Нарисуй мой мир

Пролог

Первое, что я вижу, когда открываю глаза – это пол. Паркет, который я узнаю из тысячи. Только сейчас он выглядит не таким, каким я его помню. Вместо привычного светлого дерева, украшающего гостиную, я вижу мазки алых и красных? полос, между которых виднеются бордовые капли будто уже застывшей крови.

Как они на нем появились?

Может быть, я что-то разлила?

Пытаюсь вытащить из памяти картинки, но там как будто провели генеральную уборку, смыв все улики хлоркой. Шум в голове напоминает пчелиный улей, дезориентируя в пространстве, лишая шанса понять какое сейчас время суток.?

Почему я на полу?

Я отключилась?

Это какая-то шутка?

Боже, почему так больно…

Вопрос, заданный вслух привлекает чье-то внимание. Я чувствую, как дощечки под моим обмякшим телом приходят в движение. Поднимаю грузную, как от удара булавы голову и застываю, словно одна из каменных фигурок, которых так любил коллекционировать мой муж.

Свет от уличных фонарей подсвечивает облик палача, делая его чётче, скрупулёзно обрисовывая каждую напряженную мышцу. Из-за тяжелого дыхания грудная клетка ходит ходуном, губы плотно сжаты, пока горящие глаза ловят мой расфокусированный взгляд, заставляя каждый миллиметр тела покрыться тонкой коркой льда.

Секунда.

Дикий ужас охватывает каждую одеревенелую мышцу, запуская в организм бомбы удушливого страха,(выжигающего из легких весь кислород) который моментально испаряет весь кислород. Как будто меня выбросили с третьего этажа прямо на плиты бетона, заставляя лёгкие сгорать изнутри без единого шанса на вздох. Со скоростью света из его глаз вылетают невидимые гвозди, что на живую пронзают нежную кожу, намертво прибивая меня к полу. Воспоминания едким потоком проникают в мысли, вспыхивая яркими фрагментами.

Он не оставит меня в покое. Он убьет.

– Нет! – кричу что есть силы, но из-за охрипшего голоса зрелище выглядит жалко, и похоже только вызывает смех у моего мучителя. Чувствую себя раненой зверюшкой, которую наконец-то загнали в логово, пока он медленно, словно хищник, продолжает сокращать расстояние между нами.

Тело не слушается, как будто специально снижая мои шансы выжить до минимума, отвергая все попытки сдвинуться с места. Вою от несмолкающей рези внизу живота, поднимая перед собой трясущиеся руки. Машиально опуская на него руки)

Они в крови. Моей крови.

Стеклянные глаза когда-то любимого мужчины блестят от восторга, хаотично бегая от макушки до кончиков пальцев, оценивая причиненный мне вред. Он выглядит, как наркоман, (дорвавшийся до наркотика после длительной ломки)впервые вкусивший запретный, но такой желанный кайф. Упиваясь моей слабостью, его губы трогает безумная улыбка Джокера.(его улыбка неестественна не знакома мне) Физически ощущаю, как ядовитая смесь моей боли бальзамом ласкает его чёрную душу, вызывая новый приступ паники, пока образовавшуюся тишину не прерывает писк наручных часов, предупреждающий о слишком высоком пульсе, что моментально отдается гулким свистом в ушах.

Вдох.

Выдох.

Нужно попытаться успокоиться. Я справлюсь. Должна, если хочу жить.

– Кэти, слава Богу, ― обманчиво мягким голосом выдает он. ― Пришла в себя, маленькая? Ты так напугала меня, я не находил себе места, – обманчиво мягким голосом выдает он.

Врет.

Они все врут, надевая на себя маски благородных мужчин, готовых отдать за тебя жизнь. На деле же только глаза выдают их истинные эмоции, зачастую противоречащие сладким словам. (тут можно лучше. Почему что бы )Почему озарение приходит к нам только в момент, когда с нами случается что-то ужасное, граничащее со смертью? Если бы я знала…

– Ну же, давай я помогу тебе встать. Ты здесь такой бардак устроила. Прямо как с цепи сорвалась, ―

ЭТО ВСЁ НЕ ПРАВДА! ЭТО НЕ Я!

Перепонки разрывает от мощного крика, который застревает словно кость в горле, оставаясь блуждать эхом в моей голове, так и не достигнув слуха мужчины.

– Я уже хотел начать без тебя, но раз ты проснулась, думаю самое время тебе убрать весь этот беспорядок. Ты же любишь убираться, да, маленькая? – рыча, он нависает надо мной словно грозовая туча, протягивая свои грязные руки.

Они тоже в крови.

– Не прикасайся ко мне! – обняв себя руками, пытаюсь отполски, но тут же ударяюсь спиной в холодную стену издавая болезненный стон.

Чувствую себя хорошо отбитым куском мяса, который вот-вот поджарят на огне. Мысленно забиваюсь в темный угол и представляю, что я всё выдумала.

Это не с тобой, не с тобой, Кэти. Как мантру повторяю слова про себя.

– Хватит визжать, сука, иначе мне придется тебя заткнуть.

– Хватит орать, ты всех соседей напугаешь. Полиция нам не к чему.Чего ты от меня ожидала после того, что натворила? Может, что я приду к тебе с букетом цветов, и приглашу тебя на ужин? Или промолчу? Так ты себе это представляла? Отвечай! – его рука со свистом разрезает тугой воздух между нами, застывая в паре сантиметров от моего лица. Ладонь сжимается в кулак, а тело подрагивает, словно в лихорадке. ― Или ты ожидала, что я встречу тебя с распростертыми объятиями после того что ты натворила?! Отвечай!

Второго акта я не выдержу.

Думай же, Кэтлин!

– Моим сотрясением ты вправил мне мозги. Боюсь если ударишь еще раз, все труды пойдут насмарку, – выдаю совсем не ту фразу, что заготовил мой мозг, но никак не могу удержаться, чтобы не задеть этого психа.

Как я раньше не замечала его склонность к насилию? Почему была такой наивной дурой, не видящей дальше своего носа? А может быть я никогда и не хотела этого видеть…

Мужские руки впиваются в волосы Не успеваю закончить мысль, как меня хватают за волосы и поднимают на окаменевшие от страха ноги, что мгновенно отдается пульсацией в затылок, повышая давление и шансы потерять сознание от череды непрекращающихся качелей в моей голове на порядок выше.

Чёрт!

– А теперь послушай меня, лиса, – он специально делает ударение на этом прозвище, пытаясь уколоть больнее.

Да куда больнее, придурок?

– Мне никогда не нравилось, когда ты начинала показывать свой дурной характер, – продолжает цедить сквозь зубы, оголяя свое истинное нутро.

Кто этот человек?

Чужак. Я не улавливаю знакомых нот в аромате мужчины. Этот запах настолько резкий, что вдыхая его я чувствую, как невидимый стальной нож разрезает мои легкие отточенными движениями. Желудок скручивает тугим жгутом, а привкус крови на языке вызывает рвотные позывы. Еще немного и меня стошнит прямо на его перекошенное гневом лицо.

Надеюсь ты запомнила урок, потому что дважды я не повторяю. Ты моя, ― сократив растояние между нами , удлюдок шепчет последние слова в миллиметре от моего уха. Мое тело начинает мелко подрагивать когда ублюдок сокращая растояние между нами говорит последние слова вмиллиметре от моего уха. ― Слушай и запоминай, Кэтлин. Я забуду всё что ты сделала, поэтому когда я приду домой здесь должно быть все как было, а на твоем жалком лице будет сиять улыбка. Но если ты заставишь меня вспомнить о сегодняшнем дне, то я превращу твою жизнь в ад. Ты меня поняла?

– Сейчас ты пойдёшь и приведешь себя в порядок, чтобы не бесить меня своим жалким видом. Потом приберёшься в квартире. Надеюсь ты запомнила урок, потому что дважды я не повторяю. Ты моя. А я сделаю вид, что у меня случилась амнезия. Предлагаю тебе сделать то же. Мы забудем это недоразумение. А если ты хотя бы раз заставишь меня вспомнить о сегодняшнем дне, то я превращу твою жизнь в ад. Поняла?

Заглушая крики влюбленной идиотки внутри меня, медленно провожу взглядом по квартире, чувствуя, как по щекам катятся дорожки выедающей соли. Глаза цепляются за единственное ценное, что здесь осталось, а теперь валяется разорванным мусором на полу.

Картина, которую уже ни сшить, ни склеить заново, как и мое разбитое в дребезги сердце.

– Поняла.

Глава 1

Я чувствую, как широкая ладонь ложиться на мою талию, и властно сжимает ее, от чего кожа под платьем начинает пылать, усыпая плечи тончайшей расой, что в миг выдаёт моё возбуждение. От точки соприкосновения по всему телу расползаются медленные жалящие волны из–за которых засуха в горле становится невыносимой, заставляя молча, как рыба, открывать рот, в попытке насытится кислородом.

Он не спрашивает моего разрешения, когда ведет в центр зала, полного гостей. Они отступают назад, ощущая его внутреннюю силу, вынуждая всех, кто находится по близости, испытывать напряжение и желание подчиниться. В его глазах столько уверенности и выедающей все страхи мужской энергии, что любая попытка спора кажется нелепой, бессмысленной. Он знает, чего хочет. Он знает, как заставить меня хотеть того же. Мозг заведомо клеймит мужчину красным маркером, определяя его как сильнейшего альфа-самца, вынуждая всецело отдать бразды правления в его крепкие руки.

Как завороженная слежу за плавными движениями обольстителя, пока он вальсирует на струнах моей души, распаляя зародившийся жар внизу живота. Будто читая мысли, незнакомец хитро улыбается и резко припечатывает меня к своей горячей груди. Глаза в душу смотрят, пальцы невесомо скользят по моей шее, обещая нежную грубость. Предвкушаю последующие действия, заранее рисуя в голове жаркие картинки, пока мужчина продолжает медлить, наблюдая за моей агонией.

Плюнув на гордость, сама тянусь к изящным пухлым губам, желая прекратить пытку, как вдруг резкий толчок выбивает напрочь весь кислород из легких, заставляя резко распахнуть глаза. Не успеваю понять, что случилось, когда тело со всей силы врезается в стену, отскакивая от нее словно пружина.

С ужасом всматриваюсь в мужчину, поражаясь, как меняется его лицо. В нем больше нет магнетизма, что вызывал оцепенение в покоренном сердце. Он наигрался, отшвырнул меня как наскучившую игрушку. Глаза холодные, как глубинные воды океана, пустые, как иссушенная солнцем земля. Он дарит мне хищную полуулыбку, больше похожую на оскал и медленно отступает назад, поправляя свою угольно-черную бабочку.

– До встречи, Кэтлин, – его голос эхом отражается от стен старинного замка, поселяя в груди гнетущее чувство пустоты.

Из яркого сна меня вытягивает резкий звук, действующий как ушат ледниковой воды, мгновенно заставляя напрячься каждый расслабленный позвонок. Моментально реагирую и выключаю ненавистную мелодию, в надежде оставить ее незамеченной.

Если бы в мире существовала награда по самому быстрому отключению будильника, я бы точно заняла первое место. Ну и что, что это самая бесполезная награда. Зато в этом я профи.

Дав себе минуту, откидываюсь на подушки, пытаясь привести дыхание в норму. Сатиновые простыни окутывают своей мягкостью тело, попутно зовя разум в царство Морфея.

Какой странный сон.

Клянусь, я до сих пор ощущаю, как ноют лопатки от сильного удара о стену, а возбужденное горячей близостью мужчины тело требует разрядки. Всё вокруг казалось таким живым и настоящим, что хочется продлить это чувство несмотря на то, что концовка вызывает у меня смешенные эмоции. Послевкусие разочарования оставляет гадкий осадок во рту, который хочется немедленно перебить мятной пастой.

Пока над городом продолжает нависать непроглядная тьма, часто моргаю, пытаясь предать зрению остроты. Достаю мобильник, и морщусь от яркого света экрана. На часах 7:05. Да здравствует новый день, полный сюрпризов.

Надев халат и не с первого раза отыскав тапочки, осторожно поднимаюсь, стараясь не издать ни единого скрипучего звука. Плетусь по коридору мимо темной кухни, включая на автомате чайник.

Никогда не любила капризную Лондонскую погоду, хотя прожила здесь всю свою жизнь. Обычно отопление включают в начале осени, как только температура на улице начинает снижаться. Но внезапный северный циклон внес в обыденный климат свои коррективы.

Приглушенный свет лампы, падающий прямо на огромное зеркало в ванной комнате, тут же приковывает всё внимание, сталкивая меня с суровой реальностью. От холода сжимаюсь словно ёжик, сильнее кутаясь в пушистый халат, дотошно всматриваюсь в свое лицо. Из-за неестественно блеклой кожи оно приобрело пугающий болезненны оттенок, на фоне которого все мои попытки придать щекам природный румянец с грохотом разбиваются без единой надежды на успех.

– Это бесполезно, Кэтлин, зря стараешься. Только время тратишь, – фыркнув на своего зеркального двойника, сбрасываю одежду и забираюсь в душ. Контраст холодной кожи с горячей водой вызывает неприятную стаю мурашек, заставляя мылить тело на двойной скорости.

Кто придумал ходить на работу в такую рань? Покажите этого человека, и он узнает, что я о нем думаю во всех подробностях. Как вообще можно бежать на улицу, зная, что тебя там ждет темнота и сырость? Прохожие с недовольными лицами утопают в море зонтиков, выжидая своего автобуса. Вечно грубые водители и не единого доброго слова от случайных обывателей улиц. В этот момент хочется найти место, в котором тебе будет тепло и уютно, а не лицезреть вечно угрюмый серый город с такими же серыми людьми.

Решив, что сегодня побуду бунтаркой, не выпрямляя свои вьющиеся волосы, заканчиваю банные процедуры. Машинально орудуя кисточкой, прохожусь косметикой по лицу, оставляя внимание на раскосых глазах, из-за разреза которых ко мне ещё с детства прилипло прозвище «лиса», что несомненно мне льстило и вызывало желание подчеркнуть свою особенность так же, как это делала мама. Я всегда считала себя красивой девушкой и пела оды своим генам, доставшимся мне от родителей. Жгучая итальянская кровь мамы, щедро разбавленная английской чопорностью отца, делала мою внешность по истине, хм, интересной, от чего я с малых лет привлекала к себе всеобщее внимание.

С тех пор прошло много времени и событий, которые в корень изменили мое отношение к жизни, выработав привычку уделять минимум внимания своей внешности, но стрелки именно с тех времен остались моей визитной карточкой. Они делают глаза невероятно выразительными, приковывая к себе любопытные взгляды. Именно так говорила моя мама, пока я с восхищением наблюдала как она выводит тонкую стрелку на веке, придавая своему взгляду необъяснимую магию.

Сделав последние штрихи, расплываюсь в лучезарной улыбке, своему отражению. Чувствую, как тело наполняется уверенностью и мысленно благодарю человека, придумавшего женскую косметику. Она свела миллионы сердец вместе, и, однозначно повысила процент демографии.

К сожалению, хорошее настроение растворяется в тяжелых приближающихся шагах, пока я тянусь за своей любимой кружкой. Рука так и зависает в воздухе, пока сердце начинает отбивать чечетку, отдавая гулкими ударами прямо в горло.

– Кэтлин, какого чёрта ты так наплевательски относишься ко мне? – лицо мужа искажает недовольство, а чёрные брови от напряжения создали между собой глубокую морщинку. Она напоминает стрелу, готовую пронзить меня на сквозь.

– Из-за тебя я не выспался. Неужели так сложно не шуметь? – всё ещё хриплый ото сна, но уже стальной голос Роберта отдаётся резью в ушах, от чего виски мгновенно пронзает мощнейшей кластерной болью.

Я ведь не хотела. Была тихой, как ползающий под ногами таракан. Мда, вот тебе и доброе утро.

– Роб, прости, у меня и в мыслях не было будить тебя, – нервно улыбаюсь, пытаясь исправить гневное настроение мужа. – Как насчет кофе? Завтрак тоже успею сделать, – бросаю взгляд на часы, отмечая, что до будильника Роба осталось каких-то полчаса.

– Оставь на столе. Я попробую уснуть. И будь добра, помни, что ты живешь не одна. От моего настроения зависит моя работа. От моей работы завит то, сколько денег я заработаю. Включай хоть иногда мозг, Кэтлин.

Грубо?

Возможно.

Заслуженно?

С точки зрения Роберта―определенно.

Всё ещё пытаясь проглотить обиду, визуально напоминающую мне морского ежа, тянусь за примирительным поцелуем, но Роб отворачивается, вяло бредя в спальню, чем моментально иссушает последние капли оставшегося позитива.

Стандартное утро семьи Джонс последние несколько лет. Не скажу, что раньше было лучше, просто я была другой. Со временем перестаешь анализировать и искать причины вспыльчивого, и зачастую без причины, характера мужа. Не потому, что ты не хочешь или тебе на него плевать. Просто ты не видишь этих причин. Постоянное копание в себе лишь усугубляет ситуацию и самым верным решением становиться просто не попадаться на глаза. Быть как можно тише, выбирать тон, не одеваться ярко, не краситься броско, не раздражать глупыми вопросами и не цепляться за идиотские рамки, привитые обществом. Вот он, мои идеальный секрет хорошего брака, который подкрепляется умиротворенным сопением Роба, что доносится из нашей спальни, пока я крадусь по коридору.

Вот бы и я могла так засыпать. Как по щелчку пальцев, отключать неспокойные мысли и переносить сознание за пределы физического мира. Но, к сожалению, с моими нервными клетками о таком можно только мечтать.

Найти ключи без включенного света в коридоре становиться новым утренним квестом. Поэтому я не трачу лишнее время на поиск зонта, наспех натягиваю пальто и выбегаю на улицу, моментально покрываясь каплями мерзкого дождя.

И на что я надеялась со своей то удачей? Столько лет, а всё в чудеса верю. Вариант вернуться домой отпадает сам собой, как только я представляю перед собой лицо недовольного Роберта.

К чёрту демографию. Завтра не буду краситься, а лучше потрачу лишние 20 минут на сон, ну или розыск вечно прячущегося от меня зонта.

С такими мыслями, предварительно пробежав по всем самым глубоким и грязным лужам города, забегаю в автобус и тут же облокачиваюсь на двери, пытаясь отдышаться. Еще немного и я бы опоздала. Хватает того, что босс в последнее время уделяет моей персоне слишком много внимания, поэтому я радуюсь, что у него не будет лишней возможности пройтись катком по моей голове.

Мельком оглядываю таких же ранних пташек, занимая место у ближайшей стойки. Растираю руки в попытке согреться, наблюдая как медленно сползают вниз по окну капли ненавистного дождя.

Население Фолкстона насчитывает около шестидесяти тысяч человек, но этот факт не мешает образованию пробок. Звуки гудков и двигателей сливаются в единый полифонический хор, создавая характерную симфонию утреннего города.

Была бы моя воля – я бы не просиживала зад на затертой обивке в салоне автобуса, который имеет не самый быстрый маршрут до моей работы. Я хотела водить машину. Мечтала об этом. К слову, и права у меня есть. Но Роберт считает, что это не женское дело, не позволяя занимать водительское место за нашим авто. Когда я говорю наш, я имею в виду именно это слово. Пять лет назад, дела у Роберта шли не очень, зато у меня была стабильная работа с окладом, позволяющая взвалить кредитные обязательства на мои плечи.

И я не жаловалась.

Помню, как мой внутренний ребенок радовался, предвкушая возможность обуздать 237 лошадок под новеньким капотом. Стекла опущены, ветер раздувает мои волосы, а в салоне играет любимая музыка, пока я мчусь по гладкому асфальту набережной, провожая алое солнце. По крайней мере так я себе это представляла. Но моим мечтам не суждено было сбыться.

Снова.

В тот момент, когда я была в роли водителя, нашу машину помял какой-то отмороженный на всю голову таксист. А в доме появилось новое правило: никаких женщин за рулем. После этого инцидента, который стоил груду моих нервов, по предписанию Роба, я больше не вожу.

Чудом не проворонив остановку, выбегаю из автобуса и несусь на всех порах к яркой вывеске, ощущая, как сдираются наклеенные утром пластыри на страдальческих мозолях.

Глобал Паблишинг – это небольшое, но самое известное издательство нашего города, которое было основано задолго до моего рождения и стоит на вековой брусчатке далеко не первое десятилетие. Яркий кирпичный фасад, украшенный старинными фронтонами, когда-то излучал умиротворение и служил мне своеобразным маяком в мир вдохновения.

Сколько я себя помню, меня всегда тянуло к книгам. Черные буквы на кремовой офсетной бумаге так и манили прочесть их, а запах вызывал тотальную безопасность, перенося сознание в папин рабочий кабинет, в котором я проводила почти всё свободное время.

Что уж говорить о наших семейных прогулках, в которых я всегда пыталась направить родителей в нужном для меня направлении, чтобы очередной раз пройдя мимо Глобал Паблишинг торжественно заявить, что именно здесь я буду работать.

Помню, какую эйфорию я испытывала, входя в карусельные двери этого величественного здания будучи уже состоявшимся человеком. Но это было до того, как все мои иллюзорные мечты разбились о каменную мозаику литературного мира.

Снова.

– Доброе утро, Кэтлин, – салютует двумя стаканчиками бодрящего напитка моя коллега и по совместительству подруга, Мия. Я благодарно улыбаюсь и жадно глотаю кофе, в надежде как можно быстрее запустить мыслительные процессы в мой всё еще спящий организм.

– Привет, обожаю тебя, ты же в курсе, да? – одариваю подругу искренней улыбкой. В груди разливается приятное тепло и дело не только в кофе.

– А как иначе, Кэтлин? Мне ведь потом до обеда наблюдать как ты сидишь у ноутбука с закрытыми глазами, – мои брови непроизвольно взлетают вверх от такой прямолинейности подруги.

Хотя о чём я? Мия и прямолинейность слова синонимы. Помню, как она подарила нашему коллеге Карлу годовой запас маленьких спреев для свежего дыхания. Когда Карл спросил у Мии есть ли в её подарке подтекст, Хьюз без грамма смущения заявила, что он всё правильно понял. Через неделю Карл перевелся в другой отдел, а Мия была очень рада, что её шалость удалась.

– Я медитировала! – выдаю первую глупость, что приходит на ум.

– Твоя едва заметная шишка на лбу говорит не о твоей медитации, а о том, что ты упала лицом в стол! Так что я думаю наперед, – Мия делает умный вид, стуча указательным пальцем по своему виску, а потом начинает заливисто смеяться.

Позитивное мышление Мии на негативные события, вызывают во мне ответную, но все-таки грустную улыбку. В последнее время дела у Глобал Паблишинг идут не лучшим образом. Отдел маркетинга вкладывает все силы на продвижение рекламы и поиск новых инвесторов. От этого рабочее время увеличилось на пару добрых часов, влияя на работоспособность сотрудников не лучшим образом.

– Ну всё, Ми, хватит издеваться надо мной. Ты же знаешь, что вчера мне пришлось задержаться. Пришла домой, а там недовольный Роб. Пока в спешке накрывала ужин, начался очередной очень важный футбольный матч, который мне пришлось стоически просмотреть до конца, – сажусь и устало растираю ноющие виски.

– Кэт, скажи мне, зачем ты смотришь эти дебильные матчи? Ведь тебе никогда не нравился футбол, – фыркнув, Мия поджимает свои пухлые губы, показывая свое искреннее недовольство.

– Но ведь Роберт их любит, а я люблю его. Следовательно, и футбол я тоже люблю.

В голове красной лампой мигает отрицание, заставляя меня злиться и защищать свою семью. От понимания куда клонит подруга, волна негодования выбрасывает адреналин в кровь. Она слишком часто это делает, из-за чего мне все меньше хочется обсуждать свою личную жизнь.

– Кэт, ты себя слышишь? Это нравится Роберту, но это не значит, что футбол должен нравиться тебе. Вместо того чтобы тратить время на двадцать два бегающих по полю мужика, ты могла бы уделить время себе. Сколько раз я предлагала сходить со мной на йогу? – глаза Мии мечут молнии, еще больше выводя меня из себя. Ведь в глубине души, я знаю, что она отчасти права.

– Прекрати, мы это уже обсуждали. Мне так комфортно, а на йогу мы обязательно сходим.

– Ага, как же, комфортно ей, – бубнит себе под нос подруга, – Когда-нибудь, и надеюсь очень скоро, ты прозреешь и вспомнишь мои слова.

Нет ни малейшего желания продолжать этот бессмысленный разговор. Мия все равно меня не поймет, ведь у нее нет мужа. Да у нее даже постоянного парня нет. Как она может мне что-то советовать?

Торжественно пообещав себе, что сегодня мое настроение никто не испортит, подхожу к панорамному окну, вид из которого охватывает один из лучших пляжей Фолкстона, ведущему к проливу Ла-Манш. За семь лет работы в издательстве этот вид не перестал вызывать из недр души теплую волну восхищения, заставляющую на мгновение замереть.

Дождь идет на спад и город начинает оживать. Солнце лениво выходит из пролива, окрашивая небесный свод оттенками оранжево-розовых мазков. Бескрайние просторы золотистого песка захватывают воображение, а берег плавно омывают бирюзовые волны, вдыхая жизнь в проснувшуюся набережную. Кто-то бегает вдоль канала, где-то собираются группы людей, чтобы заняться утренним спортом, а яхты выходят из порта, чтобы успеть застать рассвет. Жизнь течет лениво и размеренно. Фолкстон – это место, где никто никуда не спешит. Завораживающее зрелище, от которого с головой окутывают уют и спокойствие.

Под умиротворяющий вид города допиваю кофе и погружаюсь в работу. Бесконечные наброски рекламных проектов, разработка маркетинговых стратегий, продвижение авторов и тонны бумаги, закинутой в шредер.

Ничего нового.

Хотя в этой рутине есть определенные плюсы. Не находите? Ты всегда знаешь, что тебя ждет, тебе не нужно изматывать организм скачками кортизола, или бояться остаться без зарплаты. Но, всегда есть чертово, НО. И имя ему Балди Хок ―глава ГП, и мой придурок босс в одном флаконе.

– Джонс, бросай все дела и живо ко мне, – лысеющая черепушка Балди заглядывает в наш кабинет и тут же исчезает, давая понять, что дело срочное.

– Еще бы сказал «ко мне, песик», и по ноге похлопал, – как можно тише говорю, чтобы услышала только Мия. Она давится кофе, а затем начинает хмуриться и надувать щеки, изображая Хока, от чего я уже не могу сдержаться и смеюсь в голос.

– Мия, а вы с Балди не родственники? Я даже подумала, что передо мной находиться его женская версия, – улыбаюсь во все тридцать два, понимая, что сморозила полную глупость. Но желание отплатить Мии той же монетой слишком велико. Не всё же ей смеяться над моей шишкой.

Лицо подруги сменяется удивлением, а глаза лихорадочно мечутся по комнате в поисках подходящего предмета, которым будет можно в меня запустить.

Под собственный хохот и звуки неразборчивых ругательств Мии вылетаю из кабинета, ощущая как от щёк отливает краска. Дойдя до лифта, нетерпеливо вдавливаю кнопку вызова, пока сердце со скоростью света пытается пробить ребра, сигнализируя о надвигающейся опасности.

Глава 2