Невинная для победителя

Пролог

– Как вкусно пахнет моя девочка, – тихо стонет мне на ухо Артем. – Свежими персиками. Что это? Такие духи?

– Гель для душа, – смущаясь, отвечаю я.

– Гель для душа, – довольно урчит он и нежно касается губами моей шеи. – Тот, кому достанется такая сладость, счастливчик.

– Ты о себе? – хихикаю я.

– Ну конечно. Ты взяла с собой этот гель?

– Взяла. Ты же сказал, мы на все выходные едем.

– Умница моя, – говорит он и снова целует мою шею. От его губ по коже расползаются щекотные мурашки, и я опять хихикаю. – У меня для тебя кое-что есть.

Он открывает бардачок и достает бутылочку с каким-то оранжевым напитком.

– Что это? – спрашиваю, принимая ее из руки Артема.

– Самый вкусный коктейль для самой вкусной девочки. Персиковый, кстати, – подмигивает он и откручивает крышку. – Отметим начало длинных выходных?

– Я не буду пить одна, – качаю головой.

– Конечно, не будешь. Я с тобой.

Он достает еще одну бутылку и, скрутив крышку, касается ее горлышком моей бутылки.

– За удачный отдых, – салютует он и начинает пить. Мои глаза расширяются.

– Ты же за рулем!

– Он безалкогольный, – смеется Артем, и напряжение покидает мое тело.

Приложив горлышко к губам, начинаю пить. Это очень вкусно. Коктейль в меру кисловатый, но сладкий. Ярко выраженный персиковый вкус дополняет богатую палитру ароматов. Сделав несколько глотков, пытаюсь отнять бутылку ото рта, но Артем придерживает донышко, заставляя пить без остановки.

– До дна, – командует с улыбкой и осушает свою бутылочку.

Я тоже проглатываю все до последней капли и улыбаюсь своему парню.

– Готова развлечься? – спрашивает он и, положив на коврик сзади пустую тару, заводит машину.

– Как никогда, – улыбаюсь и кладу голову на подголовник, чтобы всю дорогу до загородного коттеджа любоваться красавцем Артемом.

– Тогда поехали.

Он кладет руку мне на колено, а второй умело выкручивает руль, отъезжая от моего общежития.

Через несколько минут с моим организмом начинают происходить странные вещи. Голова немного кружится, будто я выпила спиртное. Координация движений нарушается, и зрение немного плывет.

– А-а-арте-е-ем, – растягивая имя, зову его.

– Да крошка?

Звучит как "круоооошкааа". Я склоняю голову набок и поднимаю бровь, пытаясь понять, что происходит.

– Что-то не так.

– Все так, Дашуля. Все так, малышка.

– Я чувствую себя… странно, – продолжаю говорить так, будто тяну резину. Буквы путаются, слова растягиваются. Я могла бы испугаться, но мне совсем не страшно. Просто странно.

– Ты просто под кайфом, малыш. Скоро попустит. Мне просто надо, чтобы ты была покладистой. Будешь послушной?

Хочу спросить, зачем ему это, но вместо правильного вопроса отвечаю коротким:

– Да.

– Вот и славно.

Артем хлопает меня по колену, но я почти не ощущаю удара, зато хорошо слышу шлепок и… хихикаю. Это тоже странно.

Внезапно машина останавливается, и я пытаюсь осмотреться, медленно крутя головой.

– О, вертолет! – восклицаю и хихикаю. – Мы полетим на нем?

– Точно, – отвечает Артем и выходит из машины.

Открывает мою дверцу и вытягивает меня наружу. Я еле стою, поддерживаемая только руками моего парня.

– Ты слишком долго, – перекрикивая шум лопастей, кричит мужик, подбегая к нам. В темноте я почти не вижу его лица, зато замечаю то, какой он здоровый.

– Ого, – выдыхаю, глядя на него.

– Она с вещами. На заднем сиденье, – говорит Артем.

Кто эта она? И почему я ее не видела?

Мужик трется у машины, а потом закидывает себе на плечо рюкзак поразительно похожий на мой, после чего захлопывает заднюю дверцу.

– Погнали! – выкрикивает он и торопится к вертолету.

Артем подхватывает меня на руки и несет в том же направлении, а я влюбленными глазами смотрю в его лицо.

– Знаешь, какой ты красивый? – бормочу, но он меня, к сожалению, не слышит. Ладно, прилетим на место, повторю. Интересно, а зачем он мне дал тот напиток? Потом сказал, что я под кайфом. Это как? Типа наркотики? Я никогда их не пробовала. Странное ощущение. И сейчас оно усиливается. Мне кажется, я могу грохнуться в обморок и отключиться. Но в сильных руках Артема мне совсем не страшно. Он обязательно удержит меня, я уверена.

Занеся в небольшой вертолет, Артем усаживает меня в кресло, пристегивает и надевает на меня наушники. Он что-то говорит мужчине, а потом спрыгивает с подножки и закрывает дверь. Отбегает, и вертолет, качнувшись, начинает подниматься в воздух.

Я с недоумением смотрю на то, как на площадке уменьшается фигура Артема, движущаяся к машине. И хочу у кого-нибудь спросить, что происходит. Но, моргнув, выключаюсь.

А прихожу в себя уже в незнакомой комнате с железной кроватью, унитазом прямо тут и железной решеткой, служащей дверью. Сажусь на кровати и ошалелым взглядом обвожу свою клетку. Меня начинает душить паника, и я переползаю на другой край кровати. Хватаюсь за решетку, пытаясь слабыми пальцами толкнуть ее. Меня тошнит, кружится голова, а тело будто налитое свинцом.

– Эй, – хриплю слабо. – Есть здесь кто-то? Выпустите меня…

Глава 1

Хакер

– Эй, Хакер, ты замочишь его еще до боя! – слышу голос Халка за спиной. Притормаживаю и смотрю в налитые кровью глаза Буйвола. Он смотрит на меня исподлобья. Ему только дай команду, и этот громила сделает все, чтобы превратить мое тело в фарш. Но не может, потому что у нас спарринг, и он может только ставить блоки. – Прости, – киваю сопернику и, легонько стукнув его по перчатке, спрыгиваю с ринга.

– Далеко собрался? – орет конвойный и лупит дубинкой по железной стойке. – Вернулся на ринг! Генеральная репетиция, девочки, – скалится он, и я сплевываю на пол. Черт подери. Бросаю взгляд на Буйвола, который, ухмыляясь, сбрасывает перчатки за пределы ринга.

Генеральная репетиция… так надзиратели “Золотого пика” называют основную тренировку перед боем. Там мы будем сражаться до смерти, а здесь считается только первый нокаут. Смог вырубить противника – уже победил. На тренировке. Хер кто подарит победу, если на арене останутся в живых оба противника. В каждом раунде Большого боя кто-то обязательно должен умереть.

Большой бой – так называют практически сражение гладиаторов. В тюрьме Золотой пик, находящейся в ебенях этого мира, на золотых приисках, есть элита и рабы. Рабы – это те, кто работает на приисках, лет за пять-десять убивая свое здоровье и умирая от болезней. А есть элита. Это мы. Те, кто так или иначе был когда-то связан со спортом и может участвовать в подпольных боях.

Кровожадные мрази из элиты свободного общества делают огромные ставки, когда раз в год проводится Большой бой. На малых, отборочных ставки поменьше, и, как правило, на арене не собираются все сливки нашего прогнившего общества. Они смотрят бои онлайн, упиваясь смертями заключенных. Им плевать, на каких основаниях человек попал на нары в Золотой пик. Их интересуют только бабки и зрелища.

Выжить в Большом бое – значит, проложить себе дорогу на свободу. Потому что освобождение – это суперприз. А приз… это вкусно. Это то, чего хочет каждый здесь – от раба до самой верхушки элиты. Это то, ради чего мужики здесь готовы подыхать на арене. Это то, что мы так не ценим, находясь на свободе.

Девушка. Как правило, красивая, сочная, вкусная. А, главное, живая. Не кулак и фантазия, а живое, горячее тело с влажным лоном и манящим ртом.

Проведя в Золотом пике годик, начинаешь лезть на стены, только бы еще разок вкусить желанное тело. Но бойцов на ринг выпускают минимум через три. Можно себе представить, какими мы становимся за более, чем тысячу дней. Жадными, злыми, голодными. Готовыми рвать плоть голыми руками и зубами. Готовыми вылизать девочку с головы до пят и растерзать своим напором. Так что я никогда не завидовал девчонкам, попадающим в лапы победителю. А, учитывая еще то, как бойцов накачивают нарко-коктейлями перед боем, страшно представить, что творится в камере, в которой после боя девочку запирают с таким зверем.

В этом году я тоже готовлюсь им стать. Несмотря на свою практически мирную профессию хакера – отсюда и прозвище – в прошлом я боксер. И это помогло мне остаться среди элиты. Я просто сказал Зотову – местному королю и начальнику колонии, – что согласен участвовать в боях. Тогда я еще не знал всех нюансов. Но даже сейчас не отказался бы от своих слов, потому что подохнуть на добыче – это еще хуже.

– Хакер с Мордой! – объявляет надзиратель, и Буйвол мечет в него такой взгляд, что становится понятно: он готов убивать. – Буйвол! На хуй с ринга!

Рыкнув, Буйвол спрыгивает с ринга и проходит мимо меня. Его верхняя губа дергается, и он толкает меня плечом. Я мог бы сейчас затеять с ним потасовку, но завтра бой, и я должен быть к нему готов. Док, конечно, подлатает, но я не самоубийца, чтобы рисковать.

Поднявшись на ринг, я сталкиваю кулаки, затянутые бинтами, с Мордой, и мы начинаем “танцевать”.

Отправив Морду в нокаут, спрыгиваю с ринга и утираю “юшку” предплечьем. Шмыгаю носом и втягиваю лопнувшую нижнюю губу, смакуя вкус крови на языке. Адреналин лупашит по нервам, кровь в ушах бьет набатом. Лупит так, что, кажется, башка сейчас просто взорвется. Пока иду к скамейке, пара человек хлопает меня по плечу, но через секунду все внимание сосредоточено на ринге, где уже начинается бой двух других бойцов.

Хватаю бутылку с водой и полоскаю рот. Сплевываю на пол и поглощаю влагу огромными глотками.

– Тебя поставят в пару с Быком, – говорит Халк, протягивая мне полотенце. Единственный нормальный мужик в этом крысятнике. Попал сюда за износ. Если ему верить, был обычный секс, но девка разозлилась, что он не захотел строить отношения, и подала на него заяву.

– Откуда знаешь?

– Слышал, как Фил трепался с этим новеньким, – кивает на надзирателей.

– С Быком – это хуево.

– Выспись как следует, иначе завтра не выстоишь. Большой бой – это тебе не тренировочные, – хмуро произносит Халк, глядя на ринг. Он уже дважды участвовал в боях, и оба раза побеждал. Но почему до сих пор не воспользовался своим супер-призом – непонятно. Я не задаю лишних вопросов никому. Я и так владею слишком большим объемом информации, из-за чего и оказался в Золотом пике.

– Чем больше шкаф, тем громче падает, – изрекаю, и Халк криво усмехается.

– Ты это мне скажи.

Он в чем-то прав. Халк больше меня почти в два раза, и он – победитель Больших боев. Так что про шкаф с некоторыми не работает.

Не успевают мужики на ринге закончить бой,как раздается противный скрежет, сигнализирующий, что бои по расписанию окончены. Бросаю взгляд на часы и хмурюсь. Мы должны были тренироваться еще час.

– Эй, призы подвезли! – выкрикивает Фил, и все подрываются со своих мест. Смотрят на надзирателя, как оголодавшие псы. Только того, что из пастей слюна не вытекает.

Все двигаются на выход, а я хмурюсь, не понимая, что происходит.

– Идем посмотрим, – толкает меня в плечо Халк.

– Нам телок покажут?

– Покажут, – ухмыляется он. – Весь Пик сегодня будет дрочить.

Мы заходим в большую комнату, рассаживаемся на стульях и пялимся в черный экран телевизора, подвешенного почти под самым потолком, чтобы никто до него не достал. Внезапно экран загорается, и мы видим несколько квадратов с видеозаписью с камер. В каждой из них находится по одной девушке. Кто-то истерит и бьет по клетке, кто-то выкрикивает, кто-то рыдает. И только одна жмется к стенке, с ужасом глядя на решетку. Склонив голову набок, пытаюсь рассмотреть блондинку поближе. Юная, красивая, молочная девочка. Какого хера она тут? И как оказалась? Что мог совершить такой плюшевый зайчонок?

– Как они сюда попали? – спрашиваю у Халка.

– Какая, нахуй, разница? – хрипит он, и я бросаю на мужика взгляд. Ширинка робы вздулась, а взгляд стал стеклянным.

Снова смотрю на девочку. Понимаю, что по моему телу проходит дрожь возбуждения, а внутренний зверь ревет, срывая цепи. Хочу именно эту. Блондиночку. Пугливого зайчика, трусливо жмущегося к бетонной стене.

Глава 2

Дарья

– Помогите! – умоляю охранника, который проталкивает в маленькое окошко поднос с едой. – Это какая-то ошибка! Я ничего не совершала.

– Ешь! – рявкает он и делает шаг назад.

– Хотя бы скажите, за что я тут оказалась! Я должна была ехать на отдых с парнем! Позвоните ему!

– Не надо никому звонить, – ухмыляется дородный мужик, заткнув за пояс форменных штанов большие пальцы рук. – Немного терпения, ласточка, и ты встретишься со своим парнем.

– Правда?

– Еще какая! – произносит он и смеется. – Жди, он скоро придет.

– Ладно, – отвечаю, но сомневаюсь в правдивости его слов. Этот смех, сальный взгляд и какой-то странный намек в голосе, полном сарказма, подсказывает, что все не так просто. Но что именно он имеет в виду, я не знаю.

Я сижу в этой камере уже сутки. Вчера была только решетка, но вскорости закрыли тяжелую железную дверь, отрезав меня от других звуков. Здесь тишина. звенящая, пробирающая ужасом до костей. Я плачу, дрожу, стучу в двери, но никто не открывает. Трижды появились охранники, чтобы принести еду, но я к ней ни разу не прикоснулась. Аппетита нет совсем. Стоит мне подумать о том, чтобы что-нибудь съесть, меня начинает тошнить. Да и как тут есть, если в паре метров от меня стоит унитаз? Он чистый, но пользованный.

Но прямо сейчас, когда я смотрю на стоящий на полу поднос, приходится сглатывать слюну. Я голодна. Желудок уже, кажется, прилип к позвоночнику. И все равно я не понимаю, как затолкаю в себя неаппетитного вида кашу, неровно отрезанный кусок хлеба и чай, больше похожий на подкрашенную воду.

Тем не менее, я наклонюсь и, взяв поднос, сажусь на край кровати. Серое тонкое одеяло покалывает кожу, отчего она начинает чесаться. Но я уже сосредоточена на сливочном запахе каши. Понятное дело, она приготовлена не на молоке и ее не венчает кусочек домашнего сливочного масла. Она серая и густо размазана по тарелке. Но какой у меня выбор?

Съев все до последней крошки, я запиваю обед слабым раствором чая – иначе я не могу его назвать – и возвращаю поднос на место. Залезаю с ногами на кровать и обнимаю колени. Надзиратель – или кто он там – сказал, что Артем скоро должен прийти. Мне просто надо запастись терпением и дождаться его. Мой парень обязательно вытащит меня из этого ужасного места.

Память подбрасывает странные картинки. Будто мы ехали куда-то, Артем сказал, что я под кайфом, а потом отдал меня кому-то. Но у меня стойкое ощущение, что это был просто сон. Тогда как я сюда попала? Совершенно не помню. Помню только то, как Артем меня забрал от моего дома, и мы куда-то поехали. Может, мы попали в аварию, и я потеряла память? А что, если Артем погиб? Может, поэтому надзиратель так ехидно ухмылялся, говоря, что мой парень скоро придет за мной? Но почему я в тюрьме? Я же не была за рулем, а, значит, не могла убить Артема.

Господи, сколько вопросов, и все без ответа!

Зарываюсь пальцами в волосы и зажмуриваюсь.

Ну что я такого в жизни сделала не так, что на мою долю выпало столько испытаний? Родилась?

Сначала я потеряла родителей, когда мне было всего два года. Потом умер дед, когда мне было четыре, а бабушка последовала за ним, когда мне было двенадцать. Я осталась одна с наследством в виде старого домика в селе и полным отсутствием знаний о жизни. Меня забрали соцслужбы, и я прожила ужасные шесть лет в приюте. Потом продала дом бабушки, который за время моего отсутствия успели разворовать, оставив только стены. Уехала в город, где на самом краю купила крохотную квартирку. Устроилась на работу, собиралась пойти учиться.

Неделю назад я встретила Артема. Он покорил меня с первой секунды. У нас даже секса еще не было, только поцелуи. Он так красиво ухаживал, дарил комплименты, сладко целовал и обещал безоблачное будущее.

А что я получила в итоге? Тюремную камеру, колючее одеяло, серую кашу и совершенно неопределенное будущее.

Меня снова накрывает отчаяние, и я реву, уткнувшись лбом в колени. Вот за что меня жизнь так наказывает?

Моя истерика плавно перетекает в тихие подвывания, а потом я и вовсе ложусь на подушку, на углу которой стоит размазанная синяя печать. Веки горят, а слез уже не осталось. Я моргаю все медленнее, а потом и вовсе засыпаю.

Просыпаюсь от лязга замков. Резко сажусь на кровати и быстро моргаю, всматриваясь в надзирателя, который делает шаг в камеру.

– Твой час настал, ласточка, – криво ухмыляется он. – Пойдем.

Подскочив на ноги, я запрыгиваю в свои балетки и с надеждой смотрю на надзирателя.

– Мой парень пришел? Он заберет меня отсюда?

– Скоро придет. Тебе надо сначала душ принять, а потом встречать его… – он окидывает меня плотоядным взглядом, и я инстинктивно одергиваю вниз подол юбки. – Хлебом с солью, – добавляет он и скалится.

Я ежусь под его взглядом.

– Спасибо, я уже дома приму.

– Давай, на выход, – хмыкает мужик. – Душ ты примешь здесь. Шевелись.

Он ведет меня по коридору, и я замечаю других девушек. У них такие же, как у меня, затравленные взгляды. Они жмутся к стене, от которой надзиратели их грубо отрывают и волокут по коридору на выход. Меня точно так же тянут за локоть по коридорам. Где-то вдалеке я слышу странные звуки, будто кто-то смотрит соревнования по боксу. А потом мы сворачиваем в еще один коридор.Надзиратель подводит меня к дальней двери и заталкивает внутрь.

Это больше похоже на комнату. Обычную, не тюремную камеру. Маленькое помещение с письменным столом, стулом и полуторной кроватью. Она застелена чистым бельем, на котором есть точно такие же печати, какая была на подушке в моей первой клетке. Открытая узкая дверь демонстрирует ванную, отделанную голубой плиткой. Кое-где она откололась, и помещение выглядит чистым, но старым.

– Давай в душ, – командует надзиратель.

– Спасибо, – пытаюсь улыбнуться и быть дружелюбной, – но я дома уже приму.

– Или ты идешь сама, или я тебе помогу помыться. Хочешь, чтобы помог? – ухмыляется он, а у меня по коже проходит озноб от его предложения.

– Я сама, спасибо, – сжимаюсь еще сильнее и скрываюсь в ванной комнате.

Моюсь так быстро, как только могу. На двери ванной нет никакого замка, поэтому я постоянно бросаю на нее взгляд, готовая закрываться или кричать. От этого нервного потрясения за последние сутки меня уже просто трясет. Выскочив из маленькой душевой кабины, я брезгливо, но быстро вытираюсь найденным тут полотенцем и натягиваю свои вещи на все еще влажную кожу.

Тороплюсь выйти из ванной, но в комнате замираю, потому что дверь распахивается, и на пороге показывается мужик, от вида которого у меня просто подкашиваются ноги.

Окровавленное лицо, взгляд исподлобья, все жилы на теле натянуты, вены будто повздувались. Он одет только в боксерские шорты, и я могу рассмотреть татуировки на его торсе. Он дышит так тяжело и так часто, что напоминает мне быка на корриде. Страшно до дрожи.

– А вот и твой парень, – хмыкает охранник и, обойдя чудовище, покидает комнату. Каждый щелчок железного замка ударяет по нервам, заставляя вздрагивать.

– Раздевайся! – рявкает мужик, глядя на меня налитыми кровью глазами. Я пячусь назад и упираюсь спиной в стену. – Быстро!

– Что… что вы собираетесь делать? Мне сказали, что здесь я дождусь своего парня.

– Ты уже дождалась, – скалится он по-звериному, подбираясь ко мне, словно хищник к своей добыче. Становится вплотную и, сжав обеими руками воротник платья, одним резким рывком разрывает его пополам. Я задыхаюсь от ужаса и пытаюсь удержать ткань на месте, но это животное уже хватает меня за шею и, переместив, бросает на кровать и нависает сверху.

Глава 3

Дарья

Сжимаю воротник и отползаю к стене так быстро, как только могу. Ловлю звериный взгляд и вскрикиваю, когда он хватает меня за ногу и резко дергает на себя.

– Нет! Пустите! – выкрикиваю, пытаясь отбиваться, но он меня будто не слышит. Резко задирает мою юбку и рычит, когда видит мои белые трусики. – Нет!

Крик рвется из горла, кровь бьет в виски, а паника накрывает удушливой волной. Мужик хватает за подол платья, который я пытаюсь одернуть, и разрывает и его тоже. Теперь платье держится просто на честном слове, превратившись в рваные ошметки. Я пытаюсь лягнуть мужика, отталкиваюсь, упираюсь руками в кровать и снова пытаюсь сбежать, но это бесполезно.

– Не дергайся, сука! – ревет он. Волоски на моем теле встают дыбом.

– Нет! Пожалуйста, не надо! Не трогайте! Прошу вас! – кричу, срывая голос, но он не слышит.

Пока я быстро отползаю к стене, он срывает с себя шорты с трусами. Они падают на пол, и мужик выступает из них, хватаясь за внушительных размеров член. Широкие ладони не скрывают каменной глыбы со вздувшимися венами. Я в ужасе смотрю на налитую, красную головку, сочащуюся смазкой, и сглатываю горький ком.

– Иди сюда, – шипит мужик, скользя ладонью по стволу.

– Нет, – всхлипываю. – Прошу вас. Я еще никогда не была с мужчиной. Пожалуйста, не надо.

– Целка? – скалится он. Верхняя губа дергается в агрессивном оскале, это пугает еще сильнее.

– Пожалуйста, – умоляю, кивнув. Может, моя невинность отпугнет его или хотя бы остановит? Каковы мои шансы избежать страшной участи?

Мой взгляд мечется к двери. Может, получится сбежать? Может, мне только показалось, что замок закрыт?

Пока это животное гладит свой член, я быстро перемещаюсь по кровати и рвусь к двери. Стучу и кричу, чтобы меня выпустили.

– Помогите! Спасите! Кто-нибудь! Пожалуйста! Прошу ва…

Остаток слова застревает в горле, когда к моей спине резко прижимается тяжелое тело, наваливаясь и придавливая к холодному металлу. Я задыхаюсь, когда он обнимает меня за шею предплечьем. Задирает мою голову и шумно втягивает воздух у меня за ухом.

– Сочная сука, – шипит он и вдавливается своей дубиной между моих ягодиц. Вскрикиваю и пытаюсь отстраниться, но мне некуда двигаться. – Сладкая сука, – добавляет он низким голосом.

У меня темнеет в глазах от недостатка кислорода и страха. Ужас сжимает холодными, когтистыми лапами мое сердце. Оно работает на износ, качая кровь так быстро, как только может. И, кажется, может разорваться от кошмара, который я проживаю в эту минуту.

Мужик пытается просунуть между мной и дверью свою лапищу и добраться до моих трусиков, но я ерзаю, пытаясь уйти от контакта. Тогда он хватает меня огромной ладонью за шею и, резко развернув, больно впечатывает спиной в дверь. Из меня вместе с воздухом вылетает стон боли.

– Завелась, дрянь? – цедит сквозь зубы.

– Нет. Пожалуйста, я не хочу. Я не могу. Прошу вас, – стону жалобно, когда он запускает руку под резинку трусиков. Сжимаю ноги так крепко, как только могу. Только не пустить его туда. Не дать ему то, что он пытается взять силой. Как же, черт побери, достучаться до него?! – Прошу вас, не трогайте, – умоляю я.

– Не сопротивляйся, и не будет больно.

– Нет! – выкрикиваю, глядя прямо в красные от напряжения глаза. – Не хочу! Не надо!

Внезапно мужик делает полшага назад, но шею мою не отпускает. Я смотрю на него широко распахнутыми глазами в ожидании его следующего шага. Он окидывает меня плотоядным взглядом, останавливая взгляд на промежности. Вынимает руку и, плюнув на свои пальцы, размазывает слюну прямо по моим трусикам. Я сдерживаю рвотный позыв. А мужик так увлечен смачиванием моего белья, что, кажется, не замечает этого.

Размазав слюну, он тянет за резинку вверх, натягивая мое белье так, что оно врезается между чувствительных губок. Оскаливается, и по его телу проходит волна дрожи. Перемещает руку на свой член, и теперь ласкает себя, глядя на мою промежность. Он дышит часто и громко, как будто ему тяжело. Вены на висках и лбу вздулись, лицо покраснело. Он рычит, верхняя губа дергается, как у хищного зверя. Лицо пересекает гримаса боли и ярости. Кажется, что он сейчас просто убьет меня.

Рука на моей шее начинает давить сильнее, и я впиваюсь в его предплечье, начиная задыхаться.

– Пустите, – сиплю. – Пустите. Вы задушите меня. Вы меня убьете. Пустите.

Сознание плывет, и я смотрю на то, как мужик мастурбирует, уже через мутную пелену тумана. Задыхаюсь, сознание уплывает. Я уже не помню, зачем мне сражаться. Тело слабеет, в глазах все быстрее темнеет. Я моргаю медленно, все дольше держа веки закрытыми.

– Пожалуйста, – сиплю я и отключаюсь.

В себя прихожу от столкновения с полом, когда мужик отпускает меня. Упершись ладонями в каменный пол, кашляю и пытаюсь отдышаться, краем глаза поглядывая на мужика. Он спокойной походкой идет в ванную, потом там включается вода в душевой. Я кладу руку на живот и тут же ее одергиваю. На нем липкая белесая жидкость. Когда понимаю, что это, душу очередной рвотный позыв.

Остервенело вытираю ладонь о подол платья и начинаю рыдать. Свожу полы одежды вместе и кричу. Никому нет дела ни до моей поруганной чести, ни до ужасов, которые я пережила и, возможно, переживу еще. Кто знает, что он сделает, когда выйдет?

Отползаю в самый дальний угол и, обняв колени, тихо подвываю, не пзволяя себе разыдаться и потерять бдительность. Не сводя взгляда, я слежу за дверью в ванной. И напрягаюсь сильнее, когда вода в душе стихает. Через пару секунд мужик выходит из ванной.

Сейчас он больше похож на человека. По телу и лицу начинают расползаться синяки, есть ссадины и, кажется, у него даже бровь зашита. И все равно он уже не так страшен, как был, когда только вошел. Но этот образ может быть обманчивым. Напрягаюсь всем телом и глазею на мужика широко распахнутыми глазами.

Бросив на меня невидящий взгляд, мужик проходит к кровати и падает на нее лицом вниз. Обнимает подушку и, шумно вздохнув, затихает.

Внутри меня расцветает надежда. Может, он уснет и больше меня не тронет? Может, ему хватило одного раза? Таким животным, как он, всегда мало, так что расслабляться рано.

– Свет выключи, – внезапно командует он. Я прислушиваюсь. Может, мне показаллось? Но решаю все же выполнить его приказ. Возможно, он так быстрее уснет.

Встав, выключаю свет, удивляясь, что в камере вообще есть выключатель. Потом возвращаюсь на свое место, где сижу еще долго, переводя взгляд с ванной комнаты, в которой светло, на спящего мужика. Я хочу помыться, смыть с себя мерзкое ощущение его спермы, но мне не во что переодеться.

Словно услышав мои мысли, надзиратель открывает дверь и забрасывает в камеру мой рюкзак. Я подскакиваю и бросаюсь в ту сторону, но дверь уже захлопывается, и снова слышен лязг замков.

Я ударяю по стене ладонью и хнычу. Сил рыдать или кричать уже просто нет. Взяв свой рюкзак, плетусь в ванную, чтобы смыть с себя этот ужас.

Глава 4

Хакер

Башка трещит так, что, кажется, сейчас взорвется. Я стону и перекатываюсь с живота на бок. Потом плавно на спину и снова стону. Все тело адски болит после ужасного боя. Мне казалось, я видел уже всякие бои за эти четыре года, но то, что творилось вчера, это просто пиздец. Бойцы месили друг друга, превращая в отбивную. Один у другого даже вырвал кусок плоти зубами. Мерзкое зрелище. Накаченные наркотой люди превратились в безжалостных животных, которые совсем утратили человеческий облик.

Приоткрыв глаза, медленно моргаю, понемногу приходя в себя. Ночные события врываются в память какими-то кусками. Короткими отрывками, вспышками мелькающими в голове. Бой. Поверженный противник. Один, второй. Третий мертвый. Я помню, как убил его. Как его уносили с ринга. Он был весь в крови.

Потом камера. Не моя. Мягкая кровать. Испуганные глаза. Белые трусики. Нежные губки под тонкой тканью. Влажные. Возбуждение прокатывается по телу, и я слегка вздрагиваю. Снова испуганные глаза. Бездонные. Красивые. Желание разорвать и присвоить. Сочная небольшая грудь с нежно-розовыми сосками. Светлые волосы. Снова противник весь в крови. Крик толпы. Мольбы женским голосом. Просьба не брать. Ни с кем не спала. Снова глаза.

Мой стояк болезненно ноет, и я, прикрыв глаза, сжимаю его. Тихонько рычу. Мучительное ощущение бешеного желания не отпускает. Хочу ту девочку с большими глазами и в белых трусиках. Хочу эти влажные губки. Эту маленькую, нежную грудь. Намотать на кулак светлые волосы и долбиться в нежное тело.

Мозг все еще плавает в тумане похоти и жажды разорвать кого-нибудь. Через него уже пробивается здравый рассудок, но пока слабовато.

Начинаю гладить свой член, крепко сжав его в кулак, но резко торможу, услышав слева всхлип. Нахмурившись, открываю глаза и медленно поворачиваю голову. Зависаю, когда смотрю прямо в испуганные глаза. Те самые, которые еще минуту назад всплывали в моей памяти.

Представив себе, как странно смотрюсь с каменным стволом в руке, отпускаю его, и он лупит меня по животу.

Прикрыться нечем, так что я сажусь на кровати и тянусь к краю одеяла. Набрасываю его на бедра и сверлю девочку взглядом. Член дергается сильнее, когда она прикусывает нежную губку, и мне хочется достать его и закончить то, что начал.

Меня накрывает странными чувствами.  С одной стороны все еще хочется растерзать эту святую невинность. А с другой… она реально так напугана, что, кажется, сейчас умрет от страха.

– Ты кто? – хриплю.

– Даша, – тихо отвечает она. Еще и имя, блядь, такое. Была бы какой-нибудь… не знаю… Гердой… было бы легче. А так Даша. Плюшевая зайка.

– Ты как здесь оказалась, Даша? – смакую ее имя на языке, и его обдает сладкой кислотой, по новой зажигая мою кровь.

– Не знаю, – тихо отвечает она, и кристальная слезинка выкатывается из уголка глаза. Стекает по щеке и капает на халат, в который она завернута. Розовый с гребаными зайчиками. Пиздец! Такой крошке здесь не место.

Вспоминаю, как смотрел на нее на экране перед боем, и съеживаюсь от того, что не могу сделать с ней все то, что хочется. А хочется мне таких запредельных штук, что сводит в паху.

– У вас… – она облизывает губки, и я сглатываю. – У вас бровь рассечена. – Пробую пальцами, проходясь по засохшей кровяной корке, и шиплю. – Кровь уже не течет. Я… – отводит глаза в сторону. – Ночью текла. Я промокнула полотенцем.

Прослеживаю ее взгляд и смотрю на брошенное на пол небольшое серое полотенце в пятнах крови.

– Спасибо, – киваю хмуро. Мне не надо, чтобы она помогала мне! Мне надо, чтобы дала.

Я не успеваю ничего больше сказать, как бряцает замок, и тяжелая дверь открывается. На пороге док. Он окидывает нас с Дашей взглядом и ухмыляется. М-да, картинка та еще. Я голый с куском одеяла на бедрах, а испуганная девочка сидит на табуретке в самом углу в розовом халате до колена.

– Доброе утро, – бодро здоровается Олег и заходит. За ним тут же закрывается дверь. Док ставит на кровать небольшой медицинский чемоданчик, бросая заинтересованные взгляды на Дашу, а мне внезапно хочется вырвать ему глаза, чтобы не пялился на нее.

Док сидит здесь уже пятый год. Поговаривают, что за его заслуги перед Золотым пиком ему скостили срок и позволяют периодически видеться с кем-то. Никто здесь не знает, женат ли он. Или, может, у него есть постоянная девушка. Он слишком закрыт, если касается личной информации. Будь у меня комп, я бы уже все знал о нем. Но компа у меня нет, да и похер мне, какая у кого личная жизнь. Меня моя интересует.

– Попустило? – спрашивает Олег, склоняясь надо мной и оттягивая мои веки, чтобы рассмотреть зрачки.

– Почти.

– Не пережестил? – тише спрашивает он.

– Хер его знает, – отвечаю, бросая взгляд на Дашу. Она смотрит исподлобья, сжимая полы халата.

– Бровь надо заштопать. Лучше было бы вчера, но я был занят.

– Кто не выжил?

– Костолом, Морда и Седой. Про Быка ты и без меня знаешь, сам его замочил.

– Халк?

– Нормально все с ним. Пара ребер сломана, но будет жить. Давай зашьем. – Док поднимает шприц, из иглы брызгает жидкость. – Обезболим. Вчера на адреналине и так бы зашил, а сегодня уже нет. Закрой глаз.

Прикрыв глаз, позволяю обколоть бровь, а сам не свожу взгляд с Даши. И что мне теперь с ней делать? По правилам девочка моя на неделю. Блядь, мне с ней стихи Блока обсуждать? Она выглядит так, будто тронь я ее, рассыплется. Черт! Так сильно хотел эту девочку, а теперь боюсь притронуться!

Пока Док шьет, наблюдаю за красоткой. Она не совсем юная. Есть шанс, что даже совершеннолетняя. Но есть такие девчонки, хер определишь, сколько ей лет. Интересно, как их сюда доставляют? Говорят, не все из них выживают. А те, кто выжил, потом легко могут оказаться в руках остальных заключенных. И не факт, что смерть – это худшая участь в таком случае.

– Шахов приезжает, – тихо говорит Олег. – Я слышал, как Зотов отдавал распоряжение встретить его. Будешь что-то с этим делать?

– А что я сделаю? – отвечаю так же тихо. – Если эти дадут выйти, другие замочат, ты же знаешь.

– Что с девочкой будешь делать?

Снова бросаю взгляд на Дашу.

Блядь, ну и за что мне это, а?! Тут самому, выбравшись, остаться бы в живых. А теперь у меня еще и прицеп. И хер его знает, что с ним делать.

– Спасать, – вздыхаю и прикрываю глаза.

Не знаю, как я сделаю это, но не оставлю ее тут.

Глава 5

Дарья

– Пара девочек уже отправились на тот свет, – тихо произносит врач, пока зашивает бровь этому мужику, а у меня по спине проходит озноб.