Административный ресурс. Часть 1. Я вспомнил все, что надобно забыть

«Теряют больше иногда. Кто мало видел – много плачет».

За все века ничей талант сей слог совсем не переиначит.

Этой крылатой фразы суть истолковать вам попытаюсь,

Почти всю правду расскажу, хотя немного и стесняюсь.

Повествование мое с комедией отнюдь не схоже,

Испанских трепетных страстей в свою канву впускать негоже.

Реальность времени проста: за кем бабло, тот правит миром!

И стало вдруг у всех в чести зло прикрывать златым мундиром.

Там, где любовь, там денег нет! А там, где бизнес, – лишь утраты.

И обвинять себя не смей! В твоих грехах другие виноваты.

Пока ты молод и зелен и покаянья не обрел перед горой Голгофой,

Воспринимаешь завсегда все неудачи личной катастрофой.

Заполучив грехи с годами, увидишь жизнь глазами старой черепахи.

Ничто не спровоцирует тебя и не заставит жить во страхе.

Я вывел формулу свою! Сей текст Лопе де Вегу не порочит.

«Теряют больше иногда. Кто много видел – мало хочет!»

Глава 1. Погоня

Это было обычное летнее теплое утро. Прошел ровно год с того дня, как Гриша услышал в здании отделения милиции свои настоящие имя и фамилию. После похищения неизвестными от здания банка в Москве, после пытки сывороткой правды в больнице Егорьевска, где бандиты требовали выдать пароли к заграничным счетам его семьи, после случайного побега из дома в садовом кооперативе Шатурского района, где его удерживали связанным, после чудесного спасения в лесу, где его снова настигли похитители, он потерял память и ничего не знал о себе до момента появления своих родственников. Десять дней в Шатуре в состоянии биографической амнезии не прошли для него даром: он придумал себе имя Олег, познакомился с чудесными, чистыми душой людьми, под гипнозом выдал о себе часть информации, которая и позволила отыскать его близких и вернуться в семью. Именно в эти дни, только в 2006 году, все это и произошло с Григорием Тополевым, поэтому восьмое июля он отмечал как свой второй день рождения и имел на это полное право1.

Несмотря на то что они с Юркой вернулись из Москвы только в районе четырех утра, Гриша проснулся до полудня в предвкушении сегодняшней встречи с мамой. Он не видел ее с января и очень соскучился. Жену и детей он тоже не имел возможности навещать, но к ним он питал меньшую привязанность, чем к матери. После гипнотических сеансов у профессора Келидзе в институте имени Сербского память к нему вернулась, но он так и не сумел понять, в каком же объеме. Григорий до сих пор вспоминал какие-то малосущественные детали своей жизни и отчетливо осознавал, что еще бóльший пласт его памяти запрятан где-то далеко в тайных закоулках разума. С чувствами к родным и близким ситуация обстояла совсем печально: жену он терпеть не мог, к детям относился корректно нейтрально, как к чужим. И только мама и дед еще как-то теребили его скупую на эмоции душу, вызывая больше чувство преданности и благодарности, чем любви и уважения.

Последние полгода прошли нервно и малоэффективно. Привыкшему к действию Грише было очень тяжело рядом с инфантильным, а порой и просто ленивым Юрой, который любил размеренный образ жизни и стремился все делать не спеша. В одном они были схожи – в страсти к мотоциклам и быстрой езде. Гриша достал для них обоих одинаковые спортивные байки «Судзуки-Р1» красного цвета, приобрел однотонные кожаные костюмы и шлемы под цвет железных коней. Начиная с майских праздников, они старались везде ездить лишь на мотоциклах. Во-первых, это позволяло быстро передвигаться по городу и области, минуя страшные пробки, а во-вторых – избегать проверок на дорогах и скрывать лица от камер видеонаблюдения, которых становилось в столице все больше и больше. Так как Тополев находился в федеральном розыске, то эти меры предосторожности были отнюдь не лишними.

Юрин дом, гостеприимно спрятавший Григория от милиции, располагался на задворках Рублево-Успенского шоссе в селе Дубки. Это был не роскошный дачный поселок, каких появилось немало в окрестностях правительственной трассы, а деревня – без шлагбаумов, охраны и пафосных вилл, хотя и здесь встречались элитные соседи из двухэтажных кирпичных особняков за дорогими высокими заборами. Самыми известными жителями Дубков была семья основных владельцев Мастер-банка – Бориса Булочника, его жены Надежды и сына Александра. Они славились своим увлечением буддизмом, частыми поездками на Тибет и занятиями йогой на природе.

Покойный отец Юры Власова во времена Советского Союза был не последним человеком на Рублевке. Он руководил продуктовыми магазинами на трассе и был вхож во многие дома тогдашней социалистической элиты. Они с женой даже водили дружбу с Галиной Брежневой – правда, в ту пору ее жизни, когда кремлевская принцесса была уже никем; но тем не менее семья Власовых этим знакомством дорожила и вспоминала Галину Леонидовну только теплыми словами.

В Дубках участкового не было, и милиция появлялась тут в крайних случаях, поэтому Гриша гулял по селу и окрестностям, не опасаясь случайных встреч и возможного ареста. Вот и в этот прекрасный солнечный день он прогулял овчарку Макса вдоль берега реки, помыл оба мотика после ночных покатушек по Москве, плотно позавтракал вместе с Юриной мамой и стал дожидаться пробуждения своего товарища по борьбе. Еще вчера они договорились отметить Гришин праздник поездкой на Плющиху. Двадцать шестого июня у Тополева не получилось поздравить мать с ее днем рождения, поэтому сегодня было решено отпраздновать сразу два события. Юра по просьбе друга заранее заказал у себя на работе большой торт, и около трех часов дня повар позвонил на дачу и сообщил, что все готово в лучшем виде.

В районе пяти Гриша с Юрой подъехали на своих мотоциклах к полукруглому дому на Ростовской набережной. Большая яркая коробка с кондитерским изделием была прикреплена резиновыми жгутами к задней части сидения Юриного байка. Гриша очень торопился на свидание с родным человеком, поэтому даже не обратил внимания на два черных джипа с затонированными наглухо стеклами, припаркованные недалеко от нужного ему подъезда.

– Постой-ка! – приказал Юрий. – Не нравятся мне эти два «Тахо»2! Обрати внимание, сколько окурков вокруг них разбросано. Видимо, давно стоят… Явно ждут кого-то… Как бы не нас с тобой!

– Ну, пойдем тогда, не снимая шлемов! – предложил Гриша и поставил свой мотоцикл на центральную подножку.

– Давай не будем рисковать и подъедем через пару часов? – предложил Юра. – Если этих машин не будет, значит, показалось. Спокойно поднимемся в квартиру и поздравим Екатерину Алексеевну. А если так же будут стоять, то уедем от греха подальше. Я попрошу Леху Черчилля, и он передаст торт твоим родным.

– Да не в торте дело! – резко отреагировал Григорий. – Я не общался с мамой больше шести месяцев. Ты что, не понимаешь? Я просто соскучился и очень хочу ее видеть!

– Гриш! Успокойся! – жестко ответил Юрий. – Я понимаю тебя, как никто другой, но безопасность важнее всего. Потом меня твои же родственники спросят, почему я тебя не уберег и как так получилось, что у тебя дырка во лбу.

– Да ты, как обычно, все преувеличиваешь и перестраховываешься на ровном месте! – выпалил Тополев и чисто машинально снял с головы шлем. – Мне жарко и дышать уже нечем! – в оправдание своему поступку произнес он и повернулся лицом к черным внедорожникам.

В автомобилях явно активизировались пассажиры, потому что оба «Тахо» одновременно заходили ходуном, а один даже завелся, моргнув фарами при старте двигателя.

– Быстро надень шлем! – закричал Власов. – Прыгай на мотик – и уходим! Держим связь через гарнитуру3.

Юра резко повернул от себя ручку газа на своем «Судзуки» и помчался в сторону джипов. Не доехав до них метров пять, он профессионально развернулся, зажал левой ладонью ручку тормозов и прибавил газу. Заднее колесо крутилось как бешеное, при этом мотоцикл стоял на месте, как вкопанный. Таким образом Юра жег резину, создавая густой едкий дым позади себя. За это время Гриша успел вскочить на свой байк, завести его и рвануть в сторону арки дома. Благодаря этой дымовой завесе водители внедорожников оставались ослепленными и не имели возможности увидеть, куда поехал Григорий. Заметив, что напарник ловко покинул стоянку, Власов отпустил рычаг тормоза и сорвался с места, успев почувствовать, как сзади него взорвался от выстрела торт. Проскочив в ту же арку, Юра увидел в зеркало заднего вида, как оба джипа мчатся за ними, перескакивая через бордюры и выезжая на траву придомового палисадника.

– Я же говорил, что это по нашу душу! – закричал в микрофон под шлемом Юрий.

– Точно за нами гонятся? – спросил с легкой надеждой на ошибку Гриша.

– Точнее быть не может! – кричал в адреналиновом угаре Власов. – В меня уже стрельнули пару раз из пистолета с глушителем! В торт попали!

– Как думаешь, это менты или бандосы? – стараясь сохранять спокойствие, спросил Григорий.

– Какая разница? Уходить надо! Гони в сторону Садового, там оторвемся!

– Поезжай за мной! – приказал Гриша. – Я тут все дворы и переулки знаю.

Они выскочили на Плющиху, затем маленькими улочками долетели до кольца и, лавируя между автомобилями, оторвались от преследователей, которые довольно ловко гнались за ними, не обращая внимания на дорожные знаки и сигналы светофоров. С Садового они свернули на Фрунзенскую набережную и как следует втопили гашетки газа. В зеркалах преследователей не наблюдалось, поэтому, когда доехали до Хамовнического вала, они сбросили скорость и, сравнявшись, переглянулись.

– Ушли! – кричал радостно Юра. Адреналин в его крови плескался через край и требовал выхода наружу. – Поехали на смотровую4! Там отдышимся и решим, что делать дальше.

– Давай! Я за тобой, – нервно ответил Григорий и поднял визор5 на шлеме.

Стоя на светофоре перед выездом на Комсомольский проспект, Тополев засмотрелся на красивую девушку в кабриолете и не заметил, как загорелся зеленый сигнал светофора. Повернув голову в сторону движения, он увидел, что Юра быстро удаляется от него на своем байке, а за ним вдогонку летит черный «Тахо». В этот момент он почувствовал несколько ударов по своему мотоциклу, но, не обратив на это особого внимания, включил передачу и повернул ручку газа. На перекрестке его левую стопу сильно обожгло через толстый пластиковый байкерский ботинок, затем по корпусу транспортного средства снова застучали какие-то металлические предметы, после чего правый бок и плечо пронзила страшная боль. Теплая кровь лилась из раны на животе, забирая последние силы. Перед тем как потерять сознание, он увидел, что на полном ходу летит в высокий железобетонный отбойник дороги.

Стрелок из черного джипа, поняв, что работа выполнена, скрылся на заднем сидении, подняв до конца ветровое стекло. Внедорожник с визгом проскочил перекресток и понесся в сторону третьего транспортного кольца. С моста Лужники к месту падения мотоциклиста почти мгновенно подъехала машина патрульно-постовой службы милиции. Из нее не торопясь вышли двое сотрудников органов внутренних дел.

– Первый, первый! Докладывает шестой. У нас тут авария с байкером на въезде на мост, – отрапортовал старший по званию.

– Это не авария! – крикнул второй, ощупывая тело Гриши. – Это убийство!

Глава 2. Свадьба

Дачный поселок Новинка, основанный осенью 1905 года при железисто-известковом минеральном источнике у правого берега Чернявки, в шестидесятые годы был отдан под дачи деятелей науки и искусства и получил название Новодарьино. Именно в нем в шестьдесят втором году двадцатого века министр тяжелого машиностроения Тополев купил одноэтажный дом с участком в двадцать пять соток. Затем, в конце восьмидесятых, дача приросла вторым этажом и стала довольно вместительной и комфортабельной. Здесь спокойно уживались сразу три поколения клана: вдова министра со своим новым мужем и обе ее дочери с их семьями.

Евгения Львовна была настоящей министершей. Она рано вышла замуж и прожила в счастливом браке двадцать девять лет. За эти годы супруга была обласкана мужем и властью, привыкла передвигаться только на автомобиле с водителем, питаться качественной и вкусной едой из министерских пайков и спецраспределителей, наблюдаться в кремлевской поликлинике и лечиться в кремлевской больнице. Она даже ходила, высоко подняв голову, и совсем не смотрела под ноги, что не раз приводило к падениям и переломам конечностей. В юности Евгения успела получить высшее образование, поэтому после смерти первого мужа в 1969 году смогла устроиться юрисконсультом. Тогда ей пришлось выйти на работу к близкому другу семьи, но, пробыв на рабочем месте полдня, она сбежала, бросив в отделе кадров трудовую книжку и диплом, и за ними так никогда больше и не вернулась. Поняв, что на персональную пенсию по утрате кормильца в размере ста рублей она прожить беспечно, как раньше, не сможет, решила выйти замуж повторно. Ее старшая дочь Наталья была уже довольно взрослой и работала после окончания ВУЗа, а младшей – Екатерине – только исполнилось восемнадцать. Конечно же, Евгении хотелось найти какого-нибудь вдовца-министра или академика, но так как ей приходилось сильно торопиться (заканчивались деньги, да и молодость подходила к концу), то сойтись ей пришлось с подполковником советской армии Касьяном Михайловичем Запорожченко, который полюбил как ее, так и ее дочерей всей душой и сердцем. Именно что «сойтись», потому что даже после начала совместного проживания она не оставляла надежд отыскать обеспеченного вдовца из советской номенклатуры, поиском которого активно занималась на протяжении последующих десяти лет в различных санаториях и домах отдыха, куда ездила в одиночестве по путевке от кремлевской поликлиники. Отказ от бракосочетания Евгения объясняла Касьяну опасением о лишении ее пенсии по потере первого мужа. Ему приходилось верить в это и ждать своего часа. И только в 1982 году, отметив свое шестидесятилетие, Евгения потеряла надежду захомутать богатого министра и узаконила свои отношения с Запорожченко, который, надо отдать ему должное, к тому времени уже стал полковником.

Наталья Тополева – старшая дочь Евгении – была очень самостоятельной и довольно стойкой. Когда она была еще маленькой, мать на полном серьезе заявила ей, что, несмотря на то, что Наташенька активно некрасивая, и такие, как она, выходят замуж. Не без труда, но выходят. Поэтому, чтобы разрушить эту догму и доказать матери обратное, Наталья бракосочеталась многократно. Разница в возрасте дочерей была внушительной – десять лет, поэтому к лету 1994 года у Натальи был уже четвертый муж Геннадий, а у Екатерины – третий, Богдан, и свекровь Мэри Лейбовна. На всю многочисленную семью Тополевых приходился всего один ребенок – Гриша, которого любили и баловали все члены клана. Екатерина родила его во втором браке от Валентина Караваева – сына министра строительства СССР. Валентин был человеком резким и невыдержанным и частенько избивал свою жену, а иногда даже выгонял на улицу в мороз вместе с ребенком. Поэтому этот брак стал недолговечным, а Григорий в свои пять узнал, что значит развод родителей. Богдан с удовольствием заменил Грише отца, хотя, как он неоднократно заявлял во всеуслышанье, детей не любил и относился к ним с осторожностью. Его мать Мэри, а после последнего брака – Марина Леонидовна Соловьева, была женщиной властной и очень сильной. Она оказалась человеком коммерческим. Это свойство пришло к ней по наследству от отца – одесского цеховика – и от второго мужа Яши Цудечкиса, который был известным московским бизнесменом в то время, когда за это ставили к стенке. Мэри могла, лежа в любимой коечке, как она ласково называла свою кровать, зарабатывать большие деньги лишь при помощи телефонного аппарата и многочисленных личных связей.

Вот такая разношерстная компашка проживала в летние месяцы на даче, собиралась на террасе по выходным во время совместного принятия пищи, играя в дружный клан любящих друг друга родственников. На самом деле в воздухе парили едкие запахи неприязни, чувствовалось всеобщее лицемерие и виделись наигранность вежливости и всеобщее притворство. Евгения и Касьян терпеть не могли Мэри за ее богатство и предприимчивость, ненавидели Богдана, считая его неподходящей парой для Екатерины, довольно прохладно относились к Наташиному Гене, преподнося его окружающим как сноба и сибарита. Марина Леонидовна, в свою очередь, никак не могла понять, как Евгения, будучи министерской женой, осталась ни с чем после смерти мужа, приписывала ей недальновидность и скудость ума. Касьяна она тоже невзлюбила – за то, что тот не разрешал ей ругаться матом в своем присутствии и, как она считала, неблагоприятно влиял на Евгению. Наталья с Екатериной тоже частенько ссорились по разным поводам. Старшая сестра еще с детства ревновала младшенькую к отцу и матери. Катюша была красавицей и всеобщей любимицей, поэтому ее успехи тяжело воспринимались Наташей, и, когда они стали взрослыми, сестринская любовь частенько сменялась родственной ненавистью.

Единственным цементирующим звеном в клане Тополевых был Гриша. Его любили все члены семьи: переживали, когда он болел, радовались его успехам, тащили для него из заграничных командировок одежду и игрушки. Словом, каждый старался принять участие в его воспитании. И, как часто случается в жизни, у семи нянек дитя оказалось без глазу: Григорий влюбился в свою сокурсницу и в двадцать лет сделал ей предложение. Все Тополевы дружно воспротивились этой связи – Гришу даже отправили в США, к дальнему родственнику, чтобы он забыл там свою пассию и погрузился в науку. Но он сбежал из Америки, узнав, что его избранница заболела и попала в больницу. Весной 1994 года они тайно подали заявление в ЗАГС, назначив дату бракосочетания на тридцатое июля. За две недели до торжества Гриша решил открыться матери и рассказал ей о предстоящей свадьбе.

– Мамуль! Зайди, пожалуйста, ко мне в комнату, – попросил Гриша, встретив Екатерину спускающейся со второго этажа дачи.

– Что случилось? – поинтересовалась Катя, по-матерински чувствуя беспокойство сына, не оставлявшее его в последние дни.

– Мам, мы с Оксаной подали заявление в ЗАГС… – тихо и неуверенно произнес Гриша.

– И когда у вас роспись? – не удивляясь услышанному, спросила мать.

– Через выходные, в субботу… – очень виновато ответил сын.

– А почему ты так поздно мне об этом сообщаешь? За тринадцать дней? – с досадой в голосе снова спросила Екатерина.

– Я знаю, что ты против этого брака. Вы все ненавидите Оксану! Я вообще не хотел вам говорить, но Оксана настояла, чтобы я пригласил свою семью на свадьбу. Вот поэтому так поздно и сообщаю.

– Я очень за тебя рада, Гришенька! – сдерживая эмоции, заявила Катя. – Где вы собираетесь праздновать?

– Я продаю свою машину. На эти деньги мы снимем ресторан и пригласим гостей, – видя, что мама не собирается его ругать и отговаривать, осмелев, заявил Гриша.

– И сколько дают за эти зеленые старые «жигули», которые мы с Богданом подарили тебе год назад?

– Полторы тысячи долларов!

– Не густо… Ну, смотри: если понадобится наша помощь, не стесняйся! Хоть мы все, как ты говоришь, и «ненавидим» Оксану, но любим тебя, поэтому примем ее в нашу семью, как родную.

Екатерина вышла из комнаты сына и, еле сдерживая слезы, побежала наверх, в свою спальню. Ей необходимо было выплеснуть из себя всю досаду и боль, но сделать это она могла только в одиночестве – уж так она была устроена: держала все в себе, не показывая окружающим, как ей плохо. Через час, немного успокоившись, она обо всем рассказала мужу и сестре, смягчила эмоциональную реакцию Натальи, пожелавшую немедленно нарушить планы племянника и разорвать раз и навсегда эти гнилые отношения с Оксаной. Все Тополевы, как один, считали, что девочка из Тушино – не ровня их Гришке. «Она не из нашей песочницы!» – частенько говорила Евгения и добавляла, что этой проходимке нужна только их московская квартира в центре и дача на Рублевке. Оксана нравилась только Богдану – за то, что, как он любил говаривать, у нее большая жопа, и Геннадию, который относился хорошо ко всем, кого, как и его, недолюбливали Тополевы. Погасив пламя страстей, бушевавших среди женского населения дачи, Екатерина снова спустилась вниз и позвала сына прогуляться с ней по поселку. Гриша, ожидая, что его сейчас будут отговаривать от свадьбы, принял приглашение с осторожностью и легкой неприязнью.

– Гриш! Мы тут все посоветовались и вот что тебе хотим предложить, – очень ласково и приветливо начала мама. – Я так понимаю, что жить вы собираетесь у бабки с дедом на Горького?

– Да. У Оксаны маленькая двушка в пятиэтажке. Там еще и родители ее живут, поэтому места совсем мало. Но если старики возражают, то мы уживемся и в Тушино.

– Нет-нет, никто не возражает! Даже наоборот: бабушка отдает вам большой кабинет под спальню, так что живите на здоровье! Одна проблема – там нет подходящей мебели. Поэтому я предлагаю полторы тысячи долларов потратить с умом. Наши соседи по подъезду уезжают в Израиль и распродают свою мебель. У них есть чудесная чехословацкая стенка. Отдадут недорого. Затем вам надо купить два дивана: один раскладной, чтобы спать, а второй – поменьше, чтобы смотреть телевизор. Я видела у нас в магазине мебели очень симпатичные гарнитуры. Предлагаю нам втроем с Оксаной съездить и выбрать вам подходящий.

– Спасибо большое, мамочка! – обрадованный таким поворотом дел, поблагодарил Гриша. – Но тогда нам не хватит денег на ресторан…

– А ресторан и не нужен! Предлагаю отметить в вашей квартире – в вашей будущей комнате. Там человек тридцать легко усядутся, а больше и не надо! Все расходы на свадьбу мы с Наташей и Богданом берем на себя. Более того, мы отправим вас в свадебное путешествие на две недели в Турцию. А пока вы там будете отдыхать, доставят всю мебель для вашей спальни, так что вернетесь в уже готовое гнездышко.

– Я такого даже не ожидал! – смущенно сказал Григорий и покраснел. – Надо было раньше тебе обо всем рассказать…

– Это точно! – задорно сказала Екатерина. – Открою тебе еще один секрет: бабка с дедом хотят подарить вам на свадьбу «жигули» – новенькую «шестерку». Только я тебе ничего не говорила!

– Да ладно… Вот это подарок! – восторженно отреагировал Гриша.

– Есть только одно «но»… – Катя перевела разговор в серьезное русло. – Сам понимаешь, после свадьбы ты перестаешь быть ребенком и становишься взрослым мужчиной, несмотря на свои двадцать лет. Поэтому я тебя от финансирования вынуждена буду отключить. Сумел жениться – сумей и заработать на семью! Согласен?

– Естественно! У нас с Оксаной стипендии повышенные, и талоны на питание от профсоюза как у спортсменов есть. Так что нам на двоих должно хватить!

– Это все несерьезно… Я постараюсь устроить тебя на работу к моменту возвращения из Турции. В институте я тоже договорюсь с деканом, чтобы тебе разрешили не посещать лекции и приходить только на зачеты и экзамены. Надеюсь, Оксана будет прилежно учиться за себя и за мужа. Поверь мне, финансовая независимость в семье – это основа здоровых и крепких отношений!

За несколько дней до росписи Екатерина с Натальей купили молодоженам свадебные костюм и платье, заказали жареного поросенка в ресторане «Астория», дали Евгении денег на продукты для праздничного стола и оплатили детям путевку в четырехзвездочный отель в Анталии.

Тридцатого июля два новеньких «москвича», принадлежащих фирме Тополевых, подъехали к Тушинскому отделу ЗАГС. Церемония бракосочетания была довольно скромной и непродолжительной. У выхода немногочисленная группа сопровождения новобрачных разлила шампанское по бокалам, а после поздравлений и криков «Горько!» все выпили и двинули в сторону накрытых дома столов. По дороге Екатерина попросила водителя заехать на Новодевичье кладбище, где они вместе с сыном и невесткой прошли к могиле Алексея Васильевича Тополева – дедушки Гриши и отца Екатерины. Возложив цветы и постояв пару минут у памятника, они развернулись и быстрым шагом вернулись в автомобиль.

– Обычно после свадьбы жених с невестой едут к Вечному огню в Кремле или на Поклонную гору, а мы с тобой – на кладбище… – прошептала Оксана мужу и натянуто улыбнулась.

Глава 3. Черный вторник

В середине августа 1994 года, сразу же после возвращения из свадебного путешествия, Гриша вышел на работу в Супримэксбанк по протекции своей матери. Кредитное учреждение располагалось на первых двух этажах высотного жилого здания на Можайском шоссе, недалеко от кольцевой автодороги. Общественным транспортом Тополеву добираться до банка было долго и муторно, поэтому он сразу решил ездить на своей новенькой «шестерке», полученной в подарок на свадьбу. Дорога занимала около получаса и абсолютно не напрягала.

Ольга Дерябина – знакомая Екатерины – возглавляла валютное управление банка и с удовольствием взяла к себе на работу сына обеспеченной клиентки. Григория назначили на должность экономиста и поручили наладить работу программного обеспечения в подразделении, ведь программистов, или айтишников, как сейчас принято называть таких специалистов, в начале девяностых годов в банковских структурах практически не было. Помимо Дерябиной в управлении работали еще четыре женщины – юрист (она же заместитель начальника), бухгалтер и две операционистки, а также четверо мужчин: Андрей Золкин – главный спец по наличной валюте, его помощник Евгений, Кирилл Уточкин – главный кассир валютно-обменных пунктов, Саша Щелкунов – специалист по корреспондентским отношениям с другими банками. Все сотрудники располагались в одном кабинете, как и Дерябина, которая сидела за прозрачной перегородкой и наблюдала за работой своих подчиненных. Дружный и сплоченный коллектив с удовольствием принял в свои ряды молодого и неопытного сотрудника с незаконченным высшим образованием.

Ольга была молодой красивой женщиной и, будучи женой высокопоставленного чиновника из правительства, могла себе позволить работать в свое удовольствие, а не для поддержания штанов, как большинство ее коллег. Она была на хорошем счету у президента и собственника Супримэксбанка Дробинина, который полностью доверял ей и особо не влезал в дела управления, поэтому кадровые вопросы ей не надо было ни с кем согласовывать.

Дерябина считала основной головной болью в работе вверенного ей подразделения бумажную рутину и нетерпимое ею количество ошибок при проведении ручных бухгалтерских проводок. Операционисткам Ларисе Пожидаевой и Марине Новиковой доставалось от начальницы практически еженедельно. В их трудовые обязанности входило заполнение шариковой ручкой через копирку бесчисленных листов проводок с операциями валютного управления. Естественно, возникали неточности, которые приводили к конфликтам с главным бухгалтером банка. В связи с этим Ольга поставила Тополеву первоочередную задачу: компьютеризировать этот процесс и перевести его из ручного управления в автоматическое. Гриша довольно оперативно справился с этой проблемой. За полтора месяца он сумел перевести бумажный бухгалтерский документооборот в электронный формат, за что получил внеочередную премию и уважение сослуживцев.

Григорий быстро сдружился с Кириллом, Женьком и Александром – вместе они частенько ходили обедать в ближайшую к работе пельменную. Саша Щелкунов был очень образованным и эрудированным мужчиной двадцати пяти лет. Он недавно закончил университет и считался молодым специалистом; при этом был на хорошем счету у руководства банка, и его частенько приглашался на совещания и заседания правления. Кроме него в установлении корреспондентских отношений, которые стали основным направлением деятельности почти всех кредитных учреждений страны с валютной лицензией, никто в Супримэксе не понимал. Ему предстояла огромная работа по открытию счетов в зарубежных банках, поэтому для него даже выделили отдельный кабинет и пообещали взять помощницу. Александр, узнав о том, что Гриша в совершенстве владеет английским языком, частенько приглашал его к себе для совместной работы со сложными договорами и заковыристыми письмами от контрагентов.

Кирилл и Евгений, напротив, были разгильдяями и походили на Тимона и Пумбу из мультфильма «Король Лев». Уточкин был высоким худощавым молодым красавцем, а Женя – маленьким, толстеньким малосимпатичным мужчиной средних лет. Они оба действительно нашли друг друга. Вечно подтрунивали над собой и другими, рассказывали анекдоты и смешные истории, ссорились и мирились с сослуживцами, разыгрывали коллег, но при этом их обоих любили в коллективе за доброту и безотказность, многое прощали и на многое закрывали глаза.

Ребята вечно старались получить левый заработок на халяву и очень любили посплетничать о коллегах. Они довольно точно угадывали настроения валютного рынка, в отличие от их начальника Золкина, и использовали его ошибки в своих личных интересах. С утра, до открытия торгов на бирже, Кирилл ходил в сберкассу через дорогу от Супримэксбанка и выяснял там курс покупки и продажи долларов или немецких марок. Обнаружив значительные расхождения с курсом в его обменном пункте, он возвращался в офис, вместе с Женьком обходил всех коллег с просьбой одолжить кто сколько сможет на несколько часов, затем они покупали валюту там, где подешевле, и продавали, где подороже. Затем возвращали заемные средства людям, а прибыль делили пополам. За месяц таких операций могло быть несколько, так что такая торговля приносила им сотни долларов дополнительного дохода. Поначалу Золкин не замечал этих шалостей, потом пытался не обращать внимания, но когда сам стал делать много ошибок, а подчиненные, соответственно, – больше зарабатывать, то мирится с этим не захотел и запретил им обоим проводить операции в личных целях в обменном пункте банка.

Ребятам нестерпимо было видеть, как их возможные заработки утекают меж пальцев. Они подумали и решили включить в свою схему Гришу. Поведав ему о своем ноу-хау и объяснив причину обращения, они, чтобы вызвать у Тополева доверие, посвятили его во все известные им тайны Супримэкса.

– А ты знаешь кто такой наш Андрей Давыдович Дробинин? – спросил Кирилл своего потенциального партнера по бизнесу, связанному с обменом валют.

– Президент и хозяин банка, – четко ответил Григорий.

– Нет, это понятно! А кем он был до этого, знаешь?

– Нет, не знаю.

– О далеком прошлом Андрея Давыдовича история скромно умалчивает, – начал свой рассказ Уточкин. – По слухам, в начале девяностых его уволили из рядов Советской армии с диагнозом «шизофрения». Может, и так. Почти все гении, в том числе и злые, обладали психическими аномалиями. Но по части экспроприации банков Дробинин всегда демонстрировал холодный ум и горячее сердце, хотя действовал не очень чистыми руками. Однако, все по порядку… – Кирилл сделал многозначительную паузу и продолжил. – Говорят, карьера Дробинина начиналась с азартных игр. На юго-западе столицы он слыл известным карточным шулером, опустошающим карманы теневых советских миллионеров. Тогда же упорно циркулировали слухи о его связях с уголовным миром, в том числе с бывшим боксером и влиятельным московским авторитетом Владимиром Толмачевым по кличке Толмач. Два года назад наш Давыдович впервые «всплыл» в одном из крупных государственных учреждений столицы – Кунцево-банк. Управляющий Анатолий Соломин неожиданно передал ему доверенность на управление паями подконтрольной организации. По нашим с Женьком непроверенным данным, этому предшествовала любопытная экскурсия Соломина по живописным окрестностям столицы, которую организовал Дробинин. Анатолия Сергеевича провезли по набережной Москвы-реки вдоль вереницы припаркованных иномарок с крепкими молодыми людьми пацанской внешности, после чего Соломина долго уговаривать не пришлось. Буквально следом произошло еще одно событие: Толмача убили несколькими выстрелами в голову прямо на ступеньках того же финучреждения. Так Дробинин стал единоличным его владельцем, переименовав впоследствии в Супримэксбанк.

– Ну, как интересно? – спросил Женя их молодого сослуживца.

– А откуда вы все это знаете? – с восторгом и недоумением переспросил Гриша.

– Мы уже год здесь работаем и всю подноготную выяснили! – с гордостью ответил Уточкин и продолжил: – Мы ни в коей мере не утверждаем, что наш шеф причастен к убийству Толмача, но на протяжении всей его таинственной карьеры подобные криминальные происшествия сопутствуют ему с завидной регулярностью. И почти всегда неприятности у людей возникают в момент максимального противостояния с Дробининым. Ему это неизменно оказывается на руку и кардинально меняет всю ситуацию.

– И вообще мы думаем, что Давыдович развивать банк не собирается. Выкачает все активы из него – и обанкротит.

– Почему вы так считаете? – рассерженно спросил Григорий, не любивший беспочвенных обвинений.

– Он и его ставленники не умеют зарабатывать! Они просто не знают, как это делать, а вот траты у них колоссальные – не под стать нашим доходам. Так что увидишь: долго мы не просуществуем, – спокойно пояснил Женя, имеющий опыт работы в банковской сфере еще со времен социализма восьмидесятых годов.

Андрей Золкин был самым таинственным и закрытым сотрудником. Близкий друг Дробинина занимался покупкой-продажей наличной валюты оптом, проворачивая миллионы долларов. Торговал по старинке – по телефону, не используя современные информационные технологии и новшества того времени – например, терминал «Рейтерс», которые начали устанавливать у себя ведущие банки столицы. В связи с этим он частенько недозарабатывал, а иногда даже и работал в убыток. Интернета тогда еще не было, поэтому об изменениях в курсах валют он узнавал у знакомых дилеров, когда звонил им с предложением сделки. Естественно, никакой аналитики он не вел, а о техническом или фундаментальном анализе и слыхом не слыхивал. Его торговля была схожа с игрой в казино: когда захотел – купил, а там – куда кривая изменчивого курса выведет. Ему, конечно же, везло: доллар активно рос, а укрепления национальной валюты происходили крайне редко. Тем не менее проигрыши случались, а в последние месяцы их становилось все больше и больше. Вероятно, поэтому Андрей решил вовлечь Гришу в свой угасающий бизнес, видя в нем огромный потенциал и техническую грамотность. Согласовав с Ольгой свое пожелание, он пригласил Григория к себе в кабинет на важный разговор.

– Эти двое тебя еще не вовлекли в свою преступную деятельность? – первым делом спросил Золкин, когда Тополев вошел и присел в кресло напротив.

– Кто? – не понимая сути вопроса, переспросил Гриша.

– Ну, эти! Толстый и тонкий!

– А! Кирилл и Евгений?

– Да-да, они, – злобненько ответил Андрей, подтвердив догадку собеседника.

– Нет, никуда они меня не вовлекали, – честно ответил Григорий, отказавший Уточкину практически сразу после их последнего разговора.

– Держись от них подальше! Мутные они какие-то. Будь моя воля, я бы их сегодня же выгнал, но Андрей Давыдович держится за них как за специалистов хороших.

– Чем я могу вам помочь? – перевел разговор в деловое русло Тополев.

– Ты про Московскую межбанковскую валютную биржу слыхал? – очень важно, выговаривая каждое слово, спросил Золкин.

– Конечно!

– Хочешь торговать на бирже? Нам сейчас крайне необходим сотрудник, который будет ездить на ММВБ6 и заключать сделки от имени банка и наших клиентов. Интересно?

– Конечно, интересно! – обрадованно ответил Гриша. Он уже неделю как закончил писать программу системы платежей для валютного управления и теперь скучал без дела.

– Отлично! – Андрей обрадовался согласию Григория, достал из тумбочки большую коробку и передал ее собеседнику. – Это спутниковый телефон, будешь с ним ездить на торги и получать от меня или Ольги заявки.

Гриша отвернул картонные края и достал тяжеленный аппарат, который состоял из огромной аккумуляторной батареи, блока управления и увесистой трубки с длинным шнуром. Кнопки набора номера тоже были большими, квадратными и размещались между наушником и микрофоном. Весил этот мобильный телефон килограммов десять, не меньше.

– Я им пользовался, пока «Моторолу» не приобрел, – пояснил Андрей и показал свою новенькую трубку в десять раз меньше, чем этот чемодан. – Зарядки где-то часа на два разговора хватает, если аккумулятор полный, но особо не трепись без дела. Стоимость каждой минуты – семь с половиной долларов, понял?

– Понял… – обрадованный полученным для работы чудом техники, ответил Гриша.

– Как торговать-то на бирже, знаешь? – с легкой иронией в голосе спросил Золкин.

– Нет, конечно! Откуда?

– Иди сейчас к Дерябиной, она созвонится со своим корешем из банка МФК и договорится, чтобы они тебя там у себя поднатаскали в биржевой науке. Это, конечно, не программирование, но чем-то похоже. Иди! Начиная со следующей недели, ты мне нужен будешь в торговом зале, так что времени на учебу у тебя немного.

Ольга позвонила другу семьи – председателю правления банка «Международная финансовая корпорация» (МФК) Александру Хлопотову. Обрисовав ему ситуацию и получив согласие помочь, она продиктовала данные своего сотрудника, поблагодарила и закончила разговор.

– Значит, так! – по-деловому и очень серьезно начала инструктаж Дерябина. – Завтра к девяти утра поедешь на улицу Маши Порываевой. Там в средней башне расположены банки «АННЕКСИЯ» и «МФК». На тебя будет заказан пропуск. Тебя встретит Ванечка – это дилер, который нас обслуживает. Он и займется твоим обучением. Если появятся вопросы, звони сразу же мне!

Такого количества электронной техники Тополев не видел никогда в жизни. В огромном зале на шестом этаже белого красивого здания в центре Москвы располагался дилинг сразу двух кредитных учреждений. Комната была размером не менее трехсот квадратных метров. Слева от прохода, который был аккурат посередине, находились рабочие места дилеров АННЕКСИЯ-банка, а справа – МФК. Длинные и широкие столы уходили вглубь. На них плотно, впритык друг к другу стояли мониторы, на которых виднелись графики и мигающие разными цветами цифры. Не умолкающий ни на секунду гул разговоров, работающей электроники, печатающих принтеров и звонящих телефонов был для новичка в диковинку, но для мэтров межбанковской торговли – обыденностью и привычной реальностью. Никто не обращал внимания на происходящее вокруг – все были увлечены данными на своих экранах, разговорами по проводной и беспроводной связи, а также новостным потоком финансового телевидения. Грише показалось, что в этом пространстве работали не менее ста человек. В основном это были молодые ребята не старше тридцати лет. Все они были одеты в дорогие костюмы, с золотыми часами на запястьях и очень важным видом. Между столами дефилировали видные девахи в коротких юбках и на высоких каблуках.

– Это девчонки из бэк-офиса, – пояснил Иван, заметивший, что Григорий с интересом разглядывает девушек модельной внешности.

– Ясно! – ответил Гриша, не понимающий пока сути большинства слов, произносимых в дилинге.

– Мы сейчас с тобой находимся во фронт-офисе – в месте, где проводятся переговоры с контрагентами и заключаются сделки, – начал объяснять новичку происходящее вокруг Ваня. – А этажом выше находится бэк-офис, где оформляют договора и сделки. Там в основном сидят девчонки. Некоторые приходят к нам для уточнения деталей или при выявлении ошибок. Мы к ним тоже обязательно сходим в гости, чтобы ты имел полное представление о торговых операциях от начала и до конца.

– Вы этих девушек на конкурсах красоты выбираете, что ли? – поинтересовался в шутку Гриша.

– Да! – абсолютно серьезно ответил Иван. – Дилера должно радовать все в его окружении: начиная с современной электроники и заканчивая проходящей мимо красивой женщиной. Тогда он будет зарабатывать много и часто. Так утверждает один из наших основателей и боссов – Михаил Дмитриевич Проворов.

– Красиво жить не запретишь! – резюмировал Григорий.

– Это точно! Пойдем я тебе еще «Рейтерс дилинг» покажу. Это основная платформа, через которую все банки в мире сделки между собой заключают. Игрушка, конечно, дорогая, но необходимая в торговле.

И там действительно было на что посмотреть. На большом белом экране постоянно загорались то красным, то зеленым цветом циферки в многочисленных ячейках, мировые финансовые новости возникали новой строкой в нижнем углу, какой-то красивый график, состоящий из зеленых и красных прямоугольничков, завораживал взгляд. Рядом стоял черный монитор и огромная нестандартная клавиатура с разноцветными кнопочками, с помощью которой дилер набирал мало кому понятный текст на английском языке.

– Это и есть дилинговый терминал, – заявил Иван зачарованному Грише. – С его помощью мы можем связаться с любым банком в мире. Надо только знать его четырехзначный код. А затем, когда связь налажена, можешь просить контрагента прокотировать тебе нужную пару валют или выставить цену на межбанковский депозит. Как только котировка получена, отвечаешь ему своим действием. Это либо «купил», либо «продал», либо «не интересно». Как только ты отправил свой ответ о намерении, значит, сделка заключена. Формируется подтверждение и отправляется на принтер. После этого сотрудники бэк-офиса оформляют сделку: направляют подтверждения контрагенту, делают соответствующие платежи, отслеживают поступление средств.

– Значит, это устройство работает как телефон, только вместо звонка и разговора надо нажимать кнопки и печатать буквы? – спросил заинтересовавшийся новинкой Григорий.

– Абсолютно точно! – подтвердил Ваня. – Тут можно не только сделки заключать, но и общаться. Я, например, у знакомых дилеров других банков узнаю их мнения по рынку, последние новости и так далее.

Вдруг раздался громкий сигнал, и на черном экране с правой стороны замигали четыре английских буквы: MOST. Иван ловко навел курсор компьютерной мыши и два раза стукнул по кнопке. Внизу появилось окно переговоров.

– Это ко мне Мост-Банк постучался, – пояснил происходящее Ваня. – Просит прокотировать ему миллион долларов против рубля расчетами завтра. Я ставлю ему цену… А он покупает! Все, сделка сделана.

Через мгновение матричный принтер на столе завизжал свою короткую песню, и на фальцованной бумаге с отверстиями вдоль боковых границ появились надписи с деталями этой операции.

– Все! – констатировал Иван. – Теперь мне надо либо найти на рынке цену ниже той, что я дал Мост-Банку, либо подождать, пока рынок упадет, и откупиться дешевле.

– А если ты не найдешь дешевле? – с легким волнением причастности к чему-то великому поинтересовался Тополев.

– Тогда я попал на деньги! – задорно ответил Ваня.

– Как это?

– Ну, не совсем, конечно, я… Это банк может получить убыток. Но если я не перекрою его прибылью до конца месяца, то лишусь премии. Поэтому можно сказать, что и я попаду тоже.

– И как у тебя получается с торговлей? Среднестатистически плюс или минус?

– Конечно, плюс! – очень важно и даже слегка надменно отреагировал Иван. – Недавно на бонус приобрел себе новенький «БМВ» последней модели.

– Круто! – воодушевленно произнес Гриша. – Это начинает нравиться мне все больше и больше.

Они просидели за экранами до вечера. Иван подробно и очень доходчиво рассказывал своему ученику все тонкости и особенности валютного и денежного рынков. К нему частенько захаживали другие банки, и он котировал им доллар к рублю. Принтер ныл, как завороженный, печатая тикеты – так называл текстовую часть сделок Иван. Вечером, после шести, они вместе подсчитали его финансовый результат от торговли за сегодня и оказалось, что он заработал более десяти тысяч долларов.

– Неплохой день! – скупо констатировал Ваня.

– Ничего себе «неплохой»! – бурно отреагировал Григорий. – Мне бы столько хоть за месяц заработать!

– Начнешь торговать – и сам поймешь, что это не деньги. Ребята в МДМ7 сотни тысяч в день поднимают! А банк «Империал», когда валютную выручку нефтегазовых гигантов продает, может и миллион сделать за раз. Так что есть к чему стремиться… Завтра утром на биржу со мной поедешь?

– Конечно, поеду!

– Тогда в девять тридцать встречаемся у высотки на Красных воротах. А сейчас пора домой! В торговле самое главное – это уметь остановится и уйти, как в казино. Все то же самое, только здесь правила жестче. В казино ты играешь против крупье, а здесь – против других банков. Если кто-то выигрывает, как я сегодня, то кто-то проиграл эту же десятку. Не могут все быть в плюсе! Закон сообщающихся сосудов: если где-то прибыло, то где-то обязательно убудет. Наша с тобой задача – по итогу отчетного периода оказаться в лагере тех, кто заработал. Вот и вся наука. А как ты к этому результату придешь – только твоя головная боль. За это нам и платят большие бонусы. Или выгоняют взашей за регулярный проигрыш.

На следующий день Иван ввел Гришу в закрытый клуб биржевых спекулянтов. В большом полукруглом холле на первом этаже сталинского небоскреба был оборудован зал биржевой торговли. Неподалеку от входа стояла кафедра, за которой располагался маклер – ведущий торгов. Напротив на скамьях в пять рядов размещались дилеры банков. Их было не очень много – человек пятнадцать от силы, все очень молодые и очень солидные. На их фоне Гриша в своем дешевеньком свадебном костюме смотрелся вызывающе бедно. Парни хвастались друг перед другом величиной своих мобильных телефонов: чем меньше устройство связи, тем богаче банк. Поэтому когда Тополев достал из сумки свою гордость – огромный аппарат с трубкой на проводе, то вызвал улыбки и насмешки присутствующих. Биржа в России была делом молодым и новым, поэтому и участникам торгов было меньше тридцати, а большинству – и двадцати пяти лет.

Иван, пользовавшийся почетом и уважением среди присутствующих, громко представил Григория. Его рекомендация сыграла большую роль, и ребята потянулись с рукопожатиями для знакомства. Тут присутствовала вся элита валютного дилинга Москвы: дилеры из Империала, Инкома, Российского кредита, МДМ, Столичного, Международного Московского, Всероссийского Биржевого, Менатепа и других банков.

– Познакомься, Григорий, это Андрей Мельниченко. – Ваня подвел Гришу к высокому парню с детским наивным выражением лица. – Андрей – руководитель банка «МДМ», но тем ни менее не гнушается сам приезжать на биржу и торговать вместе с нами – простыми дилерами.

– Оставить вас на секунду нельзя! – улыбнувшись, пошутил Мельниченко. – Вот вчера всего на три часа задержался по делам в Центральном банке; возвращаюсь, а пацаны уже в приличном минусе сидят – не успели перекрыть позицию после разлива Империалом газпромовских миллионов. Поэтому сегодня пришлось лично на биржу ехать, спасать ситуацию! – сказал Андрей и громко засмеялся.

– А это Олег Толстиков из Мост-Банка, – представил Грише подошедшего полноватого парнишку Иван. – Ты помнишь, вчера он у меня миллион долларов перед самым началом роста курса откусил? – напомнил Ваня и рассмеялся.

– Только не говори, что я тебя подвесил с этой позицией! – шутливо спросил Олег. – Я уверен, что у тебя в загашнике вчера не один такой лимон был! – утвердительно сказал Толстиков и ехидно усмехнулся.

– Что ты, Олежа! Не один час потом по рынку носился, чтобы перекрыть тебя! – почти убедительно соврал Иван.

Дилер Мост-Банка радостно хмыкнул и пошел занимать место в своем ряду.

– Никогда не рассказывай правду о своих сделках, – посоветовал Григорию Ваня. – Особенно торгашам из других банков. Пусть всегда думают, что ты лошок, тогда будут ходить к тебе постоянно за котировкой. А чем чаще к тебе будет захаживать народ, тем больше денег ты заработаешь. Понимаешь?

– Не совсем, если честно… – не стесняясь своей безграмотности в этом вопросе, признался Гриша.

– Ладно, потом все объясню. А сейчас уже торги начнутся. Мне надо со своими созвониться и узнать, какие есть заявки. А ты смотри по сторонам, слушай внимательно и впитывай все как губка. Вопросы свои записывай, после отвечу на все.

Торги валютой в то время проводились с голоса. «Мы начинаем очередные торги по доллару США. Курс предыдущих торгов – 2340 российских рублей за доллар США. По этому курсу представлено…», – с этих слов валютного маклера начала свой рабочий день ММВБ. В зале царило оживление. Лица дилеров озадачены. Все торопились с заявками, перезваниваясь с офисами. Самым популярным был доллар США, но и другие валюты – немецкая марка, английский фунт стерлингов, французский франк, итальянская лира, шведская крона – торговались тоже. Не забывали и деньги республик бывшего СССР – казахстанский тенге, белорусский зайчик, украинский карбованец. Можно было ощутить, как торговые связи становятся все более развитыми, а банкам и компаниям требуются средства разных государств для ведения своего бизнеса. Это иностранное слово, наполненное глубоким смыслом, быстро вошло в обиход жителей недавно образовавшейся на обломках СССР страны.

После того, как маклер получал все заявки от участников, он объявлял о старте очередной торговой сессии и раскрывал данные об изначальных суммах заявок на покупку и продажу (начальные спрос и предложение), соответствующих указанному обменному курсу, а также о разнице между ними. С этого момента участники торгов могли через своих дилеров подавать дополнительные заявки на изменение суммы покупки или продажи валюты. Если общий объем предложений иностранной валюты в начале торгов превосходил общий объем спроса на нее, маклер уменьшал курс обмена этой валюты к рублю. Однако, если спрос на валюту был выше, чем предложение, маклер объявлял об уменьшении обменного курса рубля. Минимальным шагом в изменении курса валюты считалось десять копеек, но обычно применялся шаг в один рубль для ускорения процесса торгов. Размер этого шага маклер определял в зависимости от рыночной ситуации и степени активности дилеров. Когда спрос становился равным предложению, маклер фиксировал текущий обменный курс и завершал торговую сессию. Таким образом, на ММВБ не существовало курса продажи и покупки, валюта и покупалась, и продавалась по одной зафиксированной в конце торгов цене.

И вот завершающая фраза на торговой сессии: «Фиксинг, господа!» Торги окончились. Напряжение спало, курс на сегодня установлен. И по всей стране торговые фирмы, магазины тут же начинали совершать сделки по этому, уже новому курсу. Интересно, что и обычные граждане сверяли свои финансовые возможности по вновь назначенному курсу. Даже частенько шутили, что после сводки погоды самая популярная новость – курс доллара на ММВБ.

Через неделю стажировки в МФК Григорий уже обладал достаточным количеством знаний, чтобы самостоятельно заключать сделки на бирже – как от имени клиентов, так и для спекуляций банка. Ольга Дерябина, внимательно следившая за обучением Тополева, получив от Вани положительную оценку своего сотрудника, разрешила Грише торговать украинским карбованцем на сумму не более ста тысяч. Первые сделки прошли на ура. Прибыль была значительной, и президент банка Дробинин по достоинству оценил заслуги своего подчиненного, увеличив ему зарплату вдвое. Даже надменный и ранее неприступный Золкин стал практически каждый день забегать к Григорию за советом и с уважением выслушивал его мнение о возможных движениях курса доллара в ближайшие дни.

Конечно же, Григорию все это очень нравилось. Он находился в своей стихии! Будучи неплохим математиком и программистом, он написал для себя программу, которая не только сильно упростила учет торговых операций, но и позволяла рассчитывать вероятности роста или падения тех или иных валютных пар на основании статистических данных прошлых периодов, фундаментального анализа, новостного потока и мнений основных участников торгов. Написанный им продукт был настолько хорош, что декан факультета в его институте, куда он иногда захаживал после торгов на бирже, порекомендовал ему использовать его в качестве дипломной работы.

В 1994 году в российской банковской системе началась реструктуризация активов в пользу ГКО8 и ОФЗ9. Эта схема выглядела следующим образом. Банки продавали на ММВБ иностранную валюту (в основном – доллары США), а на вырученные рубли приобретали государственные ценные бумаги; после погашения ГКО банки покупали на вырученные рубли иностранную валюту и фиксировали в ней полученный доход. Затем все повторялось. В этой спекулятивной цепочке самым слабым звеном был рубль. За период с первого января 1992 года по первое января 1993 года обменный курс рубля снизился со 110 до 414,5 рублей на один доллар. В январе 1994 года обменный курс составлял 1607 рублей на один доллар. В середине 1994 года обменный курс опустился ниже 2000 рублей на доллар. Центральный банк вынужден был затрачивать немалые средства из своих тогда еще скудных золотовалютных резервов, чтобы справиться с ажиотажным спросом на иностранную валюту и не допустить падения обменного курса ниже допустимых значений.

Десятого октября Дерябина пригласила к себе в кабинет Тополева и Золкина. По ее взволнованному виду и просьбе закрыть за собой плотно дверь, чтобы их разговор никто не слышал, Гриша понял, что дело очень серьезное.

– Мне только что звонил Хлопотов… – начала заговорщицким тоном она. – Он сказал, что завтра доллар на бирже очень сильно вырастет.

– На сколько? – прервал ее вопросом дерзкий Золкин.

– На много! Очень много! Он не сказал, на сколько. Только посоветовал мне сегодня купить баксы по максимуму. На сколько только мы сможем.

– Ты ему веришь? – снова спросил Андрей.

– Конечно, верю! У него в Центральном банке все прикормлены. И потом: они там у себя в МФК с Аннексией давно замышляют какую-то махинацию с курсом. Им же скоро в приватизационных аукционах участвовать, а денег, судя по всему, не хватает, вот и решили курс качнуть.

– По моим подсчетам, если учесть остатки на наших счетах, мы можем купить миллион долларов, – доложил Григорий, лучше всех знающий обстановку с деньгами в банке. – Но для этого требуется благословение Дробинина. Мы ведь не только свои бабки в эту операцию вложим, но и бóльшую часть клиентских.

– Андрея Давыдовича я беру на себя, – заверила Ольга. – Звони Ивану и покупай миллион! – приказала она Грише.

Одиннадцатого октября, во вторник, на очередных торгах ММВБ курс рубля по отношению к доллару упал на 845 пунктов – до уровня 3926 рублей к доллару, то есть почти на четверть. Супримэксбанк заработал на этом чуть больше двухсот семидесяти тысяч долларов, чему, несомненно, радовались все посвященные в сделку работники. Дробинин на радостях даже подписал Грише служебную записку с разрешением купить и установить дилинговую систему «Рейтерс», а Ольга утвердила прием еще одной сотрудницы в помощь Григорию. Лену Ларину попросил взять на работу дилер банка «Империал» Леонид. Он был знакомым Дерябиной и частенько брал рубли Супримэкса в депозит по привлекательной процентной ставке.

К концу рабочего дня начальница валютного управления снова вызвала к себе Тополева и Золкина. На этот раз ее лицо выражало удовлетворенность от происходящего, но тем не менее Гриша почувствовал и нотки озабоченности.

– Мне снова звонил Хлопотов, – как и вчера, начала с той же фразы Дерябина. – Он сказал, что завтра курс доллара принудительно опустят туда, откуда он вырос. Мы все успели продать сегодня?

– Да, конечно! Я сразу после объявления результатов торгов позвонил Ивану в МФК и зафиксировал прибыль, – похвалился Григорий.

– Молодец! – похвалила Ольга. – А ты, Андрей, успел свою наличку распродать? – обратилась она к Золкину.

– Нет, конечно! Я думал, что доллар еще выше уйдет… – возбужденно и очень недовольно ответил Андрей.

– Ты можешь сейчас все скинуть по-быстрому?

– Постараюсь… – ответил Андрей и поторопился к себе в кабинет.

– Так давайте продадим сейчас миллион на томе10, а завтра откупим на тудей11? – предложил Гриша. – Я по неттингу12 рассчитаюсь – никуда деньги гонять не нужно будет. Заработаем еще столько же, сколько сегодня, а то и больше!

– Мы этого делать не будем, – безапелляционно ответила Ольга.

– Почему? – обиженным тоном поинтересовался Тополев.

– Гриша, присядь, пожалуйста. У меня к тебе очень важный разговор, – попросила Дерябина и указала подчиненному на кресло рядом со своим столом. – Александр Геннадьевич Хлопотов попросил нас с тобой о помощи. Они не успели распродать все доллары сегодня, поэтому он просит тебя завтра на бирже втюхать все остатки через мягкие валюты13, пока и те не обвалились.

– Хорошо… Я тогда свяжусь с Иваном и согласую свои действия.

– Боюсь, Ваня не в курсе происходящего, поэтому тебе придется действовать в одиночку. Если у тебя есть какие-нибудь вопросы, то задавай их прямо сейчас. Я свяжусь с Хлопотовым и передам тебе его ответы.

– Мне надо пятнадцать минут, чтобы подумать, систематизировать информацию и составить список с нужными мне данными.

– Иди, пиши и возвращайся скорее, – задумчиво произнесла Дерябина. – Завтра, как я понимаю, денечек будет еще тот!

Двенадцатого октября в зале биржевых торгов было пустовато: практически никого из грандов крупняка14. На скамейках суетились дилеры средних банков, нервно елозили совсем желторотые пацаны из только что получивших валютную лицензию банчков. В воздухе витали напряжение и ощущение чего-то страшного. Первыми прошли торги украинским карбованцем и белорусскими зайчиками. Супримэксбанк в лице Григория продал рекордный объем мягкой валюты в довольно короткие сроки. Мало кто знал, что курс сегодня рухнет, поэтому повышенное в десятки раз предложение нашло соответствующий спрос. Затем наступила пауза в торгах. Главный маклер биржи Мамонтов нервно метался от стола секретарей до кафедры, но торги долларов все не начинал. Вдруг в зал громко и быстро вбежали сотрудники ОМОН15 с автоматами и в балаклавах. Они окружили скамейки дилеров и направили на них стволы. После непродолжительной паузы в помещение вошел Геращенко – председатель Центрального банка России – и встал за кафедрой, прогнав оттуда Мамонтова. Взяв в руку деревянный молоточек, которым маклер стучит по столу, обозначая начало и конец торгов, громко, на весь торговый зал выкрикнул:

– Если я услышу от вас хоть один возглас «покупаю», то пеняйте на себя! Видите ребятишек, стоящих у вас за спиной? Ребята серьезные, взволнованные вчерашним повышением курса доллара, требующие наказать виновных за произошедшее. Поэтому не превращайте свое желание купить доллары в последний миг жизни на этой прекрасной планете. Стрельнут только так! Очень они на вас обижены, очень. Всем ясненько?

– Да-а-а! – хором ответили дилеры.

– Так что, начнем торги? Как тут у вас говорят? Курс предыдущих торгов – 3926 российских рублей за доллар США. Сколько там у вас заявок представлено, мне насрать! Шаг у вас какой?

– Один рубль, – робко ответил Мамонтов.

– Фигня какая! Так мы с вами до обеда не управимся… Давайте-ка по сто рублей шаг сделаем. Предлагаю купить доллары по 3825. Есть желающие?

В зале тихо и нервно рассмеялись.

– Нет? Странно… По 3700 кто купит? Молчите? 3600?

На уровне 2900 рублей к доллару Геращенко стукнул молоточком по столу и произнес:

– Фиксинг, господа-товарищи! Все свободны!

Затем посмотрел очень недобро на сотрудников биржи, погрозил им и дилерам указательным пальцем, повернулся к старшему по званию ОМОНовцу и крикнул:

– Конвой тоже свободен!

Затем так же решительно покинул торговую площадку, как и возник на ней.

Вернувшись после обеда в банк, Григорий зашел к Дерябиной отчитаться о торгах. Ольга была, как обычно, в хорошем настроении и очень по-деловому ставила автографы на листках из внушительной стопки на своем столе.

– Знаю, знаю! Уже наслышана, как вас Геракл16 сегодня чморил. Что, и правда ОМОН вас окружил и лязгал затворами? Говорят, кого-то прикладом даже долбанули за то, что он захотел доллары купить…

– ОМОН был, но никого не били и затворами не лязгали. Все прошло относительно спокойно, – ответил Гриша и улыбнулся.

– Ты большой молодец! Очень мне помог!

– Вам?

– Мне – в первую очередь! Ты еще молодой и не все понимаешь, особенно в деловых отношениях, но поверь: хоть золотые банкиры и заработали сегодня кучу бабла, я тоже осталась не внакладе. Да, кстати, тебе в благодарность за труды и дискомфорт я тоже кое-что выбила у этих жадюг. Вечером обещали доставить к подъезду нашего банка.

– Да ладно! И что же?

– Автомобиль «Опель-Омега», новенький. Белый, как мне сказали, – смущенно ответила Дерябина.

– Вот класс! – восторженно отреагировал Гриша. – А почему вы их жадинами называете?

– За то, что ты для них сделал, они как минимум должны были тебе «мерседес» подарить, а по-хорошему – квартиру в центре! – злясь на банкиров, высказалась Ольга. – Ты представляешь, сколько они заработали на этом движении доллара? Если мы с тобой торганули всего лишь миллионом и подняли двести семьдесят тысяч, то они открывали несколько сотен миллионов. Я думаю, их прибыль составила минимум пятьдесят миллионов долларов! Так что могли бы и раскошелится для тебя… Ты еще сегодня и их задницу прикрыл. Не думаю, что вчерашние и сегодняшние события пройдут безнаказанно и без соответствующей реакции властей. Будут и разборы полетов, и громкие отставки. Надо же народу отдать виноватых на съедение? А эти, как всегда, чистенькими выйдут из воды, вот увидишь…

Вскоре в дилинге Супримэксбанка появилась Ларина. Она недавно родила дочку и, став матерью-одиночкой, стремилась как можно скорее выйти на работу – подальше от пеленок и домашних забот. За ней одновременно ухаживали несколько молодых богатеньких банкиров – в том числе Леня из Империала, и уже знакомый Григорию Олег Толстиков из Мост-Банка. С ее приходом появились дополнительные источники информации из других кредитных учреждений о возможных движениях валют, на чем Гриша с Леной начали неплохо зарабатывать. Леонид и Олег почти каждый день сообщали Лариной о крупных пакетах на покупку и продажу, только чтобы заслужить внимание избранницы, а она, как настоящая дама, томила их в ожидании свиданий и своего решения. Но хорошее быстро заканчивается! Весной 1995 года Гришу пригласили на работу в АвтоВАЗ-Банк на должность начальника отдела с более высоким уровнем зарплаты и процентом от прибыли, а Лена устроилась в быстрорастущий банк по протекции одного из своих ухажеров.

Семейная жизнь Тополевых была счастливой. Оксана с Гришей жили с его бабушкой и дедушкой в четырехкомнатной квартире на Тверской улице. У них был личный автомобиль, по выходным отправлялись на дачу, вечерами долго гуляли по центру Москвы с преданным псом Артошей, делясь друг с другом событиями прошедшего дня. Оксана училась в институте за двоих, посещала все лекции, в точности конспектируя слова преподавателей, чтобы мужу было проще готовиться к сессии. Благодаря имени покойного деда Тополева, который много лет был деканом их учебного заведения, преподаватели университета поддерживали Гришу и позволяли ему учиться без отрыва от работы. Мелкие скандалы с бабушкой, которая никак не могла принять в свою жизнь невестку, случались еженедельно – в основном на бытовой почве. Евгения Львовна постоянно поучала Оксану, как надо правильно готовить и подавать еду мужу, как убираться и даже наносить макияж. Молодую девушку, естественно, эти придирки дико бесили. Она была не из той породы женщин, которые могут промолчать или стерпеть, поэтому частенько открывала рот и выдавала старикам порцию нормативной лексики, которая на какое-то время ставила их на место и заставляла заткнуться. Но бабушкино упорство было сродни глупости, поэтому молодоженам пришлось задуматься о приобретении собственного жилья.

Двенадцатого октября 1994 года президент Ельцин отправил председателя Центрального банка Геращенко в отставку. Тогда же Ельцин дал указание секретарю Совета безопасности Российской Федерации сформировать временную государственную комиссию по расследованию событий одиннадцатого октября.

Второго ноября Совет безопасности заслушал и обсудил доклад «Об итогах работы государственной комиссии по расследованию причин резкой дестабилизации финансового рынка». Было принято решение считать «обвальное падение курса рубля 11 октября 1994 г.» чрезвычайным происшествием, «представляющим угрозу национальной безопасности России». Непосредственной причиной инцидента была названа «раскоординированность, несвоевременность, а порой и некомпетентность решений и действий ряда федеральных органов исполнительной власти, непрофессионализм и безответственность некоторых должностных лиц». В числе последних были названы председатель Центрального банка, его заместитель, директор департамента Центрального банка, министр экономики, исполняющий обязанности министра финансов и его заместитель.

Досталось в решении Совета безопасности и банкирам: генеральному директору ММВБ – за то, что допустил грубое отступление от правил торгов; а также Гусинскому (Мост-Банк), Жуку (Нефтехимбанк), Авену (Альфа-Банк), Судакову (Международный Московский банк) и Овсянникову (Межкомбанк) – за то, что извлекли максимальную выгоду из «спровоцированного обвального падения курса рубля».

Как и предрекала Дерябина, никто из ее знакомой тройки банкиров даже не упоминался.

Любопытно, что выражение «черный вторник» стало крылатым лишь через год. Судя по всему, граждане России решили таким образом отдать дань своему страху перед непредсказуемостью финансовых рынков. С того памятного дня, одиннадцатого октября 1994 года, резко поползли вверх цены на продукты и различные товары; сотни тысяч людей в результате массовых сокращений и закрытия предприятий остались без работы, миллионы пенсионеров и работников бюджетных организаций оказались на грани выживания.

Факт «исчерпания» валютных резервов, о котором Геращенко заявил тринадцатого октября, не подтвердился. Хотя валютные резервы в июле-сентябре 1994 года действительно сократились примерно на два с половиной миллиарда долларов, их было вполне достаточно, чтобы погасить любые атаки на рубль. Согласно данным Центрального банка, валютные резервы денежных властей на начало октября составляли четыре с лишним миллиарда долларов, в то время как общий объем торгов одиннадцатого октября равнялся тремстам десяти миллионам долларов, а интервенции Центрального банка —восьмидесяти миллионам долларов, что составляло менее двух процентов от имевшихся на тот момент валютных резервов.

Тринадцатого октября обменный курс практически вернулся к своему прежнему значению (две тысячи девятьсот рублей к одному доллару), но розничные цены в стране не снизились, а продолжили свое наступательное движение.

В 1994 году в России возникли многочисленные «финансовые», «инвестиционные» и тому подобные компании, которые привлекали денежные средства населения в обмен на свои акции с невероятно высокой доходностью. Собственно, к банковской деятельности данные структуры никакого отношения не имели, в банковскую систему страны не входили, никакими гарантиями надежности не обладали, но, благодаря хорошо раскрученной рекламе, процветали. И все они на деле являлись финансовыми пирамидами, построенными по принципу возрастания количества вкладчиков, за счет средств которых выплачивались дивиденды ранее присоединившимся к мошеннической схеме игроков. После того как финансовые пирамиды обрушивались, обманутые вкладчики начинали предъявлять к государству претензии о взыскании непонятно с кого вложенных ими денежных средств и, желательно, с обещанными процентами. Короче говоря, получился дурдом.

По данным Агентства социальной информации, в начале девяностых годов на территории России существовали тысяча восемьсот финансовых пирамид. Самые известные из них – «Русский дом Селенга», АО «МММ», концерн «Тибет», компания «Хопер-инвест» и «Властелина».

Количество жертв финансовой игры акционерного общества «МММ» по России оценивалось экспертами в размере от пяти до двадцати четырех миллионов человек. «Хопер-инвест» обманул четыре миллиона вкладчиков, а концерн «Тибет» – двести тысяч. Мошенникам (Мавроди, Дрямову, Константиновой, Саломадину и другим) удалось заставить россиян вскрыть такие тайные сбережения, до которых никакая налоговая полиция в мире никогда бы в жизни не добралась.

Но, по законам замкнутой системы, если где-то убыло, то где-то обязательно прибудет. Одни разорялись, теряя последнее, а другие богатели и поднимались вверх по трупам своих конкурентов. Так, семнадцатого ноября 1995 года контрольный пакет государственных акций «Сибирского Никеля» был выставлен на залоговый аукцион, в результате которого его номинальным держателем стала организация «АННЕКСИЯ-Банк», основателями которой были Владимир Потугин и Михаил Проворов.

Залоговый аукцион – это сделка, по итогам которой банк предоставляет государству кредит, получая под залог какую-либо федеральную собственность. Идея создания аукционов принадлежала Владимиру Потугину, а позиционирование сделки заключалось в привлечении дополнительных средств в государственный бюджет.

Подробности проведения аукциона освещали по-разному. Согласно одной из версий, «АННЕКСИЯ-Банк» был единственным претендентом на предоставление кредита: кроме самой организации, заявки подали связанные с ней юридические лица, в том числе банк МФК. По другим сведениям, в аукционе должна была участвовать еще одна компания, гарантом которой выступил банк «Русский кредит». Однако из-за несоблюдения формальных условий до торгов фирма допущена не была. В ходе аукциона стоимость предприятия была увеличена только один раз – на сто тысяч долларов. Таким образом сумма, перешедшая в бюджет по итогам аукциона, составила всего сто семьдесят с небольшим миллионов долларов, хотя рыночная стоимость предприятия была в десятки раз выше. Треть этой суммы банкиры заработали только за один день «черного вторника».

Вскоре Центральный банк (ЦБ) отозвал лицензию у Супримэксбанка, что оказалось весьма вовремя и к месту. После этого банк и его клиенты лишились многомиллионных активов. В деловых кругах говорили о тесном сотрудничестве Дробинина с чиновниками Центробанка, которые предоставляли ему различные услуги в «похоронном» деле.

Следующей жертвой Андрея Дробинина стал Россита-банк, который был ликвидирован примерно через год. Дело Росситы не получило широкой огласки, но развивалось драматически, похоже на сюжет гангстерского фильма. За короткий период погибли и исчезли четверо чиновников банка, его президент умер на Кипре при загадочных обстоятельствах, а начальник службы безопасности, обладавший компрометирующей информацией о группе Дробинина, скончался на своей даче в Подмосковье. Все эти события происходили на глазах у власти, но никаких последствий не было. Вероятно, Дробинин имел влиятельных защитников, так как обладатель уникальных записей исчез, а компромат испарился.

В самый разгар судебных споров о судьбе Росситы в Самаре главный владелец здания банка был расстрелян из гранатомета, а последний руководитель кредитного учреждения пропал без вести.

Как только финансовое учреждение перешло под контроль Дробинина, возник новый скандал. На этот раз группа зацепила Министерство иностранных дел РФ. Главное управление по обслуживанию дипломатического корпуса перевело около восьмисот миллионов рублей в Росситу, но они вскоре исчезли. Однако это не имело никаких последствий. Была запущена процедура банкротства, и Андрей Дробинин с группой финансовых спекулянтов перешли в Легпромбанк. Там он нашел нового союзника – Александра Дунаева.

Похоже, изначально был разработан аналогичный план и для Легпромбанка. Дробинин и Дунаев при поддержке своих «братков» из силовых структур стали основными акционерами, затем активы были выведены за рубеж, а сам банк лишился лицензии и прекратил свое существование. Однако Легпромбанк оказался слишком сложной целью даже для таких хищников. Основные акционеры не собирались сдаваться, несмотря на массированную кампанию в СМИ против них. Им удалось добиться возбуждения уголовного дела против Дробинина по обвинению в преднамеренном банкротстве и хищении денежных средств в крупных размерах.

Еще не улеглись страсти вокруг Легпромбанка, как в прессе появились удивительные сообщения. Одно интернет-издание опубликовало статью под названием «Команда или банда?». Во время предвыборных баталий в Тульской области в здание администрации ворвались около тридцати человек и устроили хаос, избив журналистов и сотрудников полиции. Среди задержанных оказались работники Легпромбанка, а также сотрудники МВД, адвокаты и отставной генерал-лейтенант полиции. Всем этим действом руководил Андрей Дробинин, который был консультантом пресс-службы банка. Он нуждался в поддержке в Тульской области, чтобы расширить свой бизнес.

Говорят, Андрей Давыдович стремился получить лицензию на продажу оружия и взрывчатых веществ. Кредитование предприятий военно-промышленного комплекса было одним из основных направлений деятельности Легпромбанка. Менеджмент банка гордился программой сотрудничества с тульскими заводами, известными во всем мире. Возможно, рейдерам были интересны связи банка с оружейным бизнесом. Если бы Дробинин получил право на торговлю оборонной продукцией и контроль над финансовыми потоками оборонных предприятий, он мог бы стать важной фигурой в оружейном бизнесе и политической сфере России. Некоторые называли его отмороженным и связывали с наркотрафиком из Средней Азии и Афганистана, хотя это не было подтверждено.

Во время скандалов Дробинин временно скрылся в одной из европейских стран, откуда внимательно наблюдает за происходящими в России процессами в надежде когда-нибудь вернуться обратно и продолжить свой прибыльный бизнес.

Глава 4. Черный четверг

В девяностые годы двадцатого века на постсоветском пространстве произошло уникальное явление в сфере собственности, которого мир ранее не видел. Процесс приватизации в России привел к тому, что несколько человек взошли на вершину мирового списка Forbes, однако сотни миллионов других людей оказались на пороге бедности и выживания. Одним из наиболее влиятельных и успешных представителей этого времени был известный Борис Абрамович Березовский, чья финансово-промышленная и медиаимперия охватила всю страну.

Одной из наиболее значимых и известных компаний, принадлежавших Борису Абрамовичу, была ЛогоВАЗ, которая стала основным продавцом продукции автозавода в Тольятти. Фактически каждая третья машина, произведенная на этом заводе, становилась собственностью Березовского. Это позволило ему накопить финансовое богатство, которое в хрупком российском государстве девяностых годов давало ему возможность решать любые проблемы.

Благодаря огромному влиянию, Березовский смог создать свою медиаимперию. В 1995 году он основал акционерное общество «ОРТ», которое стало владельцем телеканала «Первый канал», доступного на телевизорах по всей России. Здесь работали множество известных отечественных журналистов и телеведущих, что способствовало укреплению его репутации.

1995 год оказался очень успешным для Березовского. Он стал совладельцем крупнейших компаний и владельцем ведущего российского авиаперевозчика – Аэрофлота. Компания Сибнефть, основанная в 1995 году, формально принадлежала Роману Абрамовичу, но Березовский пригласил его стать соучастником и также привлек его в качестве лоббиста.

Кроме того, Березовский имел значительную поддержку в Кремле и занимал важные государственные должности, был заместителем главы Совета безопасности РФ и депутатом Государственной Думы. Он осознавал, что никогда не станет президентом России, но владение империей позволяло ему чувствовать себя на вершине власти.

В начале апреля 1995 года Гришу Тополева пригласили на работу в АвтоВАЗбанк-Москва, через который Березовский управлял своими активами. На одной из межбанковских тусовок, которые устраивали брокерские компании для окучивания новых клиентов и ублажения существующих, Гриша познакомился с Сашей Азеевым. Его отец занимал высокий пост в Аэрофлоте и устроил сынка в обслуживающий авиакомпанию банк на руководящую должность по финансовой специальности. Саша, будучи человеком ленивым и много пьющим, сам работать не мог, не умел, да и просто не хотел, поэтому с превеликим удовольствием взял себе в заместители работящего, активного и уже хорошо зарекомендовавшего себя на биржевом валютном рынке Тополева.

Для Григория этот переход, конечно же, был ростом в карьере. Во-первых, он пришел на должность начальника дилингового отдела и на зарплату в два раза большую, чем в Супримэксбанке. Во-вторых, АвтоВАЗбанк был намного больше по своим активам, значимее для экономики страны и известнее, чем тот, в котором прежде работал Григорий. Более того, ему пообещали выплачивать ежеквартальный бонус в размере пяти процентов от прибыли его подразделения. Кроме него и Азеева, в управлении межбанковских и биржевых операций работали еще десять человек. Банк находился на проспекте Мира в районе метро Алексеевская и занимал отдельное шестиэтажное здание, внешняя отделка которого напоминала дорогую гостиницу, а внутреннее убранство было сравнимо с шикарными домами приемов тогдашней элиты. В таком банке хотелось не только работать, но и держать свои сбережения. Наверное, по этой причине клиентская база росла как на дрожжах, позволяя руководству и собственнику содержать в достатке достойный штат обслуживающего бизнес персонала.

Гриша с первого дня развернул кипучую деятельность в своем отделе. В основном крупные клиенты банка, такие как главный авиаперевозчик страны Аэрофлот, производители минеральных удобрений «Акрон» и «Дорогобуж», были нетто продавцами валютной выручки. Григорий грамотно формировал клиентские заявки на продажу в единый пул и частенько двигал рынок, разливая валюту своим контрагентам, а свободные от продажи рубли размещал в однодневные депозиты по высоким ставкам, тем самым довольно быстро заслужил себе имя и заработал авторитет.

Летом 1995 года Гриша защитил диплом и наконец получил высшее образование. Этот факт позволял ему занимать руководящие должности в банках, да и статус человека с законченным университетским образованием был на много выше и ценнее. Его дипломная работа по программированию была связана с валютными рынками и сразу же заинтересовала некоторых прогрессивно настроенных финансистов Москвы, что позволило Григорию обрасти еще бóльшим количеством знакомых и друзей в финансовом мире.

Межбанковские отношения в то время строились на личных связях дилеров и руководителей кредитных организаций разного уровня. Такие понятия, как договор о сотрудничестве или кредитный лимит на сделки, были известны только самым крупным и полугосударственным банкам. Остальные торговали между собой просто так, понятийно договариваясь о межбанковских кредитах и купле-продаже валют. Случались, конечно же, задержки в платежах, но эти случаи были нерегулярными и возникали в основном по ошибке сотрудников. По любопытному стечению обстоятельств за год до выборов главы государства коммерческий банк «Часпромбанк», обслуживающий интересы Коммунистической партии и кандидата в президенты Зюганова, неожиданно прекратил платежи по межбанку в связи с отсутствием денежных средств на корреспондентском счету в ЦБ РФ. В этой связи пострадал АвтоВАЗбанк, который давал в кредит Часпрому на несколько дней. По стране прокатилась череда неплатежей, но ради спокойствия граждан эту тему быстренько замяли и не дали вылиться скандалом в прессе, хотя потери от этого внезапного банкротства оказались немаленькие, а пострадавшие исчислялись сотнями. Но первый финансовый кризис в истории буржуазной России уже назревал.

В начале девяностых годов коммерческие банки стремительно развивались вследствие гиперинфляции. Это привело к перераспределению значительной части внутреннего валового продукта (ВВП) в пользу крупных банков и их основных акционеров. В то время, когда экономика падала вдвое, а большинство граждан испытывало финансовые трудности, «Менатеп», «Токобанк», «Уникомбанк», «Мосбизнесбанк», «Инкомбанк» и другие казались оазисами финансового успеха. Банковская маржа достигала высоких значений. Банки уплачивали символические десять-двадцать процентов по расчетным счетам предприятий, федеральным и региональным бюджетам, в то время как инвестиции в доллары приносили двести процентов прибыли, а рынок межбанковских кредитов давал возможность заработать триста—четыреста процентов. Например, успех «Мост-банка» Владимира Гусинского был обусловлен сотрудничеством с мэрией Москвы. В период с 1992 по 1994 год в России проходила приватизация, и фондовый рынок состоял в основном из акций коммерческих банков, которые выплачивали высокие дивиденды, в некоторых случаях ежеквартально. Однако весной и летом 1995 года Центральный банк России принял жесткую монетарную политику. Борис Ельцин стремился выиграть президентские выборы 1996 года любой ценой. Было существенно ограничено количество денег в обращении, повышены обязательные резервы коммерческих банков, введен валютный коридор, а банкам предложен рынок рублевых государственных краткосрочных облигаций (ГКО) вместо валютных спекуляций. В результате удалось значительно снизить инфляцию, которая после сотен процентов в год составила всего двадцать два процента в 1996 году. Однако данная политика Центрального банка России привела к кризису на рынке межбанковских кредитов в августе 1995 года.

Вначале этого года ожидалось, что он будет успешным для российской банковской системы. За последние несколько лет банки укрепились и, казалось, установились на прочных основах. Их услуги уже не ограничивались простым ведением счетов или обменом валюты, как это было в начале девяностых годов, в период становления банковской системы. Банки начали развивать документарные операции, предоставлять услуги доверительного управления и активно работать на финансовых рынках, особенно на рынках государственных ценных бумаг и межбанковского кредитования (МБК).

Денежных средств было в избытке. Развитый рынок МБК позволял брать займы в значительных объемах, а обороты на этом рынке достигали нескольких триллионов рублей в день, превышая обороты государственных ценных бумаг. Большинство этих займов были на один день.

Такая ситуация создавала видимость безрисковых стратегий для банковского бизнеса. Первая стратегия состояла в заеме денег на рынке МБК под проценты от пятидесяти до ста пятидесяти процентов годовых и их вложении в государственные краткосрочные облигации (ГКО), средневзвешенная доходность которых составляла около двухсот пятидесяти процентов годовых.

Вторая стратегия заключалась в заеме денег на рынке МБК и предоставлении их в кредит предприятиям под высокие проценты или вложении в недвижимость, которая в то время быстро росла в цене. При этом невозврат кредитов особо не беспокоил, так как возможные убытки можно было покрыть за счет заемных средств и ожидать возврата кредитов от других заемщиков или реализации арестованного имущества для погашения задолженностей.

Проблема заключалась в том, что банки привлекали в основном краткосрочные средства. Основными поставщиками средств были крупные банки, которые имели значительные остатки на счетах благодаря наличию крупных клиентов или развитой корреспондентской сети. В то же время, выдаваемые кредиты были долгосрочными (по тем временам) – на три-девять месяцев, такие же сроки были у государственных краткосрочных облигаций (ГКО). Недвижимость не играла существенной роли в этом аспекте.

Поэтому было понятно, что вся система могла функционировать только при наличии ликвидного рынка относительно недорогих межбанковских кредитов.

Устойчивость самого рынка межбанковского кредитования зависела от добросовестности всех его участников: если крупный банк не мог предоставить средства, это могло вызвать проблемы у его контрагентов и привести к цепной реакции невозврата кредитов. Однако в течение некоторого времени все шло хорошо: денег было много, и все были удовлетворены такой ситуацией, включая российских банкиров. Однако это не устраивало российские власти. Избыток рублей на фоне высокой инфляции в конечном итоге приводил к увеличению спроса на доллары, что подстегивало уже сильный рост американской валюты. Власти не могли согласиться с полной долларизацией экономики, и начиная с 1995 года они начали бороться с этим явлением. Один из простых методов, который они использовали, заключался в уменьшении количества рублей в экономике.

Действительно удалось справиться с проблемой доллара – в июне произошел десятипроцентный рост рубля. Шестого июля 1995 года Центральный банк обязался в течение трех месяцев поддерживать обменный курс в узком и горизонтальном диапазоне значений. Этот механизм регулирования обменного курса получил название «валютного коридора». Через полтора месяца срок действия «коридора» был продлен еще на три месяца, что явилось ясным сигналом банкам о том, что эпоха спекуляций на падающем рубле подошла к концу. В результате обстановка на валютном рынке постепенно стабилизировалась.

Тем не менее, казалось, что у банков все еще было много денег, и они направляли их на рынок государственных облигаций. К середине июня ставки по государственным краткосрочным облигациям (ГКО) упали в восемь раз по сравнению с началом года, практически до тридцати процентов годовых. Следовательно, снизились и ставки на межбанковском кредитном рынке. Однако дальше все развивалось не так, как ожидали власти. Трудно точно сказать, в чем заключалась ошибка властей. Возможно, они просто переоценили ситуацию, устраняя избыток денежной массы. Возможно, они не учли, что в это же время крупные банки готовились к залоговым аукционам, что требовало от них дополнительного оттока значительных средств с рынка. В любом случае, начиная с середины июня ставки на денежном рынке резко возросли, и к концу месяца доходность ГКО достигла около ста пятидесяти процентов годовых.

Многие небольшие и средние кредитные организации использовали межбанковские кредиты для скрытия своих убытков, известных как «черные дыры» в банковском жаргоне, и для формального соблюдения обязательных нормативов. Другие банки открыто спекулировали, занимая деньги у одного банка без наличия собственных свободных ресурсов и затем сразу же одалживая их другому банку по более высокой процентной ставке. В июле 1995 года началось массовое снятие средств банками со своих корреспондентских счетов в Центральном банке. По имеющимся данным, уже к середине месяца остатки на этих счетах были сведены к минимальному уровню, необходимому для поддержания корреспондентских отношений.

Ставки на рынке межбанковских кредитов (МБК) начали расти. Этот рынок можно сравнить с двухэтажным зданием. На первом этаже находились крупные банки, которые имели доступ к системе рефинансирования Центрального банка и средствам федерального бюджета, размещенным на их счетах. На втором этаже находились средние и мелкие банки, которые получали кредиты от крупных банков по более высоким процентным ставкам. Однако они могли размещать свои ресурсы в крупных банках по более низким ставкам, чем при совершении сделок между собой. На рынке МБК заключались «короткие» сделки со сроком от одного до трех дней, а также договоры сроком от семи дней до полугода. Важной особенностью рынка МБК было полное отсутствие залогов, так как операции на этом рынке требовали оперативности и не предоставляли времени для оформления залогов.

Ставки по рублевым кредитам на рынке МБК в 1995 году иногда достигали 1000 процентов годовых, но у средних и малых банков не было других источников финансирования. Они не работали с физическими лицами и не имели доступа к счетам министерств и ведомств. В результате, крупные банки, переключившись на рынок государственных краткосрочных облигаций (ГКО), начали закрывать кредитные линии для малых и средних кредитных организаций или сокращать ранее установленные лимиты. В первом квартале 1995 года Сбербанк, крупнейший нетто-кредитор и основной поставщик средств на межбанковский рынок, вышел из рынка МБК. В результате на рынке МБК начал накапливаться дефицит ликвидности, который значительно усилился к августу.

В конце августа 1995 года произошел громкий скандал. Двадцать второго числа стало известно, что большинство банков закрыли кредитные лимиты для одного из самых активных участников рынка – банка «Лефортовский». Это вызвало опасения участников рынка, что кризис ликвидности в «Лефортовском» может привести к серьезным проблемам у его кредиторов, и они предпочли временно покинуть рынок МБК. Это стало началом цепной реакции. На следующий день стало известно, что Часпромбанк (руководимый бывшим премьер-министром СССР Валентином Павловым) не только не смог закрыть свои позиции на рынке МБК, но и не смог выплатить деньги частным вкладчикам.

Двадцать четвертого августа ситуация продолжала ухудшаться. Доходность государственных краткосрочных облигаций (ГКО) превысила двести десять процентов годовых. Объемы сделок на межбанковском кредитном рынке (МБК) упали в восемь—десять раз по сравнению с более спокойными периодами. Затем, после того, как Мосбизнесбанк не выставил на рынок четыреста миллиардов рублей (по официальной версии, причиной этого стала поломка модема), ставки по однодневным кредитам достигли две тысячи процентов годовых, согласно данным Межбанковского финансового дома. «Эффект домино» полностью проявился: более ста пятидесяти коммерческих банков Москвы не смогли выжить в этот вечер.

Конечно, крупные банки прекращали свое существование и ранее, до 1995 года. Но именно в 1995 году их закрытие стало массовым и однотипным, вызванным сбоями в системе функционирования крупного сегмента финансового рынка. Поэтому можно сказать, что в августе 1995 года Россия столкнулась с новым явлением – системным банковским кризисом.

Именно тогда многие вспомнили о «Черном вторнике», который серьезно потряс всю российскую банковскую систему и, по мнению некоторых экспертов, спровоцировал кризис на межбанковском кредитном рынке в августе 1995 года. Этот кризис стал известен как «черный четверг» и вошел в историю России. В результате этого кризиса, либо по совокупности с другими причинами, лицензии лишились двести двадцать пять кредитных организаций, а в Центральном Банке произошла смена руководителя.

Так как доходность по операциям доллар-рубль сильно упала, а рынок межбанковского кредитования умер, то в новом 1996 году Григорию Тополеву пришлось искать новые источники заработка для своего дилингового отдела. Конечно же, в интересах клиентов и до кризиса приходилось заниматься куплей-продажей мировых валют, причем довольно редких и даже ограниченно конвертируемых, но это были разовые операции. Наличие хороших связей в банковском мире позволило Грише договориться с Московским Банком Реконструкции и Развития (МБРР) о совместной работе на рынке Форекс17. Он дружил с дилерами этого банка, и они пробили у своего руководства лимит на АвтоВАЗбанк в солидном размере. С появлением возможности торговать немецкой маркой, английским фунтом стерлингов и японской иеной жизнь Григория кардинально изменилась. Но для успешной торговли на этой площадке мало было тех знаний, которые имелись у Тополева. Ему приходилось ежедневно перелопачивать кучу аналитических материалов, изучать специализированную литературу, которая, в основном, была только на английском языке, и просматривать все новостные ленты. Курсы иностранных валют скакали бешено и в разные стороны, поэтому поначалу спекуляции приносили больше убытков, чем прибыли. Спасали крупные клиентские заявки, которые нивелировали отрицательные сделки. Но самообразование и математический склад ума сделали свое дело: буквально за пару месяцев и этот рынок начал покоряться Грише.

В июле 1996 года на международном валютном рынке случился резкий обвал доллара против основных валют. Гриша, как обычно, торговал через МБРР немецкой маркой, но в тот день, когда падение американской валюты было максимальным, он сделал через них гигантский оборот, стараясь максимально уменьшить свои убытки от прошлых периодов. Торговля шла бойко: сделки заключались одна за другой практически без остановок. Приходилось крутиться как уж на сковородке, чтобы хоть как-то вывести банк из минуса. К концу рабочего дня стало понятно, что это грандиозное падение наконец-таки позволило Гришиному отделу выйти в плюс в этом месяце и закончить полосу невезения, преследовавшую их последние несколько недель. По трагическому, как впоследствии выяснилось, стечению обстоятельств в этот же день было назначено празднование юбилея Михаила – главного дилера МБРР, на которое были приглашены Тополев и Азеев.

Закончив все дела на работе, ребята, счастливые и довольные удачным финалом непростой торговой недели, понеслись на празднование в МБРР. Он находился в самом центре столицы, рядом с Центральным банком России, – на Кузнецком мосту. Они зашли в здание и почти сразу же почувствовали напряжение и нервозность сотрудников. По коридорам бегали менеджеры различных подразделений, а дверь в приемную руководства была открыта настежь. В комнате дилинга – гробовая тишина. Все сотрудники тихо сидели на своих рабочих местах и внимательно что-то изучали на мониторах. Юбиляр, увидев гостей, опустил голову на стол и закрыл ее руками. Рядом с ним стоял президент банка и внимательно читал какой-то документ. Заметив посторонних, он оторвался от бумаг и пристально посмотрел на вошедших.

– Я так понимаю, это именно по их вине мы все, вместо того, чтобы ехать домой, разгребаем это дерьмо? – спросил руководитель банка и недобро уставился на Гришу с Сашей.

– А что у вас произошло? – непонимающе спросил Азеев.

– Может быть, нам уйти? – поинтересовался Гриша, схватил сослуживца за руку и потянул к выходу.

– Нет уж, оставайтесь теперь! – зло и безапелляционно заявил президент. – По вашей вине банк сейчас теряет миллион долларов, так что беритесь за работу и помогайте вашим друзьям минимизировать убытки. Видите, в каком они все состоянии? Как будто загипнотизированы! Сидят в таком положении уже больше часа. Я их спрашиваю, что делать, а они молчат. Может быть, хоть вы мне скажете, как из этой задницы выбираться?

– Вы меня извините, пожалуйста, но я повторю свой вопрос, – настойчиво продолжил Азеев, вырвав свою руку из цепкой хватки Тополева. – Что тут произошло?

– Мы не успели перекрыть большинство ваших сделок! – выпалил дрожащим голосом именинник Миша.

– Почему? – удивлено и даже каким-то осуждающим тоном спросил Гриша. – Что значит «не успели»?

– Мы думали, рынок вернется выше, и мы еще заработаем, а он все падает и падает дальше… – чуть ли не плача, ответил Михаил.

– Еще час назад убыток был всего двести тысяч, а сейчас – уже почти миллион! – заметил президент. – Что делать то? Закрываться сейчас или ждать, когда отрастет? Примите решение, прошу вас! Я не выдержу больше этих нервов и всех сейчас разгоню к чертовой матери!

– Не кипятитесь, – попросил руководителя МБРР Григорий и подскочил к информационному терминалу «Рейтерс». – Подойдите, пожалуйста, ко мне, – попросил он. – Видите этот график «доллар-марки»? – он ткнул пальцем в экран и указал на красные прямоугольники. – Судя по всему, мы пробили очень важную линию поддержки и закрепились ниже нее. Сейчас идет ретест этой линии снизу, и самое время закрыть убыточную позицию, иначе через пару дней, а может быть, и часов вы потеряете еще больше денег.

– Я ничего в этом не понимаю! – грубо ответил президент и густо покраснел. – Вы уверены в своих словах?

– Абсолютно! – твердо и с большим достоинством ответил Григорий. – Пока мы с вами думаем, теряем деньги!

– То есть вы мне сейчас предлагаете зафиксировать убыток в миллион долларов, я правильно вас понимаю?

– Нет, неправильно. Я не предлагаю, я настаиваю! Если вы именно сейчас этого не сделаете, то потеряете вдвое, а может быть, и втрое больше.

– Мы как банк не выдержим такого убытка… – задумчиво и очень грустно произнес главный менеджер кредитного учреждения. – А может быть, все-таки подождать? Мне сказали, что рынок всегда возвращается и мы скоро снова увидим нужные нам значения.

– Согласен, возвращается. Но это может случиться через неделю, а может – и через десять лет. Вы готовы столько ждать и терпеть убытки? Давайте тогда начнем разговор заново. Вы вообще какую сумму готовы потерять ради этой позиции?

– Я не готов терять никакую сумму! – снова злобно и резко буркнул президент.

– Тогда закрывайтесь сейчас, успокаивайтесь и начинайте строить планы, как вам отбить этот минус. У нас в АвтоВАЗбанке тоже последние недели были неудачными, но мы дождались своего дня и все минусы отбили. Так и на вашей улице тоже будет когда-нибудь праздник, если грамотно и без эмоций отнестись к этому процессу.

– Продавайте все! – скомандовал Мише руководитель, подумав не больше минуты. – Будем надеяться, что твои товарищи сегодня более удачливы, чем мы.

– Это правильное решение, – успокаивающе прокомментировал указание банкира Гриша. – А вот если вы найдете в себе мужество и продадите сейчас доллары – настолько, насколько вам позволит лимит, то к концу недели, скорее всего, можете оказаться даже в плюсе. Я уверен, что рынок упадет сильнее и даст вам шанс отыграться, – выдал Григорий.

– Нет уж, увольте! Я и так спать не буду в ближайшие несколько ночей. По вашей вине! Мне вполне хватит адреналина на сегодня.

– Ну и зря. Посмотрите на экран! – снова позвал Тополев президента к терминалу «Рейтерс». – Рынок уже пошел ниже. Если бы вы меня не послушали пару минут назад и не закрылись, то уже теряли бы больше миллиона.

Банкир еще раз глянул на график, о чем-то подумал, развернулся и быстрым шагом вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью.

– Предлагаю начать празднование дня рождения! – весело и задорно выкрикнул Азеев, наливая себе в стакан виски из бутылки, стоявшей на подоконнике.

Сотрудники МБРР выдохнули, еще раз посмотрели на закрытую дверь, за которой только что скрылся их руководитель, перевели дух и стали подтягиваться к импровизированному столу с выпивкой и легкими закусками, который быстренько организовали Саша с Гришей. Шок и депрессия уходили прочь с каждым выпитым стаканом алкоголя.

Поздно вечером, когда все расходились по домам, Григорий подошел к информационному монитору, посмотрел на текущие цены на валютном рынке и с гордостью заявил:

– Я же говорил, что доллар еще сильнее свалится? Вот, посмотрите! – График быстрыми темпами стремился вниз. – Если бы вы продали, где я говорил вашему шефу, то уже сегодня отбили бы все убытки, а может быть, и заработали еще!

Миша схватил со стола большой офисный калькулятор и стал нажимать на кнопки, что-то считая.

– А если бы мы не закрыли позицию, как ты настаивал, то сейчас был бы убыток в два с половиной миллиона… Нас бы точно всех тут закопали за такие деньжищи! – испуганно произнес Михаил, громко икнул и с благодарностью пожал Грише руку.

На следующий день в АвтоВАЗбанке было заседание правления. Неожиданно в дилинг позвонила секретарь и очень строгим голосом потребовала Тополева срочно явиться на ковер. Никаких особых косяков в работе вверенного ему подразделения не было, поэтому этот вызов был для него как гром среди ясного неба.

На пятом этаже в большом красивом зале за овальным столом сидело все руководство банка, в том числе и Борис Абрамович Березовский. В приемной сотрудник службы безопасности поверхностно обыскал Григория и проводил а переговорную.

– Заходите Григорий Викторович! Заходите! – громко произнес невысокий лысоватый мужчина лет сорока пяти и жестом руки пригласил подойти ближе. – Так вы и есть тот самый Гриша, который сначала чуть не обанкротил МБРР, а потом спас их от позора? Наслышан, наслышан! Вся Москва уже гудит по этому поводу. Ну, рассказывай, как тебе это удалось! Я как услышал эту слезливую историю, первым делом спросил у наших: «А сколько мы нажили на этой теме?» Мне говорят, что нисколько. Как так получилось-то?

– Ну, во-первых, нажили! Немного, но нажили. А самое главное – отбили все убытки прошлых периодов. Да, Борис Абрамович, руки чесались вчера вечером открыть позицию и заработать гораздо больше, но я пожалел этих несчастных ребят из МБРР и не стал у них цену запрашивать… – расстроенно ответил Григорий.

– Никогда никого не жалей и всегда делай то, что задумал, иначе не добьешься успеха! – посоветовал Березовский. – А теперь я жду подробностей вчерашнего. Присаживайся! – Олигарх указал на кресло рядом с собой. – Что будешь пить, чай или кофе?

Тополев в мельчайших деталях рассказал о вчерашних событиях. Березовский с мальчишеским задором смаковал моменты и по несколько раз просил повторить и объяснить окружающим рыночные тонкости и особенности торговых процессов. Он веселился как мог, заливался от смеха, заставляя окружающих его подчиненных смеяться вместе с собой.

– Прекрасная история! Очень поучительная и жизненная. Так и надо этим снобам из МБРР! Зазнались они слишком. Ничего, сейчас остудят их буйные головы, а то и заменят после такого попадоса. И это прекрасно. Надо их ключевым клиентам сообщить о надвигающихся проблемах в банке и переманить к нам. Займитесь этим немедленно! – приказал Березовский одному из заместителей председателя правления. – А ты молодец, Григорий! Не растерялся и не испугался. Люблю таких…

– Может быть, нам для операций на Форексе больше денег выделить? – предложил президент банка Петров. – Смотрите, как у них хорошо получается торговать.

– А что, Григорий? Больше денег – больше позиции сможете открывать и больше прибыли приносить! – заметил Борис Абрамович.

– Я вам сейчас одну историю расскажу, которая случилась пару месяцев назад, – решил таким образом ответить на предложение руководства Гриша. – И вы сами решите, надо нам это или нет. В общем, сами знаете, что после «черного четверга» доходы дилингов большинства банков резко снизились. И вот десять крупнейших российских банков решили объединиться и начать двигать международный валютный рынок, зарабатывая на этом. Всем было понятно, что тягаться с крупнейшими европейскими и американскими банками они не смогут, поэтому было принято решение торговать только ночью, когда Европа с Америкой спят. Причем не просто ночью, а именно в интервал с четырех до пяти утра, когда у основных маркетмейкеров на Дальнем Востоке пересменка. То есть выбрали тот промежуток времени, когда рынок максимально узкий и плохо защищен от резких колебаний. Скинувшись, эти десять банков открыли совокупную позицию в миллиард долларов и действительно двинули рынок в нужную себе сторону. Затем закрылись с плюсом и тихо ушли, довольные собой. На следующее утро они повторили операцию, увеличив на этот раз сумму до двух миллиардов. Добившись двойного успеха, снова закрылись и покинули торговую площадку. В этот же день главному дилеру банка МФК позвонил сотрудник небольшого хедж-фонда из Великобритании. Представившись, он похвалил наших ребят за чудесную выдумку со скальпированием рынка и предложил свою помощь в случае последующих операций такого рода. Англичанин сказал, что если наши еще раз соберутся торгануть таким образом, то пусть сперва поставят его в курс дела, а он либо присоединится к ним, либо подскажет более интересную валютную пару для такого трейда. Дилер МФК, будучи человеком гордым и уверенным в себе, послал этого дерзкого мужика с туманного Альбиона куда подальше, но тем не менее рассказал своим подельникам об этом разговоре. Все были едины во мнении, что какой-то там хедж-фонд им не страшен, поэтому на следующее утро решили снова выйти на рынок и двинуть его туда, куда они хотят. Но, купив миллиард вскладчину, вдруг поняли, что валютная пара не двинулась ни на долю процента. Тогда они купили еще два миллиарда. Рынок продолжал стоять как вкопанный. После этого началось грандиозное падение. Ребята пытались закрыться с небольшим убытком, но никто не котировал им покупку, объясняя это тем, что на рынок вышел мегапродавец и никто не хочет вставать против него. Вдруг в дилинговом зале МФК раздался звонок. На проводе был тот же трейдер из английского хедж-фонда. Он вежливо поздоровался и сказал следующее: «Как вы заметили, я сейчас держу вас за яйца. И только от моей воли зависит сумма убытков, которые вы понесете. Я готов купить у вас четыре миллиарда по текущему курсу. Чем дольше вы будете думать, тем ниже я буду опускать цену покупки и тем больше вы будете терять денег». В это утро десять лучших и крупнейших российских банков потеряли в десятки раз больше, чем заработали за предыдущие два дня. Вот так один небольшой западный хедж-фонд сделал весь крупняк из России.

– История, конечно же, поучительная, но я не совсем понял, к чему ты ее рассказал, – спросил Гришу президент АвтоВАЗбанка Петров.

– К тому, что на рынок Форекс надо заходить либо с маленькой суммой, чтобы тебя даже заметно не было, либо с огромной, чтобы, наоборот, все видели и знали. Это вам не «доллар-рубль», где за счет административного ресурса вы можете зарабатывать миллионы. Это мировой рынок, где работают только рыночные механизмы, фундаментальный и технический анализ. Если здесь, не дай бог, нашу активность заметит какой-нибудь «Морган Стенли» или Дойче банк, то они все соки из нас выпьют, причем мы это даже не сразу и заметим. Поэтому давайте лучше работать, как работали раньше: «наше дело – не рожать: сунул, вынул – и бежать».

Березовский засмеялся, одобрительно кивнул головой и произнес:

– Зайди ко мне в кабинет после правления, мне надо с тобой кое-что обсудить.

* * *

В небольшой и даже скромной для человека такого уровня комнате рядом с переговорной находился офис для приема посетителей. Мебель и убранство были дорогими, но демократичными – без вычурности и роскошеств. Борис Абрамович разговаривал по телефону на английском, а когда зашел Гриша, резко прервал беседу и замахал руками, приглашая подчиненного присесть на диван.

– Григорий! Меня твоя история натолкнула на одну мысль, – сразу по делу начал разговор Березовский. – Судя по всему, большие колебания на мировых валютных рынках продолжатся еще не один год. Заработать много на этом проблематично. По крайней мере, не с российскими капиталами. Но не поиметь на этом выгоды мы с тобой не вправе! В связи с этим у меня в голове родилась одна схемка. Я тебе ее сейчас расскажу, а ты меня поправишь, если я вдруг ошибаюсь. Согласен?

– Конечно! – стараясь выглядеть серьезным и взрослым, ответил Гриша. – Какая схема?

– Вот смотри. За неделю курс немецкой марки или английского фунта может меняться на несколько процентов, а то и больше, правильно?

– Да. Если брать разницу между экстремумами за неделю, то изменения могут достигать и десяти процентов.

– Вот! Мне кажется, что ты уже догадался… – предположил Борис Абрамович и хитро посмотрел в глаза Тополеву.

– Вы хотите по бумагам покупать валюту по минимумам, а продавать клиентам по максимуму, чтобы таким образом забирать их активы себе? – предположил Григорий.

– Не совсем… Хотя такой схематоз мне тоже нравится! Представь себе авиакомпанию Аэрофлот. У нее огромное количество представительств по всему миру. Там работает уйма народу, и всех их надо обеспечивать валютой. Нам как обслуживающему банку практически ежедневно приходится осуществлять такого рода транзакции, правильно?

– Да, я еженедельно отправляю в представительства по несколько миллионов долларов в эквиваленте других валют.

– Вот! А можем отправлять и ежедневно миллионы фунтов, марок, франков. Я предлагаю следующее… – Березовский хитро улыбнулся, взял чистый лист бумаги и принялся чертить квадратики и стрелочки. – Я открою инвестиционную компанию «Икс» в офшоре. Наш банк и Аэрофлот заключат с ней договор об обслуживании. Ты будешь продавать задним числом «Иксу» по минимальной цене за неделю, а клиенты будут покупать у «Икса» по максимальной цене. Таким образом вся прибыль станет оседать в каком-нибудь Белизе или на Каймановых островах без налогов. Как тебе схемка?

– Да, но при этом, если я не смогу угадать минимум недели и реально купить валюту, мой отдел и банк окажутся в минусах, причем может так случиться, что в больших! – поделился своей озабоченностью Гриша.

– Ну и что? Для меня разницы никакой нет! Я из одного своего кармана переложу деньги в другой, причем еще и заработаю на этом, не уплатив налоги.

– Для вас-то да, но для меня как сотрудника разница огромная! Я получаю бонус от прибыли, а вы меня этой схемой его лишите…

– Так ты учитывай эти сделки отдельно и в расчет своего финансового результата не бери. Скажешь всем, что я разрешил. Так пойдет?

– Так пойдет! Так выглядит элегантно. Мы сможем за счет этой схемы еще и сверхприбыль минимизировать, если таковая случится.

– Правильно мыслите, молодой человек! Ну что? Принимается?

– Да! Когда приступать? – улыбаясь, воодушевленно поинтересовался Тополев.

– Я думаю, недели через две-три приступим, – прикинув в голове возможные сроки и немного подумав, ответил Борис Абрамович. – Я тебя еще позову к себе для окончательного утверждения. Надеюсь, не надо объяснять, что наш разговор должен остаться тайной для всех. Не только для сотрудников банка, но и твоих близких родственников.

– Понимаю… – утвердительно кивнув и немедленно убрав улыбку с лица, ответил Гриша.

Вскоре объем сделок по Аэрофлоту, «Акрону» и «Дорогобужу» увеличился в разы. Непосредственный куратор дилинга и заместитель президента АвтоВАЗбанка-Москва Вадим Михайлович Чудинов никак не мог понять, почему при балансовых убытках вверенного ему подразделения дилеров не только не увольняют с работы, но и продолжают выплачивать им нехилые премиальные за якобы отличные результаты торгов. Он несколько раз заикался об этом на правлении, но каждый раз получал ответ от Березовского, что это не его дело, а в последний раз вообще услышал роковую для себя фразу «Не суй свой нос в те дела, в которых ты не соображаешь!», после которой был уволен.

Весной 1997 года Грише в банк неожиданно позвонила мама. До этого она практически никогда не беспокоила его в рабочее время, прекрасно понимая занятость сына. Голос у нее был озадаченный и слегка встревоженный. Задав дежурные вопросы о здоровье и делах, она попросила его как можно скорее приехать к ней в офис. На вопрос «Что случилось?» она ответила многозначительной паузой и интригующе пообещала рассказать подробности при встрече. Григорий обязался прибыть сразу же после работы.

В кабинете матери его дожидался друг семьи – полковник ФСБ Олег Сырников. Высокий, больше двух метров, он инстинктивно горбился, чтобы казаться не таким могучим на фоне низкорослых генералов его ведомства. За ним даже закрепилось прозвище «длинный». Он работал в управлении Т – безопасность на транспорте – и курировал в том числе Аэрофлот. Будучи настоящим патриотом своей страны, он не мог спокойно смотреть на то, как ее безбожно грабит Березовский. Так как у олигарха на самом верху его ведомства были приличные связи, Олегу приходилось вести свое расследование в тайне, не привлекая внимания. Он прекрасно знал, что сбор доказательной базы на Бориса Абрамовича может обернутся против него не только увольнением, но и потерей жизни. Взвесив все за и против, он решился обратиться за помощью к сыну лучшей подруги своей жены, понимая, что может подвергнуть риску как его, так и всех его родственников. Но тем не менее он позвонил Екатерине и попросил о встрече. По невероятному стечению обстоятельств Тополев оказался единственным источником информации в окружении Березовского и мог знать о возможных махинациях подозреваемого магната.

– Здравствуй, Григорий! – поздоровался Сырников.

– Добрый вечер, Олег Викторович! – удивленный присутствию друга семьи в офисе мамы, ответил Гриша.

– Не стану тратить наше с тобой время на пустые расспросы о здоровье и перейду сразу к делу. Не возражаешь?

– Я вас внимательно слушаю.

– Катя сказала, что ты работаешь в АвтоВАЗбанке и занимаешься обслуживанием валютных операций Аэрофлота. Это так?

– Не только Аэрофлота. На мне все денежные операции банка: как клиентские, так и собственные.

– Отлично. Тогда послушай меня, Гриш. Мне очень нужна твоя помощь! Я расследую преступную деятельность Березовского, и у меня не складывается пазл, как он выводит деньги заграницу. Может быть, ты сможешь мне подсветить недостающие фрагменты?

– Олег Викторович! Я обещал Борису Абрамовичу, что никто и никогда не узнает эту информацию. И я не вижу причин не выполнять свои обязательства перед ним.

Олег понял, что Гриша – тот самый человек, который сможет не только прояснить для него аспекты дела, но и при достаточном воздействии достанет всю необходимую фактуру. Оставалось только найти нужные слова и перевербовать его. Теперь он должен был стать не сыном друзей семьи, а объектом получения информации, с которым предстояло работать настолько жестко, насколько это требовалось для выполнения поставленной задачи.

– Я тебе сейчас выложу абсолютно секретную информацию о твоем шефе. Ты выслушай внимательно, а потом мы с тобой снова обсудим мою просьбу. Так вот, в 1989 году Березовский, или, как мы его в своих кругах называем, БАБ, учредил ЛогоВАЗ, слил его с АвтоВАЗом и начал промышлять продажей дефицитных «жигулей». В итоге ЛогоВАЗ стал крупнейшим официальным дилером Mercedes-Benz, General Motors, Volvo, Honda, а за 1992 год оборот компании превысил четверть миллиарда долларов. При том что весь ВВП России на тот момент составлял около восьмидесяти пяти миллиардов.

Тут нет никакого экономического чуда! Березовский использовал фиктивный реэкспорт «жигулей» как свой секрет. Это означает, что машины экспортировались по более низкой цене, чем внутри страны. Часть автомобилей, которые якобы были экспортированы, продавались иностранными компаниями обратно в Россию по завышенной цене, и разница оставалась на заграничных счетах Березовского. Более того, сами машины не возвращались в Россию.

В 1993 году Березовский стал главой Автомобильного всероссийского альянса AVVA и обещал построить народный автозавод, который производил бы триста тысяч машин в год для жителей России. Для этого собирались деньги от самого народа: акции были проданы на сумму в двадцать миллионов долларов. Однако граждане не увидели ни завода, ни машин, ни денег. Зато Березовский стал первым основателем финансовой пирамиды в России, опередив Мавроди и его проект «МММ».

Березовский на этом не остановился. Он создал первую негосударственную премию «Триумф» для деятелей искусства, чтобы контролировать творческую интеллигенцию. Он также основал телеканал ОРТ, получая огромные доходы от рекламы и используя его для оказания давления на Кремль путем показа антиправительственных программ. Березовский получил место в совете директоров Объединенного банка и вошел в семью президента Бориса Ельцина через связи с его дочерью.

Весь путь предприимчивого Бориса Абрамовича сопровождался конфликтами с различными бандитскими группировками в девяностых годах, а также убийством генерального директора ОРТ Владислава Листьева, которое до сих пор остается нераскрытым. Возникают вопросы о роли самого Березовского в этом преступлении. Чтобы отвести от себя подозрения, Березовский утверждал, что убийство Листьева не имело для него смысла, так как тот не занимался финансовыми вопросами.

В 1995 году Березовский снова привлек к себе подозрения во время объединения нефтяных предприятий в Сибирскую нефтяную компанию, которую он должен был возглавить. Директор Омского НПЗ противился объединению, а этот завод был важен для создания новой компании. В результате противник олигарха утонул в Иртыше за пять дней до создания Сибнефти. Официальной причиной смерти был объявлен сердечный приступ, хотя известно, что директор не любил плавать, да и в легких воды не обнаружили, то есть утонул уже мертвым.

В конечном итоге государство передало пятьдесят один процент акций Сибнефти Столичному банку сбережений олигарха Смоленского и «Нефтяной финансовой компании» Березовского и его партнера Романа Абрамовича с гарантией банка «Менатеп» олигарха Ходорковского. Сумма сделки составила всего сто с небольшим миллионов долларов, что по оценкам экспертов было в двадцать пять раз дешевле стоимости переданных акций.

Березовский разработал простую формулу: «Незачем приватизировать предприятие – достаточно приватизировать его директора». И в соответствии с этой схемой он разграбил АвтоВАЗ, Аэрофлот и фактически приватизировал всю страну, получив контроль над президентом России Борисом Ельциным.

Вышел Березовский и на международную арену. В 1995 году вместе с министром науки РФ Борисом Салтыковым встретился в Москве с Джорджем Соросом, который известен как организатор бархатных революций по всему миру, способный влиять на политическую ситуацию в разных странах через свои фонды. После этого Березовский пожертвовал на развитие российской науки полтора миллиона долларов, но не напрямую ученым, а в созданный Соросом в России специальный фонд.

И самое главное: БАБ напрямую связан с чеченскими полевыми командирами и помогает им деньгами, оружием и своим влиянием на президента Ельцина.

Ты пойми, что он, выводя деньги за рубеж, спонсирует международных террористов и хочет у нас в стране революцию устроить! А это развал страны, миллионы жертв и разбитых судеб. История с уничтожением СССР повторяется. Только на этот раз все будет в разы болезненнее и страшнее. И я очень хочу этого не допустить! Ты с ним или со мной?

Гриша с детства знал Олега и его жену Марину и доверял ему, как родному и близкому человеку, поэтому долго уговаривать себя не заставил. Он в деталях расписал все известные ему финансовые схемы вывода средств. Более того, он был вхож в кабинет Бориса Абрамовича и частенько слышал его телефонные разговоры на английском, которые тоже пересказал Сырникову. Тот быстро записывал без разбора в блокнот все, что говорил Григорий, потому что этой информации не было цены. И теперь возникал главный вопрос: как можно легализовать все это и кому из руководителей ФСБ доложить?

Ни Гриша, ни Олег, естественно, и предположить не могли, что службой безопасности Березовского за одним из них могло быть установлено наружное наблюдение. Опасаясь за сохранность секретов и свою безопасность, Борис Абрамович поручил вести точечную слежку за всеми, кто мог ему навредить. Григория вели редко – только тогда, когда были свободные машины и люди. Но в этот день все совпало как нельзя плохо для всех.

Безопасникам ЛогоВАЗа поступили сразу несколько сигналов. Первый – о том, что недоброжелатель Бориса Абрамовича из рядов ФСБ отправился в город на встречу, а второй – что его валютный дилер раньше окончания рабочего времени покинул банк и поехал явно не в сторону дома. Затем среди топтунов, ведущих Сырникова, оказался именно тот, кто знал в лицо и Тополева, который пришел в тот же дом, где был Олег Викторович. Собрав больше данных о связях этих людей, сотрудники СБ сделали неутешительный вывод о возможном предательстве и немедленно доложили боссу. Березовский в это время был как никогда селен и могуществен, поэтому решил закрыть эту проблему мирным путем. Гришу уволили из банка одним днем без объяснения причины, а на Сырникова сильно надавил его непосредственный руководитель, поставив перед выбором: либо работать дальше и забыть про БАБа, либо на улицу – и охранником в универмаг.

Создание партии «Единство» в 1999 году стало точкой перелома для Березовского. Он активно поддерживал кандидата этой политической организации Владимира Путина. Однако после победы Путина ситуация резко изменилась. Летом 2000 года Березовский покинул Госдуму и стал объектом нападок со стороны нового президента.

В результате всех этих событий олигарх решил эмигрировать. В конце 2000 года он переехал в Лондон, где запросил политическое убежище. Это стало особенно актуальным после того, как Березовский стал спонсором книги «ФСБ взрывает Россию». В ней описывались события, в которых российские власти были обвинены в терактах в Москве.

Российские правоохранительные органы потребовали выдачи Березовского, однако британское правительство однозначно отказало. Лондонский суд получил заявления о том, что Березовский покинул Россию из-за «серьезных и открытых политических разногласий» с президентом Владимиром Путиным.

Российская Генпрокуратура постоянно дополняла список обвинений в адрес Бориса Абрамовича. История началась еще в 1999 году, когда было возбуждено дело о злоупотреблении в руководстве «Аэрофлотом».

В августе 2001 года было открыто дело против компании из Швейцарии, в которой Березовскому вменялся контроль над фирмой и доступ к деньгам. Эта компания занималась перечислением денег за беспосадочные полеты над Российской Федерацией.

В сентябре 2001 года Генеральная прокуратура выступила против Березовского по трем пунктам: пособничество при мошенничестве, невозвращение валютного дохода из-за границы и отмывание денег. Березовский был объявлен в федеральный розыск.

Летом 2002 года к делу присоединилась прокуратура французского города Марсель. Согласно обвинению, через Бориса Березовского прошли шестьдесят пять миллионов долларов, которые были потрачены на приобретение шикарного замка на Лазурном берегу.

В августе 2002 года Генеральная прокуратура возбудила дело в отношении сделки с АвтоВАЗом. Речь шла о 2323 автомобилях: на доходы от их продажи, по данным следователей, были приобретены не только коттеджи в Московской области, но и акции СМИ.

Осенью 2002 года было вынесено постановление об аресте Березовского. Поскольку он уже жил в Великобритании, был отправлен запрос в эту страну. Весной следующего года началась судебная процедура по делу экстрадиции Березовского в лондонском суде. Однако в осенний период дело завершилось предоставлением политического убежища бывшему российскому финансовому гиганту.

Десятого сентября 2003 года Борис Березовский официально получил статус политического убежища в Великобритании. Однако российская сторона не соглашалась с таким развитием событий и продолжала требовать экстрадиции Березовского – даже у тех стран, которые он посещал: например, Латвии в 2005 году. В то же время возбуждались новые уголовные дела против бизнесмена.

Однако все эти дела померкли перед февральским обвинением Генеральной прокуратуры в 2006 году. Согласно статье 278 Уголовного кодекса РФ, Березовскому были предъявлены обвинения в «насильственном захвате власти». Дело было передано в ФСБ, что вновь возобновило процесс экстрадиции. А тринадцатого апреля следующего года против олигарха было возбуждено еще одно уголовное дело – по той же статье 278 Уголовного кодекса РФ. Первопричиной стало интервью, которое бизнесмен дал радиостанции «Эхо Москвы». В словах Березовского прозвучало: «В России оправданы любые насильственные действия оппозиции, в том числе и силовой захват власти, над которым я работаю». Позже в других интервью Борис Абрамович оправдывался, что речь шла о легитимных методах. Однако источники из прокуратуры утверждали, что Березовский финансировал организации, специализирующиеся на подобных «свержениях».

Состояние Березовского резко уменьшалось, а его долги, напротив, росли. Среди претендентов на эти долги были его бизнес-партнеры и бывшая супруга. Появились сведения о том, что Борис продавал картины из своей роскошной коллекции.

Оглядываясь на годы, проведенные в Лондоне, в последних интервью Борис Абрамович выражал разочарование и переоценку своей жизни. Можно сказать, что он потерял смысл. В одном из таких признаний он отмечал: «Я всегда хотел вернуться в Россию, даже когда против меня было возбуждено уголовное дело». Березовский осознавал свою ошибку и считал, что слишком идеализировал возможность построения демократического государства. Он недооценил ментальную инертность России и переоценил Запад.

«Я не должен был уезжать из России», – подвел итог бывший олигарх в одном из последних интервью Forbes двадцать третьего марта 2013 года. В этот же день его нашли мертвым в его лондонском доме. Обстоятельства его смерти не были достоверно установлены. Официальной версией следствия стало самоубийство. Все еще нет ни одной фотографии с места смерти Березовского в открытом доступе. Это стало источником многочисленных слухов о возможном убийстве. Однако близкие люди Березовского уверены, что такая смерть была логичным итогом жизни человека, который более десяти лет играл важную роль в истории России.

Глава 5. Дефолт

– Привет, Григорий!

– Добрый день, Олег Викторович!

– Как дела? На работу не устроился еще?

– Пока что нет. Не берут… Служба безопасности не пропускает. Говорят, что из АвтоВАЗбанка очень плохую на меня характеристику дают. Так что временно у мамы в фирме тружусь.

– Тоже неплохо… Я тут пересекался со своим старым товарищем, и он рассказал, что Фабзон ищет в свой банк человечка для контроля за деньгами и представления его интересов. Хочешь, могу тебя порекомендовать?

– Это тот самый Фабзон Иосиф Давидович, который певец?

– Именно он. У него, кроме концертной деятельности, есть еще корпорация «Москоубит», которая занимается нефтью, металлами и даже сахаром, а также банк «Кредитно-расчетный», который этот бизнес и обслуживает. Так вот именно в этот банк я тебя могу и порекомендовать. Пойдешь?

– Конечно, пойду! Когда выходить?

– Какой ты стремительный! Подожди. Я организую твою встречу с Фабзоном, и если ты ему понравишься, то он тебе и скажет, когда и на какую должность выходить. Понял?

– Понял. Буду ждать отмашки.

Через несколько дней Сырников перезвонил и сообщил, что Фабзон ждет Гришу завтра в своем офисе в гостинице «Интурист» в полдень.

Здание гостиницы находилось в самом центре Москвы, рядом с Кремлем: в начале Тверской улицы по соседству с театром Ермоловой и «Националем». Двадцатидвухэтажное кубическое строение простой формы было одним из самых высоких сооружений из железобетона в столице и напоминало американский небоскреб. Не зря это место облюбовали валютные проститутки и бандиты всех мастей! Зеленые квадраты под окнами придавали прямоугольной коробке хоть какой-то цветовой фон, пряча за ним уродство здания, которое на фоне помпезной архитектуры старых мастеров выглядело как бельмо на глазу. Злые языки утверждали, что цвет этих панелей был выбран не случайно: он должен намекать гостям, что ценник за все услуги внутри гостиницы указан в долларах и нищебродам здесь не место.

Офисы Фабзона, Артеньева и их покойного ныне друга и партнера Отари Квантришвили появились на двадцатом этаже гостиницы «Интурист» еще в 1992 году. Под них было отведено семь номеров люкс, которые специально отделили от остальных помещений дверью из пуленепробиваемого стекла. У лифта постоянно дежурили два охранника.

Кстати, каждый люкс в «Интуристе» стоил триста пятьдесят долларов в сутки. Однако, как говорят в администрации гостиницы, эти постояльцы платили за аренду в несколько раз меньше. Иногда руководители отеля намекали им, что надо иметь совесть, но это не действовало. А связываться с Отари Квантришвили, другом и соратником Фабзона и Артеньева, никто не хотел. По милицейским данным, именно он содействовал тому, что «Интурист» попал в сферу влияния грузинской преступной группировки. Бандиты установили там свои порядки. Единственным человеком, который пытался хоть как-то изменить ситуацию, был генеральный директор отеля. Но все было безуспешно.

На встречу с одиозным певцом Гриша решил прийти заранее.

Это был прекрасный теплый мартовский денек 1997 года. Пешком от дома Тополева, расположенного чуть выше по улице, рядом с памятником основателю Москвы Юрию Долгорукому, ходу было не более десяти минут, поэтому он с удовольствием не спеша прогулялся, обдумывая варианты предстоящего разговора. Войдя внутрь «Интуриста», парень поймал себя на мысли, что среди посетителей видит в основном кавказцев. Славянская внешность была у обслуживающего персонала, девушек легкого поведения, которых в фойе было немало, и у него. Проскочив заполненный народом зал, он пробежал мимо стойки регистрации к лифтам, нажал нужную кнопку и небыстро поплыл вверх на нужный ему этаж. Выйдя на двадцатом, он тут же попал в зону ответственности службы безопасности хозяев пафосных офисов. Охрана долго изучала паспорт Тополева, связывалась с кем-то по телефону и минут через десять позволила пройти дальше – к Иосифу Давидовичу.

Фабзон сидел на диване в своем огромном шикарном кабинете и разговаривал по сотовому телефону. Заметив Гришу, он жестом пригласил его пройти и присесть в кресло напротив. Закончив разговор через пару минут, он приветливо улыбнулся посетителю, пристально осмотрел его с головы до ног и задумчиво уставился в окно.

– Иосиф Давидович, меня зовут Григорий Тополев. Я пришел к вам по рекомендации…

– Да понял я, кто ты и от кого пришел, – как-то грустно ответил певец. – Вам сколько лет, молодой человек?

– Двадцать три, – очень уверенно и с чувством собственного достоинства ответил Гриша.

– Да? – удивленно отреагировал Фабзон и снова обвел взглядом сидящего напротив юношу. – А я не дал бы вам больше восемнадцати… Быстрый век, акселерация… Сейчас чем моложе специалист, тем больше он технически подкован. Настало время дерзких и умных, а времена умудренных опытом уходят… – посетовал кумир миллионов и с грустью вздохнул.

– Я в банках работаю с 1994 года, поэтому опыт имеется, – отрекомендовал себя Григорий.

– Это прекрасно! Я как раз недавно прикупил небольшой банк… «Кредитно-расчетный». Может быть, слышал?

– Нет, не слышал, – честно ответил Гриша.

– Молодец, что не врешь. Я это ценю. Для меня лучше услышать горькую правду, чем припудренную ложь. Согласен со мной?

– В бизнесе, по-моему, только так и надо поступать, а то все деньги можно потерять из-за недостоверной информации.

– Правильно мыслите, молодой человек, очень правильно! Вы начинаете мне нравиться! Чем занимались на предыдущих местах работы?

– Биржевой и межбанковской торговлей валютами – как по заявкам клиентов, так и спекулятивно в интересах банка. А также следил за ликвидностью.

– Да, это совершенно новое направление в российском банковском бизнесе… Очень хорошо! У меня в «Кредитно-расчетном» таких специалистов нет, так что можешь смело забирать под себя все это направление. Закупай оборудование, набирай людей и начинай работать. Только у меня будет к тебе еще и отдельное поручение, не совсем связанное с биржевой торговлей… – Фабзон многозначительно приподнял брови и слегка наклонил голову, срисовывая реакцию собеседника.

– Все что угодно, Иосиф Давидович! – спокойно и уверенно ответил Григорий и улыбнулся своему визави.

– Ты наверняка слышал, что в прошлом году обанкротился Мытищинский коммерческий банк?

– Конечно, слышал! Он стал одним из длинного списка пострадавших в «черный четверг».

– Точно. Так вот… Я и моя корпорация «Москоубит» потеряли в этом банке приличную сумму денег. Личную ответственность за мои денежные средства нес его директор Литовченко. И так как он меня подвел – не сумел вовремя предупредить и спасти мои сбережения, я решил поставить его руководить своим банком, чтобы он отрабатывал мои потерянные в «Мытищинском» миллионы. Сам понимаешь, после всего случившегося веры ему немного, поэтому мне нужен свой человек, который бы за всем присматривал и честно докладывал о происходящем внутри. Тебя как молодого специалиста, тем более валютчика, они вряд ли заподозрят в связи со мной, поэтому будет не сложно влиться в новый коллектив и получать нужную мне информацию в полном объеме. Как, согласен?

– Я вас не подведу, Иосиф Давидович! У вас всегда будет полная и достоверная информация обо всем, что происходит в банке. За это можете быть спокойны.

– Прекрасно! Тогда завтра выходи на работу. Литовченко я предупрежу. Наша с тобой легенда проста, ничего и придумывать не станем: тебя мне посоветовал мой близкий знакомый из мэрии Москвы, имя которого им знать не обязательно. Запомнишь? – Гриша кивнул. – Сюда больше не приезжай. Только в экстренных случаях! Всю информацию для меня будешь передавать через Андрюшу Беляева – это мой человек. Он работает юристом в банке и частенько наведывается ко мне в офис с документами на подпись, так что всегда сможет сообщить мне любую информацию от тебя. Ты его в банке сразу узнаешь – толстый такой, молодой парнишка с очень добрыми глазами. Он слегка картавит еще. Вопросы, просьбы, пожелания?

– Я так понял, что с этим Андреем я могу быть полностью откровенен? – задумчиво спросил Гриша.

– Абсолютно! Подружись с ним, сделай так, чтобы все думали, что вы – не разлей вода. Это сильно упростит нашу задачу и для остальных узаконит ваше частое общение. Да, самое главное забыл! Помимо зарплаты в банке, какая там тебе будет положена по должности, я буду доплачивать тебе за труды тысячу долларов в месяц. Так пойдет?

– Конечно, пойдет, Иосиф Давидович! – обрадованно ответил Григорий, который до этой фразы еще немного сомневался, принимать предложение Фабзона или нет. Деньги сыграли свою роль.

– Тогда договорились! Завтра в десять – раньше Литовченко на работе не появляется. Подъезжай в банк и оформляйся. Бог в помощь!

Больше всего выходу Гриши на новое место обрадовалась Оксана. Она жила мечтами о собственной квартире и о том, как разъедется с не полюбившими ее родственниками мужа. За последние полгода, ввиду увольнения Гриши из АвтоВАЗбанка, они проели значительную часть своих сбережений, поэтому мечта об уютном гнездышке рушилась на глазах. Но теперь, благодаря щедрому предложению Фабзона, она немного успокоилась и стала не так резко реагировать на вечное недовольство Евгении Львовны.

После окончания ВУЗа Гришина тетка Наталья устроила невестку на свое предыдущее место работы в Государственный комитет по науке и технике (ГКНТ), где ее многие помнили и знали. Здание комитета находилось практически напротив дома Тополевых, поэтому Оксана доходила до своего рабочего кабинета пешком за десять минут. Гриша сразу заметил разницу в поведении жены. Она стала более спокойной, веселой и не такой ершистой, как была до этого. Работа полностью поглотила ее, принесла новые знакомства, впечатления, новых неприятелей и новые эмоции. Она стала меньше пересекаться со старшей Тополевой, а когда та пыталась укорить ее в чем-нибудь, то реагировала на это уже не так эмоционально. Скандалы дома прекратились, и семейная жизнь вновь заиграла яркими красками.

Кредитно-расчетный банк находился в Банном переулке в районе проспекта Мира. Небольшое желтое трехэтажное здание тонуло среди высоченных жилых многоэтажек. На первом этаже располагался маленький, но очень уютный операционный зал, где принимали клиентов, а также размещалась бухгалтерия. На втором этаже были кабинеты кредитного, юридического управлений и службы безопасности. А на третьем, в правом крыле, сидело руководство банка; левое же отдали под валютное управление и дилинг с отделом ценных бумаг. Хозяйкой приемной президента была очень симпатичная секретарша Алла с большими ярко накрашенными губами и глубоким вырезом на платье, демонстрирующим шикарную грудь. Кабинет Литовченко казался маленьким по меркам тогдашних банкиров – не более пятидесяти квадратных метров, но обставлен он был с большим вкусом: дорого и богато.

– Заходите, заходите, Григорий Викторович! – открыто и по-доброму улыбаясь, громко произнес президент. Затем встал, вышел из-за своего рабочего стола и подошел к Грише – лично поприветствовать за руку. – Наслышан о вас, наслышан! Еще по «Мытищинскому». Очень рад с вами сотрудничать. Как Иосифу Давидовичу удалось вас перекупить? Умеет он заинтересовать понравившихся ему людей, не правда ли?

– Да, господин Фабзон сделал мне очень заманчивое предложение, отказываться от которого было бы грешно, – ответил Гриша, поддерживая тему о своем переходе, предложенную Литовченко.

– Сами понимаете, у нас ни «Рейтерса», ни «Свифта» пока нет, да и лимитов с контрагентами кот наплакал, поэтому поначалу вам придется нелегко. Не боитесь?

– Это все дело наживное! – со знанием дела ответил Григорий. – Главное, чтобы вы мне поддержку оказывали в моих начинаниях и вовремя оплачивали счета за оборудование. Сами понимаете, сперва будут в основном только расходы, но они довольно быстро покроются.

– Я все это знаю и прекрасно понимаю, поэтому убеждать меня не надо. Пишите свой бюджет! И чем быстрее начнем, тем быстрее станем зарабатывать, верно?

– Абсолютно! Приятно слышать, когда руководитель понимает все тонкости твоей работы! – польстил Литовченко Гриша.

– Договорились на этом! Теперь пойдемте, и я вас лично представлю руководящему составу нашего банка, покажу ваш рабочий кабинет.

Комнат, которые предназначались под дилинг, было две: маленькие, но достаточно вместительные для нескольких дилеров и сопровождающего персонала. Окна выходили во внутренний двор и на парковку. В соседнем помещении располагалось валютное управление, которым руководила красотка по имени Светлана. Ей было немногим за тридцать. Она тоже была чьей-то знакомой, и Литовченко относился к ней с явным пиететом и уважением. Мадам ездила на дорогом шведском автомобиле, носила крупные бриллианты и выглядела очень ухоженной. Света не была замужем и не имела детей, но чувствовалось, что рядом с ней находится очень щедрый и обеспеченный мужчина.

На втором этаже – после знакомства с двумя мужиками средних лет: главным безопасником и руководителем кредитного управления – Литовченко повел Гришу в крохотную комнатку к юристам. Тополев сразу же узнал Андрея по описанию Фабзона. Он и в самом деле был полноват, но очень симпатичен. От него веяло добротой и хорошим настроением. Широкая лучезарная улыбка, маленькие, голубые как небо глаза, короткая стрижка и смешной курносый нос – все это заставляло собеседника улыбнуться в ответ и застыть рядом с ним, купаясь в тепле его сильнейшей положительной энергетики. Его начальница, Марина Николаевна, тоже была очень приятной и симпатичной сорокалетней дамой, а параметрами отвечала вкусам своих шефов. И вообще все женщины в банке выглядели как на подбор – даже главный бухгалтер была относительно молода и довольно привлекательна. Гриша привык на своих предыдущих местах работы видеть в бухгалтерии в основном очень взрослых и малоприятных дам непрезентабельной внешности. В основном это были женщины старой, еще советской закалки, не признающие компьютеров и электронного документооборота, старающиеся все операции щелкать на счетах и кассовых калькуляторах. Здесь же работала только молодежь – на современном оборудовании и программных продуктах. Гриша остался доволен экскурсией по банку и знакомством с молодым коллективом. «Всегда приятно, когда тебя окружают красивые женщины и приятные молодые мужики!» – подумал Григорий.

Тополев, как обычно, активно принялся за работу и к лету запустил дилинг на полную катушку. Литовченко, как и обещал, не жадничал, поэтому у Григория появились самые современные рабочие станции, опытные сотрудники и большие остатки на брокерских счетах. Благодаря этому его управление очень быстро стало рентабельным, что подарило ему еще большее уважение коллег и внимание собственников. Единственным недоброжелателем был начальник отдела ценных бумаг Левин. Он так же, как и Литовченко, пришел из «Мытищинского» и так же пытался отрабатывать свои долги новым учредителям. До появления Тополева его прибыли были довольно ощутимы и добавляли ему большой вес в маленькой структуре Кредитно-расчетного банка, но с появлением более успешного конкурента он отошел на второй план, стал получать меньшее финансирования и, соответственно, меньшие бонусы. Этот факт его дико злил, поэтому каждый незначительный промах дилингового управления он старался раздуть до состояния пожара.

– Чего он так меня невзлюбил? – сетовал Андрею на Левина Гриша.

– Ты пойми: он так же, как и Литовченко, просрал в Мытищах большие бабки на ГКО, – начал объяснять другу Беляев. – Причем если Литовченко в основном должен Фабзону, то Левин попал с баблом Вахи! А это уже совсем другое дело и другие последствия!

– А кто такой Ваха? – поинтересовался Григорий.

– Ты что, не знаешь наших учредителей? – удивленно спросил Андрей. – Ну ты даешь! Уже три месяца работаешь в банке и не знаешь наших собственников!

– Я думал, что банк принадлежит «Москоувиту» Фабзона.

– Только наполовину! Остальные пятьдесят процентов у Вахи Обуевича Вагаева, – с большим уважением произнес имя второго собственника Андрей.

– А кто он такой? Чеченец?

– Да! Причем очень богатый и влиятельный. Он много чем занимается, но в основном – нефтью. Ты наверняка уже исполнял заявки на продажу валюты от «Югнефтегазпродукта»? Так вот, это его компания.

– А почему ты говоришь, что у Левина в связи с Вахой будут другие последствия, нежели с Фабзоном?

– Ну, Иосиф Давидович – человек добрый и отходчивый, а вот Ваха Обуевич – наоборот… Человек гор! Голову отрежет только так. Ты его головорезов из охраны еще не видел?

– Нет…

– Так и не дай бог когда-нибудь увидеть! – многозначительно произнес Беляев. – Для них неверного убить – как для нас с тобой высморкаться. В общем, люди серьезные, и расстраивать их не стоит, а злить – вообще страшно.

В конце лета 1997 года в столице были усилены меры по контролю за передвижением кавказцев по культурно-развлекательным центрам. В стране шла вторая чеченская война, поэтому власти города опасались горячих горских мужчин, перестрелок и поножовщин с их участием, а более всего – возможных терактов. В связи с этим московские казино резко сократили доступ в свои заведения для представителей чеченской диаспоры. Но активные и жаждущие сильных эмоций парни нашли выход из сложившейся ситуации: с разрешения Вагаева они стали каждый вечер наведываться в Кредитно-расчетный банк, где по ночам играли на рынке Форекс18.

Ночной дилер Гришиного управления Андрюха Васин был человеком не эмоциональным, ответственным и очень честным, поэтому шумные компании детей гор его не смущали. Он каждый вечер принимал у них пачки с долларами, укладывал их в сейф, после чего фиксировал заявки на покупку-продажу валют. Чеченцы относились к Форексу как к казино, поэтому их операции носили хаотичный характер, никак не связанный с техническим или хотя бы с фундаментальным анализом. Это было больше похоже на игру «угадайка», поэтому каждое утро они уходили расстроенными, проигравшими все свои деньги. Как-то ночью один горячий чеченец не выдержал нервного напряжения от постоянных проигрышей и обвинил во всех своих бедах Васина.

– Ты медленно своими пальцами по клавиатуре бьешь, поэтому не успеваешь мои позиции вовремя закрывать! – кричал кавказец. – Я тебе сейчас твои пальцы-то подкорочу! Может, тогда начнешь успевать? – снова выкрикнул он и достал огромный тесак.

Андрюха, недолго думая, вскочил и, сверкая пятками, сбежал от опасных клиентов прочь.

На утро Тополев приехал в банк и застал следующую картину: мебель в кабинете была разбросана, сейф ваялся на полу, а в клавиатуру «Рейтерс» был воткнут длинный нож. Причем с такой силой, что лезвие пробило насквозь не только оргтехнику, но и деревяшку стола. Григорий вызвал в кабинет начальника службы безопасности и продемонстрировал ему последствия ночного визита.

– Вы же прекрасно понимаете, Григорий Викторович, что мы ничего не можем сделать с нашими кавказскими товарищами! Они приходят с разрешения Вахи Обуевича, поэтому я им и слова сказать не смею.

– Ладно, я тогда с этими визитами сам разберусь через Фабзона, – недовольно ответил Гриша. – Вы мне тогда скажите, где мой ночной дилер Васин? Он домой сегодня уходил?

– Охрана снизу сказала, что Андрей банк не покидал, – взволнованно произнес начальник СБ.

– А где он тогда? Не могли же эти бойцы его незаметно вынести на улицу?

– Это исключено! Но я сейчас по камерам еще раз все отслежу и вам доложу.

Через час Андрюху отыскали на чердаке здания, куда он вылез через окно туалета. Он жутко трясся – то ли от страха, то ли от холода – и, пока не выпил кружку горячего кофе, не смог успокоиться.

– Гриш, ты представляешь, они мне пальцы хотели отрезать! Пальцы! – заикаясь, дрожащим голосом объяснял произошедшее Васин. – Я увольняюсь! Нафиг мне такое нужно? Ты даже не представляешь себе, как я пересрал. Ты бы его глаза видел! В них была смерть! Он бы точно меня порезал.

– Так, успокойся! – твердо поставленным голосом сказал Григорий. – Ты их больше в дилинге никогда не увидишь! Сейчас тебя отвезут домой на машине. Спи, отдыхай, приходи в себя. Я тебе даю неделю отпуска. Успокоишься – потом поговорим.

Ночного дилера на банковской машине повезли домой, а Гриша позвонил в приемную Фабзона и попросил Иосифа Давидовича срочно принять его. Через час они уже беседовали на двадцатом этаже «Интуриста».

– Я же просил тебя приезжать ко мне в офис только в крайнем случае! – возмутился Фабзон, выслушав Гришин рассказ.

– А отрезанные пальцы – это разве не крайний случай? – возмутился Григорий.

– Ну, ему же не отрезали их! – улыбнувшись, поправил гостя певец.

– Это сегодня! Потому что он сбежать успел. А завтра? Нет! Я этого допустить больше не могу! Я вас очень прошу: позвоните, пожалуйста, Вахе Обуевичу и потребуйте от него, чтобы, во-первых, этот человек извинился перед Андреем, а во-вторых – чтобы его абреки прекратили шляться в дилинг. С сегодняшнего дня вход в нашу комнату для клиентов будет закрыт. Я уже распорядился, чтобы на дверь повесили электронный замок.

– Ну, я тебе сразу скажу, что извиняться перед твоим парнем никто не станет… А вот насчет визитов я поговорю. Обещаю.

В этот же вечер по дороге домой Тополев на полной скорости влетел под стоявший в крайнем правом ряду грузовик на Садовом кольце. Пару недель назад он договорился с Оксаной подыскать для своего нового друга Беляева невесту, и жена с удовольствием выполнила его просьбу. Они с подружкой ждали мужа с Андреем дома к ужину. Мужчины отъехали от банка в шесть – каждый на своей машине. На мосту через Цветной бульвар Гриша решил ускориться и обогнать едущий впереди автомобиль, перестроился в крайний правый ряд и нажал на гашетку газа. Но там оказалась большая машина с грузовым кузовом и без заднего бампера. Ему показалось, что она едет. Солнце ослепило его, поэтому, когда он понял, что автомобиль стоит на месте, было уже поздно. Гриша на полном ходу влетел под задний борт. Сила удара была такой, что водитель самосвала, стоявший на переднем бампере и чинивший двигатель, отлетел в сторону на несколько метров и упал на асфальт. Григорию еще повезло, что у него была иномарка с массивным капотом: будь это «жигули», ему бы просто оторвало голову металлическим бортом грузовика, а так он только всмятку разбил передок и погнул передние стойки, при этом нисколечко себя не повредив.

Беляев, ехавший за ним, остановился, помог другу выбраться из искореженного автомобиля, нагнал жути на водителя грузовика за то, что тот не оставил никаких предупреждающих знаков аварийной остановки, вызвал ГАИ и, убедившись, что с Гришей все более-менее нормально, поехал к нему домой – предупредить Оксану с подругой, что случился форс-мажор.

– Оксана, ты только не волнуйся! – вместо приветствия с порога начал разговор Андрей. – Гриша попал в аварию, поэтому на ужин не приедет. Я тоже остаться не могу. Поеду к нему, сама понимаешь…

– Как в аварию? – довольно спокойно отреагировала Оксана. – Что с машиной? – уже более взволнованно спросила она.

– Машина в хлам! Скорее всего, восстановить не получится…

– Какой кошмар! Как же мы теперь без автомобиля? – задумчиво и очень спокойно произнесла Оксана.

– А про Гришино состояние ты не хочешь спросить? – шокированный реакцией жены друга, спросил Беляев.

– Да! А что с Гришей? – выйдя из состояния задумчивости, наигранно пробормотала Оксана.

– С ним все в порядке. Немного порезался стеклом от лобового, а так – даже синяков нет!

– Я была уверена, что с ним ничего произойти не может, – совсем спокойно, как ни в чем не бывало ответила она.

Несчастный «Опель» действительно восстановлению не подлежал, поэтому его пришлось продать на запчасти. Андрей взял весь этот процесс на себя, избавив друга от ненужной суеты и разборок с ГАИ.

Визиты чеченцев в банк прекратились, а через неделю, когда Васин вышел на работу, к банку подогнали новенькую «БМВ» третьей модели и вручили Андрюхе ключи в качестве извинений за предоставленные неудобства. Вопрос с увольнением был снят, и дилинг снова начал работать в прежнем круглосуточном режиме – без незваных гостей и игр в казино. А Грише – как компенсацию за погибший под грузовиком «Опель» – выписали премию в размере десяти тысяч долларов, на которые он смог купить трехлетнюю немецкую иномарку – только универсал. Он уже знал о беременности жены, поэтому решил готовиться к рождению ребенка заранее. Его семье требовалась машина с большим багажником, чтобы возить детскую коляску и множество прочих вещей.

Гришины дела на работе шли более чем хорошо. Все работало как часы, доходы его подразделения намного превышали расходы, что позволяло выплачивать неплохую премиальную часть к и так немаленькой зарплате. Финансовые возможности Тополева позволяли ему ездить с женой в отпуск заграницу, останавливаться в дорогих люксовых гостиницах. И вот в сентябре 1997 года, взяв с собой Беляева с его подругой, они поехали в Испанию, на побережье Средиземного моря. На чужбине Андрюша смог окончательно расслабиться и наконец-таки поведал своему другу опасения по поводу их банка, которые давно его волновали, но о которых он боялся говорить в Москве, подозревая службу безопасности в прослушивании его кабинета и даже автомобиля.

– Гриш, я уже давно хотел с тобой поговорить, но все как-то не было подходящего момента… – начал Андрей, оставшись на лежаках пляжа наедине с Григорием. – Я хочу тебя предупредить о некоторых фактах, которые меня сильно беспокоят.

– Слава богу! А то я подумал, ты узнал, что у Оксаны есть любовник, – пошутил в ответ Гриша и засмеялся.

– Наверное, нет… – задумчиво ответил Беляев и продолжил очень серьезно: – Я тут рылся в бумагах моей начальницы и нашел несколько договоров на английском и арабском языках. Я не поленился и снял с них копии, пока ее не было. Попросил своего родственника перевести их – он на пяти языках разговаривает, в том числе и на этих. Так вот, эти договоры – о покупке оружия в ближневосточных странах.

– Оружия? Для кого? – удивился Гриша.

– Покупателем числится одна из оффшорных структур Вахи Обуевича, а получателем – полевые командиры в Чечне. Там и имя Шамиля Басаева встречается.

– Да ладно! Не верю! А Фабзон в курсе?

– Не знаю… – тихо ответил Андрей, немного подумал и продолжил: – Ты нашего Иосифа Давидовича не идеализируй! Ты его больше как певца, бизнесмена и мецената знаешь, а я обладаю другой информацией.

– Так поделись, раз начал говорить! – попросил Тополев. Он даже привстал с лежака и уселся лицом к лицу с Беляевым.

– Начнем с того, что Фабзону запрещен въезд в США и Израиль. Ты знал об этом?

– Нет.

– Я тебе сейчас зачитаю отрывок из статьи в израильской газете… – Андрей полез в рюкзачок, лежавший рядом на песке, достал из него свой ежедневник, покопался в нем и продолжил. – Вот, слушай! Так об этом пишет израильская газета «Едиот Ахронот»: «Отказ компетентных органов США продлить въездную визу Фабзону – это не случайность. Фабзон – не рядовой член мафии, а один из ее главных лидеров. Будучи евреем по национальности, Фабзон стал «министром иностранных дел» мафиозных групп России. Более того, сейчас Фабзон избран казначеем совместной кассы всех бандитов Москвы, он лично распоряжается средствами мафии, выделяемыми для специальных целей, например, для взятки тем лицам, кто способен обеспечить прекрасные условия для находящихся в тюрьме членов мафии». А вот версия газеты «Завтра»: «Несколько позже в незаконной коммерции Фабзона и Анзора Кикалишвили, возглавившего ассоциацию после гибели своего предшественника (Квантришвили), обвинил агент русского отдела ФБР Лестеp Макналти, в секретном донесении которого сказано, в частности, следующее: “Иваньков и его организация завязали… тесные связи с преступной группой, которой руководят Анзоp Кикалишвили и его партнер Иосиф Фабзон. Кикалишвили и Фабзон получают крупные незаконные выплаты от американского совместного предприятия… Russian – American, базирующегося в Нью-Йорке… Фабзон и Кикалишвили были связаны с Отари Квантришвили, крупной фигурой в кругах российской организованной преступности…”». – Андрей многозначительно посмотрел на друга и добавил: – Невыездным Фабзон стал в июне 1995 года, когда его не пустили в США. Тогда же американские власти дали на Фабзона ориентировку в Интерпол – как на главаря мафии.

– Ну, это еще ничего не значит, – махнул рукой на Беляева Гриша. – В газетах сейчас и не такое понапишут! Честного человека оболгать можно только так!

– А теперь я тебе расскажу, что я лично сам слышал у Вахи в офисе, когда к нему Давидович приезжал. Сам Фабзон объясняет это тем, что на него тогда настучали американцам наши спецслужбы – расписали, мол, какой он крутой бандит и наркоторговец. Похоже, что так оно и было… Конкретно Фабзон погорел на том, что в январе 1995 года ездил в Пуэрто-Рико, где у него состоялась деловая встреча с некоторыми авторитетными бизнесменами, проживающими в США. Это бы еще ничего, но агенты ФБР нашли потом в мусорном ведре гостиницы спичечный коробок, на котором рукой Фабзона был записан телефонный номер Япончика – Вячеслава Иванькова. Все – улика есть! Для суда этого мало, но теперь заграница для Фабзона закрыта… Разве только в Белоруссию захочет поехать! Можешь представить себе переживания Иосифа Давидовича, когда он узнал конкретную причину своего несчастья – спичечный коробок! «Ну да, приехал я с семьей на несколько дней в Пуэрто-Рико, чтобы отдохнуть. Увидел, что там прекрасная погода – позвонил своим друзьям в Америку, пригласил и их. Кто-то приехал, а Слава Иваньков не смог – был занят. В чем тут криминал?» Действительно, каждый имеет право отдохнуть с друзьями… Обрати внимание, что Фабзону вдруг захотелось отдохнуть на американском острове в январе 1995 года. Напомню, что тогда были в разгаре кровопролитные бои за город Грозный. Я считаю, что это не случайное совпадение…

– А при чем тут Грозный и война в Чечне? – совсем потеряв логическую нить в рассказе Беляева, спросил Гриша.

– Дело в том, что «великий героиновый путь» из Афганистана в Европу до 1994 года проходил так: из Афганистана доставляли опиум-сырец на военный аэродром в Таджикистане и грузили на наш транспортный самолет. Именно опиум, поскольку в Афганистане тогда еще не было налажено массовое производство героина – народ там отсталый, а технология очистки довольно сложная… Зато «московский клан» сумел организовать настоящий героиновый завод у себя в «независимой» Чечне – туда и доставляли с помощью российской военной авиации опиум на переработку. Потом наши военные летчики забирали готовую продукцию и летели в Германию, где без всякого таможенного контроля выгружали тонны героина на аэродромах Западной группы войск. Но в 1994 году эта замечательная транспортная цепочка оборвалась, причем сразу в двух местах: наши войска в августе вышли из Германии и из Прибалтики, а в декабре по приказу Ельцина началось вторжение в Чечню. Героиновый завод под Шали тогда разбомбили с воздуха сами московские, чтобы уничтожить все следы. При этом две тонны героина куда-то исчезли, а полевой командир Усман Имаев, который отвечал за этот завод, вскоре погиб… В довершение ко всему, почти весь Афганистан тогда захватили талибы19.

– И все это ты слышал у Вагаева? – не веря своим ушам, переспросил Гриша.

– Ну конечно! Не придумал же я? Они много о чем говорили. Что мог, я запомнил.

– А чего еще запомнил?

– Вернемся теперь к Фабзону. Пока для него не закрыли все границы, он очень часто посещал Южную Америку, так как помимо героина из Афганистана наши с тобой боссы не гнушались и торговлей кокаином. Прикрытие для таких поездок было весьма солидное: АО «Москоубит», которое возглавляет Фабзон, приняло активное участие в инвестировании боливийской экономики в составе Российско-Боливийской финансово-промышленной группы. Видимо, принять активное участие в инвестировании колумбийской экономики наши «Москоубиты» все же постеснялись. Впрочем, Колумбия там близко. И в боливийских джунглях тоже растет кока – мелкий такой кустарник. Есть там и лаборатории по производству кокаина, оборудование там первоклассное – технологию разработали еще в шестидесятые годы специалисты из ГДР, по свидетельству самого Иосифа Давидовича…

– А ты случайно не знаешь, это парик у него или свои волосы? – вдруг перевел тему разговора Гриша, вспомнив шутливую просьбу Олега Сырникова.

– В среде криминальных авторитетов Фабзона называют «Паричок» – погоняло такое типа. Да, кстати, и Шамиля Басаева он тоже лично очень хорошо знает и не раз с ним встречался.

– Ну, после услышанного от тебя я теперь мало чему удивлюсь…

– Вот к вам в дилинг по ночам ребятишки приходили с ножичками. Ты думаешь, они простые чеченские парни? Ан нет! Большинство из них – это полевые командиры из ичкерийских лесов. Замечал у них порезы на лице?

– Да… – задумчиво ответил Григорий, вспоминая внешность неудачливых торговцев иностранной валютой.

– Это они в поезде бороды свои сбривают, чтобы их узнать было труднее. Вагоны раскачиваются – и они режутся. Я и Басаева тоже без бороды в офисе встречал – как у Фабзона, так и у Вахи. И других известных чеченских террористов. Все они в Москву ездят проветриться после землянок в лесу или пещер в горах. Кому война, а кому мать родна! Постреляют по нашим солдатикам, порежут горло пленным – и в Москву отдыхать, тратить заработанное бабло в казино и на шлюх.

– А что же наши спецслужбы их не ловят? – гневно спросил Гриша. – Что, не знают обо всех их передвижениях?

– Уверен, что знают! Только команды сверху нет. Пока такие люди, как наши учредители, прикрывают этих террористов, их никто не тронет. У Фабзона, помимо широкого круга криминальных связей, есть еще и свои люди на самом верху – в правоохранительных органах и ФСБ. Не зря же он на всех их концертах поет? – весело произнес последнюю фразу Андрей, и они оба засмеялись.

–Ладно, я все это выслушал… И теперь главный вопрос. Мне-то это все зачем знать? – поинтересовался у друга Гриша.

– А затем, чтобы ты представлял, на каких людей ты трудишься. Твоя работа связана с сильно рискованными операциями – торговля валютами, межбанковское кредитование… Поэтому если, не дай бог, ты залетишь и проиграешь существенную сумму денег, то я за твою жизнь и гроша ломаного не дам! Исчезнешь просто, как до этого пропал заместитель нашего Левина – начальника отдела ценных бумаг.

– А что с ним случилось? – настороженно поинтересовался Григорий.

– После того как их отдел потерял все деньги Вагаева, он пропал. На работу не вышел. Кто говорит, что он сбежал и скрывается где-то за границей, но я уверен, что его бородатые вывезли в Чечню – и там он в зиндане отрабатывает.

– Наговоришь ты ужасов, Андрюха! Потом ночью спать будет страшно… Да ну тебя! Пойдем лучше купаться, а то наши девчонки уже заскучали без нас…

Беляев как будто сглазил. По возвращении из отпуска форекс-дилер Константин Резников с порога огорошил своего начальника тревожной новостью:

– У меня открыта большая позиция в фунте стерлингов, и на сегодняшний день она приносит почти миллион долларов убытка…

Конечно же, Гриша был в шоке от такого известия, но довольно быстро взял себя в руки. Вместо бичевания и разборок перешел сразу к изучению сути проблемы.

– Показывай график фунта, – приказал он своему подчиненному. – Где точки входа в позицию?

Константин, взволнованный и слегка потерянный, сумел собраться и приступил к объяснениям своего решения не закрывать убыточную позицию.

– Пойми, Гриш, график выглядел очень заманчиво, – тыкая в экран карандашом, рассказывал Резников. – Я закупался здесь, а потом усреднял позицию в этой и в этой точках. А когда он рухнул сюда, то добавил позицию до максимума, ожидая, что курс отскочит, а я окажусь в плюсах… Но фунт продолжил валиться все дальше и дальше…

– И дальше ты вышел за лимит разрешенного проигрыша и решил «будь что будет», так? – строго и раздраженно спросил Григорий.

– Я подумал: раз я все равно нарушил твое указание и лимиты, то буду держать эту позицию до победного… – виновато ответил Костя, не смея смотреть на своего руководителя. – Я надеялся, что до твоего возвращения закроюсь в плюс, но этот проклятый фунт все падает и падает!

– Это не фунт проклятый, а ты дурной! Кому-нибудь из руководства докладывал об убытках?

– Нет…

– Почему?

– Решил тебя дождаться… Тем более что основная просадка по балансу случилась в пятницу вечером. Вот я и подумал подождать до понедельника – до твоего возвращения из отпуска.

– Ладно, с этим вопросом разберемся позднее. Сейчас надо принять решение, что делать с позицией, – по-деловому и очень рассудительно принялся решать проблему Гриша. – Ты с кем-то из других банков советовался? Что другие дилеры думают по фунту?

– Мнения разделились. Кто говорит «вверх», кто думает, что еще ниже пойдем, – ответил перенявший спокойствие шефа Костя.

– Ладно… Дай мне пару минут на изучение технического анализа по этой валютной паре, чтобы я мог сформировать свое собственное мнение перед тем, как идти на доклад выше, – произнес Тополев и сконцентрировался на экране, изучая графики.

В десять утра ему позвонила секретарша президента банка и сообщила, что Литовченко прибыл на работу. Грише пришлось огорчить банкира сразу – без прелюдий и подготовительных фраз.

– Здравствуйте, Григорий Иванович! У нас убыток почти в миллион долларов. Надо принимать решение – резать позицию или держать до победного. Сами понимаете, у меня полномочий на такое нет…

– Это шутка такая? Розыгрыш? – улыбаясь, переспросил Литовченко, не веря даже в возможность такого события.

– К сожалению, нет… Пока меня не было, Костя накупил фунтов стерлингов, «англичанин» сильно упал в пятницу – и теперь у нас огромный минус. Я не закрыл позицию сегодня только потому, что это мгновенно приведет к фиксации огромного убытка по банку, который мы не сможем перекрыть доходами, то есть ухудшим свои показатели. Это, в свою очередь, приведет к понижению нашего кредитного рейтинга. Поэтому давайте решать здесь и сейчас, что делать. Время играет против нас!

– Я не могу самостоятельно принимать такие решения… – испуганно ответил президент. Его руки затряслись, и он просто плюхнулся в свое кресло. Несколько раз попытался прикурить, но от волнения не получалось. – Иди пока к себе и никуда не уходи. И этого придурка Костю не выпускай! Я сейчас позвоню кое-куда и потом тебя вызову. Иди.

Работы у Гришиного управления было предостаточно и без этой дурацкой позиции. Множество заявок на покупку-продажу валют, межбанковские кредиты, котирование форвардов для нерезидентов и прочая рутина… Поэтому время пролетело почти незаметно. В районе пяти часов вечера секретарша снова позвонила в дилинг и передала указание Литовченко: Григорию и Константину явиться на ковер.

В приемной было многолюдно. Все диваны и кресла были оккупированы молодыми здоровыми парнями – видимо, работниками охраны какой-то шишки. Стол секретарши облепили настойчивые чеченские парни, активно ухаживающие за красоткой. Увидев Гришу, она махнула рукой пару раз, подавая знак, чтобы они проходили в кабинет руководителя без доклада. Внутри тоже было много народа – в основном взросленькие мужчины, лет за пятьдесят, еврейской наружности и несколько кавказцев лет тридцати. Все они сидели на стульях за столом переговоров. На месте Литовченко разместился главный в этой компашке – председатель «Москоувита»: седой еврей с пронзающим насквозь взглядом. Самому хозяину кабинета выделили место на подоконнике в дальнем углу.

Григорий с Константином встали в метре от стола. Начался процесс молчаливого визуального изучения друг друга, который прервал председательствующий седовласый иудей.

– Представьтесь, пожалуйста! – потребовал он. – Назовите свои имя, фамилию и должность, которую вы занимали до данного момента.

– Тополев Григорий, начальник дилингового управления, – четко и спокойно произнес Гриша.

– Константин Резников, дилер, – дрожащим голосом очень тихо сказал Костя.

– Объясните всем присутствующим, как произошло, что всем нам, уважаемым и занятым людям, пришлось побросать наши дела и лететь к вам в офис решать проблему, вышедшую за компетенции даже президента банка. Как вы допустили такой проигрыш? Кто конкретно в этом виноват и с кого нам спрашивать наши деньги?

Литовченко и Костя опустили головы и молчали, не смея даже сопеть. Гриша обвел своих коллег взглядом и понял, что только он в состоянии отвечать на вопросы собравшихся.

– Извините, но вы не представились, поэтому я не знаю, как к вам обращаться, – довольно громко, чтобы его было слышно, сказал Григорий и посмотрел в глаза главному.

– Меня зовут Михаил Борисович, – тихо и спокойно ответил тот.

– Так вот, Михаил Борисович, мне кажется, что сейчас вы не с того начали. – Все за столом встрепенулись и уставились на Тополева – не ожидали такого ответа. – В данный момент надо срочно принять решение, оставляем мы эту позицию или режем ее к чертовой матери, фиксируя убыток. Кстати, пока вы все сюда торопились, побросав свои дела, наш минус перевалил за миллион и увеличивается далее. Так что предлагаю сперва закрыть этот вопрос, а потом перейти к поиску виноватых.

– А почему вы до сих пор не закрыли позицию? Я был уверен, что убыток уже зафиксирован! – закричал один из чеченцев.

– Позицию не закрывали потому, что это может негативно отразиться на всем банке в целом, – ответил Гриша после небольшой паузы. Он ждал, что Литовченко как банкир объяснит ситуацию, но тот молчал, дрожа от ужаса на подоконнике, как воробей в холодную погоду.

– А что, сейчас разве этот минус не оказывает влияния на финансовый результат банка? – поинтересовался Михаил Борисович.

– Пока что нет. Мы можем маскировать этот убыток до тех пор, пока он не зафиксирован, – четко и уверенно ответил Тополев. – Если вам необходимы подробности, я могу рассказать более детально.

– Нет-нет, не надо! – замахал руками председатель собрания. – Я так понимаю, что вы единственный из присутствующих в этой комнате сотрудников банка, кто адекватно осознает случившееся и может со спокойной головой доложить о своих соображениях по этому поводу. Я прав?

– Наверное… – ответил Гриша и снова посмотрел на Литовченко. Тот продолжал глядеть в пол. – Год назад я присутствовал в МБРР в тот злополучный день, когда их дилер проиграл большие деньги и чуть не довел банк до банкротства. Тогда их президент Мигуля побоялся взять на себя ответственность и довел ситуацию до критической. Я не советую вам двигаться по такому же порочному пути.

– Я слышал об этой истории, – подтвердил Гришины слова молодой чеченец. – МБРР тогда еле выкарабкался. Они моему дяде – Вахе Обуевичу – тогда тоже предлагали их банк купить, но он отказался.

– У тебя есть конкретные предложения? – снова спросил Тополева Михаил Борисович.

– Конечно! Я предлагаю оставить эти фунты и ждать, когда курс поднимется. Я внимательно изучил вопрос и могу с уверенность сказать, что в ближайшие недели – максимум, месяц – курс поднимется, и мы сможем закрыться хотя бы в безубыток. Собственных средств банка для обслуживания этой позиции у нас хватает, поэтому за предоставлением дополнительной ликвидности к учредителям обращаться пока не надо.

– То есть ты берешь на себя ответственность за эту позицию и готов отвечать за нее своим имуществом или головой? – спросил, ехидно улыбаясь, чеченец.

– Вы все прекрасно понимаете, что миллион долларов никто из нас троих, – Гриша указал пальцем на себя, Костю и Литовченко, – отдать вам в качестве компенсации убытков не сможет. Поэтому предлагаю сразу же отказаться от этой пагубной практики вытрясания денег с кого попало и вернуться к трезвому обсуждению проблемы. – Григорий подошел к столу, присел на свободный стул и продолжил, глядя на председателя: – Как вы себе представляете мою дальнейшую работу с гильотиной над головой? Ваши парни уже пытались отрезать пальцы моему ночному дилеру, – высказался он и посмотрел на чеченцев. – Ни к чему хорошему это не привело!

– Но наказать все равно кого-то придется! – нервно отреагировал кавказец. – Чтобы другим неповадно было.

– Это само собой, – спокойно ответил Григорий. – Естественно, Григорий Иванович сегодня же уволит Костю Резникова за несоблюдение лимитов и торговой дисциплины. Естественно, с завтрашнего дня я как начальник управления перепишу все внутренние положения, чтобы избежать возможных эксцессов в последующем. Естественно, мы введем процедуру жесткого контроля за сделками. Может быть, вы как представители учредителей что-нибудь предложите со своей стороны?

– Думаю, что этих мер, которые вы озвучили, будет достаточно, – негромко и с чувством выполненного долга ответил Михаил Борисович. – Считаю, что на сегодня наше экстренное собрание можно заканчивать. Отпустим Григория на его рабочее место – у него и без нас много забот. Большая просьба к вам, Гриша! – вдруг произнес после непродолжительной паузы председатель. – С вас каждый понедельник отчет по этой фунтовой позиции в письменном виде. Я хочу понаблюдать за вашей работой и за вашим предвидением.

– Договорились, Михаил Борисович! Будет сделано.

– Но если вы окажетесь не правы и убыток продолжит расти, не обессудьте: нам снова придется собираться, и в разговор будет уже не столь дружелюбным.

Меньше чем через месяц курс фунта стерлингов подрос до необходимого Тополеву уровня. Он скинул позицию и даже сумел заработать несколько десятков тысяч долларов. Михаил Борисович лично позвонил ему по телефону и поздравил с победой, сообщив, что дал указание Литовченко выплатить Грише солидную премию и повысить в должности до уровня заместителя председателя правления банка.

В начале 1998 года атмосфера в квартире Тополевых накалилась до предела. Оксана была на последних месяцах беременности и реагировала на все придирки Евгении Львовны особенно бурно и эмоционально. Гриша к тому моменту скопил достаточно приличную сумму денег, и молодая семья была готова приобрести собственное жилье. Они с удовольствием ездили на просмотры вторичного жилья, но все-таки остановили свой выбор на первичке. В строящемся доме неподалеку от места жительства родителей Оксаны продавалась прекрасная четырехкомнатная квартира без отделки, которую они и приобрели. Многоэтажка еще не была сдана в эксплуатацию – это должно было состояться до конца текущего года, поэтому в конце марта, после рождения первенца – прелестной девочки, которую назвали Катенькой в честь Гришиной мамы, – молодые родители переехали к теще в двухкомнатную в Тушино, лишь бы навсегда избавиться от претензий и нравоучений престарелых родственников. Конечно, теперь Грише стало гораздо дальше и дольше ездить на работу, но оно того стоило: жена перестала пилить его, а бабушка – докучать подозрениями и недовольством. Теща всячески помогала с новорожденной, взяв на себя бóльшую часть появившихся забот.

Гриша наслаждался отцовством. Каждый вечер после работы он ходил гулять на бульвар с коляской, давая жене отдохнуть. По выходным посвящал всего себя семье. С превеликим удовольствием купал маленькую Катю, кормил смесями из бутылочки – Оксана не хотела кормить грудью, дабы не портить фигуру – и часами выгуливал ребенка в начинающих зеленеть парках и скверах. Счастье и спокойствие снова вернулись в семью Тополевых, оставив старые обиды и разногласия на Тверской, в доме бабушки и деда.

На работе у Григория тоже все складывалось как нельзя хорошо. Управление работало как прекрасно отлаженный механизм, дилеры с каждым месяцем выдавали все более высокие результаты. Фабзон, окончательно поверивший в своего выдвиженца, доверил Грише контроль за личными активами, в том числе – за зданием бывшего кинотеатра «Россия» на Пушкинской площади. Теперь там располагались казино, ресторан «Пират», кинозал и прочие торговые площади. Выручка от этих бизнес-единиц была приличной – в основном в виде наличных денежных средств, поэтому контроля и особого внимания они требовали постоянно. Григорий действительно превратился в смотрящего за капиталами Фабзона в Кредитно-расчетном банке. Это позволяло ему знакомиться со всеми договорами и документами, проходящими через их кредитное учреждение, а самое главное – видеть все входящие и исходящие платежи. Вот тут он и вспомнил тот разговор с Беляевым на испанском пляже. Андрей оказался прав: миллионы долларов за покупку оружия и в качестве финансирования бандформирований в Чечне проходили через банк. Причем никто даже не стеснялся скрывать назначения платежей! Не раз Тополев сталкивался с фамилиями известных полевых командиров и арабских наемников. Выглядело это, конечно же, чуднó: его Родина находилась в состоянии войны с террористами, засевшими в одном из регионов, а банк, находящийся в столице, не скрываясь занимался их финансовой подпиткой. И никому из силовых ведомств до этого не было никаких дел…

Гриша через Беляева доложил Фабзону о своих опасениях по этому поводу и посоветовал прикупить какой-нибудь иностранный банк для такого вида операций. В это время на продажу был как раз выставлен прибалтийский банк «Снорас», который группа «Москоувит» и приобрела по сходной цене. Григорию тоже пришлось летать в Вильнюс для оценки новых активов и знакомства с руководством. Благодаря «Снорасу», ликвидность московского банка выросла в разы, что позволило Фабзону влезать в более затратные проекты, в том числе в нефтетрейдинг, к которому до этого момента поющего бизнесмена особо не подпускали. Но идиллия закончилась: беда же никогда не приходит одна.

Семнадцатого августа 1998 года в России произошел дефолт. Тогда обычным гражданам казалось, что кризис наступил внезапно. Однако причина дефолта заключалась в решении, принятом еще в мае 1993 года, когда были введены государственные краткосрочные облигации (ГКО). После распада СССР у российского правительства не было практически никаких средств для пополнения бюджета. Единственным источником экспортного дохода оставалась нефть, стоимость которой не превышала двадцать долларов за баррель. Поэтому было решено воспользоваться заимствованиями, как это делали западные страны.

ГКО имели номинальную стоимость в один миллион рублей и срок обращения в три, шесть и двенадцать месяцев. Банк России продавал облигации значительно ниже их стоимости, но Министерство финансов выкупало их по номиналу по истечении срока обращения. Доход для обладателей облигаций состоял в разнице между ценой покупки и продажи. В среднем инвестиции в ГКО приносили тридцать—пятьдесят процентов дохода. Однако чем выше был спрос, тем быстрее росла доходность ГКО. Выпуск облигаций практически не требовал затрат со стороны российского правительства. Деньги для выплат по ГКО брались не из бюджета, а за счет притока новых вкладчиков. Фактически, это была классическая финансовая пирамида, которую строило государство, а не частные лица.

На протяжении почти двух лет правительство надежно занималось за счет средств вкладчиков. Но в 1995 году действующему президенту Борису Ельцину предстояло баллотироваться на второй срок. В стремлении обойти коммунистов его команда дала множество обещаний, на которые не хватало средств, поэтому пришлось увеличить заимствования.

Министерство финансов увеличило доходность ГКО и разрешило иностранцам покупать облигации. В начале 1996 года доходность долговых бумаг выросла до ста процентов, а за месяц до президентских выборов она достигла двухсот пятидесяти. ГКО покупали все, у кого был миллион рублей: от директоров предприятий до чиновников правительства и лидеров организованной преступности. Даже сотрудники Центрального банка, который выпускал облигации, вкладывали свои деньги в ГКО. Эта финансовая «пирамида» начала разрушаться в октябре 1997 года, когда в странах Юго-Восточной Азии произошел экономический кризис. Инвесторы начали выводить свои средства из рискованных активов, включая российские облигации. Регулятор в течение нескольких месяцев осуществлял выплаты с использованием золотовалютных резервов, но затем прекратил это делать.

В мае 1998 года продажа ГКО стала массовой. Каждую среду Министерство финансов должно было погашать ГКО и размещать новые облигации, чтобы получить средства для погашения старых. Задолженность государства по выпущенным облигациям превышала всю наличную денежную массу в стране.

В августе 1998 года цены на нефть упали до девяти долларов десяти центов за баррель, а правительство задолжало по облигациям более тридцати шести миллиардов долларов. Министр экономики России Евгений Ясин на совещании в Центральном банке заметил: «Представьте себе: нефть – восемь долларов за баррель, долг государства по ГКО четыреста сорок миллиардов рублей, а доллар стоит шесть рублей, и мы не даем ему подорожать. Нестыковочка». В это время в Москве не было ни одного из ключевых руководителей страны. Президент Борис Ельцин уехал на рыбалку в Валдай, а главы Центробанка и администрации, Сергей Дубинин и Анатолий Чубайс, отправились отдыхать за границу. Премьер-министр Сергей Кириенко, известный как «киндер сюрприз», поехал в Пермь и Казань, заверяя, что рублю ничего не грозит. Однако паника на фондовом рынке заставила их вернуться в Москву.

Четырнадцатого августа Борис Ельцин утверждает: «Девальвации не будет. Это я говорю категорически и уверенно. Я не просто фантазирую, все это расчетливо спланировано». Пятнадцатого августа правительство начинает обсуждать варианты реструктуризации государственного долга. Шестнадцатого августа Сергей Кириенко приезжает к Ельцину и согласовывает с ним план антикризисных мер, включающий отказ от обязательств по государственному долгу и девальвацию рубля. Семнадцатого августа государство объявляет дефолт и переходит к свободному плавающему курсу доллара. Интересно отметить, что до этого рубль считался одной из самых стабильных валют в мире. Курс доллара почти два года не превышал шести рублей двадцати копеек. Однако после объявления дефолта он резко вырос до девяти—десяти рублей за доллар, и в большинстве обменных пунктов валюта заканчивалась. В результате за три с половиной недели доллар подорожал в три с половиной раза и достиг двадцати одного рубля. Из-за дефолта сорок процентов населения оказались за чертой бедности, а зарплаты были сокращены на две трети.

По результатам расследования генерального прокурора Юрия Скуратова выяснилось, что в сделках с ГКО участвовали семьсот восемьдесят высокопоставленных государственных чиновников, включая Анатолия Чубайса, вице-премьера Валерия Серова и министра иностранных дел Андрея Козырева. Однако в феврале 1999 года Скуратов был отправлен в отставку.

В начале августа началась паника. В течение всей недели спрос на валюту на российском рынке не утихал. Валюту покупали все: простые граждане, нерезиденты и юридические лица. До середины недели Центральный банк активно удовлетворял запросы банков, продавая доллары по курсу около верхней границы валютного коридора (приблизительно шесть с половиной рублей за доллар на тот момент). Однако в пятницу, седьмого августа, было обнаружено, что золотовалютные резервы сокращаются гораздо быстрее обычного: за неделю они сократились на один миллиард четыреста миллионов долларов и составили семнадцать миллиардов долларов. В пятницу, четырнадцатого августа, ряд банков прекратил продажу валюты. В обменных пунктах остальных банков доллары продавались по сверхвысокому курсу – до восьми рублей за доллар. И это несмотря на то, что ЦБ потратил на поддержку рубля еще полмиллиарда долларов.

В сентябре-октябре достигался пик исполнения форвардных контрактов, которые российские банки заключали с нерезидентами при покупке ГКО. Согласно правилам, установленным Центральным банком с начала 1998 года, иностранцы могли входить на российский рынок ГКО только по форвардному договору, который предусматривал обратную конвертацию рублевых бумаг в валюту с отечественным банком. Таким образом, Центральный банк явно стремился защитить валютный рынок страны от потрясений во время погашения государственных бумаг. Однако российские банки, заключая такие договоры, рассчитывали, что правительство и Центробанк смогут удержать курс рубля к доллару в пределах «наклонного» валютного коридора (от пяти рублей двадцати семи копеек до семи рублей тринадцати копеек за доллар с постепенным снижением в течение года; среднегодовой курс шесть рублей двадцать копеек за доллар). Когда стало ясно, что девальвации рубля не избежать, стало очевидно, что российским банкам придется выплачивать многомиллиардные суммы западным контрагентам.

Четырнадцатого августа информационные агентства сообщили, что банк «Империал» полностью прекратил свою деятельность. Клиенты СБС-Агро, Мост-банка и других крупных банков внезапно обнаружили, что для снятия денег с валютных вкладов или даже с использованием карточки им нужно стоять в очереди только для того, чтобы записаться на получение денег «на следующей неделе». Вокруг каждого крупного банка ходили самые невероятные слухи.

В выходные дни, пятнадцатого и шестнадцатого августа, участники рынка и вкладчики банков размышляли о том, что произойдет дальше и какие потрясения принесет новая неделя. А в понедельник они обнаружили, что проснулись в стране-банкроте.

В результате смертельного трюка, произошедшего семнадцатого августа 1998 года, граждане России пополнили свой словарный запас новым иностранным словом – «дефолт». Государство отказалось от исполнения своих финансовых обязательств, что привело к параличу власти, обесцениванию национальной валюты и краху крупнейших банков.

Вначале многие осуждали решение о дефолте, однако позже стало ясно, что принятые меры не были абсолютным злом. Однако большинство из них были запоздалыми, что привело к чрезмерной резкости решения. Например, обсуждения о необходимости девальвации рубля начались еще с конца 1997 года, и было очевидно, что Центральный банк не смог обеспечить стабильный курс рубля при низких ценах на нефть.

Семнадцатого августа обменные пункты Московского и Петербургского Сбербанков закрылись «по техническим причинам» на неопределенный срок, не проводя операции по продаже валюты. Сбербанк Москвы также приостановил конвертацию безналичных рублей в валюту, объявив это временной мерой. Такая политика была ожидаемой, так как курс доллара сразу же вырос до верхней границы нового валютного коридора, и предсказать его дальнейшую судьбу было практически невозможно.

События развивались дальше в нарастающем темпе. Финансовый кризис перерос в политический. Несмотря на то, что сразу после объявления дефолта президент Борис Ельцин, по информации СМИ, не принял отставки главы Центрального банка Сергея Дубинина и министра финансов Михаила Задорнова, демонстрируя свою поддержку финансовым властям, через неделю весь кабинет министров подал в отставку, а в начале сентября Дубинин ушел в отставку, что было логичным. Двадцать шестого августа Россия фактически лишилась валютного рынка, так как Центральный банк, из-за нехватки валютных резервов, отказался продавать свою валюту и ушел с рынка. Это привело к прекращению торгов долларами на ММВБ, а в обменных пунктах американская валюта резко выросла до двадцати рублей за доллар. Товарный рынок тут же отреагировал: некоторые продовольственные товары, такие как колбаса и сыр, подорожали на сорок процентов в тот же день. На следующий день наличный рынок валюты в Москве был практически парализован. Банки прекратили как скупку, так и продажу долларов из-за отсутствия биржевого курса. В результате Центральному банку пришлось отменить валютный коридор, и с тех пор о нем никто не вспоминал.

Возвращение Виктора Черномырдина на пост главы правительства не принесло желаемого успеха, поскольку Государственная Дума отказалась утверждать его в должности премьера и начала подготовку к импичменту президента. В течение почти трех недель страна осталась без правительства, политические страсти разгорались, а прилавки опустошались. Слова «очередь» и «дефицит» вернулись. Твердый рубль, которым гордились, рухнул вниз, как описал ситуацию президент Борис Ельцин в своем обращении к нации.

Компромисс был достигнут только после назначения Евгения Примакова, министра иностранных дел, на пост главы правительства одиннадцатого сентября. Примаков был бывшим членом Президентского совета и Совета безопасности СССР, председателем палаты Союза Верховного Совета СССР и бывшим шефом Службы внешней разведки России. Главой Банка России был утвержден Виктор Геращенко, бывший глава Госбанка СССР и позднее российского Центрального банка. Первым заместителем Примакова стал Юрий Маслюков, бывший председатель Госплана СССР.

Таким образом, ответственные за экономику страны были назначены люди, которые ассоциировались с социалистическими методами управления экономикой, а не с рыночными. Однако стоит отметить, что ни Примаков, ни Геращенко не предпринимали радикальных мер, направленных на восстановление советской экономической модели.

Не смотря на некоторое восстановление политического равновесия, финансовая система страны не была спасена. Рынки акций, государственных облигаций и срочных сделок умерли. Крупнейшие банки начали крах, оставшись с большими портфелями бесполезных государственных облигаций. За первый год после августовского кризиса лицензии лишились более ста восьмидесяти банков, включая известных олигархов. Хотя в большинстве случаев частным вкладчикам удалось частично вернуть свои деньги, множество предприятий потеряли все. Это привело к тому, что десятки тысяч людей остались без зарплаты, а доходы большинства значительно снизились в долларовом выражении.

Поэтому события августа 1998 года обычно воспринимаются как кошмарный сон, а не как действия правительства, направленные на восстановление экономики.

В Кредитно-расчетном банке семнадцатое августа 1998 года встретили во всеоружии: у Фабзона была инсайдерская информация о неизбежной девальвации, поэтому Гришу заранее предупредили, чтобы он закрыл все форвардные контракты на продажу и по возможности прикупил долларов на свободные рубли, поэтому случившийся в стране дефолт не так сильно ударил по их банку. Российский рынок, естественно, умер, поэтому дилинговое управление полностью перешло на торговлю через Форекс – международный валютный рынок. Так поступили большинство выживших в России банков, поэтому волатильности там прибавилось. Конечно же, в связи с новыми условиями приходилось искать и новых клиентов.

Самым известным частным инвестором, которого знали практически во всех крупных банках Москвы, был Артак. Этот молодой армянин торговал на Даниловском рынке столицы подмосковной зеленью, а заодно – и английским фунтом против немецкой марки через свои брокерские счета. У него был неплохой портфель российских акций, которые он заложил в качестве депозита, и так он начал с большим кредитным плечом торговать валютами. Банки не скупились и предоставляли ему услуги маржинальной торговли по курсу один к ста, то есть на один американский доллар в депозите он мог торговать ста долларами за раз. Благодаря этому, позиции Артака росли как на дрожжах. Он зарабатывал сотни тысяч в валюте ежедневно. В какой-то момент величина его открытой позиции достигала одного миллиарда фунтов стерлингов. Но когда российский рынок начал рушиться, а стоимость его залогов резко уменьшилась в цене, то банки потребовали от него либо сократить позицию, либо доложить собственные средства. Но Артак не понимал слово «продать», он знал только «покупаю». В одно злосчастное утро курс фунт-марки, в которой он держал все активы, обвалился, да так, что обслуживающие Артака банки не успевали закрывать его огромную позицию и были вынуждены ликвидировать все его активы с убытками для себя.