Америка – разлучница

Глава № 1 «Раненая коленка»

– Давид, выходи срочно, – кричал рыжий вихрастый мальчишка, у которого всё время спадала панама с головы, по причине размера гораздо большего, чем надо бы, – на воротах некому стоять, а ты уже пятнадцать минут никак не выходишь.

– Чего ты кричишь, я тут уже, – ответил тихим голосом Давид, который вышел через подъездную дверь, хотя рыжий звал его играть, подняв голову и смотря на третий этаж.

– Вот ты всегда так. Я зову, зову, а ты медленный, невозможно – обиженно сопя и выговаривая ему на ходу, потому что не было времени на обиду, сказал вихрастый.

– Не ворчи, Сашка. Рванули играть – сказал Давид и они побежали на игровое поле за домом.

Там уже разворачивалась целая «война». Пашка стоял на воротах, пытаясь на ходу съесть яблоко, потому что скоро предстояло биться до последнего, а Иван и Николай разминали ноги, гоняя туда – сюда мяч. И конечно, позади вражеских ворот, уже стояла стайка малолеток, который очень хотели попросить «старших» поиграть с ними, и в тайне, конечно, мечтали, что выиграют. Давид очень любил дворовый футбол. Негласно считался капитаном команды, и имел большой авторитет среди любителей этой игры, конечно в возрастной категории 12-15 лет. Ну и конечно, знаменитый папа Давида, сыграл не последнюю роль в его «авторитете». Он был не последним человеком в медицине, и смог достать ребятам настоящий кожаный мяч. Не кож-зам, который продаётся в «Спорттоварах», а настоящий, из натуральной кожи, с эмблемой «Спартака». Гордости ребят не было предела, и на мяч приходили посмотреть все мальчишки из соседних районов. А уж чтобы поиграть с ним, это вообще нужно было заслужить.

Ребята собрались в группу, немного побегали по полю, и наконец позвали мальчишек из соседнего двора, которые очень ждали решения старших. Разрешат ли им поиграть. Познакомились, разыграли стратегию, и пошли готовиться. Со стороны соседнего дома, вся мокрая и красная, бежала Наташка, подружка по двору. Она всегда торопилась. То в общеобразовательную школу, то в музыкальную школу, на танцы, в магазин, или к бабушке. Красный галстук сбился набекрень, фартук был небрежно расстёгнут, и непонятно было, куда она опять опаздывает.

– Наташа, ну куда опять тебя ветер несёт? – спросил Саша.

– Ой мальчики, за братом бегала после школы, чтобы забрать. Мамка велела. А они спят ещё, малыши. Вот и сказали, чтобы я ещё часок погуляла, им его не хотелось будить. Можно я с вами поиграю? – на одном дыхании, почти скороговоркой сказала она.

– Нормальные девчонки не играют в футбол, они в куклы играют, – сказал Сашка, – чего ты опять нас позоришь? Ты же не мальчишка, не надо нам тут юбкой своей трясти.

– Возьмите, мальчики, ну пожалуйста, – стала ныть Наташа, – я страсть, как футбол люблю. И вообще, в Бразилии, например, в эту игру и девочкам разрешено играть. Они, говорят, лучше мальчиков играют, потому что не толкаются, и не пихаются. Играют честно. Ну пожалуйста… – продолжала ныть она.

– Сил больше нет, – сказал Давид, – играй уже. Только иди переоденься, или хотя бы как-то юбку свою «усмири». А то в прошлый раз нехорошо вышло. Твои трусики в цветочек, весь стадион наблюдал, и вот как-то не хочется повтора этой ситуации.

– Ой, это я быстро. У меня в портфеле физкультурная форма осталась. Я сейчас – кричала она, на ходу снимая галстук и фартук. Давид глубоко вздохнул, и пошёл закрывать её от посторонних глаз, с помощью футболки, которую снял с себя. «Эта ненормальная даже не подумает стесняться. Вот совершенный ребёнок, несмотря на двенадцать лет» – подумал он, и как в воду глядел. Наташка уже снимала школьную форму, оставшись в одной майке, даже не смотрев по сторонам.

Стайка дворовых мальчишек с любопытством наблюдали, как Давид прикрывал своей футболкой то её попу, то грудь. И все, поголовно все, мечтали, чтобы он хоть раз промахнулся, и хоть что ни будь не успел прикрыть своей «проклятой» футболкой. Но не зря он считался капитаном команды. Ожиданий не оправдал.

Игра началась очень оживлённая, и эмоциональная. Дворовые ребята старались изо всех своих сил, и гоняли мяч так, как будто он был «заколдованный». Конечно побеждала команда Давида, никто не сомневался, но мальчишки с соседнего двора тоже очень старались, и сражались с энтузиазмом. На последних минутах игры, Наташка, которая на ровне с мальчишками гоняла мяч, вывернула неудачно ногу, и «смачно» рухнула на асфальт. Как истинный боец, она даже не моргнула глазом, и встав, рванула забивать мяч в ворота противника. Ей это удалось.

– Ура! – кричали ребята, – победа, ура!!!

– Наташа, быстро иди ко мне, – прозвучал встревоженный голос Давида. Она повернулась, и испуганно на него посмотрела. Уж больно голос был у него властный в тот момент. А потом как-то неожиданно поняла, что ей больно. Взглянув вниз на источник неприятности, невольно охнула. Из раны на коленке, текла тонкая струйка крови. Она уже стекала вниз, и испачкала носок, кеду и даже немного капнуло на асфальт. Давид быстро подошёл к ней, и присев на корточки, взял Наташину ногу в свои руки, поворачивая её со всех сторон, разглядывая. Потом встал, дал ей свою руку, для того чтобы она облокотилась об неё, и они потихоньку пошли в сторону тепловой трубы, которая часто служила им как скамейка. Мальчишки продолжали бегать по полю, громко обсуждая, почему команда проиграла, а другая победила. И не обращали внимание на парочку друзей, которые отошли в сторону.

Давид посадил Наташу на трубу, сбегал на ближайшую лужайку за подорожником, и тщательно вытерев листы об свою футболку, проткнув ногтем мякоть, аккуратно приложил к коленке Наташи. Вдруг как-то стало не больно. И спокойно. Наташа сидела на трубе, и с восхищением смотрела на своего «доктора».

– Давид, ты так хорошо справился с раной, хочешь быть доктором? – спросила Наташа.

– Я еврей, а значит у меня может быть только три выбора профессии – ответил Давид.

– А какие?

– Либо лечим, либо скрипачим, либо ювелирку мастрячим, – смеясь сказал он, – так говорит мой дядя Саша, папин брат, про профессии нашей нации. Я выбрал уже. Буду лечить. Скрипка наводит на меня тоску, а ювелирка вообще не моя стихия. Скучно.

– Ты будешь как твой папа, профессор медицинских наук?

– Я буду так, как сам посчитаю нужным. Мой папа теоретик. Он давно не практикует. А я хочу поработать руками, перед тем как книжки «клепать» про онкологию последней стадии. Папа у меня молодец, но я буду клиницистом.

– А это кто?

– Это доктор, который лечит, а не тот, который про лечение тексты пишет. Ну а теперь ты. Кем ты хочешь быть, Наташа?

– Я? Да не знаю. Я учусь плохо, мне не поступить в институт. Буду, наверное, как мама. Училище закончу, и на рыбный завод пойду, как она. Какая разница, где на пенсию зарабатывать. Сто рублей всем одинаково платят. Что ты их будешь получать, что я. Только моя мамка ещё и рыбку в сумке приносит, на ужин. А ты что будешь приносить? Чью-то отрезанную ногу?

– Фу, что за гадость ты говоришь. И кто вбил тебе эти задатки «комсомольца» в твою голову?

– Папа конечно. Он тоже на заводе, мастером трудится. А где ещё в Астрахани работать? Либо рыба, либо арбузы. Ну ты же знаешь.

– Астрахань, предел твоих мечтаний?

– Где родился, там и пригодился. Волга рядом, о морях я не мечтаю. Куда ещё? Здесь буду жить.

Давид глубоко задумался, и Наташа тоже. Впервые за много лет, между ними возник такой странный, взрослый разговор. Они и познакомились то во дворе, когда мамы их в коляске прогуливали. Дом сдали от рыбного завода, а мама Давида там фельдшером работала. Вот им трёхкомнатную и дали. Как и Наташиным родителям, которые там же трудились. И росли все двенадцать лет вместе. Одни ясли, одна школа, через дорогу. А вот взгляды на дальнейшую жизнь, оказались не одинаковыми. И пути расходились, судя по этому разговору. Наташе сразу стало как – то пусто в животе, и она не захотела больше думать об этом. Спустив вниз раненую ногу, она взяла ладонь Давида, и они пошли вместе забирать брата Наташи, Мишку, из детского сада.

Глава № 2 «Обида»

– Вот и скажите мне, куда же мы всё-таки перестраиваемся? Мнение у кого-нибудь своё по этому поводу имеется, в конце то концов? – спросил «на повышенных тонах» отец Давида, Олег Ефимович, смотря прямо на собравшихся людей за столом. Праздновали день рождение его сына, и народ, который держал рюмки на готове, слегка «оторопел».

– Олег, ты чего взбеленился то? – спросила его жена, Марина Семёновна, – люди собрались покушать и выпить за здравие сына, а ты тут политику развёл, не понятно зачем?

– Так обидно сейчас мне, мнение хотел спросить, вот и маленько пошумел, – начал оправдываться Олег Ефимович, – уж больно сейчас у меня в гостях народ разный собрался. Так хочется спросить про всё, что в СССР сейчас творится.

– Так ты это, Олег, спрашивай конечно, – ответил Дмитрий, отец Наташи, – мы ответим завсегда, не сомневайся. На заводе у нас сейчас перестройка началась. «Самоокупаемость» называется. Перебои начались потихоньку с поставками. Чёрная икра всегда в цене была, и сомнений нет, что завод выстоит. Но ведь может быть и по-другому. Раньше мы не задумывались, когда зарплата приходит. Чётко знали, что в кассе деньги именно к десятому привезут. А тут я третий месяц занимаю, денег нет. Благо у нас моя мать на пенсии, на неё и живём. Плохо это, очень плохо.

– А у нас какие перемены в школе, ужас, – вступила во взрослый разговор Наташа, – сказали, галстуки больше носить не надо. Я в школьной форме хожу, без галстука, как будто осиротела, клянусь.

– Правильно Наташа, вот именно что «осиротела». Подходит это слово, ой как подходит. Мой Давид со школы пришёл, галстук на стол положил, и сказал, что не нужен больше. Моя мама сразу слегла, я скорую вызывала ей. Ведь она коммунистка всю жизнь была – сказала Марина Семёновна.

– Вот и я о том же, – поддержала разговор мама Наташи, Екатерина Александровна, – Раньше в магазин придешь, обязательно купишь все что тебе нужно. А сейчас что? А сейчас у нас это называется «дефицитом». Курица синяя, хлеб синий, молоко синие, и полное отсутствие каких – либо товаров, которые очень нужны. Мало того, что денег нет, так даже и на остатки купить ничего невозможно. Как деток кормить?

– Власть, которая пришла после Андропова, решила, что мы будем перестраиваться на голодный желудок, – смеясь, сказал Олег Ефимович, – Горбачев решил перестраиваться очень и очень быстро. Не успели мы как следует внимательно изучить внешнюю политику, как говорил он на пленуме ЦК, как и пленумы то, как выяснилось, отменили. Что теперь по вечерам в телевизоре будет вещать, никому не понятно. Зыбко мне, и страшно. А самое главное, не готовы мы к этим переменам. Они нам попросту, не нужны. Мы – люди СССР, нам не нужна внешняя политики. Мы хотим стабильности в завтрашнем дне, а её нет.

– Правильно говорите, верно, каждое ваше слово, – сказала Екатерина Александровна, – Я на прошлой неделе написала заявление в профкоме, чтобы взять путёвку в пионерский лагерь для Наташи. И каково было мое удивление, что это теперь не пионерский лагерь, а база отдыха для детей. Мне не понятно, а куда собственно делась пионерия, и почему такое значимое событие, прошло «вскользь» и совершенно не задержалась внутри общества. Мы же не «быдлы», нам бы хотелось всё-таки знать, а что собственно происходит внутри государства, которое почему-то начало сходить с ума.

– Мы тут при случае хотели спросить у вас, Олег Ефимович, а что происходит внутри медицины? Какие перемены нас ждут в «святая святых»? – спросил Дмитрий.

– О… Друзья мои хорошие. Это просто катастрофически коллапс. То, что сейчас происходит в медицине, самой медициной и не «пахнет», – ответил Олег Ефимович, – всё перевернулось вверх дном. Огромное значение теперь имеет кошелек пациента. Не только не хватает продуктов питания в стране, но и катастрофически не хватает лекарств и товаров медицинского значение. Завозят лекарства в очень маленьком количестве. На пациентов их не хватает. И получается, что врач имеет власть решать кому спасать жизнь, а кому нет. Разве врачу дана такая власть? Он на неё не имеет права. Его задача состоит в том, чтобы в обязательном порядке помочь каждому пациенту. А не решать, кому можно и нужно помочь, а кто будет лечиться за «свой счёт». Дошло практически до маразма. Пациенты в процедурный кабинет приносят абсолютно всё. Ватку, спирт, одноразовый шприц, ампулу с лекарством. Он с таким успехом, может и сам себя вылечить, раз всё уже принёс.

– Друзья мои, давайте кушать тортик, – сказала Марина Семёновна, – хватит о политике. У нас сегодня день рождение Давида, и давайте на этот день закончим с дискуссиями, о том, что уже ничего не исправить. С этими словами она вытащила из холодильника огромный торт. Как истинная еврейка, она знала толк в выпечке, и о её золотых руках ходили легенды по всему району. Стол охнул. Торт воистину был прекрасен. Зашумела детвора, и им конечно положили первым самые сладкие кусочки. Это был медовик. Наевшись, Давид с Наташей решили прогуляться. Сидеть за столом, и бесконечно слушать о политике им давно надоело. Отпросившись у родителей, они вышли на улицу.

– Давид, а ты поедешь в этом году в лагерь? – спросила Наташа, когда они вышли на улицу, – Или в этом году у тебя не получится?

– Да нет, почему же. Поеду. Давай может в одну смену запишемся? – ответил Давид.

– Хорошо бы, а то скучно будет без тебя. Слушай, я по радио слышала про новую песню. «Жёлтые тюльпаны» называется. На прошлой неделе. Поёт Наташа Королёва. Мне так хочется её послушать. Может к Светке зайдём, у неё папа по загранкам мотается, магнитофон привёз недавно. На кассете наверняка есть.

– Делать всё равно нечего, пойдём.

Они прошли квартал пешком, и сев на трамвай, через четыре остановки вышли к Светкиному дому. Детвора, ещё вчера так круто бегающая по футбольному полю и гоняя мяч до победы команды, уже сегодня сидела во дворе на лавках, держа на коленях магнитофон. Светка была главенствующим звеном компании, и гордо держала голову приподнятой. Из магнитофона, на весь двор пела неизвестная песня. Наташа и Давид как-то немного сжались, как будто стало холодно. Немного не уютно, от такой странной свободы, которая рисовала картина отдыха подростков в этом районе.

– Привет, ребята! – сказала Света, подходя к ним, – как дела? Давид, с днём рождения! Пошли к нам, у нас пиво есть, отметим.

– Спасибо Света, но извини, мне исполнилось 14 лет и мне нельзя пиво, и Наташа его тоже пробовать не будет. Мы только очень хотели послушать новую песню про какие – то там тюльпаны – сказал Давид.

– А…Сейчас, – ответила Света, – Серёга, перемотай на Королёву, они приехали послушать тюльпаны. Некий подросток Серёга, сделал какое-то волшебство с красным магнитофоном, с помощью кнопок, которые торчали на передней панели, чем неимоверно заинтересовал Давида. Он подошёл вплотную к нему, и аккуратно потрогал магнитофон. Такой чудо – аппарат наблюдал впервые. Внутри прозрачной кассетчицы, он увидел коричневую плёнку, которая крутилась благодаря вращающемуся механизму внутри магнитофона. Было интересно, и ново. Он аккуратно присел на лавку рядом с этим мальчиком, и провёл пальцем по аппарату.

– Папа тебе привёз это из заграницы, да Света? – спросил Давид.

– Да, – ответила Света, вытягивая жвачку изо рта на метр длинной, – мой папа мне много что теперь привозит. Раньше нельзя было об этом говорить, а теперь у нас перестройка, и говорить об этом можно. Так что, если нужно что, говори. Привезёт. Только дорого, у тебя предки медики, не потянут они таких деньжищ.

– Откуда ты знаешь, что они потянут, а что нет? – спросил обиженный Давид.

– Сейчас выживают только крутые торговцы, которые ездят по загранкам, и покупают дефицитный товар. Родина не может пока продавать то, что не производит, и никогда не производила. Так мне папа говорит. Сама я в этом ничего не понимаю. Без обид, Давид, но это правда жизни. Моего папу и маму раньше недолюбливали, потому что работниками торговли были, а это считалось не почётной профессией. А теперь почти боготворят. А твои папа и мама медиками работают. Профессия очень почётная, но кому она теперь нужна. Отпиленную ногу на ужин семье не принесёшь – сказала Света, и все подхватили её фальшивый смех, дружно «хохоча» над шуткой.

– Дура ты, и твои родители, спекулянты. Как были, так и остаются. Родить тебя родили, а воспитать забыли. Жвачку в рот засунула, и мозги вместе с ней зубами своими себе же и размолола – прокричала Наташа, и схватив Давида за руку, развернулась от них, и они пошли к остановке, показывая свои спины «улюлюкающей» толпе подростков, которые ничего не поняли из диалога, но хотели поддержать подружку, которая угощала их пивом из Чехии.

До остановки шли молча, и обиженно. Наташа пыталась осознать то, что она увидела и услышала в этот вечер. Для неё Давид значил очень много, и то, что его обидели в чужой для него компании, означало то, что Наташа выбрала неправильный маршрут их прогулки. И теперь, она думала, как оправдаться, или просто поднять ему настроение.

– Давид, может мороженое купим? – спросила Наташа.

– Нет, не хочу. Пойдём лучше домой, там нас остатки торта ждут. А то мама обидеться, и решит, что нам не понравился он, раз не пришли доедать. Да и папу пора проведать, он после третьей рюмки, всегда очень разговорчивый, и начинает нервничать. Сейчас всем не сладко, поэтому давай держаться вместе.

– Я очень надеюсь, что мы будем вместе. Всегда – ответила Наташа.

Давид улыбнулся, взял её за руку, и они зашагали дальше.

Глава №3 «Лагерь»

1.

– Наташа, посмотри внимательно, – сказала Екатерина Александровна, открывая старенький чемоданчик, – вот в этом отсеке будет лежать нижнее бельё, а вот здесь, за резиночкой, положу маечки и шортики. Хорошо?

– Хорошо мамуль, – ответила Наташа, – чего ты сама то, я уже большая, что, сумку не смогу собрать?

Вскочив с кресла, она начала помогать маме собирать её в лагерь. Времени оставалось мало, нужно ещё успеть сбегать в хозяйственный, и докупить стиральный и зубной порошок. И чешки новые посмотреть, а то старые с дыркой уже. Правда, этого всего в хозяйственном может и не оказаться. Всё чаще стали появляться на улицах Астрахани странные постройки, которые в простонародии назывались «Ларёк». Вот там можно всё найти, вплоть до французских колготок. Наташе было проще «впитывать» в себя всё, что происходило, а вот мама и папа, очень страдали. Им трудно было понять, что собственно произошло. Вдруг начали появляться дефицитные товары в этих ларьках, а денег, чтобы купить их, попросту не было. Наташа встряхнула пшеничной копной волос, и думая об этом, невольно залюбовалась собой в зеркале открытого шкафа.

– Что дочка, начала расцветать и радоваться этому? – увидев её отражение в зеркале, сказала Екатерина Александровна, – радуйся моя хорошая. Хороша ты необыкновенно. Всё то в тебе статно, вся в меня. Только совета моего послушай.

– Мама, какой странный разговор, – напряглась Наташа, – Ты хочешь мне что- то сказать?

– Мама дочке всегда хочет, что – то сказать. Любит потому что. Я вот что хотела… Ты к Давиду не присматривайся пожалуйста, как к мальчику. В последнее время я вижу в тебе перемены в отношении него. Глаза начали гореть у тебя. Пожалуйста, сохрани любовь к нему, как к другу. Ничего хорошего у тебя с ним не получится.

– Мама, да что ты. Мы никогда с тобой не разговаривали об этом.

– А пора, пятнадцатый год уже, в следующем году поступать в училище. Ты взрослеешь.

– Почему ты решила, что он мне не подходит, как мальчик?

– Потому что он видит в тебе только друга. Когда отношения начинаются с пелёнок, нельзя требовать потом каких-то других отношений. Это первое. А вот второе, главнее…

– Мама, не надо уже. Мне за первое стыдно.

– Нечего здесь стыдиться. Это нормально, когда взрослеешь. Я не из тех клушек, которые про любовь своим дочерям за пять минут до их свадьбы рассказывают. Жизнь по-другому сложиться, если советы матери послушаешь.

– Давай, слушаю тебе, родная мама.

– Он еврей, вот что хочу тебе сказать. И он будет искать себе спутницу жизни «своей крови». С большими глазами, и носом с горбинкой. Ну или без горбинки, но обязательно чёрненькую. Ну или не чёрненькую, но с фамилией еврейской. Они не с другими нациями детишек деталь не будут. И не потому что они плохие, нет конечно. Это просто нужно принять. Может он однажды рукой по твоим пшеничным волосам и проведёт, и даже приголубит. Но никогда, слышишь, никогда не жениться.

– Я поняла мама, поняла.

Проводив маму из комнаты, она тихонько села на кровать, и глубоко задумалась. О том, что ей нравился Дава, друг детства, и свой парень в «доску», она про себя поняла уже давно. Каждый раз, когда они встречались, в животе у неё начинало что-то происходить, и название этому чувству, она пока не знала. Но подружки уже кое о чём ей потихоньку поведали, и слабое, но всё-таки представление, она уже имела о том, как это называется у людей. Мама «больно» стукнула по надежде, что между ними может произойти что-то, о чём не принято говорить, а только мечтать, очень глубокой ночью, под одеялом. Наташа помотала головой: «Нет, я не буду слушать совет мамы. У меня своя дорога». С этими мыслями, она продолжала собираться в лагерь.

2.

Автобус провожали целой толпой родственников. Наташа и Давид, положив чемоданы в специальный отсек автобуса, обнялись с родителями, и пошли занимать места. Сели сзади, чтобы можно было поболтать дорогой, и им бы никто не мешал. Давид сразу достал книгу, и углубился в чтение. Автобус тронулся, и Наташе стало скучно.

– Давид, что ты там читаешь, – спросила она, – Мне очень скучно, поговори со мной.

– Давай поговорим, если ты так хочешь, – ответил он, – Но мне кажется, что тебе лучше было бы не болтать попусту, а тоже что ни будь почитать. Дорога очень длинная, успеешь целую книгу осилить.

– Я не взяла с собой книг, мне не интересно, ты же знаешь.

– Ох как жаль, а я думал, что дружу с умной девочкой.

– Так и есть, я умная, зачем мне читать?

– Читать нужно всем – сказал он, и вытащив из сумки книгу, протянул ей.

Наташа взяла томик. Это была специализированная литература, для студентов медицинского института: «Гигиена гнойных ран». Удивлённо посмотрев на друга, она углубилась в литературу. Через десять минут, мирно покачиваясь в автобусе, Наташа крепко спала.

Когда автобус начал поворачивать на просёлочную дорогу, которая вела к долгожданной базе отдыха для детей, Давид разбудил свою подругу:

– Наташа, подъём. И держи книгу, почитаешь на досуге.

Она подняла мутные от сна глаза, и откровенно посмотрела в глаза Давиду. Потом вздохнула, прижала к груди книгу, и пошла продвигаться к выходу, на ходу разминая ноги. Что можно взять с мальчика, который понятия не имеет, что твориться у неё внутри. Если решил, что ей нужно прочесть эту гадость, она будет читать.

Лагерь встретил детей шумной и задорной песней из динамиков: «Взвейтесь с кострами синие ночи, мы пионеры, дети рабочих…». Ребята стройными рядами, уже скорее по привычке, чем по каким-либо другим причинам, построились на плацу. Тяжёлая тётенька, директор лагеря, пообещала им «счастливый» месяц, который они проведут в активном отдыхе, среди природы, и «качественной» еды из столовой. Так и сказала: «Качественной». Наверное, были прецеденты.

Потом вожатые, которые раньше были «пионервожатые», забрали детей по корпусам, и Наташа с Давидом ненадолго попрощались.

Дойдя до своего корпуса, Наташа плюхнула свой чемодан на кровать, и выслушав целую лекцию о гигиене кровати и корпуса, который на целый летний месяц заменит всем детям дом. Лекция звучала от девочки – пигалицы, которая по мнению Наташи, сама была не слишком «чистоплотна». Потому что давно не мытые волосы, и пятна на блузке, не шли ни в какое сравнение с её лекцией о чистоте.

Познакомилась с девчонками, облюбовала уголок в тумбочке, сходила на обед, и села читать эту треклятую книгу. Давид всё равно будет про неё спрашивать, так что лучше изучить материал. То, что она хотела, по стопам мамы с папы пойти на работу на рыбный завод, его не очень радовало, и он давно и упорно готовил её к медицинскому училищу. По последним слухам, теперь он будет называться «лицеем». Какое-то странное, иностранное название, которое вязало язык, и никак не давало его правильно выговорить. Он и этому её научил. Всё сделал, чтобы переубедить Наташу идти на завод. Говорил, что это неправильно. Что медицина – это «вечный институт ценностей и человеческих жизней, которые бесценны». Много высокопарных фраз, выученных наизусть. Наташа вздыхала, и соглашалась. Сам он собирался после 10, а теперь после 11 класса, сразу поступить в медицинский институт, который теперь называется «университет». И никакие аргументы, что она не хочет, его не беспокоило. Так как у неё давно уже отношения к нему шли в разрез с разумом, она кивала головой, и шла на «поводу». Вот и в этот раз, она, несмотря на то, что очень хотела погулять с девчонками, села под сосну на лавочку, и углубилась в медицинское пособие. Хватило её ровно на десять минут. Захлопнув книгу, она побежала гулять с девчонками. «Ну эту медицину, на завод пойду» – подумала она.

3.

Неделя в лагере пробежала незаметно. По своей сути, ещё дети, несмотря на возраст 14 лет, они устраивали соревнования, учувствовали в конкурсах, пели и плясали на концертах. Но всё же, атмосфера лагеря стала другой. И самое неожиданное событие в нём, было – дискотека. Не «вечер танцев», не «а ну ка девушки», а дискотека. Это красивое, модное слово, мусолили все девчонки и мальчишки. И вот наконец этот вечер наступил. Наташа со своей подружкой Танькой, решили разодеться, по такому событию. В косы вплели разноцветные шнурки, вместо лент. Юбки были заменены на джинсы (у кого они были). Девчонки осмелели настолько, что даже позволили себе взять ёлочную игрушку, и сняв с неё блёстки, намазали себе веки. Получилось по их мнению – красиво.

Когда наступил вечер, Наташа с Татьяной вышли из кубрика. С танцплощадки доносилась интересная мелодия. Незнакомый, но такой яркий голос девушки, пел про «Жёлтые тюльпаны, вестники разлуки…». Наташа замерла. Именно эту песню она хотела послушать, на день рождении Давида. Они добежали до лавочек возле огромных колонок, и слушали эту песню, восхищаясь новизной мелодии, и смыслом песни. Наташе показалось, что это очень смелая песня. И очень грустная. Ей захотелось поплакать, и снова её послушать. Представляя себя взрослой девушкой, которая разочаровалась в любви, и страдает от этого, она мечтала об этом букете, и конечно, думала о том, кто его подарит. Давид конечно. Именно его она представляла героем всех её романов. И тут она увидела его.

В белой рубашке, с огромной шапкой непокорных иссини – чёрных волос, он казался ей неимоверным красавцем. Она аккуратно тронула рукой подружку, и взглядом показала на Давида:

– Вот он, я тебе про него рассказывала – сказала Наташа.

– Ну да, симпатичный. Глаза такие большие, и такой серьёзный, – ответила Татьяна, – только он тебе друг. Вон, посмотрел в твою сторону, рукой махнул, а сам к мальчишкам ушёл. Даже не позвал с собой. Не рассчитывай на любовь, не выйдет.

– Да больной ты знаешь много, о любви то.

– Да побольше тебя знаю, я уже в щёчку мальчика целовала. Мы в бутылочку играли, в беседке возле дома. Мне и выпало Кольку чмокнуть. Не понравилось. Он мокрый какой-то был, и пахло противно. Ну их, малолеток этих. Пошли лучше танцевать.

С этими словами, Татьяна схватила Наташу за руку, и они пошли «дрыгаться» в такт музыки, как умели. Когда ведущий дискотеки объявил, что сейчас будет «белый танец», где дамы приглашают кавалеров, Наташа вся напряглась. Она дождалась начало медленной мелодии, и одним прыжком преодолела расстояние между ней и Давидом. Но опоздала. Несмотря на то, что девочки приглашали мальчиков, её Давид, сам пригласил на танец маленькую девочку из другого отряда, и она согласилась. Он взял её за руку, и они вышли в центр танцевальной площадки. Он положил ей руку на талию, и они потихоньку качались в такт музыки. Давид был намного выше этой малявки, но это его нисколько не смущало, а как бы наоборот, он пытался её оградить от танцующих пар, чтобы они её не задели случайно. Наташа горела. И понимала, что это чувство называется «ревность». Внутри полыхали «пионерские кострищи», и предела этому горению не было. Ещё пока слабо себе представлял, что с этой эмоцией делать, она за две секунды преодолела расстояние от танцующих, до ближайших кустов, и разревелась там, в тишине «лап» сосны.

Как ушла она в кубрик, как легла одетая на кровать, помнила смутно. Но та маленькая трагедия, которая случилась с ней на танцах, накрепко «заклеймило» в её душе понятие «боль». Девчонка, которая ещё вчера гоняла со своим другом мяч по футбольному полу, сейчас перестал быть другом как себе, так и ему. Лёжа в темноте, и слушая Наташу Королёву и её «жёлтые тюльпаны» из открытого окна кубрика, она взрослела. Понимание, и осознание этого факта ранили её, и «туманили» глаза новым потоком влаги. Но ведь поделать здесь ничего нельзя. «Принимай ситуацию как есть, иначе потеряешь его навсегда. Давид видит тебя только другом, значит нужно смириться, и стараться зайти с другого бока. Выстраивай стратегию, иначе так всю жизнь проплачешь» – думала она, лёжа на кровати, и не заметив, как заснула. Крепким, взрослым сном.

Глава № 4 «Выпускной»

Наташа стояла возле окна, и смотрела на двор лицея. За окном стояло лето. Прекрасная погода, обжигающая солнечными лучами, придавали выпускному оттенок свободы. Несмотря на то, что она стояла в накрахмаленном халате, который наглухо не пропускал воздух, и на голове «стоял» хирургический чепчик, который выглаживала ей мама, смачивая специальным раствором, она всё равно была безумно счастлива. Три года так быстро пролетели, и Наташа не успела даже заметить, что пришла пора прощаться с педагогами и одногрупницами. Со школой она простилась легко, а вот с лицеем, оказалось трудней. Профессия, которая была выбрана под «бдительным оком» Давида, пришлась ей в «пору». Она и не заметила, что бывшая троечница, каковой себя считала, которая как следует и не начинала учиться в школе, вдруг с самого первого курса, начала «вгрызаться» в медицинские науки. Всё было интересно, обо всём хотелось узнать, и редкие книги, которые приносил ей Давид, оказались очень даже полезные, и давали сто очков всем остальным медицинским пособиям, которыми пичкали в лицее.

Задумавшись о том, куда двигаться дальше, она и не заметила, как в актовый зал вошёл Олег Ефимович, папа Давида. Он к тому времени являлся министром здравоохранения города Астрахани, и очень строго следил за всеми, кто имел отношение к белым халатам. Будь то санитарка и её месячные курсы по повышению квалификации, до хирургов – ординаторов, которые после медицинского университета, являлись «необстрелянными» бойцами невидимого фронта над врагом – болью. Везде и всюду он появлялся тогда, когда считал нужным. Вот и сейчас, он деликатно зашёл в актовый зал, и приложив палец к губам, попросил студентов не шуметь, а дать договорить директору лицея пламенную речь о том, какие они все молодцы, и как она всех их поздравляет. Когда Зинаида Михайловна обернулась, увидев перешёптывания девочек, руки её сложились лодочкой, и она нараспев начала причитать:

– Олег Ефимович, ну как же так. Не предупредили, ну, как всегда. Мы бы Вас подождали, не начинали бы праздник. Давайте тогда начнём с начало…

– Зинаида Михайловна, – улыбаясь сказала он, – не надо ни в коем случае с начало. Девочкам хочется на свежий воздух, отдохнуть от экзаменов, и подготовиться к трудовой жизни. Не будем отвлекаться на начало. Я приехал поздравить их с успешным окончанием медицинского лицея, и пожелать им успехов в этом не простом деле.

– Ой, спасибо Вам огромное, это чудо какое-то. Сам министр здравоохранения приехал поздравить нас. Давайте поаплодируем сейчас, ребята.

Пошёл шквал аплодисментов, и вместе со студентами, аплодировал и сам Олег Ефимович. Потом поднял руку, и зал замолчал. Чуть ближе придвинувшись к микрофону, он сказал:

– Поднимите пожалуйста руку, кто сегодня получил красный диплом, и кем уже гордятся родители и учителя? – сказал он. Наташа, краснея на ходу, подняла руку. Она не понимала, к чему этот разговор на праздничной линейке, робко смотря на министра, который по сути, был для неё близким человеком. Она любила его сына, и уже догадывалась, что он об этом знает. С ней подняли руки ещё две девочки, из параллельного потока.

– Ну, это я вам скажу, просто очень хороший «урожай» отличниц, – улыбаясь, сказал Олег Ефимович, – помнится, в прошлом году, не было ни одной поднятой руки. А в этом – сразу три. Поздравляю вас, многоуважаемые дамы, отличницы здравоохранения. Пусть ваша дорога будет идти гладко, и желаю вам хороших зарплат, а самое главное, благодарных пациентов.

Его речь прервалась, по причине шквала бурных аплодисментов. Министр снова поднял руку, и зал снова замолчал.

– Отличники, которые сегодня получили красные дипломы, по моему приказу, автоматически поступают в медицинский университет имени Пирогова, который откроет вам двери, без вступительных экзаменов, на те факультеты, которые вы хотите. Старание должно быть замечено нами, и мы счастливы вас приветствовать в рядах студентов – будущих врачей – сказал он и первый начал аплодировать. Его подхватила толпа студентов и преподавателей. Такого не ожидал никто, кроме Наташи. Она уже знала об этом приказе, Давид проболтался. Закончив церемонию, бывшие студенты лицея двинулись толпой на выход, в предвкушение банкета.

Наташа находилась в каком-то странном сне, который никак не хотел проходить. Мало того, что она поступила в университет, в который вроде и не собиралась поступать, так у неё теперь стоял выбор иного характера. А как собственно выживать? Рой мыслей в её голове настолько ей мешал отдыхать, что она даже перестала делать вид, что «счастлива». Сидя на стуле в заводской столовой, в которой проходил выпускной лицея, и жуя «картонную» колбасу, она находилась в прострации, и тяжёлых мыслях: «Первое – это то, что мама и папа месяцами не получали зарплату. А когда получали, отдавали долги, и снова тут же занимали. Второе – это брат Миша, который младше меня на семь лет, и без конца вырастает из одежды и обуви, не говоря уже о гигантском аппетите, в силу возраста, который утолить не так уж и легко. Третье – это зарплата медиков. Даже если закрыть глаза на голод в студенчестве, как потом жить на зарплату врача, после окончания универа? И если честно, очень жалко было шести лет, которые будут сопряжены голодными спазмами желудка, просьбами Мишки, и отсутствия сна, потому что задавать будут много, а времени очень мало. Понятно же, что я пойду работать в ночную, как только допью этот тёплый противный бокал вина. Гадость какая». Закончить мысль ей не дала чья-то рука. Тяжёлая ладонь легла на плечо Наташи, и она, повернув голову, увидела своего друга. Давид присел на свободный стул рядом с ней, как всегда улыбаясь, встряхнул свои чёрные волнистые волосы, и вопросительно на неё посмотрел. Наташа тоже улыбнулась, т поцеловала его в щёку.

– Я за тобой, Наташа, – сказал Давид, – нам пора по-взрослому отметить твой красный диплом. А то ты сейчас этот «кисляк» мне на рубашку вытошнишь, судя по твоему лицу. Давай, поехали.

Наташа рванула всех обнимать и целовать на прощание, обрадовавшись неимоверно, что за ней пришёл Давид. В тайне, очень глубоко в душе, она надеялась на это, и вот наконец дождалась. Попрощавшись со всеми, она выскочила на улицу, дыша полной грудью воздух июня. Возле столовой стояла вишнёвая девятка. Та самая, о которой пели девчонки из популярной поп группы. Ему подарили машину родители, когда он поступил в медицинский университет. Папа его конечно мог себе это позволить.

Выбежав на улицу, Наташа в порыве благодарности, обняла Давида за шею, и поцеловала в щёку. Он обнял её, и ответил на поцелуй тем же жестом, «клюнув» её в подбородок. Они пошли к машине, на переднем сиденье которой, сидела какая – то девушка. Когда она увидела её, в душе всё сразу «замёрзло». Просто так, Давид на своей машине никого не возил. Наташа тихо подошла к заднему сиденью, и открыв дверку, юркнула в неё. С переднего сиденья обернулась темноволосая девушка, с огромными глазами, и носом – горбинкой. «Еврейка» – подумала Наташа.

– Здравствуй, меня зовут Соня, – сказала незнакомка, – а тебя зовут Наташа, ты подруга детства Давида, да?

– Мы вроде водку вместе не пили, и детей не крестили, – грубо ответила Наташа, – почему вы мне «тыкаете». И да, я подруга Давида, а вы кто?

– Я его девушка, уже третий месяц. Мы собираемся пожениться – ответила Соня.

Ненависть и боль закрыли глаза Наташи, и на секунду, она пробовала их прогнать. Но ничего не вышло. Она не умела перестраиваться под обстоятельства так, как это умел делать Давид. По-мужски решить проблему без слёз оказалось невозможно. Ей было очень плохо, и она решила больше не причинять себе вред. Встать, и уйти, казалось ей в тот момент единственным правильным вариантом. Она так и поступила. По-английски, не попрощавшись, открыла дверку девятки, и вышла на улицу. Не слыша ничего вокруг, она быстро побежала за поворот. Ничего в тот момент не могло остановить её бег. Ни крик Давида, не окрики подруг, которые выбежали из столовой, чтобы понять, что происходит. Она никого не хотела в данный момент видеть. Мечты рухнули, бой проигран. И та грёбаная любовь, которая занозой торчала в её душе, и никак не хотела из неё выходить, сейчас неимоверно болела. Как будто там всё заржавело и прогнило. В голове пульсировала только одна фраза: «Ненавижу, ненавижу, ненавижу…».

Побег от обстоятельств закончился неожиданно. Наташа упёрлась в забор. Район был незнакомый, и она с трудом представляла, куда собственно она попала. От вина болела голова, и хотелось плакать. Наплевав на обстоятельства, она села возле деревянного забора прямо попой на землю, и заплакала. Раскачиваясь, как маятник, она напоминала умалишённого человека, который привлекает внимание к себе таким образом. Платье испачкалось, тушь размазалась по щекам, туфли сброшены на траву, и ноги она поджала под себя. Плакала, и качалась. Плакала, и качалась…Мелодия популярной песни постепенно вытесняла мысли из головы. Она откуда-то звучала: «Хоп, хэй, ла-ла-лэй. То ли правда, толи нет…». Наташа очень любила исполнителя этой песни, и постепенно, маленькими шажочками, ей становилось легче. Никто не проходил рядом, потому что она упёрлась в забор стройки многоэтажки. И именно оттуда она слышала музыку.

Сейчас, немного «протрезвев», она поняла, что выдала себя Давиду. С головой. Столько лет молчать, ничего ему не говорить и быть лучшим другом, это стоило её больших усилий, очень больших. А тут какая-то девушка с кудрявой башкой, и «привет». «Ну почему не я, почему нельзя взять замуж меня?» – думала она. Наташа снова начала раскачиваться из стороны в сторону.

– Может хватит раскачиваться? – сказал светловолосый молодой парень в клетчатой рубашке и грязных джинсах, – горе что ль какое? Иду с магазина, а тут красотка в вечернем платье у меня под забором качается. Может обидел кто? Давай сейчас разберёмся. А плакать не надо. Вон какая красивая, а рыдаешь, как по покойнику. Кефира хочешь?

– Водки хочу – ответила Наташа.

– Ну если водки, то это вообще не проблема, – сказал светловолосый и подал ей руку, – опирайся, пошли ко мне в будку. Там и водку налью, и выслушаю. Меня Саша зовут, я не обижу, я строитель.

– Пошли – сказала Наташа, и опираясь на его руку, поднялась с травы. Душа требовала водки, мозги требовали отключки.

Новому знакомому Саше, Наташа рассказала абсолютно всё. Про футбол, лицей, «жёлтые тюльпаны», Давида…Плакала, пила водку из гранёного стакана, запивала кефиром, заедала розовой докторской колбасой. Новый знакомый слушал молча, не перебивал и вёл себя как – то странно. Принёс воды, чтобы она умылась, дал платочек, чтобы высморкалась. Нарезал еду, подливал водку и молчал. Когда Наташа уже совсем была пьяная, помог ей забраться на кровать, и дождался, когда она уснёт, вышел из строительного вагончика.