при самом незначительном усилии и кружится голова.

Андрей отложил весло в сторону и отдался на волю течения. Он уснул или впал в беспамятство и пришел в себя поздно вечером. Его трясло от холода, вызванного поднявшейся температурой. Лодку несло близко к берегу мимо выпуклого галечного пляжа, на котором догорал костер. Из леса позади костра вышел человек, увидел его и кинулся в воду. У Андрея не было сил и желания избегать преследования. Ему настолько было все безразлично, что даже хотелось умереть, чтобы не чувствовать боль и холод.

Человек прямо в одежде зашел в воду, ухватился рукой за борт лодки и вытащил ее на берег. С его одежды ручьями текла вода.

– Зачем? – слабым голосом вымолвил Андрей.

– Лодка понравилась, – ответил спаситель, оказавшийся женщиной.

Она скинула с себя верхнюю одежду, выжала по отдельности рукава, подол и повесила на распорку у костра. Докинула в него дров, затем занялась Андреем.

– Ранен? – спросила она, трогая рану.

– Ага…пулевое, – ответил Андрей.

– Вояка тупоголовый. С кем воюете-то? – спросила женщина с раздражением.

– Я не… собирался воевать… напали, – прошептал еле слышно Андрей.

– Не собирался он. А в форме и с автоматом? На прогулку так не ходят. Крестьян обирать ехал?

– Нет… договариваться. А где мы?

– В манде, как зайдешь, налево. Не скажу, пока не пойму, что ты за тип. Мне не надо, чтобы ты потом прислал сюда своих карателей.

– Каких… карателей? – Андрей хотел добавить возмущения в голос, но не хватило сил.

– А таких, которые сейчас по всем селам носятся и угрожают расправами.

– Вода есть? – спросил Андрей.

Женщина встала, ушла в лес, затем вернулась с закопченным чайником.

– Это не вода, а отвар. Тебе сейчас на пользу будет. – Она приставила носик к губам Андрея.

Теплая горькая жидкость потекла раньше, чем он успел сделать глоток. Андрей закашлялся.

– Вот ты неловкий. – Женщина приподняла ему голову и снова приставила чайный носик к губам.

Андрей сделал несколько больших глотков. Горечь приятно возбудила желудок. Ему уже начало казаться, что внутренние органы из-за нехватки крови начали постепенно отмирать.

– Разурчался, – усмехнулась спасительница. – Голодный? Давно ты в этой лодке плывешь?

– Давно.

На лице после питья сразу выступила испарина. Женщина дотронулась ледяной ладонью до его лба.

– Ого, да ты горишь. – Она кинулась расстегивать ему одежду.

– Зачем? – из последних сил поинтересовался Андрей.

– Чтоб не сдох при мне. – Женщина расстегнула ему китель, вынула откуда-то бутылку с алкоголем и, смочив в нем тряпку, принялась растирать ею грудь, лицо, лоб и руки.

Вначале Андрея затрясло из-за непереносимого ледяного жжения, но потом быстро полегчало.

– Глотни. – Спасительница приставила к его губам горлышко бутылки.

Андрей глотнул.

– Давай еще.

Он сделал еще два глотка и откинулся на спину. Голова закружилась, но состояние мгновенно улучшилось. Ослабла боль в ноге, и он перестал зябнуть.

– Ну как? – заботливо поинтересовалась женщина.

– Лучше, – ответил Андрей.

– Не алкаш, случайно?

– Не успел. – Андрей попытался засмеяться.

– Хорошо. Сейчас стемнеет, пойдем домой, чтобы никто тебя не видел, – предупредила женщина.

– Зачем? – Андрею, в принципе, было все равно куда идти, лишь бы оказаться в тепле и под наблюдением.

– Затем, что я не знаю, на кого ты работаешь, и не хочу, чтобы меня наказали, если не на тех, кто крышует нашу деревню, – пояснила она.

– Я из «Обкома». Слышала про такое место?

– «Обком»? Это которое чиновники организовали? Слышала краем уха. Это не очень здорово, потому что наши считают «Обком» зажиревшими тварями, прихапавшими себе все склады с продуктами. Если нас увидят, ты не из «Обкома», ты вообще никто. Шел по лесу на охоту, попал на отморозков, был ранен, сбежал в лодке, потом потерял сознание от потери крови. Знаешь кого-нибудь из соседних деревень, чтобы уверенно врать?

– Никого не знаю. Давай скажу, что городской и пошел на охоту, потому что в городе нечего жрать?

– Давай. Надо будет только твою амуницию дорогую снять, сразу поймут, что брешешь. Ну-ка, приподнимайся. – Женщина приподняла Андрея и стала снимать с него разгрузку. – Тяжеленная. Как же ты ее на себе тащил?

– Далеко не убирай, вдруг отстреливаться придется.

Она сняла жилет и отбросила его в сторону.

– Ага, сейчас. Попробуй, постреляй мне тут. У нас в деревне тихо, никто не стреляет, кроме охотников. А что, в городе реально нечего жрать?

– Не совсем так. Там еще работают магазины, раздают еду по карточкам. «Обком», хоть вы его и не любите, продолжает снабжение горожан.

– Чудеса. Я слышала совсем другое. Что у вас там голод и люди сидят по домам, как звери в клетках, и ждут, когда придут мясники и пустят их на мясо, – призналась спасительница.

– Кто тебе такое рассказал?

– Наша крыша.

– «Блатные» или «Закон»?

– В смысле? – Женщина как будто не слышала названий группировок.

– Как называется организация, которая вас крышует?

– Да бог его знает, как она называется. Тебе зачем это? Лежи, поправляйся и молись, чтобы гангрена не началась.

Андрей полез в карман и вынул карту. Развернул ее и протянул женщине.

– Покажи, где мы сейчас, – попросил он.

Она взяла ее в руки и долго всматривалась.

– Да вот мы где. – Она развернула карту в сторону Андрея. – Колпино.

Деревня находилась на территории «Блатных», как Андрей и предполагал. Не лучший расклад, учитывая, что он теперь свидетель акции, точно спровоцированной ими. Андрей был уверен, что жители деревни, в которой их поджидала засада, были подговорены блатными. Как им удалось их обмануть, он не знал, но был уверен, что это было сделано ради ослабления позиций анклава.

– Полегчало? – спросила спасительница, возвращая карту.

– Да. – Андрей убрал ее на место. – Поддерживаю твое желание никому не рассказывать обо мне.

– Смотри ты, как ожил после трех глотков водки. Вылечишься, придумаем тебе подходящую легенду, а потом я придумаю, как тебя представить.

– Кому?

– Соседям. Народ же станет интересоваться, откуда вдруг у меня появился мужик. Теперь версия, что по интернету познакомились, не проканает.

– А ты уже решила, что я буду у тебя жить даже после того, как подлечусь? – Андрея огорошила перспектива стать пленником одинокой дамы.

– Ты же не хочешь, чтобы все узнали правду? К тому же я красивая, просто сейчас одета во что попало. Если бы не эта беда, ты бы гонялся за мной, а я бы внимания на тебя не обращала.

– Тебе сколько лет? – спросил Андрей.

До этого момента он считал, что ей как минимум лет сорок.

– Тридцать два, – ответила женщина.

– Да уж, заигралась ты в красавицу.

– Еще слово, и я отправлю тебя плыть дальше, пока кто надо не выловит.

– Прости, не надо. – Андрей решил поддаться ей. – По течению туда, куда надо, я никак не попаду.

– Вот и все. Надо проявлять уважение к людям, которые спасли тебя.

– Я уважаю и очень благодарен тебе за это. Прости, если дал повод так не думать.

– Ладно, прощен, – смилостивилась женщина. – Кроме мужика, еще и лодку приобрела. Надо будет ее хорошо припрятать. Загоню потом втридорога. Ты идти сможешь?

– Самостоятельно вряд ли. – Андрей попробовал подтянуться на руках, опершись на борта лодки, но не смог. Потемнело в глазах от усилий.

– Жди меня здесь и не высовывайся, – приказала она и убежала.

Вернулась через несколько минут с самодельной тележкой, изготовленной из оцинкованного корыта, поставленного на самодельную раму с колесами. Спасительница помогла Андрею подняться и перебраться в корыто.

– Ложись на бочок, чтобы ноги наружу не торчали, – попросила она. – Я тебя ветками закидаю.

Андрей с трудом уместился в отведенный объем. Женщина положила ему за спину автомат, упершийся рукояткой затвора в позвоночник, накрыла разгрузкой с бронежилетом, затем ветками. Впряглась в лямку, как лошадь, и, упершись двумя ногами, сдвинула корыто с места. Тонкие колеса вязли в гальке. Когда выскочила на прикатанную колею, стало легче. Андрей смотрел на мир одним глазом через борт тележки. Они заехали в пожелтевший осенний лес, остро пахнущий влажной опавшей листвой и грибницей, разлагающей мертвую древесину.

– Глаза закрой, я тебя дровами прикрою. Как заедем в деревню, чтоб ни звука. – Женщина погрозила пальцем.

– Хорошо. – Андрей был на все согласен, лишь бы скорее оказаться в сносных условиях.

Оказывается, у спасительницы уже была собрана огромная куча дров. Она выбрала самые мелкие ветки, чтобы лучше закрывали спрятанного под ними человека и не поранили во время езды. Прикрыла и перевязала веревкой, потому что получилось высоко и могло рассыпаться на кочках.

Дорога до деревни заняла минут пятнадцать. Андрей слышал, как упиралась женщина, пыхтела, надрывалась, волоча тяжелую ношу. Ему было неловко за это перед ней. Скрипнула калитка. Запахло навозом и присутствием живой скотины. Хлопнула дверь, и брякнула железная щеколда. Ослабла веревка, и через несколько секунд Андрей снова оказался на свободе с нулевой видимостью. Виднелось только маленькое окошко со звездами, не дающее никакого света.

– Мы в сарае? – спросил он.

– А ты думал, я тебя сразу в дом потащу?

– А где быть человеку, как не в доме?

– А я еще не решила, как с тобой поступить, по хозяйству или для души оставить. – После молчания она, усмехнувшись, продолжила: – Ладно, пошутила. Пойду проверю, чтоб никто возле дома не терся, а потом затоплю баню.

– Рану мочить нельзя, – предупредил Андрей.

– А я тебя не буду мыть полностью, только протру мокрой тряпкой в теплой бане.

Она ушла и вернулась не скоро. Алкоголь перестал действовать, Андрея снова начало потрясывать, а в ране завелось сверло. Женщина вернулась с фонарем, вставленной в банку свечой.

– Живой? – спросила она.

– У меня снова поднимается температура, – признался Андрей. – Может, не надо в баню?

– Потерпи. Такого грязного я тебя в дом все равно не пущу. И не надо, чтобы вокруг раны собиралась грязь.

Она помогла Андрею подняться. Он оперся на нее и, с трудом выдерживая боль, отдающуюся в ране, вышел из сарая. Ледяной морозный воздух лезвием прошелся по коже и забрался под одежду. Зубы принялись отбивать чечетку.

– Бедняга, – пожалела его спасительница. – Потерпи немного. Вымою тебя, переодену и дам тебе материну настойку от всех болезней.

– У тебя… антибиотики есть? – с трудом размыкая сведенные челюсти, поинтересовался Андрей.

– Завтра дам, если до утра доживешь. Не хотелось бы переводить, потому что взять потом будет негде, – откровенно призналась она.

Андрей молча согласился. Он почему-то верил, что и настойка сможет благотворно повлиять на него. Его организм нуждался во всех питательных веществах и микроэлементах из-за потери крови и готов был всасывать их даже из проглоченного камня.

Женщина завела его в предбанник и усадила на скамейку. Разула, сняла верхнюю одежду и завела внутрь. Подвесила под потолок фонарь, дающий немного света. Приятное тепло остановило лихорадку.

– Снимай с себя все, – сурово приказала женщина.

– И трусы?

– И трусы. Я все постираю.

Андрей снял майку, носки. Хоть ему было не до смущения, он все же смутился и, стараясь не отсвечивать «добром», снял с себя трусы.

– Вытяни раненую ногу вперед, – попросила она.

Помогла ему вытянуть ногу и подставила под пятку железное ведро. Перетянула сухой тряпкой рану. Сама тоже разделась до трусов и майки. Градусник на стене на уровне груди показывал температуру в семьдесят градусов. Женщина набрала в эмалированную чашку воды, смочила в ней тряпку и принялась протирать Андрея, начиная с шеи и вниз. Андрей с удовольствием отмечал, как пропадало ощущение липкого пота на коже. Даже дышать становилось легче. Правда, его смутила процедура, когда она бесцеремонно полезла мыть ему пах. Он покраснел, насколько хватало крови.

– Давай я сам дальше. – Андрей выхватил тряпку.

– Я ухаживала за бабкой перед смертью, так что опыт у меня имеется, – призналась спасительница.

– Это видно. – Андрей усмехнулся. – Надеюсь, я не повторю судьбу бабушки.

– Раз у тебя еще осталось чувство юмора, значит, поживешь.

Он помыл себя сам, насколько смог дотянуться. Женщина протерла ему ноги и сменила воду.

– А голову помоем как полагается, с шампунем. Нагнись влево.

Она намочила ее водой из ковшика, нанесла шампунь, растерла и смыла.

– Ну вот, ты теперь как новый.

Женщина вывела его в предбанник, подала стопку с чистой одеждой и помогла одеться. Накинула Андрею на плечи пальто, на голову полотенце.

– Я сейчас ополоснусь, и пойдем домой, – предупредила она.

Андрей минут десять просидел в холодном предбаннике в ожидании своей спасительницы, или тюремщицы, он еще не разобрался, какую роль она себе присвоила. Женщина вышла с фонарем и повесила его на гвоздик под потолком. Она оказалась совершенно нагой. Ничуть не смущаясь, вытерлась полотенцем и накинула теплый халат.

– Не окоченел тут? – спросила она.

– Начинаю, – признался Андрей, стуча зубами.

– Ну все, последняя остановка – дом.

От бани и до входа в дом было всего три метра. Женщина завела его через низкое крыльцо внутрь. В доме пахло едой и было тепло. Усадила на диван в гостиной. Освещение в доме исходило от двух толстых свечей, установленных в чайные бокалы. Ночные шторы были плотно сомкнуты. Женщина открыла кухонный гарнитур и вынула оттуда бутылку с темной жидкостью и две рюмки.

– Бальзам моей мамы. – Она налила его в обе рюмки. – Двадцать трав.

– А где мама? – поинтересовался Андрей.

– Уехала к брату, когда началась эпидемия, а потом связь пропала. Очень надеюсь, что она доехала.

– Значит, ты одна с тех пор?

– Была не одна. – Женщина поставила рюмку рядом с Андреем. – Но он оказался мне не парой. – Стукнула своей рюмкой о его. – Пей, не могу слушать, как стучат твои зубы.

Андрей понюхал напиток и оценил его сильный растительный аромат. Выпил залпом, ощутив вяжущую горечь.

– Убойно, – признался он, чувствуя растекающееся по телу тепло.

– Завтра будешь прыгать, как здоровый, – пообещала она.

– Надеюсь. Прости, я уже видел тебя голой, но до сих пор не знаю, как зовут?

– Наталья, – ответила женщина.

– Ан… дрей. – Он чуть не поперхнулся. – Мою жену зовут так же.

– Андреем? – рассмеялась Наталья. – Ладно, поняла. Что ж, тебе проще будет не привыкать к другому имени. А дети есть?

– Две дочери.

– Ясно. Значит, не такой уж ты и подарочек судьбы, как мне показалось, когда я увидела тебя в лодке. – Она выпила настойку мелкими глотками и не поморщилась.

Поставила рюмку на стол и села рядом с Андреем.

– Ну и как тебя моя фигура? – спросила Наталья, оголив бедро.

– Красивая, – честно признался Андрей. – Но я сейчас не в том состоянии, чтобы впадать в восторг от женщин. Мне хреново и больше всего хочется, чтобы снова стал чувствовать себя нормально.

– Настойка не помогла?

– Помогает. Мне гораздо лучше, но я все равно чувствую боль.

– Давай еще по одной, и я уложу тебя спать, – предложила Наталья.

– Спасибо, – поблагодарил ее Андрей за правильные мысли.

Они выпили по рюмке, после которой Андрей уже плохо соображал. Он испытывал странное опьянение, не похожее ни на одно предыдущее. Ему казалось, что он одет в кучу одежд, образующих настоящий кочан вокруг его тела, через который отстраненно смотрит на мир. Наталья положила ему подушку под голову и накрыла одеялом.

– Будет нестерпимо больно – зови, дам тебе анальгин, – предупредила она.

– Спасибо, но я постараюсь дотерпеть до утра, – пообещал Андрей.

Он промаялся кошмарами всю ночь. В перерывах между ними никак не мог сообразить, где находится, что с ним происходит. Снова засыпал и просыпался в холодном поту, ничего не понимая. В абсолютно темном помещении имелся только один отчетливый ориентир, это боль в ноге. Она являлась точкой отсчета, помогая прийти в себя. Утром он проснулся от прикосновения ко лбу. Увидел в полумраке над собой фигуру и чуть не вскрикнул, не признав в ней свою Наталью. Прошло несколько секунд, прежде чем память подсунула ему правильные воспоминания.

– Горячий, – произнесла спасительница. – А постель хоть выжимай. Соседка решит, что я мочусь по ночам. Раз выжил, дам тебе таблетку.

– Какую? – поинтересовался Андрей.

– Анальгин, как и обещала. Осталось пять штук на всю жизнь. Отдаю, как от сердца отрываю. И еще аспирин дам, чтобы воспаление снять.

Она ушла в другую комнату и вернулась с двумя таблетками и большим ковшиком воды. Андрей понял, как он нестерпимо хочет пить. Взял из рук женщины таблетки, разгрыз и запил их, не оставив в ковшике ни капли.

– Я пошла в сарай, коровку доить. Приду, напою тебя парным молоком.

– Спасибо, – поблагодарил ее Андрей.

– Спасибом сыт не будешь, – ответила Наталья и со смешком покинула дом.

Боль в ноге постепенно ослабла, подарив блаженное успокоение. Температура тоже упала, и стало жарко. Андрей откинул одеяло, снял с себя сырую майку и повесил ее на спинку деревянного стула. Развязал тряпку на ране. Сдвинул шторы, чтобы рассмотреть ее состояние под слабым утренним светом. К большому облегчению она выглядела не хуже, чем вчера, а даже лучше. Область красноты уменьшилась. На месте входного отверстия образовалась сухая корочка, закрывшая выход крови. Андрей потрогал ее и отдернул руку из-за болезненного разряда. Радоваться заживлению было еще преждевременно.

Он перевернул подушку на сухую сторону и откинулся на нее. Внимательно осмотрел обстановку дома. Андрей находился в гостиной. По диагонали от него в углу комнаты, промеж двух дверных проемов, стоял холодильник. Правая дверь вела в другие комнаты, левая на кухню. Слева от этой двери стоял сервант с массивными старинными часами на нем и кучей всякой посуды внутри. Между диваном, на котором он лежал, и сервантом, под окном стоял круглый стол с резными ножками и стульями в том же стиле. На столе стояла самодельная горелка, сделанная из старой кастрюли, а на ней закопченный чайник. Прямо за диваном находилась входная дверь, а за ней вешалка для одежды. На контрасте с устаревшей обстановкой инородно смотрелся настенный держатель от телевизора, на котором сейчас висело полотенце.

Наталья вернулась через полчаса. Прошла в кухню с ведром и вернулась оттуда с бокалом.

– Пей, парное. – Она протянула бокал Андрею. – Как себя чувствуешь?

Наталья обратила внимание, что он откинул одеяло. Андрей впервые увидел ее без платка и понял, что слово «женщина» к ней еще неприменимо, как ему показалось вчера. Она была молода и выглядела на свои тридцать два.

– Уже лучше. Температура спала, и боль утихла. – Он взял бокал в руки и выпил молоко жадными глотками.

Организм непрерывно желал воды, словно она шла на его восстановление. У молока был особенный вкус, совершенно не похожий на вкус городского молока, уже серьезно подзабытого. Оно показалось ему жирнее.

– Спасибо, очень вкусно, – поблагодарил Андрей хозяйку, возвращая бокал.

– Поправляйся. Пойду просепарирую. Молоко хранить негде, приходится перегонять на сливки, а потом взбивать масло. Рука, правда, отнимается крутить ручку. Мне тут сгондобили переходник на обычный электрический сепаратор, но он получился какой-то тугой.

– Я бы помог тебе, но пока…

– Лежи, ладно, помощник, – отмахнулась Наталья и ушла на кухню.

Спустя минуту оттуда донеслось жужжание, и продолжалось оно с перерывами довольно долго. Время от времени доносились ругательства и проклятья девушки, уставшей вращать тугую ручку. Жужжание закончилось. Она вышла из кухни с ведром, в котором принесла молоко.

– Пойду, теленка обратом напою, – сообщила она.

– А ты можешь показать мне переходник. Я немного смыслю в железках, может, помогу чем.

– Конечно. – Она поставила ведро и быстренько принесла устройство.

Им оказался примитивный редуктор, выполненный целиком из деталей велосипеда. В дело пошли обе звездочки, укороченная цепь и педаль, выполняющая роль ручки. Улучшить в этой конструкции можно было только одно, удлинить ручку.

– Разберешься? – с надеждой спросила хозяйка дома.

– Разберусь, – пообещал Андрей.

Она вернулась довольно быстро, уже в ожидании результата.

– Я хочу удлинить рукоятку. Мне понадобится железный штырь примерно такой длины и несколько стальных хомутов, или же вторая педаль, если она есть. – Андрей вопросительно посмотрел на Наталью.

– Педаль точно осталась. Это был мамин велосипед. Мне его мастер один переделал, чтобы сепаратор крутить вместо электричества.

– А напильник по металлу есть?

– Найду.

– Не обещаю, что сегодня, руки еще слабы, но дня через два точно сделаю.

– А точно поможет?

– Точно. Физику учила? Чем длиннее рычаг, тем меньше усилий.

– Прям любая наука для меня пустой и скучный набор непонятных слов. Я всегда думала, что вокруг меня будут мужчины, знающие все и обо всем. Правда, оказалось, что я притягиваю тупых мужчин. Кого я притянула в лодке, пока еще не поняла. – Она засмеялась.

– Я был водителем до эпидемии, – честно признался Андрей.

– Значит, рукастый. А я в сельском клубе работала по культурным мероприятиям. Праздники, поздравления, женский хор, гармонист, выступления перед трактористами и комбайнерами. Стрекоза, одним словом. Зима нагрянула, а я одна. Страшно, одиноко и даже тоскливо временами.

– Мне показалось, ты хорошо справляешься. Никакого запустения в доме, скотина в сарае, дрова собираешь.

– Спасибо, конечно, но я уже на пределе. Не знаю, сколько продержусь. – Лицо Натальи сделалось угрюмым, сразу прибавив десяток лет.

Именно такой ее увидел вчера Андрей и, видимо, по этой причине ошибся в определении возраста.

– Я тут еще со своей раной, – виновато произнес он.

– Ты уж извини, но у меня на тебя планы. Я тебя поставлю на ноги, а ты отработаешь, как честный человек.

– Моя жена и дети думают, что я убит, представь, какое внутри меня желание скорее успокоить их. Ты прости меня заранее, Наташ, но я не останусь у тебя. Я очень благодарен тебе за спасение и заботу, но ты же как женщина поймешь, что находится на чаше весов и какая из них перетягивает.

Наталья сердито поджала губы.

– Слезай давай с дивана, пойду постель в бане сохнуть развешу, – произнесла она зло. – Промочил всю, теперь пятна останутся.

Андрей послушно слез на пол и отполз в сторону, волоча за собой раненую ногу. Хозяйка собрала постель и вышла на улицу, громко хлопнув дверью. Андрей сочувствовал ей и, если бы имел возможность передать жене и детям весточку, что жив и здоров, может, и остался бы, чтобы рассчитаться по долгам. Но такой возможности не имелось, а внутри него жила еще одна боль, вызванная страданием по родным, перевешивающая все события мира, вместе взятые.

Вернувшись, Наталья не стала разговаривать с Андреем. Ушла на кухню и начала готовить. Андрей захотел в туалет и, чтобы не беспокоить рассерженную хозяйку дома, решил самостоятельно выйти из дома. Вставание далось ему с огромным трудом. Закружилась голова, началась одышка. Он ухватился за спинку стула, чтобы не упасть. С его помощью и направился к дверям.

– Ты куда собрался? – испугалась Наталья, услышав стук. – Никто не должен знать, что ты у меня есть. Сейчас каждого чужака будут подозревать в чем угодно, а у тебя еще и огнестрельное ранение.

– Мне что, по ночам в туалет ходить?

– Вон в углу помойное ведро, в него ходи, – приказала она. – Я сама им пользуюсь, чтобы не бегать каждый раз на двор. Придумал тоже, по двору со стульчиком шастать. Бледный еще, как поганка, а туда же. Ожил. – Она покачала головой и вернулась на кухню.

Андрей прикрыл за собой дверь в дом и, встав на колени перед ведром, справил нужду по-маленькому. С улицы донеслись звуки работающего двигателя. Веранда, в которой стояло ведро, была застеклена. Андрей приподнялся и посмотрел в окно, заинтригованный оставшимся на ходу транспортом. Мимо проехала «буханка» с рисунками по кузову, явно не деревенской направленности.

Он вернулся на кухню, придерживаясь за спинку стула. Ноги были ватными и прогибались в коленках от слабости. Наталья варила что-то на коптящей самодельной горелке, оставляющей после себя тяжелый запах машинного масла. Форточка была приоткрыта, чтобы он не задерживался в доме.

– Там «буханка» проехала. Не знаешь, чья это машина? – спросил Андрей.

– Буханка? Это уазик, что ли?

– Да.

– Мимо проехала? – встревожилась Наталья.

– Да. Дальше по улице.

– Блин. Смотри, чтобы не убежало, я сейчас вернусь.

Она торопливо ушла. Андрей вооружился ложкой и стал помешивать странное варево, состоящее из пшена, резаной картошки, моркови и обжаренного лука. Мяса в нем не было, но жира плавало достаточно. Видно, что сливочное масло хозяйка не знала куда девать. Желудок, уловив съедобный запах, принялся неистово урчать.

Наталья забежала на кухню, растрепанная и испуганная.

– Трындец, кажется, тебя ищут, – произнесла она.

– Кто? Откуда они могут знать, где я? – разволновался Андрей.

– Без понятия. Сказали, что сбежал раненый преступник, убивший несколько человек. Кто спрячет, тому расстрел.

– Дай мне автомат, и я уйду задами.

– Куда ты уйдешь, привидение? – Наталья нервно забарабанила пальцами по столу. – Идем, у нас с матерью есть схрон. Она в давние времена завмагом работала и соорудила на случай обыска небольшой склад прямо под домом. Я туда лет десять не заглядывала, но это все равно лучше, чем получить пулю в лоб.

– Спасибо, но они могут увидеть кровь, сырую постель, мою одежду, обувь, автомат.

– Не переживай, я все спрячу.

Она нагнулась и подняла три доски. Под ними открылся вход в неглубокий подпол. Наталья спрыгнула в него и открыла неотличимую от стены крышку. За ней зияла черная тьма. Наталья вылезла обратно.

– Полезай и сиди тихо.

– Принеси автомат, – попросил Андрей, чтобы застрелиться на случай, если его найдут.

– Обойдешься, – резко ответила Наталья. – Не хватало еще у меня в доме самоубиться.

Андрей, превозмогая боль и слабость, спустился вниз и на карачках прополз в тайник. Наталья закрыла за ним крышку. Абсолютная тьма окутала его. В тайнике оказалось прохладно и довольно свободно. Он пошарил вокруг себя руками, чтобы иметь представление о месте. Примерно куб со сторонами в полтора метра. Вдоль трех стен полки, на которых еще остались предметы, бутылки, банки, коробочки. В бутылках даже что-то плескалось.

Неожиданно над головой раздался басовитый голос и топот тяжелой обуви.

– Ты хозяйка? – спросил мужчина.

– Я.

– Одна живешь?

– С мамой, но она уехала и до сих пор не вернулась.

– Слышала про сбежавшего преступника?

– Нет. А откуда он сбежал?

– Откуда надо. Есть вероятность, что уплыл вниз по реке. Вооружен и очень опасен. Увидишь, сразу докладывай нашему человеку.

– Хорошо, спасибо, что предупредили. Буду начеку. Не хотите позавтракать?

– Времени нет, надо еще три деревни объехать.

– Спасибо, что защищаете нас, – искренне поблагодарила Наталья.

– Сейчас нам всем надо быть сообща, – ответил басовитый голос.

Тяжелые шаги удалились. Андрей расслабленно выдохнул и откинулся на холодную кирпичную стену.

Глава 2

Неделю неистовствовал ветер. Многие считали, что апофеозом его станет снегопад, потому что температура падала с каждым днем. Остановилась она на отметке ноля градусов по Цельсию, и ветер прекратился. Жители Митяево отправились подсчитывать убытки, нанесенные ураганом. Хозяйство Липняковых неприятности миновали. Дмитрий обошел двор, поправил крышу на поленнице, и на том его работа с последствиями непогоды закончилась.

Истосковавшийся по поездкам на быке Арсений первым делом запряг Мартка в свою таратайку и поехал смущать деревенских девчонок. Данил в тот день отправился на службу. Она пришлась ему по душе больше, чем работа в колхозе. Особенно после того, как он произвел впечатление на девушку своей мечты, менять свой образ ему совсем не хотелось. После той битвы он осмелел и признался ей в чувствах. Лера ответила взаимностью и уже два раза бывала у них в доме. Дмитрий и Татьяна остались довольны выбором сына и больше не пугали себя историями про подростковую неразборчивость, вызванную повышенным гормональным фоном.

Дмитрий решил к вечеру натопить баню. Тело просило прогреть его до костей. А был еще один повод. Иван Иваныч самолично ездил в район, чтобы узнать, остались ли там хоть какие-нибудь руководители и можно ли с ними обсудить ближайшие перспективы. В итоги своей поездки он не стал посвящать Дмитрия, но привез железный кег пива, подаренный ему в количестве пяти штук. Один в качестве поощрения передал в отряд самообороны. Прежде чем поить отряд, Дмитрий решил продегустировать напиток лично, а баня подходила для этого как нельзя лучше.

Он наносил в нее воды, затопил дровами, потом добавил уголь. Мать тушила курицу с картошкой, Татьяна штопала старые вещи, служившие в прошлые времена для укрывания рассады. С зимней одеждой намечались проблемы. У матери была своя фуфайка, благополучно пережившая эпидемию заменой пуговиц. По наступившим временам она годилась «и в пир, и в мир». Фуфайка лезла Татьяне и Арсению, но Дмитрию и Данилу уже была маловата. Среди восстановленных вещей имелась старая отцовская куртка из плащевой ткани на овчинной подкладке. Вид у нее до восстановления был никаким, она была пропитана грязью и стояла колом. После того как супруга отстирала ее, вещь снова приобрела приличный вид, но с одним большим минусом. Моль серьезно «почикала» меховую часть, наделав большие плешины. Еще сохранились шерстяное пальто из материной молодости и старое ватное одеяло. Ткань на нем уже не держалась, рвалась от малейшего прикосновения, а вот вату вынули и выстирали, задумав на будущее сшить стеганое одеяло, используя ее для набивки.

Дмитрий рассчитал, что баня будет готова к возвращению сына со смены. Топил не спеша, часто проверяя, как горят дрова, а затем и уголь. С благодарностью вспоминал свое решение съездить за ним и потому в этот раз решил пригласить Владимира Петровича как участника той операции. Тому было несладко после контузии жить в своем мире без звуков. Непонятно вообще, как он остался живым во время взрыва. Кирпичи из кладки люка раскидало в стороны на десяток метров.

Нападение на деревню объединило людей. Они почувствовали, что только так можно справиться со свалившимися на их голову проблемами. Авторитет Дмитрия вырос запредельно. Его слушались беспрекословно, считая, что командир у них суперстратег и прирожденный полководец. Дмитрия даже начала пугать перспектива возгордиться и совершить глупость, посчитав себя великим гением.

Он зашел проверить температуру в бане и, увидев, что она уже стремится к сотне градусов, пошел в дом.

– Мам, Татьян, идите кто-нибудь в баню, – прокричал он в открытую дверь. – Я за Петровичем.

– Хорошо, собираюсь, – ответила супруга.

Темнело рано. В окнах дома Владимира горела свеча. Хозяин сидел за столом и что-то паял, пуская струйки дыма. Дмитрий стучать в окна не стал. Зашел в дом и потопал, чтобы Петрович ощутил колебания. Тот повернулся на звук и посмотрел на Дмитрия поверх очков.

– Добрый вечер, Владимир. Пришел позвать в баню, – громко, разделяя слова и следя за артикуляцией, произнес Дмитрий.

– Я слышу немного. – Петрович усмехнулся. – Спасибо, приду. Сейчас только допаяю схему.

– Я подожду. – Дмитрий присел на стул. – Что за изобретение?

– Контроллер, отключающий и включающий питание от ветряка в зависимости от силы ветра. Примитив, конечно, но по нашим временам полезная вещь, освобождающая от необходимости сидеть возле рубильника.

– Здорово, – оценил изобретение Дмитрий. – Вам надо ученика взять, чтобы науку передать.

– Умный человек сам ищет учителя, так что насильно никого звать не буду.

– Владимир Петрович, тоже хотелось бы у себя во дворе ветряк поставить, чтобы в розетке электричество было.

– Сейчас не до частных заказов, колхоз обеспечить надо, чтобы люди работать могли. Дояркам нужен свет, рацию надо сделать, чтобы круглосуточно работала, давай после Нового года эту тему поднимем. У тебя же велик есть и сын еще мелкий, пусть он генератор крутит.

– Так мы и делаем. – Дмитрий улыбнулся. – Но его работа нам слишком дорого обходится. – Он подумал и продолжил. – Председатель из района пиво привез. Угостил меня. Так что после бани размочимся пивком.

Владимир посмотрел на Дмитрия.

– Я не ослышался? Ты сказал пиво? – спросил он.

– Да, не ослышались. Представляете, они сохранили его производство. Даже солод сами научились делать.

– Хм, ладно, завтра доделаю. – Владимир выдернул паяльник из самодельного удлинителя на деревянных изоляторах и отложил его в сторону. – Пойду одежду возьму, мыло и полотенце.

– Мыло у нас свое, – предупредил Дмитрий.

Петрович собрался за пару минут. Они вышли на свежий ночной воздух. Из темноты двора доносился подсвистывающий ритмичный звук.

– Похоже, ветряк надо смазать, – заметил Дмитрий.

– Это я, наверное, из-за своей глухоты не слышал, что подшипник свистит. Завтра смажу. Я его туда поставил временно, даже не проверил, осталась смазка или нет, а он работал отлично, я и забыл. Это все ураган виноват, нагрузил механизм. Тока давал просто завались, но износился под такой нагрузкой. Надо будет продумать этот момент и сделать герметичный кожух.

Они зашли в дом к Липняковым. В отличие от дома Владимира, пропахшего канифолью, у них пахло едой и уютом. Татьяна уже сидела в гостиной и сушила волосы полотенцем.

– Добрый вечер, Владимир! Чай будете? – спросила она громко.

– Спасибо, Дима обещал пиво, но это после бани. И я стал немного слышать, – предупредил он.

– Ой, простите, а я ору по привычке, – смутилась Татьяна. – Мама сейчас придет, и вы пойдете.

– Данил вернулся? – поинтересовался Дмитрий.

– Зашел со своей кралей, сказал, чтобы не ждали, и снова ушел.

– Жених с душком, – посмеялся отец. – Ладно, как хочет.

Вскоре пришла мать, раскрасневшаяся как помидор. Села на стул и стала обмахиваться полотенцем.

– Вот ты раскочегарил, сынок. Больше ста градусов. Чуть не угорела. Вам в такую баню можно, Владимир Петрович? Ах, да, здравствуйте! – почти выкрикнула она.

– Здравствуйте, Мария, и с легким паром. Ничего, я из теплых краев, к жаре привычный. У меня появился слух, не очень хороший, но кое-что слышу.

– Ну слава богу, а то не накричишься. Идите, пока свеча не прогорела.

Владимир Петрович ушел. Из спальни вышел Арсений с книгой и сел под свечку.

– Что читаешь? – поинтересовался отец.

– «Тайна двух океанов». – Сын показал обложку.

– Моя книжка. Я тоже ее в твоем возрасте читать начал. Там все странички загнуты моими детскими ручонками. Интересно?

– Пока не очень, – честно признался Арсений. – Мальчик какой-то дебильный. Зачем он полез в подлодку прятаться?

– Он же пионер. Они были очень активными детьми, всем интересовались, всюду совали свой нос, хотели все знать и во всем участвовать. Это даже хорошо, когда ты активен в созидательном смысле, а не в социальных сетях. – Дмитрий встрепенулся. – Чего это я о них вспомнил? Как давно это было. Логины, пароли, профили, кто сейчас об этом помнит? А ведь прошло не так много времени.

– А дикари на каких-нибудь островах живут и ничего не знают, – предположил Арсений.

– Согласен, у них ничего не поменялось в жизни, а у нас разруха. Даже завидно дикарям. Хотел бы я на пару годков смыться на остров и переждать тяжелые времена. – Дмитрий вздохнул: – М-да.

Он представил, что ситуация в стране, вызванная эпидемией, растянется на десятилетия последствий. Что он умрет, так и не увидев, как по дорогам снова колесят машины, как люди общаются друг с другом на расстоянии, как работает власть из общего центра.

Супруга разожгла окопную свечу и поставила на нее чайник. Рядом положила высушенную метелку душицы, мяты и маленькую горстку настоящего черного чая.

– Чая осталось на пару заварок, – горестно сообщила она.

– Ой, да велика беда, – ухмыльнулась Мария. – Наша трава в сто раз полезнее.

– Это, мам, не просто чай, это связь с прошлым, ностальгия. Еще одна ниточка оборвется.

– Оборвется и оборвется. Значит, такие были времена, что не смогли справиться с проблемой. Когда бы вы еще ко мне на три месяца приехали? – Мария посмеялась. – Городские были, всегда в делах.

Хлопнула входная дверь.

– Уфф, напарился. – Вошел краснолицый Владимир. – Вот это банька, сто лет так не прогревался.

– С легким паром, – поздравили его Липняковы по очереди.

– Спасибо. – Владимир Петрович без сил упал на край дивана.

– Теперь моя очередь, а потом по пивку. – Дмитрий взял полотенце, чистые вещи и направился к выходу.

– Не задерживайся, – попросил его Владимир.

– Ну, уж нет, я тоже хочу прогреться.

Дмитрий вышел на улицу, постоял с минуту, чтобы немного промерзнуть. Любил момент, когда раскаленный воздух встречался с замершим телом, вызывая гусиную кожу от приятных ощущений. Со стороны двора Петровича отчетливо доносился ритмичный свист, или скорее скрежет подшипника ветряка. Как будто он стал громче. Дмитрию подумалось, что Нэбутори с голодухи добралась до смазки и подшипники теперь крутились по сухому металлу. Майор рассказывал, что такое уже началось, но слишком далеко от них. Без транспорта скорость распространения новых мутаций микроба существенно снижалась и становилась избирательной, завися только от ветра. Но у них как раз прошелся ураган, который вполне мог нести в себе измененную версию микроорганизма.

Дмитрий хорошо прогрелся, потом помылся, смывая с себя мыло водой, оставшейся от замоченного березового веника. Оделся и вышел на улицу. Снова постоял, теперь уже наслаждаясь обратным эффектом, когда разгоряченное тело приятно охлаждалось холодным воздухом. Изо рта шел пар. В эту ночь температура впервые могла опуститься ниже ноля. Он отметил, что ветряк больше не скрипел.

Захватил охлаждающийся на улице кег с пивом и зашел домой.

– Та-дам, а вот и главный виновник нашей помойки (имеется в виду мытья), обнаженная звезда сцены, пивная бочка. – Дмитрий закатил ее и поставил у стола.

– Давай скорее, а то Владимир Петрович отказывается даже воду пить, чтобы не испортить эффект, – попросила мать.

– Неси трехлитровую банку, – поторопил ее Дмитрий.

– Банки закончились, есть бидончик.

– Давай бидончик.

Мать принесла белый эмалированный бидон с рисунком про журавлей. Дмитрий нацедил в него светлого пива под самый верх.

– Это наша доля, остальное бойцам. – Он откатил запотевший кег в угол.

Разлил по бокалам и раздал. Петрович долго водил носом над пеной, наслаждаясь ароматом напитка.

– Пейте уже, Владимир, а то согреется, – посоветовала Мария, не понимающая эстетического удовольствия в широком смысле.

Владимир сделал глоток и закрыл глаза.

– М-м, настоящее пиво, нектар. – Он сделал еще два больших глотка. – Летом надо будет думать, как построить свой пивзавод. Хотя, – он задумался, – где взять такие емкости.

– Да кроме пивзавода будет куча проблем, – решил Дмитрий. – Это только если зерно начнет портиться, то можно его в дело пустить, и то лучше на спирт, чтобы вони не осталось.

Бидончик опустел в два приема. Владимир Петрович начал часто моргать и вскоре засобирался домой.

– Я провожу вас, – подхватился Дмитрий.

– Не надо, я тебе что, девица, сам дойду. Спасибо вам за баню, за гостеприимство, за пиво вообще отдельное спасибо. Давно не испытывал такого состояния близкого к нирване.

– Как-нибудь повторим, – пообещал Дмитрий, благодарный, что ему не надо выходить на улицу.

Тело настолько расслабилось после бани и пива, что даже шевеление рукой давалось с трудом.

– Ложитесь спать, а я Данила покараулю, – произнесла Мария.

– Не надо его караулить. Раз он с девушкой, то может и не прийти до утра. – Дмитрий отправился в спальню, придерживаясь за стенку.

Арсений хмыкнул у него за спиной.

– Они что, поженятся? – спросил он, не скрывая ехидства.

– Поженятся, а ты будешь нянькой их детям, – развила тему бабушка.

– Я? Ни за что. Не люблю детей. – Арсений изобразил рвотные позывы.

– Сорванец! – прикрикнула добродушно Мария на внука.

Дмитрий поставил в угол у изголовья кровати свой любимый карабин с оптикой. Обнял супругу с намеками на продолжение веселья, но захрапел через полминуты. Проснулся от тревожного голоса жены.

– Дим, кто-то в дверь ломится, – произнесла она, тормоша его за плечо.

Дмитрий взял карабин и бесшумно вышел в сени. На улице уже светало.

– Дима, Дмитрий, открой, плохие новости. – Встревоженный голос принадлежал Владимиру Петровичу.

– Что стряслось? Пиво несвежее? – Дмитрий открыл дверь.

– Если бы. – Товарищ зашел в дом. – Я с вечера заметил, что дома нет света. Решил, что ветряк заело окончательно, думал, с утра займусь. Встал пораньше, лестницу приставил, смотрю, а подшипник заржавел, как будто лет пять на воздухе провел без смазки. Я за лопасть взялся, а она тоже в ржавом налете.

– Так, и что это значит? – Дмитрий с утра плохо соображал.

– Я не знаю, что это значит, но у меня подшипник за один вечер покрылся слоем ржавчины и заклинил. Такое возможно? В чем причина? Может, кислотные дожди. У вас ничего такого не произошло?

– Вроде нет, хотя только проснулся. – Дмитрий посмотрел на щеколду с внешней стороны двери.

На ней как будто имелся ржавый налет, но он не был уверен, что его не было раньше.

– Владимир Петрович, давайте я перед работой зайду к вам, и мы обсудим эту ситуацию, – попросил Дмитрий. – Я пока не проснулся как следует.

– Ладно. Я пока сниму старый подшипник. Не дело, конечно, если начнутся кислотные дожди.

– А с чего бы им идти?

– Ну, допустим, разрушение какого-нибудь химического производства или вулканическая активность, – предположил Владимир.

– Не накручивайте себя. Этому найдется какое-нибудь простое объяснение. Например, электрохимическое окисление.

– У меня все изолировано как следует, не могло такого быть. – Владимир задумался. – Надо проверить. – Он убежал, заинтересованный гипотезой.

Дмитрий вернулся в дом. Мать вышла на шум.

– Чего этому старому хрычу не спится? – спросила она.

– Подшипник заржавел, решил, что это повод начать паниковать.

– Делать ему нечего. Вот что бывает, когда живешь один. Нет проблем, так надо придумать. – Мария заглянула в чайник. – Дим, принеси из бани горячей воды, дольем.

– Сейчас. – Дмитрий взял ковш с крышкой, оделся и отправился в баню.

Вода в баке при такой уличной температуре сохранялась горячей еще до середины следующего дня. Подойдя к бане, он подсознанием отметил, что что-то не так, но никак не мог понять, что именно. Набрал воды и вышел. Оглянулся в сторону бани и понял: не было трубы. Первое, что он подумал: ее украли. Поразмыслив, решил, что в деревне нет ни одного человека, который стал бы у него красть. Отнес воду матери, ничего ей не сказал и вернулся, чтобы докопаться до истины. Залез на банный чердак и замер в изумлении. Примерно на высоте в три четверти асбестовая труба, идущая от печки, стыковалась с металлической трубой, выходящей на крышу. Так вот, ее не было совсем. На стыке остались какие-то темные корявые зубья, рассыпавшиеся от прикосновения. Дмитрий набрал в руку порошок и рассмотрел на свету. Это была обыкновенная ржавчина. За ночь трубу разъело полностью.

В полной прострации он вернулся домой.

– Что случилось, Дим? – Супруга заметила его состояние.

– Печная труба в бане заржавела за ночь, – произнес он. – Рассыпалась в порошок.

– Она уже давно ржавая была. – Подошла мать. – Это, наверное, из-за урагана рассыпалась.

– Вчера нормально стояла, а сегодня рассыпалась. – Дмитрий посмотрел на руку, испачканную в ржавчине. – Я не верю в совпадения.

Он немного постоял в задумчивости, потом резко вернулся в баню. Зажег свечу и осмотрел железный бак с горячей водой. Его края из-за кипения воды и без того были покрыты разноцветными окислами, смешанными из солей, получающихся при выкипании воды, и собственно металлической ржавчины. Понять, что тут началось неожиданное «цветение», у него не получилось. Тогда он осмотрел печку, остывшую за ночь, и заметил на дверках следы свежей ржавчины. Открыл ее со скрипом. Худшие предположения подтвердились, внутренняя сторона дверки покрылась равномерным слоем ржавого налета, как будто кто-то специально обрабатывал ее кислотой. Провел пальцем по рыжему слою и понюхал. Никакого постороннего запаха не почувствовал. Дмитрий терялся в догадках по поводу происходящего, отдавая предпочтение теории, что Создатель решил избавиться от людей окончательно, наслав еще одну заразу, истребляющую железо.

– Что такое? – Мать встретилась с возбужденным сыном на крыльце.

– Без понятия. Железо начало ржаветь с огромной скоростью.

– Как это? Почему? – удивилась она, не успев оценить всей глобальной сущности страшной новости.

– Не знаю. Перекушу наскоро и пойду к председателю, узнаю, что у них творится.

Дмитрий забыл про пиво бойцам, перекусил яичницей и побежал к правлению. Несколько человек заделывали пробоины в стенах, оставшиеся после недавней битвы.

– Иваныч здесь? – поинтересовался Дмитрий.

– Нет. Полчаса назад выбежал как ошпаренный и убежал, – доложила девушка, замазывающая раствором подоконник. – А что, у нас опять проблемы?

– Пока не знаю, – ответил он.

Дмитрий направился на ферму, решив, что Иваныч убежал туда. На проходной стояло несколько доярок, в том числе и псковские девчата. По территории ходили сотни отвязанных коров.

– Привет, красавицы, – поздоровался Дмитрий. – Что, не пускают?

– Карантин объявили. Коров выгнали и дезинфицируют помещения, – пояснила одна из доярок. – Геннадий Федорович посмотрел в микроскоп и сказал, что завелась новая зараза. Тебе тоже нельзя, жди с нами.

– А как она себя проявляет? – Дмитрий подумал, что они разговаривают о разных вещах.

– Садится на железо и выделяет вещество, от которого оно ржавеет. Так нам ветврач рассказал.

– Хм, любопытно. – Он остался ждать, когда дезинфекция закончится и его посвятят в версии о происхождении внезапной ржавчины.

Ждать пришлось два часа. Едко пахнущие химией работники покинули фермы и вышли на улицу через санпропускник. Иван Иваныч стянул с лица самодельный респиратор и тяжело оперся о стену проходной, увидел Дмитрия с застывшим вопросом на лице и невесело ухмыльнулся.

– Слыхал уже, что началось? – спросил он и сплюнул себе под ноги. – Федорыч, что за яд был, во рту горько?

– Антибактериальная жидкость, название уже не помню. Давно стояла без дела.

– Мне сказали, что вы увидели в микроскоп какого-то микроба, вызывающего коррозию железа, – сказал Дмитрий, обращаясь к ветврачу.

– Да, увидел. Выловил еще два дня назад, совершенно случайно. У меня были штаммы Нэбутори, которые я вырастил на пластике. Я их хорошо рассмотрел. А тут пока ураган бушевал, решил посмотреть, как они выглядят в состоянии цисты. Видать, не очень у меня все стерильно было, потому что на стекле объявились другие твари, крупнее. Сначала я не обратил на них внимания. Потом поискал по справочникам, ничего похожего не нашел. И вдруг у меня дома прямо в течение двух часов на трубе отопления на кухне, где краска отошла из-за того, что вода постоянно капает на это место, произошла сквозная коррозия. Пока я думал, чем заткнуть воду, дыра увеличивалась в размерах с каждой минутой. Утрирую, конечно, но процесс коррозии был явно необычным. Тогда я взял образец ржавчины и рассмотрел его под микроскопом. Несколько раз, чтобы самому не думать, будто ко мне белочка приходила со своими мультиками. Короче, в ржавчине и была эта самая бактерия. Ей для чего-то нужно окислять железо. По строению она похожа на цианобактерию, вырабатывающую энергию посредством фотосинтеза, но будто искусственно доделанную. Я, конечно, не специалист по всяким ГМО, но могу предположить, что это плод рук человеческих. Цианобактерия имеет форму нити, как и та, которую я нашел в ржавчине, но с одним отличием в виде крылышек.

– Крылышек? – переспросил Дмитрий.

– Какие-то отростки шире жгутиков, но гораздо тоньше. В них тоже содержатся хлоропласты, но интенсивность окраски насыщеннее, чем основной клетки.

Память Дмитрия пыталась что-то подсказать, но он никак не мог выловить ответ. Знал, что слышал что-то раньше про два микроорганизма, которых выпустили на свободу с благой целью.

– Энлиль! – выпалил он, напугав окружающих.

– Это что, дезинфицирующее заклинание? – устало усмехнулся ветврач.

– Нет, это второй микроб, который выпустили вместе с Нэбутори. Он должен был поглощать из атмосферы избытки углекислого газа. Его назвали Энлиль, как шумерского бога ветра.

– А зачем ему окислять железо? Два микроба с разрушительными способностями – это похоже на диверсию планетного масштаба, – заметил председатель.

– Почему бы и нет? Капиталистам нужна была причина устроить новую гонку. Зажравшиеся люди уже не могли покупать столько, сколько производилось. Не менять же телефон каждый месяц и машину каждые полгода. С ковидом не получилось, третья мировая не началась, почему бы не выпустить на волю еще одного всадника апокалипсиса? У меня складывается именно такое ощущение, что оба этих микроба, о которых говорили перед началом эпидемии, были созданы именно с целью откатить мир на уровень, который был у человечества перед началом промышленной революции. – Дмитрий заметил, что к его монологу прислушиваются.

– Без железа мы откатимся в каменный век, – предположил Иваныч.

– Бронзовый. На цветные металлы эта тварь не реагирует, я проверял, – со знанием дела произнес ветврач. – Могу сказать одно: для окисления железа ей требуется комфортная температура и влага.

– Какой разброс комфортной температуры? – поинтересовался Дмитрий.

– Думаю, от плюс одного и до сорока. У меня труба отопления была чуть теплой и проржавела мгновенно, а вот петли на калитке и в сарае снаружи только тронуло. Зато внутри цепь на нашей корове отгнила за ночь, и гвозди растворились внутри досок. Боюсь, как бы шифер не снесло с крыши.

– Не было печали, – нервно произнес Иван Иваныч. – Одна надежда была на трактора на посевную.

– В сарае высокая влажность и концентрация углекислого газа выше, может стоить их чаще проветривать? – предложил Дмитрий.

– Пусть дезинфекция как следует потравит эту тварь, а потом проветрим, – решил председатель. – Ладно, Геннадий Федорович, пошли в гаражи дезинфекцию делать. А ты, Дмитрий, следи за оружием, чтобы не заржавело.

– Конечно, – согласился он и направился к башне, у которой расположился их главный пост с отрядом быстрого реагирования.

Еще до того, как он подошел к башне, понял, что с ней что-то не так. Ее скособочило на одну сторону. У башни стоял Николай Петрович и чесал плешивый затылок.

– Еле успел слезть, командир, – доложил он подошедшему Дмитрию. – Повело. Заржавела изнутри.

Дмитрий подошел ближе и потрогал металл башни. Он был теплым, нагрелся на осеннем солнце. Хотя насос не качал внутрь воду с того дня, как отключили электричество, влажность внутри нее все равно имелась, предоставляя идеальные условия для внезапно объявившей заразы.

– Ты еще не слышал? – спросил Дмитрий.

– О чем? – не понял Николай.

– Новая напасть объявилась, потребляющая железо.

– Шутка, – рассмеялся Николай Петрович.

– Совсем нет. Геннадий Федорович в микроскоп видел, как микроб окисляет железо. С ураганом принесло откуда-то. Близко к башне не подходи, она скоро упадет. – Дмитрий посмотрел на автомат за спиной бойца. – Дай глянуть.

Петрович с выражением глубокого сомнения протянул ему оружие. Дмитрий рассмотрел ствольную коробку и заметил на стертых краях следы рыжего, еле заметного налета. Снял ее и посмотрел на ударно-спусковой механизм. Изнутри детали были в смазке, без следов коррозии.

– Смотри, вот ржавчина появилась, сотри и помажь солидолом, чтобы тварь не могла добраться до металла.

– Да его потом за спину не повесишь, всю одежду испачкаешь. И не надо разводить панику, командир. Я маленьким был, когда эту башню поставили, не вечная же она. – Петрович в своем стиле не поверил командиру.

– Иди на ферму и посмотри, что там за ночь стало. Колхоз уже с утра на дыбах, а до вас, как до уток, на седьмые сутки доходит. У меня за ночь труба в бане исчезла, рассыпалась в труху.

– А я дома еще не был, у меня ночное дежурство, – как бы с упреком заявил Николай Петрович.

Дмитрий посмотрел на положение солнца в небе.

– Остался час. – Затем посмотрел на покосившуюся башню, служащую им наблюдательным пунктом. – Рухнет – придется из дерева вышку ставить.

– Поставим, не вопрос, но только башня быстро не рухнет, не ждите. Металл толстый, еще год смело простоит в таком положении.

– Не вздумай залезать, – предупредил Дмитрий упрямого бойца. – Не хватало нам еще небоевых потерь.

– Ладно, – слишком легко согласился Николай. – Дороги не скоро просохнут, гостей можно не ждать.

На улице появился Данил, идущий со стороны правления.

– Вот он, сменщик идет, – обрадовался Петрович. – Чую, служба ему сегодня будет в радость.

Дмитрий пошел навстречу сыну. Взгляд у того был осоловелый, видно, что не спал.

– Отдружил? – спросил отец, поравнявшись с Данилом.

– Блин, пап, а можно сегодня не идти на смену? – с надеждой на отцовское снисхождение поинтересовался сын.

– Нет, нельзя, – резко ответил Дмитрий. – Ты же знал, что у тебя завтра рабочий день. Если я не буду к тебе строг, остальные перестанут подчиняться. Крепись. В следующий раз станешь умнее.

– Гитлер, – буркнул Данил.

– В такие моменты, да, Гитлер. Как все прошло? – уже мягче поинтересовался отец.

– Норм.

– Вот и отлично. Хорошее настроение поможет тебе бороться со сном. Ничего подозрительного в женском монастыре не заметил?

– Ты про что? – не понял сын.

– С сегодняшней ночи началась новая напасть, железо вдруг начало ржаветь ускоренными темпами. У нас в бане за ночь рассыпалась труба.

– Па, я не обращал на это внимание.

– Ах, ну да. Я бы в твоем возрасте тоже обращал внимание на совсем другое.

– Ну, может, разрешишь мне прийти на работу на пару часов позже?

– Данил, нет. Будь мужиком во всем. Твоя Лера потому и запала, что увидела в тебе мужчину. Расскажешь ей, как стоически боролся со сном после бессонной ночи. Что твой отец деспот, и что ты тоже хочешь быть таким, как он.

– Это еще зачем?

– Мне кажется, женщины иногда ведутся на властность. У них же инстинкты, чем властнее самец, тем им спокойнее за семейный очаг.

– Блин, па, я с трудом могу поддерживать разговор.

– Ладно, идем скорее, напоим тебя каким-нибудь бодрящим чаем.

Они прибавили шаг. Не успели дойти до дома, как их догнал бухающий звук, как будто рухнуло что-то тяжелое. Дмитрий обернулся и не увидел на своем месте привычного силуэта водонапорной башни.

Глава 3

Наталья долго не открывала подпол, ее как будто даже не было дома. Так и оказалось. Андрей услышал ее шаги, раздающиеся от входной двери, спустя час или больше. Он сильно замерз, кажется, снова начала подниматься температура. Загремели доски, потом зашуршала крышка, в глаза ударил яркий свет.

– Живой? – заботливо спросила хозяйка дома.

– Ж-живой, – ответил Андрей, стуча зубами. – Спасибо, что не сдала. Уехали?

– Дождалась, пока из села не выехали. Слушай меня, боец, ты должен быть невидимым и неслышимым, готовым в один миг спрятаться в подполе, если ко мне в дом решит кто-нибудь зайти. За то, что я тебя прячу, меня могут серьезно наказать. Очень серьезно.

– Я понял. Из дома ни шагу. Ты не закрывай доски, чтобы я мог быстро с-с-спрятаться. – Андрей попытался самостоятельно выбраться из подпола и не смог.

Его колотило ознобом. Раненая нога не поднималась вверх, а если на нее опираться, чтобы поднять здоровую, то не держала вес. Бесполезно промаявшись, Андрей решил обратиться за помощью.

– Помоги, самому не получится.

– Ты же неподъемный, как я смогу? – Хозяйка прицелилась на край проема. – Встань спиной на угол.

Андрей встал.

– Приподними руки вверх, чтобы я взяла тебя под мышки, – попросила Наталья.

Он сделал, как просили. Хозяйка дома пропустила свои руки под его и сцепила на груди замком. Потянула вверх. Андрей помог ей руками и ногами, испугавшись, что она расцарапает ему спину о края досок. Поднявшись немного и опершись на локти, Андрей поднял здоровую ногу и оперся на нее, затем перекатился в сторону.

– Да уж, крупный ты кабанчик, – произнесла запыхавшаяся Наталья. – Видно, что не голодал.

– А ты тоже не такая слабая, как хотела прикинуться.

– Пришлось подкачаться, чтобы не надоедать всем с просьбами. У нас, знаешь, рукастые мужики воспрянули духом, оказалось, что они короли жизни, а не те, все прочие, у кого до эпидемии все было хорошо. Только эти мужики за спасибо не работают. Я дама видная, каждому хочется поставить галочку напротив моего имени. Чтобы у них не сложилось мнение, будто я девица без комплексов, пришлось многое делать своими руками, со своей умелкой. Кое-чему научилась. Но и обращаться приходилось. – Наталья помогла Андрею встать на ноги. – Опять горячий, – расстроилась она.

– Мне бы питье и полежать, – попросил Андрей.

– Чай будешь?

– Буду.

Наталья помогла Андрею лечь на диван.

– Извини, одеяла пока не высохли, лежи мерзни, – произнесла она.

– Я потерплю. Скажи, а почему ты не задружишь с кем-нибудь? Что? Все рукастые мужики заняты?

– Нет, не все. – Наталья разожгла горелку и поставила на нее чайник. – Я же гордячкой была, а они занюханные трактористы и шоферы. Испытывали друг к другу антипатию. Вернее, я антипатию, а они скрытую зависть, понимая, что я не их уровня. А тут все поменялось, и мне как-то стыдно стало признавать, что я ничего сама не могу и надо обращаться. Пару раз переступила через свою гордость, отблагодарила парней, которые мне помогли, а за это получила ярлык «шлюха года». Я же думала, у нас все по-деловому, ан нет, они не смогли забыть прошлые обиды и, удовлетворив свою зависть, начали меня полоскать и хвастаться. Еле отбилась от желающих помощников. Ладно сосед, дядя Вася, ружьем шуганул ухажеров, а то бы они решили, что тут притон. Пару раз меня побили и успокоились. Потом сюда крыша стала наведываться, я им сболтнула, что меня чуть не изнасиловали. Тем парням крепко прилетело. Двоих, самых ярых, вообще с собой увезли, типа на службу взяли. Короче, сейчас половина деревни меня откровенно недолюбливает, парни дружбу не предлагают, боятся, бабы шепчутся, что я обслуживаю крышу. Вот так и живу.

– Мысль завести себе мужика со стороны у тебя стала идеей фикс? – сделал выводы Андрей. – И тут я на лодке.

– Ну я не сразу увидела, что в лодке кто-то есть. Решила просто обзавестись лодкой. Тем более, она железная. Глядишь, и стала бы рыбачкой Соней, торговала бы рыбой, меняла на картошку. Или устроилась бы возить по реке продукты на обмен.

– Плыть на веслах против течения – то еще удовольствие, – заметил Андрей.

– А потом увидела тело мужичка и подумала, а вдруг оно еще живое. Спасу, и станем жить душа душу. А оно, видишь, женатое оказалось. Мама мне всегда говорила, что хороших мужиков еще щенками разбирают. – Наталья игриво посмотрела на чуть живого Андрея. – Пожил бы у меня полгодика под прикрытием, все бы забыли про этот случай, а мы пока сочинили бы сказку, откуда ты у меня появился.

– Прости, Наташ, – он выбрал такую форму имени, которой никогда не называл жену, – но у меня другая сказка. Я бы с удовольствием остался у тебя, если бы мне некуда было идти. Да и не знаешь ты меня, чтобы вот так желать остаться. Может, я деспот, тиран, самодур и все такое.

– Я нормальных мужиков за версту чую. Тем более в твоем возрасте все пороки уже на лице написаны.

– И сколько же мне лет, по-твоему?

– Под сорокет.

– Ну, почти угадала. Мне тридцать семь. Я всего-то на пять лет старше тебя.

– А я до сих пор больше двадцати пяти себе не даю, поэтому мужчины за тридцать для меня дядечки.

Андрею показалось, что Наталья не шутила.

– Тогда зови меня дядей Андреем, чтобы между нами возник возрастной барьер и все твои ожидания сами собой рассосались. Ну, как идея?

– Говно. Я же не клинический псих. – Наталья потянулась снять с горелки закипевший чайник. – Ты есть хочешь? У меня там каша «Дружба» из всего, что выросло в огороде.

– Аппетита нет, но пару ложек закинул бы, чтобы силы появились. Кстати, я немного согрелся. А что у вас в подполе хранится?

– В основном водка, коньяки, бальзамы, оставшиеся с советских времен. Я узнала про этот подвал, только когда началась эпидемия. Мать еще тем Штирлицем была. Не знаю только, зачем она это хранила. Боялась, наверное, что деревенские сразу поймут, откуда эти экзотические бутылки. Все же помнят, кто был завмагом в прошлом. Она рассказывала, что в те времена таскать с работы считалось нормой, главное, не попадаться.

Наталья ушла на кухню и вернулась с тарелкой, в которой еще дымилась каша. Придвинула стол к дивану и попыталась помочь Андрею сесть.

– Я сам. Мне сегодня гораздо лучше благодаря твоей заботе. Глядишь, через пару недель начну прыгать.

– И упрыгаешь.

– Так, Наташ, на эту тему больше не заикаемся. Нам обоим будет лучше, если я уйду. И тебя не подставлю, и семью наконец увижу. Дров тебе нарублю на всю зиму из благодарности, буду огород копать по ночам, но уйду.

– А если я с тобой напрошусь?

– Зачем? У тебя все есть. Держись за свой дом, огород, соседа, который ухажеров твоих гоняет. Поверь, я уже успел повидать новые порядки и скажу, что ты устроилась получше большинства. В городе люди полуголодные, что дадут, то и съедят, а не дадут, так и не съедят.

– А чего они в деревню не идут? – удивилась Наталья.

– Во-первых, они боятся неизвестности. Ты бы хотела принять чужую семью?

– В принципе, могла бы, если они нормальные. У меня тут работенка всем найдется.

– Ладно, если я найду приличную семью, сообщу им твой адрес. Во-вторых, с начала эпидемии они только и делали, что жили на подачки. Честно говоря, многие к этому привыкли и уже считают нормой, что их обязаны кормить и заботиться. То, что я здесь, одна из причин их отношения к происходящему. Я думал, что народ сплотится вокруг нас, тех, кто осмелился взяться за наведение порядка, но оказалось, что они считают нас выскочками и боятся, что через нас их могут перестать кормить.

– М-да, логика, как у свиней в клетке, – согласилась Наталья. – Я не против, если ты рекомендуешь меня хорошим людям. Было бы веселее вместе. А то мне от мыслей, что на новый год я буду сидеть одна, тоскливо делается.

– Ого, какие у тебя долгосрочные планы. Я не уверен, какой сегодня день, а ты уже про новый год думаешь.

– Четверг. Ешь давай.

Андрей взял в бледную руку ложку и зачерпнул каши. Закинул в рот, чтобы не смущать хозяйку, и стал жевать, изображая хороший аппетит. На самом деле каша оказалось пресной и неаппетитной.

– А что без соли? – поинтересовался он.

– Нету. Вся ушла на заготовки. Надо на что-нибудь выменять, но я заранее знаю, что мне придется пережить минуты позора, поэтому обхожусь. Жду, когда в деревню привезут откуда-нибудь, обменяю тогда на картошку, а у своих менять не буду. У нас на ферме запасы каменной соли, но там одни недруги работают.

– А через соседей чего?

– Не привыкла просить. Стремно.

– Гордость по сему времени не самое лучшее качество. Надо уметь унижаться и принимать чужие условия, если они помогают тебе выжить, – посоветовал Андрей.

– А ты унижался? – Наталья решила, что он просто умничает.

– Да, ради семьи. Я попал на эту работу, чтобы они жили в безопасности, тепле и светле.

– Работа оказалась не очень. Тебя чуть не убили, – заметила хозяйка дома.

– Ты права. – Андрей перестал жевать и задумался. – И семья моя теперь может оказаться за стенами «Обкома».

– Доунижался? – Наталья поставила ему «шах».

– Я думал, что семья для меня важнее, поэтому и принял предложение руководителей анклава. Согласись, в моей ситуации это кажется единственно правильным решением.

– Не знаю. Не привыкла думать за других и давать советы. Ну да, наверное, раз ты так рвешься домой, то семья для тебя важнее всего. – Она критически посмотрела на Андрея. – Что, не лезет больше моя стряпня?

– Нет аппетита. Представляю, сколько тут витаминов и полезных веществ, но не могу. Давай чайку. Организм просит жидкости и горечи, но это, наверное, из-за стоячего желудка.

– Может, тебе в чай плеснуть маминой настойки?

– Плескай, не откажусь. Двадцать трав – это то, что мне сейчас нужно.

Наталья налила ему чай и на глазок, через горлышко, плеснула в него настойки и подала Андрею.

Он, как сомелье в третьем поколении, вначале оценил «первый нос».

– Ароматно, как на цветущем лугу. – Андрей сделал глоток и скривился. – Хина.

– Разбавить водой? – предложила Наталья.

– Нет, мне нужен концентрат, – отказался Андрей. – Хочу скорее выздороветь. – Он пил и морщился, пока не допил. В благодарность за силу воли желудок отозвался урчанием. – О, ожил, теперь и аппетит должен появиться.

Две недели на квартире у заботливой хозяйки пролетели довольно быстро. Если бы не мысли о семье, Андрей мог желать себе такой жизни. В сравнении с городскими проблемами, здесь нужно было только работать и учиться правильно строить взаимоотношения с жителями деревни, чтобы не остаться без необходимых вещей. Пользуясь тем, что физически Андрей мало чем помогал хозяйке дома, он давал ей дельные советы, как снизить конфликтный накал. Наталья пыталась использовать их, но результатами не делилась.

Несколько раз Андрею приходилось прятаться в подвал из-за появления «ухажеров». Подвыпившие парни стучали по ночам в дверь, требуя исполнения мечты, грозились разбить окна, поджечь дом и прочее. Наталья стоически терпела, не предпринимая ничего, чтобы спровоцировать их. Вначале упрашивала уйти, а потом, видя безрезультатность своих действий, просто не отвечала.

Андрей к окончанию второй недели уже прилично ходил, хотя и хромал. Он мог заступиться за хозяйку дома, но знал, что это послужит началом его конца и, скорее всего, ее тоже. Ему было жаль одинокую девушку, вынужденную терпеть от неприятной публики унижения. Еще сильнее убедился в том, что слабые люди, получив в сложные времена иллюзию безнаказанности, начинали вести себя как последние негодяи. По крайней мере, трое типов без следов интеллекта на лице, обиженные невниманием Натальи, сейчас считали себя достойными ее. Хорошо, что у слабых людей запала хватало ненадолго. Протрезвев, они ползли к своим женам, как побитые тузики.

– Если бы не эти сопливые ловеласы, тут было бы совсем замечательно, – призналась Наталья после одной из таких бурных ночей. – Иногда мне хочется все бросить и смыться отсюда куда глаза глядят.

– От себя не убежишь, – ответил ей Андрей и чуть не схлопотал подзатыльник. – Я уже предупреждал, что в основном люди живут намного хуже тебя. Пройдет время, и они отстанут. Подрастут другие девчушки, помладше, покрасивее. Не вечно же тебе быть первой красавицей на деревне. Эта должность сменяемая.

– Такой ужасной перспективы мне еще никто не желал. Умеешь ты сказать правильные слова, Андрей.

– Всю жизнь мечтал разговаривать с женщиной, не подбирая слова. С женщиной, которой хочешь понравиться, надо быть хирургически осторожным, чтобы она невзначай не поняла тебя неправильно.

– А ты, значит, совсем не хочешь мне понравиться, и потому лепишь правду-матку прямо в лоб? – рассердилась Наталья.

– А что плохого в правде?

– А то, что я и без тебя знаю, что мне делать, а напоминание лишний раз только бесит меня и заставляет делать все наоборот. Давай уже, когда они придут в следующий раз, скажи им, что ты боец из крышующего отряда, – дерзким тоном посоветовала Наталья.

– А если проверят? Нам обоим не поздоровится.

– Кто, они проверят? Язык в жопу засунут и будут молчать.

– Ладно, в следующий раз придумаем какую-нибудь легенду. Ты только кровь с формы отстирай и дырки заштопай.

– Ладно, – согласилась хозяйка дома.

На следующий день после этого разговора в село нагрянул целый отряд бойцов. Андрей увидел их в окно. Вооруженные мужики, в основном в форме, но были и в гражданке. До слуха долетел блатной жаргон. Наталья убежала интересоваться их появлением, а Андрей спрятался в подвале. Просидеть ему пришлось до самого вечера. Наталья вернулась в дом, но не разрешила вылезать. Оказалось, что приехали «покупатели», как они себя называли, рекрутировать от деревни десять человек. Вытащили всех мужиков от восемнадцати до пятидесяти лет и отобрали самых достойных, по их мнению. Женщины устроили вой и брань, но несколько автоматных очередей им под ноги остудили порыв.

Андрей был уверен, что блатные собирают войско на небольшую «войнушку», и эту информацию стоило донести руководству анклава как можно раньше. Он уже назначил себе дату, когда уйдет от Натальи. Рассчитал время, маршрут и готов был уходить, ждал только, когда она зашьет ему форму. На дорогу отвел себе два дня, вернее две ночи. Со здоровой ногой он мог дойти и за один день, но и два казались ему оптимистичным вариантом.

Он ничего не сказал Наталье, но эти два дня усиленно рубил ей дрова по вечерам, пока она сидела рядом с ним со свечой в сарае. Перенес в темноте сено под навес. Подправил то, что требовало ремонта в доме и на дворе. От взгляда Натальи не укрылось незамеченным намеренное желание помочь ей.

– Собрался уже? – спросила она.

– Пора, – ответил Андрей, пряча взгляд.

– Хорошо. Сегодня будет баня, не отпускать же тебя чумазым.

Наталья натопила баню. Первым пошел Андрей, а она сервировала стол и даже достала из подпола бутылку молдавского «Белого аиста» с почти истлевшей этикеткой.

– Замечательный стол, – вымолвил он, удивленно глядя на его роскошь.

– Без меня не ешь, – предупредила Наталья и убежала мыться.

Пришлось собрать волю в кулак, чтобы не притронуться к еде. Наталья напекла лепешек, достала салаты, нажарила картошку с курицей, сало, маринованный лук, помидоры, нарезала соленые огурцы. Ничего подобного Андрей не ел с начала эпидемии. У него вообще трудное время ассоциировалось со вкусом влажных кошачьих кормов, которые они употребляли без меры, когда кончились банки, в которые они их выдавливали.

Наталья вернулась через четверть часа, одетая в короткий халат и с причудливой чалмой из полотенца, повязанной на мокрые волосы

– С легким паром, – поздравил ее Андрей. – М-м, какие ароматы.

– Это был гель для душа, который я сберегла для разных редких случаев. В следующий раз использую его на новый год. – Она посмотрела на стол. – Ну, дорогие гости, милости просим. Открывай, – протянула Андрею бутылку.

Он взял ее в руки и посмотрел на экзотическую язычковую пробку.

– Раритет, – произнес он, открывая ее. Понюхал содержимое бутылки из горлышка. – Достойно.

– Мама плохое не держала, – призналась Наталья.

– Для коньяка лучше подходят бокалы или, еще лучше, глинкерны.

– Где я тебе сейчас глинкерны найду? Давай уж по-простому, из рюмок. – Наталья взяла рюмку в руки и понюхала. – Ой, фруктами пахнет.

– У меня тост, – произнес Андрей. – Хочу поблагодарить тебя за свое спасение. Если бы тебя не было в тот вечер на берегу, неизвестно как все бы закончилось для меня. Спасибо тебе, Наташ. – После такого тоста требовалось поцеловать ее хотя бы в щеку, что он и сделал.

Они выпили по рюмке. По ощущениям крепость напитка была меньше сорока градусов, но все равно в желудке приятно зажгло, а вскоре мыслями овладела приятная эйфория. Андрей ел с аппетитом. Подливал по половине рюмки, никуда не спеша, наслаждаясь разговорами.

– Уф, так жарко стало. – Наталья распахнула халат, почти оголив грудь, и помахала ладонями, охлаждая себя.

Андрею тоже стало жарко от выбросившегося в кровь тестостерона. Он задержал взгляд на красивой груди, а потом поймал на себе взгляд Натальи, заметившей это и ничуть не смутившейся. Да и с чего ей было смущаться, весь спектакль был спланирован именно ради этого. Андрей сразу понял, к чему все идет, и лихорадочно стал соображать, как поступить в этой ситуации.

Он был в долгу перед Натальей, и по-мужски было настоящим свинством изображать перед ней упертого блюстителя супружеской верности. Он не искал близости с другими женщинами, всегда дорожил тем, что не обесценивает свой брак, идя на поводу у похоти, но сейчас ситуация складывалась иная. Хозяйка дома нуждалась в мужском внимании точно так же, как он нуждался в ее, когда был ранен. Андрей чувствовал поселившееся в ее душе одиночество, занятое им на время своего пребывания. Понимал, что вернул Наталье интерес к жизни. Включить семьянина – значит перечеркнуть весь позитив, всю психотерапию, созданную своим присутствием.

Наталья смотрела ему прямо в глаза, играя в них искрами горящей свечи. Андрей протянул ей руку и, когда она взяла ее, притянул к себе. Тестостерон мгновенно уничтожил остатки алкоголя в крови, опьянив еще сильнее необычайной магией момента. Они сменили скрипучий диван на кровать, потом перешли на пол. Отдыхали, восстанавливали дыхание, затем снова заключали друг друга в объятья.

Уснули под утро. Перед тем как лечь спать, Андрей даже был рад, что выспится днем перед ночной дорогой. Проснулись они от стука в окно. Наталья вскочила посмотреть, кого принесли черти, а Андрей кинулся к подполу.

– Это ветка стучит в подоконник, – сообщила Наталья. – На улице сильный ветер.

– Фух, – выдохнул Андрей. – А я не успел ничего надеть. Вот бы меня застукали в таком виде.

– Надо со стола убрать остатки вчерашнего пиршества, пока кого-нибудь на самом деле не принесло.

Андрей оделся и помог Наталье убраться.

– Погода скверная. – Она кивнула в окно. – Может, не стоит сегодня идти?

Андрей приоткрыл форточку. В нее ударил порыв холодного воздуха с каплями дождя. Темное свинцовое небо накрыло деревню от горизонта до горизонта. Для ночных прогулок погода совершенно неподходящая.

– До вечера еще может измениться. – Он закрыл форточку. – Да уж, во времена интернета можно было просто посмотреть прогноз.

К обеду погода только ухудшилась. Свистел ветер в проводах, гремела крыша под его порывами, струи дождя били в окна. Дом очень быстро выстудило, пришлось топить печь. Наталья ушла в сарай, Андрей хозяйничал по дому, вспоминая с легкой истомой вчерашнюю ночь. Провидение как будто специально не давало ему уйти от этой женщины. В мыслях он не допускал вероятности остаться, сделав вид, что у него нет другой семьи. Даже будучи пьяным в умат, все равно бы полз к своей жене, а не к Наталье, выходившей его после ранения. Чем лучше себя он чувствовал, тем сильнее его донимали мысли о семье. Воображение не стеснялось подсовывать ему самые ужасные картинки положения, в котором оказались его женщины.

– Крышу на сеновале треплет, того и гляди унесет. – Наталья зашла в дом и скинула с головы мокрый капюшон.

Сняла с себя куртку, стряхнула с нее влагу и повесила на печную вьюшку, чтобы скорее просохла.

– Я бы прошелся, подбил гвозди, но, сама понимаешь… – Андрей развел руками.

– Додумайся. Не хватало еще, чтобы тебя вместе с шифером унесло. Только отошел от ранения. Сорвет так сорвет, куда деваться. Надо было раньше об этом думать. – Наталья проверила ладонью чайник. – Продрогла до костей.

Андрей уже выучил, где что лежит у хозяйки, достал из нижней части серванта кулек из старой газеты с набором сушеных трав и заварил свежий чай. Наталья с трудом сдерживала радость по поводу начавшейся непогоды. Сняла с себя мокрую одежду и развесила в гостиной на трубе отопления, не стесняясь больше появляться перед Андреем голышом. Надела майку с короткими рукавами и рваные шорты, едва прикрывающие ягодицы, и покрутилась перед Андреем, чтобы он оценил ее фигуру.

– Вот так ты точно на двадцать пять лет выглядишь, – сделал он ей комплимент как умел.

– А в фуфайке и платке на сорок? – со смехом спросила Наталья.

– Если не присматриваться, то может показаться, что и на сорок. Советую тебе так одеваться перед мужиками, которых ты не рада видеть.

– Тогда придется никогда не снимать. Я тут никого не рада видеть. – Она покрутилась перед зеркалом, построила самой себе глазки. – Вечером мне привезут зерно, зарплату за работу на уборке урожая, перенесем в сарай вместе?

– Конечно, не вопрос. Днем я точно никуда не пойду. Дождусь, когда стемнеет.

– Андрей, а ночью как ты пойдешь на своей хромой ноге, если такой ливень будет и ветер? – Радость Натальи сразу улетучилась.

– По дороге и пойду. Вряд ли мне кто встретится в такую непогоду, а если и встретится, то не факт, что примут за того, кого ищут. Да и не ищут меня уже, я так думаю.

– Чужаки с оружием все равно вызывают подозрение. А ты же еще и в форме собрался идти?

– Конечно, не оставлять же ее у тебя. Улика как-никак.

Наталья села за стол, взяла в руки пустой бокал и стала тереть пальцем рисунок.

– Мне будет плохо без тебя, – призналась она, не поднимая глаз.

– Мне очень жаль, но остаться я не могу, ты же понимаешь. Если бы у тебя были дети, судьба которых неизвестна, смогла бы ты со спокойной душой зависать с мужиком, пусть и спасшим тебя?

Наталья продолжала натирать ни в чем не повинный рисунок, глядя в одну точку на столе.

– Я наивная тридцатидвухлетняя дура, – произнесла она горестным тоном.

– Не занимайся самобичеванием, будет только хуже. Ты красивая, умная, сексуальная. У тебя все наладится. Считай меня стартером, который раскрутит движок твоей жизни на полные обороты. Ты изменилась к лучшему, значит, и жизнь у тебя станет лучше. Это же закон бытия

– Какой, на хрен, закон, Андрей? – рассердилась Наталья. – У нее закон – дать на время хорошее, подразнить, а потом забрать. Я уже заранее знаю, что после тебя у меня снова начнется черная полоса. – Она неожиданно рассмеялась. – Андрюха-стартер. Так и буду в мемуарах писать, что был у меня как-то Андрюха-стартер, завел с полоборота, а ездить не стал.

– Ну, не совсем не стал, поездил же немного.

Наталья резко запулила в него бокалом, чуть не попав в лицо. Андрей едва успел уклониться.

– Полегчало? – спросил он строго.

– Нет, – буркнула Наталья.

Ситуацию спас закипевший чайник, выплеснувший из носика струю кипятка. Андрей убрал его на подставку, открыл крышку и бросил пучок сухой травы.

– Там ромашка, очень помогает от нервов, – сообщил он.

– Все в порядке у меня с нервами, – заявила хозяйка дома. – Повешусь, если уйдешь.

– Сдурела? Живи и радуйся.

– На хрена мне такая жизнь, всем чужая, везде не своя? Возьми меня с собой, прибьюсь в городе к кому-нибудь, буду жить в новом коллективе, где меня никто не знает.

– Я тебе уже говорил, что ты променяешь сытую спокойную жизнь на голодную и полную опасностей. Тут ты могла и ребенка родить, и воспитать его, а в городе вряд ли. Я возьму тебя, чтобы ты не повесилась, но лучше не надо.

– Ладно, давай пить чай. – Наталья сходила в холодные сени и принесла остатки вчерашнего ужина. – Лепешки с вареньем будешь?

– С удовольствием.

Они пообедали в полной тишине. Ужасная погода угнетала монотонным завыванием ветра и шумом дождя. На дворе появились лужи, стекающие по дорожке от улицы в сторону задов. Андрей подумал про десятерых мужчин, рекрутированных в армию «Блатных». Вполне вероятно, что в такую погоду никто войну развязывать не станет. Ему хотелось предупредить Лидию про набор, чтобы они были готовы и не верили в договоры. Поразмышляв, пока было время, он пришел к выводу, что поджидавшая их засада была хитрой комбинацией, призванной спровоцировать видимость нарушения договора о дележе территории со стороны «Обкома». «Блатные» хотели себе все и не собирались ничего соблюдать. Анклав они хотели выставить перед людьми слабым и алчным. Жителей деревень после их победы не ждало ничего хорошего. Вчерашняя крыша грозила превратиться в лютых рабовладельцев, оставляющих людям самый минимум и используя их по любому поводу.

До вечера Андрей лежал на диване, а хозяйка дома чем-то занималась в спальне. Вышла оттуда с военными штанами и бросила их Андрею.

– Так сойдет? – спросила она.

Он взял их в руки и посмотрел на отверстия, оставшиеся от пули. Наталья аккуратно зашила их зелеными нитками, с одного метра и не понять, что там была дырка. Выцветшие от моющих средств следы крови тоже смотрелись как часть камуфляжного рисунка.

– Великолепно, – оценил ее мастерство Андрей.

– Тогда пошли в сарай, сейчас зерно привезут. Надо будет затащить его по-быстрому, пока не намокло, – попросила она, сохраняя холод в голосе.

– Конечно, как прикажете, госпожа, – пошутил Андрей.

– Фу, ненавижу, когда мужчины ставят себя ниже женщин даже в шутку.

– А ты перед тем, как знакомиться с мужчиной, дари ему проспект со всем, что любишь и не любишь, чтобы он заранее знал, как тебе понравиться, – посоветовал Андрей.

– Какой ты невыносимый тип, оказывается. – Наталья усмехнулась. – Саркастично-ироничный.

– Пора уже показаться таким, какой есть.

– Не ври, я знаю, какой ты на самом деле. Ты просто пытаешься напоследок сделать так, чтобы я меньше жалела о твоем уходе, – решила она.

– Возможно, – согласился Андрей.

– Ладно, я выйду, осмотрюсь, а потом ты выходи, как свистну.

– Понял.

Наталья вышла за дверь. Через шум ветра Андрей еле расслышал ее свист.

– Это была ты или ветер? – спросил он в открытую дверь.

– Я, – прошипела Наталья. – Выползай уже.

На улице было темно. Плотные тучи поглощали солнечный свет почти полностью. Андрей припустил по бегущему ручью следом за Натальей, с каждым шагом все сильнее сомневаясь в целесообразности похода. Они забежали в сарай. Наталья разожгла лампу и выглянула в дверь на задний двор. Зерно еще не привезли. Пришлось подождать минут десять, прежде чем на дороге появилась конная упряжь. Двое мокрых мужчин, накрывшись брезентом, скинули прямо на землю шесть мешков и поехали дальше.

– Вот суки, могли бы и съехать с дороги, – рассердилась Наталья. – Видишь, как меня тут любят.

– В такую погоду даже любимому человеку не захочешь зерно везти. Побежали.

Они выскочили из сарая. Взялись за мешок с двух сторон и занесли в сарай, и так, пока не перетаскали все шесть. Андрей был еще слаб и покрылся потом от напряжения. Сел поверх мешка и утерся.

– Загниет, если в мешках оставить, – решил он.

– Конечно. Рассыплю по полу, потом буду ведрами домой носить и на печке сушить.

– Что за нужда была в такую погоду раздавать зерно? – удивился Андрей явной бесхозяйственности.

– У нас в деревне всегда так, чем хуже, тем лучше. Андрей, если не трудно, рассыпь зерно по полу, а я пока Зорьку подою. – Наталья взяла в руки маленькую табуретку и подставила под корову, флегматично жующую жвачку.

– Хорошо, – согласился Андрей.

Высыпал зерно из всех мешков и распределил по полу ровным слоем. Наталья выжимала из коровьего вымени равномерные струи молока. Вдруг она встрепенулась.

– Блин, я же на печке комбикорм с помоями оставила распариваться для поросенка, – вспомнила она. – Пригорит теперь. Андрей, сними, пожалуйста.

– Память девичья, – в шутку упрекнул ее Андрей. – Его надо сюда принести?

– Да.

Андрей вышел под тугие струи дождя и ветра. Добежал до дома, успев промокнуть. Даже соседи вряд ли смогли бы отличить его фигуру от фигуры Натальи в такой темноте. Открыл дверь и столкнулся лицом к лицу с пожилой женщиной со свечой в руке.

– Ой, а где Наташа? – спросила она испуганно.

– Корову доит. А вы кто? – учтиво спросил Андрей, понимая, что планы на сегодняшний вечер могут кардинально поменяться в зависимости от ее ответа.

– Мама, – ответила женщина.

Глава 4

Деревенские молились на скорые морозы. Железо ржавело нещадно. Стоило только сойтись вместе трем факторам, железу, воде и положительной температуре воздуха, как начинался процесс окисления. Цветмет, нержавейку и другие сплавы новая зараза не трогала, но до черного металла была охочей. До того, как разрушилась антенна радиостанции, успели пообщаться с военными, которые владели некоторой информацией, поступающей с просторов необъятной родины. Они сообщили, что Энлиль, подтвердив предположения Дмитрия, использует для сокращения этапов фотосинтеза оксид железа. Для этого модифицированная цианобактерия выделяет окисляющее вещество. Позже антенну радиостанции восстановил Владимир Петрович, используя для ее изготовления медную проволоку из обмотки электродвигателя.

Перспективы на будущее выглядели хуже некуда. Впору в Митяево было строить кузницы и ковать из нержавеющего и цветного металла ручной инструмент для обработки земли, посева и уборки урожая. Лопаты, грабли, косы, мотыги, болты, гайки, уголки и прочее железо обильно мазали солидолом. В воду в системе отопления добавляли разные вещества, чтобы не дать завестись в ней новому микробу. Кто сыпал соду в расширительный бачок, кто заливал ядохимикаты. Любые пятна появившейся ржавчины старались скорее удалить, закрасить или замазать.

В сараях благодаря влаге и углекислому газу создавалась идеальная атмосфера для размножения Энлиль. Деревянные клетки с птицей, свиньями, козами или овцами рассыпались из-за исчезающих гвоздей. Чтобы свиньи не съели птицу, их держали на огороде. Животные, склонные к тому, чтобы все проверять на крепость своим могучим рылом, очень быстро разворотили все заборы, подрыли и обгрызли плодовые деревья. Бегали по улицам, смешивались с соседскими свиньями и ни за что не хотели возвращаться домой. По деревне стало опасно ходить. Даже собаки, напуганные количеством свиней, примолкли.

Рабочие трактора разобрали до винтиков, промазали солидолом, собрали и держали в гараже, чтобы не мокли под дождями. С наступлением морозов планировали выгнать на улицу. Старая техника, ржавеющая многие годы на машдворе и использующаяся в качестве доноров запчастей, разрушалась с каждым днем все сильнее. Стоило только после дождя установиться теплой погоде, как беспощадная Энлиль начинала превращать металл в бурую кашу.

У Дмитрия спустя неделю после появления новой заразы не было никакого сомнения в намеренном появлении микроба. Это был план, жестокий, беспощадный, но отлично решающий кучу проблем. Перенаселение, экологию, хромающую экономику. Последствия эпидемии вещей для стран с высокой плотностью населения и влажным климатом выглядели наиболее удручающими. Зима для климатических поясов большей части страны обещала некоторую передышку, в то время как жителям тропиков, субтропиков и регионов с теплой зимой никакой климатической паузы не предвиделось. Население планеты по истечении нескольких лет вполне могло прийти к показателям одинаковой плотности.

Дмитрий достал карабин, отливающий жирным блеском нанесенной на поверхность смазки. Заглянул в ствол. Кто-то из деревенских сказал, что он хромированный и не стоит бояться появления ржавчины изнутри. Дмитрий поверил, но все равно время от времени натирал его шомполом с промасленной тряпкой. Надо было собираться на смену. На сходке решили, что опасность нападения из-за появления Энлиль уменьшилась и отряд самообороны можно еще раз сократить вдвое. Нужны были мужские руки, чтобы достроить «морозильник» до наступления зимы. Ввиду изменившихся условий пришлось его перестраивать. Помимо «морозильника» имелась еще куча работы по переделке инфраструктуры акционерного общества, не требующая профессиональной квалификации. Даже Данил был забран на работы в колхоз.

Дмитрий теперь командовал пенсионерами. Главный пост теперь располагался на деревянном столбе Л-образной опоры. Неловкие пенсионеры с трудом взбирались на него, а без бинокля с их зрением этот процесс вообще выглядел напрасным. Время от времени Дмитрий запрягал быка Мартка и выезжал за пределы деревни, чтобы поискать следы и осмотреть окрестности. На сырой земле следы не спрятать, но и самому ездить не с руки, надрывая бедную скотину. Приходилось кататься по грейдеру в обе стороны, посматривая в оптический прицел.

Были между Ивановкой и Митяево два места, где можно было устроить засаду. Заброшенная деревня, от которой остались только поросшие травой холмики фундаментов и одичавшие яблони и вишни, растущие близко к дороге. И овраг, обильно поросший молодым лесом и травой. Проезжая на быке мимо этих мест, Дмитрий обращал внимание, что у него начинают потеть ладони от волнения. Ему казалось, что за ним следят через прицел оружия. Паранойя, конечно, но просто так унять фантазию не получалось.

Дмитрий проехал мимо старой деревни, держа ствол карабина повернутым в ее сторону. Слушал каждый хруст ветки, каждую трель птицы, способную дать подсказку. Проехал мимо, как обычно, напрасно переволновавшись. Марток остановился и долго пытался почесать себе глаз задним копытом, никак не реагируя на команды извозчика. Глуповатая скотинка отличалась флегматичным характером и часто полностью игнорировала команды, пока не выполнит начатый процесс.

Дмитрий приложился к оптике, пользуясь вынужденной остановкой. Ему вдруг почудилось, что в том месте, где находился овраг, было какое-то движение. Он долго смотрел туда, не моргая, но ничего не увидел. Бык почесался, помотал головой, раскидывая по сторонам слюни и тронулся дальше. У Дмитрия вспотели руки чуть раньше, чем обычно. Он успел себя напугать.

– Полководец трусливый, – обозвал он сам себя.

Последний дождь прошел вчера, и вся дорога была вспушена девственной «чешуей», как контрольно-следовая полоса на границе. Следы быка и примятые полосы от колес прекрасно выделялись на ней. Повозка поравнялась с возвышающимися над дорогой деревьями с большим количеством гнезд. Дмитрий во все глаза смотрел сквозь голые ветки, боясь пропустить что-нибудь важное. Одновременно с этим он верил, что снова боится зря. Никто не потревожил их неторопливую езду.

Марток повез Дмитрия дальше. Проехал метров сто от оврага и снова остановился, обнюхивая что-то на дороге.

– Что у тебя на этот раз зачесалось? – поинтересовался Дмитрий и выглянул из кабины.

Бык обнюхивал лужу, оставленную человеком, скорее всего мужчиной. Свежие следы от нее, принадлежащие двум людям, направлялись со стороны Ивановки в Митяево. Дмитрий развернул Мартка и направился по следам узнать, куда они ведут. Пока он смотрел по сторонам, если бы не бык, мог и не увидеть следы на дороге.

Следы вскоре свернули с дороги на обочину и затерялись в жухлой траве. Дмитрий вылез из таратайки, не сводя глаз с оврага. Разглядел в сырой земле отпечатки ног, идущие под углом к дороге. Если это были жители Ивановки, им незачем было бы прятаться. Между деревнями установилось полное доверие и сотрудничество после совместно пережитых событий. Неизвестные не столько напугали Дмитрия, сколько заинтриговали. Они сами были напуганы и неопытны, потому и оставили следы.

Съезжать с дороги он не решился, потому что бык мог увязнуть в сырой земле. Доехал до оврага, слез на землю и приложил ладони ко рту рупором.

– Эй, кто бы вы ни были, вам ничего не грозит! – выкрикнул он. – Хуже будет, если вас примут за мародеров и подстрелят!

Прошла пара минут, никто не показался.

– Если вы хотите есть, вам нужен теплый ночлег, мы готовы вам предоставить! Прячась, вы спровоцируете нас на агрессию! – Дмитрий сам спрятался за половинкой кузова на всякий случай. – Даже если вы шли мимо, просто скажите, чтобы мы не волновались!

Прошло еще две минуты бесполезного ожидания. Дмитрий уже решил ехать назад, собирать бойцов, как метрах в пятидесяти хрустнула ветка.

– Не стреляй! – раздался мужской голос. – Мы сейчас выйдем.

Дмитрий разволновался, опасаясь, что его могут подловить. Взял под уздцы Мартка и отвел подальше от оврага, чтобы гипотетические разбойники не смогли обойти его с двух сторон. На дорогу вышли мужчина с женщиной и ребенок. У мужчины за спиной висело оружие и большой рюкзак. У женщины тоже был рюкзак и сумка в руках. Испуганный ребенок держал отца за руку и прятался за его ногу. У Дмитрия отлегло. Вид у людей был потрепанный, очень худые, с ввалившимися глазами и острыми скулами.

– Куда идете и откуда? – спросил Дмитрий, приближаясь к ним.

– Из города, – ответил мужчина. – Хотели просто уйти подальше и попроситься к кому-нибудь на постой.

– Такой себе план в наше время. Сними оружие, брось перед собой, и отойдите на пять шагов, – попросил Дмитрий.

– Оно не заряжено, – произнес мужчина, но выполнил просьбу.

Дмитрий взял в руки старую двустволку с очень ржавым стволом и повесил за плечо.

– Я хочу предложить вам проехать со мной в деревню. Если понравится, попробуем найти вам дом. Видок у вас, надо сказать, уставший.

Мужчина с женщиной переглянулись. Видно было, что их терзают сомнения, они напуганы и не привыкли доверять незнакомцам.

– Кстати, вы из какого района города? – поинтересовался Дмитрий.

– С Красной горки. Улица Ломоносова, – ответил мужчина.

– Серьезно? У нас друзья семьи живут на этой улице. Петренко Андрей и Наталья. Не слышали про таких?

– Петренко Андрей? Постой, это же патрульный был, помнишь. Они еще с друзьями банду… я хотел сказать, отряд собрали. – Мужчина обратился к супруге, чтобы она подтвердила его слова, но женщина растерялась.

– Патрульный? Это что, служба такая появилась? – удивился Дмитрий.

– Да, они охраняли район, в котором жили. Городские власти организовали для поддержания порядка.

– Блин, так приятно слышать, что вы знаете о них. Ладно, теперь у меня доверия к вам гораздо больше. Садитесь в повозку, поедем в деревню. – Дмитрий распахнул дверцу, хотя можно было сесть и спереди в большой проем.

Мужчина помог супруге забраться, подал ей сына и залез сам. Дмитрий не стал теснить их и нагружать быка. Взял его под уздцы и пошел впереди.

– Почему ушли из города? – спросил Дмитрий.

– Поняли, что в городе скоро будет голод и обогреваться станет нечем, – ответил мужчина.

– Это точно. Город еду не производит, так что без вариантов. Ну и с дровами все то же самое. Правильно сделали. И давно идете? Дней десять?

– Месяц.

– Месяц? – эмоционально отреагировал Дмитрий. – Какими такими дорогами?

– Было очень трудно выбраться из города. Мы несколько раз на окраинах натыкались на вооруженных людей и прятались. У нас там стали много стрелять. Про вашего Андрея слышал, что он участвовал в какой-то войне и был ранен.

– Да ты что? А кто с кем?

– Честно говоря, я далек от этой информации. Мы не собирались принимать ни одну из сторон, потому что пришлось бы брать в руки оружие, защищая чужие интересы. Как только поняли, что еда подходит к концу, а по карточкам дают еду, которой едва хватает на день, решили уходить из города.

– У нас тут тоже война бывает. Чуть больше месяца назад разбили войско одного атамана-самозванца. Времена такие, что без этого никак.

– Да вы что? – удивился мужчина. – А что, военные никак не реагируют?

– Реагируют, но с современной системой связи и транспортом, – Дмитрий постучал ладонью по могучей бычьей шее, – они не поспевают. Если вы убежденные пацифисты, то нам тут такие не нужны. Накормим, напоим, дадим припасов, и гуляйте дальше. Не дадим людям головы морочить.

Мужчина промолчал, переваривая информацию. По какой-то странной логике он решил: чем дальше от города, тем жизнь должна быть спокойнее.

– Нет, конечно, мы не пацифисты, но с оружием никогда дел не имели, – подала голос женщина.

– Я заметил. – Дмитрий постучал рукой по ржавому стволу.

– Оно нормальное было, но после урагана вдруг начало быстро ржаветь, – произнес мужчина.

– Про Энлиль слышали? – спросил Дмитрий.

– Нет.

– Это цианобактерия, поглощающая углекислый газ. Их выпустили одновременно с Нэбутори. Говорили, что она совершенно безопасна, но вышло, что врали. Эта бактерия окисляет железо и использует этот процесс, чтобы уменьшить количество химических реакций фотосинтеза. Железо теперь тоже попало под эпидемию.

– А мы шли два дня вдоль рельс и тоже обратили внимание, что они покрыты неестественно толстым слоем ржавчины, – произнесла женщина.

– Да уж, не было печали. Думали, закончится одним пластиком, ан нет, вот вам добавка. Простите, как вас зовут? – поинтересовался Дмитрий.

– Максим, Оксана и наш сын Глеб, – представил всех отец семейства.

– Очень приятно. Меня зовут Дмитрий. Где работали до всего?

– Я дизайнер, Оксана работала в отделе кадров.

– Дизайнер. Очень востребованная профессия. – Дмитрий с трудом не рассмеялся.

– Ну, у меня есть права на легковой автомобиль, – добавил к списку своих профессий Максим.

– Отлично, у нас сейчас все вот на таких автомобилях ездят. – Дмитрий шлепнул быка по спине. – На самом деле в деревне много всякого неквалифицированного труда, не требующего особых умений. Говно из-под коров вычищать любой сможет, или кирпичи подавать на стройке. А если ты дизайнер хороший и руки у тебя чувствительные, то прямая дорога в дояры. Коров в колхозе завались, девчата скоро без рук останутся. – Дмитрий посмотрел на семью и заметил, что перспективы, обрисованные им, их совсем не радовали. – А как вы питались по дороге? – спросил он.

– Чем придется. Боялись заходить в населенные пункты после того, как нас… – начала рассказывать Оксана и осеклась. – Нас хотели убить.

– Мы вначале остановились в районном центре. Зашли в дом на окраине, и нам разрешили занять летнюю кухню. В ней была печка, диван, даже газовая плита, но газа, правда, уже не было. Хозяева показались нам нормальными, адекватными. Такие, лет по пятьдесят. Дети взрослые с ними жили, внуки уже были. После города нам показалось, что жизнь пошла в лучшую сторону. Печку топили сами, дров было в достатке, еда тоже. Мы с Оксаной решили искать работу. У них там были вакансии на элеватор, на меловой карьер, еще куда-то. Хозяева нас отговорили, сказали, что пока не видят смысла в работе, типа платят маленькие пайки, не хватает даже восстановить потраченные калории. Мы и не пошли, думали, от чистого сердца. А потом Оксана нечаянно подслушала, что они задумали нас пустить на мясо, на тушенку. Никто про нас не знал, никто бы не кинулся искать. Мы вмиг собрались и сбежали. Больше с того дня не заходили ни в одну деревню. Пару раз забирались ночью в сараи, курицу украли, яйца, а так питались в основном грибами, яблоками дичкой, подсолнечник неубранный попадался. – Максим замолчал. – А до всего этого я очень любил заказывать роллы по пятницам.

– Да уж, ребята, потрепало вас. На что вы рассчитывали, до зимы осталось всего ничего?

– Не знаю, – ответил глава семейства. – Люди нас стали пугать сильнее голода и холода.

– У нас палатка и теплые вещи, – произнесла Оксана.

– Умиляюсь вашему оптимизму, – усмехнулся Дмитрий. – В Митяево вам бояться людей не надо. Случаев людоедства не было и, надеюсь, никогда не будет.

Незаметно они подошли к посадке. Из дзота, все так же незаметного, вышел часовой с автоматом.

– Кого это, командир, ты нам привел? – Аркадий Семеныч бесцеремонно рассмотрел чужаков. – М-да, тощие.

– Бродяги, – одним словом описал их Дмитрий. – Пойду Владимиру Петровичу пока посватаю на квартиру. Понравится – останутся, нет – попутного в спину.

– Да куда в зиму-то? – удивился Аркадий. – Живите, раз поймали удачу за хвост. Митяево, конечно, не резиновое, но пока вмещает.

– Хорошо, – ответила Оксана, не зная, что сказать.

– Нюх, у тебя, командир, волчий, – посмеялся Аркадий Семеныч. – Я бы точно проворонил.

– После дождя все следы на дороге видать. Никто бы не пропустил. Ладно, давай служи, мы пошли.

– Удачи вам. – Аркадий козырнул, приставив пятерню к выцветшей бейсболке.

Отъехав метров десять, Максим обратился к Дмитрию:

– У вас у всех есть автоматическое оружие?

– Почти. А что?

– Ничего. В городе большие проблемы с оружием. Насколько я знаю, ваш Андрей пытался раздобыть его через анклав.

– Что за анклав?

– Это бывшие городские чиновники и предприниматели организовали себе такую автономию. Андрей, по слухам, служил им, но хотел создать в городе отряды самообороны, думал, что кто-то хочет напасть, или еще что-то. Я до конца не знаю всего, но мой сосед ходил на собрание, которое организовал ваш друг. Он агитировал вступать в его отряд, обещая оружие и нормальный паек.

– Хорошая идея, и что народ, откликнулся?

– Его не поддержали. Его отряд перед этим убил несколько человек, и люди решили, что он не тот, за кого себя выдает. Боялись, что это головорезы.

– Андрей – головорез? – Дмитрий засмеялся. – Это даже не анекдот, это фантастика, причем самого низкого пошиба.

– То, что они убили, это факт. Трупы зарыли во дворе дома, и это многие видели. Но нам достоверно не было известно, кто это. После этого случая мы с Оксаной окончательно приняли решение уходить из города.

– Решение правильное, несомненно, но что-то про Андрея не сходится. Либо это не тот Андрей, либо вы что-то путаете.

– Возможно. – Максим пожал плечами.

Таратайка запрыгала на неровностях дороги. Это было место, где взорвались три мощные мины. Дорогу заровняли, но дожди уплотнили грунт неравномерно, и получились ухабы.

– Здесь что, водопровод прокладывали? – предположил Максим.

Дмитрий не сдержался и рассмеялся.

– Вы сейчас едете по полю боя. В этом месте потерпела разгром армия атамана Нечая, нарвавшаяся на наши мины. Тут было три мощных взрыва, уничтоживших за раз почти сорок всадников вместе с лошадьми. Вот под этими холмами свежей земли они и покоятся. – Дмитрий осенил рукой пространство между посадками.

Со стороны семьи комментариев не последовало. Видимо, живо представили себе лежащих в земле покойников. Повозка заехала в деревню.

Немногочисленные жители деревни с любопытством рассматривали новеньких. Мать Дмитрия увидела его через забор.

– Дим, а кто это? – спросила она.

– Мам, потом. Я к Владимиру Петровичу заеду и вернусь.

Дмитрий остановился у калитки друга.

– Вот и приехали. Хозяина дома зовут Владимир Петрович. Живет один. Добрый дядька и очень рукастый. Немного контуженный, поэтому плохо слышит.

Семья выбралась из таратайки и прошла в открытую калитку. Петрович переделал ветряк, используя лопасти, сделанные из поливной алюминиевой трубы, и густо набив смазкой новый подшипник. Пока работало без нареканий. Дмитрий постучал в окно.

– Чего стучишь, заходи, – выкрикнул из дома хозяин.

– Да я не просто так, Владимир Петрович. Привез тебе постояльцев на время. Возьмешь? – спросил Дмитрий, зайдя в сени.

– Кого? – Удивленный Владимир показался в дверях с паяльником в руках.

От горячего жала поднимался дымок.

– Подобрал на дороге. Месяц бродят, людей боятся. Из города, знают моего друга, – кратко отрекомендовал их Дмитрий.

– Да, вижу, диета не пошла им на пользу. А, хм, – он засуетился, – я же не ждал, у меня и стула лишнего не найдется.

– Раздевайтесь, проходите, а я приду скоро проведать и принесу пару стульев и чего-нибудь поесть, – пообещал Дмитрий. – А ты не суетись, Владимир Петрович, покажи им комнату, туалет, и пусть себе обживаются. Если захотят остаться, поговорим с председателем, где они будут нужнее.

– Ну, разувайтесь, проходите, рюкзаки свои оставляйте тут, никто не тронет. У меня холостяцкое жилье, все по-простому, не так, как вы привыкли, – разволновался Владимир.

– Да мы уже успели отвыкнуть от комфорта, – произнесла Оксана. – В палатке спали три недели подряд.

– В палатке? В такой холод?

Дмитрий закрыл за собой дверь и направился домой. Известие об Андрее Петренко вызвало ностальгические воспоминания и желание узнать их судьбу. Он предполагал, что друг не станет сидеть и ждать, а предпримет какие-то действия, чтобы не столкнуться с проблемами, голодом, холодом, мародерами и прочим. Он поверил рассказу Максима и спешил поделиться этим с Татьяной.

Калитка на задах натужно заскрипела проржавевшими петлями. Упустил он ее сразу, а теперь уже было поздно. Разнуздал быка и загнал в сарай. Вышел из другой двери во двор. Жена развешивала на веревке стираное белье.

– Мама сказала, ты людей каких-то вез? – спросила она.

– Да, семью, мама, папа и ребенок, бродяжничали целый месяц. В городе, говорят, плохо, ушли, и им сразу не повезло, вот и боялись людей, прятались по лесам. Они знают Андрея Петренко, он там отряд самообороны собирает. Что-то у него не клеится, кого-то, если не врут, он уже застрелил.

– Как жаль, что мы не можем позвонить друг другу, узнать. Наговорить могут разного, но, с другой стороны, мы ведь тоже убивали людей. Времена такие.

– Хотел бы я перетащить их в Митяево. – Дмитрий вздохнул. – Лучшего напарника представить сложно, да и им самим тут было бы лучше. В городе голод, холод, а чем ближе к зиме, тем будет хуже. У нас есть какая-нибудь еда, чтобы накормить несчастных бродяг, уж больно они тощие?

– Дим, а им сейчас, наверное, ничего тяжелого нельзя. У нас есть бульон куриный и тыква запаренная.

– Пойдет. Собери, я отнесу.

– Надо бы их в баню пригласить, – решила Татьяна, направляясь в дом. – Не завшивели они в походе?

– Я не рассматривал. При мне не чухались.

– А ты сам-то голоден?

– Перекусил бы. Пешие прогулки способствуют аппетиту.

Из дома выскочил Арсений, чуть не сбив отца.

– Па, ты Мартка вернул? Я поеду покатаюсь? – У него горели глаза желанием куда-нибудь ехать.

– Он устал. Дай ему отдохнуть. Напои его и ковшик дробленки дай, но не больше, а то опять раздует.

– Ладно. – Сын рванул в сторону сарая.

– Все вы, мужики, на одну колодку деланные, – усмехнулась Татьяна, глядя в спину Арсению. – Какое-то ненормальное поклонение перед транспортными средствами.

– Атавизм, который мы должны были изжить после внедрения автопилотов в автомобили, однако не дожили. Заметь, ребенок стал лучше выглядеть и больше проявлять интереса к разнообразию жизни, чем раньше, в эпоху смартфонов.

– Согласна. Я боялась, что Сенька у нас сутулым будет, а сейчас глянь, как распрямился. А перед девчонками как воображает, будто не на быке, а на настоящей машине едет.

Дмитрий прошел в гостиную и сел за стол.

– Что у нас на обед? – спросил он, чувствуя доносящийся из сеней запах тушеных овощей.

– Жаркое. Мы с мамой потушили овощи, картошку с уткой в казанке на печке. Пальчики оближешь.

– Видела бы ты, какие худые эти найденыши. Даже неудобно как-то есть такие разносолы, – признался Дмитрий, пуская слюну в предвкушении обеда.

Татьяна вынесла глубокую тарелку с горячей едой и поставила перед ним.

– Радоваться надо за них, что нашел раньше, чем умерли с голоду. Теперь у них все будет хорошо, и они сами себе будут готовить что хотят.

– А вдруг наши Петренки тоже голодают?

– Вряд ли. Андрей бы этого не допустил.

– Знаешь, когда они сказали, что из того же района, что и Петренко, и слышали про Андрея, мне сразу показалось это неслучайным. Как будто знак, чтобы мы задумались.

– Дим, не натягивай сову на глобус, это простое совпадение. – Татьяну заранее напряг ход мыслей мужа.

– А если нет? Ты только представь, – Дмитрий оттолкнул от себя тарелку, – я ем жирную утку с овощами, а они, возможно, ограничены коркой хлеба на день. Этот Максим сказал, что в городе раздают еду по карточкам, но ее не хватает прокормить семью. И с чего бы Андрей брался за оружие, если там все так прекрасно? – Дмитрия понесло.

– До города триста километров. Это все равно что идти на другой конец Земли. Кругом бандиты, подозревающие друг друга люди, все на нервах. А потом, какая сейчас ситуация в городе, ты не знаешь. Где можно ходить, а где нельзя. Если они поделили его на районы и враждуют друг с другом? Мне жаль Петренко, но мы сразу сделали правильный выбор.

– А девчонки, Тань?

– Дим, пожалуйста, не надо. Ты не сможешь им помочь, а мы останемся без тебя. Я этого очень боюсь. Деревня без тебя будет чувствовать себя незащищенной. Понимаешь, на чаше весов лежат разные грузы.

– Понимаю, но совести моей от этого не легче. – Дмитрий придвинул тарелку и принялся за еду в глубокой задумчивости. – А тут еще эта Энлиль, будь она неладна. Городу конец, он превратится в кладбище.

– Что ты придумываешь? Как это связано вообще?

– У них там сейчас самодельные печки из абы какого металла, они же сгниют за пару дней, если топить их время от времени. А постоянно топить нечем. – Дмитрий снова задумался. – Надо было настоять, чтобы они за нами ехали следом.

– Да чего уж сейчас об этом сокрушаться. Ничего не изменить. – Татьяна положила руку на плечо мужу. – Ешь, все образуется. Петренко знают, где мы живем, и могут сами собраться и прийти.

– Тань, ты пошла бы сейчас с нашими мальчишками непонятно куда? – Дмитрий дождался соответствующей реакции жены и продолжил: – То-то и оно, что не пошла бы. И Андрей не пойдет, потому что уверен, что это очень опасно.

– Андрей понимает, а ты нет.

– Так, дорогая, я твое мнение услышал, спасибо. Дай доесть спокойно. – Дмитрий принялся есть быстро и отрешенно, погруженный в свои мысли.

Татьяна зло фыркнула, ушла на кухню и там пустила слезу от беспомощности. Понимала, что муж не сможет жить спокойно, зная, что друзья в беде, но как жена, хранительница очага, не могла представить себе более важной миссии на свете, чем сохранение собственной семьи.

Глава 5

Влюбленность Натальи как рукой сняло после возвращения матери. Она больше не стремилась оставить Андрея любой ценой, и потому они оба сделали вывод, что ее нездоровая зависимость являлась рефлексией на одиночество. Андрей остался еще на день, потому что погода ухудшилась. Мать Натальи рассказала, что дороги между селами не везде проходимы, а ей просто повезло добраться до соседней деревни на крытой повозке, запряженной двумя быками.

История ее возвращения выглядела так. Она спокойно добралась к сыну аккурат с объявлением карантина. Пожила немного и решила ехать домой, но наткнулась на оцепление возле города и вернулась назад. Затем ее планы стали рушиться одновременно с выходом из строя инфраструктуры, и потом на долгие месяцы она даже не помышляла о возвращении, живя в каждодневном страхе за дочь.

Но три дня назад из деревни, в которой жил сын, в город отправился обоз с целью обмена продуктов питания на различные вещи: одежду, топливо, посуду, оружие. До деревенских доходили слухи о самоорганизовавшемся рынке на подъездах к городу. Евгения, мать Натальи, решила рискнуть и поехать с ними, а уже в городе найти способ добраться до дома. Рынок действительно существовал, но управляли им подозрительные вооруженные люди, отбирающие у желающих меняться свою долю, не спрашивая разрешения.

Евгения оставила обоз, походила по рынку, разыскивая земляков. Не нашла никого из своей деревни, но нашла из соседней. Пришлось ждать сутки, когда они распродадутся как следует, и с ними вернулась назад. Рассказывала, что на дороге их часто останавливали какие-то вооруженные люди, постоянно проверяли, что везут, грубили, пугали, вели себя как бандиты. К счастью, все обошлось. Расстояние между деревнями шла пешком под ураганным ветром и дождем, каждую минуту думая, что ее снесет в придорожную жижу. В целом, она осталась под огромным впечатлением от наступивших перемен, кардинально и неузнаваемо изменивших окружающую действительность.

Андрей не стал пугать ее еще больше рассказами из своей жизни. Старался вести себя как можно вежливее и незаметнее, хвалил дочь за спасение и намеревался исчезнуть из деревни как можно скорее. Мать Натальи показалась ему слишком болтливой, и вообще, он верил в мудрость, что когда тайну знают больше двух, то знают все. Пока бушевала непогода, он не переживал, что нагрянут каратели, но ждал ее прекращения постоянно. Мысли о семье не выходили из головы. Он хотел надеяться, что Лидия, питающая к нему симпатию, проецирует ее и на его семью и не позволит выгнать их из анклава.

Андрей не знал о женском коварстве. Лидия выждала некоторый срок, ожидая его возвращения, а потом лично добавила в списки семью Петренко на отселение, и только непогода не позволила сделать это в установленный срок.

Наталья ничего не стала рассказывать матери про политический расклад вокруг города и про подробности ранения их постояльца. Евгении, в силу возраста и устоявшихся взглядов, тяжело давалось понимание происходящих перемен. У нее сразу поднималось давление, а таблетки от него больше не производили. Приходилось создавать вокруг нее благоприятную фальшивую действительность.

Андрей вечером отозвал Наталью в сторону и тихо шепнул:

– Я сегодня уйду.

– Нет, давай завтра. Я хотела наготовить тебе с собой. – Она желала, чтобы расставание прошло как можно лучше.

Андрей стал для нее на короткое время смыслом жизни, помог вернуть себя, поверить в судьбу, отчего Наталье хотелось ответить благодарностью.

– Я не могу, Наташ. Ожидание выматывает меня. Уж лучше я буду идти и мокнуть, чем сидеть и ждать. К тому же у твоей мамы живая вода в попе не держится. Мне будет спокойнее, если я уйду раньше, чем она разболтает. Некого будет представить в качестве доказательства ее слов.

– Я ей прикажу молчать.

– Бесполезно. Да и зачем тебе эти переживания? Мы с тобой поставили жирную точку в наших отношениях, пора и сваливать.

– Я отдам тебе непромокаемую брезентовую накидку, нарежу сала, наварю яиц и напеку лепешек, – пообещала она с большей легкостью, чем ожидал Андрей.

– Годится.

Вышел он из дома примерно в семь вечера. Погода взяла небольшой перерыв, позволив Андрею намокнуть не сразу. Ночь стояла абсолютно темная, поэтому Наталья не побоялась проводить его до самого края села. Только собаки иногда брехали через заборы, заслышав их. Они остановились у крайнего дома, окна которого слабо светились желтым светом.

– Не думала, что так все хорошо разрешится, – произнесла Наталья, уткнувшись головой в грудь Андрея.

– Здорово же. Теперь вы с мамкой заживете. – Он обнял девушку. – Считай, что наступила белая полоса в твоей жизни. Иди вдоль нее и не сворачивай.

– А если она появилась вместе с тобой, с тобой и уйдет? Я боюсь.

– Бойся тараканов в своей голове, которые советуют всякую чепуху. Все будет хорошо, особенно если не нарываться на неприятности. Живите с матерью тихо, не отсвечивайте. Женихов твоих в солдаты забрили, так что будет проще. Смотрите, чтобы скотину не свели. Собаку, что ли, посадите за сараем.

– Ее же кормить надо.

– А кого не надо? Всех за работу надо кормить. Кур я бы в сени перетащил, ближе к печке. Им там и теплее будет, и вам спокойнее.

– Ладно, хозяйственный ты мой, мы подумаем с мамой.

– Ну, ладно, давай прощаться. – Андрей притянул Наталью к себе и поцеловал в холодную щеку.

– Что мы как брат с сестрой, – в шутку обиделась девушка и сама поцеловала его в губы. – Вот, так лучше.

– Спасибо тебе за все. День, в который ты меня вытащила на берег, можно считать моим вторым днем рождения.

– Нам обоим в тот день повезло. Ладно, иди, вижу, что не терпится сорваться. Будешь в наших краях, как говорится, захаживай. – Наталья освободилась от рук Андрея и даже слегка его подтолкнула.

– Непременно, – пообещал он, зная, что вряд ли когда-нибудь еще увидит ее.

Андрей повернулся и пошел, держась середины дороги, чтобы не шлепать по лужам в колее.

– Родится сын, Андрейкой назову, – крикнула Наталья в спину.

– Спасибо, – ответил он.

В груди трепыхнулось чувство, что от их короткого романа могли остаться вполне продолжительные последствия. Или же Наталья просто хотела оставить ему повод для возвращения. Он прибавил шаг, чтобы скорее завершить этот вынужденный период своей жизни.

Шел часа два, то и дело влетая в лужи. Глаза с трудом привыкли к темноте и различали за пару шагов твердую поверхность от воды. Ветер нещадно трепал одежду. Свистел в проводах, шумел в кронах деревьев, скрипел стволами. Постоянно мерещились тени, иногда голоса. Андрей не думал, что ночь окажет на него такое мистическое впечатление. Он стал чаще оглядываться, не контролируя себя, и даже ждать, как из темноты явится какой-нибудь жуткий монстр. А потом снова начался дождь, и ему стало совсем не до страхов. Накидка отбивала водяные струи, но ноги в солдатских ботинках промокли насквозь. Чтобы не зацикливаться на своем состоянии, Андрей бубнил под нос стишки из школьной программы. Помнил он мало, поэтому четверостишия путались между собой из разных произведений.

Он заметил, что оказался в деревне, только когда запнулся о канаву. Остановился, осмотрелся и разглядел во тьме очертания палисадника. Канаву прокопали, чтобы дождевая вода выходила со двора, как в весеннее половодье. Андрей по карте рассчитал свой путь заранее. Первые десять километров были пройдены. Осталось примерно шестьдесят с учетом кривизны маршрута, что внушало робкий оптимизм. Непогода помогала оставаться незамеченным. Если в деревнях и стояли посты, в чем он здорово сомневался, ночью их не было видно даже в упор.

Канав в деревне было накопано немало. Видимо, деревенские посчитали, что дороги сейчас не особо нужны, и раскопали их. Андрей миновал деревню. За домами ветер усилился. Налетал порывами, чуть ли не сбивая с ног. Снова начались страхи, что вокруг кто-то кричит, хлюпает в воде ногами и мелькает неуловимыми тенями. Андрей убеждал себя, что он уже взрослый и в сказки не верит, но генетическая память, доставшаяся от диких предков, пыталась убедить в обратном.

Он с ходу влетел в мокрые ветви поваленного дерева. Споткнулся, упал на них, долго не мог встать, испытывая нарастающий панический страх. Кое-как сдержался, выругался на все лады и успокоился. На ощупь обошел дерево и двинулся дальше.

Субъективно прошло больше часа после встречи с деревом, когда Андрей вышел на перекресток равнозначных дорог. На карте было это место, он хорошо его запомнил, чтобы использовать в качестве ориентира, но не учел, что в темноте следовало не останавливаться и не крутиться на месте, чтобы не потерять направление движения. Это случилось, Андрей потерял дорогу, которой шел. Теперь перед ним было четыре одинаковых направления, выбирай на вкус.

Он обошел перекресток несколько раз в поисках указателя, облегчившего выбор, но ничего не нашел и только окончательно запутался. Попытался искать следы, но в темноте это было сделать нереально. Хоть останавливайся и жди рассвета. Андрей взял паузу, плотнее укутался брезентом и присел. Только когда он успокоился, удалось включить ум. До перекрестка дождь четко бил его в правую сторону. Андрей проверил догадку на местности, и когда точно убедился, что на этом направлении дождь и ветер дуют с правой стороны, сделал окончательный выбор.

Ошибка могла ему дорого обойтись, потому что даже с рассветом он понятия не имел, как определить, на той он дороге находится или нет. Помочь ему могло только название села или характерная примета, типа моста или газокомпрессорной станции, расположенная по маршруту.

Он шел до рассвета, прилично устав и натрудив ступни на зыбкой почве до ломоты в суставах. Видимость улучшилась до пятидесяти шагов. Справа и слева находилась лесопосадка. Дорога, покрытая водой, уходила в бесконечность, словно морок, дающий и забирающий надежду на скорое окончание пути. Андрей решил, что остановится, как только увидит движение или наткнется на населенный пункт. Во втором случае он собирался остановиться до вечера. Соорудить из ветвей шалашик и попытаться уснуть.

Дорога заняла еще полтора часа, прежде чем он увидел крайний дом. Указателя на въезде в деревню не имелось, зато был небольшой мосток, поросший ольхой. Андрей зашел в лес, накрылся брезентом так, чтобы не намочить карту, и рассмотрел на ней поселок с похожим мостиком. Вздох разочарования вырвался из его груди, когда он понял, что на перекрестке сделал неправильный выбор. Он ушел влево и сделал огромный крюк. Перед ним встала задача: идти той же дорогой дальше и свернуть на подходящем повороте или вернуться на тот злосчастный перекресток и выбрать при свете дня правильное направление.

Он выбрал второе. В темноте проглядеть нужный поворот было проще простого, а днем идти через село он не решился. Во втором варианте он мог запросто идти по дороге даже при свете дня. Но прежде Андрей решил выспаться. Он был еще слаб после ранения, нога начинала ныть, и в целом уже выдохся.

Отошел от села по посадке на километр. Присмотрел поваленное дерево, в ветвях которого можно было организовать навес при помощи брезента. Наломал сосновых веток, стряхнул с них влагу и постелил на землю. Брезентовую накидку надежно закрепил в ветвях. Прикрыл щели мохнатой хвоей и забрался внутрь шалашика. Андрей так устал, что стук капель по ткани оказал на него гипнотически усыпляющее свойство. Он уснул несмотря на холод.

Спал, видимо, очень долго. Проснулся от сильного желания сходить в туалет. Капли все так же барабанили по брезенту, ветер гнул деревья, со скрипом сопротивлявшиеся ему. Выбрался наружу и понял, что начинает замерзать. Мокрые ноги заледенели в неподвижном состоянии. Надо было скорее отправляться в путь, но перед этим он решил перекусить.

Вынул сумку, собранную Натальей. Из нее доносился потрясающий аромат жареных лепешек. Девушка даже соль положила ему в спичечный коробок. Андрей съел два яйца, заедая лепешками и запивая водой из армейской фляжки. Так вкусно он давно не ел. Организм до сих пор нуждался в питательных веществах для восстановления и потому благодарил, усиливая ощущения вкусовых рецепторов. Скорлупу Андрей закопал, чтобы не оставлять следов.

Андрей выглянул из-за кустов на дорогу. Вслушивался в звуки, всматривался в серую пелену дождя и, убедившись, что нет ничего опасного, вышел. Он был уверен, что вернется на перекресток засветло. После сна и обеда шел бодро. Видно было, куда ставить ноги, и потому идти оказалось легче. Натруженные лодыжки переносили дорогу почти без боли. Иногда начинала ныть рана, но делала она это по своей непонятной прихоти циклически, никак не завися от усталости.

Прошло часа три. Андрей уже морально готовился увидеть перекресток, но вместо него на дороге показалась повозка. Он метнулся в лес и там спрятался за деревом, но мужчина, сидевший в телеге, увидел его. Он выставил на борт ружье и смотрел в лес, почти туда, где спрятался Андрей. Дождался, пока телега не исчезла в пелене дождя, вышел и пошел дальше. Что мог рассказать человек, который даже толком не понял, кого видел? Ничего.

Андрей успокоил себя. Менее чем через час он снова оказался на том самом перекрестке. Едва успел до наступления темноты. В раскисшей грязи виднелись следы от ног, копыт и колес. Дорога явно была проходной в дневное время, и не стоило рисковать, разгуливая по ней.

Он шел торопливо, жалея о потерянном времени, с мыслями о семье. Думая, что они похоронили его, заранее волновался о первых мгновениях встречи. Считал себя виноватым за тот период, что был не с ними, что не подал весточку о том, что жив. Как сделать это физически, Андрей не представлял, но совесть такая штука, которая все равно брала на себя многое.

Как и в прошлый раз, с наступлением ночи установилось временное затишье. Андрей снова перекусил прямо на дороге и пошел дальше. Следующую деревню увидел издалека, но прежде унюхал дым из печных труб. Эта деревня должна была быть конечной точкой первого ночного отрезка, но получилась началом второго.

В первом же дворе забрехала собака, учуяв его. Андрей прибавил шагу. На крыше дома загорелся фонарь, явно приводимый в действие каким-то генератором от механического привода из-за неровного света. Фонарь оказался подвижным. Он повернулся и осветил улицу. Андрей спринтерским ускорением успел уйти из поля его света, но шумом шагов и бряцающей амуниции всполошил собак в соседних дворах. Чтобы не испытывать судьбу, заскочил промеж двух заборов и затаился.

Крестьяне не оставили без внимания дружный собачий лай. Застучали дверьми, калитками.

– Опять лиса, наверное? – громко предположил мужской голос.

– Я сейчас Барбоса спущу, пусть он поймает ее, наконец. Достала уже, тварь.

Послышался шум цепи и собачьи скулеж. Видимо, засиделся пес и умирал от нетерпения скорее поймать нарушителя спокойствия. Андрей перехватил автомат прикладом от себя, уверенный, что вместо лисы Барбос откроет охоту на него. Раздался частый топот в его сторону. Крупная собака ударила лапами в забор напротив него и подняла истошный лай. Слишком поздно Андрей понял свою ошибку оставаться на месте. Деревню надо было пробегать на полном ходу.

– Заткнись ты, – прошипел он в упор в собачью морду, обдающую его своим дыханием.

Пес чуть не задохнулся от злости и перешел на визг. Андрей решил попытать счастья, вернуться на улицу и продолжить путь несмотря на собачий лай. Жители домов в погоню не кинулись бы, но каждый мог спустить своего пса с цепи, и это стало бы для него самым худшим развитием событий. Собака, надрываясь лаем, пошла вместе с ним со своей стороны забора.

– Уходит! – выкрикнул мужчина со двора. Хлопнула калитка. – Давай, Барбос, ату ее.

У Андрея было преимущество перед людьми, решившими, что он лиса, его зрение успело приспособиться к темноте. Он увидел черный силуэт собаки, стремительно приближающейся к нему, замахнулся и ударил прикладом в ее сторону. Попал в область живота, подловив в полете. Пес дико завопил.

– Ах ты ж, стерва! – раздался возглас и следом выстрел.

Стреляли наугад. Пучок дроби срубил штакетник в метре от Андрея. Ему ничего не оставалось, как выскочить на дорогу и бежать без оглядки. Стрелять он не решился, чтобы не спровоцировать жителей доносить о появлении вооруженного разбойника куда не следует. Пусть думают, увидев завтра следы на сырой земле, что это несчастный бродяга.

Собаки продолжали возбуждаться его появлением возле своих дворов и провожали лаем в спину. Он каждую секунду ждал нападения. На выходе из деревни снова чуть не угодил в яму. Дорога была перекопана. Обойти ее в этом месте вряд ли бы получилось, иначе смысла копать яму не было. Андрей ощупал края и наткнулся на деревянный мосток, предназначенный для одного человека. Видимо, деревенские так предохранялись от набега на транспорте.

Перешел на другую сторону траншеи и только тогда облегченно выдохнул. Он получил неоценимый опыт и в следующий раз решил проходить деревни махом, без остановок. Отдышавшись, понял, как натрудил раненую ногу спринтерскими забегами. Даже начал прихрамывать при ходьбе. Пришлось заниматься аффирмациями, единственным доступным обезболиванием.

– Нога у меня совсем не болит. Нет никакой раны, это все плод моей фантазии. Нога болеть не может, потому что там болеть нечему, – повторял он раз за разом, иногда стиснув зубы. – Я люблю свою ногу, потому что она здоровая и сильная.

Когда мысли отвлекались на бессмысленный бубнеж, боль действительно становилась терпимее, но периодически фокус сознания возвращался к ране, и тогда она начинала ныть и дергать. Подул холодный ветер, и небо прояснилось над его головой. Стало намного светлее. Выступили из темноты края дороги, кроны деревьев и даже далекие холмы. Заблестели лужи дорожками затопленной колеи. Безголовым обрубком пролетела над Андреем сова.

Ясное небо продержалось недолго. Ветер начал крепчать, натянул тучи, и снова пошел дождь. Андрей остановился на десять минут, чтобы унять боль в ноге и попить воды. Выжал последние капли из фляжки, не утолив жажды, и решил, что с рассветом займется ее поиском.

Словно в насмешку дорогу перегородила лужа, скрывающая ее. Видимо, здесь была низина, из которой воде некуда было уходить. Пришлось топать прямо по ней, вымочившись до коленей. Андрей стал бояться, что его ослабленный организм может легко простудиться, и потому прибавил шаг, чтобы не замерзнуть. Раненая нога отчаянно сопротивлялась этому.

До следующего населенного пункта Андрей дошел с опережением графика. Как и собирался, решил пройти его, не отвлекаясь на собачий лай. Впрочем, из-за шума дождя собаки не слышали его. Зато случился другой непредвиденный случай. Андрей столкнулся с человеком, видимо жителем деревни. Для обоих встреча оказалась неожиданной. Андрей выхватил автомат и, держа на мушке, проводил во тьму нечаянного встречного. Сцена получилась полностью немой. Казалось, что любой звук станет командой на открытие огня.

Андрей практически выбежал из деревни. Долго приводил себя в чувство, пытаясь успокоить расшалившееся сердце. Грудь сдавило, в ушах колотился пульс. Зато было совсем не холодно, и нога почти не болела. Оставшиеся два часа до рассвета Андрей прошел на автопилоте, переживая раз за разом ощущения, оставшиеся от встречи с человеком. Любой незнакомец стал самым страшным существом в мире.

С началом дня ночные страхи приутихли. Обстановка на дороге ничем не отличалась от той, которая была сутки назад. Такой же мокрый грейдер с лужами и колеей. Потоки воды постепенно подтачивали обочину, прорезая в ней эрозионные овражки. Без восстановления дороге оставалось существовать недолго. Андрей свернул в березовую рощу. Нашел такое место, где по стволу одной из берез капли собирались в небольшой ручеек, и приставил к нему фляжку. Набрал, потом долго пытался напиться, подставив под струю рот. Вода слегка горчила, как будто успела взять вкус березовой коры. Напившись, Андрей почувствовал, что валится с ног от усталости.

Бродить в поисках удачного места для сна не было сил. Андрей устроился под упавшим стволом березы, завернувшись в брезент. Как и прошлый раз, организм не долго сопротивлялся. Усталость победила дискомфорт. Проснулся Андрей от шума. По дороге проехала большая машина с бензиновым двигателем. Пожалел, что не увидел ее. Больше уснуть у него не получилось. После сна обострился голод. Андрей перекусил калорийной снедью из вареных яиц, сала и лепешек, оставив еще на один раз, оптимистично предполагая, что доберется до анклава к концу следующего отрезка пути.

Вынул карту, чтобы освежить память. До дорог, которые он знал, осталось совсем немного. По сути, город начинался уже через пятнадцать километров, столько оставалось до объездной дороги, три часа хорошим ходом. Это обстоятельство бодрило, добавляло оптимизма. До анклава было чуть больше, но Андрея это уже мало волновало. Увидев городские улицы, он был уверен, что почувствует себя в привычном месте, и время уже не будет играть такой роли. Сейчас же ему просто хотелось вырваться с вражеской территории, давящей непрекращающейся опасностью.

Больше деревень на его маршруте быть не должно, только дачные массивы, но он собирался обойти их стороной, понимая, что в них сейчас еще опаснее, тем более что они тоже находились под покровительством блатных. Андрей, чтобы скоротать время до сумерек, решил побродить по роще. Нашел на старом пеньке семейство вешенок, перекусил парой шляпок, остальные убрал в сумку. Негоже было возвращаться домой с пустыми руками.

Андрею показалось, что он услышал шум со стороны дороги. Подошел ближе и увидел, как по грейдеру топает отряд из двадцати намокших серых «призраков». Они все были вооружены. Двое замыкающих несли какой-то длинный ствол вдвоем. При этом вид у бойцов был совсем не боевой. Непогода, тяжелая мокрая одежда, оружие и рюкзаки гнули их к земле, придавая обреченный вид.

Позади отряда ехали пятеро на скрипучей крытой телеге, запряженной лошадью. Один из них смотрел в спину отряду, остальные как будто рубились в карты. Этим было весело. Они громко ругались и ржали. Зрелище оставило Андрея в глубокой задумчивости. «Блатные» копили силы не ради создания регулярной армии. Вряд ли они обладали настолько стратегическим мышлением. Собираемое в кулак ополчение готовилось для войны с анклавом.

Андрей снова достал карту и посмотрел все разветвления путей. У него возник дерзкий план: пойти следом, чтобы узнать, куда направился отряд. Так он решил избавить себя от необходимости ждать темноты. Вышел на дорогу, послушал, не идет ли кто следом. Было тихо, насколько позволял шум дождя. Андрей проверил оружие, отметив, что на нем появился налет ржавчины. До сего дня он был уверен, что металл автомата устойчив к этому. Этот факт не вызвал у него никаких подозрений, что в мире появился еще один микроорганизм, решивший осложнить людям жизнь.

Нога за время отдыха успокоилась, позволяя идти быстрым шагом. Спустя полчаса Андрей догнал скрипучую телегу и держался от нее на расстоянии слышимости. Пока они шли в попутном с ним направлении, но скоро должны были начаться перекрестки.

Из-за ветра в лицо Андрей поздно услышал шум двигателя машины, а когда понял, что бежать поздно, решил идти как ни в чем не бывало, прижавшись к обочине. Судя по шуму двигателя, это был старый мотор от уазика. Машина немного обогнала его, на самом деле оказавшись «козликом», и остановилась. Опустилось стекло с пассажирской стороны. Андрей благодаря тентовой накидке незаметно перехватил под ней автомат.

– Здорово, боец, – поздоровался мужчина с пассажирского сиденья. – Чего один бредешь?

– Живот прихватило. – Андрей натурально сморщился, изображая недомогание. – Сейчас догоню.

– Колыма впереди? – спросил мужчина.

Вопрос застал Андрея врасплох. Он понятия не имел, о чем шла речь, о географическом понятии, о человеке с такой кличкой или отряде, которому присвоили собственное имя.

– Да вон уже слыхать, как телега скрипит, – ответил Андрей, держа палец на спусковой скобе.

– А ты че не по форме одет? – поинтересовался мужчина.

– Че дали, то и надел. – Андрей пожал плечами.

– Накидочка непромокаемая? – Мужчина высунул руку из окна и ощупываниями проверил ее качество. – Снимай, не положено.

– Это мое, – попытался Андрей изобразить настоящее возмущение.

Мужчина ухватил ее в кулак и сдернул. Андрей остался перед ним с автоматом в руках, в полной разгрузке, забитой магазинами. Немая пауза длилась мгновение. Мужчина пытался понять, что видит перед собой.

– Тебе что, патроны уже выдали? – спросил он, пугаясь собственных предположений.

Времени на разрешение ситуации не оставалось. Бежать было поздно. Андрей навскидку выстрелил в дверь, завалив мужчину и шофера одной длинной очередью. Выстрелил в задние двери с затонированными окнами. Открыл их, но там никого не было. На сиденье лежали два автомата, а под ним две деревянные коробки военного образца. Мгновения ушли у Андрея на принятие решения, как действовать дальше. Он выбросил трупы на дорогу, поднял с дороги плащ, сел за руль и помчался в обратную сторону.

Из-за выброшенного в кровь адреналина он с трудом мог спланировать ближайшие действия. Прошло минут десять, прежде чем он взял себя в руки. Съехал в удобном месте с дороги, вышел из машины и умылся в луже. Холодная вода помогла успокоиться. Теперь дорога, по которой он шел, оказалась для него закрытой. Надо было искать объезд. Он рассмотрел карту и нашел на ней дорогу, ведущую к городу. Вела она мимо дач, состояние ее могло сейчас оказаться непроходимым, но альтернатив не просматривалось. Андрей решил бросить машину, как только она завязнет.

Выехал на грейдер и через несколько километров свернул на проселок. Он оказался раскисшим. Дорогой много лет никто не занимался, ее затянуло землей, но под ней ощущалась твердая основа. Андрей ехал осторожно, не спешил, боялся слететь с дороги. Тряпичные дворники с приводом от кнопки вместо реле плохо справлялись со своей работой. Андрей соскучился по вождению автомобиля, быстро почувствовал с ним связь. Успокоившись, ехал увереннее и даже с некоторым удовольствием.

Из пелены дождя показался поворот на дачи с проржавевшим указателем, словно провисел он тут не один десяток лет. Дорога к массиву была перекопана, что подразумевало имеющуюся внутри оборону. Андрей ни с кем не хотел контакта. Все, о чем он мечтал, это увидеть семью и сообщить, что он живой. Ожидание этого момента проделало в его душе червоточину.

Андрей не сводил взгляда с дороги, ожидая засады. Хорошо, что она шла по голой округе, на которой сложно было остаться незамеченным. Да и с чего тут устраивать засаду, если по дороге давно не ездили. Неожиданно для самого себя он подъехал к объездной. Выскочил на нее и понесся в сторону анклава. Это уже была территория «Обкома», и тут он боялся гораздо меньше, зная, что всегда может объясниться и договориться.

По дороге до промзоны, в которой затаился защищенный периметр анклава, ему не встретилось ни одного человека. Эта часть города словно вымерла. Андрей не стал подъезжать на машине к воротам. Спрятал ее за пару сотен метров в разросшихся кустах у заброшенной постройки. Машину не было видно уже с пяти метров. Накинул на плечи грязную накидку и пошел к воротам, испытывая волнение. Очень хотел и очень боялся момента, когда жена и дети увидят его живым.

Глава 6

Прошло довольно много времени, прежде чем идея с походом в город окончательно утвердилась в сознании Дмитрия. Он решил поделиться ею с «председателем», чтобы подготовить его к своему уходу.

– Уж прости меня за прямолинейность, Дмитрий, но твоя затея дурацкая. – Иван Иваныч выдвинул ящик и достал из него ножницы. Подошел к окну и принялся обстригать ногти. – Один шанс из ста дойти туда, и примерно столько же оттуда. Если твой друг человек адекватный, он сам найдет способ пристроиться куда-нибудь. А если он еще и рукастый, то таким людям сейчас рады больше, чем эффективным менеджерам и маркетологам от Бога. На тебе держится вся наша оборона, и даже ивановские считают, что они у нас под зонтиком.

– Войско-то у меня пенсионерское. Они же ничего не видят в упор. Хорошие мужики, ответственные, но воины из них не супер. Нам бы немного молодой крови не помешало.

– А где селить-то их?

– Да хоть в этом правлении. Сколько здесь кабинетов? – Дмитрий слегка вспылил.

– Двадцать два вместе с моим.

– И все пустые. А на будущий год, когда погниют все трактора, кто будет собирать урожай? Пенсионеры? Они и так уже на пределе из-за экономии лекарств, а когда закончатся…

– Так, Кутузов, давай не шуми. Надо все хорошенько взвесить. Если до города не добраться, то к чему все эти переживания? – Иваныч отмяк после приведенных доводов. – Надо с военным поговорить на эту тему. Садись на педали.

Дмитрий сел на велосипед, соединенный с генератором, питающим рацию. Педали поддались со скрипом. Посмотрел на ведущую звездочку и увидел на валу ржавчину, которой вчера еще не было.

– Вот черт. – Взял масленку, сделанную из пустого аэрозольного баллончика, и смазал ось. – А ведь эта зараза опаснее, чем та, которая уничтожила пластик. Мы так без ручного инструмента можем остаться. – Дмитрий снова покрутил педали.

С каждым проворотом скрип становился тише. Вышел на рабочую скорость, а дальше только поддерживал ее, наполняя емкие конденсаторы электричеством.

– Военные обещали дюраль достать с самолетов. Они теперь без надобности. Лопатки с турбин тоже не ржавеют. Если сделка выгорит, будем всю зиму ковать ручной инструмент из крылатого металла, в основном косы, – поделился председатель новостью, о которой Дмитрий еще не слышал.

– Здорово, рад слышать. А я уже хотел кинуть клич, чтобы по дворам собрать цветные металлы и из них уже мастерить что-нибудь.

– Я тоже думал об этом, но у нас, что есть из цветного, алюминий и медь, из них косы не сделаешь. Плавить металл мы не умеем, чтобы сплавы делать, так что дюраль нам поможет. Тьфу-тьфу-тьфу. – Иваныч постучал по столу. – Ладно, запускаем. – Он включил рубильник. На корпусе рации загорелась зеленая лампочка. – Это Митяево, слышно меня?

– Митяево, слышно хорошо, прием, – ответил голос, искаженный помехами.

– У нас все нормально, никаких ЧП, просто решили отправить в город делегацию и хотели узнать, контролируете ли вы дорогу до него?

– Митяево, такая информация является стратегической и в эфире не обсуждаются. Если очень надо, приходите, мы вам расскажем в приватной обстановке. Прием.

– Хотя бы намекните, есть ли возможность добраться живыми? – попытался настоять председатель.

– На вашем маршруте такой информацией мы не обладаем.

– Ясно. Спасибо и на этом. Хорошего дня и до связи. – Иваныч выключил рацию. – Ну ты слышал, они ничего не знают.

– Они не знают по нашему маршруту, а по их что-то знают. Если и идти в город, то только через военную часть. – Дмитрий подошел к карте области. – Я уверен, они контролируют дорогу от себя и до города.

– Это же насколько больше топать? Зима может начаться со дня на день, околеете по дороге. – Председатель искал причины убедить Дмитрия в глупости его кампании.

– Вот поэтому надо спешить. Обратно пойдем толпой уже напрямую, никого не боясь.

– Ой, не знаю, Дима. Афера эта твоя затея.

– Иван Иваныч, я верю в справедливое устройство мира, поэтому знаю наперед, что все будет как надо. А если я просижу в теплом доме, уплетая за обе щеки жирную утку с овощами, в то время как те, кому я мог помочь, будут мерзнуть и умирать от голода, то и мир обойдется со мной по справедливости.

– Если бы я не знал тебя лучше, то решил бы, что ты оторванный от жизни мечтатель. – Иваныч снова подошел к окну и долго смотрел в него. – Окон в правлении много, надо заложить половину, чтобы не топить лишнего, – перескочил он на другую тему.

– Значит, вы одобряете? – Дмитрий так понял его замечание с окнами.

– Кого хочешь взять с собой?

– Я подумал, а может, одному пойти, чтобы не рисковать людьми. Мне бы только до военных добраться, а там они, может, снарядят со мной кого-нибудь.

– Опасно. Вдвоем хоть на часах можно стоять по очереди.

– Так-то оно так, но я не хочу, чтобы в случае чего из-за моего решения пострадали другие. Пойду один. Осторожнее буду и осмотрительнее.

– Кого за себя оставишь?

– Николая Петровича.

– Серьезно? – удивился председатель. – Он же балабол и скандалист.

– Был, пока в бою себя не испытал. Он хорошо сечет в военной дисциплине и тактике. В случае нападения отряда мародеров знает, что делать, не хуже меня.

– Что-то тревожно мне, Дима, от твоих идей, – признался Иваныч. – Только какая-то стабильность забрезжила на горизонте, и на тебе.

– Не время погружаться в зону комфорта. Для нас сейчас перманентный стресс намного продуктивнее комфортного расслабления. Мозги должны непрерывно искать решения, чтобы не получить неожиданных неприятностей.

– Да я вижу, что твой мозг отдыхать не собирается. Только бы не получилось, как в пословице, когда дурная голова ногам покоя не дает. Я одобряю твою затею только потому, что считаю тебя здравомыслящим человеком. Был бы другой вместо тебя, решил, что он кукухой тронулся.

– Спасибо за доверие. Моя кукуха в полном порядке. Вот она и будет моим попутчиком.

– Когда собираешься выходить? – председатель не оценил шутку.

– Могу завтра.

– Ладно, распоряжусь собрать в дорогу кое-что из продуктов. Пришли сына вечером к «морозильнику», чтобы забрал.

– Спасибо огромное, конечно пришлю.

– Что-нибудь еще надо будет? – поинтересовался Иваныч.

– Пока не знаю. От отца много чего осталось из рыбацких принадлежностей, посмотрю, что есть, может, обойдусь.

– Ладно, если что, обращайся.

– Спасибо, Иван Иваныч, за понимание.

– Иди уже, не беси меня, пилигрим недоделанный, – пошутил председатель добродушно.

Дмитрий вышел из правления и направился домой. Знал, что с Татьяной и матерью предстоит трудный разговор, и уже заранее формулировал в голове ответы. В идеале ему хотелось уйти прямо сейчас, не прощаясь, чтобы избежать неприятного момента, но это было как-то не по-человечески. Перед таким расставанием необходимо расставлять все точки над i и прощаться как следует, чтобы в будущем не мучиться тем, что не успел сказать все, что хотел.

Он прошел в калитку и сразу направился в гараж, где пылились отцовские рыбацкие принадлежности. На стене висела выцветшая одноместная брезентовая палатка, не тронутая мышами. Точно из такого же материала туристический рюкзак с натуральными кожаными и медными застежками. Дмитрий снял палатку и подергал за края, чтобы узнать, не прогнила ли ткань от старости. Старый брезент уверенно выдерживал усилие. Рюкзак тоже не остался в долгу, не разошелся ни по одному шву.

Дмитрий вышел с ними из гаража и наткнулся на ледяной взгляд супруги, стоявшей у дома.

– Не передумал? – спросила она таким же ледяным тоном.

– Нет, – ответил Дмитрий без колебаний. – С председателем все решили, иду до военных, а потом с ними до города, – соврал он, надеясь, что так и произойдет на самом деле. – Иваныч сказал, что соберут мне продукты в дорогу. Я обещал привести в деревню людей, чтобы разбавить пенсионерский состав, а то весной некому будет сеять пшеницу и убирать потом. От стариков пользы мало.

– С кем идешь?

– М-м, один, – нехотя признался супруг. – Не хочу, чтобы из-за меня кто-нибудь пострадал.

– Твою мать. – Татьяна взялась за голову. – Что ты за человек, Дим? Зачем ты все рушишь?

– Так, если ты хочешь отпустить меня с тяжелым сердцем, продолжай укорять. Я сказал тебе, что пойду, значит, пойду. Тебе страшно за меня, потому что ты за ворота не каждый день выходишь. Ты как домашний кот, у которого на улице от страха голова кружится. Хороших людей больше во много раз, поэтому шансов нарваться на плохих невелики. Деревенские уже несколько раз ходили к военным, и ни разу не было ничего серьезного. А когда я верну Петренок в деревню, ты мне еще спасибо скажешь.

– Кажется, я начинаю их тихонько ненавидеть.

– Мне посуда нужна в дорогу железная, есть у матери? – перевел тему Дмитрий.

– Пойду спрошу. – Татьяна вздохнула и направилась в дом.

Дмитрий затопил баню. Постирал рюкзак с палаткой и оставил сушиться в ней. Помылся сам. Отрезал треть от мыла в дорогу. На душе было волнительно перед дорогой из-за неопределенности, но чувство, что все пройдет как надо, не покидало Дмитрия. Именно оно и давало ему силу не отказаться от намеченного. Нужно было только вытерпеть до завтрашнего утра уговоры жены и матери.

Он помылся и зашел в дом. Мать с Татьяной что-то готовили на кухне и разговаривали между собой вполголоса.

– …а не вернется, что ж, Данил уже взрослый, считай, определенный. Сеньку как-нибудь подымем, – успокаивала Татьяну мать.

– Хватит собирать что попало, – оборвал ее Дмитрий. – Вернусь живой и невредимый. Можно подумать, я ищу смерть. Не меньше вашего хочу жить.

Матери стало неловко.

– Так мы на всякий случай, – ответила она. – Отец тоже собирался жить до ста лет.

– Подскажите лучше, в чем с собой воду взять? Не могу придумать.

– Без понятия, сынок. Термос тю-тю, крышка сплавилась. В гараже чайник есть старый. Отец его на речку брал, – предложила мать.

– С чайником? Х-м, как Сухов. Пожалуй, подойдет. И вскипятить можно будет. Но в рюкзак я поставлю банку трехлитровую. Накрою горлышко чем-нибудь, лишь бы не плескалось.

– Как ты понесешь на себе такую тяжесть? – поинтересовалась мать.

– Какую тяжесть? – усмехнулся Дмитрий.

– Еды на столько дней, воды, сменные вещи, патроны, автомат.

– Обойдусь без сменных вещей как-нибудь. Еды брать много не буду, воду добуду по дороге, где найду. Патронов возьму штук сто, вдруг заяц попадется или утка. Хотя утка вряд ли, улетели уже все.

– Давай я тебе с собой семечек нажарю, – предложила Татьяна. – Будет по дороге чем заняться.

Они недавно ходили на поле с подсолнечником, надергали целую тачку шляпок. Нашелушили, получилось больше ведра.

– Давай, – согласился Дмитрий. – Если что, по шелухе меня найдете.

– Тьфу, типун тебе на язык, – не сдержалась мать.

– А кто меня пять минут назад хоронил? – Дмитрий рассмеялся. – Есть перекусить чего-нибудь?

– Манная каша. – Татьяна открыла кастрюлю. – Сегодня с псковскими девчатами махнулась картошкой на молоко.

– Буду. Последний раз я ел манную кашу на этой кухне лет двадцать назад, – признался Дмитрий.

Супруга положила ему в глубокую тарелку. Он накинулся на нее с удовольствием, как будто чувствовал, что не скоро еще поест домашней еды. Запил еду кофейным напитком из жареной перловки. Он сам ее обжаривал и дробил. Получилось сносно, особенно с учетом обстоятельств, когда натуральный кофе было не достать. Планировал и с собой взять немного такого напитка.

– Па, па! – В дом забежал Арсений. Как всегда растрепанный. – Па, мне сказали, что ты уходишь.

– Вот деревня, ни одной тайны не скрыть. Да, сынок, я иду в город за Петренко. Хочу привести их в нашу деревню.

– Класс. Я уже соскучился по Ксюхе и Катьке. А ты на Мартке поедешь? – Кажется, этот вопрос его волновал больше всего.

– Нет, пешком. Если хочешь, можешь завтра утром довезти меня до перекрестка с трассой.

– Хочу. Ладно, отвезу, – по-взрослому ответил сын.

– Тогда я вами, – решила Татьяна.

– Хорошо. Арсений, вечером надо съездить на склад «морозильник» и забрать посылку, собранную для меня, – попросил Дмитрий.

– Заберу. А можно со мной Василиса поедет?

– Разумеется. – Отец потрепал сына по отросшей шевелюре.

Оставшуюся часть дня Дмитрий собирал вещи. Нашел чайник, про который говорила мать. Оттер с него нагар. Нашел топорик, внутри ручки которого находилась пила. Подточил топор, проверил пилу и убрал в свои вещи. Мать нашла ему стальную миску, алюминиевую кружку и старый закопченный чайник из нержавейки. Еду собирался есть не требующую разогрева, но на всякий случай предполагал, если захочется горячего, вскипятить воду в чайнике. Сунул несколько пачек сигарет, посчитав, что эта валюта будет очень цениться в городе. Взял отцовскую кроличью шапку, отлично пережившую эпидемию. Проверил в который раз карабин. Снарядил в магазин двадцать патронов, чтобы не перенапрягать пружину, еще сто патронов убрал в рюкзак. Взял две гранаты. Осмотрел еще раз отцовские снасти, но больше не нашел ничего пригодного для его целей.

Вернулся Арсений с тяжелым мешком. Он еле нес его.

– Чего они мне положили? – Дмитрий раскрыл мешок и сразу получил в нос сильный запах копчения.

Председатель не поскупился дать несколько килограммов копченого сала и вяленой говядины. Такую ношу Дмитрий не собирался нести. Ополовинил ее, оставив лишнее дома. Татьяна пыталась отказаться, но Дмитрий был полон оптимизма.

– Я не смогу идти с таким тяжелым рюкзаком. Мне придется отдыхать каждый километр.

– Но ведь он будет становиться легче с каждым днем, – пыталась убедить его Татьяна.

– В день я буду съедать максимум двести грамм сала, чтобы не убить свою печень. Пять дней – килограмм. Я собираюсь добраться за неделю. Помимо него я буду грызть жареные семечки. Не хватало еще аппендицита по дороге. Представь, если мне придется бежать? С тяжелым рюкзаком не побегаешь, его только бросать и лишиться тогда вообще всей еды, патронов и так далее.

Вместо ответа Татьяна тяжко вздохнула. Ее совсем не радовало необъяснимое желание мужа делать добрые дела ценой своей жизни. До вчерашнего дня она не знала этой черты в нем. В ее глазах грядущее предприятие мужа выглядело как поступок очень нерасчетливого человека, не умеющего правильно расставлять приоритеты. Обстоятельства сильно изменили Дмитрия до такой степени, что требовалось привыкать к нему заново.

Вечером, после ужина, явился Владимир Петрович.

– Чего же ты меня в известность не поставил, что собираешься идти в город? – укоризненно поинтересовался он.

– Чем меньше людей знает, тем меньше у меня сомнений. Что, пришел отговаривать?

– С чего бы? Нет. Дело полезное. Представляю, как им там голодно и холодно, а мы тут живем припеваючи. Если люди хорошие, то я только за. Вот, принес тебе нужную вещь. – Он поставил на стол большую гильзу от патрона к КПВТ, оставшуюся после первой стычки с мародерами.

Вместо пули в нее было вставлено колесико от зажигалки и кремний под ней. Искры воспламеняли тряпичный фитилек. Дмитрий взял ее в руки, крутанул колесико. Фитиль зажегся с первого раза.

– Серьезная вещица, спасибо. А то я собирался брать спички, но с такой погодой их надо постоянно куда-то прятать, чтобы не намокли.

– Светка продавщица выбросила все зажигалки, когда эпидемия попала в ее ларек, а я подобрал, знал, что пригодятся. Правда, колесико и кремний – это почти все, что от них осталось. Но это еще не все. – Владимир вынул металлический конус размером с чайную чашку, с отверстиями и зеркальной поверхностью внутри. – Это насадка, превращающая зажигалку в фонарик. Правда, есть один минус, очень быстро коптится. Но на пару минут хватит, – надел ее на зажигалку, зажег и развернул на сто восемьдесят градусов.

Владимир направил пучок желтого света на стену в дальний угол комнаты. В сравнении с горящей свечой свет зажигалки казался ярче в два раза.

– Здорово. Ночью в лесу незаменимая вещь. Спасибо тебе, Владимир Петрович. – Дмитрий пожал ему руку. – Тут надо бы спросить, что привезти тебе из города в подарок, но…

– Не надо ничего. Возвращайся сам живой и здоровый и людей приводи, – смутился Петрович.

– Кстати, про новых людей. Как там у тебя мои найденыши?

– Нормально. Малахольные малость, как эти, веганы-пацифисты, но я уверен, что перевоспитаются. Оксана сегодня вымыла мои конюшни. Максим рубил дрова. Неуклюже, чуть себя не убил, но старался. В шоке, что у меня дома электричество есть, еды сколько хочешь, хозяйство в сарае и никто не ворует.

– Жизнь их помотала, – согласился Дмитрий.

Владимира Петровича угостили манной кашей. Он не стал отказываться. Поел и стал собираться.

– Посидел бы еще, но надо приглядывать за пацифистами, как бы чего не учудили. У них на лице написано, что со смекалкой туго. Высокообразованные приматы. Целая пропасть между умением пользоваться вещами и пониманием принципов их работы. Даже не знаю, на какую работу Иваныч сможет пристроить их. Скотником если только, навоз сгребать да корм раздавать.

– Освоятся, раскроются, дай им время проявить себя, – посоветовал Дмитрий, не особо веря в свои слова.

– Не везет с толковыми парнями. Как говорил мой шеф узбек, судьба такой. Ладно, Дим, желаю скорее вернуться с полностью выполненными целями миссии. Вам, девчата, молиться и ждать. Все будет хорошо. Не для того мы жизнями рисковали, чтобы умирать раньше времени. – Владимир пожал Дмитрию руку, затем приобнял. – Удачи.

– Спасибо, Владимир Петрович. Теперь я уверен, что все пройдет как по маслу.

– Дай бог.

Татьяна проводила гостя до калитки. Ночь стояла звездная. Температура опустилась ниже ноля. Она вернулась домой, успев насквозь промерзнуть.

– Не знаю, как ты собираешься ночевать в палатке. Там уже мороз. Проморозишь почки на холодной земле.

– Я буду еловые ветки подкладывать или ставить палатку на место, где горел костер. Не переживай, дорогая, со мной все будет в порядке. Если так переживаешь за меня, пошли вместе.

– Вот придумал, – подала голос мать. – Оставьте детей круглыми сиротами.

– А я бы пошла, – призналась Татьяна. – Мне так спокойнее было бы.

– Зато мне нет. Ты ни бегать, ни стрелять не умеешь. И ножик воткнуть в человека не сможешь.

– Дима, тут ребенок, – напомнила мать, кивнув в сторону Арсения.

Мальчишка слушал отца с явным интересом, открыв рот.

– Иди, сынок, спать, ночь на дворе. Тебе еще рано вставать, чтобы запрячь быка, – проводил Дмитрий сына.

Арсений зевнул и направился в спальню. Родители и бабка проводили его взглядами.

– Да, пацаны у вас рано мужиками станут, – заметила мать. – Может, и к лучшему.

– Боюсь, ты тоже рано прабабкой станешь, – посмеялся Дмитрий. – Что-то старший внук совсем дорогу домой забыл.

– Дим, не болтай. – Татьяна не оценила юмор мужа. – Как сейчас рожать? Дома? Ни роддома, ни ФАПа самого завалящего в деревне нет. Антисанитария. Кто-нибудь вообще знает, как пуповину заворачивать?

– Меня дома рожали, и ничего, – заметила Мария. – Нет ничего сложного в этом. Зоя Ноговицина на том конце двадцать лет акушеркой работала в районной больнице. Жизнь сама распределит обязанности. Вон твой Димка сразу в генералы выбился, как надобность появилась.

– Так бы и оставался генералом, а то его мотает в профессиональном плане от военного к путешественнику. Куда еще потом понесет, непонятно, – ехидно заметила Татьяна.

– Так, дамы, я тоже пошел спать. – Дмитрий встал из-за стола. – Подкиньте угля в печку, чтобы на ночь хватило.

– Иди, не переживай, подкину, – пообещала мать.

– Ну и я тогда спать. Надо наваляться с мужиком перед походом. – Татьяна собрала тарелки со стола. – Завтра перемою.

Они забрались в холодную постель. Дмитрий обнял жену со спины под грудь и просунул ногу между ее ног. Через пару минут он уже сладко посапывал во сне. Татьяна долго не могла уснуть. Слезы непроизвольно текли у нее из глаз. Она ощущала себя беспомощной женщиной, неспособной влиять на обстоятельства. Не так она жила раньше, но понимала, что ее представления о правильности совершенно не подходят наступившему времени. Она не мыслила дальше своей семьи и, возьми в руки управление ею, создала бы изолированную от остальной части села систему, лишенную способности защитить себя или как-то повлиять на жизнь всего деревенского социума.

Дмитрий проснулся от лая собак. Посмотрел на настенные часы. Время подходило к шести утра. Деревенские, у кого имелись коровы, к этому времени уже были в сарае. Выбрался из-под теплого одеяла и прошлепал босыми ногами на кухню. Разжег свечу и умылся водой из ведра. Поставил на свечу чайник и пошел будить Татьяну с сыном. Арсений проснулся с огромным трудом. Дмитрий хотел оставить его в покое, но подумал, что тот обидится. В итоге его разбудила мать, чмокнув почти в ухо.

– Ай, громко. – Сын завозился в кровати.

– Вставай, а то папка без тебя уедет, – прошептала мать.

Арсений откинул одеяло и спрыгнул с кровати. Отец разлил по трем кружкам чай и ждал их.

– Мужик, – похвалила Татьяна сына. – Почти сам встал.

– Ну теперь я буду спокоен за мать с бабушкой. – Дмитрий похлопал сына по плечу.

Они позавтракали вареными яйцами с салом. Запили ароматным чаем на травах и смородиновых ветках. Дмитрий принес из бани рюкзак и палатку. Попутно отметил, что бак с горячей водой покрылся слоем ржавчины. Изнутри он оброс бахромой накипи, через которую новая зараза не могла пробраться к железу. А вот снаружи запросто. Дмитрий по совету Петровича намазал его солидолом, самой популярной смазкой в деревне, имеющейся в неограниченном количестве. Но она стекала с горячего бака, попадала на раскаленный металл печи и дымила. Мыться в такой бане было невозможно. Дмитрий решил, что высокая температура, сохраняющаяся в бане довольно долго из-за кипятка в баке, не даст Энлиль возможности использовать свои физиологические особенности, но просчитался. При тридцати градусах с лишним микроб спокойно окислял железо.

– Тань, бак в бане начал ржаветь. Вернешься, протопи, – попросил он супругу, укладывая в рюкзак вещи и продукты.

– А что мы будем делать, когда он насквозь проржавеет?

– Будем искать нержавейку или топиться по-черному. Пока что надо поддерживать такую температуру, чтобы микробу было некомфортно. Зимой, когда не моемся, будем держать баню открытой, так нам и этого бака надолго хватит.

Татьяна вздохнула.

– Возвращайся скорее, иначе у нас тут все заржавеет и развалится.

– Не переживай, я все предусмотрел. В отопление залита отрава, так что холод вам не грозит. Температура с каждым днем становится все холоднее. А если заметишь, что какая-то важная железка начала ржаветь, так у тебя для этого есть целая банка смазки. Вернее, у Сеньки. Он регулярно оси на своей таратайке смазывает, чтобы не скрипели. Вот у него и учись.

Арсений уже был в сарае, запрягал Мартка. Он объехал на нем вокруг двора, чтобы подать в передние ворота. Забежал домой и с важным видом произнес:

– У меня все готово.

– И у меня тоже. – Дмитрий взвалил на спину рюкзак и повесил на плечо карабин. – Идемте.

Мать выскочила из спальни.

– Подожди. Куда же ты, не попрощавшись. – Она обняла сына, затем поцеловала его в щеки. – Возьми с собой защитника.

Дмитрий взял маленькую иконку, стоявшую до этого на кухонном серванте, и убрал в карман куртки.

– А это простынь, скоро зима, чтобы тебя на белом было не видно. – Мать протянула сыну сложенную квадратом ткань.

– Полезная вещь, – согласился Дмитрий. – Как я сам до этого не додумался. – Он убрал ее в рюкзак. – Ну все, я пошел. – Он поцеловал мать, обнял ее и вышел из дома.

Они расселись втроем на диван повозки. Арсений по центру, родители по краям. Сын тронул вожжи и, намеренно делая голос ниже, скомандовал быку:

– А ну, пошел!

Марток, махнув рогатой головой, лениво тронулся с места. Жизнь в деревне к этому времени уже кипела. Владимир Петрович вышел из калитки, чтобы проводить друга.

– Удачи, и ждем с пополнением! – пожелал он в дорогу.

– Неужели ты приведешь Петренко в Митяево? – До Татьяны как будто только дошла причина похода.

– Если найду. Очень хочу, чтобы они нашлись.

– А если…

– Тогда без них, но все равно возьму кого-нибудь.

– Ладно, только не заигрывайся в спасителя человечества. Помни про нас, – попросила Татьяна очень искренне.

У Дмитрия впервые с принятия решения о походе в город случился приступ слабоволия. Он чуть не передумал ехать вообще. Посмотрел глазами на деревню, в которой нет его, и так живо представил ее сиротой. Он просто обязан был вернуться сюда.

– Я всегда об этом помню, – успокоил Дмитрий супругу.

До перекрестка с трассой надо было ехать около пяти километров. На неторопливом быке, у которого по дороге случалась нужда сходить в туалет или обнюхать ничем не примечательный участок дороги, ушло больше часа. Арсений даже испытывал неловкость за поведение своего питомца перед родителями.

– Не проснулся, наверное, – заступилась за быка мать.

– Да, днем он шустрее, – согласился сын. – Мы вчера с Валеркой наперегонки соревновались. Марток запросто сделал его Мишку.

– Интересно, наш бык умеет бегать? – удивился Дмитрий.

– Да. Если перед ним привязать морковку или кочерыжку.

– Вот шпана, быка чуть не загнали, – посмеялся отец. – На что спорили?

– Не скажу. – Сын смутился.

– Не понял, – нахмурился Дмитрий.

Арсений полез в карман пальто и вынул из него три автоматных патрона. Татьяна испугалась не на шутку.

– Сеня, это опасно.

– Какое время, такие и игрушки. – Дмитрия это совсем не удивило. – Не вздумайте бросать в костер, может убить, – предупредил он. – Пусть это станет деревенской валютой. У патронов реальная ценность.

– Меня в дрожь бросает от вашего оружия, – призналась Татьяна.

– А меня нет, – похвалился Арсений с гордостью.

– Мужичок. – Отец протянул руку сыну, чтобы пожать.

Маленькая ладошка утонула в его руке. Арсению была приятна оценка отца. Татьяна улыбнулась тайком от него и закатила глаза под лоб.

– Останови здесь, – попросил Дмитрий сына. – Дальше я пешком.

Арсений остановил быка. Дмитрий слез с повозки, повесил на спину рюкзак и подергал плечами, чтобы проверить, как он сидит. У супруги заблестели глаза. Дмитрий обнял ее и крепко поцеловал.

– Все будет хорошо, – попытался он успокоить жену. – Живите спокойно, не напрягайте себя дурными предположениями. А ты, сынок, присматривай за нашими женщинами, чтобы не унывали.

– Ладно, – пообещал сын. – Буду их катать.

– Вот, это дело.

Дмитрий еще раз обнял Татьяну, потом сына.

– Ну все, езжайте домой.

Проводил таратайку глазами, пока она не удалилась на триста метров и не затерялась в поворотах между деревьями. Так ему было спокойнее, чем ощущение, что смотрят в спину. Попрыгал, чтобы проверить, как закреплено снаряжение, и отправился в путь.

Глава 7

Ворота охраняли незнакомые парни, не признавшие Андрея. Это вызвало в нем злость и обиду.

– Я руководитель отдела по внешним связям, Андрей Петренко. Наш отряд около месяца назад попал в засаду. Я был ранен, поэтому смог вернуться только сейчас. Вот у меня вся форма наша из анклава. Пропускайте, не пудрите мне мозги. – Он распахнул накидку и показал амуницию. – Вот дыра, заштопанная от попадания пули.

– Извини, мужик, но мы тут меньше месяца, поэтому тебя не знаем. Начальник у нас по внешним связям другой. Потерпи, сделаю запрос и дам тебе ответ.

Говоривший с Андреем часовой исчез за воротами. Его не было долгих десять минут. Он явно был смущен и не знал, как начать разговор. Андрей сразу почувствовал дурное знамение в его поведении.

– Короче, начальство сказало, что в ваших услугах больше не нуждается. Просят сдать оружие и возвращаться туда, откуда пришли.

– Что значит откуда пришел? А моя семья? – Андрей заскрипел зубами от злости.

Он был готов всадить очередь в часовых и войти на территорию анклава, чего бы ему это ни стоило в будущем.

– Да, сегодня утром было большое выселение. Двадцать с лишним семей вернулись в город. Их пожалели, не выселяли в непогоду, – ответил часовой, внимательно следя за реакцией нервного визитера. – До этого мы жили по две семьи в одной квартире.

Андрей задохнулся от неожиданности. С ними поступили настолько подло, что не укладывалось в голове. Он потерялся на минуту, перестав соображать от душившей злобы.

– Позови Лидию Растопчину. У меня для нее важная информация, – выговорил он низким голосом, с трудом сдерживая волнение.

– Ее нет. Она погибла два дня назад.

– Как? При каких обстоятельствах? – удивился Андрей.

– Она выезжала в город с целью отобрать людей на работы. На ее машину напали. Погибли все, кто был в ней.

– Ясно. – Андрей зло сплюнул на ворота.

Лидия была единственной ниточкой, связывающей его с остальным руководством анклава. Ее смерть показалась ему подозрительной. Делиться информацией о том, что «Блатные» готовят какую-то акцию, с другими руководителями анклава он не имел никакого желания, особенно с учетом, что его семья теперь неизвестно где. Больше в анклаве он не нуждался.

– Автомат сдай, – напомнил часовой.

– Обойдешься. – Андрей развернулся к нему спиной и пошел прочь.

У него была мысль, что Наталья поведет семью в их квартиру, потому что больше некуда. Она не знала, что все, кому доверял ее муж, переехали в старый кинотеатр, и было бы лучше отправиться сразу к ним. Андрей сел в машину и замер в размышлениях, как будет безопаснее, ехать или идти. Учитывая, что внутри машины находилось оружие и кое-какие продукты, жалко было их бросать, но и тащить на себе невозможно. Андрей выбрал ехать.

Вместо ключа зажигания в машине имелся переключатель на панели, которого быть не должно. Андрей щелкнул им. Закрутился стартер. Мотор схватил через несколько оборотов. Андрей отщелкнул переключатель назад. Из любопытства открыл капот и увидел, что там стоит аккумулятор из темного материала, напоминающего эбонит. Смекалка у «блатных» работала как надо, что давало им очки преимущества перед сытым анклавом, рассчитывающим непонятно на что.

Андрей знал все дороги, по которым можно ехать, а какие перекрыты. Пустые улицы позволяли гнать с приличной скоростью, не давая потенциальным агрессорам успеть среагировать. Быстро долетел до железной дороги. Под мостом путь оказался заблокирован бетонными блоками, поэтому пришлось двигаться вдоль рельс, пока насыпь не опустилась до уровня автомобильной дороги. Доехал до пешеходного перехода, оказавшегося уже автомобильной колеи и, надрывая подвеску, проскочил правыми колесами прямо по рельсам. Успел обратить внимание, как сильно заржавели пути за короткое время, пока ими не пользовались.

Несколько километров дороги проходили вдоль белого бетонного забора Хлебного городка. Еще одного места, где находилось большое количество складов и предприятий. Судя по открытым воротам и запустению, их просто разграбили. Впереди дорогу перебежали двое. Андрей взял в левую руку автомат и выставил в окно. Подъехав ближе, увидел, что это подростки, вооруженные двустволкой. Сделал несколько выстрелов поверх их голов, чтобы научить парней осторожности. Те попадали наземь, стараясь вжаться в шпалы так, чтобы скрыться за рельсами.

Откуда ни возьмись появилась стая собак, возбужденных появлением автомобиля. Псы бросились на машину, неистово лая, и бежали за ней метров двести. Наверное, сегодня они обрели смысл своего существования – бороться с автомобилями. А пацанам, лежавшим в страхе между рельс, надо было охотиться на собак, а не тратить смелость на слишком опасные предприятия.