Лишний самолёт
На экране радара вечным двигателем нарезал круги зелёный луч. По тёмному полю то тут, то там летели маленькие самолётики. Попискивал таймер. На табло высвечивались координаты и номер борта.
Борт 08512 появился в седьмом секторе радара. Вдруг мерное тиканье сбилось, силуэт самолета замерцал. Через секунду ритм восстановился. Но в сотой доле секунды появился ещё один самолёт. Борт 08512. Двойник, слегка мерцая, следовал тем же курсом, в том же воздушном эшелоне.
Павел выключил тример. Вся трава вокруг стойки обзорного локатора была аккуратно выкошена. На ярко-зелёном газоне алели головки тюльпанов. Он всегда оставлял эту красоту. Говорят, степные тюльпаны стали редки.
А ведь когда-то… Воспоминания унесли в конец восьмидесятых, когда он, выпускник авиационного училища, приехал по распределению в этот южный город.
Тогда, как и сейчас, была середина мая. Павел собирался на свидание с девушкой своей мечты. Блондинистые кудри, зелёные глаза, лукавая улыбка на пухлых губах – что ещё надо молодому парню? Она была прекрасна и работала диспетчером там же, в аэропорту. Хорошо поставленным голосом объявляла прибытие рейсов. Когда заканчивалась смена, Пашка приходил в зал ожидания и сидел, слушая её голос. Так бы они и крутились каждый по своей орбите, пока однажды не пересеклись на дне рождения у кого-то из парней наземной службы.
Весь вечер он не отрывал от неё глаз, не решаясь подойти. И не решился бы, но друг Серёга сам подвёл девушку к нему и познакомил. Как тот потом шутил, надоело, что сосед по комнате возвращается в общежитие за полночь, когда заканчивается диспетчерская смена, и будит его. Павел собрался с духом и пригласил девушку на свидание.
В маленькой комнате общежития Павел гладил свою лучшую рубашку, Серёга, прикрывшись книгой, наблюдал за другом. Удивительно, как серьёзный и основательный Павел становился неуверенным и суетливым, когда речь заходила о молоденькой диспетчерше.
– Слушай, Пашок, а ты цветы купил?
– Цветы? А надо? – Павел даже забыл про рубашку.
– А как же! Если ты, конечно, не хочешь, чтобы это свиданье стало первым и последним. Утюг!!
Следующие полчаса ребята спасали безнадёжно испорченную рубашку. На свидание Павел пришёл в форменной куртке и с букетом степных тюльпанов. Жёлтые, белые, малиновые лепестки трепетали от ветра, иногда какой-то из них отрывался и улетал в степь. Пряный запах кружил голову.
С тех пор прошло без малого тридцать лет, а его Ниночка до сих пор каждый год по весне получает букет полевых тюльпанов.
Воспоминания Павла прервали. Никита, новый техник, которого осенью прислали из училища, бежал от вагончика маяка и возбуждённо размахивал руками.
– Михалыч! Опять! Там, смотри! – Никита рукой показывал на вагончик с оборудованием и настроечными модулями.
Павел вздохнул, смотал провод тримера. Каждое движение делал нарочито медленно и аккуратно. Никита был… какой-то не такой. У Павла накопился целый список того, что не так делал молодой техник: не знал элементарных вещей, не хотел учиться и вникать в суть работы маяка. Ему было достаточно знать, на какую кнопку нажать и какой тумблер выключить. Остальное не интересовало. Рассказы Павла о принципах действия радиолокационного оборудования наводили на него тоску. Парень сразу залипал в телефоне, тыкая пальцем в клавиатуру, иногда бездумно смотря какие-то видеоролики. Когда Павел спросил, что читает напарник, то ответил, что посты в интернете. И он не мыл за собой кружку.
Павел обожал фантастику. В юности перечитал всё, что смог найти в библиотеке, потом, уже в зрелом возрасте, скупал появившиеся на полках магазинов книги о космосе и межзвёздных путешествиях. Он и работать пошёл в авиацию, чтобы быть поближе к небу. Радиоинженер – тот, кто слышит небо. А вдруг однажды он поймает тот самый сигнал из дальнего Космоса? Об этом Павел не рассказывал никому, со временем мечта сменилась привычкой, сны так и не стали явью. Но любовь к небу и авиации неожиданно проявилась у сына Максима. Когда тот поступил в лётное училище, радости Павла не было предела. Сейчас Макс летал штурманом на федеральных авиалиниях. Павел наизусть знал его расписание и всегда подгадывал дежурства так, чтобы их смены совпадали. Когда подходило время рейса, Павел шёл к радару и пока самолет сына был виден на экране, своего поста не покидал. Сегодня у сына был выходной, и Павел спокойно занимался хозяйственными делами.
– Михалыч, что ты возишься? – Никита наконец добежал до локатора. – Там опять раздвоение!
– Настройки проверил? Или опять забыл про калибровку?
– Да ничего я не забыл. Я и не трогал ничего. Как ты настроил, так и есть.
Понятное дело, он и не умеет. Павел вздохнул, отложил тример и пошёл вслед за молодым техником смотреть на отклонение.
На экране радара все самолёты шли по графику. Никаких двойников. Никакого мерцания. Лампы мерно гудели, таймер пищал, шумел вентилятор охладителя. Обычные звуки работающего радиолокатора.
Маяк РСБН считался дедушкой современной радиолокации. Его аббревиатура расшифровывалась как «радиотехническая система ближней навигации». По его сигналам самолёты определяли, где находятся в каждый момент времени. Павел знал, что пока на дисплее крутится зелёная стрелка, в небо идёт радиосигнал. Луч маяка рассекает атмосферу, указывая самолётам путь. Современные радиомаяки были более компактны, к ним в комплекте шёл компьютер, флешка и карта памяти, электроника сменяла автоматику, прогресс наступал на пятки. Но здесь, в жарких приволжских степях также, как и тридцать лет назад пронзал эфир высокочастотный сигнал маяка. Павел знал, что этот сигнал идёт на высоту до 35 км. А значит, что даже на самых высоких трассах самолёт не заблудится, найдёт путь на аэродром.
– Ну, и где твой двойник? – Павел мрачно посмотрел на Никиту.
– Михалыч, вот клянусь, был! Мерцал так – тилим-тилим, на экране два 512-х было! Вот на столько со сдвигом, – Никита почти соединил указательный и большой пальцы, показывая расстояние между самолетами.
– Сам ты… со сдвигом. Ну-ка говори, какой азимут был?
– Ннуууу, азимут? – Никита наморщил лоб, на лице появилось страдальческое выражение.
– Азимут, азимут!
– Пятнадцать?
– Чего… пятнадцать? – Павлу захотелось дать подзатыльник горе-напарнику для стимуляции мыслительных процессов. Ещё лет пять и пенсия. Кто останется на маяке? Этот недоумок?
– Азимутов? – видно было, как со скрипом ворочаются шестеренки мыслей. Мозг, одурманенный потоком клипов, соображал плохо.
– Градусов, дурья твоя башка.
– А, это! Так жарко сегодня, градусов 25, не меньше.
Павел махнул рукой и пошёл в дежурку. Разговаривать с продуктом современного образования сил не было. Остаток дежурства прошёл спокойно.
В следующую смену летел Максим. Павел заранее переделал все текущие дела: заполнил журналы, съездил к начальству, покормил пса, чтобы никакой форс-мажор не вмешался в наблюдение за полётом сына.
Несколько раз проверил все настройки. Маяк работал как часы. Строго по графику борт сына появился на экране радара. Маленький золотистый самолётик медленно пересекал тёмное поле дисплея. Павел и сам не знал, зачем каждый раз наблюдает за полётом. Просто в этот момент он чувствовал, что становится ближе к сыну, словно сидит там, наверху, рядом с ним в кабине и управляет воздушной махиной. Павел до мелочей знал устройство кабины, оборудование и порядок действий штурмана. Он представлял, как в эти минуты радиолокационная станция на борту засекает сигнал маяка с земли, командир экипажа связывается с наземными службами и докладывает обстановку на борту.
Экран дисплея моргнул, в сотой доле градуса от борта появился ещё один. Жёлтый мерцающий силуэт. На табло засветились цифры номера борта. Всё совпадало. В небе летело два одинаковых самолёта – один и чуть поодаль другой. Наверняка, даже в пределах видимости. Павел вытер вспотевший лоб. Несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь унять колотившийся в висках пульс. Набрал диспетчерскую службу.
– Дежурный слушает, – в трубке раздался спокойный голос. Сегодня дежурил Славка Аникеев, хоть и молодой, но внимательный и собранный диспетчер.
– Слава, это Никифоров. У вас всё нормально? На радарах спокойно?
– Всё в графике, Михалыч. Твой как раз проходит.
– Отклонений нет?
– Нет, всё в норме. А что? У тебя там нештатка?
– Пока не знаю. Похоже настройка сбилась.
– Проверяй. У нас всё спокойно.
Второй самолётик, преодолев две трети поля, замерцал и исчез. На дисплее летел только борт Максима.
Павел некоторое время наблюдал за маяком, потом набрал номер техника.
– Никита, иди сюда, в маяк. Быстро!
Техник примчался через несколько секунд. С размаху распахнул дверь, ворвался в тесное пространство вагончика. Ко лбу прилипли вспотевшие волосы, глаза тревожно расширились.
– Что, Михалыч?
– Двойник. Ты был прав. Давай проверять настройки.
Они провозились до самых сумерек. Проверили всё, что только могли проверить. Маяк работал без сбоев. На всякий случай включили резервный контур. Поздно вечером позвонил Максим. Он всегда звонил отцу после рейса, зная, что тот волнуется и наблюдает за полётом с земли. На вопрос Павла о том, как прошёл полёт, помедлил с ответом.
– Нормально. Всё хорошо, – потом добавил, – ты представляешь, когда над вами летели, застучал правый двигатель, но вроде обошлось, дальше летели нормально. Сейчас самолёт проверяют.