Морок Париса

Одинокая дама

 Грир спустился по каменным ступеням в таверну и тут же отметил, как гул голосов резко смолк.

Появление в Сарыни Грира всегда становилось причиной изумления, граничащего с некоторым недовольством по поводу его очередного возвращения из опасного предприятия живым и здоровым. Он давно примирился с недостатками своей репутации, подобно тому, как боевой конь примиряется с тяжестью бардинга,защищающего во время битвы.

Грира мало кто любил. Завидовали. Боялись. Уважали, потому что боялись. Зато искренне. Сила его и бесстрашие может, и вправду, достойны были уважения и зависти. Их он доказал в битве при Ширке и подтвердил в походе на Верхнюю Логу. Но и по местным кабакам и тёмным закоулкам Сарыни не раз приходилось ему доказывать, что он способен если не на всё, то на очень многое.

Его дурная репутация служила ему, подобно оберегу друидов. Она его хранила. Хранила и кормила. Какой бы опасной не была новая работёнка, она ему поручалась. Если нужно было рискнуть шкурой, звали Грира. Если работа была грязной и опасной, звали его. Он всегда брал половину награды в задаток. Но, если дело было против его персонального кодекса чести, он оставлял задаток себе, и слал заказчика в пекло. И никто не предъявлял ему претензий. Одни не хотели распространяться о своих заданиях, другие не хотели выглядеть глупцами, третьи просто боялись пудовых кулаков наёмника.

Уже несколько лет после падения Небесной Скалы Грир жил в этой клоаке работорговцев, мошенников, разбойников, воров и убийц. И мог с некоторым циничным удовлетворением признать себя одним из грандиозных негодяев, достигших сомнительных высот дна Лондиниума. Этих глупцов ведь никто не тащил к нему на цепи. Они сами подносили ему монеты на блюде, вперемешку со своими страхами и жадностью. А, попав в его лапы, становились ещё более трусливыми. Но менее богатыми.

Подобное положение дел не могло продолжаться долго. Грир это понимал. Рано ли, поздно ли, а вся подноготная выплывает наверх. Тогда приходит отряд городской стражи с короткими копьями и железными кандалами, и негодяя ждут рудники или, если повезёт удариться в бега – новая сточная канава в другом городишке.

Дурная слава уже делала своё дело. Луна уже дважды закругляла свои рога, а с новыми заказами никто не обращался. Дни плелись за днями. Кожаный кошель на его поясе заметно худел. К этому вечеру у него оставалось всего несколько серебряных, да горсть мелкой меди. Дела были плохи. Меньше у него не было с тех самых времён, когда он служил в гвардии у герцога Фрогхамок.

Но деньжишки беспокоили его мало. Он верил, что норны плетут нить его судьбы ровно, без узлов. Всему в этом бренном мире есть своё начало и свой конец. Всё, что случится между рождением и погребальным костром, даже пытаться держать в узде не стоит. Достаточно просто быть уверенным, что всё возможно. Стоит только захотеть. Бесчисленные злоключения, в которых довелось побывать Гриру, приучили его к спокойному плаванью по течению. Острой реакции требовали лишь люди, вносившие неожиданное разнообразие в его сумрачную жизнь.

В тот вечер Грир заявился в «Одинокую даму» от скуки. Это был один из гнуснейших кабаков Сарыни. Он пришёл сюда с неясной надеждой на счастливый случай, который избавит его от изнуряющего безделья и безденежья.

Владельцем таверны был Зубин. В шерстяной синей тунике поверх льняной рубашки, с лохматого, соломенного оттенка, шевелюрой, он стоял за стойкой и толстыми, как свиные сосиски, пальцами постукивал по тугому, объёмистому животу.

Зубин сразу приметил, как новый посетитель расположился за столиком в тускло освещённом углу таверны, и сдвинул мохнатые брови над мясистым носом. Он вовсе не испытывал желания видеть его в своём заведении. Он был наслышан, что опасный посетитель давно сидит без дела на мели, а это означало, что устраивать пирушку Грир не намерен. А вот потасовку – вполне может. Зубин для себя давно уже решил, что, если наёмник попросит угостить его в долг, ему не следует отказывать. Это было бы неумно. Грир неприятно реагирует на подобные отказы. Он сам всегда проявлял щедрость, одалживая деньги любому просящему, о возврате не беспокоился, и наивно рассчитывал на такое же отношение и к себе. Однако, к Зубину с подобной просьбой Грир не обращался никогда, но хозяин таверны знал, что когда-нибудь это произойдёт, а ведь он с огромной неохотой расставался с барышом.

Грир сдвинул берет с пером набок и осмотрелся. Около двадцати мужчин и несколько женщин сидели за столиками на лавках и шатались в проходах между ними. Все подобающим образом пили, закусывали и вели соответствующие уровню светские беседы.

Едва он присел за столик, внимание с него переключилось. Губы Грира искривились в презрительной усмешке. Он вспомнил бывалые времена, когда эта публика окружала его толпой, все спешили угостить и заручиться благорасположением Грира, как знаком причастности к важной персоне.

Манией величия Грир не страдал. Но негостеприимность местных выпивох красноречиво утверждала необходимость поиска новой территории, новых знакомств, новой репутации. Куда бы отправиться? Григ задумчиво помял щетину на массивном подбородке. В Романию? Грир поморщился: там его ещё помнят старые дружки по службе полоумному принцепсу! Им не хватило ума, как ему, вовремя понять, что этот курильщик чёрного лотоса и почитатель демонических сущностей и себя, и своё воинство заведёт в пекло. Теперь они в обиде на Грира. Он усмехнулся – те из них, кто не утонул в Ширке и не был раздавлен каменными блоками донжона Фрогхамока. Можно попробовать Берлогу или даже Новеград. Но в Берлоге полно своего лихого народа – после нейдачи ересиарха многие его бывшие наёмники подались в разбойничьи шайки… А новеградские родовичи за его выходки, пожалуй, накостыляют, суставы повывернут, да в запечатанной бочке по морю отправят. Надо пораскинуть мозгами, чтобы найти такое место, где такому как он, будет сытно и вольготно.

Остаётся Парис.

Служка поставил на стол масляную лампу и кувшинчик с элем. Грир наполнил кубок и выпил.

Что ж, Парис так Парис. Он уже лет пять там не бывал. После Лондинума Парис, или Лютеция, как именуют этот город романцы, он любил больше всех крупных городишек. Однако, сперва надо бы разжиться деньжатами. Не с пустой же мошной ехать в Парис… Ха! Нужна сумма на несколько седмиц, пока на крючок не попадётся крупная парисская рыбёшка. Да и жить там надо на широкую ногу: ведь чем внушительнее впечатление он произведёт, тем солиднее будут у него и клиенты. Было бы для начала совсем неплохо раздобыть, по меньшей мере, хотя бы с десяток золотых монет.

Грир, заметив, что к нему подплывает Мед Пеймлия, остановил за руку проходящего мимо служку.

– Принеси-ка ещё кубок, – приказал он, и добавил: – И колбасы.

Мед было за двадцать. Чёрные глаза этой красивой и крупной брюнетки обескураживали своей животной пустотой, а узкий, измазанный охровой помадой, рот вечно кривила кривая ухмылка. Муж Мед сгинул в одном из походов, и она, без средств, с маленькими детьми на руках, не нашла ничего лучше, чем продавать своё тело. Грир знался с Мед уже два года. Он не мог не одобрить её служение своим детям, оправдывающее отверженную обществом профессию, и часто одалживал ей деньги, стараясь выручить из трудного положения.

– Привет, Грир, – пробасила она, опершись полным бедром на угол столика. – Сильно занят?

Он с иронией посмотрел на неё и отрицательно качнул своей гривой.

– Сейчас для тебя принесут кубок и твою любимую колбаску. Посидишь со мной?

Мед опасливо оглянулась через плечо.

– Если у тебя не будет возражений, мистер.

– Не надо так меня называть, – раздражённо огрызнулся Грир. – Садись уже. С чего бы мне возражать?

Мед села, прижав к животу свою расшитую бисерными оберегами полотняную сумочку. Просторный пеллос нисколько не скрывал её статную фигуру. Грир всегда считал Мед достаточно привлекательной, чтобы составить счастье какого-нибудь мужчины. Вне этого города, конечно.

– Как идут твои дела, Мед?

Она навела на него взгляд своих блестящих глаз и рассмеялась.

– Недурно. В самом деле – недурно. Хотя и не так, как в старые времена. Скучаю, знаешь ли, по своей маркитантской жизни.

Служка принёс кубок и деревянную тарелку со скворчащими колбасками, и Грир тут же с ним расплатился. Мед, отметив его полупустой кошель, сочувственно улыбнулась.

– Ты-то как, Грир?

Он повёл массивными плечами:

– Бывали времена и лучше… Как дети?

Лицо одинокой дамы просветлело.

– Прекрасно!.. Навещала их вчера. Сторм уже встала на ножки.

Грир широко улыбнулся:

– Ну, раз Сторм встала на ножки, жди бури. Передавай ей привет от дядюшки Грира. – Он запустил пальцы в кошель, и, вытащив медяк, протянул Мед. – Купи ей от меня лакричную пастилку. Девочки любят сладости.

– Но, Грир, я знаю…

– Не верь слухам. – Нахмурился Грир. – Делай, что говорят, и держи язык за зубами.

– Как скажете, мистер.

Монти, дылда в белой рубахе и коротких мешковатых штанах, принялся наигрывать в дальнем углу на рожке. Монти работал в таверне с самого его открытия. Поговаривали, что у него случались приступы потливой горячки… Он не утруждался подтверждением или отрицанием этого, и играл на рожке как до падения Небесной Скалы, так и после него.

Мед начала подпевать, покачиваясь музыке.

– Монти талантлив, правда ведь? – спросила она. – Я бы тоже хотела уметь делать что-нибудь стоящее… Играть, например, как Монти.

Грир усмехнулся:

– Прибедняешься, Мед. Если б Монти зарабатывал столько монет, как ты, он был бы счастлив.

Она сдвинула чернёные углём брови:

– У меня есть, что тебе показать, Грир. Только не поднимай высоко, чтобы никто не увидел. – Мед порылась в сумочке, достала какой-то мелкий предмет и сунула ему в ладонь. – Не знаешь ли, что это?

Грир повёл глазами по таверне, осматриваясь, и только после этого осторожно разжал пальцы. На его ладони лежал массивный стеклянный перстень со светлым четырёхгранным камушком.

Грир хмуро вертел его в руке, пока не нажал на камушек. Тот перевернулся, открыв обратную сторону с изображением треугольника с зигзагом посередине. Он поднял голову и посмотрел на Мед проницательным взглядом.

– Где ты взяла эту мерзость?

– Нашла.

– Где нашла?

– В чем дело, Грир? Не пугай меня таинственностью.

– Готов дать руку на отсечение – это перстень восточного культа.

– Что-что?..

– Да, тёмный Восток.

Мед оградила себя обережным знамением.

– Он что-нибудь стоит?

– Возможно. Он выглядит древним. Возможно, серебряную монету ты за него получишь. Может быть, две.

– Ты говоришь, что такие перстни носят на Востоке?

– Да, носили. Ещё до рождения Митры.

Мед вздрогнула.

– До Его рождения?

Грир улыбнулся:

– Да не волнуйся ты так. Скорее всего, перстень – удачная «липа». Где ж ты взяла это?

– Я нашла это на кровати. Должно быть, он свалился с одного из моих клиентов, – напряжённо проговорила Мед.

– Лучше будет, если ты его выбросишь в реку, или в огонь, – посоветовал Грир. – Если перстень подлинный, твой клиент поднимет шум. Выбрось, и забудь, что видела.

– Но он же не знает, что я это нашла… – пролепетала Мед.

– Узнает, как только ты начнёшь его продавать.

Мед протянула под столом руку, и Грир вложил в неё перстень. Она задумалась на мгновение и качнула головой:

– Может, обойдётся.

– Избавься от этого перстня, Мед. Такую вещь можно легко отследить.

– А ты… сам не хочешь его прикупить, Грир? Скажем, за полдирхема? Резана – небольшая цена.

Грир засмеялся:

– А может быть, оно и медной монеты не стоит. Нет, Мед, спасибо, такие сделки не по моей части. К тому же – что я-то с ним буду делать?

Мед, разочарованно вздохнув, сунула перстень обратно в сумочку.

– Я и не знала, что это восточный орнамент. Я думала, треугольник – романский символ солнца.

– Это древний символ, он распространён по всему миру – терпеливо объяснил Грир.

– Да? – Мед посмотрела на него с удивлением. – И откуда это ты всё знаешь?.. Я-то, едва нашла его, сразу подумала о тебе – кроме тебя, мне никто не поможет с этим разобраться.

– Кто много жил, тот много видел, – улыбнулся Грир.

– Да, старость – не радость. – Пошутила Мед. – Ну, да хранят тебя боги, Грир. Спасибо за подарок для Сторм. Я куплю лакричную пастилу.

– Пусть они хранят и вас, – ответил Грир. – Избавься от перстня. Выйди на мост и швырни подальше.

Мед хихикнула:

– А река не выйдет из берегов? Прощай пока, Грир.

К величайшему восторгу Зубина, Грир прикончил колбаски и покинул «Одинокую даму» без приключений.

По дороге на постоялый двор он увидел на углу Мед, разговаривавшую с высоким мужчиной в тёмном плаще и конопье. Не заметив Грира, женщина взяла собеседника под руку, и они направились по улице, на которой Мед снимала квартиру.

Обычная наблюдательность Грира в этот раз засбоила – внимания на её спутника он не обратил, лишь скользнув по нему быстрым равнодушным взглядом. Грир был занят размышлениями о собственных планах, и этот посторонний остался в его памяти тёмным бесформенным силуэтом.

Тени прошлого

 Грир жил в комнате над входом постоялого двора, расположенного позади лепрозория уже год. Этой каморкой с убогой обстановкой он почти не пользовался: она была мрачной и сырой. Окно её выходило прямо на высокую стену дома напротив, загораживающую свет до полудня. Однако, Грира не волновал уют. Он, вообще, не хотел связывать себя постоянным жилищем. Кроме оружия и доспеха он практически не имел вещей, которыми мог бы дорожить. Привычка к походной жизни состояла для Грира в готовности в любой миг сорваться с места ради опасного заработка.

В качестве места для ночлега эта конура его вполне устраивала. У неё даже были свои преимущества: через окно он видел всё входящее на постоялый двор отребье, а дубовая дверь комнаты и массивный засов были на удивление крепкими… Прочие помещения постоялого двора были периодически заняты непостоянными посетителями в сопровождении одиноких дам, и Грир нередко оставался единственным живым человеком на всём этаже.

…Следующим утром Грир проснулся чуть свет и, уставившись на деревянные балки потолка, задумался о необходимости отплытия с острова. Продолжая размышления о своих делах, Грир поднялся и начал одеваться. Однако, едва лишь он натянул тогу, как раздался стук в дверь. Грир сунул за пояс сзади остриё баллока, и открыл дверь в ожидании лицезреть хозяина таверны, который начнёт скорбно нудить об уплате за комнату. Однако на пороге стоял лучащийся улыбкой констебль Руди Сеймур.

– Эй, здравствуй Грир, – сказал Руди. – На ловца и зверь бежит.

При взгляде на этого мелкого, лет тридцати, бритунийца с широкими усами и бритой головой под шапероном с лихо выгнутым пером, можно было решить, будто он только что изрядно заправился выпивкой. Руди искрился бодростью даже после трёх дней непрерывной сыскной работы. Он нравился Гриру своей храбростью, добросовестностью и безупречной честностью. Но он знал, что за добродушной улыбкой выпивохи скрывается холодный и ясный рассудок гончей ищейки.

– А, тебя ещё принесло, – хмуро буркнул Грир. – Тебе чего надо от меня?

– Позавтракал уже? – ответил Руди вопросом на вопрос. – Я бы, например, не отказался от кружечки эля.

– Да войди ты, – неприветливо пригласил Грир. – Эля тебе не будет. Могу предложить мятный напиток. Если хочешь, конечно.

Констебль проследовал за ним в полумрак маленькой комнаты. Пока Грир заваривал чай, Руди медленно расхаживал по комнате, насвистывая кабацкую песенку и ничего не упуская из виду.

– И зачем ты живёшь в подобной дыре, Грир? Не могу понять, – бросил он. – Отчего бы тебе не найти себе что-нибудь поприятнее?

– Эта келья меня устраивает в совершенной степени, – отозвался Грир. – Знаешь ведь, я не отношусь к домоседам. Как жена, как дети?

– О, спасибо, всё чудесно, – ответил Руди, отхлёбывая принесённый Гриром чай. – Сейчас, она, небось гадает, куда я провалился. Нелегка жизнь у жены сыщика.

– На зависть удачная возможность надувать жену и плести ей небылицы. – Грир задумчиво оглядел констебля. Было ясно, что он заявился в гости с утра пораньше не просто так.

– Э, нет, я уже давно вышел из возраста амурных похождений. А вот ты – где провёл прошлую ночь, дружок? – поинтересовался Руди.

Грир растёр подошвой бегущего по полу древесного жука.

– Когда-нибудь ты доведёшь меня до приступа своими хитростями, Руди. Говорил бы уж прямо – что стряслось?

Констебль улыбнулся:

– Не спеши с выводами, братец. Ты мне по душе, Грир. Конечно, ты скользкий, как налим, зачастую излишне жесток, порой мог бы быть и почестнее, но…

– Ага, ладно, – оборвал его Грир. – Мне не до шуток. Стряслось-то что?

Руди смутился. Грир, неплохо его зная, не принимал этого смущения всерьёз.

– Ты ведь судачил вчера вечером с Мед Пеймлия? – спросил констебль, и бросил на Грира быстрый и острый взгляд.

«Пресветлые боги! – подумал Грир. – Как чувствовал, что влипнет она в историю с этим перстеньком…»

– Было дело. Мы встретились в таверне Зубина. А что?

– А дома у неё ты был?

– Пытаешься балагурить? – напряженно спросил Грир. – Думаешь, посещаю на дому таких, как Мед?

Руди отхлебнул чая, и весёлость неожиданно покинула его лицо.

– Ты ведь относился к ней по-дружески, ведь так?

– Да. У неё случились неприятности?

Руди покачал головой:

– Нет у неё уже никаких неприятностей.

Повисла долгая пауза. Грир изумлённо рассматривал констебля.

Грир отодвинул от себя кружку и поднялся. Лёгкая дрожь, подобная первым признакам землетрясения, пробежала по его телу.

– Она умерла?

Руди нахмурился:

– Убита. Около полуночи.

Грир, сжав руки в кулаки, размашистыми шагами прошёлся по комнате. Мед успела занять то небольшое светлое место, что было в его мрачной душе. Он был потрясён её гибелью.

– Может быть, ты прояснишь что-нибудь в этой истории? Она, случайно, не упоминала, что собирается встретиться с кем-нибудь?

– Она ушла из «Одинокой дамы» раньше меня, – проговорил Грир. – Я вышел немного спустя и видел, как Мед разговаривает с каким-то хлыстом на углу. Потом они пошли в сторону её квартиры. Только не проси меня описать её клиента, я на него ни малейшего внимания не обратил. Гром! Помню, что он был высокий, помню тёмный плащ и конопье…

– Жаль, – произнёс Руди и задумчиво помял подбородок. – Обычно-то ты более внимателен. Да, от этого описания проку мало.

Грир хмуро отвернулся к окну. Мысли о Мед сменились раздумьями о её детях. С ними надо что-то делать. У Мед ведь ни гроша за душой не было… Значит, деньги нужны теперь ещё больше.

– Она умерла нечистой смертью, – сквозь зубы сообщил Руди. – Похоже на ритуал.

Грир резко повернулся к нему.

– Она лежала в центре комнаты, в окружении всяких знаков. Ей перерезали горло, – произнёс констебль. – Должно быть, попала к сектантам. Так оно всё выглядит. Она не первая, кто убит таким образом. – Руди мрачно усмехнулся. – Вероятно, и непоследняя. – Ты знаешь что-то?

– Что-нибудь украли? – спросил Грир. – Её сумочка на месте?

– Да. Насколько можно судить, ничего не пропало. Поделись, что тебе известно.

– Мед вчера вечером показала мне стеклянный перстень, который нашла у себя в комнате. Сказала, что – очевидно, его обронил какой-то её посетитель. Её интересовала ценность перстня.

– Стеклянный перстень? – Руди изумлённо уставился на Грира. – Что за перстень?

– Копия перстня какого-то восточного культа. Во всяком случае, я решил, что это копия. Если бы оно было подлинным, то стоило бы очень дорого. Такие перстни носили лет за двести до ордынского господства.

– Вот как? – Констебль встал. – И она показала этот перстень тебе?

– Да. Почему бы и нет? Ты смотришь так, как будто подозреваешь меня в чем-то.

– Я? – Руди пожал плечами. – Пойдём вместе на квартиру Мед. Поможешь нам найти этот перстень.

Когда они спускались по лестнице, констебль внезапно спросил:

– Жизнь полна чёртовых неожиданностей, не так ли, Грир?

– Чертовски полна чёртовых неожиданностей, – уточнил Грир. – К чему ты сейчас заговорил об этом?

– Так, взбрело что-то в голову, – неопределённо ответил Руди. – Так Мед собиралась продать перстень?

– Если бы смогла найти покупателя, не сомневаюсь, что продала бы. Я-то советовал ей выбросить его. Пытался втолковать свои плохие предчувствия от этого нечистого перстенька. С ним явно что-то неладно, он просто руку холодом обжигал.

В это время на улицах почти не было народа, и скоро они добрались до квартиры Мед.

– Тело её… уже отвезли, – сказал Руди. – Но мы ничего не тронули в комнате. Зрелище неприятное, да тебе не привыкать.

– Да, не волнуйся, я уж перетерплю – с сарказмом ответил Грир.

– Да я в тебе и не сомневался.

У двери в квартиру стоял бледный констебль.

– Йорик здесь ещё? – спросил его Руди.

– Да, сэр.

– Проходим, – кивнул Руди Гриру и спросил: – Бывал прежде у Мед?

– Нет, – отозвался хмуро Грир. Руди вторично задал тот же вопрос – проверял его, значит, не доверял.

Руди толкнул дверь, и они вошли в освещённую солнцем спальню, где констебль Джер Йорик печально перебирал нехитрый скарб покойной.

В центре комнаты стояла кровать. Надо было отдать должно Мед – постельное белье, ковёр на полу она содержала в чистоте. Теперь их испачкала её кровь.

– Кровь Мед хлынула и залила всё вокруг, – мрачно констатировал Руди. – Он перерезал её глотку, она даже вскрикнуть не успела. – Он кивнул на столик у кровати с двумя кубками. – Но сначала он её усыпил, чтоб создать подобающую ритуалу обстановку. Эти порошковые шарики…

– Оставь эти нечистые подробности, – оборвал его Грир.

Руди подошёл столику и поднял с него сумочку Мед. Открыв её, констебль вывалил всё содержимое на столешницу. Маленький костяной нож, керамический пузырёк с ароматическим маслом, кошелёк с несколькими медяками… Руди заглянул в сумку и пошарил в ней рукой.

– Нет больше ничего. Эй, Йорик!

Констебль – высокий широкоплечий мужчина с чёрными волосами и внимательным взглядом голубых глаз – подошёл к ним, одарив Грира безучастным взглядом и перевёл взгляд на Руди Сеймура.

– Не видал ты здесь перстня из стекла? – спросил констебль Сеймур.

– Нет. Перерыли мы здесь все, но ничего похожего не заметили.

– Надо поискать получше. – приказал Руди. – Это очень важная вещица. Постарайтесь-ка как следует, как ты умеешь, Йорик.

Польщённый Йорик возобновил поиски, а Руди, с полуулыбкой обменявшись с Гриром понимающими взглядами, открыл дверь в коридор и поманил к себе Грира.

Уйдя вглубь коридора, Руди великодушно пригласил Грира присесть на лавку.

– А почему было нельзя поговорить прямо в комнате? – поинтересовался Грир. – К чему эта загадочность?

– Когда ты в последний раз видел юзендманна Рори?

Грир не сумел не выказать изумления.

– А чего это ты о нём вспомнил?

– Не мочись на луну, – попросил Руди. – Нам не до шуток, сам понимаешь. Ответь на вопрос. Сам все скоро поймёшь.

– Лет пять уж как.

– Он был первоклассным рубакой.

Грир промолчал. Его мысли унесли его к не такому уж далёкому прошлому, и перед этим мысленным взором, как наяву, возник юзендманн Рори. Назвать его хорошим парнем его было бы неточным. Рори мог внушать восхищение, когда хотел этого. Но он мог быть и жесток. Многие соратники Грира отправились на смерть по его воле.

– Хочешь повидаться с ним снова? – спросил Руди.

– Нет уж, благодарствую, – просто ответил Грир. – Рори опять начнёт зазывать меня к себе. А я такой работой сыт по уши.

Руди помрачнел:

– Досада. Ему нужны надёжные вояки. Подумай хорошенько: сытая жизнь без нужды, достаточно волнующие впечатления, путешествия и возможность откладывать на старость денежки.

– «Денежки» – сухо передразнил констебля Грир. – навоз. А волнения, даже такие приятные, мне уже ни к чему. Эти привилегии были хороши во время войн. Сейчас хвала богам, достаточно мирное время. Я тебя удивлю – я очень люблю свою жизнь, можешь поверить и принять это к сведению. Так к чему ты вспомнил Рори?

– Я вчера с ним потолковал. – Лицо Руди Сеймура вновь расплылось в улыбке. – Он поведал, что припас для тебя выгодную работёнку. Долго готовиться тебе не надо, ведь так?

Грир беспомощно пожал плечами:

– С чего вдруг ты решил сунуть нос в мой пирог? Я не нуждаюсь ни в чьём участии. Я, вообще-то, в конце седмицы, уезжаю в Парис.

– В Парис? – удивился Руди. – По Чёрной Маме заскучал? Не думал, что ты адепт Изиды. Ну-ну, отговаривать не смею.

– Этот перстень – спросил Грир серьёзно, – имеет отношение к Рори?

Руди кивнул:

– Не скрою – да, имеет. Но Рори сам тебе всё поведает. Вот что я имел ввиду, когда говорил о жизни, полной неожиданностей. Пойдём к нему.

– Не пойду, – отрезал Грир и встал. – И, вообще, не сильно огорчусь, если никогда его больше, вообще, не увижу. Грязные делишки путь ведут другие. Мне они неинтересны больше, я-то своё уже отработал.

Руди посмотрел на него с сожалением и поднялся с лавки. Теперь он выглядел уставшим.

– Не ерепенься, братец Рори захочет услышать об этом перстне. И, в конце концов – это убийство. Помочь следствию – не только твоя обязанность, но и долг перед Мед.

– Да какое отношение к Рори имеет Мед?

– Прямое. – Руди едва сдержал зевок. – Пойдём, не волочи ноги. Что тебе терять? Помоги шерифу взять убийцу. Мед была твоей подругой.

– Не мели чепухи, – усмехнулся Грир. – А то доведёшь меня до слез. Уговорил, идём.

Руди просиял:

– Я знал, что с тобой можно договориться. Поэтому и сказал Рори, что твой арест не потребуется.

– Значит, старикан по-прежнему пристрастен к грязным трюкам, – хмуро отметил Грир. – И, если бы я отказался, ты бы упёк меня в крепость, а потом шантажом заставил бы меня работать на Рори.

Руди прищурился:

– С тобой непросто иметь дело, Грир. Ты знаешь все ходы заранее. Между нами – посидеть бы пришлось тебе не без уговоров палача. Рори очень-очень хочет тебя видеть.

Старый кондотьер

 Поджарый мистер Фокс натирал маслом клинок фламберга, когда Руди и Грир вошли в холл Рори.

Грир с отвращением посмотрел на него. Просто не верилось, что мужчина может достигнуть такой привлекательной слащавости и аккуратной изысканности. Он вспомнил, что подумал то же самое, когда около пяти лет назад пришёл проститься с Рори и впервые увидел этого выхолощенного ординарца. За это время он ничуть не изменился. Такой же напудренный острый нос, такие же уложенные волосы и одежда из дорогой ткани.

Да, разумеется, он чрезвычайно добросовестен, свободно разговаривает на многих языках Европы и Тартарии и за участие в походах награждён большим поместьем. Сам факт, что он стал личным помощником Рори, уже свидетельствовал о многом. Но, несмотря на все его заслуги и достоинства, Грир не понимал, как Рори терпит рядом это рафинированное подобие мужчины.

Мистер Фокс поднял голову, с интересом оглядел вошедших и махнул рукой в сторону двери, рядом с которым сидел.

– Проходите, пожалуйста. Юзендманн ожидает вас.

Руди широко улыбнулся.

– Благодарю, – радушно начал он. – Сегодня ты просто неотразим, прямо…

Окончание фразы заглушил шелест тряпки о зеркальное полотно меча. Мистер Фокс продолжил службу.

– Оставь свои манеры для одиноких дам, – посоветовал Грир. – Фокса этим не возьмёшь.

Руди неодобрительно покосился на него, приоткрыл дверь, заглянул за неё и только после этого прошёл в кабинет.

Юзендманн Рори стоял перед большим полыхающим камином, заложив за спину руки. Высокий, широкоплечий, с отменной военной статью. Его седые волосы туго стягивала повязка на затылке, а проходящий через всю щёку глубокий шрам не давал забыть о славном походе на Верхнюю Логу.

Он перевёл взгляд с Руди Сеймура на Грира и улыбнулся.

– Приветствую, Грир, – сказал он. – Рад видеть старого вояку.

– Не сомневаюсь, – ответил сухо Грир. Он пожал запястье юзендманна. – А вот ты неважно выглядишь, лорд Рори.

– Работа такая, неспокойная, – отозвался Рори, продолжая улыбаться и указывая гостям на кресла с высокими резными спинками. – Присаживайтесь, прошу вас. У нас мало времени, у меня скоро встреча с посольством франков.

Грир присел, и, испытав беспокойство, огляделся. Он был зол на себя. Он знал о перегруженности Рори лишней работой, о недостатке у него надёжных людей. Грир укорил себя за нежелание помочь Рори, но тут же отогнал от себя мысли об этом. Времена личной преданности кондотьеру прошли вместе с юношеским пылом. Человек, добровольно вызывавшийся на помощь Рори, мог быть только неопытным юнцом. И все же, увидев перед собой лицо своего старого командора, его устало опущенные уголки рта и круги под глазами, Грир всё же некоторые угрызения совести испытал.

Рори всегда относился к нему с расположением. Они навсегда остались соратниками. Именно Рори избавил его от городской стражи, когда он изрядно поломал кости распоясавшегося иноземного вельможи. Эта старая история поросла быльём, но, если бы Рори не вмешался тогда в это дело, судьба Грира сложилась бы иначе. Да, Рори не забывал своих старых соратников, но это вовсе на значит, что Грир должен гореть желанием снова пускаться с ним в авантюры.

– У тебя задумчивый вид, – отметил Рори, наблюдая за ним. – Есть о чём подумать?

Грир улыбнулся.

– Не перестаю удивляться, что ты все ещё держишь здесь этого засахаренного финика Фокса. Почему бы не посадить в своей приёмной кого-нибудь посуровей?

На мгновение лицо Рори осветила улыбка.

– А в чем дело? Он умён.

– Не спорю. Возможно, ты даже не замечешь этого сиропчика. Ладно, не будем об этом. Руди Сеймур собирается тебе кое-что поведать.

Руди Сеймур собирался. Он как на иголках сидел, ожидая, когда очередь дойдёт и до него. Заметив, что Рори обратил к нему свой взор, он чётко и быстро доложил об убийстве Мед.

– Грир близко знал её, – продолжил он, дополнив кое-что о её трудной жизни. – И не далее, чем вчера вечером, он беседовал с ней. При этом она показала ему стеклянный перстень, которое нашла в своей комнате, после визита одного из посетителей.

– Стеклянный перстень? – переспросил юзендманн с напряженно замершим лицом.

– Перстень восточного культа, – сказал Грир. – Я думаю, вы видели подобные в наших совместных тартарских походах. Возможно, у Мед была одна из их копий.

Рори неторопливо полез в кожаную поясную сумку, достал небольшой предмет и кинул в руки Гриру.

– Похож? –спросил он спокойно. Грир поймал перстень и внимательно расссмотрел его.

– Да. Такой же, точно! Может быть, тот же самый. – Рори покачал головой.

– О, нет. Этот – не тот же самый. Таких перстней существует множество. Все они, как я полагаю, пронумерованы. Если заглянешь внутрь этого экземпляра, можно увидеть буквы «XI». В романском исчислении эти буквы соответствуют одиннадцатому номеру. Ты обратил внимание на внутреннюю сторону перстня, показанного Мед?

Грир, внимательно присмотревшись, рассмотрел на внутренней стороне перстня романские цифры, нацарапанные на стекле перстня.

– Я не обращал внимания на шинку, – ответил он. – Зубин экономит на освещении, да и Мед просила особо не выставлять перстень на свет. Боялась, что его кто-нибудь увидит.

– Жаль, – сказал Рори и повернулся к Руди Сеймуру. – Вы, конечно, перстня не нашли? – Руди Сеймур покачал головой.

– Йорик сейчас его ищет, но у меня большие сомнения, что найдёт.

– Не найдёт, – серьёзным тоном подтвердил его опасения Рори. – У этих убийц была вся ночь, чтобы найти и забрать перстень.

– Грир видел одного из них, – сказал Руди Сеймур. – Только невнимательно рассмотрел его. Обычная для них внешность – высокий и широкоплечий.

Краска стыда неожиданно залила лицо Грира, когда юзендманн вперил в него свой испытующий взгляд.

– Да, я упустил его! – раздражённо ответил Грир на его немой вопрос, – но я и не думал, что в его планах убийство. У Мед были свои отношения со многими мужчинами, чтобы обращать внимание на каждого хлыща, который около неё трётся.

– Не переживай, – откликнулся Рори. – Теперь делу не поможешь. Просто необходимо отметить, что на тебя это не похоже, Грир. Лёгкая жизнь притупила твою бдительность.

– Сейчас она мне ни к чему, – огрызнулся Грир. – Зачем мне совать нос в чужой вопрос?

– Острый глаз полезен в любой ситуации, – отозвался Рори. – Помнится, в старое доброе время старине Гриру было достаточно было мимолётного взгляда, чтобы оценить расположение войск противника. Теперь ты разучился держать ухо востро?

– Не знаю. Не было причин к излишней внимательности, – снова огрызнулся Грир. – Если мы закончили, я пойду. У меня свои дела, да и ты опаздываешь к посольству.

Руди Сеймур встал.

– Я тебе ещё нужен, юзендманн? – Рори покачал головой.

– Подожди, Грир. – сказал он, когда Руди вышел.

– Прости, юзендманн, – заговорил Грир. – Я знаю, что ты занят, поэтому не хочу тратить твоё время. Я, действительно, стар для такой работы.

Рори подошёл к письменной конторке. Он обеими руками взялся за красную кожаную папку с ремнями и бронзовым замком и серьёзно посмотрел на Грира.

– А золотые тебе нужны?

Грир усмехнулся.

– У кондотьеров нет столько золота, – начал он, – чтобы я вернулся к грязной работе.

– Ты востребован? – спросил Рори. Грир ответил хмурым взглядом.

– Я слышал, – продолжил Рори. – О твоей, далеко неблестящей, репутации в Сарыни.

– Слушай больше. Бойкий язык без костей Руди Сеймура может и не такого наговорить, – ответил Грир, багровея. – Тебе не следовало бы обращать внимание на брехню.

– О, нет, не Руди. Не только он. У меня полно и других информаторов. На прошлой седмице я имел доверительную беседу с Арроном. Он поведал, как доверил тебе похищение горянки за десять золотых. Ты взял пять, но работу не выполнил. Ты полагал, что он не вздумает вернуть деньги обратно, так ведь?

– Обмануть такую крысу, как этот Аррон – благое дело. Боги наградят меня за это. Он похищает девиц для богатых насильников. Я б его самого на кол посадил.

– Я согласен с тобой в оценке Аррона, но твои методы тоже неприемлемы. – сказал юзендманн. – Ты можешь быть честным хотя бы по отношению к себе, Грир? Сдаётся мне, что для тебя есть куда менее позорные способы добычи денег. Улицы говорят, что ты вышел из доверия. Когда же ты работал со мной, я тебе доверял.

– Легендарному Парису тоже многое доверили, – пошутил Грир, хотя было уже не до смеха – Рори задел его за живое. – Да только я, юзендманн, работаю теперь под своим командованием, сам отдаю себе приказы, и сам за них отвечаю.

– Верно. – Рори нахмурился. Он сразу стал выглядеть усталым. – Ты не выполняешь мои приказы, как и чьи-либо ещё. Могут ли двести золотых оказаться для тебя полезными?

Грир замер.

– Это подарок или предложение работы? Чего скрывать – эта сумма пришлась бы кстати.

– У меня есть работа для тебя, Грир. Если сможешь успешно с ней справиться, оплата составит двести дирхемов, – сказал Рори. – Устраивает?

Холодный взор голубых глаз Рори застыл на нём, и Грир ощущал себя неловко под этим взглядом.

– Нежели король Гильдар готов выплатить эту сумму?

– Да, двести золотых – немалые деньги. Но, к несчастью для казны, ты – единственный из проверенных людей, кто способен выполнить эту работёнку, и я готов выплатить тебе эту сумму из денег военного ведомства. – Рори посмотрел на Грира с иронией и добавил. – Но, боюсь, твой обычный договор: «Половина сейчас, половина – после дела», – мне не подходит. Получишь всё только после завершения работы.

– Иногда ты можешь быть убедительным, приятель, – засмеялся Грир, – но прибереги свои мизерные выплаты для своих пехотинцев. Мне ваши деньжишки не нужны, и работёнка ваша – не нужна! Почему вашим воякам не выполнить эту важную работу?

– Я остановил свой выбор на тебе, Грир, потому, – просто ответил Рори, – что эту работу может выполнить только человек без чести, лживый и грязный.

Грир рассмеялся.

– Я верю твою честность.

Холодные голубые глаза остановили его смех.

– Да, я говорю честно, серьёзно и открыто, – кивнул Рори. – У тебя настолько плохая репутация, что тебя не заподозрят. И эта работёнка придётся по душе такому, как ты. Возможно, тебе предстоит совершить небольшое ограбление. Возможно, ты обойдёшься без него. Хочешь послушать?

Грир снова уселся в кресло.

– Ты, кажется, собирался к послам? – сказал он. – У нас есть ещё время?

Рори поднялся, вышел из кабинета, отдал распоряжение мистеру Фоксу и тут же возвратился.

– Это дельце куда важнее, иногда послам полезно потоптаться в приёмной, да и само это дело делает и тебя куда важнее этих посланцев.

– Тогда выкладывай. Я ничего не обещал, но послушать – могу.

– Вкратце, – торопливо заговорил юзендманн. – В Бритунии действует секта, растущая в количестве и предстательном качестве с каждым днём. Её цель – захват короны. И это не просто очередная попытка завладеть талисманом, вставленным в венец. Это – не убогие воры-мистики, как в прошлый раз, их цель – захват власти по всей Бритунии. Нам неизвестно, кто за ними стоит. Подозреваю, что какой-то древний Орден. Должно быть, помнишь об убийстве королевского министра в прошлом месяце? Их рук дело. Он отказался служить секте. На их счету убийства, похищения, пытки и дюжина прочих преступлений. Я пытаюсь раскрыть, кто стоит за ними, в тени исполнителей.

Грир задумался.

– Ты же не думаешь, что мне под силу найти их центр?

– Как раз, думаю, что под силу. Тебе будет сделать это куда проще, чем кому-либо другому из моих знакомых.

– Почему?

– Потому что в этой секте любят головорезов вроде тебя. Они ищут недовольных, жадных до золота людей, не имеющих за душой ничего святого. Ты – готовый адепт этих упырей. Твоя теперешняя репутация крайне привлекательна для них.

– До сих пор я о них не слышал.

– Это потому, что ты не предпринимал усилий для встречи с ними. Стража схватила одного из их наёмников. Он пытался отравить колодец. У него был такой перстень, и мы убедительно попросили его поведать обо всём, что он знает. Он рассказал о доме Рыжей Риты на Западной улице – одном из мест их собраний. Этот подонок, которого мы взяли, выказал прямо-таки фанатичное упрямство, нам с большим трудом удалось его разговорить. Перед вторым допросом он вздёрнулся на завязках от штанов.

– И ты хочешь, чтобы я посетил дом Рыжей Риты и разузнал, что что там, да к чему?

– Да. Ты знаешь это место?

Грир кивнул.

– Дом снимает хинденманн Дэд Мэтти. Я с ним знаком. Ты думаешь, он с ними связан?

– Вероятно, я не знаю точно. Все, что мы знаем – они собираются в этом доме время от времени. Так ты берёшься?

– Подумаю. – Грир поднялся. – Но – скажу тебе, как я поступлю. Я навещу этот район ночью и осмотрюсь. Никаких усилий, чтоб связаться с ними, я прилагать не стану. Но, если уж мне выпадет случай примкнуть к ним, я это сделаю. Есть также шанс, что ничего не произойдёт. Тогда я брошу всю эту канитель и уеду в Парис. Я ничего не обещал.

Рори улыбнулся.

– Верю, ты всё найдёшь, Грир. Да, вот ещё – отныне держись-ка от меня подальше. Не пытайся связаться со мной. Эти изуверы, если они примут тебя в свою шайку, будут тебя проверять и следить за тобой. Недооценивать их – нельзя. За год они ошиблись только раз. Будь начеку.

Грир пожал плечами.

– Не беги впереди лошади, – заметил он. – Я ещё ничего не сделал. Но, если получится, как я сообщу?

– Я приставлю к тебе связного. Предоставь это мне. Придумаешь пароль?

– Пусть будет: «Морок в Парисе», – ответил Грир, и на его лице появилась жёсткая улыбка.

Дом Рыжей Риты

 Вечером того же дня Грир вывел из конюшни таверны своего коня и поехал в сторону западных окраин. Он фактически не правил конём, его мысли занимало другое.

Уйдя от Рори, Грир занимался делами Мед. Понятное дело, никакого завещания она не оставила, да и завещать ей особо было нечего – несколько бронзовых украшений и медных монет, найденных в её холщовом кошельке.