Огос. Ночи бордовых лун. Часть вторая

Глава 1

Юджин бежала прочь от ненавистного Сулима, преследуемая десятком всадников. Ей не верилось, что столь долго планируемый побег мог провалиться.

Прирученная птица вынесла ее за пределы крепости и бежала за ней какое то время, выгибая шею и жалобно вскрикивая. Но, привыкшая к крепости, не смогла ее покинуть и, остановившись, продолжала звать ласковую хозяйку, неизвестно почему бросившую ее на произвол судьбы.

* * *

А теперь она, сжавшись под облезлым кустом, слушала, как он звал ее. Ноги отказывались ей служить. Надо хоть немного отдохнуть. Спрятаться и отдохнуть.

– Ты же теперь понесешь от меня! – доносилось до Юджин, – Как ты будешь растить дитя одна? Я дам тебе все! Иди же, иди же ко мне!

«Не дождешься!» – мысленно рявкнула девушка, из рассказов старших подруг знающая многие нюансы, позволяющие судить о том, что материнством тут пока и не пахнет. «Когда же ему надоест? Ну не хочу я всю жизнь провести в этом Сулиме. Мне надо домой. Там отец. Что с ним? В прошлый раз его хватил удар. А если теперь он… нет. Только не это. Надо что-то делать!» Топот конных был все ближе. Юджин до смерти захотелось стать тем самым кустом, за которым она пряталась, что бы прошли мимо, не заметили.

Юджин почувствовала знакомое ощущение, почти такое же, как перед тем, когда из нее впервые показалась лапка. В глазах потемнело, и мир мгновенно переменился. Девушка стала острее воспринимать солнечный свет, падающий на нее и внезапно поняла, что в земле, оказывается столько вкусного! Тело словно стало легче. Юджин раскинула руки, на которых уже начали проступать листочки. Подставила солнцу изменившееся до неузнаваемости лицо и тихонько запела. А еще какое-то время спустя, рядом с невзрачным горным алдонным кустом, появился еще один. Молодой, пушистый. На гибких, упругих ветках, мотались на ветру остатки разодранного шипами платья Ланы Сарост.

Оберли несколько раз останавливал взгляд на непривычно сочном и зеленом алдонном кусте, росшем вдоль дороги. Он разительно отличался от остальных, чахлых и пыльных. Но мысли его были заняты другим. Отец отстранил его от судейства за спасение Юджин. Оберли автоматически лишался всех присущих ему привилегий – права голоса, возможности выбора и доступа к казне, который ранее ему был открыт. А теперь, когда Юджин сбежала, ему грозило обвинение в измене. Это означало конец карьеры.

Конец жизни обеспеченного человека. Отец не простит. Юджин забрала у него все. Все, что у него было – отца, положение в обществе, доверие близких и … сердце. Это чертово сердце, которое нестерпимо орало и ныло, грозясь разорвать сковывающую его грудную клетку. Зачем я ее встретил?

– Юджи-и-и-и-ин!

***

Риплай ловила незримые нити, потоки, направленные с севера на юг. Нити, по которым ориентируются мигрирующие птицы, которые кривятся лишь там, где происходят необъяснимые явленья, где стираются границы между сном и явью, где даже не знающие, простые люди попадают в междумирье. Те, кто выбирался и не сходил с ума – кое-что рассказывали. А все больше отмалчивались. И, как могли, сторонились всего, что было связано со «злыми», «порчеными» местами. И, тем более, знающих, тех людей, которые могли такими пользоваться.

Почтенная баула забыла о времени, отыскивая нужный ей поток. Невесомо легкий сверток, прикрепленный к желтому брюшку маленького жучка с голубоватыми крыльями под хитиновой коркой, был адресован Солите вир Борди, матери пропавшей без вести девочки. До сих пор почтенная баула Риплай продолжала держать ее в курсе дел. Жучок и его собратья, способные улавливать нужное направление, курсировали с завидным постоянством, поддерживая дружеские отношения разделенных расстоянием женщин. Но на этот раз известия были тревожными.

Ундо Норис, при последнем разговоре, невзначай обронил, что на его листе судеб, линия Юджин изменилась, в сравнении с той, что была на предыдущих листах. Да, она продолжается, но что стало с цветом! Такого Норис еще не встречал! Вершителя и прорицателя, по-видимому, волновала не столько судьба девочки, сколько новые возможности, которые открывала иномирная бумага. Но больше всего он опасался, что эта вещица, оторванная от родного мира, в условиях Огоса постепенно утрачивает свои свойства. Такое уже случалось. Но чутье Риплай говорило ей, что дело не в бумаге…

***

Нора, сидя перед зеркалом, расчесывала длинные черные пряди волос. Она думала о тех двоих, которых обнаружила недавняя экспедиция. Мелони Нора не узнала. Когда из поднебесья спустился уставший и лохматый летун и срывающимся голосом сообщил, что обнаружил два тела на уступе, у Норы перехватило дыхание. Несмотря на то, что уже с трудом удерживалась в седле, она почувствовала прилив сил. Оказалось, что прямого подъезда к этому месту нет. Придется карабкаться вверх.

На привал времени не хватило – Ронбизи Малева погнал первую партию людей наверх. Нора, забравшись в телегу, упиралась и кряхтела, вытаскивая из нее запасы провианта – один за другим вокруг стоянки опускались измученные летуны. Норис, несмотря на свою карту, прихватил еще одну девицу на кухонные нужды, но та еще на выезде из Бравика умудрилась упасть с лошади и сломать лодыжку.

Все, оставшиеся внизу, нетерпеливо поглядывали наверх. Казалось, вот-вот все решится. Но время шло, и ничего не менялось. Не спускался вниз измученный, но счастливый от своего успешного спасения Мелони, не искал взглядом Нору опомнившийся Кордэл. Ничего, кроме непонятных фраз, которыми обменивались ученики Нориса со своим учителем, стоявшим неподалеку от Норы.

Начиная терять терпение, она оторвалась от процесса угощения летунов и тронула прорицателя за рукав.

– Ну что там?

Ответом был взгляд, от которого Нора похолодела. Так смотрят на прокаженных и на змей. Отшатнувшись вначале, она повторила попытку. Стерпев непримиримую неприязнь в глазах вершителя, Нора спросила еще раз, всем видом давая понять, что так просто он от нее не отделается.

– Они живы?

Норис, в свою очередь, поразившись не то наглости, не то смелости этой сулимной кружевницы, ответил просто потому, что не хотел более отвлекаться.

– Выясняем. Спустим – посмотрим.

Нора открыла рот, но вопрос так и остался непроизнесенным – летуны поднялись в воздух и, соблюдая определенную дистанцию, поднялись на уступ. На нем развернули широкое полотно и, шумно переговариваясь, приступили к делу. Что они делали, Нора не видела. Только взволнованные голоса и спины тех, что стояли ближе к краю. Там, на уступе, столпилось человек восемь. И еще две дюжины ждали внизу.

Шея затекла, ноги по щиколотку увязли в грязи. Солнце сюда мало проникало, и казалось, что гроза была вчера, а не три дня назад.

Двое отдалились от группы и зависли в воздухе, принимая канаты из рук еще стоящих на скале. По спине пробежал неприятный холодок. Значит Мелони и Кордэл не могут передвигаться самостоятельно?

Полотно натянулось, и ребята начали подниматься. Сначала осторожно, подлаживаясь друг под друга. Затем все более уверенно. Нора видела, как они напряжены. Значит, несут живых? Или это последняя дань уважения «почти национальным героям Бравика»? Затаив дыхание, следила за движением этой странной процессии.

Наконец ребята начали спуск. Нора вздрагивала, стоило одному из них замешкаться. Так, словно была одной из тех, кто маневрировал в воздухе с намотанным на руку канатом. Четверо – по каждому углу полотна. Еще четверо – страховали, паря рядом и советуя. Ближе к земле, страховщики ринулись вниз, и, встав на землю, приняли драгоценный груз на руки, осторожно опуская в мокрую траву.

Нора рванула вперед, обгоняя Нориса и всех остальных. Но то, что она увидела, заставило ее отшатнуться: на выцветшем полотне копошилось, еле ворочая руками и ногами и издавая странные звуки, четырехногое, четырехрукрое, двухголовое существо, практически ничем не напоминающее человека.

– Что это? – вскрикнула Нора и была тут же откинута мощной рукой Ронбизи Малева, который, подскочив к невиданному зверю, принялся вопить:

– Уберите от него эту пиявку! Это он не может дышать! Мой сын еще может выжить!

И принялся отдирать одну голову от другой. Существо закричало все тем же двоящимся голосом. Теперь уже Нора заметила, что одна его половина была значительно активнее второй. И только теперь, подойдя ближе, и присмотревшись лучше…

Нора стояла позади всей толпы. Люди протискивались мимо нее и ругались, что стоит столбом. Нора же, зажав рукою рот, не могла сделать и шагу. Этого не может быть… это не с Мелони…там кто-то другой, просто похожий…

Расческа со стуком упала на пол. Нора вздрогнула и очнулась от воспоминаний. Теперь они, сросшиеся, беспомощные как новорожденные, лежали в лаборатории Нориса под неустанным контролем его учеников.

Великий Норис запретил их разделять, несмотря на требования отца Кордэла. Единственным доводом, который смог его остановить, было то, что если Кордэл на это пошел, значит, это решение было им обдуманно и принято осознанно. Он знал, что делал. Осталось только дождаться, пока кто-то из них окрепнет настолько, что сможет говорить.