Портал

Размер шрифта:   13
Портал

ГЛАВА 1. ЗОЛОТО.

Витёк стоял в тамбуре плацкартного вагона и смотрел в окно на мелькающие перед ним поля и перелески. Поезд уносил его из Москвы в родной городок, уютно расположившийся в предгорьях Кавказа. Студенческая жизнь позади. В его чемоданчике лежал новенький диплом и отсутствие перспективы использовать этот диплом по назначению. На дворе начало девяностых. Советский Союз рухнул, как карточный домик. Перспектив для молодых специалистов никаких. Многие из его однокашников остались в Москве, где можно было найти хоть какую-нибудь прилично оплачиваемую работу. Пусть даже не по специальности. Витьку не повезло. В Москве его никто не ждал. « Дома на месте осмотрюсь» – решил Витёк – «а там как карты лягут».

Карты легли даже хуже, чем он предполагал. Работы в городке не было. А на той, что была, платили такую зарплату, что не было смысла работать. Как здесь люди вообще выживают?

Первым делом Витёк навестил своего друга детства Андрюху. Андрюха, к этому времени, превратился в полностью спившееся существо, смыслом жизни которого было с утра опохмелиться и дальше продолжить свои ежедневные возлияния. Встречу отметили бурно. На следующий день к ним присоединился Вадик, младший брат Андрюхи. Если раньше Витёк воспринимал его только как ребёнка, то за эти годы Вадик превратился во взрослого молодого мужичка. Он то и дал Витьку полный расклад в городе. Ловить здесь нечего. Городишко погряз в полной нищете. Зарплаты не платят месяцами. А на окраине города вырос коттеджный посёлок, состоящий из дворцов "новых русских". Причем преимущественно не совсем русской национальности. С одним членом этого сообщества, совершенно случайно, пересеклась судьба Вадика. Он имел непосредственное отношение к так называемому "Ингуш-золоту", которое поставило на поток золото, текущее с магаданских приисков на Кавказ. В эту структуру Вадику, конечно, не попасть, но золото там примут по высшему курсу. А где же взять это золото? Есть ответ и на этот вопрос. Мать Вадика родом с северного Урала. Там до сих пор живёт его дед. В советские времена население Советского Союза стремилось на юг. А Вадик каждое лето на каникулах ездил к деду на север. И дед рассказывал, что чего только в тех местах нет. И золото, и изумруды. И единственно, чего там нет, так это дорог туда нет. Тайга без конца и края. Не доберешься туда ни на оленях, ни на тюленях. Только пешком или на вертолёте. Потому и всё есть, потому что дорог туда нет. Да и места там гиблые. Сколько народу там сгинуло. Целые экспедиции пропадали. Земля духов. Духи то и стерегут богатства эти. Вот на эти места Вадик и нацелился. Ни какой конкуренции. Нет там людей. Всё золото наше.

– Я бы и один туда поехал, – сказал Вадик, – да мне инструмент и продукты тащить, помощник нужен. Одному много не взять.

– Идея не плохая,– поддержал Витёк, – Один вопрос. А сколько на этом поднять можно?

– Чтобы понять чего и сколько, нужно пробовать. Варианта два. Либо сидим и мечтаем, либо едем и пробуем. Затраты на поездку мои. Все полностью. Билеты, продукты, инструмент, реализация золота. С тебя только ударный труд. Тридцать процентов после реализации твои.

– А если ничего не найдём.

– Ну, ты же ничего не теряешь. Все затраты мои.

– Время я теряю.

– А как бы ты это время здесь потратил. Здесь заработка ноль. Вот здесь ты время и потеряешь. А там хоть какой- то шанс. От летнего сезона осталось два – три месяца. В октябре там делать уже нечего. В октябре уже зима. В сентябре будем сворачиваться.

– Хорошо. Когда едем?

– В идеале завтра. Лотки и коврики я уже приготовил. Напарника только пока не нашёл. Всё остальное возьмём на месте у деда.

– Хорошо. Едем.

– И я с вами, – пробормотал сквозь сон Андрюха.

– Да на фиг ты мне там нужен, алкаш – огрызнулся Вадик.

– Я с вами – снова пробормотал Андрюха.

Утром Витёк проснулся от звонка в дверь. На пороге он увидел, к своему удивлению, почти трезвого Андрюху.

– Ты не передумал?– спросил Андрюха.

– Не передумал чего? – опешил Витёк.

– По поводу золота.

– Не передумал, – как то не уверенно сказал Витёк.

– Тогда собирайся. Вадик уже ждёт.

Через три дня поезд унес троицу в ростовском направлении. В Ростове пересадка на самолёт. Через три часа сели в Екатеринбурге. Ещё пересадка на поезд. До районного центра добрались только вечером. В райцентре им предстояла самая сложная задача – найти частника, который их довезет до деревушки, где проживает дед. Такси здесь и в помине никогда не было. На вокзале стояла пара машин, но в нужную сторону ни один из них ехать не согласился.

В былые времена дед встречал Вадика в райцентре, и по поводу доставки в деревню договаривался сам. Сейчас же внук ехал, предварительно не списавшись с дедом. Вернее письмо то он деду накануне отправил, но без указания даты точного приезда. Да и ответа от деда он не получил. Так что их приезд для деда станет настоящим сюрпризом.

Кассирша на вокзале дала один адрес, но без стопроцентной гарантии. Слишком далеко. Километров сто. Может не согласиться.

Найдя адрес, ребята минут пять стучали в ворота, пока дверь не открылась. Выглянул хмурый мужик и злобно произнес.

– Чего долбитесь?

– Извините, – произнёс Вадик. – Нам ваш адрес кассирша на вокзале дала. Сказала, что вы нам сможете помочь.

Когда Вадик назвал адрес деда, мужик, выругавшись матом, рявкнул:

– Не поеду, – и захлопнул дверь.

– А не подскажете, кто согласился бы туда поехать?– крикнул Вадик.

Ответом была тишина.

Потоптавшись возле дома минут десять, ребята решили вернуться на автовокзал в надежде, что может быть там кто-нибудь поможет решить этот вопрос. Даже обсуждался вопрос идти пешком. Но, во-первых, с дорогой Вадик может что-то, и напутать (пешком он туда вообще ни разу не ходил), а во-вторых, в райцентре планировалось закупить продукты на два месяца. Поэтому, идти груженными сто километров неизвестно куда – вообще не вариант.

Только они двинулись в сторону автовокзала, ворота вновь приоткрылись и женский голос произнес:

– Подождите- ка ребята.

В створе ворот стояла женщина средних лет.

– Цена вопроса?

– Сколько скажете, столько и заплатим,– радостно затрещал Вадик.

Женщина назвала цифру, которая несколько обескуражила Вадика. За эти деньги можно было вернуться в родной городок. То есть за эти сто километров им предстояло заплатить столько же, сколько за две тысячи километров на поезде. Вадик впервые пожалел, что не договорился с дедом, чтобы он их встретил. Уж дед бы точно не стал бы платить такие деньги.

Женщина, заметив его замешательство, терпеливо объяснила:

– Ребята. Вас дешевле туда никто не повезёт. Дорога туда вся разбитая. Ехать по бездорожью – машину гробить. УАЗиков здесь больше ни у кого нет.

– Согласен, – выдохнул Вадик.

– Приходите завтра в восемь утра.

– Нам надо сейчас. Нам ночевать негде.

Женщина, немного подумав, произнесла:

– Хорошо. Приходите через час.

– Нам нужно ещё в магазине продукты купить. Мы успеем до закрытия магазина?

– Успеем. Приходите через час. И учтите, деньги я возьму вперёд. Чтобы вдруг не оказалось, что у вас всей суммы нет.

Выехали уже под вечер. Дорога действительно была отвратительная. Когда добрались до места, наступили уже сумерки. Дед, услышав звук подъезжающей машины, выглянул из окна и, узнав в приехавших любимого внука, выбежал встречать.

– А я и не ждал вас сегодня,– приговаривал он, обнимая внука. – Да ты не один. С друзьями?

– Да это же Андрей, внук твой. Не узнаёшь что ли?

– Андрей? Да как же я его узнаю то? Ведь я его последний раз вот таким видел, – продемонстрировал дед рукой в пол метре от земли,– Что же ты, внук, к деду так долго собирался?

Андрюха в ответ виновато улыбнулся и пробормотал: – Здравствуй, дед.

– Ну, в дом проходите, гости дорогие.

Ребята подхватили сумки и поднялись. Дед засуетился, собирая нехитрую снедь на стол.

– Подсаживайтесь к столу. Ужинать будем.

Старуха у деда померла ещё лет десять назад. Так дед и жил, бобылём. Обстановка в доме была скромная, если не сказать убогая. Четверть дома занимала печь, в углу стояла железная кровать, вдоль окон длинный стол, по краям лавки, за шторкой кухня.

“Да-а, – подумал Андрюха,– где же мы спать то здесь будем”. Тем временем дед водрузил на стол большую бутыль с какой-то прозрачной жидкостью. “Хм-м, литра полтора”,– подумал Андрюха, и все остальные мысли ушли как-то на второй план, а может быть даже и на третий. И уже сидя за столом, когда весело забулькала жидкость по стаканам, он услышал долгожданную фразу: – Ну, с приездом внуки.

Жидкость оказалась как минимум сорокоградусной, а, вполне вероятно, что этих градусов там было даже больше шестидесяти.

– Крепкий напиток, – выдохнул Андрюха. И жизнь внутри сразу забурлила после трёхдневного воздержания. За эти три дня он употребил всего лишь девять бутылок пива. Вадик в дороге подарками его не сильно радовал, а своих денег у него не было уже пару лет как. Как то не складывалась у него дружба с зарплатами. И свои деньги у него появлялись только тогда, когда кто-нибудь одолжит ему их по недопониманию, и соответственно, безвозвратно.

– Вы там привыкли всё виноградное пить. А у нас вот винограда здесь нет. Только вот такое. Непривычно, да?

– Да нам всё привычно, дед. Как же я рад то тебя видеть. Дай-ка я тебя обниму. Ведь сколько лет не виделись,– обрадовано зачастил Андрюха.

Дед растрогался от такого прилива чувств.

И вновь забулькала жидкость по стаканам. Снова выпив, язык у Андрюхи развязался.

– А ведь мы к тебе дед по делу.

– Это ж по какому такому делу? На сенокосе что ли помочь? Из первоочередных дел только вот это,– опешил старик.

– Сенокос – это само собой. Это мы конечно поможем. Потом. Позже. Вот как только все свои дела утрясём, так мы тебе и сенокос, и силос, и навоз. Сколько надо тебе центнеров с гектара, столько и сделаем,– весело затараторил Андрюха, – Ты про золото нам расскажи. Где тут, чего, сколько?

– Да вы что, ребятишки. Это же подсудное дело. Это же до высшей меры. Это при Сталине можно было. И золотоприёмные кассы были в области. А Хрущ это дело запретил. Тогда и участковый по деревням ездил, наказывал, что если кто старателей в тайге заприметит, чтобы ему сообщали. Опоздали вы ребята лет этак на пятьдесят.

– Это ты дед отстал от жизни. В этом году указ вышел свеженький. Разрешили золотодобычу. Сейчас в России живём. Всё, что нельзя было в Советском Союзе, в России можно, – проговорил Вадик.

– Вона как, – удивленно проговорил дед, – слышал я, что нет больше Союза, однако не верится мне. Это вроде как революция. «Капитализьм», значит.

– Ну, давай дед, наливай и рассказывай нам про золото. Твои золотые слова дед, мне прямо как бальзам на душу, – умильно выговорил Андрюха.

– Так про золото то, что рассказывать? Я ведь его не добывал.

– Постой дед. Ты же сам мне рассказывал, что тут у тебя и золото, и изумруды,– проговорил Вадик.

– Эк ты загнул. Золото- то есть, но вот «тут», (как ты сказал), только вот это.

Дед подошел к иконе в углу и, пошарив рукой за образами, вытащил полотняный мешочек. И, развязав его, вытряхнул содержимое на стол. На стол брякнулись три не больших самородка размером с двухкопеечную монету.

– Ну вот. А то меня чуть инфаркт не хватил,– с облегчением сказал Вадик, поднимая со стола самородки, – сколько тут грамм?

– А здесь тебе не магазин, чтобы граммами мерить. Это мне память от моего деда досталась,– огрызнулся дед.

– Так это дед твой золото мыл?

– И дед не мыл. Нашел он их, когда экспедицию искал. Тут в тридцатых годах уполномоченный в деревню приезжал. Я тогда ещё совсем мальчонкой был. Дескать, экспедиция пропала. Не видел ли кто их? Ну, вот дед мой и вспомнил, что ещё в двадцатых, во времена НЭПа, километрах в шестидесяти артель старательская работала. Каждый сезон несколько лет приезжали. В деревню приходили. Муку, картоху покупали. За деньги. С деньгами то, тогда худо было. И им хорошо, и нам подспорье. И туда, и обратно шли через нашу деревню. Наша деревня к ним самая близкая была. Так вот в последний раз, обратно- то они не проходили. А экспедицию эту никто здесь не видел. Не проходили они здесь. А “упал намоченный” говорит, дескать, « давай сходим, посмотрим». Ну, сходили. Ни кого не нашли. Вот три этих самородка он в речке то и подобрал. Но накануне там явно кто-то был. Костёр там кто-то жёг. Не позже недели. Пепел, дождём не прибитый. Да, вот ещё. Когда они уходили искать эту экспедицию, старик – вогул деду сказал: – Не ходите. Никого не найдёте. Их дух забрал. И имя его назвал, какое-то длинное и не русское. Сейчас уже и не припомню. Вон там три двора вогульских стояло. Давно здесь жили. Не знаю даже, они к нашей деревне пристроились, или наши предки деревню возле их стойбища построили. Только жили мы испокон веков рядом, но не вместе. Если настроение хорошее, проходят мимо, здороваются, разговаривают. Если плохое, проходят мимо, на вопросы не отвечают, делают вид, что по-русски не понимают. Странные люди. А аккурат перед войной, старик-вогул говорил, что горе скоро придёт большое. Мимо дома их проходишь, слышно плачут, наверно шайтану своему молятся. А потом раз, и исчезли все. День проходит, их невидно. Неделя, их нет. Потом кто-то из мужиков сходил к ним, а дома то пустые стоят. И вещей их нет. Тогда говорили, что шайтан их забрал. А когда война началась и мужиков всех на фронт забрали, мне тогда подумалось, что специально они в тайгу сбежали, чтобы их на фронт не забрали. Ведь знал старый вогул что-то про горе.

Вадик тем делом по–хозяйски достал из сумки маленькие весы, положил на них самородки и констатировал:– Долларов на триста будет.

– Типун тебе на язык, – зашипел дед, – какие доллары? Что ты всё на статью то каркаешь.

– Не переживай ты так дед. У меня всё схвачено. Расчёт со мной произведут долларами. А сколько времени понадобилось, что бы найти это золото?

– Да не искал он его. Просто день походил по старой разработке и вернулся домой.

– Слышали?– важно поглядывая на парней, проговорил Вадик, – там и делать то ничего не надо. Ходи только по прииску, да самородки собирай. День прошел , 300 баксов в кармане. Другой – ещё триста. Два месяца – умножаем на шестьдесят. Итого восемнадцать штук “зелени”. А если ещё месяцок погулять, до снега, то умножаем уже на девяносто. И это я только себя посчитал. А если мы все втроём так же успешно гулять по прииску будем? Всё. Дальше считайте сами. А я спать пошёл. Раньше ляжем, раньше встанем.

Пацаны легли спать в радужных мечтаниях. Дед определил их на ночевку на сеновале. Запах скошенной травы, ясное небо, усеянное звёздами, располагали к добродушному настроению. Не спалось. Если Вадик провалился в сон сразу, то Андрюха с Витьком долго не могли заснуть. Ворочались. Каждый из них, в полудрёме, видел себя, если не миллионером, то, по крайней мере, очень даже обеспеченным человеком.

Утро, наполненное мычаньем, кокотаньем и прочими деревенскими звуками, разбудило их с первыми лучами солнца. Неожиданные проблемы начались сразу. Киркой и лопатами Вадик собирался разжиться у деда. Но дед вдруг встал на дыбы.

– Если я тебе все лопаты отдам, чем я картошку то выкапывать осенью буду. У меня здесь не магазин. Да и магазина в деревне нет. За всякой мелочью приходится в райцентр ездить. Что же ты с собой- то их из райцентра не захватил.

– Извини дед, как то не подумал. Ну не ехать же мне за ними обратно,– оправдывался Вадик.

Дед, покряхтев, выделил парням, одну лопату, топор и ломик, вместо кирки.

И снова проблема. Тащить такое количество продуктов, которое закупил Вадик, через тайгу на себе, не представлялось возможным. А в деревне была только одна лошадь, у соседа. Но тот наотрез отказался давать лошадь в тайгу.

– У меня лошадь, а не верблюд. Я её только как гужевой транспорт использую. В райцентр съездить, пожалуйста. А в тайгу телега не проедет. Так что извините товарищи.

Часть продуктов пришлось оставить деду. Набили один рюкзак консервами, один – макаронами и два рюкзака картошкой, взятой у деда.

Андрюха, отозвав деда в сторонку, попросил деда: – Дед. Ты нам трёхлитровую баночку своего крепкого напитка нацеди. Не для питья ради. Чисто для дезинфекции.

– Ну, хорошо,– ответил дед.– Только не злоупотребляйте.

– Ты только Вадьке не говори. А то он сразу всё выжрет. А так будет всем приятный сюрприз, – сказал Андрюха, пряча полную банку в сумку со своими вещами.

На следующий день двинулись через тайгу пешком. Так как была вероятность, что за день им этот путь не преодолеть, было решено сделать крюк. Дойти до заимки, там переночевать, и на следующий день добраться до места.

Дошли без приключений.

– Вот здесь твой прапрадед и нашёл эти самородки,– показал дед рукой на протекающую внизу речушку. Речка представляла собой широкий ручей с прозрачной водой, текущей по камням. В самых глубоких местах, вода была едва по пояс. А по большей части, можно было пройти её по камням, не замочив ног.

Сразу стали строить шалаш для ночёвок. Переночевав с ребятами, дед засобирался в обратный путь. А пацаны бросились исследовать реку. Начало было несколько обескураживающим. За целый день Вадик нашёл только один самородок. И тот оказался значительно меньше дедовских самородков. Дедовские самородки были граммов по десять, а этот едва вытянул на два грамма. У Андрюхи с Витьком не было даже такого результата. Они не нашли ничего.

– Ничего, – успокаивал Вадик. – Первый блин комом. Этот самородок показывает, что золото здесь есть. Просто нужно немножко поработать. Завтра с утра начнем мыть песок. Вон там есть хорошая песчаная отмель. И вон там. Здесь есть перспективные места.

Ночью у Андрюхи случился неожиданный приступ. Всю ночь его рвало. Жуткие боли разрывали ему все внутренности. То ли съеденные накануне пирожки, купленные на вокзале, рвались наружу. То ли загубленная алкоголем печень всё- таки дала о себе знать. Сие никому не ведомо. Но результат был на лицо. Андрюха подыхал. Пацаны всю ночь не спали, не в силах ему чем-либо помочь.

Когда рассвело, Витёк осмотрев Андрюху, заявил: – Ему в больницу надо. Он весь желтый. У него желтуха.

– Ты очумел, что ли? Какая больница? Я столько денег потратил, что бы добраться сюда. Я три месяца жил этой темой. А теперь всё бросить и идти назад? Я мог бы себе найти других компаньонов, но я понадеялся на тебя. Не на него,– показал он пальцем на Андрюху, – а на тебя.

– Сдохнет, – сказал Витёк.

– Да и хрен с ним, – с раздражением выругался Вадик. – Ещё одним алкашом меньше будет. Я его сюда не звал. А ты не мог на пару дней раньше загнуться? – обратился он уже к Андрюхе, – Специально момент выбирал?

– Убей меня Вадик, убей, – прошептал Андрюха.

– Это же брат твой,– сказал Вадику Витёк. – Он всегда о тебе так тепло отзывался, а ты о нём, только гнусности говоришь.

– А ты не задумывался о том, что, как правило, о гнусных людях говорят гнусности, а о тёплых людях говорят с теплотой. Было бы странно, если бы это происходило наоборот. Что ты мне на жалость давишь. Хочешь его в больницу? Бери и тащи его на себе. Только он у тебя в дороге скорее сдохнет. А здесь отлежится и будет как Ленин. Живее всех живых. Ты лучше о себе подумай. Я вчера нашел самородок. Ты,– вообще ничего. Если ты думаешь, что я тебе буду платить со своей работы, то ты ошибаешься. Ты получишь только то, что ты добудешь, с удержанием тридцати процентов после реализации.

– Ты как-то это по-другому раньше обрисовывал.

– А как я тебе это обрисовывал? Я тебе говорил, что я буду пахать, а ты будешь только бабки получать? Нет, брат. Как потопаешь, так и полопаешь. Или это не справедливо?

– Да нет. Всё правильно.

– Ну, так хватай лоток и пошли работать. Ну, или как вариант, хватай Андрюху и шагай в больницу. Право выбора за тобой.

– Извини братан – тихо сказал Витёк Андрюхе. – Ты уж потерпи немного. Постарайся заснуть. Всё пройдет.

Ребята спустились к реке, оставив Андрюху возле шалаша. Там Вадик показал Витьку, как пользоваться лотком и они разошлись, каждый выбрав себе место для работы.

Прошёл месяц. Андрюха стал чувствовать себя лучше. Тяжесть внутри осталась, но таких резких болей, как раньше, не было. По началу, он даже забыл о банке со спиртным, лежащей в его сумке. Потом у него появились мысли, что он больше никогда не притронется к спиртному, виня именно спиртное в причине этой боли. Потом, уже отпивая из банки, он думал о том, что какие же дурацкие мысли приходят ему в голову. По большей части он продолжал лежать, изредка вставая, что бы побродить по окрестностям. Ребята его тоже не доставали, искренне радуясь, что одной проблемой становится меньше. Но это была единственная уменьшающаяся проблема. Надвигалось понимание того, что приезд сюда был ошибкой. То ли они как то не правильно пользовались лотком, то ли артель, работавшая здесь в двадцатые годы, выработала всё золото, только вот на выходе они получали сущие крохи. В среднем по паре граммов в день каждый. Вадик уже прикинул, что если так пойдёт и дальше, то у него выходит долларов шестьсот за месяц. Сидя в родном городке, живя в маминой квартире, спя в тёплой постели, шестьсот долларов в месяц, может быть, было бы и не плохо. Но, стоя целый день в холодной воде, когда спину ломит от постоянной работы в наклон, когда и руки и лицо чешутся от комариных укусов, когда по ночам не можешь заснуть от ненавистного зуда комаров, то начинаешь понимать, что «такие» шестьсот долларов тебе не нужны.

В тот роковой день, Вадик, в очередной раз, выбрасывая из лотка пустую породу, вновь и вновь размышлял на эту тему. Надо менять тактику. Дед говорил, что где то здесь есть старые шурфы. Надо найти их и обследовать. Или по горам полазить с ломиком. Может, наткнусь на жилу? Ведь золото откуда-то вымывается. Ну а если ничего не найду? Потеряю время. Тогда и шестисот долларов не будет. Размышления эти прервал окрик: – Слышь, мужик! А как мне до ближайшей деревни добраться?

ГЛАВА 2. КРОТ

Зона, куда прибыл этапом месяц назад Крот, плавилась от жары. Уже неделю температура уверенно перешагивала тридцатиградусную отметку. Месяц нахождения в зоне рушил все его планы. Всё очевиднее становилось, что эти планы, были всего лишь дилетантскими фантазиями «первохода». Абсолютно не понимая, как зона устроена изнутри, он еще до суда, находясь в следственном изоляторе, навыдумывал себе, что в зоне он надолго не задержится. И фантазии эти основывались на фильмах, которые он любил смотреть на воле. А фильмы эти преимущественно были детективного характера, где хитроумные преступники покидали места заключения, то в мусоровозе, то в цементовозе, то в товарном вагоне. Действительность не имела ни чего общего с фильмами. Не было здесь ни мусоровозов, ни цементовозов. Зона оказалась разбита на «локалки», из которых тоже не просто было выйти. Но это была "жил.зона". А при ней есть ещё "пром. зона", или просто "промка". Там и режим помягче, и свободы побольше. И вот там- то вполне вероятно и находились эти мусоровозы. Существовала только одна проблема. Чтобы туда попасть, нужно иметь какую-нибудь нужную профессию. Профессии у Крота не было.

Школу Крот закончил без аттестата, то есть со справкой и с судимостью за хулиганство. Начинались девяностые. Кто-то из его одноклассников пошёл учиться дальше, кто-то пытался устроиться на работу, кто-то вливался в структуру набиравшей силу «уралмашевской» группировки. Кроту ни один из этих вариантов не подходил. Продолжить обучение, не имея аттестата зрелости, он не мог. Труд ему был органически противен. А учитывая, что в любой группировке имеет место быть строгая иерархия и дисциплина, то и это ему тоже не подходило. Больше всего на свете он любил свободу, и любое наличие начальства над ним было ему неприемлемо. Он сколотил вокруг себя кучку "малолеток", с которыми «стрелял» деньги у магазина, которые сразу же тратились на покупку спиртного и совместное употребление его. Вернее деньги «стреляли» "малолетки", а Крот вмешивался только когда возникали конфликты. Конфликтов, как правило, не было. Местные их все знали и понимали, что любое недопонимание им может выйти боком. Крот всегда носил с собой нож и вполне мог порезать куртку, пырнуть в ногу, либо нанести ещё какую-нибудь травму.

В тот вечер кто-то из его "малолеток", в ответ на «дядь, дай рубль», получил громкую затрещину. Тут же рядом оказался Крот: – Мужик, ты чо ребёнка обижаешь? Извиниться бы надо.

Мужик был не из их района. Крота он не знал, поэтому, недолго думая, двинул в челюсть и Кроту. Крота спасло только то, что в последний момент он выкинул вперед руку и удар прошелся по касательной. И если бы не его, немного запоздалая, реакция, лежал бы Крот на земле. Крот пошатнулся, но на ногах устоял. Спустить всё на тормозах он не мог. Это грозило бы ему полной потерей авторитета. Поэтому, выхватив нож, он ударил мужика в грудь.

– Ах ты, сука,– прохрипел мужик, наваливаясь всем корпусом на Крота. И тут уже из страха, что мужик повалит его, он начал бить его ножом в живот, нанося удар за ударом. «Чавк, чавк, чавк»,– словно бы говорил нож, впиваясь в тело как в масло. Мужик грузно осел. Ноги его подогнулись. Крот как бы отряхнулся от него. Наклонившись над мужиком, обшарил его карманы и, забрав все деньги, спокойно вошёл в магазин за спиртным.

Крота забрали утром. Участковый, зная обстановку в районе, сразу сообщил оперативникам, о том кто может быть к этому причастен. «Прессанув» малолеток, оперативники получили полную картину происшедшего. Когда Крота доставили для допроса, у оперативников на столе уже лежала целая пачка показаний. Сомнений уже не было. Поэтому бить стали сразу. Но Крот уже имел достаточный опыт задержаний. Он чётко понимал, что только полный отказ, ему может дать хоть какой-то шанс. Показания малолеток? Так вы их били. Если бы вы после избиения спросили бы их: «А не Горбачёв ли прирезал того мужика», они бы дружно всё вам подтвердили. Повезло Горбачёву, что не попал он к вам. Сейчас бы чалил, где-нибудь на зоне, бедолага, за преступление, которое не совершал. Кровь на одежде? Да я ему первую помощь оказать хотел. Выполнить свой гражданский долг. Потом опомнился, испугался и убежал. Он и на суде всё твердил, что невиновного судите. Услышав на приговоре – «десять лет строгого режима» – особых эмоций не проявил. С самого момента задержания, мысль была только одна – «Cбегу». Поначалу в следственном изоляторе только об этом и говорил. Потом прислушался к совету старого зека – «Никогда ни о чём не говори вслух, на тюрьме везде уши». Этого правила он и придерживался до приезда в зону.

Когда собирали этап, к ним в камеру завели паренька. По одежде видно было, что паренёк не из простой семьи. «Из новых русских»– подумал Крот. Но больше всего ему приглянусь его ботинки. Высокие, на меху, шнуровка в палец толщиной. У него и на воле таких не было. Да что не было, он и не видел таких никогда. А тут в тюрьме. А паренёк- то, по всей видимости, «лох». И стал Крот вокруг него «кружить», в приятели набиваться. Это в тюрьме не приветствуется, да больно ему ботинки понравились. Сам же его подставил перед сокамерниками, сам же в итоге «отмазал». Так и втёрся к нему в доверие. Ну а дальше намекнул ему, что в зоне у него эти ботинки отберут. Так лучше приятелю их отдать, а если в одну зону попадут, так он их ему вернёт. Ведь они же «кенты». А «кенты» должны помогать друг другу. Так и поменялись ботинками, благо размер у них был одинаковый.

Прибыв в зону, ботинки эти не дали покоя и нарядчику, который встречал этап. Нарядчик в зоне должность не маленькая. В зоне он может всё. Ну, или почти всё. Вот он-то тоже возжелал увидеть эти ботинки на своих ногах. И услышав предложение нарядчика, что если Крот поможет ему, то нарядчик в дальнейшем поможет Кроту, Крот только рассмеялся. Не для того он «выкруживал» эти ботинки, чтобы отдать их какому-то «козлу». Но, в дальнейшем, поняв, что на «промку» он может попасть только при помощи нарядчика, мнение своё радикально поменял.

Не сразу он нашел момент для встречи с нарядчиком. Нарядчик, выслушав его, сказал: – Умнеешь на глазах. Я помогу тебе выйти на «промку», но если от тебя там пользы не будет, начальство тебя оттуда уберёт. И я тебе уже помочь не смогу. Желающих попасть туда очень много.

Так и приобрели ботинки себе нового хозяина, а Крот получил возможность выйти на «промку». Нарядчик помог ему устроиться на должность электрика, и это дало ему возможность свободно передвигаться по «промке». В первый же день он увидел машину, в которую «зеки» грузили какой- то металлолом. Эх, как бы здорово было лечь в кузов. Прикрыться какой-нибудь рогожкой. Мужики бы навалили на тебя металлолом. И вот ты уже за территорией зоны выбираешься из-под этого металлолома.

Немного понаблюдав за их работой, постепенно пришло осознание бредовости этих фантазий. Для того чтобы забраться в кузов, нужно быть уверенным в этих мужиках. Ну, подойдёт он к ним и скажет: – «А давайте–ка, мужики, я здесь прилягу, а вы меня металлоломом завалите». А мужики сразу обрадуются, и давай на него металлолом бросать. С какой радости? Чтобы потом им за соучастие в побеге срок добавили? Скорее всего, они сдадут его оперативникам и получат положительный балл в свое личное дело как твёрдо вставшие на путь исправления. Понурив голову, побрёл Крот к электрикам, размышляя о том, что зря он отдал свои ботинки. Конечно, летом ему зимние ботинки не нужны. Но ведь наступит зима. И скорее всего, эта зима будет не одна. Сколько зим придется провести ему здесь за колючей проволокой? В одиночку ему побег не совершить. Надо начинать с того, что подбирать себе «кентов» – единомышленников. Сколько уйдёт на это времени? Скоро его попрут с «промки», поняв, что он ни какой не электрик. Попасть сюда будет уже не реально. Все планы его рушились.

Придя на рабочее место, на него набросился бригадир: – Ты где шляешся? Хватай лампы и беги в агрегатную. Заменишь перегоревшие.

Кроту сразу захотелось послать его подальше, но сдержался. Не хотелось вылетать с «промки» вот так, сразу. Всё-таки здесь свободы действительно больше, чем в «жил.зоне».

Заменив перегоревшие лампы в агрегатной, он огляделся. Здесь он ещё не был. В помещении стояли дизель-генераторы. В углу небольшой кабинетик – «бендейка» с окном, из которого за ним пристально наблюдал какой-то зек. Помимо двери, через которую он вошёл, возле «бендейки» ещё одна дверь, открытая наружу. Выйдя через эту дверь, Крот попал в маленький дворик, закрытый с трех сторон стенами. А с четвёртой стороны, прямо перед собой, он увидел «запретку». Запретную полосу с колючей проволокой в три ряда. За ней высокий забор. Метров в пять в высоту. Поверх забора еще проволока. Он никогда ещё не находился так близко к «запретке». Крот даже вздрогнул от неожиданности, и присел на какую-то железяку, оглядываясь по сторонам. Дворик этот зеки, по-видимому, приспособили под спортзал на открытом воздухе. В нём располагались самодельные штанги, гири, гантели. В углу двора была закреплена металлическая перекладина, выполнявшая роль турника. Дворик был прикрыт стенами от посторонних глаз, и что-то увидеть в нем можно было только со стороны «запретки». Вдруг за забором загудел тепловоз, и такая тоска вдруг навалилась на Крота. Рвануть бы сейчас через «колючку», через этот забор. Там, за этим забором, воля. Запрыгнуть, в этот проходящий мимо, состав и ехать, ехать, ехать. Всё равно куда, лишь бы отсюда подальше. Да не сможет он через этот забор перелезть. Он не успеет даже до забора добраться, как его заметят с вышки. А, казалось бы, вот она воля. Метров тридцать до «колючки». Ещё тридцать метров, и забор. А там – воля.

Чтобы не бередить душу, Крот поднялся и пошёл обратно к электрикам. Всю ночь Крот ворочался. Мысли о воле не давали ему уснуть. На следующий день бригадир дал ему задание исправить электрооборудование на вышедшем из строя станке. Крот, понимая, что ему не справиться с этим заданием, взяв инструмент, даже не пошел смотреть, что там случилось со станком. Ноги сами понесли его во дворик за агрегатной. От близости воли, там даже дышалось по-другому. Понимая, что в ближайшее время его всё-таки «выпнут» с «промки», Кроту хотелось хотя бы оставшееся время провести на «промке» спокойно. Войдя во дворик, он сел на ту же железяку, на которой сидел и вчера, и, уставившись взглядом в ту точку, откуда раздался гудок тепловоза, погрузился в свои не весёлые мысли. Так он просидел, не двигаясь, больше часа. В реальность его вернул чей-то злобный голос, раздавшийся сзади: – Ты чё здесь «шкуру трёшь»? Вали отсюда!

ГЛАВА 3. ЧИНЯ.

Чиня сидел уже восьмой год. Ему дали двенадцать лет за разбойное нападение на сберкассу. Этот срок у него был уже третьим. Первый срок у него был ещё «по-малололетке». По-дурости. Сняли, «по-пьяни», с мужика куртку. Не нужна им была эта куртка. Просто пьяный кураж. А по статье получился грабёж. Ему как самому молодому дали два года. Ребятам постарше дали по четыре. Отсидев, сразу попался на краже. В квартире, куда они залезли с приятелями, сидевшими с ним на «малолетке», сработала сигнализация. И украсть то ничего не успели, а получил четыре года. Отсидев и этот срок, болтался по городу, не зная чем заняться. Так вот и встретил друга детства Степана. Жили когда то в одном дворе. Ходили в один садик. Учились в одном классе. Потом Чиня переехал в другой район. Сменил школу. И судьба их разбежалась. Чиня попал в компанию «гопников». А его приятель остался тихим скромным мальчиком. Вот и встретились через столько лет. Чиня его сразу узнал. Дружок его хоть и изменился, повзрослел, но было в его лице, что-то прежнее, детское. Обрадовались. Ну, нужно отметить встречу. Выпили. Разговорились. Оказалось, что друг работает при вневедомственной охране электромонтёром по сигнализации. Чиня несколько расстроился от такой ситуации. Ведь именно из-за этой сигнализации и получил Чиня свой второй срок. Может быть, именно его друг и установил эту ловушку, в которую угодил Чиня. Да и «стрёмно» ему, бродяге по жизни, пить с каким-то «мусорским». А вот друг его обрадовался, узнав, что жизнь Чини протекает всё «по тюрьмам, да по каторгам». Начал рассказывать, что на участке, который он обслуживает, есть сберкасса. И он собственными глазами видел, как там деньги в служебных помещениях возят на тележках. И охраны внутри никакой. Ведь в служебные помещения вход строго воспрещён. Зачем же там охрана нужна? Вот если эту тележку с деньгами взять, так там денег на всю жизнь хватит. Чиня слушал, его вполуха, размышляя, как бы ему от этого друга отвязаться, но фраза «там денег на всю жизнь хватит», как то сразу перевела его в другую реальность.

– Ну-ка, вот с этого места поподробнее, – сказал Чиня.

– Ну, так вот, я и говорю. Я всё рассчитаю, в какое время должна появиться тележка в коридоре. Ты подъезжаешь на машине к служебному входу. Я открываю служебный вход. Выхожу и сажусь за руль. Ты заходишь через служебный вход в коридор. Наставляешь на тётку с тележкой ствол и забираешь тележку. Выкатываешь её со служебного входа. Забрасываешь содержимое в машину. Я жму на газ. Всё предельно просто. Пять минут работы и до конца жизни ты полностью обеспечен.

– А машина твоя? Я водить машину не умею. А что за ствол у тебя?

– Блин! Ну, ты паришься! Машина и ствол – это твои проблемы! Идея моя – реализация твоя! Если я всё буду делать сам, зачем ты мне тогда нужен будешь? У тебя же полжизни по тюрьмам! Ты там ни чему не научился что ли?

– Ты чё, «баклан», мне тут «фуфло лепишь»? Ты кто есть по жизни? Ровню во мне «удыбал» что ли? Я по жизни «бродяга»! А ты «фраер». Ты тюрьму не трогай! Я свой срок в зоне в кругу людском «топнул»! «От звонка до звонка». А ты бы в зоне в «чушпанах» ходил. Не «базарь» о том, чего не понимаешь! Мне твоя тема нравится. Я просто задал тебе вопрос? Ответ мне теперь понятен. Тема твоя – реализация на мне. Так что «не гони волну»! Я обдумаю, как это лучше всё обстряпать. Пока берём тайм – аут. Как все вопросы решу, я тебя найду. Пока занимайся графиком проезда тележки. Только без энтузиазма, чтобы глаза не намозолить. Когда всё будет готово, тогда и будем форсировать события. Да. Вот ещё что. «На всю жизнь хватит» – это сколько в денежных знаках?

– Ну, я там этих денег не считал. Само собой разумеется, что куча денег – это много. Там полная тележка денег. Все в пачках. Ну, тележка, правда, не всегда полная. Иногда пол тележки. Но это всё равно много.

– Ладно. Всё. Разбегаемся. Больше ни кому не болтай об этой теме.

Через три дня Степан, возвращаясь домой, с работы, увидел у своего подъезда Чиню с каким-то парнем. Пацаны сидели на лавочке, попивая из трехлитровой банки пиво.

– А вот и наш дядя Стёпа милиционер. Подсаживайся дядя Стёпа, – сказал Чиня, – тебя ждём. Держи банку.

Подождав, когда Степан отопьет из банки, Чиня произнёс: – Ну, у меня всё готово. Вот знакомься. Это и транспорт, и ствол. Пацан надёжный. Мы с ним ещё «на малолетке чалились».

– То есть ты предлагаешь – втроём?– спросил Степан, отпив ещё раз из банки.

– Тебя что-то не устраивает?

– Ну, я рассчитывал на двоих.

– Да ты это можешь и один сделать. Ну, если сможешь, конечно. Ты сказал, что реализация на мне. Я вижу реализацию вот таким способом. Если тебя что-то не устраивает, так ты сразу скажи. Я так понимаю, что тебя «жаба душит» от делёжки миллионов. Пока ещё не существующих миллионов. Так их может и вообще не быть. Давай разбежимся, и делить будет нечего. Ну, так как? Ты берёшься сам за реализацию или ты доверяешь это дело мне?

Понимая, что одному ему не справиться, а тут хоть что-то уже продвигается, Степан вынужден был согласиться: – Хорошо. Делай, как знаешь.

– А я, Стёпа, и не сомневался. Лучше х… в руке, чем матрёшка вдалеке. Есть ещё одно изменение, – сказал Чиня.– Машины нет, но есть мотоцикл с коляской. Деньги вываливаем в коляску и уходим дворами.

– Я думал, что в машине спрячусь, и меня никто не увидит. А теперь получается, что я буду маячить возле мотоцикла?

– Шлем оденешь, на себя плащ накинешь, никто тебя не узнает. Да и нам в шлеме работать сподручнее. Опознать потом не смогут.

– Что со стволом?

– Обрез. Настоящий кулацкий. Из дореволюционной винтовки Мосина. И патроны родные. Калибр 7,62. Я его уже испробовал. Бабахает – жуть. Башку враз снесёт.

– Когда начинаем?

– Да хоть завтра. Мне, так, чем быстрее, тем лучше. Меньше нервы треплются.

На том и порешили. На следующий день поставили мотоцикл напротив служебного входа и стали ждать. Погодка была хорошая. Конец лета. В такую погодку бы с пивом да на природу. Но пиво – это потом. А сейчас дело надо делать. Через два часа бдения начали уже нервничать. Вот дверь служебного входа распахнулась, и вышел Степан. Пацаны рванули к двери, но Степан их остановил: – Давайте отъедем. Переговорить надо.

– Ну, ты чё вышел? Где тележка?

– Не могу я так долго там сидеть. «Засветюсь». На меня и так сотрудники косо смотрят. Давайте перенесём на послезавтра.

– Да ты просто «на измену упал». Ни кто на тебя там не смотрит. Ты «зассал» что ли? Ну, скажи. Ты «зассал»? А чё ты тогда орал, что тебе денег мало? Хочешь и рыбку съесть и жопу не ободрать? Да я тебя завалю сейчас, «гнида»!

– Пацаны, не могу я сегодня! Давайте завтра.

На следующий день небо заволокло тучками. А к полудню забарабанил нудный затяжной дождь. Напротив служебного входа не было ни деревьев, ни каких-нибудь других укрытий, что бы спрятаться от дождя. Просидев полчаса под дождём, пацаны уже хотели спрятаться под козырёк над служебным входом, как дверь распахнулась, и Степан махнул им рукой. Возле дверей Степан им шепнул, в какой кабинет заехала тележка, и добавил, что тележка далеко не полная и может быть перенести на другой день и дождаться более удачную тележку, но пацаны уже его не слушали. Они летели по коридору к заветной двери. Подбежав, дернули за ручку двери, но дверь оказалась запертой. Мелькнула мысль, что, может быть, они перепутали двери. Дёрнули следующую дверь, но и она оказалась запертой. Вдруг щёлкнул замок первой двери, и из него выглянула не молодая женщина в очках. Чиня, подскочив к двери, воткнул ей прямо в лицо ствол обреза.

– Назад, старая, – рявкнул он, заталкивая женщину обратно в кабинет. Женщина, не удержав равновесие, опрокинулась на спину. Возле стола стояла заветная тележка. В кабинете сидели ещё две сотрудницы.

– Что выделаете? – завопила одна из них.

– Заткнись сука, если жить хочешь! – прошипел Чиня, наставив на неё обрез.

Вторая сотрудница дрожащим голосом стала непрерывно повторять: – Что он сказал? Что он сказал?

И тут очнулась женщина, лежащая на полу. Она что-то закричала очень громко. В Чинином мозгу этот крик непроизвольно трансформировался в вой милицейской сирены. Он не понимал слов, но две мысли скакали в его голове «стрелять» или «бежать», «стрелять» или «бежать». Одна мысль перебивала другую, и он застыл, не понимая, что же нужно делать. Его приятель схватил тележку и, толкая её перед собой, побежал по коридору к служебному входу. Чиня, придя в себя, бросился за ним. Коридор казался ему бесконечным. «Почему я не выстрелил? Почему я не выстрелил?»– метались лихорадочно его мысли. «Если бы я выстрелил, она бы заткнулась. Как громко она там орёт. Заткнись уже тварь. Зачем я не выстрелил?». Когда он выбежал на улицу, деньги уже сыпались в люльку мотоцикла. Ещё мгновенье и взревел мотор. Они уносились прочь от сберкассы, от этого сумасшедшего крика. Как им казалось, в новую счастливую жизнь.

Проехав несколько кварталов по дворам, они остановились перед домом Степана.

– Беги за сумкой – сказал Чиня Степану. – Да по больше сумку возьми.

Степан заартачился. Уходить от денег не хотелось. Вдруг уедут с деньгами. К кому потом идти жаловаться? Через пару минут препирательств, Степан протянул Чине ключи от квартиры: – На ключи! Какую сам сумку найдёшь, такую и неси.

Через пять минут Чиня уже стоял возле мотоцикла с сумками. Погрузив добычу, поднялись к Степану домой. Степан жил с мамой, но она неделю уже жила на даче. Обычно весь отпуск мама без устали трудилась на своём садовом участке. Поэтому в спокойной обстановке приятели начали перебирать пачки денег. Насчитали больше двухсот пачек на общую сумму около трёхсот тысяч рублей. Приходилось почти по сотне тысяч каждому. Все пачки разделили на ровные кучки по номиналам. Остатки тех, что не делились на три, вскрывались и делились по купюрам. В итоге остался рубль, который никак не делился.

– На! Держи! Это тебе! – сказал Чиня, кладя рубль сверху Степановой кучки. – Ты так переживал, что у тебя будет мало денег. Теперь у тебя больше всех.

Степан заулыбался.

Упаковав, каждый свою кучку, пацаны засобирались по домам. В дверях Чиня остановился и сказал Степану: – Деньгами сразу не разбрасывайся и дома их не держи.

– А куда же я их дену то? На даче спрятать? Так там мама спалит. А больше не куда.

– Я бы на твоём месте закопал бы их в лесу. Я сам собираюсь сделать то же самое. Заверну их в простынь. Дальше оберну в целлофан. Проглажу швы утюгом, чтобы целлофан слипся. Возьму на стройке стекловату. Оберну ей этот пакет и сверху снова целлофаном запечатаю. Найду сухое место в лесу. Там и зарою до более спокойных времён. Главное – не забыть, где зарыл. Ты у нас самое слабое звено. На нас «мусора» не выйдут. А тебя прихватить могут. Так что прячь «бабки», братан. Это твоё будущее. Другого шанса в твоей жизни может и не быть. Про меня забудь! Не видел ты меня уже лет десять. Если «засыплешься», «выпутывайся» сам.

ГЛАВА 4. СТЕПАН.

Степан всё сделал так, как посоветовал ему Чиня. Тем же вечером, положив запаянный свёрток в рюкзак и взяв лопату, выехал в сторону ближайшего леса. Выбрав место и дождавшись, когда стемнеет, закопал содержимое рюкзака. Завалил сверху место валежником, чтобы никто не заметил перекопанное место

На следующий день с утра пошел на работу. Проходя мимо дежурной части в отделе вневедомственной охраны, услышал женский окрик: – Стёпа! Зайди-ка на минутку!

В дежурке сидела сержант Папертная. Самая красивая сотрудница отдела вневедомственной охраны. А может быть не только этого отдела. Может быть, даже всех отделов Советского Союза. Степан, при виде её, моментально млел, теряя дар речи. Единственным недостатком её являлась невероятная волосатость ног. Волосы были видны даже сквозь колготки, что было неизменным поводом для шуток всего отдела. Но именно этот недостаток больше всего и возбуждал Степана. В своих фантазиях Степан представлял, куда вверх уходили эти волосы. И от этого у него окончательно срывало крышу. Плюс ко всему её яркая сногсшибательная внешность. Да и её явная доступность оставляла в душе Степана неизгладимый след. «Менты» всего отдела при каждой встрече не преминули «полапать» её за всевозможные места. И она относилась к этому очень даже снисходительно, чем и провоцировала мужчин на дальнейшие действия. Каждой женщине нравится внимание мужчин. Просто кого- то из женщин связывают некоторые правила морали. А кто-то плюёт на эти правила с высокой горки. Сержант Папертная относилась ко второй категории женщин. Да и Степан ей вполне нравился. Не как мужчина, а как объект для обустройства личной жизни. Он единственный сын у мамы. Они живут вдвоём в двухкомнатной квартире. А это значит, что у него нет жилищных проблем. Ей нравилась его «тюфяковость». Это качество обозначало, что он никогда не поднимет на неё руку. Даже если она даст ему на это повод. А повод к ревности она ему обязательно даст. А иначе, зачем ей «тюфяк»? Он всегда будет отдавать ей всю зарплату, до последней копеечки, и она это будет контролировать по ведомости зарплат в бухгалтерии. Да и она давно уже заметила, какими влюблёнными глазами он на неё смотрит. Единственно, что её смущало, так это то, что он ни разу её ещё не потискал. Хотя она уже многократно давала ему повод для этого. Оставалось уже только одно средство – сказать ему прямым текстом: – « Ну что «тюфяк»? Падай уже на меня и веди скорее в ЗАГС!».

– Стёпа, ты слышал? У тебя на участке крупное ограбление сберкассы, – сказала Папертная, невинно хлопая своими большими глазками.

– Нннее. Не слышал, – заикаясь, промычал Степан. С одной стороны от близости Папертной у него поднималось давление. А с другой стороны, от страха, что уже все знают о случившемся, у него подкашивались ноги.

– Зайди ко мне в дежурку после развода. Я тебе все подробности расскажу, – прощебетала Папертная, положив свою ладошку на грудь Степана.

У Степана, от её прикосновения, чуть сердце не выпрыгнуло из груди.

Придя на развод, Степан сразу же получил нагоняй от бригадира.

– Ты почему вчера заявки свои не выполнил? – орал он. – Вот повторные заявки. Вчера никто не пришел исправлять неисправности. Я за тебя оправдываться должен?

– Сегодня всё сделаю, – оправдывался Степан. – У меня вчера живот скрутило. Не мог работать.

– Где больничный? Выбирай или больничный, или прогул.

– Я всё отработаю, – заныл Степан.

– Ещё один такой фортель и вылетишь у меня по «тридцать третьей»!– резюмировал бригадир. – Иди, работай!

– Петрович! А ты не слышал, что там у меня на участке со сберкассой произошло?

– Там всё нормально. Сигнализация ни при чём. Всё функционирует. Иди, работай!

Перед тем как пойти на свои объекты, Степан зашёл в дежурку.

– Ой, Стёпа! Садись ко мне поближе,– защебетала Папертная.

– Ну что там про сберкассу ты сказать хотела? – присаживаясь, спросил Степан.

– Ой! Там полмиллиона украли, – проворковала Папертная, заглядывая ему прямо в глаза.

– Да какие полмиллиона? – возмутился Степан.

– Правда! Просто жуть!

Но мысли, вертевшиеся в голове Папертной, совершенно не соответствовали тому, что она произносила. Какая там сберкасса? Она позвала Степана в дежурку совсем не для того, что бы обсуждать какую- то сберкассу. Ей было более важно наладить свою личную жизнь. Может «трахнуть» его прямо здесь? А потом сказать, что он её изнасиловал. И заплакать. И тут ещё кто-нибудь зайдёт в дежурку. Он тогда точно женится. Он такой порядочный. Как он тяжело дышит. Вспотел весь, бедняжка. Хочешь меня, да?

– Сержант Папертная! Почему посторонние в дежурной части!– грозный окрик вернул её в реальность. У открытой двери стоял начальник отдела вневедомственной охраны.

– Ой! Василий Сергеевич! Это же не посторонний. Это наш электромонтёр Стёпа.

– Ну и что он у тебя тут монтирует. Пусть работает на своём участке. А здесь мы уж как-нибудь без него разберёмся, что монтировать. Не аттестованным сотрудникам запрещено находиться внутри помещения дежурной части.

Степан выскочил из дежурки.

– Ой! Василий Сергеевич! Вы так всех сотрудников распугаете, и кто же тогда будет находиться здесь, внутри. Помещения дежурной части.

– Папертная! Ты прекращай мне тут развращать молодёжь! Развели тут бордель на рабочем месте!

«Старый козёл!» – подумала Папертная. – «Приползёшь ты ещё ко мне».

Степан целый день мотался по заявкам. Наводил порядок на своем участке. Наверно можно было всех послать и написать заявление «по собственному желанию». Но сегодня он понял, что работая здесь, он может быстрее узнавать о ходе расследования. Завтра суббота. Выходной. А в понедельник он пойдет в сберкассу проверять работу сигнализации. И может быть, там он узнает последние новости хода расследования. Выходя с последней заявки, Степан встретился со своим сослуживцем, обслуживающим соседний участок. Он тоже закончил работу и направлялся домой.

– Может, отметим окончание рабочей недели? – предложил Степан.– У меня хата пустая.

– Давай.

Взяв две бутылки водки, уютно расположились на кухне. Степан всё пытался выяснить, не знает ли приятель что-нибудь об ограблении сберкассы. Но приятель ничего не знал. И приятель стал Степану как то совершенно не интересен. Употребив бутылку водки на двоих, приятель сказал Степану: – А что мы как алкаши без баб сидим. Может, я сбегаю, девчонок приведу?

– Давай – согласился Степан.

Приятель ушёл. А Степан, выпив ещё пару стопок водки, незаметно заснул.

ГЛАВА 5. Стрельцов

Следователь Стрельцов, которому поручили дело об ограблении сберкассы, был одним из самых опытных следователей города. И он был изначально не в восторге, что дело поручили именно ему. Дело громкое. Взято на особый контроль. Похищена крупная сумма денег. Если не удастся раскрыть по горячим следам, на нём повиснет очередной «глухарь». Начальство будет регулярно выносить ему мозг. А так бы хотелось спокойно доработать до пенсии. Конечно, надежда умирает последней. И в случае раскрытия этого преступления он может получить внеочередное звание. А это уже «подполкан». А это уже совершенно другая пенсия. Да и наверняка будет хорошая премия. Но, начав расследование, сразу понял, что перспективы не высокие. Грабители были в мотоциклетных шлемах. Верхнюю часть лица закрывали очки для мотокросса. Свидетели опознать грабителей не смогут. Единственная зацепка – как они попали в служебное помещение? Значит, есть сообщник среди служащих сберкассы. Но вот кто он? После опроса свидетелей ответ на этот вопрос получен не был. И вдруг на следующий день один из свидетелей вспоминает, что накануне в служебном помещении работал электромонтёр по сигнализации. Работал ли он в тот день, никто не смог ответить утвердительно. Проверить это можно было только через бригадира электромонтёров. Только он мог знать местонахождение своих работников. С бригадиром он встретился только в субботу, взяв в отделе вневедомственной охраны домашний адрес бригадира. Бригадир, просмотрев свою документацию, сообщил, что за последние две недели, заявок со сберкассы не поступало. И, следовательно, его электромонтёр в сберкассе не работал. Если его электромонтёр накануне не работал в сберкассе, тогда кто же там был накануне. Нужно доставить электромонтёра в райотдел и провести опознание. Сам вместе с бригадиром поехал к электромонтёру домой и попросил доставить в райотдел свидетеля, который указал, что в служебном помещении работал электромонтёр. К Степану приехали в полдень. После выпитого накануне, Степан ещё плохо соображал. На вопрос: «когда в последний раз он работал в сберкассе?», Степан точную дату назвать не смог. Но уже стало понятно, что он там накануне что-то делал.

– А что ты туда «попёрся»?– спросил бригадир. – Я тебя туда посылал? У тебя туда была заявка?

Степан мычал что-то невразумительное.

Степана доставили в райотдел. Свидетель его опознал. Но следователю как то не верилось в причастность Степана к столь дерзкому ограблению. Уж больно он хлипкий. Не похож он на преступника. Вот только показания он давал путанные. Ну, Стрельцов ему стукнул пару раз по почкам. Не то чтобы он его подозревал в совершенном преступлении. А просто так. Для порядка. Ну, чтобы не путался. Ну, так положено в милиции. А Степан вдруг начал говорить. Начал говорить, что его запугали, заставили работать на себя какие-то неизвестные бандиты. Что ему угрожали, и даже били. Следователь ему не верил, но показания записывал. Ну и ключевой вопрос: «где деньги?» А у Степана и тут есть ответ: «Они с собой их забрали!»

– Все?

– Все!

– А если по почкам?

– Ну, мне тоже немножко дали. В знак благодарности.

– Сколько?

– А я не считал.

– А где они у тебя?

– В лесу закопал.

– Показать сможешь где?

– Смогу.

Съездили, выкопали, привезли, посчитали. И оказалось, почти треть от похищенной суммы. И понял Стрельцов, что он самый крутой следователь. И понял Стрельцов, что этот доходяга, не запуганная жертва, а самый настоящий соучастник разбойного нападения. Никто не будет жертве отстёгивать такие деньжищи. И что преступление, которое на контроле на самом верху, раскрыто. И будет ему внеочередное звание и премия. И на радостях, он с таким самоупоением вложился в дальнейшее стучание по почкам и другим не менее болезненным местам, что Степан рассказал ему и про Чиню, и про то, как он предложил Чине совершить это преступление, и про то, что Чиня, скорее всего деньги тоже закопал, и про третьего соучастника, которого он не знает, но знает, что именно он предоставил транспорт и обрез.

ГЛАВА 6. Побег

Чиня, придя домой, снова пересчитал все деньги. Россыпью, помимо пачек, оказалось девять с лишним тысяч рублей. Этих денег ему хватит на год безбедной жизни. А может и на два. Отложил, для мамы, шестьсот рублей. Остальные рассовал по книгам и старым журналам. Благо этого добра в квартире хватало. Книгами была заставлена вся стенка. Они стояли в два ряда так, что второй ряд не был виден из-за первого. Разделил пачки денег по номиналам. От «четвертака» и выше в одну сторону. Меньшие номиналы в другую. Запаял два брикета денег. Брикет с меньшим номиналом вынес в подвал и там закопал его, выбрав самое сухое место подальше от труб. А больший номинал закопал в лесу, отметив зарубками ближайшие деревья. До этого брикета он доберётся не в этот год. И не в следующий. До них дойдёт очередь года через три. А пока пусть лежат. Периодически он будет ходить сюда на экскурсии для успокоения души. Проверять, что всё там нормально и денежки ждут его, когда он придёт за ними.

На следующий день, подойдя к маме, Чиня протянул ей шестьдесят «червонцев»: – Возьми мама! Это тебе. Спрячь куда-нибудь, подальше от людских глаз.

Мама только руками всплеснула: – Сынок! Откуда такие деньжищи то! Опять что-то украл. Ведь опять посадят!

– Не волнуйся мама. Теперь уже не посадят. У нас садят, только если ты ничего не успел сделать. А я успел. Так что ты не переживай. Возьми, спрячь.

Мама долго думала, куда спрятать деньги. Ничего лучше не придумав, положила их в сумку, а сумку положила в шкаф, наложив на неё сверху старые вещи. Постучалась в комнату к Чине: – Сынок. Деньги в сумке, в шкафу.

– Мама! Это твои деньги, где хочешь, там их и храни,– ответил Чиня.

За Чиней пришли на четвертый день, утром. Чиня сразу «пошел в отказ». Оговор. Не участвовал. Ни каких денег в глаза не видел. Провели обыск. Ничего не нашли. Да особо то и не искали. Знали, что в квартире денег нет. Книги из стенки вытащили, но листать их не стали. Искали пачки денег. В шкафу какой-то «мент» очень усердно рылся. Мама с облегчением выдохнула, когда в протоколе обыска записали, что денежные средства не обнаружены. Чиню увези в райотдел, а мама занялась уборкой после обыска. Достала сумку из шкафа, а сумка оказалась пустой. «Мент», который «шарил» в шкафу, по видимому, деньги «втихаря спёр». Маме стало плохо. Соседка, которая была понятой на обыске, вызвала «скорую». Маму увезли с инфарктом.

Чиню в отделе били по-взрослому. Вложили в него всё своё умение. Но Чиня стоял на своём. Ничего не видел, ничего не знаю. Свидетельницы его не опознали. На суде получил двенадцать лет строго режима. Не «особого», и на том спасибо. Осудили только на основании показаний друга детства Степана. Степану дали восемь лет общего режима с учётом искреннего раскаяния и активного содействия следствию. Зла Чиня на него не держал. Ведь закопанные деньги остались при нём. Такие деньги ему бы и за всю жизнь не заработать. Жалко этих потерянных двенадцати лет. Но зато остаток жизни он проживёт на курортах Чёрного моря. Кто бы мог подумать, что через несколько лет эти деньги превратятся в пыль.

Первый звоночек пришел к нему в зону на восьмом году срока. Пришел новый этап. От него-то Чиня и узнал о денежной реформе. Купюры в сто и пятьдесят рублей подлежали обмену. И теперь старые купюры уже не действительны. Пожалел тогда Чиня, что не сказал маме про деньги в книгах. Просто попросил маму на свидании, чтобы книги и журналы старые никуда не выбрасывала.

– Когда освобожусь, пока все книги не перечитаю, из дома не выйду, – сказал тогда Чиня маме.

А мог бы и маме их отдать. Хоть ей была бы польза. На эти девять тысяч машину можно было бы купить.

На крупные купюры выпадало больше пятидесяти тысяч. Значит, больше половины денег сгорело. Дальше – больше. Со следующими этапами Чиня узнаёт, что грядёт новая денежная реформа. Советские деньги будут менять на российские. Вполне логично. Ведь Советского Союза больше нет. Соответственно, новое государство выпустит новые деньги. Значит всё, из-за чего он страдал здесь, превратится в ноль. Значит и этот срок он получил без всякой пользы для себя. С последнего этапа Чиня узнал, что водка на воле в магазинах стоит сто рублей. Когда его посадили, она стоила пять рублей с копейками. Если цены выросли в двадцать раз, значит, его кубышка похудела в двадцать раз. И это окончательно добило Чиню. Он не мог ни есть, ни спать. Непрерывно думал, как найти выход из сложившейся ситуации. Выкопать свой клад мог только он сам. Да и закапывал он его не для того, чтобы кто-то другой его выкопал. Доверить такое дело он не мог никому. И места своих кладов мог найти только он сам. Сколько он ни размышлял об этом, выхода он не видел никакого. Он даже на минуту пожалел, что не выдал эти деньги «ментам». Может быть и ему, в этом случае, дали бы восемь лет вместо двенадцати. Сейчас бы уже готовился к выходу на волю. Но он сразу же отмёл эту мысль. Для того чтобы ему скостили срок, ему нужно было бы не только отдать все деньги, но и сдать своего «подельника» – «кореша» с «малолетки». А этого уже позволить себе Чиня не мог. В этом случае, Чиня провёл бы эти восемь лет не среди людей, а среди «фуфлыжников» и прочей нечисти. Уж лучше Чиня отсидит свои двенадцать лет в кругу людском, нежели восемь среди всякой нечистоты. Да и не восемь лет это будет. Это будет пятно на всю оставшуюся жизнь. Чиня замкнулся сам в себе.

Лагерные приятели видели, как изменился Чиня за последнее время. Но расспрашивать в лагере не принято. Надо будет, сам расскажет. И Чиня, наконец, поведал обо всём своему самому близкому «корешу», в котором был уверен, что он его не сдаст.

– Да, Чиня, тебе не позавидуешь,– проговорил приятель. – «Ноги тебе надо делать».

– Да я уже думал об этом. Ничего придумать не могу.

– Я слышал во втором отряде пацан один вышел с БУРа (барак усиленного режима). А закрывали его якобы за попытку побега. Вот с ним бы тебе пообщаться.

– Сможешь меня с ним свести?

– Да, попробую.

На следующий день приятель с Чиней проникли во второй отряд, где их и свели с нужным им пацаном. За кружкой «чифира», в задушевной беседе Чиня поведал ему, о том, что одному «кенту» позарез нужно на волю. Немного подумав, пацан сказал:– Ну, приведите ко мне его. Пообщаемся. Может, и посоветую ему что-нибудь.

Помявшись, Чиня произнёс: – Ну, это я и есть.

– Да я так и понял. Ну, пойдём, пообщаемся.

Вышли в «локалку». Присели в уголке.

– Была бы у меня возможность завершить начатое, ни кому бы ничего не сказал. Да мне уже воспользоваться этим не получится. У меня теперь пометка в деле – «склонен к побегу». Каждые два часа бегаю отмечаться. Даже по ночам. Так что вариантов попасть на «промку» у меня нет. А так, может тебе пригодится. Пошлым летом мы начали рыть подкоп на «промке». Есть там место хорошее. До забора метров пятьдесят всего. Что там за забором никто не знает, но думаю надо за забором ещё метров сто пройти, чтобы место вылазки «вертухай» с вышки не «спалил». Я думаю, что до забора мы уже докопали. Сам видел, когда охрана с собакой по «запретке» вдоль забора шла, собака проявляла беспокойство, реагируя на людей в подкопе. Значит, рыли уже под «запреткой». Только тебе одному не справиться. Должно быть как минимум трое. Один копает, второй грунт на поверхность вытаскивает, третий этот грунт по «промке» разбрасывает. Вот на этом мы и «спалились». Одно ведро можно незаметно куда-нибудь пристроить. Ну, десяток ведер, тоже пройдут не заметно. Но у нас- то идут сотни вёдер. Мусора заметили свежий грунт в одном месте. Затем в другом. Сразу всё поняли. Дали задание своим «кумовским». Ну, меня кто-то из них и «срисовал». В агрегатной провели «шмон». Ничего не нашли, но меня и всех с кем я близко общался с «промки» убрали. Без права дальнейшего восстановления. А меня, «до кучи», ещё и на шесть месяцев в БУР «упаковали» за нарушение режима. В общем, в агрегатной есть «бендейка». Там под топчаном в углу и есть вход в лаз. Только не «спалите» его. Столько труда потрачено. Ну а если всё у тебя «выгорит», не забудь, зашли мне посылочку с воли.

– Всё будет по-человечески! «Зуб даю»!

– Ну, будут вопросы, забегай! Удачи тебе!

У Чини понемногу отлегло от души. Вернулся в свой отряд в бодром расположении духа. Теперь осталось найти напарников и попасть на «промку». Где взять напарников? Да вот же он! Самый близкий «кореш». Но приятель вдруг сказал:– Нет! Мне год остался сидеть. Какой смысл мне рисковать. Тебе нужны напарники, которым также ,как тебе, нужно во что бы то ни стало оказаться на воле. Вот об этом и нужно думать.

Сразу, в их отряде, таких кандидатов не нашлось. Начали перебирать всех порядочных сидельцев в зоне. И опять пустой результат. Нет ни одного «бродяги», у которого сложилась бы на этот момент какая-нибудь экстренная ситуация. Начали перебирать порядочных «мужиков». И опять без результата. Был в зоне «мужичок» один. Москвич Жиля. Но «мутный» он был какой-то. Не внушал он Чине доверия. Чиня делил всех сидельцев на преступников и уголовников. Преступник, он живёт промыслом криминальным. Это его профессия. А уголовник – это, как правило, «бытовик» или хулиган какой-нибудь. В тюрьме он пассажир случайный. Сели, доехал он до следующей остановки и вышел. Больше с ним Чиня никогда не пересечётся. Какая же ему вера? Сдаст, и поминай как звали. А этот с высшим образованием. Работал архитектором в Главмосстрое. Занимал хорошее положение в обществе. Так он прожил пятьдесят лет. А потом пошла у него чёрная полоса. По пьянке прирезал своего сослуживца. Толи к жене его приревновал, толи по работе что-то не поделили, вот только воткнул он в своего сослуживца хлеборез, после совместного распития коньяка. Дали ему за это восемь лет. Не успел он до зоны добраться, а ОБХСС ему новое дело «нарыл». Вскрылась какая-то махинация на работе, Добавили ещё шесть с конфискацией. А теперь ещё и жена перестала отвечать на письма. Написал своей сестре, чтобы узнала, что там с женой происходит. Получил ответ от сестры. Пишет, что позвонила ей. Та ответила, что всё нормально. Совсем нет времени ответить на письма. Много работы. Решила сестра «нежданчиком» сходить к ней домой, поговорить с глазу на глаз. Дома её не застала. Зато пообщалась с бабушками, сидящими на скамейке у подъезда. И рассказали они ей жуткую историю. Что живёт у неё какой-то чёрненький молоденький паренёк – по описанию, ровесник его сына от первого брака. А может быть даже и моложе. Ходит с ним по улице, обнимается. Никого не стыдится. Так что нашла она Жиле замену. Решила выследить их. И выследила. Оказалось, что не ровесник сына, а именно сын Жилина. Жиля с ним с самого его детства, после развода, не общался. Бывшая жена была против этого общения, а Жиля особо то и не настаивал. У него сразу появилась новая молодая жена. На десять лет младше Жили. Вот сынуля то и отомстил папаше. Оставил Жилю на старость лет без жены и без квартиры. Сестра в письме слезу пустила:– «Выйдешь, так тебе и прописаться то в Москве будет негде, кроме как у меня». Жиля, после такого письма, волком взвыл.

Чине такая ситуация понравилась. Договорился, чтобы свели их. Начал разговор издалека. Как дома? Не забывают ли? Жилю прорвало сразу. Накипело, по-видимому, если перед незнакомым человеком так разоткровенничался.

– Ну, тебе надо с ней с глазу на глаз переговорить, – предложил Чиня.

– Да она, сука, мне даже на письма не отвечает!

– Встретиться тебе с ней надо. В письмах то какой разговор, – гнул своё Чиня.

– Да как же я с ней встречусь?

– Беги! Беги к ней! Только с глазу на глаз можно решить такие вопросы.

– Да как же к ней побежишь? Через забор я, что ли, полезу?

– Подумай сам. А может, и я тебе чем-нибудь помогу. Ты мужик порядочный. А порядочный арестант всегда поможет порядочному мужику.

– Помоги! Век тебе благодарен буду!

– Я подумаю. А если я тебе организую побег, готов будешь так рисковать? Ведь в случае неудачи, срок тебе добавят ещё на несколько лет.

– Мне терять уже нечего. Я и так освобожусь уже пенсионером. А по- другому мне эту ситуацию не разрешить!

Последняя тирада Чине понравилась. Это было единственное, что понравилось. «Дурак ты, Жиля»– думал он. «А ещё высшее образование. А как ты будешь до Москвы добираться? Тебя же через сутки поймают. Мозгов совсем нет. Одни эмоции. Вот что бабы с мужиками делают. Если даже до Москвы доберёшься, как ты там существовать то будешь. Денег у тебя нет. Кто тебя, старого, там содержать будет? Мутный ты какой-то, старик».

Чиня подождал три дня, перебирая ещё другие варианты. Затем снова, как бы невзначай встретился с Жилей. Жиля сам ему напомнил о себе.

–Значит, не передумал? – переспросил Чиня.

– Нет.

– Ну, есть у меня один вариант. Но ты мне должен будешь. Пока обо всём этом забудь. Как будет что-то намечаться, я сам тебя найду. А пока, не то что говорить, даже думать об этом не смей.

В тот же вечер, Чиня встретился со смотрящим за лагерем. Рассказал ему всё о причинах и следствиях и пообещал ему, что если всё у него «выгорит», то он самолично «загонит» хороший «грев» на зону. А для того, что бы всё «выгорело», ему с Жилей нужно попасть на «промку». Смотрящий пообещал заняться этим вопросом.

Так Чиня стал смотрящим за "пром.зоной" с возможностью выходить на «промку». Вывели на «промку» и Жилю. Чиня обосновался в «бендейке», а Жиля залез в нору под землю. И работа потихоньку пошла. Жиля землю роет, Чиня её в ведре выносит и разбрасывает по «промке». Работа шла, но медленно. «Эх! Ещё бы одного-двоих человек, через месяц бы на воле уже были» – думал Чиня.

В агрегатную почти никто не заходил, так что работали спокойно. Как-то в агрегатную зашёл электрик. Лампы менял. Но закончив работу, почему то вышел в глухой дворик и застрял там на час. Вынос грунта, соответственно, тоже застрял на час. Чиня не рискнул при нём бегать с ведром. Всё бы ничего, но на следующий день электрик появился в агрегатной снова. «Может быть, спортсмен какой-нибудь качаться приходит?» – подумал Чиня. «Надо бы «шугануть» его отсюда, а то никакой работы с ним не будет», – и направился к нему во дворик. Выглянув в проём двери, Чиня увидел этого «спортсмена» сидящим в неподвижной позе. «Не похож он на спортсмена» – мелькнуло в голове у Чини. – «Может, «опер.отдел» специально за мной следить его послал? Неужели я «спалился»?»

– Ты чё здесь «шкуру трёшь»? Вали отсюда! – рявкнул Чиня на «спортсмена».

Тот оглянулся и посмотрел на Чиню каким-то пустым невидящим взглядом. «Придурошный какой-то» – подумал Чиня. – «Может, не понимает, что это я ему говорю?». «Спортсмен» встал, и ничего не ответив, пройдя мимо Чини, вышел из «агрегатки».

Чиня запаниковал. «Надо навести справки об этом мужичке»,– думал Чиня. – « Неужели «спалился»». До конца рабочего дня, у Чини всё валилось из рук. Наконец- то дождался выхода в «жилку». Справки о мужичке навёл быстро. Уже через час знал о мужичке всю его общедоступную подноготную. В зону пришёл месяц назад. «Погоняло» – Крот. «Принёс» с собой «червонец». Ни в чём «нездоровом» замечен не был. Единственно, что смущало – быстрота, с которой он попал на «промку». Раньше, при «Советах», труд в зоне был обязателен. За отказ от работы, «братва» отправлялась в ШИЗО. «Бродягам» по масти физический труд противопоказан. «Пускай работает железная пила, не для работы меня мама родила». Когда в конце 80-х зоны перевели на хозрасчёт, с работой в зоне возникла «напряжёнка». Её, попросту, стало не хватать даже «мужикам». И работа в зоне за зарплату, какой бы маленькой она ни была, превратилась из наказания в привилегию. Вот и вопрос. Как же он умудрился, только-только попав в зону, попасть на «промку». И это можно было выяснить только в личной беседе. На следующий день, сразу после развода, Чиня заявился к электрикам. Заприметив Крота, Чиня сказал ему:– Пойдём, пообщаемся. Вопросы к тебе имеются.

В «бендейке» Жиля уже заваривал «чифир». Сели за стол. Пустили кружку с «чифиром» по кругу.

– Ну, расскажи мне Крот, что это ты вдруг зачастил сюда, в «агрегатку», – начал Чиня.

Крот, помявшись, ответил:– Да я позавчера сюда приходил лампы менять. Ну а после, на выходе, двери перепутал. Вышел не туда. А там из-за забора гудок паровозный донёсся. Сразу как-то волей потянуло. Даже сердце защемило. А на следующий день самого уже ноги сюда сами принесли. Волей там пахнет как-то по-особенному.

– На волю, значит, хочешь? А не рано ли тебе о воле то думать? Тебе, насколько я понимаю, ещё девять лет «корячиться».

– Да нет, самый раз. Мечтать мне никто не запретит.

– А расскажи-ка ты мне Крот, как это ты попал на «промку»? Без году неделя в зоне, а ты уже здесь.

– Ты меня подозреваешь в чём то? Если да, то предъявляй! А если нет, то я в толк не возьму, к чему ты клонишь. За мной ничего «стрёмного» нет.

– А здесь, Крот, следственных органов нет, чтобы тебя подозревать. И «предъяву» тебе «кидать», пока оснований нет. Было бы за тобой что-нибудь «стрёмное» известно, я бы с тобой сейчас «чифир» с одной кружки не пил. Понять хочу, как ты попал на «промку»?

Крот замялся, но решив, что если нужно будет, всё равно узнают, рассказал историю про ботинки.

Продолжить чтение