Историческая школа: от Фридриха Листа до социального рыночного хозяйства. Ретроспективный анализ формирования моделей государственного регулирования экономики

Что есть истина? И как до неё дойти? Особенно если это касается истории, истории хозяйственного развития и истории экономических учений в частности. В стародавние времена, когда религия играла важную роль в жизни человека, летописцы, жившие при правителях, излагали происходящие события с позиции интересов правителя и церкви. В эпоху Ренессанса, Реформации церкви и первой научно-технической революции, появились работы социального характера, описывающие события и подвиги правителей уже с позиций государства и общества, а церковь отошла на второй план, хотя и продолжала достаточно активно влиять на жизнь людей. Сегодня задача исследователя в области истории экономической науки является не только поиск истины, но и объективное и всестороннее её изложение с целью дальнейшего её изучения исследователями в след идущими, для разработки экономических рекомендаций и формирования экономической политики государства.

Как отмечал русский историк и историограф Василий Осипович Ключевский, надобно найти смысл и в бессмыслице, именно в этом неприятная обязанность историка, а в умном деле найти смысл сумеет всякий философ.

Определяя смысл и пользу изучения истории, представитель неоавстрийской школы, экономист Людвиг фон Мизес в своей работе «Теория и история: Интерпретация социально-экономической эволюции», сравнивая свое понимание задач истории с взглядами немецких историков, отмечал, что задача истории – регистрировать не все прошлые события, а только исторически значимые. Поэтому необходимо найти критерий, который позволил бы отфильтровать то, что является исторически значимым, от того, что таковым не является. А, по мнению представителей исторической школы, изучение истории обеспечивает человека дорожными указателями, показывающими ему путь, по которому он должен идти. Человек может добиться успеха только в том случае, если его действия согласуются с тенденцией эволюции. В обнаружении этих тенденций и состоит главная задача истории. Мнение представителей исторической школы видится более значимым с позиции реалий XXI века, так как все еще не появился тот, кто бы нашел критерии, которые позволили бы отфильтровывать то, что является исторически значимым от того, что таковым не является. И следует ли это делать? В связи с чем, основную задачу, автор данной монографии видит в изложении материалов, связанных с ретроспективным анализом возникновения и развития экономической мысли Германии, прошедшей путь от экономической политики вольных городов, «воспитательного, национального протекционизма» Фридриха Листа, до ордолиберализма второй половины XX века и экономической политики современной Германии XXI века, с её успехами и неудачами, в условиях кризиса мировой миграции, пандемии коронавируса и той вакханалии вокруг санкций России, в которой она участвует. Идеи исторической школы действительно были продуктом среды, в которой они возникли и дали корни для формирования экономической политики и гитлеровской Германии, и Германии послевоенной, и достаточно значимые ростки дали в царской России (достаточно вспомнить экономическую политику С. Ю. Витте).

И ещё, в 1956 году в Западной Германии увидела свет книга немецкого профессора и политического деятеля Людвига Эрхарда «Благосостояние для всех», имевшая огромный успех среди читателей. Вышедшая в 1991 году в России (первое репринтное издание на русском языке вышло в ФРГ ещё в 1960 году) эта книга и в нашей стране стала бестселлером, хотя буквально, через несколько лет была незаслуженно забыта. Опыт и мысли, изложенные в ней, были бы весьма интересны и для наших реформ. Ее автору Людвигу Эрхарду, этому замечательному ученому, посчастливилось успешно реализовать свои научные мысли и идеи, будучи министром народного хозяйства, вице-канцлером, а затем и канцлером Западной Германии (1963—1966гг.).

За десять послевоенных лет Западная Германия не только восстановила разрушенное хозяйство, но и позволила заговорить о своей экономике во всем мире как о «немецком чуде». И сегодня, объединенная Германия устойчиво занимает одно из лидирующих мест в рейтинге самых состоятельных демократий мира, преодолевая трудности современных условий мирохозяйственных отношений. Однако о «немецком чуде» и его авторе мало кто сегодня помнит.

Как отмечено выше, Германия и сегодня одна из успешных стран мира. Что делает эту страну успешной и стабильной? – социальное рыночное хозяйство, у истоков которого и стоял Л. Эрхард и его команда, получившая редкую возможность экспериментально отрабатывать свою стратегию в течение десяти послевоенных лет, день за днем, проверяя ее практикой и убеждаясь в своей правоте. «Духовным отцом» этого социального рыночного хозяйства по праву считают другого яркого немецкого ученого Вальтера Ойкена, основоположника самостоятельной ветви современного неолиберализма – ордолиберализма и «Фрайбургской школы», ученика Вернера Зомбарта, не менее яркого представителя социально-психологического направления исторической школы Германии.

А так же, следует отметить, что послевоенная Германия осудила и переосмыслила свое прошлое, связанное национализмом, «государственным социализмом», тоталитаризмом и фашизмом, с которыми, на протяжении почти столетие, заигрывала, начиная с середины ХIХ века, когда на немецкой земле стали зарождаться теории «национального протекционизма» и «государственного социализма», революционного марксизма и берншейнианского социал-реформизма. Нити всех этих теорий можно связать с величайшим явлением в экономической мысли Германии ХIХ века – исторической школой и наследием Фридриха Листа, ретроспективный анализ которой и формирования моделей государственного регулирования экономики, предлагаются вниманию читателей, интересующихся проблемами экономической теории, государственного регулирования экономики, истории экономики и экономической мысли. Как известно, история любой науки персонифицирована. Идеи, концепции, теории являются результатом мыслительной деятельности лучших умов, направленной на то, чтобы разобраться в прошлом, понять настоящее и заглянуть в будущее. Изучая историю экономической науки, мы изучаем теории и рекомендации конкретных людей, живших в условиях конкретного места и времени.

Но, не следует забывать, что появление тех или иных взглядов и концепций всегда тесно связано с теми процессами, которые происходят в обществе, с объективными условиями, потребностями и интересами живой экономической практики.

Среди экономистов, связанных с развитием исторической школы и формированием модели государственного регулирования экономики, следует выделить, немецких экономистов Ф. Листа, Б. Гильдебранда, Г. Шмоллера, В. Зомбарта, М. Вебера, Л. Эрхарда, из российских – С.Ю.Витте, И.М.Кулишера, Д.И.Менделеева, В.В.Святловского и ряд других, на работы которых автор опиралась в данном исследовании, как на первоисточники. Среди фундаментальных учебников по истории мировой экономики, использованных автором, следует отметить учебники под редакцией А.Н.Марковой, по экономической истории мира – М. В. Конотопова, истории экономических учений – В.С.Автономова, А. Г. Худокормова, Е. М. Майбурда, Г. Д. Гловели, французских экономистов Ш. Жида и Ш. Риста, А. Эспинаса, английских экономистов М. Блауга, Л Роббинса, американского экономиста, историка Б. Селигмена, австро-английского экономиста и историка Й.А.Шумпетера и немецкого историка Ф. Меринга. Также в анализе экономического состояния Германии разных периодов ее истории, автор использовала работы представителей исторической школы и свою работу «История экономики и экономических учений в кратком изложении ключевых событий».

Очень хочется быть правдивой, найти истину, какая бы «уродливая» она не была, изучая этот период немецкой истории экономической науки. Без истины мы не сможем оценить, что происходит и у нас, и в Европе, и в мире. Жаль, что у людей (особенно власть держащих), как свидетельствуют события последних лет, очень короткая или избирательная память и это не позволяет им быть объективными в оценке происходящего. Поиск истины в любой сфере научного знания возможен только благодаря всестороннему историческому осмыслению предмета исследования. Ведь именно, благодаря многим немецким ученым, за последние двести лет были сделаны большинство открытий в области археологии и истории, Древнего мира и особенно Востока, благодаря развитию исторической школы Германии экономическая наука получила целый ряд блестящих работ по истории экономики, промышленности, статистике, отраслевой экономике и других направлений экономической и исторической науки. Именно эволюция исторической школы, как было отмечено, привела к послевоенному «экономическому чуду» в Германии.

В современных условиях все страны ищут путь бескризисного развития, стабильности и эффективности экономики, путь более высокого уровня жизни, и, некоторые действительно формируют социально ориентированное рыночное хозяйство, однако большинство государств, развиваясь также в рыночных условиях, по многим показателям отстают от успешных стран. Знание истории экономики и экономических учений позволяет, из накопленного цивилизациями опыта рыночного механизма хозяйствования, увидеть преимущества и недостатки различных моделей, выбирать путь развития, формировать экономическую политику государства, методы и механизмы государственного регулирования экономики. Опыт работы в образовательных организациях позволяет утверждать, что все сложившиеся современные экономические теории и модели экономического развития, есть результат эволюции экономической мысли и учений, результат длительного формирования экономической науки. Курс «История экономики и экономических учений», который автор долгие годы читала, позволяет также свидетельствовать о том, что идеи Листа и представителей исторической школы Германии незаслуженно «поблекли» рядом англо-американскими теориями экономической свободы, либерализма и фритредерства, изложенными в современных учебниках по экономической теории и истории экономических учений.

Темпы развития стран разные и зависят они от результативности экономической политики и ведения ими хозяйства, а результативность, в свою очередь, зависит от культуры народа, его национальных особенностей, природного ума, трудолюбия, самодисциплины. Потребовалось не одно тысячелетие, чтобы человечество пришло к современным условиям хозяйствования и оценило важность рационального (эффективного) использования ресурсов (богатства природы) для удовлетворения постоянно растущих потребностей. Какими будут вызовы и, самое главное, последствия цифровой экономики, информационной войны и кибер технологий?

В свое время марксистов и большевиков обвиняли в «экспорте революции». Сегодня США можно обвинить в так называемом «экспорте демократии», так как они очень активно «помогают» странам в установлении демократии. Границы НАТО за последние десятилетия подошли вплотную к российским, где размещаются теперь и объекты противоракетной обороны. Самое время, еще раз напомнить желание автора этих строк, о том, что если США истинно демократическая страна, не пора ли ей способствовать ликвидации НАТО, о чем автор неоднократно предлагала в своих статьях с 2009 года и создать другой институт (международную организацию), с новым содержанием и задачами, в целях сохранения мира на всей земле и для всех Землян.

И в этих новых условиях возникает необходимость объективно знакомиться с различными альтернативными учениями в экономической теории, одна из которых и есть историческая школа Германии и ее последователи.

В данной монографии сделана попытка изложить взаимосвязь от великого Листа до политики социального рыночного хозяйства современной Германии и связать успехи Германии с умением правильно руководствоваться наследием политэкономической научной мысли и экономическими учениями германских политэкономов, стоявших у истоков западногерманского неолиберализма (ордолиберализма).

Монография включает краткий хронологический справочник, указатель имен, словарь терминов и понятий, а также структурно-логические схемы, которые дополняют основной текст и библиографический список, использованной автором литературы и первоисточников.

Роль городов в развитии меркантилизма и камералистики, способствовавших появлению «Анти-Макиавелли» Фридриха Великого, «Замкнутого торгового государства» Фихте и «Изолированного государства» Тюнена

Как считают историки расселение германских племен в Западной Европе стало происходить в I тысячелетии до н. э., и именно, под ударами германских племен, с 476 года начинается падение Рима.

Германию принято относить к странам «бессинтезного пути генезиса феодализма». В будущей Франции феодализм развивался на основе разлагавшихся рабовладельческих отношений и общинно-родовых на стадии военной демократии под влиянием римских институтов. В Германии это влияние было относительно слабым, и процессы шли на почве разложения общинных отношений, римляне так и не смогли до конца завоевать Германию, и её основная часть не входила в состав Римской империи. Здесь не было крупного землевладения, вилл с зависимыми колонами и рабами. Процесс формирования феодального землевладения здесь через аллоды и бенефиции шел медленно, начиная с VII века, и завершился к XII веку. Многие земли, богатства и даже вооруженные силы в Германии принадлежали церкви. Германские епископы и аббаты были опорой королей и играли решающую роль при выборе римского папы, XI век был периодом «германских пап». Германский король Оттон I, захватив основную часть Италии в 962 году, короновался в Риме императором, объявив себя преемником властителей Римской империи, так была основана Священная Римская империя германской нации. На выгодных торговых и речных путях, появляются города, в которых развиваются ремесла и активная торговля, формируется слой горожан. В X – XII веках в Германии и по всей Западной Европе происходит рост городов – как из старых римских укреплений, так и из новых ремесленных и торговых поселений. Города, первоначально находившиеся в зависимости от своих сеньоров (епископов, светских феодалов, короля), добивались освобождения от их власти, самоуправления, личной свободы граждан. В борьбе за свою самостоятельность города добиваются личного освобождения всех горожан от крепостной зависимости. Крепостной крестьянин, если бежал в город и проживал в нем в течение определенного срока, обычно – одного года и одного дня, становился свободным, и помещик не мог уже вернуть его. Как свидетельствует немецкая пословица: «городской воздух делает свободным». Вместе с имперскими городами, подчиненными непосредственно Священной римской империи, появляются вольные города. Этот процесс сопровождается освободительным движением горожан от феодальной зависимости. Результатом так называемого, коммунального движения (коммунальных революций) стала свобода и самостоятельность городов, происходили рост товарного производства и денежного обращения. Эти города были приравнены в правах с имперскими и стали называться вольными имперскими городами. Становясь самостоятельными со своими законами, они заключали договоры с другими государствами, чеканили свою монету, имели свой суд, а законы города обеспечивали условия для развития ремесел и торговли. Например, жители города Кёльна в 1288 году одержали окончательную победу над своим сеньором и получили статус свободного имперского города. Историю таких городов имеют Любек, Гамбург, Бремен. К слову будет сказано, что очень хорошо иллюстрирует эти города в своем сочинении «Князь» («Государь») Никколо Макиавелли (1469—1527), отмечая, что «города Германии пользуются полной свободой, имеют небольшие области, повинуются императору, когда хотят этого, и не боятся ни его, ни могущественных соседей, они так укреплены, что каждый уверен, что завоевание их есть дело докучное и трудное. Все они окружены надлежащими рвами и стенами, имеют достаточную артиллерию и всегда держат в общественных магазинах запасы еды, питья и топлива на целый год. Кроме того, чтобы иметь возможность прокормить простой народ без ущерба для общины, они всегда запасаются на год материалом, который может быть обработан в производствах, составляющих жизненный нерв города и являющихся главным промыслом простого народа; военное дело у них также в большой чести, и они поддерживают его многими учреждениями»1.

Уже в X – XII веках в областях Прибалтики существовали города и другие населенные пункты, связанные оживленными торговыми сношениями со всем бассейном Балтийского моря. Самыми значительными из них были крупные славянские города: Волин – у устья Одера, Новгород, Колобжег (Кольберг), Гданьск и др. В 1241 году был заключен договор между Любеком и Гамбургом о совместной защите торговых путей на Балтике. В 1256 году был образован союз приморских городов Любека, Гамбурга, Люнебурга, Висмара, Ростока, ставший основой будущей Великой Ганзы.

В начале XII века в результате расчленения Киевской Руси образовались отдельные княжества, связь между которыми часто нарушалась междуусобицами, но никогда не прерывалась окончательно благодаря единству народа, общности языка, культуры, истории. Объединение русских княжеств началось лишь после ликвидации 200-летнего татаро-монгольского ига в 1480 году под главенством Москвы. Однако все эти годы росли и развивались города, налаживались торговые связи. Особенно мощными, сильными и самостоятельными были Псков и Новгород, вошедшие в состав Ганзейского Союза.

Как отмечает русский историк И.М.Кулишер, уже в конце XII века появляется первый договор между новгородцами и немцами, и к этому же времени относится и грамота императора Фридриха I Любеку 1188 год, разрешающая беспошлинную торговлю в этом городе русским. Так что именно с этого времени совершается товарообмен как в Новгороде, так и в Любеке. Наиболее важным источником, подтверждающим факт торговли Новгорода и Пскова с Ганзой, являются торговые договоры. В договоре 1392 года фигурируют ливонские города Дерпт, Ревель, Рига, а в 1436 году Дерпт и Ревель являются единственными представителями всех немецких городов в переговорах с Новгородом. В договорах, грамотах и соглашениях (1195,1260, 1270, 1304, 1373, 1392 и др.) определяются меры ответственности сторон. В каждом договоре как указывает И.М.Кулишер, устанавливается общий принцип, что обеим сторонам предоставляется право торговать и им никто не будет ставить препятствий, они могут торговать без стеснения, без насильственного захвата у них товаров, что выражается словами «вольное торгованье», «путь чист», «без рубежа», «без пакости».2 Купцы немецких городов «ходили» в Псков и северо-западные русские области Смоленск, Витебск, Полоцк.

В начале XIII века отдельные группы северонемецких городов приобрели торговые привилегии в других странах и основали там свои конторы. Вся система торговых сношений опиралась на Западе на Брюгге, на Востоке – на Новгород, в центре – на Любек, место скрещения путей ведущих в Германию. Крупные ганзейские конторы имелись также в Лондоне и Бергене (Норвегия). Ганзейские города были торговыми посредниками между востоком, западом и севером Европы. Основными предметами ввоза с Востока были: хлеб, меха, воск, шкуры, кожа, сало, лен; с Запада – сукна, полотна; со Скандинавского полуострова – сельдь и треска. Единый союз ганзейских городов – Гамбурга, Бремена, Кельна, Гданьска, Риги, Любека, Пскова, Новгорода и др., общее число которых доходило до 150 городов – образовался в 1356- 1372 годах, в период, когда торговая деятельность немецких купцов во Фландрии, Дании и Норвегии была ограничена. Первый общий ганзатаг (сейм) городов, депутаты которого собрались в 1356 году, создав Ганзу городов (оформили возникновение ганзейского союза). В ганзейских городах, экономическая жизнь которых основывалась главным образом на торговле, власть находилась в руках купеческого патрициата. Союз имел своей целью не только монополизацию торговли с заграницей, но и охрану господства патрицианской верхушки; большой ганзейский статут в 1418 году предусматривал меры борьбы с социальными движениями внутри городов. Союз превратился в независимый политический организм. Его могущество проявилось в войне с Данией в 1367 – 70 годы, закончившейся полной победой ганзейского союза. Упадок Ганзы начался с середины XV века. В городах союза вспыхивали восстания цеховых ремесленников, между отдельными городами усилилось соперничество. В конце XV века, в период складывания централизованного Русского государства, после взятия Иваном III Новгорода в 1478 году, Пскова в 1510 году (новгородское и псковское боярство и купечество пытались отстаивать свои «вольности») эти города были присоединены к русскому централизованному государству. Последний съезд ганзейских городов состоялся в 1669 году. Основной целью Ганзы являлась защита своих купцов в зарубежных странах и развитие торговли, что способствовало её превращению в значительную политическую силу в Северной Европе, способной вести даже войны, преследовавшие экономические цели. Как отмечают исследователи, Ганза не имела ни общей печати, ни чиновников, ни органов власти, за исключением собора (Hansetag), который редко созывался, и на нем ни разу не присутствовали представители всех городов. Как утверждает Ф. Лист «ганзейцы создали могущественный военный флот; поняв, что морское могущество страны усиливается или ослабляется в зависимости от ее торгового мореходства и развития рыбного промысла, они издали закон, на основании которого ганзейские богатства должны были перевозиться лишь на ганзейских кораблях, и позаботились о широком развитии рыбных морских промыслов. Английский навигационный акт создан по образцу ганзейского, для которого, в свою очередь, служил образцом венецианский»3. Ганза просуществовала почти 500 лет.

Изменения, происходящие в социально-хозяйственной жизни стран Западной Европы в эти столетия, вызвали необходимость их теоретического обоснования и формирования целостной концепции экономической политики городов и зарождающегося абсолютизма, таким теоретическим обоснованием экономической политики, которая диктовалась происходящими процессами стали меркантилизм и камералистика. В университетах Неаполя (основан в 1224 г.), Праги (1348 г.), Кракова (1364 г.), Вены (1365 г.), Гейдельберга (1386 г.) Марбурга (1527г.), и других, было организовано обучение государственных чиновников, которые изучали камералистические науки (финансы, горное дело, лесное, сельское хозяйство). Как отмечает Й. Шумпетер «создавались профессорские кафедры для обучения тому, что в Германии называли камеральной наукой или государственной наукой и что было бы правильнее назвать «основами экономического управления и экономической политики» (в Германии существовал термин Polizeiwissenschaft)»4

В XIV – XVII веках яркие личности, профессионалы своего дела (позже мы их назовем великими гуманистами эпохи Возрождения) в своих памфлетах самостоятельно друг от друга, не согласовывая между собой ни методы, ни принципы руководства страной, начинают предлагать «служебники» королям для улучшения устройства страны. Это и реальные рекомендации Никколо Макиавелли (1469—1527гг.) о государственном устройстве и государственной политике, это и прекрасные «Опыты…» нравственности Мишеля Монтеня (1533—1592гг.), это материализм Френсиса Бэкона (1561—1626гг.), оказавший влияние на естествоиспытателей и вообще на развитие «опытной науки» XVII века. Эпоха возникновения книгопечатания, когда немецкий мастер Иоганн Гутенберг (1395—1468) в Майнце в 1450 году усовершенствовал завезенный из Китая печатный станок и создал способ книгопечатания подвижными литерами, на котором напечатал Библию – первое полнообъемное печатное издание в Европе, признанное шедевром ранней печати. Это критика реальной действительности и негативной стороны новых веяний рождающегося молодого класса буржуазии (торговцев и ростовщиков, тянущихся к власти и переживавших золотую лихорадку первоначального накопления капитала) ярко данная в утопиях англичанина Томаса Мора (1478—1535гг.) и итальянца Томмазо Кампанеллы (1568—1639гг.). Гуманист Кампанелла, будучи в застенках инквизиции выступил в защиту Г. Галилея и обосновал принцип свободы науки. Именно здесь в Пражском (Карлов) университете в конце XIV века начинается резкая критика господствующей католической церковной системы Яном Гусом (1371—1415), в 1517 году Мартин Лютер (1483—1546) на двери Виттенбергского собора вывесил 95 тезисов против индульгенций, отвергавших основные догматы католицизма, перевел на немецкий язык Библию, утвердив, как считают историки, нормы общенемецкого литературного языка, а Жан Кальвин (1509—1564), отличавшийся крайней религиозной нетерпимостью, с 1541 года превратил Женеву в один из центров Реформации, что завершилось массовым движением протестантизма, способствующего формированию в Европе протестантской этики и духу капитализма, как считает немецкий историк, социолог и экономист Макс Вебер. Он отмечает, что «христианин-избранник существует для того, и только для того, чтобы осуществлять в своей мирской жизни заповеди во славу Всевышнего. Богу угодна социальная деятельность христианина, ибо он хочет, чтобы социальное устройство жизни соответствовало его заповедям и поставленной им цели».5

Адам Смит назвал эту эпоху хозяйственных отношений меркантилистической системой. «Различный характер развития благосостояния в разные периоды и у разных народов породил две неодинаковые системы политической экономии по вопросу о способах обогащения народа. Одна может быть названа коммерческой, а другая – системой земледелия». Своё понимание этих двух систем политической экономии: «торговой системы», или системы меркантилистической и земледельческих системах А. Смит излагает в четвертой книге «О системах политической экономии» фундаментальной работы «Исследование о природе и причинах богатства народов» (1776)6.

Работы авторов этого времени, которых мы сегодня называем меркантилистами носят дидактический характер, поучающий как надо торговать, чтобы нация богатела. Авторами этих работ были купцы, банкиры, предприниматели, финансисты (Т. Ман, А. Серра, Г. Скаруффи, Ж.-Б. Кольбер).

Меркантилизм (от итал. mercante – купец, торговец), или меркантильная система, как ее называет французский историк А. Эспинас, способствовала появлению на свет утилитарной политической экономии7. И как позже в XX веке скажет Пол Самуэльсон «эти так называемые „меркантилисты“, хотя мы и можем смеяться над их идеями и незрелостью их работ, совершенствовали методы политической экономии и проложили путь выступившему против них Адаму Смиту и классической школе, представляющий собой огромный шаг вперед»8. Эта система отождествляла богатство государства с деньгами (а в роли денег тогда выступали золото и серебро). Накопление этого богатства может быть достигнуто с помощью государственной власти, а источником богатства считается неэквивалентный обмен только в результате торговли с другими странами (внутри страны один продает, другой покупает, а нация не богатеет).

В Германии, в силу политической и экономической раздробленности, идеи меркантилизма носили специфический характер, сливаясь с камералистикой.

Камералистика – (нем. Kameralistik, от позднелат. Camera = дворцовая казна) в германской экономической литературе XVII – XVIII веков – совокупность административных и хозяйственных знаний по ведению камерального (дворцового и в широком смысле государственного) хозяйства, метод описательного изложения всей суммы общественных наук с упором на теорию и практику управления государством. Как было отмечено, это был специальный цикл административных и экономических дисциплин преподававшихся в средневековых европейских университетах. Свое наименование камеральные науки получили от камеральных управлений, создававшихся в средние века князьями, герцогами и королями, имевшими значительное собственное хозяйство. Для подготовки чиновников и управляющих хозяйством крупных феодалов на особых факультетах университетов и в специальных школах (камеральные школы) преподавались науки, получившие название камеральных. В Германии, например, этот цикл включал экономические, географические сведения, горное дело, лесное и сельское хозяйство, подобного рода дисциплины появились со второй половины XIX века и в университетах России. Также, следует отметить, что в 1736 году в немецкий марбургский университет приезжает изучать курс общетехнической подготовки горного дела М.В.Ломоносов. На стенах этого университета существует табличка, которая свидетельствует о том, что 1736—1739 годы студентом марбургского университета был великий русский ученый и писатель Михаил Васильевич Ломоносов (1711—1765). Среди многочисленных университетов Западной Европы, это первый протестантский университет в мире, основанный в 1527 году. Продолжать обучение горному делу: минералогии и металлургии, Ломоносов переехал в Фрайберг. Обучение в саксонском Фрайберге было завещано ещё Петром Великим (1672—1725), который во времена Великого посольства побывал в этом городе, наблюдал, как добывают серебро, и увез в Россию группу горных мастеров.

Протекционизм княжеств ещё больше усиливал экономическую раздробленность Германии. Княжеская роскошь расхваливалась как дело полезное даже для народа. Эту легенду распространял и сам прусский король Фридрих II Великий (1712—1786), как показывает его сочинение «Анти-Макиавелли» (1740). «Король-солдат», «король-философ», просветитель, кроме знаменитых побед оставил после себя огромное творческое наследие, касающееся почти всех сторон жизни. Ещё в юности он обратил внимание на трактат Никколо Макиавелли «Государь» – один из самых знаменитых трактатов, посвященных вопросам управления государством и обязанностям правителя, вступив в полемику с флорентинцем Макиавелли, Фридрих II сформулировал новые принципы монархии. По своей сути это сочинение полемика с работой Макиавелли «Князь» («Государь»). Выступая с позиций идеалов Просвещения, Фридрих считал Макиавелли «площадным шарлатаном»9 и спорит с ним, утверждая в предисловии, что книга Макиавелли одна из самых опаснейших среди всех вышедших до настоящего времени сочинений. Полное название работы «Анти-Макиавелли, или опыт возражения на макиавеллиеву науку об образе государственного правления». В работе «король-философ», с меркантилистских позиций, и даже размышляя гораздо шире, утверждает: «самые необходимые и нужнейшие для жизни людей науки – это земледелие, торговля и мануфактура… Государь, желающий предпринять для своего возвеличивания этот спокойный и приятный способ, должен всенепременно знать в тонкостях свое государство, чтобы ему понимать, какие из этих искусств лучше в нем могут развиваться; и, следовательно, что ему надо делать для их поощрения. Французы и испанцы, видя недостаточное развитие своей торговли, старались изыскать средства ослабить торговлю англичан… Государство, изобилие которого заключается в хлебе и разведении винограда, должно соблюдать следующие правила: во-первых, ему следует свою землю сделать плодородной, чтобы даже самая малая часть ее приносила пользу. После этого следует помышлять ему о том, чтобы свои товары в большом количестве вывозить из государства, с небольшими издержками их транспортировать и продавать дешевле, чем другие. Что же касается до разнообразных мануфактур, то они могут быть полезны и выгодны для государства. Посредством их снабжает государь своих жителей всем тем, что необходимо для их потребностей и изобилия, и соседи вынуждены будут покупать за деньги плоды этого трудолюбия. С одной стороны, мануфактуры полезны тем, что деньги не выходят за пределы государства, а с другой – споспешествуют тому, что государство постоянно имеет возможность получать новые товары»10.

Во внутренних делах и экономических реформах Фридрих Великий, как было отмечено, придерживался скорее протекционизма, что способствовало усилению абсолютизма в Пруссии. Он отменил цензуру, снизил налоги, кодифицировал законодательство, ввел свободу вероисповедания. Называя себя «слугой общества», он также ввел паспортную систему и фактически запретил выезд за границу. Заботясь о нуждах армии, он поощрял развитие суконной промышленности и оружейного производства, в то же время запрещал применение машин, опасаясь убыли населения. В адрес Фридриха Великого Лист писал «Фридрих II привлекал в страну иноземных агрономов, возделывал необработанные поля, поощрял разработку лугов, разведение кормовых и продовольственных растений, введение культуры картофеля и табака, разведение лучших пород овец, рогатого скота и лошадей, применение минерального удобрения и т. д. и доставлял сельским хозяйствам капиталы и кредит. Если этими непосредственными мерами он поднял земледелие, то он еще более принес ему пользы косвенно, при помощи фабрик, которые – вследствие введения усовершенствованной им таможенной системы, предпринятого им улучшения путей сообщений и учреждения банка – достигли наибольшего развития в Пруссии сравнительно с остальной Германией.» и далее Лист, в адрес Фридриха II отмечает, – «Выражая эту похвалу мы вовсе не намерены защищать ошибок его системы, каково, например, запрещение вывоза сырых произведений; но того, что, несмотря на эти ошибки, благодаря его системе промышленность возвысилась, – не решится отрицать ни один просвещенный и непредубежденный историк. Для всякого ума, чуждого предрассудков и не омраченного ложными доктринерскими соображениями должно быть ясно, что не столько вследствие своих завоеваний, сколько вследствие своих мудрых мероприятий для поощрения земледелия, промышленности и торговли, вследствие успехов в литературе и науках Пруссия оказалась в состоянии занять место в ряду европейских государств. И все это было делом исключительно одного великого гения!»11. Развитию экономики мешали также непрерывные войны, усиливающие власть военно-феодальной бюрократии. Следует отметить, что будущий король Пруссии, в первые годы жизни, и не мечтал о короне, поскольку был третьим сыном в семье, но его два брата умерли, открыв ему дорогу к престолу. С детских лет Карл Фридрих увлекался философией, литературой, музыкой, танцами, композицией. Прекрасно играл на флейте. Известен исторический факт его музицирования во дворце Сан-Суси с великим Иоганном Себастьяном Бахом, сын которого работал клавесинистом при дворе короля Пруссии. Прусский король свободно владел английским, французским, испанским, итальянским и португальским языками, читал по-гречески, древнегречески и на латыни. Карла Фридриха II можно считать выдающимся представителем династии Гогенцоллернов, в прозвище которого соединились симпатия немцев к своему королю и признание его государственной мудрости. Русская императрица Елизавета Петровна называла его «прусским Надир шахом», её племянник Петр III – «одним из величайших героев мира», а Вольтер, с которым Фридрих переписывался, называл его «северным Соломоном». И ещё, критикуя науку управления Макиавелли, король прусский отмечает, «надо помнить всегда о том, что в мире нет ничего совершенного и что заблуждение свойственно всем людям. Наисчастливейшим является то государство, где взаимная забота государя и подданных делают общественную жизнь приятной и легкой, без чего человеческое существование становится несносным бременем»12.

Конец XVIII – первую половину XIX века в истории европейской философии принято называть классической немецкой философией. В этот период центр развития духовной культуры перемещается из Франции в Германию: немецкие литераторы Иоганн Готфрид Гердер, Иоганн Вольфганг Гете, Готхольд Эфраим Лессинг, Иоганн Фридрих Шиллер; музыканты Кристоф Виллибальд Глюк, Людвиг ван Бетховен, Вольфганг Амадей Моцарт, продолжая культуру французского Просвещения, способствуют развитию немецкой классической философии и немецкого романтизма. Среди ярких представителей немецкой классической философии следует выделить философа и общественного деятеля Иоганна Готлиба Фихте (1762—1814) и его работу «Замкнутое торговое государство» (1800) – одну из интересных концепций идеального государства, в которой он предпринял попытку реализации основных положений социального идеала второй половины 90-х годов XVIII века – путем радикальных реформ проводимых «сверху» и особенность которой, заключалась в осуществлении её в рамках отдельно взятой страны.

Отказавшись от карьеры лютеранского пастора с относительно обеспеченным существованием, проникшись в университетские годы идеями антиклерикального свободомыслия, философ и общественный деятель Иоганн Готлиб Фихте надеялся посредством разработки учения о свободе человека повлиять на изменение общественного бытия людей в современном ему мире, которое он оценивал как совершенно нетерпимое. Знакомство с трудами Канта (в 1780 году он посетил его в Кенигсберге) способствовало формированию его философского мировоззрения. Его можно считать одним из ярких представителей субъективного идеализма, которое развивалось, в том числе и на основе теоретических и этических работ Канта. Фихте считал Великую Французскую революцию (1789г.) мировоззренчески подготовленной не только трудами Жан Жака Руссо, но и Канта. Согласно Фихте, именно кантовская философия, особенно своей этической частью, впервые доказала реальность свободы.

В 1800 году из-под пера Фихте выходит, как он отмечает в подзаголовке, философский проект, служащий дополнением к науке о праве и попыткой построения грядущей политики по созданию концепции идеального государства под названием «Замкнутое торговое государство». В предварительном объяснении заглавия Фихте отмечает, что «правовое государство является замкнутою совокупностью множества людей, подчиненных одним и тем же законам и одной и той же высшей принудительной власти», далее во введении отмечает, «Кто задается целью показать, каким особым законам надо подчинить в государстве торговые сношения, тот должен, поэтому, прежде всего исследовать, что в государстве разума, в области торговых сношений, является сообразным с правом, затем указать, каков в этом отношении обычай в существующем в настоящее время государстве, и. наконец, наметить путь, каким государство могло бы перейти из последнего состояния в первое»13. Фихте пишет: «Не может допускать у себя роскоши то государство, в котором имеется еще отсталое земледелие, нуждающееся в значительном числе рук для своего усовершенствования, в котором недостает еще обыкновенных механических ремесел». Фихте считает, что «человек должен работать, но не так, как вьючное животное, которое погружается в сон под своею ношею и, после скудного восстановления истощенных сил, опять понуждается к тасканию той же ноши. Он должен работать безбоязненно, с охотой и радостью». Полноценным гражданином человека делает обладание собственностью, «каждый взрослый и разумный человек должен иметь собственность» считает Фихте. Он отмечает, – «назначение государства состоит, прежде всего, в том, чтобы дать каждому свое, ввести его во владение его собственностью, а потом уже начать её охранять».14 Если государство обеспечит такое положение, что у каждого гражданина будет собственность, то оно может потребовать соблюдения прав в отношениях между людьми. Люди сами выбирают, каждый для себя, область деятельности, а государство должно обеспечить им право на труд и на собственность. При этом труд рассматривался не только как жизненная необходимость каждого человека, но и его непременная обязанность. В «замкнутом торговом государстве» Фихте хозяйствуют три сословия: производители («добывают естественные произведения природы»), художники (осуществляют «дальнейшую обработку для конечного назначения») и купцы. Говоря о национальном благосостоянии, он отмечает: «Благосостояние должно распространяться на всех в приблизительно одинаковой степени»15. Выделяя необходимость активной роли государства в экономике и жизни человека, Фихте выступает против чисто рыночного регулирования экономики, считая его неизбежно ведущими к дисбалансу различных видов трудовой деятельности, к необеспеченности работой значительной части населения и нищете.

Фихте родился в Рамменау (Восточная Пруссия), в крестьянской семье. Благодаря покровительству он получил университетское образование, обучаясь в Йенском (1780) и в Лейпцигском (1780—1784) университетах.

В начале 1794 года Фихте читает приватные лекции по «наукоучению» в Цюрихе, слух о которых дошел до Германии и по инициативе Гёте он приглашается в Йенский университет на должность профессора, где проработал до 1799 года. В 1805 году Фихте читал лекции в Эрлангенском университете, а в 1806 году – Кёнигсбергском.

С 1800 года Фихте жил и работал в основном в Берлине, в 1810 году был назначен деканом философского факультета и вскоре был избран ректором университета. В 1814 году умер от тифа, заразившись от жены, ухаживавшей в госпитале за больными и ранеными солдатами.

Работы Фихте оказали влияние на многих современников, таких как молодой Ф. Шеллинг, И.В.Гёте, В. фон Гумбольдт, Ф. и А. Шлегели, Ф. Шиллер, Новалис. Символом эпохи стали, опубликованные в 1808 году «Речи к немецкой нации» Фихте, в которых идея единого немецкого отечества приобретала все большую популярность. Фихте можно считать философом, идеи которого послужили мостом между идеями великого отшельника Канта и великого диалектика Георга Вильгельма Фридриха Гегеля.

Совершенно противоположный характер, по содержанию, носит другая работа «Изолированное государство» (1826), в которой абстрактную модель государства создает мекленбургский юнкер (помещик) землевладелец, математик по образованию, Иоганн Генрих фон Тюнен (1783—1850), один из предшественников «маржиналистской революции» и основоположников математических методов предельного анализа в экономической теории, создавший теорию изолированного государства («Der isolierte Staat»), приведшей к возникновению в 80-е годы Х1Х века на австро-германской земле абстрактной теории психологической и математической школы. Его математические построения в этом отношении также предвосхитили направление, которое в ХХ веке получило название «эконометрика». Полное название работы «Изолированное государство в его отношении к сельскому хозяйству и национальной экономии» (первый том вышел в 1826 году, часть второго – в 1850, остаток второго, и третий том, были опубликованы после его смерти в 1863 году). Как отмечают многие исследователи, Тюнен был едва замечен и мало оценен современниками.

В своем несуществующем государстве, являющимся, в сущности гипотезой, Тюнен, рассматривает все экономические явления в их чистом виде. Государство или город, который находится в центре равнины, имеющей округленную территорию и повсюду одинаково плодородную почву для занятий различными видами сельскохозяйственной деятельности. Расстояния от центра сбыта по всем границам площади одинаковы, и город является единственным местом сбыта всех товаров, производимых вокруг. Тюнен отмечает: «Представьте себе очень большой город, расположенный по середине плодородной равнины, не прорезанной никакими судоходными реками и каналами. Пусть эта равнина имеет совершенно одинаковую почву, везде одинаково удобную для обработки, и пусть на большом расстоянии от города она переходит в девственные пространства, которые отделяют все государство от остального мира. На равнине нет других городов, кроме упомянутого единственного большого города, на который и падает обязанность снабжать всю страну продуктами промышленного производства, который в свою очередь, получает продукты питания исключительно от окружающей его равнины. Копи и солеварни, которые удовлетворяют все потребности государства в металлах и соли, мы мыслим себе, – отмечает далее Тюнен, – лежащими также вблизи этого центрального города, который мы в дальнейшем будем называть просто городом, так как он является единственным»16. Тюнен ставит перед собой вопрос: какие формы примет при установленных предпосылках сельское хозяйство, и как будет отражаться на нем большее или меньшее расстояние от города, если это хозяйство будет вестись вполне рационально?

В условиях существования такого «изолированного государства» Тюнен рассматривает образование различных видов доходов. Он указывает, что для приложения труда в земледелии необходимо и приложение капитала, а уровень прибыли определяется доходностью последней части капитала и это определяет прибыль на капитал в «естественном» её состоянии в «уединенном государстве». Тюнен считает, что капитал, вложенный в производство, не только увеличивает богатство и доходы в руках капиталистов, но и является выгодным для самих рабочих, так как повышает влияние одного из элементов, увеличивающих их заработную плату. Следует отметить, что Тюнен живет в эпоху промышленного переворота и появления безработицы как социального явления, что обостряло противоречия между рабочими и капиталистами. Рабочие стали видеть в капиталистах своих врагов, считая, что интересы рабочих противоположны интересам капиталистов, и что прибыль растет за счет заработной платы. По мнению Тюнена, если заработная плата рабочих будет повышена, а их дети получат бесплатное образование, достаточное для предпринимательского дела, исчезнет преграда, существовавшая между сословиями. В вопросе ограничения свободы торговли Тюнен утверждает, что «запретительная система нигде не создала таких новых источников, благодаря которым заработок рабочего мог бы быть повышен и он был бы в состоянии платить более дорогую цену за хлеб. Напротив, благодаря вздорожанию предмета первой необходимости, благосостояние всех, а в особенности рабочих уменьшается;…нанося неизбежно глубокую рану беднейшему государству ограничением свободы торговли, богатое государство вместе с тем ранит и себя не менее глубоко»17

Марк Блауг в очерке о Тюнене в книге «Сто великих экономистов до Кейнса» называет работу Тюнена «Изолированное государство» грандиозным шедевром. Он отмечает «Тюнен – это два, а может быть даже три экономиста в одном: для экономистов-географов он является „отцом“ теории размещения экономической деятельности – той отрасли экономической науки, которая изучает роль расстояния и территории в экономической жизни; для экономистов-теоретиков он – один из независимых первооткрывателей так называемой „теории распределения на основе предельной производительности“, а для экономистов-математиков и эконометристов – крупный новатор в использовании вычислений для нахождения решений проблем максимизации, многие из которых он впоследствии проверил, используя данные, собранные им в его собственном сельскохозяйственном имении… Он представляет собой один из лучших примеров непризнанного гения в истории экономической мысли».18 Следует также отметить, что современники воспринимали работу Тюнена как образцовое руководство по сельскому хозяйству. До конца XVIII века многие отрасли естествознания, составлявшие основу сельского хозяйства, находились на стадии становления. Общественно-экономическая жизнь в странах Центральной Европы постепенно освобождалась от средневековых пережитков, развивались товарно-денежные отношения, перестройка натурального хозяйства под влиянием развивающегося рынка и проблемы взаимодействия сельского хозяйства и рынка до Тюнена так никто не рассматривал. Лишь много десятилетий спустя, в начале XX венка, Тюнен был признан как один из предшественников маржинализма.

Все три работы, которые были здесь приведены, принадлежат ярким немцам, оставившим след в истории немецкой экономической мысли и посвящены цели лучшего обустройства государства. Правитель, философ и помещик пытались создать модель благополучия для своего государства. Один проповедуя абсолютизм, второй – свободу личности, третий – свободу торговли. Кто прав? Где истина?

Философия романтизма – Георг Вильгельм Фридрих Гегель

Духовная среда, сложившаяся в большинстве европейских стран во второй половине XVIII века, обозначенная историками как эпоха Просвещения, в раздробленной Германии имела еще и специфику, которая заключалась в том, что среди многих представителей немецкого просвещения большой популярностью пользовалась идея национального единства. В 70-е годы XVIII века возникло литературное направление «Буря и натиск», которое способствовало пробуждению национальных чувств. Движение штюрмеров оказало заметное влияние на раннее творчество Гете, Шиллера, Гельдерлина и других немецких поэтов и писателей, создавших в своих произведениях галерею образов бунтарей.

Конец XVIII – начало XIX века – это время Великой французской революции, наполеоновских войн, время промышленного переворота в Англии и развития капитализма, это время политического уничижения многих народов Европы (немцев, венгров, поляков, итальянцев, чехов) и подъема их национального самосознания. Европа стояла на пороге величайших потрясений и перемен. Французская революция пошатнула основы старого порядка и на четверть века ввергла страны Старого Света в пучину социальной и политической нестабильности. Следует признать, что Наполеон, который пытался перекроить карту Европы, изнывающей под бременем феодализма и устаревшего территориального деления, сначала вовлек под французское влияние почти всех передовых личностей того времени, которые однако в скором времени в нем разочаровались (великий Бетховен изменил посвящение в своей «Героической» симфонии).

Видный представитель немецкой классической школы Гегель не стоял в стороне от этих изменений. Как и многие молодые люди того времени, студентом, он восторгался Французской революцией, а затем резко поменял свои убеждения и стал воспевать крайне консервативное Прусское государство. Его философия вобрала в себя противоречия эпохи, став творцом системы, примерявшей абсолютную идею с прусской сословной монархией, он удивительным образом соединил в своем учении революционные идеи и консервативные элементы

Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770—1831) родился в Штутгарте – столице Вюртембергского княжества. Отец философа был секретарем казначейства, входил в состав высшего чиновничества. Родители готовили его к карьере пастора, 1788—1793 годы он обучался в Тюбингенском теологическом университете и получил степень кандидата теологии. Вместе со своим сокурсником Шеллингом и общим другом Гельдерлином, который вскоре стал известным немецким поэтом-романтиком, Гегель читал сочинения Платона и Канта, разочаровавшись в карьере пастора, он сосредоточился на философии. С 1793 по 1800 годы Гегель трудился домашним учителем и воспитателем. После смерти отца он получает свою долю наследства, что дает ему возможность заниматься философской деятельностью. В начале 1801 года он приезжает в Йену, где после защиты двух диссертаций получает право преподавать в местном университете как приват-доцент философии. В 1802—1803 годы вместе с Шеллингом издавал «Критический философский журнал», в котором напечатал ряд своих работ. Покинув Йену, Гегель переехал сначала в Бамберг, а затем – в Нюрнберг, где работал директором гимназии (1808—1816), именно в этот период он написал «Науку логики». В 1816—1818 годы он занимает должность профессора в Гейдельбергском университете, а с 1818 года и до самой смерти – в Берлинском, где несколько лет был ректором университета. Именно в эти годы, в берлинский период, работы Гегеля получили особо широкое признание и авторитет его значительно вырос.

Как считает известный немецкий историк, социал-демократ Франц Меринг, Гегель «видел в истории человечества процесс постоянного движения, изменения и преобразования, восходящий от низших к высшим формам, и мощным напряжением ума старался проследить в разнообразнейших отделах исторической науки внутреннюю связь, постоянное развитие этого процесса среди всех кажущихся отклонений и случайностей».19 Его философии принадлежало господствующее положение в умственной жизни Германии. Идеал правового государства, построенный Гегелем в его «Философии права» (1822), был точно так же отражением прусского государства 1821 года, как «Замкнутое торговое государство» Фихте отражало прусское государство 1801 года, однако Гегель идет дальше в своей «Философии права» он требует гласного судопроизводства и судов присяжных. Именно на этой работе хотелось бы остановить внимание читателя для понимания философии экономической мысли и развития экономических учений Германии.

Следует отметить, что во второй половине XVIII века в эпоху Просвещения начинает складываться «союз» философии и политэкономии: Юм, Руссо, Кенэ, Тюрго, Смит и другие были и философами и экономистами. Для «Энциклопедии» Дидро и Д. Аламбера писали свои статьи по философии и политэкономии Руссо, Кенэ и Тюрго. В 1759 году выходит «Теория нравственных чувств», а в 1776 году «Исследование о природе и причинах богатства народов» А. Смита. Они своими теоретическими суждениями пришли через философию естественного права к свободе торговли и «невидимой руке». Однако Гегель, также отталкиваясь от законов естественного права, приходит к пониманию, что «человек должен найти в праве свой разум» – Дух.

Гегель отмечает, что «существуют двоякого рода законы: естественные и юридические. Естественные законы – абсолютны и имеют силу, каковы они суть: они не допускают никакого ограничения, хотя можно в отдельных случаях погрешить против них. Чтобы знать, в чем состоит закон природы, мы должны узнать его, ибо эти законы верны; лишь наши представления о них могут быть ложны. Мерило этих законов находится вне нас, и наше познание этих законов ничего к ним не прибавляет… при рассмотрении юридических законов поднимается дух размышления, и уже одна различность законов заставляет обратить внимание на то обстоятельство, что они не абсолютны… В правовых законах предписание имеет силу не потому, что оно существует, а каждый человек требует, чтобы оно соответствовало его собственному критерию. Здесь, следовательно, возможна коллизия между тем, что есть, и тем, что должно быть, между правом в себе и для себя сущим, остающимся неизменным, и произвольным определением того, что есть право. Такое разделение и такую борьбу мы находим лишь на почве духа, а так как это преимущество духа как будто ведет к раздору и бедствиям, то часто приходится слышать приглашение вернуться от произвола жизни к изучению, созерцанию природы и сделать последнюю своим образцом. Но именно эти противоположности между правом в себе и для себя сущим и тем, чему произвол сообщает силу права, вызывают потребность основательно узнать, что должно быть признано правом»20.

Гегель был одним из немногих ученых того времени, который понимал действительное значение предмета политической экономии. В «Философии права» он отмечает, что политэкономия есть наука, которая «должна изобразить отношение и движение масс продуктов в их качественной и количественной определенности и запутанности. Это – одна из тех наук, которые возникли в новейшее время, так как имеют последнее своей почвой. Её развитие являет интересный пример того как мысль в бесконечном множестве частных фактов, которые она ближайшим образом имеет перед собой, отыскивает простые принципы предмета, действующий в нем, управляющий им рассудок… Существуют известные всеобщие потребности, как, например, потребность в еде, питье, одежде и т.п., и всецело зависит от случайных обстоятельств способ, каким эти потребности удовлетворяются. Почва здесь или там более или менее плодородна; годы различаются между собою по своей урожайности; один человек трудолюбив, другой ленив. Но этот кишмя кишащий произвол порождает из себя всеобщие определения, и факты, кажущиеся рассеянными и лишенными всякой мысли, управляются необходимостью, которая сама собою выступает. Отыскивание здесь этой необходимости есть задача политической экономии, науки, которая делает честь мысли, потому что она, имея перед собой массу случайностей, отыскивает их законы»21.

В те годы в немецких университетах, как было отмечено в первом параграфе, господствовала камералистика, которая изучала общественные науки с упором на теорию и практику управления государством и экономическая мысль Германии, сохраняла упорную приверженность к сбору фактических данных и чуждалась широких теоретических обобщений. А Гегель пошел дальше и увидел в политэкономии науку, делающую честь мысли, которая позволяет проникать во внутреннюю связь вещей. Гегель подошел к пониманию того, что действительным предметом политической экономии выступают не зависящие от воли и сознания, противоречащие внешне наблюдаемым явлениям, глубинные экономические процессы, посредством которых реализуется необходимость. Гегель отмечает, – «Интересно видеть, как все зависимости оказывают здесь обратное действие, как особенные сферы группируются, влияют на другие сферы и испытывают от них содействие себе или помеху. Эта взаимная связь, в существование которой сначала не верится, потому что кажется, будто все здесь предоставлено произволу отдельного индивидуума, замечательна главным образом тем, – и сходна в этом с планетной системой, – что она всегда являет глазу лишь неправильные движения, и все же можно познать ее законы».22

На политической карте Германии во времена Гегеля существовали раздробленные государства, для централизации которых не было экономических и правовых условий и именно поэтому греческие полисы воспринимались им в качестве демократической альтернативы развития раздробленной Германии.

В характеристике понимания сути государства Гегель отмечает: – «Государство есть действительность нравственной идеи, – нравственный дух как явная, самой себе ясная субстанциальная воля, которая мыслит и знает себя и выполняет то, что она знает и поскольку она это знает. В нравах она имеет свое непосредственное существование, а в самосознании единичного человека, как и самосознание единичного человека благодаря умонастроению имеет в нем, как в своей сущности, цели и продукте своей деятельности, свою субстанциальную свободу»23.

История, по словам Гегеля, есть «суждение о мире», и поскольку человеческая история понимается им как «самораскрытие Духа во времени», то мировая история трактуется как имеющая свой «разумный план», как реализация замысла, которым обладает Мировой разум. Поэтому все то, что кажется нам злом (преступления, войны, революции и т.д.) на самом деле оказывается всего лишь преходящим, хотя и необходимым на какой-то стадии развития моментом. Здесь следует вспомнить знаменитый тезис Гегеля, сформулированный в «Философии права»: «Все действительное разумно, все разумное – действительно».

Движение мировой человеческой истории трактуется им как процесс увеличения свободы и рост разумности. По Гегелю история проходит три стадии развития:

– восточное общество (все являются рабами);

– греко-римский мир (отдельные индивиды обретают свободу);

– германо-христианский мир (все свободны)24.

Реализовавшись в истории как свобода, Абсолютная идея на стадии Абсолютного духа теперь возвращается к себе в процессе самопознания, открываясь себе в очередной триаде: искусство, религия и философия.

«Германский дух есть дух нового мира, – отмечает Гегель в четвертой части „Философии истории“, – цель которого заключается в осуществлении абсолютной истины как бесконечного самоопределения свободы, той свободы, содержанием которой является сама её абсолютная форма. Назначение германских народов состоит в том, чтобы быть носителями христианского принципа… германцы начали с того, что они разлились, как поток, наводнили мир и покорили одряхлевшие и сгнившие внутри государства цивилизованных народов. Лишь тогда началось их развитие, вызванное соприкосновением с чужой культурой, чужими религией, государственным строем и законодательством. Они сформировались благодаря усвоению и преодолению чужого, и их история является скорее процессом углубления в себя и отнесения к самим себе»25.

«Германской нации было свойственно чувство естественной цельности в себе, и мы можем, – отмечает Гегель, – назвать это чувство Gemuth (душа) …германские народы обладают способностью быть носителями более высокого принципа духа». «В Германии свобода являлась знаменем до новейшего времени, и даже союз государей, во главе которого стоял Фридрих II, возник из любви к свободе, – считал Гегель».26

Вернемся к «Философии права», в которой Гегель излагает свое понимание идеального государства. Его экономический идеал – не детальная регламентация хозяйственной жизни и не строго централизованное замкнутое натуральное производство. В «Философии права» строгий государственный контроль связывается с примитивным состоянием общества. Однако он не исключает, что «различные интересы производителей и потребителей могут столкнуться друг с другом, и хотя в целом правильное отношение между ними и устанавливается само собою, все же их примирение также требует регулирования, сознательно предпринятого инстанцией, стоящей выше их обоих»27. И эти функции он отводит полицейскому надзору. Он отмечает, что «полиция должна заботиться об уличном освещении, постройке и исправности мостов, установлении твердых цен на предметы повседневного потребления, так же как и о здоровье индивидуумов. И здесь есть два главных господствующих мнения. Одни утверждают, что полиции надлежит надзирать за всем, другие же утверждают, что полиция здесь ничего не должна определять, так как каждый будет направляться в своей деятельности потребностями других. Отдельное лицо, разумеется, должно пользоваться правом зарабатывать свой хлеб тем или иным способом, но, с другой стороны, публика тоже имеет право желать, чтобы необходимое ей доставлялось должным образом. Нужно удовлетворить обе стороны, и свобода промыслов не должна быть такого рода, чтобы подвергать опасности общее благо»28. Гегель считал, что без государственного вмешательства может возобладать тенденция к саморазрушению. В «Философии права» Гегель объявляет конституционную монархию высшей и совершенной формой правления. Весьма характерно при этом, что Гегель считал членов правительства и государственных чиновников той частью общества, в которой сосредоточились «развитый ум и правовое сознание всей массы народа». Он отмечает «среднее сословие, к которому принадлежат государственные чиновники, представляет собою средоточие государственного сознания и наиболее выдающейся образованности. Поэтому оно и является главной его опорой в отношении законности и интеллигентности»29. Тем самым Гегель возлагает на бюрократов задачу обновления общества.

14 ноября 1831 года эпидемия холеры оборвала жизнь Гегеля. Он ушел из жизни в апогее авторитета созданной им философии, на базе которой появилась целая школа – гегельянцев.

Во многих академических источниках отмечается, что учение Гегеля – высшее достижение диалектики немецкого классического идеализма своего времени, отличается широтой и глубиной содержания, важностью и многообразием выдвинутых проблем – это широко разработанная система категорий, законы которой он выводит из их взаимодействий. Однако в центре внимания философии Гегеля находится диалектика истории человечества. Этот великий идеалист, считавший, что развитие есть характеристика деятельности духа, способствовал формированию на территории Германии исторической школы права и исторической школы политэкономии. Именно его философская концепция легла в основу формирования методологии этих школ.

Заслуга Гегеля состоит в том, что именно он первым увидел связь философии и политэкономии. Вся последующая история экономической науки подтверждает, что методологической основой экономических дисциплин является философия экономики (культура мышления экономиста). Следует отметить, что в последние годы в нашей стране утрачивается вкус к изучению истории экономических учений, трудов выдающихся экономистов…

Как ни парадоксально, но вот уже двести лет гегелевская философия – предмет споров и борьбы самых разнообразных противоборствующих сторон. Особенно рьяно гегелевское наследство делили в России, где его «своим» считали и славянофилы, и западники; и красные, и белые. Карл Маркс, впитав идеи Гегеля, разработал свое учение, которое до сих пор является предметом дискуссий и политиков и ученых. Однако присвоить его наследие целиком не удалось ни политикам, ни постмодернистам.

Адам Мюллер и политэкономический романтизм

На волне разочарования в последствиях французской революции – якобинской диктатуре и бонапартизме формировался романтизм, проповедовавший рост национального гражданского самосознания. Выявление романтизмом национальной самобытности, в противовес просветительскому космополитизму, способствует возникновению идеологии буржуазного национализма, с особой силой проявившейся в европейских странах, лишенных государственности – Германии, Италии, Польше, Венгрии. Среди великих романтиков этих стран, достаточно назвать: немецких писателя, композитора и художника Эрнста Теодора Амадея Гофмана (1776—1822), композитора и дирижера Карла Марию фон Вебера (1786—1826), композитора и дирижера Рихарда Вагнера (1813—1883), австрийского композитора Франца Петера Шуберта (1797—1828), итальянцев композиторов Винченцо Беллини (1801—1835) и Джузеппе Верди (1813—1901), скрипача-виртуоза и композитора Николо Паганини, французского композитора Луи Гектора Берлиоза (1803—1869), польского поэта Адама Мицкевича (1798—1855), венгерского поэта и революционера Шандора Петефи (1823—1849), венгро-немецкого композитора и пианиста-виртуоза Ференца Листа (1811—1886). Они уже не чувствовали себя обязанными писать лишь по заказу, это был смелый жест, отражающий дух нового времени – времени «романтизма».

В искусстве, романтизм пришел на смену классицизму в 20 -30-х годах XIX века и, как отмечают исследователи, имел два источника: первый, освободительное движение народа против феодализма и национального гнета и второй, разочарование широких общественных кругов результатами революций XVIII века, что в свою очередь, определило формирование двух течений. В одном направлении критика капитализма носила, как правило, односторонний характер замечались лишь его теневые стороны, игнорировалось то прогрессивное, что принесла с собой победа нового строя, создавались иллюзорные идеалы, представляющие собой апологию средневекового прошлого (Новалис, Жуковский). Другое направление, имело прогрессивную, революционную направленность, выражая протест широких кругов общества, как против буржуазной, так и против феодальной системы социального устройства, против политической реакции (Байрон, Шелли, Гюго, Санд, Мицкевич, Петефи, Рылеев, Делакруа, Брюллов, Шопен, Берлиоз, Лист). Эстетические идеалы этого направления романтизма тоже нередко носили утопический характер, а образы отличались двойственностью, внутренней трагичностью, они все же выражали известное понимание противоречий буржуазного общества, интерес к жизни широких народных масс и были направлены в будущее.

В этот же период в политической экономии так же формируется направление, названное В.И.Лениным «экономический романтизм», основоположником которого он считал швейцарского мелкобуржуазного экономиста Сисмонда де Сисмонди (1773—1842). Однако хотелось бы остановиться на другом наиболее видном представителе романтизма в экономической науке Германии, интересном экономисте, взгляды которого способствовали формированию «национального протекционизма» и возникновению исторической школы в Германии – Адаме Мюллере. Однако, как считал Ф. Энгельс хотя «немцы давно уже доказали, что во всех областях науки они равны остальным цивилизованным нациям, а в большей части этих областей даже превосходят их. Только среди корифеев одной науки – политической экономии – не было ни одного немецкого имени. Причина этого понятна. Политическая экономия есть теоретический анализ современного буржуазного общества и предполагает, поэтому развитые буржуазные отношения, отношения которые в Германии в течение столетий… не могли возникнуть»30.

Американский историк экономической науки, институционалист Б. Селигмен (1912—1970) в своем фундаментальном труде «Основные течения современной экономической мысли» отмечает, что «романтизм Мюллера и национализм Листа послужили моделями, оказавшими решающее влияние на характер последующей критики классической доктрины представителями исторической школы, которые настойчиво стремились низвергнуть абстрактные категории классической школы с помощью бесчисленных эмпирических данных»31.

Адам Генрих Мюллер (1779—1829) – немецкий публицист и экономист. Выпускник Гёттингенского университета в 1813 году поступил на службу к австрийскому правительству. В 1818 – 1827 годы был генеральным консулом Австрии в Лейпциге. Важнейшее сочинение Адама Мюллера, которое в одном письме, он сам называет самым удачным из своих трудов, это лекции об элементах государственного искусства, которые он читал в 1808 году в Дрездене принцу веймарскому и многочисленному собранию государственных людей и дипломатов и которые в 1809 году были напечатаны в Берлине в трех томах под названием «Основы искусства управления государством». В этой работе он первый дал оценку смитовой теории как космополитической, не учитывающей национальные особенности отдельных стран и народов. Все, что он в последствии написал, было повторением или более подробным изложением взглядов, содержащихся в этом сочинении. В своих работах он выражал интересы феодальной аристократии, восхвалял крепостное право, выступал в защиту крупных феодальных хозяйств и средневековых цеховых объединений. Идеализируя средневековый уклад, призывал перестроить общество на «корпоративных началах». Ниже автором изложены некоторые концептуальные взгляды Мюллера в изложении представителя старой исторической школы Бруно Гильдебранда, а он, в свою очередь, ссылается только на вышеуказанные лекции. Как отмечает Бруно Гильдебранд, в литературе только один Адам Мюллер «задумал восстановить науку о народном хозяйстве на средневековых началах. Этот опыт заслуживает особенного внимания, потому что он не только был первым своеобразным проявлением немецкой народности в истории политической экономии, но и справедливою стороною своего учения послужил источником для позднейших реакций против Смитовой системы»32.

В политической экономии Мюллер был противником А. Смита.

В противовес трудовой теории стоимости Смита, Мюллер выдвинул «идею ценности», согласно которой в национальное богатство необходимо включать не только материальные, но и духовные ценности народа. Вместе с вещественным капиталом существует другой, как отмечает Бруно Гильдебранд, – «по крайней мере, столько же важный, или еще важнее, капитал духовный. Первый выражается и развивается в деньгах, а последний в языке. В языке растет капитал народной мудрости, опыта и мысли; он переходит от поколения к поколению и составляет во всякое время сильнейший рычаг народного хозяйства, который в последнее столетие почему-то оставлен почти без всякого внимания»33.

В основании экономической теории Мюллера лежит, как считает Гильдебранд, понятие о государстве, о национальном союзе. «Человек теряет все, говорит Мюллер, коль скоро он не чувствует общественной связи, или государства. Государство есть потребность всех потребностей, потребность сердца, духа и тела; без государства человек не может слышать, видеть, думать, чувствовать, любить; одним словом человек не мыслим иначе, как в государстве»34. Государству Мюллер приписывает германское происхождение, выводит его из немецкой свободы и считает его органическим национальным продуктом, как отмечает Гильдебранд. «Отсюда каждое государство можно познавать только в его движении и развитии; оно представляет собою не какое-нибудь понятие, а только живую идею, которая сама подвижна и которая должна быть не изучена, а пережита. Отсюда в государственной практической жизни надо руководствоваться не частной выгодой одного человека и не мгновенной выгодой целого, а только постоянной выгодой этого целого в её продолжении. Каждое живущее поколение, каждый государственный человек должны всегда согласовывать настоящее с прошедшим и всегда одинаково иметь перед глазами то и другое»35.

Выделяя главные экономические положения Мюллера, Гильдебранд отмечает, что «национальное производство усиливает гражданский характер ценностей и создает продукт всех продуктов – общественную связь, которая одна обеспечивает прочное существование каждому отдельному производству. Поэтому, чистый доход может иногда оставаться неизменным, а между тем национальное производство и национальное богатство могут увеличиваться, или уменьшаться»36.

Мюллер дает совершенно различное от А. Смита определение ценности «в употреблении и ценности меновой», определение, одинаково распространяемое им на все лица и предметы. «Первая есть ценность индивидуальная, последняя, напротив, общественная или политическая». Мюллер считает «главным условием всякого производства служат четыре элемента: земля, труд, капитал вещественный и капитал духовный»37.

Подводя итог основным экономическим положениям Мюллера, Гильдебранд отмечает, «основные начала Мюллерова учения не имеют никакой научной состоятельности. Они представляют собой такую же резкую односторонность, как и учение Смитовой школы, только в противоположном направлении. Мюллер, подобно классической древности, понимает человека только как члена государства, как сосуд общих идей, и упускает из вида, что каждый отдельный человек в государстве сознательно несет в себе собственный самостоятельный мир. Как Адам Смит оторвал человека от нравственной идеи общественности и признавал целое только как сумму отдельных лиц, так точно Мюллер оторвал целое от его богатого содержания, от составляющих его творческих индивидуальностей, и признает отдельного человека лишь на столько, на сколько он нужен для государства»38. Б. Гильдебранд отмечает резкое противоречие между Мюллеровской идеей о государстве и содержанием, какое он дает этому государству. Гильдебранд отмечает, – «с одной стороны, он требует, согласно древнему воззрению, чтобы человек поглощался государством, а с другой, наполняет это государство всеми неподвижными феодальными элементами, при которых не может быть никакой нравственной государственной власти, никакого общего государственного сознания, которое могущественно сплачивало бы в одно всех членов государства; он наполняет его такими элементами, которые по самой природе своей противодействуют силе поддерживающей все части целого в постоянной гармонии»39. Мы не видим в средних веках того государства, которое Мюллер выставляет своим идеалом, считает Б. Гильдебранд.

Следует также отметить, что экономические взгляды Мюллера были подвергнуты резкой критике со стороны К. Маркса, который называл его романтическим сикофантом (см. К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Т.23, стр.135, прим.)

Но, совсем не хотелось бы, завершать изложение взглядов Мюллера на такой негативной ноте. Достаточно интересно характеризует взгляды А. Мюллера Е. М.Майбурд в своей работе «Введение в историю экономической мысли» в главе 20 «История с географией», он отмечает, что Мюллер считает необходимым учитывать в общественном производстве для будущего нации также интеллектуальный труд и его продукцию. «Каждая нация – это особый организм со своими жизненными принципами и своей индивидуальностью; на этой основе формируется ее историческое существование. Нации присущи органичная целостность и преемственность от прошлого к настоящему, от настоящего к будущему. Она не может и не должна жить только текущим потреблением, не заботясь о благе будущих поколений». Далее Е. М. Майбурд пишет, «Мюллер не зашел так далеко, чтобы отрицать всякую истинность учения Смита. Для Англии оно, мол, годится… Для континентальных стран, полагает Мюллер, нужно нечто иное – система, которая бы оберегала и развивала комплекс национальных сил». Можно полностью согласиться с Майбурдом, что «в сегодняшнем мире такие идеи звучат вполне актуально». И он прав, что «сегодня нам виднее, что в природе вещей действуют определенные экономические закономерности, общие для всех народов. Но и сегодня мы не всегда понимаем, что в различных национально-исторических условиях они могут по-разному проявляться и приводить к несхожим результатам. Следует избегать поверхностных аналогий и механических заимствований. Знание общих законов экономической науки непременно должно дополняться пониманием конкретных условий каждой страны, ее „интеллектуального и нравственного капитала“. Поэтому хороший экономист – это еще и эрудит в области истории и культуры, который не просто хранит свою эрудицию, но постоянно ее расширяет. Кто ничего не знает, кроме современной экономической науки, тот и ее не знает как следует»40.

Предтеча исторической школы Фридрих Лист – проповедник идей «национальной экономики» и «воспитательного протекционизма»

30-40-е годы XIX века были для Германии благословенны с точки зрения многообразия (сегодня мы бы сказали плюрализма) мнений – идей по проблемам политической экономии. Именно в эти годы классическая школа находит в Германии некоторых последователей, из числа которых наиболее видным, как отмечено выше, был Иоганн Генрих фон Тюнен (1783—1850), написавший единственное свое сочинение «Изолированное хозяйство в его отношении к сельскому хозяйству и национальной экономии», приведшее к возникновению в 80-е годы Х1Х века на австро-германской земле абстрактной теории психологической и математической школы.

С другой стороны, развитие капитализма и возникновение машинного труда к середине Х1Х века не только не привело к общему благосостоянию, но и вело к разорению мелких производителей и к бедствиям населения. Обострение противоречий между трудом и капиталом, сопровождающееся восстаниями и революциями в эти годы приводит к возникновению экономической теории социализма, эволюционировавшей на германской земле в революционную теорию марксизма, и позже австро-германского социал-реформизма.

Особенностью Германии этого периода развития является так называемый прусский путь развития капитализма при постепенном приспособлении помещичьих-юнкерских хозяйств к капитализму. Другая особенность – раздробленность страны, объединение которой стало в первой половине XIX века насущным вопросом буржуазного развития Германии.

Раздробленность Германии делала актуальной реализацию национального единства, как в политическом, так и экономическом смысле и именно эта идея национального единства легла в основу взглядов ярчайшего немецкого ученого Фридриха Листа (1789—1846), сила которого заключалась в смелой постановке острых вопросов экономической политики в условиях относительно отсталой страны.

Английский историк экономической мысли лорд Лайонел Роббинс (1898—1984) считает, в начале XIX века в Германии очень авторитетным в вопросах политики протекционизма Фридриха Листа, который «оказал на политику разных стран влияние, уступающее разве что влиянию Адама Смита в его время и Карла Маркса в наше время»41.

Другой великий англо-австрийский историк экономической мысли Йозеф А. Шумпетер (1883—1950) в «Истории экономического анализа» утверждает, «как ученый, экономист Лист обладает одним свойством, характеризующим великих ученых, а именно великим видением положения своей страны, которое, не являясь само по себе научным достижением, служит предпосылкой для научного достижения определенного типа, выдающимся примером которого в наши дни является творчество Кейнса» далее отмечая, «не испытывал Лист недостатка и в специфически научных инструментах, в которых должно реализоваться видение, чтобы принести научные плоды; в действительности его аналитический аппарат идеально соответствовал его практической задаче. Но отдельные части этого аналитического аппарата не были особенно новы»42.

Действительно, Фридриха Листа можно считать наиболее видным идеологом немецкой буржуазии первой половины ХIХ века, ведущего усиленную пропаганду экономического объединения Германии, чьи идеи способствовали формированию «воспитательного протекционизма», национальной экономики и истории как метода познания экономики.

Гильдебранд, сравнивая взгляды Листа и Мюллера, утверждает, что «несмотря на одинаковый протест против Смитовой системы, оба эти писателя преследуют совершенно противоположные интересы, и Лист ратует именно за то, что отвергает Мюллер. Он порицает Германию за то, что она еще слишком сильно держится старины и не так энергично вступила на путь промышленного развития, а Мюллер, напротив, – за то, что она сокрушила старое и спешит усвоить себе английскую промышленность»43.

В свою очередь, социал-демократ Рудольф Гильфердинг в своей работе «Финансовый капитал», достаточно правильно отмечает, что «система Листа отнюдь не является опровержением теории свободной торговли, как ее формулировал, например, Рикардо. Она всего лишь экономическая политика, которая только должна сделать возможной систему свободной торговли, способствуя развитию такой национальной промышленности, для которой система свободной торговли является наиболее соответствующей. Воспитательные пошлины Листа должны были служить исключительно этой цели; поэтому Лист требовал низких пошлин, которые должны были выровнять разницу между первенством Англии и отсталостью Германии, – временных пошлин, так как его политика должна была привести к тому, чтобы пошлины сделались, наконец, излишними… Система Листа была признана системой капиталистически отсталых стран».44

Лист родился в городе Рейтлинген королевства Вюртенберг (Южная Германия), которое было до 1814 года вассалом Французской империи. Сын зажиточного ремесленника, получив школьное образование, он был отдан в учение к писцу. За десять лет службы Лист занимал множество различных постов, полтора года изучал право в Тюбингенском университете и закончил служебную карьеру в чине счетного советника в столице королевства Штутгарте. С 1817 года по протекции либерального министра Вангенхейма, был назначен профессором «практики государственного управления» в Тюбингенском университете. Как отмечают историки, Лист обладал большим талантом литератора и оратора, четкость мысли которого отличают все его сочинения и статьи, по натуре увлекающийся, экспансивный и необычайно энергичный человек. Он побывал в Австрии, Северной Германии, Венгрии, Швейцарии, Франции, Англии и, как он сам пишет, всюду старался знакомиться с современным состоянием этих стран. Листа можно считать сторонником радикальных буржуазно-демократических реформ. Он был одним из организаторов «Всеобщей ассоциации германских промышленников и купцов» и вел усиленную пропаганду идей экономического объединения Германии. Из-за своих разногласий с правительством, вынужденный в 1825 году эмигрировать в США, он вернулся на родину лишь в 1832 году как американский консул. Как он сам отмечает, в Северной Америке лучшей книгой, из которой он знакомится с политической экономией в этой стране, была сама жизнь. Занимаясь предпринимательством в США, где он открыл месторождение антрацита в Пенсильвании и участвовал в проекте по строительству железных дорог, стал достаточно зажиточным человеком. С не меньшей энергией он пытался реализовать идею создания железных дорог в Германии. Именно благодаря усиленной деятельности Ф. Листа, как считают историки, в 1833 году был создан Германский таможенный союз, который можно считать первым шагом к объединению Германии. В 1837 году Лист получает известие, что промышленный кризис в Америке его разорил. Его сил уже не хватает для борьбы с оппонентами и бурной деятельности, к которой он привык. Осенью 1846 года в городе Кувстейн, в гостинице он совершил самоубийство.

Основные политэкономические идеи его изложены в книге «Национальная система политической экономии» (1841г.). Книга имела большой успех и, как считают историки, сослужила громадную службу в деле дальнейшего национального и экономического объединения Германии и способствовала формированию альтернативного классической школе политэкономическому направлению, которое позже оформится в историческую школу. Причина успеха книги также, наверное, и в том, что она была своевременна и преследовала цель теоретически обосновать назревшие экономические нужды Германии. Ф. Энгельс считал работу Листа «…самым лучшим из того, что произвела немецкая буржуазная экономическая литература, хотя все его прославленное произведение списано у француза Ферье»45. Доля истины в этих словах, может быть и есть, но следует заметить, что любое исследование есть результат анализа, в том числе и литературы своих предшественников и, как считает автор данного исследования, работа Листа является действительно очень глубоким анализом экономик стран Европы своего времени и теории Адама Смита и ряда представителей классической школы политической экономии. Также следует отметить, что Лист, будучи в Америке был знаком и с взглядами американского министра финансов (секретаря казначейства) Александра Гамильтона (1757—1804), который являлся автором программы поощрения развития национальной промышленности, а живя во Франции, с трудами и взглядами государственного и политического деятеля, экономиста и публициста Франсуа Ферье (1777—1861). Развивая выдвинутую А. Гамильтоном и Ф. Ферье идею «воспитательного протекционизма», Лист выступал за активное вмешательство государства в экономику с целью создания единого общенационального рынка и защиты национального производства до тех пор, пока оно не достигнет по своей конкурентоспособности английского уровня. Все это способствовало расширению взглядов Листа и, отражая исторические особенности развития капитализма в Германии, он, проповедуя идею «воспитательного протекционизма» выступает как против приверженцев феодальных порядков, так и сторонников экономического либерализма и у него она получает глубокое обоснование в работе «Национальная система политической экономии», которую он издает в 1841 году.

В этой работе Лист формулирует свою позицию в рассмотрении метода, задач и содержания политической экономии: 1) историзм, как метод политэкономии; 2) производительные силы как источник богатства нации и 3) национальная идея как основа экономической политики государства.

Лист создаёт свою систему историко-экономического развития наций, выделяя пять главных стадий: состояния дикости, пастушеское, земледельческое, земледельческо-мануфактурное и земледельческо-мануфактурно-коммерческое.

В теории производительных сил основной составной частью Лист считает «умственный капитал» – главный источник богатства.

Книга Фридриха Листа «Национальная система политической экономии» в русском переводе В.М.Изергина, под редакцией К.В.Трубникова, изданная в 1891 году и переизданная издательством «Социум» в 2017 году содержит четыре книги: первая названа «История», вторая – «Теория», третья – «Системы», четвертая – «Политика».

Во вступлении, составленном Константином Трубниковым отмечено, что Ф. Лист при жизни своей, был известен в высших государственных, ученых и общественных сферах всей Германии, Австрии, Англии, Франции и Соединенных Штатов Америки, где он лично принимал участие в ученой экономической литературе. После его кончины «Национальная система политической экономии несколько раз переиздавалась в Германии, была переведена на французский и английский языки. Трубников отмечает, «к сожалению, «Национальная система политической экономии» Фр. Листа, имеющая всемирную известность, не только не была переведена до настоящего момента на русский язык, и, следовательно, неизвестна русскому образованному обществу, но даже весьма мало известна большей части наших ученых-экономистов»46. Далее Константин Трубников утверждает, что учения Фр. Листа составили эпоху не только в научной, но и практической жизни Германии и Соединенных Штатов, и были путеводной звездой, приведшей финансы, сельское хозяйство, промышленность и торговлю в этих государствах в цветущее положение. Ученые-экономисты признают, что «Национальная система политической экономии» Листа может быть рассматриваема «как самое высшее научное выражение протекционной системы».

Обратимся непосредственно к первоисточнику. В предисловии книги Лист отмечает, что ему придется рассказать в ней почти половину своей жизни, потому что «прошло более двадцати трех лет с тех пор, как у меня возникло первое сомнение в правдивости господствующей теории политической экономии, с тех пор как я посвятил себя исследованию ее заблуждений и их коренных причин… Я изучил не хуже других все, что тогда думали и писали об этом предмете, но я не хотел ограничиться тем, чтобы ознакомить юношество с современным состоянием науки; я стремился научить его тому, каким образом национально-экономический путь должен способствовать благосостоянию культуры и могуществу Германии»47. И еще, там же он отмечает, что «для двух очень развитых наций свободная конкуренция только тогда может быть благодетельна, когда обе они стоят на одной и той же приблизительно ступени промышленного развития». Он нашел разницу между экономией космополитической, так он именовал классическую политическую экономию, и экономией политической.

Критикуя классическую школу за ее «космополитизм», он сформулировал учение о «национальной экономике», под которой понимал систему рекомендаций по экономической политике для развивающейся германской национальной буржуазии. Во введении, выдвигая на первый план анализ национальных факторов и национального единства, он утверждал, что есть «экономия космополитическая и политическая, теория имуществ, имеющих меновую ценность, и теория производительных сил – учения, различные по существу, но которые должны развиваться самостоятельно» и далее он отмечает «производительные силы народов зависят не только от труда, сбережений, нравственности и способностей людей или от обладания естественными сокровищами и материальными капиталами, но также от социальных, политических и гражданских учреждений и законов, а главным образом от обеспеченности их бытия, самостоятельности и их национальной мощи. Как бы ни были отдельные люди прилежны, бережливы, искусны, предприимчивы, разумны и нравственны, однако без национального единства, без национального разделения труда и без национальной кооперации производительных сил нация никогда не в состоянии будет достигнуть высокой степени благосостояния и могущества или обеспечить себе прочное обладание своими интеллектуальными, социальными и материальными богатствами»48.

Первая книга «История» «Национальной системы политической экономии» включает глубокий анализ развития экономик итальянцев, ганзейцев, нидерландцев, англичан, испанцев и португальцев, французов, немцев, русских, североамериканцев и глава X – «Уроки истории». Он говорит о возвышении и потере могущества итальянских городов и Ганзы, как их вытеснили испанцы и португальцы, а потом и нидерландцы, в частности он утверждал, что «когда ганзейское мореходство начало клониться к упадку, голландцы ежегодно строили до 2000 новых судов»49. И далее он отмечает, что до первой половины XVII века «голландцы настолько стоят выше англичан по фабрикам и колониям, по торговле и мореходству, насколько в настоящее время англичане превосходят в этом отношении французов»50. И в главе об англичанах он выделяет мысль о том, как благодаря мудрой и энергичной политики королевы Елизаветы и поощрительным мерам правительства развивались промышленность и торговля в этой стране. Начало промышленного и коммерческого величия Англии Ф. Лист видел преимущественно в овцеводстве и шерстяном производстве, выделяя большое значение навигационного акта для роста экономической мощи страны. Раскладывая по полочкам политику протекционизма английского правительства, он писал «выходит по нашей теории, которую мы называем теорией производительных сил и которую, не исследуя ее оснований, признавали английские министры, придерживаясь правила: покупать сырье, продавать фабрикаты. Министры английские заботились не о приобретении очень дешевых, но преходящих мануфактурных изделий, а о создании с пожертвованиями дорогой и постоянной мануфактурной силы»51.

В истории развития французской экономики Ф. Лист отмечает роль политики Кольбера, выделяя это время как блестящий период французской промышленности и порицает Кенэ, который «порицал» Кольбера за то, что он стремился довести фабрично-заводскую промышленность за счет земледелия. Отмечая «продвинутость» Наполеона Лист пишет «Когда-то, – говорил Наполеон, – известен был лишь один вид собственности – земельная собственность; теперь явился новый вид – промышленность». Таким образом Наполеон «видел и выражал ясно то, чего современные ему экономисты не видели или не могли определить с точностью, а именно того, что нация, соединяющая в себе заводско-фабричную промышленность и земледелие, является более совершенной и богатой, нежели страны чисто земледельческие»52.

Оценивая историю экономики Германии, в адрес немцев, Ф. Лист отмечает, – «еще в начале XVIII века в Германии мы видим: варварство в литературе и языке, варварство в законодательстве, администрации и суде; варварство в земледелии; упадок промышленности и крупной торговли; недостаток в национальном единстве и силе; бессилие и слабость во всем сравнительно с иностранными государствами. Одно только спасли немцы: их первоначальный характер; их любовь к труду, порядку, бережливости и умеренности, их настойчивость и выдержку в исследованиях и делах; их искреннее стремление к лучшему; великий запас нравственности, умеренности и рассудительности»53.

Будучи поборником национального единства Германии, он выступал за превращение ее в державу, способную к экономической и политической экспансии на мировой арене. Война есть «благословение для нации» говорил он. Обращая внимание на исторические особенности развития капитализма в Германии, он вступал как против сторонников феодально-патриархальных порядков, так и против сторонников либерализации экономки.

Отмечая состояние экономики России, Лист показывает глубокие знания экономической политики российского правительства и истории экономики страны, в восьмой главе «Русские». Он ссылается на курс политической экономии А. Шторха, который пользовался в России не меньшим уважением, чем сочинения Сэя в Германии. Обратимся к первоисточнику: «Россия своими первыми успехами в культуре и промышленности обязана сношениям с Грецией, затем торговле с Ганзой через Новгород, наконец, после покорения этого города царем Иоанном Васильевичем, равно как и вследствие открытия водного пути через Белое море, – торговле с англичанами и голландцами. Значительное развитие русской промышленности, равно как главным образом смягчение нравов, началось, однако, лишь с царствования Петра Великого. История России, начиная с XVII столетия до сороковых годов XVIII столетия, представляет поразительное доказательство того, какое могущественное экономическое преуспеяние народа»54. Лист считает, что разумная торговая и экономическая политика, проводимая в разное время в России, привели к тому, что «торговые кризисы совершенно прекратились, и достаточно лишь посмотреть последние отчеты русского министерства финансов, чтобы убедиться, что Россия благодаря этой системе достигла высокой степени благосостояния и что она гигантскими шагами подвигается по пути национального богатства и могущества… Всякая нация, как и всякий человек, не имеет более дорогих интересов, как свои собственные. России нечего заботиться о благосостоянии Германии. Пусть Германия занимается Германией, Россия – Россией. Вместо того чтобы жаловаться, надеяться и ждать, Мессию будущей свободы торговли, было бы гораздо лучше бросить космополитические системы в огонь и поучиться на примере России»55.

Обращая внимание на экономику североамерикнцев, Ф. Лист утверждает, что «торговля и промышленная история Северной Америки поучительнее для нашей цели, нежели всякая другая, так как здесь развитие совершается с быстротой, периоды свободы и ограничений и стеснений быстро следуют один за другим, результаты их видны с ясностью и определенностью, и вся система национальной промышленности и государственной администрации открыто развертывается перед глазами наблюдателя»56.

В десятой главе «Уроки истории» Ф. Лист отмечает «история учит, таким образом, что отдельные лица большую часть своих производительных сил черпают из общественных учреждений и общественного устройства»57. И далее Лист пишет: «история учит, что искусства и промыслы странствуют из города в город, из страны в страну. Преследуемые и угнетаемые на родине, они спасаются в те города и страны, которые им обеспечивают свободу, покровительство и поддержку. Так переходили они из Греции и Азии в Италию, оттуда в Германию, Фландрию и Брабант, и из этих последних – в Голландию и Англию. Всюду безрассудство и деспотизм изгоняли их, а дух свободы привлекал»58.

Ф. Лист создает свою систему историко-экономического развития, предполагая, что все нации в своем экономическом развитии проходят через определенные стадии. В «экономическом отношении нации должны пройти через следующие стадии развития: состояние первоначальной дикости, пастушеское, земледельческое, земледельческо-мануфактурное и земледельческо-мануфактурно-коммерческое»59. Земледельческо-мануфактурно-коммерческая стадия представлялась Листу идеалом, достижение которого для молодых стран (к которым он причислял Германию и США) невозможно без политики промышленного протекционизма. Для стран, отставших от Великобритании по уровню развития своей экономки переход к «земледельческо-мануфактурно-коммерческому состоянию, этой высшей стадии экономического развития наций, по Листу, возможен лишь через систему протекционизма. В конце главы «Уроки истории» он отмечает, что на первой ступени развития находятся Испания, Португалия и Неаполь, на второй Германия и Северная Америка, недалеко от границы последней находится, Франция, а на последней ступени пока только Великобритания. Лист считает, что нация, не достигшая расцвета своих экономических сил, имеет право защищаться и создавать покровительственные тарифы, против конкуренции других промышленных стран. В таком именно положении была Германия и поэтому, стремление Листа было лишь стремлением теоретически обосновать назревшие экономические проблемы страны. Являясь защитником протекционистской политики, Лист ограничивает свой протекционизм только областью обрабатывающей промышленности и считает недопустимым установление каких-либо пошлин для земледельческих продуктов, так как это только задерживает переход нации к следующей мануфактурной стадии. Следует также сказать, что он считает недопустимым установление каких-либо пошлин для сельхозпродуктов, потому что это будет тормозить развитие нации, и здесь нужна свобода торговли. Не трудно заметить, что Германия, будучи заинтересована в индустриальном протекционизме, была столь же заинтересована в свободе торговли сельскохозяйственными продуктами и была противницей хлебных защитительных ввозных пошлин, существовавших в то время в Англии.

Книга вторая «Теория» «Национальной системы политической экономии», посвящена анализу взглядов экономистов классической школы Ф. Кенэ, А. Смиту, Ж.-Б. Сэю, теории которых он излагает, подвергая резкой критике, и развивает теоретические основы своей системы. Лист отмечает, «Кенэ, у которого впервые зародилась идея всеобщей свободы торговли, расширил объем своих исследований на все человечество, не имея представления об отдельной нации… он хотел бы, чтобы „купцы всех народов образовали одну торговую республику“. Очевидно, Кенэ имел в виду космополитическую экономию, т.е. ту науку, которая учит, как человеческий род может обеспечить себе благосостояние, в противоположность политической экономии или такой науке, которая ограничивается изучением того, каким образом данный народ при известных мировых отношениях, при помощи земледелия, промышленности и торговли достигает благосостояния, цивилизации и могущества… Адам Смит так же, как и Кенэ, не думал составлять трактата о предмете политической экономии, т.е. той политики, которой должны следовать отдельные нации, чтобы достигать прогресса в своем экономическом положении»60.

Классическая политическая экономия упустила только из вида сущность национальностей, их интересы и их особые условия. Каждая нация имеет свой путь развития, утверждал Лист. Окончательное объединение отдельных наций на экономической основе возможно только лишь тогда, когда все нации в полном объеме разовьют свои производительные силы. Поэтому, отмечает Ф. Лист, не для всякой нации и не во всякое время могут применяться одни и те же общие для всех меры экономической политики. То, что полезно для одной, для другой нации может быть преждевременным, так как у нее нет соответствующего уровня развития производительных сил. Поэтому протекционистская система является единственным средством для поднятия отставших стран до уровня опередивших их наций. Лист отмечает «протекционистская система является, с указанной точки зрения, могущественной силой, влекущей нации к конечной цели – ассоциации народов, а следовательно, к истинной свободе торговли. С этой же точки зрения и национальная (политическая) экономия является такой наукой, которая, признавая существующие интересы и индивидуальные условия наций, учит, каким образом каждая из них может возвыситься до той же степени экономического развития, при которой ее ассоциация с другими нациями равной культуры на основании свободы торговли становится возможной и выгодной»61.

Критикуя, трудовую теорию стоимости (ценности), Лист выдвинул теорию производительных сил. Причины богатства суть нечто совершенно другое считает Лист «Если человек может владеть богатством, т.е. меновой ценностью, но если он не обладает способностью производить ценных предметов в большем количестве, чем потребляет, то он будет беднеть. С другой стороны, человек может быть бедным, но если он в силах производить количество ценностей, превышающее его потребление, то он сделается богатым»62. Способность создавать богатство бесконечно важнее самого богатства, считает Лист. Основной составной частью производительных сил Лист считал «умственный капитал» – именно он является главным источником богатства. И увеличение материальных капиталов нации зависит от увеличения ее умственного капитала и обратно, считает Лист. В отличие от учения А. Смита о производительном труде Лист признавал производительной деятельность тех, кто заведует судом и администрацией, в чьих руках образование и религиозное воспитание, кто движет науку, работает в области искусства и т. д. По мнению Листа, благосостояние нации обусловлено не количеством богатства, как утверждают классики, а степенью развития производительных сил, его создающих. Для нации важно не только иметь совокупность материальных наличных благ для удовлетворения текущих потребностей, но еще более важно сохранить «способность создавать и приумножать богатство», ибо эта способность важнее самого богатства, отмечал Лист. Иногда может случиться, что необходимо пожертвовать наличным богатством в целях развития и увеличения его в будущем считает Ф. Лист. Нация должна жертвовать и мириться с недостатком в материальном богатстве, чтобы приобрести интеллектуальные и социальные силы для его развития; она должна пожертвовать настоящими выгодами, чтобы обеспечить себе будущее считает он. Обратимся к первоисточнику: в адрес классической школы он пишет: «Очевидно теперь, как странно заблуждалась школа, делая предметом своих исследований лишь материальные богатства или меновые ценности и считая производительной силой лишь физический труд. По её мнению, тот, кто воспитывает свиней, – производительный член общества, а кто воспитывает людей – не производительный. Тот, кто изготовляет для продажи балалайки и гармонии, – производитель, а величайшие виртуозы – только потому, что они не могут исполняемого ими вынести на рынок, – не производители. Врач, спасающий жизнь своего пациента, не принадлежит к классу производителей, но принадлежит к нему аптекарский мальчик, хотя изготовляемые им меновые ценности, или пилюли, существуют лишь несколько минут, а затем совершенно уничтожаются. Производительность Ньютона, Уатта, Кеплера уступает производительности осла, лошади, вьючного вола, которые недавно поставлены Мак-Куллохом в ряд производительных членов человеческого общества… Указанные ошибки и противоречия школы могут быть легко доказаны с точки зрения теории производительных сил. Те кто воспитывает свиней или изготавливает балалайки и пилюли, конечно, производительны, но в несравненно большей еще степени производительны воспитатели юношества и учителя взрослых людей, виртуозы, врачи, судьи и администраторы. Первые производят меновые ценности, вторые создают производительные силы: один из этих последних подготавливает следующее поколение к производству, другой развивает нравственность и религиозное чувство современного поколения, третий содействует облагораживанию и возвышению человеческого духа, четвертый спасает производительные силы своих пациентов, пятый обеспечивает правовое положение, шестой – общественный порядок, седьмой, наконец, своим искусством и теми удовольствиями, которые он доставляет, возбуждает производительность меновых ценностей… Благосостояние нации обусловливается не количеством богатств, т.е. меновых ценностей, как думает Сэй, а степенью развития производительных сил. Если законы и государственные учреждения и не производят непосредственно ценностей, то они создают производительные силы; и Сэй ошибается, когда утверждает, что народы обогащаются при всяком образе правления и что законы не могут создавать богатств».63

Наивысшей формой развития производительных сил, по Ф. Листу, является мануфактура, т.е. развитие обрабатывающей промышленности. В ней именно, считает Ф. Лист, все материальные и социальные силы нации – использование естественных сил страны, разделение труда, увеличение спроса, рынка, повышение заработной платы и благосостояния населения, повышение прибыли, ренты и проч. – находят наивысшее развитие сравнительно с предшествующими экономическими формами. И протекционистская система является «единственным средством для поднятия отставших стран до уровня опередивших их наций, которые от природы не получили никакой вечной монополии мануфактурной промышленности, а лишь выиграли во времени перед другими нациями».64