Тимур и его друзья: Гении третьего тысячелетия

Размер шрифта: 13

ISBN 978-5-0062-0455-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

22 сентября 2039 год

18 часов 05 минут

Берег одного Гавайского острова

Тихий океан ленивыми волнами облизывал прибрежный песок. Закат медленно крался по небу, готовясь сменить дневную жару на приятную вечернюю свежесть. Это было редкое явление, когда бриз аннулировал движение воздуха и на какие-то несколько минут ветер стихал полностью, превращая океан в гигантскую зеркальную неподвижную плоскость. Он наблюдал за этой природной трансформацией, впитывая каждое мгновение, и наслаждался.

Четырнадцатилетняя девчонка с распущенными огненно-рыжими волосами стояла рядом. В отличие от своего собеседника она не обращала на это завораживающее зрелище никакого внимания. Её сознание было полностью поглощено просмотром видеоролика, транслирующегося в дополненной реальности на сетчатке её глаз. В эти мгновения, она наблюдала за сценами современной истории времён двадцатипятилетней давности.

Уловив суть сюжета, Лиза мысленно поставила видео на паузу, и изображение перед ней застыло. Она также мысленно свернула находящуюся в пространстве картинку и, отвернувшись от зеркальной глади океана в сторону собеседника, спросила.

– Эл, а что, люди раньше не могли материю конвертировать?

– Нет, не могли.

– Для того, чтобы что-то получить, нужно было работать, зарабатывать деньги и что-то на них потом покупать?

Он улыбнулся.

– Понимаю, тебя это удивляет, но было так.

– Люди добровольно, каждый день, с утра до вечера делали то, что им не нужно и не интересно, получали за это цветные бумажные деньги, или цифры на своём счету, которые можно было обменять на товары и услуги?

– Да.

– Хмм.

Елизавета на секунду задумалась, после подняла правую ладонь над небольшим гранитным камнем, лежащим на песке рядом с ней. Яркая сфера, возникшая в её ладони, разобрала исходную материю. Разделенные на атомы частицы минерала по её команде складывались в новую молекулярную структуру, принимая форму и свойство взятого из облачного пространства Интернета виртуального объекта. В яркой маленькой звезде, сиявшей в её ладони, из куска гранита формировалась виноградная кисть. Она, словно только что сорванная с гибкой лозы, сочными зеленоватыми шариками, висящими на маленьких веточках, начала излучать тонкий, сладкий аромат. Оторвав виноградинку, Лиза с удовольствием раскусила её, ощущая сочную свежесть ягоды, и дальше внимательно слушала собеседника.

– В прошлом деньги играли роль посредника между человеком и его потребностями и желаниями. Своеобразное средство обмена товарами и услугами. На этом держалась вся мировая экономическая система. Люди были ориентированы не на свои внутренние устремления и потребности, а на ценности, сформированные окружающей средой, в которой они выросли. Сейчас, может быть тебе это трудно понять, но для получения желаемого, людям действительно нужно было работать. То есть менять свои знания, умения и навыки на деньги. Далеко не все и не всегда, зарабатывая деньги, делали то, что им по душе. Товарно-денежные взаимоотношения в человеческом обществе длились тысячелетиями. Но однажды всё изменилось, и деньги заменила технология.

– Конвертор?

– Да.

– Хмм. Деньги… И без денег ничего не получишь. Скукотища-то какая.

Она поднялась с песка, мило улыбнулась и мгновенно исчезла из Его поля зрения…

Столь неожиданное и непривычное зрелище до этой секунды Он мог наблюдать только в кино. Со стороны казалось, Он смотрит фрагмент фильма или видеоролика и наблюдает то, чего с человеком в реальности произойти не может. Подросток только что стоявший перед ним, вдруг исчезает. Просто исчезает, будто так и задумано. Словно монтажист вырезал её из существующей перед глазами картинки и намеренно переместил на другой фон. Теперь она появляется в пяти метрах сзади него. Услышав её голос у себя за спиной, Он поворачивается, а она, словно ничего не произошло, продолжает говорить с Ним.

– Эл, у тебя глаза такие интересные. Когда я в них смотрю, кажется, что ты ребёнок.

Она поймала Его взгляд и снова исчезла, появившись уже сбоку, в том месте, куда Он не смотрел.

Сбитый с толку, Он старается предугадать, когда она исчезнет и где появится на этот раз. Она смеётся, исчезает и появляется вновь. Её игра продолжается…

Мужичок без возраста, с живым, чистыми и наивными как у ребёнка глазами, сидел на песке перед океаном и крутил головой. Сейчас эта девчонка напоминала ему электрон, кружащий вокруг ядра атома, появляясь то в одном месте, то в другом. При всём при этом «электрон» был говорящий и задавал вопросы.

Всё это походило на фрагменты фильма. Но фильмом это не было. Не было фокусом, иллюзией, трюком или визуальным обманом. Лиза действительно исчезала и появлялась, делая это намеренно, по собственному желанию. Она осмысленно выбирала моменты, когда исчезнуть, и места, где намеревалась появиться.

– Как ты это делаешь?

– Что именно?

– Перемещаешься в пространстве.

Он с интересом наблюдал за этой удивительной и шустрой «фокусницей».

– Я просто смотрю туда, куда хочу попасть, и тут же оказываюсь там.

Словно в подтверждение своих слов, она снова исчезла и появилась прямо перед Ним, схватив мужичка за нос. Он пытался поймать её за руку, но она была уже в двух шагах сзади, весело хохоча.

– И все же, как ты это делаешь?

– Легко.

– Как легко?

Он смотрел на этого юного, полного жизни человечка, целенаправленно управляющего своим мгновенным перемещением в окружающем пространстве. Пока что небольшом, ограниченном лоскуте мира, лежащем в зоне его видимости. Но Он знал, пройдёт немного времени, и она приведет эту особенность в систему. Опишет свойства и функции телепортации своим, известным только ей уравнением. С этого момента, человек сможет использовать пространство в своих целях, не ограничиваясь никакими расстояниями. Он знал это ещё до её появления на свет, когда растущим плодом в утробе матери она впервые пошевелилась.

Эта самая обычная с виду девчонка скоро откроет миру новую физику пространства и научит человека перемещаться не просто на большие, а на немыслимые расстояния.

Совсем скоро телепортироваться на край галактики станет так же просто, как затылок почесать.

Он ждал её. Долго ждал. И вот наконец она появилась на свет. До начала массовой телепортации остаётся совсем немного времени, и уже ничто не сможет помешать этому. Именно этот момент ознаменует окончание Его миссии, и возможность наконец-то увидеть своих родных и близких.

Но это чуть позже, а пока…

– Хорошо, я расскажу тебе. Только ты первый. – прервала она его приятные размышления.

– О чём?

– Эл, расскажи про Конвертор. Как всё началось?

Лиза взяла в руку остаток недоеденной виноградной кисти, подняла его за веточку и оторвала ещё один сладкий шарик. Тут девчонка увидела перед своим взором ссылку на исторический видеофайл недавнего прошлого. Она скривилась и с упрёком посмотрела на Него.

– Я не люблю смотреть видео. Правда. Общаться вживую гораздо интереснее. Просто расскажи, что сам знаешь, своими словами…

Оставив свои джамперы на зелёной поляне возле пляжа, они сидели на песчаном берегу одного из Гавайских островов и смотрели в даль тихого океана. Погода была прекрасная, полный штиль. Это, как Он сказал, был его любимый пляж. Солнце опустилось к горизонту, а с другой стороны небосвода небо уже блестело первыми звёздами. Ещё немного, и солнце полностью спрячется в воду, а завораживающая темнота космоса, усыпанная бисером звёзд, покроет ту часть Земли, где они находились, подарив им тихую и удивительную ночь.

Он поднял с песка и запустил плоский отшлифованный водой и временем камушек по водной глади. Ударяясь о поверхность воды, камушек, подталкиваемый инерцией, разбивал зеркальную пластину. Сделав несколько скачков, он оставил тающий след и спрятался под водой.

Лиза перестала «играть в прятки» в пространстве и, уже никуда не исчезая, присела рядом.

– А я могу увидеть того, кто Конвертор придумал? А как его зовут и где он сейчас? Познакомишь меня с ним?

Сначала Он выслушал череду вопросов, заданных ее звенящим голоском, после рукой убрал с её глаз нависшую рыжую чёлку и сделал жест, приглашающий расположиться поудобнее.

– Ты, пожалуй, самая любопытная девочка. – без тени иронии подметил Он.

– Эл, расскажи. Мне так интересно.

Она, приклеив к нему взгляд, умоляюще смотрела так, что Он не смог отказать этому проницательному, настойчивому и такому дорогому для него подростку и решил поведать историю появления Конвертора так, как знал её сам…

– Хорошо. История эта началась с одного, казалось бы, невероятного и нелепого для того времени предположения. 80 лет назад один человек, мой давний друг и признанный гениальный физик, Ричард Фейнман, изложил теоретическую версию управления материей на молекулярном уровне, и сам того не ожидая, перерезал ленточку новой ветви науки, впоследствии полностью изменившей мир. А через 40 лет после этого на свет появился Тимур…

* * *

29 декабря 1959 год.

Калифорнийский Технологический Университет.

Лекция Ричарда Фейнмана.

«– Мне хочется обсудить одну малоизученную область физики, которая представляется весьма значимой и перспективной и может найти множество ценных технических применений. Речь идет о проблеме контроля и управления строением вещества в интервале очень малых размеров. Внизу, то есть «внутри пространства», если угодно, располагается поразительно сложный мир малых форм, и когда-нибудь, например, в начале 21 века, люди будут удивляться тому, что до 1960 года никто не относился серьезно к исследованиям этого мира…

Я предполагаю, что можно механически перемещать одиночные атомы при помощи манипулятора соответствующего размера. По крайней мере, такой процесс не противоречил бы известным на сегодняшний день физическим законам.

Для этого необходимо будет построить механизм, способный создать свою копию, только на порядок меньшую. Созданный меньший механизм снова создаст свою копию, опять на порядок меньшую. И так до тех пор, пока размеры механизма не будут соизмеримы с размерами порядка одного атома. При этом необходимо будет делать изменения в устройстве этого механизма, так как силы гравитации, действующие в макромире, будут оказывать все меньшее влияние, а силы межмолекулярных взаимодействий будут все больше влиять на работу механизма.

Последний этап. Полученный механизм соберёт свою копию из отдельных атомов. Принципиально, число таких копий неограниченно, можно будет за короткое время создать произвольное число таких машин. Эти машины таким же способом, по атомной сборке, смогут собирать макровещи. Это позволит сделать вещи на порядок дешевле. Таким роботам (нанороботам) нужно будет дать только необходимое количество молекул, энергию и написать программу для сборки необходимых предметов…».

Глава 1

День рождения

1

Санкт-Петербург.
6 октября 1999 г.
14 часов 46 минут.

Вика лежала на жёсткой кушетке в комнате, с пола до потолка покрытой белым глянцевым кафелем. Старенький треснувший плафон висевший под потолком, на котором она сосредоточила свой взгляд, в данный момент оказался точкой опоры всей её жизни. Корчась от боли она тщетно старалась держать себя в руках. Твёрдые бугорки снизу давили на спину и сама поза приносила огромные неудобства. Но всё это было ничто, в сравнении с ощущениями, которые она испытывала.

Дикая боль пленила рассудок.

Я больше этого не выдержу. – думала она.

– Аааа! – сквось зубы вырвался сдавленный крик. Тело дёрнулось в непроизвольной конвульсии.

– Сделайте же что ни будь! – жадно глотая воздух из последних сил умоляла она. Мышцы и сухожилья выкручивало. В голове молотом пульсировала кровь.

– Мммм! Мммм!

Молодая женщина стонала, до хруста сжав зубы. Это продолжалось уже восемь часов. А после укола с каждой минутой ей становилось только хуже. Невыносимая, дикая боль воспринималась, как наказание за её грехи. Перед глазами всё растекалось. Ещё немного и сознание провалится в бездонную пропасть. Но понимание происходящего не давало отключиться. Не давало уйти.

Кисти рук обхватили железные, затёртые до блеска поручни кушетки так, что костяшки пальцев мертвенно побелели. Было ощущение, что капилляры в извилинах мозга вот-вот взорвутся от давления крови, внутренние органы лопнут, а кости выпадут из суставов. От дикой боли реальность плыла, превращаясь в текучую липкую массу.

Она отказывалась верить, что это происходит с ней, именно с ней и именно сейчас, может поэтому была ещё жива. Сердце билось в бешеном ритме, с силой проталкивая кровь по сосудам. Мозг, из последних сил контролировал работу тела, заставляя самую активную его мышцу работать на максимуме своих возможностей. Она думала только об одном.

Скорее бы это закончилось..!? Скорее бы..!? Скорее..!?

Худощавый мужчина высокого роста, стоящий рядом, наблюдал за происходящим. По его расчётам инекция сделанная роженице должна была уже отключить её. Но желание жить ломало его планы.

– Нужно обезболивающее!

Средних лет белокурая акушерка в халате голубого цвета, озабоченным взглядом смотрела на стоящую рядом фигуру.

– Игорь Павлович, потеря сознания! Давление падает, плод уже пошёл!

Она ожидала команд главврача, наблюдающего за происходящим. Буньков старался не показывать своего волнения, сделал глубокий вдох и спокойно произнёс:

– Без паники Танюша. Всё будет хорошо.

Ровный, уверенный голос, плавные жесты и мягкий взгляд начальника, даже в такие критические минуты действовали как пилюля успокоительного. Его худая рука, покрытая чёрными густыми волосками потянулась к полке с обезболивающим. Отодвинув флаконы с анестезией, она сомкнулась на заранее поставленной капсуле. Этот специальный концентрированный раствор, Буньков собственноручно приготовил и поместил за стекло, как только отошли воды роженицы. Всё это время он внимательно отслеживал происходящее. Главврач держал шприц наготове. В голове всплыла медкарта пациентки, и в памяти он ещё раз прошёл по списку данных.

Виктория Попова. 23 года. Воспитанница детдома. Группа крови четвёртая отрицательная. Не замужем. Вирусных заболеваний нет. Анализы в норме. Общее состояние: здорова.

Сирота из детдома. Она!

Эта мысль вторые сутки ни на минуту не покидала Бунькова.

В начале июня позвонил Комиссар, старый приятель главврача.

«– Через четыре месяца к тебе в отделение поступит роженица. Её ребёнок откроет дверь в мир твоей мечты. Будь готов».

Позавчера, сразу после того как Вика поступила в отделение, Буньков получил сообщение от Комиссара с подробной инструкцией, как и что делать. С этой минуты он лично контролировал её состояние. Главврач на секунду замер. Эмульсия, пройдя по игле, заполнила стеклянный резервуар шприца.

– Таня, два кубика.

В этот раз голос был мрачным и холодным. Акушерка взяла шприц и аккуратным профессиональным движением погрузила иглу в вену правой руки лежащей без сознания молодой женщины. Жидкость смешалась с кровью, с огромной скоростью разнося по телу смертельное соединение молекул.

Спазм мышц заставили резко выгнуться.

– Очнулась! Тужься!

– Ааааа!

– Ещё! Головка вышла! Тужься!

Следующий спазм скрутил её в узел.

Эффект от дозы ядовитого концентрата не заставил себя ждать. Ударом молота давление спровоцировало множественные разрывы сосудов мозга. Радужную оболочку глаз заливают реки эритроцитов, на зрачки опускается бордовая пелена.

В этот момент руки акушерки достают склизкий фиолетовый комок, ложа его на живот умирающей матери. Тишина…

Указательный палец врача ловко освобождает рот новорожденного от слизи.

– Уаа! Уаа! Уаа!

Эти сладкие звуки перевернули мир. Вика вдруг перестала чувствовать своё измученное тело. Время стало густым и почти остановилось. Перед глазами летела жизнь. В застывшем мире куча последовательных короткометражных роликов, атаковали сознание.

«…Мама. Я почти не помню её. Лишь добрые, размытые черты лица, приятный тембр её голоса. Тёплые, шероховатые руки. Мама умерла незадолго до моего пятого дня рождения, не успев полностью одарить дочь всей своей материнской лаской и заботой».

«…Засаленные, мутные коридоры, спёртый запах, которым насквозь была пропитана Питерская коммуналка. Ещё ребёнком, заходя домой с улицы, первым делом я всегда бежала к пожелтевшей от времени оконной раме, заклинившей так, что оставалась маленькая щель, сквозь которую непрерывно поступал в комнату свежий воздух. Дома дышалось тяжелее, чем во дворе, но проходило немного времени, и я постепенно привыкала к окутавшему смраду…»

«…Папа. Человек, к которому, начиная воспринимать этот мир, я была безумно привязана и любила его так, как только ребёнок может любить родного отца. Но у папы была своя страсть, дешёвый портвейн или в лучшем случае палёная водочка. И когда он напивался, а это случалось почти каждый день, почему-то становился другим, чужим. Без видимой причины выкрикивал в мою сторону несвязную брань, и с размаху бил так, что теряя опору ребенок больно падал, получая ушибы и травмы. Со временем я научилась уходить от ударов и нырять в чёрную нишу между кроватью и полом, где сжавшись в комок, спасалась от разъярённого и любимого монстра…»

«…Люди в серой форме, я всегда ненавидела их. Однажды они пришли домой и забрали меня, разорвав связь между мной и отцом. Единственная точка опоры, в которой я так нуждалась, несмотря на постоянную ругань и побои, перестала существовать…»

Дальше мысли сыпались фотографиями.

«…Темно-серое здание детдома. Осенний Лес. Однообразные дни. Собрания. Телевизор. Столовая. Временные подруги. Прогулки. Воспитатели. Наказания. Радость. Страдание. Горечь одиночества. Размышления. Надежда…»

Следующее воспоминание было особенно приятным, одарив после долгих лет её жизнь новым, желанным смыслом.

«…Первая и единственная любовь. Настоящий офицер и джентельмен. Он сразу стал родным. Сильный и заботливый мужчина из тех немногих, с которыми я встречалась. Его взгляд, голос, та колоссальная энергия, в которой хотелось купаться и тонуть каждую секунду.

Пусть он только появился и сразу исчез, но я люблю его так, как вообще может любить женщина. Несмотря на тяжесть одиночества, я сберегла и пронесла это неподдающееся описанию чувство до сегодняшнего дня, ни секунды не о чём не жалея. А теперь у нас есть ребёнок. Наш ребёнок, и когда всё это закончится, я обязательно найду его. Мою единственную и настоящую любовь…»

Сейчас все эти мысли приносили ей удовольствие. Как будто в мире больше нет ничего кроме удовольствия. Нет гнева, обид, нет зависти и презрения. Нет страха, трусости, стыда и чувства вины. Нет подлости и предательства. А вместо этого есть только любовь и радость…

Вика вдруг начала от души хохотать, обливаясь кровавыми слезами. Заливаясь хохотом, неожиданно для себя, она захотела простить всех. Всех, кто на протяжении всей её жизни причинял ей боль и страдания. Всех кто разбил её юные грёзы, заставив поверить в серую и убогую действительность… И она простила.

Это подарило ей ножиданную порцию новых сил. Широко открыв глаза, сквозь бордовую пелену она смотрела перед собой. Время вернулось в прежнее русло.

– Уаа! Уаа!…

– У вас мальчик. – голос Акушерки дрожал.

Вика разглядела головку с тёмными, липкими волосиками. Хотела поднять руку и прикоснуться к ней, но тело её уже не слушалось. Лица сына она так и не увидела. Только повторяющиеся короткие звуки «Уаа, уаа, уаа»… Но сейчас это не имело значения…

Я родила! Всё будет хорошо…

Её последняя мысль была наполнена спокойной уверенностью. С нежной улыбкой на лице Вика закрыла глаза, сделала последний вдох и отпустила этот мир на все четыре стороны…

Осколки сознания, пленёные мягким, тёплым светом, летели в чудесный, манящий тоннель. Такой волшебной лёгкости она не ощущала никогда.

6 октября 1999 г.

15 часов 15 минут.

Санитары-реаниматологи вынесли тело Вики, погрузив его в спецмашину. Буньков с мрачным видом рассказывал старшему смены о тяжёлых последних минутах, нехватке оборудования и ещё куче проблем, которые если их решить, в дальнейшем существенно сократят смерть рожениц. Старший смены слушал в пол уха.

Можно подумать только у них проблемы. Вчера премии лишили, а у сына скоро день рождения. На что теперь подарок покупать? Сегодня ещё футбол в восемнадцать тридцать. Наши играют…

Старший мельком глянул на часы.

Шесть вечера. Конец смены, а ещё в морг надо попасть. Ну вот, первый тайм коту под хвост. Чёрт возьми…

Он прервал главврача на полуслове, сочувственно закивав головой, сунул копию фальшивой медкарты, заранее приготовленную Буньковым себе подмышку, и быстро зашагал в сторону машины.

Минуту спустя карета скорой помощи выкатилась со двора роддома, растворившись в транспортном потоке города…

Буньков с облегчением глубоко вздохнул. Он знал, вскрытия делать не будут. Для эксгумации нужен повод.

Отец Поповой умер четырнадцать лет назад, а других родственников у неё нет. История болезни наглядно демонстрирует причину смерти.

Он заранее тщательно всё проверил.

Сейчас тело доставят в морг, нацепят ярлык с номером и через два, три дня похоронят в соответствии с социальной программой.

Всё шло по плану.

Как там малыш?

С этой мыслью главврач поспешил в палату.

После смерти Вики, Татьяна, дежурившая акушерка отпросилась. Буньков не возражал. Психологически это было тяжело, да и график был не плотным. В среднем здесь ежедневно на свет появлялись шесть – восемь малышей. Сегодня было двое уже родивших и пятеро ожидали. Татьяну сменила ещё одна штатная акушерка.

Буньков шёл по коридору роддома.

– Игорь Павлович, мне так жаль. Как вы себя чувствуете? Её уже увезли?

Причитала молоденькая медсестричка сидящая в картотеке, глядя на главврача печальными глазами…

Бунькову недавно исполнилось сорок шесть лет. Из них в этом роддоме он проработал главврачом двенадцать. За всё это время, проявляя себя как серьёзный, строгий, но заботливый руковоитель, в любую минуту готовый прийти на помощь не только в рабочей обстановке, но и в житейских ситуациях. Отчего слыл честным и порядочным врачом, на которого можно было положиться, и как следствие пользовался неограниченным доверием коллектива. Коллектив роддома, не считая главврача и кочегара Григория, состоял из женщин и в знак благодарности, а потом и по привычке называли они его «феем».

– Со мной всё в порядке Настя.

«Фей» потрепал макушку медсестры своей худощавой паукообразной рукой.

– Где малыш?

– На кормлении. Пойдемте, я провожу вас…

– Не стоит.

Оборвал главврач.

– Приготовьте мне его медкарту.

И спокойно добавил:

– Побыстрее.

Настя закивала и тут же начала рыться в груде картонных карточек. Главврач прошёл по коридору в палату новорожденых. Из шести приборов работал только один, издавая характерные электронные попискивания. Буньков подошёл к люльке. Наевшись вдоволь, завёрнутый в пелёнки малютка мирно спал. Возле щеки болталась соска, по трубке которой в момент кормления поступала молочная смесь. Вошла Настя.

– Вот.

Она протянула свежую медкарту.

– Спасибо Настя.

– Что с ним будет? – шепотом произнесла медсестра, качнув головой в сторону кушетки с новорожденным.

– Не волнуйся, государство о нём позаботится. Хочешь усыновить? – серьёзно спросил Буньков. Настя смущённо улыбнулась, но не ответила.

– Иди к себе.

Голос его был мягкий и заботливый. Она кивнула и исчезла за дверью.

Главврач открыл медкарту и посмотрел данные. Внутриутробный анализ мог быть ошибочным, но сейчас все пазлы были собраны. Группа крови четвёртая, резус фактор отрицательный.

Четвёртая. Отрицательный… – сладким эхом отразилось в его голове. По телу пробежала приятная, тёплая волна.

Он смотрел на мальчика и думал, что никогда не поступил бы так. Никогда. Но сейчас это был его единственный шанс изменить навсегда всю свою жизнь. Всё было решено. В эти минуты он полностью отдавал отчёт всем своим поступкам и действиям.

Всё-таки это прихоть Комиссара. Далеко не последнего человека в государстве. Так что здесь совесть чиста.

Мысленно сняв с себя ответственность и переложив её на сторонние плечи, он почувствовал заметное облегчение. Главврач закрыл медкарту, вышел из палаты и зашагал в свой кабинет. На другом конце света от него с нетерпением ждали новостей…

Поворотом щеколды Буньков закрыл дверь своего рабочего кабинета. Немного помедлив, подошел к столу. Большим и средним пальцами правой руки побарабанил по крышке полированного красного дерева и сделав ещё шаг, опустился в кожаное кресло. Несмотря на уже принятое решение, где-то в глубине души, он всё ещё колебался. Мысли за и против, пинпонгом метались в голове. Силой воли он приказал себе расслабится, оставив место лишь холодному расчёту. Рука легла на мышь. Главврач кликнул круглый значок @ на синем фоне, в правом нижнем углу монитора. На почте было единственное письмо. Открыв его по ссылке он перешел на сайт.

Первая страничка:

Привычный интерфейс, рекламные баннеры, ниже поле ввода логина и пароля. Пальцы побежали по клавишам. Ввод.

Направление: медицина.

Специализация: генетика.

Форум.

Надпись вверху экрана: «Доктор вошёл».

Запрос оппонента «Сотрудник».

Сотрудник: «Готово?»

Доктор: «Приглашаю в приватное окно».

Окно приватного общения.

Доктор: «Мальчик, три восемьсот, кровь 4/-, здоров».

Сотрудник: «№ счёта?»

Доктор: «Счет отправил вам на почту. 150.000 $».

На всякий случай напомнил Буньков.

Сотрудник: «Деньги будут переведены на ваш счёт в течении часа. Курьер в пути. Готовьте посылку».

Главврач вышел с форума и закрыл страничку. После встал из-за стола, подошёл к тумбочке расположеной под окном, на которой стоял аквариум с ленивой золотой рыбкой и выждав небольшую паузу, открыл дверцу.

С нижней полки рука достала подарок одного из счастливых отцов, бутылку коньяка «белый аист». Вытянув её за горлышко, главврач наполнил почти до краёв наследие советской эпохи, гранёный стакан. Тут же залпом осушил его, пару раз резко выдохнул, занюхал пары спирта рукавом халата и водрузив бутыль на место, вернулся в кресло. Откинувшись на спинку, Буньков минут пять дырявил взглядом скульптуру Будды стоящую напротив стола на железном полутрометровом сейфе, стараясь ни о чём не думать. Алкоголь приятно согревал и успокаивал.

Полегчало. Мысли выровнялись. Он набрал номер банка, где обслуживался и запросил состояние своего валютного счёта. Сто пятьдесят тысяч долларов, красноречиво говорили о серьёзности намерений клиента. Зрачки расширились, по телу пробежала приятная дрожь. Он ещё раз попросил проверить счёт, убеждаясь, что всё уже позади и ему это не мерещится.

Всё. Точка. Назад дороги нет.

Стало совсем легко, и в голове под приятную мелодию в очередной раз всплыл образ домика с белым фасадом и густо озеленённой территорией. Буньков в красках видел то, чем стремился владеть ещё со времён своей молодости, но только сейчас обретающим чёткие очертания. Договор был подписан три месяца назад, через месяц после первого сообщения от Комиссара.

Все его мысли уже не первый год были поглощены мечтой о новой беззаботной счастливой жизни в самой прогрессивной и многообещающей стране нашей планеты. На сегодня, готовность дома в Арабских Эмиратах, городе Дубай составляла 95%. Монтировали мебель, кондиционеры и прочую утварь. Риэлторы ждали его, для передачи ключей. Буньков сам лично участвовал в оснащении интереснейшего в его жизни проекта на берегу Персидского залива. Первый взнос в сорок тысяч долларов был за счёт проданной в Питере квартиры. После чего главврач переехал на съёмное жильё. Остальная сумма, ожидала застройщика в момент подписания акта приёма-передачи недвижимости…

Работа у Бунькова была отдушиной, которую как ему казалось, он искренне любил. Отношения с семьёй серьёзно испортились незадолго до вступления в эту должность. С женой он официально развёлся одинадцать лет назад, а с детьми почти не общался. В общем, в этом мире его ничего не держало. За исключением собственного, неизбежного, манящего благополучия, превратившегося уже в навязчивую идею, новой счастливой жизни…

На чашу весов было поставлено всё! Любой сбой в этой схеме, и план рухнул бы как карточный домик. Но всё шло гладко. Опыт работы выдал печальную статистику смертности, все ходы были просчитаны наперёд. Только Вика оказалась сильнее, чем он предполагал. Пришлось повозится. Буньков старался гнать прочь эти мысли. Снова откинувшись в кресле, он уделил Будде внимание, на этот раз значительно больше.

Время перестало иметь значение, и задумавшись он уснул. Телефонный звонок вернул в реальность.

– Игорь Павлович, с министерства социального развития приехали.

– Спасибо, спускаюсь.

Главврач умыл лицо, развеев сонную дымку, и спустился в приёмный покой. Он вежливо пригласил к себе в кабинет подъехавшего представителя службы социального развития. Уже в кабинете молодой человек среднего роста, с вытянутым носом, тонкими губами, в очках и лощёном чёрном костюме, хмурой физиономией уткнулся в медкарту и с минуту изучал её.

– Хорошо.

Равнодушно констатировал гость, подозрительно косясь на дышащего перегаром Бунькова. После презрительно фыркнул и бросил на стол документы о принятие в дом малютки новорожденного.

– Я буду ждать в машине…

В просторном новеньком внедорожнике, помимо представителя министерства социального развития и водителя был коренастый мужчина в военной форме, с родинкой на носу и щербиной между верхними передними зубами. Выйдя из авто с заднего сидения он вежливо представился.

– Старший лейтенант Шумилин. Малыша сопровождаю я.

Медсестра бережно передала ему завёрнутого в белый тряпичный конверт малютку и бутылочку с молочной смесью. Малыш проснулся и с интересом разглядывал присутствующих. Улыбаясь кукольной улыбкой, новорождённый мальчик обнажил розовые дёсна, загадочно дёргая головкой в разные стороны.

– Какой милый. Пусть он вырастет счастливым. – с надеждой сказала Настя и посмотрела на молодого офицера, аккуратно принявшего хлопковый свёрток.

– Несомненно, так и будет…

Уверенно произнёс Шумилин. Голос его был сильным и приятным. Минуту спустя, Настя автоматически прижалась к руке Бунькова, взглядом провожая выезжающий с територии роддома чёрный тонированный внедорожник.

– В социале такие крутые машины теперь?

Удивлённо спросила она.

– Наверное.

Главврач равнодушно пожал плечам и погладил медсестричку по голове.

– Идём, нас ждёт работа.

Настя глубоко вздохнула, и они вернулись в здание, где берут начало новые жизни…

Москва.

6 октября 1999 г.

21 час 01 минута.

Ближайшим рейсом «посылку» отправили в Москву. С аэропорта в закрытую лабораторию отделения скорой помощи НИИ Склифосовского. Оборудование было готово, пациент прибыл вовремя…

Это был 86 летний пожилой долларовый миллиардер из Калифорнии, Ричард Полдс. Президент компании «Grinworld», официально занимающейся озеленением и спасением флоры и фауны планеты от болезней, пожаров и прочих бедствий. Данный пост он занимал уже 47 лет. Беспрецедентный срок правления не только для его корпорации, но и для бизнеса в целом.

На редкость бодрый и трудолюбивый руководитель со своими принципами и моральными устоями, которые и составляли внутренний стержень управления, раскинувшего по всему миру свои клешни монстра.

Рабочий день Полдса на протяжении всего срока правления начинался неизменно, с чашки горячего кофе и новостей лидеров экономик: США, Китая, государств Востока и некоторых стран Европы, сквозь которые опытная акула видела обстановку в мире в целом, просчитывая все свои ходы наперёд.

Конкурентов и советчиков у президента компании никогда не было. Неимоверная интуиция, жёсткая дисциплина и чёткое видение причинно-следственных связей в политике и экономике, всегда давали желанные результаты. Уже через четыре года правления, Полдс пользовался поддержкой большинства конгрессменов. Через семь лет он сам был в конгрессе и в совете директоров антимонопольного комитета. По сей день, его слово имело огромный вес при принятии решений в манипуляции экономикой не только США, но и многих других стран, в том числе и за океаном…

Несмотря на благородный лоск внешней деятельности, основные доходы корпорации Полдса были от торговли оружием и медикаментами в горячие точки и страны третьего мира. Одно из секретных подразделений возглавляемой им компании плотно сотрудничало с министерством обороны США. Список стран-партнёров «Grinworld» был ёмким: Вьетнам, Афганистан, Иран, Ирак, Ливия, Саудовская Аравия, Индонезия, страны Африки и многие другие государства, не избежали с ней «гуманных» контрактов…

– Как жаль, что жизнь человека ограничена столь малым отрезком времени. – говорил президент корпорации на похоронах одного из высокопоставленных чиновников. И как в воду глядел. Всё началось четыре года назад…

Ричард был плох. Третий месяц он прикован к постели и за дверями созданного им детища, злые языки поговаривают о смене руководства. Эта информация ещё больше раздражала и постепенно убивала старика. По оценке преданного, личного врача проработавшего у Полдса последние четверть века, жить ему оставалось месяц, два, не больше. Хозяин «Grinworld» зачах и сгорал на глазах. Два инфаркта за год красноречиво показывали направление к финишной прямой.

В компании уже наметились кандидаты на пост правления, и завязалась скрытая от глаз общественности борьба за власть. Лидировал в этой ожесточённой схватке заместитель президента компании по вооружению, поддерживаемый верхами местной власти и некоторых сенаторов. Пару человек метивших на пост, таинственным образом распрощались с жизнью, пыл остальных после этого немного охладел. Покорно смерившись с неизбежным, они молча наблюдали за развитием событий.

Неожиданно Полдс собрал большую конференцию. И каково же было удивление присутствующих, когда вместо сморщиной мумии в инвалидном кресле, вкатываемой в зал охраной, на трибуну с пронзительным живым взглядом и бодрой походкой вспорхнул президент корпорации. Розовощёкий и улыбающийся на свой 83 день рождения он стоял перед сотнями собравшихся, говоря слова потрясшие аудиторию.

– Мы победили смерть! – громогласно начал Полдс, медленно обходя взглядом присутствующих. Те, с недоумением, не веря своим глазам и ушам слушали хозяина.

– Я горд, представить вам «Некрохромос». Нашу новую разработку, дающую практически вечную жизнь его обладателю.

Рука подняла вверх маленький, прозрачный флакончик наполненый светлой жидкостью.

– «Grinworld» удалось расширить границы бытия, отбросив смерть за видимые горизонты. Теперь мы можем жить и творить вечно…

После непродолжительной паузы, зал разразился овациями.

Зам. по вооружению, метивший на кресло пезидента вылетел с корпорации в тот же день, и о его существовании вспоминали, лишь сплетничая в курилке. По кабинетам поползли различные слухи, никто не мог поверить, что такое возможно.

Кто сыграл роль волшебника вытащившего главу с того света? Неужели это правда и жить теперь можно вечно? Возможно ли вообще такое? Что такое «Некрохромос»? И Ричард Полдс ли перед ними? У сотрудников компании в тот момент возникло куча вопросов, остававшихся пока без ответов. Но внешний вид и долгосрочные планы хозяина корпорации, постепенно развеяли все сомнения.

«Добрыми волшебниками» оказались генетики, лабораторию которых финансировал Полдс. Стволовые клетки эмбрионов и новорождённых в нужном сочетании и определённых пропорциях, вводимых в дряхлеющее тело, поворачивали вспять настигающую старость. Они регенерировали процессы в клетках тела и обновляли его ткани. Неизбежная смерть нехотя пятилась назад. Биоресурсы недавно открытой сыворотки жизни, спешили на встречу обладающему финансовыми возможностями человеку.

Незадолго до своего 83-го дня рождения, Полдс получил вторую жизнь. Это был экспериментальный, но вполне успешный случай. Вытяжка из спинного мозга младенца, вернули к жизни умирающего старика.

Единственный минус этого лекарства состоял в том, что донор был обречён на гибель. Но это неэтическое недоразумение ничуть не трогало мирового манипулятора. Он был твёрдо убеждён, что несколько не начавшихся жизней, это незначительная потеря для общества в котором есть Ричард Полдс. Президент корпорации пошёл на поправку…

Проводил большую конференцию дальновидный руководитель и политик не для блеска славы своего триумфального возвращения, а для рекламы нового, сенсационного препарата. «Некрохромос» не просто обещал, а делал невозможное. И вскоре сотни агентов приступили к поиску доноров по всей планете.

Сыворотка жизни «Grinworld» была рядовому обывателю не по карману, так как стоимость её колебалась в районе 500.000 долларов, и этого хватало на 6—10 месяцев, после чего требовалась повторная инъекция. Несмотря на это клиентура росла. На официальных выступлениях президент скрывал состав чудотворной сыворотки, мотивируя это запретом на распространение информации о секретных генетических разработках.

Компания тут же приступила к более гуманным экспериментам по клонированию тканей и стволовых клеток, надеясь с их помощью, добиться нужных результатов. Но эксперименты с клонированием терпели фиаско и «Grinworld» с каждым днём требовалось всё больше натуральных доноров.

Множество роддомов в отстающих странах, под покровительством корпорации, буквально превратились в поставщиков сыворотки для сильных мира сего. В некоторых городах восточных и африканских стран, зафиксировали заметное снижение рождаемости. Не успевшие появиться на свет младенцы и множество новорожденных, оказались расходным материалом в амбициозной погоне за вечной жизнью пожилых миллионеров. За сывороткий выстроилась очередь…

Позже, информация просочилась в прессу, разразился международный скандал. Предприятие, поставленное на конвейер и приносящее миллиарды долларов ежегодно, пришлось свернуть. Подставив мелких чиновников, Полдс вышел сухим из воды. Но расставаться с жизнью из-за шумихи, влиятельный лидер не собирался. Его агенты продолжали искать по всему миру живое лекарство, не успевшее превратится в личность. На этот раз поиски затянулись. Редкая группа крови президента оттягивали долгожданное продолжение праздника жизни. Десять месяцев без инъекции, Полдс затух и снова слёг…

Но, о чудо! Донор найден, жизнь продолжается…

6 октября 1999 г.

21 час 40 минут.

Поставив таймер на две минуты, хирург в белоснежном халате, принявший из рук Шумилина «посылку», включил машинку, взбалтывающую «сыворотку жизни».

– Всё в порядке, спасибо. Вы справились лейтенант, можете идти.

– Старший лейтенант. – поправил Шумилин.

– Прошу прощения.

– С мальчиком что будет? – хмуро интересовался сопровождающий.

– Сделаем прививку, не волнуйтесь так положено и на карантин. После его распределят в дом малютки. А сейчас прошу извинить, мне пора работать.

Натянуто улыбнувшись, доктор выпроводил представителя ФСБ из кабинета, прикрыв дверь.

Убедившись, что курьер покинул территорию НИИ, хирург вошёл в операционную. Слева на животе, рядом с окном в передвижной кушетке неподвижно лежало тело миллиардера готовое к принятию долгожданной «сыворотки жизни». Два вооружённых охранника, элитного подразделения бывших морских пехотинцев ВМС США дежурили за дверью, не пропуская мимо даже мухи. Во дворе института горсть агентов дожидались босса. В ангаре Шереметьевского аэродрома техники сантиметр за сантиметром внимательно осматривали личный самолёт мистера Полдса, готовя его к очередному межконтинентальному перелёту.

Капельница в вене, на голове кислородная маска. Оставалось ввести сыворотку между четвертым и пятым шейным позвонком в столб спинного мозга. Пара пустяков и всё. Домой. Праздновать очередную победу над госпожой смертью.

Справа на такой же кушетке, ожидая своей участи, лежал обречённый малыш. Врач только что усыпил его, отправив в вечное сновидение. Пальцы расчехлили шприц для забора стволовых клеток и аккуратно насадили сверху иглу. В другой руке сверкнуло лезвие скальпеля.

– Ну что милый, начнём.

Хирург посмотрел на крохотное, лежащее за ширмой тело, зловеще улыбнулся и шагнул вперёд…

Полная темнота. Хоть глаз выколи. Палата, коридор, вестибюль, всё здание, улица, квартал, в мгновение утонули в непроглядной тьме. Хирург, держа шприц в руке, матюгнулся и бросился к единственному источнику света, окну. Небо затянуто тучами, лунный свет ему сегодня не помощник. Лишь вдалеке виднелись освещённые окна жилого квартала.

Секунда, вторая. В палату на ощупь врываются телохранители Полдса, замерев в дверном проёме. Третия секунда, четвёртая, пятая. Аварийное освещение тусклым, могильным светом обволакивает здание. Хирург со скальпелем, и морпехи смотрят друг на друга.

– Всё в порядке. Авария на линии, уже второй раз за месяц. Коммунальщики суки, мать их так.

Матюгаясь, спешит успокоить громил врач, шагая обратно к кушетке. Он смотрит и не поймёт. Сначала не верит глазам, потом наклоняется и растерянный взгляд бежит то по кушетке, то по полу не понимая, как такое могло случится. Всё по-прежнему, ни звука, не шума, рядом лежит тело ожидающего инъекции миллиардера. Ребёнок исчез, испарился. Телохранитель пулей вылетает за дверь, осматривая длинный коридор и сорвав с ремня рацию, вопит на английском.

– Внимание, донор исчез! Блокировать здание!

Во дворе суета. Действуя слажено, будто последние часы они только и делали, что тренировались, отрабатывая нештатную ситуацию, агенты быстро перекрывают все входы и выходы. Пути отступления отрезаны в считанные секунды. Враг в западне. В этот момент зажигается основное освещение…

Обыск идёт до утра. Проверяется всё. Помещения, подсобки, санузлы, шкафы, полки, распахиваются халаты персонала, осматриваются мешки, сумки, пакеты. Без внимания не остается не один угол, не один человек. Все, начиная от зав. отделением, находившимся в это время в НИИ, до дежурной вахтёрши, проходят доскональный осмотр и выпроваживаются из здания под присмотром агентов «Grinworld».

Через десять минут после начала тревоги, на парковке поместили группу ничего непонимающих уборщиков, вместе с инвентарём. В очередной раз осмотрели и рекомендовали продолжить уборку завтра. Погрузившись в рабочую машину, уборщики покинули территорию больницы. Обыск продолжился…

6 октября 1999 г.

22 часа 17 минут.

Микроавтобус с нарисованными на нём девушками, держащими в руках мётла, тряпки, пылесосы и очень похожими на Мэрилин Монро, выехал на большую Сухаревскую площадь. На обоих бортах транспорта помимо яркой картинки с девицами, красовалась надпись: «Клининговая компания „Каспер“. Чистый дом – чистая жизнь». Проехав пару кварталов, бусик свернул на север, помчавшись по Новослободской.

Внутри красочного транспорта на мягких скамьях, напротив друг друга сидели пять сотрудников небольшой клининговой компании, занимающейся уборкой помещений. Две молодые студентки медицинского ПТУ Полина и Марина. Два брата, студента театрального института на подработке, Роман и Сергей. И приятный мужичок неопределённого возраста с живыми и чистыми как у ребёнка глазами, которого студенты называли дядя Женя. Водитель уверенно вёл машину по вечерней Москве.

Отличительной особенностью самого старшего в их смене уборщика было отсутствие первой фаланги большого пальца на правой руке, и такие детские и наивные как у ребёнка глаза. И ребята между собой называли его малый-беспалый.

Дядя Женя устроился на работу неделю назад, и это было его второе дежурство. В их смене он был старший, как по возрасту, так и по должности. Коллектив оказался дружным, и в салоне царила приятная атмосфера.

– Вот дела. Документы у них пропали. А мы тут причём?

Сергей не скрывал радости от недоделанной работы и мельком кидал взгляды на девчонок. Все они были на окладе и работа, окончившаяся раньше намеченого срока, заметно поднимала настроение.

– Важные птицы, ты смотри. Выходи по одному, развернись. Ещё нагнись бы сказал, а вдруг я эти бумажки засунул куда. – шутил Сергей.

Девчонки хихикали. Парень был высоким, симпатичным и они с удовольствием слушали его специфический юмор. Роман молчал, прикидывая, куда можно двинуть сегодня с этими симпотяжками.

– Ты кто? С серьёзным лицом подходит такой. – продолжал делился впечатлениями Сергей.

– Пройдем со мной, говорит. А я что, ну пойдём. Дядя Женя, а вы чего, даже воду с ведра не вылили?

Компания кинула взгляд на почти полное ведро с грязной водой придерживаемое рукой старшего уборщика.

– Вот вы дали!

– А куда воду то эту? Всех вывели и после в машину затолкали, я вылить её не успел. А ты хорош, ржать, а то сейчас сам ведро держать будешь. Я его между прочим из дому приволок. Таких нет в конторе.

– Смотри какое ведёрко большое, вы наверное за раз весь этаж намыть собрались. – подначивал старшего Сергей.

– Ну Серёга, доиграешься ты у меня.

Дядя Женя нахмурился. Сергей состряпал серьёзное лицо.

– Ладно, ладно, может анекдот раскажете дядя Жень.

Дядя Женя смягчился, сощурил глаза, и по доброму улыбнулся.

– Командир, тормози, я на месте. Пойду ведро выливать. А анекдоты вы тут и без меня раскажите.

С так идущей ему улыбкой сказал дядя Женя. Водитель плавно притормозил возле обшарпанной арки. Дядя Женя поднял одной рукой ведро, которое всё дорогу держал, что бы не пролить грязную воду. Другой рукой сжал складную швабру и вышел на улицу.

– Приятного вечера Дядя Женя. – Марина махнула рукой своему руководителю, двигаясь ближе к Сергею. Парни закивали, показывая руками неопределённые жесты.

– Развлекайтесь. Увидимся. – бросил мужичок на прощание сидящим в салоне микроавтобуса, и не спеша, вместе с инвентарём скрылся в подворотне.

6 октября 1999 г.

22 часа 30 минут.

Чёрная арка старого дома, словно зев сказочного чудовища поглотила крепкую фигуру. Мрачный, квадратный Московский двор с наступлением темноты в недавнем прошлом служивший надёжным, безопасным убежищем попадавших в него жителей, сейчас густой, тёмной массой повисал над каждым, кто осмеливался сюда зайти.

Фонари, освещавшие эту крупицу цивилизации, покорно стояли вдоль тротуара, как чёрные, безмолвные свидетели хулиганского налёта, когда обнюхавшиеся клея и растворителя подростки камнями побили во дворе все лампочки. Между домами высились бетонные плиты, четко отчерчивающие территорию мусорных баков так, что со стороны подъездов их видно не было.

Не души. Пройдя к центру двора, дядя Женя поставил ведро на выпирающий бетонный угол контейнерной площадки, опустил руку в чёрный омут и отодвинул крепление. Из грязной воды вынырнул металлический ящик. Поставив его рядом с ведром, рука набрала код цифрового замка, крышка открылась.

Внутреннее, тусклое освещение герметичного бокса, обнажило неподвижное тело свёрнутое в комок, словно в утробе матери человечка. Положив указательный и средний палец левой руки на шейную артерию младенца, он ощупал редкий пульс погруженного в кому крохи и тут же из нагрудного кармана спецовки извлёк маленький шприц с прозрачной жидкостью. Старший уборщик на руке малютки нащупал чуть заметную вену, протёр её смоченой спиртом ваткой и аккуратно погрузил в неё тонкую иглу. Пальцы сжали одноразовый тюбик. Ещё через несколько секунд опустошённый тюбик полетел в мусорный контейнер. Дядя Женя написал несколько строк на зарание приготовленом листе, с надеждой вздохнул, положил рядом с крохой бутылочку с молочной смесью и свёрнутый тетрадный лист. После поправил в контейнере реле температуры и блока подачи кислорода.

«Уборщик» аккуртно погладил чёрную копну на головке малыша, закрыл крышку на защелку, поднялся, и не спеша пробежал взглядом по периметру чёрных, обшарпанных стен с редкими светлыми пятнами прорезанных в них окон. Халат, швабра, ведро и остатки униформы, вслед за шприцом упали в мусорный контейнер. Старший смены клининговой компании поелозил по своим коротко стриженным, тёмным волосам, и сжав крепкой кистью рукоять кейса, зашагал обратно в подворотню…

Глядя по сторонам, дядя Женя двигался по тротуару, вытянув руку в сторону дороги. Замигал поворотник, выхватывая в жёлтом мерцающем свете идущую фигуру. Машина остановилась. Пассажир занял заднее сидение.

– Савеловский вокзал.

Тихо произнёс он мягким, но не терпящим возражений голосом. Шофёр молча подчинился, выруливая на мостовую. Заревел мотор старенькой волги, за окном замелькали яркие огни Москвы.

Ехали молча. Пассажир, не выпуская кейса из рук, спокойно наблюдал за дорогой. Водитель видимо изрядно уставший, просто делал своё дело, не решаясь или не желая заводить разговор с молчаливым незнакомцем.

Припарковавшись у входа в вокзал, Дядя Женя, также безмолвно рассчитался с водителем и не спеша зашагал в круглосуточный, живший своей бурлящей жизнью «муравейник».

Кругом люди. Люди идущие, бегущие, стоящие, сидящие, спешащие и ожидающие своих пригородных электричек. В этой не останавливающейся ни на секунду крупицы мегаполиса никто особо не разглядывал обычного мужичка безмолвно идущего по своим делам. Таких здесь, ежедневно мелькали сотни и тысячи ничем не примечательных, появляющихся и исчезающих персонажей. Лишь кассир, выдавая билет очередному пассажиру, обратил внимание на отсутствие певой фаланги большого пальца правой руки, которой тот расплачивался, держа в левой, старенький металлический кейс.

Глава 2

Семья

1
01 сентября 1986г.Московская область.

Дружба Тани и Кирилла завязалась со школы. Родители Кирилла Василискина переехали из провинциального городка Вязьма в Подмосковье, и в четвёртый класс он пошёл уже там. Судьба закинула мальчишку в 4«Г», где училась Таня. Через несколько дней они подружились.

Первый урок в новом учебном году начался с того, что классный руководитель рассадила учеников в классе на свои места. Таня была неприятно удивлена, обнаружив невзрачного типа своим соседом по парте. На вопрос, почему она должна сидеть с новеньким и терпеть ухмылки одноклассников, вразумительного ответа она не получила. На ближайшей же перемене, не поделив подарок на первое сентября, Таня (так получилось) с силой пнула его ногой в пах. Удар попал в «десяточку». Скорчившийся от боли новичок сначала катался по надраенному до блеска паркету, зажав руки между ног, а после отходил от удара в углу ещё какое-то время.

Немного придя в себя, Кирилл в коридоре догнал обидчицу и, с нескрываемым удовольствием схватив за длиннющую, песочного цвета косу, с минуту волок её по коридору. Визг разъярённой ученицы звенел по всей школе. В итоге, учитель растащила их…

Таня сама себе поклялась отомстить. Услышав где-то, что месть – это блюдо, которое подают холодным, она заставила себя остыть и дожидалась своего часа, затаив в душе обиду на новенького соседа по парте.

Дома, дав волю фантазиям, ученица выдумывала всевозможные изощренные виды мести, подговорив своего на год старшего брата в необходимости ответного хода. Совокупность этих «милых» выдумок со всем присущим девочке азартом и обрушилась на ничего не подозревавшего новичка.

Утром в понедельник Кирилл, непринужденно, не подозревая подвоха, занял своё место за партой. Разложил учебники, тетрадки, всё, как учили, ровно и аккуратно. Подняться так же непринужденно не получалось ни с первой, ни со второй, ни с десятой попытки. Класс хохотал.

Учитель пытался выяснить, кто так жёстко решил шутить над новеньким, но все в недоумении разводили руками. Таню, как первую подозреваемую, ждал допрос с пристрастием, но экзамен этот она прошла достойно, недоуменно хлопая ресничками и делая вид, что не понимает, как может нормальному человеку в голову прийти налить суперклей на стул. Суперклей действительно оказался супер. Даже трусы от ягодиц в медкабинете отдирали с помощью какой-то вонючей жидкости.

Следующее занятие Кирилл приготовился провести в спортивных штанах, доверившись классному руководителю, обещавшему найти и наказать мерзавца за этот дерзкий поступок. Перед тем как занять место в классе на второй урок, Кирилл подозрительно осмотрел стул, парту и всё, чего он мог коснуться вокруг.

Порядок.

С облегчением вздохнув, школяр открыл портфель. И тут же с горечью подумал.

Всех ли новичков в этой странной школе ждут такие суровые испытания, или он какой-то особенный?

Школьный портфель доверху был набит мокрой грязью так, что всё находившееся в нём можно было смело выбрасывать в мусорку. Вокруг чистота. Профессиональный подход…

Завуч с учителем гневно и долго сотрясали воздух угрозами в адрес подлеца, но эффект был нулевой. Все только и делали непонимающий вид и с удивлением пялились друг на друга и тихонько хохотали.

Ни въедливые расспросы, ни тщательный осмотр рук и личных вещей одноклассников результата не дали. По такому случаю Кирилла отпустили домой, в очередной раз обещав разобраться, найти и даже исключить подлого негодяя из школы.

В гардеробе схватив с вешалки ветровку и уже запустив руку в рукав, он понял, что чёрный юмор не закончился. Изнутри непромокаемая накидка вся была измазана мёдом.

Не произнеся ни слова, скомкав липкую куртку и разрываясь от гнева, он пулей вылетел из школы. До дому добрался быстро, в голове гремел гром и сверкали молнии. Кирилл дёрнул дверную ручку своего подъезда, сделав стремительный шаг вперёд. Он уже видел, как отыскал подонка и «благодарил» его по полной программе. Но не успела эта мысль согреть душу, как сверху на него обрушился водопад испражнений.

Дерьмо текло по его волосам, лицу и школьной форме, пропитывая атмосферу вокруг тошнотворной вонью. А над головой на верёвке болталось уже пустое строительное ведро… Такого унижения Василискин не мог себе представить даже в самом кошмарном сне. Он сорвался. Пострадала входная дверь и четыре почтовых ящика.

Приходя в себя, когда кусочки здравого смысла складывались в мозаику, Кирилл окончательно понял, откуда дует ветер. Внутри снова всё закипало и взрывалось.

– Я убью её! – сквозь зубы процедил он, вытираясь после душа, на который ушёл весь запас мыла и шампуня, хранившегося дома.

Отец Кирилла работал штатным заводским врачом и был достаточно грамотный и дальновидный психолог. Когда сын остыл, они сидели на кухне за столом и спокойно обсуждали происходящее. Не перебивая рассказ ребёнка, тот выслушал и посочувствовал, как подобает мудрому предку. После подробно объяснил сыну траекторию движения негативной энергии.

Отцу удалось убедить отпрыска в том, что мстящий получает удовлетворение, но короткое, а в долгосрочной перспективе наносит самому себе сильный урон. В то же время, грамотно научившись принимать даже самые подлые выходки ровесников, становится выше на голову и впоследствии обрастает необходимым уважением…

Кирилл любил слушать отца и считал его своим лучшим другом. Тембр его речи, скромное обаяние, умение растолковывать сложные вещи просто и понятно, всегда располагали к себе. Долгий разговор по душам здорово успокоил сына. А напоследок, словно в утешение, отец подарил Кириллу первую в его жизни видео-приставку «Денди» с единственной игрой – авиасимулятором.

Ближе ко сну отношение к некоторым вещам внутри мальчишки претерпело существенное изменение. Ложась спать, Кирилл пообещал себе, что мстить никогда и никому не будет. Уже лёжа в кровати, он первый раз испытал неописуемое удовольствие от прощения. Искренне простив эту неудачницу Таньку, для себя впредь решил быть умнее и внимательнее. А засыпал он с мыслью о том, как завтра после школы сядет за штурвал своего первого личного самолёта…

– Извини за косу в коридоре. Девчонок обижать вообще не хорошо. Это я не в настроении был, – ещё до уроков извинялся Кирилл перед одноклассницей.

– Да ничего, я и не обиделась. Не обращай внимания, – солгала Таня, опустив голову.

Уроки, как и перемены, прошли спокойно. Кирилл сосредоточился на учёбе и забыл про недавние неприятности, даже шутить пробовал и заигрывал с соседкой по парте. А Тане не нравился такой поворот событий. Она приготовилась к обширным «боевым действиям», припася ещё пару щедрых «подарков» для мерзкого типа, а тут на тебе, «извини». Планы рушились, становилось скучно. Но к концу занятий что-то переключилось внутри девочки, поменялось что-то. Уже не хотелось никакой мести и пакости всякие не было желания делать. Она смотрела на Кирилла, и так ей неловко и стыдно стало за всё то, что она с таким удовольствием вытворяла, даже сама себе удивилась.

Выйдя из школы, Таня догнала насвистывающего весёлую песенку одноклассника и, взяв за рукав, развернула к себе.

– Это всё я сделала. Клей, грязь в портфеле, мёд в куртке, дерьмо в подъезде. А ты совсем другой оказался, прости меня, если сможешь, – на одном дыхании выдала девочка, опустив голову.

А все-таки прав отец был насчёт «выше на голову и уважения», – подумал Кирилл, а вслух сказал:

– Да знаю я и понимаю тебя. Мир?

С серьёзным лицом Кирилл протянул Тане руку. Улыбаясь, она затрясла своей ручонкой его ладонь…

С этого момента они были не разлей вода. Дружба их крепла и в седьмом классе стала трансформироваться в новое необычное ощущение. Именно в этот период отца Тани перевели служить во Владивосток. Всей семьёй они переезжали на новое место…

Кирилл чуть было не опоздал на прощание. Подав гудок, поезд тронулся. Он со всех ног бежал за разгоняющимся составом и, догнав отъезжающий вагон, на ходу успел на прощание посмотреть ей в глаза.

– Я найду тебя! Найду! – кричал он что было сил.

Таня сквозь стекло смотрела на мчащуюся за вагоном фигурку, пока та не замерла в конце перрона, превратившись в тёмную точку. Из глаз ручьём лились слёзы. Внутри пустота, будто всё, на что опиралась в жизни девчонка, грубо отняли, оставив наедине с неизвестностью. Себе же Таня пообещала, что они обязательно встретятся…

28 мая 1996 года.Москва, штаб армии.

Как и было назначено, к 13 часам, при полном параде Кирилл, опираясь на трость, прибыл в штаб армии. Ковыляя, пересёк массивный цилиндр мраморного холла, вскарабкался по широким, устланным красным ковром ступеням на второй этаж и шагнул в просторный празднично украшенный и ярко освещённый актовый зал. Здесь уже собралось достаточно много народу, прибывшего на церемонию награждения.

Неделю назад он еще был в Чечне, где проходил службу по контракту. В их отряд пришла директива: группе спецназа пробраться на территорию врага и доставить в штаб какие-то особо важные документы. Препятствием был взвод из 12 боевиков, приказа нейтрализовать их не поступало…

Выходили ровно в два часа ночи, вооружившись до зубов. Автоматы с двумя запасными рожками и подствольными гранатомётами. В набедренном кармане по пистолету «макаров», у командира – «макаров» с глушителем. У каждого по две разрывных гранаты. Приборы ночного видения, армейские штык-ножы. В 1:40 ночи группа, состоявшая из трёх раскрашенных в цвета хаки спецназовцев и командира отряда, собралась на последний перед броском инструктаж.

– Значит так, бойцы, – негромко, но очень доходчиво, жёстким басом прожжённого морского пехотинца проводил инструктаж коренастый командир отряда, подполковник Павел Гвоздев, поочерёдно кидая взгляд на присутствующих. Командир был невысокого роста с коротко стриженными усиками, бывалый морпех, много лет воевавший исключительно в горячих точках.

– Выходим через пятнадцать минут. На машине 18 километров к ущелью, через пригорок пёхом, действия по команде. Там база моджахедов: будка охраны, двухэтажный корпус основных сил и командный пункт.

Он ткнул пальцем в разложенную на столе, замусоленную руками, жирными пятнами и временем карту, где серым пятном врезалось в глаза обведенное несколько раз грифелем простого карандаша место расположения сил противника.

– Обходим с тыла, майор Фёдоров со мной. Заходим, берём бумаги, и на выход. Сержант Скуратов, прикрываешь корпус с «отдыхающими». Так же тихо отступаем обратно к машине. В пяти километрах к северу, на взлётке нас будет ждать «птичка».

Командир передвинул палец по карте в сторону красного треугольника.

– Дорога одна, так что не заблудимся. Отсюда уходим.

Гвоздев медленно поднимал ладонь вверх, изображая взлёт самолёта.

– Лейтенант Василискин, у тебя сегодня дебют, – он недоверчиво покосился в сторону Кирилла.

– Останешься наблюдателем возле базы. Увидишь подозрительное движение, подашь условный сигнал. Всё понятно, бойцы? – вскинув голову, обратился он к присутствующим.

– Так точно, товарищи подполковник! – хором рявкнула группа.

– Вперёд!

До базы добрались быстро. Машину оставили перед холмом в зарослях кустарника, натянули на глаза инфракрасные приборы ночного видения и короткими перебежками пересекли холм, оказавшийся намного ниже, чем предполагалось. Впереди горел одинокий огонёк будки охраны.

Гвоздев указательным пальцем поочерёдно показывал на каждого участника операции и точки расположение занимаемых позиций. И мгновение спустя исчез за оградой вместе с майором. Старший сержант Валера Скуратов, ловко перекусив колючую проволоку, осмотрелся и вполз на территорию базы противника, взяв двухэтажный, чернеющий вдали корпус на мушку. Тут же замер, оставаясь в траве неподвижным.

Кириллу досталось место за песчаной насыпью в двадцати метрах от будки охраны с двумя светлыми окошками, в которой он хорошо различал освещённого лампочкой бородатого часового, ковыряющего ножом грецкие орехи. Над базой висела тишина. Всё шло по плану.

После расстановки сил по местам на всю операцию отводилось не более трёх минут. Уже секунды спустя Гвоздев беззвучным выстрелом снял дежурившего возле штаба часового, и с Фёдоровым, действуя бесшумно, словно охотившиеся леопарды, они затащили тело павшего боевика в чёрную конуру местного штаба. Майор прикрывал вход от пешего караула, начавшего свой очередной обход вокруг базы. Командир елозил инфракрасным прибором по столу, полу и небольшому шкафу. Искомых бумаг нигде не было…

Как только главный растворился в ночи, Кирилл интуитивно вынул пистолет, направил взгляд в сторону штаба базы и замер в ожидании. Ждать оказалось не долго…

Несколько секунд спустя из-за забора появилась фигура боевика, который тащил за собой извивающегося, стонущего человека со связанными за спиной руками и заклеенным скотчем ртом. Открыв дверь охранной будки, он ногой пнул его в круг света, к столу сидевшего охранника, зашёл сам, прикрыл за собой дверь и поднял тело за длинные волосы.

Человеком оказалась худая девочка, подросток, лет пятнадцати, не больше. В грязных разорванных лохмотьях, со спутанными и слипшимися от крови волосами, исполосованным и опухшим от ударов лицом. Вошедший, своей огромной клешнёй схватил её за горло и повалил на стол, что-то злобно бормоча. Второй с довольной ухмылкой расстегивал камуфляж…

Сейчас библейская заповедь «не убей» никак не согласовывалась с происходящей ситуацией. Стиснув зубы, Кирилл уже отсчитывал шаги до будки охраны. Расстояние уменьшилось вдвое. Часовой, до этого ковырявший орехи, стянул с себя штаны. Из будки слышался довольный, грубый гогот. Жертва продолжала извиваться, тщетно пытаясь отбиться от бандитов.

Гвоздев в штабе, 12 боевиков, периметр под контролем, – плыли мысли. — Справимся…

Кирилл прошёл хорошую школу. Множество учений, выживание в дикой природе по нескольку недель. Он прекрасно владел оружием. В учения входили: тактическая подготовка, засады, внезапные нападения… Но всё это была учёба. Сам он никогда не убивал. Визуализация смерти была неотъемлемой частью спецназовского обучения, и когда, сидя в казарме, в разгар учений он представлял, как пускает пулю в тело себе подобного, намеренно лишая его жизни, перед глазами почему-то стояла картина с боевиками, насилующими невинную девушку. Может, таково свойство визуализации, а может, злая ухмылка судьбы, но его мысли стали реальностью.

Пять шагов до двери. Палец снимает предохранитель. В обойме разрывные патроны.

Будет шумно.

Но последствия сейчас не волновали Кирилла. Девчонка извивалась всё сильнее, мыча сквозь заклеенный скотчем рот. Один боевик, повернувшись голым задом к двери, схватил её за щиколотки и подтягивал к себе, а второй занёс руку с пистолетом над головой жертвы, собираясь ударить несчастную рукоятью ствола.

Кирилл резко распахнул дверь и, не раздумывая, выстрелил…

Стоявшему боевику с поднятым пистолетом сносит верх головы. Стену за ним вмиг облепило кровавыми ошмётками. Тот, что без штанов, разворачивается. Пуля, выпущенная почти в упор в лицо, в мгновение превращает его в алую кашу. Не успев ничего понять, моджахеды, обмякнув, валятся на пол.

Эхо второго выстрела ещё не добралось до горизонта, как в казарме зажёгся свет, и протяжно завыла сирена, безжалостно вырывая из сна спящих боевиков.

Кирилл взваливает на плечи трясущуюся, заливающуюся слезами, до неузнаваемости измазанную кровью и грязью девчонку. Машинально хватает лежащую на столе под головой жертвы серую папку, в будке гасит выстрелом свет и рысцой мчится за холм, от которого тридцать секунд назад началось его кровавое приключение.

Скуратов вскинул автомат в сторону двери разбуженного «улья». Поймал на мушку первого выбежавшего из казармы боевика, нажав изогнутый курок. Хрустнул подствольный гранатомет, куски выбежавшего из казармы врага разлетелись по территории. Ещё двоих ударной волной отбросило обратно в здание. Сержант перекатился, сделав два оборота по траве, перезаряжая подствольник.

Крики и звон стекла. Автоматные очереди, нагло перебивая друг друга, хлестали со всех сторон. Скуратов снова спускает курок гранатомёта. Хлопок. А вслед за ним взрыв в казарме. Несколько изувеченных тел летят из окон на мокрую траву.

– Уходим, быстро!

Гвоздев с Фёдоровым извилистыми перебежками приближались к холму, давая команду на отступление. Скуратов швырнул напоследок гранату в сторону казармы и кинул дымовую шашку. Под градом пуль и грохотом разрывающейся смерти вперемешку с воем сирены, руганью и криками, отстреливаясь на ходу, группа уходила к машине.

Поворотом ключа майор разбудил двигатель, убедился, что все на месте и, не включая фары, утопил педаль газа в пол. Транспорт рванул по грунтовке, освещаемой лишь лунным светом, в сторону аэродрома. Секунды спустя сзади замелькали лучи фар пяти уазиков, гружённых боевиками. Разведка ошибалась. Судя по наступлению, численность врага серьёзно превышала расчёты.

Выбрасывая пыль из-под колёс, спасавшую от смертоносного огня преследователей, старенький, конфискованный накануне «ниссан патрол» на всех парах нёс спецназ с девчонкой к спасительному самолёту. По дороге Гвоздев снял один догонявший уазик, продырявив водителя. Остальные отставали. Машину уже прилично изрешетило, когда грязный кузов джипа выбросило с пригорка на взлётку.

Вначале полосы, прогрев рычащие движки, готовый сорваться в любую секунду, гордо стоял расписанный в хаки и повидавший жизнь военный борт Ан-24.

– Быстрей давай! – во всё горло орал Гвоздев, махая могучей лапой в сторону распахнутой двери железной птицы. За пригорком поочерёдно загорались яростные глаза преследовавших их машин, извергавших град смертельной, свинцовой саранчи.

Сержант с майором и девчонкой уже скрылись в железном брюхе, когда самолёт напряженно зарычав, начал движение. Осталось заскочить Василискину с командиром. Кирилл с папкой в руке пригнувшись летел к овальному проёму. Вдруг бедро его прошило незримой стрелой, нога перестала слушаться, и он повалился на землю. Подполковник хватает за шиворот и ремень лейтенанта, делает два мощных скачка вперёд, закидывает раненого в чёрную нишу и следом запрыгивает туда сам. Ревя пропеллерами, железная птица набирает скорость. Закрыв спасшую их боковую дверь фюзеляжа, Гвоздев прыгает на место второго пилота, взяв в руки штурвал.

В противоположном конце взлётки бесстрашной горящей точкой нёсся на таран открытый УАЗ с оскалившимся пулемётом, нацеленным им в лоб. Враг в прицел поймал самолёт и нажал на гашетку. Огненный шквал ударил по кабине. Всё вокруг залепило кровавыми брызгами. С пробитой головой изрешечённое тело первого пилота обмякло в кресле.

– Василискин! Сюда, бегом! – драл глотку командир что есть мочи. Скорости для взлёта не хватало…

Командир отряда, подполковник Павел Гвоздев был очень въедливым и дотошным, выбирая своих бойцов. На его счету имелись пару десятков опаснейших диверсионных операций, и тот факт, что особой страстью лейтенанта были авиасимуляторы, за которыми Кирилл проводил бессонные ночи, от его внимания ускользнуть, конечно же, не мог. Может быть, это и послужило стимулом взять на задание вновь прибывшего в его часть и ещё не оперившегося в боях лейтенанта.

С трудом понимая, что делает, опираясь на сержанта, Кирилл отстегнул и повалил бездыханное тело командира корабля на пол. Следом плюхнулся сам в залитое кровавой жижей кресло. Он тут же схватил руль и потянул на себя. В это мгновение реальность преобразилась. Туман, окутавший его сознание рассеялся, и он слился с машиной. До конца взлётки оставалось метров триста. Уазик с почему-то прекратившим поливать свинцовым дождём самолёт был прямо по курсу. Передние колёса оторвались от земли, полоса разгона заканчивалась.

– Давааай! – выпучив глаза, орал Гвоздев.

«Птичка» медленно и тяжело поднимается в воздух. Правое заднее шасси мощным ударом разбивает лобовое стекло УАЗа, пытавшегося в последний момент уйти от столкновения. Внедорожник подбрасывает и кубарем катит по пыльной площадке, разбрасывая изувеченные тела врагов по грунту. Самолёт даёт крен.

– Руль влево! – командует Гвоздев.

Самолёт чудом уходит от столкновения со стоящей впереди горой и, выровнявшись по горизонту, продолжает набирать высоту. Следующая остановка – военная база под Москвой…

Несмотря на ожесточённое столкновение, самолёт остался надёжным убежищем, способным выполнить возложенную на его «потрёпанные плечи» миссию. Топливные баки и жизненно важные коммуникации не задело. Два с половиной часа, и они дома. «Ан» поднимался всё выше и выше. Бойцы перенесли тело погибшего товарища в задний отсек. Чем под руку попало, залепили дыры от пуль в фюзеляже, перетянули жгутом прошитое насквозь бедро лейтенанта Василискина и посадили на железную скамью девчонку, подав ей фляжку с водой.

– Задание провалено! Кто приказал открыть огонь?!

Рычал Гвоздев, заглушая рокот пропеллеров. Немного остыв, продолжил:

– Что у нас там? Девчонка жива?

– Жива, но в сильном шоке. Вот, взгляните, – майор протянул папку руководителю операции.

Перевернув пару листов, вечно хмурое лицо подполковника озарилось улыбкой.

– Отлично, хлопцы! Это наша чаша Грааля!

Подполковник грязной ладонью трепал плечо Кирилла.

– Ну, красавчик! Это и есть то, что мы и искали!

Папка, которую машинально схватил со стола дежурки Кирилл, и была козырным тузом всего их задания.

– Задание выполнено. Поздравляю, лейтенант…

28 мая 1996 года.Москва, штаб армии.

Лейтенант Василискин был повышен в звании, награждён медалью за отвагу и в связи с ранением списан в запас для прохождения дальнейшей службы в штабе армии.

Со сверкающей медалью на парадной форме Кирилл вышел из актового зала под аплодисменты присутствующих и не спеша, опираясь на алюминиевую трость, стал спускаться по красной ковровой дорожке. На часах было 13.55, и здание оживало, наполняясь возвращающимися с обеда сотрудниками, которые спешили снова занять свои рабочие места.

Он шёл к выходу, а навстречу двигался поток людей, которых он не знал и старался не замечать. Один, второй, третий, пятый, десятый. Справа и слева, мужчины и женщины в форме и штатском. Перед глазами мелькали безликие фигуры. Полковник по правую руку. Слева девушка. Взгляд скользнул мимо, лишь выхватив её общие очертания, и упёрся во входные двери центрального штаба…

Вдруг вновь испечённый капитан застыл. Сердце бешено забилось. Внезапная ударная волна, словно в груди его находился эпицентр взрыва, заставила его замереть на месте. Оба одновременно развернулись. Каждый смотрел в глаза напротив. Пульс заметно участился, зрачки расширились. Узнали они друг друга сразу, но несколько секунд, которые показались вечностью, всматривались, не веря, что это первая их встреча за последние десять лет.

– Таня? – прохрипел Кирилл после затянувшейся паузы и шагнул в её сторону.

Таня была очень привлекательной, и даже если бы он не знал её, наверняка не остался бы равнодушным к этой естественной и глубокой красоте. Строгий серый костюм на точёной фигуре. Собранные и аккуратно уложенные густые, песочного цвета локоны, бездонные голубые глаза. Он просто тонул в них. В этот момент ему захотелось обнять её и прижать к себе, но он не решился. Может, потому, что вокруг было полно народу, и выглядело бы это нелепо. А скорее всего, их разделял десятилетний мост между школьниками-подростками и уже взрослыми людьми, и он не знал, какая последует реакция. За секунду хотелось сказать столько всего, но получилось…

– Привет. Как ты?

Он почти вплотную приблизился к ней, не зная с чего начать.

– Вот ты и нашёл меня.

После небольшой неловкой паузы почти шёпотом сказала Таня, проведя ладонью по свежевыбритой щеке офицера. Голос её приятно завораживал.

…Ковыляя, он проводил свою школьную подругу до кабинета, где она работала, обещав встретить вечером…

Через два месяца они поженились. Это был дождливый, на редкость прохладный, но очень счастливый для них день. Вскоре молодожёны переехали в загородный домик в Подмосковье, где обустраивали своё «гнездышко» для совместной счастливой жизни, сразу решив завести детей. Кирилл хотел сына. Супруга разделяла его желание…

Так прошёл год, другой, а за ними и третий. Они так же дружно работали в штабе армии. Она была специалистом по связям с общественностью. Он, получив новую должность, и руководил отделом стратегического планирования армейским вооружением. Всё было хорошо. Хорошо, но не более того. Детей у них так и не было. Врачи разводили руками, всевозможные лекарства и методики результатов не давали. Были две попытки искусственного оплодотворения, но обе потерпели неудачу, плод не прижился…

Гадалки, зелья, несбывшиеся пророчества «избранных», успокаивающие советы светил медицины, надежда и ещё раз надежда. Частенько наедине друг с другом они обсуждали свою проблему, терпеливо пробуя всё новые и новые средства и методы. Толком никто не мог сказать, что на самом деле является причиной их бесплодия. Недомолвки и скользкие домыслы «знатоков» не давали покоя. И три года спустя они также дружно шли к своему намеченному семейному счастью. Но всё было тщетно…

07 октября 1999 года.Московская область.

Однажды, глубоко за полночь, в семье Василискиных впервые произошла серьёзная ссора.

– Так нечестно! Кто-то детей на улицу выбрасывает, а любящие друг друга люди почему-то лишены этой естественной земной радости, – гневно бросал слова Кирилл, расхаживая по кухне.

– Может, нам рано ещё. Там сверху видней.

– Там сверху? Кому мы нужны там сверху?! Есть желание, должен быть и результат, – по-армейски рассуждал Кирилл.

– Не говори так, мы не всесильны, только Бог знает, кому пора, а кому пока нет. А с таким настроением о детях лучше вообще не думать. Подождём немного, ведь столько уже прошли.

– Немного! Не собираюсь я ждать ничего!

Кирилл взрывался.

– А что ты собираешься делать? – язвила она.

Обстановка накалялась.

– Если бы не твой «практичный» взгляд на жизнь, всё давно бы уже устроилось!

– Значит, ты считаешь только я виновата в том, что не могу забеременеть?

– Я такого не говорил… Но твоё отношение…

– Что это ты имеешь в виду?

– Проще надо быть, а не молиться каждый вечер и выпрашивать у Бога счастья своего!

– Это кому-то мешает? Тебе какое дело до моих просьб? Сама разберусь!

Таня метала молнии, глядя на мужа.

– Сама не разберёшься! – рычал Кирилл, облокотившись на стол и стараясь подавить нарастающий бунт в глазах супруги.

Таня на секунду остановилась глубоко вздохнула, встала из-за стола и ушла в комнату. Через несколько минут вышла переодетая, с сумкой.

– Вот и разбирайся тогда сам со «своим делом». Я уезжаю.

Кирилл, стиснув зубы, не в силах ничего предпринять, смотрел вслед исчезнувшей жене…

В голове у Татьяны был нехитрый план. Сейчас она поедет в Москву, заночует у подруги по институту, та снимала возле ВДНХ однокомнатную квартиру, а после обмозгует эту неприятную ситуацию. Следующую неделю у неё были отгулы, на работу спешить было не нужно. В эти мгновения она испытывала неприязнь к своему мужу и их совместной жизни. Рядом был, как ей казалось, не любимый и чужой человек.

Наш брак – это большая ошибка.

Эта мысль ненасытным червем всё глубже прогрызала брешь в её представлении о семейном счастье. Сбегая вниз по ступенькам их одноэтажного скромного домика, она споткнулась о какой-то предмет, едва не загремев вниз. С трудом держа равновесие и цепляясь за перила, Таня остановилась. Услышав шум за дверью, Кирилл выбежал на порог.

– Лампочку вкрутить уже неделю не можешь! Чуть ногу не сломала! – гневно бросила она.

– Что это? – спросил Кирилл, удивлённо глядя вниз. Там, освещаемый желтым тусклым светом уличного фонаря, на последней ступеньке их крыльца стоял металлический ящик. В воздухе повисла тишина…

– Не знаю. Коробка какая-то.

Он осторожно приблизился к обшарпанному металлическому кейсу, с виду напоминающему ящик для инструментов.

– Не подходи. Вдруг он…

Кирилл насторожился, выставил левую руку ладонью в сторону жены. После зашел домой, взял в коридоре рабочий металлоискатель, включил прибор и поводил им вокруг кейса. Не обнаружив под крышкой следов угрозы, приподнял его и осторожно приложил к нему ухо, внимательно вслушиваясь, есть ли посторонние шумы внутри. Таня водила взглядом из стороны в сторону, всматриваясь в прямую линию улицы и выискивая возможного хозяина странной железной коробки.

– Тишина, – оповестил жену Кирилл.

– Слушай, никого нет. Кто мог это оставить у нас на крыльце? – почти шепотом бормотала Таня.

– Пойдём в дом. Если нужен кому, постучат.

– А если нет?

– А если нет, сами посмотрим.

Голубки вернулись на кухню. Кейс поставили на кухонный стол. Таня включила чайник.

– Смотри, тут что-то есть.

Муж медленно осмотрел ящик по кругу, сбоку крышки был механический кодовый замок, над ним свежие царапины сделаны острым предметом «0610».

– Может быть, это код. Отойди, я открою.

– Может, не нужно? – Таня испуганно пятилась к двери и, взявшись за ручку, чуть приоткрыла её. Кирилл развернул ящик крышкой к окну и завертел колёсиками цифрового замка. Крышка поддалась и слегка приоткрылась, рука подняла её вверх.

Он аккуратно дотронулся до содержимого алюминиевого бокса. Содержимое зашевелилось. Кирилл тут же отпрыгнул в сторону. Стул с грохотом повалился на пол. Стоявший на нём чайник добавил шума, опрокинувшись на пол и разливая не успевшую нагреться воду. Глаза округлились, на испуганное лицо легла белая пелена. Замерев и не произнося ни слова, бывший десантник стоял в метре от кейса, вжавшись в стену, и смотрел на него не в силах отвести взгляд. Таня медленно на цыпочках подходила к столу, вытягивая шею и заглядывая за крышку, мешавшую увидеть содержимое алюминиевой коробки, которое так напугало её мужа. Сделав ещё шаг, она зажала ладонью себе рот и прижалась к Кириллу.

Парализованные увиденным, они, не двигаясь, смотрели на содержимое загадочного кейса. Такого испуга, граничащего с шоком, никто из них никогда не испытывал. Хотелось что-то сделать, позвать на помощь или просто выбежать из дома и прийти в себя, но тела их отказывались слушаться.

Первой от шока очнулась Таня, после того как кукольный человечек перестал шевелиться и мирно засопел.

– Он живой!

Ситуация была настолько неожиданна и необычна, что ей казалось – всё это не на самом деле, а какой-то сон или видение. Она подошла к малютке и почти в упор разглядывала крохотное тело.

Это какой-то розыгрыш, – мелькнула в голове мысль.

Сейчас в дверь постучат и с шумным весельем войдут какие-нибудь знакомые, у которых появился новорожденный, а они начнут поздравлять их…

Она прервала поток мыслей, вспомнив, как споткнулась о незнакомый предмет, чуть не перевернув его. Никто не появился и не сказал: аккуратнее. Ребёнок был никому не нужен, он был живой, такой маленький и так близко от неё.

– Что это? – пришедший в себя Кирилл вынул клетчатый тетрадный лист бумаги, сложенный пополам возле головки малыша. Развернул, взгляд заскользил по буквам. Каллиграфия была странной и напоминала ему древние тексты, которые он видел в старинных книгах, но почерк был ровным и разборчивым, Кирилл читал вслух.

«Привет, папа и мама! Я ваш долгожданный сын. Извините, что не родной и появился не очень привычным способом. Надеюсь, вы простите мне это маленькое недоразумение. Вчера у меня был тяжёлый день, я впервые увидел этот свет. Такое со мной нечасто случается. И если вы не возражаете, я немного подремлю. Здесь вы найдёте молочную смесь и инструкцию по выживанию для новорожденных, попавших в уютный семейный дом.

Когда я открою глаза, не буду помнить ничего и даже то, что написал вам это письмо. Я обязательно вам понравлюсь и принесу небольшую кучку радости, а может, и целую гору счастья. Очень надеюсь на взаимную симпатию, мои любимые родители».

…Они смотрели друг на друга, не зная, как реагировать на это, с чего начать. Первые секунды слова застревали в горле.

– Подкидыш… – после затянувшейся паузы, заикаясь, выдавил Кирилл.

Таня быстрее пришедшая в себя, с раскрывшимся материнским инстинктом, по доброму подметила.

– А он миленький. Смотри, носик, как у тебя. Ну что стоишь, кто сына хотел? Давай готовься к родительским обязанностям.

– Тань, ты уверена? Может, обратимся куда… Вдруг он…

– Что вдруг? Он только родился и не нужен никому, кроме нас. Смотри, пуповина заклеена. Тут же написано, родился вчера. «Юморист», который оставил его здесь, накалякав эту бумажонку, сейчас уже где-то потирает руки, что избавился от дитя. Хорошо, не выкинул. Мы же так сына хотели!..

– Ладно, ладно… – бормотал Кирилл, не отрывая взгляда от малыша и до сих пор не веря, что всё это наяву.

– Но что делать будем, опыта родительского нет у нас. С чего начнём-то?

– Не волнуйся, вот сейчас он проснётся, и опыт у тебя появится.

Таня замолчала и долго с нежностью глядела на спящего малютку. Кирилл также внимательно изучал неподвижную сопящую кроху.

– Как назовём?

– Тимур, – не задумываясь ответила Татьяна.

– Почему Тимур?

– Рассказ Гайдара вспомнила, про Тимура и его команду. В детстве читала. Там пацан один с ребятами спасал людей и справедливость наводил. Сегодня он нашу семью спас. Да и вообще, захотелось так.

Таня нежно поглаживала тёмную копну спящего розовощёкого малыша. Предложение супруги прозвучало так ненавязчиво, что Кирилл миролюбиво ответил:

– А что, мне нравится. Тимур…

Он обнял жену, обстановка разрядилась…

Человечек из алюминиевой коробки округлил свои глазки, пару раз хлопнул ресничками и протяжно завопил.

Октябрь 1999 года.

Московская область.

В течение ближайшей недели заявлений о пропаже малыша не поступало. Кирилл и Таня оформили отпуск, и их семью закрутила вереница хлопот, с каждым днём набирая обороты. Прошли полный медосмотр, сделали необходимые прививки, зарегистрировались как положено и получили свидетельство о рождении. Отремонтированная ещё два года назад детская всё ещё пустовала. Кроватку поставили в своей спальне, там же пеленальный столик и кучу всевозможных погремушек. В семье Василискиных поплыли бессонные ночи, которые коротали они мужественно, с усердием молодых родителей.

Оговорившись с кем нужно, через три недели все формальности по усыновлению были улажены, и чета решила отметить это знаменательное событие. Таня накрывала на стол, Кирилл чистил картошку, смотря новости по телевизору.

«– Коротко о главных событиях», – вещал из «ящика» голос диктора.

«– Печальная статистика: каждые тридцать секунд в мире от голода умирает ребёнок. Это тысячи жертв ежедневно. В то время, как всего годовой бюджет стран на ведение войн способен уничтожить голод на Земле на многие годы…

– Европейские учёные начали строительство Большого Андронного Коллайдера. Приведёт ли это к концу света?..

– Эксперименты с клонированием продолжаются. Что ждёт человечество в ближайшем будущем?

– Японские учёные показали миру концепт первого интеллектуального робота-андроида, претендующего в будущем стать лучшим помощником и другом человека…

– На 87-м году ушёл из жизни конгрессмен международный деятель и влиятельный политик Ричард Полдс, известный мировому сообществу как основоположник международной организации защиты природы «Grinworld». Америка прощается с одним из самых влиятельных и знаменитых политиков…»

Таня нажала на кнопку пульта телевизора. Диктор не успел закончить фразу, как экран сжался в точку, превратившись в тёмно-серое немое пятно.

– Какая Америка? Гости с минуты на минуту будут, иди мусор выноси.

– Но я картошку чищу. – начал было оправдываться Кирилл, потом махнул рукой, не желая вступать с женой в дебаты, вынул из ведра до краёв наполненный полиэтиленовый пакет и послушно побрёл к выходу…

Вскоре в их доме собрались близкие люди. Приехали родители и двоюродные братья Тани, родители Кирилла, сослуживцы с семьями, соседи напротив и бабка Кирилла, Фёкла.

Рассевшись на импровизированных досчатых скамейках просторной кухни, по рюмкам разлили водочку. Было тепло и уютно. Рядом в люльке угукал довольный карапуз. Кирилл встал, поднял рюмку вверх, вслед за ним как по команде поднялись остальные стопки. Усталый взгляд обошел присутствующих, отец семейства улыбался.

– Судьба выбрала очень необычный способ подарить нам сына. Мы с удовольствием принимаем этот дар…

Он вкратце пересказал события того странного и удивительного вечера, поблагодарил всех присутствующих высшие силы иза оказанную с их стороны помощь, высказал надежды на лучшее будущее и, повернувшись к кряхтящему малышу, который только что испражнился на чистую, белую простынку, с гордостью подытожил:

– Добро пожаловать в семью Василискиных, Тимур Кириллович!

Рюмки взмыли вверх и со звоном сомкнулись, разбрызгивая по столу прозрачные капли.

За окном завывал унылый ветерок, разнося и растворяя в сыром воздухе дружное и радостное:

– С пополнением!!!

31 октября 1999 года.Москва, аэропорт Домодедово.

В момент, когда в доме у Василискиных радостно цокал звон стекла и сыпались поздравления, свежевыбритый, с элегантным чемоданчиком в руке Буньков подошёл к стойке регистрации.

– Внимание, продолжается посадка на Боинг-747, следующий рейсом EY068 по маршруту Москва – Дубай.

Милый женский голос разливался по залу международного сектора, приглашая туристов на посадку. Главврач чувствовал себя великолепно. Документы от его новой виллы ласкали сознание, когда он поглаживал тонкую стенку своего кожаного чемоданчика. С упоением он вспоминал, как неделю назад перевёл сумму застройщику и добросовестно рассчитался с риэлторами. Как лежавшие в банке 150000$ операционист по его требованию отправил на счёт застройщика в Эмиратах. Как доделал мелкие дела по работе и уволился с должности главного врача родильного дома.

Подойдя к стойке контроля, он медленно и с достоинством протянул паспорт.

– Буньков Игорь Михайлович. 11 декабря 1953 года рождения. Уроженец города Санкт-Петербурга.

Дама в форме, как и полагается, с наполненным серьёзностью взглядом, исподлобья внимательно изучала его.

– Он самый, – с улыбкой подтвердил главврач, нависая сверху. Перед сотрудниками аэропорта был совсем другой человек, с новой биографией, и новой жизнью.

– С какой целью в Эмираты?

– Любоваться красотами. Жаль, вы на работе, вместе было б интереснее, – неуклюже пошутил Буньков.

Пассажир охмуряющим взглядом поедал обаятельную представительницу службы контроля.

– Приятного полёта.

Засмущавшись, она протянула ему паспорт.

Через сорок минут Боинг вырулил на взлётку. Последняя остановка, гул турбин, движение. В самолёте действительно сидел другой человек. От прежнего Игоря Бунькова не осталось и следа. Приободрившийся, порозовевший, полный сил, он почти и сам уже верил в то, что никакой он не главврач захудалого питерского роддома, заваленный постоянными рабочими проблемами. Не хладнокровный торгаш, обменявший две ни в чём не повинные жизни на свой комфорт. Он хороший, уважаемый и успешный доктор. Полноценный, здоровый и счастливый человек, без каких-либо долгов и обязательств с многообещающим, радужным будущим. Так будет лучше, посему так и быть! А что было, то было.

Через пять часов я войду в свой личный дом на берегу персидского залива в Арабских Эмиратах.

Мысль эта бальзамом разливалась по всему телу. В груди закипало блюдо из эйфории вперемешку с упоением. Тепло из груди плавно поднималось вверх, к мозгу и приятно щекотало его так, что мурашки, волной наслаждения побежали по коже…

Самолёт набирает скорость, пассажиров мягко вжимает в кресла. Из-под колёс убегают серые прямоугольники взлётной полосы. Ещё через минуту внизу всё стало игрушечным. Лайнер уносил бывшего и уже свободного главврача, навстречу своей новой и долгожданной судьбе.

Глава 3

Ликвидация

1
9 мая 2005г.

Шли годы в семейном кругу Василискиных. Тимур рос здоровым и любимым сыном. Жизнь текла своим чередом и в большинстве своём была проста и обыденна. Ничего особенного не происходило. В пять лет мальчик ходил в садик и был в меру скромным и любознательным ребёнком. И вот однажды, одним ничем не примечательным днём, после обеда он лёг к себе в кроватку и задремал…

То, что происходило перед его взором, не вписывалось в шаблон привычной обыденности. Он ещё не успел полностью погрузиться в сон, но в то же время и не бодрствовал. Сквозь мутную пелену взгляд видит залитую солнцем комнату. Мальчишка не понимает, что происходит. Ощущение, неподдающееся описанию, окутывает его с головы до ног. С одной стороны, хочется пробудиться и развеять эту необъяснимую иллюзию. С другой, что-то, намертво вцепившись в подсознание, изо всех сил затягивает его в сновидение.

Смирившись с тем, что проснуться не получается, мальчуган резко меняет тактику, переключив внимание с пробуждения на ещё более глубокое погружение в сон. Но и тут неожиданно сталкивается с непреодолимым препятствием. Вход в царство Морфея оказался залит вязкой, липкой массой. И ему не под силу преодолеть эту паутинообразную субстанцию, в которой тело и сознание липло и вязло всё глубже. Хотелось позвать на помощь, но тело парализовало…

Не в состоянии что-либо предпринять, Тимур вынужден был отпустить контроль над происходящим. Он остановился, огляделся вокруг и осознал, что застрял. Застрял между сном и явью, в этом бесконечно малой плоскости, которая сейчас являлась для него целым миром, и ничего не мог с этим поделать. Перед ним внезапно появилась сфера…

Видение это вызвало противоречивые чувства страха и восторга одновременно. Страх от неведомого зрелища, таящего в себе нечто необъяснимое, на фоне которого герой видения ощущал себя беспомощным и уязвимым. С другой стороны, сфера пыталась открыть ему какую-то запретную дверь, за которой его ждало что-то большое и значимое. Из глубин памяти он достал воспоминание о том, что эта встреча не была первой, но как только сфера оказывалась рядом, желая приоткрыть ему священную тайну, Тимура как бы отводило в сторону. Бывало он засыпал и не помнил продолжения, но чаще просыпался, понимая, что её уже не вернуть…

Вдруг комната, где он прилёг подремать, исчезла, словно кто-то вмиг убрал всё, оставив только тусклый белый свет. Ребёнок был «подвешенным в пространстве».

Она была совсем близко. С нечёткой, размытой оболочкой, мутная, играющая внутри оранжевым светом и насыщенная неведомым знанием сфера, медленно проплывала рядом, издавая гул, словно фонивший ядерный реактор. Страх, получив инъекцию успокоительного, отступал, а его место заняло просто детское любопытство. Мальчишка, не отдавая себе отчёта, застыл и, как кролик возле удава, послушно ждал финальной сцены. Взгляд приближался к поверхности этого непонятого и одновременно великолепного шара, внутри которого…

Он уже физически ощущал, что через мгновение получит в своё распоряжение великую тайну, способную дать ответы на все интересующие его вопросы и объяснить Всё. Вообще Всё!

Впечатлённый ощущением такой магии, Тимур мысленно задал вопрос.

– Что это?

Он ещё даже не успел осознать свой собственный вопрос, как ответ, не заставив себя ждать, пришел сам собой. В этом странном, лёгком воздухе, наполненном «сферическим шумом», он парил, обволакивая его сознание.

«Из этого сделан мир… Из этого сделан мир…»

Эта невидимая смесь, созданная из непознанного, висела в пространстве и всё сильнее, шипящим эхом пропитывала ещё чистый лист детского разума. Взгляд уже ласкал оболочку, готовый отдаться манящему образу, проникнуть в его глубины и получить заветный приз тайного знания…

Вдруг всё вокруг завибрировало. Его начало сильно трясти. Сфера вместе с этим пограничным миром рассыпалась на куски, вокруг царил хаос…

Кирилл тряс малыша за плечи, а Таня прикладывала холодный компресс сыну на лоб.

– Проснись! Проснись!

Первые секунды Тимур ничего не понимал. Он смотрел на людей, вытворявших невесть что с его телом, и не узнавал их. Он и сам забыл, кто он и откуда взялся.

Таня обтирала его лицо смоченным в холодной воде полотенцем и причитала. Кирилл, убедившись, что сын очнулся, прижал его к себе и долго не отпускал. Несколько секунд спустя разорванные, растрёпанные лоскуты неведомого мира соединились в знакомую картинку его комнаты, где после обеда он прилёг и задремал в своей кроватке. Какое-то время они сидели молча.

– Ну ты напугал нас! – обеспокоенно начал отец семейства.

– Боже мой! Ты смотри, на нём лица нет.

У Тани на глазах были слёзы. Испуганная, она молилась, твердя про себя заученные ещё в детстве библейские молитвы.

Маленький Тимур действительно был мертвецки бледен, по лицу струились капельки холодного пота. Но перестав дёргаться в конвульсиях и вздохнув несколько раз полной грудью, он, медленно шевеля синими губами, еле слышно пробормотал:

– Не нужно было меня трогать…

Таня взяла его на руки, прижала к себе и влажной от пота рукой гладила волосы.

– Всё хорошо, малыш, всё хорошо.

* * *

Это же время.

Москва. Лубянка 2.

Центральное управление ФСБ России.

Комиссар ещё раз мысленно отсканировал информационное поле и открыл глаза. Идентификация объекта завершена.

Значит ты теперь Тимур Василискин… Первый контакт за более чем пять лет. Не густо. Ну, этого достаточно.

Он сухо подытожил собственную мысль, поднялся с кресла и зашагал к выходу из кабинета…

В здании на Лубянке-2, всегда кипевшей своей тайной жизнью, сегодня, 9 мая, несмотря на понедельник, особой активности не наблюдалось. Страна отмечала 60-ю годовщину победы над фашистской Германией, и подавляющее большинство сотрудников, отдавая дань аппарату кормившему их, добросовестно трудились на Красной площади, вокруг неё, в городе, стране и за её пределами. В здании оставались только дежурные и перегруженные недоделанными срочными делами оперативники. В постоянно бурлящих коридорах сегодня властвовала тишина, изредка нарушаемая стуком башмаков и хлопками дверей.

Седовласый старик, отчеканив по повидавшему жизнь паркету добрую сотню тяжёлых шагов, вошёл в приёмную. Увидев его, белокурая секретарша опустила голову, делая вид, что очень занята. Без стука открыв дверь и оказавшись в кабинете, он бесшумно прошел по ковру, и остановился перед начальником отдела управления собственной безопасности ФСБ.

Полковник Прохоров сидел за старым громоздким столом, заваленным картонными и клеёнчатыми папками, внимательно штудируя какой-то выцветший документ. Вошедший волчьим взглядом скользнул по столу и впился в глаза субъекта, находившегося напротив него.

Глянув на Седого, хозяин кабинета оторопел. Этот взгляд мог означать только одно. Что-то шло неладно, а точнее – из рук вон плохо. Прохоров старался контролировать свою речь.

– Что-то случилось комиссар? – с наигранной непринужденностью поинтересовался он.

– Пять с половиной лет назад вы получили задание сопроводить новорождённого ребёнка из Петербурга в Москву.

От этого спокойного зловещего голоса у полковника побежали по спине мурашки. Если Седой кого-то поощрял, из его уст лилась мелодичная музыка, уносившая объект поощрения в самые глубины его довольного эго. Но если случался прокол, это было настоящее мучительное испытание для любого. Даже повидавший жизнь Прохоров чувствовал в своей голове необъяснимое чудовищное давление.

– Посмотрите, товарищ полковник, каков был последний пункт инструкции этого задания. – медленным тихим басом потребовал осбеседник.

Полковник порылся в файлах компьютера, найдя то, что искал. Изо всех сил стараясь не показывать своего явного волнения, он вслух зачитал.

– Совместно с представителем фармацевтической компании сопроводить новорожденного до НИИ Склифосовского, проконтролировать доставку до отделения патологии новорожденных. Проследить за процедурой усыпления. Доложить об исполнении задания руководству. Покинуть объект.

Полковник добросовестно озвучил инструкцию пятилетней давности и вопросительно глянул на нависшую над столом фигуру. Взгляд Седого сверху, словно бур, погружающийся в каменистую породу, сверлил хозяина кабинета. Пауза, сопровождавшаяся бегающим взглядом последнего, затянулась. Прохоров нервно сглотнул. Седой повторил:

– Проследить за процедурой усыпления. А уже после покинуть объект. Исполнял Шумилин?

– Он самый. Что-то не так?

– Последний пункты инструкции ваш сотрудник почему-то проигнорировал. И объект каким-то образом остался жив.

Продолжить чтение