Счастье заказывали? О свиданиях вслепую, пушистых девушках и сюрпризах, которые подкидывает судьба

© Захарова Г., 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Предисловие

Писать меня заставили обстоятельства – из-за внезапной болезни пришлось оставить работу, появилось много свободного времени. Я стала искать, чем себя занять. Конечно, много читала. Однажды захотелось самой попробовать воплотить свои мысли и мечты в словах, писать согревающие душу истории.

Посмотрела, как и о чем пишут авторы в соцсетях, и начала с коротеньких постов во ВКонтакте. Положительные комментарии и отзывы воодушевили. Довольно быстро мне стало тесно в формате постов, и я взялась за рассказы. Регистрируя канал в Дзене, я и мечтать не могла, что уже через три дня выйду на монетизацию. Успех окрылял, придавал сил заниматься творчеством, для которого мне так нужны были свидетели – читательские глаза.

Сейчас количество рассказов на моем канале приближается к тысяче, сотни миллионов показов, за четыре года существования моего канала на меня подписались больше 188 тысяч человек.

Герои моих сюжетов – обычные люди, среди них нет супергероев, познавших мудрость мироздания, далеких от земных забот. Напротив, они задаются до боли знакомыми нам всем вопросами: как справиться с болезнью, сохранить отношения с любимыми людьми, пережить утрату. Соседи по лестничной клетке, холостяки и вдовы, случайные попутчики – череда самых разных типажей пронесется перед вашими глазами. Они влюбляются и ненавидят, расстаются на годы и вновь обретают друг друга, ошибаются, снова и снова продолжая свой уникальный жизненный путь. За каждым поворотом героев ждут новые встречи, смех и слезы, и самая извилистая тропинка приводит к жизнеутверждающему концу. А как еще может быть в подлунном мире, где никогда не знаешь, какие чудеса могут случиться в самой безвыходной на первый взгляд ситуации?

Читатели часто пишут, что после моих рассказов возникает чувство, словно они побывали в кинотеатре.

«Я забыла, где нахожусь, пока читала. Как будто фильм пересматривала. Спасибо огромное!»

«Такой легкий стиль. Как песня льется. Боже, как же я люблю твои рассказы со смыслом».

«Мне кажется, эта история про меня».

«Уважаемая Галина! Большое спасибо за рассказы! Читаю их на одном дыхании и с нетерпением жду следующих…»

«Галина, Вам сердечная благодарность! Ваше творчество – редкое явление на просторах Дзен!»

«Спасибо, что пишешь…»

Не раз я слышала совет писать сценарии – а что, может, и попробую заглянуть за новые писательские рубежи.

А пока издательство АСТ выпускает сборник моих рассказов, и я искренне надеюсь, что, перелистывая страницы, вы будете вместе со мной смеяться и грустить, сочувствовать и волноваться, встречаться со своими воспоминаниями и вписывать любой, самый трудный опыт в повествование длиною в жизнь. Пусть эта книга поможет вам посмотреть на привычное под новым углом, вдохновит на перемены, а может, станет спутницей в долгой дороге за чашкой чая.

Этот сборник для вас и о вас, дорогие мои читатели, устраивайтесь поуютнее.

Дама с собачкой

Надежда Филипповна шла из магазина, сгибаясь под тяжестью сумок. По закону подлости разом закончилось подсолнечное масло, соль, крупы… Сходила бы за покупками два раза – так нет же, набрала полные пакеты, поленилась мотаться туда-сюда.

Кряхтя, она поднялась по ступенькам к двери с кодовым замком и замешкалась. Ключи из кармана не достать – руки заняты. Женщина стояла и размышляла – поставить покупки на грязное цементное крыльцо и достать ключи или дождаться, пока кто-нибудь войдет или выйдет из подъезда.

Надежда Филипповна оглянулась – никого поблизости не было. Когда не надо – двери не успевают закрываться, а когда надо – не дождешься, вот как сейчас. Женщина вздохнула. Тяжелые пакеты оттягивали руки, тонкие ручки врезались в ладони.

Вдруг кодовый замок пропищал – дверь открылась, и под ноги Надежде Филипповне бросилась с громким лаем маленькая лохматая собачонка. От неожиданности женщина подпрыгнула на месте – пакеты рухнули, в них что-то хрустнуло. Она всплеснула руками и схватилась за сердце, готовое выпрыгнуть из груди.

Собачонка и сама испугалась, выпучила глаза и попятилась к ногам хозяйки. Белая лужица быстро растекалась по цементу – в одном из пакетов лопнула упаковка с молоком. Собачонка тявкнула пару раз на приближавшееся к лапам пятно и принялась пить молоко.

– Фу, Берта, нельзя! Грязь, фу! – Хозяйка дергала поводок.

Берта уперлась всеми четырьмя лапами в крыльцо и продолжала пить, не обращая никакого внимания на крики хозяйки и ошейник, который давил все сильнее.

Тут Надежда Филипповна очнулась и заявила:

– Какая это грязь? Молоко свежее, только что купленное, пусть пьет, чего уж теперь. – Она таким убийственным взглядом смерила владелицу собаки, что та смущенно опустила глаза. – Вы бы ее на руках из подъезда выносили, чтобы не пугала добрых людей.

Собачка тем временем напилась и стала отряхивать намокшие лапки и мордочку. Надежда Филипповна подалась назад от брызг и чуть не упала на ступеньки. В приступе гнева она закричала:

– Весь двор со своими собаками изгадили! Жалобу напишу, пусть оштрафуют вас!

Тут Берта зарычала и оскалилась, точно встала на защиту хозяйки, ощутив угрозу.

– Вот я тебе! – Надежда Филипповна погрозила собачонке кулаком.

Берта заскулила и спряталась за ногу хозяйки, выглядывая черными глазками-бусинками.

– Да уберите вы ее от меня, совсем оглушила! – поморщилась Надежда Филипповна.

Избегая кровопролития, хозяйка подхватила упирающуюся собачонку и быстро спустилась с крыльца.

Надежда Филипповна, охая и сокрушаясь, принялась поднимать продукты, из пакетов капало молоко.

Тут дверь снова открылась, и мужчина лет сорока – сосед Голиков – шагнул начищенным башмаком прямо в молочную лужу. Он отступил назад, затряс ногой, точь-в-точь как собачонка, и загудел:

– Черт, новые туфли испачкал. Предупреждать надо! Какую грязь развели. – Голиков держал ногу на весу, рассматривая причиненный ущерб.

– Вовсе это не грязь, молоко я покупаю самое дорогое и свежее, – обиженно парировала Надежда Филипповна. – Вы бы под ноги лучше смотрели. Ох, все промокло, ну что же это такое…

Из ближайших кустов показалась Берта и опять затявкала, теперь уже на Голикова.

– А, ну вас! – махнул он рукой и зашагал прочь.

– И зачем только заводят таких собак? Толку никакого, один шум. Нет, надо жалобу написать, куда следует. – Надежда Филипповна никак не могла успокоиться и ворчала, поднимаясь на свой этаж. По лестнице за ней тянулась дорожка из белых капель.

– Шавка блохастая, все продукты мне испоганила, напугала до смерти, так и инфаркт заработать можно, – бубнила женщина, разбирая на кухне мокрые пакеты.

С тех пор, подходя к подъезду, она долго прислушивалась и только после этого входила осторожно, с опаской – вдруг навстречу выскочит блохастое животное. Берту и ее хозяйку женщина обходила стороной.

Прошло две недели. Надежда Филипповна, как обычно, возвращалась из магазина и увидела у подъезда скорую помощь. Найдя новый повод для возмущения, она постучала в окно водителю:

– Чего встал прямо у дверей? По кустам, что ли, лезть?

Мужчина опустил стекло и спокойно ответил:

– Сейчас больного на носилках вынесут, и отъеду, подождите.

Вскоре просигналил кодовый замок, и двое мужчин вынесли кого-то на носилках.

Надежда Филипповна, вытянув шею, увидела бледную хозяйку Берты. Та узнала Надежду Филипповну и слабым голосом сказала:

– Пожалуйста, умоляю, позаботьтесь о моей Берточке. Утром и вечером ей нужно гулять, еда в холодильнике… – Соседка закатила глаза, рука ее свесилась с носилок, и на землю выпала связка ключей. Надежда Филипповна подняла их, проводила взглядом скорую помощь.

– И надо же было именно в этот момент подойти к подъезду. Пусть бы кто-то другой заботился об этой… Берточке, – бубнила она, поднимаясь в свою квартиру.

Дома Надежда Филипповна разложила продукты по шкафам и села к телевизору – чуть не опоздала к началу любимого сериала «Склифосовский». Засмотревшись, она совершено забыла про просьбу соседки. Убавив звук, когда сериал закончился, Надежда Филипповна услышала за дверью шум. Она попыталась понять, что происходит, но голосов было не разобрать. Надежда Филипповна вышла.

– Что случилось? – спросила она соседа по площадке.

– А вы не слышите? Вот, послушайте, снова воет, а до этого лаяла. Решаем, что делать, спать же не даст, окаянная, – брызгая слюной, торопливо рассказывал сосед.

«Берта!» – вспомнила Надежда Филипповна, вернулась в квартиру, схватила ключи и метнулась этажом выше. Не успела женщина открыть дверь, как к ней бросилась собачонка. Увидев, что это не долгожданная хозяйка, Берта нервно затявкала. Надежда Филипповна зашла в прихожую.

– Ладно, ладно, уймись. Гулять хочешь? Сейчас пойдем. Где же поводок? Убежишь – как буду перед хозяйкой отчитываться? – Надежда Филипповна оглядывалась в поисках ремешка.

Поводок нашелся на обувной тумбе. Женщина пристегнула его к ошейнику и открыла дверь. Берта рванула к лестнице – и откуда взялось столько силы!

Надежда Филипповна еле поспевала следом, пару раз чуть не оступилась. Выбежав на улицу, собачонка заскулила и натянула поводок до предела, увидев вожделенные кусты. Сделав свои дела, она с победным видом потрусила по дорожке, вынюхивая что-то в траве.

«Неужели мне теперь все время с ней по кустам шариться?» – думала Надежда Филипповна, идя за Бертой. Она отвела собачку домой, положила в миску еды, что нашла в холодильнике.

– И чтобы тихо у меня, поняла? Утром приду. – Надежда Филипповна погрозила Берте.

Та тявкнула в ответ, словно понимая наказ, и уткнулась мордой в миску.

– То-то же. – Надежда Филипповна спустилась к себе.

Так и стала она приходить каждый день, кормить и выводить на улицу ненавистную шавку. Неожиданно для себя Надежде Филипповне гулять с Бертой понравилось.

Раньше она выходила только до магазина и обратно, да еще мусор выкинуть – а теперь вальяжно разгуливала, прямо чеховская дама с собачкой. Казалось, не женщина выгуливает собачонку, а наоборот – потому что хоть поводок и держала Надежда Филипповна, но тянула его, куда вздумается, Берта.

Надежда Филипповна гуляла с собакой во дворе. А где же еще? Далеко идти – не утерпит Берта, а кто не хочет вляпаться – нечего лазить по кустам, по дороге надо ходить.

Берта привыкла к Надежде Филипповне, встречала ее, виляя хвостом и заглядывая в глаза черными бусинками. Надо же, давно бы так, а то набрасывалась в дверях, облаивала.

Когда через две недели вернулась из больницы соседка, Надежда Филипповна даже расстроилась – так привыкла к Берте, что не хотела с ней расставаться. Грустно смотрела она на прогулки Берты с хозяйкой во дворе.

«А что, может, мне тоже завести такую? Будет меня встречать, радоваться, а я – заботиться о ней. Живое существо все же в доме – не так одиноко, и смысл жизни появится». Несколько дней Надежда Филипповна лелеяла эту мысль – и решилась пойти на птичий рынок.

Долго ходила, присматривалась, и все не нравились ей щенки. Надежда Филипповна уже думала уйти, ругая себя за минутную слабость, как увидела мальчика лет двенадцати с коробкой, из которой выглядывала грязная собака. В ее черных глазах стояла такая собачья скорбь и надежда, что сердце защемило от жалости.

– За сколько продаешь? – спросила Надежда Филипповна мальчика.

– Сколько дадите. Мать сказала с ней не возвращаться. А она хорошая… – В глазах ребенка затеплилась надежда.

Надежда Филипповна достала из кошелька пятьдесят рублей. Мальчик обрадовался, что не придется друга оставлять на улице, проворно достал собаку из коробки и подал ей. Дома женщина вымыла Дусю – так она назвала свою питомицу, а пока укутанный в плед комочек дрожал, сходила к соседке узнать, какие прививки делать, и просто поделиться радостью.

Теперь во дворе гуляли вместе – две собачки и две дамы преклонного возраста. Берта и Дуся подружились, как и их хозяйки.

Надежда Филипповна больше не злилась и не ругала собак и их хозяев, наоборот – умилялась, разглядывала, здоровалась с хозяевами, интересовалась, чем те кормят своих питомцев. Новоиспеченная собачница много гуляла на свежем воздухе и даже помолодела.

Вот такая история. Как говорится, от сумы и собаки не зарекайся. Друзья наши меньшие учат и терпению, и жалости, и, конечно, любви – куда без нее… Они делают наш мир добрее и лучше.

Позднее счастье

Борис долго плутал по большому незнакомому городу, пока нашел вокзал. Ноги гудели от усталости, настроение окончательно испортилось. С такой радостью ехал он сюда, не думал, что придется вот так уезжать – не виноват ни в чем, а бежит, словно нашкодивший кот. Мужчина заметил свободное место в зале ожидания и присел. «Сейчас отдышусь, а потом пойду узнавать насчет билета. Пять минут ничего уже не изменят. Хорошо, что не взял заранее обратный, планировал пожить недельку… Ну да ладно».

Когда он ощутил, что ноги немного отдохнули, вскинул на плечо сумку, за день ставшую неподъемной, и пошел к кассам. Стоя в очереди, мужчина смотрел на вокзальную суету и думал, как быть, если билетов не окажется. Кассир оформила ему плацкарт; правда, до отправления больше трех часов, но ничего, главное, он точно поедет домой.

Борис убрал в карман документы, огляделся, его место уже заняли, мужчина вышел к платформам. На третьем пути стоял готовый к отправлению скорый поезд, электронное табло показывало время и пункт назначения. Все пассажиры уже сели, скамейки у здания вокзала были свободны. Стойкий запах креозота и дорожной пыли мешался с сигаретным дымом, перегаром и потом немытых тел, не спасал даже свежий воздух. За день через вокзал проходят тысячи пассажиров, среди них и бомжи, и пьяницы.

Борис расположился на одной из скамеек, откуда хорошо видны все табло и платформы. В ожидании своего поезда он мысленно проигрывал снова и снова разговор с внуком Галины, запоздало придумывал правильные фразы и аргументы, которые были к месту, а он растерялся и не ответил.

– Свободно? – спросил молодой голос.

Борис поднял глаза и увидел перед собой мужчину в строгом костюме с небольшим чемоданом на колесиках.

– Свободно, присаживайтесь. – Он чуть подвинулся к краю, хотя места рядом было и так достаточно.

Мужчина сел на другом конце скамейки, ослабил галстук, пристроил чемодан рядом.

– В командировку собрались? – Борису хотелось поговорить, услышать человеческий голос.

– Наоборот, домой еду, – неохотно ответил собеседник и взглянул на него.

– И я возвращаюсь, – вздохнул Борис, опустив голову.

– Тоже из командировки? – усмехнулся мужчина.

– Нет, в гости приезжал, думал на недельку задержаться, не вышло.

– Что, разругались?

– Вроде того, жду вот мурманский поезд, а вы?

– Не повезло нам, долго ждать придется. Я тоже раньше времени вынужден уехать, пришлось поменять билет.

– А вагон какой?

– Одиннадцатый.

– Значит, едем в одном, а купе не пятое случайно? – Теперь настала очередь усмехнуться Борису.

– Пятое. – Мужчина полез в карман за билетом.

Попутчик убедился – точно пятое, хлопнул ладонями по коленям.

– Надо же, какое совпадение. Вы только что купили? – спросил он, разглядывая Бориса, ведь всю дорогу ехать вместе.

– Да.

– Я должен был ехать послезавтра, да жена позвонила, заболела дочка, сказала, что боится даже произнести диагноз, рыдает. Пришлось мне прервать командировку.

– Самолетом же быстрее добраться, – заметил Борис.

– Боюсь летать, если честно, поездом спокойнее.

Тут у мужчины зазвонил телефон. Борис недалеко отошел, чтобы попутчик не подумал, что он подслушивает.

– Привет, да, на вокзале, уже и билет взял… Я тоже надеялся… И я скучаю, не плачь, попробую вырваться к тебе… Хорошо, я обязательно позвоню, если что-то изменится. Все, пока, целую. – Мужчина убрал телефон.

Настроение его явно ухудшилось, он задумчиво смотрел перед собой. Борис тоже молчал, не решаясь начать расспросы. Из телефонного разговора он понял, что никакая это не командировка.

– Только не делай вид, что не понимаешь, – неожиданно заговорил мужчина. – Не осуждай, отец, ты ничего не знаешь. – Он вдруг перешел на «ты».

– Да я и не осуждаю, не мое дело.

– Это правильно, за дочь я всех порву, а жена… Влюбился вот, как мальчишка, с тобой такого не случалось? – Мужчина повернулся к Борису, словно ожидая поддержки.

– Случалось, как без этого, но не изменял. – Разговор становился все более личным. – Женился, значит должен за семью ответственность нести, а если бы она загуляла, как жить-то тогда? Так твоя командировка – прикрытие?

– Соображаешь, раз в полгода сюда приезжаю душой отдохнуть. – Взгляд незнакомца затуманился. – И тогда могу дальше жить.

– А дочке сколько?

– Двенадцать. А ты куда едешь? Отдыхал у детей? Сын на порог указал? – мстительно спросил мужчина.

– Сын в Питере живет с семьей, зовет переехать к себе. А зачем я им? У них своя жизнь, не хочу мешать.

Попутчик одобрительно кивнул, Борис продолжал:

– Супруга умерла три года назад, женился назло, чтобы забыть свою любовь. А как умерла Валентина, так хотел за ней уйти, совсем тошно стало одному, а может, и любил ее, да не понял этого. Любовь ведь разная бывает. Ничего, живу, если сердце не бередить, оно не так болит.

Так уж устроен человек – когда нам плохо, невзгоды другого помогают отвлечься от собственных проблем. Своя боль тогда уже не кажется такой невыносимой.

– К родственникам приезжал?

– Нет, но к самому родному человеку на свете.

– Расскажи, три часа нам куковать. Я Олег. – Мужчина приветственно протянул руку.

– Борис.

Мужчины обменялись рукопожатиями.

– Слушай, моя в дорогу мне курицу жареную положила и пироги, готовит хорошо. Может, за пивом сбегать? – предложил Олег.

– Спасибо, не пью, а поужинал буквально перед выходом. Ты хочешь – перекуси.

– Ну как, поделишься, что там у тебя? – Мужчина приготовился слушать, устроившись поудобнее, положил ногу на ногу.

– Да рассказывать особо и нечего… В школе влюбился так, что совсем голову потерял, дыхание перехватывало, когда видел ее, а она меня не замечала. Так и не осмелился признаться в своих чувствах, ушел в армию. Веришь, сбежать думал, с ума сходил от ревности. Она замуж вышла, пока я служил, – узнал, когда уже вернулся, у них дочка родилась. За моего друга вышла. Я с ним встретился, хотел поговорить – ведь он знал, что я ее любил, а он вдруг спросил, не я ли заделал ей ребенка. У меня все внутри закипело, не сдержался, врезал ему хорошенько.

– А действительно твоя девочка? – спросил нетерпеливо Олег.

– Сказал же, не было у меня с ней ничего, даже не целовались, – сердито ответил Борис. – Любил издалека, долго страдал, губы кусал до крови, стоило увидеть их вместе, за километр обходил. Думал, женюсь, тогда успокоюсь, какое там. Валентина оказалась хорошей женой и хозяйкой, знала, что не люблю ее, а все для меня делала, не заслуживал я такой любви. Мать души в ней не чаяла. Сердцу не прикажешь, не мог я забыть Галю, хотел даже переехать, чтобы не видеть ее. Они сами уехали в Москву, на душе полегчало. Валентина сына мне родила – как я им гордился! – но семьей мы так и не стали, Галей бредил. Когда Валентина умерла три года назад, понял, что без нее жизнь не имеет смысла. Сын к тому времени уже женился и перебрался в Питер, оставил мне ноутбук, чтобы по скайпу общаться, научил пользоваться. Я быстро освоил, стал сайты смотреть, в соцсетях друзей искать, и однажды нашел ее – написал, она не отвечала. Я решил, что забыла меня, счастлива с мужем, и вдруг получил коротенькое письмо, что помнит, рада, что нашлись. Год мы переписывались, однажды я признался, что люблю ее еще со школы. Говорит, почему молчал, раньше не сказал? Оказалось, я ей тоже нравился… Столько времени потеряли, жизнь боком прошла. Хотя грех мне жаловаться на Валентину… Смотри, как бы тебе не заснуть за моей повестью. – Борис поймал внимательный взгляд собеседника. – Оказалось, Галя все эти годы была одна, с мужем давно разошлась, предложила созваниваться по видеосвязи. Мы могли разговаривать часами. Недавно к ней внук переехал, мол, ближе к университету, но мне кажется, дочка ее что-то заподозрила и не хочет, чтобы мы сошлись. При внуке Галя стеснялась по скайпу разговаривать, мы стали реже общаться. Тогда я предложил приехать в гости на несколько дней, жить не мог без нашего ежедневных разговоров. Она согласилась, я сразу взял билет и поехал в Москву. Всю дорогу волновался, как подросток, и переживал, как встретимся, а сложилось все хорошо, обнялись, как старые друзья, проболтали полночи – я так и не заснул, все не верил, что наконец увиделись. Ничего мне от нее не надо, лишь бы видеть, быть рядом, разговаривать. Три дня прошли как минута, а на четвертый внук сказался больным и не пошел на занятия. Галя побежала в аптеку, в магазин, а парень сказал мне, что видит насквозь, якобы приехал я не просто так, квартиры мне не светит – давно записана на него, он тут хозяин. Да как можно обо мне такое подумать, я убеждал: у меня своя есть, и в Москву я переезжать не собираюсь. Он не поверил, стал выпроваживать меня за дверь, пугать полицией, сказал, объявит нас сумасшедшими, в психушку отправит. Ох и разозлился я на него! Не за себя, за Галю обидно стало, собрал я вещи, хорошо, не много взял с собой, и ушел, а теперь думаю, что зря. Если в его голове такие мысли бродят… Вдруг он объявит ее ненормальной, вызовет скорую?.. Я и помочь не смогу. До сих пор думаю, надо было дождаться, поговорить, ее предупредить.

– Прямо Санта-Барбара. – Олег покачал головой. – Что делать думаешь?

– Не знаю, напишу, объясню все; надеюсь, будем снова общаться.

– Может, и пугал, но мне кажется, он сам струхнул, что рядом будешь, помешаешь его планам. Не хочется думать о плохом, но вдруг твоя Галя в какой-то опасной ситуации.

– Вот и я так думаю, давно же вернулась домой, а меня нет. Что ей внук наговорил? А ты семью береги, без нее плохо, тем более дочка болеет, надо держаться друг за друга. Ты нужен жене, а Алена твоя… Это пока ты «в командировки» к ней ездишь, показывает себя с лучшей стороны, а как насовсем приедешь да алименты будешь дочке платить, станет другой. – Борис посмотрел на табло. – Наш поезд подходит.

– Да, заслушался я тебя, такая любовь… – Слова Олега заглушил гудок, приближался поезд.

Мужчины наблюдали, как толпа пассажиров ринулась к платформе.

– Ты иди, я посижу немного. – Борис приложил руку к сердцу.

– Тебе плохо? – обеспокоенно спросил Олег.

– Нет-нет, иди, догоню тебя.

Олег ушел, а Борис задумался – может, вернуться, пока не поздно? Да нет, никакая опасность ей не угрожает, родной внук как-никак. Мужчина поднялся, подхватил сумку. Он шел вдоль состава, считая вагоны, как услышал за спиной:

– Борис! Боря!

Он резко оглянулся и не поверил своим глазам – по платформе быстро шла Галя с тяжелыми сумками. Плащ развевался словно крылья, она не сводила с него глаз, совсем не смотрела под ноги. «Упадет ведь», – мужчина бросился ей навстречу.

– Ты прямо из магазина прибежала? – спросил он, забирая тяжелую ношу.

– Погоди… – Галина задыхалась от быстрого бега. – Дай отдышаться, сердце колотится. Ты почему не попрощался? Даже записки не оставил, – набросилась она на него, отдышавшись.

– Да зажился я у тебя, пора и честь знать. – Борис виновато отвел взгляд.

– Внук тебе наговорил что-то? Обидел тебя?

– Галь, так лучше будет.

– Кому?

– Всем. Не надо было мне и приезжать…

– Ты не рад мне? – тихо спросила Галя. – Зря я примчалась…

Что-то в ее голосе заставило Бориса задуматься, он посмотрел на сумку в левой руке, догадавшись, зачем женщина приехала на вокзал.

– Ты меня не провожать пришла, решила поехать со мной? – растерянно спросил Борис.

– Я не могу тебя снова потерять, хочу поехать с тобой. Не возражаешь?

– Ты что, шутишь? А как же билет? Да что я болтаю, пойдем, попробуем договориться.

Держась за руки, они пошли вдоль состава.

– Девушка, помогите, вопрос жизни и смерти. Ко мне приехала любовь всей моей жизни, придумайте что-нибудь. Так получилось, что она опоздала и не успеет уже в кассу, я отблагодарю. – Борис достал последние деньги и протянул проводнице.

Две пары отчаянных глаз с тревогой смотрели на нее. Девушка помедлила, а потом махнула рукой на ступеньки вагона.

– Поднимайтесь, что-нибудь придумаю.

Они даже не пытались скрыть своей радости; помогая друг другу, вошли в вагон. Жизнь прожита, но впереди еще осталось время разделить на двоих нежданное позднее счастье.

Хрупкие розы

Татьяна Леонидовна, уже немолодая, но еще не утратившая привлекательности, медленно шла по аллее. Май выдался прохладный – на солнце припекало, но стоило набежать тучкам, как поднимался холодный ветер, становилось зябко. Женщина поежилась, откинула с лица прядку волос и с тоской взглянула на небо, ожидая, когда снова появится солнце.

«Весна – время встреч и любви. А со мной что не так? И готовлю хорошо, и квартира своя, и сама ничего еще, но годы уходят, а я все одна… Я уж давно принца перестала ждать – зачем он мне? Простого бы мужчину встретить, не обязательно красавца, но доброго, заботливого и приличного, пусть даже пьющего в меру. Есть ли абсолютные трезвенники-то? Разведенный или вдовец…» Она не успела перебрать весь список качеств потенциального избранника, как наступила на камень, подвернула ногу и едва удержалась, чтобы не упасть.

«И чего нарядилась в дурацкие туфли на каблуках? Теперь не до красоты, дойти бы до дома», – Татьяна Леонидовна развернулась и поковыляла к автобусной остановке. «И что им только, мужчинам, надо? Не всем же красавицами быть – обычным женщинам что делать? Да и не внешность главное, – думала она, мечтая скорей попасть домой. – Вон Тамара из кредитного отдела: высокая, видная, все мужчины глаз с нее не сводят, слюни распускают, а одна. Нина Петровна – полная, ничем не выделяется, маленькие глазки, волосы жидкие, а муж лапушкой называет, звонит по пять раз на дню, встречает с работы». – Татьяна Леонидовна вздохнула и заметила подъезжающий автобус.

В салоне она сразу увидела свободное место, кинулась к нему, пока не заняли, и с облегчением плюхнулась – не до грации, лишь бы ногам дать отдых.

Женщина вернулась к безрадостным мыслям о своей неустроенной женской доле: «Сердобольная Марья Сергеевна предложила познакомить со своим племянником, уж как расхваливала. Прождала его вчера весь вечер, наготовила, принарядилась, а он так и не пришел. Может, сегодня? А я ногу подвернула, как на зло. Черт бы побрал эти каблуки! Чего автобус так медленно тащится…»

Люди на остановках входили и выходили. Кто-то сел рядом, толкнул ее локтем – Татьяна Леонидовна обернулась и увидела букет красных роз. «И этот туда же, с цветами к какой-то счастливице едет. Ну разве это справедливо?» С нарастающим раздражением женщина ладонью отстранила от себя букет.

– Поаккуратнее, мужчина, вы мне своим веником глаза выколете.

– Простите, но это не веник, а розы, и до вашего лица им как до луны, – ответил приличный такой мужчина, выглянув из-за букета.

– Не суйте мне в лицо эту вашу охапку, – огрызнулась Татьяна Леонидовна и вдохнула насыщенный сладковатый аромат.

Стало еще обиднее, что розы предназначены не ей, а какой-то фифе. Она снова отпихнула их от себя – мужчина не ожидал такой выходки и выронил букет. Цветы упали, уколов Татьяну Леонидовну, она взвизгнула и смахнула розы на пол.

– Ну вы и хамка! Чем вам цветы помешали? Ходите пешком, если не можете прилично ехать в общественном транспорте. – Мужчина наклонился, поднимая розы. – Ну вот, и что вы привязались ко мне? – пытался он поправить сломанные цветы.

Татьяна Леонидовна вовсе не была злой, она посмотрела с жалостью на розы, пострадавшие от несправедливости мира. «Да что я в самом деле, день какой дурацкий. Нет, ну а что – его кто-то ждет, а я…» В душе она сочувствовала мужчине, оставшемуся без букета, но все же язвительно заметила:

– С хрупким букетом на такси нужно ездить, а не мять его в автобусе.

– Да что вы привязались ко мне? Угораздило же сесть рядом с истеричкой, – не остался в долгу возмущенный мужчина.

– Так стояли бы, чай, не пенсионер, – парировала разошедшаяся не на шутку Татьяна Леонидовна.

– Молодая, а брюзжит, как старуха! Не нравится сидеть здесь, идите в другой конец автобуса, там и ругайтесь. Нет, вы только посмотрите. – Мужчина призывал публику в свидетели. – Никого не трогал, а она мне цветы поломала!

– Это я старуха? Да вы мне все лицо розами своими истыкали. – Татьяна Леонидовна резко отпихнула смятый букет.

– Что же это такое, сумасшедшая! – воскликнул мужчина, в сердцах замахнувшись цветами на женщину.

Она вырвала розы у него из рук и швырнула на пол, люди рядом расступились.

– Чего привязалась к букету, дура, потому и замуж никто не берет, разве можно с такой истеричкой жить?! – Мужчина раздосадовано смотрел на цветы под ногами.

«Откуда он знает?» – промелькнуло у Татьяны Леонидовны в голове, но вслух женщина крикнула, что замужем:

– И второй раз!

– Вот-вот. Одного уморила, или сбежал, теперь за второго принялась, – нашелся попутчик.

– Да что вы хамите-то? Пропустите, не могу больше терпеть ваши издевательства. – Татьяна Леонидовна поднялась и, толкаясь, начала пробираться к выходу.

Автобус дернулся, и женщина упала в объятия обидчика – тот стал ее спихивать с колен.

– Да что вы толкаетесь?! – взвизгнула Татьяна Леонидовна и вскочила на ноги.

Теперь ее сумочка зацепилась за пуговицу на куртке соседа.

– Подождите. – Мужчина начал распутывать узел.

Второпях Татьяна Леонидовна со всей силы дернула, и пуговица с треском оторвалась. Кто-то смеялся, наблюдая ссору, одни сочувствовали мужчине, другие жалели женщину.

– Боже, за что такое наказание? Все настроение испортила, мегера. – Попутчик напоследок раздраженно ткнул Татьяну Леонидовну в спину.

Она хотела достойно ответить, но автобус мог тронуться – тогда придется целую остановку идти пешком. Татьяна Леонидовна молча вышла, оправила плащ и, прихрамывая, направилась домой. За спиной послышались шаги и сопение – она оглянулась.

– Вы меня преследуете? Зачем идете за мной? – Женщина в испуге замерла.

– У меня и в мыслях не было идти за вами. Это вы передо мной задом вертите. – Мужчина явно нервничал.

– Еще чего. Больно надо. Идите куда хотите. – Она развернулась и похромала дальше.

Ныла лодыжка. Единственное, чего сейчас хотелось Татьяне Леонидовне, – снять проклятые туфли и сунуть ноги в мягкие тапочки. Она ускорила шаг, насколько было возможно, открыла кодовую дверь подъезда. Женщина поднялась к лифту и тут обратила внимание, что за спиной стукнула дверь.

– Это уже ни в какие рамки не лезет, я сейчас полицию вызову, – сказала она раздраженно подошедшему мужчине.

Двери кабины распахнулись, и Татьяна Леонидовна быстро вошла, нажав дрожащим пальцем кнопку своего этажа. Незнакомец втиснулся следом, и лифт устремился наверх. Если бы в этот момент кто-то стоял на лестнице, то услышал бы возню и крики: «Маньяк! Помогите!»

Кабина поднялась на седьмой этаж. Из лифта, толкаясь, вышли растрепанная Татьяна Леонидовна и пунцовый мужчина.

– Истеричка ненормальная, – гаркнул он, оправился, подошел к ее двери и нажал на кнопку, оглядываясь на стервозную женщину.

Она вынула из кармана ключ и медленно, торжественно улыбаясь, вставила его в замок.

– Татьяна Леонидовна? – опешив, спросил мужчина, шагнув в сторону.

– Да. А вы, полагаю, Дмитрий Сергеевич, – сказала она смущенно и открыла дверь. – А тетя ваша соловьем разливалась, описывая достоинства племянника. – Женщина вошла в квартиру, оставив дверь открытой перед нежданным гостем.

– Да и вы не леди оказались. – Он окинул ее оценивающим взглядом.

Татьяна Леонидовна взглянула в зеркало: растрепанные волосы, глаза сверкают негодованием, верхняя пуговица плаща расстегнута. Она действительно походила на сумасшедшую.

– Ну надо же… – промолвила она и растерянно улыбнулась.

– Вот-вот, – сказал Дмитрий Сергеевич примирительно.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Встречи случаются разные. Одни могут быть врагами, прежде чем полюбят друг друга. Другие влюбляются в ангелов, спустя же время избранница превращается в фурию, а партнер становится тираном.

Татьяна Леонидовна и Дмитрий Сергеевич поженились и впредь уже не ссорились. Никто не верил, когда взахлеб они рассказывали, как познакомились.

Спасибо, ба

После ссоры с мужем Юля не могла уснуть – чувствовала ведь, что что-то идет не так, но представить, что он влюбился в другую, она не могла никак. Игорь ушел, а девушка была совершенно раздавлена случившимся, жалела себя.

То ей хотелось его вернуть – но измену простить невозможно, и как после верить любимому. То Юля начинала придумывать, как отомстить, сделать так же больно, как он ей. Любовь не исчезает бесследно, даже когда тебя предали. Девушка отложила грустные мысли, размышляя, как самой жить дальше.

Под утро она вспомнила, как летом родители отвозили ее в подмосковный город к бабушке, как была счастлива тогда маленькой девочкой. Вот бы вернуться туда, в беззаботное прошлое… но бабушки нет три года, Юля не могла вспомнить, что стало с квартирой бабушки – может, там живут родственники? «Спрошу завтра у мамы». – С этой счастливой мыслью она и уснула.

Ночью девушке снился парк рядом с домом – бабушка в старомодном кремовом плаще и шляпке из итальянской соломки сидит на лавочке и ждет, пока внучка наиграется со щенком. «А я знала, что приедешь, ждала тебя». – Родные глаза посмотрели на Юлю, не на маленькую девочку, а именно на нее, сегодняшнюю, взрослую. От этого взгляда девушка проснулась. Сон был настолько реалистичен, что она долго не могла избавиться от ощущения присутствия бабушки. Чем больше Юля думала про сон, тем сильнее уверялась, что это знак, нужно ехать.

– Мам, а что стало с квартирой бабушки Антонины после ее смерти? Вы не продали ее?

– Нет, конечно, с чего ты взяла, мы единственные родственники, бабушка завещала квартиру тебе.

– Значит, я могу там жить? – обрадовалась Юля.

– К чему ты клонишь, хочешь уехать в Подмосковье? И что ты там будешь делать, что за блажь? – возмущалась женщина.

– Мам, тут я мешаю тебе, ты мешаешь мне, хочу хоть на время сменить обстановку, побыть наедине…

Квартиру, в которой Юля жила с мужем, подарили ему родители, оставаться в ней девушка не могла. Конечно, за два года она привыкла жить без маминых советов и нравоучений, а теперь пришлось выслушивать, что Игорь, мол, опомнится, вернется, его нужно простить, такого замечательного мужа она больше не найдет…

– Но квартира совсем старая, ремонт не делали, вряд ли там тебе будет веселее. Если уж менять обстановку, езжай на юг, лучше места для отдыха не придумать.

Юля, может, так и поступила бы, но сон не давал ей покоя.

– А ключи у тебя есть от бабушкиной квартиры?

– Где-то были. – Мама порылась в ящике. – По-моему, вот эти. Пока твой папа был жив, занимался квартирой он, я не вмешивалась, совсем про нее забыла. Давно надо было продать или сменять. – Женщина протянула Юле связку ключей.

– Я съезжу посмотрю, потом решим, договорились?

– Ты что, действительно поедешь? А как же работа?

– Возьму отпуск, не отговаривай, мне нужно хоть несколько дней.

В пятницу Юля с печальным видом пришла к начальнице и написала заявление – та посочувствовала, сказав, что все мужчины одинаковые, и поставила на бумаге свою визу. Вечером девушка собрала вещи, а наутро поехала на вокзал. «Вот новая глава моей жизни. Через пять часов буду на месте». Такси подъехало к кирпичной пятиэтажке, Юля поднялась и замерла нерешительно перед металлической дверью.

Внезапно ее настигли сомнения, правильно ли она поступила, ведь в прошлое вернуться невозможно, бабушки нет, да и убежать от себя не получится. Сейчас Юля слишком устала с дороги, чтобы тут же ехать назад, она вставила ключ в замочную скважину. Мама ничего не напутала, ключи были те, дверь открылась. Девушка вошла – ее встретили знакомые с детства вещи, затхлый запах и тишина, все было чужим без бабушки. Она распахнула окна, переоделась и принялась за уборку: сняла занавески, чихая от пыли, вымыла окна и полы.

Когда в изнеможении она плюхнулась на диван, сил не было даже дойти до ванной. Зато их не осталось, чтобы жалеть себя, копаться в своих переживаниях и горевать по Игорю. Когда Юля все же собралась в душ, решив на сегодня закончить с авгиевыми конюшнями, тишину разрезал хриплый дверной звонок. На пороге стояла полноватая женщина лет пятидесяти с короткими обесцвеченными волосами.

– Здравствуйте, вы новые жильцы? Думаю, кто шумит.

– Нет, я внучка Антонины Борисовны, – девушка разглядывала улыбчивую соседку.

– Так это ты, Юлечка? Не помнишь Ларису Викторовну? Просто Лариса, ты когда летом приезжала, с моим сыном играла. Жалко Антонину, такая женщина была…

Минут десять женщина говорила без остановки, не обращая внимания на ответное молчание.

– Вы не приезжали, а у меня сын вот-вот женится, мы бы купили эту квартиру. Знаете, очень удобно, когда ребенок за стенкой – вроде и отдельно, а в то же время рядом. Жаль, что ты приехала… Ой, не то говорю, рада я, конечно, что приехала. Жаль, квартиру не продаете, вы если надумаете, никому не предлагайте, скажите нам. – Лариса на мгновение замолчала. – Ой, заболталась я, мешаю тебе, зови, если что, мы за стенкой живем.

От болтовни разболелась голова, Юля залезла в душ, потом выпила чаю и пошла за новыми занавесками – от старых, совсем выцветших, хотелось поскорей избавиться. Проснулась она поздно, все ныло после вчерашней уборки, зато сквозь светлые шторы пробивалось радостное июньское солнце. В ванной капал кран, ржавое пятно на раковине никак не оттиралось. Юля расстроилась – неужели придется новый покупать? Приехала, называется, отдохнуть, подумать. Тут она вспомнила про слова соседки и решила попросить помощи у мужа Ларисы. Дверь открыл сам Геннадий – полная противоположность своей невысокой жены, длинный и тощий.

– Сделаю, заменим прокладки, сопрели за столько лет, а кран еще послужит. – Мужчина взял инструменты.

Когда сосед закончил, девушка предложила ему чаю: не отблагодарить деньгами, так хотя бы угостить. Юля разлила крепкий чай по чашкам, как задребезжал звонок. «Сегодня же его заменю, озвереть можно от такого звука», – думала девушка, подходя к двери. На пороге стояла Лариса, она тут же начала новую историю:

– Решила мужа проведать в обеденный перерыв, он на больничном, а ключи забыла на работе, в плаще, утром было холодно, а сейчас разогрело. Ну вот, муж не открывает, наверное, в больницу ушел, хотя не помню, чтобы…

Юля молча впустила соседку, надеясь, что сейчас они с Геннадием уйдут, но женщину было не остановить. Она ахала, какая из внучки выросла хозяйка, квартиру совсем не узнать, а занавески красивые, как из элитного салона. Лариса сетовала, что Антонина умерла.

– Вот бы сыну такую жену… – Женщина говорила минут десять, то об одном, то о другом, не давая вставить хоть слово.

Голова Юли начала раскалываться, но она была воспитанной и молча слушала, проходя на кухню, где сидел Геннадий.

– А что это у тебя две чашки, ты не одна? – Соседка тут же догадалась, с кем девушка чаевничает. – Ах ты, кобель старый, а ну вылезай! Я сейчас тебе радикулит-то вылечу мигом… – Женщина принялась бегать по квартире, заглядывая во все шкафы.

Юля присоединилась к поискам, соседа нигде не было, она выглянула на балкон, но спрятаться на нем было невозможно. Ну не спрыгнул же.

– Где он? – Лариса уперла руки в крутые бока.

– Может, по трубам домой ушел? Я попросила кран в ванной посмотреть.

Женщина застыла с открытым ртом, не найдясь, что сказать, и ринулась домой.

– Геннадий, выходите, – громко позвала девушка.

Из-за занавески показалась голова.

– Я пойду, пока она не вернулась, скажу, за сигаретами ходил. – Мужчина выскользнул на лестничную площадку.

Юля закрыла дверь и расхохоталась: ну и семейка, больше помощи от них не нужно. Было слышно, как за стеной долго ругалась Лариса. Когда ее крики вконец надоели, девушка вышла на улицу. Город утопал в зелени, пели птицы, яркое солнце поднимало настроение. Юля долго гуляла, наслаждаясь отпуском, теплым светом и свежим воздухом. По дороге домой она задумалась и не посмотрела на светофор, переходя дорогу. Рядом резко завизжали тормоза, девушка от неожиданности дернулась и выронила сумку.

– Вам жить надоело? Чего под машину бросаетесь? – Из окна высунулся молодой мужчина.

Юля только моргала глазами и смотрела под ноги. У пакета оторвались ручки, водитель вышел, помог собрать покупки, сложил все на заднее сиденье и усадил девушку.

– Так это ты, Юльчик? А я никак не мог понять, откуда мне лицо твое знакомо, мама же говорила, что ты приехала.

– И правда, столько лет. Зайдешь на чай?

Она смотрела на Петра и не узнавала в здоровенном мужчине прежнего худенького мальчика. Они болтали, вспоминая детство, совершенно забыв о времени. Противный звук звонка вернул в реальность.

– Господи, как же он надоел, – раздраженно сказала Юля.

На пороге стояла, отгадайте кто.

– Я увидела машину Пети, а дома его нет, а потом слышу, голоса… – пустилась Лариса в пространные объяснения.

Увидев сына, женщина набросилась на Юлю – не успела приехать, как сначала мужа хотела соблазнить, а теперь… Молодой человек мать свою хорошо знал – оправдываться и пререкаться бесполезно. Он просто увел ее домой, и девушка с облегчением вздохнула, криков за стенкой не было. Настроение неожиданно поднялось: вот так, без особых усилий, Юля поквиталась с мужем. Не важно, что ничего не было – Лариса, с ее-то способностями, раздует сплетню и всем растрезвонит.

Девушка села на диван и взглянула на бабушкину фотографию – еще вчера она сняла с рамки черную ленточку, снимок стоит здесь, наверно, с поминок. Родные глаза не просто улыбались Юле, а хитро прищурились, словно хотели подмигнуть, или так только казалось?

– Так это ты все устроила, ба? – спросила она вслух.

На следующий день Петр принес новый звонок – вздрагивать больше не придется. Он рассказал, что никакой невесты у него не было и нет, просто мама мечтает женить сына и заниматься внуками, работает он программистом, на девушек времени не остается. С появлением подруги детства Петр по вечерам оставлял компьютер, и они ходили в кино или просто гуляли. Когда отпуск закончился, Юля вернулась домой – мама тут же огорошила, что приходил Игорь, оборвал телефон, требовал сказать, куда она уехала.

– Я адрес не сказала, пусть помучается, но любит он тебя, это точно. Совершил мужик ошибку, с кем не бывает? Он хороший, квартира своя, такого жениха днем с огнем не сыщешь, помиритесь, дети, и живите дальше.

Женщина растрепала зятю, что Юля вернулась, этим же вечером он пришел, начал извиняться, говорил о любви… Девушка готова была простить его до встречи с Петром, но теперь ее сердце было занято. Юля сказала, что подаст на развод и уедет навсегда.

Девушка уволилась, вернулась в Подмосковье. Лариса тут же прознала об этом и пришла с тортом, извинялась, что наговорила чепухи.

– Вот-вот родственниками станем, сам Бог нам тебя послал, сбудется наконец моя мечта, и сын женится, и жить будет рядом, а там и внуки появятся.

Радоваться новоиспеченной свекрови пришлось недолго – молодожены продали квартиру и переехали на другой конец города, чтобы мама не вмешивалась в их жизнь.

На новом месте Юля поставила портрет бабушки на полку.

– Спасибо, ба.

Со шкафа хитро улыбались с прищуром любящие глаза – вот-вот подмигнет старушка внучке.

Кошелек

– Лизавета! Куда подевалась, непослушная девчонка?! Лиза! – От маминого крика девочка вздрогнула.

Когда мама называла ее Лизаветой, не жди ничего хорошего, значит, сердится; девочка стала перебирать, что могла натворить.

– Ах вот ты где! – Мама подошла сзади. – Что ты тут делаешь?

Лиза спряталась в убежище из высокой, по пояс, травы.

– Ежика смотрела, – поднялась она с корточек.

– И где же он?

– Ты его спугнула. – Девочка пожала плечами.

– Сколько раз я тебе говорила, чтобы была на виду.

Лиза поежилась.

– Сходи в магазин, сегодня папа приедет, а у нас шаром покати. – Мама смягчилась. – Пойдем.

Дочка взглянула удостовериться, что та уже не сердится. Семья жила в деревне второй месяц. В конце единственной асфальтированной улицы, на пригорке, стоял кирпичный магазин. Ярослава отпускала дочку одну купить что-то легкое, за внушительными покупками они ходили вместе. Машин в деревне почти не было, идти можно, не переходя дорогу, дочка уже большая, третий класс закончила. В избе мама оглядела девочку придирчивым взглядом, дала денег, сумку. Лиза завернула монеты в бумажку и вышла на улицу.

– Только никаких конфет и шоколада, папа привезет.

– Хорошо, мамочка, – донеслось уже из-за двери.

Три месяца назад Ярослава потеряла ребенка во время родов, целыми днями она плакала, ничего не ела, лежала на кровати, уткнувшись в стену, не обращала внимания ни на дочь, ни на мужа. В квартире царила тоскливая атмосфера – для смены обстановки Павел отвез семью в деревню на школьные каникулы, там остался бабушкин дом. В городе Лиза еще могла яичницу сготовить, а к печке совсем боялась притронуться – женщине приходилось все делать самой: за водой на колодец ходить, топить печку, готовить. Понемногу она оживала, возвращалась прежняя мама, только не сегодня. Девочка заметила опущенные уголки губ – смотреть невыносимо, как мама снова застыла у печи, уставившись в невидимую точку, поэтому и спряталась в огороде.

Однажды Лиза видела, как мама курила, побежала, спотыкаясь, путаясь в сныти. Ярослава затушила окурок носком босоножки, девочка присела на корточки, мама, прячась, прошла мимо с отсутствующим взглядом.

Лиза шла вдоль забора и смотрела по сторонам. Вон баба Матрена полет грядки, согнувшись пополам, уперевшись локтем в колено; не разгибаясь, она сделала шаг, еще один. Девочка остановилась и попробовала повторить движения соседки, опустила голову – в ушах зашумело, острый локоть врезался в бедро. Лиза выпрямилась, а баба Матрена в широкой серой юбке полола, не разгибаясь. На задворках раздался велосипедный звонок, девочка вздрогнула и отскочила в сторону.

– Не боись, не зашибу! – крикнул мужчина, пыхтя папиросой.

Лиза проводила его взглядом.

В магазине пахло всем сразу: мукой, печеньем, хлебом, конфетами, упаковочной бумагой – не как в супермаркете. Тетя Люба, высокая женщина с подведенными синим веками и ярко-красными губами ловко раскладывала кульки на прилавок, продукты ей подавала кассирша в цветастом платке. Положит пакет, нажмет пальцем с облупившимся лаком на ногте кнопки засаленного калькулятора и снова протянет кусок сыра, сосиски, кефир.

– Любаша, еще два кило песку и шоколадку для Пети, только свежую, не как в прошлый раз.

– Что привозят, то и продаю, я продукт не пробую, так берете или нет? – огрызнулась продавщица покупательнице.

– Беру, пожалуй, сколько за все? – Женщина достала из кармана кошелек.

– Четыреста двадцать рублей, пятьдесят копеек. – Тетя Люба сдула прядь волос.

– Что-то больно дорого.

– Цены перед вами, считайте сами. – Продавщица недовольно сложила руки на груди.

– Никитична, что ты, в самом деле, я уж полчаса тебя жду. До вечера, что ли, прикажешь стоять в очереди? Вон сколько народу собралось, бери чек, дома сосчитаешь. Если не согласная, тогда придешь, – сказала сухонькая бойкая женщина позади.

– Верно, – отозвался мужчина с папиросой, он ее так и не выпускал изо рта.

Лиза оглянулась, позади никого не было. Никитична вздохнула, сложила продукты в авоську и пошла на выход, тряся головой. Когда мужчина распихивал бутылки водки по карманам, Лиза подошла к прилавку и на что-то наступила: кошелек. На полу лежал потертый пухлый кошелек. Мужчина попросил еще пачку «Беломора», и Люба отвернулась к полкам, тут девочка и схватила кошелек. Сердце стучало часто и гулко. Явно Никитична положила его мимо кармана, но она уже ушла, и никто не обратил внимания на Лизу. «Смогу купить конфет и шоколадку потом, – мелькнуло в голове. – Или положить на прилавок?» Лиза покраснела, ладони вспотели, руки покрылись гусиной кожей.

– Тебе чего? – От голоса продавщицы девочка вздрогнула.

– Хлеб и два батона, если мягкие, – выпалила она. – Мама сухарей насушит.

Казалось, момент вернуть находку упущен, и Лиза покраснела еще больше.

– Все? – Возле весов легли буханка и два нарезных.

Одной рукой девочка сжимала кошелек и ручки пакета, другой достала деньги и положила на весы. Сторублевая купюра пристала к влажной ладони, Лиза растерялась. Люба невозмутимо отклеила деньги и дала сдачу, подозрительно взглянув на юную покупательницу. А может, девочке это только показалось; она быстро сложила покупки, держа левую руку внизу, снова поежилась под пристальным взглядом.

– Ты в доме бабы Нины живешь? – услышала Лиза неожиданный вопрос.

«Почему она спрашивает?» Лиза кивнула, не поднимая глаз, чуть не выронив пакет. Входная дверь хлопнула, послышались приближающиеся шаги и тяжелое дыхание.

– Уф, умаялась, пока бежала. – Никитична провела кончиком платка по вспотевшей шее. – Люб, я тут кошелек обронила, не видела?

– Я же с этой стороны прилавка стою, поищи, может внизу где. – Продавщица перегнулась через прилавок.

Никитична тоже согнулась и стала, сощурившись, осматривать пол, вздыхая и сокрушаясь.

– Нету, может, под прилавок запнули? Неси палку, – попросила Никитична. Люба фыркнула и ушла в подсобку.

– Господи, остатки пенсии, а жить еще неделю, – приговаривала старуха.

Лиза поняла, лучшего момента вернуть находку не будет, скоро выйдет продавщица. Девочка успела подумать, что не сможет съесть ни одной конфеты, купленной на украденные деньги. Она сделала глубокий вдох, словно прыгая в воду, и пропищала:

– Не этот, тетенька?

– Мой! Слава тебе господи! – запричитала Никитична.

Лиза почувствовала, как щеки стали пунцовыми.

– Ты ж моя дорогая. Спасибо!

– Да ты проверь сперва: может, кошелек есть, а деньги уже тю-тю. – Женщина вернулась с палкой и глянула на девочку так, словно обо всем догадалась.

Лиза окаменела, уже забыв, как чуть не присвоила чужое себе.

– Здесь, все деньги на месте, – открыла Никитична кошелек. – Не возводи на девчонку напраслину, дай лучше шоколадку, я заплачу. – Подобревшая старуха благодарно смотрела на Лизу, погладив шершавой ладонью по голове. – Возьми, не обижай. – Никитична протянула «Аленку», но Лиза спрятала руки за спину и попятилась.

– Мне мама не разрешает у чужих ничего брать, – промямлила она.

– Да какая ж я чужая? Тут не город, почитай, все родные, а маме скажу, что сама тебе купила, бери. – Озадаченные глаза вперились в девочку.

– Я… Я… – Лиза чуть не расплакалась от стыда и вылетела на улицу.

Всю дорогу домой она оглядывалась, не идет ли за ней Никитична с шоколадкой. Дома она положила пакет на стол и выбежала в сени, в углу стоял большой трехстворчатый шкаф, и Лиза спряталась в нем, закрыв створки. Она тихо плакала, жалея себя, потом услышала шаги – дверь распахнулась, и папа присел на корточки.

– Ты что здесь делаешь?

Лиза обняла его за плечи, уткнула заплаканное лицо в шею и все рассказала.

– Успокойся, знаешь, в детстве мне хотелось иметь мяч, настоящий, футбольный, а жили мы с мамой в этом самом доме. Лучшим решением получить желанное я тогда посчитал кражу, но не почувствовал ничего, кроме досады. Радоваться одному, втихаря, украдкой, невозможно, и я вернул мяч. Отец купил другой, не такой крутой, но все же футбольный. – Папа улыбнулся и вытер заблестевшие глаза. – Ты молодец, что сразу вернула находку владелице, а я тогда два дня на улице не показывался, мерещилось, что все знают про меня, не плачь.

– Лизавета! – раздался мамин крик, девочка вздрогнула.

– Маме не скажешь, па?

– Не скажу, если больше никогда не возьмешь чужого. Я клубнику привез, пойдем есть, у нас-то на грядках только чертополох. – Папа, смеясь, посадил дочку на плечи.

Счастливы дети, у которых есть мудрый отец!

Как умирала Катерина

Катерина осталась одна после смерти мужа, дочь жила отдельно с семьей. Внук Колька, названный в честь деда, часто после школы забегал к бабушке обедать, помогал что-нибудь починить, передвинуть, в магазин сбегать. Мусор женщина любила выносить сама – не потому, что не могла доверить такого важного дела мальчику, просто мусорные баки стояли довольно далеко, и она заодно прогуливалась туда и обратно.

Как начались летние каникулы, Колька стал забегать реже, только когда сильно проголодается, целыми днями гонял на велосипеде или скейтборде. Мать давала карманные деньги – на них сын покупал чипсы, мороженое, шоколадные батончики. Когда с друзьями мальчик шел в кино смотреть боевик или триллер, Колька просил денег у Катерины, бабушка внуку не отказывала. Таких, как Колька, кому некуда было уехать из города на лето, во дворе было четверо. Женщина угощала всех чаем с блинами или оладьями, когда мальчишки заходили вместе с внуком, в котором она души не чаяла – вылитый дед в молодости.

Сегодня Колька забежал с утра, как обычно, – накануне договорились, что сходят за картошкой на рынок. Мальчик на ходу ел бутерброд и, прожевывая колбасу, объявил, что планы у него внезапно изменились – ребята собрались купаться.

– Одни?

– Не, с нами старший брат Витьки пойдет, он на днях из армии вернулся, давай я завтра за картошкой сбегаю? Или у дома купим, да и суп можно сварить завтра.

В магазине картошка продавалась мелкая, а на рынке – прям отборная, крупная, вкусная, но нести женщине авоськи одной было тяжело.

– Ба, меня друзья ждут, не обижайся. – Внук смотрел просительно, пятясь к двери.

– Ладно, Коленька, понимаю, дело молодое, держи на карманные расходы. – Катерина протянула ему сто рублей. – Будьте поосторожней на речке.

Женщина хоть и жила на скромную пенсию, денег для мальчика не жалела – он не наглел, сам не просил. Внук убежал, сунув деньги в карман, Катерина смахнула крошки со стола и задумалась. «Погода хорошая – чего до завтра ждать? Прогуляюсь сама за покупками, куплю немного, на суп, а потом уж Коленька побольше принесет, если не забудет, конечно».

Женщина вздохнула и пошла одеваться. Незадолго до смерти мужа купили они ему новые брюки и джемпер, так и не успел надеть, все берег для особого случая. Тогда она и решила, что будет одеваться нарядно каждый день.

Катерина открыла шкаф и взглянула на вешалки – остановилась на ярком платье в цветочек. Муж любил, когда она его надевала. «Скоро не налезет, поправляться я стала». – Женщина выбрала одно, полегче. Прихорашиваясь перед зеркалом, обратила внимание, что на фоне пурпурного батиста седина стала заметнее. «С пенсии куплю краску для волос». Катерина взяла сумку, проверила, не забыла ли кошелек, и вышла на жаркую июльскую улицу.

«Ничего страшного не случится, пройдусь в тени под деревьями, идти чуть меньше остановки». Женщина купила все, что нужно, взяла деревенского молока, хлеб свежий, еще теплый. Под тентом было не так уж душно, обратная дорога должна быть ненамного тяжелее.

Тут Катерина все же засомневалась, воздух успел накалиться еще сильней, дышать было трудно. По дороге ее обогнала толпа подростков на скейтбордах, она вспомнила внука – он тоже любил гонять по улицам. Мальчишки на переходе спрыгнули с досок, а один поехал, не останавливаясь, чуть под машину не попал. Завизжали тормоза, раздались испуганные крики, женщина схватилась за сердце, оно билось неровно, в глазах потемнело от испуга. Катерина прошла несколько шагов и остановилась, пыльный воздух казался тяжелым, никак не протолкнуть в легкие, сердце не могло успокоиться.

– Здравствуй, Катя, с базара? Видала, еще б немного и под машину попал, и куда их несет, – подошла соседка Тамара. – А мы с Гришей на занятия идем.

Катерина заметила пятилетнего мальчика.

– Ладно, пошли, а то опоздаем. – Знакомая взяла за руку внука.

«Какие летом занятия?» – Женщина махнула рукой и, тяжело дыша, продолжила идти. На перекрестке она решила срезать дорогу и пройти за домами – там тропинка между кустов, короче раза в два. На открытом месте хоть какой-никакой ветерок, а среди кустов – как в бане, да еще густой запах шиповника.

Голова закружилась, по спине побежал пот, струйка остановилась у резинки трусов, Катерина ощутила, как намокла поясница. Перед глазами все расплылось, она взялась за толстую ветку и прерывисто дышала, как рыба, выброшенная на берег. Уже подъезд видно, а не дойти до него. Женщина наклонилась поставить тяжелую сумку, в сердце вдруг возникла такая тяжесть, будто сел кто на грудь.

У них с Олегом был кот, любил, стервец, спать у мужа на груди, тяжелый, на шею ляжет – дыхание перекрывал. Когда Катерина овдовела, он стал жаться к ней – женщина сбрасывала его с груди, но, погодя, кот снова приходил. Однажды проснулась, думала, насмерть задыхается, еле прокашлялась. Кот пережил мужа на четыре месяца, тоже старый был совсем.

«И к чему я его вспомнила?» Катерина разогнулась, в висках стучали молоточки, в затылке что-то хлопнуло – и женщина упала, потеряв сознание. Она открыла глаза и не сразу поняла, где очутилась, трава высокая, как лес, Катерина хотела убрать колючие стебли, но руки онемели, попробовала шевельнуться – резануло в груди. «Я умираю? Господи, за что? На улице, как бездомная собака! Суп так и не сварила Коленьке…» Женщина снова провалилась в забытье.

Она снова очнулась, правая рука уже не чувствовалась. «Господи, не найдут меня. И зачем тут пошла, не ходит этой дорогой никто, кроме собак да кошек, они учуют, на жаре я быстро завоняю. Тьфу, Господи, какие мысли лезут». Катерина попыталась позвать на помощь, но вместо крика раздался стон, похожий на коровье мычание.

«Господи, еще и голоса лишил. Платье нарядное на мне, поймут, что не бродяжка. Господи, в морг привезут, разденут, а на мне белье старое, штопаное-перештопаное, стыд-то какой. Знала бы, надела с кружевами, что для больницы берегла. Эх, волосы не покрасила, буду в гробу седая, старая, такой и запомнят. А ну как с Олегом моим встречусь, что скажет? Как не вовремя… И зачем только за картошкой пошла, послушала бы внука, сходили б завтра вместе. И жара эта… – Женщина ждала смерти. – Деньги! Деньги на похороны в старом пододеяльнике, не найдет Дина, нелюбопытная, на свои похоронит, а они и так не шикуют. На что же я тогда копила? А ну как выбросят все тряпки после моей смерти, простыней и наволочек у них своих хватает. Надо было хоть записку написать, где что, вот всегда задним умом живем». Мысли путались, наслаиваясь одна на другую. «И узелок не приготовила, мать свой для похорон заранее показала, и правильно. Лежит, есть-пить не просит, все приготовлено, достал и надел на покойницу».

– Рано думать об этом, мам, ты совсем молодая, – сказала тогда Катерина.

– О смерти думать никогда не рано, придет внезапно, когда не ждешь.

Когда она умерла, женщина достала узелок и плакала над ним; казалось, вещи хранят материнский запах, тепло ее рук. Платье было приготовлено легкое, а хоронили ранней весной, надела кофту с рукавами – негоже в гробу с голыми локтями лежать.

«А я не приготовила, все думала, успею. Во что меня Дина обрядит? Как сказать ей, что нужно надеть синее шерстяное платье? К чему шерстяное? Лето, жара. Приснюсь я или нет, чтобы сказать? А с мужем в каком платье встречусь? В котором умерла или в каком похоронят?» Голова болела, дышать становилось все тяжелее.

«А квартира… У Дины с семьей своя, большая, моя им без надобности. Коленьке бы, внуку оставить, большой уже, не успеешь оглянуться, как женится. Ой, а брат мой в деревне… Он будет на жилплощадь претендовать, у него трое ребятишек, ох, беда. Будут наследники метры делить, переругаются, надо было завещание оставить. Правильно мама говорила, надо о смерти помнить всегда. Ничего не успела, не попрощалась…»

От горя, что не успела приготовиться, Катерина замычала, из горла вырвался сдавленный крик. Грудь пронзила боль, и она потеряла сознание – не заметила, как кусты раздвинул пес, и за ним появился старик. Слышал он плохо, пришел на лай, привел четвероногий к кустам. Приехала скорая.

– Веки дрожат, в себя приходит. Гражданка, если слышите, моргните.

Женщина приоткрыла глаз, потом второй, увидела склоненную над ней голову.

– Я врач, вы в больнице. Помните, что случилось?

– Мама! – послышался всхлип.

«Что такое, меня уже хоронят? Дина плачет?» – пронеслось в тяжелой голове.

– Слава богу, жива, родная, ох и напугала ты нас. Теперь в магазин только с Колькой… – Дочь взяла Катерину за руку.

Женщина уверилась, что жива. Видать, Господь услышал, что не подготовилась еще, пожалел, дал время. «Выпишусь, все сделаю по-человечески. Спасибо тебе, Господи, что не забрал меня». На следующий день Катерина проснулась дома.

– Мама, я тебе морс принесла, ватрушку любимую. – На краю кровати сидела дочка.

– Дина, я должна сказать. Деньги на похороны у меня в комоде, в пододеяльнике.

Говорила женщина медленно, растягивая слова: раньше так звучали проигрыватели на семьдесят восемь и тридцать три оборота – включишь пластинку, рассчитанную на семьдесят восьмую, на меньшее число, как слова в песне зазвучат так, как ее голос звучал сейчас. Но ведь говорила!

– Мам, какие похороны, прекрати, рано тебе об этом думать. Ты хотела кухню новую, вот и купим, а Ваня и Колька обои переклеят.

– Там и на кухню хватит.

– Вот и хорошо, или внуку новый мобильник купи, он давно мечтает.

Катерина кивнула, пошевелила рукой. Двигается, значит, не совсем чуркой деревянной останется.

– Волосы покрасим тебе, будешь красавицей щеголять. Спи пока, я позже с Колькой приду, он винится, что не пошел с тобой на рынок.

Женщина и правда так устала, словно мешки ворочала. «Надо же, чего только в голову не придет от страха, – вспомнила она свои размышления под кустами. – Куплю кухню оливкового цвета, завещание напишу на Кольку, будет меня добрым словом поминать. Может, и на телефон хватит? Спасибо, Господи». – И с блаженной улыбкой на губах Катерина заснула.

Последний день лета

Последние дни августа выдались жаркими, стояла аномальная тридцатиградусная жара. Родители забирали школьников с дач, чтобы успеть подготовиться к первому звонку. Дедушки и бабушки, освобожденные от внуков, бросились собирать поспевающий урожай и делать закрутки. 31 августа они рванули в город полюбоваться, как нарядные внуки с ранцами и букетами идут в школу.

Последний автобус в канун первого сентября был битком набит дачниками, у каждого – объемные сумки с кабачками-кабанчиками, перезревшими огурцами и бережно завернутыми в газеты цветами. Детей отправили, конечно, напихав с собой овощей и ягод, но что-то забыли, что-то собрали еще. Столько сил потрачено, столько ведер воды вылито на грядки – как оставить.

Перед поселком остановился микроавтобус – дачники толкались, спешили занять сидячие места. Народу набилось столько, что машина трещала по швам и кренилась на бок. На последней остановке у выезда на шоссе двери с шумом открылись – взорам жаждавших влезть предстала плотная стена спин. Никто не решался начать штурм. Корпулентный мужчина взял поудобнее пакеты и с криком «Эх-х!» врезался в живой заслон, но тот не шелохнулся. Он был не из тех, кто отступает перед препятствиями – набычился и повторил попытку. С хрустом, треском и руганью пассажиры чуть раздвинулись, и толстяк наполовину вошел в автобус. Видя успех атаки, второй мужчина в очереди разбежался и наподдал в бок первому. Люди, охнув, надавили на стоявших в глубине, на последней ступеньке не осталось ни сантиметра.