Откуда мы, русские?

Часть 1. Вятичи и словене.

Откуда мы, русские? Казалось бы, что за вопрос? Разумеется, мы часть восточных славян (вместе с украинцами и белорусами), которые пришли на территорию нынешней России с юга и юго-запада, постепенно расселяясь из прародины славян в Прикарпатье. Именно так говорит нам школьный учебник истории. Но не стоит спешить с выводами. Учебники ведь тоже не всегда поспевают за новыми открытиями в науке и отражают лишь давно устоявшиеся взгляды на историю, порой сильно расходящиеся с мнением современных учёных.

Для начала определимся, какие из известных летописи славянских племён следует считать предками собственно русского народа, то есть великорусов (а не украинцев или белорусов). Наверное, те, чьи племенные территории полностью находились в границах современной России. Таких племён насчитываем всего два: вятичи и ильменские (новгородские) словене. Земли ещё двух племён – кривичей и радимичей – сегодня разделены примерно поровну между Россией и Белоруссией, а бывшая земля северян (сиверцев) – между Россией и Украиной.

Итак, бесспорно русские (в современном смысле слова) славянские племена – это ильменские словене и вятичи. Их территории примерно соответствуют в дальнейшем самым западным районам распространения северного (окающего) и южного (акающего) диалектов русского (великорусского) языка. Поскольку потомки и словен и вятичей расселялись в основном в восточном направлении, то нетрудно заключить, что именно они и являлись основными носителями этих двух главных диалектов русского языка: вятичи – южного, а словене – северного. Внедрение в их среду представителей других славянских племён и местного неславянского населения создало сложную мозаику народных говоров в рамках каждого из этих диалектов.

Рисунок 2. Расселение словен и вятичей на восток. Оранжевым пунктиром показана южная граница северного и северная граница южного русских говоров. Между ними – среднерусские говоры смешанного происхождения, сложившиеся на основе говоров словен, кривичей, вятичей и местного финно-угорского населения.

Акающий говор вятичей был близок языкам более западных восточнославянских племён (кривичей, радимичей, дреговичей), в большинстве своём ставших предками современных белорусов. В то же время сами эти племена, также как и вятичи, жили на территориях, занятых ранее балтами. Таким образом, логика подсказывает, что своё аканье славяне здесь унаследовали от ассимилированных ими балтов. А вот откуда именно вятичи пришли на эти земли – с юга, запада или востока – остаётся пока загадкой.

Вопрос появления на своей территории известных нам по летописи ильменских словен хотя и тоже сложен, но лучше поддаётся решению. К моменту образования русского государства (IX век) они жили, в основном, в речном бассейне озера Ильмень и вытекающей из него реки Волхов. Главная проблема тут даже не в том, как они попали на эту территорию, а в том, зачем они сюда пришли. Как известно, все славяне были земледельцами. Данная же территория (особенно к северу от озера Ильмень) представляла собой в основном тайгу, то есть сосновые и еловые леса с редкими вкраплениями лиственных древесных пород. Почвы под такими лесами значительно беднее перегноем, чем под располагавшимися западнее и южнее смешанными и широколиственными лесами (главным занятием немногочисленного местного финского населения испокон веков были охота и рыболовство, а скотоводство и крайне примитивное земледелие носили вспомогательный характер).

Даже жившие к югу от словен кривичи культивировали тогда только подсечное земледелие. Между тем, словене, по данным археологии, с самого своего появления здесь (конец VII – начало VIII века) занимались переложно-пашенным земледелием, выбирая свободные от леса участки в речных долинах и каменистых пустошах (на дерново-карбонатных почвах), для чего требовались более совершенные орудия обработки земли типа рала или сохи с железными наконечниками, которых не было тогда у соседних племён.

Зародиться самостоятельно в этих малоплодородных местах переложно-пашенное земледелие не могло, а значит, оно было принесено сюда именно словенами. Но как, откуда и зачем они сюда пришли?

Рисунок 3. Находки деталей плуга и сохи VII-XI вв.

Обозначения на карте: 1. южная граница лесной зоны, 2. чернозёмы и лёссовые почвы, 3. области распространения плуга.

Находки: 4. чересло (плужный нож), 5. плужный лемех, 6. сошник, 7. деревянный плуг.

Долгое время считалось, что они переселились с юга, по днепровскому пути. Однако уже в 60-е годы прошлого века советскими историками-археологами было доказано, что это слишком маловероятно. Весь бассейн верхнего и части среднего Днепра, а также бассейн Западной Двины занимали в VII – первой половине VIII века племена балтов, а археологическая культура ильменских словен там в это время не прослеживается. Да и зачем славянам, привыкшим к чернозёмам юга, забираться так далеко на север, в почти бесплодную тайгу? От набегов кочевников им проще было укрыться в широколиственных лесах соседей-балтов, попутно колонизируя их территорию, что и произошло около века спустя.

Ряд советских историков, наиболее известным из которых являлся В.Седов, предположили западный вариант первоначальной родины словен. Ими было замечено, что археологические находки с территории ильменских словен значительно больше похожи на подобные изделия северной группы западных славян того времени, чем южной части восточных. То же касается и найденных здесь черепов первых славян. Большее родство говоров этих мест с языками западных славян подтвердили и исследователи истории языка – лингвисты. Отсюда логически следовало, что словене пришли откуда-то с территории современной Польши или германской Померании (занятой тогда славянами).

Оставался, однако, вопрос: как они добрались до Ильменя? Ведь долгий путь туда пролегал через территории нескольких достаточно многочисленных и воинственных балтских племён. Такой сумасшедший прорыв неизбежно отразился бы в исторической памяти и тех, и других. Однако древние предания о нём умалчивают. Отсутствуют и археологические свидетельства столь грандиозного передвижения. Эти факты заставили Седова предположить постепенную инфильтрацию предков словен через территорию балтов в течение V-VI веков. Однако в этом случае опять возникает вопрос: зачем они потащились туда, в области менее плодородные и более климатически суровые, чем ближайшие к ним Подвинье и Поднепровье? И как мелким группам предков словен удалось сохранить свою особую культурную идентичность за 200 лет постепенного продвижения на огромное расстояние через земли родственных балтов и близкородственных кривичей?

Рисунок 4. Балты, славяне и фино-угры.

Комментарий к рисунку: В отличие от автора этой карты, большинство археологов относят Колочинскую культуру к балтским

Учитывая все перечисленные нестыковки, приходится признать, что идея переселения предков словен через занятую балтами территорию выглядит слишком неубедительно. В последнее время её начинает вытеснять новая, более правдоподобная гипотеза о местном формировании ильменских словен путём смешения аборигенов-финнов со славянскими пришельцами с юго-западных берегов Балтийского моря (наличие финских черт в облике и культуре словен – давно доказанный учёными факт), прибывшими сюда водным путём. Эта мысль, словно последний недостающий пазл, делает понятной всю картину заселения славянами приладожского региона, гармонично соединяя в одно целое ранее плохо стыкующиеся между собой исторические факты.

Неизбежно возникающий при этом вопрос, а зачем балтийские славяне пришли туда, снимается выгодным географическим положением Приладожья на самом конце существовавшего тогда водного торгового пути (по Рейну, Северному и Балтийскому морям), связывавшего более богатый уже в те времена запад и юг Европы с местами добычи ценной пушнины на северо-востоке этого континента. Создание там торговой фактории замыкало с востока весь балтийский маршрут, обеспечивая тем самым дальнейшую торговую экспансию в восточном и южном направлении, к несметным богатствам Византии, Хазарии и Арабского халифата.

Конечно, в конце VII века у балтийских славян ещё не было собственных торговых городов с мощной прослойкой живущих дальней морской торговлей купцов. Однако именно в этот момент в их племенных центрах (Велеград (Мекленбург) – столица ободритов, Старгард (Ольденбург) – столица вагров) и на нейтральной территории между ними и данами (Хайтабу) появляются торговые фактории купцов германского племени фризов, живших в устье Рейна (их страна называлась Фрисландией) и сделавших посредническую торговлю мехами одним из главных источников своего благосостояния.

Рисунок 5. Морской торговый путь между устьем Волхова и устьем Рейна

Можно вполне обоснованно предположить, что среди основателей этих факторий были не только сами фризы, но и жившие в Фрисландии с 6-го века представители славянского племени велетов (вильцев), имевшие там даже свои города (этот факт впервые обнаружил в германских архивах и обнародовал ещё в середине XIX века знаменитый русский историк-славист А.Ф.Гильфердинг). Только торговцам-велетам могла прийти в голову мысль не просто создать торговую факторию в устье реки Волхов, но и заселить её выходцами из балтославянского поморья, чтобы обеспечить свой контроль над этим важнейшим узлом торговых путей, не допустив тем самым захвата его ближайшими конкурентами скандинавам

Сегодня уже можно считать научно доказанным фактом, что найденное археологами в устье реки Волхов укреплённое городище было основано именно в конце VII – начале VIII веков, и именно балтийскими славянами (об этом говорят характерные для них особые дерево-каменные элементы конструкции валов). По названию протекающей под ним речки Любша, учёные назвали его Любшанским городищем. Настоящее название его не известно.

Вполне возможно, что это и есть известный из Иоакимовой летописи легендарный первый град словен – Словенск. С самого своего возникновения он был ремесленно-торговым поселением, о чём свидетельствуют найденные археологами на его территории многочисленные заготовки и предметы из железа, разнообразного назначения.

Рисунок 7. Находки Любшанского городища: предметы из металла (в том числе судовые заклёпки), крица (отходы плавки железа)

Несколькими десятилетиями позже центр управления и торгово-ремесленной деятельности словен переместился в построенный выше по течению Волхова город Ладогу, а ещё примерно век спустя – в первоначальный Новгород, существовавший на месте известного археологам Рюрикова городища (на острове в истоке Волхова) (на сегодняшнее место Новгород был перенесён, предположительно, только в X веке).

С началом в первые десятилетия VIII века эпохи викингов на Балтике, скандинавские мореходы-пираты надолго отрезали только что образованную славянскую колонию на берегу озера Ладоги от её метрополии, заставив колонистов искать собственные источники продовольствия и обеспечив, тем самым, формирование самостоятельной и самобытной культуры нового славянского племени – «ильменских словен».

Первые поселенцы были здесь в основном мужчинами (торговцы, матросы, гребцы, воины). Женщин им приходилось брать у местных финских племён, поэтому население вновь образованных торговых городков довольно быстро приобрело смешанный славяно-финский облик, с сильным преобладанием, конечно, славянских культурных черт и, в первую очередь, языка.

Рисунок 8

Именно отсюда, с южного берега Ладоги, началось расселение формирующихся на такой основе новых словенских родов в поисках более плодородных земель, сначала вверх по течению Волхова к Ильмень-озеру, а затем и по долинам впадающих в него рек и ручьёв.

Часть 2. Обретение имени

Как известно, слово «русские» происходит от первоначального названия нашего государства – Русь. Почти все историки прошлого и настоящего сходятся во мнении, что слово «Русь», в свою очередь, произошло от наименования создателей этого государства – русов. Но откуда взялись русы? Если ответ на этот вопрос искать не в старых легендах и современных мифах, а в подлинных средневековых документах того времени, то в первую очередь нужно обратиться к хроникам (записям событий по годам), составлявшимся при королевских и императорских дворах Европы.

Впервые «русы» упоминаются в Бертинских анналах (германская хроника IX века). Есть правда ещё Житие Стефана Сурожского (написано на Руси, вероятно с греческого оригинала, в XV веке), где сообщается о нападении князя русов Бравлина на византийские города южного берега Крыма где-то в самом начале IX века. Однако в гораздо более раннем собственно греческом списке этого Жития данное событие отсутствует, что ставит под большое сомнение достоверность информации о нём в русском варианте (там описывается внезапная болезнь приблизившегося к гробнице Стефана русского князя, а затем его полное выздоровление сразу после крещения).

Бертинские же анналы повествуют, что в 839 году от Рождества Христова ко двору восточнофранкского императора Людовика Благочестивого прибыло византийское посольство, с которым ехали некие послы хакана русов, кружным путём возвращавшиеся из Константинополя в свою страну.

Рисунок 9

Немцу-императору не составило большого труда определить истинную племенную принадлежность русов. Они оказались свеями, то есть предками нынешних шведов. Есть и ещё один документ того времени, уже прямо подтверждающий скандинавское происхождение русов – это свидетельство Лиутпранда, посетившего Константинополь в качестве посла итальянского короля в 948 году. В своём описании этого путешествия (написанном в 959 – 962 гг., когда Лиутпранд уже жил при дворе короля Германии) он перечислил всех соседей Византии, и среди них – русов, уточняя, что их «мы (жители Германии – Ю.Т.) называем норманнами», то есть, в переводе с тевтонского, северными людьми (норманны жили севернее немцев – Ю.Т.).

Итак, русами (русью) византийцы даже в середине X века всё ещё назвали норманнов. Теперь определимся с временем появления их в Восточной Европе.

В 839 году там уже существовал некий «хакан» (то есть «каган») русов. Каганом до этого момента именовали только главу хазарского государства, которое соответственно называют каганатом. Хазарский каганат в первые десятилетия IX в. был единственным в этом регионе настоящим государством, которому платили дань все граничащие с ним славянские племена. Соответственно, тот, кто объявлял себя каганом, заявлял тем самым, что тоже обладает властью над обитающими там племенами.

Византийский император, похоже, не слишком серьёзно воспринял претензии русов, но, видимо, очень скоро пожалел об этом. Посланники русов, отправленные им назад через территорию Восточно-Франкской (Германской) империи, согласно Бертинским анналам были задержаны там по подозрению в шпионаже (и не безосновательно, норманны являлись в тот период самыми страшными врагами франков). В конце концов, их, видимо, всё же отпустили, поскольку собранные ими разведданные о путях в Византию дошли до своего адресата и привели в действие уже нацеленную на юг союзную мощь викингов.

Как сообщает написанное в X в. греческое Житие Георгия Амастридского, свирепые русы напали на черноморское побережье империи и со страшной жестокостью разорили все прибрежные города и селения от Пропонтиды (пролив Босфор) до г. Амастрида включительно. Большинство историков датируют это нападение в широких временных границах с 820 по 842 гг. Если связать его с посольством 839 года, то, скорее всего, этот морской поход был предпринят где-то в самом конце указанного периода.

Как же проникли терроризировавшие всю Западную Европу флотилии викингов на Чёрное море? Чтобы понять это, необходимо вернуться на 100 лет назад, в пределы зарождающегося тогда на северо-востоке Европы племени словен.

Возникшая в конце VII века в устье Волхова маленькая крепость балтийско-славянских переселенцев (Любшанское городище), уже самим своим существованием, сразу же получила функции важного пункта международной торговли. Уровень Ладожского озера был тогда значительно выше современного, поэтому устье реки Любши находилось ближе к устью Волхова, было полноводным и вполне годилось для стоянки тогдашних морских кораблей.

Рисунок 10. Любшанская крепость. Компьютерная реконструкция

Да и сам Волхов нёс в себе из более крупного, чем сейчас Ильмень-озера в Ладогу намного больший объём воды, из-за чего на всём своём протяжении был пригоден для плавания любых типов судов. Это делало его важной торговой артерией для отдалённых от морских берегов местностей. Любшанская же крепость естественным образом стала самым надёжным складочным местом для этой торговли.

С востока бродячие финно-угорские торговцы Верхнего Поволжья несли сюда для обмена на европейские товары ценные предметы ремесла Урала и Азии (наборные пояса из Прикамья, ювелирные изделия иранского производства, китайские бусы и т. п.). С запада поступали морем фризские суконные ткани и гребни, гончарная посуда, франкские мечи и другая ремесленная продукция Западной и Северной Европы.

Местное финское население предлагало в обмен на эти товары в основном добытую в тайге пушнину. Очень скоро размеры гавани в устье р. Любши перестали вмещать растущее количество торговых судов. К тому же возникла необходимость организации здесь ремонта прибывающих кораблей и строительства новых.

В 753 году (точная дата установлена методом дендрохронологии, то есть по древесным кольцам найденных при раскопках брёвен) на другом берегу Волхова, в нескольких километрах выше по течению от Любши, появилась первая судоремонтная мастерская, производившая параллельно разную высококачественную для того времени продукцию из железа. Как установили археологи, это была скандинавская мастерская, вокруг которой вскоре возник небольшой посёлок, тоже в основном скандинавского типа. В это место постепенно переместилась почти вся торговля из Любши, благо условия для стоянки кораблей там были идеальные. Так возникла будущая первая столица Руси – город Ладога.

Первоначально скандинавский облик Ладоги вполне объясним. В самом конце VII века, видимо сразу после возникновения славянской колонии в Приладожье, произошла первая известная из источников война балтийских славян с данами, в которой славяне потерпели поражение. Это событие совпало с переходом скандинавского мореходства от гребных судов к гребно-парусным. Появился знаменитый норманнский дракар, открывший в начале 8-го века эпоху викингов в Северной Европе. После этого господство на торговых путях восточной части Балтийского моря довольно быстро было захвачено норманами. Балтославянским торговцам всё труднее стало проникать в свою отдалённую колонию на Ладоге и вскоре прямые торговые связи с ней почти совсем прекратились. Роль главных посредников в этой торговле взяли на себя скандинавы. Центром её стала Бирка – большое неукреплённое становище (вик) ремесленников, купцов и викингов на западном берегу Балтийского моря (прямо напротив входа в Финский залив), постепенно превратившееся в один из крупнейших протогородских торгово-ремесленных центров всей Северной Европы. Между Биркой и Ладогой сразу же были установлены тесные торговые связи.

Вскоре после возникновения Ладоги (в 60-е годы VIII века) вспыхнула очередная война между Хазарией и арабским халифатом (762 – 764 гг.), которая началась очень удачно для хазар. Им удалось разграбить значительные территории халифата к югу от Большого Кавказского хребта. Захваченная там огромная добыча в виде арабского серебра стала широко использоваться хазарами для внешней торговли. Сразу же началось поступление его и в Европу по Волжскому торговому пути (через посредство финно-угорских торговцев). После стабилизации хазаро-арабских отношений, главную роль в этой торговле стали играть сами арабские купцы.

Данный фактор резко увеличил обороты ладожской торговли и обострил борьбу за контроль над рынком между пришлыми скандинавскими торговцами и местным славянским населением. Этот конфликт привёл, видимо, даже к вооружённому противостоянию, поскольку все первые постройки (в том числе и мастерская) в середине 60-х годов были сожжены, а на их месте возникли дома совсем другого (в основном славянского) типа. На этом втором этапе (который продолжался до конца 70-х годов) в Ладоге появляется ремесло, характерное для более южных и западных лесных областей Восточной Европы. Часть его имела корни в Моравии, а значит, она могла проникнуть в Ладогу балтийским морским путём, через территорию полабских славян. По мнению историка А.А.Молчановой, именно в тот период Ладога была захвачена представителями балтийско-славянского племени велетов (вильцев) – в это время здесь появляется много характерной для них керамики.

Рисунок 12. Карта распространения Фельбергской керамики велетов (лютичей):

1. Основная область распространения фельдбергской и фрезендорфской керамики. 2.Комплексы и единичные находки фельдбергской и фрезендорфской керамики за пределами основной области их распространения на территории западнославянских племён. 3. То же на других территориях. 4. Предположительная исходная область формирования керамики фельдбергского и фрезендорфского типов

После очередного пожара в конце 70-х годов, жизнь в Ладоге стабилизировалась более чем на 30 лет. Скандинавское влияние оставалось умеренным. Установились регулярные торговые связи с Хазарией, благодаря которым в Ладоге возникло собственное производство стеклянных бус из привозного сырья. Эти бусы стали важным товаром для обмена на пушнину, за которую, в свою очередь, и арабские и европейские купцы платили серебром. Так купцы и владельцы стеклянных мастерских Ладоги стали посредниками между таёжными финскими охотниками и приезжими торговцами из дальних стран. В эти же годы там налаживается обработка тоже привозного (но уже из Прибалтики) янтаря. Кроме преимущественно финской пушнины, вывозились славянские продукты лесного промысла – воск и мёд.

За первые 100 с лишним лет с момента образования славянской колонии в Приладожье здесь постепенно сформировалась местная (славяно-финская) военно-торговая знать, материально заинтересованная в постоянном функционировании проходивших через эту территорию международных торговых путей.

Растущее богатство Ладоги привлекало всё больше внимания жаждущих добычи викингов и норманских купцов. С 811 года в новых постройках и предметах обихода ладожан опять появляется значительный скандинавский элемент, но словене, видимо, ещё сохраняли свой племенной суверенитет. Скандинавское влияние резко усиливается после пожара 840 года и с этого момента устанавливается уже надолго. Одновременно прекращает существование словенская крепость в устье Любши. Именно этот момент и нужно, очевидно, считать началом известного из Повести временных лет периода варяжского (то есть норманнского) господства на землях кривичей, словен и их финских соседей: чуди (видимо предки эстонцев), веси (предки нынешних вепсов) и мери.

Тот факт, что пожар Ладоги 840 года, косвенно свидетельствующий о захвате её норманами, случился через год после фиксации на страницах истории посольства хакана русов, говорит о том, что центр этого каганата располагался первоначально в другом месте. Вычислить это место сегодня не так уж сложно. Самым ранним после Ладоги протогородским центром лесной полосы Восточной Европы, имевшим значительный процент скандинавского населения, считается так называемое «Гнездовское городище», в нескольких километрах от современного Смоленска. Большинство историков сегодня считают, что именно оно и было древним Смоленском (от германского «smol» – малый). Своим образованием этот город был обязан викингам, основавшим здесь свой вик, по данным археологов, приблизительно в начале – середине IX века (славянское население появляется здесь в это же время).

Рисунок 13

Вряд можно считать случайностью, что славянское население (кривичи) появляется здесь примерно в то же время: по мнению археолога Ляпушкина И.И. – в начале 9-го века, а по мнению Булкина В.А. – в течение 9-го века. Поскольку прежде данная территория была занята племенами балтов, викинги могли стать большим подспорьем для кривичей в борьбе за неё. Возможно, ранее (в конце 8-го века) кривичи таким же образом отвоевали у балтов среднее и верхнее течение Западной Двины.

В этом союзе были заинтересованы тогда обе стороны. Кривичи, занимавшиеся в основном подсечным земледелием, за 300 лет эксплуатации лесов в бассейне реки Великой почти исчерпали там этот ресурс и остро нуждались в значительном расширении своей территории на юг, в зону широколиственных лесов. Признав власть викингов и согласившись платить им дань, они получали взамен бронированный таран для преодоления сопротивления балтов, несомненно пытавшихся отстоять свои земли от чужаков.

Поскольку правитель Восточно-Франкской империи в 839 году ничего не знал о существовании каганата русов (потому и заподозрил в их посланниках лазутчиков свеев), возникнуть это протогосударственное образование могло лишь незадолго до отправки посольства в Константинополь, в лучшем случае за год или два до этого события (иначе известия о нём успели бы дойти до германского императорского двора), то есть приблизительно в 837 или 838 гг. Более вероятно даже, что сам этот «каганат» в тот момент являлся фикцией, блефом, сочинённым для безопасного проникновения разведки викингов в столицу «Империи ромеев», а его «владения» ограничивались окрестностями норманского военного лагеря, образованного в верховьях Днепра специально для похода на Византию.

Примечательно, что сосредоточившиеся для броска на юг викинги назвали себя именно русами, а не собственным племенным именем. Видимо, к тому времени название «русы» настолько приклеилось к действовавшим в Восточной Европе норманам, что они сами начали называть себя так, что отразилось даже в наименовании места их основного базирования на востоке Скандинавии (восточные окрестности Бирки) руслагеном, то есть лагерем русов.

Это прозвище норманнов словене и кривичи позаимствовали у финнов, слегка изменив его на свой манер (финны называли восточных скандинавов «руотси»).

Отправив разведывательное посольство по Днепру к Чёрному морю, «хакан» русов озаботился материальным наполнением своей фиктивной империи, подчиняя себе окрестные племена славян и балтов. В этой связи и был, видимо, предпринят им в 840 году поход в северном направлении, для завоевания территории ильменских словен (скорее всего, опять вместе со своими союзниками-федератами кривичами), а заодно и главных на тот момент торговых ворот Европы на востоке – Ладоги. После возвращения из Черноморской экспедиции, здесь был поставлен сильный норманский гарнизон. Об этом говорит строительство там в 40-е годы сразу трёх больших домов скандинавского типа – видимо общежитий для викингов и обслуживающего персонала.

Рисунок 14. «Большой дом» викингов. Реконструкция

Столица же новорожденного каганата была перенесена, очевидно, уже в новое место. Этим местом, скорее всего, стало так называемое Рюриково городище (настоящее название неизвестно), возникшее приблизительно в это время на острове в истоке Волхова, на берегу озера Ильмень. С этого момента оно ещё долго будет главной, а затем северной резиденцией великих русских князей. Переставшее быть столицей Гнездовское городище (Смоленск), тем не менее, тоже продолжало быстро расти и развиваться, став вторым по значимости узлом торговых путей из Северной Европы (в основном по Западной Двине) в Поволжье и Поднепровье.

Конечно, каганат русов, образовавшийся в 30-е годы 9-го века на речных путях между Балтикой и Хазарией, не был и не мог быть тогда ещё настоящим государством. Его глава являлся просто признанным вождём собравшихся со всей Скандинавии искателей добычи – викингов, объединившихся ради одного большого грабительского набега. После его завершения значительная их часть вернулась на родину, а оставшиеся попытались извлечь максимальную выгоду из своего господствующего положения на важнейших речных торговых путях Восточной Европы. Вполне очевидно, что основной статьёй доходов кагана и его разбойничьего окружения стали торговые сборы с купцов и владельцев мастерских (древнейший рэкет). В то же время викинги сами занимались торговлей, то есть сбытом награбленного имущества, и поэтому лично были заинтересованы в её развитии. Именно с этой целью каганат предпринял военную экспедицию в верхнее Поволжье для подчинения жившего там финно-угорского населения (мери), устранив тем самым лишнего посредника в торговых отношениях с мусульманским миром. Начало существования на Верхней Волге протогородов (виков) и присутствия там скандинавов археологи относят к середине IX века.

К этому же времени (либо к моменту подготовки первого набега русов на Византию) можно отнести и дальнейшее закрепление русов на Днепровском пути, где им удалось подчинить себе славянское племя полян, утвердившись в его племенном центре – Киеве.

Объединение территории и расчистка торговых путей должны были положительно сказаться на хозяйственном развитии всех вошедших в каганат русов земель. Всё большая часть местного населения стала вовлекаться в международную и региональную торговлю, совершенствовалось ремесло, быстрее развивалось сельское хозяйство. Началась поощряемая русами для укрепления своих позиций на только что завоёванной территории мери миграция словен и кривичей (а также части веси и балтов) в Верхнее Поволжье, где возникает несколько опорных пунктов этой колонизации (Белоозерское, Клещинское и Михайловское городища). Быстро растущие протогорода втягивали в своё чрево и начинали постепенно переваривать там небольшие группы скандинавов, представителей различных славянских, финских и балтских племён, способствуя формированию зародыша будущей древнерусской народности и её последующих национальных ответвлений.

Рисунок 16. Народы и государства Европы и Передней Азии в IX-X вв.:

1. скандинавские племена,

2. славянские племена,

3. области Западной Европы, подвергавшиеся набегам викингов,

4. области расселения скандинавов в Западной Европе,

5. арабские халифаты,

6. археологические комплексы скандинавского происхождения (IX—X вв.),

7. археологические комплексы славянского происхождения в Скандинавии.

Часть 3. Зарождение страны

Первый каганат русов просуществовал в Восточной Европе немногим более 20 лет. Многоплеменной состав и отсутствие законно правящей династии обусловили его скорый распад. Как свидетельствует Повесть временных лет, власть нормандских конунгов была сброшена к 862 году в результате восстания ряда местных плёмён. Археологи отчасти подтверждают этот факт, зафиксировав методом дендрохронологии всеобщий пожар в Ладоге в 860 году. Можно вполне обоснованно предположить, что именно тот год и стал для каганата последним. Его исчезновение совпадает по времени с первым морским походом русов непосредственно на Константинополь (по свидетельству Константинопольского патриарха того времени Фотия), и это, конечно, не может быть случайным совпадением.

Успех первого пиратского набега на черноморское побережье огромной и казавшейся непобедимой Византийской империи, как и размер захваченной добычи, без сомнения оказали потрясающее воздействие на воображение племенной верхушки вошедших в состав каганата славян, балтов и финнов. Это обстоятельство должно было послужить едва ли не главной причиной столь быстрого утверждения господства пришельцев-викингов среди превосходящих их в численности восточноевропейских племён. Внезапно возникшая у местных вождей, старейшин и воинов вера в удачу и военное могущество русов, а также надежда на собственное участие в следующих успешных грабительских походах заставили их на время смириться с унизительным подчинённым положением на собственной земле.

С таким нетерпением ожидаемый всеми обитателями каганата новый поход на юг стал самым грандиозным морским военным предприятием в истории этого региона за предшествующие 200 с лишним лет. На этот раз целью была выбрана сама столица империи – давняя голубая мечта всех викингов, величайший и богатейший на тот момент город мира Константинополь. Русам удалось подготовить к походу разноплеменную флотилию почти в две сотни судов. Время для нападения было выбрано очень удачно. Разведка опять сработала великолепно, вовремя сообщив об уходе из Константинополя к юго-восточным рубежам империи всего греческого флота и всей армии, во главе с самим императором, на вновь начавшуюся войну с арабами.

Как свидетельствовал тогдашний византийский патриарх Фотий, неожиданное появление под стенами столицы неведомо откуда взявшихся многочисленных разбойничьих орд ошеломило греков. Они едва успели захлопнуть ворота перед «скифами» (так греки называли тогда всех обитателей территории к северу от своих границ). Разграбив окрестности Константинополя, пришельцы вырезали там вместе с населением весь скот и, убедившись в невозможности взять хорошо укреплённый город штурмом, исчезли также внезапно, как и появились.

Рисунок 17. Патриарх Фотий. Икона

Для греков тогда этим всё и закончилось, и только полтора века спустя византийские историки, опираясь, видимо, на ставшие им известными после христианизации Руси старые киевские предания, смогли довести данную историю до конца, добавив в неё, правда, немного нужных церкви чудес. В таком виде она и была записана нашим первым летописцем, но с небольшой ошибкой в датировке – 866, а не 860 год. Повесть временных лет сообщает, что большинству русов так и не удалось вернуться тогда домой победителями. Внезапно налетевший шторм разметал и потопил в морской пучине большую часть их кораблей. Тогда же погиб, видимо, и «хакан» русов, несомненно возглавивший этот морской поход (150 лет спустя, киевская летопись приписала руководство правившим в Киеве Аскольду и Диру).

Рисунок 18. Каганат руси. Синими стрелками обозначены походы русов, красным цветом – границы каганата, его опорные пункты и протогорода

Дальнейшее можно предположить довольно легко. Едва до военно-торговой верхушки славянских и финских племён на Волжском торговом пути, тяготившихся необходимостью делиться с русами частью доходов от международной торговли, долетела весть о катастрофе с эскадрой и гибели главы каганата, они немедленно подняли восстание, «изгнав за море» или уничтожив гарнизоны верных «хакану» викингов в своих протогородах. Лишь не затронутые волжской торговлей племена полян (надеявшихся с помощью русов освободиться от хазарской зависимости) и дреговичей, а также только начинающих концентрироваться (вперемешку с ещё жившими здесь балтами) вокруг основанных скандинавами Смоленска и Полоцка южных кривичей, сохранили неполноправный союз с норманами. Однако сам первый каганат русов, как единое целое, на этом прекратил своё существование.

Между тем, сбросившие со своих плеч нормандское иго племена севера очень скоро почувствовала сильный дискомфорт от своего нового положения. Исчезновение силы, внешней по отношению к разным местным родам и племенам, тут же привело к конфликтам между ними по поводу доли участия в доходах от международной торговли. Первой о своих особых правах, видимо, заявила меря, до появления норманнов игравшая роль естественного посредника-транзитёра на Волжском торговом пути. Неизбежно должны были появиться сложности и в отношениях накопившего уже какую-то собственность торгового населения протогородов с жившей всё ещё родоплеменными отношениями сельской округой. Защитить себя самостоятельно эти первые горожане были ещё не способны (протогорода не имели серьёзных укреплений, а их численность, по расчётам археологов, составляла от 300 до 400, редко 500–600 человек). Постоянным источником внутренних конфликтов были и сами эти недавно возникшие протогорода, имевшие очень разнородное, многоплеменное, смешанное население.

Весь этот клубок противоречий тут же спровоцировал настоящую гражданскую войну на территории бывшего каганата. Как писали об этом позже русские летописи: «и воста род на род». Оставалась также и серьёзная угроза скандинавского вторжения. Вряд ли нормандские купцы и викинги смирились бы с потерей такого крупного источника доходов как Волжский торговый путь.

В сложившейся ситуации оставался только один способ восстановления порядка – традиционное в те времена приглашение на верховную власть, на определённых условиях, обладающего достаточной военной силой и авторитетом правителя из других земель. Это мог быть только хорошо известный и уважаемый на севере Европы нормандский конунг. Представителя любого другого племени не признали бы скандинавские викинги, а значит, он не смог бы обеспечить безопасность страны и торговых путей на Балтике от их нападений.

После определённых переговоров и согласования кандидатуры между враждующими группировками военно-торговой знати словен, северных кривичей и веси, выбрали наиболее подходящего во всех отношениях вождя. Им стал Рёрик Ютландский, известный затем в нашей истории под именем Рюрик – родоначальник династии русских князей, а потом и первых царей.

Рисунок 19. Рюрик на памятнике "Тысячелетие России" в Новгороде

Это оказался, пожалуй, самый удачный выбор из всех возможных. Рюрик был единственным на тот момент норманнским конунгом, имевшим богатый опыт не только грабежа и разорения чужой территории, но и охраны её от нападений других норманнов, а также относительно правильного государственного управления ею по самым передовым в то время в Западной Европе франкским имперским образцам. С 840 года и до самой своей смерти (с перерывами) он являлся законным правителем Фризии (северная часть нынешней Голландии) на правах вассала, поочерёдно, франкского императора, короля лотарингского, короля французского и, предположительно, короля германского.

Как нельзя лучше подходил он славянской знати и по своему происхождению. Согласно Иоакимовой летописи (хотя и не бесспорного, но довольно часто подтверждаемого археологическими находками исторического источника), матерью Рюрика была одна из дочерей последнего словенского князя Гостомысла. В западноевропейских хрониках того времени Гостомысл – это реальное лицо, князь ободритов, одного из племён балтийских славян. Следовательно, Рюрик мог быть одним из законных наследников княжеского титула ободритов, выходцами из которых частично являлись ильменские словене. Таким образом, он имел все права на княжение у словен.

Колоссальным авторитетом обладал он и среди викингов. С самого юного возраста Рюрик, со своим дядей Харальдом, бывшим Ютландским конунгом, изгнанным из Дании в результате династического переворота, участвовал в норманских набегах (до 840 г.) на территорию Франкской империи. Затем несколько лет служил королю, затем императору Лотарю. Будучи арестованным по приказу последнего якобы за измену, бежал из тюрьмы и, через несколько лет, во главе большой дружины норманов вновь начал разорять владения своего сюзерена (пока не добился от Лотаря возвращения назад своих владений в Фризии).

Почитали Рюрика и в купеческой среде Ладоги. Этот город имел традиционно прочные торговые связи с датским протогородом Хайтабу (по-шведски Хедебю), а через него и с фризским городом Дорестадом. К моменту избрания князем, он являлся сеньором обоих этих торговых центров, поскольку в 857 году, при поддержке короля Лотарингии Лотаря (одного из сыновей умершего императора Лотаря), отвоевал всю южную часть Ютландии, вместе с наследственным владением своего отца – Хайтабу. От этого порта открывался прямой морской путь к Ладоге по Балтийскому морю.

Установление власти Рюрика над северной частью бывшего каганата русов делало его господином всего северного водного торгового пути, связывавшего быстро развивающийся европейский Запад с давно сложившимися богатейшими цивилизациями Востока. Таким образом, он получил предложение, от которого невозможно было отказаться.

Одним из условий избрания Рюрика стало, по-видимому, обязательство принять вместе с дружиной славянскую веру. Лично для него она не была чужой, поскольку являлась верой его матери. Для его же скандинавского окружения религия славян тоже не являлась такой уж далёкой. Главным богом славян в то время считался Перун – бог громовержец, по своим функциям и изображениям очень похожий на главного бога скандинавского пантеона – Тора. Так что норманнское окружение Рюрика просто поменяло имя своего бога (первоначально, видимо, только формально), также как и своё собственное название. Отныне они стали называться русь, а богом для них стал Перун. Не исключено, что примерно в это же время, в интересах закрепления своей власти над местным населением, перешли на славянский культ и норманские конунги полочан и смоленских кривичей (конунг полян Аскольд, согласно греческим источникам, в 866 году стал христианином).

Рисунок 20. Молоточки Тора – амулет викингов, часто встречающийся в захоронениях русов IX – X вв.

Этот, пусть даже чисто внешний поначалу, переход от скандинавского к славянскому религиозному культу имел очень важное значение в дальнейшей судьбе руси. Это был первый шаг к последующему полному слиянию её со славянской средой, к переходу имени русь от славянского названия пришельцев-скандинавов к названию самих славян, как основного населения русского государства. Правда, процесс ассимиляции руси растянется на довольно длительный период – более полутора сотен лет (последний раз русины будут упомянуты в качестве особой группы населения в краткой редакции свода законодательства Руси середины XI века – «Русской правды»).

А пока Рюрик, опираясь на прибывшую с ним многочисленную дружину (русь) и поддержавшие его группы местного населения, занялся наведением порядка в северной части бывшего каганата русов. Этот процесс был, видимо, далеко не простым. Никоновская летопись содержит упоминание о восстании против Рюрика уже на второй год его правления. Подняла его недовольная политикой князя новгородская группировка, во главе с одним из представителей местной знати Вадимом. Судя по всему, как раз для подавления этого выступления Рюрик в 865 году перенёс столицу из Ладоги в Новгород. Поскольку на своём нынешнем месте Новгород появится только примерно в середине X века, под Новгородом летопись понимала так называемое Рюриково городище, располагающееся на четырёх километрах выше по течению, в самом истоке Волхова из озера Ильмень.

Не исключено, что именно Рюрик установил и первое законодательство Руси – Закон Руский, на который ссылались русские послы при заключении договоров с Византией в 907, 911, 944 и 971 гг. (тексты последних трёх договоров изложены в летописи ПВЛ). Ради поддержания мира со скандинавами, Рюрик, похоже, сделал уступку в определении государственного статуса племени весь (располагалась в юго-восточном Приладожье и на Белозере). Её территория стала фактически автономной, что позволило норманнским купцам и викингам свободно проходить через неё на Верхнюю Волгу и далее в Булгар, в обход основной территории Руси. Археологические данные вплоть до XI века фиксируют в юго-восточном Приладожье большое скандинавское влияние, при почти полном отсутствии славянского. Только князю Владимиру и его сыну Ярославу удалось ввернуть эту территорию под власть Руси.

Рисунок 22

Установив относительный государственный порядок в землях призвавших его племён, Рюрик переключился затем на подчинение племенных территорий, не пожелавших участвовать в призвании. Согласно летописи, его власть вынуждены были признать вскоре меря, мурома и Полоцк. Рюрик не был бы датским конунгом, если бы не попытался организовать очередного большого морского похода в чужие страны. По данным историков, первый успешный грабительский поход русов к южным берегам Каспийского моря (видимо по негласному соглашению с Хазарским каганом, пропустившим его суда по Волге) состоялся в середине 60-х годов 9 века (то есть где-то в 865 или 866 гг.).

Возможно, за этим походом последовал бы и поход в Чёрное море, с попутным подчинением Смоленска и Киева, но обстоятельства вызвали отъезд Рюрика в его североевропейские владения. К 867 году датским конунгам удалось вернуть себе власть над его южноютландскими землями. Одновременно вспыхнуло восстание против власти Рюрика в Фризии. Эта территория была также на время потеряна им. В 870 году, после смерти короля Лотаря, Рюрик встретился с его приемником, французским королём Карлом Лысым и договорился о возвращении себе Фризии на правах вассала (очевидно, к тому времени Рюрику удалось полностью восстановить над ней свой контроль). Последний раз западные хроники фиксируют его в Европе в 873 году (на переговорах с очередным сюзереном Людовиком Германским), а в 882 году сообщают о передаче прав на Фризию новому сеньору Готфриду. Видимо только к этому времени до Запада докатился слух о смерти Рюрика в его восточных владениях, которая, согласно русским летописям, произошла в 879 году.

Рисунок 23. Владения Рюрика к 863 году (обведены красным). Синяя линия – торговый путь между Дорестадом и Ладогой, связывающий Европу с Волжским торговым путём. Коричневыми стрелками отмечены направления походов Рюрика в 863 – 866 гг.

Приемником Рюрика во власти на Руси стал его ближайший помощник и, по некоторым сведениям, даже родственник Олег (Хельг). Ему досталась честь вновь объединить северную и южную части бывшего каганата русов и в дальнейшем расширить границы Руси за счёт племён северян и древлян. Оба первых правителя русского государства были похоронены в окрестностях Ладоги, где в высоких курганах нашли своё последнее пристанище и другие жившие здесь представители дружины Рюрика.

Рисунок 24. Древнерусские курганы на берегу Волхова

Могила Рюрика была найдена по особому, редкому ещё в конце IX века способу захоронения викингов, без сжигания тела, в деревянной камере, над которой была сожжена ладья (до этого знатных норманнов обычно сжигали в ладье). Это следствие распространения христианства. Известно, что Рюрик к моменту призвания на Русь, формально считался на Западе христианином. Данный способ погребения получил распространение в Южной Ютландии после захвата её Рюриком. Этим же способом он, видимо, завещал похоронить и себя. На то, что могила принадлежит именно Рюрику, указывает её дендрохронологическая дата – 879 год.

Часть 4. Становление государства

Приглашение Рюрика на княжение словенами, северными кривичами и весью ещё не было созданием полноценного государства. Формально это было лишь восстановлением каганата русов, то есть примитивного и очень рыхлого объединения разноязыких лесных племён Восточной Европы, основной задачей которого являлось обеспечение безопасности взаимовыгодных торговых связей через её территорию между только ещё формирующимся как особая цивилизация Западом и значительно более богатым и экономически продвинутым на тот момент Востоком. Для нарождающейся России это была пока только форма, которую ещё предстояло наполнить собственным содержанием.

Рюрик успел восстановить лишь северную часть бывшего каганата, непосредственно связанную с Волжским торговым путём. Но, за время, прошедшее с момента его первоначального возникновения (с 40-х годов IX века), в южной его части образовался и получил довольно значительное развитие ещё один широкий торговый путь на Восток – Днепровско-Двинский. Ключевыми пунктами последнего стали Полоцк, Смоленск и Киев (чуть позже возникло и западное ответвление этого пути: Припять-Неман и Припять- Буг-Висла, контролировавшееся из Турова). С самого начала контроль над ним был установлен норманами (русами), но после распада первого каганата в каждом из главных пунктов обосновалась собственная независимая группировка викингов.

Рисунок 25. Красным цветом обозначены примерные границы владений основных группировок русов к середине 60-х годов IX в.

Назревала экономическая необходимость объединения отдельных отрезков Днепро-Двинского пути в одних руках. Естественным центром для такого объединения был Киев, где сходились все торговые пути Поднепровья. Это ставило в определённую зависимость от него возникшие в регионе другие протогородские центры и их правителей. Но и Киев находился в такой же зависимости от западных ворот Днепровского пути в Полоцке и Турове. Данное обстоятельство значительно уравнивало шансы на лидерство у правителей всех этих городов. Разрубить этот «гордиев узел» мог только более сильный, чем каждый из них в отдельности, претендент со стороны. Им, разумеется, должен был стать и стал новый «хакан» русов с севера.

Рисунок 26. Илья Глазунов. Князь Олег

У довольно многочисленной бывшей датско-фризской дружины Рюрика, вождём которой теперь стал Олег (Хельг), имелись и свои собственные виды на Поднепровье. Доставшиеся им благодаря Рюрику суровые северные земли Восточной Европы изобиловали только диким зверьём, чем сильно отличались не в лучшую сторону от привычных для них западноевропейских стран, с их мягким тёплым климатом и многочисленным трудолюбивым населением, способным обеспечить своих правителей «плодами земными» и ремесленной продукцией хорошего качества почти в любом необходимом им количестве. На своей же новой родине они могли получить эти блага большей частью только за счёт грабежа и участия в международной торговле.

Среднее Поднепровье, как уже было хорошо известно всем русам, имело и более плотное земледельческое население и, что тоже важно, очень плодородные почвы, гарантирующие содержание там любого количества войск и обслуживающего их персонала. Да и с торговлей в Киеве дело обстояло ничуть не хуже, чем в Ладоге или Рюриковом городище. Главное же, значение южной границы бывшего каганата русов для Олеговых дружин состояло в том, что там можно было создать последний плацдарм для броска на Константинополь – богатейший из городов мира, притягивавший к себе любителей чужого добра со всех концов известной тогда грекам земли. Другой важной для них задачей было установление контроля над торговыми путями, связывающими Восток и Запад в Прикаспии и Причерноморье.

Рисунок 27. Торговые пути раннесредневековой Европы (выделены жёлтым цветом), приблизительные границы Руси в конце IX в. (красным), и зона военно-торговой экспансии русов в X в. (голубым)

Собрав военные силы со всей подконтрольной территории (включая рати словен, северных кривичей, веси и мери) Олег в 882 году отправился на юг и вскоре, практически без боя, овладел землями остальных кривичей и полян. Местные отряды викингов дружно перешли на его сторону, также как и вся племенная знать. Каганат русов вновь обрёл свои прежние границы при во много раз большей, чем 40 лет назад, военной мощи.

Первое, что необходимо было сделать Олегу после занятия Киева, это постараться обеспечить здесь относительно безопасную базу для дальнейших грабительских экспедиций в Причерноморье. Осуществить такую задачу было непросто. Киев находился на самой границе лесостепи и был открыт с юга для нападений кочевых орд. Определённую опасность представляли и ближайшие славянские соседи (древляне, северяне, уличи), часто «обижавшие» прежде относительно небольшое племя полян. Нужно было, на всякий случай, позаботиться и о прикрытии с тыла (мало ли ещё какие искатели удачи и богатства забредут сюда из Скандинавии по широкой водной дороге Днепра).

Кое-что из всего этого уже было сделано прежними норманнскими конунгами, хозяйничавшими здесь, но теперь планка была поднята намного выше. За несколько лет земля полян превратилась в почти неприступную крепость, со всех сторон защищённую густой цепью хорошо укреплённых военных городков с сильными постоянными гарнизонами в них.

Значительно увеличивается в размерах и Киев, чтобы вместить в себя новых многочисленных хозяев (именно в это время появляется плотная жилая застройка на Подоле с правильной уличной планировкой).

Население всей этой территории тоже, конечно, сильно изменилось, пополнившись выходцами из разных концов огромной страны. Теперь это была уже не земля полян, а земля руси, то есть сама Русь. Именно так её стали называть соседние славянские племена. Чуть позже цепь укреплений русов будет продвинута южнее, где возникнет ещё один город – Переяславль. Он тоже войдёт в перечень первоначальных русских городов, наряду с Киевом, Черниговом и рядом других, помельче. Эти главные города, вместе с подчинёнными им позже территориями (княжествами), ещё около трёх веков летописцы будут назвать Русской землёй (в узком смысле; в широком смысле так назвали всю территорию государства в целом).

Подобного рода процессы этнического смешения идут в это время (конец IX–X вв.) и в других частях формирующегося русского государства. Так, в географическом центре Руси продолжалась ассимиляция славянами-кривичами местного балтского населения (она будет продолжаться, как минимум, до XII века). Одновременно небольшая часть кривичей постепенно заселяла верховья Волги и начинала проникать в Волго-Окское междуречье, где она встретилась со всё усиливающейся миграцией с запада колонистов словен. Оба потока расселялись здесь пока вперемешку с преобладающим мерянским населением (полное растворение мери среди славян произойдёт не раньше начала XIII в.).

Новгород и Псков после ухода отсюда на юг в начале 80-х годов X в. основной части скандинаворусов долгое время оставались как бы на периферии древнерусской истории. Почти 100 лет основные политические события становления Руси проходили гораздо южнее этого региона, который на протяжении всего данного периода фактически был предоставлен самому себе. Нельзя сказать, что это обстоятельство как-то тормозило его развитие. Скорее наоборот. В конце IX в. и в X в. оно поначалу происходило в том же русле, что и предыдущие две сотни лет. Главной экономической базой существования словенских городов оставалась дальняя международная торговля с Западной Европой с одной стороны, и с мусульманским Востоком с другой. В обе эти стороны везли главным образом ценные меха, в обмен на которые получали звонкую серебряную монету, значительную часть которой отправляли затем в качестве дани в Киев. То, что оставалось, частью снова направлялось на скупку мехов, а частью доставалось в виде чистой прибыли местной военно-торговой верхушке – потомкам давно осевших здесь скандинавских и балтийско-славянских купцов-воинов и племенной знати словен и финнов-аборигенов. Рост платёжеспособного спроса порождал и рост предложения со стороны здешних ремесленников и мелких торговцев, число которых постоянно росло.