Страшное и непонятное

«Возвращение»

– Дедушка вчера домой вернулся! – бросил Володька по пути в школу.

– И что? – удивился Костя, – мой каждый день возвращается.

– Но мой-то умер три года назад!

Костя остановился и открыл рот от удивления. Володька тоже тормознул и продолжил:

– Мама с папой офигели. А дед звонил и звонил в дверь, пока родичи не открыли. Я чуть в штаны не наложил! – нервно рассказывал Володька, – мы его похоронили три года назад, а он в дверь звонит!

– Ох-ре-неть!

– Ага! Родичей как парализовало, а дед всё звонил и звонил, – продолжал Володька, – а я к месту приклеился. Стою и сказать ничего не могу.

– Может это розыгрыш? – неуверенно спросил Костя.

– Неее! Когда родичи оклемались, мама открыла. Дед зашёл и недовольно буркнул: «Чё так долго»! А потом начал раздеваться, не обращая на нас внимания.

– А вы что? – не унимался Костя, – просто стояли и смотрели?

– Да, – подтвердил Володька, – мы все охренели.

– И ничего ему не сказали? – двинул в сторону школы Костя.

– А что тут скажешь? – пожал плечами Володька, догоняя друга, – мы его похоронили три года назад, а он стоит такой пальто снимает. Мама как закричала. Под пальто на деде был похоронный костюм, в котором его в гроб положили.

– Ох-ре-неть! – протянул Костя.

– Ага! Откуда он только это пальто взял? Ещё и шляпу какую-то дурацкую притащил.

– Жесть, – не веря, ответил Костя, – а потом?

– А потом дед, наконец, увидел нас и такой: «Вы чё такие испуганные»? и пошел в комнату, а мы все стояли и переглядывались, не зная, что делать. И тут дед крикнул, чтоб ему одежду дали, ну в чём дома ходить.

– Ох-ре-неть!

– Да, охренешь тут! Папа дал ему свою одежду, мама-то все шмотки дедовские выкинула. А дед даже не удивился, что его шмоток нет, пошел на кухню чай пить. А потом такой: «Ах! Руки с вами забыл помыть»! и пошел руки мыть в ванную.

– Блин! – остановился Костя, – да ты стебешься надо мной!

– Да ни хрена! Стал бы я стебаться мёртвым дедом!?

– Слушай, если это правда, то это полная шляпа!

– Да, конечно, полная! Мы за дедом весь вечер наблюдали. Он как ни в чем не бывало расхаживал по квартире, а потом сел телек смотреть.

– Ох-ре-неть! – мотая головой, сказал Костя.

– Знаешь, как страшно спать было? Мы с родичами легли на диван, а дед даже не удивился, что мы вместе легли. Утром мы даже заглядывать к деду в комнату боялись. Он сам вышел как ни в чем не бывало и сел за стол. Поели в тишине и разошлись.

– А дед что? – спросил Костя, – У вас дома остался?

– Ну конечно! – ответил Володька, – а куда его?

– Ну не знаю, – пожал плечами Костя, – в Полицию позвонить там…

– Ага, и что сказать? Мертвец вернулся? Зомби? – с нервным смешком спросил Володька.

– Блин, ну я не знаю, – снова пожал плечами Костя.

Ребята уже подошли к школе.

– Вот и я не знаю. И мама с папой тоже, – сказал Володька, – надеюсь, приду домой, а деда уже нет.

– Чувак, я бы на твоем месте до родичей домой не возвращался, их бы ждал.

– Я так и сделаю. Мы так и решили. Папа с работы отпросился и погнал на кладбище посмотреть, что с дедовской могилой, а потом меня из школы заберет и вместе домой пойдем.

– А ведь его могила должна быть раскопана? – спросил Костя, ступая на первую ступеньку школьного крыльца.

– Да, вот папа и поехал узнать, что там с могилой.

– А что потом будете делать?

– Об этом мы еще не думали, – ответил Володька.

– Во ты прикололся! – засмеялся Костя и зашёл в школу. Володька понял, что друг ему не поверил.

***

Как и обещал, отец Володьки съездил на кладбище, но не увидел ничего подозрительного. Могила деда, как и всех остальных родственников, была не тронута. На осторожные вопросы охране, он получил уверенные ответы, что никаких следов вандализма на кладбище не было уже давно, не зря же они получают свои деньги.

Когда Володька с папой вернулись домой, дед смотрел телевизор. Вечером он поужинал со всеми, обсудил политические новости, высказал своё недовольство по этому поводу и ушёл спать.

Родители Володьки продолжали шептаться по поводу внезапного возвращения деда. По уверением отца могила старика была не тронута. Даже если бы её раскопали, умудрившись не попасться на глаза охране, а потом закопали, остались бы следы. Но земля была примятая, видно, что её никто не трогал, как лежала так и лежит. Да и если бы она была раскопана, что дальше? Дед пролежал три года в земле и вылез как новенький? Точнее, как старенький, каким и умер. Фантастика какая-то!

Родители просто не понимали, что делать дальше. Куда идти и к кому обращаться. Они даже не представляли реакцию соседей, если дед решит выйти на улицу и попадётся им на глаза. Объяснить его возвращение из мёртвых они не могли. Это не укладывалось в их головах и не имело логичного объяснения. Оставалось просто жить дальше.

***

Егор Сергеевич Чайкин проснулся ночью, мучимый жаждой. Он встал, зевнул, поправил яйца через старые растянутые трусы и пошлёпал по холодному паркету на кухню. Наполнив стакан водой, он неспешно утолял жажду. Небо немного посветлело, скоро должно было появится солнце. Егор Сергеевич подошёл к окну, откинул шторку и сквозь предрассветные сумерки увидел сгорбленную фигурку. Она сидела на скамейке во дворе, нахлобучив чёрную шляпу на склонённую голову. Воротник пальто был поднят, руки фигурка держала в карманах. По всему было ясно, что ей холодно. Егору Сергеевичу стало не по себе от вида этого незнакомца. Что он делает в их дворе ранним утром? И вдруг:

– Здравствуй, хирург! – раздался вкрадчивый тихий шёпот прямо в голове Егора Сергеевича. Он выронил стакан, который разбился вдребезги, обрызгав голые и без того замерзшие ступни холодной водой.

– Хех, не бойся, я пришёл ни к тебе, – продолжил голос.

Но Егор Сергеевич боялся, стоя на своей маленькой кухне, сжимая в кулаке отдёрнутую шторку, не в силах оторвать взгляд от двух красных угольков, заменяющих сгорбленной фигурке глаза. Чайкин чувствовал исходящий от них жар и пульсирующую боль в висках, которую они вызывали. В квартире и до этого было зябко, а теперь стало совсем холодно. Из груди вырывались клубки пара при каждом выдохе, мокрые ступни кололо иголками как при обморожении, но глаза при этом горели, будто смотрели на яркое солнце, потекли слёзы.

– Я пришёл за твоим коллегой… Точнее, за его детьми, – выждав паузу, продолжала фигурка, – но не могу забрать их сам. Ты поможешь мне?

Егор Сергеевич задрожал всем телом, сердце готовилось выскочить из груди, ледяные руки начали трястись, а ноги предательски подкашиваться.

– По-мо-жешь! – вкрадчиво и уверенно произнёс шёпот, а фигурка продолжила удерживать взгляд Егора Сергеевича, выжигая ему глаза своими красными горящими угольками, – я скоро вернусь. Иди спать, у тебя утром смена.

Напряжённый до боли кулак Егора Сергеевича наконец-то расслабился и отпустил шторку. Она вернулась на своё место, отгородив его от фигурки и её гипнотического взгляда. Егор Сергеевич стоял ледяным столбом на кухне, ожидая, когда сердце перестанет бешено колотиться. Глаза щипало и кололо, но слёзы больше не текли. Скоро в кухне стало теплее, облака пара больше не вырывались изо рта. Егор Сергеевич посмотрел на осколки стакана и мокрое пятно воды и пошёл спать.

***

Володька наблюдал за дедом. Он первым заметил грязь на ботинках старика. Мальчика это очень напрягло. Вечером ботинки были абсолютно чистыми, Володька хорошо это помнил. Ботинки стояли нетронутыми с того дня, как дед вернулся. А утром на них была засохшая корка грязи. Дед куда-то ходил, пока все спали.

Родители никак не отреагировали на замечание о грязных ботинках. Вся ситуация казалась им абсурдной, немыслимой. И грязь на ботинках – последнее что волновало этих взрослых людей. Куда больше им доставлял проблем восставший покойник, спокойно расхаживающий по квартире.

А грязь… Грязь могла остаться на ботинках с самого первого дня. Просто Володька её не замечал, пребывая в состоянии шока.

***

Егор Сергеевич Чайкин продолжал жить своей прежней жизнью. И хотя утром он действительно обнаружил осколки стакана на полу кухни и боязливо, буквально на секундочку, отогнул шторку окна и выглянул в него, никого и ничего подозрительного не увидев, он списал это на обычное переутомление, присущее врачам.

Ещё несколько ночей он не мог сомкнуть дома глаз, мучаясь бессонницей. Зато прекрасно спал в больнице во время своей смены, когда не поступали срочно оперируемые пациенты.

Одним рабочим утром он расчёсывался перед крохотным зеркалом своего кабинета, как вдруг замутнёнными от усталости глазами увидел кого-то за плечом. Тело мгновенно покрылось мурашками, расчёска выпала из руки, грудь как будто придавили булыжником. Мозг подсказал, что это всего лишь родственник одного из пациентов зашёл поблагодарить Чайкина за успешно проведённую операцию. Егор Сергеевич облегчённо выдохнул и развернулся на пятках, приготовив свою фирменную улыбку. Однако в кабинете было пусто! Никто не стоял возле двери, неловко теребя в руках конверт с бумажной хрустящей благодарностью. Недоуменно хмыкнув, Чайкин поднял расчёску и снова повернулся к зеркалу.

На этот раз фигура в зеркале стояла ближе, она практически дышала хирургу в затылок, Чайкин даже чувствовал тёплое шевеление коротких волосков на шее. Всё та же чёрная шляпа, чрезмерно надвинутая на лоб. Всё тот же поднятый воротник пальто и руки, спрятанные глубоко в карманы, как будто фигурке холодно.

– Привет, хирург, – сморщенное несимпатичное лицо криво усмехнулось, а Егор Сергеевич с шумом вдохнул ставшим ледяным спёртый воздух больничного кабинета.

Красные угольки жарили глаза Чайкина прямо через зеркало. Потекли горячие слёзы, расчёска снова выпала из руки, лицо перекосило, колени подогнулись, придав Егору Сергеевичу осунувшийся жалкий вид.

– Не отвечай. Молчи, – прошелестело в голове Чайкина, – я знаю, ты слишком напуган. Но повторю тебе ещё раз: я пришёл не к тебе…

Да, Егор Сергеевич был напуган. До усрачки напуган! Он застыл на месте, боясь пошевелиться. Сколько крови и боли видел Чайкин за годы своей работы. Сколько рыдающих родственников, не имеющих сил пережить свалившееся на них горе. Он всегда думал, что его нервы закалились, как сталь, и уже ничто в этом мире не сможет разлить по ним ледяной холод страха. И вот теперь его убедили, как сильно он ошибался.

– Я пришёл за детьми твоего коллеги, – услышал твёрдый голос в своей голове Чайкин.

– Что? – проблеял Егор Сергеевич.

– За детьми твоего коллеги, – повторил голос в голове.

– Как ты это делаешь? – спросил Чайкин.

– Что? – переспросила фигурка, – говорю в твоей голове?

Егор Сергеевич вяло кивнул в ответ.

– Все, кто оттуда, умеют это делать, – хмыкнула фигурка, – я и мысли твои читаю.

– Откуда оттуда? – спросил Чайкин, не узнавая свой изменившийся от страха голос.

– Я пришёл за детьми твоего коллеги, – проигнорировав вопрос, раздался голос в голове, – вы учились вместе. Тебе будет легко достать его детей. Никаких сложностей. Ты всё о них знаешь. Ты достанешь их для меня! У тебя нет другого выхода.

– Зачем? Почему? – хрипло спросил Егор Сергеевич.

– Потому что ты мне понравился, хирург! – раздалось в голове, и фигурка исчезла.

Егор Сергеевич согнулся пополам, пытаясь отдышаться, как после длинной пробежки. Резко потеплевший воздух со свистом наполнял его лёгкие, тело било крупной дрожью, с висков на пол капал ледяной пот ужаса, глаза резало болью.

***

– Мааам? – спросил Володька, услышав, как открылась и закрылась входная дверь.

– Это я, – откликнулся дедушка.

Володьке стало не по себе. Дедушка прожил с ними почти два месяца, но мальчику всё ещё было страшно оставаться с ним в квартире, когда родителей не было.

– Куда ты ходил? – спросил Володька.

– Прогуляться, – ответил дед, – чайник горячий?

– Горячий, –промямлил Володька, – да я не про сейчас спрашиваю, а про ночь.

– Какую ночь? – переспросил дед, залезая в шкаф за кружкой.

– Нууу, в самом начале, когда ты вернулся… – сглотнул Володька.

– Вернулся? – переспросил дед, резко повернувшись к внуку.

– Ну да, – неуверенно ответил Володька, – ты куда-то ночью ходил. Я видел грязь на ботинках утром.

– Не помню, – сказал дед, наливая чай, – я обычно днём хожу прогуляться. Скучно дома торчать.

– Ну это было сразу после возвращения…

– Возвращения? – переспросил дед, колким взглядом уставившись в глаза внуку.

– Ну да, – мямлил Володька испуганно, – вечером ботинки были чистые, а утром покрылись грязью. Ты куда-то ходил ночью?

– Ты что следишь за мной? – спросил дед с улыбкой.

– Эм… Нет… Просто… – запинался Артём, не зная, что придумать, – просто опасно пожилому человеку бродить по ночам, – выкрутился он.

– Понятно, – только и ответил дед, отхлебнув чая.

И тут напряжение последних недель вылилось наружу, хотя мальчик так долго сдерживался.

– Зачем ты вернулся? – не спросил, а проорал он, – ты ведь умер!

Дед поставил кружку с чаем на стол и ясными голубыми глазами уставился на Володьку. Мальчику стало не по себе, но он выдержал пристальный взгляд, хотя предательские слёзы готовились выползти из глаз, а внутренности сковало обручем страха.

– Что ты знаешь о пороках? – устало спросил дед.

– Ну… Я… – запинался Володька, – это типа не убей, не укради?

– Нет, это заповеди, – сухо ответил дед, снова взявшись за кружку с чаем, – а я про пороки.

– Ну… Наверное, нет, – ответил Володька неуверенно.

Дед молча пил чай и смотрел в окно, задумавшись. Володька боялся прервать его мысли и уже жалел, что наорал на старика.

– Есть семь пороков, – сказал вдруг дед, – гордыня, жадность, гнев, зависть, блуд, чревоугодие и уныние.

Дед снова замолчал, уставившись в одну точку за окном. Потом тяжело вздохнул и продолжил:

– Вот я грешил, и теперь должен привести двух невинных вместо одной грязной души, – вздохнул он, – вместо моей души. В наказание.

– А… – начал Володька.

– Б! – прервал дед, – я мог бы забрать твою душу. Твою невинную детскую душу. Хочешь?

Дед так спокойно говорил, и так твёрдо смотрел в глаза Володьке, что мальчик зарезал на стуле от страха. На секунду Володьке показалось, что в глазах старика вспыхнули красные точки, как бывает на ночных фотографиях. Но потом глаза деда снова стали чисто голубыми. Паника мелкими холодными мурашками разлилась по телу мальчика.