Ремонту не подлежит

«Ястреб, вторая группа на позиции! Как слышно, Ястреб? Мы ждём приказ! Ястреб, приём! Приём! Приём!..»

Олег дёрнулся, вскинулся всем телом, затёкшие мышцы неприятно сжались и задрожали. Он заснул прямо так, сидя за кухонным столом.

Прищурился, взглянув на электронные часы. 5:03 утра. Сколько он проспал? Когда вырубился?

На треть пустая бутылка водки, стоявшая тут же, на столе, подсказывала, что не раньше начала второго ночи. Олег обхватил себя руками, погладил плечи, пощипал кожу на шее – убедился, что живой, – осторожно опустил ладонь на живот, проверил повязку на боку и поморщился. Плечо и бок ныли, но недостаточно сильно, чтобы колоть обезболивающее. Терпимо, можно подождать ещё немного.

Олег потёр ладонями лицо, заросшее густой щетиной. Ложиться спать было бессмысленно: приснятся кошмары. Они всегда снились, когда он засыпал повторно. Мозгоправ объяснил это тем, что фаза сна уже не та, подсознание работает активнее, что-то в этом роде. Олег особенно не вслушивался, не запомнил. Когда его вчера выписывали из госпиталя, он мечтал побыстрее проставить все нужные галочки и подписи в обходном листе и добраться до домашнего мини-бара с бутылкой коллекционного ирландского виски в тубе из чёрного бархата – подарок Женьки на день рождения. За ней стояла бутылка водки из обычного масс-маркета. Олег начал с неё.

Женьку тоже зацепило в последнюю операцию «СПЕКТРа». Задело по касательной в ногу. Женька хмурился и был очень недоволен.

«За ляжку как дворовую Наташку!» – ворчал он, пока их везли на санитарном джете.

Олег с пробитым боком и плечом слабо что соображал в тот момент от потери крови, но жадно хватался за Женькины реплики, чтобы оставаться в сознании как можно дольше. В голове голосом Виктора Цоя звучало размеренно-убаюкивающее «а тем, кто ложится спать, – спокойного сна». Спать хотелось смертельно.

После операции Женька довольно бодро доковылял на костыле до палаты Олега и радостно сообщил, что возьмёт позывной «Жопа». Олег, накачанный анальгетиками, задушевно прохрипел в ответ смехом. Текущий состав «СПЕКТРа» работал вместе полтора года без потерь. Олег Игоревич Мартынов был командиром «СПЕКТРа» почти столько же.

Шприц, с уже запаянным в него раствором анальгетика, лежал в кармане домашних штанов. Олег улёгся на разобранном диване, настроил яркость освещения на пятнадцать процентов и стал щёлкать каналы. По телевизору показывали стандартный набор передач для полшестого утра: мультики, магазин на диване, болтовню про моду, повтор кулинарного шоу. Олег сделал звук чуть громче, чтобы услышать, на каком молоке готовят том-ям.

Изнутри поднималось к горлу что-то горькое и чёрное.

Олег так и не смог привыкнуть: он видел смерть, чувствовал её запах, руками её трогал, она смотрела на него в упор и проходила – пока что – мимо. А потом, как ни в чём не бывало, он съедал свой завтрак, ходил в магазин за продуктами, выжимал из себя все соки в зале, выбирал кроссовки на лето, пил пиво с Женькой в баре и… жил. Он как-то жил все эти пять лет службы в спецподразделении «СПЕКТР». Привыкнуть к такому невозможно, он же не псих какой-то.

Моментами было стыдно, что живой. Что живёт. Бывало, смотрел на всё живое – детей в забавных шапках, утреннее солнце, воробьёв, купавшихся в лужах, девушек с румянцем на щеках – и видел повсюду смерть. А временами всё хорошо было и даже как будто горизонт светлел.

К такому не привыкнешь. Такое не проработаешь ни с одним мозгоправом.

Олег и не хотел. Алкоголь, траву, таблетки, психоаналитика хорошего – зачем убегать от того, что неизменно настигнет. Он видел жизнь такой, какой она была на самом деле. Обе стороны, каждый день.

Вот только… поговорить бы с кем-нибудь, кто не такой эмоциональный, как мать и сестра, но и не со штатным мозгоправом, чтобы чего лишнего в личное дело не занесли. Командиру не положено раскисать и сопли размазывать. Ребята из «СПЕКТРа» никогда между собой о работе не говорили, едва переодевались в гражданское. Нечего тащить на другую сторону жизни всякую грязь. Это прямой приказ Олега был. Кто к семейным относился, те и сами прекрасно понимали, что сколько стоит в этой жизни.

Нестерпимо хотелось оставаться человеком, хотя человеческое от него и не всегда требовалось. Даже наоборот. Хладнокровия Олегу было не занимать, но отходил он всегда тяжело после заданий. Непрофессионально это, наверное.

Кулинарное шоу прервалось на рекламу. Крутили ролик про биоботов в секторе услуг. Олег чувствовал, как его неумолимо клонило в сон. Сопротивлялся. Через три-четыре часа попробует нужную фазу сна поискать. А пока биоботы – инновационные и самые мирные помощники человека.

За последние пять лет их успели внедрить почти во все социальные сферы жизни: биобот-бариста, биобот-парикмахер, биобот-тренер по фитнесу, биобот-курьер. Настоящий прорыв, победа высоких технологий. Олег, высматривая террористов через прорезь прицела, всё никак в толк взять не мог: биоботов они научили мирно сосуществовать, а друг друга, выходит, нет?

***

Олег проснулся в холодном поту. Ему снилось, как биоботы упаковывали человеческие тела в чëрные целлофановые мешки и на каждый из них клеили наклейку с красной надписью «Ремонту не подлежит». Потом они грузили тела в мусоровозы, и те длинной вереницей ползли вверх по высокой горе. Олегу казалось, что чем дольше он смотрел на гору, окутанную туманом, тем огромнее она становилась. Словно она росла, пожирая грузовики один за другим, а тела всё не кончались и не кончались.

Бок горел, плечо ныло. Во рту было до омерзения сухо и горько. Может, рано он согласился на выписку? Теперь Олег ощущал себя беспомощной рохлей: ни шить, ни стачать, ни детородный орган раскачать, как сказал бы Женька. Женька, конечно, выразился бы покрепче.