Пропавшая в сети

Размер шрифта: 13

Глава 1

Машина подпрыгнула на лежачем полицейском, швырнув Полину к задней стенке багажника. Очень хорошо. Во-первых, раз она это почувствовала, значит, пришла в себя. Очнуться – уже большая удача, особенно учитывая ее бараний вес… Во-вторых, если на дороге пружинящий резиновый холмик, а не выбоины и камни, скорее всего, они все еще в городе. Ее везут в дом, а не в лес, удобрять деревья. В-третьих, и это самое главное, в багажнике она, Полина. И она здесь одна. Значит, пока все идет по плану.

Как же зябко… Еще и в желудке плещется ледяная жижа, то и дело поднимаясь по пищеводу. Полина обхватила себя руками, только сейчас сообразив, что на ней тоненький свитер и рваные джинсы. Куртка! Забыв о холоде, она принялась шарить по дну. Найти сумочку с телефоном и не надеялась, но куртка… Ладони покалывала грязь. В одном из углов под руку попалось яйцеобразное сморщенное нечто. Полина поднесла его к носу. Пахло подвалом, а находка оказалась всего лишь завалявшейся картофелиной. К горлу подкатила такая мощная волна, что еле удалось сдержать рвоту. Перед глазами все плыло. Полежать бы минутку спокойно, а не трястись в металлическом ящике. Она опустила голову на сложенные ладони и прикрыла веки. Пространство вокруг закружилось с новой силой.

Наконец машина притормозила. Тот, кто сидел на пассажирском сиденье, вышел, хлопнув дверью. Послышался металлический скрежет, за ним скрип. В ответ залаяла собака. Полина приподнялась на локте, прислушиваясь. Автомобиль дернулся, вырвав из-под нее опору. Прояснившаяся было темнота от резкого толчка снова поплыла перед глазами. Горло набухло, сдерживая вязкую волну тошноты. Звуки отдалились. Полина до боли прикусила губу, чтобы не отключиться.

Проехав метров тридцать, машина снова остановилась. На этот раз из салона вылез водитель. Вместо того чтобы снова приподняться, Полина постаралась расслабить все тело. Нужно оставаться в сознании и при этом не выдать себя. Вспомнила асану, которой заканчивались занятия по йоге в фитнес-клубе. Видимого результата они не приносили, по крайней мере, в те сроки, которые она перед собой ставила, но боль после первых силовых тренировок облегчали. Кажется, в памяти сохранилась только поза мертвеца. Сначала напряжение уходит из пальцев ног, следом расслабляются ступни. Так, часть за частью, невесомым становится все тело, до самой макушки. И вот она, все слышащая и осознающая, лежит в багажнике безвольным трупом.

Дверь со щелчком распахнулась. Полину обдало ледяным воздухом, заряженным колкими снежинками. Тысячи молниеносных ударов. Тело вздрогнуло, но никто, кроме нее, кажется, не обратил на это внимания.

– Давай, ты за ноги, а я ее под мышки возьму.

– На хер? Мешок картошки больше весит. На плечо ее закидывай, и пошли.

Полину потянули за руки. Жижа, болтавшаяся всю дорогу у нее в желудке, перетекла к горлу. Тело подкинули. Приземлившись вниз головой, оно ударилось животом обо что-то твердое и округлое. Жижа фонтаном вырвалась изо рта, оставив после себя горечь.

– Да, бля! Прямо на джинсы…

– А ты как хотел? – Cквозь вату в ушах донеслось ржание. – Думал, в сказку попал? Это тебе не проституток под столом за письки тискать. Привык в рестиках своих…

– Пошел ты…

– Че сказал?

Пока голоса переругивались, Полина рискнула приоткрыть глаза. Сквозь слипшиеся наращенные ресницы увидела толстую вязку свитера. Чтобы осмотреться, осторожно повернула голову и прижалась щекой к усыпанному таящими снежинками ворсу. Впереди показался двор. На улице светло. Сколько же времени она была без сознания? Страшно представить, какую дозу они ей вкололи. Но теперь все позади, это главное. Еще бы найти куртку…

Она увидела присыпанную свежим снегом брусчатку, словно снятую через зернистый фильтр. Посередине забор из коричневого и желтого кирпича. Прямо под ним декоративная ковка с острыми пиками, вонзающимися в перевернутое вверх тормашками серое небо. Где-то хрипло лаяла собака. Сил в теле не было. Сегодня не стоило еще раз испытывать судьбу. Представится и более подходящий случай.

Голоса затихли, и двор заплясал перед глазами. К горлу снова подкатило. Откуда только берется? Полина ведь даже не успела позавтракать. Она зажмурилась, но стало еще хуже. Пришлось открыть глаза, чтобы планета перестала крутиться, словно отфутболенный мячик.

– Смотри-ка, – тут же потянулись к ней короткие пальцы. Полина затаила дыхание. – Проснулась, красавица наша.

Пальцы исчезли из поля зрения, так и не коснувшись ее лица. Двор перестал вздрагивать. Полина с облегчением выдохнула. Раздался лязг ключей, следом – грохот замков. Ее снова закачало. Мимо проплыли отделанные плиткой ступени крыльца и коричневая металлическая дверь. Перевернутый двор в последний раз мелькнул перед ее глазами, затем дверь обернулась белой деревянной стороной. Грохот. По шее пробежал ветерок. Свежий воздух сменился затхлостью давно не проветриваемого помещения. Впереди поползли белые дверцы шкафов, стены, двери, над головой заскользил мраморный плиточный пол.

– Только блевани мне тут. – Под нос прилетел кулак, и Полина, потратив последние силы, уткнулась в пахнущий костром свитер. – Отворачивается, мандавошка…

Землю зашатало. Монотонно, с кряхтением. Лестница. Похоже, понесли вниз. С каждым шагом ее трясло все сильнее, а под конец спуска подкинуло так, что в животе все перекрутилось. Полина зажмурилась, представляя, как сейчас упадет на мраморную плитку. В голове уже раздался треск от удара, но вместо этого затылок опустился на подушку, а спина словно провалилась в гамак. Ее снова закачало, но теперь сверху оказался усеянный лампочками потолок. Вокруг стены из белого кирпича. Пахло как от сморщенной картофелины, которую она нащупала в багажнике. Лежать мягко. Кровать. Пружинная, как в детстве, в больнице. Ее положили аккуратно, даже бережно. Это хорошо. Значит, у них на нее планы.

– Ну что, – с трудом разогнулся человек в свитере, – пусть оклемается пока?

– Оклемается, куда денется. Ты иди.

– Ей херово, посмотри…

– Иди давай, мать Тереза. Херово ей, говоришь. Сейчас хорошо станет.

В последний раз обернувшись в ее сторону, человек в свитере прикрыл… Нет, не дверь. Решетку! Вот где, получается, они держали девушек перед… Ну что ж, так даже лучше. Пусть только отдадут ее на растерзание и тогда сами же окажутся в клетке.

– Ну что, хитрожопая, допрыгалась?

– Просите, – проговорила она, с трудом расслышав свой голос.

– Что ты там бормочешь?

– Простите меня. Я больше не буду.

– Конечно, не будешь.

Снова этот мерзкий хохот, от которого хочется зажать ладонями уши. Полина не стала этого делать. Не сейчас. Нужно быть паинькой. Тем более поднять руки она все равно не в состоянии.

– Я очень виновата. Я отработаю, честное слово…

– Ну конечно отработаешь. Как миленькая. С хорошими такими процентами отработаешь.

Проценты… Она с облегчением выдохнула. Деловой подход – это очень хорошо. На жадности они и погорят.

– Я буду очень стараться.

– Да уж конечно. Ты у нас стахановкой станешь. Даешь пятилетку за три года. А может и всю десятилетку вытянешь, лет за шесть. Молодая ж еще. Тебе сколько, девятнадцать? Годам к двадцати пяти я тебя на доску почета того… повешу! – Снова ржание. – Ладно, говори логин и пароль. Скощу тебе пару годиков, за хорошее поведение. Ну?

Подступавшая к горлу жижа ухнула вниз. В горле встал ком. Какие там шесть лет? Если видео не будет, ее прикончат за одну ночь.

– Я все удалю, честное слово.

– Сам справлюсь. Диктуй давай.

– Я не помню, – сглотнула Полина. – У меня записано…

– Где записано? В телефоне твоем?

– Нет, дома. – Выпалив первое, что пришло на ум, она сообразила, как промахнулась. Тупица! Муть в голове не дает собраться с мыслями. – Деньги тоже там, я не тратила. Я вам их отдам, давайте съездим…

Голос сорвался, губы задрожали.

– Дома, значит… Я тебе предлагал по-хорошему? Предлагал.

Послышался новый, лязгающий звук. Полина со стоном приподняла голову. Короткие пальцы ковыряли металлическую пряжку на ремне. А вот это уже плохо. Она почувствовала, как в животе все сжалось, и теперь подступило снизу. Девушка сжала ноги, чтобы не обмочиться. Так она только добавит себе проблем. Наконец пальцы справились с ремнем и расстегнули ширинку. Это очень плохо.

Глава 2

Пуговица в третий раз выскользнула из трясущихся пальцев Полины. Она уставилась на покрытые лаком ногти. Оранжевый – цвет счастья. У нее все хорошо. Ей уютно и комфортно. В животе разлилось тепло, словно после глотка вина. Руки перестали дрожать. Девушка привычным, не требующим внимания движением застегнула джинсы.

– Усвоила урок? Могу запендюрить тебе еще разок, если с первого раза не понимаешь.

Не можешь, мудак. И так под конец с него градом катился мерзкий вонючий пот. Полину передернуло, желудок свело судорогой, но рвать было уже нечем. Она снова опустила глаза на ногти, только чтобы не видеть его рожу. Оранжевый – цвет счастья…

– Вот и правильно. – Похоже, он принял ее жест за раскаяние. – Диктуй, давай, логин и пароль. Быстрее скажешь, быстрее в дело тебя пустим. Быстрее ляжешь, быстрее выйдешь, как говорится.

Он заржал, а Полина еле сдержала очередной приступ рвоты. Не выйдет, только если сама не сбежит. Все хорошо, на душе уютно…

– Я наизусть не запоминаю, – не поднимая глаз, ответила она. – У меня записано.

– Да-да, дома, слышали уже. Ну а как же ты тогда вошла, если у тебя дома…

– В телефоне записано. Там, в приложении. Несите его сюда, я покажу.

– Ага, щас прям. Так я тебе телефон и дал.

Он достал из внутреннего кармана куртки ее мобильный. Подержал палец на кнопке включения. Вот почему тишина… Сердце застучало быстрее. Полина прикусила щеку до металлического привкуса. Нельзя показывать радость. Он развернул телефон фронтальной камерой к ее лицу, и экран разблокировался. – Опа! Ну, говори, где искать.

– На Яндекс Диске. Синенький значок такой.

– Знаю, открыл уже. Папка какая?

Слишком быстро. Она надеялась, что он покопается хотя бы пару минут. Без паники. Сегодня она уже сглупила и жестоко за это поплатилась. Надо вспомнить, где на облаке больше всего хлама.

– «Разное» называется. Там будет текстовый документ, кажется. Или док. Точно не помню.

– Не помнит она… Семьсот файлов. Так, отсортируем… – Он оторвал взгляд от экрана и посмотрел на нее исподлобья. – Хоть не ПДФ?

– Нет, – ответила девушка, поборов соблазн удлинить поиски.

Половина файлов в папке – отсканированные ноты. Все равно же не поверит. Кто хранит пароли в формате ПДФ? Еще догадается и отключит телефон от сети, а так у нее будет хоть какой-то шанс.

– Как называется?

– По логину, кажется. Я его не помню.

– А в прошлый раз быстро сообразила, я и глазом моргнуть не успел…

– Так дайте телефон, я найду.

– Ну конечно.

Он выглянул в коридор. Подхватил стоявшее у стены ведро, перевернул и уселся в дверном проеме. Полина принялась считать про себя секунды. Сколько нужно, чтобы обновились данные? И сколько еще, чтобы обновление заметили? А вдруг никто не следит? Полина зажмурилась. Нет, она бы не бросила человека в беде, кто-нибудь обязательно следит…

– Сеть хреново ловит, – донеслось из дверного проема.

Она открыла глаза, тут же наполнившиеся слезами. Попыталась успокоиться. Все хорошо, у нее тепло и уютно на душе. Кто-то наверняка следит, а сеть не тянет только закачку, что ей даже на руку…

– Пока откроешь каждый, год пройдет… – бурчал ее надзиратель, а Полина продолжала отсчитывать секунды.

Сколько нужно времени, чтобы доехать сюда из города? Как долго она пробыла в багажнике? По серому небу не угадаешь, утро это было, день или вечер. Теперь же, в подвале без окон, даже время суток не определить. Интересно, ее уже хватились? Вряд ли Лиза вообще заметит ее отсутствие, а с мамой Полина не созванивается месяцами. Только если Платон, но ему сейчас…

Поток мыслей прервал далекий, будто ненастоящий звук. Наверное, она так сильно хотела его услышать, так ждала, что и правда его выдумала. Топот сверху заглушил отголоски вымышленной сирены. Короткие пальцы замерли над экраном ее телефона. Впервые за полчаса оторвав взгляд от экрана, он оглянулся.

– Менты! – донеслось с лестницы. – Менты!!!

– Вот сука. – Надзиратель зыркнул на нее. Зажав на мобильном кнопку выключения, он крикнул в сторону лестницы: – Да не ори ты! Разберемся с ментами.

Полина вжалась в стену. Кряхтя, он поднялся с перевернутого ведра.

– Не разберемся! Там еще скорая и пожарка.

Глава 3

Входная дверь уперлась в кошачий лоток. Нет, в целый туалетный особняк, с крышей и арочным проемом. Марьям по привычке выругалась, в тысячный раз занося в список дел покупку миниатюрного тазика. Выполнено. Точнее, отменено. Теперь можно вычеркнуть всю тысячу одинаковых задач, а тазик выкинуть. Как и миски, о которые она вечно спотыкалась возле холодильника, чертыхаясь в Монькину сторону, будто та была виновата. Идиотка. К горлу подкатил не просто ком, а лавина. Стоит ей прорваться наружу, и тогда рыдать придется уже не только по кошке.

Уткнувшись в телефон, Марьям скинула шубу и сапоги. Босиком прошлепала по ламинату, на котором уже протерлась дорожка, и плюхнулась на диван. Все это не глядя под ноги, зачем теперь смотреть?

«О, Марьям здесь! – приветствовали в Телеграме. – Как Молли?»

Молли… Так она называла в чате Моньку, чтобы никто из знакомых не узнал. Каждая ведь лезет в болталку чуть ли не раньше, чем выезжает на первую тему.

«Сдохла», – напечатала Марьям, до боли сжав зубы. Запустить бы сейчас этот мобильный в висящий на стене телик или в окно. Нет, самой потом разгребать…

«Кошмар! – тут же ответила Снежа. – Я верила, что она справится(((».

«Ты и в Деда Мороза до сих пор веришь, – отозвалась Патриция. – А потом такие доверчивые к геморам попадают. У нас тут очередное ЧП, Марьям».

«Это знак, Марьяш, – принялась за свое Тутти Фрутти. – Не зря ты с ним не сошлась, раз даже кошечка умерла, которую он подарил. Я сразу говорила, расклад не очень был. Это ваши больные отношения так проявились».

«Главное, что тачка жива, которую предыдущий подарил, – ответила Патриция. – Кошку жалко, конечно, но тачку было бы еще жальче. Надо было человеческие подарки телке делать, тогда бы сошлись. Ты жлобу своему про Молли не рассказала? Двадцать штук в сутки за лечение, накладно. Пусть он оплатит».

«Вот почему в Тутькины таро верить нормально, расклады на темы просить тоже, а как я скажу, так Дед Мороз сразу?!»

«Сама справилась, у меня были деньги, – ответила Марьям Патриции, отгоняя мысли о крошечном тельце, оставшемся в клинике, будто их общий эмбрион. – А что за ЧП?»

Как она могла согласиться? Надо было самой похоронить. Теперь выкинут Моньку вместе с использованными шприцами и гниющими бинтами. Похоронят они ее, как же… Где, интересно? А сама она где бы закопала? В парк ночью с лопатой пошла бы? Как вариант. Правда, у нее лопаты нет, да и похорон она, наверное, больше не переживет.

«Девку менеджер к гемору походу послал», – замелькали в чате знакомые и незнакомые ники.

«Она просила ментов вызвать».

«Уже долго на связь не выходит».

«Так пора вызывать давно!!!»

«Куда увезли не видно. На деревню дедушке вызывать?»

Слабачка. Пару раз за жизнь прилетело, и все теперь, не выдержит она. Настрадалась. А как Монька четверо суток мучилась? Еще и после смерти ей никакого покоя. В мешок и на мусорку.

«Приехала в отель, – наконец ответила Патриция, – там встретили, а оттуда за город повезли, в частный дом. Она ни номера заказчика не знает, ни куда везут. Попросила вызвать ментов, если не отпишется, что все в порядке. Скинула трансляцию геопозиции в чат и пропала».

«В смысле пропала? – напечатала Марьям. – Трансляция отслеживаться должна».

«Где стояла, там и стоит, с места не двигается. В подписи „была во столько-то“, типа того».

«А давно проверяли? Где эта ссылка, может кто-нибудь переслать? У меня пятьсот непрочитанных в чате».

«Ей зак сказал, что он бывший мент. Поэтому она просила сразу с нескольких номеров в полицию позвонить, чтобы точно приехали».

С нескольких… Хорошо, если хоть кто-то откликнется. Охать и ахать они все горазды, но свою задницу ради малознакомой дурехи подставлять не станут. Марьям бы точно не стала. Зато по кошке страдать – за милую душу.

«О, смотрите! Обновлено только что».

«Пропавшая в сети!!!»

На экране появилось пересланное сообщение с неотслеживаемой локацией некой Эсми. Была здесь такая. Вопросами изводила, хотела все знать. Вроде отвечали ей, как могли, а главного, получается, не рассказали. Выругавшись, Марьям принялась листать чат в поисках трансляции. Когда нашла, болталка пополнилась еще несколькими десятками непрочитанных сообщений. Она открыла карту и почувствовала, как вдоль позвоночника пробежал холодок. «Сорок километров от вас». Закрыла, нажала на стрелку вниз.

«Так давайте позвоним ей, спросим, как дела», – замелькали сообщения.

«Номера не видно, только ник».

«Она же онлайн, наберите кто-нибудь в телеге».

«Не надо, – опомнилась Марьям. – Не звоните и не пишите в личку. Если сама не отписалась, как обещала, значит в беде. Зак услышит, отберет телефон».

«Или убьет ее, если прочитает сообщения в болталке».

«А прикиньте, если у нее сейчас на заблокированном экране весь наш треп всплывает».

«Дура, что ли? Кто ж чат эскортниц в оповещения выводит? Палево!»

«Мне пофиг на палево, мои все в курсе. Но вы тут столько трындите, что телефон вообще не замолкал бы. Приходится болталку глушить. Марьям права, нельзя так девку подставлять».

«А номер зака есть? Может, ему позвоним, отвлечем? Послушаем, что там на заднем плане происходит».

«Нету. Ее менеджер отправила, номер не дала. Так бы пробили его давно».

«Номер менеджера кто-нибудь спросил?»

«Спрашивали, но девка вышла уже. Написала только, что менеджерша на звонки не отвечает».

«Вот менеджерка, вот сука! Наверное, в сговоре с ним».

«Или поленилась, не пробила, а теперь сливается».

«Да не в сговоре. Эти твари специально номера не дают. Боятся, что девки по их базам левачить начнут».

Марьям снова пролистала чат до сообщения с трансляцией геопозиции. Девушка оставалась на том же месте. Марьям переключила отображение в режим спутника. Дом в тупиковом переулке. Красная кровля. Вокруг множество других крыш, но по большей части серых и гораздо меньше. Она слышала об этом поселке. Не самый популярный, есть и покруче, поэтому в нем не так много особняков. Там покупали дачи те, кто стремился к уединению. Без лишних глаз и ушей. Идеальное место, чтобы поиздеваться над девочкой…

А ведь на ее месте могла оказаться и сама Марьям. Нет, она телка опытная, в отличие от этой Эсми. Девчонка мелькала в чате пару месяцев, не больше. Но и на старуху бывает проруха. Конечно, она не поехала бы в частный сектор, если бы знала заранее. Но Эсми сначала вызвали в отель, и не факт, что там она могла отказаться. Марьям ли не знать, как это делается. Она открыла Яндекс Карты. Отыскала нужный дом, проложила маршрут. Полчаса на машине… Дура, что ли? Чип и Дейл спешат на помощь.

«Слушайте, девы, – наконец напечатала Марьям. – Столько времени прошло, а она на связь не выходит. Предлагаю вызывать полицию. Я позвоню, кто со мной?»

Трындеж в чате резко оборвался. На мгновение Марьям показалось, что телефон завис. Когда время в правом верхнем углу экрана обновилось, она набрала:

«Патриция? Тутти? Снежа?»

«Ой, я боюсь», – отозвалась только последняя.

Подождав еще немного, Марьям пощелкала по никам. Тутти вышла минуту назад. Патриция все еще оставалась онлайн. Боевая подруга. Единственная, кого стоило ждать.

«У меня больше нет левой симки, – наконец написала она. – Я же завязала».

«Понятно», – ответила Марьям.

Что ж, удачно вышло. Она-то думала, на Патрицию можно положиться в любой ситуации. Хорошо, что проверила это не на своей беде. Чужая беда… Ах ты ж, твою мать. Марьям прошлепала в прихожую, достала из сумочки второй телефон. Как быть, если заказчик и правда окажется бывшим ментом? Со своими может и договориться. Девочку ему все равно, скорее всего, придется отпустить, но никакого наказания в таком случае не последует. Значит, завтра на ее месте может оказаться любая. В полицию звонить не вариант. Марьям набрала другой номер.

– Оператор сто двенадцать, что у вас произошло?

– Здравствуйте. Мою подругу насильно увезли за город. Избили, изнасиловали, закрыли в доме и подожгли. Вот адрес.

Она сверилась с картой, открытой в приложении на основном мобильнике, и продиктовала.

– Ваша подруга сейчас находится в горящем здании?

– Да. Ее сильно избили. Она вырвалась, закрылась в туалете, кажется. А снаружи что-то подожгли.

– Снаружи – это на улице?

– Нет, в доме. За дверью, может быть, дверь в туалет, я точно не знаю.

– Подруга с вами на связи?

– Уже нет. Она мне только что напи… позвонила.

– Скажите, а газ в доме проведен?

– Что?

– Газ.

– Да, проведен, она видела желтую трубу, – соврала Марьям. Пусть думают, что дом вот-вот взлетит на воздух, прихватив с собой всю линию газопровода. Может, поторопятся. – Еще там красная крыша. Самый большой дом на улице.

– Сколько этажей?

Марьям попыталась открыть панораму улицы, но на экране по-прежнему оставалась карта. Видимо, этот переулок на фото не попал.

– Кажется, два, – наугад ответила она.

– Кажется? Ваша подруга не уверена?

– Ей не давали поднять голову, когда заводили в дом…

– Но она рассмотрела желтую трубу и красную крышу?

– Мельком видела. Слушайте, ее же похитили! Она в шоке, вообще-то.

– Понятно. Пожалуйста, оставайтесь на линии, передаю информацию пожарным.

– А полиции и скорой?!

– Им тоже. Ожидайте.

Естественно, она положила трубку. Вроде бы поверили. Немного налажала с этажами, ну да ладно. Что теперь делать? Вытащить и сломать симку? Вариант. Но как она тогда узнает, спасли ли Эсми? Неважно. Она сделала, что смогла. Теперь надо позаботиться о себе.

Позаботиться… Перед глазами снова встала Монька, замершая, но все такая же красивая, с длинными изящными лапками, протянутыми в ее сторону. В детстве Марьям видела, как умирала от рака их старушка-собака. За пару месяцев болезни ее белоснежная шерсть пожелтела и слиплась, глаза стали почти бесцветными, тело костлявым и неподатливым. К тому дню, когда папа сказал, что собаки больше нет, вся семья успела смириться и оплакать беднягу. Монька умерла внезапно, оставшись такой же красивой, как в свои лучшие дни. Теперь Марьям предстоит смиряться с потерей в одиночку.

«Ну как, вызвала?»

«Сколько ехать будут, не сказали?»

«Марьяш, ау».

«Вызвала полицию, скорую и пожарку, – напечатала Марьям. – Сказала, подругу похитили, избили и подожгли».

«Умница!!!»

«Правильно. Так даже лучше, чем с разных номеров звонить».

«Молодчина, Марьяш».

«Марьям, ты человечище!»

Сообщения мелькали в чате с такой скоростью, что она не успевала их читать. Отложив основной телефон, подняла второй. Поднесла палец к кнопке выключения, как вдруг на заблокированном экране высветилось эсэмэс: «Категория экстренный вызов. В течение двадцати минут бригада будет на месте». Марьям выдохнула. Кажется, она и правда сделала что-то хорошее. Может, этот поступок хотя бы частично загладит вину перед Монькой. Если бы она только могла, то похоронила бы кошечку сама. Но она не в состоянии. Если снова почувствует запах сырой земли, закапывать придется ее саму.

«Бригада выехала, ждем», – написала она в чат, решив пока не выключать запасной телефон. Успеет еще избавиться от сим-карты. Тем более, если ее захотят отследить, то даже номер, оформленный на левого человека, вряд ли спасет. Пилингуют же как-то по вышкам…

«Теперь главное, чтобы девка еще жива была».

«И цела. А то помните, как Сонька в том году попала на отморозков?»

«Не, а что там было?»

«Приехала к заку, все чин чинарем. Ужин, шампанское. А потом свалилась со стула, пошевелиться не может. Тут заходят еще трое. Дальше жесть, сами понимаете. Месяца три потом в больнице пролежала, скидывались ей на лечение. Теперь с калоприемником ходит. А у нее дочка маленькая, мать пенсионерка».

«Ужас какой!»

«Сил нет ждать, пока новости появятся. Тутти, сделай расклад. Что таро покажут?»

«Хоть бы успели спасти! Держись, девочка…»

«Ох, у меня мурашки побежали».

«А я анкету заполняю».

«Снеж, ты в третьем классе, что ли? Какие анкеты?»

«Не, я бы тогда девственность до восемнадцати приберегла, продала бы. А анкета в пятерочку. Пойду лучше кассиром работать, чем вот это все».

Марьям улыбнулась, но тут же вздрогнула. Завибрировал лежащий на коленях телефон. Неизвестный номер. Вот и отследили. Зря она симку сразу не вытащила, ох зря…

Глава 4

Влажная от дыхания шерсть щекотала ноздри. На глаза навернулись слезы. Главное, что свитер пропускает воздух, а зуд в носу Полина потерпит. В первые секунды, когда ее лицо оказалось в сгибе его локтя, воздуха не хватало. Подступила паника. Пару раз дернувшись, Полина заставила себя успокоиться. В ответ на сопротивление его хватка становилась только крепче. Так он свернет ей шею и не заметит. Пришлось приложить все силы, чтобы расслабиться. Чем больше обмякало ее тело, тем слабее он сжимал руку. Теперь, когда кислорода хватало, а голова уже почти не кружилась, можно и закричать. Но звук, конечно, потонет в толстой вязке, а хруста ее шеи все равно никто не услышит.

Полина молилась. Одно чудо уже произошло, девочки из чата ее не бросили. Даже сообразили вызвать одновременно все экстренные службы. Как теперь подать знак, где ее искать? Кажется, вход в подвал ничем не прикрыт. Вниз ведет обычная лестница. Комнатка, где ее держат, находится в дальнем углу, но коридор прямой. Хоть бы полицейские спустились, хоть бы дошли до конца… Похоже, в доме хорошая звукоизоляция – звуки сирен она еле расслышала. Сверху уже некоторое время не доносилось ни шороха. Ведь не может это значить, что…

Шаги. Полина вздрогнула, а локоть крепче зажал ее рот и нос. Снова осталась без воздуха. Тут же запульсировал лоб, в горле будто застучало сердце. Полина распахнула глаза и взвизгнула что было силы. Звук разнесся по подвалу, следом за ним послышался еще более громкий, раздавшийся где-то рядом. Хруст. Это ее шея. Все? Обидно вот так умирать, за секунду до спасения. Нет, кажется, жива. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, перед глазами только пол, чьи-то шаги глухими ударами отдаются в ушах…

– Ну что, ребзя, – словно сквозь воду донесся голос ее насильника. Мраморные плитки поплыли у Полины перед глазами. – Не меня ждали? А зря, в батьку верить надо. Отпускай мандавошку. Вон уже, глазенки закатила…

Полина с всхлипом втянула воздух. Уши разложило, голову пронзила боль.

– А то помрет, и не узнаем, как она этот финт ушами провернула. А, Полин? Что у тебя там в телефоне, отслеживание какое?

Девушка замотала головой, отказываясь верить в случившееся. Ведь невозможно одновременно подкупить бригады полиции, скорой и пожарной. Может, службы поверили ему больше, чем девочкам из болталки эскортниц? Скорее всего, но раз приехали, должны были проверить… Нет, конечно, не смогли бы, даже кричи она во все горло. Слишком большие люди за ним стоят. Знали бы еще эти большие люди, что… С другой стороны, он тоже знает не все. У нее в Телеграме сотни чатов, а болталка обновляется с такой скоростью, что ее сообщение там ему ни за что не отыскать.

– Чего ты тут башкой крутишь? – Короткие пальцы мелькнули перед глазами и схватили ее за подбородок. – Я тебя спрашиваю!

– Есть люди, которые знают, где я. Это только начало. В следующий раз приедет кое-кто покруче.

– Пусть приезжает, я его туда же отправлю, куда ментов с пожаркой послал, – заржал он, но подбородок отпустил. – Что ж твои человечки сами за тобой не приехали, а? Побоялись? Может, потому что там соплячки такие же, как ты сама? Ну?!

Он снова повернул ее лицо к себе. Полина отвела взгляд.

– Понятно все, – отпустил он ее. – Пичужки безмозглые решили в войнушку поиграться.

– Может, и пичужки, зато у них есть доступ к ссылке. Если со мной или с моими близкими, – Полина удержалась, чтобы не сглотнуть подступивший на этих словах к горлу ком, – что-нибудь случится, ссылку опубликуют где надо.

– А что ж ты сама опубликовала, где не надо? – снова заржал он, но в глазах отразился не смех, а злоба, которой Полина еще не видела. – Ты же понимаешь, если ссылку засветят, тебе хана. Я сразу свинчу отсюда. Твои человечки и глазом моргнуть не успеют, а тебе уже крышка.

Полина заметила, как второй надзиратель скрестил на груди руки в свитере. Его в плане эвакуации не было.

– Они тоже это понимают. Пока я жива, ссылку не опубликуют.

– Так что мне теперь, до пенсии тебя тут держать? Много ты жрешь? А то, глядишь, все нажитое того не стоит…

– Отпустите меня.

– Ага, щас.

– Отпустите. Я удалю видео и отдам вам все деньги. Ну хотите, работать на вас буду? Я же дорого стою. Сколько? Год, два?

– Вот что. Сначала видео удали, а там видно будет.

– Нет. – Полина вложила все оставшиеся силы в голос. – Сначала отпустите.

– Умная какая нашлась. На нет и суда нет, – развернулся ее насильник. – Ладно, посиди пока. Поищем твоих человечков. Может, они сговорчивее окажутся.

Глава 5

– Не надо, я же сказала. – Лиза отстранила руку, приблизившуюся к ее лицу. С пушистой кисти слетела пудровая дымка.

– Да я немножко совсем… – захлопала слипшимися от туши ресницами визажистка. Она улыбалась с демонстративным дружелюбием, от которого, должно быть, уже болело лицо. – Можно?

– Нет. Я сказала, что не крашусь. – Лиза и не подумала ответить на улыбку.

– А почему?

– Почему что?

– Ну, вы такая милая молодая девушка. Немного косметики только на пользу бы пошло. Можно скулы чуть-чуть подчеркнуть, сразу лицо станет худое, как у модели.

– Мне это не нужно. Я пианистка, а не модель.

– Тем более! – Визажистка снова нацелила на нее кисточку. – Вы же хотите популяризировать свое творчество?

– Не представляю, как толщина моего лица повлияет на интерес слушателей к классической музыке.

– То есть вы хотите сказать, что отказываетесь? – Натянутая улыбка пропала с лица визажистки. Мимические морщинки разгладились, но на их месте остались линии тонального крема.

– Я сказала это шесть раз.

– Понятно… Катюш! – крикнула визажистка Лизе в лицо.

– Проблемы какие-то? – донеслось из противоположного угла студии.

– Да есть тут одна!

Лизе в глаза прилетели капельки слюны. Она моргнула, но не сдвинулась с места. Надо будет погуглить, сколько человек в Москве заболели китайским вирусом.

– Сейчас, – пообещала редактор Катюша.

– Что это мы здесь шумим? – раздался над ухом мужской голос.

На этот раз Лиза вздрогнула и обернулась. Сбоку к ним подошел бородатый здоровяк в клетчатой рубашке. Режиссер. Он уже появлялся на площадке пару часов назад. Сколько же времени она потратила впустую…

– Да вот, героиня краситься не хочет.

– Правда? Разреши. – Он отодвинул визажистку и встал на ее место. Внимательные карие глаза изучили Лизу. – Правильно не хочет. Свежая кожа, пропорциональное лицо, медные волосы. Зачем здесь еще украшения? Разве что жемчужная сережка. Помните, как у Вермеера?

Мужчина улыбнулся Лизе. Она почувствовала, что заливается краской. Бросила взгляд в сторону визажистки. Та стояла, прижавшись к подоспевшей Катюше, и посмеивалась ей в плечо. Редакторша, в очках и сером худи, с таким же серым прилизанным каре, кивала в ответ на каждое слово режиссера. С торчащими из-под жидких волос ушами и вытянутой в их сторону шеей она напоминала мышку из мультика.

– На картине Вермеера не было сережки. – Лиза почувствовала, как краска отхлынула от лица.

– Не понял вас, – наклонил голову мужчина.

– Современные исследователи считают, что это не сережка, а блик от деформации. Реставраторы накосячили.

– Вон оно что… Не знал, учту.

Визажистка у него за спиной прыснула со смеху.

– Позовите, когда уже начнем, – сказала Лиза, встав со стула.

Режиссер отступил, освобождая ей путь. Она прошла мимо девушек к столу, стоящему в центре студии. Вслед полетели обрывки фраз. Что-то про бледную моль и новый случай коронавируса в России. Шутки о вирусе, убившем уже несколько тысяч человек во всем мире, показались Лизе неуместными, особенно из уст профессионала. Правда, визажистка не произвела на нее впечатления человека, увлеченного своим делом. Разве таким место на федеральном канале?

Пусть смеется, решила она, усаживаясь за стол и засучивая рукава пиджака. Пальцы нацелились на воображаемые клавиши. Посмотрим, как она повеселится, когда Лиза выступит в Большом зале Московской консерватории. Хотя, визажистка об этом даже не узнает. Где эта разукрашенная девушка, а где классическая музыка. Лиза выдохнула. Настроилась сыграть произведение залпом, от начала до конца, как пока что редко получалось. Сроки поджимали, а ей еще пришлось поехать на эти съемки… Пальцы застучали по столу, в голове заиграла мелодия Баха.

Услышать бы сейчас настоящее фортепиано, а еще лучше – комментарии Натальи Степановны. Им она часто верила даже больше, чем собственным ушам. Ее слух мог уловить только технические ошибки, а не те, которые Лиза обычно совершала. Преподавательница по специальности всегда их замечала, как датчик засекает газ без цвета и запаха. И нашептывала ей то, о чем молчала Лизина интуиция. Благодаря этим подсказкам девушка всегда была на высоте. Однако они же заставляли ее чувствовать себя самозванкой.

– Ну прямо Полинка моя, – раздался голос тети Любы.

Пальцы Лизы потерялись, словно заметили, что никаких клавиш под ними нет.

– Тоже в детстве так часами сидела и брынькала по столу. – Рядом опустилась Полинина мама. Потянуло сладковатым забродившим духом. Как-то Лизин папа из спортивного интереса своими руками собрал самогонный аппарат. Алкоголь и папа – вещи несовместимые. Он даже на Новый год шампанское не пьет, поэтому запах перегара Лизе толком не знаком. Но вот от того аппарата пахло почти так же, как сейчас от тети Любы.

– У Полины же не было своего инструмента, – отозвалась Лиза.

– Зато подружка была, с роялем.

– С пианино. У меня тогда старенький Петроф был. Хороший. Мама с папой его продали, когда нам гибрид покупали.

– Да не вам, зайка моя, а тебе, – погладила Лизу по медным волосам тетя Люба. – Полинка моя так без пианино и осталась… А талантливая ж девка, правда?

Лиза хотела возразить, что инструментом они пользовались на равных. Уже открыла было рот, но, увидев на непривычно гладком, матовом от пудры лице тети Любы влажные, с полопавшимися сосудами глаза, молча кивнула. Словно по ее немому согласию вспыхнул яркий свет. Телефон в кармане завибрировал, и Лиза тут же его выхватила. Новая привычка. Всего неделю назад она старалась реже вытаскивать его из сумки, чтобы не отвлекаться, а теперь дергалась при любой вибрации.

– Что, мама звонит? – спросила тетя Люба, которая, похоже, уже перестала ждать звонка от Полины.

Лиза посмотрела на экран и кивнула.

– Алло, мам. Я же предупреждала, что буду на съемках. Зачем…

– Ты там почти четыре часа. Не сняли еще?

– Даже не начинали. Чувствую, не успеем на десятичасовой автобус, а у меня завтра специальность первой парой…

– Ты мне лучше скажи, кормили вас?

– У меня шоколадка.

– Любка далеко? Дай ей трубку. Она быстро обед организует. Ты такая курица у меня, никогда не попросишь.

– Мам, давай не сейчас, – понизила голос Лиза. – Не до этого.

– Будет тебе не до этого, когда гастрит появится. С дороги детенок ничего не ел.

– Я же сказала…

– Экстрасенс на подходе, – протиснулась между прожекторами и осветителем редактор, – пятиминутная готовность.

– Слышала? Не могу больше говорить. – Лиза с облегчением сбросила звонок.

– Повторим еще разок, – обратилась Катюша к тете Любе, вытянув шею. – Экстрасенс садится, вы даете ему фотографию дочери. Спрашиваете, что с ней случилось.

Голос редактора подходил к внешности и напоминал Минни Маус. Лиза с детства разговаривала по-мальчишески низким, немного скрипучим голосом, поэтому сейчас даже слегка ей позавидовала. Каково это, быть милой маленькой девочкой?

– Вы здесь сядете или с сестричкой через монитор посмотрите? – Катюша повернула острый носик к Лизе.

– Через монитор.

– Отлично. Тогда за мной, в малый зал.

Развернувшись, Лиза лицом к лицу встретилась с ведущей. Миниатюрная блондинка. По телевизору она казалась выше и моложе. Вблизи Лизе удалось рассмотреть сеточку морщин на светящейся коже. Вот, наверное, как стареют эльфийки. Лиза поздоровалась, но ведущая этого, кажется, не заметила. Прошла мимо, даже не взглянув. Неужели, чтобы стать достойной внимания телевизионщиков, обязательно наносить боевой раскрас? Если так, Лиза обойдется. Катюша прошмыгнула мимо остальной съемочной группы в коридор и открыла ближайшую дверь.

– Сюда, – указала она на стул рядом с улыбающейся Юлей.

На секунду Лиза подумала, что младшая сестра Полины не в курсе происходящего, но потом сообразила – девочка просто рада ее видеть. Глаза школьницы Юли были такими же красными и уставшими, как и у матери. Похоже, не плакала только Лиза.

– Не бойся, это не больно, – улыбнулась Юля.

Лиза опустила взгляд и только сейчас заметила, что к лацкану ее пиджака прикрепляют микрофон.

– Осторожно, наушник вставлю. Вот это положите в карман. – Катюша протянула ей что-то похожее на блок питания ноутбука. – И девочки, большая просьба. Постарайтесь комментировать все, что видите на экране. А то зрители не поймут, когда экстрасенс правду говорит, а когда лажает.

Обе кивнули.

– Внимание, экстрасенс в студии! – донеслось из дверного проема.

В комнату вбежал молодой светловолосый парень и, улыбнувшись девушкам, наставил на них сбоку камеру. Еще одна, стационарная, выглядывала из-за монитора. Вместо убежища, в которое надеялась попасть Лиза, малый зал обернулся ловушкой.

– Ну, садитесь. – Катюша подтолкнула Лизу к стулу, а сама юркнула в коридор, будто выскользнув из-под прицела.

– Я так волнуюсь, – задышала Лизе в свободное ухо Юля. – Ты когда-нибудь видела живого экстрасенса?

– Да, мы с Полиной каждую неделю смотрели…

– Да не по телику, а вот так, – указала она на экран, на котором появилась темноволосая коренастая женщина. Смуглая, кареглазая, губы накрашены ярко-розовой помадой.

– Но она же и сейчас в телике.

– Ай, – отмахнулась Юля и наклонилась к экрану.

– Здравствуйте, Назира, – начала ведущая, вновь помолодевшая в кадре.

– Добрый день, – осторожно присев в кресло, мягким, вкрадчивым голосом ответила экстрасенс. Она посмотрела на тетю Любу с такой добротой, что у той на глаза навернулись слезы.

– Моя Полиночка. – Женщина дрожащей рукой протянула фотографию Назире.

– Ваша задача, – перебила ее ведущая, – определить, что произошло с девушкой на снимке.

– Хорошо, я постараюсь.

Назира взяла фотографию в левую руку, а правой провела над ней. Поднесла к носу, принюхалась. Подняла взгляд на замершую с распахнутыми глазами тетю Любу. Обе девочки подались к монитору.

– Я не чувствую…

– Что именно? – подняла брови ведущая.

– Вашу дочь, – обратилась она к тете Любе.

– Слышала? – заерзала на стуле Юля. – Откуда она узнала, что Поля – мамина дочка?

– Твоя мама ей только что сказала, – ответила Лиза, стараясь расслышать слова экстрасенса.

– Не говорила она ей… Тише! – сама себя перебила Юля.

– Ни среди мертвых, ни среди живых, – продолжала Назира.

– Что это значит?

– Пока не знаю. Можно мне мою сумку?

– Принесите Назире ее вещи! – крикнула ведущая.

В кадр тут же вбежала Катюша с бесформенным кожаным мешком.

– У Полины тоже такая была, помнишь? – подпрыгнула на стуле Юля. – Сумка-пельмень!

– У нас у половины колледжа такие, – пожала плечами Лиза и, вспомнив, что ее просили комментировать все происходящее на экране, добавила: – Мне всегда было интересно, почему экстрасенсы сразу не могут взять с собой вещи?

– Но не у всех же черная с золотой цепью на ручке? Тихо, смотри…

Экстрасенс достала из сумки чашу и палку, напоминающую деревянную толкушку для пюре. С полуулыбкой на губах принялась медленно водить ею по краю чаши, то и дело постукивая до звона. Эти плавные движения вызвали у Лизы раздражение. Она положила ногу на ногу и скрестила руки на груди.

– Слышите? – с придыханием спросила Назира у тети Любы.

– Звенит.

– Но как приглушенно. Заметили? Как будто сквозь вату или во сне… Звук есть, он живой, но мы его не слышим. Она, – экстрасенс указала на фотографию Полины, – тоже живая.

– Ох, слава тебе… – перекрестилась тетя Люба.

– А звука не слышит.

– Это как? Оглохла, что ли? Память, может, потеряла?

– Нет, с памятью все в порядке. Она как будто в ней сейчас живет. Все время вспоминает, как вы ей куклу подарили, с длинными такими, блестящими волосами.

– Еще бы они не блестели, – смахнув слезу, улыбнулась тетя Люба. – Она ж их маслом каждый день намазывала. Я хвать блины печь, а масла нет.

– Этого не вижу. Зато вспоминает, как в последний раз маленькой ручкой по тем волосам провела. Вижу только голову куклы, тела уже нет.

– Собака его сгрызла, было дело.

– А голова эта – самое ценное, что у нее есть. Она сжимает ее в кулачке, только волосы наружу торчат. Поглаживает их, прощается, а потом протягивает ладошку и отдает.

Лизу передернуло. Она вспомнила, как маслянистая пакля плюхнулась ей на ладонь. Полина тогда постеснялась прийти на праздник, поэтому вручила странный подарок рано утром. Лиза испачкала ночную рубашку маслом и до обеда выслушивала от мамы, какая она «бестолковая халда». Парень с камерой подошел ближе. Видимо, нужно как-то прокомментировать.

– Подружке подарила, – опередила ее тетя Люба.

– Мне, – кивнула Лиза и почувствовала на плече горячую ладонь Юли. – Так и было.

– Она ей потом на день рождения фирменную куклу принесла. Та младшей перешла, когда Польке играть надоело.

– Не надоело. Она пожертвовала, ради сестры.

Лиза услышала, как всхлипнула Юля. Наверное, нужно было так же положить руку ей на плечо или сказать что-то ободряющее, но Лиза застыла, не решившись что-либо сделать.

– Такая у нас девочка, да. – На экране появился крупный план тети Любы, вытирающей со щек слезы. Лиза впервые видела, чтобы Полинина мама плакала. Стало не по себе. Она отвела взгляд от экрана.

– Этого же никто не мог знать, правда? – посмотрела на нее ревущая Юля.

– Никто.

– А я говорила, они настоящие!

– Она сейчас оказалась там, где находится, – продолжала Назира, – из-за какой-то девушки. Мне идет образ светленькой…

– Это я! – не дослушав, заерзала на стуле Юля.

– Не высокой…

– Ну точно!

– Но и не низкой. Среднего роста. Не полной и не худенькой, нормальной комплекции. Очень рассудительной, серьезной.

На этот раз слишком маленькая даже для своих тринадцати лет худышка-Юля промолчала, покосившись на Лизу. Только в этот момент девушка сообразила, что речь, скорее всего, и правда о ней.

– Это Лизка наша, – подтвердила догадку тетя Люба, – лучшая подружка Полинина.

– Не знаю, имя мне не идет. Но эта девушка должна что-то знать.

– Она была там, когда Полинка пропала.

– Любовь, – обратилась к ней ведущая, – давайте расскажем экстрасенсу, что произошло с вашей дочерью. Возможно, зная обстоятельства, она сможет лучше понять свои видения.

– В общем, в прошлый четверг они с подружкой собирались на занятия в училище…

– В музыкальном колледже, верно? – поправила ее ведущая.

– Ну да. Они там вместе на пианисток учатся. Лизка туда всегда мечтала поступить, а моя Полинка с ней за компанию поехала и тоже поступила, представляете? Талантливая девка у нас…

Поехала, потому что настояла Лизина мама. Побоялась отпускать дочку одну.

– Получается, она живет не с вами?

– Нет, мы сами в Невинногорске, а она в областном центре, в Новопетровске. Там Лизкины родители квартиру снимают, а мы доплачиваем, как за койку в общежитии. Ну, в общем, вместе они живут.

– Расскажите, что произошло в прошлый четверг?

– Пропала она. Из закрытой квартиры на четвертом этаже, представляете? – Голос тети Любы дрогнул. – Девчонки вместе на учебу собирались. Лизка вышла в подъезд, внизу подождать.

– В квартире жарко в пуховике, – посмотрела в камеру Лиза, найдя наконец, что прокомментировать.

– Ждала-ждала Полинку, а ее все нет. Вдруг эсэмэска приходит. Мол, не жди меня, у меня месячные начались, останусь дома.

– Этого не могло быть, я знала, когда… – Лиза почувствовала, как краснеет. – А у нее в тот день с утра была специальность, такое не прогуливают. Я подумала, вдруг кровотечение…

– В общем, Лизка молодец, вместо учебы пошла обратно, проверить, как она там. В дверь звонит, а Полинка не открывает.

– Я попросила ее закрыть за мной на задвижку. У нас в квартире дорогое пианино. Гибрид цифрового и акустического, не сильно тяжелый, его легко вынести.

– Звонила, стучалась – бесполезно. Набрала мальчика Полининого. Тот приехал, слесаря вызвал. В общем, выломали задвижку, в квартиру зашли, а Полинки нет.

– Слесаря вызвала я. Платон сам хотел вскрыть, но сразу не получилось, а у него руки… – Лиза снова покраснела. Наверное, от собственного косноязычия. Она хотела сказать, что Платон тоже пианист, что ему нельзя рисковать пальцами, а вышло, будто у него лапки…

– Вот это да! – подняла брови ведущая. – Может быть, с ней что-то случилось в подъезде?

– Говорю же, квартира изнутри закрыта была. И менты весь подъезд обшарили. А еще у них там дверь такая тяжеленная. Когда закрывается, грохот аж на улице слышен.

– Я бы услышала внизу, – подтвердила Лиза.

– Тем более странно, почему подружка Полины не услышала, как она выходит, – потерла подбородок экстрасенша.

– Потому что она не выходила, я бы… – начала было Лиза, но, заметив, как на нее покосилась Юля, умолкла.

– Вот что вижу я, – продолжала Назира, взяв в руки фотографию Полины. – Рядом с вашей дочерью есть девушка. Молодая, но очень умная и целеустремленная.

– Лизка, – кивнула тетя Люба.

– Подождите, дайте договорить.

– Давайте послушаем экстрасенса. – Ведущая погладила Полинину маму по руке. – Может быть, узнаем что-то полезное.

– Дай бог…

– Так вот, эта девушка любит вашу дочь как родную сестру.

Лиза отвела глаза.

– Что есть, то есть, – согласилась тетя Люба.

– Но она ей завидует.

Лиза подняла взгляд на монитор, словно не расслышала и ждала повтора. Юля повернулась в ее сторону. Парень с камерой подошел к ней так близко, что, казалось, линза вот-вот запотеет от ее дыхания. Лиза отвернулась.

– Да ну, – снова перебила Полинина мама.

– Любовь, давайте послушаем.

– Сейчас эта девушка чувствует перед вашей дочерью вину.

Лиза закусила губу.

– Да за что ей завидовать, ну правда… – всплеснула руками тетя Люба.

– Она знает.

– Что знает, Назира? – вмешалась ведущая.

– Где может быть эта девушка. – Экстрасенс погладила фотографию Полины.

– Ничего я не знаю, – замотала головой Лиза. – Она, наверное, про какую-то другую девочку говорит. Может, кто-то из колледжа?

– Да ну, – повторила тетя Люба и, оглянувшись в сторону выхода, крикнула: – Лизка, ты слышишь, что говорят?

– Назира, девушка, которую вы описываете, сейчас здесь.

– Пойдем, – Юля взяла Лизу под локоть и потянула вверх, – выйдем к ним.

– Не хочу. Я ничего не знаю.

– Лиз! – донесся из наушника голос тети Любы. – Сюда иди, не боись.

– Пойдем, – погладила ее по плечу Юля. – С мамой постоим. Ничего эта Назира нам не сделает.

Лиза встала и на непривычно мягких, словно желейных ногах поплелась в большой зал.

– Здравствуйте, Лиза, – встала ей навстречу ведущая. – Назира, эту девушку вы видели?

– Не могу сказать точно, но энергетика похожа.

– Это не я. В смысле, я не знаю, где может быть Полина, иначе давно бы рассказала.

– Дайте мне вашу руку, – обратилась экстрасенс к Лизе.

Девушка сама не поняла, как оказалась в кресле, в котором минуту назад сидела ведущая. Экстрасенс накрыла ее руку своими ладонями снизу и сверху. Опустила веки и сжала ладони с такой силой, что у Лизы хрустнули пальцы. Она отдернула руку.

– Ну что же ты ладошку убираешь. – Назира открыла глаза. – А говоришь, ничего не скрываешь.

Она посмотрела на Лизу таким проницательным взглядом, будто видела что-то, о чем сама девушка не догадывалась.

– Мне больно! Вы же со всей силы сжали.

– Вспоминай.

– Что вспоминать?

– Ты знаешь.

– Бред какой-то, – снова замотала головой Лиза. – Ничего я не знаю. А если знала бы, давно бы уже все рассказала тете Любе и следователю. Зачем мне что-то скрывать? Не выдумывайте!

Экстрасенс поджала губы и посмотрела на стоящих рядом родственников Полины с таким видом, будто своими словами Лиза подтвердила каждое ее слово.

– Она знает. Вот увидите.

Глава 6

Зажмурившись, Лиза в очередной раз проигрывала пять тактов, на которых вечно запиналась. От духоты разболелась голова, но окна в темное время суток она больше не открывала. Очередной завиток мелодии превратился в какофонию, слившись с трелью будильника. Пора. Лиза захлопнула крышку пианино с той же молниеносностью, с какой каждый раз по будильнику ее открывала. Именно это действие – начинать и заканчивать репетицию вовремя – она считала своим главным преимуществом. Куда до него абсолютному слуху или длинным пальцам? Ими обладают многие. Она же всегда знала, что должна быть единственной.

Во время репетиции она не впускала в голову ни одной мысли, не связанной с произведением. Сейчас же они все разом на нее накинулись. Что теперь будет? Поможет это хоть немного или она зря потеряла два дня занятий? Может, кто-нибудь позвонит в полицию и расскажет что-то полезное? А как она будет выглядеть в телевизоре? Особенно в большом зале, рядом с Назирой, растерянная…

Сердце забилось так часто, что даже в глазах потемнело. Чтобы хоть как-то успокоиться, она решила повторить еженедельный ритуал. Вообще-то, его всегда проводила Полина. Лиза приходила на все готовое, считая, что подруга зря тратит время на ерунду. Теперь, без этой ерунды, ей стало не по себе. На кухне прислушалась. Казалось, что кто-то трется о стену с другой стороны. Привычный звук. Раньше она бы и внимания не обратила, а теперь попятилась к двери. Пока нащупывала ручку, звук затих.

Лиза вернулась к кухонному гарнитуру и достала из верхней полки два стакана. Именно так всегда делала Полина. Но сейчас-то ее нет, значит, второй стакан ни к чему. Однако Лиза все-таки оставила его на столе. В свой закинула несколько долек шоколада, налила немного молока и отправила стакан в микроволновку. Сквозь гудение печки слух выискивал посторонние шумы. Ничего.

Минуту спустя Лиза достала стакан. Что-то было не так. Она точно помнила, Полина всегда ставила на минуту. Один писк таймера. Тем не менее вместо горячего шоколада получилось молоко с прилипшей ко дну шоколадкой. Может, стоило разломать ее на более мелкие кусочки? Неважно. Лиза разбила в стакан яйцо, высыпала столовую ложку муки и принялась размешивать. Уже по виду теста стало понятно, что ничего не выходит. На всякий случай она все-таки решила его запечь. Сколько же там было писков? Много. Но готовилось быстро. Решила начать с пяти минут.

Секунд через сорок комнату заполнил знакомый запах. Лиза распахнула дверцу. То, что она достала из микроволновки, напоминало Полинин шоколадный фондан. Вот он, у нее в руках, как и каждую неделю. То самое лакомство, после которого вечно следящая за калориями подруга тщательно выскребала стакан и облизывала ложечку. Фондан здесь, а Полины нет. К горлу подкатил ком.

Она поставила стакан с фонданом рядом с пустым и пошла в комнату. Ту, где стояло пианино и телевизор. Родители называли ее залом, но на самом деле это была Полинина спальня. Здесь могла бы жить и Лиза, просто Полина любила заниматься по ночам. Благо, на гибриде можно было играть и в наушниках. Соседи поначалу жаловались на стук клавиш и просили печатать потише, но со временем привыкли. Знали бы они, что за гигантская пишущая машинка издает эти звуки. Полина окрестила это чудо техники музыкальной шкатулкой. Если поднять крышку, струны звучат громче, но никаких струн внутри нет.

Телевизор Лиза не смотрела. Только за компанию с Полиной, пару раз в неделю. Сейчас впервые включила его сама. Как раз вовремя. На экране появилась знакомая заставка, заиграла примитивная мелодия, которая должна была навевать мистические мысли. Те, кто так считал, вряд ли слушали «Пляску смерти» Листа или «Агонию» Шнитке.

«Двадцать седьмое февраля две тысячи двадцатого года, Новопетровск, – произнес мужской голос за кадром, а на экране появилась стела с названием города. – Из закрытой квартиры на четвертом этаже исчезла девятнадцатилетняя Полина Семенова».

Сначала снизу вверх показали многоэтажку, а следом – крупным планом лицо Полины с выпускной фотографии. Лизе почудилось, будто комната переворачивается. Она вжалась в спинку дивана. Может, права была мама, когда уговаривала ее съехать с квартиры? Мало того, что отсюда исчезла Полина, так теперь еще и камеры следят за домом.

Нет, конечно, никто не следит. Снимали заранее, на кадрах же светло. И сосед-алкоголик, что шуршит за стеной на кухне, не Мефистофель, чтобы проникнуть в квартиру через закрытые окна и дверь. Тем более теперь все на сигнализации. Теперь. Когда уже слишком поздно. Почему они не позаботились об этом раньше? Ведь переживала же она о пианино, за которое родители до сих пор платят кредит. Но того, что произошло в итоге, она не могла даже представить.

«Полиция тщательно проверила соседние квартиры», – продолжал закадровый голос.

«Снизу и сверху семьи с детьми. – На экране появился следователь, который вел дело об исчезновении Полины. Его стол от стены зачем-то передвинули к окну, за которым горели фонари и мелькали огни фар. Постановочный кадр. Сам следователь вроде бы такой же, как в жизни. Молодой брюнет с густыми бровями на бледном лице. Интересно, его напудрили или это обязательно только для женщин? Так странно было смотреть на знакомого человека по телевизору. – Слева никто не живет. Вызвали хозяйку, осмотрели квартиру – ничего. Сосед справа выпивает, к нему часто приходят нетрезвые гости. С его согласия тщательно обыскали помещение, но не нашли никаких свидетельств, указывавших, что пропавшая там была. Нет стопроцентной уверенности, что утром она вообще находилась в доме».

Только Лизины слова. А ей-то казалось, что следователь поверил…

«Девочка моя бедная. – На этот раз на экране появилась тетя Люба, утирающая слезы посеревшим от стирок платком. – Что с ней могло случиться?»

Лиза вздрогнула, когда увидела себя, открывающую дверь студии перед Полининой мамой.

«Уже через неделю близкие исчезнувшей обратились за помощью в нашу программу».

На самом деле тетя Люба написала им на третий день, а из редакции ответили на пятый. Встречу с экстрасенсом назначили на четвертое марта, и только сегодня, девятого, программу выпустили в эфир. Сказали, для них это рекорд. Спецвыпуск. Лиза всю неделю не могла понять, для чего понадобилось столько времени. Теперь, увидев кадры не только из Новопетровска, но и из их с Полиной родного Невинногорска, сообразила – телевизионщики не просто монтировали запись встречи, они доснимали недостающее.

Их бывшая классная вспомнила, что Полина хорошо училась. Одноклассницы описали, как та водила в школу за ручку младшую сестру. Ребята из Новопетровского музыкального колледжа наперебой рассказывали о том, как Полина кормила бездомных собак и приносила продукты старикам. Полина. Странно, что никто не упомянул Лизу. Вообще-то, они все это делали вместе. С другой стороны, съемочную группу интересовала только Полина, вот о ней и говорили…

Хорошо, если дополнительную информацию собрали после, а не до разговора с экстрасенсом. Раньше она не задумывалась о таких приемах, но в последние дни эти мысли то и дело всплывали, мешая засыпать по ночам. С самого начала Лиза больше надеялась на то, что кто-то узнает Полину и сообщит, где она, нежели на подсказки экстрасенса. Теперь же совсем в них не верила.

«Вместе с родственниками ясновидящая Назира попытается выяснить, что произошло с девушкой.» – На экране появилась та самая женщина-экстрасенс, за которой Полине больше всего нравилось наблюдать. Тетя Люба специально попросила привлечь к расследованию именно ее. Надеялась, симпатия окажется взаимной, и Назира сможет почувствовать, где сейчас Полина. При виде этой женщины Лизу бросило в дрожь.

Не все, что говорила экстрасенс, неправда. Пожалуй, это и было самым неприятным. А еще то, какими глазами на нее смотрела Юля в автобусе на обратном пути. Тетя Люба попросила только позвонить, если Лиза и правда что-нибудь вспомнит. Еще пробурчала что-то про деньги, потраченные подругой дочери на дорогу впустую. Вот если бы указали место на карте, где искать…

«Ищите мужчину, – сказала Назира почти с порога. – Но будьте осторожны, он очень опасен».

Странно, ведь эти слова она произнесла, когда Лиза и Юля вернулись в малый зал. Полинина сестра еще так громко скрипела стулом, усаживаясь, что они чуть было все не прослушали. Наверное, при монтаже решили вырезать неудачное начало, ведь Лиза не подтвердила догадки экстрасенса. Она с облегчением выдохнула.

«Чувствую, как он хватает ее за горло. – Назира вцепилась себе в шею пальцами с длиннющими черными ногтями. Лиза бросила взгляд на свои, всегда коротко подстриженные. – В глазах темнеет. А потом туман в голове…»

Тетя Люба заплакала, а сама Лиза на экране покачала головой, будто не соглашаясь со словами Назиры. Странно, разве она могла так отреагировать?

«Девушка очень изменилась в последнее время», – продолжала ясновидящая.

«Похудела, кукла моя, – утерла нос платком тетя Люба. – Совсем тощая стала. Как она там, худая такая?»

«Она просто увлеклась спортом, – сказала Лиза в телевизоре. – Ходила в тренажерный зал через день, правильно питалась».

«И правда, девушку не узнать», – будто бы согласился с ней закадровый мужской голос. Вот только Лиза не считала, что с подругой произошли разительные перемены. До этой самой секунды. Пока не увидела на экране две фотографии рядом. На первой Полина-первокурсница, вторая – это снимок с концерта пару недель назад, в честь двадцать третьего февраля.

Рядом, казалось, стояли две разные девушки. Слева – милашка, какой Полина всегда была. Русые волосы, собранные в хвостик, карие, широко посаженные глаза, пухлые, слегка обветренные губы, аккуратно выщипанные брови. На бледной коже розовые пятнышки – следы от прыщей, из-за которых она так переживала в школе. Лизе повезло, ее эта подростковая беда не затронула. Наверное, поэтому она нравилась мальчикам чуть больше. А может, дело было в красивой одежде, которую ей покупали родители. Правда, мама всегда говорила, что Полина миловиднее, а у Лизы слишком выдающийся нос. Неважно. Обеих девочек парни интересовали в последнюю очередь, и внешность была не на первом месте.

О девушке справа такого не скажешь. Ухоженные волосы, золотистая от загара кожа, губы матовые и гладкие одновременно. Широкие брови выглядели холеными, будто только на уход за ними она тратила целые часы. Но ведь это не так. Лиза знала. Полина много занималась, никогда не пропускала учебу. При этом умудрялась играть в ресторане и ходить в тренажерный зал. Когда ей было так следить за собой? Да и вообще, разве в реальной жизни существуют идеальные красотки? Фотошоп, не иначе, решила Лиза и потянулась за телефоном.

Открыла галерею. Пролистала автоматически сохраненные картинки, присланные через мессенджер. Зачем люди отправляют ей всю эту бесполезную ерунду? Нашла фото с последнего концерта и замерла. На этот раз ее поразила не потрясающая внешность Полины, на которую она умудрялась не обращать внимания, а разница. Вот она, Лиза, всегда считавшая себя достаточно привлекательной, стоит бледная и какая-то бесформенная рядом с загорелой, безупречной подружкой. Девушки на фото будто сделаны из разного материала. Она – из пористого и комковатого, подруга – из плотного и гладкого. Лиза заставила себя оторваться от снимка и перевести взгляд на экран. Там почему-то показывали страницу Полины во ВКонтакте.

«Мужчины. Много мужчин вокруг нее. Она для них магнит, понимаете?» – спросила Назира тетю Любу, а та промокнула платком глаза и кивнула. Лизе казалось, Полинина мама была удивлена и качала головой, когда это услышала. Может, она плохо рассмотрела через маленький экранчик на площадке?

Наконец Назира перешла к истории с куклой. Начало поменяли с концом. Лиза не поняла зачем, но телевизионщикам виднее.

«Слышала? – вдруг невпопад спросила Юля. – Откуда она узнала?»

«Твоя мама ей только что сказала», – ответила Лиза в телевизоре, будто говоря, что историю о кукле экстрасенсу рассказала тетя Люба.

«Не говорила она ей…» – ответила Юля.

Конечно, не говорила. Лиза спорила с Юлей совсем о другом. Кажется, речь шла о том, как тетя Люба назвала Полину своей девочкой, а ясновидящая тут же заявила, что это ее дочь. Пока Назира описывала ту самую девушку, которая что-то знает, на экране крупным планом показывали лицо Лизы.

«Она знает, где может быть эта девушка».

На экране сначала появились пальцы с длинными черными ногтями, поглаживающие фото Полины, затем вновь Лизино лицо. На этот раз она отвела взгляд, будто бы соглашаясь со сказанным. Как такое возможно? Ведь Лиза точно помнила, что сказала в тот момент! Она ничего не знает, иначе давно бы рассказала. Экстрасенс явно описывала другую девушку, а теперь получалось… Вместо того чтобы показать, как Лиза и Юля выходят к Назире, вставили совсем другой момент.

«Если она не расскажет правду, вашу дочь убьют. И не только ее. Следующей умрет еще одна девушка. Худенькая, с фиолетовыми волосами и торчащими вот здесь косточками». Назира погладила себя по ключице пальцем с острым ноготком. Жест получился одновременно нежным и угрожающим, словно по горлу медленно провели кончиком ножа.

Глава 7

«Тоска» Пуччини, словно саундтрек к сложившейся ситуации, загремела из динамика телефона. Лиза вздрогнула. Нужно сменить мелодию. Слишком много драмы для двухкомнатной квартиры в девятиэтажке. На экране появилась фотография Полины в обнимку с мамой. Лиза с опаской поднесла мобильный к уху.

– Смотришь? – Она услышала голос тети Любы.

Лиза протянула что-то невнятное.

– Вот так, – словно найдя в этом смысл, ответила Полинина мама.

– Мам, дай мне на секундочку… – донеслось будто бы издалека. В трубке зашуршало, а уже спустя мгновение раздался громкий Юлин голос: – Лиз, если ты знаешь, где Полинка, почему молчишь?! Ты хоть представляешь, как мы тут за нее все переживаем?

– Юль, ты думаешь, мне все равно?

– Я не думаю, я знаю! Если ты такая хорошая подруга, если так за Полинку переживаешь, рассказывай, что с ней случилось.

– Ты же рядом была, когда я говорила, что ничего…

– Да слышала я, как ты на студии говорила. А на самом деле сидела и кивала!

– Это же монтаж. Неужели ты не понимаешь?

– Я не понимаю? Это ты не понимаешь! Моя родная сестричка сейчас неизвестно где, непонятно что с ней творят, а ты, предательница…

– Так, ну все, – перебил ее голос тети Любы, а за ним, кажется, послышался звон от шлепка. – Лиз, не обращай внимания на соплюху нашу. Ей скажи, что инопланетяне в городе приземлились, так она их встречать пойдет. Дебилу понятно, подстроили они это все.

– Спасибо, тетя Люба, – выдавила Лиза.

– Да ладно, не переживай. Ты лучше вот что. Если вспомнишь вдруг, ну мало ли…

– Вы что, правда думаете, я не договариваю? Тоже считаете меня предательницей? Но я же все деньги на эту поездку в Москву потратила. Вместо того чтобы готовиться к конкурсу, тряслась в автобусе. Два дня занятий потеряла…

– Лиза, заткни хавальник, – донеслось из трубки, пока она набирала воздуха в легкие. – Нам всем тут хуево приходится, не тебе одной. И если есть хоть какой шанс, что ты и правда что-то знаешь и просто не помнишь или значения не придаешь чему-то пиздец какому важному, то будь добра, сядь и подумай. Где Полина моя шлялась, с кем встречалась, что делала странного в последнее время. Все важно сейчас.

– Но я уже рассказала…

Лиза вытерла со лба испарину.

– А ты еще повспоминай. Хорошо, моя ты умница?

– Хорошо, теть Люб, – согласилась Лиза, заранее зная, что вспоминать не о чем.

– Вот и правильно. А психовать брось. Нам Полинку искать надо. Вот найдем, тогда от счастья наоремся. И нахрюкаемся в зюзю. А пока держимся. Сильные мы. И Полинка наша тоже ого-го.

Все еще трясясь от негодования, Лиза опустила телефон. И правда, что это она разнервничалась? Наверно, недосып сказывается. На экране всплыли оповещения. Какое-то сумасшедшее количество, из всех приложений с соцсетями. Она хотела нажать на верхнее, но на его месте тут же появилось новое. Следом включился режим сна. Лиза посмотрела на часы. Нужно взять себя в руки. Завтра утром занятие по специальности, а она уже не помнила, когда в последний раз высыпалась. Раньше заснуть было вопросом самодисциплины. Теперь, казалось, она полностью потеряла контроль над сном. Несмотря на это, вовремя отправиться в кровать все еще было в ее силах.

По дороге, в пижамных шортах и футболке, Лиза зацепилась взглядом за зеркало. Сделала шаг назад, чтобы получше рассмотреть отражение. Покрасневшее от нервов лицо. Бледная кожа ног с просвечивающим голубым узором вен. Небольшой, но все же заметный бугорок под резинкой на талии. Бока вроде не жирные, но почему же эта чертова резинка впивается так глубоко? Руки не толстые, точно нет, только какие-то плоские, плечи будто бы грустные. У Полины на фотографиях руки были рельефнее и плотнее, что ли… Впрочем, какое это имеет отношение к тому кошмару, что на них свалился, подумала Лиза, укладываясь в постель. Или имеет?

Глава 8

Главное – добраться до пульта. По пути Марьям таращилась в смартфон, на ощупь раздевшись и плюхнувшись на диван. Когда голоса из телевизора заполнили квартиру, она поморщилась от звона в ушах. Все лучше, чем тишина. Теперь можно оторваться от экрана, но слишком больно шевелить глазами.

«Привет, народ», – пролистав ленту Телеграма, она добралась до болталки.

«О, Марьям, приветики!»

«Мы тут обсуждаем, как у кого с доходом сейчас. Заки с этим вирусом новым как с ума посходили. Через одного отменяют, будто эпидемия хламидиоза началась… Ты на этой неделе сколько заработала?»

«Я не работала, только тратила».

«Что купила?»

«Ничего, пропила. Штраф еще оплатила».

«Да ты что?! За тот ложный вызов?»

«Вычислили все-таки? Гондоны».

«Не-а, за захоронение биологических отходов», – поджала губы Марьям, печатая.

«Ой!»

«По кривой дорожке пошла…»

«Кого прикопала? Бывшего или конкурентку?»

«Кошку. Во дворе, с краешку, под деревцем. Соседка с первого этажа, сука, заметила, ментов вызвала».

«И те ее лесом не послали?»

«Ты что. Приехали, говорят, останки животного могут стать источником инфекции. Собаки раскопают, разнесут, вся дворня сдохнет, короче».

«А ты чего?»

«При них пошла выкопала. Попросила кошечку подержать, пока ямку засыпать буду».

«Держали?!»

«Как миленькие. Она, правда, в бумажном пакете с ручками была. Но запах он отлично пропускает».

«А дальше что с ней сделала?»

«Обратно в ветеринарку отнесла, кремировали. Прах развеяла под окном стукачки. Это по закону не запрещено».

«Ну рассмешила! Анекдот, Марьяш».

Который стоил ей лет десяти жизни… Зато совесть перед Монькой чиста. Хотя бы перед ней.

«Ни хрена смешного, Тутти. Как девку в доме поискать, так у них полномочий нет, а как кошек откапывать, так всегда пожалуйста».

«Ой, да брось, – написала Патриция. – Развела она тебя, а теперь читает чат с другого аккаунта и ржет, сто процентов».

Марьям заскрежетала зубами. Тебя… Быстро же открестилась.

«Если развод, странно, что денег не попросила, – застрочили девочки в чате. – Неужели ради фана только?»

«Ничего и не странно. Здесь все истории дели на пять. Как ни почитаешь, одни вбросы».

«А прикиньте, это какой-нибудь зак-маньячина писал. Решил узнать, как девки будут реагировать в такой ситуации».

«Не, Снеж, это Дед Мороз. Тупые малолетки, вроде тебя поржать решили. А потом, случись что по-настоящему, не пошевелится никто».

Как будто они в этот раз пошевелились…

«Да конечно, развод. Девка ни одного номера не дала. Ни зака, ни менеджера. Свой тоже скрыт. На такое только лохи поведутся».

Вот так, из человечища и молодчины – в лоха, за полторы недели. Экспресс-курс. Приходите, Марьям вас научит.

«Может, и развод. Но проверить-то можно было».

«Это да. Странно, что в дом так и не зашли. По закону имеют право, им недавно разрешили, я читала где-то».

«Вот именно», – напечатала Марьям, промолчав, что не это было самым странным. Чего только стоил звонок на ее мобильный от приехавшего на вызов мента…

«Вдруг и правда зак – бывший полицейский? Увидели своего и не стали проверять».

А Снежа не так уж глупа… Слышала бы она, как мент прикрывал трубку, разговаривая с хозяином дома. Как допытывал, кто она похищенной и откуда узнала адрес.

«Ой, если бы там было, что проверять, скорая с пожаркой не уехали бы».

В этом Патриция права. Не мог же зак откупиться сразу от трех бригад? А если мог, кто он вообще такой…

«Двадцать седьмое февраля две тысячи двадцатого года, Новопетровск, – зацепился за название родного города слух. Она подняла голову и тут же об этом пожалела. Боль прострелила правый висок. Пора завязывать с бухлом. Марьям хотела написать в болталку, что ее деревню по телевизору показывают, но вместо этого замерла, вперившись взглядом в телик. – Из закрытой квартиры на четвертом этаже исчезла девятнадцатилетняя Полина Семенова».

Марьям свернула приложение Телеграма. Открыла недавние вызовы и принялась листать список. Наконец, нашла нужный во входящих двухмесячной давности. Номер незнакомый, но она точно помнила, кто звонил в этот день и час. Сохранила его под именем «Полина». Вернувшись в Телеграм, принялась пролистывать чат до сообщений от Эсми. Нашла. Вместо ника теперь отображалось имя из контактов телефона.

– Ну привет, Полина. И в чат, значит, пролезла.

Глава 9

В приоткрытую дверь душевой кабинки потянуло гарью. Выглянув наружу, Лиза окунулась в облако дыма. Оглядела ванную. Ничего не горело. Похоже, дым просачивался через приоткрытую дверь. Неужели человек, похитивший Полину, решил уничтожить место преступления? А может, сжечь хотят не квартиру, а саму Лизу? Или люди здесь вообще ни при чем, ведь Полина исчезла из закрытой квартиры на четвертом этаже. Что, если ее забрало такое же облако дыма? Бред… Лиза выскочила из кабинки и, схватив полотенце, выбежала в коридор. Дым валил из кухни.

Она распахнула дверь и оказалась голая перед окном, выходящим на детскую площадку. Прижала к груди полотенце. Справа послышалось потрескивание. Из включенной микроволновки вырывался черный дым, словно злой джин из бутылки. Лиза нажала на кнопку отмены и отскочила. Печка затихла, но дым продолжал валить. Снова осмелилась подойти и на этот раз выключила прибор из розетки. Бесполезно.

– Что ж такое? – уже без страха, а скорее со злостью распахнула дверцу Лиза. – Да блин…

На пожелтевшем поддоне стояла белоснежная тарелка с черным, пылающим пятном внутри. Овсянку нужно было сначала залить молоком. Она же знала! Полина всегда так делала, и Лиза последние две недели повторяла правильно. О чем она думала сегодня утром? О том же, о чем и всю ночь. До этого ей хотя бы на какое-то время удавалось отключиться, но не сегодня. Все из-за дурацкого шоу. И зачем она согласилась в нем участвовать?

– Черт возьми, – выругалась Лиза после того, как, не подумав, схватилась за край тарелки.

Только ожогов не хватало. Важен каждый день занятий, нельзя выпадать из графика из-за бытовой травмы. Да что там день, важен каждый час. И прямо сейчас она уже опаздывала. Лиза кое-как подсушила волосы. Натянула джинсы и свитер. Запрыгнула в ботинки. Пуховик и шапку надела уже в подъезде, на ходу. На секунду задержалась, чтобы повязать шарф, и тут же об этом пожалела. Пересекая детскую площадку, к ней спешил полицейский.

– Александр Петрович, оперуполномоченный, – зачем-то представился он.

– Я в курсе, – кивнула Лиза, понимая, что это надолго.

– Ну вдруг вы забыли уже, такой стресс…

– Я в себе, все нормально. И про то, что раньше в Невинногорске работали, вы мне тоже рассказывали.

– Хорошо. Нужно кое-что обсудить.

– Я очень тороплюсь. У меня занятие по специальности через пять минут…

– Давайте тогда по дороге поговорим. Ладно?

Лиза кивнула и направилась в сторону колледжа. Сам факт, что она не придет заранее, как привыкла, нервировал, а тут еще важный разговор. Будь он неважным, зачем Александру Петровичу ждать ее рано утром у подъезда?

– Здравствуйте, – кивнула она соседке, продававшей квартиру через стену. Та, похоже, как раз привела очередного потенциального покупателя. Пока ее мать, которой Лиза с Полиной носили продукты из магазина, была жива, соседка при встрече улыбалась им во весь рот. Теперь же глянула на Лизу исподлобья и прошла мимо.

– Экстрасенсов вчера смотрели? – Александр Петрович проводил соседку с покупателем взглядом.

– Угу. А вы ее квартиру хорошо обыскали?

– Сам лично этим занимался. Думаете, стоит прямо сейчас еще раз заглянуть? – усмехнулся он.

– Если все проверили…

– Как впечатления?

– А? – Лиза растерялась и на секунду притормозила.

– Ну, в целом как вам передача?

– Не знаю. – Вспомнив, что опаздывает, она натянула съехавший ремень сумки на плечо и пошла быстрее.

– Я вот тоже в замешательстве немного.

– Никто из зрителей не звонил?

– Нет. – Он запустил пальцы в блестящие волосы, прочесал челку вбок. Холодно, наверное, без шапки. Даже губы посинели. Несмотря на это, его лицо в реальности казалось более загорелым, чем выглядело по телевизору. – Мы надеемся, но пока тихо.

– А вас гримироваться заставляли? – неожиданно для самой себя спросила Лиза.

– Чего? – На этот раз притормозил полицейский, но тут же догнал Лизу, все набиравшую скорость. – Предлагали напудрить, чтобы лицо не блестело, и мешки под глазами замазать, но я сказал, и так сойдет. Я же не красна девица.

– Я тоже не красна девица.

– Ну, это как посмотреть.

Лиза искоса взглянула на следователя. Он что, с ней заигрывает?

– Сейчас вы очень даже красная. Идете быстро, и на улице сегодня морозно.

– А, ну да…

Лиза еще раз на него покосилась. По телевизору он выглядел напудренным.

– Так что вы, Елизавета, сказали им на самом деле?

– В смысле? – совсем растерялась девушка и остановилась посреди дороги.

– Вы что, здесь же машины ездят, – подхватил ее под локоть Александр Петрович и потащил к тротуару. – Я спрашиваю, потому что мои слова они вырвали из контекста. Сказал все это, конечно, я сам, но…

– Но о другом, – закончила за него Лиза. И тут же попыталась вспомнить, что именно он говорил, но не смогла.

– Именно. У вас так же?

– Да. Мы пришли, я опаздываю. – Лиза указала на вход в здание колледжа.

– Скажите просто, что вы на самом деле ответили, когда…

– А вы мне поверите?

– Скорее всего, – улыбнулся следователь.

– Я сказала, что Назира описывала не меня, – произнесла Лиза, пытаясь прочитать по выражению лица Александра Петровича, действительно ли он ей верит. – Потому что я понятия не имею, где может быть Полина.

Следователь поджал губы и, кивнув, махнул на дверь.

– Идите. (975)-755-75-75, как стишок, помните?

– У меня записан ваш номер, спасибо, – так ничего и не поняв по его лицу, ответила Лиза.

– Звоните, если что.

Что «если что»? Если и ее попытаются украсть? Или если она решит рассказать о том, на что намекала экстрасенс в передаче? Лиза уже открыла было рот, но решила все-таки не уточнять. Стоило распахнуть первую дверь, как в лицо ударил теплый воздух. Дыхание сперло, но не от перепада температуры. Кто-то резко выдернул Лизу из намеченной траектории.

– Ты чего не отвечаешь? – раздался знакомый баритон у нее над головой.

– За что? – совсем растерялась Лиза, встретившись глазами с Платоном.

– На сообщения, говорю, почему не отвечаешь?

Он улыбнулся ассиметричной и от этого еще более обаятельной улыбкой. Странно, ведь раньше эта его улыбочка на Лизу так не действовала. И не завидовала она Полине совсем, что у нее есть парень. До того дня, когда они вместе с Платоном пытались взломать дверь, ждали слесаря, бегали по знакомым в поисках Полины, она не выделяла его среди других симпатичных мальчиков в колледже. А вот теперь, наверное, и правда завидует. Хочет, чтобы и о ней кто-то так же переживал. Чтобы этот кто-то разделял ее интересы, ценил достижения, поддерживал в стремлениях…

– Ты где? Прием-прием.

– Извини, не сплю по ночам совсем.

– Я тоже сегодня часа в четыре проснулся, такой кошмар видел, жуть. Сел, набросал пьесу. Страшную, ужас просто. Пошел потом, сжег ее на балконе. Не хочу плохую энергетику в мир нести. Только добро.

– Соседи, наверное, добро оценили?

– Да, я как-то не подумал.

– Мне нужно идти, – увидев через стеклянную дверь часы в холле, опомнилась Лиза. – К Степановне опоздала.

– Блин, к Степановне нельзя опаздывать. Ладно. Беги, давай. После учебы набери меня. – Платон спрятал руки в карманы куртки. – Поговорить надо.

Тяжело вздохнув, Лиза кивнула. Понятно, что за словами «надо поговорить», особенно сказанными парнем пропавшей подруги, да еще с таким странным выражением на лице, ничего хорошего не последует.

Глава 10

– Наталья Степановна, можно? – спросила Лиза, врываясь в семнадцатый репетиторий.

Преподавательница, перекладывавшая вещи со стола в сумку, вздрогнула и подняла голову.

– Нельзя, ты опоздала.

Руки с пухлыми, обманчиво кажущимися совсем не пианистическими пальцами, заторопились. Ежедневник вместе с пудреницей, помадой и горой скрепок полетел в основное отделение.

– Я знаю. Простите, пожалуйста. Но вы же еще не ушли.

– Время вышло, – посмотрела на наручные часы Наталья Степановна.

Лиза вытащила из сумки мобильный и подпрыгнула от радости:

– Вот, еще три минуты. После пятнадцати же засчитывается опоздание, да?

Преподавательница, вытянув не слишком длинную шею, взглянула на экран.

– Ну пожалуйста, я же в первый раз за все четыре курса опоздала. Такого больше не повторится, обещаю.

– Ладно, садись. – Преподавательница кивнула на дальний из двух стоящих в репетитории роялей.

Лиза выхватила из сумки ноты. Распахнула уже закрытую крышку рояля, подняла пюпитр. Листы с нотами рассыпались по нему веером. Плюхнулась на стул. Еще не до конца отогревшиеся пальцы принялись бойко стучать по клавишам. Слишком бойко для этого произведения. Лиза попыталась перевести дыхание, расслабить запястья, но ничего не помогало. Пальцы словно выколачивали звуки из рояля. Только к середине пьесы она поняла, какую ошибку совершила. Детскую, нелепую. До нее здесь занимался кто-то из первокурсников или просто невысокий студент. Конечно, нужно было потратить несколько секунд и отрегулировать высоту стула. Теперь с незафиксированных локтей вес ушел в кончики пальцев. Баха так не сыграть, для него нужна легкость.

Добравшись до самого упрямого, никак не дающегося ей фрагмента, Лиза, как обычно в такие моменты, затаила дыхание. Нельзя, чтобы вдох или выдох поколебал точность движения пальцев. Нагрузка на них оказалась слишком большой. Ничего не вышло. И без того сложный для нее такт прозвучал особенно грубо. Лиза вжала плечи, ожидая… Нет, не удара, конечно. Таким Наталья Степановна не грешила. А лучше бы била. Лиза уже прокручивала в голове обидные комментарии о ее бездарности и нежелании работать над собой, о том, что таким бездельницам не место в профессии, но вместо этого услышала:

– Очень хорошо. Думаю, на сегодня достаточно. Дома отработай переход…

– Что? – Кажется, впервые в жизни Лиза позволила себе перебить Наталью Степановну.

– Я говорю, все в порядке.

– Но я же… кошмарно сыграла. – Она с трудом подобрала определение. – Разве мы не должны…

– Все нормально. Достойно, вполне. – Наталья Степановна покосилась на дверь, к которой приближались чьи-то тяжелые шаги.

– Вы сегодня куда-то спешите?

– Нет, что ты. Но раз уж мы закончили, я пойду. Или у тебя остались вопросы?

– Да, мне нужен ваш совет…

– Наташенька, ну слава богу, нашел! – перебил Лизу заглянувший в дверь круглолицый мужчина. – Что за пожар-то? Где этот твой мань…

Мужчина замер на полуслове с открытым ртом. Наталья Степановна молчала, но, когда Лиза перевела на нее взгляд, пыталась что-то показать мужчине мимикой.

– Я иду, Гошенька, – изобразила улыбку она, но вышло как-то диковато. – Подожди минутку за дверью.

– А как же я? – подала голос Лиза. – У меня же конкурс…

– А тебе я дам, пожалуй, один совет, как ты просила, моя дорогая, – с несвойственной ее резкой манере нежностью в голосе проговорила преподавательница. – Если ты, гипотетически, можешь как-то поспособствовать спасению Полины, сделай это поскорее, будь умницей.

– Ой, нет, – замотала головой Лиза. – Я ничего не знаю. Честное слово. По телевизору просто смонтировали так. На самом деле я во время съемок сразу Назире сказала, что она не меня описывает. Все, что я знала, рассказала в полиции, а потом теть Любе, маме Полининой.

– Ну, как считаешь нужным, – кивнула Наталья Степановна и открыла дверь. Переступив порог, она развернулась и сказала: – Просто имей в виду, Полина уже пропустила так много, что ее на конкурс все равно не отправят.

Дверь за преподавательницей закрылась. Лиза с минуту переваривала услышанное. Она и сама переживала, что Полина пропустит слишком много занятий, но с этой точки зрения проблему не рассматривала. Выходит, была вероятность, что от колледжа на конкурс поедет не Лиза, а Полина? Им это и в голову не приходило. По крайней мере, Лизе… Но причем здесь исчезновение подруги? Не может же быть, чтобы Наталья Степановна думала, будто это Лиза избавилась от… Она вскочила и понеслась к выходу даже быстрее, чем бежала на занятие. Толстяк уже открыл преподавательнице пассажирскую дверь джипа.

– Стойте! – крикнула Лиза. – Это неправда!

– А я ничего и не утверждала. Боже упаси, – перекрестилась Наталья Степановна так, словно прямо сейчас ей на самом деле требовалась охрана высших сил.

– Полина не собиралась на конкурс. Она даже в консерваторию поступать не планировала. Хотела после колледжа на работу устроиться.

– В колледж она тоже поступать не собиралась, – поджала губы преподавательница и села в машину.

– Но это же другое, – еще на пару шагов приблизилась Лиза.

– Наверное. Тебе виднее. Вы же с ней день и ночь вместе были.

Толстяк захлопнул дверь и, покосившись на Лизу, обогнул машину. Джип уехал. Лиза продолжала стоять на месте. И правда, на консультации к Наталье Степановне перед поступлением записывалась она одна. Полина ездила за компанию. Дорогу оплачивала Лизина мама. В первый раз она отвезла дочку сама. Музыкальный колледж в Новопетровске и так не был пределом Лизиных мечтаний, да еще с мамой за ручку… Вернувшись в Невинногорск, Лиза поставила условие – или мать отпускает ее в Новопетровск одну, или, получив аттестат, Лиза уезжает в Москву. Неважно, на какие средства. Как-нибудь доберется. Хоть на вокзале будет жить, хоть под мостом. Мама знала, Лиза бредила музыкальной карьерой с пяти лет. Неважно, что дочка никогда даже в школу не ходила одна, всегда с подружкой. Обещание она сдержит во что бы то ни стало.

Таким образом подружка, которая благодаря Лизиной маме когда-то поступила в музыкальную школу, начала присутствовать на всех платных консультациях. Сидела на стульчике в углу, сама не играла. Пока однажды, когда Наталью Степановну позвали в коридор, не отважилась опробовать настоящий рояль. У них в музыкалке стояли только советские пианино. Полина играла с удовольствием. Наслаждалась звуком. Даже не заметила, как Наталья Степановна вернулась. С того дня девочки занимались у преподавательницы вместе. Две по цене одной, как она шутила.

Так неужели Наталья Степановна решила, что Лиза испугалась конкуренции и избавилась от подруги? Бред какой-то… Девушка не спеша побрела вдоль здания колледжа. На секунду показалось, что за ней наблюдают. Даже послышалось перешептывание и звук захлопывающихся окон. Подняв глаза, она никого не увидела. А может, преподавательница считает, что у Полины было бы больше шансов победить на конкурсе? Как ни странно, эта мысль задела даже больнее.

Глава 11

Притормозив у развилки, Марьям сняла с держателя мобильный. Сначала открыла ВКонтакте. Ее сообщение не прочитали. Все-таки придется самой… Переключилась на карту, сверилась с геопозицией Полины в Телеграме.

– Направо пойдешь – богатым будешь, налево пойдешь – женатым будешь. А нам с тобой, Полинка, вперед…

Ну не идиотка ли? Какого хрена поперлась сюда? Скинула скрин с локацией и сиди на жопе ровно. Нет, надо ночь не спать, день не есть, из ВК не выходить… Марьям тронулась с места. Подъезжая к дому, в котором в последний раз включали телефон Полины, присвистнула.

– Вот это хоромы, бля… Ничего себе, бывшие менты живут.

Дом с красной крышей возвышался даже над трехметровым забором. Такие вообще законно ставить? Несмотря на сумерки, в окнах верхнего этажа было темно. Марьям опустила стекло, прислушалась. Изнутри не доносилось ни звука. Мимо проехал джип. Водитель чуть не вывихнул шею, вглядываясь в салон ее машины. Марьям сдала назад, к перекрестку. Снова взялась за мобильный.

– Авито, недвижимость… Купить дом. Так.

На экране появилась карта. Четырнадцать объявлений, нехило. В основном полувековые хибары по ценам новеньких особняков. Один дворец из пеноблоков, обшитый сайдингом, за хулиард рублей. Неохота даже понарошку становиться лохом, который это купит. Марьям выбрала коттедж в четырех участках от красной крыши. Небольшой двухэтажный домик, с арочными окнами и башенками. Милые спальни, уютная кухня. Наверное, в таком Марьям сейчас бы и жила, если бы осталась на содержании, а не захотела свободы. Жар-птица, мать ее за ногу… Этой версии и будем придерживаться.

Марьям вышла из машины, громко хлопнув дверью. В коттедже, как и в доме с красной крышей, свет не горел, но это даже к лучшему. Пока она месила грязь дорогущими сапогами и дергала калитку, кто-то подкрался сзади.

– О, девушка! – сказал мужик, блеснув вилами в свете фар. – А я думал, Петька вернулся. Как это вы к нам, на каблуках?

Значит, Петька уехал. Интересно, на час за водкой или навсегда за границу? И почему его с вилами встречают…

– Я к вам жить. Вы, наверное, сосед мой будущий?

– Может, и сосед. А вы что, покупаете? – Мужик кивнул на коттедж.

– Может и покупаю, – подмигнула она. – Раздумываю еще. Хочу с соседями познакомиться.

– Ну, как надумаете, тогда и приходите знакомиться.

Мужик развернулся. Пока Марьям прикидывала, что на это ответить, он скрылся за соседней калиткой, со стороны дома с красной крышей.

– Вот и поговорили.

Не жалея сапог, она протопала по глине и прошлогодней траве за мужиком. Калитка оказалась открыта. Наверное, он собирался проверить, не залезла ли она в Петькин дом. Выбравшись на дорожку из брусчатки, Марьям как могла оббила каблуки от грязи и прошла к входной двери одноэтажного кирпичного домика. Постучалась. Кнопку звонка заметила уже после. На всякий случай понажимала и на нее.

– Ты что, совсем охренела?! – вытаращился на нее мужик. В электрическом свете он оказался прилизанным очкариком в трениках с вытянутыми коленками.

– Здравствуйте, а вы кто? – с настороженной улыбкой вышла к ней хозяйка дома. – Лешина коллега?

В голосе женщины лет сорока пяти послышалась надежда. Она разгладила подол и без того не мятого платья, плохо скрывающего десяток лишних кило. Поправила обесцвеченные кудряшки. Видимо, тетенька так боится упустить очкарика, что готова поверить в любую дичь.

– Да ты что, Наташ. Какая коллега. Она же… – указал он на нее пальцем. Как некультурно. – Сама видишь.

– Будущая соседка, – улыбнулась Марьям женщине, сделав вид, будто мужика не существует. – Хочу купить дом у Пети. Точнее, мой мужчина хочет. Они с ним по-дружески уже договорились, но я что-то не уверена. Мой по командировкам мотается, а мне здесь оставаться одной. Вот, приехала разузнать, как обстановка.

– Ах, ну это пожалуйста. Проходите.

Несмотря на злобный взгляд мужа, женщина с улыбкой провела ее на кухню. Похоже, она так обрадовалась, что Марьям не собирается уводить из семьи очкарика, что тут же принялась накрывать праздничный стол.

– А тусят здесь часто? – Марьям откусила бутерброд со шпротами. До чего же вкусно! После такого придется неделю только траву жрать, но оно того стоит.

– Да нет, а вы планируете?

– Боже упаси, – с набитым ртом ответила она и чуть не подавилась. – Мы за тишиной переезжаем. Я почему спрашиваю: на позапрошлой неделе прикатили сюда с моим посмотреть, как тут что; так в том домище, с красной крышей, бабы орали как резаные.

– Вроде не слышали такого. Да, Леш? Но мы к маме моей ездили, может в тот день было.

– Не знаю, я там баб ни разу не видел.

– Вообще да, там собираются компанией, но чисто мужской. Вы не переживайте, они редко приезжают, раз в месяц где-то. Могут погалдеть во дворе, если на улице тепло. А так дома сидят. Музыку включают, но по ушам не долбит, как у молодых, знаете.

– Так они в возрасте уже?

– Друзья взрослые, в основном, а хозяин молодой. Сколько ему, как думаешь, Леш?

– А я откуда знаю. Я его близко ни разу не видел.

– Вот, я же говорю. Они редко бывают. Раньше хозяин раз в неделю приезжал, собаку покормить, а сейчас не слышно ее что-то. И его не видно.

– Конечно, не слышно. От тоски сдохла, наверное. Дратхаара в вольер посадил. О чем думал человек? Такую бы собаку на охоту. У нас здесь места какие! Петька мужику твоему поля показывал?

Марьям закивала, соглашаясь со всем. Пришлось даже взять с собой галушек с салом и луком, только бы поскорее выбраться из дома. На обратном пути она сжевала зеленые перья, а содержимое пластиковых контейнеров скормила кошкам у подъезда. Бедняги хватали сало, а она, глядя на них, еле держалась. Ее Монечка тоже любила всякую запрещенку. Всегда разделяла с хозяйкой ночной жор. Марьям сглотнула невыпущенные наружу слезы. Контейнеры, которые обещала вернуть, выбросила в урну.

Если хозяин появляется в доме раз в месяц, значит, Полины там уже нет. По крайней мере, живой. Раз собаку приезжали кормить раз в неделю, то и девушку бы без еды не оставили. Что же теперь, дежурить у дома месяц, пока молодой мужчина и его взрослые друзья снова не объявятся? Марьям, конечно, добрая душа и дура редкостная, но не сумасшедшая же, чтобы во все это лезть. А вот близкие у Полины молодцы. Не парятся, даже сообщения в соцсети не читают. Марьям что, больше всех надо? Захотят – прочитают. Там пусть сами думают, что с этим адресом делать.

– Молодой мужик. – Она вошла в неприглядную от пустоты квартиру, уставившись в экран мобильного. – Кто же ты такой?

И правда, как она раньше не догадалась? Надо проверить, на кого зарегистрирован дом. Запросила выписку из Единого государственно реестра недвижимости. В графе «Собственник» значилось женское имя. Вот тебе и мужик. Естественно, дом зарегистрирован на подставное лицо. На всякий случай открыла поиск ВКонтакте. Выбрала Новопетровск, ввела имя. Одно совпадение. Хоть много времени тратить не придется. Открыла профиль, заглянула в фото. Симпатичная. Природу любит. И шопинг. А это еще… Ах ты ж блять! Марьям вышла из профиля, открыла мессенджер и удалила так и не прочтенное сообщение от греха подальше. Ну нет, это точно не ее дело. Пусть-ка они сами со своим говном разбираются.

Глава 12

– Катя, здравствуйте, – вцепившись в горячую чашку с чаем, сказала Лиза. – Вчера вышел выпуск о пропавшей девушке, Полине. Я ее подруга, помните?

– Конечно, Лиза, – ответила редакторша ободряющим голосом Минни Маус. – Какие-нибудь новости появились? Что-то вспомнили?

– В том-то и дело. Я не могу вспомнить, потому что не знаю ничего. При монтаже, скорее всего, какая-то ошибка вышла. Там не показали, как я об этом говорю.

– Да, такое часто случается. У нас технически нет возможности показать все, что происходило на площадке.

– Но это важно, очень!

– Я вам верю. Возможно, в конце сезона сделают выпуск о том, что не пошло в эфир. Знаете, типа бэкстейджа.

– Да, я видела такие серии. Но это же будет нескоро?

– Ну, ближе к лету, наверное.

– Мне нужно сейчас, слышите?! Можно сделать программу на этой неделе? Или хотя бы на следующей?

– Ну, только если что-то новое выяснится по делу. Тогда снимем отдельный спецвыпуск, экстренный. А так, в конце сезона.

– Но это очень срочно! У меня конкурс в мае, от него зависит вся моя карьера.

– Да, вы же с Полиной пианистки, точно. Желаю победы.

– Спасибо. Дело в том, что из-за эфира у меня проблемы с подготовкой.

– В соцсетях замучили? Мы советуем героям в таких случаях нанимать администраторов и стараться максимально монетизироваться.

– Монетизироваться?

– Ну, знаете, рекламу в аккаунте продавать, пока там много просмотров.

– Нет, вы не поняли. Я в соцсети не заходила даже, я их не веду. У меня в реальной жизни проблемы.

– О, тогда вас ждет сюрприз!

– Хватит с меня сюрпризов. А можно как-то показать этот фрагмент в ближайших выпусках? Тот, где я говорю, что ничего не знаю. А еще лучше сказать, что экстрасенс имела в виду не меня, а какую-то другую девушку.

– Простите, мы не имеем права интерпретировать слова экстрасенса.

– Зато мои имеете, – процедила Лиза, вспомнив, как закадровый голос якобы согласился с ее мнением об изменениях подруги. – Тогда пусть Назира сама это скажет, иначе мне придется обратиться…

– А вот это можно. Хотите с ней поговорить?

– Да, хочу, еще как! – Лиза отодвинула кружку и потянулась за ежедневником. – Продиктуете номер?

– Давайте лучше я дам ей ваш, хорошо? Назира очень занятая. Представляете, наверное, с ее популярностью. Пусть она лучше сама вам позвонит, в удобное ей время. Вы тогда спокойно все обсудите. А то мало ли, она в астрале или еще где.

Лиза продиктовала номер и положила трубку. Пока она сжимала чашку в нервном ожидании, чай остыл. Она уже решила встать и пойти репетировать самостоятельно, раз с преподавательницей сегодня не вышло, когда телефон на столе все-таки завибрировал.

Схватив мобильный, Лиза почувствовала разочарование. И стыд. На экране появилась фотография мамы. Все ее детство та день и ночь работала, чтобы привозить куклы, о которых дочка не успевала даже начать мечтать. Наверное, Лиза привыкла скучать по маме, пока жила у бабушки. Настолько, что с тех пор, как бабушка умерла, а родители забрали шестилетнюю Лизу к себе, она мечтала снова по ним поскучать.

– Алло, мам. Привет, – собравшись с силами, ответила Лиза.

– Ты чего охрипшая такая? Не простыла?

– Нет, все хорошо.

– Хорошего мало, конечно. К тебе там никто не лезет?

– В смысле?

– Нас тут с папой замучили уже звонками. Он, как обычно, на охоту свою смылся, а я сижу отдуваюсь.

– За что?

– За шоу твое. Говорила, не надо туда ехать. Ну ладно, чего уж теперь…

– Даже вам звонят?! Кошмар какой.

– Да тут весь город на ушах. А у тебя как?

– Не знаю. Вроде бы спокойно, только…

– Ну, что случилось? Говори давай.

– Наталья Степановна как-то странно себя повела сегодня. Заниматься со мной не захотела. Сказала, что и так все нормально, репетировать дальше самой.

– Ой, я думала что-то серьезное.

– Но у меня же конкурс вот-вот. Как я без нее подготовлюсь?

– Ты у меня талантливая. Сама справишься.

– Ты не понимаешь, я себя со стороны не слышу. А еще эмоции надо передать, а я…

– Да успокойся, куда твоя Наталья денется.

– Мам, мне кажется, она думает, я что-то с Полиной сделала, чтобы она вместо меня на конкурс не поехала.

– Трындец. А говоришь, нормально все. Ты понимаешь, чем это кончиться может?

– Провалом, конечно. Вместо меня никого не отправят, сильных конкурентов в колледже нет. Но опозориться перед профессиональным жюри…

– Опозориться… Ты молись, чтобы к тебе с вилами не пришли. Поехала к экстрасенсам этим на свою голову. Кивала там сидела. Вот бестолочь, за что бы ни взялась… Теперь объясняй всем, что не знаешь ничего.

– Но я и правда не знаю!

Лиза подошла к пианино, чтобы упражняться с выключенным звуком, пока мама будет рассказывать, какая она неприспособленная к жизни.

– Да откуда тебе знать. Не была бы такой курицей, сразу бы сказала, мол, не знаю. Полина на твоем месте молча кивать не стала бы.

Пальцы дернулись, промахнувшись мимо нот.

– Я, может, и курица, – сквозь зубы проговорила Лиза, – но пока еще здесь…

– Ой, и не говори! Чудо просто. Вот уж не думала, что такая девка самостоятельная может пропасть. За тебя боялась, а за нее моя душа всегда была спокойна.

– Я на съемках сразу ответила Назире, что ничего не знаю. Мой ответ при монтаже вырезали. Но я уже позвонила редактору, она обещала передать мой номер Назире. Когда перезвонит, попрошу в следующем выпуске сказать, что она имела в виду какую-то другую девушку, а не меня.

– Ой, какая ты у меня еще глупенькая. Никто тебе не перезвонит. От тебя отделались просто. И как ты там одна без Полины будешь, не представляю. Давай домой вернешься, а?

Лиза еле сдержалась, чтобы не закричать, что как раз таки умная Полина попала в неприятности, а она, глупая курица, в порядке. Вместо этого дрожащим от гнева голосом проговорила:

– Ты же знаешь, у меня учеба. Скоро диплом, госы, конкурс.

– Привезем мы тебя с папой и на диплом, и на госы твои. Сдашь, куда денешься. Четыре года училась, головы не поднимала. Зря, что ли?

– Мам… Ты знаешь, я отсюда только в Москву поеду.

– В Москву… Ты посмотри, что с Полиной случилось.

– Но не в Москве же!

– Тем более. Ай… Папаша твой тоже хорош. Хоть бы квартиру тебе другую снял.

– Эта оплачена до конца года. Он и так сигнализацию поставил.

– Да ну его… Ладно, мне тетя Лена звонит. Ты давай там, сопли не распускай. И не вздумай никаких предположений вслух строить. Не знаю ничего, и все тут, поняла?

Лиза набрала в легкие воздух, чтобы ответить, но мать уже отключилась. Зачем задавать вопросы, если не хочешь услышать ответ? Лиза положила телефон на пюпитр и принялась играть произведение заново. Стук молоточков в темной и тихой комнате напомнил биение сердца. Она сосредоточилась на ритме. Боль отпустила. Раздался протяжный звонок. Кто-то пришел. Лизины пальцы замерли. В комнате застыла тишина. За окном темнота, почти ночь. Кому она понадобилась? Тому, кто забрал Полину? А вдруг это вернулась сама Полина…

Звонок повторился, на этот раз удвоившись. От мысли, что за дверью стоит подруга, а не ее похититель, Лизе стало даже страшнее. Если она вернулась, то откуда? В воображении всплыла совсем уж жуткая картина. В прямом смысле. «Лицо войны» Дали, с черепом, в глазницах и ротовом отверстии которого видны другие черепа, и так до тех пор, пока хватает фантазии. Сама же она застыла перед пианино в позе, напомнившей девочку с работы Эдварда Мунка «Мертвая мать». Ей так же хотелось зажать ладонями уши, чтобы не слышать протяжных, вытягивающих последние силы звонков. Похоже, искусство не слишком благотворно влияет на ее психику.

Наконец звонки затихли. Не успела Лиза выдохнуть, как им на смену пришли глухие удары. Вот это точно ненормально. Если вначале страх был неоправданным, то теперь самое время паниковать. Лиза схватила с пюпитра телефон. Пятясь к дивану, попыталась найти номер следователя. Семь пять семь… Как же там дальше?

– Блин, ну ты же дома, – послышался из-за двери баритон. – Где тебе еще быть? Открой, Лиз.

Платон! Она с облегчением бросила мобильный на диван и шагнула к двери. На полпути замерла. Вот и Полина точно бы открыла своему парню.

Глава 13

В то утро Платон мог подождать на верхнем этаже, пока Лиза спустится, а потом… Нет, она бы услышала, что открывается и закрывается входная дверь. Если только Полина специально не приглушила звук. Но как? В голову не приходило ни одного варианта. Да и выйти вместе с Полиной из закрытой изнутри квартиры Платон бы не смог. Но ведь кто-то же это сделал! Иначе где она? На всякий случай Лиза вернулась за телефоном.

– Я волноваться начинаю. Открывай!

Теперь уже без паники она выбрала номер следователя из списка контактов и добавила в быстрый набор. Подошла к двери. Открывая второй замок, подумала, какой разговор ее ждет. Девушка Платона исчезла, а Лизу обвинили в том, что она о чем-то недоговаривает. Может, ну его, пусть кричит дальше?

– Лиз, не смешно уже. – На этот раз голос раздался совсем близко. В груди ухнуло, как при резком спуске с горки. Она в последний раз повернула ключ.

– Чего ты так долго? – спросил Платон, протискиваясь мимо нее. Вместе с ним в квартиру ворвался запах Нового года. Может, в его туалетной воде была мандариновая нотка, а может, Лизе просто вспомнился последний праздник, который они провели втроем… – Я уже переживать начал. У тебя все нормально?

– Ну, как тебе сказать. – Она прикрыла дверь, стараясь глубоко не вдыхать. – Степановна отказалась со мной заниматься.

– С чего это? Ты же ее единственная надежда из всего выпуска.

– Почему ты так думаешь?

– Она нам это каждый день говорит, пока ты не слышишь. Только не зазнавайся, – он слегка стукнул ее кулаком в плечо, – а то стану великим композитором и не напишу для тебя ни одного произведения.

– Какой кошмар, что же я тогда буду играть…

– Старье всякое. Так чего она?

– Точно не знаю, – ответила Лиза, все еще сомневаясь, стоит ли об этом говорить. Но если не с Платоном, то с кем еще поделиться? Кто ее поймет? Не мама же. – Мне кажется, она думает, что Полина претендовала на участие в конкурсе, а я ее боялась…

– Фигня какая. Полине не до конкурсов было. Она хотела Степановне себя хорошо показать, чтобы та ее в концертмейстеры порекомендовала.

– Правда? А я думала, Полина собиралась вернуться в Невинногорск, в нашу музыкалку, детей учить…

– Про музыкалку вашу она мне ничего не говорила. У нас с ней здесь планы были, так что…

– Понятно, – с трудом выдавила Лиза.

В горле встал ком. То ли от того, что Полина ей врала, то ли от новости об их с Платоном загадочных планах.

– Ты, кстати, в соцсети после экстрасенсов заходила? – Он как-то странно покосился на нее.

– Нет еще. Там слишком много оповещений, времени не было.

– Дашь телефон?

– Зачем?

– Удалю лишнее. Комменты там… Не все адекватные.

– Мне хейтеры параллельны, а вот Наталья Степановна…

– Ну, значит, время тебе сэкономлю. Давай, – протянул руку парень. Лиза разблокировала телефон и отдала Платону.

Его длинные пальцы прирожденного пианиста запорхали над экраном. Лиза попыталась вспомнить, как эти же пальцы играли на клавишах их с Полиной пианино. Не вышло. Похоже, раньше она и на них не обращала внимания.

– А ты замечал, как Полина меняется?

– Ты про фотки с телика? – не отрываясь от экрана, спросил Платон. – Там фотошоп, точно. Не была она такой.

Он изобразил в воздухе фигуру, напоминающую виолончель. Была. Именно такая, как на тех фотографиях, Полина и была. Но никто из близких, включая ее парня, который наверняка видел ее голой, этого не замечал. Лиза почувствовала, как кровь прилила к щекам. Потянулась к телефону, чтобы показать Платону фотографии с последнего концерта и замерла. «Подставила подругу, мразь конченая». «Такая девочка красивая была, не то что эта рыжая уродка». «Точно! Лучше бы она сама сдохла»…

– Не смотри. – Платон повернул экран к себе. – Фигня это все, не обращай внимания. Меня добило, когда Назира про мужиков стала заливать. Ты хоть раз видела Полину с каким-нибудь мужиком?

Подставила, мразь, уродка, сдохла…

– Лиза.

– А?

– Ты в порядке?

– Да, все хорошо. Дай сюда. – Она забрала телефон и дрожащим пальцем удалила все приложения соцсетей. – Что ты спрашивал?

– Ты когда-нибудь видела Полину с какими-то мужиками?

– Конечно, нет, – ответила Лиза. Не видела, но почему-то могла представить, как эти мужчины смотрят на Полину. Какой они ее видят.

– Вот и я говорю. Чушь какую-то прогнала эта Назира. И про тебя тоже.

– Так ты не веришь, что я могу что-то знать?

– С чего это? – улыбнулся своей теплой, кривоватой улыбкой Платон. – Мы же с тобой вместе эту дверь взламывали. Наверное, не стала бы ты так лютовать, если бы за Полину не переживала.

– Ну, если мы – это ты, я и тот дядька со здоровенными кулачищами, который все сделал, то да.

– Вот и приходи потом девушке на помощь.

Девушке… Кажется, до Платона Лизу еще никто так не называл. Только в очереди в магазине или на мосту, когда просили уступить дорогу. Но это же не считается. В таких ситуациях девушкой могут назвать даже пенсионерку. Общепринятое обращение, не более того. Платон же явно говорил с другой интонацией. Об уродке так бы не сказали. Правда, в интонациях, если речь не о музыке, Лиза не особенно сильна…

– Она не такая, какой ее там выставили, ты же знаешь, – сказал Платон. Лиза с досадой мотнула головой. Конечно, он говорил о Полине. Он ведь пришел на помощь своей девушке. – Преданная, заботливая, целеустремленная. Не кукла какая-то. Она меня своей личностью привлекла, талантом, независимостью, а не попой. Так они уже на этих фотках сзади внимание акцентировали.

Отвернувшись, чтобы Платон не увидел, как она в очередной раз без повода краснеет, Лиза задумалась. Какие фотки сзади? Она этого даже не заметила. Наверное, листала в это время собственную галерею. По фото в ней как раз четко видно – Платон ошибается. Полина выглядела сногсшибательно, по-другому не скажешь. Наверняка это привлекало бы к ней мужчин, но в их с Лизой окружении были только мальчишки. Точнее, в Лизином окружении. Ведь, кроме колледжа, Полина ходила еще в тренажерный зал, а по пятницам и субботам подрабатывала в ресторане.

– Бесит, что в полиции теперь тоже так про Полину будут думать, – уставился куда-то в пространство Платон.

Пока он ничего не видел вокруг себя, Лиза рассматривала его голубые глаза, высокие скулы, ровный, слегка плоский на кончике нос, приоткрытые, аккуратно очерченные губы. Вроде бы те же, что и все четыре курса колледжа. Но только не для нее.

– Представляешь, где они ее теперь искать будут…

Лиза вздрогнула. Она сама не заметила, что сфокусировала взгляд на лице Платона так же, как он – на стене.

– Нет, а где? – Она отвела взгляд.

– В притонах каких-нибудь. Не понимаю, почему ты со всей этой чушью соглашалась.

– Я не соглашалась. Просто так смонтировали.

– Не твои слова, что ли, подставили?

– Мои, но не в те места, где я их говорила.

– Уроды. Надо на них в суд подать!

– Это придется ездить на слушания всякие, а у меня конкурс скоро…

– К конкурсу, конечно, надо готовиться. Но как же Полина?

– А чем ей поможет мой суд? – пожала плечами Лиза.

– Может, полицейские задумаются, что надо и в другие стороны посмотреть.

– Мне кажется, они и так туда не смотрят. Ну, куда ты говоришь… Сегодня утром приходил следователь. По-моему, он Назире не поверил.

– Или сделал вид, чтобы тебя разговорить. Меня он раз пять на допросы вызывал, и каждый раз такой весь, типа друг…

– Ну, не знаю. Он говорит, что его слова тоже из контекста вырвали.

– Он же три фразы всего сказал, в самом начале. Что там можно было вырвать? Ладно, посмотрим. Но я бы на него особо не надеялся. Надо самим что-то делать.

– Кому? Нам? – спросила Лиза, чувствуя, как в очередной раз краснеет.

– А почему нет? У тебя есть какие-нибудь варианты, кто Полине навредить хотел?

– Платон, ну я же говорю, Назира не меня описывала. Я понятия не имею. Я никого не…

– Да понятно это все, я о другом. Вот смотри. Полина же старикам продукты покупала, да?

– Вообще-то, мы с ней вместе это делали.

– Тем более. Ты знала, что дед из четвертого подъезда в тюрьме сидел?

– Какой? Борисович, что ли?

– Ну, – поднял бровь Платон.

– А ты откуда знаешь?

– Бабуля с первого этажа рассказала. Я по Полининым адресам прошелся. Сказал, вместо нее работаю.

– Ты хоть продукты старикам принес?

– Ну само собой, и сдачу вернул. Я же не Раскольников какой-нибудь.

Вспомнив очередное жуткое произведение, Лиза закатила глаза.

– Значит, ты думаешь, Борисович мог забраться к нам в квартиру, напасть на Полину, а потом незаметно вместе с ней удрать?

– А что, где-то нашли следы нападения?

– Нет, я утрирую просто. Ему же лет восемьдесят.

– Семьдесят два. Бодрый старик.

– К бодрым мы не ходим. Не ходили…

– А ты сама ничего подозрительного не замечала? Может, Полина ругалась с кем-то?

– Да с чего ей…

– А ты повспоминай. Все надо проверить, вряд ли полиция будет этим заниматься. Им версию поинтереснее подкинули, с мужиками. Так что, ты со мной?

Встретившись с прямым взглядом Платона, Лиза готова была выпалить «Да!» на любой его вопрос. О чем она думает?! Впереди госы, диплом и главный день в ее жизни – конкурс пианистов-выпускников музыкальных училищ со всей страны. Это единственный шанс показать себя будущей приемной комиссии консерватории. Остальные абитуриенты целый год, а некоторые и пару лет посещали занятия преподавателей, у нее же не было возможности несколько раз в неделю ездить для этого в Москву. Дело не в знакомствах или деньгах за обучение. Просто важно показать будущим преподавателям, что у тебя серьезные намерения. Познакомиться, примелькаться. Из двух одинаково одаренных абитуриентов скорее примут того, кого знают. Кто уже успел проявить себя. Она что, правда хочет ради внимания парня тратить время на заведомо бессмысленные поиски?!

– Я не смогу, извини, – ответила Лиза, чувствуя, что есть еще одна причина, которую она пока не готова озвучить даже себе.

Продолжая размышлять, она не заметила, как закрыла за Платоном дверь. Обнаружила себя уже в душе. Стоящей почему-то под струями ледяной воды. Прибавила горячей и снова на какое-то время потерялась. Бодрость, разбуженная колкими струями, уступила место расслаблению. В постель она легла с уверенностью, что заснет сразу же, как только голова коснется подушки. Не вышло. Глаза, слипавшиеся весь вечер, теперь отказывались закрываться. Вместо этого они распахивались от каждого шороха, вглядываясь в темноту. Будто смерть, укрывшись в ней, ждала, когда Лиза уснет.

Почему она вообще подумала о смерти? Даже экстрасенс сказала, что Полина жива. Правда, после обвинений в том, что Лиза знает больше, чем говорит, во все слова экстрасенса верилось с трудом. Но вдруг на самом деле существует девушка, которая что-то знает, а Назира описывала не Лизу? Тогда почему ясновидящая так и не перезвонила? Мама, конечно, права. Лиза наивная. Полина такой не была. В смысле, она не такая. А какая?

Девушка потянулась к тумбочке, за телефоном. Раньше она клала его на ночь подальше, а теперь держала на расстоянии вытянутой руки. Яркий экран ослепил. Лиза проморгалась и открыла галерею. Так какая Полина на самом деле? Красивая, очень. Такая, каких не бывает в реальной жизни. Отфотошопленная картинка. Вот только отредактировала она себя сама. В первую очередь, конечно, фигуру.

Лиза помнила, как однажды Полина подняла футболку со словами: «Смотри! Прикольно?» Подруге приходилось сильно напрягаться, чтобы под жирком выделялась вертикальная полоса. Так себе зрелище. Чем оно лучше Лизиных джинсов, врезающихся в бока? На последних фотографиях Полины от этого жирка не осталось и следа. Правда, с того дня она больше не хвасталась своими достижениями. Почему? Не нашла в Лизиных глазах интереса? Или не хотела, чтобы окружающие замечали преображение?

С ее фигурой все понятно. Куриные грудки и тренировки через день. А как же лицо? Откуда эти изменения? И что вообще переменилось? Во-первых, Полина похудела, и от этого контур лица стал более четким, а скулы – заметнее. Губы. Они всегда были пухлыми, но раньше Лиза не помнила, чтобы Полинина верхняя губа была такой… задранной. Похоже, подруга с ней что-то сделала. И с носом тоже. Он всегда был немного широкий на кончике, как и у Юли, младшей сестрички. Но на последних фото нос выглядел тоньше и аккуратнее. Сделать операцию она не могла. После нее, вроде бы, носят повязку на лице, под глазами появляются синяки. Так как же он изменился? Чудеса. А главное, где Полина взяла деньги на все эти преображения?

Родители ей даже на еду не присылали. Девочки покупали продукты на стипендию и карманные деньги, которые скидывали на карту Лизины предки. Готовила только Полина, поэтому все было по-честному. Она вообще взяла на себя весь быт, из-за чего Лиза чувствовала себя ее вечной должницей. Как Полина при этом умудрялась не только успешно учиться, но и подрабатывать – еще большая загадка, нежели ее исчезновение. Конечно, на абонемент в тренажерном зале и протеин она зарабатывала в ресторане. Играла на рояле два раза в неделю, в пятницу и субботу, по вечерам.

Лиза перевернулась на другой бок. Ресторан. Вот где стоило бы поискать зацепки. Там подруга могла встречать мужчин, на которых намекала экстрасенс. Это направление гораздо правдоподобнее теории Платона с дедушкой-маньяком. А еще тренажерный зал. Наверняка она привлекала там внимание своей фигурой. Странно, что Платон отказывается в это верить. Кто, как не он, должен был замечать красоту Полины? Может, не просто так все вокруг считают, что Лиза знает больше, чем ей кажется? Она видела вещи, которые не замечал даже парень Полины. Следователю вообще неоткуда узнать такие детали. Конечно! Нужно все ему рассказать. Но что именно?

Лизы включила прикроватную лампу и схватила с тумбочки ежедневник. Раскрыла его на чистой странице. Развернула, словно альбом для рисования. Надо записать все, что придет в голову. С чего начать? В центре листа она написала «Полина». Сверху, чуть помельче, слово «колледж». Провела к нему стрелку от имени. Слева вывела «ресторан». Новая стрелочка. Справа – «тренажерка», снизу – «волонтерство». Каждое слово обвела овалом, не зная, что писать дальше. С этим в полицию не пойдешь. Да и стоит ли? Платон прав, следователь скорее втирается в доверие, нежели действительно ей верит. Тем более о том, где Полина тренировалась и подрабатывала, он уже знает.

Воодушевление схлынуло. Лиза положила ежедневник обратно на тумбочку и погасила свет. Закрыла глаза, но сон не шел. Проворочавшись еще с час, она была согласна на все, лишь бы очистить голову от мыслей о Полине, о побеге Натальи Степановны, о гадостях в соцсетях… И самое страшное – о том, как дальше готовиться к конкурсу. На кону смысл ее жизни. Она должна вернуть расположение преподавательницы. Доказать Наталье Степановне, что не имеет отношения к исчезновению подруги, куда бы та ни делась. Неважно, на что ей для этого придется пойти. Хоть навестить каждого старика в доме, хоть записаться в тренажерный зал. Даже пойти в ресторан.

«Даже» – потому что этого ей хотелось меньше всего. Одно время Лиза не могла заставить себя играть гаммы. Думала, хватит и того, что она целыми днями репетирует произведения по программе. Учительница в музыкалке не настаивала, а Наталья Степановна заставила. Ненавистные гаммы вывели ее игру на новый уровень. Теперь Лиза знала – когда чего-то не хочется, это наверняка даст в итоге максимальный результат.

Смирившись, что уже не уснет, она снова включила свет и открыла ежедневник. Еще раз изучила записи на развороте. Сверху вывела заголовок «Карта расследования».

Глава 14

– Давай поговорим о том, что произошло за эти двадцать два года, – упершись в спинку стула, склонился над Лизой Петр Семенович. – Не только в жизни Баха, но и в целом в музыке.

– Соната появилась. На пересечении фуги и двухчастной формы. У меня отлично по истории музыки.

– Очень хорошо, – вновь принялся расхаживать взад-вперед вдоль рояля преподаватель. – Тогда все же о Бахе. К моменту написания второго тома выросли его сыновья…

Лиза услышала, как в сумке завибрировал телефон, и вскочила со стула.

– Простите, мне мама звонит, – схватила она сумку и побежала к выходу. – Это очень-очень важно.

Петр Семенович молча кивнул, проводив ее до двери изумленным взглядом. Раньше она ни за что бы так не сделала. Перед тем как войти в одиннадцатый репетиторий, как обычно отключила звук на мобильном. Действия те же, а дверь другая. Наталья Степановна взяла больничный. Впервые за четыре Лизиных курса. Директриса предложила походить на занятия по специальности к другому преподавателю. Всегда полезно поработать с разными мастерами, это придаст игре глубины, сказала она. Лиза даже не представляла, насколько глубоко решит копнуть Петр Семенович. До конца пары оставалось семь минут, а крышку рояля они так и не открыли. Кажется, теперь Лиза знала, почему его студенты ни разу не участвовали ни в одном конкурсе.

Сбросив вызов, она поспешила домой. Некогда болтать. Мама наверняка звонит, чтобы расспросить, что она ела. Нужно работать. Каждый день, много часов подряд. От рассвета до заката. Осознанно, с каждым повторением оттачивая технику. По крайней мере это она способна отследить. А потом спать, тоже много и качественно.

К вечеру Лизе хотелось биться головой о клавиши. Она промучилась шесть часов, так и не добившись прогресса. Скорее наоборот, закрепила ошибки. Поход в ресторан Лиза собиралась отложить до пятницы, до дня, когда Полина выходила на работу, но теперь понимала, что тянуть больше нельзя. Она должна выяснить, что произошло с подругой, и как можно скорее. Промедление уже стоит слишком дорого – Лиза теряет драгоценные дни подготовки. К тому же в пятницу или субботу пришлось бы платить за вход из-за живой музыки, а почти все присланные в этом месяце родителями деньги Лиза потратила на поездку в Москву. Хотя, откуда там живая музыка? Не могли же хозяева за пару недель найти Полине замену? Или могли?

Натягивая парадные брюки и плотную белую футболку, Лиза гадала, был ли у Полины трудовой договор. Наверняка по нему ее все равно имели право уволить за прогулы. Она так радовалась возможности не разносить тарелки, а играть, так держалась за эту подработку… Чем не причина, из-за которой она не могла уехать сама, никого не предупредив? Хотя никто, кроме Лизы, и так в это не верил. Версию побега озвучивали только для того, чтобы подбодрить друг друга.

Ресторан находился как раз между двумя остановками, поэтому от автобуса пришлось пройтись. Похоже, тротуары в этом районе не чистили. Шлепая ботинками по слякоти, Лиза представляла, как Полина пробиралась здесь на каблуках. Странно, что она каждый раз возвращалась в чистой обуви. Может, сегодняшняя грязь – исключение, и обычно коммунальные службы справляются лучше?

Впереди Лиза увидела ряд огромных окон. Наверное, внутри они от пола до потолка. Скорее всего, это и есть ресторан. Желтые огни по-праздничному сияли через плотные блестящие шторы. Слишком плотные для общественного места, будто скрывающие что-то, не предназначенное для посторонних глаз. Надпись «Виваче» над входом напомнила рассказы Полины о новых посетителях. Почти все принимали заведение за ресторан итальянской кухни, не догадываясь, что «виваче» – музыкальный термин, обозначающий темп. «Живо».

Открыв дверь, Лиза тут же убедилась, что хозяева ресторана, в отличие от посетителей, были в теме. С порога в глаза бросилась куча музыкальных инструментов. В прямом смысле куча. Они были свалены в хаотичном порядке, только не на пол, а на стену. Наверняка прибиты гвоздями. Лизу передернуло от такого кощунства. Желтыми огнями оказались лампы с тканевыми абажурами, висящие над застеленными скатертями столами. Вокруг стояли деревянные стулья, такие же, как когда-то давно в доме Лизиной бабушки. Родители продали его прямо на поминках, соседям, но Лиза частенько возвращалась туда по ночам. Во сне, конечно. Временами ей представлялось, что она и правда пробирается в дом, пока его новые жители спят. Так же она почувствовала себя и сейчас, оказавшись в пустом зале.

Ощущение усилилось, стоило Лизе заглянуть за угол. Там стоял он. Сердце застучало быстрее. Тот самый старый немец, о котором рассказывала Полина. Черный, глянцевый, с проглядывающим на торцах оголенным деревом. Трехногий красавец с двумя педалями. Начало двадцатого века. На мгновение Лиза забыла, для чего сюда пришла. Все, чего ей хотелось – поднять крышку и пробежаться пальцами по клавишам, которых касалось несколько поколений пианистов.

– Добрый день, – раздался голос сзади. Лиза вздрогнула, будто ее и впрямь застали среди ночи в чужом доме. – Присаживайтесь, пожалуйста.

Девушка в черной рубашке-поло и белом фартуке указала на стол у окна и тут же упорхнула в его направлении. Действительно, живо. Проходя через зал, Лиза постаралась сосредоточиться на деталях. На одном из столиков в центре заметила табличку с надписью «Забронировано». Неужели так много людей ходят в рестораны по средам, что нужно заранее бронировать столик? А может, его застолбили постоянные посетители?

– Держите меню, – протянула ей картонную папку официантка. – Хотите сразу заказать или еще подумаете?

Продолжить чтение