Сны забытой жизни
Расскажи мне о небе, чей алый закат
Разрывает зрачки до крови.
Отчего горизонт до того маловат,
Что он кажется меньше земли?
Расскажи мне о море, чья водная гладь
Затопила мои берега.
Отчего я, скажи, не могу совладать,
Зачем гложет тупая тоска?
Расскажи мне о странах, чьи люди смогли
Быть счастливыми в гуще толпы.
Сколько жертв, сколько боли они принесли,
Как изранились все об шипы.
Расскажи обо мне, о моих голосах,
Что влекут меня дико к огню.
Их мне шепчет мой тайный излюбленный страх,
Подари от него мне броню.
Расскажи о себе, о своем колдовстве,
Как живется тебе за чертой.
Сколько атомов мне намешать в веществе,
Чтоб смогла улететь я с тобой?
А пока расскажи мне, неважно о чем,
Лишь бы я не осталась одна.
Я молю же, побудем сегодня вдвоем,
Насладившись друг другом сполна.
Пролог
Света ехала в пустом вагоне метро, утомленная работой, днем, жизнью в целом. Грохот вагона не совпадал с ее отрывистыми вздохами. Машинист тараторил монотонную абракадабру на каком-то забытом мертвом языке. Опустившись на плечо усталости, она заснула.
Неизвестно, когда удалось пробудиться от хмельной дрёмы, но, открыв глаза, она с испугом отметила, что уже не одна. Напротив нее сидела молодая женщина, смутно знакомая. Человек из прошлого. Сколько их в нашей жизни? От дальних родственников (седьмой воды на киселе) до случайных прохожих, с которыми мы стакиваемся взглядами на бегу.
Света тупо уставилась сонными глазами на женщину, что сидела напротив. На лице молодой женщины застыли испуг и обреченность, руки и ноги висели безвольной тряпкой. Она смотрела строго вперед стеклянными, не моргающими глазами.
«Да ведь она мертва!» – с ужасом подумала Света. Не желая проверять эту догадку, Света поскорее отвернулась.
Господи Боже, хоть бы доехать до своей станции и выйти, бегом добежать до квартиры или спрятаться в круглосуточном продуктовом магазине, поравняться с любым прохожим в конце концов!
Сколько она спала? Уже давно должна быть конечная. Неужели она уехала в депо?
Вагон метро со скрипом остановился. Не заботясь, какая это станция, Света выбежала в темноту. Подошва сапог потонула в грязи земли.
Света оглянулась, не углядев ничего, кроме густого тумана. Перестав соображать от страха, она сделала шаг вперед. Сквозь туман поблескивали могильные плиты. Кладбище!
Света в ужасе побежала назад, но кругом были кресты да туман. Метро исчезло, весь привычный мир разом куда-то исчез. Где же она? Как ее угораздило оказаться в этом жутком месте?
Она расплакалась, заскулила мерзким писклявым воем. Должен же быть какой-то выход, какой-то свет в этой тьме.
Света побрела вперед, семеня по узкой дорожке, глядя на свои ноги. Слух учуял плавный, чуть слышный распев. Ни жива ни мертва, Света обреченно подняла голову вверх. Перед нею стояла старая деревянная церковь, в окнах горел огонь.
Она подорвалась, бегом побежала в спасительное убежище, но споткнулась перед самой дверью. Ее держала за волосы молодая женщина из вагона метро, не давая войти. Света силилась толкнуть дверь вперед, она издала пронзительный крик о помощи и… проснулась от этого самого крика.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Окружена людьми, но одинока,
От полной темноты почти ослепла.
От страшной тишины вот-вот оглохну,
Не говори мне, что это нелепо.
Не говори мне, что хожу по краю,
Не убеждай рассудку покориться.
Как долго я жила, любви не зная,
Как часто та любовь мне стала сниться.
Оставь меня, уйти в свое забвенье,
Не мучай меня истиной морали.
Я здесь с тобой всего одно мгновение,
И зря мы вечностью его назвали.
Глава 1
Сколько лет должно пройти, чтоб этот кошмарный сон отпустил ее?
Именно об этом думала Света, когда ехала утром на работу. Она уткнулась в телефон, не смея поднять глаза. Вдруг там сидит эта страшная женщина из сна? Свету тогда точно хватит инфаркт. А она цеплялась за жизнь, это свойственно живым существам, еще не окончательно потерявшим рассудок.
Она вспомнила Андрея, который бросил ее, обозвав шизофреничкой. Теперь Света живет одна, засыпает одна, оттого кошмары прочно возле нее обосновались. Они и Андрея особенно не боялись, но, когда Света просыпалась с криком, она шарила руками по теплому телу живого человека, которому был неведом страх перед необъяснимым. И так было легче.
Экран телефона погас, и Света увидела в темном отражении свои растрепанные волосы и осунувшееся лицо. Под большими печальными глазами прилегли темно-серые тени, а уголки губ затравленно повисли. Личной жизни не предвидится. Как же жаль. Андрей когда-то называл ее писаной красавицей, гладя по длинным рыжеватым волосам. Наверное, это Свете тоже приснилось. Хотя как же? Нет, это слишком прекрасный момент. Во сне же Света видит только лишь кошмары… Один и тот же кошмар из года в год…
Света подняла глаза на людей. Женщину из сна она не увидела. В безликой сонной толпе Света не заметила вообще кого-либо, в ней заинтересованного. Пора выходить. Ее станция «Площадь революции».
Света прорвалась сквозь людской поток к бронзовой собаке, что сверкала золотым носом от бесконечных растираний человеческими руками. Ребячество, но Света никогда не могла пройти мимо. Она опять усмехнулась, припомнив, как они с Андреем испытывали удачу, будучи студентами.
– Давай потри ей нос, – уговаривала Света. – Собака приносит удачу студентам.
– Я на дурачка похож? Я бабка, что ль, старая, в приметы верить?
Этим же днем Андрей завалил экзамен, а Света вытянула один из трех билетов, которые знала.
– Совпадение! – Андрей махнул на Свету рукой. – Меньше суеверий, мой тебе совет.
Он был прав. Хотелось бы относиться к жизни проще. Света приласкала бронзовой собаке нос и вышла из метро на улицу, изнывая от грусти по Андрею и человеческому теплу.
Света развеяла своим примером столичный миф, что работа в центре Москвы гарантирует высокий заработок. Она работала секретаршей у старой деспотичной начальницы почти задаром. Впрочем, Света никогда особенно и не стремилась к успеху. Мечтала когда-то стать актрисой или врачом. На первое не хватило амбиций, на второе – крепости в нервной системе. Ну и пусть. Когда плывешь по течению, то гораздо легче жить. Не всем быть великими, и это нормально. Только бы не эти изматывающие душу кошмарные сны…
Никольская улица заворожила. Всегда нарядная и уютная, а сейчас, после новогодних праздников, Никольская была похожа на сказку. Света подняла голову вверх, любуясь отсветом праздничных гирлянд.
– Ну кто еще может так витать в облаках?!
Света вздрогнула, услышав женский голос. Та самая женщина из сна? Света в страхе уставилась на худенькую фигуру малого роста.
– Не узнала, что ли? – Веселый голос вновь обжег Свете ее нервный слух.
Она присмотрелась и узнала одногруппницу Янжину, калмычку по отцу и русскую по матери. Сочетание азиатских и славянских черт делало лицо Янжины очень привлекательным и интересным, увидев раз, ее невозможно было забыть.
– Привет! – Света оттаяла под солнечным взглядом Янжины. Захотелось обняться, но Света не посмела. – Какая приятная встреча, Янжина! Нам по дороге?
Света смущенно прикрыла рот рукой. Разумеется, им не по дороге, они же буквально чуть не столкнулись лбами. Надо же было спросить такую глупость.
– Мы ведь сами выбираем свою дорогу. Поэтому да, нам с тобой определенно по дороге.
Янжина цепко обняла Свету. Света робко поддержала объятия, она даже задрожала от смущения. Так редко ее обнимали со всей искренностью. Света с удовольствием вдохнула запах хороших духов от густых волос Янжины. Она любила ее, пусть они и не были подружками во время учебы. Янжину любили все на их курсе.
Необыкновенно красивая, отличающаяся веселым нравом, доброжелательностью и острым наблюдательным умом, Янжина была яркой звездой, но такой близкой и ощутимой каждым. Все парни были ее поклонниками, все девушки питали к ней непроизвольную симпатию. Светин Андрей только потому и стал ухаживать за Светой, что Янжина дала ему весьма конкретный от ворот поворот. Андрею самому было очевидно, что Янжина не для него. А для кого? На это невозможно было найти ответ. Она была инопланетянкой внешне и по тому особому свету, что излучала.
– Я так рада тебя видеть. – Света улыбнулась широкой улыбкой, показав красивые зубы. Она уже долгое время не улыбалась так.
– Я тоже. – Янжина наконец оторвалась от Светы. – Ты по делам или гуляешь?
– На работу. – Света с ужасом осознавала, что вот-вот опоздает. Начальница ее убьет.
– Жаль. Ты работаешь недалеко? Может, встретимся в обед в какой-нибудь кафешке? Чур, я угощаю.
– Было бы чудесно. Не в смысле, что ты угощаешь, а посидеть, – спохватившись, добавила Света.
– Ты просто чудо непосредственности. – Янжина засмеялась. – А вообще не виделись сто лет, поэтому давай вечером пройдемся по Александровскому саду. Очевидно же, что обеденного часа нам будет мало. Столько нерассказанных новостей! Надеюсь, ты не замужем и тебя не ждет дома ревнивый муж?
Света удержалась, чтобы не сказать: «Не волнуйся, я одинока и никому не нужна».
– Я живу одна, поэтому совершенно свободна и в твоем полном распоряжении!
– Супер! Тогда в семь вечера на этом же месте? Если я не умру от ожидания нашей встречи.
Света кивнула, они еще раз крепко обнялись, и Света пошла на работу твердым шагом, готовая быть равнодушной к недовольному лицу начальницы.
Я сегодня смотрела, как дворник
Выметал из тротуара листву,
Как по-новому задышал дворик
С благодарностью за чистоту.
Кто бы вымел все нервное, лишнее
Из моей занятой головы.
Сколько там лежит хлама давнишнего!
Много больше, чем этой листвы.
Улыбнулась я милому дворнику,
Он меня на прорыв вдохновил.
И сегодня затею уборку я
Своей нервной тугой головы.
Глава 2
Александровский сад был необыкновенно уютным этим зимним вечером. Он еще хранил восторженные эмоции детей, что недавно мчались на Кремлевскую елку.
Света поглядела на Янжину и подумала, что они странно смотрятся вместе. У них была существенная разница в росте: Света была такой высокой, словно прирожденная баскетболистка, а Янжина – маленькой, как девочка-подросток. И эти Светины рыжие волосы и веснушки на лице. Рядом с черными волосами и смуглой матовой кожей Янжины Света казалась себе клоуном. Завершает контраст одежда: в сравнении с элегантной песцовой шубой Янжины Светин серый пуховик выглядел особенно куце.
Света доставала телефон, услышав, что тот издал сигнал, и поранила палец о ключи. И тут же сморщилась от боли, уже внешней, а значит, более переносимой. Она подняла к Янжине измученное лицо.
– Я волнуюсь за тебя, – сказала Янжина. Ее маленькая рука нашла Светину ладонь в недрах широкого рукава. – Такое ощущение, что ты живешь в постоянном страхе. Во время учебы ты была менее тревожна. Тебя некому поддержать? Что происходит в твоей жизни?
– Со мной уже много лет происходит что-то странное, – с большим волнением ответила Света. Ей захотелось быть откровенной. – Никто не считает мои страхи серьезными. Это ведь глупо – сходить с ума от одного повторяющегося ночного кошмара. Родные так говорят, Андрей – вот тоже…
– Это не глупо. Расскажи мне. Я знаю, как тебе помочь.
– Долго рассказывать. Тебя наверняка ждут дома…
– Я живу одна.
– Ты не замужем? Странно, ты ведь такая красивая. – Света еще раз невольно оглядела роскошную одежду Янжины, отчего-то не веря, что Янжина заработала на нее сама.
– Я так думаю, что причина, по которой я так и не вышла замуж, заключается в том, что мне пришлось бы слишком много идти на компромиссы. Я не готова пустить в свою жизнь мужчину и дать ему на нее какие-то права. Да я даже сама себе не принадлежу. Так сложилось в моей жизни, что сначала я выбирала исключительно себя, а теперь вижу призвание в постоянной помощи другим. Рассказывай, что у тебя происходит. Что за страшный сон?
– Каждую ночь мне снится один и тот же сюжет в разных вариациях. Будто бы я еду куда-то, иду куда-то, лечу куда-то. И всегда напротив меня оказывается женщина. Я не могу понять ее возраста. Ей с одинаковым успехом может быть и двадцать лет, и сорок лет, и шестьдесят. Она выглядит как тряпичная кукла, в том смысле, что будто не владеет своим телом. И глаза у нее стеклянные и невидящие. Как мертвая. Потом я оказываюсь на кладбище, каком-то старом, сейчас таких и нет вообще, с плитами. Меня охватывает панический ужас, мне кажется, что спасения нет и я останусь здесь навсегда. Потом в тумане я вижу свет. Это церковь, тоже очень старая. Там идет служба, там поют, я хочу туда, но так ни разу и не попадаю. Эта женщина держит меня за волосы и не пускает.
– Сны – это работа нашего подсознания. Они определяют нас, хоть нам и непонятен их язык.
– Я знаю, но не могу объяснить себе этого сюжета. Меня гложет какой-то страх.
– На кого похожа эта женщина? На твою маму? На учительницу или начальницу? На сварливую соседку?
– Она не похожа на тех, кого я знаю.
– А ты не пытаешься с ней сразиться? Отправить ее ад, где ей занялись бы дьявол и черти?
– Я жутко ее боюсь…
– Понятно. Хочешь, скажу, что вижу во всем этом я?
– Ну. – Света затаила дыхание.
– Женщина из сна – твое темное «я».
– Как это?
– То самое «я», что ты пытаешься оттолкнуть от себя. Я думаю, что у тебя синдром хорошей девочки. Поэтому твоя темная сторона так рьяно и рвется в тебя, раз ты так настойчиво ее вытесняешь.
– Ну… я не понимаю. Я не вытесняю, мне кажется… Да, у меня робкий характер, но… Что ты мне посоветуешь?
– Развлечься. Сделать какую-нибудь пакость, невинную шалость.
– Например?
– У тебя есть человек, который вот прям бесит?
– Ну… начальница, допустим.
– Ой, да подложи ей хоть кнопку на стул.
– Она меня уволит. Я не могу… Я держусь за работу…
– У тебя есть мужчина?
– Нет, как мы с Андреем расстались, с тех пор у меня никого нет.
– Так оторвись в клубе, займись с каким-нибудь парнем сексом без обязательств.
– Нет, я боюсь последствий. Это же может быть СПИД или беременность.
– Ох, твоя проблема мне предельно ясна. Ты так просто не решишь ее. У меня есть один очень одаренный знакомый. Он давно и упорно изучает сновидения. Я думаю, тебе стоит встретиться с ним и попросить помощи.
Света удивилась. Она и вообразить не могла, что в современном мире остались люди, толкующие сновидения.
– Так вот, – продолжала Янжина, – этот человек вытащил меня из такой глубокой ямы… тебе лучше не знать. Мои занятия с ним длились с одиннадцатого класса.
– Сколько он берет?
– Он очень избирателен, может и вообще не возьмётся. Договоритесь на месте, за первое посещение он денег не берет. Вот его визитка, напиши ему, скажи от меня. Мы друзья с ним теперь, вместе проводим выходные.
Сказав это, Янжина мило хохотнула, ее темные глаза блеснули лукавым огнем.
Он ее любовник, решила Света. Но спрашивать не стала.
«Михаил Райковский», – гласила надпись на визитке. Какая красивая фамилия. Как будто и впрямь серьезный человек.
– Сколько ему лет? – спросила Света.
– Он наш ровесник. Не бойся и избавляйся от стереотипов. Михаил – профессионал своего дела. Ты не пожалеешь, если обратишься к нему.
Веселая, спокойная улыбка Янжины послужила лучшей рекламой. Та улыбка, которую Света считала для себя недостижимой.
– Надо же, как бывает, – задумчиво произнесла Света. – Я хотела найти ответы на свои страхи, а нашла тебя. Сама судьба послала.
– Именно. – Янжина широко улыбнулась, поправляя Свете волосы.
Я закуталась в простыню,
Чтоб не видеть моих кошмаров.
Завернулась я, как в броню,
Точно зная уже сценарий.
Под чьим видом придешь теперь,
Мой унылый и злой скиталец?
И зачем заперла я дверь?
Все равно неминуем танец
Между мной и тобой в тиши
Этой темной безлунной ночи,
Ради светлой моей души,
Не сомкну я сегодня очи.
Нет, мой странник, я не пойду,
В каком ни был бы ты обличье.
Тебе горько в твоем аду,
Но уйдешь без своей добычи.
Глава 3
Света написала сообщение хваленному Янжиной Михаилу Райковскому тем же вечером, как ее душа дотащила до дома ее тело – мешок, набитый мясом и костьми.
Она представилась (без фамилии, а то мало ли!), сослалась на Янжину (чтобы у него не возникло недоумения), вкратце описала проблему (мол, не дает жить повторяющийся ночной кошмар. Этого не мало, интересно? А чего еще ей писать?).
– Вообще странно как-то это все, – заметила Света, глядя на кружку с молоком.
Кружка спорить не стала.
Пальцы нервно теребили телефон.
Не ответит, так не ответит. Не больно-то и хотелось, честно говоря.
Света посидела минут пятнадцать, дыша над молчавшим телефоном, и решила допить теплое молоко. Ложиться спать она не могла, Света знала, что во сне ее ожидают кладбище с надгробными плитами и страшная женщина, которая обитает там.
Самая желанная сверхспособность – умение держать фокус своего внимания, а значит, управлять своей реальностью. Видеть только то, что происходит в данный момент, не поддаваясь фантазии.
Но страх тягуче растворялся в чашке с молоком, наконец и оно опротивело Свете. Она беспомощно отодвинула от себя чашку. И тут ответил Михаил:
«Добрый вечер, Светлана.
Янжина уже рассказала мне о вашей проблеме и настойчиво попросила заняться ей. Как можно отказать нашей Янжине? Если вы знаете, откройте мне это средство, иначе я скоро не буду принадлежать себе.
Но это лирика. Если серьезно, то не вижу в вашей ситуации чего-то страшного и непоправимого.
Удобно будет встретиться со мной в субботу в два часа дня? Пока предлагаю нейтральную территорию, мне нравится все тот же Александровский сад. Вы ведь чудесно прошлись там сегодня с Янжиной? Я вам с ней хорошо позавидовал. Впрочем, свой вариант тоже можете предложить.
Денег за знакомство (а что такое наша первая встреча, как не знакомство?) я не беру.
Все будет хорошо, Светлана».
Как просто и по-компанейски он изъясняется, подумалось Свете. Разве это похоже на серьезного специалиста? Хотя где-то она читала, что в Древнем мире толковый целитель должен был в первую очередь быть лекарем души, а затем уже тела. Света с удивлением обнаружила, что ей стало не так страшно.
«Все будет хорошо, Светлана».
Как давно ей уже не говорили этих слов.
Света разделась и отдала свое тело тяжелому пуховому одеялу. Луч от фонаря с улицы настойчиво пытался пробраться сквозь занавески. Света вжала голову в плечи и засунула под одеяло. Авось сегодня она поспит хорошо. Сегодня можно попробовать выключить ночник. Неужели на ее слабую усталую душу позарится страшная женщина из сна?
Ей снилось, что она идет на встречу с Михаилом к Александровскому саду. Центр Москвы пуст, хотя на дворе день и выходной. Ей не составит труда узнать Михаила.
Света брела и брела, так никого и не встретив, ноги загудели. Из мизинца ноги потекла кровь, невозможно было ступать далее по асфальту. Света опустилась на скамейку.
Она подняла глаза, а напротив сидела… нет, не та женщина из ее сна, а Янжина. Света поманила ее к себе рукой, но та сделала предостерегающий жест и покачала головой. Света осталась сидеть на своем месте.
Затем к Янжине подошел мужчина без лица, он опустился на скамью и принялся грубо шарить руками у нее под одеждой. Янжина стала его раздевать и раздевалась сама. Они являли собой бесстыдную и сладострастную картину самых смелых и жгучих ласк.
Света поднялась в ужасе смущения. Позабыв про боль в ногах, она покинула любовников и бегом помчалась в сторону метро. По пути ее настиг ураган, Света падала и поднималась, ее отбрасывало назад к той непристойной скамье, но она вновь с безмолвным криком бежала оттуда. Как в бреду, Света кружилась среди вырванных с корнем деревьев, мир буйствовал, сошел с ума, от самой Светы уже не осталось ничего, кроме боли, страха и жажды убежать далеко-далеко.
Наконец завыл ветер, помогая двигаться вперед, удлиняя Светины тяжелые шаги. Света прошла сквозь турникеты в метро, и ноги перестали болеть. Они ступили на мягкую, пахнущую разложением землю. Это была невозделанная земля, Света то и дело спотыкалась о полузадушенные мхом большие камни, юбка порвалась об колючие заросли ежевики. В темноте зловеще блеснули плиты, они встречали Свету как свою.
Перед Светой явилась та призрачная женщина. Дальше пути уже не было.
Света открыла глаза посреди ночи и увидела только темноту. Как она ни силилась, Света так и не смогла разглядеть в темноте очертания собственной комнаты. Она не здесь, не в своей квартире. Выключить ночник было фатальной ошибкой. Но ни за что в мире Света не высунет руку из-под одеяла и не включит ночник. Лучше умереть, чем выйти из своего укрытия.
Света кожей чувствовала, как страшная женщина присела на краешек кровати. Она выжидает, когда Света откинет одеяло, высунет ногу или руку. Ровно в этот момент Света будет в ее власти. До этого женщине так и не удалось коснуться Светы, она тянула ее лишь за волосы, за неживую материю. Она еще не добралась до Светиной крови, а жаждет этот монстр именно крови. Нет, нет, нет. Света крепче стиснула одеяло.
Целую вечность они мерились выдержкой, пока Света не забылась крепким коротким сном. Пропел будильник, чары рассеялись, в комнату проникло утреннее сияние.
Света скинула с себя одеяло, свои надежные доспехи. Она лежала в постели, размазанная как квашня. В этот раз опять удалось победить. Что будет в следующий?
Разбитая, измученная, усталая Света побрела умываться. В зеркале на нее смотрела бледная до синюшности женщина. Она бестелесна, и все так странно. Она неживая?
Слишком живая для умерших. Слишком мертвая для живых.
Каждый человек ведет борьбу
С самим собой, с людьми, с предназначением.
И любит он испытывать судьбу
И наделять себя большим значением.
Оправдана борьба только с собой
За право становиться еще лучше.
Ведь человек проиграет другой бой,
И этот факт давно уже изучен.
Не нужно ярости, агрессии и зла,
Нужны решимость и немного света.
Борьба закончится, какой бы ни была,
Но жизнь потом потребует ответа.
Глава 4
В субботу состоялась встреча Светы и Михаила Райковского.
Она высматривала солидного плотного мужчину в очках, отчего-то Михаил виделся Свете непременно таким.
Когда же ее начал чуть насмешливо оглядывать высокий бледный мужчина с какими-то по-мальчишески светлыми волосами и глазами, Света брезгливо отшатнулась.
– Светлана, я надеюсь? – Его голос был хриплым и тихим, так не подходящим к моложавому смеющемуся лицу. Такой голос скорее подходил тому мужчине, которого Света себе вообразила. – Серый пуховик и рыжие волосы. Вот это загадка на внимательность, однако. Вы заметили, что в Москве сейчас повально в моде серый цвет в одежде? Как, впрочем, и рыжие волосы. Скажите в чем секрет привлекательности этих сочетаний, как счастливая обладательница и того и другого?
– Я не знаю, – ответила Света и смутилась. Принадлежавшие ей цвет волос и пуховик стали необыкновенно гадкими сейчас в ее глазах, жутко захотелось их сменить. – Михаил Райковский?
– Ваш покорный слуга. – Михаил улыбнулся и тут же схватил Свету под руку и приблизил к себе.
Света вздрогнула от неожиданности.
– Мы стоим на проходе, – объяснил он, забавляясь ее испугом, – давайте посторонимся. Наконец-то я нашел вас, Светлана. В толпе серых пуховиков и волос медного цвета это было ох как непросто.
Интересно, ему не надоело ее оскорблять? Чего он прицепился к пуховику и волосам? Она не на свидание к нему пришла. Сам тоже не Ален Делон небось. Праведный гнев придал Свете смелости разглядеть Михаила подробнее. Первой бросилась в глаза его жуткая бледность, равная Светиной. В тонкой коже Михаила переплелись серость с синевой. Светлые, почти белые, волосы были коротко подстрижены, почти не отвлекая внимания от чистых и больших голубых глаз, каких-то девичьих глаз, так необычно глядевших с мужского широкоскулого лица. Необычной деталью был длинный ухоженный ноготь на мизинце левой руки, похожий скорее на коготь хищной птицы. Ногти на других пальцах были короткими. Одет Михаил был вовсе не солидно: темные джинсы и легкая ветровка, которая не могла спасти от мороза.
– По-моему, вы замерзли. Вы прям0-таки синий от холода. У вас есть одежда теплее? – Света решила тоже его подколоть.
Михаил не обиделся, только рассмеялся.
– Мне тепло, – ответил он. – Если вы про мою аристократическую бледность, то это низкий гемоглобин и аскетический образ жизни, не более того. Одежду теплее не ношу, я с детства закаленный. И, кстати, у меня правда имеются дворянские корни в каком-то поколении. У вас тоже, бьюсь об заклад.
– У меня их нет. – Света поджала губы.
Михаил сильно не нравился ей. Как с ним общается веселая и прелестная Янжина? Он ужасно высокомерен.
– О, вы изучали свое семейное древо? Похвально. В наше время всем решительно плевать на свои корни.
– Ага, еще раньше трава была зеленее, – ядовито парировала Света.
– Вы сомневаетесь? Во времена, когда человек благоговел перед силой природы, трава была зеленее, деревья больше и воздух чище. Вам не кажется, что эволюция и прогресс свернули не туда? То есть их вообще не должно было быть по изначальному замыслу. Мир был совершенен уже при своем сотворении.
– Можно долго дискуссировать на эту тему. – Света не имела ни малейшего желания этого делать.
– Вы, как прогрессивный человек, склонны всеми силами оправдывать свои паразитизм и глупость, подменяя свое невежество заумными, якобы научными терминами. Понимаю. Продолжайте свою речь, пожалуйста. Я могу слушать это бесконечно.
Света в недоумении посмотрела на него. Она не начинала никакой речи, чтобы продолжать.
– Я уже сказала, что не хочу с вами спорить.
В Свете нарастал гнев, ей хотелось накричать на Михаила и ударить его, но она промолчала, потому что воспитанные люди не орут на улице посреди толпы.
Михаил насмешливо наблюдал за ее лицом. Он усмехнулся:
– Какая жалость, что я и мои суждения вам неинтересны. Придется пережить. И все же хотелось бы еще толику вашего драгоценного внимания. Давайте пройдемся, иначе вы превратитесь в ледяную грозную статую. Расскажите, что за сон не дает вам спать?
– Вы знаете, у меня срочное дело, я хотела предупредить, но узнала о нем слишком поздно. Простите. – У Светы больше не было желания с ним делится.
– Вы боитесь и хотите сбежать. – Веселое настроение покинуло Михаила, он стал серьезен. – Боитесь своего сна, боитесь спорить со мной. Вы живете в страхе? Сказать почему?
– Ну, скажите. – Света сжалась под его пристальным взглядом. Ее в самом деле колотила мелкая дрожь.
– Страх и агрессия – сиамские близнецы.
– Не понимаю.
– Вы разве не заметили, что я с первой минуты намеренно выводил вас из себя?
– Мм… нет, не заметила.
– Вы врете. Вы не только заметили, но и вышли из себя по моему желанию. Только вы не дали волю агрессии, потому из вас вышел страх. Вы захотели сбежать от меня, как трусливая мышь. Пока вы не научитесь выпускать агрессию, вы будете жить в страхе.
– Я все равно не понимаю, – призналась Света.
Слова Михаила глубоко задели ее. Она не до конца поняла их смысл, но почувствовала, что он в чем-то, может быть, прав.
– Пойдемте, расскажите сон, который не дает вам спать. Тогда нам обоим станет понятнее.
Они зашагали вдоль Александровского сада. Мимо шли прохожие, бежали с пакетами курьеры, мамаши катили коляски со спящими детьми, гости столицы щелкали фотоаппаратами, снимая друг друга на фоне величественного памятника-обелиска. За какие-то сорок минут Михаил узнал о Свете всё, она же о нем – ничего.
– Вы росли в полной семье? – спросил Михаил, выслушав Светин рассказ о повторяющемся ночном кошмаре.
– Да, у меня есть мама и папа.
– Вы не вспомните сейчас, хорошо ли они жили? Отец был верен матери? Вы не могли в детстве застать его с другой женщиной?
– Нет, точно нет, – замотала головой Света.
– А может быть, вы были в церкви или на похоронах и вас, маленькую девочку, обидела какая-то злая тетка?
– Нет, я не хожу в церковь и на похоронах никогда не была.
– Понимаете, Света… Вы ведь не против, что я буду называть вас так фамильярно? Так вот, что я хочу сказать… Наши сны – это забытая жизнь. Ха, да, понимаю, что звучит пафосно и непонятно. Но это так. К вам настойчиво лезет одно событие, которое мозг угодливо стер из памяти, желая защитить вашу психику. Что ж, положение серьезное, но не безвыходное. Чтобы сон ушел, вам необходимо вспомнить это. Когда-то, скорее всего в детстве, произошло что-то такое, что жестоко обидело и разгневало вас. Вы ведь наверняка были тихим ребенком, из тех, что мухи не обидит. Поэтому сильная разрушительная агрессия была подавлена, и агрессию заменил страх, ее сиамский близнец. Необходимо вспомнить этот эпизод.
– Но как же я его вспомню? – Света подняла на Михаила умоляющие глаза.
– Пойдите сначала по легкому пути. Поговорите с близкими, попробуйте спросить откровенно. Если ничего не добьетесь, будем вспоминать вместе, я помогу вам.
– Тогда я съезжу к родителям. Я всю жизнь жила с ними, кроме них, мне не к кому обратиться.
– Вам виднее. Пишите мне в любое время.
Тепло пожав Михаилу руку, Света покинула его, испуганная и озадаченная.
К душе не приложишь уже подорожник,
Листвой не расплатишься нынче сполна.
Легко не проедешь по бездорожью,
От горестей руки уж не заслонят.
Из детства ушли мы, как будто из Рая,
В мир низший, греховный и сложный для нас.
Пытаемся выжить, потом умираем,
А смысла не видим, бывает, подчас.
Уже стариками мы можем вернуться
В тот мир, полный легкости, неги, тепла.
И в детство, как в плед, не спеша, завернуться,
Так и прожить в нем, прожить до конца.
Глава 5
Этой же ночью Михаил заботливо осведомился о Светином самочувствии. Она честно написала, что боится заснуть. Михаил позвонил ей, когда стрелки часов показали полночь.
– Иногда я кажусь себе сумасшедшей, – сказала Света, включив телефон на громкую связь.
– А кто не сумасшедший, скажите мне на милость! Поверьте моему профессиональному опыту, концентрация сумасшествия в воздухе настолько зашкаливает, что случайно замешавшийся среди них здравомыслящий человек уже представляет собой совершенно ненормальное явление.
– Это ужасно. – Света почему-то улыбнулась и почувствовала себя почти счастливой.
– Это прекрасно. – В голосе Михаила Света также почувствовала улыбку. – Каждый человек должен быть на своем месте. Нимфоманки должны идти в проституцию, бешеные – наемниками на войну, невротики – скрупулёзно собирать архивы.
– Проституция и война – это ужасно. – Со Светиных губ все еще не сходила счастливая улыбка, наличие которой было ей самой непонятно. – Архивы тоже такое себе.
– Проституция, война и архивы – это часть жизни общества. В истории не было ни одного десятилетия, когда бы люди без этого обошлись. Пора уже приравнять их к нормальным явлениям.
– Надеюсь, что этого никогда не будет.
– Блажен, кто верует. Вседозволенность и отсутствие потребности в Боге стирает человечество с лица земли, человек больше не мыслитель, не философ, не вечно юный натуралист, желающий познавать и совершать открытия. Он всего лишь потребитель, который мнит себя Богом.
Света не захотела развивать эту тему – не хотелось перегружать голову чем-то важным и серьезным. Только-только высунув голову из моря грусти и безысходности, она провалилась туда опять.
– Как вы познакомились с Янжиной? – Улыбка стерлась с лица, Света напряглась. Отчего так, она снова не поняла.
– Я помог ей пережить тяжелый период. Бедняжка Янжина перестала есть и спать, она угасала на глазах. Надеюсь помочь и вам.
– Вы с ней до сих пор близки? – Слово «близки» Света произнесла приглушенным интимным шепотом.
Перед глазами возникли тот сон, та скамья в Александровском саду, та непристойная сцена между Янжиной и Михаилом.
– Да, мы близки. – Михаил отвечал уверенно и просто.
– Она прелестна. Такая красавица, глаз не отвести. Не то что я.
– Да, Янжина невозможно хороша.
Света поджала губы в бессильной злобе. Она была разочарована в своих лучших чувствах. Напрасно надеялась, что Михаил опровергнет слова о Светиной обыкновенности и сделает ей комплимент.
– Она очень добрая, – продолжала Света. – Порекомендовала мне вас.
– Я не самый приятный человек.
– Но вы видите людей насквозь.
– Это просто. Большую часть своей жизни я был одинок. Я очень хотел простого человеческого тепла, но кому я был нужен? Тогда я научился считывать незнакомых людей. Вошло в привычку.
– Почему вы были никому не нужны?
– Первая мать отказалась от меня в роддоме. Вторая мать отказалась от меня, когда мне было четыре года. Третья мать отказалась от меня в семь лет. Я не знаю, какова была моя биологическая мать, отчего-то она представляется мне хрупкой, ясноглазой блондинкой. Я всю жизнь хотел ненавидеть ее, но не сумел. Просто тяжело ненавидеть то, чего никогда не видел, то, чего не знаешь. Моя биологическая мать – это фантом, некая прекрасная (потому что молодость всегда прекрасна) злая фея.
– Вы не искали ее?
– Нет. Хотите совет? Никогда не оживляйте свои фантазии, если они хороши и приносят вам положительные эмоции. Также не претворяйте свои заветные мечты в жизнь. Вдыхать жизнь нужно только в свои страхи. В мире все обыденно, серо и просто до тошноты. Один лишь человек способен наделить что-либо прелестью и ужасом. Мечты прекрасны, пока несбыточны, кошмары ужасны, пока не поняты.
– Хотела бы я понять свой кошмар.
– Поймете, непременно поймете. И будете скучать по нему.
– Нет, никогда. – Света усиленно замотала головой, будто Михаил мог ее видеть.
– Поспорим? Что вы от меня хотите, если не заскучаете по страшной женщине из старого кладбища?
– Не знаю. – Света нервно усмехнулась. – Купите мне коробку конфет. А что пожелаете вы?
– Поцелуете меня.
Света залилась краской стыда. Неужели он серьезно? Она не смогла ничего ответить.
– Ну вот. – Михаил нарушил затянувшеюся паузу смехом. – Говорил же, что я не самый приятный человек. Вы еще не раз помянете бранным словом Янжину, что свела вас со мной.
– Вы… приятный человек. – Света смущенно улыбнулась.
– Тогда по рукам?
– Да, пожалуй.
– Раз так, может, еще один спор?
– Какой?
– Спорим, что женщина с кладбища сегодня вас не посетит?
– Это невозможно. Готова спорить на что угодно.
– И все же?
– Купите мне шоколадку.
– Хорошо, а вы придете на нашу следующую встречу в красном платье.
– Придется раскошелиться, обычно я такое не ношу.
– И зря.
– Завтра напишу по результату.
– Надеюсь на вашу честность, любительница шоколада.
– Я всегда честна.
– Роскошное качество для женщины. Пусть вам приснится что-нибудь красное.
– И вам спокойной ночи.
Света включила ночник и легла с головой под одеяло. С голосом Михаила исчезло спокойствие, страх вновь подползал к ней.
Этой ночью мучительница с кладбища к ней не пришла. Свете снилась ярко-красная кровь, стекающая вдоль ее тела. Она захлебнулась в этой крови и потонула.
Сердце колышется в хрупкой груди живых,
Кровь бежит быстро, не замедляя шаг.
Но жизни вокруг не видят они, увы.
Проносится она перед носом у бедолаг.
Жизнь изучили мертвые камни скал,
Мертвые воды знают всё от и до.
И каких ответов разум бы не искал,
Все они где-то рядом, не нужно идти на дно.
Глава 6
Света никогда не отмечала свои дни рождения. Не с кем, да и настроение все время было не то. Никогда этот день не был связан с предвкушением волшебства. Отец в детстве возил ее пару раз в Москву кататься на каруселях, но денег было так мало, что вскоре такие развлечения посчитали вредными для семьи. Домой детей она не приглашала, Света не отличалась открытостью, что так привлекает подруг. Так и привыкла видеть свой день рождения самым обычным серым днем и уже даже не страдала от этого.
В этот день ничего не поменялось, но отметить его все же придется. Света села в пригородную электричку и поехала домой, к родителям.
Она смотрела в окно, снег лихорадочно кружил над землей. Надвигалась буйная метель, но на Свету снег действовал успокаивающе. Она любила зиму, особенно зиму в провинции.
Девочкой она пряталась в сугробах от людей, мороз щекотал нос и щеки до боли, одаривая ярким румянцем. Света стыдилась морозной красноты на лице, пока однажды один человек сказал ей:
– Красный цвет – это цвет жизни и крови, он не может не украшать.
Кто и когда сказал эти слова?? Сейчас Света была уверена, что эти слова были произнесены проникновенным голосом Михаила Райковского, хоть это было совершенно невозможно. Надо, кстати, купить красное платье. Надо же, он оказался прав, страшная женщина и впрямь покинула ее, хоть Света по ней совершенно не скучала.
Позвонила Янжина, она каждый год поздравляла Свету, даже если Света забывала про ее дни рождения.
– С твоим днем, дорогая. – Нежный голос Янжины заставил Свету невольно просиять улыбкой. – Будь счастлива! Как твои дела?
– Спасибо! Дела очень хорошо, я так благодарна тебе за Михаила. Страшный сон отпустил меня. Невероятно!
– Он крут, я же сразу сказала. И безупречного мнения о тебе. Так расхваливал, что я заревновала.
– Да? – Света затаила дыхание. – А что он говорил?
– Что ты настоящая красавица, жаль, что не носишь яркие цвета. Чем и подтвердил мою теорию о твоей зажатости как источника всех психологических проблем. Впрочем, Мишка считает, что у тебя нет проблем.
– Я доверяю ему.
– Давай встретимся сегодня, у меня для тебя подарок.
– Сегодня я у родителей в Подмосковье. Может, завтра?
– Знаешь что, а приходи завтра ко мне в гости!
– Спасибо, я приду. Ой, у меня конечная. На связи, Янжин. Спасибо тебе еще раз. За всё!
– С днем рождения, моя девочка.
Света тяжко вздохнула, когда поняла, что нужно выходить. В родном городе страхи обострялись, ведь тут она всегда была не такой, как надо.
Не такая общительная, чтобы девчонки называли ее подругой. Не такая умная, чтобы учителя ставили в пример. Не такая добрая, чтоб к ней тянулись животные.
Не такая идеальная, чтоб родители ею гордились.
Света с болью вспомнила сейчас, как удивились отец и мать, когда Света сообщила о намерении приехать к ним, чтоб разделить радость праздника в честь своего рождения. У них в этот день даже были другие планы. То есть для них совершенно нормально прожить этот день вдали от Светы. Почему-то именно сегодня это особенно задевало сердце. Света не помнила, что родители несколько лет подряд звали ее к себе, но тщетно, и наконец перестали, научившись жить без своей единственной дочери.
Света увидела дорогу на городское кладбище, она никогда не была там. Сейчас у нее мелькнула мысль: а вдруг оно то самое из сна и ей нужно сейчас туда? Света свернула и побрела по этой дороге, метель заползала под капюшон. Видимость была плоха, как во сне из-за тумана. Света даже испугалась, что вновь провалилась в сон, пока не столкнулась со стариком.
– Извините, вы идете с кладбища? – спросила Света, удержав его за руку.
Пожилой мужчина дыхнул на нее перегаром.
– Да, – коротко ответил старик, его язык заплетался от выпитого алкоголя. – У меня там сын с женой лежат.
– А на этом кладбище есть плиты?
– Какие плиты? Плитка, что ль? Нет, у моих плитки нет. Где мне взять на это денег? Может, ты подсобишь?
– Нет, я про плиты вместо памятников, как раньше хоронили, в старину. Тут есть такие участки?
– Нет там плит никаких. – Свете почудилось, что старик аж протрезвел, до того был ошеломлен ее странными вопросами. – Тьфу на тебя, ведьма проклятая. Сгинь!
Его плевок медленно катился по рукаву Светиной куртки. Она со стыдом и отвращением опустилась на корточки и вытерла рукав о снег. Ее обуяла злость на пьяного старика. Нагнать бы его и пнуть в спину, пусть знает, как плеваться в порядочных людей. Пьяная бестолочь, вонючий алкаш!
Нет, она не будет этого делать. Никогда в жизни Света не сможет пнуть старика, пусть он оплюет ее с головы до ног. Она не даст выхода своей агрессии.
Света вспомнила, что Михаил ругал ее за это. Страх и агрессия – сиамские близнецы. Сегодня этот старик ответит за свой плевок.
Света быстро нагнала пьяницу, труда не составило. Она с размаху пнула его прямо в спину, старик зашатался и упал лицом в снег. Света сжала в злобе лицо и пнула еще разок, потом третий раз, когда старик попытался поднять голову, а затем снова и снова. Когда старик затих, Света плюнула на него и пошла прочь.
Страха не было, она чувствовала себя правой и бесстрашной. Света проявила слабость лишь на мгновение, когда захотела обернуться и узнать, сумел ли старик подняться. Но в последний момент передумала и не стала показывать слабость перед ним. Оклемается, естественно. Алкаши – живучий народ.
Свету опьянило столь непривычное чувство решительной смелости, она позвонила в дверь родительской квартиры долгим протяжным звоном.
– Ты хочешь, чтоб мы оглохли? – заворчала мать, открывая дверь.
– Я думала, вы меня ждете. – Света решила подражать тону матери.
– А что не ждем, что ли, ты считаешь?
– Считаю, что нет.
Мать вопросительно подняла брови – она не привыкла к такой агрессии от тихой дочери. Что ж, пусть привыкает.
Света оглядела мать с головы до ног. Дешевый халат на тощем высохшем теле, морщин прибавилось, красит волосы дешевой краской, оттого они повисли безжизненной желтой соломой. Она не заслуживает других чувств, кроме жалости, но Света питала к ней еще и злобу. Она сама не могла понять причины столь оглушительной ненависти к матери, которой не знала ранее.
– Пройти можно?
Не дожидаясь ответа, Света толкнула мать плечом и прошла на кухню.
На столе стоял торт маминого приготовления, расставлены кружки на троих. Мило, но Светина злость еще не утихла.
– Где отец?
– В магазин пошел за соком.
Света с удовлетворением отметила, что гонор матери поутих, теперь мать говорила тихим, чуть дрожащим голосом.
– Раз мы одни, позволь, я спрошу тебя. Отец тебе изменял?
– Что… что ты говоришь такое? – Мать, казалось, совсем обезумела от Светиных речей.
– Была ли у него другая женщина? Ну а что ты так смотришь на меня? Ты, прямо скажем, не красавица. Немудрено, если папа тебе изменял, – жестоко и мстительно произнесла Света, и мать отвернулась от нее.
Удивительно, какое облегчение испытываешь, осмелившись наконец высказать человеку свой негатив прямо в лицо. И зачем она раньше стеснялась так делать? Как же стало легко, хоть взлетай.
Света нарочно сказала так, чтоб ранить мать. Оправдание себе она нашла в воспоминаниях, как в тяжелое для всей страны время семья еле-еле сводила концы с концами, мать вечно пилила безвольного отца. От такой жизни любой мужик взвоет.
– Не было у него никого, – жестко обрубила мать.
– Странно. Я была уверена, что были.
В воздухе распылились неприязнь и раздражение.
Отца не было целую вечность, все это время Света с мамой молчали. Мать даже не налила чаю.
Когда отец стал открывать дверь ключом, мать вскочила со стула. Когда Света повернула голову, на кухне матери уже не было. Света тоже пошла встречать отца.
– Тебя только за смертью посылать, – вскричала Ольга с порога.
– Эх, ты даже не знаешь, как ты права, – вздохнул Олег Жуков, Светин отец. – Иван Матвеев помер. Ну тот, который сына недавно похоронил. Нашли мертвого по дороге с кладбища. Наверное, сердце не выдержало.
– Печень у него не выдержала! – отмахнулась Ольга. – Пил безбожно.
– Так горе у него какое было… О, Светка! С днем рождения! Спасибо, что приехала.
Олег протянул к дочери руки, но Света покачала головой и отступила три шага назад.
«Нет, папа, если ты дотронешься до меня, тоже умрешь. Во мне яд».
Она убила человека. В это невозможно было поверить.
Что тебе рассказать на рассвете?
О борьбе между мной и грехом?
О любви? О судьбе? О приметах?
И о том, как не быть дураком?
Я скажу, что ты хочешь услышать,
Сочиню наш особенный миф.
Мы подробно в деталях распишем,
А затем удалим этот стих.
Мы сотрем его след отовсюду,
Это будет наш личный секрет.
И лишь мы до конца не забудем,
Как интимен был этот рассвет.
Глава 7
Света сама не помнила, как сбежала из родного города.
Страшным усилием воли она просидела час за кухонным столом под озадаченные взгляды родителей. Мать молчала, поджав губы, отец говорил без умолку. Он то и дело спрашивал Свету о работе и личной жизни, просил у нее внуков и более частого внимания. Света отвечала то, что он хотел услышать, но ей хотелось раствориться в воздухе, исчезнуть навсегда.
Отец вызвался проводить Свету на электричку, она была этому рада. Было невыносимо пройти этот путь одной.
– Здесь и нашли Матвеева, прикинь. – Олег махнул головой в сторону дороги, ведущей на городское кладбище.
Света не посмотрела туда. Это конец. До этого она все еще надеялась, что мертвый Иван Матвеев был кем-то другим, а ее старик оправился, встал и пошел.
– У него и родственников нет, – продолжал Олег, не обращая внимания на скорбный вид дочери. – Сын только был, да тоже помер. Не представляю, кто будет его хоронить.
– Я, – сказала Света еле слышно. Олег в недоумении уставился на нее. – Я переведу сегодня необходимую сумму.
– Да ну, перестань! Ты деньги печатаешь, что ли?
– Я решила. Я оплачу любые расходы. Пусть его похоронят по-человечески.
– Добрая святая душа! – Олег сердечно обнял Свету за плечи.
Ей стало тошно от слов отца. Света поскорее высвободилась из его объятий и села в электричку, не помахав рукой на прощание. Ей было не до любезностей.
Страх бегал мелкими колкими шажками по спине, но Света тряслась не за свою бессмертную душу. Сейчас более всего на свете она боялась разоблачения. Вдруг кто-то видел, как она до смерти запинала старика? Но если видел, то почему не остановил ее? Ясно же, что для того, чтоб шантажировать. Надо же такому произойти! Господи, спаси и помилуй!
Света закрыла лицо руками. Она не вправе обращаться к Господу, потому что она убийца. Сердце стучало болезненно и через раз. Света чувствовала, что не уйдет от правосудия людского или небесного.
Кто сможет ее защитить? Родители? Они ничего не смогут сделать, они обычные небогатые люди из маленького городка. Михаил Райковский? Она видела его раз в жизни, ему будет просто наплевать, хоть он-то и виноват в трагедии. Бывший парень Андрей? Он уже больше года как вычеркнул Свету из своей жизни, а это происшествие только утвердит его в собственной правоте. Начальница? Да нет же, это совсем бред.
Свете не поможет даже хороший адвокат. У нее нет денег на такого адвоката. А если родители продадут квартиру и машину, то, где они будут жить? И даже если и продадут, все равно этого не хватит. Что же она, Света, наделала?
За этими лихорадочными мыслями, что обгоняли одна другую, Света не заметила, как приехала.
Поезд привез ее в ад. Уже в квартире Света, не раздеваясь, легла под одеяло, кровать казалась ей хладной, недружелюбной могилой. Она призывала к себе страшную женщину с кладбища, свою мучительницу. Но та покинула ее, казалось, навсегда.
Свете снилась снежная тропа, обагрённая алой кровью. Темень и метель закрывали обзор, холод пробирал до костей. Света шла в никуда.
Затем в темноте стал вырисовываться дряхлый силуэт пьяного старика. Он протягивал к ней руки и манил к себе.
Света силилась кричать и звать на помощь, но не могла. Она со всех ног побежала обратно, но провалилась под кровавый снег. Что это? Яма? Разрытая могила?
Узнать было не суждено. Света в ужасе проснулась. Страх от этого сна и близко был несравним по величине с предыдущим.
С самого утра Света вздрагивала от каждого шороха, любой телефонный звонок наводил ужас. Ее видели и звонят, чтоб предъявить обвинения. Да, иначе и быть не могло. Не может ей сойти с рук это убийство. Расплата настигнет.
Света забилась в угол кровати и беспомощно плакала, закрыв лицо руками.
И отец, как назло, трезвонил все утро. Как Света сейчас возьмет трубку и услышит обвинение из его уст? Что она скажет в свое оправдание?
Звонила Янжина. Света забыла, что договорилась прийти к ней в гости, и тоже не брала трубку. Едва ли Янжина прознала о преступлении, но Света теперь отовсюду ждала подвоха.
Наконец Янжина написала, что очень волнуется и ждет Свету у себя. Она написала станцию метро, где им было нужно встретиться, и время.
Света наспех собралась и поехала. Сидеть одной и дрожать от страха было сродни безумию.
В вагоне метро по пути к Янжине Света размышляла. Наверное, когда-то в детстве она убила какую-то женщину, оттого та и являлась к ней, как является сейчас этот старик. Один кошмар сменился другим. Света осознала, что больше не имеет желания допытываться, кем была в ее жизни та женщина. Михаил не прав: лучше не давать страхам жизнь, так они становятся только более пугающими.
Света и Янжина встретились в центре зала в метро.
– Привет! – Янжина чмокнула Свету в щеку. – Как я рада тебе. Пошли скорее, тут недалеко.
Янжина мягко схватила Светину ладонь и настойчиво повела за собой. Он нее пахло обволакивающим запахом дорогих духов. Это подействовало на Свету успокаивающе.
Изящная и красивая (под стать своей хозяйке) квартира была совсем рядом с метро, они не прошли по улице и десяти минут.
– Дорого тут снимать, наверное? – спросила Света, восхищенно оглядывая обстановку.
– Это моя квартира, – улыбнулась Янжина.
– Ты купила? – Света вытаращила глаза от удивления.
– Нет, ты что! Мне подарил квартиру любовник.
– Михаил Райковский?
– Нет, конечно нет, – рассмеялась Янжина. – Мишка симпатичный, конечно, но у нет таких денег. Сережа подарил. Это мой женатый любовник, который меня содержит. Ему сорок восемь лет, но выглядит не так уж плохо. Я заставляю его ходить в зал.
Значит, у Янжины есть богатый любовник. Интересно, он вступится за Свету в случае чего? Света не ответила себе на этот вопрос, но заметно воспряла духом и в очередной раз благословила свое знакомство с Янжиной.
– Он собирается развестись и жениться на тебе?
– Нет, слава Богу, не собирается. Зачем нам с ним это?
Света замолчала, она не стала осуждать аморальный образ жизни Янжины. Да, подруга продает свое тело, но она никого не убила. В отличие от Светы.
– А Райковский тоже твой любовник? – Света все же не удержалась от вопроса.
– Ага. Он великолепен. Не был бы таким нищим, просто цены б ему не было. Он понимает меня, как никто. Я, кажется, даже люблю его. Пошли за стол.
На столе были виноград, торт, маслины и бутылка вина. Света была тронута.
– Выпьем за твой день рождения. Надеюсь, ты провела его счастливо?
Ох, лучше не вспоминать об этом дне. Лучше забыть его навсегда, чтоб он остался в памяти лишь далеким забытым страхом и скрытой агрессией.
– Да, давай скорее выпьем. – Света подвинула свой бокал ближе к бутылке.
Янжина разлила вино, Света выпила до дна. Алкоголь приятно обжег горло, мысли затуманились и отошли вглубь. Закусывать не хотелось, лишь из вежливости Света поклевала маленький кусок торта.
«Пить – здорово!» – пронеслось у Светы в голове. Нужно выпивать по бокалу дорогого красного вина в день. Итальянцы делают так, и они счастливы.
Янжина рассказывала разные истории про своего великовозрастного любовника Сережу. Хмельная от вина Света слушала ее вполголоса и запомнила лишь эту:
– Я выдворила его из этой квартиры, потому что он храпит. Из его же квартиры! – Они обе покатывались со смеху. – И знаешь, что он мне за это сделал? Купил кольцо и извинился.
Света хохотала так, будто в жизни не слышала ничего забавнее. Стрелки на часах показали 20.00.
– Наверное, мне пора. Ехать еще долго. У меня нет Сережи, я не живу в центре.
Света поднялась со стула, но тут же села обратно. Ее замутило, голова кружилась, как юла.
– Оставайся у меня. Да хоть жить ко мне приезжай! – Янжина подала Свете руку и повела в спальню. – Вот ложись сюда и спи.
Света рухнула на предложенную кровать, не соображая ровным счетом ничего. Она забралась под одеяло, с радостью осознав, что пошлет убитого старика к черту, если он сегодня надумает заявиться. Она засмеялась своему бесстрашию.
Света почти заснула, когда ощутила тихие шаги Янжины. Света приоткрыла глаза и увидела отражение подруги в зеркале перед кроватью. Янжина распустила и расчесывала длинные густые волосы.
– Боже, как красиво! – неосознанно сказала вслух Света. – Хотела бы я, чтоб по моей спине струился такой водопад волос.
Янжина услышала ее и улыбнулась. Даже в пьяном бреду улыбка Янжины показалась Свете хищной и недоброй. Но Света все равно не могла никуда скрыться со своей тяжелой головой.
– Как ты прекрасна! – лишь бессвязно повторяли Светины губы.
Ночная сорочка плавно скользнула к ногам Янжины, зеркало показало Свете подругу во всей красе. Света не смогла вынесли этой красоты, закрыла глаза и откинулась на подушку.
Губы продолжали шептать какие-то рандомные слова, пока Света не провалилась в пропасть, откуда не было спасения. Она видела лицо Янжины совсем близко, их губы почти соприкоснулись. Тяжелая волна волос обвилась вокруг Светиной шеи, и Света начала задыхаться от удушья.
У тебя остался только страх,
Он друг тебе, и он тебе любовник.
Лишь он один живет в твоих глазах,
Так манит мак и ранит, так терновник.
Страх следует упрямо по пятам,
Он не отступит, он с тобою слился.
И чем на свете ты ни обладай,
Страх – это всё, чего смогла добиться.
И без него никак теперь не жить,
Ведь чувствовать его вошло в привычку.
Вся жизнь свелась к тому, чтобы служить
И класть ему в алтарь свою частичку.
Глава 8
– Здорово мы перепили вчера, да? – Янжина насмешливо взглянула на Свету, когда та еле продрала глаза.
– Да, – смущенно согласилась Света.
Янжина звонко рассмеялась, а Света сама себе удивилась, когда ей удалось рассмеяться в ответ. Как же с Янжиной легко и просто.
– Где можно купить хорошее красное платье? – поинтересовалась Света, когда они уже пили кофе.
– Ого, какой прогресс! Свожу я тебя в одно волшебное место. Пусть это будет подарком на день рождения. Я, кстати, и собиралась подарить тебе нечто подобное.
Через час руки Светы прогибались под множеством красных платьев, что подсовывала ей Янжина.
– Это платье короткое для меня. А это открытое. Вот у этого фасон странный, – канючила Света. Голова была еще тяжела от выпитого ранее.
– Мерить надо! – отрезала Янжина и всучила Свете еще пару платьев.
В итоге они купили то, что понравилось Янжине. В этом платье Света чувствовала себя максимально неуютно. Оно было чуть выше колен, Света постоянно подрывалась его одернуть. Ей казалось, что все смеются над ней, даже продавцы.
– Идеальное платье, – сказала Янжина. – Берем!
– На тебе оно бы смотрелось лучше.
– Не говори глупостей. Но я рада, что ты решила носить яркие и красивые вещи. Тебе идет. Можно узнать, что тебя сподвигло?
– Хочу что-то поменять в жизни. Решила начать с себя.
Янжина прищурилась, Света никогда не умела врать. Но не рассказывать же про споры с Михаилом.
– У тебя мужчина, да? – Губы Янжины растянулись в улыбке.
Света уже видела эту улыбку вчера ночью. Она невольно поежилась:
– Да. То есть нет.
– Расскажи мне!
– После. Я опаздываю. Потом расскажу. Завтра.
Ни завтра, ни потом. Словом, никогда. Света сегодня же решила разорвать любые отношения с Михаилом. Она уступает его Янжине, как психолога и как мужчину.
В этот раз она встретилась с ним в кафе. Увидев Свету в красном платье, Михаил довольно улыбнулся:
– Проиграла-таки! – Он хлопнул в ладоши. – Страшная-престрашная женщина ушла, и на место ей пришла прекрасная-прекрасная Светлана?
– Да, вы же видите. – Света провела рукой по платью.
– И вы уже скучаете по своему кошмару?
– Да, безумно.
Это было чистой правдой. Света вспомнила про рассказ Михаила о его биологической матери, он говорил, что нельзя ненавидеть то, чего не знаешь. Так же и со страхом. Теперь Света осознала, что ее страх перед незнакомой женщиной был ребячеством. Куда сильнее и разрушительнее был ужас перед человеком, которого она видела своими глазами, которого она убила в порыве необдуманной агрессии. Ее жизнь превратилась в липкий, удушливый кошмар наяву.
– Стало быть, я опять выиграл? – Михаил провел пальцем по Светиному запястью.
– Да, но я не смогу вас поцеловать. Янжина рассказала о ваших отношениях. Это подло по отношению к ней. Придумайте что-то другое.
– Подло? Какая глупость. А Янжина не рассказала про того дядю, что ее содержит? Странно, если не рассказала. Она прямо-таки молится на него и считает их встречу подарком судьбы.
Света промолчала.
– Я к тому, что у нас свободные отношения. – Михаил небрежно пожал плечами.
– Это не совсем мой вид отношений. Извините.
– Ладно, подожду, пока вы созреете. Поцелуй ведь не обязательно должен быть только в губы? Дайте мне вашу руку, и я буду удовлетворен. – Михаил коснулся губами Светиного запястья. От этого прикосновения Свету бросило в дрожь. – Рад, что сумел помочь. Мои методы работают, правда ведь?
«Нет, нет и нет! Именно из-за того, что я послушала тебя, моя жизнь превратилась в кошмар!»
Именно это Света хотела прокричать ему в лицо, но она больше никогда не даст выхода своей агрессии.
– Как будто бы да, работают, – неуверенно начала Света, – только вот я не уверена в их универсальной эффективности.
– В смысле? Кошмар же больше не снится.
– Да, но… мне снится другой сон.
– А… интересно. Как странно. Расскажите подробнее. Что предшествовало новому кошмару? Ваша поездка к родным? Вам удалось что-то выяснить у них?
– Все нормально, – солгала Света. У нее в мыслях не было признаться Михаилу в убийстве. Она никому не сможет довериться, даже родным. – Просто мне снится другой сон.
– Что за сон?
– Мне снится, что я падаю в яму, вырытую в снегу. Такое ощущение, что это разрытая могила.
– А… опять мимо вас ходят фантомы, которым душно на погосте? И вы, конечно, думаете, что такие сны сулят смерть?
– Чью? – Света похолодела. Перед глазами вновь предстал убитый ею старик Иван Матвеев.
– Очевидно, что вашу. Так ведь вам кажется?
– Да. – Света выдохнула и устало согласилась. Лишь бы он не задавал неудобных вопросов.
– Света, во снах не существует смерти. Иначе чем бы они отличались от реальной жизни? – Михаил улыбнулся.
– Вы правы. – Света вновь почувствовала острое желание расплакаться.
– Вообще, Карл Юнг утверждал, что предсмертные сны особенно прекрасны, ведь душа устремляется ввысь. Кошмары же – удел нашего бренного тела. Пока снятся страшные сны, можно не бояться за свою жизнь.
– Спасибо вам за помощь.
– И все же вы нашли мои методы несовершенными…
– Просто я убеждена, что агрессия – это не выход.
– Страх – это выход?
– У агрессии и страха нет ничего общего. Вы зря ставите их рядом.
– Вы давали выход своей агрессии?
– Нет.
– Тогда о чем спор? – Михаил самодовольно усмехнулся. – Как вы можете ставить под сомнения мои методы, если не использовали их? Против ваших надуманных – отметьте это! – слов у меня есть сотня реальных – снова отметьте в голове восклицательным знаком! – примеров.
– Хорошо, я подпорчу вам статистику своим реальным примером. Благодаря вашему совету выпустить агрессию я избила человека.
Михаил изумленно посмотрел на Свету. Уголки его губ подрагивали от беззвучного смеха. Света была близка к истерике. Она не могла вынести его насмешливого лица.
– Неужели? – Михаил продолжал пытливо разглядывать Свету. – Как же такое случилось?
– Не понимаю, отчего вам так весело! – Света от злости ударилась мизинцем о стол.
– Тише-тише. – Михаил поцеловал Светин мизинец. – Мне не смешно, я просто удивлен.
– Старый дедушка плюнул в меня, я разозлилась и избила его. По-моему, это чудовищно.
– А плеваться в красивую девушку не чудовищно? Жаль, меня не было с вами, я бы сам надавал тумаков этому деду, избавив вас от грязной работы.
– Я вижу, вам очень весело. – Света затряслась и встала из-за стола. – Всё понятно, вы считаете, что бить людей позволяется. А вот так вам нравится?
Света с размаху влепила Михаилу звонкую пощечину. След ее руки на несколько мгновений отпечатался на его бледно-синем лице.
Люди пораженно уставились на них. Света застыла как громом пораженная. Она беспомощно глянула на Михаила.
– Все нормально. – Михаил кивнул ей, а затем и людям вокруг.
Он по-хозяйски взял Светин пуховик, помог ей надеть его и под руку вывел на улицу.
– Все хорошо, – повторил Михаил уже ей одной. – Вы имеете право испытывать разные эмоции. Вас медленно убивает полоумный старый дед.
– А? – Света вскрикнула от первобытного ужаса.
– Полоумный старый дед по имени Страх, – пояснил Михаил, успокаивающе гладя Свету по плечу. – Парадоксально, но сам он труслив, его подстрекает скрытая агрессия, что притаилась за его спиной.
– Я боюсь своей агрессии, – призналась Света.
Она заплакала, как маленький ребенок.
– Ничего страшного не случилось.
В этот раз не случилось. Но от этого не становилось легче, потому что в прошлый раз случилось самое страшное, что могло произойти.
– Возьмите вот это. – Михаил отвел Свету подальше от фонаря и сунул в руку какой-то пузырек. – Принимайте по две капельки, когда почувствуете, что близки к истерике и не можете это остановить.
– Что это? – Света уставилась на Михаила с первобытным ужасом. Это был пузырек без всяких надписей.
– Опий. Янжина тоже принимает эти капли, спросите у нее.
Света спрятала пузырек в сумку, желая дознаться о нем у Янжины.
Мы останемся в чьих-то хрониках
Мелкой дрожью воспоминаний.
Хорошо бы успеть кого-нибудь
Отыскать меж чужих касаний.
Хорошо бы успеть почувствовать
И любовь, и тепло, и ненависть.
Научиться другим сочувствовать
И самим принимать неизбежное.
Мы останемся в чьих-то хрониках
Болью, счастьем и оправданием,
Частью жизни незавершенною,
Стуком сердца, трудным дыханием.
Глава 9
Света взяла отпуск на работе, о чем в скором времени пожалела. Ее накрыло одиночество, а вместе с ним призраки прошлого и настоящего.
Михаил писал ежедневно, но она не отвечала ему. Света не видела смысла продолжать общение. Она не признается ему в убийстве, не расскажет правды. А без знания, как все было на самом деле, любая его помощь будет бессмысленной. К тому же слепое следование его советам привело Свету к трагедии. Она не могла не винить в случившемся Михаила.
Ей жутко хотелось рассказать ему, до чего доводят его хваленые и безупречные советы. Но Михаил – счастливчик, он ни о чем не ведает. Живет себе, посмеивается и мнит себя великим психологом.
Янжина была светлым лучом в Светиной жизни. Она внушала какое-то глобальное спокойствие. Но Янжина улетела отдыхать на море, такой подарок сделал ей любовник, который ее содержит.
Хотелось бы Свете поехать вместе с ней подальше от этой проклятой зимы. От этого снега, на котором пролитая кровь отпечатывается особенно ярко…
Ах, Янжина! Ее прекрасная добрая фея. Часы и минуты, проведенные рядом с ней, и составляли довольство Светиной жизни. Их смех, вино, налитое в изящные бокалы, водопад ее густых волос…Вот бы пережить это еще раз…
Света внезапно вспомнила сон, где волосы Янжины завязались в тугую петлю вокруг ее шеи, и, тряхнув головой, отогнала от себя наваждение.
Может быть, принять эти капли, что дал Михаил? Они такие крохотные. Неужели от одной-двух что-то случится?
– Смотри, – перед отъездом Янжины Света показала ей пузырек, – ничего не напоминает?
– Все лекарства мира похожи, как однояйцевые близнецы. – Янжина повертела в руках пузырек. – Напоминают капли, которые мне любезно преподнес Мишка, такой же точно пузырек. Какой же Мишка классный!
– Это он мне дал. Сказал пить, когда буду чувствовать приступы страха. Ну или приступы неконтролируемой агрессии.
– Ты и агрессия? Не смеши.
Ах, Янжина, если б ты знала, насколько это не смешно!
– Он тебе тоже советовал не прятать агрессию? – спросила Света.
– Мне? Нет, конечно. Мишке так часто от меня достается, что ему впору советовать мне поунять агрессию.
– Ты пьешь эти капли?
– Конечно.
– Каждый день?
– Раньше пила каждый день на ночь, теперь только когда накрывает.
– Они безвредные?
– Но не вреднее панических атак уж точно.
– Но Михаил разве врач? Как он может назначать лекарства?
– Он врачует души. И у него много друзей, среди которых есть очень влиятельные специалисты. Неужели ты ему не доверяешь? – Янжина подняла на Свету свои прекрасные глаза, в которых отразилось величайшее удивление, словно Михаил был непогрешимым пророком, если не самим Господом Богом, и Света богохульствовала только лишь тем, что посмела засомневаться в его словах.
И все равно Света отказывалась их пить. Недоверие к Михаилу было слишком острым.
Еще ей постоянно звонил отец. Он был страшно озабочен Светиным состоянием после того, как она перевела свои отпускные на похороны Ивана Матвеева.
Олег зазывал дочь домой, но Света под страхом смерти больше не появится в родном городе, что стал свидетелем ее преступления.
Олег предложил самому приехать к ней в Москву и пожить там дня три. Света отказала, солгав, что занята.
Но через два одиноких дня после отъезда Янжины все же позвонила отцу и спросила, в силе ли его предложение. Олег ответил утвердительно.
Сподвигли Свету обычные помидоры. Она нарезала их на белоснежной новенькой доске, сочная мякоть вытекла на доску, оставив от ломтиков лишь кожуру. Красная жидкость на белой поверхности. Или же кровь на снегу в разрытой могиле из ее сна?
Света закрыла глаза, чувствуя, что сходит с ума. Истеричным движением она выбросила порезанный помидор в мусорное ведро и начисто вытерла сок. Тряпку, что окрасилась в красный, Света тоже выбросила, хоть та и была совсем новой.
– Помидоры нужно нарезать по старинке, – вспомнила она совет отца. – Если нарезать, поставив плодоножкой вверх, то всё вытечет наружу. Лучше перевернуть помидор набок и нарезать его поперек. Так ничего не вытечет, и помидор останется сочным.
Света глубоко вздохнула и взяла в руки другой помидор. Нарезала, как советовал отец. Сок не вытек, не смутил ее больное воображение, удалось поесть. В эту минуту Света решилась пригласить отца к себе.
Они бродили по Измайловскому парку, там было снежно, как в Подмосковье.
Олег долго мялся, потом решился задать мучавший его вопрос:
– Мать рассказала, что ты спросила у нее, была ли у меня другая женщина. С чего ты взяла, что она могла у меня быть?
– Не бери в голову, – отмахнулась Света. – Я была не в духе, хотелось ее уязвить.
Отец замолчал, будто ушел в себя. Свете его глубокое молчание не понравилось. Отец посмотрел Свете в лицо так бесстрастно, что можно было подумать, будто он не слышал ни единого слова из того, что она сказала. Его тяжелый взгляд придавил ее к земле.
Света тщетно уговаривала себя не допытываться. Не хватало только узнать поближе свой предыдущий кошмар. Злая тетка из сна покинула ее. Туда и дорога.
– А у тебя была другая женщина? – Любопытство пересилило.
– А? – глупо переспросил Олег, бегая глазами по сторонам, будто их со Светой могли подслушать. – Нет, конечно. У меня никогда никого не было.
«Врёт», – поняла Света.
– А кто твоя первая любовь? Мама? – Света не устояла перед искушением помучить отца.
– Не помню уже. Вроде одноклассница. Ее, кстати, тоже Светкой звали. Она померла давно.
– А как она умерла? – Света почувствовала, как пробежал мороз по коже.
– Ее ударило током в ванной. Шестнадцать лет было.
Нет, не то. И хорошо.
– Родственники Ивана Матвеева не объявились? – рассеянно поинтересовалась Света.
– Нет. Откуда им объявиться? Скажи на милость, ты чего так о нем печешься?
– Жалко мне его, – как можно беспечнее ответила Света.
– Вот уж не думал. Ты, когда была маленькой, всего-то несколько деньков от силы с его сыном погуляла. Так на всю жизнь, что ль, запомнила?
– Я вообще не помню его сына. И знать не знаю самого этого Ивана Матвеева.
– Дружила ты с его сыном, я же помню. Пока тебе мать не запретила.
– Разве упомнишь все ее запреты?
– Ты зря на мать злишься. Она… как бы тебе сказать? Она сильная женщина. И добрая. Нам с тобой очень с ней повезло.
– Не помню в своей жизни ни Ивана Матвеева, ни его жену, ни их сына, с которым я якобы дружила. – Света проигнорировала похвалу матери.
– Очень странно. Молодая еще ж вроде, а памяти совсем нет. Дома была где-то ваша с Никитой, сыном Ивана, совместная фотография.
– Пришли, пожалуйста, безумно интересно.
– Ты даже расстроилась вроде, когда он уехал.
– А куда он уехал?
– К дальней родне, как умерла Полина. Иван-то пил всю жизнь, где ему воспитывать ребенка, когда он себя не помнит. А родственники у Полины оказались влиятельные, никто даже не думал. Ее брат большая шишка прямо-таки. Странно, что его до этого никто не видел, а сама Полина едва сводила концы с концами.
– Полина – это кто?
– Мама Никиты, я с ней вместе учился.
– А отчего этот Никита умер в итоге?
– Кто ж точно знает? Наркотики, говорят.
– Час от часу не легче!
– Вот уж правда, – согласился Олег. – Жалко его. Был симпатичным парнем.
– Ладно, давай оставим это. Замерзла я ужасно, поедем домой.
Света взяла отца под руку, они развернулись и побрели к метро.
Мне б улететь в небо птицей
Или нырнуть в океан,
Только бы не разбиться
И не попасть в капкан!
Птица на небе свободна?
Просторно ли рыбе в воде?
Жизнь наша так мимолетна,
Нет нам свободы нигде.
Живем же мы в призрачной клетке,
И клетка у нас в голове.
А страх – ее прутья и ветки,
Навеки залатана дверь.
Глава 10
Вернувшись домой, Олег первым делом прислал Свете старую выцветшую фотографию, где она стояла возле мальчика Никиты, которого совершенно не помнила.
Света долгим внимательным взглядом изучала фотографию. Ее сковал ужас. Она не узнавала не только Никиту, но и саму себя.
– Это точно моя фотография? – спросила Света отца.
– Конечно, – удивился Олег. – А чья же еще?
– Не могу узнать себя здесь.
Олег испуганно замолчал и даже приблизил к себе телефон, будто мог через экран посмотреть в глаза Свете.
– Не можешь узнать? – в недоумении прошептал Олег. – Светка… Ты совсем там одна с ума сошла. Переезжай к нам! К черту эти проклятые деньги и эту твою Москву!
– Нет, я уже пригляделась, – поспешила солгать Света. – Узнала и себя, и Никиту. Спасибо за фото. Ложусь спать сегодня пораньше, у меня рабочая встреча утром.
– Све…
Света бросила трубку. Олег написывал беспокойные сообщения, Света отвечала машинально, все еще рассматривая фотографию. Она провела пальцами по экрану телефона, увеличив свое лицо.
Хорошенькая рыжеватая девчушка, улыбается во все зубы. И Никита такой красивый, словно девочка, только очень печальный. Как она могла забыть этот период своей жизни? Забыть совершенно подчистую.
Света не выдержала и позвонила Михаилу.
– Светлана, какое счастье услышать ваш голос. – Михаил по обыкновению был умиротворяюще весел. – Скажу честно, я места себе не находил. Вы не ответили ни на одно мое сообщение. Я думал, с вами что-то случилось. Я дни считал до приезда Янжины, чтоб выпытать у нее ваш адрес.
Света почувствовала приступ агрессии. Ну разумеется, что-то случилось! Михаил же мнит себя пупом земли и помыслить не может, что с ним просто-напросто не желают общаться без каких-либо глобальных жизненных происшествий.
– Я была занята, – ответила Света, подавив вспышку ярости. – Я звоню спросить… Мм…Вопрос может показаться странным…
– На то они и вопросы. Я весь внимание.
– Михаил, как вы считаете, человек может забыть какой-то период своей жизни? Вот прям вообще ничего не помнить: ни людей, ни самого себя? Или не узнавать себя на детском фото?
– Конечно. Это случается чаще, чем люди предполагают.
– Но почему события забываются?
– Либо это незначительные факты, либо, напротив, настолько травмирующие, что мозг выплевывает их из памяти, желая обезопасить психику человека.
– Одноклассники на физкультуре толкнули меня лицом в сугроб и закидали тяжелыми крупными снежками. Это очень травмирующее воспоминание, мне было больно и физически, и духовно. Но я помню это! Пусть не в жутких подробностях, но помню. Или когда мама обозвала неблагодарной дрянью и пожелала, чтоб ее глаза меня не видели. Мне было больно, очень больно. После этих случаев меня посещали кратковременные мысли о суициде. Но я всё это помню! – Света сама не заметила, как прокричала последние слова.
– Типичные случаи детской или подростковой жестокости и извечных конфликтов отцов и детей в переходном возрасте. Все люди, так или иначе, переживают подобное. Кого-то били в семье, кого-то травили одноклассники, кого-то унижали родители, а кого-то первая любовь втоптала в грязь. Я говорил о других случаях, что представляют собой из ряда вон выходящее.
– Что это за случаи?
– Сложно сказать. На моей памяти был случай, когда отец одного пациента изнасиловал мать на его глазах, а после жестоким образом расчленил ее и скормил ошметки трупа собаке. Отца посадили, ребенок жил у тетки, материной сестры, отказывался общаться с людьми и учиться. Когда ему пытались помочь специалисты, он клялся всем, что для него свято, что не помнит ни отца, ни матери, ни того зверства. И специалисты заключили, что истинно так. Но парня не миновала дурка, как легко догадаться. Жаль его.
– Боюсь, что со мной произошло когда-то нечто подобное. И меня тоже не минует дурка. Папа прислал мне фотографию, где я стою возле соседского мальчика, он уже умер. Так вот я не помню его.
– Вы общались на протяжении всего детства и юности?
– Нет. Некоторое время. Потом мама мне запретила.
– А… ну, о чем тут разговор? Просто в этом кавалере было так мало примечательного для вашего по-детски романтичного сердца, что памяти и зацепиться не за что.
– Я помню всех соседей. Даже тех, что жили рядом без году неделю. Кроме этого Никиты и его семьи!
– Вы заблуждаетесь. Конечно же вы помните далеко не всех.
– Тут еще другая проблема… Я себя не узнаю на фото. Словно это не я, а отдаленно похожая на меня девочка.
– Дайте угадаю! Ставлю сто к одному, что девочка на фото весела и улыбчива?
– Откуда вы знаете?
– Элементарно. Простите за банальное цитирование. Вы, Света, настолько погрузились в печаль, что позабыли каково это – быть веселой. Вы просто не идентифицируете себя как счастливого человека.
– И все-таки странно все это.
Света выдохнула. Она выдохнула так громко, что Михаил это услышал. Конечно, по его вине в Светиной жизни случилось непоправимое, но Михаил каким-то образом знает, как ее успокоить. Ничего страшного. Не помнит, и Бог с этим Никитой. Может, оно и к лучшему.
– Спасибо, Михаил. Вы помогли мне.
– Звоните в любое время. Может, встретимся на Неглинной, пока не сняли новогодние красоты? Там есть недурная хинкальная. Любите грузинскую кухню?
– Нет, не люблю.
– Вы просто не пробовали. Наденьте свое шикарное красное платье. Идет?
– Я подумаю. Спокойной ночи.
Света суеверно удалила фотографию незнакомой ей веселой девочки и печального мальчика Никиты из своего телефона.
Расскажи, не смеясь, не лукавя,
Что такое любовь честность?
Сможет ли человек, умирая,
Победить свою бренную тленность?
Сможет ли он остаться в дыханье,
В стуке сердца того, кого любит?
Остановит ли память скитанье
Наших сил, когда тела не будет?
Не смеешься. Задумался… Будет!
Не иди в мои мрачные думы.
Пусть же нас с тобой время осудит,
Пусть оно и безжалостно к людям.
Глава 11
На свидание с Михаилом Света шла почти успокоенная. Ее перестала одолевать паника из-за того, что она не помнит соседского мальчика Никиту и все, что с ним связано.
Михаил прав. Что такое некоторое? Еще можно убавить об этих днях факт, что у Никиты умерла мама. Явно ему было не до Светы в тот период.
Просто Никита – сын Ивана Матвеева, которого Света убила. Оттого страх расширяет Свете глаза, когда она думает о нем. Если Света приложит к своей душе еще и мальчика Никиту, она убьет себя от нахлынувшего безумия.
Михаил помахал Свете рукой, и она поспешила в его сторону, кляня свою излишне торопливую походку. Ей бы двигаться плавно, как пантера… Впрочем, она опять зачем-то желает понравиться Михаилу.
– Светлана, под вашим серым-серым пуховиком такое же красное платье, как ваша помада? Вам очень идет. Красьте так губы всегда.
Света смутилась. Красная помада была одним из подарков Янжины, подруга подарила Свете косметичку с разной дорогой мелочовкой. И вот сегодня Света решила накрасить губы.
Она никогда этого не делала, считая, что будет выглядеть ужасно, как клоунесса. Яркие губы красят Янжину с ее смуглой матовой кожей и густыми, жесткими черными волосами. Но, накрасив губы, Света пригляделась и решила, что и она сама недурна.
Однако первой реакцией был все тот же ужас. Света испугалась, потому что не узнала себя в зеркале. Она опять вспомнила Михаила. Света до такой степени привыкла быть серой мышью, что просто забыла каково это – ощущать себя красивой. Света бесстрашно провела помадой по губам еще одним слоем.
– Сегодня захотелось выглядеть поярче. – Света подняла глаза и посмотрела на Михаила почти смело.
– Я совершенно обезоружен. – Михаил оглядел ее с явным довольством.
Погода была ужасная, снег падал хлопьями и был такой тяжелый, что ветер ронял его в бессилии. Михаилу снег был нипочём, он даже не накинул капюшона, а Света чувствовала звенящий холод. Холод для нее слился со страхом, она ощущала себя выкинутой в разрытую кровавую могилу из ее нового кошмара.
Ступив ногой в тепло, а затем и откинувшись своей усталой спиной на спинку мягкого кресла, Света в благоговении закрыла глаза.
– Рекомендую попробовать долму. – Михаил ткнул пальцем в строчку меню.
– Хочется десерта. – Света тронула ледяную руку Михаила и переместила в другое место.
Он пожал плечами, мол, как угодно.
– Что у тебя с новым кошмаром? – спросил Михаил, когда по горлу Светы бойко лился чай с чабрецом и она была как будто бы совсем счастлива.
– Мне снится, что я падаю в какую-то снежную пропасть. – Морщинка на Светином лбу нервно дернулась. – Скорее всего, в вырытую для кого-то могилу. А может, и вырытую специально для меня.
– Необязательно.
– Ну а что это еще может быть?
– Что угодно. Ты очень боишься смерти?
– Да, – призналась Света.
– Ты религиозна?
– Нет, не особенно. Впрочем, я верю в Бога, но… Да, наверное, я религиозна.
– Верующим людям легче. Они приносят эту земную жизнь на алтарь той другой, которая по их разумению должна быть лучше.
– Она и лучше. Разве может быть что-либо хуже всего этого? – Света подперла лоб рукой и совсем сникла.