Скорая 2024

Скорая. Врач

Если хочешь свалить отсюда побыстрее, твори добрые дела Христа ради, выполнишь свою миссию, и Господь заберет тебя пораньше старческого слабоумия! Хотя… есть вариант, что ты станешь нужным такому количеству людей, что Он оставит тебя здесь на долгие, долгие годы в здравом уме и твердой памяти ради всех этих страждущих, которые будут просить Его даровать тебе многие лета каждый новый год твоей жизни.

Сергей брел со смены по вечернему городу и не мог понять, куда ему…

Пить не хотелось! Давно не хотелось. Можно, конечно, сказать, что со вчерашнего дня, но это было бы неправдой…

Вчера, как и позавчера, как и неделю назад, как и всё это последнее время пил по привычке, по традиции: снять стресс, да не откажешь коллегам, но на самом деле уже очень давно не хотелось!

Вика от него ушла, ушла тихо, без истерик, и казалось, что должно было быть больно, но на самом деле стало почему-то наоборот легче…

Домой? Не было смысла, матрас на полу и голые стены… Они с ней так были увлечены помощью тем самым людям, которые через раз желают здравия и многих лет, что на быт почти не оставалось ни времени, ни сил, а то, что нажили ее желаниями, она забрала с собой…

Слякоть и тоска поздне осеннего города наводили смятенную хмурь в душе. Взгляд профессионала выцепил в толпе идущих навстречу женщину, резко сменившую скорость шага и как-то неестественно завалившуюся на скамейку.

Подмечать мелочи в поведении людей было его страстью. Правильно и быстро поставленный диагноз мог существенно увеличить шансы человека не только на выздоровление, но и на жизнь!

Он давно взял за правило не вмешиваться туда, куда не просят, но в этот раз пройти мимо не получалось.

— Меня зовут Сергей. Я — врач скорой. Вам нужна помощь? — Сергей склонился над еле слышно постанывающей женщиной.

Банальное: «Вам плохо?» в случае с этой женщиной явно не годилось! Почему? Он даже не смог бы себе это объяснить. Просто почувствовал.

Женщина ухмыльнулась, вскинула бровь и подняла на него искрящиеся какой-то странной усмешкой глаза. Прищур выказывал интерес к происходящему.

— Не была уверена, что Вселенная так быстро умеет откликаться на зов. Глафира! — протянула она руку, как-то даже слишком энергично для той, кому только что было плохо.

— Вы серьезно? — засмеялся Сергей.

— Нет. Просто хотела сгладить пафос просьбы о помощи, — улыбнулась женщина.

— Так помощь все-таки нужна? — старался понять настрой собеседницы опытный врач, который не мог поверить в свою ошибку! «Быстро взяла себя в руки. Такие не любят говорить о своей боли, считая ее проявлением слабости», — мгновенно пронеслось в голове.

— Как вам ответить? — отозвалась женщина. — Физически — скорее нет, чем да. Психологически — предпочла бы с кем-нибудь пообщаться, чтобы не сидеть и не гнобить себя в одиночестве…

— Я знаю кафешку… Она недалеко. Пойдемте? Можете идти? — Сергею было все равно, куда идти, лишь бы не в одинокую, пустующую квартиру.

— Да. Почему нет? — встав, произнесла женщина. — А вы правда врач скорой помощи или это такой плоский вариант заполучить кого-то на одну ночь?

— Вы серьезно считаете, что кто-то может просто так представляться врачом скорой? — реально удивился такому вопросу Сергей.

Женщине было трудно идти, боль не отпускала, и она взяла Сергея под руку, прижавшись к нему. Тело Сергея ответило легкой дрожью на этот странный, непрошеный контакт.

— Почему нет? — ровным голосом с чуть болезненной хрипотцой ответила спутница. — Все знают, что врачи — самые лучшие любовники. Может, это ваш подкат такой.

— Серьезно? Прям все знают? — ухмыльнулся Сергей.

— Ну, я, например, знаю! — уверенно произнесла женщина.

— Ваш муж — врач?

— Нет! — Женщина покачала головой, как показалось Сергею, с едва заметным сожалением.

— И вы думаете, что так легко сыграть врача скорой?

— Хорошо! Давайте проведем тест, — серьезно начала Глафира. — Скажите, почему у меня по утрам стала появляться горечь во рту? Я-то знаю! А вы?

— Ну, у этого может быть с десяток причин, от… — начал, не задумываясь, Сергей обычную лекцию для обычного пациента…

— А почему у меня крылья чешутся? Как будто новые прорезаются! Но ведь и старые еще очень хороши!

— Так, Глафира! — вдруг осознал Сергей, что его дурачат… — Или как вас там?

— А пусть будет Глафира! Прикольно и необычно! У вас есть знакомые Глаши? Вот и у меня нет! Пусть будет Глафира!

Женщина была обычной. Не обыкновенной, а именно обычной. Обычные стереотипные джинсы, куртка в обтяг, очерчивающая и обвисший живот, и то, что ниже спины… Обычная стрижка, обычное отсутствие макияжа, присущее обычным женщинам, которым не для кого за собой следить!

Но ее прищур и взгляд, излучающий искренний интерес к происходящему, и странно свободное желание пообщаться, а не подстроиться под врача, чтобы получить качественную помощь, не подстроиться под мужика, чтобы затащить в свои сети, притягивали и включали желание разобраться: что не так?

Все просто и естественно, никакой игры, будто встретились два давних друга…

— А если бы и на одну ночь? — остановившись и повернувшись к спутнице, решил спросить Сергей, чтобы хоть как-то попытаться прояснить ситуацию! (Секса не то, чтобы вообще не хотелось, но при таком стрессе и при таком количестве алкоголя в перерывах между работой его отсутствие как-то не особо и заботило.)

— Не думаю, что вас это так сильно заботит! — посмотрела на него в упор Глафира, будто озвучивая его мысли.

«Это кто кому тут доктор?» — пронеслось в голове у Сергея, и он не нашелся, как продолжить разговор после такого своего вопроса и такого ее ответа, и они молча пошли дальше.

— Это кафе? — спросила она через пару десятков метров задумчивого и ушедшего в себя Сергея.

— Это! — подтвердил он.

— Согласна на чашку кофе, но заплатить за себя не смогу. Вышла из дома без денег… Это критично? Надо было сразу сказать?

— На чашку кофе я наскребу! — чуть неприязненно ответил Сергей.

Открывая дверь и пропуская спутницу, Сергей пытался просчитать пациентку: «На фиг она вообще мне сдалась? Обыкновуха! Не за что вообще зацепиться! Не за странное же имя цепляться?»

— Вас тут знают! — прервала его мысли Глафира.

— С чего вы решили? — опешил Сергей.

— Бармен вам кивнул, — улыбнувшись, она села на галантно придвинутый Сергеем для нее стул. Воспитание в профессорской семье давало о себе знать даже в таких ситуациях, когда в хороших манерах не было никакого смысла.

«Она тоже мастер подмечать детали?» — легкая неприязнь сменилась на столь же мимолетный первоначальный интерес.

— Кто вы по профессии? — сообразил, о чем спросить Сергей.

— Можно сказать, домохозяйка, можно сказать, что-то другое… Но я пока не готова озвучить!

— Вы хотели о чем-то поговорить, — напомнил Сергей цель их здешнего пребывания.

— Действительно. Но, может, вы сначала закажете кофе?

«Банально развести на чашку кофе? Тупо как-то…» — думал Сергей, заказывая кофе.

— Да, у меня есть проблема, которую я пытаюсь решить. Как говорилось в каком-то советском мультике: у меня есть мысль, и я ее думаю! Не знаю, знаете ли вы этот мультфильм, у нас большая разница в возрасте…

— Да бросьте! Не такая уж и большая! — смутился Сергей.

— А вы сами оцените взглядом врача, — не кокетничая, предложила Глафира.

— Ну, лет эдак… — озадаченно задумался Сергей.

— Ну? — подбадривая, улыбнулась Глафира.

— Мне 35… разница 15?

— Точно! И это много. А вы говорите: почему на одну ночь не годится? С такими, как я, одной не обойтись! Ладно, шучу… Так вот, мысль… Готовы?

Кофе принесли, Сергей кивнул в ответ.

— Если мы рождаемся и умираем в одиночестве, и ни родители, ни дети, ни тем более супруги нам в этих переходах не помогают, то тогда зачем здесь тусить не в одинарь? Чё-та пыжиться, чё-та кому-то там доказывать, под кого-то подстраиваться! Всё равно: всё пыль, всё тлен! А если думать только о себе? Как тогда выжило человечество? Из-за таких чудиков, как вы, каждый день вытаскивающих с того света по десятку человек? Зачем? Всё равно умрут! Смысл видите? Не надоело?

Глафира попала в самую точку. Очень хотелось уже закончить всю эту бодягу и свалить туда, где уже всё совсем по-другому! Он почти нарывался. Лез в самые опасные и сложные случаи. Нет, не в надежде заразиться и помереть, а так: вдруг зацепит шрапнелью и сразу насмерть!

Но каждый раз, словно по тем самым молитвам страждущих, о которых была речь в эпиграфе, его проносило безболезненно мимо, без царапинки!

— Я не знаю, Глаш! Я устал! — почему-то обмяк Сергей и разрешил себе открыться. — Я безумно устал от этой гонки, от этих капризных больных и их родственников, которые решают, что я Господь Бог и должен их спасать. А я, Глаш, не Он! Я не умею всех! Я умею только тех, кому Он даёт еще один шанс… Ну, или тех, за кого, по всей видимости, Его просят…

Лицо Сергея невольно отразило всю гамму его страданий, он погрузился в них и замолчал.

— Ты знаешь, — через несколько минут вывела ситуацию из оцепенения Глафира, — я видела в своей жизни гинеколога, которая жаловалась, что переболела всеми болезнями пациенток. Знаешь, почему с ней так было?

— Почему? — совсем безучастно, только чтобы не показаться бестактным человеку, на которого только что вылил свою боль, откликнулся Сергей.

— Потому что она решила, что она может всё! А ты еще жив. Знаешь, почему?

— Почему? — ухмыльнулся Сергей.

— Потому что ты не решаешь, кому здесь остаться, а кому уходить! Не берешь на себя ношу этого решения! Просто честно делаешь свою работу.

— Но я устал уже! — болезненно поморщился Сергей.

— Ты устал не от работы! Ты устал от непонимания! Тебе стало казаться это всё бессмысленным. Ты знаешь, предельно ясно знаешь, что, спасая старушку, ты только даришь ей несколько дней или месяцев. Но это не то знание, которое помогает жить! На самом деле ты даришь их сердцам возможность благодарить. Пусть не Бога, пусть человека, доктора, но благодарить, а не ненавидеть! Хотя бы одного! — грустно вздохнула Глафира. — И это для них как луч света в темном царстве…

— Вот реально к каждому я за этим приезжаю?! Ты бредишь! — усмехнулся Сергей.

— Нет, это один из вариантов… Скорая — это всегда переломный момент, распутье, выбор пути: по какой дорожке душа направится дальше! К тем, кому пора, скорая не успевает, она не нужна. Скорая — это еще один шанс. Через тебя дается людям шанс изменить свою жизнь и здесь, и там…

— А ты? — смутившись от таких сравнений и дифирамбов, спросил Сергей.

— Что я?

— О чем ты хотела поговорить? Какая помощь нужна тебе?

— Ты мне уже помог! Поговорив с тобой, я ответила себе на свои вопросы! — уверенно произнесла Глафира.

— То есть? — опешил Сергей.

— Помогая кому-то, ты всегда помогаешь себе. Люди говорят, что у Бога нет рук, кроме человеческих. Они хотят сказать, что Богу нужны наши добрые дела? Реально? Бог ни в чем не нуждается! Наши добрые дела нужны только нам самим.

— То есть я, по твоим словам, волен помогать людям, а могу и не лечить!

— Конечно, можешь! Это твой личный выбор. Но не выполнив своего предназначения, ты уйдешь отсюда неполным! И шальная шрапнель по собственному желанию нарушит узор ковра Жизни, который сочиняет и ткёт совсем другой!

«Откуда она знает про шрапнель?» — пронеслось в голове Сергея.

— Дебильная советская фраза: «Незаменимых нет»! — продолжала говорить Глафира. — Все люди не взаимозаменяемы. Ты приезжаешь только к тем пациентам, которым только ты можешь помочь, и никто другой. Этим и прекрасен узор этой Жизни!

Никогда не видел машинную вышивку? Всё красиво, но у машин иногда случаются сбои, и на этом месте получается длинная нить одного цвета или нескольких цветов, а потом узор продолжается… Так же и с теми, кто решает закончить жить раньше срока. Узор сбоит. И судьбы тех, кто рядом, идут на излом. А от тебя слишком много жизней зависит… Да, их, возможно, спасет кто-то другой, но их еще надо вплести в эту жизнь другого… А кого-то этот другой спасти не сможет, проглядев детали, которые замечать умеешь только ты… И так каждый раз в каждом конкретном случае.

Посмотрев внимательно на женщину, Сергей подметил что-то такое неуловимое, что, на мгновение показалось, не смог бы забыть теперь никогда, и в тот же миг понимая, что никогда этого не сможет вспомнить потом!

Слишком какая-то обычная: не выделить из толпы, не оглядываясь, пройти мимо, но чем-то уже такая родная, что хотелось зажмуриться и, забрав себе в охапку, быть всегда рядом.

Заметив желание собеседницы распрощаться, Сергей забеспокоился:

— Глафира, вы ведь не исчезните в никуда? Мы можем встретиться еще раз?

— А зачем? — открыто, широко улыбаясь, без тени наигранности, честно и искренне не понимая, спросила Глафира.

— Дружба?

— Вы верите в дружбу между мужчиной и женщиной?

Добрейший взгляд Глафиры сбивал с толку!

— Любовь? — с перепугу, лишь бы как-то остановить, ляпнул Сергей.

— Я думаю, что у вас должна быть жена, которая ушла от вас не по причине того, что не любит вас, а из-за вашего пьянства. Просто устала… Но если она ушла без заламывания рук и истерик, то вариантов только два: или она реально больше не хочет иметь ничего общего с вами, или она просто устала от алкоголя. Позвоните и попробуйте вернуть… Она или спокойно пошлет вас, или вернется, если вы перестанете пить…

— Почему вы так решили?

— В вашей профессии многие пьют, я знаю, слишком тяжелая работа, слишком. Не каждому под силу. Таких, как вы, на всё человечество не очень много, поверьте! И если вы сегодня и здесь со мной, значит, она вас уже не ждет.

— Может, ее вообще нет и не было?

— У вас ведь след от кольца на пальце… При этом вы слишком умны, чтобы жениться на дуре, значит, просто не смогла остановить вас и устала, а детей нет, значит, ничто не удержало рядом!

— Вы психолог? — осенило Сергея.

— В каком-то смысле…

— А может, все-таки настоящее имя?

— Глафира, — спокойно улыбнулась собеседница.

— Реально?

— Да. Хотя… у вас есть визитка? Или давайте я запишу ваш телефон! Вдруг позвоню…

Глафира достала из кармана клочок бумаги и записала большими буквами: Сергей — врач. Он продиктовал номер.

— Я пойду! Мне правда пора. Муж, дети! Спасибо, что побыли со мной… Вы не ошиблись, мне очень нужна была ваша помощь! Честно!

Глафира встала, протянула руку на прощание. Он встал, пожал, и она молча пошла к выходу.

«Блин! Ясновидящая, что ли?! — подумал, ухмыльнувшись, Сергей, глядя уходящей вслед. — Осталось только спросить: сколько мне осталось!»

Глафира остановилась, оглянулась и посмотрела ему в глаза.

— Много, еще очень много! — Сергею показалось, что он услышал в своей голове ее голос.

Глафира улыбнулась и скрылась за дверью кафе…

Сергей сел, тряхнув головой, будто пытаясь сбросить с себя наваждение. Ее чашка кофе оказалась нетронутой.

Дома ждал рассерженный муж и, конечно, дети. (Глафира никогда без надобности не врала…)

— Опять? — не дав ей даже снять обувь, окрикнул он. — Ты же обещала! Обещала до совершеннолетия младшего не делать этого!

«Хорошо, что не дошло до бешенства! Видимо, успела!» — ухмыльнулась про себя Глафира.

— Ну родной! Ну не удержалась, ну прости! Он был такой грустный и такой несчастный, а такой хороший человек! Правда, дети?!

— Да, пап! Прости маму, прости! Мы же справились с ужином! Значит, всё хорошо!

Глафира подмигнула младшему и пошла, улыбаясь, накрывать на стол…

А почти за полночь на каком-то непонятном ТВ-канале для тех, конечно, кто умел на него настраиваться, показывали, как врач скорой помощи по имени Сергей на своей кухне пил чай со своей Викторией и долго-долго с ней разговаривал, почти всю ночь, только не было слышно о чем, помехи и всё такое…

Утром в доме Сергея раздался звонок, и встревоженный мужской голос спросил:

— Сергей?

— Да.

— Вчера вечером в кафе мимо меня прошла женщина и кинула на пол бумажку, взглянув на меня украдкой, я подумал, что она выкинула чек. А когда уходил, увидел, что там было написано: Сергей, врач и номер телефона. Не знаю зачем, поднял. А ночью жене стало плохо, врачи не могут поставить диагноз. И я вспомнил и подумал: может это судьба? Звоню вам в отчаянии…

Скорая. Актриса

— Глааш! — раздался в телефонной трубке протяжный на московский манер голос подруги. — Ты дома?

— Конечно, я дома, Анфиса. Привет! — отозвалась Глафира, ясно понимая, что подруга не в гости напрашивается.

— А муж на работе? — скорее утверждая, чем спрашивая, уточнила Анфиса.

— На работе, — подтвердила Глафира, после этого ни секунды не сомневаясь о цели звонка.

— Ну да, ну да! — задумчиво проговорила подруга, размышляя о чем-то своем. — Где ж ему еще быть… Такую семью прокормить — дело сложное!

— Конечно! — коротко ответила, даже не пытаясь облегчить жизнь подруги, Глафира. Она знала к чему эти вопросы, но знала, что и задача, которую перед ней поставит Анфиса, если решится, будет заковыристой…

— Может ты выйдешь вместо меня? — Анфиса наконец осмелилась произнести то, ради чего позвонила.

— Ты же знаешь, как к этому относится мой благоверный. Я не могу. Будет скандал. Я не хочу скандалов, — поморщилась Глафира, вспоминая тягостный характер своего мужа.

— Пожалуйста! У меня очень сложный клиент, я не могу между ними разорваться! Вся оплата и все остальное твое! — взмолилась Анфиса.

— Всё? — переспросила Глафира, удивившись такой щедрости подруги, готовой отдать все награды за своего клиента.

— Всё. Обещаю!

— И кто он-она? — от сложности навалившегося решения охрипшим голосом спросила Глафира.

— Актриса, — постаралась как можно более непринужденно произнести подруга.

— Ну, нет! — решительно запротестовала Глафира. — Сравнила себя и меня! Ни одна актриса на меня не клюнет! Она даже в сторону мою не посмотрит!

— Да ладно! Скажи мне, кто смог мимо тебя пройти, кроме того единственного?

— Никто не смог! — констатировала Глафира, улыбнувшись и вспомнив вчерашнего врача.

— Вот именно! Не дури мне голову и не отмазывайся! Сходи, пожалуйста! Тем более это, скорее всего, и в твоих интересах… — Анфиса замялась и, понизив голос, с опаской спросила: — Он ведь не замечает, что ты почти на эмоциональном нуле, да?

— Не замечает… — вынужденно призналась Глафира, вздохнув.

— Вот-вот! Иди уже! — настаивала подруга.

— Ладно, уговорила! Скинь место встречи и фото…

Через три часа Глафира в полном обмундировании стояла в гримерке областного театра, куда на гастроли приехала небольшая столичная труппа.

Дверь открылась, и послышался гневный голос мужчины, возможно, режиссера, отчитывавшего актрису:

— Это бездарно! Даже для такого театра, как этот, это бездарно! Так нельзя играть! Весь спектакль должен был на тебе сойтись, а ты оказалась самым слабым звеном. Мальчишка — босяк сыграл свои полторы минуты лучше, чем вся твоя игра сегодня! Твои полтора часа не стоили его полутора минут. Что ты сегодня пыталась всем показать? У меня даже нет сил скрывать свое возмущение…

Грохочущие мужские шаги удалились. Вошла эффектная актриса лет пятидесяти, уставшая и надеющаяся подпитаться любыми положительными эмоциями от чего угодно, чтобы восстановить силы. Сейчас хотелось покоя, но увидев уборщицу в гримерке, поморщилась и решила ретироваться, чтобы не тратить остаток сил на обслугу.

— Заходите-заходите! Я уже ухожу, все убрала, простите, что вы меня здесь застали… — вежливо извинилась Глафира.

Актриса молча вошла и устало села в кресло перед своим зеркальным столиком. Она, казалось, даже не заметила, что уборщица все еще стоит и пялится на нее в зеркало…

— А вы считаете меня второсортной, да? — прищурившись и внимательно изучая, спросила Глафира.

Актриса удивленно посмотрела в зеркало. Она не думала, что эта «швабра» умеет что-то говорить, кроме: «Да! Конечно! Сейчас уберусь и выметусь!»

— Вы ведь небожительница, талант, гений, а уборщица — шлак…

Актриса не была дурой и так не считала, но безусловно полагала, что у нее есть Божий дар, который, так же однозначно, не надо путать с яичницей уборщиц.

На это и был расчет Глафиры.

Актрисе не хотелось вступать в полемику, но и допустить, чтобы ее считали такой кромешной дурой, она не могла. Да и уборщица выглядела как-то совсем не агрессивно, а скорее наоборот… Была в ее взгляде какая-то странная добрая отзывчивость…

— Вы поморщились, когда вошли и увидели меня… — объяснила свою фразу Глафира, чтобы актрисе не пришлось тратить силы на лишние вопросы.

— Это не из-за вас, простите, если обидела, я поморщилась тому, что не могла упасть сразу в кресло, чтобы выдохнуть… — Актриса развернулась лицом к уборщице на вращающемся кресле.

— Я поняла, — улыбнулась Глафира, снимая перчатку с руки. — Глафира! — протянула она руку актрисе.

— Какое редкое имя! — удивившись имени, актриса просто пожала руку в ответ, даже не задумавшись: стоит это делать или нет.

Глафира присела на корточки рядом с креслом актрисы и посмотрела снизу вверх. Это было беспроигрышно: любого заинтересует такой маленький и незначительный человечишка, которого легко унизить мгновенно, одним движением колена. Подобная власть играет злую шутку с поддавшимися на такую уловку.

— А вы понимаете, что мы, уборщицы, тоже гениальны и тоже обладаем Божьим даром? Только он у нас другой! Никогда не замечали, что уберет одна, и сразу на этом месте тут же возникает бардак, а уберет другая — и можно месяц к этому месту не прикасаться, только пылинки сдувать…

У вас же есть тоже талантливые-талантливые, а есть просто актриски, владеющие мастерством… Так же и у нас: есть талант убираться так, чтобы место светилось чистотой! Просто надо любить свой талант, и все получится! А мне показалось, что вы стали своим тяготиться!

— С чего вы решили? — насторожилась актриса.

— Обычно актер, отдавший себя на сцене целиком, без остатка, возвращается эмоционально полным сил, да так, что через край, да так, что не знает, куда деть! А вы притащились еле живая… Глафира медленно погладила руку актрисы.

Тело актрисы ответило легкой дрожью на этот странный, непрошеный контакт. Захотелось плакать. Она сдержалась.

— Я, правда, устала. Театр, съемки — это нормально! Но эта жизнь блогера на показ изматывает и доводит до ручки! Позитив от спектаклей не перекрывает того негатива, который льётся из сети: не так сидишь, не так стоишь, не то жрёшь: слишком скромно, слишком дорого, не так одета: слишком просто, слишком вычурно, не то сказала тому, не то сказала этому. Я предназначена показывать людям то, что играю, а не свою жизнь!

— Перестаньте! — Глафира встала резко и серьезно посмотрела на сидящую актрису, теперь сверху вниз. И та позиция: снизу, на корточках, дала теперь ей право смотреть на нее сверху, давая советы, невзирая на ранг профессии.

— Что перестать?! — опешила актриса.

— Перестать быть нараспашку! Вы имеете право давать людям то, что хотите отдавать, и не давать то, чего не хотите.

— Но они ждут, они требуют…

— А потом распинают, когда вы не соответствуете их ожиданиям…

— Это точно! — актриса согласилась, а потом мгновенно поняла аналогию…

Глаза расширились, мысль начала судорожно работать, приводя в порядок внешнее устроение души.

Глафира молча наблюдала, чуть заметно улыбаясь…

— И вы считаете, что я могу обойтись без всех этих бесконечных стримов и видосиков, фоток и бесконечной погони за новым ракурсом? — искренне спрашивала актриса, забыв, что перед ней уборщица.

— Абсолютно точно! Вы в этих фотках тиражируете и теряете себя! Вы становитесь доступной и, в конечном счете, неинтересной. Кому-то эта доступность приносит кайф и наполняет энергией. Только не вас. Вас она истощает, не оставляет ничего для живого зрителя и себя…

— Вы правы, — лицо актрисы просветлело. — Я не могла решиться и, кажется, начала зависать в таком тупике, что это простейшее решение даже не могло найти тропинку к моему сердцу, чтобы навести там порядок, как вы верно заметили. Почему мне никто не сказал этого раньше?

— Им не приходит в голову, что актрису это может тяготить… А вы не хотели ни у кого просить помощи!

— Спасибо вам! Вы уверены, что вы — уборщица? — широко улыбнулась актриса.

— Можно сказать — уборщица, можно сказать — что-то большее… Все мы в какой-то мере уборщики… В голове тоже стоит убираться, — улыбнулась Глафира. — Я пойду… Мне пора, извините!

Глафира вышла из театра, оставив позади отпустившую свои заморочки актрису, готовую изменить свою жизнь и идти дальше.

На площади перед театром стояла Анфиса, прислонившись к своей новехонькой машине.

— Мощная тётка — эта актриса! Глубоко себя закопала, — встретила Анфиса подругу. — Ты заработала 400 баллов из 1000 возможных, с лёту, как здрасьте! Я восхищаюсь тобой, Фира! Ты вытащила ее! Поздравляю! Надеюсь, тебе вместе с наградой за доктора хватит на пару месяцев!

— Ты меня обманула. Тебе не нужна была моя помощь! — еле заметно улыбаясь, грустно вздохнула Глафира.

— Зато как матерски! — просияла в ответ Анфиса. — Ты даже не заподозрила!

— Спасибо, Анфис! — Глафира обняла подругу.

— Садись, подброшу. Я дешевле и быстрее, чем такси… — подмигнула Анфиса.

— Что с клиентом? — приведя себя в порядок после работы с актрисой, минут через пятнадцать спросила Глафира.

— Норм, еще пару раз и дожму… Я пока не умею, как ты, с лёту и в нужную точку… Поэтому мне обычно не дают таких мощных клиентов, как эта актриса. Ну, ты знаешь! Это первая, и я сразу к тебе… Ты же не отправляешь запросов…

— Да. Боюсь, что не успею, и Олег заметит и будет ругаться…

— А тебе нельзя, чтобы он тебя прибил или бросил по твоей вине! — возмущенно стукнув по рулю, явно не жалуя Олега, произнесла Анфиса.

— Да, — серьезно и спокойно подтвердила Глафира.

— И ты согласна чахнуть…

— Ты же знаешь, это моя вина. Это моя ошибка. Не было вариантов, — с болью в голосе проговорила Глафира.

— Были варианты, Фира, были! — возмутилась Анфиса. — Ты могла пройти мимо и забыть, как это делают все нормальные… Но ты же у нас ненормальная! Не прощаешь себе промахов! Должна всё исправлять до победного!

Глафира развела руками, понимая, что возразить совсем нечем…

— Глаш, доктор, который не заботится о себе, помирает первым, и потом не будет, кому спасать остальных.

— Ты права! Только не в моем случае… Я должна отработать ошибку! — решительно оценила происходящее Глафира.

— Даже ценой своего существования?

— Я как-нибудь… Спасибо, что беспокоишься!

Глафира закончила разговор, в тысячный раз подтверждая себе, что другого выхода у нее нет и не было. Дело в том, что работник Скорой за каждого клиента получал, кроме денежного, еще и вполне определенное дофаминовое вознаграждение, приход которого происходил сразу же за исцелением клиента от навязчивой идеи закончить свою жизнь самостоятельно здесь и сейчас. И оба вознаграждения количественно отождествлялись с уровнем энергии клиента, которая условно приравнивалась к конкретному значению по шкале от 1 до 1000.

И если денежная составляющая вознаграждения за спасенного клиента не особенно волновала Глафиру в этой ее, нынешней, ситуации, то дофаминовое вознаграждение нужно было как никогда ранее. Без его достаточного запаса работник Скорой не мог брать клиентов в работу. Переработать депрессивную составляющую уныния клиента в желание остаться жить не под силу обычному человеку. Чувство счастья от проделанной работы должно зашкаливать, чтобы суметь перемолоть негатив клиента и преобразовать его во что-либо светлое и позитивное.

В данный момент вознаграждения за редких клиентов Глафиры могли лишь поддерживать ее на плаву в ее непростой семейной жизни, где муж знал о ее работе, но был категорически против. Не зная ни методов, ни последствий отказа от работы, он делал настолько невыносимой жизнь жены, что выбирая между двух зол, ей приходилось жить на минимуме позитивной энергии, лишь только доживая до конца отведенного ей срока.

Глафира уставилась в боковое окно машины. Скорость была такой офигенной, что всё за окном сливалось в простую белую туманную пену, но если уметь смотреть сквозь эту пену, дальше, за неё, можно было увидеть то, что лежало за пределами этой скорости…

Глафира выцепила мальчугана, лет 12, всмотрелась в него и подумала, что лет через 5–6 надо было бы его навестить, что-то в его окружении ей не понравилось.

Нет, она, конечно, знала, что за ним приглядывают и не дадут случиться ничему такому, о чем ей, Глафире, надо было бы переживать… Но ей было бы интересно заняться этим случаем, проработать его и сложить в копилку своих умений или в сундук достижений, если умение больше никогда не пригодится…

Она надеялась, что через 5–6 лет она станет уже наконец свободной от своего обещания!

Через минут 15 машина Анфисы остановилась возле дома Глафиры… У многих работников Скорой есть свои какие-нибудь исключительные способности. Анфиса умела сжимать время и ездить со скоростью, не подвластной обыкновенному человеческому разумению. Расстояние в 150 км было преодолено за 30 минут.

Глафира вбежала в дом и поняла, что всё спокойно: дети заняты своими делами, муж еще не вернулся и ее отсутствия не заметил.

Скорая. А-ля француженка

Половина шестого утра пронзила Глафиру истошным криком, который в этом доме могла услышать только она.

Район спал и смотрел свои обыкновенные сны.

Глафира знала, что так кричат только те люди, терпение которых находится на исходе. Они кричат громко и требовательно, но их никто не слышит. Они скрывают свою боль, потому что им кажется, что она безосновательна и несерьезна, потому что достаточных и видимых причин для такой истошности они не могут предоставить в свое оправдание.

Их громкость стоит на беззвучном режиме. Но они все равно истошно кричат и требуют поиска ответов.

Они не выходят к людям со своими проблемами, не орут на показ, они не орут вслух, как те, у которых есть очевидная для всех причина… Эти кричат молча.

И сегодня из видимых на земле Глафира была ближайшей, кому этот крик предназначался и от кого требовал ответа!

Она не могла не встать. Она не могла не пойти! Ценой спокойной жизни, ценой своего существования, она должна была пойти и попытаться спасти того, кто требовал ее помощи!

Только она из всех видимых сегодня могла ответить на этот крик.

Стараясь не разбудить мужа, Глафира встала и безошибочно направилась туда, откуда исходили эти чудовищные безнадежность и безысходность.

Одеваться не было необходимости, она знала, что по пути на крышу никого не встретит. Только накинула пальто и влезла босиком в сапоги.

Времени ни на раздумья, ни на подготовку не было. Это уже была последняя степень отчаяния.

Да-да! У этих криков бывают степени. Понять степень может только профессионал или человек с распахнутым навстречу человеческой боли сердцем. А до криков бывают еще стадии и этапы. Например, бить кулаком стены, а если это слишком громко и может натолкнуть окружающих на вопросы, то бить кулаками себя, чтобы было беззвучно…

Глафира поднялась на крышу, на край которой облокотилась руками, тяжело дыша, молодая женщина лет тридцати…

Плана не было, потому что не было времени на подготовку… Мысль отчаянно работала: «Почему никто не предупредил о ней? Почему никто не знал раньше?

Одежда! Новая, с иголочки! Вернулась…. откуда-то вернулась и сразу мордой об асфальт. Измена? Почему не может выдержать? Вроде ж не девочка…»

Глафира подошла, неуклюже забралась на высокий бордюр крыши и села справа от женщины на край, свесив ноги вниз, в пустоту падения, исполнив тем самым следующее намерение женщины.

Женщина перевела невидящий взгляд с асфальта у подножья дома на непричесанную женщину в пальто и пижаме.

Мозг женщины от неожиданности явления начал цепляться за бытие и восстанавливать свою функциональную деятельность.

— Почему вы здесь? — спросила женщина.

— Глафира! — протянула руку Глафира, намеренно сделав движение теряющего равновесие человека.

Женщина схватила Глафиру за руку, а потом и за корпус, испугавшись за нее и попытавшись удержать.

Тело женщины ответило легкой дрожью на этот странный, непрошеный контакт.

«Отлично! — подумала Глафира. — Не профи. Первый раз. Еще не готова. Слишком большое потрясение, но еще боится за жизнь!»

— Ольга, — ничего еще не понимая, ответила женщина.

— А я сплю и думаю: и кто ж здесь так истошно кричит? А меня ведь дисквалифицируют из ангелов-то, если я ее не спасу!

— Вы шутите, — криво улыбнулась женщина.

«Улыбка — уже шанс», — зафиксировало сознание.

— Конечно! Разве можно представить, чтобы ангела звали Глафирой! — широко улыбаясь улыбке Ольги, Глафира спрыгнула с бордюра на крышу.

Она никогда не работала с наркоманами и алкоголиками. Это был неподвластный ее разуму контингент. А отчаявшиеся женщины — это нормально. Первая улыбка должна была помочь выкарабкаться им обеим с этой крыши.

— У вас красивое пальто! Вы нездешняя? — Глафира пыталась нащупать путь, по которому стоило попробовать пойти.

Обычно всю эту информацию предоставляют вместе с заявкой на клиента… Обычно есть вся инфа о судьбе и последних событиях, где можно проследить цепочку, найти, просчитать, предположить или угадать триггер. «Но здесь и сейчас случилось что-то непредсказуемое: никакой информации! Если о ней не предупредили, значит, о ней никто и не знал. Как такое вообще возможно?»

— Да, я вернулась сегодня из Парижа…

И взгляд женщины снова остановился, воспоминания нахлынули…

— А я вчера была в городе N и познакомилась с такой потрясающей актрисой, играла Раневскую… Вы любите театр?

— Что?

— Театр, спрашиваю, любите? Она мне контрамарку обещала… А мне пойти не с кем! Может, составите сегодня компанию?

Женщина внимательно оглядела Глафиру с ног до головы и покачала головой: нет!

«Хммм, а зачем с ног до головы-то при вопросе о театре? Чтобы принять решение? Ее что-то не устроило в моем облике! Ну да, я в пижаме. Но ее не устроило что-то другое. Что это значит?»

— Вы не могли бы передать моей подруге несколько слов? — смотря вдаль на город, безучастно проговорила Ольга.

«Подруга, мой внешний вид…»

— Запросто! Передам! — радостно сообразила, что к чему, Глафира. — Только если вы со мной не можете пойти, не пропадать же билетам!

«А! — отмахнулась Глафира от своего скепсиса. — Логика все равно у нее сейчас на нуле. Попробую!»

— Дайте свой телефон! Дайте-дайте! Посмотрите, это моя подруга Анфиса.

Глафира нашла в сети фотку Анфисы на той самой шикарной вчерашней машине…

— С ней пойдете? Она только что рассталась со своей девушкой, — сочиняла на ходу Глафира. — Ей очень нужна сейчас чья-то поддержка! Я позвоню ей с вашего, можно? А то я в пижаме, без телефона…

Ольга ничего не понимала, но раз за разом просто кивала в ответ.

— Анфиса, дорогая! Приезжай ко мне срочно! Я тебя с такой девушкой познакомлю. Закачаешься! — восторженно вещала Глафира по телефону, отойдя на пару шагов, якобы рассматривая Ольгу. — Шикарный вкус у девушки! Только что из Парижа. Красавица, которых я в своей жизни видела мало!

Ольга выпрямилась, приподняла подбородок и стала статуей, томно смотрящей вдаль.

Женские штучки: «кто кого красивее» сработали безотказно!

Глафира начала без умолку сыпать фактами биографии Анфисы, придуманными и не очень. Ольга, слушая вполуха, невольно заинтересовавшись повествованием складно рассказанной истории о подруге, постепенно снова начала улыбаться.

Говорить Глафира умела. Это было ее любимым коньком, слушали бы! Полчаса пролетели незаметно. Никто не говорил о том, почему они здесь и что обеих привело на крышу.

Анфисе Глафира не произнесла слово «крыша», но найти друг друга никогда не составляло труда.

Подъехав к дому, Анфиса, ни секунды не сомневаясь, уверенно добралась до крыши и увидела двух мило общающихся женщин. Со стороны казалось, что две подружки просто встретились поболтать.

— А ничего, что у меня в машине шампанское, а вы тут в шесть утра вдвоем так мило болтаете на холоде и… в пижаме?

— А ты помнишь, помнишь, как мы с тобой в ледяном Балтийском море на спор с какими-то непонятными мужиками пили шампанское, а они — водку? — сморозила первое, что пришло в голову, Глафира лишь бы не прерывать поток слов. — И в конечном итоге заболели все и обещали себе больше никогда и ни с кем не спорить!

Потом две подруги еще долго шутили и ржали над какими-то «а помнишь», а Ольга иногда улыбалась. Через полчаса трое сидели в машине Анфисы и пили шампанское, а потом шли писать и есть бутерброды к Глафире, потому что обе понимали, что еще рано, и нельзя отпускать…

Анфиса знала наверняка, что Глашке влетит от мужа, и еще более отчетливо понимала, что у подруги не было вариантов. Если не спасти того, кто на твоей крыше… лучше даже не задумываться о последствиях!

К восьми утра Глафира с чистой совестью сдала Ольгу Анфисе, четко осознавая, что теперь подруга справится сама, убрала бардак на кухне и пошла спать. Была суббота, мужу не надо было на работу, он мирно спал и ничего не слышал…

Анфиса повезла Ольгу развлекаться и показывать все прелести столичной жизни этого времени суток.

«Еще на две недели заработала дозу дофамина, треть денег надо отдать Анфисе… А! Протяну как-нибудь на минимуме… Олегу все равно на меня почти все равно, главное, чтобы не буянил! — думала Глафира, засыпая… — Странная история, надо послать Анфиску узнать, как эта Ольга оказалась здесь без присмотра… Хотя Анфиска от любопытства первая добежит и сама все потом доложит…»

Днем, когда по сто лет назад заведенному порядку Олег ушел гулять с детьми, Анфиса позвонила. Она, конечно, знала этот давно устоявшийся распорядок…

— Она сбежала из областной психиатрички, — рассказывала Анфиса полученную от вышестоящих информацию. — Оглушила новенькую санитарку, переоделась в ее одежду, соблазнила охранника и вместе с ним под видом санитарки укатила из больнички. Из наших никто не хватился, потому что она не собиралась… От слова: вообще!

По пути на твою крышу развела охранника на всю его кредитку и купила себе этот костюм. Наврала ему с три короба и отвязалась от него, пообещав прийти завтра.

Что она делала на твоей крыше — никто не знает. Там нет никаких зацепок к ее биографии и прошлому. Простое стечение обстоятельств…

— Анфис, — глаза Глафиры всё расширялись и расширялись по мере того, как она осознавала происходящее, наконец достигли своих пределов и так и застыли. — Ты же понимаешь, что не бывает простых стечений обстоятельств!

— Да ладно тебе! Психичка! Никто не мог предположить! Никто не мог ни прочухать, ни спрогнозировать, ни узнать заранее…

— Ее привели на мою крышу. Психбольниц поблизости у меня нет… Ночью, сама пришла — ага! Я должна была сделать выбор: идти или нет… Ее привели ко мне! — безапелляционно заявила Глафира.

— Думаешь, проверка? — удивилась Анфиса.

— Думаю, подстава! — уверенно произнесла Глафира.

— Да ладно! — не могла поверить Анфиса, не предполагая, что такое вообще возможно в их деятельности! — Кто?

— Надо советоваться… — вынесла вердикт происходящему Глафира.

— Ты же не можешь выйти из дома в одиночку дальше детской площадки… Это ведь табу Олега, — задумчиво и сокрушенно проговорила Анфиса и, что-то решив для себя, добавила: — Я всё узнаю, я поговорю. Жди! Не боись! Прорвемся!

Ровно через час с иголочки одетый Иннокентий — обворожительный мужчина лет сорока стоял на пороге квартиры Глафиры с бумагами о разводе и торжественно вещал:

— Ввиду особых обстоятельств и беспрецедентного спасения человека без подготовки тебе скостили срок, ты можешь сама развестись.

— Мудака в топку! — завопила Анфиса из-за спины Иннокентия, сжав кулаки и подпрыгнув.

— Надо детям сказать, — улыбаясь, спокойно забирая бумаги из рук Иннокентия, произнесла Глафира.

— Не парься! Новая приемная семья на подходе. Знал ведь мужик, чем тебя привязать! Сволочь!

— Ой, Анфис, они были прикольными детьми! Сразу без памперсов и коликов, сразу говорить могли. Они были мне друзьями. Они скрашивали мою серую жизнь! Надо лично сказать!

— Ок, как скажешь! Но давай я соберу их для тебя в другом месте, — не унималась Анфиса, — а отсюда валим, чтобы даже не встречаться с этой твоей ошибкой молодости! Отработала! Теперь считается, что никто не прошел мимо тебя! Ты одна из 12, кому это удалось!

Глафира слушала болтающую без умолку подругу и осматривала дом: её здесь ничего не держало… Все дети были приемными, Олега оповестят.

Она была его шансом, как скорая помощь Сергея, она была его развилкой, чтобы принять правильное решение. Но он тогда, при первой их встрече, прошел мимо, и потом, когда его вернули с того света, он не воспользовался шансом, ее шансом, она пожертвовала десятком лет своей жизни, чтобы он изменился, но он не захотел…

И теперь, когда по решению вышестоящих, ее освободили от него, это уже была не ее головная боль, что с ним будет и как…

Она была свободна! Теперь можно было отправлять заявки на клиентов и спасать их, спасать и спасать, зарабатывая очки и меняя свою жизнь так, как мечталось…

Скорая. Кома

— Почему ничего не удалось изменить в жизни Олега?

— Абсолютный эгоист. Использует людей для своих целей, никогда никому ничего не отдавая взамен.

— Ты жалеешь, что отдала ему десять лет?

— Нет. Я делала все, что могла и должна была!

— Жалеешь, что тогда вернулась и не прошла мимо?

— Не жалею.

Разбор полетов шел уже не первый час. Глафира знала, на что шла тогда, и знала, что ее ждало по окончании. Отвечала быстро, уверенно и честно. Но накопившаяся усталость после бессонной ночи и спасения человека без поддержки давала себя знать!

Освободить-то от Олега ее освободили, но теперь требовалось очистить эмоции, чтобы обломки токсичных отношений не мешали в работе.

Каждый ответ на поставленный вопрос означал кристально ясное понимание происходящего и выброс шлака за пределы оперативного сознания и глубинного подсознания. Между простыми вопросами прятались неочевидные, ведущие в глубины психики, предназначенные для выявления скрытых возможных проблем.

Все тесты она прошла идеально. Теперь у нее был шанс не только быть в числе 12, мимо которых никто не прошел, но и получить наравне с остальными одиннадцатью доступ к более сложным кейсам.

Но перед этим она должна была отработать подготовительную ступень: следующих тридцать клиентов она должна выявлять сама и вытаскивать сама. Без помощи, без предварительного знания судьбы, без озвученного командой знания последних событий.

Все это теперь она должна научиться делать сама. Теоретически это было несложно. Базово из Скорой это умел каждый, иначе в Скорую попасть было нельзя. Но подключаться к информационному полю в любом состоянии, рядом с эмоционально нестабильным клиентом, когда каждая секунда может оказаться последней, — это задача не для слабонервных.

Она действительно не жалела ту десятку лет, что отдала за изменение жизни Олега. Он научил ее держать удар всегда, даже в самой теплой и расслабленной ситуации. Он приучил ее своим несносным поведением быть всегда начеку. Он сделал ее стойкой к любым выходкам и несправедливым обвинениям. Она научилась не реагировать, не обижаться, не выходить из себя, менять тактику поведения мгновенно, чтобы добиваться нужного ей результата, уметь чувствовать малейшие изменения в поведении и даже атмосфере вокруг объекта напротив.

Все эти десять лет она училась.

В данный момент оставалось понять, кто привел к ней Ольгу. Свои, ради проверки, или…

Свои многозначительно промолчали. То ли не хотели пугать, то ли … А что «то ли»?

Была бы их проверка, сказали бы сразу: тест прошла, отлично, пять!

Ничего не сказали. Сами не знают? Или все же не хотят пугать?

Глафира стояла возле кафе и ждала, когда из него выйдет подруга. Находиться даже рядом во время спасения клиента категорически запрещалось, (если только это не было массовым явлением). А в случаях, когда двое непреднамеренно пересекались, один из них должен был незамедлительно сменить дислокацию и увести своего клиента, чтобы не множилась негативная эмоция в пространстве одного помещения.

«Уныние, крайняя степень уныния» — пронеслось в голове. Глафира мгновенно начала сканировать всех проходящих мимо, чтобы понять, на ком ее мозг считал такую эмоцию.

Модно одетый молодой человек лет 35 уверенной походкой удалялся от нее.

Сознание пыталось вычленить информацию об объекте из толпы идущих, в чей поток она давно уже влилась и размеренно шагала за мужчиной, с которого считала сигнал бедствия.

«Гарвард, отличная семья без прибамбахов. Постоянной девушки нет, но и не особо стремится. Идеальная работа. Полный достаток. Что не так?

Физическое, ментальное здоровье в норме. Чего не хватает? С друзьями всё ровно. Что?»

Решение пришло само собой. Глафира пересекла небольшую проезжую часть, обогнала клиента, и, вернувшись на его сторону дороги, пошла задумчиво навстречу.

— Простите, не поможете, если у вас есть минутка? — спросила она на идеальном английском. — Я, кажется, потерялась. Второй день в городе, не могу найти дом прабабушки. Этот навигатор водит меня кругами.

Молодой человек ответил на английском, что как раз никуда не торопится. Пока Глафира объясняла, что она только вчера из Канады и очень хочет найти дом предков, успела отсканировать ближайшее пространство и найти подходящий еще не отреставрированный дом, узнать его историю и кто в нем жил, чтобы успеть изобрести себе фамилию.

Мозг работал идеально, и это радовало и придавало оптимизма.

— Глафира! — представилась Глафира и протянула руку для знакомства, улыбаясь.

— Марк. Ого! Такое необычное имя?

— Что делать? — развела руками Глафира. — Дедушка не мог и не хотел расставаться с памятью о России.

Отличное знание истории позволяло создавать правдоподобные небылицы прошлого семьи, вынужденно эмигрировавшей в Канаду. Канада была взята по причине стажировки там, что позволяло создавать историю на двух континентах.

Дом общими усилиями удалось найти. Прогулка переросла в дружеский обед в хорошем ресторане, который теперь могла себе позволить Глафира.

Каждые 100 баллов за клиента, помимо энергии, за них получаемой, отзывались 100 тысячами рублей на счету.

Утром Глафира успела заехать сменить одежду и весь облик, поэтому принять ее за канадку именно сегодня было вполне реально.

Флиртом такого клиента было не уговорить, да и разница в возрасте была большой, а вот дружеской беседой хотя бы на время взбодрить было реально.

Глафира доставала из инфополя такие смешные исторические факты о России времен прабабушек, что клиент таял. При этом приличный английский заставлял клиента включать мозг, а не катить по накатанной.

— Ром, — попытался заказать себе выпить Марк, подозвав официанта.

Глафира мягко улыбнулась и положила свою руку на лежащую на столе руку клиента.

Тело мужчины ответило легкой дрожью на этот странный, непрошеный контакт.

— Пожалуйста, мы могли бы не пить? — пронзительным голосом попросила Глафира. — У меня очень трудные ассоциации с алкоголем…

Марк отменил ром и его прорвало!

— Я тоже расскажу свою историю. Я только что отвез обоих родителей в дом престарелых. Он крутой и очень хороший, о них будут заботиться, но они меня не узнают. Вообще! Будто вся наша совместная жизнь не имеет никакого смысла. Всё, что они говорили, что чувствовали, все их убеждения, знания, навыки, всё стерлось!

Вся эта физическая оболочка вообще ничего не значит? Всё тлен? Как тогда жить?

Кроме них, никого нет родных. Я не могу никому признаться, мне не с кем об этом поговорить. Я сейчас приду домой, а там никого нет. У меня теперь вообще никого нет. И я думал, что хотя бы я сам у себя есть, а получается, что я лишь временная иллюзия? Нет, понятно, что все умрут, но тогда зачем это всё, если к концу ничего не остается?

Вы рассказали про свою бабушку, которая в старости чудила и признавала только сиделку и дружила только с ней, живя в своей комнатке в доме, где было полно родственников, но ни с кем не желая общаться, подозревая всех в каких-то непонятных историях против нее…

Я думал, что их деменция — это последствие частых вечеров с друзьями и алкоголем, но вы сказали, что ваша бабушка и капли в рот не брала… Значит, мои обвинения были беспочвенными, родители не виноваты в своей болезни…

Тогда становится еще грустнее. Мы ничего не можем контролировать, никак не можем подстраховаться! Рулетка! Я не знаю, как жить дальше… Что за болезнь? Если у вашей бабушки была такая же, вы никогда не думали, почему она возникает?

— Хотелось бы мне ответить на ваш вопрос, но на него пока не ответили лучшие умы человечества! Я лишь знаю, что только один святой вел перед смертью себя как дементный. Все остальные уходили в твердой памяти и здравом уме… Может, дело в вере во что-то большее этой земной жизни?

Может, те, кто поклонялись земной жизни, ее удовольствиям, верили, что их мозг способен сам решать любые задачи, лишаются этого всего, чтобы показать оставшимся бренность этого физического мира даже с его уникальным мозгом и уникальными способностями развития своих талантов, если у талантов нет того, кто эти таланты даровал?

Если не признавать высшую сущность бытия, а все приписывать себе и жадно гробастать себе результаты, то в конце пути Господь просто показывает, насколько такие убеждения смешны и ложны?

Марк задумался.

— Вы признаете бесконечность этой жизни? — спросил он через паузу.

— Я точно знаю, что она не заканчивается здесь.

— Я вам завидую! — грустно вздохнул Марк.

«Не работает. Пока всё мимо», — констатировала в своей голове Глафира.

— А давайте снимем квартиру на двоих? — перешла в наступление Глафира, понимая, что не имеет права отпустить клиента. — Я хочу какое-то время пожить в Москве, и вы не хотите домой возвращаться. Поживем как соседи вместе. И мне будет не так одиноко в чужом городе, и вам не надо будет сегодня возвращаться домой. Вы, возможно, можете себе такое позволить?

Марк удивился такому повороту событий. На раздумье потребовалось какое-то время. Глафира не торопила.

Через пару минут Марк утвердительно кивнул и сам позвонил кому-то, и через час у них в руках были ключи от квартиры какого-то старинного знакомого семьи, который уехал в командировку за рубеж.

Переезд из гостиницы Глафиры был веселым и шумным.

Вместе закупив еды на ужин и договорившись о совместном приготовлении канадского путина, Глафира оставила Марка на кухне и нырнула в душ. (За вещами Марка решено было съездить после ужина.)

Квартира была уютной и милой. Хозяева знали толк в обустройстве интерьера. Большая ванная комната приняла новую квартиросъемщицу радушно, предоставив все условия для комфортного приведения себя в порядок.

Пяти минут блаженства под горячем душем не хватило, чтобы восстановить силы. Глафиру как ошпаренную вынесло из ванной комнаты. Марк лежал на диване без движения.

Она подбежала и проверила пульс. Живой. Не реагирует.

— Кома, — констатировала вслух Глафира. — Держись, Марк! Первый раз, что ли? Не уходи! Будь другом!

Точными движениями Глафира перевернула Марка на живот. Вызывая скорую, сбегала на кухню за купленной заморозкой. Положила на голову клиенту и открыла дверь. Жизнь еле теплилась.

Скорая была уже в ста метрах от подъезда. Глафира оглянулась и увидела Марка, стоящего позади нее и смотрящего на своё тело.

— Дай руку! — скомандовала она. — И никуда не уходи! Стой здесь! Никуда не уходи! Не надо! Ты нам нужен! Я потом тебе все объясню! Пожалуйста, будь рядом.

Дверь открылась, в комнату стремительно вошел Сергей с медбратом. Глянув на сидящую на полу рядом с пациентом Глафиру, опустил руку на пульс.

Глафира встала и произнесла, кивнув на стол:

— Пентобарбитал натрия. Я поеду с вами. Он уйдет без меня.

Сергей не ответил, вспомнив желание не расставаться с ней никогда и все свои логические выкладки, когда он сравнивал свое состояние до встречи с Глафирой и после.

— У вас три минуты собраться — не больше, — произнес он, глядя на замотанную в полотенце Глафиру с мокрыми волосами.

— Марк, стой здесь и никуда не двигайся. Это приказ, — скомандовала Глафира мысленно и пулей покинула комнату.

Пока Сергей с медбратом перекладывали тело Марка на носилки, Глафира уже была полностью готова к выходу.

Сергей удивился такой скорости, но ничего не сказал.

— Марк, за мной! Без возражений, — скомандовала Глафира.

— Кома, — сообщил Сергей.

— Я знаю. Поэтому и перевернула его на живот.

Глафира закрыла дверь и взяла идущего за ней Марка за руку. Как у нее это получалось, из видимых никто не смог бы понять.

— Я не хочу в больницу. Отпусти меня! — простонал Марк в машине СМП.

— Марк, это не вариант так уходить! — начала общаться Глафира с телом, чтобы ее уж совсем не приняли за умалишенную, по-прежнему держа за руку сидящего рядом Марка, невидимого для остальных. — Жизнь без тебя станет сломанной. Поверь мне, я знаю.

Рядом с тобой уже давно есть души твоих детей, жена, которая тебя будет любить! Может, не так, как родители. Но ты не будешь одинок до конца своих дней. Не будешь одинок, как сейчас. Да и в сущности! О каком одиночестве ты говоришь? Я с тобой. Я ради тебя здесь. Я устроила весь этот спектакль только для того, чтобы ты остался жить. Я пришла к тебе ради тебя. Не ради чего-то еще…

Я обманула тебя, я не канадка. Этот врач — Сергей, он знает меня. Я свободно говорю по-русски. Канадская история была только для того, чтобы ты…

— Вот и ты обманула меня! — проговорил Марк, сидящий рядом с Глафирой. — И они, самые родные и близкие, обманули меня. Говорили, что все будет хорошо! А все не хорошо… И жизнь обманет…

— Да кто вообще тебя обманывал? Катался как сыр в масле всю жизнь! Хочешь, я повожу тебя по трущобам? Вот где треш полный!

— У них просто не хватает смелости… — грустно отозвался Марк.

— А у тебя хватило смелости! Выпить тучу таблеток! Такой себе героизм!

— Глафира! Вас не пустят с ним в реанимацию… — предупредил Сергей.

— Да мне и не надо! Мне главное с ним договориться здесь, — усмехнулась Глафира.

— Для чего жить? — спросил Марк.

— Твои родители дали тебе жизнь и в какой-то мере жили ради тебя. Может, тебе стоит попробовать дать жизнь…

— Чтобы он тоже так мучился? Зачем? — отрицательно помотал головой Марк, не дав ей закончить фразу.

— Окей! Только ради тебя. Покажу тебе жену будущую, хочешь? Хотя это нарушение всех мыслимых и немыслимых инструкций…

— Не хочу, Глафир, я ничего уже не хочу…

— Сергей! Я не могу убедить его остаться в живых! — ноты отчаяния проскользнули в голосе Глафиры.

Сергей внимательно посмотрел Глафире в глаза. Он не понимал, что происходит, но понимал, что именно она вернула его к жизни тогда, в том кафе… Приходилось ей верить.

Она сейчас изменилась, выглядела увереннее и симпатичнее, чем при их первой встрече. И в словах чувствовалась правда…

— А если предложить ему поработать с такими, как он? У меня, медбратом. Я возьму. Рук всегда не хватает.

— Марк! Пойдешь? Спасать таких же тупиковых, как ты?

Марк молчал.

— Люди попадают в эту машину всегда в сложный период своей судьбы. Они разные. Посмотришь на них, послушаешь, пообщаешься, может поймешь, зачем другие люди живут, и потом решишь: нужна тебе эта жизнь или нет?

Марк думал, сильнее и сильнее сжимая руку Глафиры. Глафире было больно, но она терпела. Она понимала, что душа решала…

— Я не хочу терпеть эту боль! — вырвалось у сидящего рядом с ней Марка. — Я не хочу, — выдохнул он шепотом.

— Слабак! — вскрикнула Глафира и одернула руку.

Марк посмотрел на нее изумленно. И что-то сложилось в его голове в стройную картину. Он ведь думал, что поступает, как сильный, заканчивая сам свою жизнь, смело решая за себя. А она оказалась права: он как трус просто бежал от боли!

— Что надо делать? — грустно спросил он.

— Втиснуться обратно в тело. Лечь к нему, обнять и захотеть в него вернуться. Дальше Сергей поможет. Будет неприятно какое-то время, но потом полегчает…

Сергей внимательно наблюдал за обоими: за телом и Глафирой. Для себя он тогда, в кафе, решил, что просто тетка ясновидящая. А какой у него был вариант? Сейчас решил наблюдать…

Скорая остановилась. Впереди была авария. Пострадавших не было, но машины стояли плотно.

— Я выйду, — попросила Глафира. — Он поправится. С ним теперь все будет хорошо. Спасибо, Сергей! Рада встрече…

— Это значит, что именно этому пациенту нужен был именно я? — улыбнулся Сергей, вспоминая ее слова на встрече в кафе.

— Это значит, что мне было позволено снять квартиру в том районе, где вы сегодня были ближайшей скорой. Только вы впустили бы меня в свою машину. И только вы не отвезли меня в Кащенко. А его без его согласия вернуть было бы невозможно. И договориться именно с ним могла только я. А сняла я эту квартиру, потому что он договорился, потому что ему надо было выжить, а мы с вами просто его помощники сегодня.

— Такой вот узор ковра Жизни, который сочиняет кто-то другой, не мы?

— Да, — улыбнулась Глафира. — Я пойду. Извините, мне нужно выйти…

Глафира быстро открыла дверь СМП и направилась к водителю аварийной машины.

Скорая. Бомж

— Мне нужна Служба Безопасности Скорой, — спокойно говорила в телефонную трубку Глафира, быстро уходя от места аварии. — В точку моего пребывания. Меня пытались обмануть. Когда клиент чуть не помер, никакие установки и уловки психиатра не сработали. Он хочет жить. И никогда реально не хотел обратного. Подстроенная авария. Но психиатр мощный, все концы и все следы спрятаны мастерски. Не мой профиль. Разберитесь.

Глафира шагала большими шагами по набережной прочь. Она понимала, что ее там ловили, по всей видимости те же люди, что и привели Ольгу. Самой разбираться во всем этом и быть легкой мишенью совсем не хотелось.

Кто-то за ней следил и знал каждый ее шаг. Знал, что она едет по этому пути. Об этом могли знать только те, кто обладал такими же способностями, как и люди из Скорой. Кто? Зачем? Почему?

Мысли не скакали, не метались. Мысли были ровными. Им нечего было искать и анализировать в голове Глафиры. Она знала, что в ней нет ответов. Ответы были во внешнем мире, и их надо было ждать и искать.

«Куда пойдем, дорогая?» — спросила Глафира сама себя. Одной возвращаться в снятую квартиру не хотелось, а в квартиру Олега тем более.

— Глаш! Я все слышала по общей связи! — раздался в телефоне голос Анфисы. — Я через пять минут буду в твоей точке.

— Спасибо, дорогая! — обрадовалась подруге Глафира.

В машине Анфиса протянула Глафире смартфон с набранным текстом: давай мы тебя спрячем, пока Безопасность разбирается?

Глафира кивнула. Она не была робкой. Могла сидеть под пулями, могла между братками, могла на краю крыши или скалы, могла в тюрьме, морге и реанимации, но просто так подставляться не понятно ради чего в ее планы не вписывалось. Она молча кивнула.

Анфиса нажала на газ.

— Тебе надо выдохнуть, — участливо проговорила вслух подруга.

Через время машина остановилась возле парка.

— Пойдем прогуляемся! Тебе станет полегче, — позвала Анфиса Глафиру.

Рассказывая о своем последнем клиенте, сообщая тем самым всем, кто их мог слышать, что они просто мило болтают, Анфиса провела Глафиру через весь небольшой парк и вывела на другой его конец, к метро, спустившись в которое, подруги проехали пару остановок, сменили ветку и через полчаса пути вышли из поезда на оживленной станции.

В центре зала их ждал молодой человек, с которого Глафира не смогла считать никакой информации. Анфиса поняла это и приложила палец к губам.

Парень дал им по маленькой коробочке, открыв которую Глафира обнаружила в ней золотую декоративную коронку на зуб и по примеру Анфисы надела ее, протерев предварительно руки обеззараживающей салфеткой, учтиво предложенной молодым человеком.

Новый знакомый уткнулся в планшет, не издавая ни звука и, казалось, не дыша, а через минуту показал на экране текст: «Вы обе исчезли со всех радаров. Валим. За мной и быстро. Пока вас не хватились».

Бегом поднявшись по эскалатору, подруги вслед за молодым человеком запрыгнули в полицейскую машину, и со скоростью, на которую способны полицейские машины, ринулись из города.

В одном из коттеджных поселков парень остановился около небольшого для данной местности особняка и жестом предложил выйти.

Зайдя в дом, он заговорил:

— Здесь есть все виды глушилок, здесь вас обеих никто не обнаружит. Ни свои, ни чужие. Рассказывай! — обратился он к Анфисе.

Анфиса рассказала все, что знала, начиная со встречи на крыше.

— Глафира! — протянула руку парню Глафира.

— Александр! С вашего позволения, раз уж вы одна из двенадцати, воздержусь от рукопожатия, — уклонился Александр от физического контакта.

Глафира испытующе взглянула на Анфису.

— Да, он все о нас знает, — спокойно прокомментировала Анфиса. — И знает, что означает твое рукопожатие: хочет остаться инкогнито для тебя. И раз уж он единственный такой в нашем с тобой окружении, давай примем его правила игры.

— Хорошо. Как скажете! — заявила Глафира и уселась в кресло, понимая, что Анфиса играет свою непонятную ей пока игру, вводя Александра в заблуждение своими рассказами об их способностях. — Дайте что-нибудь съесть, плиз! Хоть сухарик хлеба и воды.

Как давно и как хорошо она знала Анфису? Как она могла не слышать о таком человеке в ее окружении? Она знала, что есть способы отключать определитель местоположения любого члена Скорой… Но чтобы Анфиса не проговорилась единственной подруге о таком знакомстве? Да, из-за Олега они давно плотно не общались, но пропустить такое!

С Анфисой Глафира познакомилась незадолго до встречи с Олегом. Двадцатилетнюю угашенную наркотиками Анфису после разгульной тусовки, на которой ее с подругой чуть не грохнули, эта самая подруга подбила сигануть с крыши. «Жизни нет, счастья нет, всё теперь не стоит и копейки внимания».

Решение девушками было принято спонтанно и, следовательно, в связи с этим никто из Скорой не был к такому готов. Но пока Глафира до них добралась, Анфиса передумала и сама разрулила ситуацию, гениально просто отговорив подругу от столь чудовищного шага.

И вот там, в шикарных апартаментах тридцать какого-то этажа модной в определенных кругах высотки, Глафира поняла, что перед ней незаурядный человек. А потом обнаружила в девушке все те умения, которые необходимы для работы в Скорой…

Вышестоящие одобрили кандидатуру Анфисы, и Глафира начала постепенно вводить ее в курс дела, научив всему, что знала сама. Разница в 20 лет в возрасте делала свое дело: Анфиса вначале советовалась по каждому чиху, а потом настолько привыкла безоговорочно доверять, что считала Глафиру второй мамой, ну или как сама Анфиса выражалась: второй ма.

И тут такой поворот: у Анфисы есть приятель, который умеет скрывать людей из Скорой от радаров и который не дает даже шанса подключиться к своему подсознанию, считывалось только внешнее инфополе…

«Кто они оба?» — думала Глафира, разглядывая знающую всё в берлоге приятеля и накрывающую на стол Анфису и Александра, пытающегося добыть инфу по ее вопросу.

«На чьей они стороне? Надо ли опасаться? Он их спрятал. Но спрятал не только от тех, кто ее хочет подставить, но и от своих…

Может, в этом и план: спрятать от своих, чтобы сдать в руки других… И Анфиска! Почему она ему соврала о значении рукопожатия? Боится? Не доверяет?»

— Начнем с а-ля француженки? Нам надо залезть в камеры психиатрички и найти хоть кого-то, кто может быть…

— Не получится так! С аварийным водителем работал профессионал высокого класса. Скорее всего, в психиатричку приезжал уже не заказчик, а исполнитель, — отозвалась Глафира.

— Ок, значит, нам нужен ее психиатр, который запустил в ней программу… — начала Анфиса.

— Стоп. А она вот так прям сама дошла до крыши? Без помощи? — осенило Александра.

— Ее вел кто-то, кто умеет на расстоянии внушать мысли? Ёлки! Я таких в живую-то никогда и не видела, если они, и правда, существуют…

— Может посмотреть по камерам, кто ее физически привел на твою крышу? — не обращая внимания на реплику подруги, предложил Александр.

— Может, по телефону вели, — предположила Глафира.

— Ну, камеры я сейчас подниму, — отозвался Александр, — но нам по-любому нужен чел, который пообщается с психиатром. Я предлагаю своего опера. Есть возражения? Классный мужик. Только вы обе должны сочинить правдоподобную историю, зачем это все. Он в ваши штучки не поверит… Зову?

Через час в коттедж вошел ничем не примечательный оперуполномоченный Тихон и внимательно посмотрел на всех троих, представившись.

— Глафира, — протянула руку для приветствия Глафира.

Александр, будто бы нечаянно проходя мимо, между опером и Глафирой, не дал состояться рукопожатию.

Глафира взглянула на Анфису, Анфиса пожала плечами.

— Имеем! — провозгласил Александр. — Глафира, психолог. Вчера развелась, возможно, имеет кучу врагов в качестве недовольных клиентов. Возможно, нет… Не знаем. Позавчера на крыше спасла девушку от суицида. Вчера познакомилась с мужчиной, которому днем стало плохо, увезли на скорой. Скорая по пути встретилась с аварией, ноль погибших или раненых. Поведение водителя показалось Глафире странным, он вроде бы ее узнал, но от помощи отказался.

Глафира считает, что девушка на крыше была подставой, чтобы жестко скомпрометировать ее как психолога, который не смог спасти человека. Девушку спасти удалось.

Сегодняшнюю аварию Глафира считает подстроенной — мотивы неизвестны.

Мне приходится верить всему этому бреду на слово, потому что за него ручается моя девушка — Анфиса.

Просьба помочь нам разобраться!

Тихон посмотрел на всех как на обкуренных умалишенных, отвлекающих его от важных дел, но не сказал ни слова. Александру он был обязан многим и часто прибегал к его помощи и поэтому отказать не мог.

— Давайте, так. Три, окей, четыре дня я вам подарю. Но если за это время ничего подозрительного не удастся найти, я умываю руки. Договорились?

Глафира согласно кивнула. Александр, согласившись, пожал руку.

— Скиньте все данные на вотсап. Займусь прямо сейчас. Всё, что знаете, всё, что может помочь.

Опер ушел.

— Саш! — проводив взглядом Тихона и остановив взгляд в точке исчезновения опера, обратилась Глафира к Александру.

— Да?

— А ты можешь приклеить ко мне другую личность? — смотря в никуда, спросила Глафира. — И я пойду… Зачем я буду просто сидеть и штаны просиживать?

— Фира! — воскликнул Александр.

— Да? — как ни в чем ни бывало отозвалась Глафира, повернув к нему голову, но не взгляд.

— Об этой разработке еще никто не знает, кроме меня! Я ее закончил всего неделю назад. Фира, как?

— Вот и протестируешь на мне, — перевела взгляд на собеседника Глафира (глаза отдохнули). — Только выйду я одна. Во-первых, Анфиса тебе слишком дорога, чтобы тестить на ней такой продукт, во-вторых, ей не надо работать, а мне надо и срочно!

Александр понял, что можно было не выпендриваться и не скрываться от рукопожатия, эта мадам знала о нем все и без рукопожатия. Анфиса обманула? Она говорила, что рукопожатие — это возможность подключиться к инфополю человека, а получается, что этот жест предназначен для чего-то другого! «Гадские бабы, врут на каждом шагу!» — промелькнуло в голове Александра.

Но протестить прогу на живом человеке, который в курсе всего, было шикарной возможностью, о которой он даже не мог мечтать!

— Только при имени Глафира программа будет сбоить. Ты не можешь взять для своей работы имя, которое предложит система? — поинтересовался Александр. — А потом, имя Глафира в эфире сейчас — это всё равно, что маячок! Тебя вычислят быстро…

— А можно сделать это опционально? Я не буду ходить под своим именем, но если понадобится, чтобы я могла представиться Глафирой…

— Ок, договорились, сейчас, — Александр «спрятался» в свою прогу.

Анфиса была в шоке. Она поняла, что Глафира на голову выше ее в своих возможностях. И нотки ревности проскочили в прекрасной головушке. Но она вовремя спохватилась, что ма есть ма, и ма обязательно, когда придет время, все расскажет и всему научит…

Тем более, что она тоже утаила о таком своем знакомце, значит, квиты…

— Глаш, пойди поешь на дорожку! — позвала Анфиса.

— Бутер и кофе будет достаточно! Спасибо, Анфис! Ты меня очень выручила!!! — Глафира подошла к подруге и обняла ее. Остатки холодной ревности не преминули заявить о себе, и Глафира расстроилась.

— Готово! — оповестил Александр. — Считывай. Как тебя зовут?

— Даже на выбор можно? Серафима или Прасковья?

— Лучше выбрать одно, иначе тебя застукают из-за такого плавающего профиля.

— Пусть Серафима. Прасковья даже для Глафиры, слишком! — улыбнулась Серафима.

— Анфис!

— Да? — откликнулась подруга.

— Давай знакомиться? Серафима! — и Серафима протянула руку навстречу подруге.

Анфиса ответила на рукопожатие и расцвела улыбкой. Дружба восстановилась, без примеси негатива.

— Я пойду? — уточнила Серафима: готова ли программа для ее выхода в люди.

Александр кивнул.

— Куда ты?

— Надо как-то обустроиться. История может затянуться, а сидеть без дела нет смысла. Впереди путь, и его надо идти. Спасибо, Александр! Без рукопожатия, как вы любите, — улыбнулась Серафима.

— Я бы все-таки, наверное, согласился бы, — протянул руку в ответ Александр.

Серафима пожала руку и улыбнулась:

— Анфис, скажи ему правду о рукопожатии! Не мучай человека! Он нам помогает…

— Как скажешь, дорогая! — отозвалась Анфиса.

Серафима вышла из коттеджа. Электронная сим-карта сменилась и перепрошила телефон под нового абонента.

Двадцать лет разницы в возрасте не проходят бесследно. Конечно, умела скрывать эмоции, конечно, умела врать даже близким, конечно, Анфиса не почувствовала подозрительности Глафиры в ее объятиях.

А Глафира еще не решила, что думать об этих двоих. Он ее выпустил из дома. Но выпустил под полным контролем всех координат. Да, ни свои, ни чужие не найдут Глафиру, но он-то знает, кто она и где, и кому Александр может слить инфу — Глафира не знала…

Энергетическая оболочка начала подстраиваться под новое имя. Серафима ходила быстрее, думала плавнее и принимала решения как-то более ровно. Глафире нравились такие изменения.

Она вызвала такси за два километра от точки своего пребывания и решилась на пробежку. Олег был против такой активности, теперь хотелось понять, помнит ли тело, и попробовать восстановиться.

Бежалось легко и радостно! Свежий воздух бодрил.

«Стоп. Ёлки! Бомж. Только не сейчас, — мысленно простонала Серафима. — Ну зачем прям сразу бомж-то! Не хочу в новой одежде и прям сразу на мусорку!»

«Не хочу!» — отчеканила каждый слог Серафима.

Но бомж стоял красавцем прямо у обочины дороги и копался в мусорке элитного коттеджа.

Серафима остановилась. Бомж откопал что-то в мусорке и уселся на деревянный ящик, застеленный чем-то теплым, разглядывать находку. По всей видимости, это было обычным его местом.

«Как эту Серафиму угораздило побежать за пределами МКАДа?» — вопила про себя Серафима.

— Серафима! — Серафима протянула руку бомжу и присела рядом на корточки, подперев подбородок левой рукой.

Бомж вытер руку об одежду и пожал, улыбнувшись, в ответ:

— Акакий!

— Акакий? — вскрикнула Серафима и вскочила! — Из наших, что ли?

— Из наших, из наших, — подтвердил Акакий, блаженно тряся руку Серафимы и кивая.

— Реально? А из каких из наших? — заподозрила неладное Серафима.

— Из Скорой…

— Неужто? Подвинься-ка! — подтолкнула Серафима пятую точку бомжа и уселась рядом.

Бомж выглядел плачевно: замотанным в тысячу одежек, но от него не пахло. Не пахло вообще ничем отвратительным или запущенным человеческим, будто только что вымылся и сменил лохмотья на новые лохмотья, хотя лицо и руки были чумазыми или загорелыми (не понять), как у трубочиста. Большая часть образа пряталась за нестриженными волосами и растрепанной бородой.

— И что с тобой случилось? Сам расскажешь или мне копаться? — участливо спросила Серафима.

— Я потерял доступ к имени… — растерянно признался Акакий.

— … и, следовательно, потерял работу, цель и желание жить… — закончила вместо него Серафима.

— Да, — вздохнул мужчина и развел руками, выкинув то, что держал.

— Почему тебя не идентифицировали до сих пор?

— Имя заблокировано, старая личность стёрта.

— И теперь тебя нет ни в каких базах. Так?

— Да, — подтвердил Акакий.

— Слушай, меня ждет такси, потом все расскажешь! У меня есть дело. Надо разобраться! Поможешь?

— Спрашиваешь!

Надежда на работу дала Акакию стимул к жизни, и нежелание жить почти улетучилось. Это был самый легкий кейс в опыте Глафиры.

— Какой процент отказов в работе? — поинтересовалась Серафима.

— Пять, — гордо отрапортовал Акакий.

— Ты был хорош! — оценила Глафира мастерство встреченного коллеги. — Бегать еще умеешь?

— А то…

— Тогда погнали до такси?

Скорая. «Мазерати»

С трудом, но Серафиме удалось втиснуть Акакия в такси, пообещав водителю две, три, потом пять такс. На пяти сошлись.

В машине молчали. Говорить о прекрасном — не было общих тем, а говорить о профессиональном при посторонних было запрещено и небезопасно.

— Серафима, которая, кажется, не совсем Серафима, — улыбнувшись начал Акакий при подъезде к городу, — у тебя есть денег на хороший отель?

— Есть, — ответила Серафима, не понимая, почему человек, который пять минут назад рылся в помойке, об этом спрашивает.

— И ты в него едешь?

— И мы в него едем, — обозначила свое намерение Глафира, не сомневаясь ни на йоту.

— Я не хочу. Обычный, простой хостел меня устроит, — заявил вдруг бомж.

— Почему?

— Так надо. Не спорь. Я лучше знаю, — отрывисто проговорил Акакий.

— Хорошо, как скажешь… — не стала спорить Серафима, понимая, что уговаривать коллегу не было никакого смысла.

— Ты не спросишь, почему ты кажешься не совсем Серафимой? — спросил Акакий, когда они вышли из такси.

— У каждого свои представления об именах, — спокойно ответила Серафима.

— Тебе надо сменить имидж. Ты выглядишь не как Серафима…

— Знаток женских имиджей? — ухмыльнулась Серафима.

— А то! Я знаешь, сколько всего возле мусорки насмотрелся? — оскалился Акакий.

— Я могу тебя оставить одного? Никаких подвохов от коллеги? — уточнила Серафима, направляясь к банкомату.

— После рукопожатия-то? Ты ж меня теперь не бросишь, — ухмыльнулся Акакий. — А сам я от тебя не сбегу, не враг я себе.

— Отлично! Тебе полчаса хватит привести себя в порядок?

— Полтора, и я весь твой, — как-то слишком бойко для человека, живущего на улице, отрапортовал Акакий.

— Хорошо. Я тоже найду себе пристанище и приведу себя, как ты просишь, в соответствие со своим именем, — улыбнулась Серафима. — Встретимся в центре, в Ирландском пабе на Арбате. Договорились?

— Почему там? — удивился Акакий.

— Нужен клиент, нам с тобой нужны деньги, хочу какого-нибудь забубённого найти, чтобы сразу тыщенку отвалили…

— Не боишься не справиться? — прищурившись, внимательно посмотрел в глаза Серафиме Акакий, изучая.

— Так ты ж не идентифицированный! Поможешь?

— А то! Классно у тебя башка варит! В паре поработаем?

— Да, — теперь настала очередь Серафимы внимательно всмотреться в коллегу, чтобы попытаться оценить серьезность его намерений.

— Как Бонни и Клайд? — уточнил Акакий.

— Ну тебя! — рассмеялась Серафима. — Вспомни кого-нибудь, кого не вздернули на рее!

Серафима сняла с кредитки сто тысяч и отдала Акакию. Волноваться не было причин, она знала, кто с ней рядом. Сменила такси и помчалась обустраивать свою новую жизнь.

— Слушай новости, подруга! — раздался голос Анфисы в телефоне с какого-то левого номера. — Психиатра у француженки было три. Что слишком много для такой мадам. Диагноз обыкновенный: депрессия. Ни тебе шизы, ни манечки. Обыкновенная депрессушница. Ни крутых родителей, ни другой родни. Обычная психушка. Почему три? Главврач не смог объяснить! Приходили — показывали удостоверение ведомственных врачей и лечили. Опер обойдет всех и попытается хоть что-нибудь выяснить. Но на хорошие для тебя новости не надеется.

Да. К твоему дому она подходила с телефоном в руках, значит, как ты правильно решила, ее кто-то вел и направлял. Ничего не помнит, ничего не знает. Ни про психиатров, ни о чем была речь на сеансах.

Чела, который был в аварии, забрала наша Безопасность. Вестей пока нет, ничего не говорят.

— Спасибо, родная! — отозвалась Серафима, осознавая, что новостей из обычных источников вряд ли удастся добыть. Надо было ждать, что скажет Безопасность Скорой…

— Ты куда? — полюбопытствовала Анфиса и тут же сама и опомнилась: — Ах, не спрашиваю, не спрашиваю… Звони, если что, хотя бы…

— Спасибо, дорогая! — отключилась Серафима.

«Надо имидж сменить, Акакий прав, не похожа я на Серафиму. Блин, а ему надо имя сменить! Что ж оно неудобное-то такое?»

Серафима зашла в магазин и полностью поменяла весь свой гардероб.

«Теперь то, что надо!» — довольно посмотрела она на себя в зеркало, откуда на нее изучающе поглядывала женщина средних лет в качественном деловом костюме.

«Осталось только причесаться и нарисовать лицо, — подмигнула она себе. — И получится почти красотка!»

Ровно через полтора часа после расставания с Акакием она сидела в пабе, ожидая своего нового, то есть первого напарника. Хотя напарников в их деле невозможно было иметь в принципе, но слово в нынешней ситуации звучало как-то оптимистично и вселяло надежду, что она не одна.

Люди входили и выскакивали на улицу курить, создавая оживленное движение у дверей. Краем глаза присматривая за всеми, Серафима не столько ждала напарника, сколько искала клиента. Ей в такси почему-то пришло в голову, что ирландцы в России точно живут не очень радостно, и в паб кто-нибудь должен был заглянуть на грани отчаяния!

Уверенной походкой в зал вошел одетый по последней московской моде идеально подстриженный и гладко выбритый человек лет пятидесяти.

«В такого можно было бы и влюбиться», — подумала Серафима и, вздохнув, перевела взгляд, чтобы не думать о том, о чем думать сейчас было не вариант.

Человек ухмыльнулся и, пройдя сквозь весь зал, подошел к Серафиме.

— Ангелий, — представился он, протянув руку для пожатия.

Серафима взяла его руку и, прыснув, не смогла проронить ни слова. И от имени, и от того, каков он, этот ее бомж, теперь…

— Я подумал, что Акакий тебе не выговорить, и решил сменить имя, раз уж я все равно не идентифицирован. Какая разница под каким именем ходить…

— И решил назваться: Просто Ангел, скрыв за греческим суть имени! Конечно, что нам скромным стоит!

Серафима была в нокауте. Узнать в этом франте бомжа было так же нереально, как день в ночи.

— Кстати, возвращаю тебе твои сто тысяч. Спасибо!

Новоявленный Ангел положил на стол пачку новехоньких купюр.

Серафима, кивнув, забрала деньги.

— Может, сменим имя-то? Как я тебе через всю улицу буду кричать? Ангел, лети ко мне срочно? Меня в психушку упекут! — рассмеялась Серафима.

— А ты кричи шепотом: Ангел, иди ко мне срочно! — прошептал на ухо Серафиме бывший Акакий.

— Так, стоп! Я думаю, что ты знаешь, что не влюбиться в тебя такого крайне сложно, а у нас работа! Не приближайся ко мне ближе, чем на полметра. Пожалуйста! — взмолилась Серафима.

— Тогда оставляем Ангел! — решительно произнес Акакий и заказал воды.

— Нет! — застонала Серафима. — Ты сейчас не можешь работать на Скорую, давай возьмем обычное имя, чтобы люди не оглядывались, пожалуйста!

— Ладно! Какое тебе нравится? Выбирай! — разрешил, улыбаясь, Акакий.

— Артем? — просительно посмотрела на Акакия Серафима.

— Хорошо, — внимательно, но коротко взглянув на Серафиму, согласился мужчина. — Пусть будет Артем!

— Здесь нет пока ни одного клиента, расскажи, что случилось с доступом к имени, — оглядев зал еще раз, попросила Серафима, — и почему ты не стал восстанавливать его…

Время пролетело незаметно. Оказалось, что Артем был не просто удивительным рассказчиком, но и обладал превосходным чувством юмора. Давно Серафима так не смеялась. Ей казалось, что судьба подарила ей такого напарника за те десять лет, которые она провела в обществе угрюмого и туповатого Олега. К вечеру выяснилось, Акакий — Ангел — Артем успел заселиться в тот же отель, что и Серафима, пока она делала укладку и макияж.

— Ладно, пойдем спать! — уставшая Серафима вышла из паба первой и предложила пройтись до отеля пешком. Давно не гулялось по вечерней Москве с человеком, который ей был интересен, в свете волшебных предзимних фонарей…

Слушая очередную байку Артема про очередного клиента, Серафима вдруг резко замедлила шаг и на полуслове Артема выставила перед ним руку и притормозила скорость его ходьбы.

Чуть поодаль стоял «мазерати», через пару мгновений из которого выскочила шикарно одетая женщина и побежала на высоченных каблуках прочь.

Серафима, не раздумывая больше ни секунды, заскочила в заднюю дверь машины и захлопнула за собой дверь.

«Не справится!» — прозвучал в голове Артема его собственный голос.

— Серафима, — протянула Серафима руку хозяину машины, сидящему за рулем…

— Дура! Что тебе надо! Вали отсюда! — заорал человек в ответ.

— Я никуда не уйду! Вы хотите одной своей громадной машиной убить кучу народа вместе с собой!

— Что? Тебе какое дело? — взвыл разъяренный человек.

— Я не выйду отсюда.

— Значит, сдохнем вместе, — зарычал человек и повернул ключ зажигания.

Передняя дверь открылась, и на пассажирское место заскочил Артем с пистолетом в руке.

— Выключай машину! Разнесу твою бошку сейчас нахрен! Я не для того ее нашел на помойке, чтобы ты ее сейчас угробил! Лучше я тебя пристрелю и сяду, чем ты ее убьешь!

— Вау-вау, чувак! Изи-изи! — поднимая руки, чуть спокойнее произнес сидящий за рулем. — Выключил, вот, смотри!

После чего мгновенно достал пистолет и направил на Артема:

— Я сам тебя пристрелю и потом угандошу нас обоих.

— Хорошо, ее выпусти! — опустив пистолет, спокойно произнес Артем. — И поедем вместе! На кой хрен она-то тебе?!

— Действительно! Выходи — скомандовал человек за рулем. — Стой! Откуда ты знаешь, что я хотел вылететь с…

— Эстакады, — продолжила Серафима.

— … с эстакады, — чуть не поперхнувшись, повторил человек.

— Может познакомимся? Акакий, — переложив пистолет в левую руку, Акакий протянул руку для знакомства.

— Нет, — взвыла Серафима, понимая, что напарник не имеет права работать. — Нет!

— … лучший друг Серафимы, — продолжил Артем.

Серафима облегченно выдохнула.

— Андрей, — вернув пистолет на место и ничего не понимая, ответил человек. — Кто вы?

— Эта чудилка спасает таких, как ты, от того, что ты задумал. Читает мысли и спасает.

— Почему?

— Работа у нее такая! — ответил Артем, не задумываясь.

— Хорошо платят? — выдал первое, что пришло в голову при слове «работа», Андрей.

— Хорошо! — утвердительно кивнул Артем.

— И такой стрём с пистолетами у вас каждый раз? Спасаете, угрожая убить? — с усмешкой произнес Андрей.

— Нет. Просто ты такой нервный, — резко ответил Артем, приводя своим жестким тоном клиента в чувство, — пришлось помогать!

— Что случилось-то? — Серафима положила руку на плечо Андрея.

Тело мужчины ответило легкой дрожью на этот странный, непрошеный контакт.

Андрея прорвало:

— Эта сука убила моего ребенка! Моего! Он не успел родиться, а она его уже выскоблила. Я ждал его тридцать лет. У меня не получалось ни с одной, я забил. И тут случайно, да, я влюбился, она казалась умницей. И эта тварь, ничего не сказав, убила его! Убью! Точно! Сначала ее! — Андрей снова повернул ключ зажигания.

— Стоп! — завопила Серафима, казалось, на всю улицу.

Андрей от такого крика заглушил мотор.

— Стоп! — продолжила Серафима спокойно, но требовательно. — Что она сказала? Почему она сказала? Чем мотивировала то, что сказала?

Андрей опешил:

— Какая разница?

— Говори! — не допуская возражений, приказала Серафима.

Андрей подчинился:

— Я ее позвал завтра на острова. Друзья летят, и мы с ними. Обычный уикэнд, обычный перепих. Она отказалась. Я спрашиваю: «Как так? Почему?» Уперлась: «Не могу, не поеду и все!» Ну, где я и где «не поеду»!? Взял пистолет и спросил, что за хрень! А она мне: «Я аборт сделала». И всё! Планку снесло…

— Андрей! Это не ваш ребенок, — тихо прошептала Серафима. — У вас действительно не может быть детей.

Андрей затих и ушел в себя. Молча просидели втроем минут тридцать.

— Спасибо вам, ребят! Убил бы тучу невинного народа. Спасибо, Серафима, — Андрей, протянул ей руку. Она пожала.

— Спасибо! Акакий? — и оба заржали. — Спасибо, брат! Оставь телефончик, может пересечемся, выпьем… Может подбросить куда?

— Нет, мы пройдёмся! — отозвалась Серафима и пулей вылетела из машины. Артем оставил свою визитку и, попрощавшись, пустился догонять быстрым шагом уходящую вдаль Серафиму.

Серафима почти бежала.

— Это, действительно, не мой уровень! Если бы не ты, я не смогла бы. Он бы убил нас. Я знала, я чувствовала это. Я не готова такими семимильными шагами…

Серафиму трясло. Артем остановил ее…

Смартфон возвестил о пришедшем сообщении.

— Покажи! — поинтересовался Артем.

Серафима достала телефон и повернула к нему экран.

— 800 тысяч. Круто! — прокомментировал Артем.

— Твои 600, — покачала головой Серафима. — Я бы не справилась. Это слишком мощно! Это не мой уровень!

Тело Серафимы пыталось вытолкнуть из себя шок, дрожь только усиливалась. Артем схватил Серафиму в охапку и крепко прижал к себе.

— Ты в шоке! Всё пройдет! Слышишь?

— Я в шоке, я в шоке, я в шоке, — как заведенная начала повторять Глафира.

— Эй, красавица! Возьми себя в руки! Ты имя сменила, даже я это уже знаю… Вернись в себя. Ты сейчас Серафима. Возьми себя в руки. Очнись! Всё позади! Чего испугалась-то? Смерти?

— Не знаю, — усилием воли остановила дрожь тела Серафима, задумавшись. — Наверное! Не знаю…

И ее затрясло снова.

— И под пулями была и на краю высотки стояла не раз, да? А сейчас испугалась…

— Не знаю, что со мной, не понимаю…

— Человек непростой, — спокойным голосом попытался успокоить напарницу Артем. — Размах человека был большой. Энергии валом, и его убийственный вихрь и тебя задел, и понес с собой!

— Почему он так однозначно и сразу мне поверил?

— Думаю, что очень в принципе вменяемый человек и никогда не собирался уходить из жизни по собственному желанию. Просто большое потрясение. Думаю, любая рациональная мысль уговорила бы его. А потом… ты влетела уж слишком неожиданно и прямо с ходу обозначила его намерение, у него не было шанса не верить тебе.

— У тебя есть право на ношение оружия? — вспомнила Серафима вопрос, который мелькнул у нее в голове наравне с тысячью остальных в машине.

— Есть, — уверенно произнес Артем.

— И от Скорой?

— Нет, Скорая не в курсе, — улыбнулся Артем.

— И сколько у тебя таких неожиданностей?

— Много еще! Пойдем все-таки накатим, а?

— Нет! Я должна справиться!

— А ну-ка, перестать быть отличницей! Включили режим хулиганки и напились в хлам! Слышь?

Серафима кивнула и решила не париться, хотя бы по этому поводу…

Первый попавшийся бар по пути сделал этим вечером выручку на двух заезжих клиентах…

Скорая. Напарник

Утром Анфиса стояла над телом. Ни Серафима, ни Глафира не подавали признаков жизни.

В душе ее гостиничного номера лилась вода.

Анфиса сидела и ничего не могла понять. Такой вторую ма она не видела никогда и никогда не слышала, что такое бывает. Толкать и уговаривать было бесполезно, решила дождаться того, кто выйдет из душа…

Артем вышел при полном параде, готовым на выставку достижений народного хозяйства в качестве экспоната: выбрит и свеж.

— Это что ж за явление такое? Она тебя купила? — не выдержала Анфиса, с улыбкой глядя на такое чудо в номере второй ма.

— Вот чё сразу купила-то? — подняла голову Серафима. — Может, у нас все по любви? Да, красавчик? Хотя нет, — махнула она рукой, посмотрев одним глазом на идеального Артема, и уронила голову обратно на подушку. — Я никуда не пойду! Можете дружиться вдвоем. Я вас дарю друг другу! Вы оба красотули, а я спать!

— Серафима, что за пьяный бред, — смутилась Анфиса.

— Артем! — представился Артем. — Она действительно вчера меня наняла в качестве эскорта, вы угадали! А я побоялся оставить ее одну здесь в таком состоянии.

«А вдруг и правда это не мой бомж Акакий! А вдруг я его перепутала… Этот слишком красив. Он же сказал Ангел, — заспешили хмельные мысли в голове Серафимы. — Ах, нет! Он же нас спас! Какой эскорт! Акакий только мог. Блин, что за имя-то такое? Будто Глафира лучше! Кто придумал этот несуразный код?»

— Нет, лучше уж встану, пока вы тут оба полвселенной не уболтали вдвоем! Дайте что-нибудь от головы, то есть для головы…

— Серафима! — встрепенулась Анфиса. — А тебя ждет Безопасность Скорой… Мне им что сказать? Кроме того, что ты умерла?

— Скажи, что я умерла.

— Это я поняла, а сказать-то что?

— Держи! Шикарная таблетка — снимает любое похмелье, — протянул Артем таблетку и стакан воды.

Серафима выпила и плюхнулась обратно на кровать! Через минуту раздался звонок.

— Что произошло? — голос Александра в трубке вселял тревогу.

— Что произошло? — переспросила Серафима.

— Где коронка? Ты — Серафима наслаиваешься на Глафиру. Глафиру видно на всех радарах! Что произошло?

— Я не помню! Нет во рту! Потеряла? — растерянно произнесла Серафима. — Можно мне вторую, чтобы меня было не видно?

— Можно! Но где я и где ты!

— Артем, тебе лучше исчезнуть отсюда! Здесь не до эскорта, — поняв по лицу Серафимы, что случилось что-то неординарное, Анфиса попыталась выпроводить Артема.

— Он наш! — вмешалась Серафима. — Акакий, познакомьтесь. Анфиса. Но исчезнуть вам, скорее всего, полезнее, чем остаться… Меня видно!

— Что значит «тебя видно»? Было не видно? — удивился Артем.

— Было? — вскрикнула Анфиса.

— Ах, да… Была не похожа на Серафиму, значит, под именем Серафимы прячется другая, да? — сообразил Артем. — И эту другую стало по какой-то причине на всех радарах снова видно, да?

Серафима хотела ответить, но вмешалась Анфиса:

— Может не стоит первому встречному рассказывать?

— Он спас нас вчера от смерти.

— А потом напоил! Идеальное сочетание! — вздохнула о безалаберности обоих Анфиса.

— Меня кто-то ищет и хочет подставить, — объяснила Серафима. — Я не знаю, кто это. Не знаю за что и почему! Не знаю, что делать…

— Дорогая, я здесь! На крыше! Выходи! Не успеешь — я прыгаю! — услышали все трое голос желающего прекратить свое существование.

— Они всех крышников мира теперь соберут по мою душу? — мгновенно вскакивая с кровати и запрыгивая со скоростью пули в джинсы, простонала Серафима. — Как я в таком состоянии спасу хоть кого-то? Меня саму спасать надо!

— Вместе! — скомандовал Акакий, готовый сражаться за любого, лишь бы он остался жив. — Втроем справимся! Погнали!

— Ак! Смени имя. Ну нельзя уже так! — бегом влетая в лифт, взмолилась Серафима.

— Хороший вариант! Ак тебя устроит? Мне нравится! Тоже необычно, значит, клиенты будут клевать на него. Интересно, теперь мы втроем будем гонять только по крышам, пока твой друг или другиня не ухреначит нас?

Анфиса смотрела на обоих в панике.

На крыше еле стоял на ногах наркоман.

— Я возьму! — скомандовал Акакий.

— Ты не имеешь права, ты не идентифицирован, на меня все равно повесят, — простонала Серафима.

— Анфиса, — подставила руку для знакомства Анфиса, опередив на долю секунды подругу.

Глафира грустно покачала головой. Она поняла, что подруга взяла на себя клиента, которого привели сюда для нее. Пожертвовала своей репутацией… В принципе, отказ клиента жить — в их работе был нормальным исходом поединка. Свободу воли никто не отменял… Но статистика — вещь неумолимая: чем больше число отказов, тем хуже клиенты, с которыми нет смысла церемониться, и они не будут с тобой…

Глафира не умела работать с наркоманами, боялась их и не знала даже, как подойти, а Анфиса была даже не сертифицирована под такие задачи… Даже теоретически не знала, что делать…

Глафира села на корточки и закрыла глаза руками, чтобы не видеть и этой напрасной смерти в чужой игре кого-то с ней, и своего позора, и бессилия…

Наркоман, все это время выкрикивавший какие-то глупости, вдруг затих, но никакого удара тела об асфальт за этим не последовало! Глафира открыла глаза.

Акакий стоял в углу крыши, обхватив наркомана за шею, и что-то шепотом объяснял…

Через пять минут оба ушли, не сказав ни слова, а Глафира с Анфисой остались стоять пораженные столь необычным для обеих зрелищем! Никто еще не видел, чтобы кто-то кого-то выручал в подобных ситуациях…

Через час подоспел Александр с новой коронкой, способной скрыть личность работника Скорой от обнаружения:

— Валим? Тебе надо срочно сменить место дислокации. Я вещи твои сам заберу и привезу потом!

— Надо Ака подождать! — отказываясь бежать, проговорила сидящая с закрытыми глазами, облокотившись на бордюр крыши, Серафима.

— Что есть Ака? — уточнил Александр.

— Ак — один из наших, — пояснила Анфиса.

— Спас меня вчера от смерти, а сегодня наркомана и от смерти, и от нас… — дополнила образ Серафима.

— У меня нет для него коронки, — растерялся Александр.

— Его нигде не видно, он не идентифицирован, о его существовании вообще теперь никто не знает, — успокоила друга Анфиса.

— Почему?

— Потерял доступ к имени, — думая о чем-то своем, прокомментировала Серафима.

— Как это?

— Выпил воды с одного стола с клиентом.

— То есть? — удивился Александр.

— Ну, после рукопожатия, — решилась, наконец, Анфиса рассказать другу хоть что-то о своих возможностях, — мы перестаем быть обычными людьми и становимся работниками Скорой. Единственный запрет на действия в этом состоянии — не есть и не пить вместе с клиентом, иначе происходит заражение его эмоциями.

— Ак спасал спортсмена, они бежали марафон. На финише спортсмен подошел к столу, взял бутылку, отпил и поставил. Ак этого не увидел. Потом спортсмен отказался от своего желания в пользу жизни. Ак взял другую бутылку, но с этого же стола, и выпил. Нарушив единственное табу, он потерял доступ к своему имени, а значит, и лицензию на работу…

— И это разве нельзя отменить? — удивился Александр.

— Пока таких случаев неизвестно было… — развела руками Серафима.

— Мы в принципе не такие уж уникальные личности, поэтому никто не будет заботиться, чтобы нарушать протокол ради одного из нас… — объяснила Анфиса.

— Но ты же говорила, что Глафира одна из двенадцати… Значит, уникальная…

— Ты не понимаешь! — улыбнувшись, попыталась объяснить Серафима. — Это как у тебя в классе была парочка отличников, троечники, хорошисты и двоечники, а были вообще те, кто менял школы как перчатки…

— Не понял, — не врубился Александр.

— Глафира, тьфу, Серафима, хочет сказать, что она просто в числе отличников. А двоечников и троечников, как я, у нас валом! — пояснила слова подруги Анфиса.

— Глафира? — шепотом закричал вернувшийся Акакий! — Ты — Глафира? Та самая? Ни одного, кто прошел мимо? И десять лет рядом с единственным придурком, который прошел? А я вчера думаю, почему не могу тебя ни разговорить, ни раскусить!

— Та самая, — улыбнулась Серафима, не открывая глаз. Ее по-прежнему мутило.

— Ну, это совсем меняет весь расклад. Тогда давай знакомиться по новой: Викентий! — Викентий протянул руку, но Серафима была не в состоянии реагировать на такие, по ее мнению, мелочи в данной ситуации при ее состоянии. Викентий опустил руку и улыбнулся, изучая Серафиму в свете новой информации.

— Викентий? Тот самый? — Анфиса подпрыгнула и завизжала! — Никогда не … Погодите, вы же умерли…

— Нет, я жив… — спокойно ответил Акакий-Викентий, не отвлекаясь от объекта своего изучения.

— Эта история с водой, это про вас? — уточнил Александр.

— Да, и это было равносильно смерти.

— И вас после всех ваших заслуг не восстановили… апелляция? — спросила Анфиса.

— Я не стал, — отвечая спрашивающим, Викентий с удовольствием разглядывал уникального работника Скорой, понимая, что перед ним стоит достойный напарник, с которым ему реально хотелось бы поработать!

— И чем он так гениален, что ты аж завизжала? — обратился Александр к Анфисе.

— Его все знают! Самый низкий процент отказов! — объяснила Анфиса.

— Что значит? — не понял Александр.

— Самый низкий процент смертей, — пояснила Анфиса.

— Ты вчера сказал 5. Это не уникально! — вмешалась в разговор Серафима, приоткрыв глаз и посмотрев, наконец, на Викентия.

— Ноль пять, дорогая! Ноль запятая пять!

— Ты меня обманул вчера? — собираясь с силами, встала и спросила Серафима.

— Ну чуть чуточку! На такой маленький нолик, его почти совсем не заметно, если не приглядываться, — шутил Викентий, показывая пальцами размер нолика.

— И вчерашнее: «Я не для того ее нашел на помойке, чтобы ты ее сейчас угробил!» было правдой? Кто кого нашел? — начала прозревать Серафима.

— Да, я выпил воды с тем спортсменом и узнал эмоцию желания закончить все быстренько своим хотением, а с моими способностями повторить ее ради тебя не составило труда. Смотрю, бежит работник Скорой… Скучно было!

— Не фига ж себе скучно! Ты нагло меня обманул, а я пила с тобой, я тебе доверила свою жизнь вчера!

— Глаш, ты мне ее не доверяла! Я сам ее спасал! — ласково попробовал образумить напарницу Викентий.

— Я думала, что мы с тобой напарники, а ты меня чудовищно обманул, представившись каким-то безымянно тупым Акакием!

— Глаш, я спас тебя вчера! Глаш, не дури… — Викентий попытался поймать за руку, уходящую с крыши Серафиму, но она увернулась. Обида придавала ей сил и она со скоростью, на которую только была способна в своем состоянии, сбегала по лестнице.

— Серафима, ребята, Серафима! Она Серафима! Ее же найдут и снова подставят! — Бегал вокруг Александр, напоминая всем ее новое имя! — Вас всех слышно в эфире, пожалуйста, успокойтесь…

— Я, как дура, купилась! — Серафима выбежала из отеля и пошла, захлестываемая эмоциями, куда глаза глядят.

Викентий шел позади и не мешал буянить красавице, понимая, что пыл пройдет и разум возобладает…

Через полчаса быстрой ходьбы Серафима остановилась на мосту и уставилась на воду.

— Фим, послушай! Я понимаю, что ты отличница и никогда не нарушаешь правила, но такой шанс выпадает один на миллион. Ты — одна из 12, я не идентифицирован. Но с моим опытом мы поднимем твои показатели до небес. Это ведь бизнес. Смысл ловить клиентов за 300, когда можно брать тысячных?

— Это цинично! Я не за деньги работаю! — отрезала Серафима.

— А я за деньги! Какая разница? Итог один! Платят одинаково, что по любви, что по расчету…

— Вчера в машине был твой клиент, я бы не вытащила! Я бы не справилась с ним!

— Так в том и сила: ты берешь под свое имя, а я их вывожу… Вместе мы сила — подумай! Знаешь, сколько тысячников гибнет, потому что никто не берется? Потому что понимают, что такую мощь не вывезти! И они сразу в топку, без шанса, что кто-то вмешается… Ведь твои отличники из 12-ти наверняка бздят таких, как Мазерати, чтобы показатели себе не портить! Берут середнячков…

Серафима была вынуждена согласиться…

Но на раздумья времени не хватило.

— Бежим! — шепотом произнес Викентий, схватив ее за руку и потащив за собой. — Можешь бежать? Сматываемся! Быстрее!

Бежали быстро. Под мостом, куда он затащил Серафиму, Викентий скомандовал:

— Под сердце! Ныряй! Быстро! — и закрыл своим телом голову присевшей на корточки Серафимы. Так с выпрыгивающим от быстрого бега сердцем простояли минут пять.

— Что это было? — ничего не понимая, спросила Серафима, когда Викентий ее отпустил.

— Очередной наркоман. Спрятал тебя, чтобы радар не нашел… Второго за день я не готов был взять на себя… Мне столько наркоты не найти, — развел руками Викентий, улыбнувшись. — Пойдем.

— Ты ему дал дозу? — взвизгнула от возмущения Серафима.

— Я купил его жизнь за косяк… — просто прокомментировал Викентий.

— Ты серьезно?

— Ну ладно, не за косяк. Какая разница? — улыбнулся Викентий, продолжая шутить.

— Это ведь против правил! — возмущенно шептала Серафима, следуя за напарником.

— Какая разница? Итог один: он не сиганул с крыши в поле твоей юрисдикции, и Анфиске статистику не испортили…

Серафима поняла, что возразить ей нечем, и сменила тему:

— Надо связаться с Безопасностью. Они искали.

— Может, отдохнешь сначала? У меня есть квартирка, никто не знает, тебя не найдут, все виды глушилок всех возможных радаров…

— Ты не бомж! — скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла Серафима.

— С прошлых времен осталась, — улыбнулся Викентий. — Там сможешь перевести дух, а завтра с новыми силами… Возьмем по пути парочку клиентов? Ты познакомишься, я выведу на свет Божий, денежку срубим на завтрак? Нет? Молчу-молчу… Но если что, впереди есть два, просто предупреждаю, если захочешь…

— Скажи, что означает рукопожатие? — спросил Александр, забирая вещи Серафимы из отеля. — Ты обещала ей, что расскажешь.

Анфиса усмехнулась.

— Когда работник Скорой пожимает клиенту руку и называет свое имя, он тем самым обещает клиенту быть с ним до его конца и помогать в любой опасной для жизни ситуации, если такая с ним случится, ну, или до достижения намерения остаться в живых…

Скорая. Вместе

— Зачем ты сказал про клиентов? — опираясь на руку напарника, почти простонала полностью выдохшаяся за день Серафима.

Они давно уже шли к квартире Викентия. Мерные шаги помогали психике обоих восстановиться. Но вечер сгущал краски, и осенняя Москва усугубляла чувство усталости своей закрытостью и холодностью.

— Просто. Я понял, что если ты на мосту не опознала наркомана, значит, еще не включила в сознании постоянный мониторинг. И, честно говоря, не подумал, что у тебя с похмелья да после таких событий совсем не осталось сил. Но мы ведь с тобой договорились, что ты только берешь клиента, а я вытаскиваю…

Неторопливо шагая по оживленной летом, но сейчас почти пустой улице, напарники, казалось, разделяли чувства друг друга, ощущая какие-то похожие настроения оставленности и нерадостного состояния души.

— И я просто стою в стороне и наблюдаю? Зачем это мне? — ухмыльнулась Серафима. — Думаешь, я осталась в Скорой после отработки по инерции? И сейчас просто соглашусь почивать на чьих-то лаврах?

— Я не сообразил, что твое чувство профессионального достоинства будет уязвлено. Ошибочка вышла. А какой классный был план… — меняя тон речи от озабоченного до задумчиво игривого под стать смыслу сказанного, произнес Викентий.

— А ты думаешь, честно вот так проходить мимо клиентов? Даже не пытаясь хоть что-то сделать… — понимая, что сил на какие-то другие действия, кроме ходьбы, у нее нет совсем.

— Один уже укатил, а до второго мы еще не дошли. И у тебя еще есть возможность показать свое мастерство по привлечению внимания к себе…

— Нет, я пас, — откликнулась Серафима. — Я сейчас никого не спасу! Давай уж ты сам покажешь свои приемчики, как оставаться на уровне ноль пять отказов…

— Но тебе всё равно придется представиться, я, имея такую возможность в твоем лице рядом, теперь не буду никого спасать бесплатно…

— А раньше спасал?

— А что оставалось делать? Спрятаться от призвания? В моем случае — точно не вариант!

Серафима задумалась. Она понимала, что нашла стопроцентно родственную душу. Она бы тоже теперь, окажись в такой ситуации, как Викентий, не смогла бы жить, не спасая этих несчастных…

— Предупреди хоть, кто там… Я в таком состоянии не способна на диагностику…

— Вон те два парня… Видишь, около бара стоят молча?

Впереди, около одинокого столика напротив спрятавшего все свои завлекательные атрибуты кафе, стояли два молодых человека.

— Голубчики что ли? — уточнила Серафима.

— Они самые!

— И что они?

— Сейчас узнаем. Знакомишься с правым. Левый — его подружка.

Стараясь собрать все оставшиеся силы в точку соприкосновения с ситуацией отчаянья, когда возможны любые проявления нестабильности человеческой психики, Серафима сосредоточилась на предстоящем, пытаясь просчитать свои и Викентия действия.

— Здравствуйте! Меня зовут Серафима, — Серафима без обиняков протянула руку клиенту.

Обалдев от такой бесцеремонности, клиент ответил рукопожатием и представился:

— Антон.

И в тот же момент Викентий ударил в челюсть его друга.

Парень взвыл и получил второй удар под дых.

Редкие прохожие спешно переходили на другую сторону, чтобы не вмешиваться. Несколько сидящих в кафе испуганно уставились в окно.

Скрючившегося и почти падающего несчастного Викентий следующим ударом по ногам опрокинул на асфальт.

Антон в шоке с выпученными глазами продолжал держать руку Серафимы. Опомнившись, с силой отбросил руку, оттолкнув Серафиму, и набросился со спины на Викентия.

Крепко держа за руки повисшего у него на спине Антона, Викентий нанес удар ногой по упавшему и произнес, обращаясь к клиенту:

— Тебе ведь плевать на него! Плевать, что с ним будет, когда тебя не станет! Плевать, кто его будет бить, иметь и как! Плевать, что он не выдержит того, что тебя нет рядом, и сиганет с моста. Так зачем его беречь? Пускай уходит первым. Я его сейчас добью, а ты можешь идти колоть себе ту овердозу, что у тебя в кармане! Будешь счастлив, что вы ушли вместе!

Антон обмяк, Викентий опустил клиента на землю и разжал руки!

— Что случилось? — Серафима подошла к Антону и, обняв за плечи, заглянула в глаза.

Тело Антона ответило легкой дрожью на этот странный, непрошеный контакт.

Через секунду слёзы полились из глаз, и Антон затрясся, пытаясь сдержать рыдания. Серафима обняла парня, и он уткнулся ей в плечо, не имея сил остановить свой плач и вырывающуюся из груди боль.

Викентий поднял побитого парня и, пытаясь успокоить, усадил на стул около кафешного столика.

— Видишь ли, твой друг решил уйти из жизни, — объясняя свое поведение, пытался оправдать себя в глазах пострадавшего Викентий. — Ему без шоковой терапии было не выжить! Прости, твое избиение было тем триггером, который позволил ему одуматься.

— Теперь всё позади? — размазывая слезы и смешивая их с грязью и кровью, всхлипывая, спросил парень.

— Теперь — да. Он любит тебя и вынести твое убийство не смог бы.

— Ты бы убил меня? — вдруг удивленно спросил парень, что-то осознавая…

— Возможно, — спокойно отреагировал Викентий. — Никто не знает…

— Ты серьезно? — взвизгнул Антон, подскакивая к столику и опускаясь на стул рядом, чтобы взглянуть в глаза дебоширу.

— Убийство не так страшно в глазах Вселенной, как самоубийство. И для убитого, и для убийцы всё еще можно изменить… Для самоубийцы в твердом рассудке уже ничего не меняется. Это преступление против Жизни, его нельзя ни изменить, ни изгладить. Это вечный приговор.

— И чтобы спасти меня, ты готов был сесть за убийство? — через большую паузу после речи Викентия спросил удивленно Антон.

— Душа человеческая слишком много значит для Вселенной. Я бы получил за тебя свою награду… А местная тюрьма — хоть и страшное место, но ты ж и сам знаешь, что она не всех закрывает…

— Что случилось? — повторила вопрос Серафима, присаживаясь на четвертый стул.

— Я устал жить в постоянной травле. Вы же знаете, что таких, как мы, зачастую за версту видно! Нас же не считают за людей. Мы — второсортные. Нас можно оскорблять, унижать, издеваться. Где бы мы ни были…

— Всегда есть варианты… — тихо прокомментировала Серафима, понимая, что клиент отказался от своего намерения, но не зная, чем может помочь и вправе ли давать советы.

— Сматываемся, ребят! В кафе вызвали ментов, — скороговоркой проговорил Викентий.

Пока Антон говорил, он успел вызвать такси, которое остановилось в эту минуту прямо напротив сидящих за одиноким осенним кафешным столиком.

Все четверо запрыгнули в машину…

— Что ты будешь делать, когда выйдешь на пенсию? — спросил Викентий Серафиму уже в своей квартире, разливая вино по бокалам. Похмелиться хотелось обоим. — Кстати, ты собираешься вернуть Глафиру? Или зарегистрируешь новое имя? Мне Серафима больше нравится!

— А мне больше нравится Глаша, чем Фима… — отозвалась Серафима.

— Согласен, — сделав глоток вина, с удовольствием закрыл глаза Викентий.

— Ты веришь, что у таких, как мы, может быть пенсия? — поинтересовалась гостья.

— Ну, у меня точно нет, — усмехнулся Викентий и добавил: — но ты ведь… — и осекся…

— Женщина? — ухмыльнулась Серафима. — Мы чем-то существенно отличаемся? Да, мне сейчас не хватает опыта, и 10 лет на минималках сказываются, но я быстро учусь и схватываю на лету, я быстро догоню тебя…

— Отпуск? — расставляя по полочкам какие-то свои вопросы в голове, спросил Викентий.

— Никогда не беру, — улыбнулась Серафима.

— Ты мне нравишься все больше и больше… — подытожил Викентий и спросил снова: — Старая личность?

— Стерта, — отвечая на блиц-опрос напарника, Серафима понимала, к чему он все это спрашивает, и не уходила в подробности.

— Реальная одиночка? Без уязвимых отношений? Ничем не зацепить? Нечем шантажировать?

Серафима развела руками.

— Всегда мечтал о такой! — широко улыбнулся Викентий и с удовольствием допил вино в бокале, налив себе еще.

— Теперь ты! — обозначила Серафима свое намерение узнать интересующие ее вопросы. — Почему не стал восстанавливать имя?

— Это реально было равносильно смерти Викентия. Я, то есть он, он не заметил, он проглядел, не доглядел, он стал недоделком, от него не было уже никакой пользы. Его надо было менять! Менять на такого же не было смысла. Я заменил его на более совершенную модель.

— Как это? — удивилась, улыбаясь, Фима. — Что ты имеешь в виду?

— Как работает Скорая? — откликнулся на такой интерес Викентий. — Она фиксирует намерения, приставляет человека, который следит за клиентом и в нужный момент приходит на помощь. Или фиксирует и следит за клиентом сама, а в нужный момент ищет того, кто рядом, и передает клиента. Но скольких не успевают спасти, потому что работник Скорой тупо не успевает добраться?

Я решил искать спонтанных, которые не хотели, не намеревались, которые вдруг решили и пошли прыгать с крыши, резать вены, покупать таблетки и до воплощения намерения остаются считанные минуты.

Как твой парень из машины СМП. Ты же его вычислила в толпе сама, Скорая даже не успела отреагировать, она даже потом не спохватилась, когда ты его подхватила.

Вот так я живу уже много лет. Хожу и в толпе цепляю. И приходится оттачивать такие навыки, которые вам, работникам Скорой, и в голову не приходит совершенствовать!

— Например?

— Например, спасение любыми путями, а не только по инструкции!

— Типа: купить жизнь за дозу или в драке, как с другом Антона? — горько усмехнулась Серафима.

— Типа того! А чем не вариант? Работает ведь!

— Работает! — вынуждена была согласиться Серафима.

— Только приходится отвлекаться на работу, которая приносит деньги, а это раздражает, снижает качество мастерства и сокращает число тех, кого можно было спасти.

— Но, передвигаясь вместе, мы также будем уменьшать количество тех, кого могут спасти двое! Может, тебе стоит восстановить имя?

— Меня дисквалифицируют сразу за мои методы, я уже не смогу работать чисто по инструкции. Поэтому я все-таки предлагаю отрабатывать все запросы на тех, кто дороже 800 тысяч рублей за кейс. Я — злой полицейский, ты — добрый! У нас сегодня отлично получилось! Утешение — все-таки вещь очень нужная в нашей работе. А ты — женщина, у тебя получается это естественнее, чем у меня, когда от мужика к мужику! С девчонками я и сам как-нибудь справлюсь! — подмигнул Викентий и спрятал улыбку в бокал, намеренно опустив глаза в пол.

Серафима пожала плечами.

— И еще один вопрос, можно? — тактично спросил Викентий.

— На предыдущие ты не спрашивал разрешения, — усмехнулась Серафима.

— Почему для тебя было так важно получить статус: «никто не прошел мимо»? Зачем эти десять выкинутых на ветер, не говоря на мусорку, лет?

— А ты не знаешь? — Серафиме хотелось удостовериться в искренности вопроса.

— Глафира сейчас закрыта для сканирования, а в прошлом меня этот вопрос, естественно, не интересовал…

— У меня нет статистики отказов, — ответила на поставленный вопрос Серафима.

— То есть?

— Всё считается под сто процентов. У тебя ноль пять, у меня сто.

— Я не слышал никогда о таком! Стопроцентная смертность? Что это?

— Да. То есть на деле она, конечно, не стопроцентная, но статистически смертность у меня не считается. Видишь, я даже здесь уникальна, — улыбнулась Серафима. — Такие, как я, есть, но работники Скорой обычно не очень знакомы друг с другом и не очень интересуются друг другом, если не дружат. Ты — легенда. Самый низкий процент отказов, я — не легенда, потому что хвалиться нечем.

— Так что значит: всё считается под сто процентов?

— Я прошла мимо! Не она, а я! — с силой и болью в голосе произнесла Серафима. — Она обратилась ко мне. В слезах. Попросила сигарету. Я сказала: у меня нет. И пошла дальше, прошла мимо. А у меня была, не знаю, почему так тупо ответила! Молодая, зеленая дура была! Сейчас я понимаю, что та, одна, сигарета могла все исправить! Помочь, остановить, перевернуть! Ты же знаешь, такое случается. Я отказала и прошла мимо. Ведь она просила не сигарету, а помощь! И она вышла потом в окно. А в том возможном мимолетном акте моего к ней участия… — на глазах Серафимы выступили слезы, и она не продолжила.

— И? — выдержав паузу, спросил Викентий.

— Что «и»? — печально усмехнулась Серафима.

— Какая мораль? Выход? Что изменит то, что никто не прошел мимо тебя? Зачем были выкинуты из жизни те десять лет? Ну, не считается статистика и не считается. Что дальше?

— Вик, ты же тоже отрабатываешь какую-то свою историю! Мы все отрабатываем какой-то свой косяк! Тысяча не прошедших мимо, и я смогу загладить свою вину!

— Тысяча? Ты шутишь?

— Нет. Один клиент в три дня, и за восемь лет я смогу отработать.

— А если бы ты оставила, — вздохнул, понимая трагичность ситуации, Викентий, — того, кто прошел мимо, — Олега своего гнить в сточной канаве, то на тебе навсегда висел бы тот косяк, как ты его называешь…

— Точно! — подняла бокал с вином Серафима и чокнулась с Викентием.

— И сколько лет ты готова отдать следующему, кто пройдет мимо? Есть же вариант не успеть отработать тысячу клиентов с такими потехами, как твой бывший а-ля муж.

— Я буду стараться!

— Блин, ну ты загадочная, конечно! — с улыбкой смотря на напарницу, воскликнул Викентий.

— Она была красивая. Очень! — задумчиво произнесла Серафима. — Мне очень жаль, и эта тоска не отпускает! Поэтому здесь шкурный интерес. Хочу нормальной жизни!

— Нормальной — это какой?

— Не знаю… Семью, детей своих…

— Ты не успеешь… — с сочувствием поглядел на напарницу Викентий.

— Но получаемый дофамин от спасенных выдает заряд счастья, и, возможно, старость немножко подождет! — подмигнула Серафима напарнику.

— Сколько до тысячи осталось-то?

— А, — беззаботно махнула рукой Серафима, — каких-то всего 468 человечков! С сегодняшним 467…

Скорая. Один из своих

— Какие у нас планы на сегодня?

Выспавшаяся Серафима вышла на кухню, где в идеальной чистоте сидел и задумчиво глядя в окно на выпавший первый снег, пил кофе Викентий.

— Я думаю, что сегодня мы обойдемся без твоих умопомрачительно мрачных клиентов и займемся тобой!

— Что значит: займемся мной? — удивилась Серафима.

— Я подумал, что если тебе больше нравится имя Глафира, то нам надо добыть его и вернуть!

— И что ты предлагаешь?

— Я предлагаю осуществить тотальное сканирование!

— То есть? А кофе для меня в твои планы не входит?

— Там чашка, там кофе! Сама организуй, чай не маленькая, это теперь и твой дом! — задумчиво выдал указание Викентий.

— То есть? Столько сюрпризов за полторы минуты общения!

— А куда ты теперь без меня? Чуть оступилась — тебя сразу требуют на крышу! А на крыше теперь без меня не вариант! — улыбнулся Викентий.

Серафима, улыбаясь, покачала головой, наливая себе кофе.

— У меня вещи остались в квартире клиента, надо бы съездить забрать, — спохватилась Серафима.

— Съездим, съездим! План будешь слушать? Или просто мило поболтаем?

— Рассказывай уже, гений!

— Я через друзей связался с Безопасностью Скорой. Они хотели сообщить тебе, что ничего узнать от водителя той машины им не удалось. Он ничего не помнит, и это правда. Все стерто из его памяти. Но моего приятеля насторожило то, как активно они хотели тебя к себе заполучить! Чтобы это сообщить? Смешно! А его прям с пристрастием допрашивали, где ты и почему он твоим вопросом интересуется.

— А он что?

— Сказал, что слышал твое обращение в Безопасность по общей связи, вот ему и стало любопытно.

— И что? — удивилась Серафима. — Они не стали копаться в его голове? Как ему удалось обмануть Безопасность?

Викентий нахмурился и посмотрел озабоченно в окно.

— Вик! Так ведь не бывает! — настаивала Серафима.

— Прости! Я подзабыл, что ты у нас умная и не веришь на слово, подвергая все сомнению, — Викентий обхватил голову руками и, закрыв глаза, застыл. — Я, конечно, лоханулся! — улыбнулся Викентий. — Прости! Это был я, а не мой приятель. Я уломал Александра закрепить за мной другую личность, как у тебя. И сам позвонил в Безопасность.

— И они?

— Они не смогли распознать фальшивку, а раз так, то я распрягался по полной!

На этих словах раздался звонок в дверь. Напарники переглянулись и оба ринулись к двери.

На пороге стояла Анфиса с планшетом в руках и текстом на планшете:

«Через три минуты здесь будет Безопасность! Бежим!»

Сорока секунд хватило одеться, и все трое в полном молчании выбежали из дома.

Анфиса мчала на своей новехонькой машине так, как еще никогда не гнала в своей жизни! Через 40 минут поездки без единого слова она остановилась в тысяче километров от столицы. Серафима с Викентием всю дорогу молчали, понимая, что сжатие времени требовало от Анфисы колоссальных затрат энергии.

— В машине глушилка! — улыбнулась хозяйка чудо-автомобиля. — Боялась, что вы начнете обсуждать происходящее и не дадите мне спокойно увезти вас.

— Что происходит? — взвыла Серафима.

— Александр, — развела руками Анфиса. — Он сдал Викентия. Не знаю, почему! Сразу, как только наложил и зарегистрировал на него другой профиль, тут же и сообщил в Безопасность. Я не смогла узнать причину, боясь, что он меня не выпусти к вам. Он не знает, что я подслушала. Думает, что я у клиента.

— Ты взяла клиента и не явилась к нему? — простонала Серафима.

— Не парься, Фим! Не твои проблемы сейчас! Я и не из такого выпутывалась!

— Постой! Так он и ее сдал! — догнал Викентий.

— А в том-то и фокус! — покачала головой Анфиса. — Он же не знал, что вы вместе. Ты же встретился с его посыльным на нейтральной территории, Серафимы рядом не было. Он и вломил тебя, а Безопасность уже по сигналу довела тебя до дома и вызвала на непеленгуемый радарами объект патруль.

Может, хотел бонусы какие-нибудь от Безопасности получить? А может, продать им разработку! На Серафиме из-за меня не решился. А ты ни ему, ни мне никто!

— Ты наш герой сегодня! — отозвался Викентий.

— Да, ладно! Я не герой! Я ваша засада, — задумчиво проговорила Анфиса.

— Почему? — улыбнулась Серафима, насторожившись и припомнив свои размышления о доверии подруге.

— У меня для вас тысячный клиент и выкрала я вас неслучайно! Да, Безопасность сыграла мне на руку. Я бы сюда вас никогда не заманила, в такую даль…

— Да ладно, Анфис! Я бы ради тебя и на край света смоталась! — не поняла намёка Глафира.

— Сюда бы! Нет! Тысячный и уже много лет! Знаешь, какая там мощь! Ты бы отказалась! Пойдемте, представлю? — то ли уверенно утверждая, то ли умоляюще спросила Анфиса.

— Пойдем обязательно! Ты мне жизнь спасла, я в долгу. Долги отдаю всегда и по возможности сразу, — отреагировал Викентий.

— Только тебя ведь Безопасность определит, я не знаю, как с тебя снять тот профиль, который приклеил Александр к твоей личности, — остановила пыл Викентия Анфиса.

Все трое задумались.

— А когда у тебя глушилка в машине появилась? — спросил Викентий.

— Вчера. Я его попросила поставить, чтобы ездить с Серафимой и не париться.

— Тогда я буду жить в машине, — улыбнулся Викентий.

— Да, я сглупила! — задумчиво застыла Анфиса.

— Давайте, я пойду познакомлюсь с клиентом, а потом… — начала было Серафима.

— Нет, Викентий прав! Он не может жить в машине! Здесь может затянуться все… Надо сначала с этим вопросом разобраться…

— Погоди! А помнишь, ты меня спрятал от радаров под мостом? То есть одно сердце перекрывает другое? — вспомнила Серафима.

— Да, у каждого сердца свое уникальное инфополе и одно, наслаиваясь на другое, не дает радару четкую картину.

— А чем мы можем заменить сердце? — пыталась нащупать выход Серафима.

— Не знаю, — протянула Анфиса, — сердцем свиньи, то есть кабана?

Серафима улыбнулась.

— А что? Говорят же, что у нас похожие органы, — смутилась Анфиса, понимая, что сморозила глупость.

— Сердце должно быть живым… — грустно констатировал Викентий. — Погоди, а как выглядит глушилка, которую он тебе в машину поставил?

— Маленький такой генератор, сказал, что в любом замкнутом пространстве работает в радиусе пяти метров.

— В таком случае мы берем его с собой, и мне надо только преодолеть расстояние между машиной и домом. Сердце Серафимы мне в этом поможет!

— И каким же манером мы будем передвигаться? — удивилась Серафима. — Ты ползком по снегу, а я нависая над тобой?

Анфиса представила и улыбнулась.

— Зачем? Нам нужен только общий ритм сердца. Так?

— Ну, наверное! Раз ты так говоришь… — отозвалась Серафима.

— Как его достичь? — риторически спросил Викентий.

— Как? — с восхищением глядя на Викентия во все глаза спросила Анфиса.

— Я беру ее на руки и несу, целуя. Ритмы смешаются и нас обоих не определят.

Серафима решила просто не думать и подчиниться. Она не понимала, как это возможно, но спорить с малолетней и неидентифицированным, который умел за дозу покупать жизнь, не хотелось.

Морозец Пермского края встретил беглецов дрожью и ознобом. Серафима задумчиво встала перед неказистым деревенским домом, заваленном снегом, и ёжась от холода, развернулась и предложила жестом выйти Викентию из машины.

Викентий, едва ступив на землю, подхватил на руки ожидающую его Серафиму и, целуя, направился по дорожке в дом.

— Дверь никогда не закрывают на ключ, — подсказала Анфиса и открыла ее перед входящими.

Сердце Серафимы колотилось как бешеное от такого эксперимента и не знало, как реагировать на такие события.

Поставив в коридоре дома Серафиму на ноги и дождавшись, пока Анфиса закроет за ними плотно дверь, Викентий спросил:

— А можно повторить?

— Зачем? — почуяв неладное, спросила Серафима и замерла: — У тебя нет имени. Ты обманул нас!

Викентий улыбнулся и развел руками:

— Я, конечно, подумал, что это не очень безопасный вариант довериться Александру, — признался Викентий, — но соблазн получить имя был так велик, что я не смог устоять. У Александра был портативный вариант, не такой, как у тебя… Мне его доставил курьер, и я его скинул в квартире, как только увидел сообщение Анфисы. Я по-прежнему неидентифицируемый…

Серафима посмотрела с болью на своего напарника. Целоваться, конечно, было изумительно, но слишком уж нечестно по отношению к ней.

— Ты думала, что спасаешь меня, а получилась такая наглая ложь с моей стороны, да? — сочувственно посмотрел на напарницу Викентий. — Прости! Вы так хотели меня спасти, что я не мог не воспользоваться ситуацией! С того момента, как я увидел тебя одиноко бегущую сквозь всю эту Вселенную боли навстречу твоим подвигам, так хотелось тебя поцеловать! Очень хотелось! А ты всё дружишь и дружишь со мной, и никак не преодолеть эту грань было…

Серафима закрыла глаза и из-под опущенных век потекли слезы.

Анфиса с Викентием стояли молча, не зная, что делать и куда исчезнуть!

Через минуту Серафима широко распахнула глаза и произнесла, смахнув слезы и шмыгнув носом:

— Пойдем знакомиться с клиентом. Мы ведь для этого здесь?

— Фим, ты простишь меня? — бесстрашно кидаясь на амбразуру, спросил Викентий.

— Я не могу сейчас с тобой разговаривать. Не говори со мной. Мне больно! — спокойным голосом произнесла Серафима.

На кровати лежал мужчина, заросший и небритый. За ним, было видно, кто-то старательно ухаживал, но рядом никого не было.

Мощь нежелания жить хлынула на вошедших таким потоком, что Анфиса прислонилась к стене и осела на скамейку, не имея решимости двинуться.

Серафима в шоке от только что случившегося, не раздумывая, шагнула к старику и, взяв его за недвижимую руку, представилась:

— Серафима!

Мужчина глазами, полными презрения, обдал ее ледяным холодом ненависти!

«Лежит уже пятнадцать лет, после аварии. Не может говорить и двигаться, — фиксировала вслух Серафима. — Приглядывает жена, которую он жутко ненавидит за то, что авария произошла по ее вине, а на ней ни царапины…»

А через пару минут молчания добавила, усмехнувшись:

— Все ясно как Божий день!

— То есть? — обалдел от такого вердикта даже Викентий.

— Он тебе кто? — не удостаивая ответом Викентия, спросила Серафима Анфису.

— Дядька. Отец спился из-за него, он, когда еще говорил, все время винил отца, что тот познакомил его с женой будущей. Они и полгода вместе не прожили, как случилась авария. Мать страдает от пьяницы отца, у меня брат младший, тоже уже собирается идти по стопам папаши…

— Да, рядом с такой программой самоуничтожения сложно выжить… — констатировала Серафима. — И ты хочешь чего от этого клиента?

— Не знаю! Чтобы все это закончилось!

— Ясно. Забирай Викентия с собой и валите отсюда оба, — приказала Серафима.

— Это что за самоуправство здесь? Мы напарники! Я никуда не уйду! — твердо заявил Викентий.

— Ты знаешь, что с ним делать? Нет! А я знаю! И ты мне будешь здесь только мешать! Второе правило работника Скорой — не мешать человеку, взявшему клиента в работу.

Идите, пожалуйста… найдите, где жить, и подождите меня.

— Ты долго? — решилась спросить Анфиса.

— Не знаю. Не быстро! Я сообщу, когда можно будет меня забрать. Сообщи жене его, что я здесь, и скажи, что я психолог, чтобы она не прибила меня, увидев здесь, и не вызвала полицию…

Викентий подчинился спокойствию Серафимы, почувствовав в ее уверенности, что она знает, что делает…

— Как зовут его? — выглянув за вышедшими в коридор, спросила Серафима.

— Ибрагим, — отозвалась Анфиса.

— Анфиса! — вскрикнула Серафима.

— Что? — в испуге остановилась Анфиса.

— Ты серьезно? — в шоке простонала Серафима.

— Что не так? — испугалась Анфиса.

Викентий оттолкнул Серафиму и вбежал к больному.

— Ты из Скорой?

Ибрагим злорадно оскалился.

— Я не оставлю тебя с ним один на один! — решительно произнес Викентий, снимая куртку. — Какой план? Что ты решила?

— Считывай сам, я не скажу ни слова вслух. Анфиса, уходи отсюда. Тебе здесь не место! Жену предупреди, что мы не воры.

— Он уже знает весь твой план, — Викентия охватил озноб, и он в изнеможении от мощного столкновения с инфополем Ибрагима опустился на стул.

Серафима мгновенно четко осознала, почему после нарушения единственного табу Скорая забирает лицензию на работу. Программа клиента, сталкиваясь с программой самоуничтожения в самом спасателе, начинает работать, уничтожая его самого.

Серафима подошла к напарнику и села к нему на колени лицом к лицу и нежно поцеловав в шею, прошептала:

— А теперь, счастье мое, ты встаешь, берешь свою куртку, одеваешь ее и выметаешься из этой избушки! Он тебя утащит с собой. Не для того я тебя подобрала на мусорке, чтобы сейчас отдать этому убогому.

Викентий помотал головой.

Серафима прикоснулась на мгновение к его губам своими губами и шепотом произнесла:

— Ты никогда больше не узнаешь моего поцелуя, если не уберешься отсюда. Он тебя заберет с собой. Я знаю, что я делаю. Доверься мне! Ты мне спас жизнь однажды, а долги надо отдавать. Иди, счастье мое, иди! Спасай себя!

Викентий вышел, шатаясь, и грузно завалился в машину к Анфисе.

— Что происходит?

— Он включил во мне программу самоуничтожения, которую я подхватил у спортсмена. Он ненавидит жизнь и все, что умеет жить. Он считал план Серафимы, потому что обладает, как бывший работник Скорой, всеми нашими способностями. Ты реально не знала, что он один из нас?

— Когда я его видела последний раз, я о Скорой ничего и не знала. А потом уже и не была никогда в этом доме. Знаю все новости только со слов мамы.

— Ясно. Знали бы мы заранее, можно было бы подстраховаться.

— Как? — удивилась Анфиса.

— Это несложно! Мысли можно путать. Вспоминаешь какое-нибудь очень яркое событие из жизни или любимый фильм во всех подробностях и думаешь одномоментно, как бы находясь в том фильме. И считывающий инфу не может отделить твои мысли от действий героя фильма. Это самая простая и самая распространенная техника. Есть и сложнее, и изощреннее. Не знаю, какой владеет Серафима, но этой с ее опытом точно должна.

— Ей можно там одной? Может, мне стоит пойти? — волнуясь за подругу, спросила Анфиса.

— Она реально знает, что делает! Может, сменит тактику. Она справится. Не стоит ей мешать. Статистику только грохнет себе!

— То есть? — не поняла Анфиса. — Он не останется жить?

— Ты же просила, чтобы все закончилось. Она и закончит сейчас.

— Она что, убьет его? — испугалась Анфиса.

— Нет. Там другая история. Стой! Это жена его? — глядя на подходящую к дому женщину, спросил Викентий.

— Да!

— Предупреди скорее!

Анфиса выскочила из машины и постаралась на ходу объяснить всё родственнице.

Наталья влетела в дом со словами: «Нам не нужен никакой психолог!»

Анфиса вбежала за ней, не зная, нужна ли помощь и как исправить ситуацию с истеричной женщиной, матерившей ее мгновение назад на чем свет стоит.

— Иди, Анфис, я справлюсь. Иди!

Анфиса ретировалась.

Серафима ухмыльнулась и, протянув руку, представилась:

— Глафира!

— Она представилась Глафирой — прокомментировал в машине для Анфисы Викентий.

— Что это значит? — не поняла Анфиса.

— Дело туго — это значит. Она думает, что обычная оболочка Глафиры надежнее, чем Серафимы.

— Что значит надежнее?

— Глафира отбила столько атак, и в ее ауре столько переработанной информации, что пробиться сквозь эту защиту хилому Ибрагиму не смочь! А Серафима самостоятельно еще никого не вытащила на свет Божий, только рядом со мной.

И у нее теперь очень мало времени. Мы добрались сюда за 40 минут. Пока ее запеленгуют, пока снарядят команду, у нее не больше полутора часов, пока сюда прибудет Безопасность… Вытащить двоих за час с лишним нереально!

— Почему двоих? — выпучила глаза Анфиса.

— Жена его давно уже в одной команде с ним…

— Тоже не хочет жить?

— Да. Только не так явно и с хитрецой!

— Даже так бывает? И чем она хитрит?

— А сейчас все и узнаем… Подключись к подруге и слушай!

— Наталья! Ваш мудак, то есть муж, простите, — Глафира невольно рассмеялась своей оговорке. Смотря прямо в глаза клиентке, Глафира изучала медленно меняющееся выражение лица хозяйки дома. В глазах, полных гнева от такой наглости психолога, вдруг промелькнули искры удивления, а затем сдерживаемая изо всех сил улыбка озарила еще не старое лицо. Наталья прикрыла рот рукой, чтобы не засмеяться.

Женщины поняли друг друга без дальнейших слов!

— А теперь присаживайтесь, я вам расскажу, каков полный расклад, — случайно и невольно расположив к себе женщину, Глафира первая села за стол, Наталья последовала ее примеру.

— Этот человек, который лежит там много лет, профессиональный манипулятор, устроивший себе безбедное существование на долгие годы. Смотрите, вам что-то около пятидесяти, как и мне, да?

Наталья кивнула в ответ.

— Сегодня меня поцеловал человек, которого я знаю всего несколько дней. Я ему понравилась, а еще неделю назад я была глубоко замужней женщиной за таким же моральным уродом. Я развелась, и метаморфозы не заставили себя ждать. Поверьте, не только мужикам дано право строить новые отношения после пятидесяти.

Так вот! Этому мудаку на кровати, назовем его так, предназначено было быть одиночкой, но его брат, на вашу беду, познакомил его с вами и поплатился за то, что настоял на этом браке, не желая, чтобы братишка шлялся по шлюшкам и жил в одного, без присмотру.

Но у этого человека было еще и предназначение, он умел то, что обычным людям не под силу: вытаскивать самоубийц из петли. И все было бы ничего, развелись бы вы через годик, и он бы славно трудился на своем попроще дальше, но ваш муж вдруг возомнил себя всемогущим! Равным Богу, так сказать, который умеет все и даже больше!

И его остановили и положили на кроватку! Ему бы одуматься и покаяться, и смириться, глядишь, и встал бы, и пошел бы, развелся бы и начал воплощать свои планы в жизнь. Но он не одумался! Он застрял в ненависти, видя корень своих проблем не в себе, а в окружающих. И вам внушил за время, пока еще мог говорить, что это из-за вас он прикован к постели, а вы, как любящее сердце, поверили ему и сформировали у себя в своей милой и красивой головушке такую установку: «Я виновата, что он теперь обездвижен, жизнь положу, чтобы он жил и ни в чем не нуждался. А когда он умрет, наложу на себя руки, потому что виновата».

И получается, что он жив, пока вы ему отдаете свои жизненные силы. Но вы ведь только продлеваете ваши общие страдания. Отпустите его, дайте исполниться его сокровенному желанию. Вы же знаете, что он не хочет жить! С того самого момента, как осознал, что больше не может ходить! Зачем же вы лишаете человека осуществления его мечты!?

— Я?

— Вы! Пока вы его здесь держите, он будет жить и мучиться! И вы будете мучиться! Вы теперь действительно источник его мучений! Отпустите!

— Как это?

— Примите, что не вы управляете судьбами людей! Не ваша вина, что произошла та авария. Человек не может решать, кому жить, а кому валяться на койке. Это только в воле Всевышнего и самого живущего.

Он еще молод и в принципе полон сил! Он протянет еще лет сорок. Вы хотите для себя такой участи?

Наталья вытаращила на Серафиму полные ужаса глаза и перевела взгляд на больного мужа, потом снова на Серафиму и снова обратно.

— Вы никогда не отдавали себе отчет в том, как долго это его мучение может продлиться! А вместе с ним и ваше! У вас могло бы быть другое будущее, не заставив он вас поверить в то, что это вы во всем виноваты! У вас еще есть шанс пожить нормальной жизнью.

Сходите в церковь и разрешите уже Богу самому решать, кому жить, а кому уже пора. Не держитесь зубами за так называемого мужа.

— Вы знаете, что произойдет потом?

— Да, — тихо улыбнулась Глафира, понимая, что наносное нежелание клиентки жить улетучилось, и она выполнила свою миссию в этом доме. — И мне очень пора. Все будет так, как задумал Тот, Кто создал всю эту Вселенную. Не бойтесь ничего! Только вы решаете, какой будет ваша жизнь! Только вы выбираете свой путь! Свободу воли никто не отменял и никто не имеет права ограничивать!

Глафира сделала все, что задумала, и пулей вылетела из дома.

— Гони, — скомандовала она Анфисе, понимая, что Викентий уже все объяснил и провел нужный инструктаж.

Сознание Глафиры медленно отдало бразды правления подсознанию, чтобы восстановить психику от такой большой нагрузки. Она еще ни разу в жизни не отдавала добровольно клиента в руки смерти.

Скорая. Единица с шестью нулями

— Ты же понимаешь, в чем засада? — спросила Серафима, когда за Анфисой закрылась дверь в местной гостинице.

— Конечно! Ты должна быть вместе с Ибрагимом до его конца. Ты обещала, пожав ему руку.

— Я не знаю, как выкрутится Анфиса, взяв клиента и не поехав к нему, но в моей жизни такое впервые. Я никогда не бросала клиента.

— Ну, ты и никогда не отправляла его собственноручно, так сказать, на тот свет.

— Да! — состроила кислую рожу Серафима, посмотрев после восстановления психики новыми глазами на Викентия.

Ушла первая обида за украденный поцелуй. Хотя с другой стороны, это выходка Викентия была неожиданной и забавной. Но продолжать почему-то не хотелось.

Он был классным! Хорошим другом, понимающим напарником, красивым мужчиной, но чего-то Серафиме недоставало, чтобы переступить черту, которую он сам обозначил в том доме, между дружбой и чем-то большим.

Серафима стряхнула с себя романтические эмоции и вернулась к деловому разговору.

От внимательного взгляда Викентия не ускользнула эта перемена настроения напарницы, и он порадовался в душе и чуть улыбнулся снаружи.

Хотелось ли ему душевной близости с Серафимой? Он не мог бы дать себе в этом отчет. А соблазнив ее, ему бы пришлось впустить эту женщину в свое сердце. Он это понимал. Уйдя от мужа, Серафима не согласилась бы на легкую интрижку.

— Смешной ты сам! — улыбаясь, ответила на размышления Викентия Серафима. — Откуда ты можешь знать, что думает женщина после десяти лет токсичного брака? На что я соглашусь и чего жду от мужчины, который столько дней неотступно рядом, подставляя свое плечо и жизнь ради меня?

— Это ведь нечестно! Нельзя сканировать друзей в обычной жизни не при исполнении! — опешив от такой наглости работника Скорой, проговорил Викентий.

— После украденного поцелуя с тобой всё, что хочешь, делать можно!

— Даже целовать? — улыбнулся Викентий.

— Ну, не знаю, не знаю… Только если по обоюдному согласию?

— А ты согласна?

Серафима улыбнулась и остановила изучающий взгляд на Викентии.

Зазвонил телефон в кармане Серафимы. Серафима достала телефон, не отрывая взгляда от Викентия, и ответила.

— Ибрагима забрала скорая помощь, он в больнице, — оповестила Анфиса.

— Быстро же Наталья разобралась со своей головой. Чем мне нравится работать со взрослыми тетками, они всегда точно понимают, чего хотят. Я выезжаю, — по-прежнему смотря на Викентия и улыбаясь, ответила Серафима.

— Щаз! За ним приглядывают! — охладила пыл подруги Анфиса. — Ты же обозначила себя, понятно, что ты должна быть с ним до конца. Кто ж его теперь просто так отпустит! Будут мониторить в поисках тебя.

— Поняла. Надо подумать. Отключаюсь.

Серафима рухнула в гостиничное кресло и закрыла глаза.

— Давай просчитаем последствия, — решительно придвинув стул к креслу Серафимы и усевшись на него, серьезно проговорил Викентий.

— Давай попробуем, — отозвалась Серафима.

— Чем тебе грозит встреча с Безопасностью Скорой?

— Мы не знаем, кто хочет меня подставить и зачем! — открыла глаза Серафима. — Мы не знаем, почему меня так настойчиво пытается найти Безопасность, если я ничего не нарушила. Напрашивается вывод, что кто-то из Безопасности связан с тем, кто начал на меня охоту! Попасть неизвестно к кому в лапы и неизвестно по какой причине — очень не хочется.

— Что тебе грозит по протоколу, если ты не доведешь клиента до конца?

— Дисквалификация и отзыв лицензии на работу, — прикусила губу от досады Серафима, задумавшись.

— Будешь работать, как я, без лицензии, — предложил Викентий.

— А жить на что?

— Ну, у меня есть бизнес, как-нибудь выкружим. Мне на одного было многовато, двоих я точно потяну.

— Не вариант! Мы не семья, потом ты станешь тяготиться нашими отношениями и мне придется… — не окончила фразу Серафима и резюмировала: — Нет, не вариант!

— Хорошо, давай станем семьей, — как-то совсем обыденно и немного отстраненно, как вариацию на тему, не особо задумываясь, предложил Викентий.

— Нет! Положить голову на плаху ради друга — это одно. А жениться ради друга — это сумасшествие, — улыбнулась Серафима и положила руку на руку Викентия.

Тело Викентия ответило легкой дрожью на этот странный, непрошеный контакт.

— Ты зачем это сделала? — удивился Викентий, прошибаемый слезой от осознания того, что рядом человек, который готов выслушать самые глубины его подсознания и вывести из пустоты хоть и еле осознаваемого, но нежелания жить.

— Я обещала тебе тогда, на мусорке, быть с тобой до конца.

— Ты хочешь сейчас об этом поговорить? — спросил Викентий, считая разбор его личной истории в данную минуту совсем неуместным.

— Да. Мы никуда не торопимся. Ты за меня решил, что я могу не идти к клиенту, значит, твоя очередь наступила. Ты же понимаешь, что ты сегодня чуть не закончился не только как профессионал, но и как человек.

Мощь Ибрагима подхватила тебя и раскрутила почти по полной. В следующий раз это будет сильнее и катастрофичнее.

— Но выкарабкались же! — попытался уговорить подругу Викентий.

— Вик! Он был тысячным! Нам повезло, что я поняла, как с ним справиться. А если бы нет? Он угробил бы нас обоих! Рассказывай! Выворачивай наизнанку! Забудь, кто перед тобой. Забудь, что ты меня подобрал на мусорке, а не я тебя. Забудь свою выходку с поцелуем!

— Ну, классно же было, согласись!

— Викентий! — остановила шутливое настроение Викентия Серафима. — Работаем! Я только работник Скорой сейчас, и ничего больше и ни каплей меньше!

Только я могу тебя выскрести из твоей ямы нежелания жить. Она хоть и небольшая, но с каждым таким клиентом будет все больше углубляться, подхватывая чужие заморочки и утаскивая тебя вглубь.

Викентий задумался, понимая, что Серафима права. Однако отбросить свои героические заморочки перед женщиной, которая, в принципе, ему нравилась, и вывернуть всю подноготную наружу было сложно.

Но Глафира была профессионалом, и ее физический контакт всегда был качественным: любому хотелось доверять ей и не прятаться, и не скрывать от нее свое самое сокровенное.

— Я — брошенка, — взвыл Викентий, слезы выступили и просто потекли по лицу. Он ушел в глубь себя и замолчал.

— Что это значит? — не могла пробиться сквозь броню сильного человека Серафима до сути этой боли.

— Меня бросили родители. Оставили в детском доме в возрасте полутора лет. Я ничего не понимал, не мог понять. Отец повесился, как я потом выяснил, много пил и повесился, а мать спилась и сдала меня, потому что я ей мешался. А потом тоже умерла от пьянства. Я не хотел быть там, куда меня запихнули. В этих зеленых холодных стенах, вечно голодный и ничего не понимающий. Мне повезло, рядом оказалась добрая нянечка, и она меня выходила. Но этот страх одиночества и оставленности сидит во мне. Мне не хотелось жить без мамы! Я не понимал, куда она делась и за что меня предала. Не понимал, зачем я родился и для чего… Сейчас, в своем возрасте, я ответил себе на все заданные тогда вопросы, закрыл программу, простил всех и себя, и готов жить дальше.

Но если исходить из постулата, что ничего в жизни не происходит случайно, то тому глотку воды со спортсменом стоило случиться, чтобы вытащить на свет перед тобой всю эту муть и боль. Я никогда и никому не плакался и даже не упоминал об этом. Ты — единственная теперь знаешь. Благодаря стараниям той нянечки я хорошо учился, поступил в институт, вытащил себя за волосы, потом получил второе высшее, а потом меня подобрала Скорая.

Всё? Я свободен? Даешь добро на исцеление?

Серафима улыбалась.

— Нет? Что-то еще? Что же? Окей! Ну, несчастная первая любовь, которая тоже меня бросила! Но это ведь со всеми и повсеместно случается!

— Но ты связал это воедино и решил, что теперь все любимые тобой женщины будут тебя бросать вслед за твоими родителями. И снова возникло то липкое нежелание жить в этом несправедливом мире!

— Но я ведь и с ним успешно справился! — взмолился Викентий.

— Согласна, справился, но вода спортсмена всколыхнула и эту муть в душе.

— И снова не всё? — глядя на реакцию Серафимы, продолжил Викентий. — Да, армия… Там было жестоко! Но там не было желания самоуничтожения, там скорее было желание весь мир укокошить! Ну, да… Это обратная сторона одной и той же медали! Всё! Больше нет ничего! Я чист. Чего еще от меня ты хочешь?!

— Самой малости… — улыбнулась Серафима.

— Нет! — догадался Викентий.

— Да! — вздохнув, настаивала Серафима.

— Простить себя за нежелание простить родителей и доехать, наконец, до кладбища… — Викентий вздохнул, опустив глаза в пол. Потом закрыл их и очень тихо произнес: — Обещаю!

Серафима встала с кресла и подняла Викентия, обняла его и крепко прижала к себе. Тихие слезы освобождения просто лились из глаз Викентия. Боль ушла и не обещала вернуться…

Через какое-то время тишины Серафима воскликнула:

— Я знаю, что делать! — Схватила телефон и набрала Анфису. — Ты где? Где Наталья?

— Мы обе в больнице, — сообщила Анфиса. — Я мониторю ситуацию, она в реанимации с Ибрагимом. Все знают, что он 15 лет лежит, поэтому ее пустили.

— Передай ей трубку, мне надо поговорить! — скомандовала Серафима.

— Наташа, включи телефон на громкую и сделай так, чтобы Ибрагим слышал мой голос! — попросила Глафира, услышав в трубке голос Натальи.

— Ибрагим, ты, как работник Скорой, знаешь, что на физической смерти жизнь души не заканчивается. Ты же знаешь, что у Бога все живы. Ты знаешь, что уничтожая себя сам здесь, ты убиваешь себя в Вечности!

Ибрагим не мог отвечать, поэтому Серафима говорила без остановки всё, что считала возможным сказать.

— Прости людей вокруг! Прости себя, что ты не справился, разреши быть себе несовершенным. Предстань маленьким и слабым перед Всевышним. Повинись и попроси прощения, скажи Ему: «Ну, прости, что так получилось! Я не думал, что я такой мудак! Не осознавал! Гордыня закрыла разум, не было шанса!» Ты же знаешь, что Отец всегда прощает повинившегося блудного сына!

Тебе уже нечего здесь защищать и не от кого защищаться, ты стоишь перед лицом Вечности. Весь твой здешний хлам не имеет никакого значения! Если ты возьмешь с собой в Вечность ненависть, то там в ней и пребудешь до скончания веков. Оставь ее. Ненависть никогда ничего не строила, только разрушала. Разрушила и твою жизнь, и жизнь твоего старшего брата, которого ты так любил, и твоей жены, которую ты тоже хоть мгновение, но любил. Только любовь умеет строить! Прости себя, прости других — это просто. Надо просто захотеть попробовать…

Наташа остановила этот поток слов тихим возгласом:

— Глафира, он ушел. Выдохнул, расслабился, улыбнулся и ушел… Я его видела таким светлым только в начале наших отношений. Спасибо тебе, Глафира!

Слезы выступили на глазах Серафимы, она смогла сказать только: «Угу!» и отключилась.

Викентий подошел и обнял подругу. Она уткнулась ему в плечо, а через несколько минут развернула голову и, улыбаясь, посмотрела на вечерний город. Так они и стояли в обнимку, не задумываясь о времени, оба осознавая, что она не нарушила обещание! Она была с клиентом до конца. Ибрагим отказался от желания уйти самостоятельно, ушел по естественным причинам состояния здоровья человека, пятнадцать лет лежащего практически неподвижно.

Тишину нарушил сигнал смартфона: на банковский счет поступили деньги.

Единица с шестью нулями обоими была увидена впервые.

Скорая. Ошибка?

Так называемый дофаминовый приход от тысячного клиента был такой мощности, что Серафиму пришибло! Конечно, подсознание большую часть распределило на латание дыр в энергетике организма, случившихся за последние годы, но Серафиму всё равно распирало от пришедшей энергии…

Промучившись ночь от нежелания спать, утром она перешла в наступление: едва дождавшись того приличного момента, когда уже можно будить уставших друзей, она позвонила Анфисе:

— Собирайся, дорогая, срочно и прилетай к нам в гостишку, завтракаем и погнали!

— Куда? — ошарашено пробормотала сонная подруга.

— Куда глаза глядят! Я не могу сидеть на месте, мне надо на кого-нибудь израсходовать энергию! У тебя же не было тысячных, ты не знаешь, что это такое! И у меня еще не было! И эту бешеную пруху надо куда-то позитивно выплеснуть!

— А Викентий? — поинтересовалась Анфиса.

— Не могу его взять с собой! — поморщилась Серафима и насупилась, как маленькая.

— Почему?

— Не знаю! — капризно хлопнула себя рукой по лбу Серафима. — Мешается! Чую, что мешается! Хочу сама, хочу одна!

— Хорошо-хорошо! Без паники, я сейчас приеду и увезу тебя! А ему что скажем? — побоялась не спросить Анфиса.

— Ничего не скажем, просто удерем, он сам справится, большой уже мальчик!

Не дав Анфисе зайти даже на чашку чая в кафешку, Серафима заскочила в машину и заявила: «Хочу в Питер! Довези! Даже если на завтракала, полчасика не сможет уморить тебя голодом!»

Анфиса подчинилась, понимая что со второй ма происходит что-то невероятное, завела мотор и притормозила машину только уже в самом центре Питера:

— Здесь останови! — попросила Серафима, руководившая последние пять минут маневрами подруги по утренним улочками Питера. — И возвращайся домой. Дальше я сама! Спасибо тебе…

Анфиса проследила взглядом за Серафимой, которая дошла до моста и остановилась около мужчины. Мужчина стоял и задумчиво смотрел на воду. Прыгать с питерского невысокого моста, конечно, не было смысла, но человек думал, считала информацию Анфиса, о чем-то похожем. Серафима представилась, Анфиса, улыбнулась, понимая, что вторая ма нашла клиента, и отправилась обратно за Викентием, чтобы отвезти его в Москву…

— А вас как зовут? — спросила Серафима, держа руку мужчины, не отпуская.

Он так необдуманно ответил на протянутую руку Серафимы, что даже не успел сообразить, зачем он это сделал.

— Никита, — ответил, чуть помедлив, мужчина.

— Я бы долго могла придуриваться, кто я и зачем познакомилась с вами, но не буду, — пошла ва-банк Серафима и продолжила: — Времени лишнего нет. Я спасатель. Нахожу таких, как вы, и возвращаю к жизни. Поверьте, ваш случай самый легкий! И решается одной простой фразой: «Когда тебя бросает женщина, еще неизвестно, кому из вас не повезло!» Но дело сейчас даже не в этом, — думая о чем-то своем, продолжила Серафима. — Зачем я вам здесь? С вашим случаем справился бы любой начинающий спасатель, и даже надежнее было прислать вам студентку, чем меня! Зачем я к вам примчалась через 1000 километров со скоростью дикого лося, ну ок, лосихи?

Никита стоял ошарашенным. Такого монолога он не слышал никогда в жизни! Он понимал, что женщина ясновидящая, раз прознала о его мыслях и нежелании жить. Но более глупого способа спасти человека от яда, размышляя о своей выгоде от этого, он и предположить не мог!

Серафима замолчала и осмотрела человека с ног до головы. «Милый (говорят о мужчинах милый?) мужчина лет 45, опрятно одетый, гладко выбритый и немного, хотелось бы сказать, спортивного телосложения. В общем, обычный, симпатичный человек. На фиг я сюда примчалась?» — размышляла Серафима, ничего не понимая.

Никита прищурился, внимательно вглядываясь в Серафиму:

— А может быть я вам нужен, а не вы мне?

Дзынькнул телефон, на счет упало 50 000 рублей.

— Какой вы быстрый, однако! — констатировала Серафима, убирая в карман телефон.

— Справились с заданием? — ухмыльнулся Никита.

— С каким заданием? — сделала удивленный вид Серафима.

— Спасения жизни… — пояснил клиент.

— Почему с заданием?

— У меня мама была из ваших… Я знаю про вашу службу! Пойдемте! Она говорила, что ничего у Жизни не бывает случайным! — Никита взял Серафиму под руку и куда-то ненавязчиво потащил. — Я думаю, мое мимолетное желание выбора яда для себя было действительно неслучайным… Я психолог и не поддаюсь на такие глупости обычно, а тут как-то так подзанесло! Вы правы, хорошенькая аспирантка моего университета вполне сгодилась бы, чтобы вернуть меня к жизни. Но судьба послала вас, для которой, судя по вашему монологу, я слишком легкорешаемый орешек, значит, не вы мне нужны были, а я вам… Я здесь недалеко живу! Пойдемте, не бойтесь, я не маньяк!

Серафима улыбнулась.

— Что вы молчите? — чуть требовательно и с интонацией претензии произнес Никита. — Скажите: «Да знаю я, Ник, что ты не маньяк! Уж мне ли не знать об этом!»

Серафима ухмыльнулась и высвободила свою руку.

— Мне не очень приятно, что вы так со мной общаетесь!

— Ну да, ну да! Где я и где вы! Вы же умеете выворачивать людей наизнанку, считывая всю информацию о них… Как вы говорите? Из инфополя? А кто я? Обычный человечишка, не умеющий и строчки прочитать из чужих мыслей, да даже в своих угораздило запутаться!

«Какой-то липко жалкий оказался, — подумалось Серафиме. — На фиг я с ним тащусь?» И она чуть замедлила шаг в нерешительности.

— Пойдемте-пойдемте, чуть-чуть осталось, — взял Серафиму за руку Никита и потащил за собой, как маленькую.

Это было вообще выше любого понимания происходящего!

Серафима, нахмурившись, подчинилась и так и пошла следом, чуть отставая, действительно как маленькая, за ручку.

Они вошли в просторное парадное старинного питерского особняка и, поднявшись на второй этаж, вошли в громадную квартиру с высоченными потолками и больше похожую на дворец, чем на жилище психолога.

— Можно не снимать обувь, у меня уборщица каждый день, — вытирая обувь о достойный этого гордого звания ковер, пригласил Никита войти гостью. — Проходите. Это хоромы моей маман. Она купила на зарплату от работы в Скорой и оставила мне наследство жизней на десять. Походите, осмотритесь, до чего доводит жизнь с неправильными установками! Шикарно? Роскошь? Только маман больше нет и пользоваться этим некому! Как там говорили в прошлые времена: «Сгорела на работе»?

Никита был злой и обиженный.

«Психолог называется», — пронеслось в голове у Серафимы насмешливо, и она улыбнулась своему намерению, мельком осматриваясь кругом.

А через минуту, улыбаясь, приблизилась к Никите и поцеловала долгим, но не глубоким поцелуем, а потом отстранилась и, улыбаясь, отошла на пару шагов, чтобы оценить эффект, произведенный своим поведением. Надоел он ей, много говорящий какие-то свои обидки на мать только что встреченной и, главное, свободной женщине, которая притащилась в его квартиру, не сопротивляясь и не спрашивая, а, собственно говоря, на фиг?

Никита, мягко говоря, не ожидал такого поворота. Он в силу своей профессии был привычен к разным вариантам развития событий, но в данный момент не был готов к такому!

— Тебе хотелось выплеснуть на работника Скорой всё то, что ты не сказал своей матери? Но я — не она! — жестко проговорила Серафима. — Хочешь сказать ей — скажи ей! Она услышит, и ты что-то поймешь из обратной связи. Я не обладаю ее заморочками и не хочу сканировать нездешних без надобности и причины. Спасать тебя больше не надо, я пойду, — не раздумывая выполнять сказанное или нет, Серафима развернулась и пошла к выходу.

— Чаю? — вдогонку, еще не придя в себя, спросил Никита.

— Чаю, — просто ответила Серафима и вернулась на прежнее место.

— Пойдемте вместе на кухню? — обалдев от такой отповеди, предложил вежливо Никита и, запнувшись, продолжил: — Или здесь подождете?

— Подождешь! Мы уже целовались, грань пройдена!

— Здесь подождешь?

— Нет, пойдем вместе! Мне интересно…

Кухня была вычурной и никак не соответствовала ни стилю, ни образу этого мужчины-психолога…

— Давно ма умерла? — поинтересовалась Серафима.

— Пару лет назад…

— Зачем оставил всё, как она сделала, и не переделал под себя?

— Как напоминание…

— О том, что если жить с неправильными установками, то жизнь пролетает как пшик и после тебя ничего не остается или остается эта дребедень? — продолжила Серафима.

Никита прикусил губу и задумчиво посмотрел на свою спасительницу. Казалось, что он ждал всю жизнь именно ее, но в то же время понимал, что она никогда не будет рядом с ним…

— Как твоя мать! — закончила его анализ Серафима.

Никита мотнул головой, прогоняя романтику, и, удивившись, спросил:

— А разве не запрещено лезть в мысли людей не на работе?

— Ну почему же? Проверять стабильность психики клиента — это нормально.

— Но деньги же уже поступили на счет! — возразил Никита.

— Вот же ж умный какой нашелся! Ладно, давай, рассказывай, кто тебя там бросил! Пока не выговоришься, не отпустит ведь?

Просидели за полночь…

Как Серафима оказалась на громадной кровати в белых простынях в объятьях Никиты, она очень хорошо понимала и отдавала себе отчет в каждом своем движении. Но утро поразило своей предсказуемостью…

Аромат свежесваренного кофе, тосты и черная икра на подносе богатого наследника маменькиного состояния не заставили себя ждать. А следом совсем банальное: «Оставайся у меня жить! Я знаю, о чем ты, не буду мешаться, я знаю, как сделать жизнь работника Скорой комфортной…» вышибло Серафиму напрочь!

«Он думал покорить меня завтраком в постель?» — ухмыльнулась в душе Серафима, вспомнив Викентия с его «Там чашка, там кофе! Сама организуй, это теперь и твой дом!» и четко осознав, что чел на 50 баллов из 1000 слишком уж скучно и предсказуемо для нее.

— Извини, мне пора. Я тётка не твоего романа, прости! Ты психолог и без лишних объяснений сам справишься! И не надо думать, что удержать меня так же невозможно, как и твою мать! Тебя, наверняка, за каким-нибудь поворотом твоего универа ждет та самая аспирантка, которая сделает тебя счастливым. Крепись, Ник!

Серафима, скинув одеяло с голого тела, легко спрыгнула с кровати и, не взглянув на завтрак и поцеловав грустного Ника в щеку, оделась и стремительно отправилась в аэропорт.

Утро отрезвляло и пыталось рассказать, что бодрое будущее окажется не таким унылым, как у маман Никиты. Серафима мечтательно добралась на такси до аэропорта, но питерский Пулково не собирался так быстро выпускать из своих лап заезжего гастролера!

Рейсы были отменены, аэропорт стоял в оцепенении с полной эвакуацией людей, чего не видел еще ни разу в своей жизни. Десять работников Скорой Серафима насчитала только около оцепления, преградившей ей путь, смотреть вперед не было и смысла: если их здесь так много, то там и подавно!

— Анфиса, — набрала Серафима номер подруги, чтобы спросить, где Викентий, и посоветоваться с ним, и, не успев ничего сказать дальше, услышала в ответ:

— Мы с Виком мчим к тебе! Он сказал, что ты точно будешь там и…

Трубку взял Викентий и продолжил:

— Дорогая моя, пожалуйста, стой на месте, ладно? Не ввязывайся без меня, пожалуйста! Там серьезные люди! Они прокачены и накачены наркотой, это не твой профиль! Их там много! Они тебя сметут…

— Вик, где я и где «не ввязывайся»! — услышал голос напарницы Викентий и завис.

— А ты с кем спала сегодня, дорогая моя? — подключившись к Серафиме, чтобы понять ее намерения и решить, с какой настойчивостью надо ее уговаривать, услышал в голосе Серафимы примеси чужой энергии Викентий.

Серафима нахмурилась. Нет, она, конечно, знала, что во время секса идет смешение энергий и выветривается чужая только в двух вариантах: или вместе с памятью об этом событии, или когда перебивается другим, но ее никто еще так в лоб не уличал в подобном!

Чувство стыда и вины перед Викентием накрыло ее, будто бы она ему что-то обещала и нарушила свое слово! Она поняла, что в такой критичной ситуации, как описал Викентий, она действительно не сможет работать одна, а с Викентием в паре не сможет теперь тем более!

— Я не пойду туда, ты прав, это не моя война! — грустно вздохнула Серафима. — Тут наших валом! Я понимаю, что жертвы будут, но… Я подожду тебя в отеле. Анфиску отпусти, не надо ей это всё видеть!

Викентий молчал, замолчала и Серафима. Как-то гадко стало на душе. «Словно…» — не продолжила для себя Серафима и отключилась.

Через минут пять с начала ее ступора Викентий прислал сообщение: «Если ты решила уйти, дождись меня в Питере. Надеюсь, что вернусь!»

Серафима отправилась в отель, где дождалась Анфису, которая, приехав, рассказала, что горстка террористов-смертников объявила о минировании и взяла какое-то количество заложников…

«Викентий сказал, что из Скорой там человек сто, не меньше. Все как на подбор железные!» — щебетала Анфиса, восхищенная встречей с таким легендарным человеком тет-а-тет и пересказывая всё, что происходило в пути между ними.

Слушать новости в телевизоре не хотелось, потому что было ясно, что правды там не услышать и не вычленить!

Подруги забурились в бар, и обе напились!

Утром вернулся Викентий, принимавший участие в событиях и выжатый как пустой лимон, что было предельно ясно по его состоянию. Работая без статуса работника Скорой и не получая за это никаких энергетических вознаграждений, он валился с ног, будто подбитый летчик.

— Вывели всех заложников, обезвредили террористов, ни одного пострадавшего! Понятное дело, телевизор отрапортовал о неполадках в системе безопасности аэропорта, которую быстро восстановили, — только и смог выговорить Викентий и рухнул на кровать.

— Ты знаешь, что с ним делать? — поинтересовалась Анфиса, отведя подругу чуть в сторону.

— Если бы не мой косяк этой ночью, то можно было бы тупо поделиться энергией через секс, но он даже не воспримет сейчас легкого прикосновения от меня, пойдет антагонизм, который будет только отнимать силы. Теперь только покой, качественный сон и еда, и комедии неделю подряд. Посидишь с ним?

Анфиса понимающе кивнула и даже не стала спрашивать: куда пошла подруга.

Серафима вышла из отеля и побрела куда глаза глядят, пытаясь восстановиться! Она не думала о последствиях в квартире Никиты, да и не собиралась быть верной Викентию или спать с Никитой. Просто жила моментом. Десять, Карл! Десять лет на минимуме положительных эмоций с моральным уродом давали о себе знать, хотелось свободы и не хотелось в крепкие руки хоть и безумно крутого и офигенного мужчины, но и цепи своих собственных ограничений себя! И как бы она ни уговаривала себя, что ни Викентий не хочет серьезных отношений с ней, ни она с ним, но теперь ясно понимала, что легко и без обязательств в их случае не получится!

Серафима давно не жила в душевных терзаниях, всегда было все предельно ясно: вот долг, вот работа, вот я, идеально ее исполняющая, а теперь получалось не пойми что.

Ноги принесли к дому Никиты, она позвонила и упала в кресло в гостиной:

— Есть в этом доме хоть какое-то место, не пропитанное духом твоей мама?

Никита давно очухался и спокойно произнес, не задавая банального «зачем и почему»:

— Да, в моем кабинете!

— Веди! — скомандовала Серафима, дошла и, рухнув в кресло для пациентов, закрыла глаза.

— Хочешь поговорить? — приготовив чай и заботливо закрыв дверь в кабинет, чтобы квартира не напоминала Серафиме о маме, спросил Никита. — Тебя терзает то, что ты натворила вчерашней ночью, да? Можешь не думать о том, кто я и что между нами было. Просто говори. Я готов слушать. Я принял, что нам не быть вместе, и, в принципе, рад тому, что между нами произошло, без обязательств и продолжения. Просто говори! От твоей речи и мне станет проще и легче…

Серафима улыбнулась:

— Ник, ты чудо! Хочется залезть в твое будущее и рассказать тебе, что там всё чудесно!

— Но ты не можешь этого сказать, потому что там не чудесно? — печально нахмурившись, спросил Никита.

— Но я просто не буду этого делать! В память о том, что произошло ночью между нами, ты заслуживаешь того, чтобы не знать, что там впереди! Можно я просто посплю у тебя? Я вчера напилась вдребедень! И спала всего часа полтора в кресле отеля… Мне бы отоспаться…

Скорая. Примирение

Утро встретило тревожностью. Не хотелось работать! Серафима еще ни разу такого не чувствовала с момента своего прихода в Скорую. Что это было? Перегруз от нахлынувшей энергии? Отходняк от выпитого? Или все-таки ее предательство Викентия?

«Но я ведь ничего ему не обещала! — пыталась капризничать Серафима. — С чего я что-то ему должна?»

Никита ушел на работу, заботливо оставив на столе завтрак, ключи и записку: «Если не собираешься вернуться, просто захлопни дверь. Номер телефона».

— Приличный мужжжчина оказался! — Покачала головой Серафима. Выпила остывший кофе и помчалась в отель к Викентию.

За сутки Вику стало полегче, Анфиса развлекала его, как могла!

Викентий, лежа на кровати, встретил ее добрым взглядом и улыбкой:

— Спряталась, красавица? От себя? От меня? Или от нас обоих?

Серафима промолчала и, подойдя к Викентию, дотронулась до лба, якобы проверяя температуру.

— Солнце мое! Меня хоть не обманывай! Садись, давай руку! — произнес с улыбкой Вик.

Серафима подчинилась.

— Чувствуешь обиду, злость, разочарование? — поинтересовался Викентий.

— Знаешь, дорогой мой, я тоже умею даже на уровне тела врать любимым и близким!

— И что из этого следует? Что я любимый и близкий? Или что ты умеешь мне врать?

Серафима впервые за десять лет растерялась и не понимала, что ответить! Викентий застал врасплох.

— В тупике? — улыбнулся Викентий.

— В тупике, — подтвердила Серафима.

— Ты мне ничего не должна! Это я поцеловал тебя без твоего согласия и без твоего намерения вступать со мной в более близкие отношения, чем напарники! Это моя вина, что ты почувствовала себя вчера виноватой. Это я вел себя неподобающим образом, нагло вклинившись в твою жизнь! Мир?

— Мир! — не до конца понимая, что происходит сейчас между ними, согласилась Серафима и совсем не понимая, искренне он это говорит или это игра сильного мужчины.

Она посидела в молчании еще некоторое время, а потом, встав, сообщила:

— У меня впереди 30 клиентов, я на испытательном сроке, мне надо идти работать. Я пойду, поправляйся!

Кивнув Анфисе, Серафима удалилась.

Знала ли она, куда идет? Конечно! Ей надо было разобраться в своих чувствах!

Что сейчас произошло, было не понять. Захотелось плакать! Может похмелье? Она поняла, что потеряла напарника. Все это было враньем и чушью с его стороны. По послевкусию от разговора она это теперь точно знала!

Можно было не возвращаться, она снова одиночка…

Серафима брела по незнакомому, холодом пронизывающему до костей городу, и не знала, куда податься. Дома не было, семьи не было, друга потеряла…

Может, прав Никита? Не всё в этой жизни измеряется профессиональными достижениями? Он ей хотел что-то сказать, а она не стала его слушать! Решила пойти поговорить и услышать то, что не захотела слушать от человека, к которому приперлась за тридевять земель!

На подступах к университету Никиты сознание поймало девчушку лет двадцати, уныло бредущую, куда глаза глядят…

«Нет, здесь не несчастная любовь! Что же? Ууух, больной папа как единственный родственник. Тупиковая. Он в больнице, она не знает, куда себя деть! Блин! Как привлечь внимание? Ай, была не была! Хорошо, хоть пальто не белое!» — думала Серафима, падая на осенний, грязный тротуар.

Отзывчивая душа сразу подбежала и спросила: «Что случилось? Вам плохо?».

Дальше, как в плохом, ладно, хорошем кино, Серафима разыграла состояние плохого, потом полегче самочувствия, а потом и вовсе пришла в себя, сообщив, что приехала на поиски своего бывшего возлюбленного, который нынче работает в универе, а его мама не разрешала им в юности встречаться, а теперь его мама умерла, и они по-прежнему оба одиноки и тому подобный бред, но ноги подкосились и идти дальше никак не представляется возможным…

Девушка сказала, что живет в значительном количестве автобусных остановок отсюда, но зато без пересадок, и позвала в гости, цепляясь за Серафиму, как за соломинку, чтобы не возвращаться в пустую квартиру одной.

— Серафима, — протянула руку Серафима и предложила такси, раз уж она такая чумазая.

— Марина, — ответила Марина и согласилась на такси.

Коммунальная, хоть и небольшая, но не расселенная квартира встретила Серафиму смесью ненависти, презрения и похоти.

Пьянчуга и дебошир сосед ждал, когда отец Маринки наконец сдохнет, чтобы завладеть ее телом. Злющая одинокая тетка метила поменять свою мелкую комнатенку на Маринкину просторную, а значит, тоже ждала смерти отца Маринки, тайно и явно ненавидя покойную ее мать, которой удалось отхватить в Северной столице мужика с такими квадратными метрами. Семейка студентов, ютившаяся рядом и непонятно как живущая на мизерные доходы, не придавала оптимизма царящей в этом доме гнетущей атмосфере.

— Так, дорогая! — едва переступив порог чистой, но слегка уставшей от невнимания к себе комнаты, начала Серафима. — Я очень понимаю твои чувства, но мы не останемся здесь ни на секунду! Собирай самое необходимое, что забудешь — купим, за остальным вернемся потом, и как говорят мои друзья: «Валим, дорогая, отсюда, валим!», и продаем твою халупу!

Маринка смотрела на Серафиму, как на фею из сказки про Золушку, но все же попыталась опротестовать такой вердикт:

— Но я ведь всю жизнь здесь, и мама моя, и папа… — запнулась на полуслове девушка.

— Маму можно помнить и вне этих стен! Тем более, когда ты ее видела? В далеком детстве! Наверняка, ей не хочется тебя здесь оставлять одну, а уж отец твой и подавно знает, что тебе здесь не место, видя настроение окружающих!

Маринка знала это все давным-давно и чувствовала так отчаянно, что не став больше спорить, кивнула и быстро собралась.

«Куда же нам направить свои стопы, дорогая Серафима? — вопрошала себя фея из сказки. — Да кто бы сомневался?! Конечно, на место преступления! Нет, не к Никите, а, естественно, к Викентию под крылышко! Стоп! А почему же не к Никите? Ха! Вот зачем я его подобрала на том мосту? Хитро придумала жизнь! Секс был недавно, значит, справится со своими мужскими интересами и даст девчонке прийти в себя, а потом глядишь, и любовь нечаянно нагрянет! А не нагрянет, так хоть позаботится о такой же, как сам!»

— Ник! — набрала номер Серафима. — Прости, я забыла ключ! У меня тут есть милая девчушка по профилю работы твоей мамы, — вещала Серафима, пока Марина ждала ее возле примерочной в магазине, куда они заглянули сменить Серафиме пальто, которое непоправимо испачкалось после падения на тротуар. — Она живет в несносных для такого милого создания условиях. Могу я привезти ее в твои хоромы на время? А дальше разберемся!

— Не вопрос. Я смогу быть дома через тридцать минут, — ответил голос вменяемого профессионального психолога.

— Отлично! Мы захватим продуктов и будем у тебя! Ты — мой старинный друг с юности. Ок?

— Как скажешь… — не стал сопротивляться Никита.

Спустя часа два (ушедших на приготовление обеда и сам обед) общения с преподом ее собственного универа Маринка оттаяла и, кажется, нашла себе опору, рядом с которой можно было начать жить дальше! Никита действительно понимал специфику маминой работы и сам, будучи психологом, отлично умел справляться с депрессивными состояниями растерявшихся студентов.

Серафима осознала, что она здесь больше не нужна, и поняла, что в какой-то мере мешает раскрыться талантам Никиты, понимающим разницу между простым психологом и работником Скорой и чувствующим себя зажатым рядом с женщиной, с которой провел ночь…

Серафима, обставив все самым благообразным образом, освободила людей от своего присутствия и удалилась.

Не считая нужным оповещать друзей, направилась на вокзал и села на ночной поезд в Москву…

Как там он говорил? Не включила сознание на постоянный мониторинг? Окей! Давай включим! Нет никого из тупиковых рядом. Ладно! Что еще он говорил? Тотальное сканирование? Давай разберемся, дорогая, кто так на тебя окрысился, что хочет со свету сжить?

Но мысли не хотели смотреть вперед! Мысли вернулись в прошлое…

Да! Обида, злость и разочарование! Так он сказал. Он готовился к встрече! И это были именно те чувства, которые переполняли его.

Она ведь знала, он сам сказал, что всегда мечтал о такой! Да, можно было придумать: о напарнице. Но тогда он бы не целовал ее! Хотя можно бы решить, что это идиотская шутка. Но он ведь не был идиотом!

Капризная девчонка вылезла из норки и вредным голосом произнесла: «А надо было обозначать свои намерения!»

— Фимка! — ответила ей Серафима. — Ну куда обозначать? Он себе их еще не обозначил, не то, что тебе!

— Обида, злость и разочарование! — повторила для себя Серафима. — Жаль его! Не хотела бы я оказаться на его месте!

— Анфиска? Думаешь, что-нибудь между ними случится? — спросила взрослая Фима капризулю.

— А то! — ответила капризная и вредная девчонка, не оставляя надежды! — Она ж спасительница сейчас, ухаживает за своим героем! Согласная на всё, лишь бы он обратил на нее свое внимание!

— Знаете что, люди?! Я устала и не хочу сегодня больше никого спасать! Я спать! — выключила Серафима свет и отключилась.

Шесть утра разбудило звонком.

— Серафима! Ты где? — тревожно спросил Викентий.

— В поезде! В столицу подъезжаю, — сонным голосом ответила Серафима.

— У тебя есть еще остановка перед Москвой?

— Скорее всего…

— Выпрыгивай на первой, скинь координаты и жди меня! Я скоро буду!

Серафима не стала фантазировать, не в ее правилах было забивать мечтательной чушью голову, она просто послушалась и, быстро собравшись, вышла на первой же станции.

Взяла такси, нашла гостишку на краю городка и скинула Вику координаты.

Через пару часов рядом приземлился вертолет, и Вик предстал перед ней…

— Что случилось? — спросила Серафима, понимая, что неординарность происходящего говорила о чем-то настолько серьезном, что…

— Я просто подумал! Ты права, вот это всё: обида, злость, разочарование — это все во мне клокочет и не дает ни жить, ни спать! Ты права, ни ты не готова к серьезным отношениям со мной, ни я — с тобой, но я не могу тебя отдать другому! Давай побудем вместе, друзьями, без измен и походов налево, хотя это глупо звучит… Но как-то так, чтобы разобраться в себе! И не аэропорт меня добил, а ты! Аэропорт прошел на автопилоте, а твое предательство молотком било в висок! Молчи, не перебивай!

Когда я проснулся и понял, что ты от меня уносишься со скоростью этого поезда и что я оттолкнул тебя, я осознал, что не хочу этого! Какая мне разница, кто это был? Этот клиент или твой муж, с которым ты развелась не больше недели назад…

Серафима стояла ошарашенная!

— Мне надо подумать! — наконец смогла она выговорить. — Друзья?

Викентий утвердительно кивнул.

— Без походов налево?

Он снова кинул.

— А снял с поезда ты меня зачем? — поинтересовалась Фима.

— А там засада! — как ни в чем не бывало ответил Викентий.

— Что значит, засада? — вытаращила глаза Серафима.

— А Александр сдал! Тебя там ловят…

— Откуда такая инфа? — села, опешив, на кровать напарница.

— Анфиска рассказала ему, что ухаживает за мной. Ну, ты поняла! Со всеми своими охами и ахами, какой я герррой и какой молодец!

А его Безопасность раскручивала на продажу его программы, а если он прогу продаст, то тебя-то станет видно. Он решил, что она со мной шурит-мурит, и решил срочненько накрыть всю нашу компашку. Полетели?

— Куда?

— На острова. Мазерати зовет.

— Андрей?

— Да! Я договорился!

— Вик! — воскликнула Серафима, не понимая, как можно жить рядом с таким человеком, который о главном говорит легко и между делом, а не пойми о какой дружбе — как о главном…

— Ну, реально резало ножиком пополам твое наплевательство на мои чувства, — смеялся по пути из гостишки в вертолет Викентий. — И не говори мне, что ты о них не знала!

Серафима улыбалась.

Увидев Анфису в кабине вертолета, Серафима воскликнула:

— Анфиса?

— Анфиса, Анфиса! Она ж в расстроенных чувствах, Мазерати в расстроенных чувствах! Чем не пара?

— Пара, пара! Еще какая пара! А то этот Александр вообще мне не понравился! — радовалась Серафима. — А Мазерати солидный такой! Положительный! Несчастный!

— Ревновать? — сделав строгий вид, спросил Викентий.

— К каждому Мазерати?

Оба засмеялись, поднялись в вертолет и полетели на пересадку в самолет, арендованный Мазерати-Андреем.

Подходя от вертолета к самолёту, Серафиму пробила дрожь, как будто ей разрешил кто-то свыше быть маленькой и беззащитной, не прятаться за опыт и груз прожитых лет. Она остановилась и четко произнесла:

— Мы не полетим никуда! Никто никуда не полетит!

— Фим, ты что? — Улыбнулся Викентий.

— Этот самолёт не может никуда лететь! — настаивала на своем Серафима.

— Все нормально? — уточнил, спустившись по трапу, Андрей.

— Ты не чувствуешь? — чуть не плача, вопила Серафима! — Ты правда не чувствуешь? Он не долетит! Пилот не хочет жить! Почему ты не чувствуешь? Что с тобой? Ты в постоянном мониторинге и не чувствуешь?

Она била его руками и трясла!

Но он лишь умолял ее лететь с ним и просил его не бросать.

Серафима металась в панике.

— Я не полечу с вами! — отрезала она.

— У тебя за спиной Безопасность! Они скоро будут здесь! — попытался вразумить подругу Викентий.

— Я сдамся и будь, что будет!

Анфиса ревела и вытирала слезы, и снова ревела, Серафима стояла на своем.

Надо было взлетать по расписанию.

Самолёт взмыл в воздух, а Серафима грустно поплелась в аэропорт.

«Почему он не захотел ее услышать? Почему сам так испугался остаться?» Вопросы остались без ответа.

Мазерати, Анфиса, Викентий, два пилота и стюардесса погибнут, самолет упадет в море на подлёте к острову Робинзон-Крузо.

Она это знала с кристальной ясностью! Даже видела бегущую строку в новостной ленте всех ТВ-каналов, кричащих о подобных происшествиях…

Скорая. Эпилог

Серафима грустно брела к аэропорту, даже не думая, что ее ожидает впереди!

Зачем? Неизбежного не избежать! А бегать от призраков не хотелось, не в ее это было характере!

Ступив в здание аэропорта и начав сканирование, ей с удивлением пришлось признать, что Безопасность Скорой умела шикарно прятаться. Ни одного работника Скорой в радиусе километра она не смогла обнаружить.

Серафима задумалась и набрала номер экстренной связи с Диспетчерской:

— Мне нужно связаться со Службой Безопасности!

— Глафира, номер 438-697-564. Идентифицирована, — раздался голос в трубке. — Какой у вас вопрос?

Оставив все мыслимое и немыслимое удивление, Глафира спокойно ответила:

— Я хотела бы подъехать и пообщаться по поводу последних событий, произошедших в моей жизни.

— Ждем вас. Подготовим всю информацию к вашему приезду.

Так Серафима или Глафира? Кто она? Коронка была на месте, но ее без промедления идентифицировали… Она взяла такси и, назвав адрес, погрузилась в себя.

«Что это было? Нет! Отказываюсь строить домыслы. Не хочу! Пускай сами мне все расскажут!» — резко оборвала себя Глафира и усилием воли заставила замолчать сознание. Подсознание стало раскладывать все по полочкам, приводя в порядок структуры мозга.

К зданию Службы Безопасности Скорой Глафира прибыла отдохнувшей и полностью готовой к любым неожиданностям.

— Добрый день, Глафира! — встретил ее улыбкой начальник какого-то из отделов Безопасности. — Ну, вы и накуролесили за эти несколько дней!

— Стоп! — первое и главное, что интересовало Глафиру: — Развод с Олегом был настоящим? Санкционированным?

— Это единственное, что во всей истории было настоящим, ну и, конечно же, клиенты, а вот ваши так называемые друзья — аферисты высшей категории!

Глафира благоразумно промолчала и не стала комментировать, ожидая подробностей.

— Проходите, — пригласил зайти ее в кабинет сотрудник.

В комнате сидел парень за компьютером, секретарь принес кофе.

— Мы подняли всю информацию… — начал офицер или кем он там был… — Анфиса с Викентием знакомы с того самого момента, как он лишился доступа к имени. Он пытался его восстановить, но исключений в нашей системе не бывает. Викентий нашел Анфису и работал с ней в паре.

Это он привел на вашу крышу Ольгу, это он мастерски подстроил аварию. Анфиса действовала в рамках его сценария. Викентий правда был одним из лучших наших работников, а за время работы на вольных хлебах действительно научился многому. Александр был обычным актером, но Викентий смог так мастерски манипулировать его сознанием, впрочем, как и Ольгиным, и сознанием водителя аварийной машины, что вы ничего не смогли заподозрить. Не существует возможности спрятаться от радара. И уловка с новым именем — всего лишь уловка. Мастер манипуляций внушил Александру, что тот разработал такую программу, а вы просто считали это с инфополя вокруг этого актера. Идентификация происходит не по имени, а по биометрическим данным. Поэтому всех клиентов, которых спасала а-ля Серафима, спасали на самом деле вы!

В Перми что-то случилось, и вы сбежали от Викентия. Но он решил вернуть вас. С первого захода не получилось, но получилось со второго.

— Я что-то туго соображаю! А зачем это им все было? — отрешенно спросила Глафира.

— Деньги! Анфиса работала в паре с Викентием, но у нее не было пройдено обучение, которое прошли вы, ей по статусу не положены были клиенты выше 300 баллов, но показатели по снижению отказов росли безупречно. Викентий действительно работал мастерски. И актриса, к которой вы ездили, была первой пробой с повышенным статусом для Анфисы, и они оба решили, что пора действовать, чтобы завлечь вас в работу, чтобы выйти на ваших клиентов-тысячников. Согласитесь, рост заработков в три раза — существенная прибавка к бюджету!

Что говорили в этом кабинете дальше, Глафира не хотела слушать! Она отключила смыслы в голове и лишь кивала там, где по интонации требовалась реакция.

Вышла из кабинета она полностью опустошенной и запросила отпуск.

Только куда ей было теперь направиться? И это была не холодность этого осеннего города. Это была пустота мира, где не было для нее ни места, ни дома, ни любви!

Она решила отказаться от работы в Скорой и попробовать жить обычной жизнью. У нее было прекрасное первое образование, и можно было пойти попробовать преподавать любимую литературу, надо было только решиться!

Она вспомнила, как смотрела на Викентия, и думала, что наконец-то нашла стопроцентно родственную душу! И была уверена тогда, что если с ней случится такая же история, как и с Виком, она не сможет бросить свое призвание и будет всегда спасать людей, без отпусков, без выхода на пенсию, до самого своего перехода в Вечность!

Но сегодня что-то пошатнулось в ней. Какая-то вера в Человечество, что ли? Она задала себе тот же самый вопрос, который задала Сергею на встрече в кафе: Зачем? Какой в этом смысл? Нет! То, что в глобальном плане смысл в этом был, — она не сомневалась! Но какой в этом был смысл для нее?

Вот она бредёт одна по голой этой брусчатке Красной этой площади и что? Куда бредет? Заработать все деньги мира, как у мамы Никиты? Раздать их все нищим? Нищих от этого не станет меньше!

— Зачем я здесь? — завопила она на беззвучном, подняв голову к небу! — Я, лично я, зачем? Они все и без меня справятся!

Она опустила голову и застыла в оцепенении, ясно понимая, что работа в Скорой для нее закончена! Надо было вернуться и подать заявление об увольнении.

С неопознанного номера на телефон пришло сообщение, в котором было только одно слово: Слушай!

Ничего не понимая, Глафира остановила сознание и, расслабившись, растворилась, закрыв глаза, в окружающем пространстве.

«Конечно, все справятся без тебя! Но без тебя узор этой Жизни станет другим! Не выполнив своего предназначения, ты уйдешь отсюда неполной! Без тебя станет тоскливо!» — услышала она все то, что говорила Сергею в кафе, почти слово в слово.

«Не работает это в моем случае! — была вынуждена признаться себе Глафира. — Это мои слова! Невозможно одними и теми же словами уговорить двух разных людей. Это так не работает! Это одно из главных наставлений всех работников Скорой!»

— Твой вылет через два с половиной часа из аэропорта в Жуковске! Не опоздай! Мое сердце плохо бьется без тебя! — услышала в своей голове Глафира голос, очень похожий на голос Викентия.

— Бред какой! — мысленно завопила Глафира.

— Всё очень просто, — продолжил тот же самый голос. — Когда ты веришь разуму и это приводит к унынию — это все чушь, ложь и неправда! Верь сердцу, оно никогда не обманет!

— Оно говорило мне, что вы погибните! — вступила в диалог с голосом Глафира.

— Не оно тебе говорило! Прилетишь — я все расскажу!

«Я схожу с ума, — шептала себе, несясь на такси в аэропорт, Глафира. — Этого не может быть! Я четко вижу до сих пор информацию об их гибели в новостях!»

— А сердце что тебе говорит? — снова раздался тот же голос в голове Глафира.

— Молчи уже! — прошептала она в ответ и перестала думать, читая выученную в детстве молитву.

— И еще! — через время произнес голос. — Когда ты подойдешь к самолету и увидишь красной строкой в своем сознании, что твой самолет не долетит до пункта назначения, выключи свою панику и поверь мне хоть раз! Садись и лети уже! Куда бы он ни летел, лети ко мне!