Корни. Cемья Шоберг от Эстонии XVIII века до дальневосточной Лифляндии XX века

Глава 1. Матс Шоберг

Матс Шоберг /Mats Schoberg/ – по-русски его назвали Матвей – родом из Эстонии. В начале ХХ века она была окраиной Российской империи, и её южная часть входила в Лифляндскую губернию. Когда Матс Шоберг с женой Анной, ее матерью и шестерыми детьми переселились в 1908 г. из Прибалтики на Дальний Восток, обоим было чуть за тридцать. Они уехали в далекую Приморскую область, где в Петровской волости Ольгинского уезда эстонцами была создана деревня Лифляндская (иначе Лифляндия). Она была основана в 1899 г. на берегу Уссурийского залива примерно в 30 км морем или 100 км сушей от города Владивостока. Вероятно, семья уезжала от трудной жизни на родине, надеясь, что в далёком крае, где государство выделяло переселенцам землю и подъёмные деньги, они смогут лучше устроить свою жизнь.

1908 год. Матс Шоберг

На родине, в Лифляндской губернии Российской империи, Матс Шоберг жил в местечке Тахку (ныне это территория государства Эстонии). По-немецки ort – местность, городок, и называли тогда это селение по-немецки Такерорт /Тaсkerort/. Сейчас оно называется Тахкуранна, т.к. по-эстонски rannik – берег.

Как сообщил мне родственник из Таллинна Олави Соомяги (знаток истории г. Пярну и расположенной недалеко Тахкуранны), впервые в исторической грамоте упоминание о местечке Тахку отмечено в 1624 году. После большого голода, Северной войны (окончившейся в 1721 году), и эпидемии чумы в селении из 277 человек остались только 100: 44 мужчины, 38 женщин, 9 стариков и 9 детей. Возможно, одним из этих детей был наш предок Март /Mardt/. Он также мог быть из другой деревни: времена были трудные, в поисках лучшей доли много бедняков скиталось по стране. В то время у эстонских крестьян не было фамилий, они назывались по имени хутора. И достоверно известно, что этот безземельный Март, родившийся около 1721 года, женился в деревне Тахку на дочери хозяина хутора SeaKasper (произносится «Свиа Каспар», т.е. «швед Гаспар»). Девушку звали Молли /Mall/, она родилась в 1731 году. Её родителями были Гаспар /Kasper SeaKasper/ (1701-1782) и его жена Риину (1711-1783).

Позднее хутор SeaKaspеr переименовали в Kerdijaago, ещё позже – в Kёёrdiki (эта информация для тех, кто когда-нибудь сам заглянет в архивы Эстонии). В начале XIX века у жителей Тахкуранны появятся фамилии. Часть людей с хутора SeaKasper получит фамилию Schober(g), другая часть – Mittelmann.

После окончания Северной войны Тахкуранна начала расти. В 1795 году в ней было уже 45 хозяйств и 550 человек, в январе 1858 г. – 1200 человек, в 1922 г. – 1862 человека. В 1935 году одна ветвь наших родных в Эстонии изменили фамилию Schober(g) на эстонский лад Soomёgi, другая ветвь стала называться Soovali.

Благодаря тому, что в Эстонии выложены в Интернет ревизские сказки (переписи населения для начисления налогов), а также церковно-приходские книги (записи о крещениях, браках и смертях), сохранилась документальная информация о наших предках от вышеупомянутого Марта c хутора «шведа Гаспара». (Смотрим генеалогическое древо Матса Шоберга).

У Марта и его жены Молл /Mall SeaKaspеr/ были две дочери – Кадри /Kaddri/ и Рину /Riinu/, в положенное время вышедшие замуж, а в 1767 году родился сын Карл. Он записан как Karl SeaKasper, т .к. фамилии Шоберг ещё не было. Марту во время рождения сына было 46 лет, его жене 36.

Известно, что этот Карл /Karl SeaKasper/ прожил 84 года (1767-1851) и с женой Мэй вырастил пятерых сыновей. Первый Юган /Juhann/ прожил 22 года (1788-1810), второй Пит /Peet/ родился в 1791 году, третий Март /Mart/ родился в 1793 году, четвертый – наш предок Карл – родился в 1800 году , младший – Юрий /Jurry/ – в 1807.

У моего пра-прадеда Карла, родившегося в 1800 году, в ревизии 1834 года уже указана фамилия – он Karl Schoberg. Его жену звали Рит /Reet Kembi/ (1807 г.р.). У них было шестеро детей: сыновья Пит /Peet/ (родился в 1831 и умер в 29 лет), Юган (1936) и Март /Mart/ (родился в 1853, умер, вероятно, в младенчестве), дочери Рино /Rino/ – 1840, Мэй /Mai/ – 1846, Мари /Marri/ – 1851. Второй ребёнок Карла и Рит – Юган /Juhan Schoberg/, родившийся 25 сентября 1836 года11 – был моим прадедом. Он прожил 80 лет и умер 6 ноября 1916 года. 22 декабря 1868 года он обвенчался с женщиной баптистского вероисповедания Мари /Mari/, которая была старше его на 2,5 года. Юган и Мари – родители моего деда Матса, будущего переселенца из Прибалтики на Дальний Восток.

Второй ребёнок Карла и Рит – Юган Шоберг, родившийся 25 сентября 1836 г. был моим прадедом. На фото он в возрасте около 80 лет.

Мой дед Матс Шоберг появился на свет 20 июня 1873 года. Он третий по старшинству из сыновей Югана Шоберга. Старший Карл /Karel/ родился 3 июля 1869 года и умер в возрасте 20 лет 26 октября 1889 года. Второй – Юган /Juhann Schoberg-Soovali/, родившийся 13 октября 1870 года, – жил в Такерорте долго и вырастил одиннадцать детей. Четвёртый брат – Яков /Jaak/ (1875 г.р.), судя по пометкам, умер или выбыл, не оставив потомства, в возрасте 22 лет . Церковно-приходская книга начала ХХ века указывает, что в семье были ещё младшие дети – дочери Лизо и Рино, сын Ян (больше информации о них в приходской книге нет, возможно, позже эти дети умерли или перешли в православие, что в Прибалтике тех лет было выгодно, т .к. поощрялось русским правительством). По рассказам моего отца Германа Шоберга известно, что Матс женился против воли родителей на гувернантке своих сестер. Будущая жена Матса (её звали Анна) потеряла в детстве отца. Когда она подросла, стала работать прислугой и вышла замуж за хозяйского сына. Вот такая история про Золушку.

Наверное, не очень счастливо им жилось, если семейное предание гласит, что Матс поехал на Дальний Восток из-за преследований своей семьи. Наверное, для Шобергов брак с бедной служанкой считался мезальянсом. А наш предок Матс был влюблен и благороден. Еще он был трудолюбив. Вспоминаются рассказы, что после переселения семья фермерствовала. Матс без устали работал в поле, ляжет там же отдохнуть, камень под голову, чуть вздремнёт – и опять за работу.

Когда я была маленькой, отец мне часто рассказывал истории про своё детство. Например, как мальчиком пошел искать корову и встретил медведя. Как колол дрова и сильно поранился топором. Еще была история, как родители куда-то ушли, дети разбаловались, всё дома перевернули и, боясь гнева взрослых, убежали в лес. Малыши не возвращались оттуда дотемна, пока родители не пообещали, что не накажут. В общем, с детьми обращались строго, все трудились сызмальства. Мне рассказывали, что моя бабушка Анна уже после войны, в 50-х годах ХХ века, вслух недоумевала, когда внуки после школы бежали играть в футбол: «Как так, ведь сегодня даже не воскресенье?!»

Матс и Анна Шоберг, как и большинство эстонских переселенцев, были великими тружениками. При советской власти Матс вступил в рыбацкую артель, во времена коллективизации – в колхоз. Он был шкипером, капитаном рыбацкого судна. Значит, не лентяй, уважаемый человек. В главной газете края «Красное Знамя», в номере от 11 мая 1934 года была напечатана статья о колхозе «Новый Мир», который организовали жители села Лифляндии. В ней среди лучших работников упоминалась фамилия Матса Шоберга (цитирую): «…Лучшие ударники колхоза Густав Улла, Якоб Валк, Пётр Луйк, Юхан Кирис, Матс Шоберг, Василий Васке, Пётр Пихель и изобретатель звеньевой Юхан Тебак показали прекрасные образцы работы. Своих успехов колхоз добился благодаря жёсткой борьбе с лодырями, дезорганизаторами и классово-чуждым элементом…» В статье ещё было написано, что председатель колхоза Юхан Ганслеп за ударную работу и досрочное выполнение колхозом годового плана был премирован двуствольным охотничьим ружьем с монограммой.

К тому времени переселенец Матс Шоберг прожил в селе Лифляндии уже 26 лет: строился, с женой воспитывал детей, возделывал землю, ловил рыбу. Через четыре года после упомянутой газетной статьи эстонские труженики, обживавшие для России дальневосточные берега, – орденоносец Юхан Ганслеп и мой дед Матс Шоберг (да не они одни!) – были репрессированы, а их семьи разрушены.

Матса расстреляли. Никто не знает, где его могила.

1795 год. По данным 5-ой ревизии (подушной переписи) хозяина хутора № 23 SeaKasper зовут Март. Ему 74 года (в предыдущую перепись – 1782 г. – был 61 год). Жене Молли 64 года. Живёт с ними 28-летний сын Карл, уже не живут на хуторе вышедшие замуж дочери Кадри и Рино. У сына Карла жена Мэй и трое детей – Юган, Пит и Март. (Мой пра-прадед Карл Шоберг будет их четвёртым сыном и родится в 1800 году. (Копия документа из архива Эстонии)

По данным 6-ой ревизии (1810-1811 год). Mart SeaKasper умер в 1796 году. Его сыну Карлу 44 года (ошибочно написано 34). Дети Карла: Юган умер в 1810 году, Питу 20 лет, Марту 18 лет, впервые упоминается 10-летний внук Карл (наш предок) и 4-летний Юрий. (Копия документа из архива Эстонии)

Записи в церковно-приходской книге Такерорта с 1894 года. Юган Шоберг (1836 г.р.) умер в 1916 году. У его старшего сына (тоже Югана) родились 11 детей. Второй сын Матс Шоберг 5 октября 1897 года в городе Пярну обвенчался с Анной-Марией Гельман. У них в Такерорте родились шестеро детей (последний – Альберт – в 1907 году). В 1907 году сделана последняя запись о ежегодном причащении супругов Матса и Анны Шоберг. (Копия документа из архива Эстонии)

Глава 2. Анна Шоберг (Гельман)

1908 год. Анна Шоберг (Гельман)

Анна-Мария Гельман родилась 2 ноября 1877 года на острове Дагу (это немецкое и старое русское название эстонского острова Хийумаа). Она повенчалась с Матсом Шобергом в церкви Святой Элизабет города Пернова (ныне Пярну) 5 октября 1897 г. Тогда Анне было 19 лет, Матсу – 24 года.

Из церковных записей видно, что родителями Анны были Ян Гельман /Gaan Helmann/ (род. 30.03.1851, умер в 1885 г.) и Кадри Ризенберг /Kadri Rizenberg/. Они обвенчаны 17 февраля 1874 года.

О происхождении Кадри Ризенберг (мой отец называл её бабушкой Катей) в семейных преданиях сохранилось немного. Её почему-то называли «грузинкой», дескать, Ян привез жену из Сухуми. Внешность бабушки Кати-Кадри на единственной ее фотографии (смотрим семейное фото 1922 года) действительно наводит на мысли о восточных корнях. Но фото сделано за год до её смерти. Если предположить, что бабушка была чуть младше мужа Яна, т.е. около 1855 года рождения, то на снимке ей 67 лет, и уже трудно по внешности делать выводы о национальности.

Хотя эстонцы в Грузию в XIX веке действительно приезжали. Кавказ был окончательно присоединен к Российской империи в 1864 году. В 1876-1877 г. туда дошла Русско-турецкая война. По ее окончании полмиллиона абхазцев переселились в Турцию, а царское правительство принялось заселять покинутые земли православными и лютеранами. В начале 1880-х переселенцы из Эстонии основали несколько населённых пунктов вокруг Сухума. Об этом есть информация в Интернете. Но! Ян Гельман женился в 1874 году, еще до Русско-турецкой войны и массового переселения эстонцев в Абхазию. Так что с грузинскими корнями в семье – одни загадки.

С эстонскими корнями бабушки Анны-Марии Гельман проще (смотрим её генеалогическое древо). Её отец Ян Гельман был сыном Юрия Гельмана /Jurri Helmann/, родившегося 21 марта 1829 и 22 октября 1850 обвенчавшегося c Лизой Пумбо /Lizo Pumbo/ (рождена 21 сентября 1828). Больше о самом Юрии Гельмане ничего не известно. Но вот его жена Лизо Пумбо была внучкой Тонниса Пумбо /Tonnis Pumbo/ (род. около 1769 г.р., умер 30.03.1835) и дочерью Якоба Пумбо /Jakob Pumbo/ (родился около 1796 – умер 20.10.1838). Женой Якоба Пумбо была Рут /Root/ (около 1799 г.р.). У Якоба и Рут было пятеро детей: первый сын, затем четыре девочки. Лизо Пумбо – вторая из этих девочек.

Но вернемся к моей бабушке Анне-Марии. Сохранилось предание, что она вышла замуж за Матса Шоберга против воли его родных. Почему женитьба Матса на ней вызвала неодобрение его семьи? Причина называлась одна – бедность невесты. Эту бедность вполне объясняет история её родителей, которую воссоздают сохранившиеся архивные документы.

Отец Анны-Марии Ян Гельман прожил в браке с ее матерью Кадри Ризенберг 11 лет. Их первые дети – Сын Пит (1875 г.р.) и дочь Лиза (1876 г.р.) умерли, прожив лишь несколько месяцев. В 1877 родилась Анна-Мария, в 1879 – её брат Густав-Иоханнес /Gustaw-Johannes/, в 1881 – младший брат Юрий. Через четыре года, в 1885-ом, 34-летний Ян Гельман и четырехлетний Юрий умирают. Что это была за трагедия, унёсшая сразу две жизни, неизвестно. Только бедная вдова Кадри, которой было около 30 лет, осталась одна с семилетней Анной и пятилетним Густавом на руках. Кадри больше не вышла замуж, вместе с дочерью и ее мужем Матсом Шобергом переселилась в 1908 году на Дальний Восток, умерла в 1923 году и была похоронена на кладбище в северной части деревни Лифляндии (ныне это Суходол – окраина города Большой Камень). Могила утеряна.

Анна-Мария Гельман, хоть росла без отца, училась в школе. В 1938 году в застенках НКВД на вопрос об образовании она указала «низшее: две группы эстонской школы». Возможно, она сознательно уменьшила свою грамотность. В скупых рассказах ее младшего сына – моего отца, когда он говорил об аресте матери, упоминалось, что ей помогло выйти на свободу «незнание» русского языка: она отрицала, что говорит по-русски, «не понимала», о чем ее спрашивают. Это воспоминание нашло дальнейшее подтверждение. Как свидетельствуют документы, бабушка Анна – единственная из арестованных членов семьи Шоберг, кого допрашивали через переводчика. Может быть, присутствие этого невольного свидетеля спасло ей жизнь.

К моменту разрушения советской властью ее семьи она прожила на Дальнем Восток 30 лет. А после 1939-го – еще четверть века, но лишь с младшим сыном и одной из оставшихся на новой родине дочерей.

Моя бабушка Анна Яновна Шоберг (Анна-Мария Гельман) умерла в марте 1966 года, похоронена на «новомировском» кладбище в г. Большой Камень, участок № 0060.

Глава 3. Немного об исторической родине

Фамилия Шоберг для русского уха звучит, как немецкая. О том, что она при всей похожести не немецкая, я узнала на филологическом факультете ДВГУ. Фамилия также не эстонская, поэтому родственники в Прибалтике поменяли её. Чтобы понять, как у эстонской семьи появилась не эстонская фамилия, пришлось больше узнать об исторической родине.

Эстония – небольшая страна в Прибалтике, на территорию которой вплоть до ХХ века последовательно и даже одновременно претендовали Германия, Швеция, Дания, Польша и Россия.

В начале XIII века на Прибалтику начали притязать немецкие ордена крестоносцев («немецкие», потому что в них преобладали немецкие рыцари). Крестоносцы поселились в исторических областях Лифляндия (южная часть Эстонии и север Латвии), Курляндия (остальные территории современной Латвии), Эстляндия (север современной Эстонии), на острове Эзель (ныне Сааремаа) и составили правящий социальный слой на этих территориях. Крестоносцам не удалось захватить Литву, и поэтому там немцы не расселялись.

Правители стали раздавать земли своим вассалам. Вассалы, немцы и датчане, поначалу проживали в строящихся городах и крепостях, а на рубеже XIII – XIV веков начали переселяться в свои сельские имения.

С середины XIII века на малозаселённые земли Западной и Северной Эстонии устремились колонисты из Швеции и шведских провинций Финляндии. Позже переселенцы, которых стали называть прибрежными шведами, во многих регионах основали свои деревни и к середине XIV века выкупили в собственность предоставленные им в пользование земли. Правителям они должны были лишь платить оброк.

Через 200 лет разразилась Ливонская война (1558-1583) – крупный военный конфликт XVI века, в котором участвовали Ливонская конфедерация крестоносцев, Русское царство, Великое княжество Литовское, Шведское и Датское королевства. В результате войны закончил существование Ливонский орден. И Южная Эстония с 1561 по 1625 годы уже находилась под властью Польши, Северная Эстония с 1561 года – под властью Швеции, остров Сааремаа – с 1559 по 1645 – под властью Дании.

В 1629 году по условиям Альтмаркского договора о перемирии Эстляндия и Лифляндия перешли во владение Швеции и стали её заморскими провинциями, управляемыми губернаторами. Началось создание аппарата государственной власти и последовательное внедрение законодательства Швеции. Впервые в своей истории вся эстонская земля оказалась под властью одного правительства. В эстонской народной традиции надолго сохранилось понятие "старое доброе шведское время". Идеализации этого времени способствовал контраст между благоприятными по отношению к крестьянам реформами шведского правительства конца XVII в., и последовавшими событиями – голодом, Северной войной и эпидемией чумы.

Через 70 лет, к 1699 году, в Европе сложился антишведский Северный союз, в который вошли Дания, Московское царство, Польша и Саксония. Цель заключённого союза – отвоевать у Швеции все захваченные ею земли, которые она «похитила у своих соседей». По союзному договору Эстляндия и Лифляндия должны были образовать вассальное государство под властью Польши. В 1700 году в регионе Балтийского моря началась Северная война.

Военные действия Северной войны начались в феврале 1700 г. неудачной попыткой саксонских войск, сражавшихся под польским флагом, захватить Ригу. В то же время датчане атаковали владения Швеции в Северной Германии, но потерпели поражение и были вынуждены заключить мир. Русский царь Петр I осенью 1700 г. привел свои войска под Нарву, для защиты которой во главе своего войска прибыл туда и Карл XII. В ноябре 1700 г. в битве у Нарвы шведские войска разбили численно превосходившую их армию русских. После этого Карл XII передислоцировал свои основные силы на юг против польско-саксонских войск. Этим воспользовался российский царь. В 1703 г. по распоряжению Петра I в устье реки Невы началось сооружение будущей столицы Петербурга. А на территорию Эстонии, которая по союзному договору должна была отойти Польше, русские войска совершали опустошительные походы. В 1704 г. российские войска захватили города Нарву и Тарту.

Швеции еще некоторое время сопутствовала удача, она добилась капитуляции Августа II Сильного (курфюрста Саксонии и короля Польши) и его отказа от польского престола. Оставшаяся без союзников Россия предложила Швеции мир, Швеция мир не приняла. В 1709 г. российская армия нанесла сокрушительное поражение войскам Карла XII в Украине в битве под Полтавой, которое решило исход войны в пользу России, и позволило вернуться на польский престол Августу II Сильному. За это Август II Сильный вынужден был отказаться от всех притязаний на Лифляндию. В том же 1709 г. русские войска окружили важнейший центр Лифляндии город Ригу, после падения которой в 1710 г. один за другим стали сдаваться все бывшие до того под властью Швеции города Эстляндии и Лифляндии. Военные действия на территории Эстонии прекратились с капитуляцией Таллинна в сентябре 1710 г. Присоединение Эстляндии и Лифляндии к России окончательно утвердил Ништадтский мирный договор, подписанный в 1721 г.

По Ништадтскому договору к России была присоединена бывшая Шведская Ливония, на территории которой образована Рижская губерния, которая включала в себя две провинции: Лифляндскую (с городами Рига, Пернов, Венден и островом Эзель) и Смоленскую. После подписания в августе 1721 г. Ништадтского мирного договора, которым закончилась Северная война 1700-1721 гг., в истории Эстонии наступил довольно длительный период мира. В 1796 году Лифляндская провинция стала называться Лифляндской губернией. На севере она граничила с Эстляндской губернией, на юге – с Курляндской.

Хотя период с 1721 года в истории Эстонии называют «русским временем», Пётр I и его преемники сохранили особые права местных прибалтийских немцев. Прибалтийские или остзейские немцы (Ostsee – Балтийское море, Остзейский край – прибалтийский край), занимали важные места в политической жизни России. Образно говоря: с XIII века до начала XVIII века эстонцами правили датчане, немцы и шведы, с конца Северной войны до 1918 года, эстонцами правили прибалтийские немцы и русские.

Эстонцы же Эстонией в этот многовековой период не правили. В Эстонии общество носило строго сословный характер. Более 95 % населения Эстонии составляли крепостные крестьяне, за исключением небольшого количества шведских свободных крестьян, проживавших, начиная с XIII века на побережье и на островах Эстонии. Разрыв между сословиями углубляло то обстоятельство, что сословная принадлежность почти совпадала с национальной, и основной категорией определения социальной принадлежности человека служили понятия: "немец" и "не немец". Подъём по социальной лестнице был доступен лишь немногим. Для эстонцев он означал автоматическое онемечивание.

Систематические опустошительные походы российских войск во время Северной войны и эпидемия чумы в 1710-1711 годах привели Эстонию к чудовищной демографической катастрофе. После окончания Северной войны на территории Эстонии проживали 150 000-170 000 человек. Это был самый низкий уровень численности населения в Эстонии за последнее тысячелетие. После 1721 года численность жителей Эстонии стала быстро расти. В 1725 г. она составила 220 000 человек, а в 1765 г. достигла 400 000, т.е. уровня, отмеченного в конце шведского правления, предшествовавшего Великому голоду 1695-1697 годов.

Такова вкратце история страны, в которой в 1721 году (в год заключения Ништадтского договора) в эстонском семействе родился первый предок семьи Шоберг, имя которого дошло до наших дней. Его звали Март. У него тогда ещё не было фамилии, но он женился на дочери хозяина хутора SeaKaspеr. Можно предположить, что это был выгодный для парня брак. А с точки зрения его будущих потомков это оказался перспективный, даже судьбоносный, поступок.

Глава 4. Почему у эстонца не эстонская фамилия

Эстонцы до начала XX века были практически односословным народом – крестьянами. И до 1816 года они были крепостными, то есть прикреплёнными к земле и господину. В отличие от российских крестьян, эстонцев не угнетали помещики и чиновники их же национальности: их хозяева были немцами. Власть немецких феодалов утвердилась над эстонцами на 700 лет. Ее не поколебала даже принадлежность эстонских территорий Русскому царству.

Обстоятельством, которое спасло эстонцев как нацию, было то, что крестоносцы не привезли в Эстонию в большом количестве немцев-крестьян, как это произошло на других европейских территориях. В этом случае эстонцы не смогли бы сберечь свой образ жизни и язык. Но эстонское крестьянство за века колонизации сохранилось самобытным и стало носителем сформировавшейся в середине XIX века нации.

До XIX века у эстонцев не было фамилий, в церковные книги их вносили по названиям хуторов. С начала XIX века у сельского населения появились фамилии, их стали давать местные правители-немцы. Выбор фамилии от самих эстонцев часто не зависел, поэтому существовало много фамилий иноязычных, эстонцам не понятных, иногда неприятного значения. (От своего отца Германа Шоберга я тоже слышала, что наша фамилия унизительна для эстонца, дескать, звучит, как «гора на болоте»). Со временем эстонцы стали оформлять акты о перемене фамилий (особенно массово – с 1920 по 1940 годы, после первого обретения Эстонией независимости). Типичные немецкие фамилии менялись на эстонские, сохраняя фонетическую или смысловую близость. Например, немецкие фамилии с окончанием на -mann (Моrmann, Trumann) сменились на Merimaa, Truumaa, а фамилии, образованные от имен личных с окончанием -son/сын/ (Anderson, Jurgenson), на такие, как Andersoo, Jurisoo. Мои родственники в Эстонии тоже изменили фамилию Schoberg, полученную жителями хутора SeaKaspеr, на эстонский лад: Soovali (soo – болото, val – вал) и Soomёgi (soo – болото, mёgi – гора).

И всё-таки почему жители хутора SeaKaspеr в начале XIX века получили такую фамилию? Допустим, хозяину хутора или чиновнику, или писарю было безразлично, как наречь крестьян. Но ведь слово "шоберг" по-немецки ничего не обозначает, с немецкого переводится только одна часть -берг «гора». Фамилий таких у немцев нет! А вот в Швеции и сегодня распространена фамилия Sjёberg – "утёс на озере". Название хутора SeaKaspеr, на котором жили мои предки, обозначало "хутор шведа Гаспара". И большая часть жителей хутора получили фамилию Schoberg, т.е. похожую на Sjёberg, только записанную по-немецки. История страны подтверждает, что хутора на побережье Эстонии могли принадлежать не только немцам, но и потомкам шведских колонистов. Поэтому мне кажется вполне вероятным не немецкое, а шведское происхождение нашей фамилии. И то, что кроме эстонцев в предках у нас по линии Mall SeaKaspеr есть шведы. Впрочем, это лишь версия.

Когда я только начала изучать свою родословную, мне хотелось найти связь родных со шведским капитаном Матвеем фон Шёберг, умершим в 1742 году. Его дочь Кристина-Регина стала второй женой африканца Абрама Петровича Ганнибала, воспитанника Петра I. Эта жившая в Эстонии женщина с немецкими и шведскими корнями была прабабушкой величайшего русского поэта Александра Сергеевича Пушкина.

Конечно, предполагаемое родство со шведским бароном было лишь версией, но версией правдоподобной. Ведь достоверно известно, что военный инженер генерал Ганнибал женился на дочери барона Матвея фон Шёберга, когда служил комендантом г. Пярну. Тахкуранна оттуда недалеко, население Эстонии в то время было малочисленным, и родственная связь первого владельца хутора SeaKaspеr с предками Матвея фон Шёберга мне казалась вполне возможной… Увы, эта версия не только ничем документально не подтвердилась, в ней оказались два серьёзных изъяна. Во-первых, у барона Шёберга во время Северной войны, т.е. в XVIII веке, фамилия уже была, а моему предку фамилия Шоберг впервые досталась сотню лет спустя. Во-вторых, занятие крестьянством в Эстонии уже само по себе не предполагало родства с баронами (лишь крепостную зависимость от них).

На мой вопрос о возможной связи шведского барона и моих предков родственник из Таллинна Олави Соомяги /Soomёgi/, написал: «…Это просто совпадение. Жаль, что мы не найдём таких исторических линий и родственных связей. Но крестьяне и рыбаки, по-видимому, также прожили счастливую жизнь…» Он прав.

Всё-таки хочется думать, что беспричинных совпадений в жизни немного. И со шведами или баронством всё завязано туже, чем видится с расстояния наших дней. Просто надо бы искать связи не в XVIII веке, а раньше. Но документы такой давности вряд ли отыщутся, и придётся смириться с тем, что мы никогда точно не узнаем, кем были и как жили наши предки до 1721 года.

Глава 1. Переселение эстонских рыбаков в Приморье

Рубеж XIX и XX веков для России стал временем великого освоения дальневосточных земель. Причин для этого было несколько. В 1861 году в России царским указом было отменено крепостное право и обнародован Закон о переселении желающих в восточные районы страны. За год до этого на побережье Японского моря основан порт Владивосток. В 1882 году генерал-губернатор Восточной Сибири Д. Анучин рекомендовал правительству организовать перевоз русских крестьян морем за казённый счёт. В это же время принят новый земельный закон, по которому переселенцы получали в собственность значительный надел земли2.

Государство создало условия, которые подвигли людей разных национальностей, вероисповедания, достатка ехать на восток. Конечно, усилия части из них оказались в силу разных причин неудачными. К примеру, попытка в 1869 году укоренить финнов на берегах заливов Уссурийский и Находка или в 1896 году – астраханских рыбаков, или в 1903 году – новогородских и псковских рыбаков3. Однако освоение земель стало массовым явлением, в результате которого через сто «с хвостиком» лет – в 2008 году – в Приморском крае проживало 1,995 млн. граждан России (максимальная численность была в 1992 году – 2,314 млн.).

Создание в 1899 году села Лифляндии оказалось одной из успешных попыток. В 2014 году – в год 115-летия села – на его месте в г. Большой Камень продолжают жить потомки эстонских переселенцев. Лишь название свое Лифляндия потеряла: ныне это просто отдалённый микрорайон города, называемый Новый Мир.

В Российском государственном историческом архиве Дальнего Востока сохранились документы о предыстории села Лифляндии. Они иллюстрируют, насколько всё в жизни зависит от стечения обстоятельств. Вот, к примеру, архивный документ – телеграмма 1892 года № 284 из Владивостока. В ней речь о пятнадцати семьях астраханских поморов, которых переселили в Уссурийский край на восемь лет раньше, чем эстонцев. Телеграмма гласит: «Поморы Астраханской губернии, прибывшие в 1891 году, получив в Астрахани и Одессе на покупку рыболовных принадлежностей по 200 рублей на семью, по 550 рублей на постройку лодок, судов и пропитание, оказались не знающими дело пьяницами, негодными хозяевами. Невозможно рассчитывать, что они прокормятся промыслом. Побудили меня ходатайствовать перед генерал-майором Беневским о распределении их по деревням, предоставив заниматься земледелием или заработками.»4 Случись эти люди не пьяницами, создай они своё рыболовецкое хозяйство, может, и не пришлось бы в дальнейшем переселять жителей Прибалтики.

Но рыбным промыслом у российского побережья в конце XIX века по-прежнему занимались исключительно иностранцы. Это побудило государственных чиновников вновь искать для переселения рыбаков-российских подданных. Очередной выбор пал на балтийских поморов. Сохранилось письмо № 3948 Приамурскому генерал-губернатору о том, что 4 мая 1898 г. на пароходе «Нижнiй Новгородъ» прибыли семь человек ходоков. 14 мая 1998 года они отправились из Владивостока на боте «Гонецъ» определять места, удобные для переселения соотечественников. Это были ходоки Лифляндской и Эстляндской губернии, а Курляндской, написано, «не изъявили желания».

Село Лифляндия, 1922 г. Матс Шоберг с женой Анной, ее матерью Кадри и детьми: верхний ряд (справа налево) – Анна, Эдуард, Карл, Альберт; ниже справа налево – Ловиза, на руках матери Герман, между родителями Линда, сидит совсем скоро умерший Владимир, за ним Сальма.

В это время заселение территории края шло полным ходом: на пароходе «Нижний Новгород», доставившем гонцов, отправилась из Одессы в Приморье 121 семья (всего 817 переселенцев). В пути на пароходе родились четверо, умерли 15, прибыли во Владивосток 806 человек. В конце мая прибыл пароход «Орёл» с 1287 душами, в июне – «Киев», привёзший 866 человек, в июле – «Воронеж» с 853 пассажирами. Переселенцы ехали из разных мест. В прибывших за лето 1898 года четырёх партиях было 110 семей из Черниговской губернии, 133 семьи – из Полтавской, 296 семей – из Киевской, три человека – ходоки из Эстляндской, четверо – ходоки из Лифляндской губерний. Морской путь был тяжёлым для путешественников: на четырёх пароходах совокупно умерли в пути 84 переселенца.

Семерых ходоков-поморов для выбора места под будущее рыбацкое поселение привезли «на казённый счет»: государством израсходовано «на выдачу им содержания» 560 рублей. Пробыли гонцы в далёком крае недолго. 1 июля 1898 года чиновники писали начальству о том, какие места выбрали поморы, и почему они уже хотят вернуться.

Через год, 3 августа 1899 года, Приамурскому генерал-губернатору докладывали: «Прибалтийские рыбаки в количестве девяти семей из 31 лица мужского пола и столько же женского, прибыли во Владивосток на пароходе "Екатеринославъ" 1 июля и одна семья из трех лиц мужского пола и пяти женского 24 июля на пароходе "С.-Петербургъ". … Переселенцы из Лифляндской губернии заявили о нежелании поселиться с эстляндцами, т.к. последние склонны к пьянству и учинению беспорядков. … Лифляндцы по прибытии во Владивосток изъявили желание поселиться в бухте Куши, куда, не смотря на крайне неблагоприятную погоду, через короткое время отправились, закупив здесь шаланды и разных рыболовных принадлежностей, часть которых привезли и с собой…»5

Иначе повели себя эстляндцы. Как писала С.И. Белаш, начальник архивного отдела администрации г. Большой Камень: «…Они не торопились покидать Владивосток, долго перебирали бухту за бухтой. Вначале выбрали бухту Юшуай, затем Песчаную, но затем остановились на Консывай (Андреево). Часть группы выехала на место, другая – упорно отказывалась покидать Владивосток, где у них были «кров и стол». Потребовалось немало усилий, чтобы отправить их к месту проживания… В последующие годы эстонские рыбаки обживали бухты Кангауз, Южная, Юшуай, Вампауши и Подъяпольского. Так было положено начало российского рыболовства в Приморье."6

При переселении на семью выдавалась ссуда в 850 руб. Маломерное судно грузоподъемностью 10 тонн вместе со шхунным оборудованием стоило 600 рублей, и несколько семей, объединившись в артель, могли бы его купить. Условия выдачи ссуды были таковы: после пяти льготных лет начинали возвращать ссуду, делали это в течение 28 лет, уплачивая казне по 4 копейки с каждого заёмного рубля процентов и по 2 копейки с каждого рубля в уплату долга.7 С 1901 года переселенцев наделяли землёй «на душу мужского пола не свыше 15 десятин удобной земли, включая лесные пространства». (Десятина и гектар примерно равны: 1 дес. =1,09 га).

В годы Русско-японской войны (1904-1905) переселение в Приморье было прекращено и возобновилось только в 1906 году. Всего в село Лифляндское до 1910 года прибыли 73 семьи. По переписи на 1 января 1915 года население насчитывало 185 семей, всего 455 человек, из них 236 мужчин и 219 женщин. При этом дети переписью не учитывались.8

Семья Матса Шоберга не была в группе первых переселенцев из Прибалтики. Она прибыла в 1908 году. Как известно, в те годы переселение шло уже по железной дороге. Наверное, именно паровоз доставил в Приморье Матса Шоберга с семьёй. Что их встретило здесь?

Почти на 25 километров с севера на юг протянулось изрезанное бухтами и бухточками побережье, которое предстояло обживать эстонцам. Бухты (с севера на юго-восток): Кангауз (ныне Суходол, где поселился в своё время Матс Шоберг), Малый и Большой Кувшин (Куши), Андреева (Консывай), две безымянные, слабо выраженные бухты (на берега одной из них перевезли дом Матса, там впоследствии жил его сын Герман с семьёй), бухта Южная, полуостров Ханган, ещё одна безымянная, Юшуай (Ильмовая), Вампауши (Пять охотников) и бухта Подъяпольского. На берегу последней в 1906 году было образовано ещё одно эстонское поселение – Линда.9

Названия бухт и расположение поселений вдоль восточного побережья Уссурийского залива в 1910-1920 гг

Глава 2. Жизнь в селе Лифляндии до 30-х годов ХХ века

К началу I Мировой войны (к 1914 году) в дальневосточной Лифляндии рыболовством занимались 115 семей. Доход от рыбалки в год – 10321 рублей. У каждой семьи было по 15 десятин земли, часть которой обрабатывалась под огороды. Дороги между сёлами были плохие, сбывать рыбу и продукты огородничества во Владивосток было нелегко, вот и занялись рыбаки каботажем (доставкой морем во Владивосток сельди своего улова и, по подрядам местных крестьян, дров, леса, овощей). Каботажем занимались в одиночку и поартельно – по 5-6 человек в каждой артели. В селении было до 30 шхун и шаланд (больших парусных лодок) из которых 10 принадлежали отдельным домохозяевам и 20 – артелям. В селении насчитывалось до 70 больших лодок, обслуживавших рыбный промысел. Каботаж был выгодным занятием: за доставку от с. Лифляндского до Владивостока морем в 50 верст (по грунтовой дороге 105 верст) брали: за сельдь по 2 рубля за 1000 штук, перевозка дров и леса стоила 8-12 руб. с куб. сажени. За доставку картофеля, свеклы, моркови и других овощей брали 7-8 коп. с пуда или 25 % с продажной стоимости. В быту эстонцы сохраняли национальные традиции. Мужчины сами делали телеги, сани, хозяйственную утварь. Кроме разнообразной рыбы, выловленной в прибрежных водах и в открытом море, основной пищей были хлеб, картофель, крупы, горох, баранина. По утрам варили кофе из ячменя, цикория. В селении Лифляндском была построена кирха…10

1923 г. Анна и Матс Шоберг. Девушка в центре неизвестна

В отделе краеведения большекаменской библиотеки есть любопытный документ. Это письмо-отзыв из Эстонии некоего Г. Гранта на книгу «Дальневосточная Лифляндия». Книга об эстонцах села Лифляндия, изданная в Таллине в 1989 году, излагала официальную точку зрения на жизнь переселенцев и историю успеха основанного ими рыболовецкого колхоза «Новый Мир», процветавшего на тот момент. Отзыв на книгу датирован 1990 годом и касался описания жизни переселенцев до периода коллективизации.

Г. Грант в юности жил в дальневосточной Лифляндии и уличал автора книги в неточностях. Благодаря этому письму у нас имеется не только официально-парадная история села, но и уточняющие комментарии очевидца. Что для меня особенно важно, Грант в этих записках упоминает семью Матса Шоберга, жившую в его время в бухте Кангауз. Так я впервые нашла письменное свидетельство, где по приезду на Дальний Восток поселились мои предки.

Ниже (в кавычках) привожу без купюр заинтересовавшие меня отрывки, рассказывающие о том, как текла жизнь эстонцев, значит, и семьи моего деда, во времена, когда в Россию пришло время революций и Гражданской войны. Иногда оценки Г. Гранта кажутся слишком субъективными, но они как раз интересны своей «неприглаженностью».

«Переселение происходило поэтапно. …Для удобства деревня была разделена на три части: Кангаузи оса (часть) – Северная Лифляндия, Куши-бухи оса – средняя Лифляндия, Кырц оса – Южная Лифляндия. Это коротко о возникновении деревни. … Последняя государственная переселенческая партия прибыла в 1911 году, и это уже поездом. Остальные прибывали самостоятельно. Шесть семей даже на лошадях, из которых 4 семьи обосновались на Океанской и две семьи нашли себе место в Тавричанке.

Что касается сбыта рыбы, то сначала было, конечно, трудновато, но в последствии все наладилось. Китайцы скупали сушёную рыбу, сельдь скупали Рубинштейны и японцы. Во входе в бухту Кангауз всегда во время лова сельди стояли 1-2 японских рефрижератора. Трудно было тем рыбакам, которые находились в Тавричанке, Океанской и во Владивостоке. Они ловили на рынок…

… Первыми домами переселенцев были землянки или оставленные корейские фанзы. Следующие постройки – на скорую руку построенные дома. Когда уже жизнь наладилась и вошла в свое русло, стали дома строить добротные, по моде 2-3 комнатные. Были и традиционные эстонские дома, как, например, у Линда, где кроме рабочей комнаты было еще четыре жилых комнаты, или у Маларенко, где было пять комнат, кроме рабочей, или гумна.

Под хутор выделяли 15 десятин земли. Сразу после возделывания участка делали раздел на лес, покос, выпас и пашни. И это было делом каждого хуторянина, как он устроил свое хозяйство. В общем, голодными до 1930 года никто не был, и жили зажиточно (хотя были и некоторые шалопаи). У Шевелева (местный богач – прим. Е.Г. Бельцовой) никогда не было ни одного эстонца в батраках. Единственная эстонка была поваром в доме отдыха Митрофанова. И готовила она пищу для больных, которые были в больнице на излечении.

….Эстонские рыбацкие самостоятельные артели в царское время были и в Тавричанке, и на Океанской, в бухточке Большого Камня, и четыре артели-общины в Кангаузе, которые в 1926 году объединились в артель Кангауз.

… Представляю список жителей этих мест.

Жители Кангауза: 1. Вейде М., 2. Вакемеес, 3. Березовский, 4. Варик, 5. Трейял, 6. Фишер, 7. Манер, 8. Рифк Тимофей, 9. Ноор, 10. Вирак, 11. Мярка Мадис, 12. Саарна, 13. Тедер Шмидт, 14. Ланге, 15. Киндерман, 16. Там, 17. Вага Прито-Фридрих, 18. Пюйа, 19. Вага Александр, 20. Вальтман В., 21. Шоберг Матц, 22. Шедловский, 23. Саарвели, 24. Нурк, 25. Армас Мадис, 26. Сыгел К., 27. Кывамеес, 28. Елла, 29. Рифк Василий, 30. Саавин, 31. Аракас, 32. Сыгел Г. Все они хозяева хуторов.

В Кангаузе жили не хозяева: 1. Коопель – врач, 2. Шмит Отто и Анна – портные, 3. Курик – судостроитель, 4. Ямс – кузнец, 5. Вальтер – рыбак, впоследствии бухгалтер артели, 6. Кульман – судостроитель, 7. Савин Миккель – судостроитель, 8. Гончаров – начальник таможенников. Кангауз относится к Северной Лифляндии.

Теперь перечислим жителей Куши бухты, или Средней Лифляндии: 1. Розенберг, 2. Тоомингас, 3. Тумма, 4. Тооминкас, 5. Тоомингас, 6. Эйсвольд, 7. Ару, 7. Эйсвольд, 8. Линг, 9. Мяги, 10. Блуке, 11. Кокла, 12. Пяястель, 13. Марибу, 14. Марибу, 15. Сиитан, 16. Маларенко, 17. Редыры, (18 – запись отсутствует), 19. Сиркель М., 20. Мейстерсон, 21. Армас Максим, 22. Лайд, 23. Сиркель, 24. Парм.

Все они хозяева хуторов. Плоуман – охотник и золотоискатель. Прийду Вяхе жил в Андрееве. Еще там жил Микк Яан, Юхансон, Кернер и Вяхи Александр (горбач-писарь-казначей), впоследствии работал в сельсовете до 1937 года».

О школе для детей переселенцев: "Первоначально дети обучались у Маларенко, у которого был большой дом, его арендовали для учебы. Александр Линде (взявший в аренду 100 десятин «школьной» земли с условием построить школу – прим. автора) вскоре расторгнул арендную договоренность. Школьные земли перешли в фонд общественности. Школе осталось 15 десятин, на которых были 3 корейских семьи арендаторами. А школу, в основном, выстроили в общественном порядке, по-эстонски – талгут. Первым учителем был Ринг Петр и Тилинг. Ринг ушел на пенсию, а Тилинга убили белые. Учителями стали Сиитаны, Михкель и Сусанна-Розалия. Розалия обучала 1-2 классы, а Михкель – 3-4 классы. Ученики называли учителя Ситаном, а учительницу Роози. В 1932 году эстонская школа перебралась в бухту Южную, а в бухте Куши стали обучать детей на русском языке. Что касается школы в бухте Куши, то она была посередине деревни. В школе был интернат на 10-15 учеников. Большинство детей были на постое у Маларенко, Пястеля и Марибу. Тилинг в бухте Юшуай не жил. В бухте Юшуай кроме китайцев никто не жил. Тилинга убили белые в 1920 г.

Что касается петровской семилетки, то при школе был интернат, в котором и я находился два года. В интернате мест для мальчиков было 24, для девочек – 15. Кто в интернате не поместился, жил на постое у жителей Петровки. В семилетке учились дети из деревни Лифляндия, Петровка, Линда, Царевка, Бессарабия, Моленый Мыс и других ближайших таёжных посёлков… В петровской школе, кроме Ланового Александра Филипповича, были еще хорошие учителя, Касаткин Владимир Иннокентьевич, Бойко с дочерью и другие. Петренко был хороший учитель. Кабинеты физики и химии в школе были. Все, что делалось, делали общими силами…

1923 год. Школа. Анна Шоберг стоит во втором сверху ряду вторая справа. В нижнем ряду похож на детей Шоберг мальчик второй справа.

… Центром культуры была школа. Когда школу строили, то учли, чтобы она одновременно была и народным домом. Зал был разделен раздвижной стенкой на два класса. В северной части зала находилась хорошо выстроенная сцена и небольшое помещение для всего необходимого при постановке спектаклей. На школьном дворе, на опушке леса, была летняя сцена, и в сторону дома Марибу была спортивная площадка. При школе, народном доме, работали кружки. Спортивный основал Михкель Трейял. После ухода Трейяла руководили кружком Арсентий Марибу и Лиза Пястель. Был смешанный хор. Им руководил Сиитан. Кружком сценической самодеятельности руководила Сусанна-Розалия Сиитан. Хотели организовать духовой оркестр, деньги были, но помешала революция. Был еще кружок борцов. Руководил Такман, он приезжал из Владивостока. Кружок развалился, так как Такман не мог регулярно проводить занятия, а другого руководителя не было».

Любопытны воспоминания Г.Гранта об участии дальневосточных эстонцев в гражданской войне: «…Сарвели Иван никогда в партизанах не был, не был и Мюресен Василий. Мюресен, если я не ошибаюсь, был в то время в Американской армии. Когда американцы стали уходить, Мюресен Василий, Осул Оскар, Мери, Плойман и еще несколько эстонцев дезертировали из американской армии.

Что касается партизанской группы Вяхи в южной Лифляндии, то они действовали не ахти как активно. Активно действовала группа белогвардейцев под руководством офицеров братьев Матизенов и жены старшего брата, которая была очень кровожадной. Избиения и расстрелы проводила она. Отряд Матизенов состоял, в основном, из 24 таможенников Подъяпольского, был кое-кто их местных молдаван и китайцев. И Матизены прекрасно ориентировались в жизни Лифляндии и Линды, т.к. они были сами из Линды. Впоследствии партизаны всех Матизеных поймали и расстреляли, а так называемую роту карателей истребили.

Что касается Пихеля Исаака, то он был никакой не герой, а был обыкновенный житель Лифляндии, который по своей дурости хранил наган. И Матизены это пронюхали и стали его избивать. А Исаак не признавался, потому что белые осведомляли под роспись, что кто не сдал оружие и хранит его, то по выявлению оружия будет расстреляна вся семья. Когда родственники увидели, что Исаака запорют до смерти, то принесли этот несчастный наган, который оказался к употреблению негодным. Это спасло Исаака и семью от расстрела. Так говорил после народ.

…Что касается Васке, так его расстреляли по его же дурости. Он пошел в Шкотово сдавать винтовку. Белые его схватили и расстреляли вместе с партизанами. Ему говорили: "Брось эту берданку в море, и концы в воду". А он по дурацкой честности пошел в Шкотово сдавать винтовку… Это правда. Он был моему отцу-отчиму близкий родственник.

Что касается американцев, то они из Владивостока далеко носа не высовывали. Вдоль железных дорог двигались только японцы. Американцы же сотворили одну подлость: около острова Скрыплёва утопили 250 коммунистов, партизан и рабочих, причём топили так, что все остались стоять, привязав конквендеры под мышки.

В Куши бухте никогда десанта не высаживали. Десант высадили японцы в бухте Кангауз в количестве 22 всадников. Оттуда, прихватив таможенников, двинулись вдоль побережья в сторону Южной Лифляндии. По пути обыскивали каждый хутор, который был около леса. К счастью, к нам не зашли. Были на открытом месте. В то время у нас были 4 партизана с командиром, которые пришли за продовольствием.

Обстреливали побережье белогвардейцы. Очень много снарядов не разрывалось…» 11

1922 год. Похороны мальчика Шоберг. За гробом справа налево Матс и Анна Шоберг, их дочь Анна, неизвестная женщина (возможно, дочь Марта), ниже стоят сыновья и дочери – Линда (самая маленькая), Сальма, Ловиза с Германом на руках.

Вот так жили эстонцы первые десятилетия после основания в 1899 г. на берегу Японского моря деревни Лифляндии. Семья Матса Шоберга жила в северной её части, у бухты Кангауз (ныне Суходол). По некоторым сведениям, семья приобрела и владела уже 30 десятинами земли, часть её находилась там, где ныне располагается большекаменское профтехучилище (ГПТУ-15).

С установлением Советской власти, весной 1924 года, был образован Лифляндский сельский совет (упразднён в 1961 году). В мае 1924 года на хуторах Лифляндии стали организовываться рыболовецкие артели. Их было четыре: «Лифляндец-1», «Лифляндец-2», «Приморец», «Эрингас» (в переводе «Селедка»). Последняя артель составилась исключительно из богатых и находилась в деревне Линда. Одной из перечисленных артелей руководил, а потом был главным бухгалтером Рудольф Шоберг, второй по старшинству сын моего деда Матса. По данным переписи 1928 года в селе имелось 86 хуторных участков, проживало 736 эстонцев.

И тут жизнь переселенцев стала круто меняться. В 1929 году на волнах объявленного в России курса коллективизации началось объединение артелей в рыболовецкое колхозное хозяйство, к 1 января 1930 года был создан колхоз «Новый Мир». Артельщики «Эрингаса» в колхоз не вошли, разъехались по Приморью. При организации колхоза в него вступила только четверть жителей Лифляндии. Часть эстонцев, проживающая в северной части Лифляндии, вошла в колхоз «1 Мая», который был организован в бухте Кангауз из жителей села Петровки.12