«Город, что люблю всей кожею…»: Москва в 100 стихотворениях. Москва в отражениях
© Гецевич Г.А., наследники, 2023
© Бибичков М.М., фотографии, 2023
© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2023
Размышляя о новой книге Германа Гецевича
При слове Москва каждому из нас невольно приходят на память хрестоматийные строки: «Москва… как много в этом звуке // Для сердца русского слилось! //Как много в нём отозвалось!» Или: «Москва, Москва!.. Люблю тебя, как сын, // Как русский, сильно, пламенно и нежно!» Или: «Москва – какой огромный, // странноприимный дом». Или: «Ах, Арбат, мой Арбат»… Кто из русских поэтов не писал о Москве? И Пушкин писал, и Лермонтов, и Цветаева, и Окуджава… Легче сказать, кто не писал о ней. Но больше всего стихов о Москве у поэта Германа Гецевича! Не два, не три, не десять, а сто!!! Из них теперь сложилась целая книга – она вся о нашей столице, в которой поэт родился и умер и без которой не мог жить, о чём в своём «Заклинанье» он так и говорил Москве: «Я не могу без тебя».
Герман в своих стихах показывает нам свою Москву, ведёт нас «средь гуляющих зевак и зевающих гуляк» разными своими маршрутами, исхоженными им самим вдоль и поперёк. Тут и места его детства и юности, Сокольники с Сокольническим кругом, который помог Герману «стать собой и на круги своя… возвратиться», тут и Чистые пруды, «где люди, будто Чистые пруды» (такие чистые), тут и улицы и переулки, названия которых (и вообще топонимы) он искусно обыгрывает в стихах, как, например, Мерзляковский переулок, в котором он не замёрзнет, или Стромынка, которую он рифмует со «стремянкой», или Садовая-Триумфальная, «где не растут давно сады», тут и метро «Красные ворота», а самих ворот нет, тут и бульвары и мосты, тут и москвичи, и иногородние жители, и «мужики из ЖКХ», и гастарбайтеры, и «трёхвокзальная толпища», и стихи, посвящённые близким ему поэтам Семёну Кирсанову, Генриху Сапгиру, Белле Ахмадулиной и «андреевскому Гоголю» «в районе Арбата» (эти наши классики идут с ним по жизни и сопровождают его), тут и Измайлово с собором, сверкающим «изразцами», где Герман гуляет со своей любимой, которая для него, как и любовь, – «богатство дороже, чем золото»: «Моё золотце – рядом со мной».
Показывает он и рисует яркими красками своей палитры слов и старую Москву с её усадьбами, с её «сталинским ампиром», с Иваном Великим и Василием Блаженным, и с домом Веневитинова, и с коммуналками и бараками в «стиле» не «Барокко», а в стиле (неологизм Германа) «Баракко», и с «хрущобами», и новую Москву с новой архитектурой, с воскресшим Богородским храмом, с «собянинскими плитками», с МКАДом, похожим на «орбиту» Сатурна, с пейзажами, которые хороши в каждое время года, как в стихах «Ноябрь» («Дожди… Холодные дожди»), «Зимние экспромты», «Мартовский снег», «Июль», и с ярмаркой – «Эх, гуляй, Москва – // Нынче ярмарка», и с «Артистическим кафе» «в переулке Камергерском», где «познакомились когда-то мама с папой» Германа Гецевича.
Это у Германа получился такой своеобразный – очень эмоциональный, лирический, культурологический, философский, биографический, художественный, калейдоскопный и историко-просветительский – стихотворный путеводитель по Москве, по дорогим для поэта достопримечательным местам, которые, как и вся Москва, так или иначе дороги не только ему и не только москвичам, и будут ещё дороже после прочтения этой книги, которая не для одноразового чтения и может стать настольной.
…«Немало городов», в которых побывал Герман Гецевич, которые видел воочию или не воочию, а по телевизору или в интернете, на картинах и фотографиях: «Я видел разные города», – пишет он.
- Прекрасны – спору нет,
- И Лондон, и Берлин,
- И Хельсинки…
- Но для меня родней
- Тот город, что люблю
- Всей кожею.
Прекрасен и Париж со своими достопримечательностями, но Москва Герману всё равно родней и дороже: «Прекрасен Люксембургский сад, // Но Александровский – родней», и Ямское поле ему «дороже в сотню раз», «чем Елисейские Поля», а Арбат «дороже, чем Монмартр».
Книга Германа Гецевича о Москве – это уникальная, беспрецедентная, великая книга коренного москвича, поэта-урбаниста, о своей великой любви к Москве, к столице нашей Родины, это такой гимн ей, такая Песнь Песней, это ценнейший вклад выдающегося поэта нашего времени в Золотой фонд, в сокровищницу русской и мировой поэзии о Москве.
НИНА КРАСНОВА,
член Союза писателей СССР с 1980 года,
член Союза писателей Москвы и других союзов писателей и Русского ПЕН-Клуба, член редсовета журнала «Юность», основатель и главный редактор альманаха «Эолова арфа», лауреат нескольких международных премий, а также премий им. А. Ахматовой, им. Н. Рубцова, «Писатель XXI века», «Парабола», обладатель спецприза «За талант» от Благотворительного Фонда им. А. Вознесенского, академик Международной организации развития литературы и искусства (МАРЛИ)
Москва Германа Гецевича
У каждого поэта своя Москва. Герман Гецевич обладал счастливой для поэта профессией: он был врачом скорой помощи. Эта профессия предполагает множество черт, полезных для человека, пишущего стихи: умение решать задачу в кратчайшие сроки, решительность в решении самой задачи, наконец, главное – необходимость спасать и давать человеку надежду на спасение.
Герман Гецевич отлично знал Москву. Честно говоря, у меня были сомнения, так ли хорошо Москва знает поэта, как он знал её. Но вечер Гецевича в Центральном доме литераторов, уже после его такой неожиданной смерти, эти сомнения полностью развеял. Да, поэзию у нас любят не толпы. Но зал был переполнен, и люди, сидящие в нём, хорошо знали, куда пришли и чьи стихи услышат.
Москва для Гецевича – город, вобравший в себя всю его жизнь.
Любой перекрёсток, любая улица центра или окраины – это часть биографии, это далёкое воспоминание или близкий человек:
- И растворяясь в городской толпе,
- Спешу я на окраину пробраться,
- Чтобы наполнить грустью о тебе
- Меж двух домов зажатое пространство.
Москва – источник горя и радости и для поэта, и для городского пространства, и даже для дождя и снега: Город участвует в жизни поэта всеми своими памятными ему местами. И поэт участвует в жизни этих мест: Герман Гецевич очень разнообразен в свой ритмике. У него много стихов, положенных на музыку. Это можно почувствовать даже без гитары или аккордеона:
- Устав лежать горизонтально,
- Тот снег, бледнея от обид,
- На мир глядит суицидально:
- Всё прыгнуть с крыши норовит…
- А мы подымемся на лифте
- До самых звёзд, до облаков…
- И комья грязи, что налипли,
- Собьём у входа с каблуков.
- Помимо прочных свай, пролётов и столбов,
- У городских мостов надёжней нет посредников:
- На этом – повстречал я первую любовь,
- На том – без лишних слов я проводил последнюю…
- Между строк,
- Без обид скажу и без обиняков,
- Что в долгах
- Как в шелках погрязая, память стольких чувств,
- Дай мне срок,
- Растяни его на сорок сороков,
- Всё отдам,
- Хоть расплачусь я скорей, чем расплачусь.
Поэты, увы, уходят. Но остаются города, где они жили, любили, иногда, как Герман Гецевич, спасали людей. Так было всегда. Так будет и дальше.
ЮРИЙ РЯШЕНЦЕВ,
российский поэт, прозаик и сценарист, автор стихов
к песням для театра и кино, мастер мюзикла, переводчик,
член Союза писателей России, член русского ПЕН-центра,
трёхкратный победитель Всесоюзных конкурсов
по стихотворному переводу, лауреат Государственной
премии имени Булата Окуджавы
Родившись в Москве, всю жизнь прожив в этом городе, поэт Герман Гецевич не только сам писал о нём, но и собирал антологию стихотворений о Москве русских и советских поэтов XХ – XXI веков. И даже написал к ней вступительную статью «Поэзия московских улиц». Эта статья и открывает книгу.
Поэзия московских улиц
(в сокращении)
Последнее время всё меньше и меньше уделяется внимания одной из самых выразительных сфер словесного искусства – Поэзии. А ведь поэтическое Слово – это духовная перекличка корней и листьев дерева, где стволом является великая русская традиция.
Если Москва – столица нашего государства, то поэзию можно уверенно назвать столицей литературы. Современная поэзия, разумеется, моложе Москвы, но по мере своего существования и развития она всегда обращалась к теме большого города. Город был и остаётся сердцем поэзии, а поэзия является ритмическим выражением культуры урбанизированного общества.
Нет, пожалуй, ни одного великого русского поэта, который так или иначе не коснулся бы темы Москвы. Стихи о городе – это своего рода художественная летопись эпохи, её история. Каждый поэт по-своему воссоздаёт образ Москвы в своих произведениях, используя детали с такой топографической точностью, что возникает эффект соприсутствия, ощущение экскурса в историю города, в его быт и бытиё.
В этих произведениях заключено Время, которое движется беспощадно и необратимо. Проходят годы и столетия, изменяются многие реалии прошлой жизни, но в стихах поэтов они остаются навсегда в своей первоначальной сущности. Я не говорю уже о вечных ценностях и достижениях города в области архитектуры, которые не раз вдохновляли и будут вдохновлять поэтов следующих поколений.
Стихи будут формироваться вокруг названия самых известных литературных мест города, таких как Арбат, Чистые пруды, Патриаршие пруды, Сокольники. <…> Книга станет своеобразной прогулкой из настоящего «Прошлого» в настоящее «Настоящее». <…> Думаю, что такое издание <…> может быть презентабельным подарком к очередному Дню города, а также путеводным знаком для тех, кто видит не только Москву в поэзии, но и Поэзию в Москве.
Это своеобразное приглашение к путешествию по любимому городу. Я уверен, что такая книга необходима городу, потому что у человечества нет шансов выжить, если оно откажется от своих святынь, от самого возвышенного и прекрасного.
ГЕРМАН ГЕЦЕВИЧ,
член Союза писателей г. Москвы, поэт
2020 г., Москва
Вот здесь я родился
Road blues
- Я видел разные города,
- Но этот вряд ли забыть смогу:
- Там все дороги ведут в никуда
- И друг равен врагу.
- Там все дома на один покрой,
- Блочно-панельные корабли,
- И дым асфальта застыл горой —
- От неба и до земли.
- И я в этом самом городе,
- Забыв о вражде и голоде,
- Со всеми дворами в сговоре,
- Как рыба в ладонях бьюсь…
- Деревья обриты на́голо,
- Все двери закрыты на́глухо,
- Но эхо поёт мне на́ ухо
- Свой
- Road Blues.
- Там за се́мь бед лишь один ответ
- И безнадёжен любой визит:
- Свернёшь налево – проезда нет,
- Направо – «кирпич» висит.
- Там жизнь отложена на потом,
- Любое дело там – не в цене:
- Быть наяву страшно в городе том,
- Во сне – опасней вдвойне.
- Там звёзды тревожно светятся,
- Медведем бредит Медведица
- И юзом грозит гололедица,
- Но юза я не боюсь,
- Ну мало ли что покажется?
- Не поздно ещё покаяться,
- Пока мне поют пакгаузы
- Свой
- Road Blues.
- Не повернуть это русло вспять,
- И дважды путь свой нельзя пройти,
- Где на развязке судьбы опять
- Сходятся все пути.
- Кольцом бульваров я взят, как в плен,
- И словно в замкнутой западне —
- Не я проживаю в городе N,
- А город живёт во мне.
- Но я, не повесив голову,
- Шагаю походкой гордою,
- Чужой и домам, и городу,
- Как пятый в колоде туз,
- Пока, распрямляя волосы,
- Дождю, что рисует полосы,
- Мне ветер поёт вполголоса
- Свой
- Road Blues.
Монолог асфальта
- Я – асфальт раскалённый. От зноя и пыли
- Деформирован я и в полуденном гаме
- Разутюжен колёсами автомобилей,
- Приплюсован к земле паровыми катками.
- Я – асфальтовый призрак, я – серый на сером,
- Моя мёртвая жизнь – городская волчица —
- Приучила меня к пуританским манерам,
- Но из каждой расщелины зелень сочится.
- Я – асфальт, чьё дождями изрытое тело,
- Как суровый наждак в трёхвокзальной толпище,
- Где стальные заточки штампует умело
- Искромётное солнце – небесный точильщик.
- Меня клал гастарбайтер в оранжевой куртке,
- Я – асфальт, почерневший от дней непогожих,
- На который плюют и бросают окурки —
- Пузырящийся пласт под ногами прохожих.
- Я – асфальт… Я спрессован, распят, утрамбован…
- И, фатальную быль превратив в небылицу,
- Я к примятой земле Прометеем прикован:
- Неужели всё это до смерти продлится?
Два окна
- На отшибе столицы
- Из судьбы городской
- Две любимых страницы
- Кто-то вырвал рукой.
- Два окна, два недуга,
- Белой вьюгой в ночи
- Окольцованы туго,
- Будто в связке ключи.
- Где былое добито,
- А грядущего нет,
- И вино не допито,
- И не выключен свет.
- Но без мыслей о гневе
- Мы у тьмы на крючке:
- Ни журавлика в небе,
- Ни синицы в руке.
- Наши чувства на грани
- Обречённой вражды,
- Словно буря в стакане
- Кипячёной воды.
- Кораблей потонувших
- Нам не сжечь всё равно,
- Наши дни, наши души
- Погрузились на дно.
- Мы зашли, вероятно,
- Далеко в том пути,
- И вернуться обратно
- Невозможно почти.
- И ни тросы, ни строфы
- Не поднимут со дна:
- Две панельных Голгофы —
- Два закрытых окна.
Городская поэма
- В городе, что от жира
- Часто сходил с ума,
- Сталинского ампира
- Высились терема.
- Вид из окна был соткан
- Кровью «святых» основ:
- Зубья семи высоток
- Вместо семи холмов.
- Выхлопами распорот,
- Хлопьями снега сшит,
- Этот помпезный город
- Стал только тем знаменит,
- Что на доске из клеток,
- Пешкою сделав шаг,
- Ходки всех пятилеток
- В сумме слагались в шах
- Памяти, чья шкатулка
- Знала почти на зубок
- Каждый излом переулка,
- Каждый его завиток.
- Каждый дом, где с нахрапом
- Время наверняка
- Влажной побелкой на пол
- Падало с потолка.
- Город играл азартно
- В розу семи ветров,
- Но состоял из асфальта
- И проходных дворов.
- Из кутерьмы, из мрака,
- Из коммунальных ссор,
- В стиле того «Баракко»,
- Что уцелел с тех пор.
- Пробками сплошь забитый,
- Город был окружён,
- Будто Сатурн орбитой,
- МКАДом со всех сторон.
- Бился в угаре с горя
- И от обид лютей,
- Кольца сжимал на горле
- Каждой из площадей.
- В городе было трудно
- Противоречить судьбе
- И отыскать друг друга
- В многолюдной толпе.
- И, укрощая гонор
- Разноголосых шумих,
- Был этот зимний город
- Только для нас двоих.
- Но возводя улыбки
- Судеб в квадрат беды,
- Город скрывал улики
- И заметал следы.
- Строился, расширялся,
- Каялся, предвещал…
- В прошлом – не умещался,
- Прошлое – не умещал.
- С кем бы ни спорил: с теми,
- С этими – всё равно:
- Вмиг вырастали стены,
- Тенью затмив окно
- Истины, что не ложь ведь,
- Но, чтоб не слиться в тень,
- Нужно очистить площадь
- От равнодушных стен.
- Город склонял к авантюрам.
- Он добивал живьём.
- Тайных и явных тюрем
- Было немало в нём.
- В камерах мыслей чёрных
- Сердце спешило скорей
- Сделать для заключённых —
- День открытых дверей.
- Будто бы в окна пряжа,
- Ловко вплетались мы
- В тему того пейзажа,
- В изморозь той зимы.
- Вскоре нам стало тесно
- В рамках имперских вех,
- Как дрожжевое тесто,
- Мы поднимались вверх.
- Снежная крошка липла
- К мокрым воротникам,
- Выпрямив шахтой лифта
- Белую вертикаль.
- Тщетно мечтая в стужу
- Город перебороть,
- Ночь возвышала душу
- И окрыляла плоть.
- Оторопью вокзала
- Нам диктовала страсть
- Вечный сюжет Шагала,
- Что не давал упасть.
- С бытом вступая в сговор,
- Новый обжив объём —
- В нас растворялся город.
- Мы растворялись в нём.
Сокольнический круг
Это мои юношеские стихи, написанные
40 лет назад. Казалось бы – надо стесняться.
Но в них всё уже заложено: и форма, и звук,
и основные эстетические ориентиры…
- Сокольнический круг. Исхоженный маршрут.
- Кинотеатр «ЛУЧ» и парк немноголюдный.
- Характер ноября неимоверно крут:
- То оттепель, то хмарь, то smok, то ветер лютый…
- Сокольнический круг. Водителей зевки.
- Часы над мостовой напоминают бубен.
- И прячутся в душе, как тёплые зверьки,
- Гадания о том, что было и что будет.
- Покрыто слоем льда трамвайное кольцо.
- Ноябрь обглодал деревья и афиши.
- Охотничьи дворы мне кашляют в лицо,
- К прохожим недобры их сгорбленные крыши.
- И думаешь: «А вдруг раскручена не зря
- Рулетка ноября, чьи ставки так неброски?»
- Сокольнический круг при свете фонаря,
- Как без поводыря – слепой на перекрёстке.
- Позёмку стелет снег, но всё, что ей дано, —
- Бежать по рельсам вслед, как будто кровь по жилам,
- Когда ночной трамвай торопится в депо,
- Гуманность проявив к последним пассажирам.
- Прудов Оленьих грусть слилась с моей судьбой,
- Но мне знаком тот путь, я – стреляная птица…
- Сокольнический круг помог мне стать собой
- И на круги своя однажды возвратиться.
Трамвай № 7
- трамвай
- трамвай
- трамвай
- скорей
- скорей
- скорей
- седьмой
- седьмой
- седьмой
- бегом
- не отставай
- давай
- давай
- давай
- народ
- народ
- народ
- а ну ещё чуток
- а ну ещё малёк
- а ну ещё разок
- не стойте у дверей
- пройдите же вперёд
- упёрся как баран
- ведь это вам не то
- ведь это вам не там
- ведь это не такси
- оплачивай проезд
- нашёлся моралист
- да сам ты педераст
- а ведь товарищ прав
- на линии контроль
- хоть место уступи
- прошу не кантовать
- мне скоро выходить
- могу и звездануть
- вот это молодёжь
- что ждать теперь от них
- ещё очки надел
- налил шары и рад
- нажрался так молчи
- бесстыжие глаза
- ну ладно мне пора
- мне тоже до метро
- а мне через одну
- вставай
- вставай
- вставай
- в стекляшку
- и домой
- да здравствует
- трамвай!
- да здравствует
- седьмой!
Улица-богородица
- я живу на Краснобогатырской
- (речь идёт об улице моей)
- ну а мог бы жить на
- Краснопрудной
- Красносельской
- (Верхней или Нижней)
- Краснопресненской
- Красноармейской
- Краснопролетарской
- и т. д.
- ну а мог бы жить на Богородской
- (ради Пресвятой родившей Бога)
- и трамваем от Преображенки
- не трястись
- а в лодочке уютной
- плыть домой по Яузе-реке
- если бы префекта-гамадрила
- невзначай идея осенила
- улицу пере —
- именовать
- и вписать в её пейзаж прекрасный
- фабрику гандонов
- цех колбасный
- и назвать не
- Краснобогатырской
- и отнюдь не
- Краснобогородской
- а какой-нибудь
- Красногандонной
- иль
- Красноколбасной
- Например
- но идеи фикса у префекта
- к счастью возникают очень редко
- жаль одно
- что не на
- Богородской
- а на
- Грязнобогатырской
- я
- живу
- Бог,
- затырканный красным,
- проживает по адресу:
- Краснобогатырская ул., д. 21, кв. 283,
- шестой подъезд, двенадцатый этаж,
- кода нет, звонок не работает, просьба – стучать,
- а вокруг:
- коррида трамваев,
- быки-иномарки,
- кровавые разборки,
- бритые затылки…
- и так – день за днём
- очередью автоматной,
- а Бог расхристанный,
- но не распятый,
- жвачку жизни жуёт
- (живёт),
- ему бы в хрущобах
- пешком на пятый,
- а он – отращивает живот
- и, глядя на улицу
- из окна,
- не может понять в свои тридцать три:
- почему —
- Бога родила Она,
- а вы —
- Бога —
- тыри.
Стереть и забыть
- Как будто со лба испарину,
- Движеньем ладони – дерзко
- Время стёрло из памяти
- Событья далёкого детства.
- Трущобы забыл коммунальные,
- Учителей упрёки,
- Но помню, что криминальные
- Давала мне жизнь уроки.
- Забыл я соседку бешеную,
- Вредительские нападки:
- Её бельецо развешанное
- Капало мне на тетрадки.
- Что видел я в жизни вздорной,
- Помимо квартиры загаженной:
- С одною на всех уборной,
- С коптящей колонкой газовой?..
- Хоть было обочиной проще мне
- Пройти отчий путь с беспечностью,
- Но незачем безотцовщине
- Быть сыном тому отечеству,
- Где столько совместно прожито
- Обиды и безучастья,
- Что в это суконное прошлое
- Не хочется возвращаться.
Богородский храм
- От надбровья до переносицы
- На путях времён
- За трамвайным звонком проносится
- Колокольный звон.
- Там под пряжей рассветной путаницы,
- В перехлёсте драм
- На углу Миллионной улицы —
- Богородский храм.
- Дважды сруб деревянного зодчества
- Сквозь кромешный дым
- Из огня, выгорая дочиста,
- Выходил живым.
- Рукавами к земле прижатая,
- Словно к сердцу шрам,
- Не смогла каланча пожарная
- Уберечь тот храм.
- Но из пепла, в завесе муторной,
- Он воскрес и вот
- С колокольни звонит к заутренней,
- Прихожан зовёт.
- Слышу осень с распевом Всенощной,
- Выйдя на балкон,
- Где с трамвайным звонком соперничает
- Колокольный звон.
- Но забыв, что весь опыт прошлого
- В каждой щели скрыт,
- Строят храмы теперь задёшево —
- Из панельных плит.
- Богомольни растут в юдоли той,
- Будто на дрожжах,
- Не на крови, годами пролитой,
- А на гаражах.
- Окружила себя хоромами
- Нечестивых прыть,
- На строительстве наворованное
- Можно вмиг отмыть.
- Ряд частиц перепутать с целыми,
- Со святыней – хлам,
- С крупноблочными новоделами —
- Настоящий храм.
Красные ворота
- На Красных воротах налётом блестит известковым
- Тот снег, что вовек белизны мостовым не вернёт,
- А в сердце Москвы, что кольцом пережато Садовым,
- Одно лишь названье осталось от Красных ворот.
- Тот снег вдоль высотки прошёлся маршрутом нечётким,
- На Красных воротах облазил он все тупики:
- Свернул в Хомутовский, в Басманный и по Каланчёвке
- Бомжистой походкой к вокзалам побрёл от тоски.
- Сквозь клочья тумана тот снег видел прошлого абрис,
- Топтался на месте, чтоб мысленно выбрать пути,
- Как будто искал затерявшийся в памяти адрес
- И вдруг понимал, что не вспомнить уже, не найти…
Чистые пруды
- А на Чистых прудах, а на Чистых прудах
- Изощряется осень в напрасных трудах,
- И с разбега ныряет сухая листва
- Под колёса трамвая по имени «А».
- И от мутных дождей на бульварах темно,
- Как в рентген-кабинетах и в залах метро.
- И уже в переулках сгущается тьма,
- И во тьме цепенеют жилые дома.
- И гадаю, как прежде: была – не была,
- Доверяя надежде любые дела,
- Но внезапно, окурок зажав в кулаке,
- В отходящий трамвай я сажусь налегке.
- А на Чистых прудах за оградой витой,
- Как в эдемских садах – облака над водой,
- Где пунцовые клювы седых лебедей
- Хлеб хватают из рук проходящих людей,
- Где кофейные запахи сеет с веранд
- Гордость Моспищетреста – кабак «Джалтаранг»,
- Где мелькают солдатским шинелям сродни —
- Друг на друга похожие ночи и дни.
- Где холодный каскад средь гриппозной хандры,
- Словно белый халат медицинской сестры…
- И глядит «Современник» (читай «Колизей»)
- Молодыми глазами умерших друзей.
Вальс на Чистых прудах
- Перевёрнуты в Чистых прудах
- Отраженья домов и деревьев.
- Меркантильные счёты сведя,
- Тень со светом почти наравне,
- Но кривым зеркалам впопыхах
- Каждый шаг свой надёжно доверив —
- Различаю под чёлкой дождя
- Чёткий профиль в трамвайном окне.
- Ресторанная гарь шашлыков
- Так шипит в городских переливах,
- Что ныряет прохожий туда,
- Будто в храм Покрова на Нерли.
- В этом месте наивный Тальков
- Горевал о застенчивых ивах,
- Только ивы на Чистых прудах
- И в эпоху Петра не росли.
- «Современник» (в былом «Колизей»),
- Будто римская меркнет тиара,
- Нет нужды, придираясь к судьбе,
- Вспоминать о минувших годах.
- Растерял наилучших друзей,
- Но в толпе на ступенях театра
- Я назначу свиданье тебе:
- Ровно в полдень на Чистых прудах…
- Ты придёшь с опозданьем на жизнь
- Из дождя, что рискнёт в серых бликах
- Пересечь все границы без виз,
- К небесам запрокинув лицо,
- Сотни линий трамвай закружит
- И, споткнувшись на рельсовых стыках,
- Вдоль бульваров потянется вниз,
- Влажных рук разрывая кольцо.
- В перекличке надежд и потерь
- Под фонтанами радужной пыли
- Здесь немало воды утекло,
- Разбежались кругами следы,
- И кому интересно теперь,
- Что когда-то погаными были?..
- Если чувства чисты, как стекло, —
- Снова Чистыми станут пруды.
Красный вагон
- Струнами ливня исхлёстан бульвар наш,
- Над оркестровою ямой пруда
- Втянуты искры в чудовищный чардаш,
- Рвутся трамвайные провода…
- К пультам деревьев тенями прижатый,
- Над какофонией нот и минут
- Ветки считает вагоновожатый,
- Тридцать девятый проделав маршрут.
- Виолончели то громче, то тише…
- Домры вступают и тают в конце,
- Ветер листает сырые афиши,
- Мокнет на стенде венгерский концерт.
- Прячет свой купол, лесами закован,
- Между старинных домов Стратилат,
- Мёрзнет сверчком в переулке Сверчковом
- Дождь на асфальте – потерянный альт.
- Редкий прохожий стрельнёт сигарету
- И к Маросейке потянется вниз…
- Вряд ли он знает, что изморозь эту
- Струнный состав исполняет на бис.
- Тонет бульвар в электрических бликах
- И наблюдает, вздыхая вдогон,
- Как, спотыкаясь на рельсовых стыках,
- Мчится по городу красный вагон.
- Арки партера зевают отверсто,
- Над бельэтажем балконы торчком,
- Полночь, как первая скрипка оркестра,
- Сердце Москвы полосует смычком.
- Но не наступит финал, как бывало,
- С рельс никогда не сойдёт колесо
- И хороводом отставших бульваров
- Не разомкнёт роковое кольцо.
Последний переулок
- В часы дневных прогулок
- Мой путь предельно крут:
- Последний переулок,
- Исхоженный маршрут.
- Последнему цейтноту
- Отставку дав на миг,
- От Сретенки к Цветному
- Шагаю напрямик.
- Где пялят свои зенки,
- Сводя меня с ума,
- Смыкаясь в две шеренги,
- Доходные дома.
- Безлюден и не гулок,
- Ведь, что ни говори:
- Последний переулок
- Не с краю, а внутри.
- Внутри, а не снаружи
- Он тянет вновь наверх,
- Чтоб коридором души
- Соединить навек.
- Чтоб где-то в середине,
- На уровне «Трубы»,
- Кольцо замкнуть в низине,
- Захлопнуть люк судьбы.
- Ход времени навязчив,
- Уча за годом год:
- Жить только настоящим,
- А прошлое не в счёт.
- Пусть памяти окурок
- Предательски погас,
- Последний переулок
- Держу я про запас.
- Ведь он – живой свидетель
- Тех лет и тех ладов,
- Когда впервые встретил
- Здесь первую любовь.
- Но всё, что было, – сплыло,
- От сердца отлегло,
- И наледью покрыло
- Оконное стекло.
- Всей дрожью штукатурок,
- Сосульками звеня,
- Последний переулок,
- Как в первый раз, меня
- Вновь одарил дарами
- Из камня и стекла:
- Подъездами, дворами,
- Где молодость прошла.
- Но выпала утрата,
- Он имя поменял:
- Ведь был Мясным когда-то,
- Потом Последним стал.
- Вложил билет посредник
- Той Сретенке в карман,
- На свой сеанс последний
- В кинотеатр «УРАН».
- Вернись я в эту замять
- С обрезками нужды,
- Я б выбрал в тёмном зале
- Последние ряды.
- Но цепь домов-шкатулок
- Не удлинит года.
- Последним переулок
- Не будет никогда.
Тапёр
- В кафе на Кудринской
- Всегда накурено,
- Хоть вешай там над каждым столиком топор,
- И, с грустью давешней
- Давя на клавиши,
- Играет танго нестареющий тапёр.
- И сердце мается,
- В комок сжимается,
- Когда под крышкой на расстроенном фоно,
- Дойдя до крайности,
- В любой тональности
- Звучит мелодия, забытая давно.
- Движеньем брассовым
- С поливом джазовым
- Импровизирует задумчивый тапёр.
- От пьяной публики
- Не ждёт он тугрики,
- И знаки нотные не видит он в упор.
- И тема главная,
- Семиоктавная,
- Клавиатурой улыбаясь широко,
- Сквозь модуляции,
- Импровизации,
- Напоминает Аргентинское танго.
- И веет пальмами,
- Когда он пальцами
- Туше над клавишами делает слегка,
- И в даль картинную
- За Аргентиною
- Плывёт то левая, то правая рука.
- Под эту музыку,
- Подобно узнику,
- Я прожил жизнь свою беспутную на треть,
- Но развязав кашне,
- По вечерам в кафе
- Вновь прихожу на пианиста посмотреть.
- Всё устаканится,
- Но грусть останется,
- Пока, удерживая дерзости напор,
- Для щёк напудренных
- В кафе на Кудринской
- Играет танго нестареющий тапёр.
Кафе «Артистическое»
- Замедляю шаг свой быстрый я с задумчивой тоской
- По причинам основательным и веским:
- Затесался между Дмитровкой и улицей Тверской
- Переулок, что зовётся Камергерским.
- За любым его фасадом камергеров нет давно,
- Лишь кусками отсыревшей штукатурки
- Под московским снегопадом чёрно-белое кино
- Крутят годы в Камергерском переулке.
- Не однажды возле МХАТа вспоминал я подшофе,
- Как сыграла роль судьба в раскладе резком:
- Познакомились когда-то в «Артистическом» кафе
- Мама с папой в переулке Камергерском.
- Первый ужин, безусловно, стал началом всех начал,
- Ослепив и романтичностью, и блеском:
- Из охрипшей радиолы голос Трошина звучал,
- И листал афиши ветер в Камергерском.
- Только время до сих пор мне углубляет в сердце след