Календарь. На хороший год

Размер шрифта: 13

ISBN 978-5-0062-9663-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Слышишь этот звон – диги-дон …»

Слышишь этот звон – диги-дон —
У зимы на самом краю?
Словно Китеж-град подо льдом
Собирает паству свою.

Из-под белых снежных полей,
Из-под серых матовых снов
Лей свои созвучия, лей,
Вечный, не смолкающий зов.

Будет каждый слышащий рад
Находить в той музыке дом.
Не спеши, таинственный град,
Все к тебе однажды придём.

И тогда порвётся струна,
И зима польётся за край.
А пока – старайся, страна,
Веселись, пляши да играй.

Погляди на треснувший лёд,
Разбуди свой образ живой.
Ты такой же Китеж, как тот,
Только с небом над головой.

Великаны

Безбрежные экраны
Сомкнулись белой сферой,
Всю землю перекрасили в луну.
И только великаны
Под кожей тёмно-серой
Дремотой восполняют белизну.

Их каменные дредды,
Холодные косицы
Застыли вдоль проторенных дорог.
Но дремлющие деды
Не устают коситься
На слабое движенье наших ног.

Отмеряна семижды
Моя дорога в снеге,
И вот я режу, режу белый лист.
А великаны – ишь ты! —
Из креогенной неги
Размыслить над поделкой собрались.

Убивший брата Каин
Издревле неприкаян
И на луну был тенью помещён.
А нашей белой сфере
Не свойственны потери
И стынет жар пришедшего с мечом.

Он станет великаном,
Безумным растаманом,
Глядящим на прохожих сверху вниз.
Там кипы наших рож, лиц
И скрипы наших ножниц
Торят, торят дороги без границ.

Зимы хватит всем

Деревья и фонари
Как будто пускаются в пляс,
Но их кадриль так степенна,
И мех белых шапок не бьётся оземь.
Посмотри, посмотри!
Ведь это прямо сейчас
Сказка выходит из плена,
Куда угораздило в позднюю осень.

Забыв про пароли и коды,
Про жжёным пахнущую резину,
Дорогу и бездорожье спутав
(Всё лучше, чем наблюдать с балкончика),
Адепты конькового хода
Вывизгивают издали: «зззиму, зззиму!»
И обгоняют нас, снегоступов.

Зимы хватит всем, покуда не кончится.

«Холодно…»

Холодно.
Развешано белое полотно
Снежного савана.
Дрожит брусчатый пол от ног
До основания самого.
Идёт народ по городу,
И город терпит
Эту спустившуюся с гор орду,
Заполонившую степи.
Метель
Играет комьями тел,
Бросает листовки хлопьями.
Ветер-благодетель влетел
И над спинами холопьими
Нагайкой поигрывает и хлещет,
Загоняет в палаты,
Полые пятна проплешин
Одевает в белые маскхалаты.
Хрустят под ногами сосулек гильзы
И в водосточных трубах где-то
Эхо левитановского трагизма
Зачитывает рефрены декрета:
«Снег – за шиворот!
По лицам – снег!
Снега – по самые щиколотки!
Не взыщи, народ,
Но тебе вовек
Не снять заколдованные колодки!
Будет поровну вас со снегом.
Позабудь, дружок, пруд с акацией.
Нынче шаг в сторону сочтётся побегом,
На месте прыжок – провокацией.
Вот такой налог
Установлен мной
На каждую рожу индевеющую.
До костей продрог —
Не скули, не ной,
А не то заморожу посильнее ещё!»
А народ, хоть бы хны,
Как об стену горох,
Заполняет собою улицу.
Для его страны
И мороз не плох,
И ветра пусть бьют по всему лицу.
Он захватчиков
Да налётчиков
Повидал, словно в пене вал,
Да на рачью кровь
Свою волчью кровь
Не продал, не обменивал.
Только кутался в шубы колкие
Да бурчал всё втихаря,
Да умению бить двустволками
Обучался на глухарях.
Так ему ли с мороза алчного
Не гулять, не петь?
Так ему ли порядка палочного
Рукоять терпеть?
У него такой развесёлый дух —
Зашатаешься.
Он рукой одной как завалит двух —
Не утаишься.
Сколько бить-коптить заливным ветрам,
Сколько вьюге ещё яриться —
Скоро солнцу всходить, да по всем дворам
Заиграет ключом водица.
Как остынут горе-диктаторы,
Свой просчёт поймут,
Так и снимут они, проклятые,
Холодов хомут.
Как ходили люди по городу,
Так и будут впредь
На природу родную гордую
Свысока смотреть,
Будут брызгать по лужам ботами,
Вдрызг разбитыми,
Будут небо коптить заботами
Незабытыми.

«Февраль, оправив тельника рукав…»

Февраль, оправив тельника рукав,
Открыв бутыль и старые консервы,
По риску льёт, почти не расплескав,
И исцеляет скомканные нервы.

Потом сидит, задумчиво жуя
И с бородёнки отрясая капли.
– Вот вроде я, а вроде и не я.
Перегорел ли, сдулся ли, ослаб ли?

Где молодость спортивная моя
С боксёрским тренированным ударом?
Теперь вся жизнь – почётная ничья.
Ничья она, не нужная задаром.

Ведь был сорокаградусный мороз
Во взгляде и в дыхании глубоком!
Теперь я просто тепл и нетверёз,
Держу сорокаградусник под боком.

Сосед-январь, ты держишься ещё,
На турничках трапецию качаешь?
Под окнами уже весна течёт,
Счастливец, ты её не замечаешь.

Объяли эти воды душу мне…
Ворчал февраль, бутыль опорожняя
И видя в воспаленном полусне
Последнюю грозу в начале мая.

Слово и дело

И закипело —
по трубам горящим кровь,
Радуга луж да мякина дурных голов.
Что вам за дело, кто автор этих слов —
Мальчик иль муж?
Слышишь, звенит «дин-дин!»
Детство играет туш в глубине плотин.
Поздно менять винил и титан пластин —
Их не унять.
Лёгкие как балласт
Сбросить хотят мороженый зимний наст.
Тронулся лёд, и безумием входит в нас
Первый полёт.
Межсезоний края остры.
Холодны звёзды, но солнце палит костры.
Ты на снегу след оставил, а он простыл.
Слышится гул —
из фаты веселящий газ.
Шафер небесный пылает огнями глаз.
Сколько ни бейся, уже не изменишь галс,
Розовый крейсер.
Начиная рассветный тур,
Злобную плесень всю повыдует трубадур,
Вскроются фрески старых добрых твоих культур.
Бурные всплески.
Вращается, чуть дыша,
Твёрдое тело, неделимый единый шар.
Чтобы взлетело – нужно сделать широкий шаг.
Слово и дело!

«Осторожно…»

Осторожно
Падает лёд.
Невозможно,
Но кто-то поймёт,

Скажет – с краю
Туда не ходи,
Я не знаю,
Что ждёт впереди.

В небе ветер,
В тоске голова.
Всё на свете
Пустая молва,

Всё, что было,
То и пройдёт.
Но как мило —
Падает лёд.

Белым пухом,
Острым пером,
Сном и духом,
Злом и добром

Лёд шутихой
Летит в молоко
Тихо-тихо,
Легко-легко.

Прямо с неба
В нашу тоску,
Цвета снега
Полёт к виску.

Оттепель

Где мостовую обнимают ручейки,
Срезают щупальца деревьям мужики,
Чтобы последние остатки теплоты
С людей не сбрасывали прутьями спруты,
Чтоб не смотрели на прохожих свысока,
Не отирая с губ остатков молока,
Не поменяв на малахит глубокий сон —
Теперь наказаны они за моветон.

Потоки талые сбегают между тем
По капиллярам оросительных систем,
Деревьям раны окропив святой водой
Назло краснеющему деду с бородой,
Который клумбы новогодние разбил
И эту воду почему-то невзлюбил,
Отверзнул долу свой увесистый мешок
И распылил по свету белый порошок.

Но ручейки не остановятся уже!
Стоят деревья одиноко в неглиже.
Теперь деревья бесконечны, ведь они
Своих конечностей лишились в эти дни.
Вода смочила им уверенно стопы,
А по зигзагам их мерцающей тропы
Спешили мимо горожане по делам
И удивлялись пробудившимся ручьям.

«Недавно были дни иные …»

Недавно были дни иные —
Лежали снежные слои,
Как будто копи соляные
Исторгли залежи свои.

Но встало солнце, стилем самбо
Морозы наземь повалив,
И прорвало на небе дамбу,
И по земле пошёл разлив.

Весна коварная проходит,
Смущая город и село —
На хлорофилловом заводе
Трубу с зелёнкой прорвало.

На главной ТЭЦ всея планеты
Был перепад температур,
И снова мы легко одеты,
И тлеет в нас бикфордов шнур.

А дальше будет интересней —
Прервётся радиоэфир
Сверчково-соловьиной песней,
Разворошив оглохший мир.

На фабрике, производящей
Отменный тополиный пух,
Случится выхлоп настоящий,
И миру перехватит дух.

Из тайных недр лабораторий,
Из алхимических кубов
Случайно вырвутся на волю
Ватаги ягод и грибов.

И под конец, когда в пожаре
Вдруг полыхнёт осенний лес,
Дела природных канцелярий
Листвой опустятся с небес.

И снова снега перспектива

Продолжить чтение