Любовь между нами

Иллюстрация на обложке mugenoumi

Иллюстрации в блоке Lanawaay

© Ники Сью, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

От автора

Дорогие читатели! Впереди вас ждет яркая история любви Антона и Юли, но прежде чем вы откроете первую главу, хочу дать небольшое лирическое отступление. Роман «Любовь между нами» и дилогия «Пепел / Искры снега» связаны общими героями. Однако книги можно читать как самостоятельные, так и общим циклом. Для тех, кто не хочет ничего упустить, рекомендую начать в следующей хронологической последовательности:

«Любовь между нами»

«Пепел»

«Искры снега»

Приятного чтения, ваша Ники Сью.

Плей-лист

LANY – What I wish just one person would say to me»

Jamie Miller – I Lost Myself In Loving You

Troye Sivan – Angel Baby

Lewis Capaldi – Forever

Lewis Capaldi – Someone You Loved

Loote – tomorrow tonight

Shaman – До самого неба

Artik & Asti – Все мимо

Глава 1

Антон

– Вот, – Юля Снегирева протянула маленькую коробочку красного цвета, украшенную скромным бантиком. Антон устало посмотрел сверху вниз на девчонку, которая уже порядком его достала. Еще и пацаны завыли, засвистели, хотя Снегирева мало кого могла удивить.

Познакомились они не специально и даже не случайно. На первом курсе, во время посвящения, студсовет устроил целое шоу. Изначально концерт давали, потом конкурсы проводили, а под конец подготовили коктейль, который полагалось выпить на сцене как ритуал посвящения. Первокурсников массово пригласили на сцену, выстроили в ряд, а симпатичная студентка с четвертого курса с каскадом русых волос и игривой улыбкой на пухленьких губах предлагала пластмассовые стаканчики с белым содержимым. Как позже оказалось, это был сладкий йогурт.

Снегирева тоже стояла на сцене, в самом конце дружного ряда. За ее спиной расположился картонный баннер «Добро пожаловать, первый курс!». Правда, стоял баннер неустойчиво, и как только сто пятьдесят человек начали массово подниматься на сцену, конструкция зашаталась. Да так сильно, что ее падение было лишь вопросом времени. В какой-то момент Антон заметил, что баннер вот-вот упадет. Он тут же метнулся к краю ряда, растолкав народ, и, подобно настоящему герою, спас Юльку. Хотя как спас – просто оттолкнул девчонку и придержал картонную конструкцию. Лучше бы не спасал, если бы заранее знал последствия своей выходки. Наверняка кто-то бы оттолкнул девушку, на крайний случай она сама бы успела отойти.

Но увы, Антон ее спас, и Снегирева, скромная тихушница, в этих своих вечных платьях в цветочек и с двумя хвостиками на голове, пошла в атаку.

Сама подошла к Антону, представилась, даже руку протянула в качестве приветствия. Она однозначно не была во вкусе Левакова, на таких он особо не засматривался – простенькая, как зеленая тетрадка на двенадцать листов. Если учесть, что в мире полно разноцветных тетрадей, с красивыми переливающимися картинками, то на зеленые перестаешь обращать внимание.

Друзья Антона, конечно, не остались в стороне от происходящего, принялись подтрунивать, шутки разные откидывать в сторону Антона и его фанатки. Юлька парням не нравилась, от слова совсем. И дело было даже не во внешности, потому что внешне она была обычная, не страшненькая, но и не первая красавица: худенькая, небольшого роста, миндалевидной формы глаза, копна золотистых волос почти по пояс, которые Снегирева никогда не распускала почему-то. А еще она не красилась, не зависала в курилках, не материлась и не пропадала по кафешкам и клубам. Не было в ней компанейского духа. Сама по себе, как волк-одиночка. Даже девчонки обходили ее стороной, парой слов обмолвятся, и все на этом.

Казалось, Юлю ничего в этой жизни не интересовало, разве что Антон, к которому она очень неровно дышала. Парни еще посмеялись, мол, пламенем дракона дышит, а эта шутка в их кругах так закрутилась, что потом они между собой дали Юльке прозвище – Дракон.

На Новый год Снегирева сама связала шарф Антону и вручила подарок на большой перемене прямо в столовой, где было полно людей. Другая бы смутилась посторонних, тех же друзей Антона, но не Юлька. Она отдала подарок, улыбнулась и упорхнула восвояси, будто подобное проявление внимания было в порядке вещей.

Леваков, ясное дело, шарф носить не стал, хотя тот и был красивым: темно-коричневые нити в два слоя, у основания узор в виде птички. Достаточно строгий, не вычурный. Но Антону было как-то стремно накидывать этот шарф на шею, тем более на тот момент он вроде как встречался с Никой с четвертого курса. Поэтому подарок Снегиревой Антон молча взял, как должное, и ушел, даже не отблагодарив свою поклонницу, а потом просто закинул в шкаф.

На мужской день Юлька принесла книгу, которую сделала сама – от руки выписала туда цитаты каких-то великих людей, бумага в старом стиле, словно немного обожженная, а переплет какой, ух! Парни опять засмеяли, и Леваков даже хотел выбросить, но когда Ника, его девушка, закатила скандал, Антон назло ей оставил подарок. Через пару дней с Вероникой они расстались, а книга осталась пылиться на полке.

В целом Снегирева никогда не смущалась своих чувств: всегда здоровалась первой, улыбалась, спрашивала, как дела, и произносила прочие обыденные фразы, словно они были друзьями. День начинался с Юльки, которая обязательно поджидала Антона у входа в главный корпус, желала ему хорошего настроения и убегала на занятия, не заставляя Левакова вести с ней светские беседы.

В какой-то момент девушка окончательно достала своим вниманием Антона, вернее, достали насмешки друзей, которые постоянно откидывали шутки про Юлю и ее драконью хватку. Им было весело, а Леваков раздражался.

Он и сам не понял, когда стал мысленно ненавидеть настойчивую Снегиреву. И если первый год Антон принимал ее внимание молча, то на втором курсе в ход пошли колкие обидные фразочки. В глазах парней он сразу поднялся, да и думал, Снегирева отстанет, обидится, больше не будет допекать своим присутствием. Вот только Юлька, казалось, не понимала или не замечала его колкостей.

Девчонок, с которыми Леваков пытался худо-бедно строить отношения, Снегирева особенно раздражала – они ревновали, грозились волосы повыдирать у тихони. Но Антон это пресекал, хватило ему и школьной истории.

Долгие годы он безответно был влюблен в скромную одноклассницу Тасю, однако признаться в чувствах не мог, статус не позволял. Никто бы не понял, если бы такой парень, как Антон, вдруг обосновался рядом с серой мышкой. Но внимание девчонки ему очень хотелось получить. В итоге Леваков начал в глазах Таси медленно превращаться из хорошего мальчика в плохого, а одноклассники его в этом превращении поддержали. Над Тасей подшучивали, издевались, и если классе в седьмом ему подобное казалось знаком внимания, то к выпускному Антон уже сам себя раздражал.

В романах такие истории обычно заканчиваются хеппи-эндом, но у Левакова сложилось иначе: Тася влюбилась в другого парня, а он остался за бортом. Поздно извинился, поздно признался в своих чувствах, все было поздно.

Повторения подобной истории больше не хотелось, однако от Снегиревой проблем было действительно много. Да и в целом Юли было слишком много в жизни Левакова, что даже странно – такая маленькая, а столько с ней хлопот! Вот и сегодня – у него день рождения, даже домашние еще не поздравили, зато Снегирева нарисовалась с подарком. Откуда только узнала?! И главное – смотрит так, словно видит Антона насквозь, словно у нее в руках ключ от его сердца.

– С днем рождения, – произнесла тоненьким голоском Юлька, вырывая Антона из пучины воспоминаний.

С неохотой он взял из ее рук простенький коробок с прозрачным верхом и заглянул внутрь. Два пирожных, на одном рисунок мотоцикла, а на другом пожелания попутного ветра. Мелочь вроде, но Антону стало приятно.

– Что там? – крикнул Сашка Фомин, пытаясь рассмотреть за головой Вити Шестакова[1] презент.

– Ключ от всех дверей, – заржал Филипп Ряшин.

– Юлька, ты бы уже сама из торта вылезла, что ли! – не удержался Шестаков от шутки, он выдавал порцию подколов в сторону Снегиревой чаще всех. И как только ему эти разные фразочки в голову приходили постоянно, непонятно.

– Фу! Тогда бы Тохе пришлось покупать услуги по принудительной амнезии.

Леваков ненавидел эти дурацкие шутки. И дело было не в их пошлости, а в том, что он всегда вспоминал школу, и в такие моменты какое-то вязкое чувство заливало ему вены. Ведь и над Тасей подшучивали в подобном тоне, однажды даже презерватив подкинули под парту. Не Антон, конечно, но он знал, кто планировал пакость, видел и ничего не сделал. До сих пор вспоминать тошно.

– Если все, свободна, – буркнул Леваков, кинув коробочку на подоконник к своему рюкзаку. Фраза прозвучала достаточно резко и грубо, однако Юля лишь коротко улыбнулась, кивнула и пошла прочь.

– Затащил бы ее уже за тихий уголок, Тох, – выдал очередную умную идею Сашка.

– А прикиньте, Дракончик-то наш в постели тоже может быть с огоньком. Я бы не отказался с ней попробовать, – достаточно громко заявил Филипп.

– Да ты с половиной универа не отказался бы попробовать, – отмахнулся Леваков. Хорошо, что Снегиревой уже не было на горизонте.

Когда она перестанет бегать за ним? Должна же у нее быть хоть какая-то гордость! В конце концов, наверняка она знает, что парни любят добиваться девчонок, а тут и добиваться не надо – пальцем щелкнул, и готово. Можно было бы реально переспать с ней, только Антон был уверен, что потом проблем не оберется. Если Юлька сейчас бегала за ним, даже без ответного проявления симпатии, что будет после секса? Нет! От таких надо держаться на расстоянии.

Глава 2

Антон

День рождения отмечали с шумом и на широкую ногу. После пар поехали в ресторан на мосту, заказали шашлык, выпивку. Какие-то девчонки заглянули на огонек, которых Леваков знать не знал, но был очень даже рад. Одна, особенно бойкая и симпатичная, крутилась вокруг него целый вечер. Невысокого роста, с водопадом золотистых волос и глазами цвета летнего неба. На ней было безумно короткое серое платье, едва прикрывавшее бедра. Все парни на нее поглядывали, но незнакомка выбрала именинника. Правда, смеялась она слишком громко, аж уши вяли. С другой стороны, какая разница, как она смеется? Внешность – огонь, или, как парни между собой говорили, пушка. Грудь отменная, словно сахарные яблочки, и задница тоже ничего. А остальное для приятного вечера, точнее ночи, не имело значения.

Они вышли на балкончик и утонули в страстных поцелуях. Вернулись минут через двадцать в приподнятом настроении и неожиданно обнаружили, что забыли узнать даже имена друг друга. Оказалось, девчонку звали Маша Кострова, она была на три года старше и работала в офисе менеджером. Про день рождения Левакова узнала случайно, общие знакомые пригласили. Какой приятный сюрприз!

Антон не планировал с ней особо серьезных отношений, хотел развеяться, отдохнуть, но Машка проявила активность и на следующий день – сама позвонила, пригласила в гости. Жила она на окраине города, вместе с подругой снимала однушку. Квартирка ветхая: потертые обои, обшарпанные потолки, в ванной местами не было плитки. Да и ладно-то с ремонтом, там бы хоть прибрать! Уборки жилье Машки явно не знало: вещи валялись в разных углах, на полках клубилась пыль, грязные занавески покрывали разводы. Антон как-то сразу почувствовал брезгливость, даже настроение упало. Но Кострова сумела его поднять, это самое настроение: выскочила из ванной в коротеньком полупрозрачном платье из шифона, мило улыбнулась и сделала свое дело.

Ушел Леваков с улыбкой, несмотря на своих внутренних тараканов. Машка так-то видная девчонка, парни вчера так завидовали, шептались, мол, повезло, нам бы такую, а Антон гордо задирал подбородок и ликовал. Нравилось ему быть в центре внимания, ну и когда друзья завидовали, куда без этого.

От Машки Костровой он направился домой. Вечером затевали семейные посиделки с поздравлениями и всем прочим. Семья у них была дружная, праздники проводили согласно традициям: гостей приглашали, тосты поднимали. В общем, все как у всех, разве что подарки более дорогие. По дороге Антону вдруг позвонила младшая сестра Надя с просьбой заехать в книжный, книга какая-то ей срочно понадобилась. Если бы не по пути, Антон бы точно отказал, а так решил заехать.

Парковка у книжного магазина оказалась очень скромной, а вот припаркованных машин было столько, что маленький худенький байк некуда пристроить. Мысленно выругавшись несколько раз, Леваков все-таки нашел парковочное место. Стянув шлем, он уже хотел идти к дверям магазина, как вдруг заметил знакомую фигуру в розовой майке с надписью «День скидок – не пропусти!». Юльку Снегиреву не узнать было сложно. Уж кого-кого, а ее Антон мог распознать из тысячи. Девушка стояла поодаль от магазина и раздавала листовки, громко приглашая прохожих поучаствовать в книжной акции.

Антон замер и принялся разглядывать Снегиреву. Золотистые волосы были заплетены в две толстые косы, нежно-розовые губы, без всяких там помад или блесков, растянулись в улыбке, глаза сияли. Черные джинсы обтягивали стройные ноги, а майка, наоборот, была какой-то безразмерной, словно висела на худеньком теле.

Казалось, Юлька светилась изнутри. Жизнерадостная, улыбчивая и, что уж греха таить, в какой-то степени даже милая. Хотя в какой-то степени все девушки милые. Опомнившись, Леваков осознал, что уже несколько минут открыто пялился на девчонку, и сам себе удивился. Ничего он на нее не заглядывался! Просто погода хорошая, да и ситуация забавная. Не более.

Положив шлем на байк, Антон еще раз окинул взглядом Юлю, которая, к счастью, его не замечала, и уже собирался зайти в книжный, как на горе-поклонницу налетел парень на электросамокате. И самокатчик, и Юлька упали на тротуар. Листовки взлетели в воздух и стали медленно падать на землю, подобно осенним золотистым листьям. А прохожие будто не замечали упавших людей, проходя мимо. Виновник ДТП быстро вскочил и принялся ругаться, мол, где глаза твои, дура.

Левакову почему-то стало неприятно наблюдать за этой картиной. Да, Снегирева жутко его раздражала, да, он позволял друзьям над ней подшучивать и сам иногда грубил, но, в конце концов, она – девушка, которая оказалась в неприятной ситуации. Пройти мимо Антон просто не смог, внутреннее «я» не позволило. Сорвавшись с места, он в долю секунды оказался рядом с Юлей и самокатчиком.

– Извинись-ка, друг, – стальным голосом процедил Леваков, схватив за руку незнакомца, который закончил свой словесный поток ругательств и уже намеревался уехать.

– С какого это? – возмутился парень.

– С большого и красивого, – прорычал Антон, не сводя глаз с самокатчика.

Юлька подскочила с земли, испуганно переводя взгляд с одного на другого.

– Да все нормально, – залепетала она, размахивая руками в успокаивающем жесте.

– Слышишь?! – возмутился парень.

– Не слышу. Извиняйся! – не унимался Леваков, чувствуя, как закипает от злости.

– Все нормально, – повторяла Юля, позабыв о своей работе и несчастных рекламных флаерах, по которым топтались пешеходы.

Внезапно из магазина фурией вылетела женщина, судя по всему, начальница Снегиревой, которой кто-то уже донес о произошедшем, и принялась кричать. Орала и возмущалась она так громко, что хотелось закрыть уши и послать женщину на три веселых буквы. Антон вздохнул, понимая, что извинения придурка никому уже не нужны, и отпустил его руку. Пусть идет подобру, повезло ему.

Самокатчик отряхнулся, поднял свой транспорт с земли, в очередной раз выругался, но уже совсем тихо, и поспешил удалиться. Леваков тоже не планировал задерживаться, он развернулся и почти дошел до книжного магазина, как в груди заскребло.

Совесть! Наглая и привередливая дама заставляла вернуться.

Антон оглянулся. Снегирева ползала по асфальту на корточках, пытаясь собрать листовки, а рядом на нее активно наседала госпожа начальница, изливая поток возмущений. Внутри все перевернулось от увиденной картины.

«Ты же обещал измениться! И где твои обещания?» – выругался Леваков про себя.

Делать нечего, пришлось идти к проклятой Юльке. Он присел рядом и вместе с ней стал собирать разлетевшиеся листовки. Снегирева не сразу заметила внезапного помощника, а вот ее начальница отреагировала мгновенно:

– Вы, молодой человек, не переживайте, мы сами, – пропела фальцетом дама за сорок, сразу же переключив свое внимание на парня.

– Шли бы вы в офис, а то как бы ваша белая юбка не лопнула от распирающего вас негодования.

– Хам! – прикрикнула женщина и, цокнув каблучками, поплелась обратно в магазин. Хвала всем богам, наконец-то она скрылась из виду! А то уж больно вся такая пафосная тут стояла, надменная, на лице так и читалось: «Вы – мусор под моими ногами». Леваков терпеть не мог таких особ.

– Антон, не стоит, я и сама могу, – тихо произнесла Юля, смущенно хлопая ресницами и разглядывая того, за кем бегала уже который год.

– Пока ты сама, тут все затопчут, – ответил без особого энтузиазма Леваков.

Ему, конечно, не особо хотелось лазить под ногами у прохожих, тем более кто знает, какие мысли в голове потом вспыхнут у Юли, не надумает ли чего себе, но совесть не позволяла уйти.

Когда в руке у Антона уже оказалась маленькая стопка этой проклятой рекламной макулатуры, он зачем-то поднял голову и немного опешил от того, насколько близко к нему сидела Снегирева. Теплый осенний ветер играл с прядками золотистых волос девушки, задувал под майку, а ей хоть бы что. Вот и чего она так смотрит, с такой щенячьей нежностью?

– А ты тоже пришел книги купить по скидке? Знаешь, сегодня «Тревожные люди» Бакмана по отличной цене.

– Интересная? – больше для поддержания диалога поинтересовался Антон, одернув себя, и поспешил отодвинуться, возвращаясь к собиранию листовок. Нечего на Юльку пялиться! Тем более собрать оставалось немного – парочка флаеров у дороги и со стороны Снегиревой.

– Потрясающая! – воскликнула Юля, да так громко, что Леваков невольно оглянулся на нее. Карие глаза переливались янтарными бликами, то ли от солнца, которое все еще не село, то ли потому, что вся она, казалось, светилась. – История о человеколюбии. Знаешь, после этой книги я задумалась. Нет, конечно, и до этого у меня были похожие мысли на сей счет, но после книги они стали более ясными. Говорят, человек может казаться плохим до тех пор, пока не узнаешь его хорошенько. А ты как думаешь?

– Не знаю, – честно ответил Антон. Он и правда не знал, даже не задумывался о таком. Просто делил мир на черное и белое, как и все, наверное.

– Знаешь… – продолжила Юля вдохновенно.

– Вот, – перебил ее Леваков, протянув стопку флаеров. Не хватало еще выслушивать ее лекции по психологии. Юля подняла голову, часто заморгала и посмотрела на него совсем не так, как обычно. Было в ее взгляде что-то новое, а может, она всегда так смотрела, просто Антон не замечал. Снегирева вдруг показалась ему хрупкой, маленькой и очень уязвимой. Странное чувство, необъяснимое.

– Спасибо большое, – Юлька взяла листовки и снова улыбнулась.

– Ну, бывай, – махнул он рукой, развернулся и пошел в сторону книжного.

Антон чувствовал, как горела спина, пока он не скрылся за дверями магазина. Видимо, Юлька до последнего смотрела ему вслед. И чем он ей вообще приглянулся? Странная она, эта белобрысая девчонка.

Глава 3

Антон

Книжки, которую заказывала сестра, в магазине не оказалось, поэтому Антону пришлось заехать еще в один. Из-за этого он задерживался, и мать начала названивать: понимаешь ли, гости уже приехали, а главного виновника торжества нет. Вообще, Антон не любил, когда к ним домой приходили люди, одно дело с семьей посидеть вместе, это да, а вот гости, тосты, подарки, фальшивые лица. В высшем обществе нет искренности, там принято носить маски, любить тех, кого ненавидишь, и ценить связи, без которых на тебя даже не взглянут.

Это только так кажется, что родиться и жить с золотой ложкой во рту просто. Увы, в реальности и в такой жизни хватает своих заморочек. Вот и сегодня прекрасный вечер превратился в проблему, когда посыпались вопросы о будущем Антона: чем он собирается заниматься после университета? Планирует ли занять пост отца в компании? Леваков пытался отвечать уклончиво и не грубить, хотя подобного рода разговоры его жутко раздражали. Какая разница абсолютно посторонним людям, чем он будет заниматься? Без дела не останется.

Выдержав утомительные беседы о будущем, Антон вышел на улицу, чтобы подышать воздухом и заодно проверить мессенджер – мобильный то и дело оповещал о входящих сообщениях в чате институтской группы. Он не успел даже телефон вытащить из кармана, когда услышал разговор: Максим, сын судьи, пытался доказать своим дружкам, что сможет уложить Надю, а когда товарищи не поверили, даже предложил спор, поставив сотню. Ясное дело, Леваков не выдержал! Как смели эти уроды такое даже помыслить в отношении его сестры?!

Как итог – завязалась драка.

Но за доблестный поступок родители не погладили Антона по головке, хорошо хоть, что отец принялся отчитывать его, уже после, когда гости разошлись, а не при всех.

– Ты опозорил нас! Это как вообще понимать, Антон? – возмущался Николай Львович, с каждой минутой все сильнее краснея то ли от возмущения, то ли от выпитого алкоголя.

– Так получилось, – процедил сквозь зубы Леваков, не рассказывая родителям о причине драки. Во-первых, не по-мужски это – жаловаться, во-вторых, зачем вмешивать их в уже решенный вопрос?

– Антон, так нельзя! – покачала головой мама. – Ты хоть представляешь, как неудобно получилось? А что о нас Грановские подумают? Ужас, мне так стыдно!

Причитали родители еще с полчаса, не меньше, а Надя все это время тихо сидела в своей комнатке, носу не показывая. Может, она и знала причину драки, может, и нет. В другой раз Леваков зашел бы к сестре, спросил, как дела, почему закрылась у себя, но сейчас настроение упало и хотелось сбежать из дома. Антон и сбежал.

Пока отец с матерью пререкались между собой в спальне, он нацепил шлем и поехал куда глаза глядят. Теплый осенний вечер, полупустая трасса и прохладный ветерок, задувающий под одежду. Леваков любил рассекать на байке. Казалось, таким образом он убегал от реальности, словно за спиной вырастали крылья свободы, и вот ты уже не обычный смертный, а человек, способный совершить любое безрассудство. Порой в этих поездках действительно было слишком много безрассудства.

Мотоцикл появился у Антона еще в школе, в десятом классе. Нелегально, конечно. Но связи отца позволяли катать по городу без проблем. Мать, правда, волновалась, все боялась, что сын разобьется, но Леваков был готов на любые жертвы, лишь бы не разлучаться со своим железным конем. Только в его компании жизнь приобретала краски. Без байка дни словно превращались в забег хомячка в колесе, становясь бесконечно однообразными.

Завернув на Васильевский остров и проехав вдоль трамвайных путей, Антон попал в курортную зону. Промчавшись мимо ЗАГСа, работающего фонтана и толпы людей, вываливающихся из кинотеатра, он остановился перед пешеходным переходом, послушно выжидая, пока народ пройдет, и тут же замер. Вроде бы маленький город, подумаешь, встретил знакомое лицо, но не второй же раз за день! Вот она, Юлька Снегирева. Прямо перед его байком проходит, держа в руках какие-то бумажки. Семенит торопливо, по сторонам не смотрит. Днем подрабатывала у магазина, вечером опять чем-то занята.

Антон уже хотел отвести взгляд – нечего глазеть на горе-поклонницу, – как девчонка вдруг столкнулась с каким-то стариком. Тот нагло выругался, а у Снегиревой в очередной раз все выпало из рук. Да и не просто выпало, а разлетелось на полдороге в разные стороны. Сегодня явно не ее день. Юлька присела и стала быстро собирать бумажки. Машины засигналили, устав ждать. Другая девчонка на ее месте растерялась бы, но Снегирева же выглядела абсолютно спокойной: молча делала свое дело, хотя явно раздражала этим водителей. Один в какой-то момент даже не выдержал и дал по газам, буквально в метре пролетев от Юли.

– Олень! – выругался шепотом Леваков. Хотелось погнаться следом за водилой, поймать его и научить хорошим манерам. Что за люди? Нет, не в Снегиревой дело, просто накопившееся раздражение захватило с головой.

Плюнув на все нормы приличия, Леваков свернул в сторону парковки, заглушил двигатель и, положив шлем на сиденье, поплелся к этой доставучей Юльке. Упала ж на его голову! Откуда только она такая взялась?

– Про тебя можно уже роман писать с названием «Юля Снегирева и тридцать три несчастья», – произнес Антон, усаживаясь на корточки рядом с девушкой. Та от неожиданности вздрогнула, глаза испуганно округлились, но через мгновение ее пухленьких губ коснулась улыбка. Нежная, словно летний ветер, который мимолетно касается тела ранним утром.

– А про тебя – «Герой нашего времени» или типа того, – ответила шутливо она.

Машины продолжали сигналить, непонятно на что намекая. Будто не видели, что они тут не просто так по зебре ползают на корточках. Еще один водитель не выдержал, и черная «Тойота» с шумом пронеслась рядом. Хорошо, Антон вовремя заметил и схватил Юльку за руку, резко дернув на себя, иначе не факт, что обошлось бы без происшествий.

– Ты в порядке? – спросил Леваков и вдруг заметил, что спасение вышло каким-то уж больно тактильным – Снегирева оказалась в его объятиях. Уткнулась носом в грудь и замерла, подобно маленькой мышке перед большим хищным котом. Вздохнув, Антон дотронулся до плеча девчонки и кое-как отодвинул от себя, скорее, даже отлепил. Юля часто заморгала, словно смутилась, а потом подскочила на ноги и стала с невероятной скоростью собирать своим бумаги. Антон и сам не понял почему, но ему вдруг стало смешно, такой забавной выглядела Снегирева. Раньше он никогда не замечал ее смущения, которое сейчас отражалось в каждом движении, каждом жесте и мимолетном взгляде. И вроде чего смущаться – подарки дарила при всех, в любви, считай, признавалась, а тут словно другой человек. Странная эта Юля, конечно. Но от ее странностей настроение поднялось, тяжесть с плеч упала, и вдруг захотелось мороженое купить, может, и не только себе.

– Ну, долго там еще? – буркнул молодой парень с идеально выстриженной бородой, высунув из окна черной «Волги» круглое опухшее лицо, словно собачонка.

– Так выйди и помоги, раз такой умный, – не выдержал Леваков.

– Слышишь!

– Подышишь. Объезжай или помогай, умник.

Водитель «Волги» еще разок выругался нецензурно, но выходить не стал. Наверное, понял, что разборки ни к чему, или же решил, что ему кислорода и в машине хватает, поэтому проехал мимо, однако посмотрел с таким недовольством, будто его зарплаты лишили. Левакову этот взгляд не понравился, и он в очередной раз проявил вредность – показал средний палец. Не кричать же на всю улицу, да и Снегирева здесь, при ней как-то неудобно.

Наконец Юлька подхватила последний листок и освободила дорогу. Такая маленькая девчонка, а целую пробку создала!

– Спасибо, Антон, – произнесла Снегирева, внезапно оказавшись рядом.

Они стояли у самого края дороги, а позади них возвышались плетеные ворота, обозначавшие вход в курортную зону, и старинная кофейня с идеально сохранившейся архитектурой девятнадцатого века.

– Все собрала?

– Угу, – Юля кивнула.

Подул ветерок, и пара золотистых прядей вырвалась из косы, упав девчонке на лицо. Одной рукой крепко прижимая к себе бумажки, Снегирева попыталась заправить волосы за ухо.

– Мороженое хочешь? – спросил вдруг Антон, сам от себя не ожидая.

Фраза вырвалась бесконтрольно, да и неправильно как-то было предлагать Снегиревой сладкое. Сегодня угостишь ее мороженым, а завтра она себе нафантазирует чего. И так прилипла – ни вдохнуть, ни выдохнуть. Но домой Антону не хотелось и к новой подружке тоже, а Юлька… Зачем искать компанию, если вот человек есть рядом.

– М-мороженое? – заикаясь, переспросила Снегирева. Она нерешительно сглотнула, облизнув нижнюю губу, и сжала стопку бумажек, держа их перед собой, как самую большую ценность.

– Мороженое, – сухо повторил Леваков.

– Хочу! – спустя пару секунд решительно выдала она, повернулась к Антону и улыбнулась.

– Ну, пошли, тридцать три несчастья на мою голову, – буркнул он. Развернулся и направился в сторону будки с мороженым. Будка была старенькая, стояла здесь уже лет десять, если не больше. Белая, с козырьком и голубой надписью. Летом очередь за прохладными сладостями достигала дороги. Там продавали фирменное мороженое, которое делал завод в их городе.

– А ты какое любишь? Стаканчик или на палочке? – протараторила Юлька, засеменив рядом с Антоном по переходу. Будто маленький ребенок пытался поспевать за старшим. Но голос у нее был звонким, мягким, приятно слушать.

– Разное.

– Я люблю стаканчик, и обязательно шоколадный.

– Понятно, – кивнул Леваков и быстро оглянулся. Все нормально, Снегирева шагает рядом, можно выдохнуть. Мало ли, не дай бог опять в кого-то врежется, или, чего хуже, кто-то врежется в нее. А ему потом опять собирать бумажки по всему городу. Нет, снова такого «счастья» Антон не переживет.

– Но фруктовые мне тоже нравятся. Мы когда в Сочи были, там продавали с кусочками фруктов замороженных. Такая вкуснятина! Мне с малиной понравилось. Ты любишь малину?

– Не знаю, – пожал плечами Леваков.

Они остановились напротив будки. Снегирева крутила головой, разглядывая картонную вывеску с названиями и ценами. Антон сначала тоже смотрел, думая, что выбрать, а потом вдруг перевел взгляд на Юлю и отчего-то замер. Так иногда бывает, когда увидишь нечто необычное, например, пушистое облако на лучезарном летнем небе, на которое так и хочется смотреть. Почему? Да кто ж его знает. Но точно не из-за симпатии! Юлька никогда не понравится Антону. Ни-ког-да. И точка.

– Выбрала?

– А? – растерялась Снегирева. – Да! Стаканчик.

– Можно настоящее эскимо и шоколадный стаканчик? – попросил Антон продавщицу в окошке.

– Сто пятьдесят, карта или наличные?

– Карта.

– Наличные! – крикнула Юлька и полезла в задний карман джинсов, из-за чего бумажки из рук едва не выпали снова.

– Карта, – повторил настойчиво Леваков.

– Нет, я сейчас, – попыталась возразить Снегирева, суетясь. Но пока она доставала деньги, Антон уже расплатился и взял мороженое.

Глава 4

Антон

Они прогуливались вдоль аллеи, направляясь в сторону храма с золотыми куполами и мраморной отделкой. Антон шел от скуки, а Юлька, видимо, потому что хотела побыть рядом. Она пыталась заставить Левакова взять деньги за мороженое, но в ответ получила только строгий взгляд, в котором бушевало раздражение.

Снегирева много говорила о всяком-разном, но больше всего о книгах: рассказывала, какие уже читала и какие хочет прочитать; описывала города, которые ей понравились после прочтения историй и в которых хотелось бы побывать, увидеть все вживую. Антон молча слушал. Сперва без особого интереса, а потом вроде как втянулся и даже задал пару вопросов по теме. Он вдруг поймал себя на мысли, что не чувствует напряжения. Снегирева, безусловно, раздражала своей приставучестью эти два года, но, оказывается, не такая уж она и противная.

– Ой, котейка! – воскликнула Юля.

Маленький рыжий комочек спрыгнул с высокого бордюра и шмыгнул в сторону Лермонтовского сквера, где зависали парочки и отдыхала бабушка с книжкой, сидя на раскладном стульчике под ветками высокого каштана.

– Любишь кошек?

– Конечно! – улыбнулась Снегирева, разворачиваясь к нему. Идти спиной вперед – не лучшая затея, особенно, зная ее удачливость, но Юля как-то умудрялась не упасть. Такая простая, проще, наверное, девушек не существует. Открытая. В ее глазах цвета горького шоколада читались и искренние чувства, которые другие скрывают за масками, и самые потаенные мысли.

– А ты? – спросила Юлька.

– Я… – Антон хотел сказать «тоже», но вдруг заметил вдали знакомые лица. По аллее шли Сашка Фомин и Витя Шестаков.

Леваков резко остановился, будто ноги к земле притянуло магнитом, и представил, насколько странно выглядит со стороны: друзьям вечно твердит, что Снегирева его бесит, а сам сейчас гуляет с ней около сквера. Где, в принципе, только парочки и гуляли. Если парни их увидят, слухов потом не оберешься…

И ладно бы слухи, начнутся очередные подколы, шутки. Народу же только дай наживку, удочку они найдут сами. Антон понял, что проще уйти, чем потом пытаться кому-то что-то доказать. Хотя внутри от подобных мыслей стало тошно. Вспомнилась школа.

– Антон, – позвала Юлька, заметив, как изменился в лице парень.

– Мне пора, – произнес он. В самом деле, лучше уйти. Для Снегиревой лучше. Он-то спокойно к подколам относился, заткнуть мог, а где и кулаком объяснить, что кто-то слишком распустил язык. А Юлька девушка скромная, безобидная. Нет! Не нужно лишних проблем никому, тем более Снегиревой.

– А? Вот как? – девчонка моментально погрустнела, поджав губы, но тут же подобралась вся и расцвела, словно узнала какую-то приятную новость.

Подул ветер, снова растрепав ее волосы, и Юля потянулась поправить непослушные пряди, случайно переведя взгляд в сторону… Антон внимательно посмотрел на нее. Кажется, Снегирева поняла, в чем дело. Без слов, без всяких объяснений.

– Я… – замялся вдруг Леваков.

– Спасибо за мороженое и за помощь! Век не забуду, – звонко произнесла Юля. В голосе послышалась нежность и искренность.

В груди у Антона что-то вспыхнуло, что-то очень яркое и безмятежное. Это чувство было неизвестным, и он в какой-то степени испугался его, стараясь задвинуть подальше, чтобы не дать этим эмоциям разрастись ядовитым плющом в сердце.

– Да собственно…

– До завтра! – перебила его Юля, развернулась и стремительно зашагала в сторону парковки, скрываясь за высокими елями.

Антон задумчиво посмотрел ей вслед и вдруг поймал себя на мысли, что слишком уж часто он замирает, разглядывая хрупкую девичью спину. Юлька была как непостижимый ураган, нагло ворвавшийся в его повседневную жизнь. Она стала частью буквально каждого сантиметра его личного пространства, пропитала собой даже кислород. Но… Действительно ли он ненавидел эту девчонку?..

Через несколько минут к Левакову подошли одногруппники. К счастью, Снегиреву они не видели.

– Может, по пивку? – предложил Сашка.

– Я пас, – отмахнулся Антон, но домой не поехал, решив остаться в компании друзей.

Домой Леваков вернулся почти в три часа ночи. К его удивлению, мама сидела на кухне и ждала сына, хотя он уже взрослый и не первый раз возвращался поздно. Обидевшись то ли на его уход, то ли на позднее возвращение – Антон так и не понял, – она принялась читать нотации и только спустя минут тридцать, удовлетворившись, отпустила сына. В итоге утром Антон проспал и на пары приехал с опозданием.

Парковочная зона возле университета оказалась забита машинами, словно это была стоянка не одного из учебных факультетов, а крупного офисного центра. Антону пришлось минут десять искать свободное место, чтобы припарковать свой скромный байк.

По пути к корпусу ему встретилась Оля Звягина – местная университетская красотка. Высокая, модельной внешности, с шикарными волосами карамельного цвета. Парни от нее таяли, но Звягина была очень избирательной и выбирала только тех, у кого кошелек пошире. Леваков как раз подходил под ее параметры, поэтому они даже умудрились переспать один раз. Случайно, на нетрезвую голову, в номере дорогой гостиницы. Но общение не продолжили, и не потому, что Оля не хотела, а потому, что Антону было неинтересно.

Звягина и сегодня выглядела роскошно: короткое облегающее платье чуть выше колен, туфли на высокой шпильке, длинные серьги-ниточки в ушах. Она подошла к Антону, подхватила его под локоть и, выдав фирменную улыбку, стала болтать. Интереса слушать пустые разговоры Оли у Левакова не было, девушка не входила в список кандидаток на роль его возлюбленной, а когда он заметил на лавке рядом с корпусом Снегиреву, ему вдвойне сделалось как-то не по себе. Особенно после вечерней прогулки.

Юлька читала книгу, но, будто почувствовав, что на нее смотрят, подняла взгляд от потертых желтых страниц. Ее губ коснулась легкая улыбка. Снегирева вообще практически всегда ему улыбалась, словно видела перед собой солнце после бесконечных проливных дождей.

– Привет! – крикнула Снегирева, поднимаясь со скамьи.

Подул осенний ветерок, и ее длинные волосы, завязанные в конский хвост, начали медленно раскачиваться. От лучей солнца золотистый оттенок переливался, да и сама Юля светилась, словно пролетающая комета в ночном небе.

– Привет, – кивнул Леваков в ответ.

– О, ботаники подъехали, – усмехнулась Звягина и пронзила высокомерным взглядом Снегиреву, оценивая ее лицо и фигуру. Кто-то, наверное, смутился бы или разозлился, но Юлька, казалось, не заметила презрения, исходившего от Звягиной.

– Я на пару опаздываю, – буркнул Антон, скинув руку назойливой Оли. Ему стало противно идти в компании этой девушки.

– Антошечка, ты не проводишь? Ты же обещал! – завыла противным голосом Оля.

– Ты слишком медленно ходишь, пора сменить обувь, – сухо ответил Леваков и пошел вдоль дорожки в сторону высоких ступеней. Оля семенила позади, что-то бормоча, а рядом шла Снегирева. Молча. Это напрягало, раздражало, вызывало уйму вопросов.

Переступив порог корпуса, Юля вдруг остановилась. Антон тоже почему-то замер. Он знал: сейчас Снегирева пожелает ему хорошего дня. Это ее стандартная фраза – ни больше, ни меньше. И он ждал этой реплики, сам не понимая почему, просто ждал, где-то на подсознательном уровне.

– Хорошего дня, – произнесла Снегирева спустя несколько секунд, снова улыбнулась и, не задерживаясь больше, побежала к себе на пары.

– Антош, – возникла рядом Звягина и опять подхватила под руку парня, повиснув как раздражающий якорь, который не дает сдвинуться с места. – Ты чего улыбаешься?

– Тебя увидел, – соврал он. И правда, почему он улыбался?..

– Не понять мне вас, мужиков, – вздохнула Оля. – Пошли, иначе опоздаем.

– Угу.

Глава 5

Антон

В среду случилось нечто очень странное. Антон с друзьями планировал поехать в новый бар, открывшийся рядом с озером. Они шли по коридору главного корпуса на первом этаже, где в это время обычно довольно тихо и пусто, поэтому голоса парней разлетались эхом. Хорошее настроение парило в воздухе, а потом неожиданно раздался негромкий всхлип. Все, как по команде, остановились и оглянулись. Звук доносился из открытого женского туалета.

– А вдруг там привидение, как в Поттере было, помните? Девочка, которая плакала в туалете, – выдал дурацкую шуточку Шестаков.

Антон коснулся ручки, чуть толкнул дверь и замер. На полу валялись листы формата А4, а на подоконнике сидела Снегирева и выглядела такой печальной и беззащитной, словно брошенный на дороге котенок. Антон сглотнул, ощутив невероятное желание выгнать друзей из туалета и спросить у Юли, что случилось. Леваков ненавидел женские слезы.

– У-у! – завыл Филипп, заваливаясь в помещение вместе с остальными.

Юлька резко подняла голову, в глазах у нее застыли горечь и раздражение. Она будто не видела остальных парней, взгляд был прикован только к одному человеку – к Антону.

– Ну, точно привидение, – засмеялся Витя, и парни, как по команде, поддержали его издевательский смех. Леваков вздохнул, ему сделалось неудобно – человек плачет, а эти угорают.

– С крокодильими слезами, – не унимался Филипп.

– Пошли, – сухо буркнул Антон, развернулся и направился в сторону дверей.

Он был уверен – друзья пойдут следом. Они и стебали Снегиреву в основном из-за ее маниакальной привязанности к Антону. Не ходила бы хвостиком, никто бы и не заметил ее. Да и в целом парни были неплохими, никого не обижали, наоборот, тот же Шестаков однажды на физкультуре заступился за их пухленькую одногруппницу, в сторону которой грубо пошутил препод. Антон прекрасно понимал: Юля попала под раздачу из-за него…

– Тох, подожди, мы с тобой! – крикнул кто-то из ребят, и все вместе вышли из женского туалета.

Какое-то время, пока шли, они шутили над Юлькой – придумывали клички, обсуждали причину слез, намекали на ревность. Мол, пора бы Антону задуматься, вдруг на горизонте появился конкурент, и плачет девчонка из-за него.

Леваков слушал вполуха. Почему-то казалось, что у Снегиревой в самом деле случилось что-то серьезное. Она всегда улыбалась, даже вот тогда, на дороге, когда листы разлетелись, не растерялась. А тут слезы… странно. Хотя какая разница? Эта девушка ему никто, раздражающий фактор, от которого Антон мечтал избавиться, но сегодня, увидев ее слезы, в груди кольнуло, словно Юлька была далеко не посторонним человеком.

Что за ерунда?!

У парковки друзья разошлись по машинам, а Антон направился к мотоциклу, но стоило парнями разъехаться, как Леваков слез с байка и вернулся в корпус. Он и сам не понимал – зачем? Просто хотелось убедиться. Зайдет, спросит, и все на этом. «От простого вопроса хуже не будет», – уверял себя Леваков. В конечном счете спать он точно будет спокойнее, а то с совестью у него и так были вечные проблемы со времен школы. Проклятая первая любовь до сих пор не давала покоя.

Тогда из-за своей нерешительности и страха осуждения Антон упустил момент, когда Тасе, его однокласснице, нужна была помощь. Он переживал, лелеял мечты о ней и ненавидел одновременно. Пытался показать свои истинные чувства, да только ничего из этого не вышло. У Таси появился защитник, а Леваков пообещал себе больше не допускать подобного – не становиться зависимым от симпатии к девушке.

По пути Антон скинул входящий от назойливой подружки. Они просто неплохо развлеклись пару раз, так чего она теперь названивает? Они не договаривались ни о чем. Да и не до нее было, в голове все мысли крутились вокруг Снегиревой. Откуда-то возникший стальной привкус во рту не давал покоя. Так бывает, когда огонек тревоги вспыхивает в груди.

Не доходя пары метров до женского туалета Антон замедлил шаг, а у самых дверей снова ускорился. Коснулся ручки, дернул и ошарашенно замер – в помещении никого не оказалось. Леваков оглянулся, даже наклонился и посмотрел под дверцами кабинок. Пусто. Ушла, выходит. Обиделась из-за шуток парней или реально проблемы серьезные?

С другой стороны, какая разница? Эта девчонка никаким боком не касается Антона. Она – надоедливый клубок, который постоянно крутился возле его ног. Пора бы избавиться от него!

– Ой, это же женский?.. – неуверенно произнесла студентка, неожиданно влетевшая в туалет.

– Ага, – буркнул Леваков, развернулся и пошел прочь.

Настроение упало ниже плинтуса, только почему – непонятно.

После университета Антон встретился с друзьями в баре: они выпили и даже умудрились познакомиться с какими-то девчонками. Машка, видимо почуяв предстоящую измену, начала активно названивать, поэтому Левакову пришлось сдаться и взять трубку. Антон ненавидел упреки со стороны девушек, ненавидел их нотации и претензии, поэтому с Машкой они в конце концов поругались.

Кострова первой бросила трубку, но на этом не успокоилась и примчалась в бар, где продолжила скандал. Несмотря на ссору, выглядела она отменно: красное платье по фигурке с квадратным вырезом на груди, боевой макияж, укладка. Казалось, будто Машка ехала не выяснять отношения, а соблазнять местных парней. Леваков, как и многие мужчины, был падок на женскую красоту, поэтому с Костровой они все-таки помирились, а потом даже заглянули к Машке в гости и устроили ночной марафон.

Домой Антон вернулся под утро, уставший и помятый. Плюхнувшись на любимую подушку, закрыл глаза и провалился в сон. Решил – прогуляет первую пару, а может, и все пары, проспится, отдохнет хорошенько, однако у матери явно были другие планы. Она разбудила сына в девять утра и принялась закидывать вопросами: где был? с кем был? почему не сказал, что вернешься поздно?

– Ма, я взрослый мужик, а ты допрашиваешь, будто мне тринадцать, – отмахнулся Антон. Ему жутко хотелось попить, принять таблетку от головной боли и снова уснуть. Но с матерью их желания явно не совпадали.

– Взрослый, ага, все вы взрослые! А какой запах в комнате? Это же невозможно! – качала Алла Владимировна головой, нервно расхаживая из угла в угол.

– Ты не с той ноги встала? – зевнул Леваков, с неохотой садясь в кровати. Скинул ноги на пол, почесывая затылок и сонно потирая лицо. Он вытянул руки, похрустел шеей и подумал, что неплохо было бы пробежаться кружок-другой или сходить в спортзал.

– Что с Надей? – внезапно перевела тему мама, останавливаясь напротив витражного окна и рассматривая красивый пейзаж за ним – зеленую гору и лучезарное небо.

– Мам, ты комнату перепутала. Я – Антон.

– Почему вы тогда подрались с Максимом? Надя после этого сама не своя.

– Ты у меня это спрашиваешь?

– А что, я с ним дралась, что ли? – удивилась Алла Владимировна.

Леваков поднялся, взял из ящика чистое белье и поплелся в сторону ванной.

– Антон! – крикнула ему в спину женщина. Голос выдавал ее переживания, но юноша был не в том состоянии, чтобы улавливать настроение родительницы.

– Ма, я ничего не знаю. Отстань от меня, – отмахнулся он.

– Ясно, – поджала губы мать и вздохнула, отворачиваясь. Видно, обиделась.

В любой другой день Антон бы подошел, обнял маму и улыбнулся, но головная боль, сухость во рту и желание облиться ледяной водой брали верх.

– Если ясно, я в душ. Спасибо за шикарное утро, мамуль.

– Когда ты уже повзрослеешь? – с обидой произнесла мать.

Вместо ответа раздался громкий хлопок двери. Антон не был готов к задушевным беседам с матерью. Может, позже, но не сейчас.

Глава 6

Антон

В университет Антон приехал без настроения. В висках пульсировала тупая ноющая боль, которая не только доставляла дискомфорт, но и жутко раздражала. Еще, как назло, дома не оказалось нужных таблеток. И хоть Леваков не любил химию и был убежден, что организм должен бороться с проблемами самостоятельно, сейчас он бы порадовался обезболивающему, как лучшему другу.

На парковке сегодня опять не оказалось мест, и Антону пришлось заталкивать байк в узкое пространство между машинами. «И когда уже расширят стоянку?» – раздраженно думал он, паркуя мотоцикл. Его это жутко все раздражало: какая-то птичка чирикала на дереве, и ее песня действовала на нервы; где-то рядом смеялась группа парней, и хотелось заклеить им рты.

Только Снегирева, как обычно сидевшая у фонтана и читавшая книжку, не вызывала раздражения. Антон подумал, что это странно, но тут же отмахнулся от внезапно вспыхнувшей мысли.

– Привет, книжная маньячка, – Леваков впервые поздоровался первым, и от неожиданности Юлька едва книжку не выронила из рук.

– Выглядишь не очень, – озадаченно произнесла она, закидывая художественное чтиво в сумку.

Сегодня Снегирева надела короткую белую майку и джинсовую юбку, расширявшуюся от бедер вниз. Волосы, как обычно, затянуты в тугой хвост, а из макияжа только блеск на губах. Хотя они и без этого выглядели довольно чувственно, словно спелая вишня.

– Голова болит, – пожаловался Леваков. Надо было идти на пару, но он почему-то стоял и ждал ее будничного пожелания. Словно это ритуал, который нельзя нарушать, иначе не миновать беды.

– Ой, хочешь, я таблетку дам? – Юлька торопливо полезла в сумочку за волшебной пилюлей.

– Ну… если она реально поможет. Я не особый фанат лекарств, – пожал он плечами.

– Поможет, главное – верить. Ты слышал об эффекте плацебо? – Снегирева порылась в сумке и вытащила маленькую коробочку с красными капсулами и бутылочку с водой. Антон принял лекарство и продолжил ждать. Ну, чего же она молчит? Солнце припекало плечи, хотелось уйти в тень, а лучше – под кондиционер. А может, во всем виновата проклятая пульсация в висках?

– Пойду я, – попытался намекнуть девушке Леваков.

Снегирева тут же подскочила, ее губ коснулась счастливая улыбка, словно девушка только что попробовала сахарную вату.

– Хорошего дня, Антон!

Юноша беззвучно выдохнул. «Надо же! – удивился он сам себе. – Как человеку важны банальные ритуалы, к которым он привык». Без пожелания Снегиревой даже ноги не шли, а теперь будто кто-то повернул ключик в спине и дал команду – «Вперед».

Юлька глянула на экран телефона и сообщила, что ей тоже пора, поэтому они наскоро попрощались и разошлись каждый в свою сторону.

Первой парой у Антона стоял высший менеджмент, который вел молодой педагог с жутко скверным характером. Препод постоянно твердил, что он сам предмет знает на четверку, а студенты, дай бог, хотя бы до тройки с минусом дотянут. Спрашивал он всегда больше нормы, частенько пытался подловить на ответах, и каждый нет-нет да и попадал ему под горячую руку. Сегодня «жертвой» стал Антон – преподаватель закидал его вопросами с прошлых тем, а Леваков не смог ответить. Разве возможно держать все это в голове? Девиз настоящего студента: сдал сессию и все забыл.

С пары Антон вышел злой как черт, еще и Машка закидала стикерами и сообщениями в мессенджере. Делать ей больше нечего, что ли? Вишенкой на торте стал отец, который позвонил и отчитал сына из-за штрафов за превышение скорости и проезд на красный. Вроде бы такая ерунда – всего пару тысяч заплатить, но нет же, отец решил прочесть нотации.

И когда казалось, что еще сильнее ухудшить настроение Антону никто не сможет, появился Сашка Фомин. Он несся на всех парах со стаканом айс-латте, а Антон в это время отодвигал стул. Как итог: произошло столкновение и холодный напиток вмиг оказался на белоснежной майке Левакова.

– Твою налево… – раздраженно выдохнул Антон, разглядывая мокрое пятно на груди, и хотел было выругаться, высказав другу парочку «комплиментов», но заметил Снегиреву. Она медленно шла вдоль узкого прохода между столами, держа в своих тонких пальцах картонный стаканчик.

Приблизившись к парням, Юля протянула стаканчик Антону и мягко произнесла:

– Это тебе.

Она протянула стакан, смотря прямо в глаза Левакову, словно совсем не замечала мокрого пятна на его майке. Может, она и в самом деле ничего не видела, но это уже не имело значения. Антон достиг максимальной точки кипения, как вулкан, готовый вот-вот извергнуться потоком лавы. Сдерживаться больше не было ни сил, ни желания.

С губ слетел тяжелый раздраженный вздох, а рука сама принялась за дело: Антон выхватил стаканчик из рук девушки и со всей дури кинул его в урну, стоявшую возле соседнего столика.

Снегирева испуганно подпрыгнула на месте, не ожидая такой реакции, глаза ее расширились, в них читалось недоумение. Вспышка злости охватила тело Антона, будто тысячи иголок попытались пронзить кожу – всего на секунду, на короткий миг, но этого оказалось достаточно.

– У тебя что, совсем гордости нет? Вернись на землю, дура! Заядлые девственницы меня не интересуют! – с ядом в голосе произнес он.

В столовой повисла давящая тишина. Казалось, взгляды присутствующих сконцентрировались на одном-единственном столике, и все вокруг замерли, чего-то ожидая.

С минуту Юля молчала, видимо, ожидая получить извинения, и неотрывно смотрела на Антона. Грудь ее вздымалась в такт неровному дыханию, выдавая волнение. Но Леваков не спешил оправдываться. Хотя где-то в груди покалывало, какой-то сигнальный маячок бил тревогу, однако Антон в очередной раз отодвинул непонятные ощущения подальше.

Повисшую тишину нарушили друзья Левакова, подкинув пошлых шуточек в сторону Снегиревой, а студенты, молча наблюдавшие за происходящим, начали смеяться.

Это был первый раз, когда Антон открыто опустил Юльку. Раньше он всегда вел себя довольно корректно, предпочитая грубости сухие ответы или игнор, но сегодня вышел из себя, позволив эмоциям вырваться наружу, пускай Юля и не была виновницей его плохого настроения.

Антон понимал, что повел себя неправильно, не по-мужски, но как исправить положение дел – не знал, только чувствовал, что обратного пути у него уже нет.

Несмотря на смешки, перешептывания и пошлые шуточки, которые продолжали выдавать друзья Левакова, лицо Юли оставалось спокойным. Она как-то умело фильтровала происходящее, словно не позволяла проходить ему через себя. Они простояли так еще пару минут. Наверное, Юлька ждала, когда заработает совесть Антона. В конце концов, осознав, что извинений не последует, девушка развернулась и молча направилась к выходу из столовой.

Она ни разу не оглянулась и, держа идеально ровную осанку, говорившую о характере и выдержке девушки, вышла из помещения. Антон сглотнул. В груди вдруг вспыхнул тот тлеющий уголек, тот самый пожиратель души, который в простонародье называют совестью.

Леваков понимал, что нужно извиниться. Не сейчас, конечно, позже, когда рядом не будет посторонних зрителей. Подойти, объяснить, что Снегирева ни в чем не виновата. Это все проклятая боль в висках и другие раздражающие факторы. Наверняка Юля поймет.

Должна понять. Три года же понимала, и этот раз вряд ли станет исключением.

Остаток дня Антон был молчалив. Он, конечно, пытался вести себя как обычно: поддерживал беседу с друзьями, даже ответил на очередной звонок Машки, правда, едва сдержался, чтобы не послать доставучую девчонку. Однако в целостной картине мира Левакова не хватало одной детали – Снегиревой.

К своему удивлению, Антон взглядом искал ее повсюду – в коридорах, холле. Под разными предлогами ходил по корпусам во время перерыва, вызывался помочь преподавателям, чтобы попасть на кафедры – ему было необходимо пересечься с Юлей. А так как он не знал ее расписания, даже не знал точно, в какой она группе, приходилось блуждать слепым котенком по зданию. Под вечер Антон совсем отчаялся и заглянул в женский туалет. Мало ли, сидит обиженная и плачет. Но Снегиревой не обнаружилось и там. Куда только подевалась?

После пар друзья позвали отдохнуть в баре неподалеку, и Кострова тоже напомнила о себе, пригласив в гости, но Леваков всем отказал. Настроения не было. Он сел на мотоцикл и поехал по городу, разглядывая улочки. Возле книжного нет, рядом с курортной зоной тоже и у будки с мороженым никого. Это было странно. Антон и сам не понимал, что делает, но продолжал искать, почти переходя за грань отчаяния.

Остановившись на светофоре у старого санатория и выжидая, пока пройдут пешеходы, Антон осматрелся по сторонам. Его словно ударили под дых. Воспоминания будто острый крюк воткнулись в спину, несколько раз прокрутившись.

Справа от него по ступенькам спускалась Тася. Огненно-золотистые пряди развевались на ветру. Она шла вместе со своим парнем, тем самым высокомерным Даном, которого Антон в школе не переваривал. Леваков до сих пор не понимал, как эти двое вообще сошлись, настолько они разные. Тася смеялась и о чем-то рассказывала Дану, а тот не сводил с нее влюбленных глаз. «Такие счастливые», – подумал Антон.

Яркой искрой вспыхнуло воспоминание. Выпускной вечер, они стоят на балконе.

– Я так и не поблагодарила тебя в тот раз, – сказала Тася.

На ней было длинное струящееся платье на тонких лямочках. Теплый летний ветерок касался бархатистой кожи девушки, и Антону тоже до жути хотелось дотронуться до нее. В сумраке ночи лицо одноклассницы словно сияло.

– О чем ты? – не понял Антон. Он был тем человеком, который сделал из этой хрупкой девушки изгоя; кто тайно любил ее уже много лет и оставлял ей анонимные записки под партами. Он был тем, кому она никогда не сможет открыть свое сердце.

– Тогда, зимой, когда Лена кинулась на меня… – Тася заговорила про потасовку в классе, о которой Леваков давно забыл. В тот день он впервые открыто заступился за нее. – Когда ты заслонил меня собой. Антон, я… я правда благодарна. Спасибо.

Голос Таси напоминал ветер, легкий и безмятежный. Она смогла отпустить обиды, шагнуть в будущее без оглядки на прошлое.

– Ты бы еще события первого класса вспомнила, Филиппова, – усмехнулся Леваков и отвел взгляд, разглядывая яркую луну, этим вечером казавшуюся серебристо-алой. – Слушай, дай совет, а?

– Если нужно, – робко согласилась девушка.

– Мне казалось, я всю жизнь мечтал взобраться на Эверест. Тренировался много, отказывал себе в чем-то, ругался с родителями, иногда с друзьями, но продолжал идти вперед. А потом… – Антон вдруг замолчал. Искорка в его глазах, вспыхнувшая минутой ранее, вдруг погасла, а с губ сорвался тяжелый вздох. – Потом я неожиданно осознал, что никогда не смогу достичь вершины. Но в моих руках все еще есть возможность оказаться у подножия. Ты бы что выбрала?

– Если бы всю жизнь шла к цели?

– Угу. Что бы ты выбрала, если бы заранее знала, что впереди ждет глубокая пропасть?

– Я бы попыталась, если бы всю жизнь стремилась достичь этой цели. Не попытаться было бы совсем грустно. Ты так не думаешь?

Не просто так Антон говорил настолько завуалированно, он решал: стоит ли открыться Тасе и рассказать, кто был ее тайным поклонником, кто писал ей эти анонимки и оставлял их в кабинете ОБЖ.

Он снова взглянул на девушку. Было в этом миге, что-то волшебное, словно на секунду время остановилось, позволив Антону немного полюбоваться Тасей.

– Наверное, ты права, – Леваков вытащил из кармана маленькую коробочку цвета морской волны. Ни бантика, ни блесток, совершенно обычный и ничем не примечательный коробок. – Это тебе.

– Что… – Тася замахала руками, показывая, что не готова взять подарок.

– Это не то, что ты думаешь. Это другое. Возьми, пожалуйста, – искренне произнес Антон. Ему было важно отдать Тасе этот коробок. В нем заключалось многое: и его тайные чувства, и попытки стать ближе, и, в конце концов, попробовать остаться хотя бы не врагами.

– Антон…

– Просто возьми и открой. Это… содержимое не обяжет тебя ни к чему. Я знаю, что вы с Даном вместе, не слепой же. Открой, пожалуйста.

Помедлив, Тася все же взяла коробок и открыла. Антон заметил, как широко распахнулись ее глаза, как от волнения и смущения она прикусила нижнюю губу. Внутри коробка лежал клочок бумаги и конфетка. Однажды аноним, то есть Антон, отправил ей такое же послание, стараясь поддержать в трудную минуту.

Тася развернула записку и прижала дрожащую ладонь ко рту. Она узнала почерк анонима.

– Антон, – прошептала девушка.

– Знаешь, я ведь реально дурак. Как ни посмотри, – с раздражением в голосе проговорил Леваков.

Одиннадцать лет провели, можно сказать, за соседними партами, а он так и не решился признаться в своих чувствах. Сперва гордость взыграла, из-за чего, уже и припомнить сложно, а потом как-то стыдно сделалось: где он и где какая-то замухрышка Тася? Никто бы не понял.

– Я… я не знаю, что и сказать.

– Тогда скажу я. Знаешь, ты всегда меня привлекала, а я просто не знал, как привлечь твое внимание. Поэтому отпускал тупые шуточки, пытался сделать больно. Дурак, говорю же. Однажды летом я спросил у сестры, как привлечь внимание девушки, которая от тебя шарахается, она-то и предложила мне идею с записками. Мол, романтика, туда-сюда. Заодно откроешься с другой стороны. И я решился. Хотя план был так себе, ведь ты могла никогда не прочитать послание под партой. Я даже пару раз перепрятывал его. А потом, когда получил ответ, радовался как придурок. Но признаться в том, что аноним – это я, как-то… страшно, что ли, было. Но ты меня замотивировала, я тогда в порыве эмоций запер нас в раздевалке, помнишь? Теперь ты, наверное, думаешь, что у меня совсем с головой беда?

– Да уж, – она пожала плечами.

– Прости меня, если сможешь, – искренне извинился Антон.

Тем летним вечером Леваков пообещал себе, что отпустит чувства к Тасе, отпустит обиды и злость на самого себя, на свою нерешительность. И вроде бы у него все получилось, пока не появилась Юля.

Буря. Ураган. Ходячее недоразумение.

Антон стиснул зубы и в тот же миг, как только загорелся зеленый, дал по газам.

Кажется, что-то в его жизни переворачивалось, но что именно – он пока не понимал.

Глава 7

Антон

Всю ночь Антон промаялся, перекатываясь с одного бока на другой. Подушка казалась слишком мягкой, одеяло слишком толстым, а матрас твердым. Почему-то все время не хватало воздуха: Антон несколько раз вставал, открывал окно, а потом замерзал и закрывал. Когда в горле сделалось сухо, Леваков не выдержал и спустился на кухню. Там, к его удивлению, сидела Надя. Сестра крутила телефон в руках, не сводя взгляда с экрана, и выглядела озадаченной.

– Ты чего тут? – спросил будничным тоном Леваков, зевая.

– Бессонница, – спокойно пояснила Надя, убрав мобильный в карман пижамных штанов.

Присмотревшись, Антон заметил горечь на лице сестры: некогда живой и яркий цветок, казалось, завял без воды. Сестра не улыбалась, не держала ровно спину, как обычно, плечи ее были опущены, а волосы закручены в пышную дулю.

– Все нормально? – поинтересовался Антон, усаживаясь рядом.

– Вполне, – односложно ответила она.

– Выглядит наоборот.

– Ты тоже ведешь себя странно, уже второй раз за ночь встаешь пить воду. Сушняк?

– Нет, я просто… – Леваков замялся. Он и сам не понимал, почему так мучился, и все ждал, когда же наступит утро.

– Не будь дурачком, братик, – натянуто улыбнулась Надя. – Все написано у тебя на лице. Дело в девушке?

– Какая ты проницательная, – состроил гримасу Леваков.

– Ну так, – грустно усмехнулась сестра.

Антон налил в стакан воды и сделал большой глоток. Ощущение сухости во рту никак не уходило.

– Ты ошибаешься, она не девушка. Она просто…

– Из-за просто «не девушек» не страдают бессонницами. Как и из-за не просто парней… – как-то уж больно безнадежно вздохнула Надя.

Антон уловил отчаяние в ее голосе. И пусть в полумраке кухни не было видно потухшего взгляда сестры, но ему стало все очевидно – любовный синдром.

– Кто тебя обидел?

– А тебя? Или ты кого-то? – перевела стрелки сестра, видимо, не готовая откровенничать. Впрочем, не только она не была готова открыть душу. Хотя если бы кто-то объяснил Антону, что с ним происходит, он бы сказал тому большое спасибо. Потому как у него самого ответов не имелось.

– Пойду спать, – пробурчал Леваков и сделал еще пару глотков, полностью осушив стакан.

– Ну-ну, – Надя тихо хихикнула, прикрыв рот ладонью. Порой казалось, она видит брата насквозь и без слов.

– Иди в баню, – хмыкнул Антон, поднялся и поплелся к себе.

Еще несовершеннолетние девчонки ему советы не раздавали. Да и зачем? Все нормально. Завтра найдет Снегиреву, извинится, и она продолжит бегать за ним хвостиком. Хотя, может, не стоит извиняться? Вдруг после такой грубости Юлька сама успокоится и прекратит свои преследования? От этих мыслей проснулась совесть, уколов острой иглой в тот орган, что таился в грудной клетке. Ладно, пусть лучше и дальше ходит за ним хвостиком.

На первую пару Антон проспал. Ночные хождения по дому так его уморили, что он даже будильник не услышал. Подскочил, когда мать зашла, быстренько сбегал в душ и даже не стал завтракать, сразу умчавшись в университет. К счастью, дорога была пустая, а на светофорах постоянно горел зеленый.

Антон, как обычно, припарковался на парковке у главного входа, несмотря на то, что отсюда до его факультета идти было дольше. Но Леваков решил не менять привычек, тем более здесь, у фонтана, на переменах всегда сидела Юля. И ждала его. Всегда ждала.

Только в этот раз людей во дворе почти не было. Леваков остановился и покрутил головой в поисках Снегиревой. На лавках сидели незнакомые девчонки, на ступеньках стояли перваки и дети из гимназии. Несколько преподавателей толпилось у ворот. Лишь доставучей Юльки не хватало в этой будничной картине.

Антон решил, что девчонка уже ушла в корпус. А может, он просто приехал слишком поздно или, наоборот, рано. Но его не покидало непонятное ощущение: было так странно не воспроизвести привычную ситуацию в привычное время. Это как ежедневно ходить в душ или вечерами отжиматься, а потом пропустить и все время чувствовать, будто что-то не так.

По ступенькам Леваков поднимался медленно, постоянно оглядывался и искал среди прохожих Юльку. Подул ветерок. Антон посмотрел на небо и только сейчас заметил хмурые тучи, нависшие над зданием университета. Они, словно предшественники беды, злорадно поглядывали на Левакова.

Антон покачал головой, отгоняя мысли. Это все полнейшие глупости. Такого просто не может быть, ведь Снегирева и дня не проживет без него. Как человек не может без кислорода, так и Юля не может провести день без Антона. Он был уверен в этом на тысячу процентов, но по пути девчонку так и не встретил.

После второй пары Леваков с друзьями вышел прогуляться на воздух, вернее, Антон сам заставил всех выйти. Парни не планировали покидать корпус, им и в аудитории под кондиционерами было хорошо, но согласились.

– Я бы прыгнул с такой высоты, – о чем-то разговаривали на фоне ребята.

– Зассал бы, свободное падение не каждый осилит.

– Да что там страшного?

– Это тарзанка, а не батут.

Что обсуждали друзья, Антон так и не понял, молча ждал, пока закончится перерыв, и поглядывал по сторонам, конечно. Нервничал почему-то. Даже в какой-то степени переживал – мало ли, вдруг беда приключилась с этим ходячим несчастьем. Но их встреча все-таки состоялась после третьей пары.

Леваков подловил Снегиреву в главном корпусе рядом с мини-маркетом. Она разговаривала с каким-то парнем. Тот был худощавым, казалось, дунь – и рассыплется, но высоким, с кучерявыми русыми волосами. Незнакомец улыбался Юльке, не сводя с нее взгляда.

Антон и сам не понял, как так быстро оказался рядом. Просто свернул за угол, заметив ее, и мгновенно проскочил мимо голодных студентов, пропуская приветствия знакомых. Словно не видел ничего и никого, кроме Снегиревой.

– Мне очень понравилось, – проговорил Юльке тот парень.

– Думае…

– Привет, – оборвал Леваков их будничный диалог и посмотрел на Снегиреву. – На секунду можно?

Антон встал перед ней, практически перекрыв своей широкой спиной незнакомца. Да и выглядел Леваков мужественней этого мальчишки, у которого явно еще молоко на губах не обсохло.

Снегирева подняла на него взгляд, позволяя заглянуть в эти глаза с карамельным отливом. Ее губ все еще касалась улыбка, но не такая, как обычно. Словно напускная, поддельная. Словно Снегиревой совсем не хотелось улыбаться.

– Юль, я тогда… – начал Леваков.

– Все нормально, – перебила его девушка, даже не запнувшись. – Там твои друзья идут, Антон. А здесь, увы, даже спрятаться негде. Боюсь, неловко получится, разговорчики пойдут. Сам понимаешь, – она неопределенно махнула рукой. Ее голос звучал незнакомо, так холодно и отстраненно, будто эти слова произносила не Снегирева.

– Что… – опешил Антон.

– Знаешь, мне тебя искренне жаль: пришел сюда, говоришь о чем-то с девушкой без гордости, а это же плохо скажется на репутации заядлого бабника. Вы ведь… как это, – она коснулась указательным пальцем губ, делая вид, будто подбирает слова. Было очевидно, что каждое ее слово, каждый жест – это напускное, поддельное. – Очень беспокоитесь, чтобы заядлые девственницы обходили вас стороной. А то мало ли, заразят чем-то, – Юлька хихикнула. Опять неискренне.

Антон молчал. В мыслях он представлял, как произнесет заветное «извини», и Снегирева все поймет, а теперь эта фраза камнем застряла в горле.

– Тох! – окликнули его друзья. И почему нельзя было появиться позже, буквально на пару минут? А лучше совсем не появляться!

– Беги, Антон, не разочаровывай друзей.

Очередная улыбка. Очередной удар. Казалось, Левакову со всей дури зарядили по легким. До боли знакомая фраза, до боли знакомые ощущения, и опять он вернулся мыслями к Тасе – его первой неудачной любви.

– Пойдем, Дим, – Юля махнула парню, с которым разговаривала до вторжения Левакова. Тот кивнул, явно обрадовавшись такому положению дел.

Снегирева больше не смотрела на Левакова, не ждала никаких ответных реплик. Молча развернулась и с этим ходячим скелетом направилась в сторону буфета. Антон посмотрел им вслед. В этот момент Юля показалась ему свободолюбивым ветром, направлявшимся туда, куда хотелось. Он же почувствовал себя прикованным цепями к земле.

Между ними словно возникла непреодолимая пропасть – сколько ни тяни руку, никогда не достанешь.

Глава 8

Юля

Я попрощалась с Димой, стараясь не выдавать эмоций, которых был вагон и маленькая тележка. Мало переживаний дома, так теперь и в душе не спокойно. Нет, я изначально понимала, что Антон не испытывает ко мне симпатии, но почему-то казалось, мы могли бы подружиться. Он будто закрывался от общества, прятал себя настоящего, и я думала, что в какой-то степени мы с ним похожи. Поэтому и тянулась к нему, искала ключики к заветному сердцу.

До той судьбоносной встречи с Леваковым я не увлекалась парнями. Да и как ими увлечешься, когда мама-учительница решила положить свою жизнь на алтарь твоего будущего? Для нее никогда не было недостижимых целей. И всю свою энергию она решила вложить в меня и мое будущее. Ирка, старшая сестра, под каток материнского внимания не попала, хотя этому было вполне логичное объяснение – по крайней мере, мне так казалось, ведь они с мамой были чем-то похожи. Их обеих безумно волновало мнение посторонних, а мне всегда было плевать на чужих людей. Но это я, мама не такая. В ее речи чуть ли не каждый день звучали фразы: «а что соседи скажут» или «кому скажи, смеяться будут». Порой это доводило до ручки, и мы ругались.

Однажды, из принципа и желания доказать свою правоту, я собрала вещи в рюкзак и как бы сбежала. Идти ночевать мне было не к кому, поэтому я просто спряталась в беседке рядом с заброшенным домом. Это ветхое деревянное строение когда-то соорудили подростки, чтобы коротать там вечера, но, к счастью, когда я пришла в свое убежище, там никого не оказалось.

Часа через четыре меня обнаружил отец, и то вроде случайно. Они с мамой обошли весь район, обзвонили моих одноклассников и даже подняли на уши полицию. Мать почему-то решила, что ее дочку похитили маньяки. Она часто впадала из крайности в крайность. В итоге произошел очередной скандал, а я опять ничего не добилась. Еще и в школе умудрилась поссориться с одноклассниками. Мне-то было все равно на их мнение, пусть бы себе думали, что хотели, но за маму стало обидно. В тот день мама вспылила на уроке на кого-то из учеников, и это не осталось без внимания: одноклассники начали активно шептаться, грубо шутить в сторону мамы. И я не выдержала, в ответ ткнула пальцем в слабые места каждого болтуна. Конечно, правду не всем приятно слушать.

Мама в таких ситуациях обычно просто склоняла голову и увиливала от больных тем, а я же, не стесняясь никого и ничего, шла напролом. Ирка часто завидовала моей выдержке и стойкому убеждению, что мнение окружающих – это лишь их мнение, и не знаю, почему я отличалась от них с мамой: делала то, что нравится, здоровалась с теми, кто нравится.

Наверное, так сложилось и с Антоном. В нем был притягательный огонек, который действовал на меня магнетически. Сперва, конечно, как и любой обычной девушке, мне хотелось взаимности. Я ложилась спать с мыслями о нем, представляла, как мы могли бы гулять по улицам, держаться за руки, болтать о всяком разном. Вспоминала его голос, который иногда звучал грубо, а порой мягко, пряча стальные нотки. Леваков мне казался идеальным: главным героем из любовных романов, которые я зачитывала до дыр. До встречи с Антоном я не стремилась к общению с мальчишками, но потом все изменилось.

Утром я поджидала его у главного холла, чтобы пожелать хорошего дня. Этот ритуал нужен был не столько ему, сколько мне самой. Порой мы ругались с мамой, порой руки опускались и не было настроения ни для чего, а потом я видела Антона, и бабочки в животе взмахивали искристыми крыльями. Леваков, как волшебный ключик, заводил умиравшую куклу с пол-оборота.

Конечно, такой красивый парень не был обделен женским вниманием, и рядом с ним вечно крутились девушки – самые разные, будто разноцветные картинки с глянцевых журналов. От них веяло дорогим парфюмом, а брендовые вещи выгодно подчеркивали их аппетитные формы. Такие девушки нравились многим, и они искренне не понимали, на что я вообще рассчитывала с Леваковым. Собственно, ни на что я особо и не рассчитывала, не такая уж я и мечтательница, розовых очков не носила. Увлечение Антоном было моим личным выбором.

К моему удивлению, Леваков вел себя достойно и никогда не хамил. Он будто принимал как должное мое внимание, а порой даже ответно дарил его. Однажды в пустой столовой я поскользнулась и перевернула поднос. Присев на корточки, я начала собирать с пола осколки, но вместо благодарности от уборщицы получила упрек, мол, как достали эти студенты. Меня это несколько задело, внутри неприятно кольнуло. Вдруг откуда-то появился Антон и жестко ответил грубой тетке. Он схватил меня за руку, поднял на ноги и усадил за стул, а потом даже принес компот и пирожное. Этот его поступок настолько отложился в памяти, что я невольно поддалась желанию стать еще ближе к парню мечты.

Я была убеждена, что он в какой-то степени хорошо относился ко мне. Ведь за человека говорят поступки, а Леваков совсем недавно помог мне на улице, когда у меня разлетелись листовки из-за парня на самокате, и потом даже угостил мороженым. В тот день фраза «на седьмом небе от счастья» приобрела для меня смысл.

Однако, оказывается, реальность бывает жестокой. Я почему-то верила, что если я сама честная и открытая, то и все такие. Увы, я заблуждалась.

Первым ударом стал провал на региональной конференции, куда меня практически силой запихнула мать. Она хвасталась подругам, какая ее дочь умница, смогла пробиться на ступень выше. За первое место выделяли грант на обучение в трех зарубежных вузах на выбор, это было хорошей возможностью вырваться подальше отсюда. Вот только я не жаждала дурацкой победы. Когда назвали призеров, глаза матери вмиг потухли. Она просто встала и молча вышла из актового зала, ничего не сказав, хотя я попала в пятерку лучших докладчиков. От ее поступка сделалось тошно.

Меня поздравляли все: учителя, другие участники конференции и даже Дима, которого я обошла на одно место, а родная мама посчитала мое достижение позором. От такой несправедливости начали душить слезы. Я убежала в туалет, благо людей в это время почти не было, и уселась на подоконник, вытащив доклад, который долго и упорно готовила к конкурсу. Руки дрожали, из-за чего бумажки рассыпались по полу, подобно осенним листьям, подхваченным порывом ветра. И именно в этот момент моей беспомощности в туалет вошел Антон с друзьями.

Не передать словами, насколько мне не хотелось представать перед ним в таком виде. На остальных было плевать, но перед ним хотелось выглядеть в лучшем свете, а не с размазанной тушью под глазами. Друзья Левакова откидывали какие-то тупые шутки, но я не особо вслушивалась. Лишь мысленно просила, чтобы Антон не смотрел, чтобы ушел или хотя бы вышел на пару минут. К счастью, он или сам понял, или прочитал все у меня на лице и покинул дамскую комнату со своей компанией довольно быстро.

Дома меня ждал бойкот от матери. Разговаривала она со мной сухо и односложно, словно через силу. Папа с Иркой поинтересовались, в чем дело, но мама повела плечами, мол, ни в чем. Обычно я не скупилась на слова и выговаривала свою обиду родительнице, но в этот раз решила – гори оно синим пламенем, ничего не скажу ей! Скрывшись в спальне, я взяла с полки книгу «О чем знает ветер» любимой Эми Хармон и погрузилась в роман до рассвета. Книги всегда поднимали мне настроение.

Но настоящим ударом стала не мать – ее выходки для меня были привычным делом, пускай к такому и сложно привыкнуть. Гораздо больнее ударили слова Антона в столовой. Я, как дура, переживала за него, подумала: раз голова болит, надо купить что-то холодное, все-таки на улице душно. И купила на свою глупую голову. Казалось, кофе полетел не в урну, а мне в душу, будто Антон вылил напиток прямо на меня. Стало неприятно, будто меня укололи чем-то острым. Во рту появилась какая-то горечь. Я и сама себя вдруг ощутила горькой.

А потом пришло осознание: Леваков стеснялся самого себя, своих истинных желаний и чувств. Да, может, именно в этот момент я попала под горячую руку, но, если сложить все ситуации, происходившие ранее, вывод напрашивался сам. Для его друзей Юля Снегирева девчонка, которую надо обходить за километры. Странная. Они частенько так говорили, а я все-таки была убеждена, что, если Антон продолжает общаться, делать шаги в мою сторону, для него это не так.

В тот день я не проронила ни одной слезинки, пусть и было чертовски неприятно слушать оскорбления в свой адрес. Внутри полыхала уверенность, что это не последняя наша встреча. Так и случилось. Он подошел. Уверена, хотел извиниться, иначе и подходить не было смысла, но слушать его извинения я не смогла. Сердце забегало волчком, больно ударяясь о ребра. Слезы подступили, в горле будто застрял камень. Не знаю, каким чудом я сдержалась, отбилась и гордо ушла с этой грязной сцены.

И вот сейчас, сидя в женском туалете на знакомом подоконнике, захотелось закричать. Пальцы немного дрожали, дыхание участилось. Я смотрела на пошарпанную стенку, на старую плитку под ногами и не могла понять: как этот человек вообще мог мне нравиться? Что в нем такого? Подумаешь, уделил внимание, подумаешь, пару раз проявил человечность. Разве это повод становиться его фанаткой?

Такой, как он, меня не достоин. Люди, которые боятся собственного мнения, жалкие… И Антон тоже жалкий. Только за всеми этими громкими убеждениями, которые я наматывала в крупный клубок в голове, до сих пор крутилась его улыбка.

Кажется, чувства так просто не исчезают…

Глава 9

Юля

Левакова я не видела три дня. И не потому, что не хотела, наоборот, меня магнитом тянуло заглянуть к нему на факультет или случайно пересечься с парнем на парковке, но я держалась: отмахивалась от назойливой идеи и вспоминала его грубые слова в свой адрес, проявленную трусость. Сердце, словно покрытое шрамами, ныло, хотя в нем время от времени и вспыхивал маленький огонек надежды. Боже, какая же я глупая!

В четверг мы впервые пересеклись на стоянке: Антон парковался на улице, а я спешила на пару. Больше не было необходимости приходить чуть раньше или сидеть целые перемены у фонтана, хотя мне и нравилось быть на свежем воздухе – приятно журчала вода, пели птицы, а осенний ветерок обдувал теплом.

Мне стоило невероятной силы воли отвернуться и не смотреть на Левакова. Я преодолела большую часть парковочной зоны и уже переступила за железные ворота, когда горячая ладонь резко схватила меня за руку и дернула назад. Внутри все замерло в ожидании. Кислород словно перестал поступать в легкие, или это я сама бессознательно задержала дыхание. Я оглянулась.

– Привет, – произнес Дима.

Разочарование полоснуло ножом по моей обиженной душе. Я едва сдержала горестный вздох. Подул настойчивый ветерок, играя с моими волосами и юбкой, которая разлеталась в разные стороны. Я перевела взгляд с парня в сторону парковки и сглотнула. Антон стоял метрах в трех от нас, а рядом с ним – очередная девчонка и, кажется, его одногруппник. О чем-то разговаривая и переглядываясь, они вразвалочку пошли к корпусу. Леваков явно смотрел на меня, но стоило нам встретиться взглядами, как он моментально отвернулся, сделав вид, будто ему очень интересно слушать разговор своих спутников.

– Юль? – позвал Дима.

Я отмахнулась от глупых мыслей: трусливые парни – не повод быть грустной, и посмотрела на Рощина.

– Ты уже пил чай?

– Я не очень люблю чай, но кофе выпил бы с радостью. Составить тебе компанию? – Дима расплылся в довольной улыбке, как чеширский кот.

Ветер вдруг растрепал пряди его волос на макушке, сильно взъерошив, и я, сама не понимая почему, привстала на носочки и аккуратно поправила его прическу.

Рощин замер, не сводя с меня заинтересованного взгляда. Создавалось впечатление, будто произошедшее доставило ему невероятное удовольствие. Только я в свои действия не вкладывала никакого смысла, просто поправила волосы, чтобы они выглядели не так хаотично.

– Спасибо, – кивнул Дима.

Я опустила руку и снова бросила взгляд в сторону Антона, который как раз проходил с очередной подружкой в метре от нас. Даже не взглянул. Полагаю, стыдно, репутация не позволяла обращать внимание на такую, как я.

– Эй, – Рощин щелкнул меня по носу, возвращая в реальность. Я подняла на него взгляд, осознавая, как глупо должна была выглядеть со стороны.

– Прости, я немного…

– Это твой бывший? – неожиданно спросил Дима. От такого странного вопроса мои щеки покрыл легкий румянец.

– Что? С чего ты взял? Какие глупости, – почему-то смущаясь, прошептала я.

– Он глаз с тебя не сводил и сейчас вон смотрит, – вздохнул Рощин.

И черт меня дернул развернуться к ступенькам. Антон стоял, держа руки в карманах серых джинсов, и смотрел прямо на меня. Всего на секунду, но мне показалось, в его глазах мелькнул огонек, яркая искра. Но магия испарилась слишком быстро, словно Леваков сам испугался этой искры. Он резко развернулся и зашагал к дверям, оставив позади своих спутников.

В пятницу объявили, что в честь золотой осени студсовет решил организовать дискотеку. Собственно, о предстоящем мероприятии я узнала от Рощина, который как раз состоял там. Из-за гиперопеки мамы мне редко удавалось бывать на дискотеках и вообще развлекаться в местах с громкой музыкой, но мы с ней уже который день играли в молчанку, поэтому я решила побыть бунтаркой. Заглянув в кабинет студсовета, я предложила ребятам свою кандидатуру в качестве помощника. Ребята обрадовались, им как раз не хватало несколько человек для украшения зала.

Вечером, после всех пар, пришлось задержаться, но об этом я не переживала, с удовольствием развешивая мишуру и слушая разговоры студентов, которые обсуждали подборки треков для танцпола и сценарий вечера. Сама участие в разговорах я не принимала, но быть частью чего-то подобного – это будоражило и поднимало настроение.

Под конец нашей деятельности Аня, президент студсовета – невысокая брюнетка с обаятельной улыбкой, подошла ко мне и попросила развесить вдоль двух подоконников гирлянду. Лестницы у них не оказалось, и мне выдали стул.

Я воодушевленно принялась за работу, только ничего не получалось. Долго корячилась: вставала на носочки, пробовала и так и эдак, но достать не могла. Наконец решилась попросить помощи, но, оглянувшись, обнаружила, что в зале никого не осталось. И когда все успели уйти?

Вздохнув, я снова принялась за дело: не привыкла уходить, не завершив задание. В какой-то момент я настолько переусердствовала, что подвернула ногу и потеряла равновесие.

– Ой! – взвизгнула я, осознав, что падаю.

В позе ласточки, разучившейся летать, с раскинутыми в разные стороны конечностями, я бы рухнула на пол, если бы чьи-то мужские руки не подловили вовремя. Меня схватили в охапку, да так крепко и заботливо, что я смутилась.

Сердце томительно сжалось, словно заранее знало, кто мой спаситель. Видимо, знакомый запах парфюма с нотками лайма подал сигналы, которые я распознала интуитивно.

– Дыши, Снегирева, – произнес Леваков, прижимая меня к своей мужественной и горячей груди.

Пытаясь прийти в себя, я обернулась. Этот взгляд – глаза в глаза, в котором читалось нечто незнакомое, но в то же время теплое, словное сентябрьский ветерок. Я прикусила краешек нижней губы, стараясь не выдать волнения, и мысленно уговаривала себя дышать. Создавалось ощущение, будто я утратила способность делать вдохи и выдохи.

А потом, подобно отрезвляющей пощечине, в мыслях вспыхнули оскорбления Антона, произнесенные тогда в столовой.

– Может, уже поставишь меня на землю? – достаточно спокойно попросила я, отводя взгляд.

Прикосновения Левакова словно оставляли на мне ожоги, а его взгляд до того искрил, будто он смотрел на девушку, в которую давно тайно влюблен. Отпускать меня он не планировал, наоборот, лишь крепче прижал к себе. Однако я уже успокоилась и была против: хватит с меня образа шоколадки, растаявшей под палящим солнцем.

Я дернулась, и Антону пришлось сдаться и отпустить девушку, которой он стыдился.

– Что ты здесь делаешь? – поинтересовался он будничным тоном, немного отойдя от меня в сторону, и засунул руки в задние карманы джинсов, как-то неуверенно перетаптываясь с ноги на ногу.

– Украшаю зал, завтра же дискотека. А ты?

– Мимо проходил, – без запинки ответил он, а потом посмотрел на стул, затем перевел взгляд на меня и выдал очевидную вещь: – Ты же не достаешь.

– Ну, куда уж мне до твоих подружек с их ногами от ушей. Постой, может, ты хочешь оказать посильную помощь? Пожалуйста, я абсолютно не против, – съязвила я, протянув ему гирлянду, и улыбнулась, пытаясь скрыть за этой улыбкой раздражение и обиду.

Я была уверена, что Леваков откажется, все-таки помогать с украшением зала не царское дело. Но Антон меня удивил: схватил гирлянду из моих рук и встал на стул.

– На крючки вешать?

– Ага. Только не падай, не поймаю. – Мне почему-то хотелось уколоть его, донести, что не только крутые парни умеют язвить и не только простые девушки вроде меня могут ощущать во рту горькое послевкусие от общения.

– А где твой супергерой, который вечно рядом? – спросил Леваков, не оборачиваясь.

Я окинула кабинет усталым взглядом, ища, куда бы присесть. Накатила какая-то непонятная усталость. Выбрала одну из парт, стоявшую недалеко от окна, которое украшал Леваков, и уселась на нее.

– Я бы тоже не отказалась его увидеть здесь, – ответила немного с грустью.

Былая пылкость, желание уколоть вмиг испарились, на их место пришли тоска и разочарование. Моим героем был Антон: крутой, сильный, улыбчивый, яркий, как летнее солнце, тот самый краш, про которых пишут в книгах. Только вся его идеальность испарялась, стоило вокруг появиться другим людям. Все его совершенства я сама нарисовала в своем воображении.

– Юль, я… – заговорил он, но тут же осекся. Подобно свечке, которая вмиг затухла от неожиданного потока ветра. В зал вошла Аня – причина, по которой нам нельзя было продолжить разговор.

– Ого, ты помощника нашла себе, – удивилась девушка.

– Он сам нашелся, старается, видишь как.

– Отлично. Юлечка, мне нужна твоя помощь завтра. Один смотритель заболел, а заменить некем. Ты не смогла бы помочь?

Я спрыгнула с парты и подошла к Ане.

– Без проблем. Униформа, время и… обязанности? – уточнила я, пока Леваков заканчивал с гирляндой.

– Быть красивой, – засмеялась президент студсовета. – Можно платье покороче, – в этот момент стул, на котором стоял Антон, почему-то пошатнулся, и Леваков едва не упал.

Я вздрогнула от страха за парня, но быстро себя одернула. Хватит! Нужно помнить о его словах. Должна же быть гордость, в самом деле! Однако как бы я ни пыталась думать плохо про Антона, сердечко все равно ныло, тянулось магнитом к тому, кому оно не нужно.

– Эй, а во сколько мероприятие? – внезапно спросил Леваков, спускаясь на пол в целости и сохранности.

Он отлично справился с гирляндой, и мне искренне хотелось поблагодарить парня, но я промолчала. Пусть не думает, что подобная мелочь может загладить вину. В любом другом случае он вряд ли бы предложил помощь.

– В шесть, – ответила за меня Аня. – Тоже хочешь быть смотрителем?

– Ему нельзя, – выпалила я и, схватив свой рюкзак, стоявший в другом конце зала, двинулась к выходу.

– В смысле? – прилетел мне в спину удивленный вопрос Антона.

– Друзья не поймут. Не забывай!

Леваков ничего не ответил, а я прошмыгнула за дверь на дрожащих ногах. Как же тяжело быть сильной и уверенной перед человеком, от которого перехватывает дыхание. Просто безумие! Но я справлюсь. Не сегодня, так завтра. Все проходит, и мои чувства пройдут. В конце концов, от неразделенной любви еще никто не умирал. Вроде бы.

Глава 10

Антон

Антон всю неделю плохо спал, почти не ел и постоянно с кем-то ругался: то с преподавателями, то с родителями, даже друзьям хамил. А уж с Костровой вообще произошел серьезный и неприятный разговор. Она ждала его в гости, и Леваков, конечно, приехал, хоть и без особого энтузиазма. Он думал: сейчас настроится, расслабится, да только ничего не настраивалось. Сперва он и сам не мог понять, в чем дело.

Машка встретила гостя в одном черном пеньюаре. Взяв Антона за руку, она повела его за собой в ванную комнату, где в воздухе уже парили сладкие ароматы геля для душа.

Изящным движением девушка скинула с себя пеньюар, демонстрируя все свои достоинства, и соблазнительно провела языком по губам, словно они были слаще спелой вишни. Томно выдохнув, она опустила ногу в воду и выжидающе посмотрела на Левакова. Обычно у Антона все вспыхивало от подобной картины, но сейчас что-то шло не так. Его все жутко раздражало: и дурацкие пошлые фразочки Машки, и вкус ее губ. Так что вместо поднятия боевого духа они поругались. Кострова высказала, какой Леваков козел и что так с девушками поступать нельзя. И вообще, будто бы ей одной нужны эти отношения. Антон не стал ничего отвечать, хотя по факту так оно и было. Ему отношения были не нужны.

От Машки Леваков уехал еще более недовольный. Оказавшись дома, Антон решил попытаться смыть с себя злость, от которой набухали вены.

Он набрал ванну и, скинув вещи на пол, погрузился в воду, сразу нырнув с головой. Задержал дыхание и вдруг осознал: что-то не так. Нет! Что-то чертовски не так! Пазл сложился мгновенно, стоило только подумать о Юльке. Каждый проклятый день она говорила ему теплые пожелания, дарила дурацкую улыбку. Долбаный ритуал. Никому не нужный ритуал! Так он считал ровно до момента, пока не оскорбил Снегиреву в столовой. А теперь что? Почему он как дурак бегает по универу в поисках этой навязчивой девчонки?

Нет! Да быть не может! Это точно не симпатия. Просто он по какой-то неведомой причине продолжал ждать ее «хорошего дня» или улыбки, такой искренней, открытой и очень теплой. Продолжал прислушиваться к голосам в коридоре, выискивать взглядом в толпе студентов знакомую фигуру. Нет! Это точно не симпатия.

И откуда рождалась злость, Антон тоже понять не мог. Увидел Юльку в компании того парнишки и почувствовал, как кулаки сами сжались. Какого черта?! Это же не симпатия.

С другой стороны, выходит, у нее так быстро прошла любовь? Или это была банальная благодарность с ее стороны, а он, дурак, напридумывал себе? Вряд ли. Скорее всего, Снегирева просто демонстративно крутила носом, обиду показывала.

Антон вынырнул из воды и провел рукой по лицу. В воздухе парил запах морской соли, растворяя напряжение от прошедшего дня. Громко вздохнув, он откинул голову назад. Вспомнились слова друзей, как они ехидно поздравляли Антона с тем, что дракоша наконец-то отстала, радуйся.

И они вроде как правы – надо бы радоваться долгожданной свободе, но Антон никак не мог понять, что же его так гложет. Наверное, все дело в привычке. Он днями напролет видел Юльку, слышал ее тоненький голосок и задорный смех, ловил теплую улыбку и привык. Ко всему привыкаешь же, и вот результат налицо – Антон попал в ловушку, о которой не подозревал. И с этим нужно что-то делать, вот только что – непонятно.

В пятницу Леваков задержался в универе и почему-то пошел другой дорогой к выходу из корпуса. Проскользнул мимо актового зала, а там она – Юлька. Антон остановился, заглянул в проем и вдруг не смог отвести взгляда. Снегирева стояла на стуле, пытаясь повесить украшение на окно, ей приходилось подниматься на носочки, чтобы достать, уж больно невысокого роста она была.

Рассматривая девушку, Антон ощутил неожиданную легкость, как если бы вошел в прохладное море, позволив волнам обволакивать кожу ног. Приятно. Вот и ему сделалось вдруг так тепло. Куда-то подевались злость и раздражение на весь мир. А когда он подхватил Юлю на руки, доблестно спасая от падения, в груди вообще наступила долгожданная весна.

От Снегиревой вкусно пахло ягодами и кокосом. До жадности хотелось впитать в себя этот запах, зарыться носом в волосы Юльки, оставить свой след на ее бархатной коже. Он тут же себя одернул: что за ерунда?! Это же Юлька! Снегирева! Она ему никогда не нравилась! А потом вдруг вспомнил, что они не виделись целую неделю – или вечность, подумалось ему, – и от этой мысли все стоп-сигналы разлетелись прочь, подобно листве, сорвавшейся с дерева поздней осенью. Леваков всеми силами пытался отвести взгляд, уйти скорее оттуда, но ничего не получалось. Головой он понимал, что ведет себя странно: не бывать им вместе с этой, как прозвали ее друзья Антона, «дракошей» – но продолжал играть роль ее супергероя. Только Юлька не позволила ему насладиться нахлынувшим хорошим настроением.

Она вообще словно покрылась колючками. Настояла даже на том, чтобы Леваков гирлянду вешал сам, без ее участия. В другой раз Антон бы отказался, но почему-то подумалось, вдруг Снегирева реально упадет со стула. Она вон какая растяпа, то у нее на дороге бумага разлетается, то прохожие в нее врезаются, то вот сейчас – чуть не поцеловалась с полом. Желание оградить ее от опасности возникло само собой, поэтому Антон и полез на стул.

А уж когда услышал про дискотеку, короткое платье и боевой настрой Снегиревой, чуть сам равновесие не потерял. Опешил. В голове вспыхнул дикий образ Юльки в красном облегающем платье, с алыми, как вино, губами, и улыбкой, заставляющей сердце остановиться. Как ни крути, а девчонка она симпатичная, может, чуть хуже остальных, но в целом очень даже миловидная. Однозначно, приди Юлька в таком наряде, парни на нее станут засматриваться, захотят пригласить на танец или чего больше.

Не похоже это было на Снегиреву, конечно. Раньше Антон ни разу ее на студенческих дискотеках не замечал, а тут такая активность. Мысль в голове вспыхнула сама – надо тоже пойти. Не столько ради Юльки, конечно, убеждал себя Леваков, но и на нее разок глянуть можно было. Так сказать, удостовериться, чтобы ее никто не утащил.

Субботы Леваков ждал, как, пожалуй, маленький ребенок ждет Нового года: каждое утро проверял дату, после трех часов пополудни мысленно переносился на «завтра», даже спать ложился чуть раньше. Он и сам не понимал, почему ему хотелось ускорить время, и в иной раз стал бы искать этому логическое объяснение, но сейчас забил на все.

В пятницу, после пар, Антон поехал в торговый центр, зашел в свой любимый бутик и выбрал там симпатичную майку поло глубокого синего цвета. Она ему безусловно шла: в ней он смотрелся солидно, даже немного старше своих лет. Как отец говорил: классический строгий стиль может завоевать сердце любого, а Антону хотелось произвести определенное впечатление. Майка хорошо сочеталась со светлыми драно-тертыми джинсами, в которых он планировал пойти на дискотеку. Антон вообще всегда следил за собой, неважно, что планировалось: свидание, тусовка или поход в универ. Мама приучила его, что внешний вид – это визитная карточка, и он всегда следовал этой установке.

В субботу, после обеда, Антон встретился с друзьями. Сначала они прошлись вдоль бульвара, поболтали, выпили кофе и, как только небо потемнело, высвечивая звездочки на черном полотне, поехали на долгожданное мероприятие.

У входа в актовый зал Леваков с ребятами разминулся: парни пошли к Ковалеву с филфака, а Антон технично свернул в правую сторону, скрываясь в шуме громкой музыки и рассматривая толпу танцующих студентов. Вон там, например, в дальнем углу Рябухина с переводческого уже извивалась возле Левы с физмата. А чуть левее знакомые лица с экономического разливали по стаканам выпивку, прикрываясь соком. Дискотека шла уже больше часа, и воздух пропитался запахом парфюма вперемешку с потом.

Антон протиснулся мимо девчонок, активно виляющих подкачанными круглыми бедрами. Они подпевали слова из ритмичной хитовой песни, наводили камеры телефонов на себя и улыбались. Видимо, готовили очередное видео для сторис. Пару раз Леваков оглянулся, однако не заметил ни друзей, ни знакомых, ни уж тем более Юльки. Где ее искать, куда идти? Хотя можно же просто потанцевать, познакомиться с кем-то. Но этого почему-то не хотелось. И чем дольше Антон вилял из угла в угол, тем сильнее возрастало желание уйти.

Минут через тридцать он совсем отчаялся и поплелся в сторону подоконника, где стоял кулер с водой. Думал промочить горло и поехать домой, потому что настроение и так стало ни к черту. В голове яркими неоновыми буквами вспыхнуло осознание: Снегирева не пришла. Ну и правильно, нечего ей здесь делать.

Буквально в двух шагах от кулера Леваков замер. Тело словно парализовало, до того оно сделалось неподвижным и тяжелым. Под ребрами будто вспыхнула молния, оставляя ожоги вокруг жизненно важного органа. Отвести бы взгляд, взять себя в руки, да не получалось. Словно он полностью потерял контроль над собой.

Она стояла к нему полубоком в женственном нежно-коралловом платье на тонких бретельках, с открытым декольте. Платье было чуть выше колен и подчеркивало каждый изгиб девичьего тела. Юлька в этом платье выглядела какой-то другой, даже лицо казалось красивее обычного. Золотистые локоны струились вдоль плеч и спины, а когда на них попадали блики от светомузыки, пряди переливались, словно там загорались маленькие звездочки.

Антон едва не поперхнулся собственной слюной, до того засмотрелся. Снегирева походила на принцессу, которая сбежала из сказок. Настолько она выделялась из толпы. Вот вроде и скромная, не крутит бедрами, как другие, и в то же время манит подобно закрытой книге заглянуть под обложку. И пока Леваков раздумывал о том, что делать дальше, к девчонке подошел тот худощавый блондин и протянул руку, приглашая на танец.

В зале заиграла знакомая композиция: «What I wish just one person would say to me»[2], прогнав большую часть студентов с танцпола. Медляк любили не все, но, как оказалось, многие. Парни стремительно подходили к одиноким девчонкам и приглашали их на танец. С каждой секундой площадка заполнялась все новыми парами, пока Антон продолжал статуей стоять на своем месте. Сердце у него разрывалось от пожара, невыносимого, такого, что невозможно потушить. Он перестал понимать себя, перестал замечать людей вокруг. Смотрел только на Юлю, видел ее очаровательную улыбку и злился, ведь она улыбалась этому проклятому блондину.

Снегирева не спешила коснуться пальчиками мужской ладони, а парень не спешил уходить. Он терпеливо ждал ответа, и это раздражало Антона. В колонках вдруг прозвучали какие-то нереальные слова, которые будто вытащили из потерянной души Левакова.

Антон сам не понял, как ноги понесли его к Юле. Не понял он и того, как схватил ее за руку и вытащил в центр танцпола. Как прижал к себе и как начал растворяться в музыке, в словах, которые отражались эхом в огромном зале. Он положил руки на ее тонкую талию и чуть склонился, потому что до чертиков захотел рассмотреть поближе это лицо, глаза, пухленькие губы.

Они раскачивались в такт мелодии. Медленно, осторожно переступая из стороны в сторону, словно шагали по краю хрупкого льда. Создавалось ощущение, будто еще один шаг, неловкое движение, и магия вокруг испарится.

Юля не сводила глаз с Антона, смотрела своими карамельными огоньками, в которых отражался закат солнца на горизонте. Так догорает летний день, так исчезают теплые лучи. Завораживающе. Казалось, Снегирева не дышала. Да что там, Леваков и сам не дышал. В этот момент их неожиданной близости он вдруг отчетливо ощутил, что думал о ней всю неделю: засыпал и просыпался с мыслями об этой девушке, ждал их встречи, желал услышать ее тонкий голосок.