Посылка для Консула

Пролог

Пятнадцатое июля 1815 года выдалось на редкость ветреным. На небе висели низкие облака. Холодный ветер задувал порывами и клубил на пристани пылевые вихри.

Наполеон Бонапарт стоял у причала в окружении офицеров и с грустью смотрел на ждущий его парусник. На Наполеоне был любимый мундир гвардейских егерей и треугольная шляпа…

Вот уже около месяца отрекшийся император находился в Ла-Рошели, он все не решался покинуть Францию. Два фрегата военно-морских сил были готовы отбыть в любое время. Император надеялся добраться до Америки, но его планам мешал английский флот, блокировавший залив Пертюи-де-Антиош.

Окружение Бонапарта предложило подождать, пока англичане не уйдут сами. Наполеон согласился, хотя прекрасно понимал, что это пустая трата времени. Противник не за тем торчал в заливе, чтобы уйти с пустыми руками, и их добычей должен был стать он.

Прошло несколько дней. Ожидание для Наполеона было подобно смерти. Человек действия, он не мог сидеть просто так, этому способствовали и складывающиеся условия. Флагман английской эскадры «Беллерофон» дрейфовал неподалеку от острова Иль-де-Экс, тогда как остальные корабли находились у северной оконечности залива.

Бонапарт хотел созвать на совещание капитанов фрегатов, но, передумав, решил сам обратиться к экипажам «Медузы» и «Заале». Его план, как всегда, был дерзок и рассчитан на неожиданность. Он заключался в том, чтобы фрегат «Медуза» напал на «Беллерофон», а «Заале» должен был увезти Наполеона.

Речь Бонапарта воодушевила экипажи и их капитанов. Они кричали: «Виват императору!»

– Мой император, – воскликнул капитан «Медузы», – мы продержимся два часа, а если господь даст, то и больше. Я буду счастлив умереть за вас!

– Спасибо, – произнес дрогнувшим голосом Наполеон, – этого я никогда не забуду.

Вылазку решили начать рано утром, но вечером из Парижа поступило распоряжение из морского министерства, в котором под угрозой смертной казни капитанам фрегатов запрещалось вступать в бой с английскими кораблями. Им было приказано ждать ухода эскадры.

Прочитав приказ, Наполеон велел отвезти его на остров Иль-де-Экс, он предвидел подобный ход. При Наполеоне находились фанатично преданные ему офицеры: герцог Ровиго (Савари), генерал Монтолон, маршалы Бертран и Лас-Каз.

Пришло время переговоров. Савари и Лас-Каз отправились на «Беллерофон» с предложением о пропуске английской эскадрой французских фрегатов. Делегацию встретили вежливо. Капитан Мэтлендом лично поприветствовал парламентеров и отвел их в свою просторную каюту, где их уже ждали.

За огромным овальным столом из красного дерева сидел худощавый старик. При виде французов он встал, пригласил их сесть, затем сам опустился в кресло.

– Рад видеть вас, господа, – скрипуче произнес он, губы его тронула едва заметная улыбка. – Давно ожидаю. Я лорд Сорос.

Старик медленно обвел холодным пронизывающим взглядом сидящих перед ним людей. Герцог Савари поежился, на что лорд усмехнулся и продолжил:

– Итак, в чем нужда?

– Мы прибыли просить капитана Мэтлендома пропустить фрегаты «Заале» и «Медузу», – сказал маршал Лас-Каз. – На «Заале» находится император Наполеон Бонапарт, он желает отбыть в Америку.

– Вот как? – Сорос пожевал в задумчивости губами. – Не уверен, что капитан Мэтлендом позволит вам сделать это. Что же касается меня, мне нужны гарантии.

– Какие гарантии, милорд?

– Гарантии того, что Наполеон не вернется и вновь не поставит всю Европу на уши. Поверьте, старушка Англия в этом совсем не заинтересована, совсем.

– Но ведь он отрекся! – воскликнул герцог. – Разве этого не достаточно?

Худощавое лицо лорда украсила ехидная ухмылка:

– Насколько мне известно, однажды подобное отречение уже было! И что в результате? Будет третье, четвертое… Нет, господа, я не могу так опрометчиво поступить. Такие люди, как ваш сюзерен, от своих принципов не отступают. Их можно одурачить на какое-то время, но потом они снова берутся за свое. И боже сохрани тех, кто встанет у них на пути! Нет, господа, я не верю, что Наполеон Бонапарт оставит свою звезду и удалится на покой. Не верю!

В каюте повисла напряженная тишина.

Помолчав немного, лорд заговорил снова:

– Я не знаю, как поступит капитан Мэтлендом. Это полностью на его и адмиралтейства совести. Но я бы со своей стороны, как сугубо гражданское лицо, рекомендовал бы вашему императору обратиться к королю Англии и попросить у него убежища. Думаю, это будет удачный выход из нынешнего более чем щекотливого положения. А как вы считаете, господа?..

Резкий порыв ветра неожиданно попытался сорвать с Бонапарта шляпу, но он успел ухватить ее и сильнее натянул на голову. Это движение вывело Наполеона из оцепенения, и он решительно направился к кораблю, но тут путь ему преградила подъехавшая карета.

Дверца кареты отворилась, и из нее вышла женщина. Она была молода и красива. Ее лицо обрамляли каштановые волосы, убранные под кокетливую шляпку. Внимательные зеленые глаза смотрели на Бонапарта испытующе.

Бонапарт знал ее. Она называла себя Беатрис, но Наполеону было известно и ее настоящее имя – Мари-Катрин Блез де Сюркуф. Да, она была супругой известного французского корсара. Злые языки утверждали, что тот был любимцем императора, иначе почему ему был дарован титул барона? Впрочем, Наполеон никогда не отрицал этого.

Последний раз он виделся с Беатрис десять дней назад. Она приходила к нему поздно ночью в сопровождении морского офицера.

Войдя в помещение, Беатрис бросилась на колени перед Бонапартом. Она схватила его за руку и, устремив на него свои огромные пленительные глаза, порывисто произнесла:

– Мой император, не все потеряно, камень еще во Франции! Есть возможность начать все сначала. Корабль моего супруга ждет, он доставит вас в любую точку планеты. Вы немного окрепнете, и мы вернемся продолжить великое дело!

Не ожидая такого поведения от женщины, Бонапарт растерялся:

– Да-да, конечно, мадам, – и уже более решительно произнес: – Я готов!

Беатрис улыбнулась и разрешила императору поднять себя на ноги.

– Вы не передумаете? – задала она вопрос.

– Что вы, дитя!

– Тогда нужно спешить! – женщина оглянулась на дожидавшегося ее офицера.

Тот вздохнул и произнес с мягким акцентом, какой обычно бывает у русских:

– Император, есть только одно условие, которое вы должны выполнить.

Бонапарт нахмурил брови. Он не любил ни условий, ни клятв – все ограничения были ему противны. Однако глаза Беатрис смотрели на него с такой мольбой, что он, умерив свою гордыню, согласился:

– Слушаю вас.

– Император, вы должны помириться с Жозефиной.

– Мы с ней не ссорились, – выдавил из себя улыбку Бонапарт.

– Я знаю, но вы должны вернуться к ней в качестве супруга, отказавшись от брака с Марией-Луизой. Это единственное условие. Поверьте, оно обусловлено не чьей-то прихотью, а непреложностью законов мироздания. Только в союзе с той, кому подарен камень, вы сможете вновь обрести покровительство своей звезды. Только так вы восстановите союз Европы и покорите Англию.

Наполеон задумался. Наконец он тяжело вздохнул и покачал головой:

– Я не могу принять ваше условие, месье.

– Мне жаль, – сказал офицер. – Это не мое условие, император. Я только проводник.

– Тем более.

Беатрис и морской офицер переглянулись. Женщина бросила взгляд на Бонапарта, но он, отвернувшись, смотрел в сторону.

Когда за гостями закрылась дверь, Наполеон тяжело опустился на стул и вперил взгляд в пол…

Теперь эта женщина снова стояла перед ним.

– Мой император, – тихо произнесла она, – я пришла за вами. Самый лучший капитан Франции ждет вас за тем поворотом. Его славный корвет не догонит ни один английский корабль. Ваше решение – и мы начнем все сначала. Я говорила с Жозефиной – она ждет вас и все понимает. Ну же, император!

– Я уже принял решение, – с трудом, едва разжимая губы, вымолвил Бонапарт. – Я своих решений не меняю.

Неожиданно взгляд его потеплел, плечи ссутулились и он грустно выдохнул:

– Поверьте, я бы рад начать все сначала, но… я устал. Очень устал. Извините меня и попросите прощения за меня у вашего русского друга, – на лице императора появилась гримаса усмешки. – Подумать только, русские лишили меня всего и они же предлагают спасение. Нет, мир явно сошел с ума или я чего-то не понимаю. Прощайте, милая!

Наполеон отвел взгляд от женщины и пошел в сторону ожидавшего его брига. По пути ему встретился старик с крючковатым носом, который, прищурившись, внимательно рассматривал встречного.

Поравнявшись с Бонапартом, старик приподнял шляпу:

– Лорд Сорос. Должен вам заметить, император, что вы круглый дурак. Если бы я имел таких друзей, как вы, то уже управлял бы миром. Прощайте.

К молодой женщине подошел морской офицер.

– Семен, – сказала она, – я сделала все что смогла.

– Я знаю.

Они смотрели вслед удаляющемуся императору.

– У него был шанс победить? – спросила Беатрис.

– Да, но он ни в коем случае не должен был расставаться с Жозефиной. Камень через любимую женщину давал ему несломимую силу, но…

Договорить морской офицер не успел. К ним подошел старик и, приподняв шляпу, представился:

– Лорд Сорос. Имею честь с вами познакомиться.

Молодая женщина и офицер выжидающе смотрели на него.

Лорд растянул в улыбке тонкие губы:

– Наслышан о вас. Захотелось лично увидеть, – и, взглянув вслед Наполеону Бонапарту, добавил: – Жалкая судьба. А могло ведь сложиться по-другому, как вы считаете?

Не дожидаясь ответа, лорд приподнял шляпу:

– Не прощаюсь, – и удалился.

– Кто это был? – спросила Беатрис.

– Князь, – ответил Семен. – Я его по взгляду узнал. Точно такой же, как у советника на Иль-де-Франсе.

Глава 1. Люзи

Полуденное солнце нещадно жгло, наполняя безбрежно-синюю поверхность моря мириадами бликов. Раздувая громаду парусов, стремительно шел бриг, радуя взор изяществом обводов. Корабль держался в пределах видимости береговой линии и следовал курсом к восточной оконечности острова Ява.

Жаркие солнечные лучи разогрели смолу в пазах настила и наполнили воздух терпким запахом, смешанным с запахом морской соли.

В тени грота стояли два человека, оба молодые и высокие. На них были шелковые белые рубахи с распахнутым воротом. Один худощавый, с ясным блеском в серых глазах – Семен Воронцов. Другой – капитан брига Робер Сюркуф, человек плотного телосложения с круглым веснушчатым лицом, слегка приплюснутым носом и тонкими губами. Он любил улыбаться, и улыбка у него была обаятельной.

Молодые люди смотрели по ходу корабля. Там, над бушпритом, в мареве перегретого воздуха дрожало едва различимое очертание мыса. За ним была цель плавания – небольшая французская колония Люзи.

Капитан вспомнил сегодняшнее утро. Казалось, ничто не предвещало неожиданностей. Розовые лучи восходящего светила заливали округу, окрашивали в теплые тона небольшой бриг, стоящий в уютной бухте. Сюркуф и хозяин дома Андрю ван Хорн в предвкушении завтрака сидели на веранде и просматривали свежие газеты месячной давности.

Андрю раскрыл очередную газету и, пробежав взглядом заголовки, выразительно посмотрел на сидевшего напротив Сюркуфа:

– Послушайте, капитан, как вам эта новость? Наполеон провозглашен консулом!

– Я прочел, – спокойно отозвался Робер и добавил: – Не удивлюсь, если завтра узнаем о его коронации.

– Вы серьезно?

– Более чем. Бонапарт не из тех людей, кто останавливается на полпути.

– Вы с ним знакомы?

– Встречался, – неопределенно ответил Робер.

– Не хотите ли сказать, что вы его почитатель?

– Отнюдь, – улыбнулся Сюркуф, – хотя и признаю его гениальность. В некотором роде мы, можно сказать, похожи – образом мышления, действиями. Я его хорошо понимаю. Мне доставляют радость его правильные решения. Я служу своей родине, он тоже, но, – Сюркуф помрачнел, – я всегда считал и буду считать, что главнейшая задача Франции – противостоять Англии. Это наш единственный реальный враг, и одолеть его мы сможем только победой на море. Сильный флот – сильная Франция!

– Тогда почему вы здесь?! – воскликнул Андрю. – Почему вы с вашими способностями захватываете мирные купеческие суда? Ваше место рядом с Бонапартом!

Робер грустно усмехнулся:

– Ошибаетесь, дорогой Андрю, мое место здесь. Консул отверг меня, посчитав мои устремления пустыми мечтаниями. Поэтому я и отправился туда, где в моем таланте чувствуется острая нужда. Служить Франции – значит служить ее народу, а где – не имеет никакого значения.

Сюркуф замолчал, молчал также и хозяин дома. Робер, облокотившись о балюстраду, смотрел на бухту. На замершем у причала бриге отбили склянки, матросы потянулись на бак завтракать.

Капитан повернулся к хозяину дома:

– По вашему мнению, мои действия похожи на пиратство?

– Я, – подал голос в свое оправдание Андрю, но был остановлен Робером:

– Не оправдывайтесь. Лучше скажите, знаете ли вы больших пиратов, чем англичане? Касаться их порядочности мы не будем. Взять хотя бы для примера Шутера. Отъявленный подонок! А сколько еще подобных ему каперов на службе у Англии! Что прикажете мне делать? Кто позаботится о сотнях колонистов, моих соотечественниках, разбросанных по всей Вест-Индии? Франции до них дела нет. Парижу глубоко наплевать на их мольбы о помощи! Что будет с ними, если Робер Сюркуф не станет им помогать?

– Капитан! – хозяин дома вскочил на ноги. – Я не думал, что мое вскользь сказанное замечание так вас заденет! Я приношу свои искренние извинения! Если бы не ваши щедрые дары, капитан, то большинство колоний на этом острове просто перестали существовать! Франция…

Договорить Андрю не дали.

На веранде внезапно появился буддийский монах в сопровождении высокого молодого человека, одетого в дорожный костюм.

Монах сложил ладони перед грудью и легким поклоном поприветствовал сидящих за столом. Затем негромким голосом поинтересовался:

– Кто из вас будет Робер Сюркуф?

Капитан был несколько озадачен подобным поворотом событий. О том, что он бросил якорь в голландском городке Кендал, знали лишь единицы, а среди них, насколько он помнил, болтунов не было. Да и швартовался его бриг под вымышленным именем. Тем не менее эти двое ищут именно Сюркуфа, и совсем не факт, что им не известна его внешность. Если уж они умудрились каким-то неведомым образом выведать про стоянку «Сокола», то найти подробное описание внешности его капитана вряд ли составит трудность: только брось клич в таверне, часто посещаемой матросами, и тебе все выложат на блюдечке и даже рисунок внешности приложат за соответствующее вознаграждение. Так что играть в кошки-мышки Робер особого смысла не видел.

– Ну, я, – Сюркуф поднялся.

– Вам письмо! – монах достал из складок оранжевого одеяния конверт и с поклоном протянул его. – Велено передать лично.

Робер повертел конверт в руках, распечатал. Внутри он нашел вдвое сложенный листок из рисовой бумаги. Пробежав глазами текст, перевел взгляд на гостей.

– Как я понимаю, вы Семен Воронцов, – обратился он к высокому мужчине. – В письме мой друг просит оказать вам помощь. В чем она заключается?

– Сходить на вашем прекрасном бриге на восточную оконечность острова и забрать из французской колонии одну девушку. Потом отвезти нас, куда она укажет.

– Однако…

Монах, по-своему истолковав жест капитана, выложил на стол увесистый мешочек.

– Это лишнее, – проговорил Сюркуф, но монах его не слушал.

Он поклонился и, улыбнувшись на прощание, удалился.

Капитан обратился к Воронцову:

– Позавтракать с нами, надеюсь, не откажетесь?

– Не откажусь…

Бриг миновал мыс и теперь приближался к дельте неширокой реки. Спокойно катила она свои зеленые воды в море. На пологих берегах в самом устье обосновалось небольшое поселение колонистов Люзи. Здесь мирно уживались французы, голландцы, немцы и мадрци – коренное население восточной части острова. Французы на простирающихся вокруг колонии плантациях выращивали рис и сахарный тростник, а мадрци трудились на этих плантациях наемными рабочими.

Капитан направил подзорную трубу в сторону колонии, затем передал ее новому товарищу:

– Взгляни!

Воронцов прильнул к окуляру. Среди опаленных огнем полей зияло страшной пустошью пепелище с черными остовами еще дымящихся построек. Между ними бродили люди. Заметив корабль, они поспешили укрыться в лесу.

– Что тут произошло? – Семен тревожно взглянул на Робера.

– Сейчас узнаем! – ответил тот и приказал убирать паруса.

Бриг замер напротив устья реки. Спустили на воду шлюпку. Сюркуф, Воронцов и еще шестеро матросов перешли в нее и взялись за весла. Вскоре лодка уткнулась в берег.

– Вы оставайтесь здесь, – сказал капитан матросам, – а мы с Семеном прогуляемся до леса.

Опушка встретила их тишиной. Не было слышно даже вездесущего гомона птиц.

– Есть кто живой? – крикнул Сюркуф, ощущая на себе тревожные взгляды со стороны зеленой стены деревьев и кустарников.

Ответом было молчание.

– Мы видели вас, – добавил Воронцов. – Зачем прятаться? Выходите! Мы не сделаем вам ничего плохого.

И снова тишина, только слегка шевельнулась листва ближнего кустарника.

– Кто-нибудь, в конце концов, объяснит, что здесь произошло?! – начал терять терпение капитан.

– Вы кто? – раздался со стороны леса голос.

– Мы? Я Робер Сюркуф, а это мой товарищ Семен Воронцов.

– Вы утверждаете, что вы капитан Сюркуф? – недоверчиво проговорил показавшийся из леса человек крепкого телосложения.

Одет он был в полотняный балахон, подпоясанный веревкой. Мужчина остановился в отдалении и оперся на сучковатый посох, сверля Робера пронзительным взглядом карих глаз. За ним, соблюдая осторожность, потянулись еще люди.

– Да, как-то так.

– Тогда ответьте на вопрос: где ваша «Кларисс»? Или вы думаете, что я настолько глуп, что не отличу один бриг от другого?

– Хороший вопрос, – Сюркуф улыбнулся. – Мне льстит ваша осведомленность. Действительно, это не прославленная «Кларисс». Это бриг «Сокол» – тоже достойный корабль. Мне пришлось его взять, так как «Кларисс» в настоящее время стоит на ремонте в доках Франса.

– Это нам известно, – спокойно произнес мужчина, – не такие мы все тут дремучие, да и хорошие вести по округе разносятся быстро.

– Тогда к чему вся эта комедия?

– Это не комедия. Люди напуганы. Они, можно сказать, собственной тени боятся после того, что здесь произошло. Нужно их как-то успокоить.

Мужчина оглянулся: за ним плотно сгрудились колонисты. У всех был встревоженный и усталый вид.

Суровое лицо собеседника озарилось улыбкой, и он произнес, широко поведя рукой:

– Добро пожаловать в колонию Люзи, или, вернее, то, что от нее осталось. Я Луи Жербер, местный священник, а это мои прихожане.

– Себя и моего товарища я уже представлял, поэтому тратить время на взаимные любезности не будем.

– Как скажете.

– Так что же тут случилось? – спросил Сюркуф.

Жербер вздохнул:

– Утром на нашу колонию напал английский капер Шутер.

– Откуда вам известно, что это был именно Шутер?

– Бандиты называли своего капитана по имени, – ответил француз в полотняной рубахе с оторванным рукавом.

Глава 2. Сеанс

– Бандиты напали на поселок на рассвете, – рассказывал священник. – Стрельба, крики! Пираты врывались в дома, выгоняли всех на улицу, потом занялись грабежом. Кто сопротивлялся, тех избивали. Люди побросали свой нехитрый скарб, укрылись в лесу. Ворвались подручные Шутера и в мою хижину. Племянница попыталась бежать, и ей это почти удалось… Ее нагнали у самого леса. Она отчаянно защищалась, но бандитов было слишком много. В конце концов ее скрутили и увели на корабль. После этого пираты распоясались окончательно. Они как воронье потехи ради стали поджигать дома. Когда вся колония запылала, переключились на плантации. Результат их злодеяний перед вами.

– Погибшие есть? – тихо спросил Робер.

– Да. Ганс и Отто – немец и швед. У них были ружья, они попытались оказать сопротивление. Когда их хижины подожгли, немец отстреливался до последнего. Швед постарался укрыться в лесу, но пуля настигла его на опушке.

– Каналья! – ударил стиснутым кулаком о ладонь Сюркуф, но в следующее мгновение уже справился с охватившим его гневом и совершенно спокойно произнес: – Брат Луи, вы упомянули о племяннице.

– Да, – глухо отозвался священник, при этом его волевое лицо посерело, а глаза наполнились грустью. – Беатрис гостила у нас. Она прибыла на прошлой неделе буквально как снег на голову! Сказала, что поживет у нас немного, пока за ней не приплывет сам Робер Сюркуф. Я, конечно, воспринял ее слова за выдумки взбалмошной девчонки, но, похоже, ошибался.

– Мы действительно должны были взять ее на борт… – и осекся под взглядом товарища, который поинтересовался у брата Луи:

– Англичане еще кого-нибудь забрали?

– Нет, только ее.

Друзья переглянулись.

– Не нравится мне это, – Робер сжал губы. – Англичанин все-таки опередил нас. Болтаться ему на рее, когда поймаю!

– Вы знаете, куда пираты повезли Беатрис? – воспользовался паузой священник.

– Нет, уважаемый, но шансы найти вашу племянницу живой значительно возрастают. Шутер хотя и порядочная скотина, но товар портить не даст. Вы случайно не заметили, в какую сторону они ушли?

– На север, в сторону Макасарского пролива, – подсказала стоящая рядом женщина.

– Да-да, – торопливо произнес брат Луи, усилием воли отгоняя нахлынувшую тоску. – Если вы останетесь у нас до вечера, я смогу указать точные координаты местонахождения корабля Шутера.

– Как вы это сделаете?

– Скажем так, – улыбнулся священник, – я был неплохим учеником Фридриха Антона Месмера, имел практику в Париже, но с приходом к власти Конвента мы с супругой были вынуждены перебраться в эти края.

– Понятно, – кивнул Сюркуф. – У меня остался только один вопрос: какой корабль был у Шутера?

Брат Луи прищурился, всматриваясь в стоящий на рейде бриг.

– Больше вашего будет. И еще три мачты…

– Это был двадцатипушечный военный шлюп, – пришел на помощь рослый крепыш. – Двадцать карронад по бортам и четыре переносные трехфунтовые пушки. Максимальный ход – тринадцать узлов.

– Откуда такие сведения?

– Меня зовут Эврем Дидье, по профессии я плотник, ходил на торговом барке, – начал свое повествование колонист. – Примерно полгода назад возвращались мы с Сейшел на Франс с грузом черепашьих панцирей и на свою беду повстречали английский шлюп. Это был Шутер. Капитан был наслышан о свирепом характере привата и, чтобы сохранить жизнь команде, решил сдаться без боя. Поднявшись на палубу барка в окружении вооруженных головорезов, Шутер потребовал у капитана плотника. Тот указал на меня. Так я проплавал с Шутером два месяца, пока тот не отправился на охоту за головой Робера Сюркуфа, то есть за вашей головой, месье.

– И как, удачно? – улыбнулся Сюркуф.

– Судя по тому, что вы стоите передо мной живой и невредимый, нет. Но я не знаю всех перипетий этого грязного дела, ибо как только мы достигли южного побережья Явы, я сбежал с корабля.

– Что стало с вашими товарищами? Шутер их отпустил?

– Да, – помрачнел лицом Дидье. – Их вместе с капитаном без воды и провизии посадили на баркасы и отправили на все четыре стороны.

– Понятно, – ответил Робер. – Какое название носит шлюп?

– «Орел».

– «Орел», – недобро усмехнулся Сюркуф. – Придется этой птице крылья пообломать, но это в будущем, а сейчас давайте займемся насущными делами. На «Соколе» имеется некоторый запас семян и кое-что из инструментов. Мы поделимся с вами, чем сможем. На первое время должно хватить.

За несколько рейсов с брига доставили на берег палатки, мешки с семенами, ящики с инструментами и несколько бухт просмоленного пенькового троса. Капитан велел команде поделиться провиантом с погорельцами, а также выделил из судовых запасов шесть ружей, бочонок пороха, необходимое количество дроби и пуль.

Вручая ружья священнику, Робер сказал:

– Понимаю, что для защиты колонии этого мало, а для охоты в самый раз будет. Но обещаю, как только захватим Шутера, обязательно пополню ваш арсенал его оружием.

Колонисты времени даром не теряли: установили на поляне рядом с деревней палатки. Тут же возвели навес, укрыв его матами из пальмовых листьев. Под ними плотник вбил крест-накрест по две пары кольев и связал их тонкой лианой. Сверху установил дощатый щит – получился стол. Рядом вкопали по паре пеньков, сверху уложили по отесанному бревну – вышли неплохие скамейки.

У навеса соорудили очаг: выкопали неглубокую яму и обложили ее плоским камнем. Развели огонь и повесили над ним котел. Котел наполнили водой, и женщины стали готовить ужин.

Когда с ужином было покончено, священник отыскал среди остатков хижин подрумяненную пламенем табуретку и небольшой стол. Установил их на некотором отдалении от вновь возведенного лагеря. Потом он нарезал из прутьев колышки и обставил ими табурет и стол так, чтобы они составляли центр импровизированного круга. За первой окружностью на расстоянии десяти футов Жербер Луи соорудил еще одну.

– Все готово для церемонии, – сказал он Сюркуфу. – Только просьба не заходить за колышки. И еще, у вас есть морская карта местных вод?

– Да, – ответил Семен, – вот, возьмите. Я захватил ее с собой, памятуя, что вы обещали после ужина указать точное местонахождение шлюпа. Здесь изображены все острова Новой Индии.

Священник расстелил карту на столе, рядом положил карандаш. Затем пригласил женщину с большими тревожными глазами и усадил ее на табурет.

– Это Флер, моя супруга. Она сенситив, – сказал он.

Флер грустно улыбнулась.

– Сейчас, друзья, – продолжил Жербер, – Флер попробует отыскать Беатрис. Расскажет нам, где она и что с ней. Потом обозначит на карте карандашом местонахождение «Орла».

Луи положил ладонь на голову жены:

– Ты готова, дорогая?

Женщина едва заметно кивнула.

– Тогда приступим. Только убедительная просьба ко всем присутствующим: что бы ни произошло, ни в коем случае не переступать черты круга, за которым вы находитесь, иначе сеанс может не состояться.

Священник сделал несколько пасов над головой супруги, и та, выпрямившись тростинкой, застыла с открытыми незрячими глазами. Выждав с минуту, Луи обратился к ней с вопросом. Говорил он негромко, четко поставленным голосом.

– Флер, ты знаешь, где Беатрис?

– Да, – ответила, не разжимая губ, женщина, вернее – присутствующие услышали высокий звонкий голос, идущий из глубины первого круга.

– Она жива?

– Да!

– Где она находится?

– В небольшой закрытой комнате. Сидит на узкой кровати. Над ней круглое окно в латунной оправе. Это корабль. Он плывет…

– Ты знаешь, куда он плывет?

– Да. На Борнео.

– Зачем он туда плывет?

– Обменять Беатрис на золото.

– Кто хочет ее обменять?

– Капитан.

– Зачем?

– Ему дали указание это сделать. Он боится ослушаться.

– Кто ждет Беатрис?

– Большой вождь-даяк. Ему нужна белая девственница для обряда.

– Разве мало белых девственниц на острове?

– Много.

– Почему выбрали Беатрис?

– Ему сказала женщина-шаман. Ей указали. Она боится бога ночи.

– Ты знаешь, где бросит якорь корабль?

– Да.

– Отметь на карте.

Флер, не глядя, взяла карандаш и сделала на карте пометку.

– Спасибо, дорогая, – проговорил священник. – Просыпайся.

Женщина внезапно ожила, глубоко вздохнула и улыбнулась:

– Все?

– Да, дорогая, – ласково ответил Луи.

– Ты знаешь, где Беатрис?

– Знаю, милая.

– Мы ее найдем?

– Обязательно.

Флер взяла руку священника и прижалась щекой к его ладони.

Глава 3. Сакулиранг

После месмерического сеанса Сюркуф велел готовить бриг к плаванию. Капитан спросил священника, не желает ли он с супругой составить компанию. Тот не возражал. Робер предоставил в их распоряжение свою каюту.

На закате «Сокол» поднял паруса и вышел в море: капитан спешил за ночь пересечь Яванское море. Не успела погаснуть последняя звезда на зеленеющем небе, как бриг миновал остров Лаут и вошел в Макасарский пролив. Дул благоприятный ветер. Поставив все паруса, «Сокол» направился вдоль береговой линии Калимантана (Борнео)…

На следующее утро на траверзе по левому борту появился и скрылся Балабаланган.

Завтракали в кают-компании.

После чая Сюркуф расстелил на столе морскую карту:

– Если миссис Флер не ошиблась…

– Миссис Флер никогда не ошибается, – произнес священник.

– Это делает вам честь, – Робер склонил голову перед хрупкой женщиной и указал на карандашную отметку: – Цель нашего путешествия – этот островок Сакулиранг. Расклад на сегодня такой: если погода будет нам благоприятствовать, к вечеру мы достигнем острова. Вполне возможно, что к этому времени местоположение «Орла» изменится. Поэтому у меня вопрос к вам, уважаемые Луи и Флер: как часто можно проводить магнетический сеанс?

– Все зависит от складывающихся обстоятельств, месье: чистота окружающей атмосферы, количество праны, магнетические токи пространства, – ответил Луи.

– Не знаю, как насчет остального, но чистоту воздуха я вам гарантирую. Вокруг нас на многие мили исключительно девственная природа.

– Это нас устраивает. Лишь бы здоровье магнетезера не подкачало. Хотя, нужно отдать должное, оно в настоящее время отменное.

– А как чувствует себя ваша милая супруга? Разве самочувствие медиума не важно для сеанса? – спросил Воронцов.

– Для медиума это, возможно, имеет значение, но госпожа Флер не медиум, она сенситив.

– Разве это не одно и то же?

– Всеобщее заблуждение. Это поветрие пошло с легкой руки невежественных спиритуалистов. Их жажда познания не простирается дальше столоверчения и вызывания духов. Это им, чтобы демонстрировать свои эффекты, действительно нужен медиум.

– И все-таки?

– Скажем так, медиум – это человек, через астральное тело которого могут проявляться невидимые существа и обозначать свое присутствие различными феноменами. Какими бы ни были эти явления, медиум всего лишь пассивная игрушка в их руках. Он не может приказать им. Не в его власти ни явить, ни удалить их. Он не состоянии заставить эти существа совершить то или иное деяние. Он совершенно безволен. И чем сильнее его безволие, тем значительнее производимые этими существами эффекты. Что же касается моей супруги, она просто очень чувствительный человек, хотя внешнее проявление сомнамбулизма может ввести в заблуждение. Разница во внутреннем состоянии медиума и сенситива. И она огромна! Если над первым властвуют неведомые и часто порочные силы, то телом и душой второго управляет воля магнитезера. Все, что может навредить сенситиву, остается за порогом круга – за тем пределом пространства, которое наполняет воля магнитезера.

– Извините, что перебиваю вашу беседу, – прервал священника капитан, – но меня больше интересует другой вопрос: будем мы или нет проводить еще один магнетический сеанс, чтоб уточнить положение шлюпа Шутера?

– В этом нет необходимости, – краешками губ улыбнулся священник. -Когда наш бриг войдет в залив у острова, «Орел» будет на том месте, где его видела Флер.

– Ваши слова бы да в уши Фортуне!

Погода стояла солнечная, ровно дул попутный ветер. Как и предполагал капитан, к закату по курсу показалась земля. Это был Самбалунг – сильно выдающийся в Зондорский пролив полуостров. Вдоль его западного берега уходила далеко на север водная гладь залива. В нем зеленым туманным пятном проглядывал Сакулиранг.

Сюркуф взобрался на марсовую площадку и стал рассматривать в подзорную трубу далекий берег в надежде заметить мачты шлюпа, но ничего кроме верхушек мангровых зарослей разглядеть не удалось. Тогда он приказал убрать часть парусов и держаться как можно ближе к берегу. Бриг заскользил по водной глади, обходя остров с правой стороны. Капитан продолжил наблюдение.

Миновав центральную часть Сакулиранга, Сюркуф неожиданно увидел корабельные мачты.

– Лево руля! – закричал он с марсовой площадки. – Приготовиться к перемене галса!

Бриг совершил поворот оверштаг и под крутым бейдевиндом направился в обратную сторону. Якорь бросили за мысом, укрывшим «Сокол» от неприятельских глаз. Капитан решил дождаться темноты, чтоб незаметно пробраться на корабль Шутера.

Быстро стемнело. Не успев разгореться, погас закат. На море опустилась бархатная ночь, наполненная бриллиантами созвездий. Чтобы не привлекать внимания, огней на палубе решили не зажигать.

Сюркуф отобрал для вылазки двадцать человек и велел вооружиться абордажными топорами и саблями. Спустили шлюпки. Едва они скрылись за планширом, как сразу же пропали из виду, обозначив свое присутствие глухим постукиванием о борт брига.

– Морис, – сказал Робер лейтенанту, – остаешься за меня. Если все пройдет нормально, я дам знать выстрелом из пушки. Надеюсь, в крюйт-камере у Шутера достаточно пороха. После этого снимайтесь с якоря и идите ко мне.

– Не сомневайтесь, все будет сделано в лучшем виде! – отрапортовал тот.

Капитан и Воронцов сошли в шлюпку. Матросы опустили весла в темную воду и гребли вдоль берега, стараясь держаться ближе к нему. Гребли долго. Час, два – точно никто сказать не мог, ибо от окружающего однообразия ощущение времени было потеряно. Наконец, за очередным изгибом показались огни, и сразу же в шлюпках различили очертание трехмачтового корабля.

– К берегу! – отдал распоряжение Сюркуф.

Матросы вытянули шлюпки на песок. Стоящий в кабельтовом шлюп был слабо освещен. Огни горели на корме и баке. От них по волне стлались призрачные дорожки. Капитан поднял подзорную трубу и всмотрелся в замерший в ночной мгле корабль.

– Вахта на баке, – сказал он через некоторое время.

– Что они там делают? – поинтересовался Семен.

– В кости режутся.

– Ну и порядочки, – протянул Воронцов.

– Им здесь ничто не угрожает, вот и расслабились, – Сюркуф обернулся к стоящей позади абордажной команде: – Действуем так: делимся на три группы, как условились ранее. Первыми идем мы с Семеном. Снимем вахту. За это время вы занимаете исходное положение вдоль бортов. По моей команде штурмуете шлюп, блокируете люки. С остальным определимся по ходу.

Сюркуф склонился над шлюпкой, пошарил рукой за бортом и вытащил оттуда обмотанный копрой якорь-кошку, ощупал его пальцами.

Обернулся к подошедшему боцману:

– Не подведет?

Тот молча взял кошку из рук капитана и резко ударил ею о борт шлюпки. Та, мягко спружинив, отскочила.

– Хорошая работа.

– Кто бы сомневался, – буркнул боцман.

Укрепив якорь-кошку на поясе, Робер положил ладонь на плечо друга:

– Готов? Трогаем.

Друзья, войдя в воду и стараясь производить как можно меньше шума, поплыли в сторону шлюпа.

Глава 4. Захват «Орла»

Высокие борта шлюпа отвесно возвышались над темной водой. Над ними искрились звезды. На фоне звезд был виден выросший словно ниоткуда руслень и вздымающиеся кверху ванты. Далее угадывался планшир фальшборта.

Робер прижал для устойчивости руку к корпусу шлюпа, другой, раскрутив якорь-кошку, швырнул его в сторону талрепов. Бросок получился удачным – крючья кошки зацепились за вант-пунтас.

Сюркуф потянул трос. Убедившись, что тот надежно закреплен, уперся в борт и, перебирая руками, начал по нему взбираться. Держась за ванты, выпрямился, осторожно осмотрел палубу. Она была пустынной. Слабый желтоватый свет фонарей, установленных на баке и корме, едва освещал окружающее пространство. Глубокие тени лежали у бортов и мачт.

С бака доносился приглушенный разговор, изредка прерываемый восклицаниями. Двое вахтенных расположились за опрокинутым навзничь бочонком. Они по очереди трясли кружку с костяшками и, затаив дыхание, вываливали ее содержимое на импровизированный стол. С азартным любопытством рассматривали знаки на игральных кубиках и, шевеля губами, подсчитывали выпавшие очки.

Рядом стоял еще один матрос. Это был здоровенный детина, косая сажень в плечах. Привлеченный игрой, он покинул пост на корме и поэтому, чувствуя себя не в своей тарелке, время от времени бросал настороженный взгляд на корму.

– Трое, – прошептал Семен, поднявшись вслед за капитаном. – Что делать будем?

– Для начала переберемся на палубу.

Нащупав с внутренней стороны фальшборта кофель-планку, Сюркуф вытянул из нее нагиль – крепкую полуметровую деревянную палку толщиной с руку и с фигурной рукоятью на одном конце. Отдал его Семену. Себе взял следующий. Вооружившись таким образом, они стали красться вдоль борта в направлении бака.

– Главное – внезапность, – шептал Робер, показывая знаками Воронцову, что дальше делать. – Ты берешь левого, я – правого.

Когда внимание игроков в очередной раз приковала удачно выпавшая комбинация, капитан и его напарник выскочили из тени. В два прыжка они преодолели расстояние, разделявшее их до вахтенных, и почти одновременно ударили по голове матросов тяжелыми нагилями.

Вахтенные, так и не поняв, что произошло, завалились на игровые кубики, рассыпав их по палубе.

Третий матрос оказался проворным. Он отскочил назад и выхватил нож, но Сюркуф ударом импровизированной дубинки осушил ему руку, нож со стуком упал на палубу. Детина злобно округлил глаза и прыгнул на Робера, здоровой рукой схватив его за горло. Подоспевший Семен двинул нагилем детине под дых.

Вахтенный хватанул ртом воздух. От следующего удара Сюркуфа он завалился на бухту троса.

– Вяжи! – кивнул капитан на поверженных противников и направился к правому борту.

Там он дал знак ожидавшим в темноте товарищам, и сразу перебежал на левый борт. Почти одновременно с обеих сторон шлюпа в воздух тенями взметнулись якоря-кошки и беззвучно упали на палубу. В следующее мгновение над планширом фальшборта показалась полуобнаженная фигура, за ней еще и еще.

Матросы, перевалив через борт, доставали из-за пояса оружие: кто топоры, кто короткие сабли, – и без лишних напоминаний бежали к люкам, каждый к своему. Там они сноровисто задраивали их и, выполнив работу, оставались на месте в ожидании дальнейших команд.

Четверо матросов с ходу нырнули в люк, ведущий в крюйт-камеру. Один из них сразу же выглянул обратно.

– Порядок! – произнес он, скаля крепкие зубы, подошедшему капитану.

Не прошло и несколько минут, как шлюп Шутера уже был в руках у абордажной команды «Сокола».

– Молодцы! – похвалил матросов Сюркуф. – Настала пора взяться за хозяина. А ну, давайте сюда кого-нибудь из этих горе-вахтенных.

Сначала матросы привели пленников в чувство, вылив на них по паре ведер забортной воды. Затем, выбрав самого смирного, подтащили к Сюркуфу. Тот не торопясь оглядел его с ног до головы. Вид у бывшего вахтенного был жалким: взмокшие волосы, прилипшие ко лбу, взгляд, не находящий себе места, и подрагивающие губы.

Робер усмехнулся и спросил:

– Где Шутер?

– У себя… в каюте, – затравленно ответил вахтенный.

– Покажешь каюту?

Пленник кивнул. Его сразу же взяли под руки двое дюжих матросов и повели к капитанским покоям. У трапа остановились.

– Только смотри у меня, ни звука! – грозно прошипел боцман и для подкрепления своих слов ткнул пленнику острием ножа под ребро. – Пикнешь – прирежу!

Сюркуф спустился первым. В коридоре горел закрытый масляный фонарь. Его приглушенный свет едва освещал узкое помещение, из которого вели три двери.

– Какая? – приблизив губы к уху пленника, спросил Робер.

Тот ткнул пальцем в дверь напротив.

Пленного увели на бак. Капитан велел приготовиться и легко надавил на дверь, но та не поддалась – оказалась запертой изнутри на засов.

Сюркуф задумался, обвел взглядом стоящих вокруг членов команды:

– Меняем план. Действовать будем так. Ты, Семен, стучишь и зовешь Шутера.

– Что говорить?

– Неважно, что-нибудь придумай. Вы двое, – Робер указал на рослых матросов, – хватайте его за руки, когда выйдет. Тебе, Джерод, – Сюркуф взглянул на боцмана, – как всегда, самое ответственное – будешь удерживать за горло, желательно обеими руками, пока Семен не накинет на шею петлю. Ну, а я разоружаю. Всем все ясно? Если да – гаси свет! Семен, пошел!

Воронцов настойчиво постучал в дверь:

– Капитан, капитан, – на английском языке с тревогой в голосе быстро произнес он.

– Какого черта?! – раздался за дверью недовольный спросонья голос.

– Капитан, тут творится такое… Нужно ваше присутствие!

– Кто?!

– Вахтенный, сэр.

– Сейчас, – ворчливо отозвался Шутер.

Прошла томительная минута. Наконец загремел затвор, дверь приоткрылась и из образовавшейся щели на пол коридора упала полоска света от зажженной свечи. Дверь открылась пошире, и на пороге появилась огромная фигура капера. В одной руке он держал шпагу, в другой – сжимал пистолет.

Шутер щурил глаза – темнота коридора ослепила его. Он сделал шаг вперед. Неожиданно сильные руки схватили его, разоружили, связали и затолкали обратно в каюту.

– Теперь пошли будить команду, – сказал Сюркуф.

Матросы, вооружившись ружьями, найденными на шлюпе, последовали за капитаном на бак.

В кубрике, где спали пираты, было душно. Тусклый масляный фонарь горел под потолком. Его вздрагивающий желтый свет едва освещал центральную часть помещения, остальное тонуло во мраке. В гамаках безмятежно похрапывала команда.

В кубрик из форлюка вела узкая скрипучая лестница. Робер с пистолетом в руке, отобранным у Шутера, спускался первым. Он двигался осторожно, но у лестницы не оказалось последней ступени, и Сюркуф оступился.

– Черт! – полушепотом выругался он и, сохраняя равновесие, ухватился рукой за обшивку.

Пальцы задели какую-то прислоненную к борту палку. Та с грохотом упала. Шум разбудил одного из разбойников. Он ворчливо и грязно выругался, думая, что вернулась вахта, но, продрав глаза, разглядел в полумраке чужаков и во весь голос заорал:

– Полундра!

Его вопль разбудил остальных пиратов.

Сюркуф, стараясь выправить создавшееся положение, шагнул в освещенную часть кубрика и выстрелил из пистолета в потолок.

– Молчать! – перекрывая возникший шум, выкрикнул он. – Я Сюркуф! Всякого, кто шевельнется, вздерну на рее!

Едкий дым порохового газа рассеял остатки сна. Начавшие было выскакивать из гамаков разбойники замерли. Имя Сюркуфа им было хорошо известно. Они нисколько не сомневались, что человек, назвавший себя так, без колебания приведет свои слова в исполнение. К тому же направленные в их сторону ружья быстро сбегающих по трапу дюжих парней более чем веско подкрепляли услышанное.

– Ну, вот и хорошо, – мирно произнес Робер, постукивая дулом пистолета о ладонь. – Мне по нраву ваша понятливость. Теперь по порядку. Ваш шлюп, как вы, наверное, уже догадались, мною захвачен. Капитан лежит связанный в своей каюте. Что требуется от вас? Трезвость ума и смирение. Вы сдаетесь без каких-либо условий. Это все! Теперь по одному наверх – марш! – и, схватив за грудки ближайшего пирата, подтолкнул к трапу.

За первым потянулись остальные. У выхода из форлюка их встречали: вязали руки и рассаживали рядком на палубе. Когда кубрик опустел, его проверили на наличие оружия и обратным порядком завели туда пленных.

– Вызывай «Сокол», – бросил Робер боцману.

Джерод убежал на бак. Вскоре оттуда раздался выстрел из носовой пушки, а предрассветное небо над шлюпом разукрасилось световыми росчерками осветительных ракет, найденных в крюйт-камере.

С первыми лучами солнца из-за мангровых зарослей показался бриг, он бросил якорь рядом со шлюпом. На шканцах виднелись фигуры лейтенанта и священника с супругой, шкафут и бак заполнила толпа ликующих моряков.

Поприветствовав прибывших взмахом руки, Сюркуф обратился к Семену:

– Не пора ли нам познакомиться поближе с сэром Шутером?

Приват сидел на кровати, связанный по рукам и ногам. Дверь каюты открылась, и в помещение вошли четверо человек. Если судить по одежде, двое были офицеры, двое – матросы.

Оба офицера были высокого роста. Один выделялся крепким телосложением. У другого были длинные изящные пальцы, как у музыканта. За поясом у второго торчали пистолеты. Судя по решительному выражению его лица, он ими воспользуется при случае, не моргнув глазом.

Увидев вошедших, Шутер промычал что-то нечленораздельное – кляп во рту мешал говорить.

– Уберите, – велел Сюркуф матросам.

– Какого черта вам от меня надо?! – взревел приват, брызгая слюной, едва туго скрученное полотенце покинуло свое вместилище.

От гнева лицо Шутера превратилось в красный помидор. Робер, не обращая внимания на взрыв эмоций пленника, прошел к столу и сел. Воронцов последовал его примеру, но остался стоять, положив руку на рукоять пистолета. Матросы замерли у дверей. Все это происходило в полнейшей тишине.

– Кто вы такой?! – взревел приват. – Почему хозяйничаете на моем корабле?

– Я? – широко улыбнулся Сюркуф. Было видно, что ему доставляет удовольствие начавшаяся игра. – Капитан Сюркуф. Не ожидали? А мне говорили, что вы жаждете встречи со мной.

От этих слов у Шутера перекосило лицо. Сначала он опешил, но, быстро взяв себя в руки, гневно прорычал:

– Развяжи меня сию же секунду! Жалкий лягушатник!

– Ну, зачем же сразу оскорблять? – спокойно отозвался Робер, продолжая улыбаться. – Вы не в том положении, чтобы…

– Что вам от меня нужно? – рявкнул приват.

– Развяжите, – обратился Сюркуф к матросам, проигнорировав вопрос. – Только следите за ним внимательно, если что – не церемоньтесь.

Робер подождал, пока пленника освободят от веревок, и произнес:

– Вы хотите знать, что мне от вас нужно? Хорошо. Два дня назад вы разграбили французскую колонию.

Шутер, потирая затекшие запястья, ухмыльнулся:

– Из-за этого пустяка ты решился напасть на корабль ее величества?

– Представьте себе, – спокойно ответил Сюркуф и неожиданно резко ударил ладонью по столу: – Не паясничайте, Шутер! Мне глубоко наплевать, чей флаг болтается на гроте вашего корабля. Если дошли до того, что грабите мирных жителей, то по морским законам вы пират. А пиратов предписано уничтожать! И не надо прикрываться ее величеством и приватским патентом. Будь я менее щепетильным, уже давно вздернул бы вас на рее, как, впрочем, и половину вашей команды, поэтому имейте терпение дослушать меня до конца. Я повторю. Два дня назад вы разграбили французскую колонию. Кроме того, пленили и увезли в неизвестном направлении одну девушку. С какой целью вы это сделали и где теперь она?

Шутер поджал губы:

– На это я отвечать не намерен.

– В самом деле? Ну и болван вы, Шутер! Думаете, у меня мало средств развязать вам язык? Начнем с малого, – Сюркуф повернул лицо к стоящим в охране матросам и взмахнул рукой: – Тащите наверх!

Те, скрутив привата, буквально на руках вынесли его на палубу. Робер и Семен последовали за ними. Там их окружила абордажная команда.

– Всыпьте ему для начала линьком тридцать раз по голой спине, – приказал Сюркуф боцману, указывая на Шутера.

Приват вдруг побледнел и буквально по-женски запричитал:

– Не имеете права! Это нарушение международных норм!

Голос его потонул во взрыве безжалостного хохота.

Его, упирающегося словно быка, идущего на убой, подтащили на бак.

– Я буду жаловаться! – кричал Шутер.

– Кому? Английской королеве или королю? А может, самому Бонапарту? – гоготали матросы.

На баке с привата сорвали верхнюю одежду и распластали на бухте троса. И только тут Шутер понял, что с ним не шутят. Он замычал, представив, как хлесткий удар линька разрывает в кровь кожу на спине, и торопливо проговорил:

– Я все скажу, все.

– Давай обратно в каюту, – послышался довольный голос капитана. – Цирк на сегодня окончен.

Глава 5. Даяки

Шутера посадили за стол, по бокам поставили матросов из абордажной команды.

Сюркуф, склонившись, пристально посмотрел в глаза привату:

– Слушаю.

Тот отвел взгляд.

– Повторю вопрос: во время разбойничьего нападения на французскую колонию вы похитили девушку. Где она?

Капитан шлюпа облизал губы и, зыркнув по сторонам, хрипло произнес:

– Продал даякам.

– Зачем?

– Им нужна была девственница.

Робер с Воронцовым переглянулись.

– У них что, своих мало?

Шутер пожал плечами.

– Хорошо, – сказал Сюркуф, – оставим пока это. На карте показать сможешь, где высадил?

– Примерно.

Воронцов расстелил на столе морскую карту.

– Вот в этом заливе я бросил якорь, – приват водил сальным пальцем по бумаге. – Отсюда еще два часа вверх по реке на лодке. В зарослях есть древний храм, рядом с ним деревня. Вам туда.

Робер взглянул на Семена:

– Узнай у матросов с "Орла", кто ходил с ним. Возможно, найдется провожатый.

– Не найдется! – оскалил зубы приват.

– Это почему? – Воронцов замер у порога.

– Страх! – выкрикнул Шутер и захохотал как безумный.

Лицо его покрылось белыми пятнами, на лбу выступила испарина. Шутер закончил смеяться так же внезапно, как и начал. Теперь его бил озноб. Сюркуф и Воронцов молча наблюдали за происходящим.

Капитан "Орла" провел тыльной стороной ладони по влажным губам.

– Рому! – сказал он и умоляюще посмотрел на Робера.

– Налейте, – кивнул тот матросам.

Один их охранников плеснул в серебряный стакан остро пахнущей жидкости.

Приват залпом выпил:

– Еще!

– Хватит, – остановил руку матроса Сюркуф. – Теперь в самый раз поговорить, почему ты похитил девушку.

– Я вам ничего не скажу, – глаза привата зло блеснули. – Достаточно и того, что услышали. И вообще, зря вы в это ввязались, не по зубам орешек. Балом правит сатана, а я его слуга!

– Это заметно.

– Так уж и сатана! – усмехнулся Воронцов.

Шутер заскрипел зубами и попытался вскочить, но крепкие руки охранников прижали его обратно к стулу.

– Не балуй! – Сюркуф похлопал привата по плечу и бросил матросам: – Смотреть в оба!

На этот раз привата не стали упаковывать по полной форме, оставили грустить наедине с бутылкой рома в запертой каюте.

На палубе к капитану подошел боцман:

– Кэп, мы тут в каптерке обнаружили одного орла. Говорит, штурман.

– Что он там делал?

– Спал.

– Веди сюда.

– Только… – боцман замялся.

– Что еще?

– От него перегаром разит – с ног валит.

– Разберемся.

Допрос штурмана ничего нового не дал. С Шутером он на берег не ходил, девушку видел мельком и вообще старался держаться подальше от темных делишек капитана, ибо считал его проклятым. На шлюп попал не по доброй воле. Был переведен с фрегата "Баунти" указом адмиралтейства.

– Среди команды, – сказал напоследок лейтенант, – ходит упорный слух, что Шутер продал душу дьяволу. Нет-нет! Я тоже поначалу сомневался, но как-то за полночь после проверки вахты меня занесло к капитанской каюте. Дверь была прикрыта неплотно. Из образовавшейся щели струился голубоватый свет. Мне стало любопытно, и я заглянул туда. В противоположном углу стояло привидение. Старческое худощавое лицо, крючковатый нос… Я хотел было отскочить от двери, но в это время дьявол, а это вне всякого сомнения был он, почувствовал взгляд и посмотрел в мою сторону. Я только успел рассмотреть, как его тонкие губы растянулись в усмешке… Больше по ночам мимо капитанской каюты я не ходил.

После допроса штурмана Сюркуф и Воронцов направились в матросский кубрик. Световой люк в центральной части потолка уныло освещал полутемное помещение со спертым воздухом. Десятки глаз настороженно смотрели на вошедших.

– Мне нужен проводник, – сказал Сюркуф, окинув взглядом людей. – Того, кто согласится показать дорогу к деревне даяков, я отпущу на все четыре стороны, как бы тяжки ни были его преступления.

Среди пленников возникло шевеление. Матросы переглядывались, но молчали.

– Что языки проглотили? Или капитана боитесь? Зря, его песенка спета. По нему веревка плачет. Не думаю, что губернатор Франса помилует морского разбойника. При его-то грехах и дьявол не поможет, как не помог ему избежать захвата "Орла".

Последние слова возымели действие, и сразу четыре человека вышли к трапу.

– Вы все были с Шутером? – спросил их Робер.

– Да, сэр.

Капитан оценивающим взглядом окинул пиратов.

– Ты! – указал он на крайнего. – Как зовут?

– Стив. Стив Чейз, сэр.

– Пойдешь со мной.

Покинув кубрик, Сюркуф вызвал с брига лейтенанта Мориса и велел ему принимать шлюп:

– Сформируй призовую команду и следуй за «Соколом».

Затем в сопровождении Семена и Чейза перешел на бриг. Спустя полчаса на «Соколе» начали ставить паруса.

Сюркуф шел по шканцам с жестяным рупором и отдал распоряжение:

– Выбрать якорь!

Боцман повторил команду, и завертелся толкаемый натруженными руками кабестан, накручивая на барабан якорный трос.

– Грот и фок поднять! Фок-стаксель ставить!

Матросы взобрались на реи, освободили подобранное полотно. Оно распустилось во всю длину и затрепетало под бризом. Выбрали шкоты – паруса натянулись, наполненные ветром. Бриг начал медленно набирать ход. В кильватер к нему пристраивался шлюп.

– Идем на восток, – сказал Робер рулевому.

"Соколу" и "Орлу" потребовалось около двух часов, чтобы достичь залива, указанного Шутером. Взгляду открылись песчаные пляжи, широкая дельта реки, за ними – зелень тропического леса.

Сюркуф направил бриг в устье. Он старался подвести корабль как можно ближе к берегу, чтобы в случае опасности прикрыть экспедиционную команду огнем корабельных пушек. "Орел" остался на рейде в двух кабельтовых от берега.

Бросили якорь. Спустили на воду шлюпки. Робер выбрал десять матросов, включая проводника. Вооружившись ружьями, они заняли места в шлюпках. Сюркуф дал последние наставления боцману и сел в головную лодку, другую возглавил Воронцов.

Последовала негромкая команда:

– Весла на воду!

Скрипнули уключины, и шлюпки заскользили в сторону устья реки. Немного погодя поставили паруса – ветер благоприятствовал этому. Шли, стараясь держаться середины реки. Здесь поток воздуха был свежее, да и так было безопаснее. Внезапная атака из засады имела бы мало шансов на успех: ядовитые колючки, выпущенные из духовых трубок, не долетели бы, а стрелять прицельно из лука мешал густой кустарник.

Под парусами шли более часа. Лес то приближался вплотную к воде, то отступал от нее цветущими полянами. В траве то тут, то там мелькала местная живность. Без устали кричали птицы. Изредка, когда стена леса надвигалась глухим заслоном до самой кромки берега, из чащи доносились зловещие рыки, от которых мурашки шли по коже.

Когда ветер ослаб, взялись за весла и гребли еще в течение получаса, пока за очередным поворотом не показалась каменистая гряда, обрывающаяся отвесной кручей. Около нее был плес.

Стив указал на него:

– Здесь мы оставили лодки.

Высадились на берег, вытянули шлюпки из воды и пошли вдоль ручья по малоприметной тропинке, ведомые проводником. Обилие растительности впечатляло. Особенно густыми были заросли лиан. Они цеплялись за деревья усиками, присосками, перекидывались с ветки на ветку, с дерева на дерево, образуя местами непроходимую чащу. Они неуклонно стремились в верхний ярус леса, где под яркими солнечными лучами пышно зеленели и одаряли мир яркими цветами.

Многие деревья были с шипами или колючками, но больше всего удивляли путников растущие прямо на стволах плоды. Обилие фруктов привлекало множество птиц, и они соперничали своей окраской с разнообразными цветами эпифитов.

Постепенно тропинка расширилась и вывела к речушке, которая перекатывалась с камня на камень. Стив Чейз поднял руку. Отряд остановился.

– Что там? – спросил Сюркуф.

– На той стороне начинаются владения даяков.

– До деревни далеко?

– Примерно полмили.

– Тогда не будем мешкать! Продолжаем движение. Ружья держать наготове.

Отряд начал спускаться к реке.

– Аборигены! – крикнул Воронцов, указывая на полуголую фигуру, облаченную в цветастый саронг[1], показавшуюся из зарослей на другом берегу, за ней еще и еще.

Матросы заняли позицию и ощетинились ружьями. Аборигены выстроились в несколько шеренг, в руках они сжимали копья и длинные духовые трубки, метающие отравленные стрелы – короткие, пропитанные ядом кобры палочки наподобие зубочисток. Довольно грозное оружие в руках искусного воина, который может стрелять из этой трубки очень метко более чем на сотню метров.

Две противостоящие силы с изрядной долей любопытства изучали друг друга.

– Не поддать ли им жару, капитан? – нервно спросил Стив Чейз.

– Не вижу в этом смысла, – ответил Сюркуф. – Насколько мне известно, даяки по своей натуре неагрессивны.

– Тогда чего они пялятся?

– По всей видимости, им от нас что-то нужно. Проверим, – Робер поискал глазами канонира, который знал малайский язык, и, найдя, позвал с собой: – Пошли, Андре.

Капитан отдал свое ружье ближайшему матросу и вошел в реку, за ним шагнул канонир.

От шеренги даяков тут же отделился человек. Он потряс копьем в воздухе и громко крикнул:

– Ата туаку? – и воткнул его в землю.

– Это хороший знак, – пояснил Андре. – Интересуется, кто мой господин. Это…

– Я понял, – перебил Сюркуф и, подняв руку, добавил: – Скажи, что я вождь этих людей. Что мы идем в деревню, чтобы встретиться с их вождем. Почему они не дают нам пройти?

Канонир перевел, с трудом подбирая слова.

– Мы пришли встретить вас, – последовал ответ.

– Откуда вы узнали, что мы придем?

– Вождь знает. Он желает говорить с вами. Я сын вождя. Он послал меня охранять вас.

– Охранять? От чего?

– Шаман хочет вашей смерти. Воины храма могут напасть на вас.

– Это им дорого обойдется.

– Нет, у них слишком мало сил, чтобы напасть открыто. Они предпочитают засаду.

– А с вами, значит, они нападать не будут?

– Нет, я сын вождя! Они не посмеют.

– Хочу предупредить сразу: мы пришли за девушкой.

– Вождь знает, – ответил даяк, гордо подняв голову.

Путь пролегал вдоль реки вверх по течению. Отряд аборигенов разделился поровну. Одна половина шла во главе со своим предводителем, другая замыкала колонну. Шли быстро. Примерно через полчаса достигли высокого берега. Здесь в окружении деревьев за частоколом из бамбуковых кольев расположилась деревня даяков. Их жилища представляли собой длинные хижины на сваях. Сами строения, как потом выяснилось, покоились на помостах, на которых под навесами пылали очаги. Около очагов хлопотали женщины. Мужчины или сидели в сторонке, или группами стояли возле помостов.

[1]Саронг – представляет собой полосу цветной хлопчатобумажной ткани, которая обертывается вокруг пояса (или середины груди – у женщин) и прикрывает нижнюю часть тела до щиколоток, наподобие длинной юбки.

Глава 6. Сделка

Деревня походила на растревоженный улей. Около центрального строения толпились воины с красными повязками на голове. Они потрясали копьями, подбадривая себя воинственными криками.

– Что происходит? – спросил Сюркуф у сына вождя.

– Не знаю. Когда уходил, спокойно было. Давайте лучше поспешим.

Воины расступились, завидев отряд. Они настороженно смотрели на чужаков, но агрессивности не проявляли.

Сын вождя велел капитану и его спутникам подождать, а сам ловко вскарабкался по наклонному бревну с зарубками, заменяющему лестницу. Спустя некоторое время он появился вновь на краю помоста:

– Вождь ждет вас.

– Нас трое, – Сюркуф указал на себя, Воронцова и переводчика-канонира.

– Вождь знает, заходите.

Робер и его товарищи поднялись по лазу. Стены просторного помещения, куда они попали, были украшены плетением из бамбука. На циновках сидели обнаженные по пояс даяки. Грудь и плечи их были расписаны татуировками, на шеях висели амулеты с бахромой, на головах – цветные шапочки. У одного из аборигенов головной убор украшали павлиньи перья. Это и был вождь.

Он жестом пригласил Сюркуфа и его товарищей расположиться напротив.

– Вы пришли за девушкой? – без предварительных церемоний начал даяк. – Должен огорчить – ее похитили.

– Кто это сделал?

– Люди из рода шамана. Они убили воинов, охраняющих ботанг, и увели девушку.

– Куда?

– В храм.

– Для чего?

– Шаман хочет провести древний обряд. Он жаждет занять место вождя. Рассчитывает, что кровь жертвы задобрит духов нижнего мира и они помогут ему.

– Тогда почему вы сидите здесь?! – Сюркуф вскочил на ноги, за ним последовали Воронцов и канонир. – Девушку надо спасать!

Вождь поднял руку:

– Не торопись! – и взглянул на сидящего рядом аборигена. – Это мой брат. Он смотрел в черное зеркало. Послушай его.

Даяк с высоким лбом, на котором была выколота татуировка со сплетенными в круг змеями, степенно кивнул:

– Ходить в храм сейчас нельзя. Если не послушаешь, девушка может погибнуть.

– Когда можно будет?

– Позже. Когда боги укажут. Я скажу.

Сказав это, абориген закрыл глаза и погрузился в раздумье.

Вождь указал на циновку:

– Садись. Ждать будем, кушать будем.

Действительно, не успели капитан и его спутники устроиться, как вошли три женщины. Длинные цветастые саронги скрывали их гибкие тела, оставляя обнаженной грудь. Они принесли глиняные миски, наполненные рисом с жареной курицей.

За едой никакие разговоры не велись.

Когда посуду убрали, вождь произнес:

– Шаман потревожил покой духов нижнего мира. Это может иметь тяжелые последствия для нашего племени. Духи приведут врагов на нашу землю, и мы должны будем ее защищать. Чтобы выстоять, мы должны быть сильнее. Я покажу тебе камни, которые нашли в горах, и золото, и ты скажешь, на сколько ружей, пороха и свинца этого хватит.

Сюркуф задумался:

– Твое предложение заманчивое, но прежде я должен увидеть.

Абориген сделал знак, и в помещение внесли три глиняные чаши. Одна была наполнена крупными необработанными алмазами, в других матово поблескивал золотой песок.

Сюркуф повертел в пальцах алмаз, равнодушно взял рукой золотой песок и высыпал его тонкой струйкой обратно в чашу.

Вождь внимательно следил за его действиями.

– Два десятка ружей, – медленно проговорил Робер, глядя даяку в глаза. – К ним – порох и свинец.

– Это больше, чем мы рассчитывали, – ответил тот. – Когда девушка будет свободна, мы придем в залив, где стоит твой корабль.

– Договорились! – ответил капитан.

– Если так, – вождь поднялся, – вам пора!

Брат вождя открыл глаза и степенно кивнул.

– Мой сын покажет дорогу к храму, – добавил вождь.

Молодой абориген в сопровождении десятка вооруженных соплеменников повел отряд Сюркуфа в глубь зарослей. Шли по хорошо утоптанной тропе, после очередного поворота сын вождя поднял руку, все остановились.

– Дальше идти не будем. Брат вождя велел отвести вас к тайному проходу. Нам туда, – сказал он, указывая на густой кустарник.

– Веди, – сказал Робер.

Даяк раздвинул листву. Капитан жестом велел Воронцову следовать за ним. Убедившись, что весь отряд благополучно исчез в подлеске, замкнул цепочку и сразу же попал в иной мир. Здесь было сумрачно и сыро, пахло прелой растительностью, которая в избытке стелилась под ногами.

Сын вождя скользил между стволами деревьев и лианами, стараясь производить как можно меньше шума. Время от времени он останавливался, давая возможность отставшим нагнать своих товарищей.

Во время такой остановки Семен спросил его:

– Ты говорил «брат вождя»? Разве он тебе не дядя?

– Нет, – мотнул головой даяк. – Он не одной крови.

– Кто же тогда?

Молодой даяк попытался что-то объяснить канониру, но тот лишь пожал плечами:

– Не понимаю…

– Ладно! – махнул рукой Воронцов. – Не в этом суть. Ты лучше спроси у него, почему вождь не пошлет своих воинов наказать шамана и его родственников.

– Нам нельзя, – ответил юноша, внимательно выслушав переводчика. – Табу. Ни один даяк не переступит порог храма даже под страхом смерти. Это можно только шаману и служителям храма.

– Табу наложил шаман? – поинтересовался Воронцов.

– Нет, боги.

– Тогда и нам нельзя…

– Вам можно, – уверенно произнес сын вождя. – Ваши боги вам этого не запрещают.

– Ты откуда это знаешь?

– Брат вождя сказал.

– Что он еще сказал?

Молодой даяк, ничего не ответив, продолжил движение. Вскоре он остановился:

– Храм.

Действительно, за зарослями бамбука проглядывали темно-серые развалины. Среди нагромождения камня возвышалась уцелевшая стена, сложенная из массивных гранитных блоков, к ней и направился отряд. Раздвинув листья папоротника, сын вождя указал Воронцову на скрытую от посторонних глаз пустую нишу с каменным барельефом сидящего Будды.

– Здесь, – сказал молодой даяк и протянул подошедшему Сюркуфу свиток. – Брат вождя велел передать это.

На желтоватом материале, отдаленно напоминающем бумагу, был нанесен план круглого помещения и идущих к нему с четырех сторон коридоров, своим переплетением напоминающих лабиринт. Один из проходов начинался от изображения сидящего Будды.

– Не наш ли это Будда? – спросил Воронцов, указав на нишу.

– Вполне может быть, – ответил Сюркуф, продолжая изучать план.

– Раз так, то тут должен быть вход.

– Если ты в этом уверен, попробуем отыскать.

Они вошли в нишу, ощупали каждый выступ, но никакой тайной пружины, позволяющей открыть вход, не нашли.

– Что-то тут не так, – произнес Воронцов и взглянул на сына вождя: – Ты знаешь, как открыть?

– Нет. Брат вождя не говорил. На бумаге указано. Читать священные тексты не могу.

– Кто может? – спросил капитан.

– Шаман может.

– Ты так ничего не добьешься, – сказал Воронцов. – Разверни карту. Там я под изображением Будды видел какие-то иероглифы. Ну-ка, начертание какое-то странное. Зажгите факел!

Воронцов присел на корточки перед барельефом и потер ладонью его основание:

– Давай сюда.

Сюркуф поднес факел. Желтый свет пламени осветил высеченные на поверхности камня иероглифы.

– Вот они.

– Вижу. Что дальше?

– Сравним их с теми, что на плане, – Воронцов надавил на один из иероглифов – камень под ним поддался и отодвинулся вглубь.

Раздался неясный скрежет – образовавшееся углубление снова закрылось. На этот раз другим иероглифом.

– Ты видел?! – Воронцов посмотрел на капитана. – Думаю, иероглифы требуется расположить так, как они начертаны на плане.

– Ты прав. Тебе помочь?

– Справлюсь сам.

Минут через пять последний иероглиф занял свое место, но стена с барельефом осталась неподвижной. Подождав с минуту, Семен поднял взгляд на Робера.

– Может быть, ее подтолкнуть надо? – пожал плечами Сюркуф и поспешил выполнить сказанное.

К его удивлению, стена в нише легко поддалась и совершенно беззвучно повернулась. Из проема пахнуло сыростью. В свете дня были видны ступени, ведущие вниз.

– Ну что, ты готов?

– Погоди, – капитан вернулся к ожидающим его распоряжений матросам: – С нами пойдут два человека. Остальным ждать здесь.

Колеблющееся пламя факела тускло освещало путь. На стенах дрожали причудливые тени, ступени опускались все ниже и ниже. Казалось, им не будет конца. Неожиданно свет факела выхватил из мрака площадку. Спуск закончился. Воронцов оглянулся – далеко вверху белым пятном маячил проем. От площадки вбок и прямо уходили в бесконечность два коридора.

– Куда пойдем? – задал вопрос Семен.

Сюркуф развернул карту. На ней проходы, петляя, в конце концов собирались в одной точке, чтобы вновь разбежаться, но уже по четырем направлениям.

– По-моему, все равно куда идти.

– Не спеши, – Воронцов склонился над свитком. – Я не такой уж знаток лабиринтов, но обрати внимание на эти знаки. Они о чем-то предупреждают. Может, о ловушках? Я слышал, что древние постройки ими изобилуют.

– Кабы знать!

– Разберемся на месте.

– Тогда предлагаю левый проход. Хотя путь и длиннее, но здесь, если верить плану, всего лишь один иероглиф.

– Не возражаю.

Небольшой отряд, возглавляемый капитаном, направился в боковой коридор. Миновав все повороты, вскоре они вышли к квадратной комнате, стены и пол которой покрывало переплетение геометрических фигур. Здесь проход как бы обрывался и продолжался на другой стороне помещения. Соединяла края разрыва узорная дорожка, окаймленная широкими парными линиями. Дорожка призывно поблескивала в слабом свете факела.

– Стоять! – приказал Воронцов, почувствовав опасность. – Лучше глянем, что у нас на плане.

На изображении комнаты был нарисован стоящий на одной ноге Будда.

– И что это значит? – перевел взгляд на Воронцова Робер.

– Фигурка стоит на двойной линии. Значит, по ней нам и идти.

– Ты в этом уверен?

– А что, у нас есть другой выбор?

Сюркуф поискал глазами что-то на потолке, глубоко вздохнул и решительно ступил на кайму дорожки. Он поставил сначала ногу на двойную линию, убедился в надежности опоры и перенес на нее тяжесть тела. Ничего не произошло.

Капитан быстро пересек комнату и, повернувшись к товарищам, махнул рукой:

– По одному давай!

Глава 7. Беатрис

Коридор неожиданно закончился. Свет факела выхватил из темноты глухую стену, покрытую вырезанными на камне фигурками Будд. Путники осмотрели их – изображения заполняли всю стену, нигде не повторяясь.

Сюркуф развернул свиток:

– Думаю, мы у цели. За стеной святилище. Только ума не приложу, как мы туда попадем.

– Эх, бочонок бы пороха сюда, – мечтательно вздохнул канонир.

– У тебя на все одно средство, – усмехнулся Робер и похлопал товарища по плечу. – Что на это скажет месье Семен?

– Судя по рисунку, – ответил Воронцов, разглядывая план, – нам нужны Будда, сидящий в позе лотоса, и Будда со сложенными в приветствии ладонями. Чем скорей отыщем их, тем быстрей откроем проход.

После недолгих поисков требуемые изображения были найдены. Семен по очереди надавил на них. Плитки с начертаниями мягко вошли в глубь преграды, раздался едва слышный щелчок, и стена пришла в движение, бесшумно уйдя под пол. Перед взорами путешественников предстало небольшое помещение, отгороженное от ярко освещенного святилища каменной решеткой. Свет шел от круглых фонарей, которые держали во рту каменные змеи, обвивавшие колонны. В воздухе стоял сладкий запах курений.

В центре святилища возвышался алтарь – круглая плита на массивном основании. Вокруг алтаря застыли истуканами четверо полуобнаженных даяков в саронгах со сложенными на груди руками. Их лица и торс были разрисованы охрой.

Через распахнутые входные ворота в обрамлении прямых пилястров и карниза на противоположной стороне святилища угадывался плохо освещенный коридор.

– Успели! – облегченно вздохнул Воронцов.

Сюркуф обвел взглядом товарищей:

– Дальнейший план таков: действуем по обстановке. Мы с Семеном освобождаем девушку. Вы, – обратился он к матросам, – прикрываете нас. Особое внимание на ворота!

Потянулись томительные минуты ожидания. Наконец, из глубины коридора послышались шаги, и в святилище появился даяк в красном саронге. Его тело было в татуировках, за плечами наподобие крыльев ангела смерти колыхались черные страусиные перья, на лице маска. За ним вели девушку в белом балахоне. Точеное лицо выражало крайнюю усталость, но страха в больших карих глазах не было.

Девушку подвели к алтарю и грубо бросили на каменную поверхность. Четверо помощников шамана схватили ее за руки и ноги. Разведя их в стороны, крепко привязали кожаными шнурами к торцам плиты. Два других помощника закрыли ворота.

– Пора? – бросил взгляд на друга Воронцов.

– Рано, – процедил тот. – Пусть себя проявят.

Даяки встали вокруг алтаря. Шаман возвел руки к потолку и что-то зашептал, его шепот подхватили остальные. Судя по ритму, это было заклинание. Аборигены произносили его нараспев, постепенно увеличивая силу голоса. При этом они слегка раскачивались, поднимая в стороны руки. Наконец их ладони соприкоснулись, сплелись, голоса усилились. Казалось, даже воздух начал резонировать в такт напева. Резко всколыхнулось пламя в светильниках, огненные тени промелькнули по стенам.

Неожиданно шаман замолчал, разорвал круг, вознеся ладони к потолку. Его последователи повторили это движение. Сразу же установилась тишина, только было слышно, как утробно продолжается ритм, заданный даяками.

– Откуда звук? – повертел головой один из матросов. – Такое впечатление, что сам воздух гудит.

Никто ему не ответил. Глаза товарищей были устремлены на аборигенов, и не напрасно. В руке стоящего рядом с шаманом даяка зловеще блеснуло лезвие ножа.

– Пора! – крикнул Сюркуф и первым выскочил из укрытия.

Выстрелом из пистолета он сразил аборигена с ножом. Резкий звук всколыхнул пламя в светильниках, брошенная ими багровая тень искривила злобой бесстрастную маску шамана. Ускоренным движением он выхватил висевший на поясе топорик. Воронцов разрядил свой пистолет.

Пуля попала шаману в лоб. Он грузно осел на пол. Остальные аборигены застыли в самых различных позах, когда их застали выстрелы. Потрясение помощников шамана было так велико, что воля их покинула, и им ничего не оставалось, как пассивно наблюдать за происходящим.

Сюркуф одним прыжком преодолел расстояние до алтаря и, выхватив нож, рассек ближайшее крепление, удерживавшее руку девушки. Потом, не теряя из виду остолбеневших даяков, перерезал и другое крепление.

Наконец боги соизволили даровать помощникам шамана свободу, и они с воплями гурьбой бросились к воротам. Достигнув закрытых створок, прижались к ним и взглядами затравленных зверей уставились на противников.

Один из даяков достал из саронга духовую трубку. Воронцов направил на него дуло пистолета, свободной рукой обнажил шпагу и постучал концом лезвия по полу. Даяк понял, чего от него хотят, и бросил трубку к ногам Семена. Тот носком ботинка отшвырнул ее подальше, за алтарь.

Ворота начали открываться. По всей видимости, привлеченные шумом и воплями охранники решились взглянуть, что происходит в святая святых подземной части храма.

– Ворота! – крикнул Воронцов, привлекая внимание прятавшихся за решеткой матросов.

Створки ворот медленно отворились. Когда в проеме возникли фигуры двух охранников, в их сторону грянул залп ружей. Один абориген упал, сраженный свинцом, а другой, не став дожидаться повторной стрельбы, прытко скрылся обратно в коридоре. За ним последовали и помощники шамана, их никто не преследовал.

Робер помог Семену запереть на засов ворота и вернулся к девушке. Та уже сидела на плите, пытаясь развязать последний узел, удерживающий ее ногу. Сюркуф взмахом ножа решил проблему.

– Спасибо, – его слуха коснулся приятный голос. – Вы Робер Сюркуф?

– Совершенно верно, а это мой наниматель Семен Воронцов. Не к вам ли он спешил? И чем вы так его покорили, мадмуазель?

– Это долгий разговор, – устало проговорила девушка. – Меня мучает только один вопрос: почему вы не спешили меня вызволить?

– Мы? – Сюркуф переглянулся с подошедшим Семеном.

– Ждали подходящего случая, – ответил Воронцов. – И вообще, откуда вы могли знать?

– Почувствовала, как только вошла сюда. Вы прятались вон там, за каменной решеткой.

– Видите ли, мадмуазель, – капитан почесал переносицу, – Робер Сюркуф как-то не привык стрелять в безоружных людей.

Беатрис одарила его улыбкой.

– Раз недоразумение разрешилось, – продолжил Сюркуф, – давайте отсюда выбираться. Не нравится мне это место…

В деревне царило всеобщее оживление. Весть о смерти шамана уже достигла поселения даяков, и жители готовились отпраздновать это событие. В очагах ярко пылал огонь, из котлов поднимался пар. Легкий ветерок разносил по округе запахи кушаний.

На площади у центрального строения группа жителей возводила кострище из бревен. Вождь стоял в отдалении, скрестив на груди руки, и следил за работой. Увидев возвращающегося Сюркуфа, пошел навстречу. Аборигены отложили работу и дружно двинулись за ним.

– О, наш брат! – воскликнул вождь. – Отныне наш дом – твой дом.

– Благодарю, – Робер прижал руку к груди.

– Вы останетесь на наш праздник?

Сюркуф посмотрел на небо. Солнце клонилось к закату. Пройдет совсем немного времени, и на джунгли опустится непроглядная темень. Бесспорно, лучше это время суток провести в безопасном месте, да и Беатрис нуждается в отдыхе.

«Но с другой стороны, – подумал Робер, – оставаться с аборигенами – подвергать себя двойной опасности. Я недостаточно хорошо их знаю, чтобы доверять. Их желание купить оружие вполне понятно, но остается соблазн заполучить его практически даром».

– Вы идти сможете? – обратился он к девушке.

– Да.

– Благодарю, – ответил капитан вождю, – но как-нибудь в другой раз. Нам нужно спешить. Завтра с утра жду вас в устье большой реки.

Еще засветло путники достигли оставленных на берегу шлюпок, но не успели отчалить, как реку и окружающие джунгли поглотила ночь. Зажгли факелы и, освещая ими путь, двинулись вниз по течению. Темная вода струилась по бортам, над головой сияла россыпь звезд. От берегов доносились неясные шорохи, прерываемые криками ночных птиц.

Беатрис, утомленная переходом, склонила голову на плечо Сюркуфа и заснула. Он чувствовал тепло ее тела, касание волос на своей щеке, вдыхал их аромат и боялся пошевелиться. Не избалованному вниманием женщин, ему была приятна эта близость, от которой щемило и наполнялось грустью сердце.

Едва в сторону моря подул легкий бриз, поставили паруса. Шлюпки заскользили по водной глади реки быстрее. Через некоторое время впереди показались сигнальные огни брига.

Глава 8. Начало пути

Вернувшихся на бриг встретили радостными возгласами. Флер обняла племянницу и увела ее в каюту. Вскоре матросы принесли туда два ведра горячей воды, чтобы девушка могла помыться после дороги. Ужинать Беатрис отказалась, сославшись на усталость.

За едой в кают-компании Робер и Семен рассказали супругам о своих приключениях.

– Половину вырученного за ружья я отдаю на восстановление колонии, – сказал Сюркуф. – Ружья были собственностью Шутера, и будет только справедливо, если его имущество послужит компенсацией за разбой. Остальное будет поделено между членами экипажа, участвовавшими в спасении Беатрис.

После ужина Сюркуф отправил боцмана на шлюп. Он передал лейтенанту Морису, чтобы подготовили к утру два десятка ружей, порох и свинец. Все это снаряжение необходимо доставить утром на пляж.

Матросы на шлюпке ждали аборигенов у песчаной отмели в условленное время. Они расстелили на берегу брезент и разложили на нем оружие. Рядом поставили бочонок с порохом и ящик со свинцом.

Даяки появились, когда на бриге пробили вторые склянки. Аборигены крутили ружья, разглядывая со всех сторон. От удовольствия они смеялись, щелкали языками и наводили стволы друг на друга. Наигравшись, успокоились. Затем с серьезным видом выслушали краткое наставление лейтенанта Мориса по обращению с оружием. Он показал, как заряжать ружья, целиться, и продемонстрировал сказанное, пару раз выстрелив в ближайшее дерево. После этого к удовольствию каждой из сторон состоялся обмен.

На прощание вождь сказал:

– Если капитан еще захочет продать даякам ружья, пусть только даст знать. Даяки снова соберут для него камни и желтый песок.

На этом и расстались.

Подойдя к лодкам, Сюркуф взглянул на шлюп и обратился к Морису:

– Тебе предстоит прогуляться до Порт-Луи. Вот письмо, передашь его губернатору. Здесь я описал все похождения Шутера. Пусть сам решает, что с ним делать. Заодно проследи, чтобы не тянули с оценкой приза. Загляни в док, узнай, как там дела с ремонтом «Кларисс».

Лейтенант спрятал конверт в карман и, попрощавшись с капитаном, отбыл на «Орел». Вскоре на шлюпе подняли паруса, и он взял курс на Бали.

Бриг тоже не стал задерживаться. Поставив грота-триксель, кливера и стаксели, «Сокол» проследовал вдоль берега.

Сюркуф распорядился накрыть завтрак на юте. Отсюда открывался изумительный вид на остров. Темно-зеленые джунгли, окаймленные песочными пляжами, подступали прямо к воде, а над ними в сизой дымке прозрачного воздуха высились горы. Эта красота согревала душу капитана своим первозданным очарованием.

У гакаборта поставили стол и трехногие табуреты. Вскоре появились пассажиры – Воронцов и супруги Жербер. Не хватало только Беатрис, но вот появилась и она. На девушке было светло-лиловом платье, ее глаза лучились.

– Не опоздала? – весело произнесла она.

– Разве что самую малость, – ответил Воронцов, отметив про себя, как похорошела бывшая пленница.

– Вот и замечательно! – Беатрис улыбнулась всем присутствующим и села на свободное место напротив Робера.

Девушка взяла огурец.

– Не подадите ли мне солонку? – спросила она капитана.

Тот поспешил выполнить ее просьбу. Пальцы девушки и Сюркуфа соприкоснулись, рука Робера невольно вздрогнула, ощутив словно удар электрическим током. Капитан внимательнее, чем хотел бы, всмотрелся в прекрасное лицо Беатрис. Легкая растерянность читалась в ее глазах. Произошедшее также явилось для нее полной неожиданностью.

– Извините! – опустила ресницы Беатрис. – Это от платья. С шелком, знаете ли, всегда такие проблемы…

– Конечно, – ответил Сюркуф, заметив, что все еще продолжает удерживать руку девушки. – А где солонка?

– Да она у вас…

– Действительно, – улыбнулся Робер.

Кофе был отменным – горячим и ароматным. Сюркуф допил его и поднялся из-за стола:

– Приятного аппетита, господа! Приношу свои извинения, но нужно продолжать нести службу. Сегодня пятница – значит, настало время капитанской уборки.

– Вы сказали – капитанской? – подняла глаза Беатрис.

В ее взгляде читалось непонимание.

– Не хотите ли сказать, что будете весь корабль убирать сами?

– Нет, конечно, – доброжелательно усмехнулся Робер. – Уборка называется капитанской, потому что капитан должен собственноручно проверить каждый закуток на предмет чистоты и порядка. В это время на судне наводится полный марафет. Начищаются до блеска все дельные вещи, укладывается в ровные бухты трос. Чистота должна радовать глаз.

Сюркуф сошел на палубу. Там уже стоял Джерод и раздавал указания помощникам. Те, вняв распоряжениям боцмана, направили свои команды по разным уголкам брига.

Наиболее заметная деятельность развернулась на не прогретой еще солнечными лучами палубе. Обнаженные по пояс матросы засучили до колен парусиновые штаны, взяли в руки скребки, камни, ведра, голики[1]и швабры. Мгновение – и все это дружно пошло в ход. Забортная вода потекла рекой.

Пока одна группа занималась палубой, другая не менее усердно мыла борта и люки с мылом, окатывая их водой. Все это делалось с охотой, без боцманского окрика.

Сюркуф проверил кубрик, камбуз, трюм, заглянул в отсек, где хранился якорный трос, не поленился добраться до ахтерпика – последнего отсека в корме. Оставшись довольным наведенным порядком, он дал команду экипажу отдыхать.

Свободные от вахты матросы натянули на баке тент и устроились под ним травить байки. Сюркуф пригласил своих гостей прогуляться по палубе.

По стечению обстоятельств компанию ему согласилась составить только Беатрис. Семен был погружен в чтение какой-то книги, найденной им в библиотеке капитана. Супруги Жербер, устроившись поудобней в креслах на юте, с наслаждением любовались островом, мимо которого проплывали.

– Похоже, мы с вами остались одни, – подытожил Сюркуф. – Не желаете ли познакомиться с кораблем?

– Почему бы и нет? – весело ответила девушка, окинув палубу взглядом. – С чего начнем? Я большую часть своей жизни провела у моря. Моим любимым занятием было наблюдать за постройкой судов на верфи отца. Я могу отличить барк от фрегата, бриг от бригантины, но совершенно не разбираюсь в названиях мачт и парусов. Для меня это тайна за семью печатями.

– Это не проблема! – воскликнул Сюркуф и решительно увлек Беатрис за собой. – Пойдемте на нос!

Они прошли наветренным бортом на бак. Встречавшиеся по пути матросы уступали дорогу, переходя на другую сторону.

– Где же находится верфь вашего отца? – поинтересовался капитан, когда они достигли носовой части брига.

– В местечке Сен-Мало.

– Что вы говорите?! Представьте, я тоже оттуда родом!

Девушка посмотрела на восторженное лицо Сюркуфа и улыбнулась:

– А еще говорят, что Земля большая!

– Действительно, деревня с парой луж! – неожиданно смутившись, проговорил капитан и, чтобы скрыть свою растерянность, указал на нос корабля:

– Видите наклоненное бревно? Это бушприт. К нему сверху подвязан утлегарь. К этому сооружению крепятся штаги – тросы, которые удерживают мачты в продольном направлении. Этот самый толстый трос – фор-штаг, дальше идут тросы меньшего диаметра: фор-стень-штаг, фор-брам-стень-штаг и тор-штаг. Тор означает верх.

– Почему так много тросов? Остальные нужны, чтобы нести паруса?

– И для этого тоже. Паруса, устанавливаемые на штагах, именуют стакселями. Само их название указывает на это. Ведь стак – видоизмененное слово "штаг". Значит, стаксель – штаговый парус, парус на штаге.

– Здорово! – глаза Беатрис задорно блеснули.

– Поднимите глаза, мадмуазель, – продолжил Сюркуф, не оставив без внимания понравившуюся ему реакцию девушки, – над нами как раз установлен фор-стень-стаксель, далее от него кливер. Заметьте, что для постановки кливера и его более переднего собрата бом-кливера используется специальный трос, называемый леером. Эти стакселя и кливера относятся к классу косых парусов в противоположность устанавливаемым на реях мачт прямым.

Беатрис посмотрела на туго натянутое полотнище над головой:

– Как их поднимают?

Капитан подошел к фок-мачте и коснулся рукой свисающего с битеньги аккуратно сбухтованного конца:

– Эта снасть называется фалом. Им как раз и поднимают парус. Конкретно этим фалом – фор-стень-стакселем, что у вас над головой, мадмуазель. После этого парус при помощи другого троса, шкота, устанавливают.

Беатрис прислушалась к окружающим ее звукам. Кроме неравномерного шума воды, с силой разрезаемой форштевнем, в воздухе стоял едва ощутимый монотонный гул.

– Что это постоянно звучит на одной ноте? – недоуменно покрутила она головой. – Напоминает пение цикад.

– Это поет такелаж, – улыбнулся Сюркуф, ловя себя на мысли, что ему трудно отвести взгляд от девушки.

– В самом деле? Капитан, ну что вы молчите?!

Сюркуф неожиданно вздрогнул:

– О чем мы говорили? Тросы так туго натянуты, что для ветра они представляют собой струны, на которых он охотно играет. По этому звуку можно даже определить, какой силы дует ветер.

– Интересно. Я этот звук и раньше слышала, но не придавала значения. Теперь буду знать. Капитан, а как называются те два паруса между мачтами?

– Это грот-стень-стаксель и грот-брам-стень-стаксель.

– Удивительно! Как вы не путаетесь в названиях?

– Тут все просто. Чтобы не путаться, нужно знать корабельную систему координат… Почему я вас раньше не встречал в Сен-Мало?

– Наверно, потому, капитан, – звонко рассмеялась Беатрис, – что вы все время были в плавании!

Сюркуф к своему стыду вдруг почувствовал, что краснеет, но девушка, как показалось Роберу, не заметила его оплошности. Она как раз в это время была увлечена пролетающей мимо чайкой и отвернулась к ней, махнув ей вслед рукой. Повернувшись снова к капитану, она оперлась спиной о планширь и бросила с насмешливым видом:

– Красивая птица, вы не находите? – убрав с лица прядь волос, добавила: – Так что у нас с парусами?

Капитан принял наконец невозмутимый вид и ответил:

– Названия парусов включают в себя названия мачт, на которых они установлены.

– Ну, как называются мачты, я, предположим, знаю: фок, грот и бизань. Поскольку на вашем бриге их только две, то та, что перед нами, – фок. Стало быть, та, что ближе к корме, – грот, верно?

Сюркуф кивнул.

– Но это не объясняет мне, почему к названию стакселя вы добавляете еще – стень или более загадочное – бом-стень.

– Все дело в том, мадмуазель, что ни одна мачта на корабле не является единым целым. Она состоит из нескольких, так сказать, мачт. Вернее, сама мачта одна, а остальные наращенные на нее деревья – это стеньги. И каждая стеньга имеет свое название. Посмотрите на фок. Мачта, фок, – это то, что идет от палубы до марса, той площадки на топе. Дальше в нее, словно штык в ружье, вставлена стеньга. Заканчивается она тоже площадкой – селингом. Еще выше поднимается брам-стеньга и наконец – бом-брам-стеньга. Также и реи, закрепленные на этих мачтах, носят соответствующие наименования, кроме той, что установлена на стеньге. Ее именуют – марса-рей, а паруса на ней – марселями.

– Я поняла! – радостно воскликнула Беатрис и наградила Сюркуфа ангельской улыбкой. – Тот парус, что уложен на второй рее, называется фок-марселем, так?!

– Так! – продемонстрировал свою белоснежную улыбку Робер. – Только небольшое уточнение: применительно к этому и выше парусам нужно говорить – фор. Фор-марсель, фор-брамсель, фор-бом-брамсель.

– Как все запутано! – шутливо фыркнула девушка.

– Так уж заведено на флоте, мадмуазель.

– Для чего нужны площадки на мачтах?

– На них размещаются впередсмотрящие. Они обозревают море и сообщают обо всем, что попадет в поле их зрения. На марсе еще можно разместить стрелков во время ближнего боя. А сейчас я попрошу боцмана поставить верхние паруса.

Сюркуф поискал глазами Джерода и, найдя его, крикнул:

– Джерод, пожалуйста, поставьте бом-брамсели!

Раздался свисток дудки, и по выбленкам засверкали босые пятки. Толпа молодых мужчин полезла с наветренного борта вверх по вантам. Матросы добрались до марса и устремились вверх по стень-вантам.

– Теперь, мадмуазель, вы увидите, как по команде марсовые опустят парус.

Раздался зычный голос боцмана, и марсовые, стоящие на пертах бом-брам-рей, отпустили полотнища парусов. Те развернулись во всю ширину и затрепетали на ветру.

– Теперь, – говорил Сюркуф, краем глаза наблюдая за прекрасным лицом Беатрис, с интересом следившей за действиями команды брига, – матросы на палубе станут натягивать шкоты. Сначала они набьют подветренный. Ветер дует в эту сторону, и он быстрее встанет на место. Затем примутся за наветренный шкот.

Беатрис видела, как матросы, разбившись группами, начали тянуть тросы. Наконец углы парусов далеко вверху приблизились к нокам нижних рей, а сами они наполнились ветром, но еще бились словно в испуге с громким хлопаньем.

Снова прозвучала команда, и марсовые начали спуск по вантам на палубу.

Сюркуф комментировал действия экипажа:

– Как только марсовые спустятся, паруса обрасопят, то есть с помощью специальных тросов, называемых брасами, развернут в соответствии с направлением ветра.

Минуту спустя бом-брамсели наполнились и «Сокол», немного накренившись на подветренный борт, устремился к острову Ява. На следующее утро он бросил якорь у французской колонии Люзи. Жители встретили знакомый парусник с ликованием.

– Приходите к нам через полгода, – говорил Луи Жербер, глядя на возводимые колонистами постройки, – когда мы соберем урожай. Устроим празднество в вашу честь!

– Да-да, – улыбнулась Флер, – обязательно приходите, мы вас будем ждать.

– С превеликим удовольствием, – ответил Робер, – но обещать не могу: никогда не знаешь, куда в следующий раз судьба забросит моряка.

– Я понимаю, – вздохнул Жербер, – но знайте, что в Люзи вы всегда желанный гость, поэтому не прощаюсь, а говорю "до свидания".

Беатрис с легкой печалью наблюдала, как дядя с тетей устраивались в лодке. И когда матрос, сидящий на корме, взял в руки весло, чтобы оттолкнуться от борта брига, девушка вдруг встрепенулась и крикнула:

– Погодите! Мне нужно кое-что забрать, – пояснила она Сюркуфу и по-матросски ловко спустилась по штормтрапу, чем вызвала восхищенные взгляды не только членов команды «Сокола», но и капитана.

Очутившись на берегу, Беатрис, здороваясь и бегло отвечая на расспросы колонистов, направилась к бывшему жилищу священника. Выгоревшая до основания хижина представляла собой жалкое зрелище. Обугленные остатки кровли заполняли свободное пространство. Черными карандашами высились над пепелищем деревянные опоры, некогда составлявшие основу стен. И только у северной стороны жилища виднелась чудом уцелевшая часть стены. К ней и направилась девушка.

Осторожно, стараясь не испачкаться сажей, она разгребла головешки и, приподняв половицу, достала жестяную шкатулку. Не сходя с места, открыла ее. В ней находились всевозможные женские украшения. Беатрис выбрала серебряный перстень с темным полупрозрачным камнем, надела его на средний палец левой руки, а затем вернулась к шлюпке.

– Вот и я! – произнесла она, оказавшись на палубе брига.

– Вы за шкатулкой возвращались? – спросил Робер.

– Конечно! Как же девушке без украшений?!

– Вы и без украшений прекрасны, особенно когда перепачканы сажей.

– Вы невыносимы, капитан! – заявила Беатрис и ушла в каюту приводить себя в порядок.

– Ставить кливера! – крикнул Сюркуф, ощущая в себе непривычный прилив сил.

По команде заскрипели тали на баке – матросы налегли на шкоты, вытягивая паруса, которые тут же заполоскали, но прошло совсем немного времени, и они наполнились ветром. Бриг медленно набирал ход.

– Марсовым приготовиться!

Матросы взобрались на борт и встали у вант.

– Марсовые на салинги! Приготовиться к подъему фор-бом-брамселя и грот-бом-брамселя! – раздавался голос капитана.

Матросские пятки замелькали по выбленкам.

– Робер, – Воронцов тронул за плечо стоявшего рядом Сюркуфа, – какой у нас курс?

– Что? – не понял тот вопроса, поглощенный работой. – Какой курс? Черт! А ты прав. Где Беатрис?

– Насколько я помню, пошла переодеваться.

– Тогда пригласи ее в кают-компанию. Я буду там, как только поставим паруса…

Сюркуф вскоре появился в кают-компании, где его уже ожидали Беатрис и Семен.

– Куда прикажете проложить маршрут? – шутливо спросил капитан у девушки.

– У вас карта Явы есть?

– Обижаете, мадмуазель!

Сюркуф развернул на столе карту. Беатрис окинула ее взглядом:

– Вот конечная точка нашего странствия. Вы сами решайте, как туда лучше добраться, – и указала пальцем на центральную часть острова: – Вот сюда!

– Джокьякарта?! – Робер в задумчивости поднял глаза на девушку. – Мадмуазель, «Сокол», конечно, славный корабль, но летать по воздуху, увы, не может.

– Этого и не требуется. Достаточно того, что вы приведете бриг в какую-нибудь безопасную гавань. На южном побережье такая гавань есть?

– Почему на южном?

– Оттуда ближе к Джокьякарте.

– С южным побережьем ничего не выйдет, мадмуазель, – сказал Сюркуф. – Там хоть и имеются французские колонии, но оставлять корабль на их попечение я бы не рискнул.

– Англичане? – спросил Воронцов.

– Не только, тут и местных пиратов хватает. Что ни говори, а «Сокол» – лакомый кусочек.

– Постойте, капитан! Уж не собираетесь ли вы покинуть свой замечательный бриг? – приподняла брови Беатрис.

– Я бы выбрал несколько иное выражение, мадмуазель.

– Какое, интересно?

– Не думаю, что вас стоит оставлять без присмотра.

– Даже так?

– Хлопотное это дело, видите ли. А если снова пираты или разбойники? Их в южной части острова полно, да и практически нет дорог. Поэтому предлагаю Кендал – обжитое место, что ни говори.

Воронцов наложил на карту штурманскую линейку:

– До Джокьякарты миль пятьдесят будет.

– На лошадях за день доберемся, – прикинул расстояние Робер. – Кроме того, в Кендале стоянка хорошая, но не это главное. Владеет портом мой старый знакомый. Перед тем как идти на Люзи, я как раз у него гостил.

– Вы тут капитан, – примирительно улыбнулась Беатрис. – Кендал, так Кендал!

[1]Голик – веник.

Глава 9.Дорога к чанди

Ближе к вечеру «Сокол» бросил якорь у небольшого голландского поселения. Прежде чем войти в порт, капитан приказал сменить имя корабля. Теперь его корму украшала привычная для жителей Кендала надпись «Иорис Ханне».

– Какие могут быть разговоры! – воскликнул Андрю, узнав о цели прибытия друзей. – Вы, капитан, совершаете беспримерный поступок, вызволив это милое дитя и взяв на себя труд доставить ее родителям. Какой ужас быть проданной свирепым даякам! Все колонисты острова возносят благодарственные молитвы за то, что вы освободили их от постоянного страха перед этой английской скотиной Шутером. Будем надеяться, что губернатор Маврикия вздернет его на виселице. Что касается лошадей, то, бесспорно, я их дам и за кораблем присмотрю. Когда вы намерены отправиться в путь?

– Думаю, с рассветом, – ответил Сюркуф, спокойно выслушав восторженную тираду голландца.

– Тогда прошу всех на веранду, обед стынет!

На следующий день, едва лучи светила окрасили небосвод, Беатрис, Семен и Робер были уже на ногах. Из кухни доносился запах свежеиспеченных лепешек. На веранде слуга накрывал на стол, а Андрю самолично руководил сервировкой.

После завтрака Сюркуф и Воронцов отправились проверить упряжь. К седлу лошадей были приторочены объемные холщовые сумки, из которых выглядывали рукояти пистолетов. В сумках находился провиант, изрядный запас пороха, пуль и все, что может понадобиться в дороге.

– Приношу свои извинения, мадмуазель, за любопытство, но что даяки хотели сделать с вами? – спросил голландец у Беатрис, когда они остались одни.

– Принести в жертву своим богам, – спокойно ответила та.

– Oh, mein Gott! – с неподдельным ужасом воскликнул Андрю. – И как вам удалось избежать такой участи?

– Когда шаман занес надо мной нож, русский друг нашего капитана первым же выстрелом поразил его! В это время капитан с рыком льва ворвался в толпу даяков, и они в ужасе разбежались. Потом был ночной переход по джунглям…

– О чем это вы? – спросил Робер, появившись на веранде.

– Да так, былое вспоминали, – улыбнулась Беатрис. – Когда отправляемся?

– Прямо сейчас! Советую переодеться. Мы с Семеном ждем у привязи.

– Я скоро!

Действительно, не прошло и десяти минут, как Беатрис предстала перед взорами мужчин, облаченная в брючной дорожный костюм. Ее русые волосы были собраны в пучок.

– Я готова, – произнесла она.

– А вам идет, – сказал Робер, устраиваясь в седле.

– Даже очень! – поддержал друга Воронцов.

Увидев, что Беатрис намеревается сесть на лошадь, он предложил свою помощь.

– Спасибо, но я сама, – произнесла девушка и поставила ногу в стремя.

Одним рывком поднялась на нем, по-мужски перекинула правую ногу и вскочила в седло.

– Кто вас так научил садиться? – спросил Сюркуф, трогая поводья.

– Были учителя, – улыбнулась Беатрис.

– Может, вы еще и стрелять умеете? – поинтересовался Семен.

– Если хотите, могу продемонстрировать, как только отъедем подальше от поселка.

– Не надо, верю на слово, – отозвался Робер. – Если что случится, пистолеты в сумке впереди справа.

– Поняла, капитан!

От виллы отъехали шагом. Вокруг было тихо, мирно. На западе по еще темному небосклону метались зарницы. В воздухе стояла та упоительная свежесть, которая обычно бывает ранним утром до восхода солнца. Пользуясь этим блаженным временем, лошадей пустили в галоп.

Быстро проскочили равнинную часть побережья. Миновав еще не отошедший от сна исламский городок Берготу и примыкающую к нему колонию голландцев Семаранг, повернули на юг.

Дорога шла мимо табачных плантаций, на которых уже с рассвета трудились яванцы, спешащие наломать липкий табачный лист, пока на нем не высохла роса. Завидев всадников, рабочие разгибали спины и смотрели им вслед.

Плантации закончились внезапно, вместе с ними исчезла и дорога, лишь наезженная тропа указывала путь. Равнина постепенно перешла в холмистую долину, справа и слева от нее поднимались вершины вулканов.

– Нам туда! – указала Беатрис на окутанную дымкой гору. – Это Мерапи. У южного подножия находится древний комплекс храмов Прамбанан, который считают индусским, но это не так. Этот комплекс был построен задолго до того, как индуизм пришел на Индийский полуостров.

– Откуда у вас такие познания? – спросил Воронцов.

– Хорошие учителя были, – ответила девушка.

На отдых остановились у реки в тени прибрежной рощи. Напоили лошадей. На траве под пальмами расстелили плед, из сумки достали лепешки, копченое мясо, завернутое в листья тропического дерева, наполнили кружки водой из фляги. Воронцов плеснул туда на всякий случай вина из бутылки.

– Лей-лей, не жалей, – подначивал его Робер.

После привала дорога стала веселей. Отдохнувшие лошади время от времени порывались перейти в галоп, их никто не удерживал. После полудня переправились через речку, оставили позади вулкан Мурбабу и оказались в полосе джунглей, что расположились между вулканами Мерапи и Сламет.

Тропа нырнула под крону леса и запетляла между вековыми деревьями. Всадники вытянулись гуськом. Лошадей, чтобы не переломали ноги о встречающиеся корневища, перевели на шаг. Время от времени заросли расступались, образуя покрытые высокой травой проплешины.

На одной из таких полянок отряд неожиданно был остановлен грозным окриком:

– Стоять!

Впереди словно из-под земли выросли два оборванца и направили стволы ружей на Беатрис.

– Че остолбенели? – раздался хриплый голос сзади. – Слезай, приехали!

Сюркуф оглянулся: на тропинку вышли еще семеро разбойников, одетые кто во что горазд. Их вооружение составляли топоры да сабли. У одного из них, должно быть главаря, в руках был кавалерийский палаш.

– А я оказался прав, – со вздохом произнес Робер, слезая с лошади. – Бандитов здесь действительно кишмя кишит!

– Проредить не мешало бы, – отозвался Семен.

– Ты справа, я – слева, – обозначил диспозицию капитан и крикнул: – На абордаж! Каналья!

Сюркуф выхватил из-за пояса пистолет и разрядил его в бежавшую к нему толпу. Выдернул из-под седла абордажную саблю и шагнул навстречу разбойникам. Следом за первым выстрелом раздался второй – это вступил в схватку Воронцов. Не обращая внимания на потери, бандиты разделились. Трое напали на капитана, двое достались Воронцову.

Ловко орудуя короткой саблей, Робер теснил бандитов к лесу. Воронцов вел бой как на тренировке: укол, отскок. Заметив, что один из противников открылся, молниеносно совершил выпад и проткнул его. Другой предпочел отступить сам. Он в нерешительности замер шагах в десяти от Семена, не зная, как поступить.

Конец его сомнениям положили два выстрела, слившихся в единый звук. Бандиту хорошо было видно, как бросившиеся на помощь подельники с ружьями вдруг споткнулись и упали в траву. Поэтому он принял единственно верное решение – ретироваться и как можно скорее. Этому способствовало и то, что главарь шайки мешком осел на землю с перерезанным горлом после удачного нырка капитана.

Оставшиеся бандиты тоже не стали дожидаться особых приглашений, а достойно отступили в тень джунглей – долго еще было слышно, как потрескивали, постепенно затихая, сухие ветки в чаще.

– Итак, каков расклад? – спросил Робер, считая поверженных противников. – По два на брата. Та-а-ак, а этих красавцев кто порешил? Неужели вы, мадмуазель?!

Беатрис неопределенно пожала плечами.

– Наверно, учителя были хорошие?

– А вы как считаете, капитан? – улыбнулась девушка.

– Я считаю, что с вами не соскучишься, – серьезным голосом произнес Сюркуф. – Сначала Шутер, теперь эти бандиты. Думаю, они здесь поджидали нас. И кому вы так сильно насолили?

– Уже жалеете, что поехали с нами? – попыталась уйти от ответа Беатрис.

– Нет. Но мне хотелось бы знать…

– А вы, Робер, правы, – перебил Семен. – Эти бандиты действительно поджидали нас. Я тут допросил одного раненого. У них в Кендале есть свой человек.

– С этим понятно. Припоминаю, на днях видел у пристани одного из мошенников. Ну, того, что с палашом. Только ума не приложу, каким образом они так быстро получили сообщение?

– Вы забыли, капитан, о голубиной почте, – подсказала девушка.

– Ну да, – пробормотал Робер, взбираясь на лошадь, – голубиная почта.

На всякий случай Сюркуф и Воронцов зарядили пистолеты. Вскоре небольшой отряд вновь петлял между деревьями.

К концу дня джунгли кончились, и взору предстала равнина с редкими перелесками. Вскоре путники увидели величественные постройки храмового комплекса.

– Прамбанан, – сказала Беатрис. – Не правда ли он прекрасен? Вон то самое высокое строение – Лоро Джонгранг, храм, получивший название в честь супруги бога Шивы Дурги. В переводе означает "стройная дева". Ее скульптура установлена в главном святилище.

– Нам туда? – спросил Воронцов.

– Не совсем. Тут в получасе езды есть действующий чанди.

Седина камня говорила о древности храма. Вековые деревья окружали его. В глубине рощицы угадывались деревянные постройки.

Друзья спешились у входа. Из притвора вышел настоятель в оранжевом одеянии, за ним следовали послушники.

Окинув взглядом прибывших, настоятель подошел к Беатрис:

– Слушаю вас.

Девушка сняла с пальца перстень, протянула его настоятелю. Тот жестом остановил ее.

– Никогда не расставайтесь со знаком Благословенного, – с улыбкой произнес он и дал команду послушникам заняться лошадьми.

– Добрались без происшествий? – продолжил он.

– Да, если не считать разбойного нападения.

– Каковы времена – таковы нравы, – покачал головой настоятель и добавил: – Проводник скоро будет. У вас есть время перекусить перед дорогой. Прошу за мной.

Глава 10. Встреча

Уже более часа друзья следовали за проводником в кромешной тьме подземелья. Ни единый звук не нарушал ее, даже шаги беззвучно тонули в мягком ровном грунте прохода, словно это был толстый ковер.

Тусклый свет фонаря в руке проводника шаг за шагом вырывал, словно из небытия, то серое покрытие пола, то ровные стены. Туннель, прямой как стрела, едва заметным уклоном уходил все дальше вниз. Казалось, ему не будет конца.

Путники оказались здесь после лабиринта пещер под развалинами древнего храма. До храма добирались по лесу. В пути встретили негостеприимную стаю обезьян. Эти маленькие лесные демоны щелкали зубами, сверкали хитрыми глазками, верещали и бросались обломками ветвей да охапками листьев.

– Это еще ничего, – улыбнулся проводник, погрозив обидчикам пальцем. – Если бы мы их потревожили утром, когда стая только проснулась, они забросали бы нас калом. Считайте, нам повезло.

– Милые создания, – произнесла Беатрис, убирая с волос застрявшие листья, – ничего не скажешь.

Наконец, владения обезьян закончились. Впереди лежали развалины, заросшие густыми баньянами. Проводник направился к единственному уцелевшему помещению, к которому вели двадцать пять ступеней мраморной лестницы. Куполообразная крыша и колонны подсказывали, что это скорее всего святилище. Внутри был сводчатый проход, он же служил и источником освещения.

Свет, врываясь внутрь святилища, быстро терял силу так, что противоположная стена тонула во мраке. Робер сумел разглядеть искусно выполненную фреску, изображающую деву на льве.

– Дугти, – пояснил проводник. – И храм много веков назад был посвящен ей. В глубокой древности в великом почете была Матерь всего сущего.

Остановившись на рубеже дня и ночи, проводник поднял забытый кем-то в груде мусора фонарь, высек огонь, зажег его. Затем, взяв Беатрис за руку, увлек за собой в темноту, пригласив также Воронцова и Сюркуфа следовать за ними.

На площадке с уходящей вниз лестницей проводник задержался, поджидая друзей, и, продолжая держать Беатрис за руку, начал решительно спускаться. Семен насчитал уже десять поворотов по тридцать ступеней в каждом пролете, как неожиданно лестница закончилась, и дрожащий свет фонаря выхватил из темноты зияющий чернотой зев пещеры. Запах сырости и плесени ударил в ноздри.

– Нам туда? – робко поинтересовалась Беатрис.

– Да, – сухо ответил проводник.

– Там, наверное, змеи есть? – девушка задержала шаг.

Проводник обернулся, но ничего не ответил, только плотнее охватил ее ладонь.

Беатрис чувствовала, что сказала лишнее. Змей она действительно побаивалась, но не настолько, чтобы упоминание о них вызвало у нее нервную дрожь во всем теле. Девушка попробовала успокоить себя. Она глубоко вдохнула гнилой воздух пещеры, но это не помогло – дрожь не унималась. По всей видимости, сказывались недостаток кислорода, неизвестность и темнота или просто еще не успокоились нервы после сравнительно недавнего пребывания у даяков. Как бы там ни было, Беатрис отважно боролась с этим состоянием. Наконец, усилием воли ей удалось унять дрожь, и остановившаяся было процессия продолжила движение.

Один поворот сменялся другим. Вдруг проводник остановился, крепко сжал руку девушки и поднес фонарь к ее лицу.

– Что это? Неужели вы в самом деле серьезно… трусите? – неожиданно спросил он, презрительно подчеркнув последнее слово. – Рука ваша дрожит как в лихорадке.

Кровь ударила в лицо Беатрис от в общем-то заслуженного обвинения. Она встрепенулась от вспыхнувшего возмущения:

– Вот еще! Откуда вы это взяли? Да и бояться мне нечего! Просто я… устала.

– Жен-щи-на, – со снисходительной горечью прошептал проводник, но дальше пошел медленно.

Миновали пересечение двух ходов и оказались в тупике. Дальнейший путь преграждала гранитная стена, а точнее – скала. На вид она была цельной. Воронцов провел по шершавой поверхности ладонью, ощущая холод и незыблемую монолитность.

Между тем проводник надавил плечом на стену и одновременно нажал пальцем на какой-то невидимый рычаг. Перед ним образовался проем: часть стены бесшумно исчезла в скале, открыв проход, как оказалось, в туннель.

Подземный ход был широким, с каменными стенами и сводчатым потолком. Пол покрывал серый грунт. Толщина покрытия составляла примерно один дюйм.

Воздух в туннеле был на удивление чист и прохладен. Беатрис вдохнула полной грудью и почувствовала, что гнетущая тяжесть, действующая на нервы, проходит. Вскоре от нее не осталось и следа.

Проводник остановился, отпустил руку девушки. Темнота скрывала его лицо, но Беатрис показалось, что на нем появилась улыбка:

– Вот теперь, мадмуазель, вы можете идти… самостоятельно.

Шли еще около часа, пока луч фонаря не уперся в преграждающую путь стену, но на этот раз это был не голый камень. Вся поверхность преграды была исчерчена иероглифическими рисунками. Выступающие пилястры и карниз недвусмысленно указывали на возможный проход между ними. И действительно, стоило проводнику провести проворными пальцами по иероглифам, как бесшумно возникло отверстие, сквозь которое в туннель ворвался свет.

Это было просторное квадратное помещение со светильником в центре. Голубоватое пламя подобно сказочному цветку слабо колыхалось в золотистой чаше, над ним на цепи висела прозрачная хрустальная полусфера. От нее по всему помещению рассыпались блики.

– Здесь мы с вами расстанемся, – сказал проводник, оборачиваясь к друзьям. – Вам придется немного подождать, а я должен вернуться.

Отверстие за ним медленно закрылось. Воронцов осмотрелся и обнаружил каменную скамью у стены:

– Давайте присядем.

Никто не возражал. Говорить не хотелось – начала сказываться усталость дня. Не сговариваясь, они прикрыли глаза и сквозь полуопущенные веки следили за игрой бликов на хрустальной полусфере. Сколько длилось это очарование, они не знали, ибо совершенно забыли о времени. Вывело их из состояния сладкой дремы деликатное покашливание.

Перед друзьями стоял высокий человек с черной окладистой бородой. На голове была чалма. Одет он был в свободное белое одеяние. Губы его улыбались, а глаза лучились каким-то неземным светом.

– Отдохнули? – вместо приветствия спросил он.

– В общем-то да! – за всех ответила Беатрис, вставая.

Следом за ней поднялись и остальные.

– Вы, – обратился индус к девушке, – Беатрис. Ваш наставник, брат Сен-Жермен, настолько точно вас описал, что ошибиться невозможно.

Беатрис кивнула и опустила глаза.

– А вы Семен, – посмотрел незнакомец на Воронцова. – Россия – суровая страна, и люди в ней под стать. А вы, – он перевел взор на Сюркуфа, – Робер Сюркуф – прославленный французский корсар. Рад вас видеть в этом обществе. Что касается меня, то мое имя Вандер.

– Можно вопрос? – спросила девушка.

– Конечно.

– У меня такое чувство, что я вас знаю, – неуверенно произнесла Беатрис.

– Да-да, – поспешил добавить Сюркуф, – но я не могу припомнить, где мы с вами встречались.

– А вы? – обратился индус к Семену. – По вашему мнению, сон является реальностью?

Воронцов смущенно потер кончик носа.

– Все правильно! – воскликнула Беатрис. – Сон! Вы приходили ко мне во сне, но… были по-другому одеты. И это меня ввело в заблуждение. Извините, что не узнала вас сразу.

– Принимается, – улыбнулся Вандер и посмотрел на Робера: – Что вы на это скажете, мой друг?

– Увы, я сплю без сновидений.

– И тем не менее мой облик показался вам знакомым.

– Должен признать справедливость ваших слов.

– Не всегда встречи на тонком плане запоминаются, да это и не важно. Главное остается в сердце. Вы, мой капитан, всегда смотрели на мир его глазами, и оно привело вас сюда. Маленький мальчик поверил незнакомке, и его грезы воплотились в реальность.

– Поразительно! Но этого никто не может знать, если…

– Если только, – мягко улыбнулся индус, – эта женщина не является членом Братства, в котором состоит и ваш покорный слуга. В Братстве Странников.

– Но адмиралом его величества мне так и не суждено было стать, – продолжал упорствовать Робер. – Бонапарт отверг мое предложение.

– Да, корабль он вам не дал. Это действительно так, но вы ведь его взяли сами.

– А как вы поступили бы на моем месте?

– Точно так же. Ваш поступок в Тулоне впечатлил Наполеона. Не осталась незамеченной и ваша деятельность по защите французских колоний. Помнится, недавно в беседе с приятелем вы заметили, что в некотором роде схожи с Бонапартом: мышлением, образом действия. Должен заметить, что это на самом деле так. Более того, вы единственный человек, к словам которого он может прислушаться. Поэтому нам хотелось, чтобы вы напомнили Наполеону о наиглавнейшей его задаче, а значит, и Франции – противостоять Англии. Повторите для него свои слова, сказанные на веранде в Кендале, что это наш единственный реальный враг и одолеть его мы сможем только победой на море. Сильный флот – сильная Франция! Прекрасные слова, не находите?

– Да, но…

– Если вы скажете эти слова консулу с той же искренностью, что и Андрю, то я верю, что в самое ближайшее время французский флот, возглавляемый вами, положит конец господству Англии на море, что принесет долгожданную свободу моей многострадальной родине.

Вандер замолчал. Молчали и друзья. После нескольких минут раздумья Сюркуф нарушил тишину:

– Я выполню просьбу Странников.

Вандер грустно улыбнулся:

– Это не просьба, мой друг. Странники никогда никого ни о чем не просят и тем более не привлекают сторонних людей для выполнения заданий. Они дают поручения только проверенным веками ученикам. И поверьте мне, легких поручений не бывает. Все они сопряжены с чрезвычайными опасностями.

– Получается, я ученик Странников?

– И вы, и ваши друзья.

– Но почему я об этом узнаю только сейчас?

– Я так не думаю. Загляните в свое сердце. Потревожьте там воспоминания детства. С каким трепетом слушал маленький мальчик рассказы незнакомки о богатырях Востока и намеки на его родство с ними! Пожалуй, сердце подскажет, почему вы выбрали своим полем деятельности именно Вест-Индию. Что побудило вас после неудачи с работорговлей вернуться во Францию и попытать счастье в Тулоне?

– Я с вами полностью согласен, – тихо произнес Робер. – Скажу больше: в глубине души я всегда знал, что встреча с Семеном не была просто случайностью. С первых минут разговора у меня сложилось впечатление, что мы старые знакомые…

– Вы доверились своему чувству, и оно вас не обмануло, ибо память его наполнена веками. Вы знаете друг друга уже не одно тысячелетие, – заметил Вандер. – На этом нашу беседу закончим. Впереди долгий путь.

– Куда мы пойдем? – поинтересовалась Беатрис.

– В Боробудур, храм Просветленных. Правда, в сам храм мы попасть не сможем, он в настоящее время засыпан вулканическим пеплом. Однако святилище, расположенное под храмом, действует. Вот туда мы с вами и направимся.

Глава 11. Камень

Они снова шли по туннелю. Приглушенный свет редких светильников ровно лился из глубоких ниш под потолком и матово поблескивал на стенах.

– Почему этот туннель освещен, а тот, по которому мы шли раньше, не был? – спросила Беатрис.

– Так повелось с древних времен. В целях безопасности освещают только внутренние проходы, да и то если они короткие.

– Значит, есть и длинные туннели?

– Вы догадливы.

– Интересно, на сколько миль они тянутся?

– Если взять крайние точки, то расстояние между ними может составлять несколько тысяч миль.

– Тысяч миль?! – Беатрис даже остановилась, пытаясь представить протяженность подземных ходов. – Кто их построил? И как вы в них передвигаетесь? Не пешком же?

Вандер улыбнулся:

– Существует такая легенда. Когда Странники основали обитель в Центральной Азии, они проложили туннели в разные части континента. Что касается способа передвижения, то используются специальные механические устройства, приводимые в движение психической силой человека.

– Когда это было?

– В ранние времена Атлантиды.

– Значит, Атлантида не легенда?

Странник снова улыбнулся:

– Мой Учитель обычно говорит, что не знает правдивее истории, чем легенда. Европейские ученые считают, что Атлантида была материком, расположенным в Атлантическом океане. Такой материк действительно существовал, но распределение суши и воды на планете было совсем иным, чем сейчас. Помимо западной Атлантиды следует упоминать и восточную. Ее территория охватывала всю Вест-Индию, и везде сохранились немые свидетели былого могущества этой цивилизации. По своему невежеству будущие исследователи отнесут время постройки величественных храмов к своей эпохе, тогда как Прамбанан или Боробудур и многие другие, скрытые в труднопроходимых джунглях, намного старше египетских пирамид.

– А сколько лет пирамидам?

– Чуть больше семидесяти тысяч.

– Ничего себе! – присвистнул Сюркуф. – Какая старина.

– Вы рассказали о восточной Атлантиде. Не могли бы вы несколько слов сказать и о западной? Например, не существуют ли ее остатки в современном мире?

– Великобритания, а также Ирландия, Гренландия и даже Скандинавия входили в северную часть Атлантиды. Сначала материк раскололся на два – Северный и Южный. Этот раскол унаследовала современная Америка, ибо она была окраиной этого материка. Южный погиб довольно быстро, Северный – постепенно в течение тысячелетий раздробился, основная часть погрузилась на морское дно, остатки же сохранились до наших дней.

За беседой путники дошли до конца туннеля. Точнее, до стены, покрытой растительным орнаментом.

– Что это за ниши? – спросила Беатрис, указывая на темные прямоугольные проемы сбоку.

– Это жилища, – ответил Вандер.

Он провел ладонью по узору, и в преграде образовался проход. Взорам путников открылось просторное помещение с высоким купольным потолком, напоминающим сомкнувшуюся чашу лотоса. Основание этого каменного цветка покоилось на двенадцати колоннах. Из его верхней части исходил белый свет. Его лучи выхватывали из полумрака изумрудную поверхность двенадцатигранного алтаря.

С противоположной стороны зала появились восемь человек, облаченные в желтые мантии. Один из них держал в руках ларец. Поставив ношу в центр алтаря, индусы расположились вокруг него.

– Друзья, – сказал Вандер, – мы собрались здесь, чтобы напутствовать наших помощников на подвиг. В одном из ковчегов находится священный Камень. Настало время возвратить его миру. И это доверено самым преданным ученикам. Братья! Они перед вами. Пошлем же им наше благословение!

Братья сомкнули ладони на уровне груди, и великий Оум завибрировал в воздухе святилища. В такт этому звуку начало меняться освещение. Свет переливался всевозможными оттенками – от белого, лилового, желтого до ярко-рубинового.

Молитва продолжалась не долго, но после ее окончания друзья ощутили в себе необыкновенный духовный подъем.

– Храните эту торжественность всегда, – сказал Вандер. – Пусть она будет вашим знаменем, вашим щитом от любых происков врага!

После этих слов Вандер пригласил Беатрис, Робера и Семена следовать за ним. В сопровождении братьев они покинули святилище. За резными воротами находилось длинное помещение притвора. Сводчатый потолок был украшен замысловатой лепниной. На стенах, расписанных геометрическим узором, ровным пламенем горели светильники.

Ковчег поставили на стол. Вандер положил на него ладонь:

– В этом ларце находится священный Камень, вернее – его осколок. Сам же Камень находится в твердыне Братства. В эпоху ранней Атлантиды из созвездия Орион, которое является духовным центром нашей Вселенной, прилетел метеорит. Необычный метеорит. Он состоит из неизвестного для человечества металла. Это своеобразный аэролит, накопитель, но не электрической энергии, а психической. На месте его падения в дальнейшем образовалась община Странников. Как я уже говорил, сам небесный Камень находится в Братстве, а его осколок странствует по миру. Неведомые гонцы доставляют его туда, где в тот момент вершится судьба мира. В настоящее время это Франция.

Один из наших братьев руководил революцией, чтобы с ее помощью обновить умы и объединить Европу. Вы знаете, какое направление приняла революция. Тогда было решено, чтобы выразителем идеи стал один человек. Таким человеком стал Наполеон. Принято решение усилить его личность Камнем.

Вандер сделал паузу и продолжил:

– Теперь о предстоящем. Вот ларец. Враг знает о Камне. Его шпионы настороже. Он попытается всеми доступными методами выведать его маршрут. Вам предстоит опаснейшее задание. Вы повезете Камень в Париж.

Вандер обвел друзей пристальным взглядом:

– Если кто-то из вас решит, что такое задание ему не по плечу, я пойму. Только это нужно сказать сейчас или никогда.

Беатрис, Робер и Семен выдержали взгляд.

– Ну что ж, – улыбнулся Вандер, – иного я и не ждал.

Он взял со стола и протянул ларец Беатрис.

– По неписаному закону Братства Камень хранит женщина.

Девушка, слегка покраснев, приняла ковчег. К ее удивлению, он не был тяжелым. Он был теплым на ощупь и, как оказалось, сделан из кожи.

Вдруг в зеленых глазах Беатрис вспыхнули озорные огоньки, и она спросила:

– Можно хотя бы одним глазком взглянуть на Камень?

Вандер покачал головой:

– Не огорчайтесь, моя дорогая. Мне понятно ваше желание. Чтобы вас немного утешить, скажу, что камешек в вашем перстне тоже осколок метеорита – дара Ориона.

– Вот как? – только и произнесла девушка.

Она поднесла перстень к глазам. Камушек, заключенный в оправу из серебра, был светлым, и внутри него блистали крохотные искорки разрядов.

– Какой он красивый! – невольно вырвалось у Беатрис.

Глава 12. Сорос

Худощавый старик с длинным носом и тонкими губами сидел у жарко пылающего камина в кожаном кресле, полузакрыв глаза. Склонив набок убеленную сединой голову, он, казалось, рассеянно слушал собеседника. Тот, пристроившись на краю кресла напротив старика, говорил:

– Адмиралтейство все в растерянности, ваша светлость, если не сказать – в панике. Только и разговоров, что о Бонапарте и его возможной высадке в Шотландии.

Сидеть так господину Ларри Уолтону было крайне неудобно, если учитывать его довольно тучную фигуру, но большего позволить он себе не мог.

– Почему именно в Шотландии? – проскрипел старческий голос.

– Адмиралы считают, что именно там он может найти наибольшую поддержку.

– Болваны! – губы старика вытянулись в язвительную усмешку, а колючий взгляд бесцветных глаз впился в собеседника: – А что думаете по этому поводу вы, Ларри?

Прежде чем ответить, Уолтон достал из рукава сияющий белизной кружевной платок и промокнул им порозовевшее от волнения лицо и проплешину на макушке.

– Вашему сиятельству известно, что морских сил у Наполеона кот наплакал. Я не думаю, что с таким флотом Бонапарт рискнет на высадку десанта. К тому же адмирал Нельсон…

– Прохвост ваш адмирал Нельсон, ему только с лягушатниками и сражаться. Но что он запоет при встрече с более достойным противником?

– Вы имеете в виду русских?

– А вы знаете более достойного врага?

– Нет, ваша светлость.

– И я о том же, – проскрипел старик.

Он задумался и через некоторое время поинтересовался:

– Как вы думаете, Ларри, что произойдет, если Бонапарт и Александр заключат союз?

– Я даже думать об этом не хочу!

В ответ старик презрительно фыркнул:

– Помощнички! Не хотят… а вот лорд Сорос вынужден обо всем и за всех думать! Сделай зарубку в своем куцем мозгу: всегда нужно играть на опережение. Я думаю, что, если хорошенько поискать, ты найдешь нужного человека. Ищи здесь, ищи в России и не скупись на деньги и обещания.

Дверь неслышно открылась, и в помещение вошел невысокий мужчина с бледным лицом. Он был одет в коричневый камзол, черные бриджи и белые чулки. Вошедший кашлянул в кулак.

– На этом все, Ларри, – поморщился лорд Сорос. – Пришел секретарь с докладом. Когда понадобишься, вызову. И тверди себе как заговор от зубной боли каждый день, что мне нужен человек, который сможет внести сумятицу в отношения Бонапарта с Александром.

Уолтон, согнувшись, насколько ему позволяла объемная талия, попятился от кресла к двери.

Секретарь проводил банкира презрительным взглядом и подошел к лорду.

– С чем на сей раз пожаловал, Эдвардс? – раздался старческий голос.

– Вы оказались, как всегда, правы, ваша светлость. Должен сказать, эта француженка весьма опасная персона.

– Не лебези, Эдвардс. Ты ведь знаешь, я этого не люблю, – поморщился Сорос. – Говори по существу. Вы ее упустили? А как же твой разлюбезный Шутер?

– Его пленили.

– В самом деле? – с издевкой в голосе произнес старый лорд. – Поделом прохвосту! Вот только денег, израсходованных на шлюп, жалко. Да не стой столбом, сядь! – махнул он рукой.

Секретарь присел на кресло, положив папку для бумаг на сомкнутые колени.

– Ну что ж, продолжай, – вымолвил лорд. – И кто наш герой?

– Французский пират Сюркуф.

– Знаю я этого молодца, – в тусклых глазах Сороса вспыхнул интерес. – Нельзя ли заполучить его в наш арсенал?

Сидящий напротив Сороса секретарь покачал головой:

– Пробовали…

– Понятно. Это все?

– Нет. Самое интересное, кто его нанял.

– Даже так? – лорд склонил голову набок, словно к чему-то прислушиваясь. – Продолжай.

– Некто Воронцов, русский.

– Это уже интересней. Откуда он прибыл?

– С Цейлона, в сопровождении буддийского монаха. Имеются сведения, что он был одно время близок с графом Сен-Жерменом.

– Так-так, – Сорос вытянул губы трубочкой. – Интересный расклад получается. Что-то тут затевается… но что!?

Он, размышляя, некоторое время смотрел на пламя в камине, потом встряхнул головой, словно отгоняя навязчивые мысли, и спросил:

– Какие успехи у слухачей?

– Они докладывают о каком-то камне.

– Камне? Это очень серьезно, – лорд потеребил подбородок. – Где в настоящее время находятся Воронцов и мадмуазель?

– В последний раз их видели в районе Джокьякарты. С ними капитан.

– Хороший ход. А где Шутер?

– На пути к Франсу.

– Позаботься о нем, он еще пригодится, – сказал Сорос и решительно откинулся на спинку кресла.

– Можно вопрос?

– Да.

– Чем опасен этот камень?

– Камень, – у лорда затуманился воспоминаниями взгляд, – он не просто опасен, он ужасно опасен! Если Камень попадет в руки Бонапарта, я не дам и ломаного гроша за безопасность старушки Англии.

– Тогда, может быть, бросим все силы и попробуем перехватить его еще на Яве?

– У тебя много этих самых сил? – усмехнулся старик.

– Ну…

– Хватит, чтобы перекрыть ими все южное побережье?

– Если нужно, с материка доставим.

– Балбес ты, Эдвардс, – сострадательно отозвался лорд. – И что самое удивительное, не понимаешь этого. Так и будут Странники сидеть и ждать, когда ты привезешь своих головорезов. И даже если ты успеешь это сделать, то на острове существует разветвленная сеть подземелий. По этим туннелям можно спокойно прогуляться с Явы до Суматры и еще дальше, не замочив ног. Нет, мешать нашему противнику мы не будем и даже уберем соглядатаев, все равно толку от них мало.

– Может, поручить нашей эскадре отловить лягушатника?

– Не уверен, – скривил губы Сорос. – Сюркуф неглуп, а океан большой. Действовать лучше своими силами. И последнее, наш подопечный не лягушатник, как ты выразился, а ирландец. Запомни. Это о многом говорит. Противника нельзя недооценивать. Какой парусник у Сюркуфа?

– Торговый бриг, переделанный в каперский.

– А где его знаменитый корабль?

– В Порт-Луи на ремонте.

Сорос в задумчивости пожевал губами.

– Вот тут мы и забросим сеть. Срочно свяжись с Антеро.

Глава 13. Планы

– Каковы ваши планы, капитан? – спросил Вандер.

Наставник привел друзей в жилой отсек при святилище – просторное квадратное помещение. По периметру оно было завешено разукрашенными циновками, за которыми скрывались входы в кельи. Между циновками в стенах находились ниши со всевозможной утварью. В центре стоял длинный стол с лавками. Над ним висела люстра из рожковых светильников, огонь в них горел ровно и ярко.

– Надеюсь сначала добраться до Франсиса, – ответил Сюркуф, – а там пересесть на свою славную «Кларисс».

– А чем вас не устраивает теперешний парусник?

– Корабль хорош всем – и профилем корпуса, и парусами, но все-таки это бывший торговец, переделанный под нужды капера. А «Кларисс», как ни крути, специально создавалась для сражений на море. На ней я смогу даже потягаться с английским фрегатом.

– Понятно. Но в Кендал возвращаться не вижу смысла. Ищейки Князя уже наверняка заполонили окрестности Джокьякарты. Предлагаю отправить записку команде, чтобы они перегнали бриг, скажем, – Вандер расстелил на столе карту острова Ява и указал на участок южного побережья, – вот сюда.

– Но здесь, – неуверенно произнес Робер, – скалы. Бриг к берегу подойти не сможет. Спуск к морю есть?

– Имеется, рядом выход из туннеля. Да и искать нас тут никто не догадается. Кстати, сколько по времени займет переход парусника?

– Все зависит от погоды. Может растянуться на двое суток.

– Тогда пишите!

В помещение молча зашел служитель святилища, вынул из ниши и положил перед капитаном письменные принадлежности. Сюркуф размашистым почерком написал записку. Монах вложил ее в конверт и удалился. Вскоре он вернулся с плетеной корзинкой, накрытой полотенцем, и поставил ее на стол.

– Вот и ужин подоспел, – улыбнулся Вандер. – Кушайте, устраивайтесь, отдыхайте. Завтра поговорим обо всем подробней. Да, все удобства найдете за той дверью, – указал он на проход, завешенный циновкой с красным узором.

Закрывшаяся за служителями дверь не издала ни звука. Беатрис, влекомая любопытством, заглянула за циновку. Проход преграждала каменная плита с бронзовой ручкой. Девушка слегка нажала на нее. Этого оказалось достаточно, чтобы дверь приоткрылась. За ней был слабо освещенный коридор, из глубины которого доносилось отдаленное журчание воды.

– Неплохо бы перед ужином помыть руки, – сказала Беатрис. – Чур, я первая! – и быстро юркнула за циновку.

Ужин состоял из козьего сыра, ароматно пахнущих лепешек, фруктов и приятного на вкус напитка в глиняном кувшине.

Сюркуф окинул взглядом друзей:

– Предлагаю познакомиться поближе. Для этого пусть каждый из нас расскажет о себе. Возражения есть?

– Я не против, – отозвалась Беатрис.

– Тогда начну я, – решился Семен.

Глава 14. Семен Воронцов

Родился я в Рязанской губернии государства Российского. Родителей своих не помню. Они умерли, когда я был еще маленьким ребенком. Воспитывался у бабушки с дедом в златоглавой Москве. Дед был отставным военным, в свое время служил под началом Суворова, поэтому шибко меня не баловал. Образование я получил вполне приличное. Дед надеялся, что я поступлю на военную службу. С этой целью, когда мне миновало восемнадцать лет, отправил к своему брату в Санкт-Петербург. Тот принял меня ласково, но особых восторгов по поводу моего прибытия не выражал да и устраивать меня куда-либо не спешил. У него были свои планы на меня.

– На воинской службе нынче имени себе не сделаешь, – говорил он. – Нужно идти на государеву службу. Ты, брат, не спеши, тут терпение нужно. Куда-либо соваться не стоит. Будем ждать, когда освободится стоящее место.

Я приехал к дяде весной, а летом он стал брать меня с собой на всевозможные встречи. Они проходили в разных местах, но всегда были внешне обставлены с изысканным вкусом. Здесь собирались и мужчины, и женщины. Иногда устраивались танцы, но большей частью мужчины обосабливались и вели беседы о делах государства. Должен сказать, что высшие в чинах люди старались держаться с низшими на равных. Как я позднее узнал, это были петербургские масоны.

Дядя, разумеется, всем меня представил. Особенно он старался перед высшими чинами. Но что-то у него не клеилось с моим устройством, и мы продолжали посещать масонские вечеринки вплоть до зимы, пока в столицу не прибыла модная французская знаменитость – граф Сен-Жермен.

Как-то дядя повел меня к одному из своих знакомых. Там оказался и Сен-Жермен. В зале, где за столом сидел граф, нельзя было протолкнуться – все жаждали поглазеть на знаменитость.

Прозвучал вопрос:

– Граф, говорят, вы умерли?

– Думаю, это несколько преувеличенные слухи, – послышалось в ответ.

Каким-то чудом мы оказались в первом ряду, и я увидел коренастого широкоплечего мужчину с приятным открытым лицом. Одет он был, как говорится, скромно, но со вкусом. Что меня особенно поразило, так это его глаза – две спелые сливы. Они были бездонны – это я осознал, когда наши взгляды случайно встретились.

Знаменитый гость мне улыбнулся как старому знакомому и, наклонившись к своему собеседнику за столом, князю Акашину, что-то тихо произнес. Тот встал и подошел к дядюшке.

Вскоре я уже стоял перед графом. Продолжая ласково улыбаться, он говорил дяде:

– Так уж получилось, что мне нужен секретарь. Князь, – Сен-Жермен перевел взгляд на Акашина, – в таких красках расхваливал таланты вашего племянника, что хочу предложить ему эту должность. Надеюсь, вы не будете возражать, любезный?

Нужно было видеть тогда моего дядю. Он весь сиял от счастья, избытка чувств и просто согласно кивал головой.

– Вот и чудно, – сказал граф. – Тогда жду вас, молодой человек, завтра у себя ровно в десять. Думаю, дядюшка объяснит вам, как меня найти.

Простившись, Сен-Жермен встал и с видом человека, исполнившего свой долг, удалился.

На следующий день ровно в десять я был у графа. Столоваться и жить он предложил у него. В мои обязанности входило везде сопровождать Сен-Жермена и изредка вести записи. За неделю мы посетили несколько салонов, где француз общался с разными людьми. Особенно мне запомнился один военный с повязкой на глазу. Его граф называл Лавром.

Уже на третий день моего пребывания в должности секретаря Сен-Жермен поинтересовался:

– Мой друг, каким оружием вы владеете? Это не праздное любопытство. Скоро нам предстоит далекое путешествие. Умение пользоваться шпагой или саблей может оказаться не просто забавой, а крайней необходимостью. Как я понимаю, оставаться в Санкт-Петербурге вы не намерены?

– Вы правы, граф, – ответил я, – в столице мне делать абсолютно нечего. Трудности далеких путешествий меня не пугают. Я даже рад выпавшему случаю. Что же касается оружия – обучен владению шпагой и пистолетом. Мой дед мечтал видеть меня на воинской службе и приложил немало стараний к этому.

– Отрадно это слышать, – произнес Сен-Жермен.

Едва выпал первый снег, как мы с графом покинули столицу. Наш путь пролегал через Берлин, затем Лондон, оттуда на корабле Вест-Индийской компании мы перебрались в Индию, а позже – на Цейлон.

На Цейлоне наставник оставил меня в одном буддийском храме. Он сказал, что впереди меня ждет некое опасное поручение и необходимо хорошо подготовиться к нему.

Глава 15. Мари-Катрин Блез

– Мое настоящее имя Мари-Катрин Блез де Мезоннев, – сказала Беатрис, – нынешнее можно назвать сценическим, как это обычно принято у актеров. Им меня нарек мой дядя Луи Жербер, которого вы хорошо знаете. Когда волна революции достигла нашей провинции, где я жила с родителями, дядя забрал меня в Париж. Он имел там широкую медицинскую практику и считал это хорошей основой для жизни. Как ни крути, к услугам лекаря прибегают все независимо от политических пристрастий.

Временами он проводил магнетические сеансы. Новые власти сначала поддержали его начинание, ибо, разогнав церковь, они столкнулись с вакуумом, который необходимо было заполнить. Но в то страшное время на политическом олимпе власть менялась с головокружительной быстротой. И то, что угодно было одним, становилось неугодным другим. В конце концов дядюшка решил бежать сначала в Индию, а затем на остров Яву.

Что касается меня, я иногда заменяла его супругу Флер в качестве сенситива на магнетических сеансах. Не скажу, что мне это очень нравилось, но… другого делать я ничего не могла. Правда, дядюшка как мог обучал меня лекарскому искусству. Я даже ассистировала ему во время хирургических операций. У него были большие связи, и он рассчитывал, что через год-два я смогу получить врачебный патент и открыть собственное дело. Хотя женщина-врач в наш "просвещенный век" – это совсем не простое дело, но попытаться стоило.

Однако наши мечты о врачебной практике воплотились в жизнь совершенно по-другому. Как-то на магнетический сеанс пожаловал почтенный господин с обаятельной наружностью. Одет он был просто, но, как сказал Семен, со вкусом, что было весьма нехарактерно в наше время для большинства парижан.

Когда сеанс закончился и я ответила на вопросы присутствующих, этот господин отвел дядю в сторонку и о чем-то с ним поговорил. Сначала дядя хмурился, махал руками, словно отгонял назойливых мух, но незнакомец продолжал говорить. В какой-то момент дядино лицо просветлело. Они еще немного пошептались, а потом пригласили меня в соседнюю комнату. Там дядюшка представил мне незнакомца:

– Познакомься, дорогая, это граф Сен-Жермен. Он приглашает нас немного погостить у него в поместье. Представляешь, граф хорошо знает многоуважаемого Месмера и разделяет его взгляды на природу вещей. Это такая редкость!

– Это действительно так, мадмуазель, – с улыбкой прервал Сен-Жермен словоизлияния моего дядюшки. – Я хочу провести некоторые опыты, но хороший сенситив большая редкость! И вдруг здесь встречаю такой бриллиант, как вы. Соглашайтесь, мадмуазель.

– Хорошо, – кивнула я и взглянула на дядю, – если…

– Что ты, милая! Такая удача, такая удача!

Карета прибыла за нами в первой половине дня, и через пару часов Луи Жербер, Флер и я вышли около великолепного дворца. Именно таким мне показался трехэтажный особняк, окруженный парком с множеством цветников.

Нам отвели комнаты на втором этаже. У графа мы погостили две недели. Дядюшка с супругой откровенно наслаждались неожиданно предоставленным отдыхом с долгими прогулками по парку.

Вечерами Сен-Жермен и Луи Жербер, уединившись в библиотеке, допоздна беседовали о высоких материях. Флер увлекалась чтением любовных романов. Что касается меня, то я была полностью предоставлена самой себе.

Несколько часов в день я занималась науками, а потом убегала в парк. За ним была речка, и мне чрезвычайно нравилось сидеть среди тенистых ив на ее берегу. Чтобы не скучать, я брала в библиотеке хозяина поместья какую-нибудь философскую книгу.

Принимая книгу назад, старый слуга графа, бросив взгляд на название, лишь качал головой:

– Как вы все это читаете, мадмуазель?

В ответ я только пожимала плечами: книга как книга, ничем не хуже любовных романов Флер.

К концу второй недели из Парижа пришли вести об очередной смене власти, об ужесточении террора – вновь заработали гильотины. Сен-Жермен посоветовал дядюшке больше не возвращаться в столицу, ибо это могло быть опасно.

– Я бы на вашем месте, уважаемый Луи Жербер, подумал о заморских владениях Франции. Ну, скажем, об Индии. Там можно вполне спокойно переждать трудные времена.

– Я согласен с вами граф, но…

– Позвольте мне взять эти заботы на себя. Мне Беатрис как дочь, и я хотел бы дать ей подобающее образование. Смуты рано или поздно заканчиваются. Придет время – и Франция будет остро нуждаться в образованных людях.

– Ваша правда, граф.

Так я осталась в поместье. Через полгода пришла первая весточка от дяди – они добрались до Индии. А мое обучение продолжалось. Сен-Жермен пригласил учителей, и дни стали очень насыщенными. С утра до вечера время было расписано по минутам. В первую половину дня я была занята изучением различных наук, потом приходил учитель танцев. После обеда наступало время урока рисования. Оставшиеся до вечера часы посвящались искусству владения оружием.

Время от времени устраивались праздники. Это случалось, когда в поместье моего наставника приезжали гости. Граф представлял меня как свою дочь. Накрывались столы, играл оркестр, и все веселились до утра.

Сен-Жермен любил подтрунивать над некоторыми спесивыми гостями. Однажды он ненароком обмолвился, что лично был знаком с самим Христом и предсказал ему, что тот плохо кончит. Или, скажем, что знавал и Клеопатру, и Платона, и Сенеку и запросто болтал с царицей Савской. Говоря об этом, граф вдруг спохватывался как человек, сказавший лишнее, и таинственно умолкал.

Надо было видеть физиономии этих несчастных! Один из них как-то не выдержал и спросил у слуги наставника:

– Правда ли то, что граф говорил об обеде у Понтия Пилата?

– Не могу знать, господин, – ответил тот, – это было еще до меня, ведь я служу графу всего четыреста лет…

Три года пролетели как один день, и однажды Сен-Жермен сказал, что мое обучение успешно завершилось. Как раз пришло послание от дядюшки, что они с Флер перебрались в Вест-Индию на остров Яву. Граф предложил мне навестить дядюшку, а заодно познакомиться с одним русским – Семеном Воронцовым и французским корсаром Робером Сюркуфом. Вместе мы должны будем посетить ашрам Странников, которые дадут нам ответственное и трудное задание.

Глава 16. Ожидание

За разговорами прошли сутки, на вторые Вандер принес известие, что парусник миновал восточную оконечность острова и движется к условленному месту. Учитывая попутный ветер, прибудет после полудня.

– Предлагаю подняться наверх, – добавил он.

И снова друзья проходили туннели. Сначала они были освещены, потом их сменил каменный коридор, погруженный в непроглядную темень. По нему шли долго. Желтое световое пятно фонаря в руке проводника плясало под ногами в такт ходьбе, выхватывая на доли секунды то мрачные своды над головами, то матовые стены по бокам.

Туннель закончился неожиданно. Когда Вандер надавил плечом на в общем-то голый участок стены и на этом месте блеснул свет внешнего мира, все невольно зажмурились.

Проход вывел в полуразрушенную хижину. В ней было сумрачно, на пыльном полу блестела вязь солнечных пятен – это протянуло свои лучи жаркое светило. Ему пришлось преодолеть густую листву росшего рядом дерева, мощный ствол которого преграждал выход из жилища.

Хижина находилась на дне глубокого ущелья. Каменная лестница с изъеденными временем и непогодой ступенями начиналась сразу за порогом.

Поднявшись по крутой лестнице, путники оказались на лесистом плоскогорье.

– Нам туда! – указал направление Вандер.

Через полчаса друзья вышли на высокий берег. Насколько хватало взгляда, ширилась морская гладь. Внизу пенился о скалы прибой, оттуда доносился приглушенный расстоянием мерный шум. Справа берег был прорезан ложбинкой, над ней величественно нависала скальная стена.

Беатрис подошла к краю обрыва и посмотрела вниз:

– Высоко! Как спускаться будем?

– Вон по той ложбинке, – указал Вандер. – А пока предлагаю устроить привал.

Путники расположились в тени деревьев прямо на траве.

– Если кто проголодался, можно перекусить. Надеюсь, припасы захватить не забыли?

– Не забыли, – по-хозяйски ответил Сюркуф, выставив корзинку на всеобщее обозрение.

– Ты просто чудо! – наградила Робера благодарным взглядом девушка. – А я вот об этом как-то не подумала.

– Капитан на то и капитан, чтобы заботиться об экипаже, – глубокомысленно изрек Воронцов и запустил руку в корзинку.

Сюркуф съел лепешку и, запрокинув голову, сквозь ресницы посмотрел на солнце:

– Вандер, у меня к вам вопрос.

– Слушаю.

– Я обратил внимание на отсутствие копоти в тех местах, где в светильниках горит открытый огонь. Да взять хотя бы лампу, которая осталась в хижине. Насколько я помню, вы ее не потушили, а только слегка приглушили огонь. Она идеально чистая, а, насколько мне известно, над открытым пламенем всегда появляется копоть. Даже самое очищенное масло не до конца сгорает, и его частички оседают на окружающей поверхности. А в туннелях и святилище повсеместно нарушается это правило. Это что, какая-то магия?

– Ваша внимательность делает вам честь, мой друг, – улыбнулся наставник. – Но магия, как понимает ее современное человечество, тут ни при чем.

– И еще, – добавил Робер, – за время нашего пребывания в святилище я не видел, чтобы заправляли светильники.

– Отвечаю: этот огонь копоти не дает. Что касается заправки светильников, то сомневаюсь, чтобы кто-то это делал с момента их зажжения. В этом нет нужды. Подобные устройства, раз зажженные, горят вечно или, точнее сказать, очень длительное время.

– А сколько горят эти? – поинтересовалась Беатрис.

– Естественно предположить, что со времени постройки туннелей. Но память человечества, увы, не сохранила точных дат.

– Но такого не может быть! – воскликнул Робер, подумав над словами Вандера. – Какая уйма времени прошла!

– Может, мой друг, может. Все зависит от свойств жидкости, используемой в светильнике, степени ее очистки и материала, из которого сделан фитиль. Уж поверьте, древние маги знали в этом толк, ибо изучили не только внешние, но и скрытые свойства материи. Это большая наука. Она, увы, недоступна современным «мудрецам», хотя им хорошо известны подобные устройства и многие даже побывали в их руках.

– Некоторым типам ламп не страшны ни ветер, ни дождь. Они даже под водой способны гореть, – продолжал Вандер и, почувствовав смущение спутников, поинтересовался: – Неужели вы никогда не слышали о таком явлении? Насколько мне известно, в католических монастырях подобные огни были не редкость. Да и алхимики много о них писали! Более того, они пытались воспроизвести подобные лампады, и нужно признать, что некоторым это удавалось.

– В чем же тайна?

– Современная наука несколько превратно толкует сам процесс горения, и с этим поделать ничего нельзя. Как говорит мой Учитель, легче свернуть шею неучу, чем заставить его посмотреть в верном направлении. Значит, будем ждать, когда ученый невежа, в очередной раз разбив нос, воскликнет – эврика!

– Вспомнила, – сказала Беатрис. – Дядя как-то рассказывал о вечных лампах. Он говорил, что искусством их изготовления владели как христиане, так и язычники, но научились они – у египтян.

– Это верно отчасти, – улыбнулся Вандер. – По крайней мере египтяне именно те люди, которые пользовались этими лампами гораздо дольше всех остальных. Это было связано с их религиозными воззрениями. Они считали, что астральная душа усопшего пребывает рядом с мумией в течение трех тысяч лет круга необходимости. Что душа прикреплена к ней магнетической связью, которую она должна порвать собственными усилиями. Египтяне надеялись, что вечно горящая лампа, символ бессмертного духа, заставит душу расстаться со своим земным обиталищем и она навсегда соединится со своим божественным Я. Поэтому в гробницах богатых людей использовались такие лампы.

– Что там на горизонте? – встрепенулась Беатрис. – Не парус ли?

– У вас острое зрение, мадмуазель, – произнес, поднимаясь на ноги, Сюркуф.

Он некоторое время всматривался в горизонт, прикрыв глаза ладонью.

– Это действительно бриг, – подтвердил он, – однако время покажет чей. А пока будем ждать.

Забыв о разговоре, все стали внимательно следить за поднявшимися над водой парусами. Они медленно вырастали и смещались. Постепенно стал различим корпус корабля.

– Это «Сокол»! Это «Сокол»! – закричала Беатрис и, подбежав к обрыву, замахала руками.

– Осторожно! Не сорвись! – крикнул ей вслед Воронцов.

Робер схватил девушку за руку и отвел подальше от края:

– Сумасшедшая!

– Это правда «Сокол»? Я угадала? – спросила она, заглядывая в глаза капитану.

– Правда.

Между тем парусник, приблизившись на расстояние полмили к берегу, лег в дрейф. Вандер достал из корзины зеркало и, направив в сторону брига солнечный зайчик, просигналил.

На «Соколе» ответили, подняв на грот-мачте красный вымпел. Вандер просигналил еще раз – и на паруснике начали спускать шлюпку. Друзья поспешили к ложбине.

Спуск был пологим, но приходилось то и дело уклоняться с пути, обходя кустарник. Поэтому дорога заняла несколько больше времени, чем ожидалось.

Когда вышли к крохотному пляжу, усыпанному галькой, шлюпка была уже на месте. Матросы поприветствовали капитана и помогли Беатрис сесть в лодку. Она устроилась на корме и поставила на колени плетеный короб, в котором находился ларец. Рядом с ней сел Сюркуф. Воронцову досталось место на носу.

Шестеро матросов столкнули шлюпку на воду и заскочили в нее сами. Вандер помахал на прощание рукой.

Весла дружно опустились на воду, и лодка заскользила по морской глади навстречу бригу.

Глава 17. В путь

С брига бросили веревочные сходни. Ловко ступая по балясинам, первой на парусник поднялась Беатрис, за ней – Сюркуф и Воронцов.

Боцман, увидев Робера, расцвел в улыбке. Матросы на палубе начали подтягиваться к месту встречи. Вскоре вокруг прибывших столпился экипаж – все желали поприветствовать капитана. Поднялся гвалт, напоминающий птичий базар.

– Тихо вы! – зычно гаркнул боцман, округлив для пущей важности глаза. – Перестать галдеть! Ишь, раскудахтались!

Наведя порядок, он обратился к Сюркуфу:

– Кэп, мы рады тебя видеть!

– Я тоже, – улыбнулся тот, продемонстрировав завидную белизну зубов. – Как добрались? Записку получили?

– Да, кэп. Ее принес два дня назад монах. Он же посоветовал набить трюм продовольствием. Мы куда идем? К чему такая таинственность?

– Куда идем, – прервал его Робер, – об этом позже. Сначала держим курс на Порт-Луи. Теперь самое главное. Прошу всех познакомиться с новыми членами экипажа. Семен Воронцов – мой офицер, будет исполнять обязанности лейтенанта Мориса, а эта милая девушка Беатрис – помощник хирурга. Стреляет из пистолетов с обеих рук. С тридцати шагов попадает между глаз, проверено. Прошу любить и жаловать!

Эти слова капитана вызвали живой интерес у матросов.

– Джерод, помощника хирурга размести в каюте Мориса, – продолжил Сюркуф, – а офицер разделит каюту со мной. На этом все!

Сюркуф поднялся на ют, за ним последовал Воронцов. Беатрис в сопровождении боцмана отправилась устраиваться в каюту. Матросы остались на палубе ждать дальнейших команд.

Робер оглянулся на берег, поискал глазами оранжевое пятно на фоне скал и, прощаясь, помахал рукой. «Приключения начинаются», – подумал он и отдал команду:

– Грота-марс и фока-марс на гитовы! Кливера поднять! Руль на левый борт!

Бриг, влекомый наполняющимися парусами, тяжело заскрипел и начал медленно разворачиваться.

Сюркуф следил за показанием компаса. Когда курсовая нить указала на юго-запад, он приказал рулевому:

– Так держать!

Затем последовала команда ставить грот и фок. Матросы засновали по вантам и реям – бриг постепенно окутывался парусами. Он немного наклонился на правый борт и, разбивая форштевнем набегающую волну, устремился к горизонту.

– Долго нам идти до Порт-Луи? – спросил Воронцов.

Он стоял, облокотившись о балюстраду, и смотрел на матросов, которые наводили порядок в снастях. Они укладывали в бочки или собирали шкоты и фалы в аккуратные бухты.

– Около пятнадцати дней, – ответил Робер, – если только не придется отклониться от курса.

– Отклониться? По какой причине?

– Скажем, нежданно-негаданно повстречаем торговца. Мы как ни крути корсары! – улыбнулся Сюркуф. – Надеюсь, не забыл, что ты мой офицер? А значит, командир абордажной команды. Кстати, займись с завтрашнего дня их тренировкой, а то совсем опухнут от безделья и навык потеряют.

– Я подумаю, – буркнул Семен и направился к трапу, который вел на нижнюю палубу. От мысли, что вдруг придется кого-то грабить, ему стало грустно.

– Подумай-подумай. Ты куда?

– Пойду в каюту почитаю что-нибудь до ужина, а то от перспектив раздольной жизни корсаров тоска берет.

– Это с непривычки, – улыбнулся Сюркуф.

Беатрис со всей серьезностью отнеслась к своей новой роли. После того как она обустроилась в отведенной каюте, отправилась на поиски хирурга. Им оказался добродушный пожилой голландец с пышными усами, пропахший насквозь пряными ароматами целебных трав.

Он встретил девушку приветливо, но сразу же устроил ей небольшой экзамен на соответствие заявленной профессии.

– Дорогуша, – позже сказал он, – вы меня порадовали. Я давно не встречал человека с такими медицинскими познаниями. Но это теория, а как практика?

– Я ассистировала дяде во время операций.

– Даже так?! Кем был ваш дядя?

– У него была практика в Париже.

– Тогда, думаю, сработаемся. Пока капитан не гоняется за торговцами, работы у нас, как вы понимаете, нет. Так что можете заниматься до очередного абордажа чем вашей душе угодно.

Оставшееся время до ужина Беатрис прогуливалась по палубе. Матросы бросали на нее любопытные взгляды, но с разговорами не приставали. Один только боцман подошел и услужливо поинтересовался, удобно ли устроилась мадмуазель и нет ли каких-то претензий, пожеланий?

– Спасибо, все хорошо, – ответила девушка, наградив спрашивавшего обворожительной улыбкой.

Боцман довольно крякнул и, подмигнув матросам, мол, знай наших, вразвалочку направился на бак.

Ужинали в кают-компании. На стол подали рис, копченое мясо птицы, зелень, фрукты, пшеничные лепешки и разбавленное водой вино.

– Теперь настала пора мне исповедаться, – произнес Сюркуф.

Глава 18. Робер Сюркуф

Родился я в Сен-Мало. Мои родители принадлежали к старинному ирландскому роду и вынуждены были бежать из родных мест в Бретань, поэтому я с молоком матери впитал ненависть к англичанам.

В детстве я был своенравным, непослушным ребенком. Чтобы подчеркнуть свою независимость, знался лишь с самым отъявленным городским отребьем. Редкие дни проходили без драки. Колени практически не заживали. От подобных знакомств существовало только одно лекарство – семинария. Туда меня родители и упрятали. Но священнослужителем мне стать было не суждено. Из семинарии меня выгнали за плохое поведение, хотя нужно отдать должное наставникам, они старались привить мне прилежание. Если бы кто знал, сколько бессонных ночей провел я, стоя в углу молельни на коленях с требником в руках! Но не сложилось.

Событие же, о котором упоминал Вандер, произошло совсем в раннем детстве. Мы, мальчишки, любили собираться у постоялого двора, чтобы поглазеть на проезжавшие кареты, на красиво одетых дам и кавалеров. Нам на потеху бросали мелкие монетки, и из-за них мы затевали драку.

Однажды, первым подоспев к награде и запихнув ее за щеку, я что есть силы ринулся прочь от ватаги и неожиданно столкнулся с только что вышедшей из кареты молодой женщиной. Ростом я тогда еще не вышел и не доставал ей до пояса. Случилось так, что я запутался в ее пышном платье.

Женщина освободила меня из моего плена, присела. Я увидел необычайно красивое лицо, окаймленное светлыми волосами, сквозь которые просвечивало солнце. Наши глаза встретились, и я утонул в них, до того они были глубокими.

Незнакомка положила мне на голову ладонь и, улыбнувшись, сказала:

– Хочешь узнать, кем будешь, когда вырастешь?

Я кивнул, чувствуя, как по телу побежали мурашки.

– Ты смелый мальчик, – похвалила она, – а море любишь?

Я, сжав губы, снова кивнул.

– А корабли? Можешь не отвечать – вижу по глазам. Значит, быть тебе адмиралом его величества. Запомни, Робер, ты будешь адмиралом и совершишь много великих подвигов во славу Франции и немало судов английских пустишь на морское дно.

Произнеся это, женщина поднялась на ноги, ласково погладила мои волосы и, одарив на прощание улыбкой, ушла. Больше я ее никогда не встречал, хотя чуть ли не каждый день прибегал к постоялому двору, чтобы снова встретить незнакомку и спросить ее, откуда узнала, как меня зовут.

Тем не менее мысль о кораблях и морских странствиях запала мне в душу. Вернее сказать, нашла там благодатный отклик. Эта мысль изменила все дальнейшее мое существование. Я начал буквально бредить морем. Самым любимым местом для меня стал порт. Я даже несколько раз пробовал устроиться юнгой на торговце, но капитаны знали мою семью и наотрез отказывали мне.

Пожалуй, желание родителей отдать меня на перевоспитание в семинарию было связано не только с моими знакомыми сорвиголовами. На это отец смотрел сквозь пальцы и поговаривал, что настоящий мужчина должен уметь постоять за себя и лучшей школы для этого, чем улица, не существует. Матушка же, как, впрочем, и любая женщина, была с ним категорически не согласна, но скрепя сердце мирилась с таким положением дел.

Родительские взгляды совпали относительно меня, когда я предпринял попытку сбежать на одном судне. Я спрятался в трюме, но был выловлен и доставлен капитаном домой. После этого был вынесен окончательный вердикт – послать меня в семинарию. Там я пробыл несколько мучительных лет, а когда благополучно вылетел из нее и вновь оказался в отчем доме, отец, окинув оценивающим взглядом мою фигуру, уже начавшую приобретать стать, сказал:

– Мой мальчик, мы хотели с матушкой сделать из тебя уважаемого человека, но ты выбрал иное, так что в будущих невзгодах можешь винить только себя. На следующей неделе ты отправишься в море.

– Я об этом только и мечтаю, – был мой ответ.

Отец сдержал свое слово. Он отвел меня в порт и устроил юнгой на торговый бриг, носивший гордое имя «Эрон». Мне исполнилось в ту пору тринадцать лет.

Глава 19. Южак

Рассказ капитана затянулся до позднего вечера.

– На этом остановимся, – произнес он, вставая из-за стола. – Всем спокойной ночи! Что касается меня, то я немного поброжу по палубе.

– Не возражаешь, если я составлю тебе компанию? – спросил Воронцов.

– Не возражаю.

– А я, мальчики, пойду спать, – потянулась Беатрис. – Что-то устала – столько впечатлений сегодня! Прошу до завтрака не будить.

На палубе было свежо, пахло морем. Небосвод с южной стороны наполовину застилала дымка, с северной – оно блистало огнями звезд. Прислушиваясь, не хлопают ли где паруса, Сюркуф обошел бриг, поднялся на ют, постоял возле нактоуза, сверяя курс, и, взглянув на небо, обратился к боцману, следовавшему за ним по пятам:

– Как думаешь, Джерод, не нагонит ли нас шторм?

– Не похоже. Посвежеет, но не заштормит. Видишь, поворачивает на южак. К утру перейдем в полный бейдевинд.

Робер кивнул, соглашаясь.

– Делим ночь пополам, – сказал он боцману, окинув взглядом горизонт. – Иди отдыхать, а мы тут с Семеном время скоротаем. Заодно обучу несению вахты. Хоть это дело и нехитрое, но в объяснении нуждается.

Боцман с сомнением покосился на Семена – до моряка этому молодому человеку было ой как далеко, но высказывать вслух свое отношение не стал, а, вздохнув, грузно развернулся и направился к трапу.

Между тем Сюркуф продолжал:

– У дежурного офицера под началом в ночное время находятся рулевой, по нескольку матросов у мачт для управления парусами и сторожа, или впередсмотрящие – вахтенные, которые наблюдают за встречными судами, если такие есть в наличии. Правда, это случается не так часто. Еще реже происходят в ночное время шквалы, особенно опасные для парусников из-за непредсказуемости силы ветра и его направления. Но не будем о грустном. Главное для вахтенного офицера – следить за курсом и не давать спать матросам, оценивать возникшую опасность и вовремя будить капитана, остальное он сделает сам.

После полуночи, когда на юте отбили четвертые склянки, Сюркуф отправил Воронцова отдыхать, а сам спустился в кубрик за боцманом.

Утром море посерело. Солнце спряталось в облаках, с юга подул сильный порывистый ветер. По поверхности шли крутые волны с пенными барашками на вершинах. Барашки временами срывались с гребней и орошали палубу брига брызгами, в воздухе ощущался вкус соли.

«Сокол», неся полное парусное вооружение и наклонясь на правый борт, уверенно резал форштевнем волну. Она противилась этому, строптиво окатывая бак водяными фонтанами.

Завтрак в кают-компании подали после утренней уборки. Это был чай, неизменные пшеничные лепешки, сливочное масло, сыр и восточные сладости, от которых Беатрис пришла в неописуемый восторг:

– Откуда у вас такая прелесть, капитан?

– Это не моя заслуга, – ответил он, – а того, кто снаряжал корабль. Думаю, благодарить стоит нашего общего знакомого – Вандера.

– Обязательно сделаю это при нашей следующей встрече, – улыбнулась Беатрис. – Да, капитан, вы не желаете продолжить свое повествование, прерванное вчера?

– Всегда готов! На чем я остановился?

Глава 20. Первые успехи

Понятно, что быть юнгой в тринадцать лет дело не легкое. Тем не менее я был счастлив и считал свою жизнь вполне удавшейся. Бриг «Эрон» совершал каботажные плавания между Сен-Мало и Кадисом по беспокойному Бискайскому заливу. Я же учился нехитрому матросскому ремеслу: сращивал концы, бухтовал шкоты и фалы, драил палубу, начищал до блеска латунные детали, чистил овощи на камбузе, мыл котелки.

Через три года я был уже опытным моряком и выполнял обязанности бом-салингова. Мне нравилась высота, от которой захватывало дух, но больше волновали кровь паруса, исчезавшие за горизонтом. Наступило время, когда и мне нестерпимо захотелось последовать за ними.

В один погожий день, когда мы пришли в Сен-Мало, я распрощался с «Эроном». Причиной этому стал «Орор» – краса французской Ост-Индской компании, приписанный к Порт-Луи. Им командовал капитан Тардиве. Я обратился к нему. На паруснике ощущалась нехватка матросов, поэтому он взял меня на судно, несмотря на мой юный возраст. Так я открыл для себя Индию.

«Орор» курсировал между восточным побережьем Африки и Пондишери[1], перевозя черных рабов. Не скажу, нравилось мне наше занятие или нет – я об этом не думал, не было и моральных терзаний – работа прежде всего.

Однажды, загрузившись невольниками буквально под завязку (взяли на борт человек четыреста), вышли в море. Когда проходили рифы, неожиданно налетел шквал. Капитан прозевал его зарождение – и «Орор», лишившись половины парусов, крепко засел на них, получив несколько пробоин ниже ватерлинии.

Тардиве дал команду спасать товар, благо до берега было недалеко. Мы спустили шлюпки и взялись за работу, но вскоре небо затянуло облаками, заштормило. Море рядом с парусником превратилось в сплошной ад, и капитан велел убираться ко всем чертям!

Шторм бушевал две недели. Все это время мы сидели на берегу и наблюдали, как свирепые волны постепенно размалывали наш парусник в щепки. Однако провидению было угодно сохранить его. Когда шторм, наконец, утих, перед нашими глазами предстало печальное зрелище – почерневший с рваными дырами корпус и уцелевшая грот-мачта с трепетавшими обрывками снастей.

Зрелище довольно жуткое, если к этому добавить еще около трехсот утопленников в трюме. И какая вонь должна подняться, когда нещадное африканское солнце испечет эту братскую могилу! Наверно, поэтому никто не откликнулся на просьбу капитана помочь ему забрать с «Орора» корабельные документы и личные вещи.

Тогда Тардиве окинул исподлобья хмурым взглядом столпившуюся вокруг него команду и, сплюнув под ноги, медленно произнес:

– Кто пойдет со мной, назначу офицером.

Никто из команды даже не пошевелился. Страх и брезгливость оказались сильнее тщеславия.

– Трусы, – презрительно выдавил капитан.

Все потупили глаза, и тут меня словно что-то толкнуло. Я выбрался из толпы и решительно сказал:

– Я с вами, кэп!

«За проявленную смекалку и расторопность я, капитан «Орора», назначаю матроса Робера Сюркуфа своим офицером», – было записано в судовом журнале.

Как вы понимаете, провозглашение Республики и взятие Бастилии произошли без меня. Капитан Тардиве после нашего возвращения в Порт-Луи хорошо отрекомендовал меня одному местному судовладельцу – как способного и сведущего в морских делах человека, несмотря на столь молодой возраст. Не прошло и года, как мне предложили стать капитаном брига «Креол».

Это было небольшое судно, раза в два меньше «Сокола», но быстроходное и отлично слушавшееся руля. На нем я должен был продолжить начатое ремесло – перевозить нетребовательных пассажиров-рабов. Должен сказать, эта торговля обогатила не одно почтенное семейство Франции!

Однако торговля живым товаром мне скоро наскучила. Душа требовала иного, и для этого не преминул подвернуться случай. Иль-де-Франсу не хватало продовольствия, колония страдала от неурожая. Из-за неумелой политики губернатора сельское хозяйство пришло в упадок. Времена, когда островом правил Бурдоннэ, старожилы вспоминали с ностальгией.

Едва мой бриг приткнулся к пирсу и я вышел размять свои кости, как ко мне подбежал посыльный-мальчуган. Он сказал, что меня желает видеть Форе – известный во французских колониях судовладелец. Я сразу же поспешил к нему в контору.

Встретил меня сей месье весьма приветливо и без лишних слов протянул патент капитана:

– Я достаточно долго знаю вас, чтобы доверить мое судно «Эмили». Отправляйтесь на Сейшелы за товарами, список найдете у суперкарго.

В тот же день я сдал «Креол» и принял «Эмили» – трехмачтовый барк с четырьмя пушками.

[1]Пондишери – город и порт в Индии на берегу Бенгальского залива. Основан в 1674 году как фактория и форт французской Ост-Индской компании.

Глава 21. Первые победы

– Несколько слов о капитанских патентах: они бывают двух видов – торговый и каперский, более известный как корсарский. Последний, подписанный королем или его представителем, дает право капитану, получившему данную грамоту, нападать на вражеские торговые суда. Причем эта грамота является также и охранной. Если капитана захватывали, то должны были обращаться как с военнопленным, что является немаловажным фактом. Помните Шутера, как он упирал на то, что он приват? И это его спасло, ибо у меня руки чесались вздернуть на рее этого мерзавца, но как бы то ни было, по закону он являлся военнопленным и не мне определять степень его вины.

Что же касалось моего первого патента, то он назывался патентом вооруженного торговца. Согласно данной грамоте мне разрешалось защищаться от нападения вражеских судов, но запрещалось нападать самому. Вот такая тонкость!

Правда, подобную казуистику морского права я постиг позже. Юность беспечна и не углубляется в юридические изыски, что, как известно, заканчивается не всегда хорошо.

Возможно, я и стал бы прилежным торговцем, но снова вмешался его величество случай. Судьбе было угодно, чтобы у Сейшел дежурили два английских военных корабля. Они заметили барк, и один из них погнался за нами, но мы имели запас в расстоянии, да и наши паруса неплохо держали ветер.

Меня колотило от ярости и безысходности от мысли, что мне приходится уносить ноги от ненавистных англичан. Что могли мои четыре пушки перед их двадцатью? Да и численность экипажа не превышала сорок человек.

Мы ушли, но и возвращаться обратно на Франс с пустым трюмом не могли: для меня это было чревато лишением патента, а членам экипажа – долгами. Судовладелец выплатил аванс, который по большей части был уже спущен в портовой таверне, поэтому я предложил им единственно разумный, как мне казалось тогда, выход – попробовать захватить какого-нибудь английского торговца.

Команда мое предложение поддержала, и мы отправились в свободное плавание, возжелав попытать счастье у берегов Суматры. Сначала нам не везло: то торговое судно было слишком большим и мы не знали, как к нему подступиться, то оно элементарно убегало от нас.

Наконец в Андаманском море, сразу у входа в Бенгальский залив, марсовые заметили парус, следовавший в сторону Индии. Наскоро посовещавшись, приняли решение идти наперехват.

Из-за преследовавших нас неудач у меня зародился дерзкий план. Я приказал убрать флаг и зарядить пушки. Предполагалось подойти вплотную к торговцу и, пока будут выяснять, кто есть кто, разрядить орудия ему в борт.

Однако моему плану в тот раз не суждено было осуществиться. Это оказалась небольшая английская шхуна «Пингвин», шедшая из Бирмы с грузом тика.

Команда «Пингвина» предпочла сдаться на милость победителей, едва заметив наши достаточно откровенные маневры. Тем не менее это был первый успех. Став борт о борт с англичанами, я, преисполненный гордости, шагнул на палубу шхуны. Ее капитан уже встречал меня.

– Мое имя Робер Сюркуф! – произнес я как можно увереннее и ткнул ему под нос грамоту. – Вот мой патент. Груз и корабль конфискованы в пользу Французской Республики. Где вы хотите, чтобы вас высадили?

Он назвал один из Андаманских островов. Я согласился, ибо располагавшаяся на нем английская колония не представляла для нас никакой опасности.

После этого я посадил на захваченную шхуну призовую команду и отправил ее в Порт-Луи. Этим я объявлял друзьям, недругам, экипажу и прежде всего самому себе, что намерен всегда действовать в рамках закона.

Что касается моей команды, матросы обшарили каждый закоулок на «Пингвине» и остались довольны добычей. Также в наследство нам достался и английский флаг, которым можно было воспользоваться при случае. И такой случай вскоре представился.

Нам повстречался голландский барк с трюмами, набитыми доверху слитками золота, а также рисом, перцем и сахаром. Водоизмещением он был больше «Эмили», да и пушек больше. Английский флаг на гроте сыграл свое дело.

Догнав голландца, «Эмили» ударила из всех пушек разом, окутав себя дымом. Рулевой резко крутанул штурвал – и наш барк навалился бортом на борт чужака.

– На абордаж! – закричал я и первым прыгнул на палубу голландца, увлекая своим примером экипаж.

Но увы, ожидаемого сопротивления не последовало. Так, мелкие стычки. Противник, ошеломленный и сломленный внезапной атакой, предпочел сдаться. И снова я назвал свое имя, размахивая патентом перед носом не успевшего еще прийти в себя капитана.

Однако, открыв трюмы, мы были потрясены обилием трофеев и на радостях отпустили команду плененного барка, разрешив им забрать все свои личные вещи, все до единого су!

Все захваченное добро было отправлено вместе с трофеем в Порт-Луи, однако часть золота, согласно неписаным морским законам, прочно осела внутри нашего барка.

Как говорится, успех окрыляет! Мы решили попытать удачу в самом сердце английских колоний – в Индии, на рейде Калькутты, которая располагается в устье Ганга. Там, как говаривали знатоки, частенько скапливалось много судов, дожидаясь своей очереди встать у причалов порта под разгрузку.

Оставив остров Сагар по правому борту, «Эмили» вошла в устье Ганга. К сожалению, рейд на этот раз был пуст, долгожданных торговцев не было.

Вдруг из-за Наячара показался парусник. Я вскарабкался по вантам грот-мачты как можно выше и прильнул к подзорной трубе. Судя по вымпелу, это был лоцманский бриг. Он совсем недавно провел очередной караван через фарватер и теперь возвращался обратно.

На безрыбье, как говорится, и рак рыба, поэтому мы подняли английский флаг и устремились навстречу бригу, а поравнявшись, взяли на абордаж. Команда не сопротивлялась. Она была не вооружена и потому растерялась – никто не мог даже предположить, что враг встретится буквально у стен Калькутты.

Добыча была ничтожной, ибо экипаж брига составляли в основном индийцы, но сам корабль производил приятное впечатление. Это был бывший военный бриг, приспособленный для выполнения гражданских функций. У него было по десять пушек с каждого борта. Правда, ими уже давно не пользовались, но попытаться привести их в порядок стоило.

Было решено не отправлять его в Порт-Луи, а оставить в качестве второго корабля нашей небольшой флотилии. Нарекли бриг "Картье" – в честь моего земляка, открывателя Ньюфаундленда. Этому способствовало и то обстоятельство, что большая часть команды лоцманского брига, узнав, что мы французы и воюем с англичанами, пожелала перейти к нам. Правда, вояки из них были никакие, зато мореходы отличные.

Посовещавшись, моя команда согласилась. Такой расклад нас более чем устраивал – значительно увеличивалась численность абордажной команды.

Лежка в дрейфе на рейде Калькутты себя оправдала. Также было оправданно и решение оставить бриг себе. К концу дня марсовые доложили, что к нам приближается большое судно. Это был барк «Диана», по тоннажности значительно превосходивший нашу «Эмили». Мы пошли ему навстречу и, взяв в клещи, захватили.

Экипаж даже не думал сопротивляться, люди лишь с удивлением взирали на наши маневры. Первым подошел лоцманский бриг, с которого прокричали капитану «Дианы», что у них есть сообщение. Пока капитаны выясняли отношения, «Эмили» совершила разворот оверштаг и притерлась к другому борту барка. В следующее мгновение на палубу «Дианы» с воплями и выстрелами высыпала абордажная команда.

Все закончилось без кровопролития. Нам снова повезло, что основную часть команды торговца составляли ласкары – индийские матросы. Заперев экипаж в кубрике, мы вскрыли трюмы. Они оказались полны риса. Это была настоящая удача – теперь голод острову не грозил. Я, решив более не искушать судьбу, отконвоировал «Диану» на Франс.

После этих слов Сюркуф, бросив взгляд в иллюминатор, шутливо произнес:

– Наступил вечер, и мне пора прекратить дозволенные речи.

– Ну, прямо Шехерезада, – улыбнулась Беатрис. – Когда услышим продолжение?

– Как получится. С завтрашнего дня приступаем к тренировкам команды, а то засиделись орлы – так и все навыки растеряют. Надеюсь на твою помощь, – Робер посмотрел на Семена.

– Я готов.

Глава 22. Спор

С утра погода испортилась окончательно. Южак нагнал низкие тучи, и море приобрело свинцовый оттенок. Заметно похолодало, и ко всему прочему пошел дождь – мелкий, противный, не свойственный этим широтам. Правда, сила ветра при этом уменьшилась, да и волны стали более пологими. Они уже не бились о борт, а вздымали и опускали бриг, словно на качелях.

Матросы на палубе укрывались от порывов ветра, прижавшись к фальшборту и кутаясь в накидки. Сюркуф, видя плачевное состояние команды, отдал боцману распоряжение – освободившимся после вахты матросам для сохранения здоровья и бодрого вида выдать по мерке рома. Данное решение было принято с энтузиазмом.

– Сегодня придется отложить занятия с командой, – вздохнул Робер.

Боцман переступал с ноги на ногу рядом:

– Уборку отменяем?

– Да, но внутренние помещения подмести и вымыть!

Капитан поднял голову и посмотрел на клочковатую тучу:

– Когда эта мерзопакостная погода закончится?

– Возможно, во второй половине дня. Моя левая нога настойчиво намекает на скорую перемену, – боцман нагнулся и через штанину растер икру, где у него был шрам.

Пуля от давнего выстрела прошла навылет, рана зажила, но постоянно ныла к перемене погоды.

– Присматривай тут, Джерод, – сказал ему Сюркуф. – Если что, я в кают-компании.

Однако едва капитан ступил на нижнюю ступеньку трапа, как с марса донеслось:

– Судно по левому борту!

– Большое? – закинув голову, спросил Робер.

– Большое, – подтвердили сверху, – два паруса. Флаг английский. Это шхуна!

– Будем брать? – послышался с капитанского мостика голос боцмана.

– Посмотрим, – ответил капитан и в сопровождении Воронцова перешел на левый борт, раскрыв подзорную трубу.

– Это торговец, – пояснил он товарищу после тщательного изучения парусника. – Идет из Австралии, скорее всего в Калькутту. Вряд ли в его трюмах есть что-то ценное. Может быть, овечья шерсть, но загружен не полностью.

– Ну что? – повторил вопрос Джерод.

– Нет! Идем мимо, – крикнул Робер и, встретившись взглядом с боцманом, пояснил: – Не настолько велика добыча, чтобы связываться, когда есть дела поважней. Кстати, ты монеты в Кендале от монаха получил?

– Получил. У вас в каюте на столе.

– Так раздай команде ее долю, или обязательно напоминать нужно?

– Ну да, ну да, – недовольно пробурчал боцман, боком спускаясь по трапу, – Джерод всегда во всем затычка.

– Ну вот, разбурчался старый проныра, – миролюбиво произнес Сюркуф и обратился к Семену: – Пошли в кают-компанию, продолжим нашу сказку и позовем Беатрис.

Глава 23. В Париж

– Пока экипаж снаряжал «Диану», опустилась тропическая ночь. Решено было подождать до утра, чтобы с первыми лучами солнца поднять паруса. Нужно сказать, что к этому времени команда «Эмили» в полном своем составе перешла на «Картье», так как бриг, тем более военный, хотя и бывший, больше подходил для нужд корсара, чем неповоротливый барк.

Когда рассвело, мы с удивлением обнаружили, что в миле от нас к югу бросил якорь большой корабль под английским флагом, вооруженный множеством пушек. Как оказалось позднее, это был переделанный под торговое судно фрегат. Сначала у нас не было дурных мыслей напасть на него, уж слишком соотношение сил было не в нашу пользу.

Я отдал команду просемафорить – начать движение. «Эмили» и «Диана», подняв паруса, медленно проскользнули мимо «Тритона» – такая надпись красовалась на скуле фрегата.

Было раннее утро. Бриз, дующий в сторону моря, затих. На бриге поставили бом-брамсели и трюмсели в надежде поймать верхний ветер. И тут с «Тритона» начали делать нам знаки, чтобы мы подошли ближе. Оказывается, на фрегате узнали лоцманский бриг и хотели получить что называется из первых рук последние новости. Этим грешно было не воспользоваться.

Я внимательно изучил торговца и заметил, что на его палубе кроме вахты никого нет. Остальной экипаж еще досматривал внизу сны.

Решение пришло сразу! Было заранее оговорено, кто что делает. И когда «Картье» стал бок о бок с «Тритоном», двадцать корсаров в полном молчании перепрыгнули на его палубу. Одни разоружали вахту, другие в это время захлопнули люки, нейтрализовав тем самым оставшуюся команду.

Капитан фрегата оказался человеком сговорчивым. Больше всего его сокрушало то обстоятельство, что корабль был практически взят на абордаж без единого выстрела таким мизерным количеством человек. Он принял наш ультиматум и вскоре со всей своей командой на шлюпках покинул нас.

Нам же ничего не оставалось, как поднять паруса и взять курс на Иль-де-Франс. Через неделю мы увидели остров. Жители Порт-Луи встретили нас как героев. Благодаря грузу «Дианы» и частично «Тритона» угроза голода в колонии была предотвращена.

Я вернул «Эмили» хозяину, решив оставить себе «Картье», но оказалось, что у губернатора на этот счет были свои планы. Кто-то из матросов проболтался в таверне, что часть золота, обнаруженная на голландском барке, осела в трюме брига.

Думаю, именно это обстоятельство заинтересовало нашего островного суверена. Меня вызвали к нему, и губернатор достаточно прозрачно намекнул, что более желает видеть наше золото у себя, чем на корабле.

– В трюме брига нет золота, – произнес я с вызовом. – Можете проверить!

– Проверим, проверим, – меланхолично отозвался губернатор. – Но будет лучше, если ты сам его сюда доставишь.

– С какой стати! Даже если бы оно и было там, а его нет, то золото, найденное на судне, захваченном корсаром, является призом команды. Это по закону.

– Законы тут пишу я, – усмехнулся островной суверен. – Это для сведения, кому не ясно. А для упрямых тупиц хочу пояснить, что ни ты, ни твоя команда не являются приватами. Насколько мне известно, у тебя на руках патент вооруженного торговца. Надеюсь, ты его читал или грамоте не обучен? Так вот, выношу тебе благодарность за то, что колония не подохла с голоду, но все твои трофеи согласно букве закона объявляются государственной собственностью, с чем тебя и поздравляю. В связи с этим о причитающейся тебе доле можешь забыть. Что же касается патента корсара, должен огорчить, – тебе его не видать как собственных ушей.

– Это мы еще посмотрим, – процедил я сквозь стиснутые зубы – во мне клокотала ярость.

Губернатор сдержал свое слово – в тот же день на бриге все было перевернуто вверх дном, но вожделенного благородного металла не нашли, да его там и не могло быть. Золото в это время мирно покоилось на «Эмили», а затем под покровом ночи было переправлено в контору господина Форе.

Комиссар полиции приходил и к нему, но так ни с чем и ушел, ибо подвергать сомнению слова известного судовладельца даже губернатор не смел: у Форе были обширные связи не только во французских колониях, но и в метрополии. Единственное, что мог сделать губернатор, так это лишить судовладельца заслуженной прибыли, чем он не преминул воспользоваться. Это очень огорчило господина Форе, и когда в Сен-Мало отправился очередной парусник французской Ост-Индской компании, я с рекомендательными письмами в кармане был на его борту.

Глава 24. Судьба

– Путь от Сен-Мало до столицы я проделал в дилижансе и, сойдя с него, сразу окунулся в пыль парижских улиц. От обилия людей мне порой казалось, что не хватает воздуха. Может быть, это было и так, ибо чистотой атмосфера города не блистала. Вонь выгребных ям смешивалась с ароматом тончайших духов. Может, в богом забытом Порт-Луи было и меньше изыска, но помои на улицу там точно не выливали.

Гостиница, в которой посоветовал остановиться мой судовладелец, находилась в предместье Пуассонье. Ее хозяин, пожилой немец, встретил меня настороженно, но, узнав, что я заглянул к нему по рекомендации господина Форе, расплылся в добродушной улыбке.

На следующий день я отправился в Директорию.

За время обивания порогов кабинетов высокопоставленных чиновников я успел ближе познакомиться с хозяином гостиницы дядюшкой Кардитоном. Оказалось, в молодости он был мастером парусных дел и ходил с известными корсарами на промысел. Заработав достаточное состояние, решил оставить это ремесло и осел в этом предместье, купив гостиницу.

Узнав мою историю, дядюшка Кардитон принял решение помочь мне. Он предпочитал иметь дело только с солидными гостями, и кое-какие связи у него имелись. Это значительно ускорило прохождение мною бюрократических инстанций.

Наконец настал день, когда меня должен был заслушать совет директоров. Прием состоялся в большом зале, в нем находилось человек двенадцать. Они внимательно выслушали меня и осыпали словами благодарности, назвав даже спасителем нации.

Когда волнения немного улеглись, слово взял морской директор:

– Наше ведомство подтверждает правдивость ваших слов. Мы получили от губернатора Иль-де-Франса донесение о ваших подвигах, молодой человек. Не будем углубляться в мнение губернатора на ваш счет, это ни к чему. Должен лишь заметить, что морскому ведомству нужны такие люди, как вы. Мы готовы выдать вам даже патент привата, но не готовы оплатить в полном размере вашу, чего греха скрывать, вполне заслуженную долю. Дело до банальности просто – в казне на настоящий момент денег хоть шаром покати! И неизвестно, когда они вообще будут.

Я понял – денег мне не видать и уже открыл рот, чтобы высказать на этот счет свое мнение, как был остановлен директором:

– Молодой человек, предлагаю вам не горячиться, а выйти в коридор и спокойно все обдумать.

Я счел данное предложение благоразумным и вышел. Длинный коридор освещался лишь окнами в конце помещения с северной стороны, поэтому здесь стоял вечный сумрак.

Присесть было некуда. Я решил пройтись – двадцать шагов вперед и столько же обратно. Во мне шла борьба между холодным рассудком, клокотавшей яростью и безысходным отчаянием.

Дверь в зал заседаний скрипнула, и ко мне присоединился морской директор:

– Робер, для начала перестаньте ходить туда-сюда.

Я остановился.

– На правах повидавшего в этой жизни больше вашего хотелось бы дать дружеский совет. Поймите меня правильно, отдайте две трети вашей доли в пользу государства – и ваш вопрос будет тут же улажен. Думаю, не прогадаете: все-таки получить патент корсара и утереть нос губернатору многого стоит. То, что он порядочная сволочь, здесь знает каждый. Многие на него имеют зуб и рады будут подложить ему свинью. Решайтесь!

Я и решился. Тут же на собрании директоров мне торжественно вручили долгожданный документ и пожелали всяческих успехов. Так что из Директории я вышел с патентом корсара и шестьюдесятью тысячами фунтов стерлингов в кармане – для начала неплохо. Светило солнце, и душа радовалась жизни!

Перед тем, как я ушел, морской директор отозвал меня в сторону и негромко сказал:

– Молодой человек, подумайте о морской службе на благо Франции. Если надумаете, поезжайте в Тулон. Там найдете полковника Бонапарта и обратитесь к нему. Вот вам мое рекомендательное письмо. Может быть, он подыщет для вас корабль.

Честно сказать, у меня и в мыслях не было воспользоваться его советом. Я мечтал как можно скорее добраться до Сен-Мало, а оттуда до Порт-Луи. Я шел по парижским улицам, и тут мимо меня промчалась карета, в окне которой мелькнуло с детства знакомое лицо.

Незнакомка улыбнулась мне – или мне это только показалось? А может, это была совсем не та женщина? Кто знает! Тем не менее некоторое время я в растерянности смотрел вслед карете, а в памяти кружились обрывки далеких воспоминаний:

– Ты будешь адмиралом его превосходительства!

Адмиралом – такая перспектива мне, безусловно, нравилась, и стоило попытаться ее осуществить.

Все планы резко изменились, и утром я уже трясся в скрипучем дилижансе по дороге в Тулон.

Город жил прифронтовой жизнью. Точнее говоря, к ней приноравливались предместья, а сам Тулон ожидал очередной штурм французской армии, которая окружила его и обстреливала из пушек. Сами жители мирились со складывающимися обстоятельствами как могли.

Местечко Боссе, где я намеревался остановиться, насчитывало едва ли три тысячи жителей. Там занимались выделкой шерстяных тканей, а в окрестностях производили оливковое масло и отличное красное вино.

Таверна, которую мне порекомендовал дядюшка Кардитон, находилась на самой окраине этого некогда тихого города, а теперь переполненного солдатами, и принадлежала его двоюродному брату. Тот был рад весточке от родной души, поэтому никаких осложнений с устройством у меня не возникло.

Звали хозяина таверны Дюпон. Я рассказал ему, что приехал в Тулон для встречи с восходящей звездой политического олимпа Республики Бонапартом.

– Я моряк, – сказал я Дюпону за рюмкой хереса. – В Директории меня убедили, что Бонапарт найдет для меня корабль.

– Ну, не знаю, – развел руками тот. – Вообще-то он сухопутный военачальник, хотя в бухте и скопилось много кораблей. Возможно, какой-нибудь и уцелеет после штурма, кто его знает. Если желаешь поговорить на эту тему с Бонапартом, хочу заметить, что его частенько видят рядом с кладбищем. Это самое высокое место в наших местах.

Я послушался хозяина и направился к городскому кладбищу. Действительно, я застал там коренастого человека с круглым лицом, волевым подбородком и властным взглядом. Он, поставив ногу на разбитую ограду, что-то рассматривал в подзорную трубу. Рядом с ним находились еще двое военных.

Внизу, насколько хватало зрения, стлались городские постройки. Неприступными форпостами высились форты, за ними поблескивали на солнце морской гладью две бухты, там жались к причалам корабли. Судя по флагам, это были англичане.

Бонапарт оторвал от глаз подзорную трубу и, указав ею на город, произнес:

– Взгляните, граждане генералы, на место между двумя городскими гаванями. Если его занять, мы сможем обстрелять любой вражеский корабль. Тогда через два-три дня падет и город, стоит только подтянуть туда двадцатичетырехфунтовые орудия из передовых укреплений. Прикиньте, ведь с того места легко бомбардировать и форт Мальбоскет.

Судя по постным лицам генералов, они не одобряли плана корсиканца. Более того, этот выскочка их раздражал. Даже если это и была самая выгодная диспозиция, то не капитану учить старых вояк!

Бонапарт оглянулся и, заметив подошедшего Сюркуфа, спросил:

– Кто таков?

– Робер Сюркуф, капитан. Хочу с вами поговорить. У меня рекомендательное письмо…

– Разговор? Потом! Подойди сюда. Смотри! – Бонапарт указал зрительной трубой на город. – Как по-твоему, где лучше всего разместить артиллерийскую батарею?

– Батарею? – Робер внимательно всмотрелся в рельеф местности. – Я бы разместил ее между вон теми двумя гаванями…

Наполеон не стал дослушивать Сюркуфа, а резко обернулся к генералам:

– Видите! Даже капитан – человек, далекий от сухопутных баталий, – предлагает тот же план!

– Ну что вы хотите услышать от матроса…

– Я не матрос! – раздался твердый голос Сюркуфа. – Я моряк. Что касается баталий, то морские более скоротечны. Поэтому морской офицер просто обязан разбираться в стратегии и тактике лучше своего сухопутного коллеги.

– Это вздор! – вспылил один из генералов. – Стыдись, гражданин капитан! Что молчишь, Доппе?

– Карто, – потянул его за рукав Доппе, – пойдем отсюда.

Генералы ушли. Бонапарт, насупив брови, долго смотрел им вслед. Потом, вспомнив о капитане, перевел на него тяжелый взгляд:

– У вас рекомендательное письмо?

– Да.

– Что вы хотели?

– Корабль.

Брови Наполеона непроизвольно поднялись вверх:

– Но я не командую флотом.

– Вы же собираетесь штурмовать Тулон?

– Для этого я здесь. Но увы, как, наверное, вы заметили, не я командую войсками.

– Думаю, это временно.

– В самом деле? – на лице Бонапарта появилась улыбка. – Откуда вы это взяли?

– Интуиция.

– Что еще подсказывает ваша интуиция?

– Что вы будете императором.

– Даже так?!

– Да, а я вашим адмиралом. Мне это сказала одна незнакомка, когда я был еще ребенком.

Лицо Наполеона сделалось серьезным. Взгляд его потяжелел и впился в Сюркуфа. Тот не отвел глаз, а вызовом ответил на вызов, на что корсиканец неожиданно улыбнулся:

– Я вам верю, но, к сожалению, у меня нет для вас корабля.

– А если я его захвачу?

– Вот тогда и поговорим, но должен заметить, гражданин Сюркуф, что воевать на море я не планирую.

– Как скажете, гражданин Бонапарт. А я планирую, и вы в этом скоро убедитесь!

Робер резко повернулся и пошел вниз по дорожке, ведущей к предместью.

Глава 25. "Курочка"

«Захватить корабль при известной сноровке особого труда не требуется, – думал я, направляясь к таверне. – Гораздо сложнее вывести его из гавани, занятой английским флотом. Впрочем, и это возможно. Если захват пройдет без лишнего шума, кто обратит внимание на поднявшее паруса судно при всеобщем бегстве?»

Нет, без шума я уходить не собирался. Мне хотелось напоследок хлопнуть дверью, да так, чтобы оставить о себе незабываемое впечатление у хозяев и гостей. Все это стоило обмозговать, а пока требовалось подыскать подходящий для захвата объект.

С этой мыслью на следующее утро я отправился в Тулон. Попасть в город, минуя английские заставы на дорогах, было не трудно. Десятки, даже сотни местных жителей совершали подобное как минимум дважды в день – в каждом переулке часового не поставишь. Что же касается патрулей, то они предпочитали нести службу в основном на главных улицах города и в порту, но тут на них никто не обращал внимания.

Обойдя стоянки судов, я отметил для себя несколько парусников. Особый интерес представляла бригантина, прятавшаяся в самом конце северной бухты.

Я поинтересовался у старшего помощника капитана, не требуются ли матросы, и получил утвердительный ответ.

– Сколько дней вы здесь пробудете? – спросил я у него. – Мне нужно получить окончательный расчет на прежнем месте.

– Можешь не торопиться, – усмехнулся старпом. – До финального штурма с французами мы с места не двинемся.

– Что ж так?

– Дела…

– Как насчет оплаты?

– После подписания контракта получишь аванс.

Вернувшись в трактир, я заказал у Дюпона коньяк и поведал, что Бонапарт не дал мне корабль.

– Я же тебя предупреждал, – произнес хозяин трактира.

– Предупреждал, – вырвался у меня невольный вздох. – Значит, придется добывать самому.

Дюпон вежливо поинтересовался:

– Зачем тебе корабль?

– Корабль? – я придал лицу мечтательное выражение. – В Атлантике и других океанах много английских торговых судов, а мы в состоянии войны с Великобританией. Было бы грешно не воспользоваться удобным случаем.

Дюпон кивнул, словно одобряя услышанное, и, прищурившись, посмотрел на меня:

– Не боишься однажды в петлю угодить?

– У меня все по закону, – улыбнулся я и выложил перед хозяином таверны корсарский патент.

– Тогда дело другое, – на лице собеседника появилась ответная улыбка. – Как насчет команды? Я могу кое-кого предложить.

– Валяй, но отбирать буду самолично!

– Это вряд ли удастся. Я предпочитаю иметь дела только с солидными людьми. Сегодня вечером познакомлю тебя с одним из них. Надеюсь, найдете общий язык.

– Договорились.

Вечером в комнату ко мне постучали, я открыл дверь. На пороге стояли Дюпон и коренастый малый, ростом доходивший мне до плеча.

– Знакомьтесь, – представил гостя хозяин, – месье Хольмерс, моряк.

– Присаживайтесь, – указал я на свободный стул.

Гость обвел тяжелым взглядом карих глаз комнату и вразвалку подошел к столу, сел за него. Дюпон направился за ним, в руках у него позвякивали два стакана и бутылка коньяка.

– За счет заведения, – пояснил он, расставляя принесенное с собой, и покинул номер, подмигнув мне на прощание.

Хольмерс закинул ногу на ногу и немигающим взглядом посмотрел мне в лицо:

– Слушаю вас.

Признаться, меня такой расклад не устраивал. Я не хотел становиться просителем. Нужно было срочно перехватить инициативу. Не проронив ни слова, я откупорил бутылку и плеснул в стаканы коньяку примерно на два глотка.

Сказал, глядя в глаза собеседнику:

– Лучше выпьем за удачу нашего будущего предприятия.

Стаканы встретились, глухо звякнув, и быстро опустели.

– Вы капитан? – спросил гость.

– Да.

– У вас есть корабль?

– Нет, для этого и требуется ваша помощь – завладеть им.

Гость понимающе кивнул:

– Что потом?

– Оставим это вопрос, дорогой Хольмерс, на потом. Лучше остановимся на корабле.

– Хорошо. У вас есть на примете подходящий?

– Бригантина «Курочка».

– Достойный парусник, одобряю ваш выбор.

– Спасибо.

– Но как долго он останется в порту?

– Думаю, долго. Во всяком случае старпом на это намекал. Как я понял из нашего с ним разговора, его хозяин замыслил что-то не совсем законное и будет ждать до последнего.

– Что вы имеете в виду под «последним»?

– Штурм Тулона французской армией.

– Вы серьезно?

– Вполне, как только командование перейдет к Наполеону Бонапарту. Конвенту уже порядком надоел Карто.

– Но ведь есть же еще генерал Доппе?

– Доппе? – этот вопрос заставил меня задуматься, но, поразмыслив, я не согласился. – Нет. Вполне возможно, он и останется, но лавры победителя все же будут у Бонапарта.

– Мы удалились от темы нашего разговора.

– Действительно. У вас есть команда?

– Человек двадцать.

– Если все сделать грамотно, этого будет вполне достаточно. Необходимо только, чтобы ваши два-три человека нанялись матросами на бригантину.

– С этим понятно, сделаем. А как мы выйдем из бухты?

– У меня есть план. Сейчас я его раскрывать не буду. Нужно еще обдумать детали, да и уточняться он будет по ходу дела. Как только настанет день его претворения, расскажу вам первому.

– Но откуда я могу знать?..

Я жестом прервал его, затем достал из саквояжа корсарский патент и небрежно бросил на стол:

– Как вы считаете, Хольмерс, эту бумагу дают за красивые глазки?

Тот, кому предназначались эти слова, быстро взглянул на грамоту и покачал головой:

– Нет.

– Я тоже так думаю, – ответил я, чувствуя, как мои зубы обнажились в улыбке: все шло просто замечательно…

Англичане облюбовали пригорок между гаванями, который обнаружил Бонапарт. В один из дней наш противник возвел там укрепления, подтянул орудия и начал методично обстреливать французские позиции. По городу поползли слухи, что штурм откладывается на неопределенное время.

В это время ко мне заглянул приятель.

– Я относительно нашей "Курочки", – сказал Хольмерс, располагаясь за столом. – Мои ребята устроились туда матросами. Как они выяснили, командует парусником некий Уильям Хартон – подонок, каких свет не видывал. Он вляпался в какое-то дерьмо на службе, поэтому ему доверили всего лишь бригантину. Но ремесло свое, судя по всему, не бросил, рассчитывает поживиться чем-нибудь стоящим на дармовщину во время всеобщего бегства. Одним словом, падальщик.

– Это нас более чем устраивает. Но пока не прояснится обстановка, будем ждать, да и ребята твои примелькаются.

На том и расстались.

Таверна всегда была заполнена посетителями: офицеры, солдаты, моряки, портовые рабочие – каждый приносил свои новости и делился с соседом по столу. Недостатка в информации я не ощущал. Вскоре до моих ушей дошла весть, что, вконец разъяренный тупостью Карто, Бонапарт направил запрос в Конвент.

В результате разбирательства верховное командование передали рассудительному Дюгомье. Тот, понимая, какого стратега обрел в маленьком корсиканце, охотно прислушивался к нему, и результаты не заставили себя ждать.

В обстановке полной секретности добрые три недели войска готовились к штурму. Все это время маленькая таверна кипела нешуточными страстями – все гадали, что же будет дальше.

Затем началась ужасающая трехдневная бомбардировка Малого Гибралтара – так англичане назвали безымянную возвышенность между двумя гаванями, – которая завершилась успешным штурмом.

Позже стали поговаривать, что осада Тулона подходит к концу и ждать осталось максимум два-три дня. По настроению посетителей, приходивших из города, ощущалось, что там царит паника. Бонапарт, как и обещал, затащил большие пушки на свою высотку и бил ими без перерыва как по городским укреплениям, так и по гавани, сковывая действия английского флота.

Во время слухов о близком штурме ко мне пришел Хольмерс.

– Близится наш час! – произнес он, подвигая к себе бутылку коньяка.

– Уже скоро, – согласился я с ним. – Усильте внимание на паруснике. Как только Хартон с братвой засобираются на промысел, трубите сбор. Думаю, чтобы не светиться, работать будут ночью. Это нам на руку. Поступим так: те люди, что на бригантине, нейтрализуют вахту, задрают люки, остальные по их сигналу пойдут на абордаж. После захвата отведем корабль от причала, спрячем в оговоренном месте. Действия ясны?

– Более чем, – гость в задумчивости повертел стакан в руке. – А если после возвращения капитан подымет шум?

– Это маловероятно, но хорошо бы, чтобы до утра он не смог вернуться. Справишься?

– Вполне, но понадобятся деньги.

– Пара гиней устроит?

Хольмерс кивнул и опорожнил стакан.

Глава 26. Бой

Вечером прибежал посыльный, и мы с ним отправились в Тулон. В порту было темно и лишь огни на паруснике рассеивали тьму. У лабазов меня ждал Хольмерс с группой матросов.

– Ну что? – спросил я. – Ушли?

– Полчаса назад, – ответил приятель. – Ждем сигнала.

Время тянулось медленно. На небе появилась луна, ее ущербный серп завис над бухтой. Стало чуть светлей, у причала вырисовывался неясный силуэт бригантины. Наконец, на паруснике призывно мигнул фонарь. Затем еще и еще раз.

– Пора, – молвил Хольмерс.

Мы все устремились к кораблю и ворвались по трапу на палубу. Матросы рассыпались по заранее обговоренным местам.

– Швартовые отдать! – крикнул я. – Сигнальные огни потушить! Кливера ставить! Фок поднять!

Бригантина погрузилась во мрак, и только скрип талей да хлопанье распускаемых парусов нарушали ночную тишину. Хольмерс встал у штурвала, и парусник нерешительно отвалил от пирса.

Рассвет застал нас на новом месте. Я попросил матросов найти краску в каптерке боцмана и закрасить прежнее название парусника. Остальных собрал на палубе и произнес краткую речь:

– Как вы понимаете, захватить корабль полдела, главное – вывести его в море. Поэтому настойчиво рекомендую подчиняться моим приказам беспрекословно и не задавать глупых вопросов, на которые вам все равно никто не ответит. В нашем деле важны быстрота и сноровка: услышали – выполнили. Думать будем потом. Всем ясно?!

Два десятка пар глаз были устремлены на меня, в их взглядах читалась решимость. Матросы молчали.

– Ну что ж, – одобрительно улыбнулся я. – Будем считать, что все согласны со сказанным. Теперь о предстоящем…

Как только стали различимы ориентиры, французские артиллеристы возобновили обстрел. Бонапарт и Дюгомье были уже на бастионе. Подполковник и генерал прильнули к подзорным трубам.

– Западный форт не огрызается. Неужели увели прислугу? – произнес Дюгомье.

– Все может быть, – неторопливо ответил Наполеон.

– Взгляните на корабли, – продолжил генерал.

Он направил свою трубу на противоположный берег бухты. Там чинно выстроились пришвартованные кормой к пирсу французские фрегаты и линейные корабли. На их опустевших палубах не было ни души, выглядели они сиротливо.

– На парусниках матросов не видать. Британцы что, подарок решили нам сделать?

– Не уверен, – Бонапарт подрегулировал фокус. – Скорее подорвут. Раз никого не видно – значит, заложены бомбы. Выжидают.

– Что?

– Трудно сказать.

Между тем корабли англичан постепенно оживали. На флагмане заиграли сигнал отхода, он первый отвалил от причала и медленно отошел на рейд в устье бухты – адмирал Худ покидал Тулон. Сначала подняли якоря большие парусники, за ними поменьше. Несмотря на раннее утро, рейд и море кишели шлюпками. Разномастные суда доставляли на корабли эскадры войска и удирающих из Тулона жителей.

Как только последний фрегат покинул стоянку, округу сотряс сильный взрыв – это взлетел на воздух главный арсенал. Вслед за ним заполыхали и французские корабли.

– Вероломные трусы! – сжал кулаки Дюгомье. – Какой удар по нашему военному флоту! Морю досталось тринадцать кораблей стоимостью в несколько миллионов франков. Если хоть кто-то из этих роялистов попадет мне в руки, прикажу повесить!

– Гражданин подполковник! – раздался крик командира артиллеристов. – Смотрите, парусник!

Бонапарт повернул голову туда, куда указывал офицер. Из-за полуразрушенных построек показалась бригантина, она не спеша обрастала парусами.

– Может, шарахнем по ней? – с тайной надеждой спросил канонир. – Расстояние что надо, не уйдет!

– Попробуй, – равнодушно отмахнулся Наполеон.

– Заряжай! – раздался зычный голос офицера. – Наводи лучше, чтобы с первого раза накрыть. Готовь запал!

Неожиданно раздался спокойный голос подполковника:

– Отставить, на паруснике французский вымпел.

Он поднес к глазам подзорную трубу и, вглядевшись в корабль, воскликнул:

– Что за черт!

Бригантина повернулась кормой к артиллерийской позиции, и Бонапарт прочитал на ней название корабля – «Жозефина». У корсиканца непроизвольно дернулась щека, и он перевел взгляд на человека, стоявшего на юте. Лицо последнего было обращено к возвышенности, на которой закрепилась артиллерийская батарея. Привлекая к себе внимание, он махал рукой.

Наполеон подрегулировал резкость и узнал в этом человеке капитана, приходившего к нему просить корабль.

– Сюркуф, – прошептали его губы. – Нашел-таки. Я знаю капитана этого судна, – сказал подполковник, оборачиваясь к Дюгомье. – Он приходил ко мне просить корабль, я не дал. Он сказал, что достанет сам! И вот, полюбуйтесь – выполнил обещание.

– Захватить при известной сноровке не сложно, – задумчиво произнес генерал, – но как он выйдет из бухты? Его поступок сродни самоубийству.

– Кто знает, кто знает, – покачал головой Бонапарт. – Во всяком случае предлагаю поддержать смельчака. Жюно, три залпа по водной глади вокруг бригантины! Да так, чтобы ни одно ядро не угодило в нее! Справишься?

– Так точно, гражданин подполковник! – задорно отрапортовал артиллерист.

Как только за кормой громыхнула батарея и водяные столбы поднялись по курсу парусника, я отдал указание орудийной прислуге зарядить все пушки холостыми зарядами.

– Да пороха не жалейте! – крикнул я вдогонку. – Чтоб дыма больше было!

Остальным матросам было велено спуститься в трюм и переодеться. Судя по тому, что ядра ложились с недолетом, перелетом и далеко впереди, стало понятно, что коренастый человек у орудия с подзорной трубой в руках принял условия игры.

Не успел отгреметь третий залп с береговой батареи, как я отдал распоряжение, усиленное приложенным к губам рупором:

– Залп всеми бортами! Пли!

Парусник окутался густым дымом.

Из облака дыма, густо стелившегося над морем, вышла бригантина, неся на мачтах английский вымпел и флаг. На палубе виднелись фигурки в красных мундирах. Адмирал Худ с флагмана внимательно следил за баталией, разыгравшейся в бухте. Он, указывая на парусник подзорной трубой, сказал окружавшим его офицерам:

– Грамотно действует! Учитесь! Просигнальте, что я хочу говорить с капитаном.

Я стоял на капитанском мостике и смотрел на приближавшийся флагманский линейный корабль, имевший на вооружении более трехсот пушек. В голове крутились десятки вариантов нашего сближения с ним. Я обратил внимание, что на штаге бизань-мачты появились сигнальные флажки.

– Чего от нас хотят? – спросил я Хольмерса, который находился рядом. – Ты знаешь их сигналы?

– Я нет, но Джон был сигнальщиком на английском фрегате.

На зов моего помощника откликнулся высокий рыжий парень. Он быстро поднялся по трапу. Я указал ему на флагман:

– Переведи!

– Адмирал Худ приглашает вас переговорить с ним, – оскалился матрос.

– Переговорить?! – мои зубы блеснули в лучезарной улыбке. – Это всегда пожалуйста! Канонирам правого борта, слушай: зарядить книппелями! Залп по моей команде! Целиться по мачтам! Счастливчику две гинеи.

Прислуга подготовила орудия к выстрелу и замерла в ожидании. Флагман приближался. Бригантина, не меняя галса, сделала доворот, подобрала паруса. Она задорно шла параллельным курсом относительно линейного корабля. Он лежал в дрейфе, с противоположного борта к нему жался такой же парусник. Дальше морская поверхность кишела мелкими посудинами.

Корма флагмана нарастала, на ней толпились любопытные. Я, прикрывая лицо рупором, стоял на шканцах и ждал подходящего момента. Расстояние между кораблями было не больше пистолетного выстрела.

Когда на траверзе оказались шканцы линейного корабля, я повернулся к замершим у мачт и на корме у флагштока матросам.

– Французские вымпел и флаг поднять! – отчетливо прокричал я в рупор, чтобы на вражеском паруснике слышали мои слова. – Борту – залп!

Разом грохнули пушки, и тут же раздался дружный радостный рев команды – на палубу упали щепки от раздробленной грота-реи и грот-мачта флагмана начала оседать. Она завалилась набок, путая снасти, и накрыла собой стоящий по правому борту корабль, сковав его намертво.

В нашу сторону полетели проклятия. Бригантина гордо удалялась от поверженного противника. Опомнившись, флагман содрогнулся от залпа всех своих орудий по левому борту, но впустую – мы были уже вне досягаемости его грозных пушек.

– Худ приказывает всей эскадре преследовать нас, – читал сигналы, появившиеся на бизань-штаге линейного корабля, рыжий Джон.

Этот приказ трудно было выполнить: одним кораблям мешал запутавшийся в снастях соседа парусник, другим перекрывали путь вспомогательные суда. Наконец два фрегата, лавируя, обошли флагман слева и устремились за бригантиной, но мы были уже слишком далеко, чтобы их погоня увенчалась успехом.

Два военачальника с редутов артиллерийской батареи на дальнем берегу с замиранием сердца наблюдали за разгоравшимся боем.

Заметив английские флаги над мачтами бригантины, генерал Дюгомье закричал:

– Предательство!

Бонапарт снисходительно усмехнулся:

– Смотрите-смотрите, гражданин генерал. Игра захватывающая. И не каждому она по силам.

– Что он делает?! – сокрушался Дюгомье, наблюдая, как капитан отчаянного парусника направляется к флагману.

Когда решительный бортовой залп пушек обрушил мачты на линейном корабле, генерал воскликнул:

– Поразительно! Этот парень заслуживает всяческих похвал. Как, кстати, его имя?

– Робер Сюркуф, – спокойно ответил Бонапарт. – Должен вам возразить, гражданин генерал. То, что совершил этот парень, выше всех похвал. Это говорю я, Наполеон Бонапарт. Доблестный капитан только что на наших глазах выиграл битву у адмирала Худа. Это многого стоит. Будь я во главе морского ведомства, доверил бы ему флот!

Глава 27. Урок

Всю ночь дул встречный ветер. Бриг пришлось вести по курсу галсами, вдобавок заштормило. Волна стала круче и яростнее била в корпус. Зеленоватые валы накатывали на бак и растекались по всей палубе. Несмотря на взятые рифы, корабль сильно клонило набок и временами он черпал воду подветренным бортом. Сюркуф пренебрег отдыхом и каждым поворотом парусника руководил сам.

К утру все удивительным образом успокоилось. Океанская гладь, насколько хватало глаз, поблескивала в лучах восходящего солнца. Казалось, ночное ненастье было лишь игрой воображения, если бы не матросские робы и штаны, вывешенные на баке для просушки. Ветер тоже поменял направление и теперь дул с севера, но не порывами, как раньше, а ровно и несильно. По вантам и реям ползали с обнаженными торсами матросы. Одни убирали рифы, другие развязывали прихваченные верхние паруса.

Не прошло и получаса, как мачты брига окутались белым убранством, дробные звуки боцманской дудки призвали к началу уборки. Сюркуф обошел корабль, заглянул в каждую шхеру, проверил крепления пушек и, оставшись довольным чистотой и порядком, дал команду начинать завтрак.

Беатрис умылась пресной водой, которую ей принес боцман. Этот человек, чем-то отдаленно напоминавший медведя, всем сердцем воспринял девушку как свою дочь и поэтому всячески баловал. Вся команда для утренних гигиенических процедур использовала забортную воду, но старина Джерод приносил из трюма своей любимице пресную. Экипажу о таком вопиющем нарушении правил было известно, однако все молчали.

Настроение судового кока было под стать установившейся погоде, поэтому он не поленился намолоть и сварить кофе для всей команды. Кроме того, он напек белые караваи, которые скромно величал булочками. Одну такую «булочку», нарезанную на аккуратные ломти, внесли на бронзовом подносе в кают-компанию, и сразу же запах свежей выпечки заполнил помещение.

– Какая красота! – воскликнула Беатрис. – Можно я отломлю кусочек?

Кок заулыбался:

– Зачем кусочек, дорогая, бери все! Для тебя старался.

Девушка взяла ломоть, корочка приятно захрустела на зубах.

– Какое блаженство! – проговорила она, зажмуривая глаза. – Гассан, как тебе удается так замечательно печь? Притом на корабле, где и развернуться толком негде!

Кок, польщенный вниманием, покраснел и, проговорив:

– Кушайте, кушайте на здоровье, – удалился из кают-компании.

– Засмущала человека, – с наигранной суровостью сказал Робер, как только за Гассаном закрылась дверь. – Смотри, перестанет готовить, коком тебя вместо него определю!

– Подумаешь! А ведь правда, я такой вкусной выпечки никогда в жизни не пробовала.

– Не пробовала, – миролюбиво буркнул Сюркуф. – Вот посидишь с месяц на соленой рыбе, так любой заплесневелый сухарь лучше сахара покажется.

– Что это мы такие сегодня насупленные, мальчики? Смотрите, какая погода за бортом! Давайте лучше пить кофе и радоваться жизни!

– Хорошая мысль, – поддержал девушку Семен и пододвинул свою чашку. – Наливай!

– Почему я злой? – произнес Робер, делая глоток ароматного напитка. – Потому что вымотался и хочу спать. Сейчас выпью кофе и пойду на боковую. Чур, до обеда не кантовать! Надеюсь, возражений нет? Даже если и будут, то не принимаются.

– А как же занятия с матросами? – вспомнил Воронцов.

– Проведешь ты.

– Постой-постой! – махнула рукой Беатрис. – Сначала отдай должок!

– Какой это еще?

– Ты не рассказал в прошлый раз, чем закончилась твоя история.

– Хорошо. Спрашивай – отвечу. Только быстро!

– Куда вы отправились на бригантине, когда ушли из Тулона?

– Меня высадили недалеко от Марселя. Я предлагал идти в Индийский океан, а Хольмерс настаивал на Атлантическом. Одним словом, не сошлись во мнениях.

– Ты его потом встречал?

– Нет, но ходили слухи, что на Карибах его пленила английская эскадра.

– Что было после Марселя?

– Я решил попытать счастья в Сен-Мало, и мне повезло. Там добрые люди свели меня с месье Мезонневом, судовладельцем.

– Моим отцом?

– Да, но тогда я не знал, что это был он. Господин Мезоннев как раз выставил на продажу один из своих кораблей. Это был «янки» – бриг американской постройки: с острой удлиненной носовой частью, со стройным корпусом. Такие суда легко развивают скорость до семнадцати узлов и заслуженно считаются великолепными ходоками. Они замечательно приспособлены для прибрежных плаваний, но недостаточно устойчивы в открытом океане в неумелых руках.

Парусник носил имя «Кларисс» и имел на вооружении двенадцать пушек. Это было больше того, о чем я смел мечтать. Стоил он, правда, гораздо больше, чем я мог себе позволить, но мы с месье Мезонневом смогли договориться.

Я желал иметь собственный корабль, хотя мне предлагали взять его в аренду. Тогда мне пришлось бы делиться частью своих призовых с судовладельцем, а мне этого делать не очень хотелось. В конце концов мы ударили по рукам, условившись, что я возмещу недостаток средств из своих призовых в самое ближайшее время.

Так я стал хозяином своего положения – у меня был корабль. Набрав команду, я отправился в Порт-Луи. По пути мне попался английский барк. После получасового боя я направил его в качестве трофея с призовой командой в Сен-Мало. Условия сделки были выполнены, – Робер поднял руки. – Все, иду на боковую!

Семен и Беатрис вышли на палубу. Над головой высоким куполом простирался ярко-синий небосвод, на котором сияло солнце и не было ни одного облачка. Только у самого горизонта – там, где небо сливалось с океаном, тянулась перистая сизая полоска.

Вокруг стояла удивительная тишина, только слабое шуршание воды за бортом нарушало ее. Матросы, натянув на баке тент, устроились в его тени на отдых. Вахтенные с завистью поглядывали на дремлющих товарищей и терпеливо дожидались своей очереди.

Воронцов прошел на бак, а девушка осталась на шканцах полюбоваться стайкой дельфинов, резвившихся неподалеку от парусника. Они то мчались с кораблем наперегонки, то кружились, возвращаясь обратно, то бросались вдогонку снова.

Семен присел в тени на циновку.

– Кэп поручил провести мне занятие по фехтованию, – сказал он, вытягивая ноги. – Однако, учитывая вчерашнюю бессонную ночь, можно и отложить.

– Ну, зачем же, месье, – произнес боцман, прижавшийся спиной к фок-мачте. – Ребята, конечно, вымотались, но не настолько, чтобы не поговорить о деле.

– Тогда начнем с вопросов, задавайте.

Матросы оживились, некоторые даже сели. Один из них спросил:

– Вы каким оружием владеете?

– Шпага, немного сабля, пистолеты.

– Дрались?

– Приходилось. На днях пришлось с двумя схватиться.

– И как?

Семен улыбнулся:

– Как видите, живой. Да что обо мне говорить – ваш капитан сразу с тремя справился.

– Он такой, – раздались уважительные голоса.

– Вы бы так смогли? – спросил, хитро прищуриваясь, сидевший рядом матрос.

– Давай попробуем, – внезапно предложил Семен, поднимаясь на ноги. – Чем деретесь, вымбовками?

– Имеется кое-что и получше, – боцман достал из-за спины три деревянных меча и протянул их Воронцову. – Выбирайте.

Семен взял наугад один и покрутил в руках. Затем взмахнув им, рассек воздух.

– Славное оружие, – сказал он, бросая взглядом вызов присутствующим матросам. – Желающие есть?

– Есть, есть! – прозвучало в ответ. – Вот Жак, он мастер этого дела.

На свободное место около мачты вышел здоровенный парень, как говорится – косая сажень в плечах. Воронцов критическим взглядом посмотрел на него.

– С чем на абордаж ходишь? – спросил он.

– С топором.

– С топором оно, конечно, лучше, – эхом отозвался Семен, – но у нас-то на занятиях меч. Справишься?

– Можно и меч, – равнодушно пожал плечами детина.

– Пусть будет так, – Воронцов обвел взглядом присутствующих. – Может, еще кто-то желает принять участие?

Желающих не было.

– Лейтенант, – тихо произнес боцман, – никто не выйдет. Считай, это проверка.

Семен выпрямился, поднял деревянное оружие и слегка ударил лезвием о ладонь левой руки:

– Приступим? Боцман, командуй!

– Начали! – отозвался Джерод.

Жак сразу бросился в атаку: мощь и натиск – читалось в его решительном взгляде, но, к его удивлению, меч рассек пустое пространство. Противника перед ним не было. Матрос в растерянности заморгал и покрутил головой. Воронцов стоял сбоку и все так же непринужденно похлопывал мечом по ладони.

– Ну что, – спросил он, – согласен с поражением или желаешь попробовать еще?

Жак почесал макушку и честно признался:

– Чего пробовать, я труп.

– И я о том же. Сила не всегда есть панацея. В толпе помахать топором, конечно, можно, но что делать с более ловким противником? – Семен посмотрел на притихших матросов. – Претенденты еще есть? Желательно три человека.

– Что застыли, как мухи на навозе?! – рявкнул боцман. – Бой учебный, лейтенант никого не покалечит, а ума, глядишь, и наберетесь. Или мне самому назначить?

Трое матросов нехотя поднялись. Они все были поджарые, с крепкими руками, которым все равно было, что держать – вымбовку или клинок. Боцман вручил им деревянные мечи.

Бойцы выстроились полукругом напротив Воронцова. Джерод дал команду, и поединок начался. Движения матросов были осторожные, на рожон они не лезли, больше присматривались к противнику – и в этом ощущался опыт, поэтому бой некоторое время походил на хоровод.

Внезапно Семен атаковал среднего бойца, и, как выяснилось позже, это был отвлекающий маневр. Матрос еще ставил блок, когда Воронцов перекинул свой меч с правой руки в левую и моментально нанес удар в открывшуюся сторону корпуса находившемуся слева противнику.

– Фил! – сразу отреагировал на происшествие боцман. – Тебе к лекарю. Отдай меч.

Следующий матрос покинул поле боя через пятнадцать секунд. Оставшегося человека Семен гонял по палубе целую минуту, заставив преимущественно защищаться.

– Ну что, будем ставить точку?! – крикнул он и неожиданно пропал из поля зрения бойца.

Тот, не растерявшись, сразу же прыгнул в сторону мачты, стараясь прикрыть свой тыл, и был удивлен, обнаружив, что противник в это время находился за его спиной.

– Лейтенант, – спросил он, переводя дыхание, – как вы это сделали? Это невероятно!

– Почему же? – улыбнулся Семен. – Все возможно, только этому учиться нужно!

Глава 28. Тренировка

После поединка на деревянных мечах в устремленных на Воронцова взглядах матросов читались любопытство и уважение.

– Где вы так научились драться, лейтенант? – озвучил вопрос своих подопечных боцман.

– В одном монастыре на Цейлоне. Правда, туда я попал, уже имея кое-какие навыки в фехтовании, их мне привил еще дед. Он был военным и думал, что я пойду по его стопам, но не сложилось. Судьбе было угодно распорядиться по-иному.

– Вы, наверно, много странствовали? – спросил молоденький матрос по соседству.

– Пришлось, но, думаю, не больше вашего.

– Расскажите о монастыре. Чему вас там учили?

– Чему учили? Разному, но только не тому, как обращаться с оружием, если не считать за таковое бамбуковую палку. И то ее мне доверили на втором году обучения. В основном это разного рода медитации для развития концентрации, памяти, внимания и воображения. Когда основы были усвоены, приступили к их закреплению. Тогда-то и появилась бамбуковая палка – с ее помощью оттачивались ловкость и гибкость. На третьем году обучения послушникам развивали чувствознание.

– Что это за зверь такой? – спросил боцман.

– Чувствознание? – Семен на мгновение задумался. – Каждый из вас, наверное, сталкивался в пылу боя с таким явлением, когда вдруг чувствуешь, куда нанесет следующий удар противник. Так вот, на третьем году обучения в общем-то спонтанное проявление высшего чувства становится нормой. Это удивительнейшая человеческая способность вполне может заменить даже зрение и слух, я не раз был этому свидетелем. В монастыре жил слепой с детства послушник Тив, и учителя давали каждому возможность вступить с ним в схватку на палках.

– И как?

– Тив всегда одерживал верх.

– Вы с ним дрались?

– Нет. Я довольствовался тем, что наблюдал за ходом боя. Тив не оставлял ни единого шанса своим противникам. Он всегда знал, где кто находится и откуда будет нанесен удар. Однажды он схватился сразу с тремя послушниками, и те остались без сладкого. По неписаному правилу монастыря проигравшие бой отдают сладкое за ужином победителю.

Упоминание о сладком на ужин вызвало оживление среди матросов.

Боцман усмехнулся и заметил:

– Это какой-то пансион для благородных девиц, а не монастырь.

– Ваше счастье, Джерод, – улыбнулся Воронцов, – что наставники не слышат вас, а то задали бы трепку.

– Это я так, к слову, – миролюбиво произнес боцман. – Только хочу заметить: вид у этих монахов очень мирный и оружия при себе нет. Во всяком случае у того, кто приносил письмо от кэпа.

– Это не совсем так, уважаемый. Согласно внутренним правилам ни послушники, ни наставники не покидают территории монастыря без оружия. Неважно, что порой оно кажется обывателям ничтожным, будь то посох или шелковый поясок. Это от невежества. Но случись беда – и сразу посох проламывает череп кровожадному тигру, а поясок крушит камень.

– Да разве так можно? Веревка и камень?!

– Можно, если учесть, что воля наставника превращает шелковый пояс в стальной прут. И не нужно примешивать здесь магию, и без нее чудес хватает! Пояс остается поясом, только приобретает качество стали.

– Чудно! – усмехнулся боцман. – После трех лет учебы послушников разгоняют?

– Нет, – ответил Семен. – Это только первый круг обучения, затем следуют второй, третий… Как говорится, совершенствованию нет предела. Вот и мы с вами будем заниматься совершенствованием и начнем с упражнения для развития внимания. Почему? Потому что подавляющее большинство людей смотрят и не видят происходящего вокруг. Возьмем к примеру наш недавний бой. Он закончился для некоторых плачевно только потому, что они сузили свое поле зрения до обхвата мачты, тогда как строение глаз позволяет следить за происходящим на палубе в секторе от сто двадцати до сто пятидесяти градусов. Чтобы приучить зрение видеть так, существует ряд упражнений. Мы воспользуемся одним из них. Оно не слишком обременит вас. Тренировать себя можно без вреда для дела как во время выполнения работ, так и несения вахты. Это упражнение простое. Нужно выбрать две точки – это могут быть какие-нибудь предметы или отметины, наблюдаемые боковым зрением. Затем, удерживая их в поле зрения, продолжить выполнять свои дела. Сначала это будет трудно, но со временем войдет в привычку. Что это даст? Во время боя это поможет сохранить вам жизнь, потому что вы будете фиксировать все происходящее от вас сбоку, а при определенной сноровке – и сзади. Советую начать заниматься этим упражнением уже сейчас, не откладывая в долгий ящик.

Матросы зашевелились, завертели головами, даже боцман стал сосредоточеннее.

– А если не получается ухватить сразу то, что видишь боковым зрением? – спросил Воронцова один из принимавших участие в учебном поединке матрос.

– Тогда следует сузить поле зрения и выбрать соответствующие объекты. Затем по мере необходимости расширяй сектор обзора, понятно?

Матрос кивнул.

– Еще необходимо развивать цепкость взгляда. Что это такое, поясню на примере. Идем на абордаж. Заскакиваем на палубу торговца на шканцах и сразу же окидываем все доступное взгляду пространство. В памяти запечатлевается – на юте пять вооруженных человек, двое направляются к трапу. У грот-мачты еще трое, в руках у них короткие сабли. Они пока застыли в нерешительности. От фок-мачты к ним перемещается офицер со шпагой и пистолетом. От бака решительно движутся еще пятеро матросов, тоже с саблями. Чтобы это все увидеть и оценить, необходима секунда, еще секунда – для правильного принятия решения. Про то, чтобы увидеть, мы уже говорили. Для того чтобы оценить ситуацию, нужно натренировать зрительную память. Тренировка эта достигается просто: кладем на палубу десять предметов, даем напарнику посмотреть на них с полминуты и, закрыв их циновкой, просим назвать предметы, которые он запомнил. Обычно это бывает от одного до трех, отличный результат, если семь – десять.

– Полминуты – это легко, – протянул боцман.

– Согласен, но это для начала. Затем время, в течение которого можно смотреть на предметы, постепенно сокращаем до двух-трех секунд.

Семен окинул взглядом притихших матросов и улыбнулся:

– Что приуныли? Даю еще один совет. Замените игру в кости на тренировку памяти: сколько предметов запомнил – столько очков выпало. Увлекательная получится игра!

Воронцов встал и обратился к боцману:

– Джерод, пусть потренируются три дня, на четвертый проверим, что получилось.

– Как проверять будете?! – крикнул кто-то из матросов.

– На мечах, разумеется. Если увижу, что порученное задание выполняли без увиливания, перейдем к уроку фехтования…

После восьмой склянки Сюркуф был уже на ногах. От былой усталости не осталось и следа, чувство бодрости наполняло тело. Капитан вышел из каюты на палубу. Бескрайняя бирюзовая океанская поверхность ласкала взор. Солнце пылало в зените.

Спрятавшись от жгучих лучей, в тени грот-мачты сидел матрос Жак. Глаза его были широко раскрыты, он отрешенным взглядом смотрел перед собой.

Недовольно покачав головой, Робер направился на бак, но не успел ступить на шкафут, как заметил у фок-мачты еще четверых матросов, вид у них был, как у вахтенного.

– Что за чертовщина?! – пробормотал Сюркуф. – Обкурились они, что ли?

Под тентом на баке на пятках с отсутствующим видом сидели еще нескольких членов команды, а рядом с ними пятеро играли в какую-то странную игру. Один пялился на разложенные перед ним на палубе предметы, затем другой закрывал их циновкой. Первый что-то говорил, закатывая кверху глаза, остальные присутствующие зачем-то загибали пальцы. Потом вышеуказанное действо повторялось, но уже с другим матросом. Заканчивалось все для проигравшего под всеобщее веселье щелчками по лбу.

Робер огляделся в поисках человека, кто бы мог ему объяснить происходящее на корабле.

С юта боком спустился боцман. Капитан жестом подозвал его и, когда тот оказался рядом, спросил, придав голосу нарочитую ласковость:

– Не будешь ли так любезен, Джерод, объяснить мне, – и взорвавшись, продолжил: – Что здесь, кашалот тебе в глотку, происходит?!

– Не кипятись, кэп, – спокойно ответил боцман. – Люди заняты делом. Они не напились и не обкурились, а медитируют.

– Что еще значит – медитируют?

– Улучшают свое зрение, а вон те, – Джерод указал на матросов, поднимавших и опускавших циновку, – развивают память. Это лейтенант придумал вместо костей. Головастого ты себе офицера нашел, скажу я тебе! А как фехтует – не поверишь! Вот матросы и подсели на его упражнения. Пусть лучше будет так, чем просто бездельничать.

– Тебе видней, боцман, – поморщился Сюркуф и резко крикнул: – Жак!

– Да, капитан! – сразу откликнулся матрос, нехотя поднимаясь на ноги. – Какое поручение?

– Спасибо, Жак. Проверяю, не уснул ли. Печет-то как, и задремать немудрено.

– Как же можно, капитан! Я на вахте.

– Ну-ну, – Робер покачал головой и направился к трапу, ведущему на ют.

В кресле под пологом сидела Беатрис и читала книгу. Ласковый ветерок шевелил ее волосы. Увидев девушку, Сюркуф остановился у фальшборта и невольно залюбовался ею. Неожиданно он поймал себя на мысли, что эта француженка ему нравится.

Беатрис почувствовала на себе взгляд, ее ресницы дрогнули.

– А, капитан! – в ее больших глазах цвета моря блеснули искорки радости. – Как отдохнули? Надеюсь, хорошо?

– Да, – машинально произнес Сюркуф.

Он ощутил себя словно кот, которого застали за воровством сметаны, но, быстро справившись, продолжил, при этом рот его растянулся до ушей:

– А что вы читаете?

– Вот решила последовать примеру Флер – любовный роман.

– Любовный роман? Откуда он мог взяться в моей библиотеке? Невероятно! – на лице Робера появилось выражение растерянности.

Беатрис прикрыла рот книгой и звонко рассмеялась. В глазах ее заиграли чертики.

– Вы почему смеетесь? – осторожно поинтересовался Сюркуф.

– Потому что провела отважного корсара. Это лоция, книга просто замечательная. Я столько нового узнала!

– Что вы сказали? Лоция… Ну, знаете, Беатрис! – Робер помолчал немного, внимательно вглядываясь в девушку. – Здорово вы меня разыграли.

Глава 29. Порт-Луи

На четырнадцатый день плавания с фок-марса раздался крик вахтенного:

– Земля! По левому борту!

У горизонта на океанской поверхности едва проступала лиловая полоса. Приближаясь, она росла и ширилась. Постепенно все более величественными становились горы, украшенные шапкой облаков. Ко второй половине дня на отрогах можно было различить яркую зелень, среди нее серо-коричневыми проплешинами выделялись скальные массивы. Вершины гор заострились, облака поднялись выше.

– Иль-де-Франс, – сказал Сюркуф.

Он стоял рядом с Беатрис у фальшборта на юте и наблюдал за приближающимся островом.

– В шестнадцатом веке его открыли португальцы, – продолжал он, – и назвали Маврикием. Правда, до них тут побывали арабы. Именно сюда согласно сказкам «Тысяча и одна ночь» ходил Синдбад-мореход с небольшим караваном, состоявшим из легких двухмачтовых дау. Я представляю, как он стоит на корме, богато украшенной резьбой, и внимательно, немного тревожно всматривается в очертания новой земли.

– Как романтично, продолжайте.

– Суда причаливают к острову, сплошь покрытому изумрудным ковром растительности. До этого они побывали на другом острове, более северном, – с белоснежными песчаными пляжами. Назвали его Динаробин – Серебряный остров. Земля, которую мы видим, Синдбад назвал Динамашрик, что значит Пустынный остров. Здесь он с товарищами встретил сказочную птицу Рух, которая в отместку за покушение на ее яйца уничтожила один из кораблей вместе с экипажем.

– Что вы говорите, капитан! – с наигранным испугом произнесла Беатрис. – Эта ужасная птица до сих пор здесь живет?

– Нет, – улыбнулся Сюркуф, – ее съели португальцы.

Земля приближалась. Становилось заметно, что горы покрыты тропическим лесом. Вскоре на паруснике увидели у подножия горной гряды городок.

– Порт-Луи, – указал подзорной трубой Робер. – А та гора, что возвышается над ним, называется Питер-Бот. Она самая высокая на Иль-де-Франсе. Лоцманы используют ее в качестве ориентира. Остров окружен рифами, и, чтобы попасть в порт, необходимо пройти через узкий проход между ними.

Достигнув устья фарватера, бриг бросил якорь и стал дожидаться лоцманского бота. Примерно через час на борт парусника поднялись седовласый лоцман и комиссар полиции.

– Приветствую вас, месье Блез и месье Жером, – встретил их Сюркуф. – Месье Жером, в чем причина такого внимания?

– Нашему губернатору угодно, чтобы я все суда встречал самолично, – хмуро ответил комиссар полиции, пожимая Роберу руку.

– Искренне вам сочувствую. Подготовить корабль к осмотру?

– Пожалуй, ограничусь судовым журналом. Как я понимаю, вы избавились от дурной привычки возить рабов, поэтому трюмы открывать незачем. К чему пугать крыс.

– Тогда прошу ко мне в каюту. Как вы отнесетесь к бутылочке великолепного бургундского?

– Не откажусь. Но где вы его взяли, если не секрет?

– Какие могут быть от вас секреты, месье комиссар! Позаимствовал у одного английского капера.

– Не того ли самого, что лейтенант Морис на прошлой неделе доставил? – спросил Жером, располагаясь за столом.

– Он самый.

Сюркуф достал из шкафа судовой журнал, бутылку вина и, выглянув из каюты, позвал кока. Тот явился сразу же с подносом в руках, словно ждал за дверьми.

– Отведайте, уважаемый Жером, что нам господь послал, – произнес Робер, указывая на яства.

Комиссар полиции наполнил стакан, откусил кусочек окорока, запил его вином и потянулся за сыром.

– Однако господь к вам благоволит, капитан.

– Не жалуюсь.

Жером рассеянно полистал судовой журнал:

– У вас, я смотрю, новый офицер?

– И пассажирка.

– Что вы говорите?! Хорошенькая?

– Сами увидите.

Комиссар полиции допил второй стакан вина и закрыл журнал.

– С документами и грузом у вас полный порядок. Можно давать лоцману команду заводить бриг в порт, – с этими словами Жером вышел на палубу.

Он поискал глазами на шкафуте лоцмана и, обнаружив того в окружении матросов, крикнул:

– Блез! Все в порядке, голубчик. В порт!

Лоцман косолапо забрался по трапу на ют и встал у руля. Капитан отдал распоряжение поднять кливера и фок. Парусник, послушный руке Блеза и подгоняемый легким бризом, медленно пошел по фарватеру.

Жером поднялся следом за лоцманом и, заметив расположившуюся в кресле в тени полога Беатрис, немного помешкал, прежде чем подойти.

– Я комиссар полиции этого прекрасного острова, – представился он, – а вас как зовут, мадмуазель?

– Беатрис, – невинно произнесла девушка и подняла на Жерома томные глаза. – Вы что-то хотели?

– Нет-нет, мадмуазель. Я только хотел поинтересоваться, куда вы направляетесь. Служба, видите ли.

– Я? – взгляд у девушки затуманился, и на ее хорошеньком личике появилась мечтательная улыбка. – В Париж.

Комиссар полиции кашлянул и покосился на Сюркуфа. Тот пожал плечами.

– Милое дитя, – ласково произнес Жером, – это судно не идет в Париж.

– Знаю, – невинно ответила Беатрис. – Надеюсь, на вашем острове имеется порядочная гостиница? Я подожду там корабль, который сможет отвезти нас с братом во Францию.

– Конечно-конечно, – скороговоркой сказал комиссар и взглянул на Робера: – Капитан, а не взглянуть ли мне еще раз на судовой журнал?

– Буду рад, месье!

– Та еще штучка! – сделал заключение Жером, наполняя стакан до краев. – Где вы ее откопали?

– На Яве. Гостила у дяди-плантатора.

Допив бутылку, комиссар полиции задумался. Затем широкая улыбка расползлась по его покрасневшему лицу:

– А все-таки я бы на вашем месте, Робер, приударил за этой девицей – хорошее наследство можно получить!

– Кто на нищего корсара позарится?

– Ой, капитан, только не надо прибедняться! Золотишко, что ты с «Ван Бруггена» снял, до сих пор не дает покоя нашему губернатору. Держи с ним ухо востро! До меня дошли слухи, что он задумал для тебя какую-то пакость. Что касается Шутера, – Жером погладил пустую бутылку, – губернатор его отпустил.

– Как отпустил?! Он ведь преступник!

– Вот так, отпустил и все. У тебя выпить еще есть?

Сюркуф достал бутылку коньяка. Комиссар плеснул в стакан на два пальца напитка и залпом проглотил:

– Думаешь, почему я встречаю суда, будь они все неладны?! Перечить старый дурень стал, закон из себя возомнил. Пора в отставку. Уже отправил в департамент рапорт, только ехать сюда никто не хочет. Вот такие дела!..

Капитан привел «Сокол» на свободное место у складов в районе верфи. Отсюда хорошо были видны находившиеся в ремонте парусники. Однако Робер, сколько ни присматривался, не увидел «Кларисс». Это его несколько удивило, в душу закралась тревога. Сюркуф вспомнил о недвусмысленных намеках комиссара.

– Чтоб тебя! – выругался корсар.

– Что случилось? – тронул его за плечо Семен.

– Брига не вижу.

– Может быть, Морис перешвартовал его?

– Я тоже на это надеюсь. Кстати, вон и лейтенант у пирса топчется, сейчас доложит все новости.

– Приготовиться к швартовке! – крикнул капитан.

Его слова подхватила боцманская дудка, заигравшая «аврал». На палубу высыпал весь экипаж, матросы встали по приписанным местам. Сюркуф командовал – боцман зычным голосом дублировал его распоряжения.

За борт опустили кранцы, бросили швартовые на берег. Портовые рабочие подхватили их и завели на кнехты. Тросы подтянули, и бриг тяжело навалился на пирс, вызвав жалобный скрип кранцев.

Спустили трап. Лейтенант Морис, наблюдавший за швартовкой парусника, взбежал по нему и попал в объятия капитана:

– Ну, рассказывай!

– У меня плохие новости, – тихо произнес лейтенант.

– «Кларисс»?

– Да.

– Что случилось?

– Губернатор забрал. Вчера пришел майор с солдатами и приказал всем покинуть корабль. Я спросил его, с какой стати. В ответ он мне сунул под нос распоряжение его сиятельства.

– Вот дерьмо! – Сюркуф сжал кулаки. – Как он посмел?! Это ведь частная собственность!

Робер некоторое время размашисто ходил по шкафуту, сыпля ругательствами в адрес губернатора, пока не выдохся.

– Хорошо, – устало улыбнулся он, глядя на встревоженные лица друзей, – цирк окончен. Команде разрешаю сойти на берег, кроме вахты, разумеется.

На палубе началась приятная суета: матросы доставали из сундучков деньги и, предвкушая посещение портовой таверны, переговаривались между собой.

– А мы, господа, – Робер посмотрел на офицеров, – отправляемся в гостиницу.

– Как же, – начала Беатрис и запнулась, – мои вещи?

– Все ценное берем с собой! На паруснике ничего не оставлять. У меня с утра какое-то нехорошее предчувствие, и оно, к сожалению, начало сбываться, – капитан повернулся к Морису: – Где стоит бриг?

– Его нет в порту, – ответил тот. – Как только нас выпроводили, на борт корабля поднялась другая команда, и он сразу же поднял паруса.

– Дьявол! – сквозь зубы произнес Сюркуф. – Вот видите, случилось самое худшее, что только может быть. Я лишился собственного корабля! Боюсь, сей замечательный бриг может постигнуть та же участь. Поэтому еще раз повторяю: забрать все ценные вещи с собой!

Глава 30. Грабитель

Сборы были недолгими. Сюркуф сложил в саквояж нехитрые пожитки, добавив к ним подзорную трубу, сектант и хронометр. Эти вещи были ему памятны. Как любой морской волк, он трепетно, даже немного суеверно относился к ним, связывая с этими предметами свою удачу.

Хронометр был старенький, с поцарапанным корпусом, но Робер не спешил его менять. Сотворенный умелыми руками швейцарских часовщиков, он славился точностью хода. Это был подарок капитана Тардиве в те давние времена, когда Сюркуф принял под командование свой первый парусник.

Сектант же и украшенная позолотой труба напоминали о начальных трофеях. Они когда-то принадлежали капитану английского торгового судна «Диана». Это было славное, беззаботное время, не отягощенное еще горечью утрат и ядом тщеславия.

Робер вспомнил о губернаторе. Будучи от природы великодушным, он не мог понять мелочности этого человека. Богатство, положение в обществе – все, казалось, у него было, но, видно, чего-то не хватало. Внутренняя червоточина постоянно грызла ему душу, не давая покоя ни днем, ни ночью. Прав Джерод, что нищий не тот, кто ничего не имеет, а тот, кому всего мало.

– Это, пожалуй, все и объясняет, – вздохнул Сюркуф и закрыл свой саквояж.

У трапа его ожидали Семен, Беатрис и боцман.

– Хороший корабль, – Робер окинул взглядом парусник и, почувствовав щемящую боль в груди, прервал сам себя. – Что ж говорить, пошли!

– Далеко до гостиницы? – спросила Беатрис.

– Порт-Луи городок небольшой, поэтому здесь все близко, – ответил Джерод, идя рядом вразвалку.

Он покосился на плетеный короб в руке у девушки:

– Мадмуазель, давайте помогу вам.

Однако Беатрис не приняла его помощи:

– Спасибо, я сама.

– Что у вас там, если не секрет?

– Не секрет, – улыбнулась девушка. – Девичья честь.

– Раз так, то посягать на нее я не буду, – в тон ей ответил боцман.

Гостиница представляла собой каменное двухэтажное здание с цветником и пальмами у парадного входа. На ресепшене сидела в меру худощавая пожилая женщина в коричневом платье с фартуком.

– А, капитан! – воскликнула она, увидев Сюркуфа. – Какой чудесный день! Вы к нам надолго?

– Все зависит от обстоятельств, мадам Амели. Мне нужно два номера – для меня и этой прекрасной пары, они брат и сестра.

– Вы обратились вовремя. У меня есть один большой номер – две спальни и гостиная. Надеюсь, подойдет?

– Вполне.

– Вам, капитан, номер как обычно?

– Совершенно верно, мадам.

– Как вас зовут, дитя? – обратилась регистратор, обмакивая перо в чернила.

– Беатрис.

– Вашего брата?

– Серж де Верон.

– Значит, вы Беатрис де Верон?

– Выходит, так.

Мадам Амели занесла имена постояльцев в амбарную книгу и выдала гостям ключи:

– Вверх по лестнице и направо. Ваши номера рядом.

– Мадам, – обратилась к регистраторше девушка, – я бы хотела помыться после дороги, где это можно сделать?

– Я велю прислуге принести в ваш номер ванну и нагреть воды, милочка.

Номер действительно был огромным или казался таким после тесноты корабельных кают. Просторная гостиная с зеркалами, столом, диваном и креслами. Две спальные комнаты с одинаковым набором мебели. Последнее несколько удручило Беатрис, ибо затруднило ей выбор спальни. К тому же вид из обоих окон был одинаков – океанский простор, гавань и скользящие по ней парусники.

– Как мне надоело это море! Хочу горы и зелень, много зелени! – воскликнула девушка.

– С этим я с тобой согласиться не могу, хоть ты и названая сестра, – ответил ей Семен. – Горы на юге, а значит – там солнце, жара и пекло. А с этой стороны – красота и бриз!

– Уговорил, – согласилась Беатрис. – Жара мне тоже порядком надоела. Тогда я выбираю левую комнату, а тебе, естественно, достается правая, не возражаешь?

– В чем подвох?

– Ни в чем, – пожала плечами девушка, – просто мне так захотелось. И еще, ты не заметил, что за нами следили?

– Кто?

– Не знаю, не видела, но чувствовала все время на себе чей-то взгляд, пока мы шли в гостиницу.

– Ты точно уверена?

– Абсолютно.

В номер постучали, Воронцов открыл дверь. Четверо служащих внесли тяжелую металлическую ванну. Они с трудом тащили ее, взявшись с разных сторон за приклепанные кольца. Сопровождала процессию мадам Амели.

– Куда ставить, хозяйка? – прогундосил один из рабочих.

– Затаскивайте сюда, – проговорила Амели, открыв малозаметную дверцу, окраска которой соответствовала драпировке стен.

Пол и стены каморки были выложены цветной каменной плиткой, единственное окно украшено витражом. На мраморном возвышении и полочках находились медные и глиняные кувшины, ковши и таз. Вид комнаты сразу указывал на ее предназначение – это была ванная.

– Какое чудо! – всплеснула руками Беатрис, войдя следом за мадам.

– В этих кувшинчиках, милочка, – сказала Амели, – вы найдете жидкое мыло и пахучую соль. Ее нужно добавить в воду, чтобы ваше тело впитало аромат. Такого во Франции нет. Это мы переняли у индийцев. Много их семейств перебралось на наш остров, а самое главное – мужчинам это очень нравится.

Беатрис неопределенно дернула плечом.

– Ну не скажите, милочка, – сладко произнесла мадам. – Как на вас смотрел капитан!

– И как же?

– Влюбленно, вот как, уж поверьте старой женщине!

– Вы совсем не старая, мадам.

– Спасибо на добром слове, милая. Если что, не стесняйтесь, приходите посплетничаем.

Горничная принесла горячей воды. Семен, пожелав Беатрис приятного купания, пошел навестить Робера. Они договорились прогуляться по городу.

Воронцов заглянул в номер и предупредил девушку:

– Мы на рынок, купим фруктов. Будем через час. Позже пойдем куда-нибудь пообедать.

Когда ванна была наполнена, Беатрис, перебрав все кувшинчики на полке, выбрала с ароматом лаванды и высыпала часть его содержимого в воду. Затем сбросила одежду и погрузилась в блаженную негу. Приятный запах обволакивал.

Неожиданно раздался вкрадчивый стук в номер, девушка проигнорировала его. Стук повторился, затем еще.

«Кто это такой настырный?» – подумала Беатрис, недовольная тем, что ей мешают.

Скрипнула входная дверь. Кто-то вошел в холл, затем шаги проследовали в спальню.

– Это уже слишком! – сказала Беатрис, натягивая панталоны на мокрое тело.

Накинув на плечи рубашку, выскользнула из ванной и быстрым, но бесшумным шагом приблизилась к дверям в спальные комнаты. В одной никого не было, зато в другой какой-то неприятный тип рылся в ее вещах. Он открыл шкаф и, заметив там плетеный короб, потянулся было к нему, но был остановлен резким возгласом:

– Ты что это тут делаешь?!

Незнакомец повернулся на голос и был ошарашен, увидев перед собой полумокрую девицу. Тонкая материя, прилипнув к телу, рельефно обозначила фигуру.

Грабитель плотоядно ухмыльнулся и бросился к выходу, но Беатрис преградила ему путь. Мужчина сверкнул глазами и угрожающе двинулся на девушку, но наткнулся правой скулой на маленький твердый кулачок. Другой кулачок с неженской силой ударил вора в солнечное сплетение. У незнакомца перехватило дыхание, он судорожно хватанул ртом воздух и согнулся пополам. Тотчас же девичья коленка ткнулась ему в нос, а тонкие пальцы, погрузившись в косматую шевелюру, рывком поняли голову.

– Ты что тут делаешь? – произнес ангельский голосок.

Сузившиеся глаза сверлили его взглядом. «Господи, да на кого я нарвался? Что это за мегера, дьявол ее побери!» – пронеслось в голове у непрошеного посетителя. Он хотел поднять руку для удара, но она не послушалась, висела плетью. Коготки девицы вонзились в область шеи, обездвижив тело.

– Мне повторить вопрос? Изволь. Что ты тут делаешь? – донеслось словно издалека.

Кровь из разбитого носа намочила губы и, ощутив ее вкус, грабитель сдался:

– Тысяча чертей, мадам…

– Мадмуазель!

– Извините, – обреченно произнес он. – Я не хотел причинить ничего плохого, мадмуазель. Да и красть не входило в мои планы. Меня попросили только взглянуть на тот плетеный короб. Вернее, на его содержимое.

– И как, взглянули? – холодный взгляд кольнул мужчину в самое сердце.

– Не успел.

– Ваше счастье. Если попытаетесь сделать это еще раз, я вас убью. Уж поверьте, делать это я умею, – на милом личике девушки мелькнула усмешка. – А теперь скажи, кто тебя послал?

Грабитель с тоской взглянул на мучительницу. Пальцы вонзились в кожу, по всему телу пробежала судорога боли.

– Призрак, – выдавил из себя он.

– Точнее или мне повторить?

– Не надо, – мужчина облизал губы. – Это Кентал, советник губернатора.

– Молодец, – похвалила девушка. – А теперь пошел вон!

Когда незадачливый вор вышел, Беатрис бросилась на подушку, плечи ее содрогались от рыдания. Плакала она не долго. Вытерла слезы ладошкой и прошла в ванную, потрогала воду. Вода остыла.

– Что ж, позову горничную, – вздохнула девушка. – Пусть нагреет еще. Не отказываться же от такого удовольствия из-за какого-то придурка?!

Глава 31. Советник

Советник губернатора, худощавый, невысокого роста, темноволосый с проседью человек, не спеша прогуливался по набережной Порт-Луи. При ходьбе он опирался на трость с набалдашником. Его темные глаза смотрели на окружающих цепким взглядом. Одет он был в красный камзол с золотыми застежками и зеленые бриджи. Звали его Антеро де Кентал.

По рождению он был португалец и прибыл на этот остров вместе с первой волной поселенцев. Это было так давно, что Антеро уже и не помнил всех подробностей. Его соплеменники вырубили леса на Маврикии, съели всех черепах и убрались восвояси, а он остался.

Потом появились французы. Они стали звать его месье Кентал. Знание местных условий и умение говорить всегда то, что хотели от него услышать, позволило постепенно завоевать доверие у правителей острова. Губернаторы приходили и уходили – советник был нужен всем.

Кентал дошел до гостиницы, бросил взгляд на окна и повернул обратно. Вскоре его догнал запыхавшийся мужчина.

– Ну что? – не поворачивая головы, спросил советник.

– Женские тряпки, – со вздохом ответил тот.

– Короб осмотрел?

– Да, – соврал собеседник.

Кентал покосился на него, но промолчал. Он чувствовал волнение подельника, но оснований для уличения того во лжи не было. Правда, был распухший нос, кто-то старательно приложился к нему.

– Что с носом?

– Так, старые долги, – неопределенно махнул рукой мужчина.

– Хорошо, если старые, – протянул Кентал и, заметив идущих навстречу Сюркуфа с Воронцовым, бросил: – А теперь иди!

Подельник ускорил шаг и вскоре исчез на соседней улице.

– Месье Кентал, – поприветствовал его капитан, – как ваше здоровье?

– Не жалуюсь, – поморщился тот. – Ваше, вижу, тоже отменное.

– Весьма благодарен, – Робер почтительно склонил голову. – У меня к вам, как к человеку, который знает обо всем происходящем на острове, вопрос.

– Это явное преувеличение, капитан, но я вас слушаю.

– Не подскажете, где мой бриг?

Прежде чем ответить, советник внимательно посмотрел на Сюркуфа.

– Знаю, но ответ находится не в моей компетенции, капитан. Советую обратиться к губернатору. А мне, извините, пора, – но бросив беглый взгляд на Семена, спросил: – Я вашего спутника не припомню, не представите?

– С удовольствием, месье Кентал. Это Серж де Верон, в настоящее время мой офицер.

– Приятно познакомиться, – кивнул советник и пошел дальше, постукивая тростью по брусчатке.

Его безупречная память навечно запечатлела образ молодого человека. Пройдя несколько шагов, Кентал остановился и, резко повернувшись, долго смотрел вслед своим собеседникам. Неожиданно лицо его осунулось, взгляд потух, советник упал бы, если бы не трость, на которую он опирался.

Когда головокружение прошло, месье с удивлением осмотрелся. Казалось, за столько лет служения пора было привыкнуть, но он так и не смог. В его памяти наблюдался провал. Он даже не мог примерно сказать, сколько времени отсутствовало его сознание. Память, конечно, восстановится, и он даже знал, как это сделать, но в настоящее время старался сообразить, где сейчас находится.

Неожиданно около уха раздалось старческое покашливание. Советник поморщился.

– Не криви рожу, – посоветовал голос.

– Да, милорд, – отозвался Кентал.

– Я узнал, что хотел. Дальше действуй сам. И сходи в святилище, восстанови память, а то выглядишь как болван.

Советник свернул на улицу, ведущую к горам. Миновав ее, вышел к редколесью и по нему добрался до подножия гряды. Поднялся на нее, постоял немного на вершине, любуясь утопающим в зелени городом.

Нынешний облик город принял благодаря выходцам из Индии. Уезжая с родины, они захватили с собой саженцы пальм и высадили у своих построек на новом месте. Их примеру последовали другие жители, а предыдущий губернатор взялся превратить остров в зеленый рай, и это ему частично удалось.

Сахарный заводик, построенный им, давал неплохую прибыль в казну города, поэтому в рабочих для плантаций никогда не было нужды. Африканские рабы стоили дешево, и торговцы живым товаром всегда были к его услугам.

Кентал бросил последний взгляд на город и начал спускаться на другую сторону горной гряды. Тропинка была натоптанной, поэтому спуск не представлял особой трудности. Путь советника лежал к округлой бухте со скалистым берегом. Вернее, к узкой долине, по дну которой бежал ручей.

Начало ручья терялось в неглубокой пещере, настолько неглубокой, что солнечные лучи рассеивали в ней мрак. Кентал, осторожно осмотревшись, вошел в эту пещеру. Узкий проход вел вглубь, рядом с ним журчала вода. Было видно, что она начиналась из-под скалы.

Советник воткнул трость в отверстие в скале и нажал рукой на один из выступов, коих было множество. Сразу же ручей иссяк, но за каменной стеной послышался шум, ее поверхность дрогнула – и часть скалы отъехала назад, открывая проход.

Кентал шагнул в него и увидел продолжение все той же пещеры. Правда, эта часть была освещена, на стене пылали светильники. Череда колеблющихся языков пламени уходила вдаль.

Кентал оказался в обширном зале. Огромные сталактиты свисали с высокого потолка, навстречу им из бездны поднимались побратимы сталагмиты. Тропа, бежавшая вверх по спирали, жалась к стене. Там, куда она вела, белел портик храма.

Советник поднялся к колоннам, вошел в дверной проем и очутился в квадратном зале с купольным потолком. Под ним находился алтарь в виде круглого постамента с вписанным в него многоугольником, в центре которого был изображен дракон.

Драконы в разных ракурсах украшали стены и потолок святилища. Все они было одного цвета – красного.

Войдя в святая святых, Кентал ощутил некоторое волнение, по позвоночнику пробежала легкая дрожь. Этот храм принадлежал древнейшему культу – культу красных драконов, уходящему в своей основе во тьму веков – во времена Атлантиды.

Священная земля погибла, а культ остался. Его служители по мере своих сил влияли на народы, заселившие новые земли. Стараясь не выделяться из общей массы, они создавали тайные секты и вербовали себе сторонников. Особенно они опекали новые религии, фактически руководя ими, а сами предпочитали оставаться в тени.

Антеро де Кентал родился в семье епископа и с ранних лет был введен в круг избранных. Случилось это потому, что его выбрал великий дракон. Сначала он приходил к нему во сне, затем его голос стал сопровождать юношу. Он советовал, поощрял и бранил.

Когда Антеро исполнилось двадцать, великий дракон велел отправиться на только что открытый соплеменниками остров в Индийском океане и найти там древний храм.

– Это не простой храм, – шептал ему в ухо голос. – Это ключ к происходящим в мире событиям. Кто владеет храмом – тот владеет миром. Я хочу, чтобы ты стал его хранителем. Став им, ты обретешь телесное бессмертие, ну или во всяком случае будешь очень долго жить.

Антеро де Кентал исполнил пожелание своего наставника и не обманулся. Он действительно живет уже так долго, что многое стало забываться, однако волнение и дрожь в позвоночнике остались неизменными. Они всегда появлялись, стоило ему приблизиться к алтарю. Вот и сейчас Кентал с трудом сделал шаг, чтобы подняться на постамент.

Советник сделал пасы руками, как научил его голос, и устремил взгляд к зажегшимся в центре купола звездам. Алтарь вокруг него засветился розовым цветом. Теперь хранитель представлял, что он и пространство едины, что оно своими потоками пронзает его, а сверкающие вверху звезды наполняют все вокруг. Постепенно звезды превращаются в скрученные свитки. Это была память пространства, которое наставник называл Акашей.

– Только дурни думают, что память помещается в их мозгу, – с усмешкой говорил он. – Невежды! Поверь, там кроме дурости ничего нет. Память каждой живой твари находится здесь, в этих свитках. В древности существовало искусство прочитывать их. Сейчас оно утеряно для невежественного большинства, но только не для тебя – хранителя Храма красных драконов.

Кентал волей и воображением задал временной диапазон интересующих его событий. Один из свитков откликнулся. Он засиял и начал медленно разворачиваться. Перед внутренним взором советника замелькали со все увеличивающейся скоростью образы. Голова закружилась – и вдруг наступила темнота. Когда она рассеялась, хранитель все еще стоял на погасшем алтаре. Голова немного побаливала, но провала в памяти уже не было. Все произошло как всегда.

В былые времена Антеро по молодости лет пытался разворачивать чужие свитки, но каждый раз терпел неудачу. На это наставник, наблюдая за его безрезультатными попытками, ехидно заметил:

– Стену лбом не пробьешь, многие до тебя пробовали. Природу, увы, не обманешь. Щелочек для подсматривания она не оставила, но имеется способ обойти преграду. К твоему распоряжению всегда есть формы, не обладающие разумом. Камень или тряпка, принадлежащая тому или иному человеку. Она может многое поведать о своем хозяине.

Глава 32. Ресторан

Вернувшись в гостиницу, Сюркуф и Воронцов поднялись в номер. Беатрис сидела у зеркала и расчесывала волосы. Обернувшись на звук открывшейся двери, она спокойно произнесла:

– Поздравляю, нас чуть не ограбили, – и продолжила уже возмущенно: – Только представьте, этот мерзавец рылся в моих вещах!

– Как он выглядел? – поинтересовался Робер.

– Как?! Как мужлан!

– Это все, что ты запомнила?

– Ну, небритый и перегаром несло.

– От каждого второго на этом острове несет перегаром.

Беатрис задумалась:

– Я ему нос расквасила. Думаю, должен опухнуть.

– Это уже интересней, – улыбнулся капитан, – но если учесть, что драки в этой части Индийского океана не редкость, то искать визитера придется долго.

– Не смешно! – дернула плечом девушка.

– И в мыслях не было смеяться, – Сюркуф поискал глазами кресло и сел в него. – Просто то, что случилось, навевает определенные мысли. Хотя это мог быть и простой воришка, пожелавший в наше отсутствие чем-нибудь поживиться.

– Не исключено, – произнес Семен, ставя на стол корзинку с фруктами, потом на секунду задумался и с сомнением добавил: – Я тоже, наверное, подумал бы так же, если б не замечание Беатрис, что она почувствовала слежку.

– Слежку? Когда?!

– По пути в гостиницу, – ответила девушка и прикусила губку. – Как же я могла об этом забыть?! Да-да! Целью вора было исследовать наши вещи. То-то я удивлялась, что ничего не пропало! Даже на монеты на столике никто не позарился, хотя они лежали на самом виду. Правда, карманы я ему не выворачивала, но тем не менее.

– Выводы? – окинул взглядом друзей Сюркуф.

– Похоже, нас прощупывали, – сказал Воронцов. – Хотели наверняка знать, что мы скрываем.

– И как?

– Промашка вышла, – лицо девушки озарила счастливая улыбка.

– Подытожим. Информация о ценном грузе уже просочилась, и наши противники решили удостовериться, что их не водят за нос. Вопрос – удостоверились ли?

– Думаю, да, – кивнул Семен. – И Беатрис оказалась, как всегда, на высоте. И еще, никак не выходит из головы советник. Что-то меня в нем настораживает… Взгляд! Конечно, неестественно пронзительный и холодный.

– В точку! – согласился Робер. – У меня даже мысль мелькнула, что советник выглядит как-то необычно – ну, не похож на себя. Раньше мне с ним уже доводилось встречаться.

– Такой же пронзительный взгляд был у наставника, – поделился воспоминаниями Воронцов, – но холодом никогда не обжигал. Суровый был, снисходительный, внимательный и даже озорной случался.

– Мальчики! – воскликнула девушка. – Что если советник – это не советник, а сам князь?

– Маловероятно, – нахмурился Семен. – Наставник говорил, что хранитель обитает в Великобритании и с острова редко выбирается. Хотя в этом что-то есть. В монастыре я был свидетелем, как настоятель демонстрировал послушникам возможность вселения души в другое тело. Подопытным был уборщик помещений, он дал на это согласие. Настоятель опустился на циновку и застыл – уборщик вздрогнул и неожиданно преобразился. Даже лицом стал походить на настоятеля, не говоря о походке.

– И чем закончилось представление?

– Ничем. Минут через пять все вернулось на свои места. К чему я это рассказал? Может быть, мы имели дело именно с таким случаем?!

– Не хочешь ли ты сказать, что в советника вселился хранитель? Для чего? Чтобы полюбоваться вами? – отреагировала Беатрис.

– А почему бы и нет?! – обнажил в улыбке зубы Сюркуф. – Мы с Семеном молодцы что надо!

– Да ну вас! Я серьезно.

– Я тоже. Почему не допустить, что хранитель решил сам получить информацию из первых рук.

– Хорошо, – кивнула девушка, – примем это за рабочую гипотезу. Что касается советника, то к нему следует присмотреться.

– Принимается, – поднялся Робер, – а теперь обедать! Надеюсь, возражений ни у кого не будет?

Возражений ни у кого не было, только небольшая ремарка от Беатрис:

– А кто присмотрит за номером?

– Это не проблема, – сказал капитан, – поручим это боцману. Он как раз чисто случайно поселился в нашей гостинице, только у него номер поскромнее. Я сейчас его приглашу.

Сюркуф вышел, и вскоре в дверь постучали. Семен открыл – в проходе застыла могучая фигура Джерода с двумя пистолетами за поясом.

– Кэп сказал, что я могу немного подремать в вашем номере?

– Совершенно верно, – подскочила к нему Беатрис. – Садитесь сюда, в это кресло. Вот фрукты, не стесняйтесь!

– Да я и не стесняюсь, – прогудел боцман, щеки которого неожиданно покрылись румянцем от оказанного ему внимания. – Кэп говорил, что вас пытались немного, так сказать, обчистить?

– Было дело, – улыбнулась Беатрис. – Приношу извинения, что вас побеспокоили, но мы опасаемся вора, который может вернуться в наше отсутствие.

– Понятно. Можете быть спокойными. Если появится – уползать придется.

– Почему уползать? – спросила девушка.

– Ноги переломаю, – добродушно усмехнулся Джерод.

Сюркуф ждал внизу. Мадам Амели сидела на ресепшене. Увидев друзей, она лучезарно улыбнулась:

– Не желаете отобедать, молодые люди?

– Вообще-то, – начала Беатрис…

– Извини, что перебиваю, милочка, – остановила ее хозяйка гостиницы, – но стол у меня самый лучший в городе. Капитан, подтвердите!

– Совершенно верно, мадам. Что есть, то есть.

Беатрис захотелось сказать хозяйке, что не следует столь бесцеремонно перебивать, но передумала, лишь дернула плечом. Одарив Робера искренним взглядом, бросила:

– Как хотите. Куда идти?

– Прямо по коридору, милочка, – ласково произнесла мадам Амели. – Там у нас большая столовая. Уверена, вам понравится наша кухня.

Помещение столовой было просторным. В широкие окна с кружевными гардинами лился дневной свет. В зале было около десятка столов, накрытых нарядными скатертями. Места были наполовину заполнены посетителями.

В помещении не было привычной для многих трактиров гремучей смеси запахов табака, дешевого вина и мясной похлебки, не слышались пьяные выкрики и громкие голоса, а витали ароматы специй.

Друзья заняли свободный столик.

– А мне здесь все нравится, – сказала девушка осматриваясь. – Чисто и светло.

– Оно и неудивительно, – улыбнулся Сюркуф. – Мадам Амели старается держать нос по ветру. Я слышал, во Франции нынче в моде как раз подобные заведения и называются они ресторанами. Здесь в отличие от трактиров можно заказать почти любое блюдо, которое пожелает посетитель.

– Это мы сейчас проверим! – произнесла Беатрис.

Подошел официант и склонился над девушкой:

– Что будете заказывать?

– Мне, – Беатрис на мгновение задумалась, – тушеную индейку с соусом по-бурбонски.

– Но это непатриотично, мадмуазель, – заметил официант.

– Зато вкусно! – парировала девушка. – Еще салат из помидоров и шпината. На десерт выберу горячий шоколад и бисквит. Это все!

– Какое вино подать?

– Что-нибудь полусладкое.

Мужчины тоже сделали заказ. Официант ушел, а Беатрис сначала рассеянно смотрела ему вслед, затем улыбнулась сидящим напротив друзьям. Неожиданно она поднялась:

– Знаете что, пока готовят – схожу, пожалуй, к мадам, поговорю с ней о господине советнике.

Она отсутствовала долго. Подали горячее, а девушки все не было. Сюркуф начал беспокоиться. Он вышел в коридор и увидел увлеченно беседующих женщин. Сюркуф подошел и кашлянул в кулак.

– А, капитан, – несколько жеманно произнесла мадам Амели, – мы тут заболтались, вы уж извините.

– Да уж, – буркнул Робер. – Вы, мадмуазель, обедать собираетесь? А то ваш брат уже истекает слюной. Стол накрыт и ждет вас.

Женщины, мило улыбнувшись друг другу, наконец-то расстались.

Когда Беатрис уселась за стол, Воронцов поинтересовался:

– Что удалось разузнать?

– Многое. Оказывается, этот господин обосновался на острове уже давно. О нем тут ходят легенды. Поговаривают, что он чуть ли не отбившийся от каравана Синдбада-морехода колдун.

– Однако хорошо сохранился для своего возраста, – проворчал Сюркуф.

– Еще говорят, что он любитель прогулок за городом. Местные жители неоднократно замечали его на гряде.

– Подумаешь! Может быть, человеку нравится осматривать город с высоты. И я бы не прочь туда забраться при случае!

– Может быть и так, а может – иначе. Горожане утверждают, что эти прогулки не заканчиваются на вершине. Он уходит куда-то в глубь острова, куда – никто не знает. Ибо между подъемом и спуском с гряды проходит несколько часов. Следить за ним люди боятся, памятуя о колдовстве. Переселенцы из Индии народ суеверный.

– На чем они основывают свои выводы? – спросил Воронцов.

– На возрасте. Старики рассказывают, что годы не старят советника. Когда они были молодыми, он выглядел точно так же, как и сейчас. А необъяснимое всегда настораживает!

Глава 33. Награда

Анри де Бонфор проснулся поздно. Вчера супруга устроила на вилле очередной прием, и Анри как всегда нализался. Итогом была головная боль, помятый вид и смесь горечи с кислятиной во рту. Губернатор открыл глаза и поморщился, потом неохотно слез с постели, натянул халат и долго рассматривал себя в зеркале. Обвислые щеки, мешки под глазами – одним словом, ничего хорошего.

Советник предупреждал, что алкоголь в неумеренных количествах да при таком климате рано или поздно сведет его в могилу.

«Скорее всего рано», – невесело подумал де Бонфор.

Он погладил ладонью заросшую щетиной щеку, затем позвонил в колокольчик. Дверь в спальню отворилась, вошел смуглолицый слуга-индус, одетый во все белое. В руках он держал медный таз с горячей водой, в которой плавали лепестки роз. От воды приятно пахло благовониями.

Поставив таз на невысокий столик у окна, слуга вышел, но вскоре появился вновь с принадлежностями для бритья и небольшим сосудом с длинным носиком. Слуга намылил лицо губернатору и, оттягивая кожу на щеках, принялся брить, время от времени смывая с бритвы мыло. Когда с этой процедурой было покончено, индус смочил в тазу полотенце, отжал, расправил и приложил к холеной физиономии хозяина. Затем налил из сосуда немного душистого масла себе на ладони и втер его в щеки губернатора.

После процедуры лицо Анри де Бонфора сначала стало отдаленно напоминать панцирь вареного рака, но постепенно краснота сошла, оставив после себя розоватый оттенок молочного поросенка. Кожа вновь приобрела утраченную упругость.

Губернатор осмотрел себя в зеркале и остался доволен: «Что ни говори, а бальзам, предложенный советником, чудесная вещь».

Головная боль прошла, и де Бонфор почувствовал себя молодым огурчиком. Уснувший было аппетит ненавязчиво напомнил о себе. Анри снова взял в руки колокольчик.

Явилась темнокожая служанка. В одной руке она держала накрахмаленную белую рубашку, в другой – бриджи и чулки. Слуга-индус помог одеться.

Господин губернатор изволил сам натянуть туфли и поспешил в столовую. Там на скатерти красовался китайский фарфоровый сервиз. На блюде с позолотой ожидала нарезанная на аккуратные кусочки лазанья, а в чашке с изящной ручкой слегка парил ароматный кофе.

После завтрака Анри де Бонфор надел желтый камзол и вышел в приемную – пора было заняться делами. Его секретарь, моложавый человек с желтушным лицом, поднялся ему навстречу.

Губернатор кивком поздоровался с ним:

– Есть какие-нибудь новости?

– Ничего примечательного, ваша светлость, если не считать пары разбитых рож в таверне и найденного трупа на северном побережье.

– Труп? Что еще за труп?!

– Беглый раб с сахарной плантации пытался уплыть на лодке, но скорее всего не справился с управлением. Лодка перевернулась у рифа, и его тело прибило к берегу. Хозяин плантации месье Гюра опознал его.

– Что по этому поводу говорит комиссар полиции?

– Месье Жером считает так же.

– Это хорошо. У тебя все?

– Нет, ваша светлость. В саду уже более часа вас дожидается капитан Сюркуф.

– Сюркуф? – губернатор поморщил лоб. – Когда прибыл?

– Вчера, ваша светлость.

– Проводи.

Робер вошел в просторный кабинет. Губернатор сидел, развалившись в кресле, за столом из красного дерева. Массивный мраморный прибор для письма с чернильницей, песочницей и стаканом с гусиными перьями служил его украшением. Пара закрытых книжных шкафов дополняли интерьер. За креслом губернатора на стене находился морской хронометр в золотистом корпусе. На других стенах были карта острова, гобелен и африканские ритуальные маски.

– У меня есть две новости для вас, капитан, – сказал, на меняя позы, Анри де Бонфор, его маленькие глазки сверлили Сюркуфа.

– Я весь внимание.

Губернатор не спеша поднялся и обошел стол, не отрывая взгляда от посетителя.

– Я должен сообщить, – медленно начал он, и в его тихом голосе завибрировали нотки нескрываемого злорадства, – что по велению многоуважаемого консула Французской Республики Наполеона Бонапарта вам, гражданин Сюркуф, присвоено воинское звание лейтенанта корабля со всеми вытекающими отсюда обязательствами. А обязательства таковы, что с нынешнего дня вы, лейтенант, находитесь на государственной службе и просто обязаны выполнять все мои распоряжения как прямого начальника. Вам это ясно?

Сюркуф помрачнел и выдавил:

– Яснее некуда, но мне хотелось бы знать, кто сей благодетель, который ходатайствовал за меня?

– Ваш покорный слуга, – развел руками Анри. – На днях пришла депеша, в которой мне предписывалось в связи с определенными трудностями на флоте и нехваткой офицерских кадров принимать на воинскую службу отличившихся капитанов и давать им офицерское звание. Выбор пал на вас, капитан. Пардон, лейтенант корабля. Вот вам соответствующий патент.

Сюркуф взял из рук губернатора гербовую бумагу, взглянул на нее и, свернув трубочкой, засунул в карман:

– С этим понятно, только я пришел к вам, господин губернатор, чтобы узнать о судьбе моего брига.

– Вашего брига? – сделал удивленное лицо де Бонфор. – Ах да! Припоминаю – «Кларисс». Таково, кажется, его название? Увы, должен вас огорчить. В связи с тем, что вам оказана большая честь – вас приняли на военно-морскую службу с дарованием офицерского звания, ваш корабль автоматически зачислен в состав флота Республики и в данное время находится в составе индийской эскадры или, – Анри выдержал паузу, – на пути к ней. Во всяком случае мы могли бы договориться, условия вам известны. Я даже готов пойти на уступку, месье, если половина укрываемого вами золота займет свое законное место в моем подвале.

Желваки у Сюркуфа задвигались, глаза превратились в две узкие щелки, он положил ладонь на эфес сабли:

– Я повторю еще раз, господин губернатор. У меня никогда не было и нет незаконно укрываемого золота. Единственное, что у меня есть – это моя голова, руки и сабля. Остальное – мишура, не стоящая внимания.

– Не будем устраивать бесполезный спор, – примирительно ответил Анри де Бонфор. – Как говорится, на нет и суда нет. У вас, надеюсь, ко мне все? Тогда будьте здоровы! Более не задерживаю.

Капитан, не проронив ни слова, вышел. Когда за ним закрылась дверь, гобелен на стене всколыхнулся, из-за него выскользнул Кентал. Шпалера на стене прикрывала проход, который вел в рабочий кабинет советника.

– Как прошла встреча? – спросил он ненавязчиво.

– Благодарю, Кентал. Должен признаться, я доволен, утер нос этому выскочке. Это была хорошая идея – дать ему офицерский чин, да и придумка относительно брига заслуживает всяческих похвал. Кстати, где он сейчас находится?

– На Реюньоне.

– Сколько мы сможем за него выручить?

Кентал поморщился, словно надкусил лимон, и уклончиво произнес:

– Адмиралу он пока не нужен, а других покупателей нет. Судовладельцы не хотят ссориться с известным корсаром, да и в Париже могут не понять ваших патриотических порывов. Поэтому мой совет – ждать.

– Долго? – Анри де Бонфору не нравилась излишняя, как ему казалось, осторожность советника.

Кентал неопределенно пожал плечами. Губернатор не любил неопределенности, и советник это знал. Такое состояние действовало на де Бонфора угнетающе. Поэтому Кентал подобно великим актерам научился держать паузу ровно столько, сколько потребуется времени, чтобы губернатор стал проявлять признаки нетерпения.

– И все же, уважаемый, не томите! – сменил гнев на милость губернатор. – Я вижу по вашему лицу, что у вас имеется готовое решение по этому вопросу.

– Да, есть, – искренне признался советник, – но оно может вам не понравиться.

Де Бонфор вновь напыщенно вздернул брови:

– Судить о том, что мне понравится, а что нет, не входит в вашу компетенцию, уважаемый. Это уж предоставьте мне!

Произнеся это, губернатор вернул свое грузное тело в кресло:

– Я весь внимание.

Советник кашлянул в кулак:

– Адмирал решил вернуть испанцам их рухлядь – фрегат «Карл». Толку от него никакого, сплошные убытки. Он должен на днях прийти, пополнить запасы и взять курс на Барселону.

– Я не пойму, в чем тут наша выгода?

– Не спешите. Она очевидна, хотя сразу и непонятна. Так вот, я предлагаю сместить капитана на фрегате и назначить вместо него нашего новоиспеченного офицера.

– Что делать с прежним?

– Назначить помощником.

– Но, – губернатор подался вперед, – это нарушение субординации…

На это советник лишь усмехнулся:

– Насколько мне известно, во французском флоте данный случай не является преступлением.

– Да, но вы забыли, что фрегат укомплектован португальской командой и офицеры вряд ли потерпят такую дискриминацию. Они могут поднять бунт!

– Я прекрасно это понимаю, месье. Вы желаете навсегда избавиться от Сюркуфа?

– Вы хотите сказать…

– Не надо лишних слов, господин губернатор, у стен тоже есть уши. Зачем нам с вами лишние сложности? Лучше подумайте, как обставить дело так, чтобы вверенный вам народ воспринял назначение своего кумира как царскую милость, а не наказание.

Глава 34. Решение

Сюркуф, мрачнее тучи, вошел в таверну, поискал взглядом Воронцова и, обнаружив за столиком у окна, направился к нему.

– Как прошла встреча? – обратился к нему друг.

– Так себе! – хмуро буркнул Робер, опускаясь на стул напротив.

– Что невесел?

– Этот каналья возил меня носом по полу, а я терпел! – взорвался капитан. – Эта сволочь удумала присвоить мне офицерский чин, и теперь он, видите ли, мой непосредственный начальник, а я, значит, его подчиненный. Ты можешь себе такое представить?! Я – нет. Мне и в самом страшном сне такое присниться не могло!

Сюркуф взял стоящий возле Семена стакан с вином и, попробовав, скривился:

– Что пьешь?

– Херес.

– Понятно, – и, вскинув руку, подозвал официанта: – Стакан коньяка!

– Закусывать будете, капитан?

Робер так посмотрел на спросившего, что тот предпочел молча ретироваться. Вскоре официант снова возник у столика друзей, но на этот раз со стаканом, до краев наполненным горячительным напитком.

Сюркуф проглотил содержимое одним залпом.

– У вас проблемы, капитан? – поинтересовался официант, услужливо протягивая очищенные дольки апельсина.

Робер благодарно кивнул и прислушался к разливающемуся по венам успокоительному огню. Когда запылали щеки и внутренняя буря улеглась, уступив место кажущемуся умиротворению, ответил:

– Нет. Точнее, уже нет. А могли быть, и не только у меня, – и похлопал официанта по плечу. – Спасибо, братец, за участие. Иди! Все в порядке.

– Продолжим? – спросил Воронцов, смакуя свой херес.

– Как ты пьешь эту дрянь?

– Точно так же, как и ты бургундское.

– Нашел с чем сравнивать, – отреагировал Робер и с пафосом произнес: – Это же душа Франции!

– Я бы поверил, если бы это сказал француз.

– А я что, по-твоему… Ну да, эля, извините, нет. Кстати, Наполеон тоже не француз.

– Знаю, он корсиканец.

– Вот видишь, настоящие французы всегда выходцы не из титульной нации. Я прав?

– Прав. Наставник говорил, что ирландцы прямые потомки атлантов.

– Не шутишь?

– Зачем? Еще он говорил, что, когда почерневшие от греха народы погибли в водах океана, ведомые белыми вождями остались. Их земли лежали на севере, аккурат в районе Ирландии и Англии.

– А знаешь, это мне нравится. Приятно чувствовать на себе древность рода! А что насчет англичан?

– Англичане – это римляне, которые остались на острове, когда их империя распалась.

– Ты знаешь, похоже на то. Такие же высокомерные… Да, тебе не кажется, что мы немного отвлеклись?

– Если только совсем немного. Ну, что там приключилось у губернатора? Ты узнал, куда делась «Кларисс»?

– Бриг реквизировали в связи с военной необходимостью. Он, видите ли, стал собственностью морских сил Франции! – и Сюркуф ударил кулаком по столу.

– Не шуми! Послушай, у меня складывается впечатление, что воинский чин тебе присвоили только для того, чтобы отобрать корабль.

– А ведь ты прав! – воскликнул Робер, чувствуя, как хмель покидает его голову. – И как я сразу не догадался! Камень… ну конечно!

Сюркуф потер пальцами лоб:

– Но эта свинья вряд ли отважилась на подобный поступок сама. Он, конечно, самодур, но отнюдь не самоубийца.

– Значит, кто-то помог.

– Советник?

Воронцов многозначительно хмыкнул.

– Действительно, – кивнул капитан. – Поговаривают, Лабурдоннэ впал в немилость короля не без его помощи. Именно наш многоуважаемый месье Кентал нашептал Дюпле, будто тот хочет присвоить часть выкупа за Мадрас себе и поэтому затеял авантюру с его захватом. В результате первый губернатор Иль-де-Франса и основатель сего милого городка провел в Бастилии четыре года.

– Получается, наш подопечный тот еще фрукт: исподтишка ставит палки в колеса Франции и стелет ковровую дорожку для Англии.

– А то! Дюпле как раз и не хватило тех несчастных девяти миллионов, чтобы выдавить англичан из Индии.

– Ловок, однако, – сказал Воронцов. – Вот что я подумал: что тебе известно о полномочиях губернатора? Может ли он самолично присваивать офицерские звания или все-таки это прерогатива морского ведомства?

– Не думаю, что мне что-то известно, – задумчиво начал Робер и вдруг оживился: – Зато я знаю, кто может на этот вопрос ответить. Пошли!

Друзья, расплатившись за выпивку, покинули таверну. Дневная жизнь в городе была в самом разгаре. Упряжь волов тянула по главной площади доверху нагруженную мешками повозку. Мимо нее прошествовала госпожа в сопровождении черных слуг – они тащили корзины с продуктами. Куда-то спешил встречный индус со свертком подмышкой.

Сюркуф и Воронцов пересекли площадь, свернули в улочку, ведущую к верфи, и вскоре увидели дом месье Форе, судовладельца и давнего друга Робера.

Форе встретил их у порога. Это был человек лет пятидесяти, круглолицый, с густыми бакенбардами и добрыми, но с лукавинкой во взгляде карими глазами. Одет он был в оранжевую рубаху и бриджи в клетку.

– Чем обязан визиту? – с улыбкой спросил он.

– Давненько не виделись! – приветствовал его Робер.

– То, что решили навестить старика, хорошо.

– Разрешите представить моего лейтенанта – Серж де Верон.

– Очень приятно. Проходите в комнату, располагайтесь. Я только на минутку, распоряжусь насчет кофе.

Форе исчез за дверьми, а Робер с Семеном устроились на диване в гостиной.

– Итак, судари, каким ветром вас ко мне надуло? – поинтересовался вернувшийся судовладелец, усевшись в кресле напротив друзей.

– Этот ветер называется губернатор, – ответил Сюркуф.

– Интересно, что на этот раз он учудил?

– Он присвоил мне офицерское звание.

– Поздравляю!

– Не с чем. Мне впору рвать волосы на голове! Этот мерзавец забрал мою «Кларисс».

– Сочувствую. Какая помощь от меня требуется?

– Хотелось бы знать больше о полномочиях нашего губернатора.

– Увы, как вы понимаете, практически ограничений тут нет, – развел руками Форе.

– А теоретически? – вставил слово Воронцов. – Нас больше интересует процедура присваивания офицерского звания губернатором.

– Губернатор наделен правом, когда этого требуют обстоятельства, временно присвоить низшее офицерское звание своему подданному, но окончательное утверждение остается за морским ведомством. На вашем патенте, капитан, имеется подпись морского министра?

Сюркуф вытащил из кармана бумагу и развернул ее:

– Нет, только подпись губернатора.

– Тогда и юрисдикция сей бумаги распространяется не далее Реюньона.

Робер и Семен переглянулись.

– Получается, в Париже я могу оспорить решение Бонфора в суде? – спросил Робер.

– Бесспорно! – воскликнул судовладелец. – Уверен, мой мальчик, что в этом деле суд пойдет навстречу знаменитому корсару. Думаю, присяжные закроют глаза на тот факт, что он пришел в Сен-Мало на утраченном корабле.

– Не хотите ли вы сказать… – неуверенно начал капитан.

– Именно, – улыбнулся месье Форе. – Вчера я вернулся с Бурбона, был там по делам и видел в гавани знакомый бриг.

– «Кларисс» на Реюньоне?! Так это же меняет дело! Мне срочно нужно судно.

В это время служанка внесла поднос с тремя дымящимися чашками кофе и вазочкой с колотым сахаром. Разговор на время затих.

Судовладелец отхлебнул кофе:

– Могу предложить «Эмилию». Старушка неплохо сохранилась. И нужно-то сходить на Маэ за черепахами.

– Подойдет! Но отправлюсь на ней капитаном не я, а лейтенант Морис. Надеюсь, патент вооруженного торговца у вас в наличии есть?

– Обижаешь. Пусть Морис зайдет, подпишем контракт.

– Договорились!

Посидев еще немного, друзья отправились на поиски Мориса. Нашли его в портовой таверне. Лейтенант, покончив воевать с помощью ножа и рук с тушкой хорошо прожаренной курицы, потянулся к кружке пива.

– Капитан! – воскликнул Морис, увидав Сюркуфа. – Присоединяйтесь! Здесь отменно жарят кур на вертеле.

– С удовольствием, – ответил тот и сказал подскочившему рыжеволосому официанту: – Курицу, одну на двоих, и вина, только не кислятину, а что-нибудь более потребное.

Вскоре перед Робером и Семеном лежало на тарелках по половине подрумяненной курицы, а в кружках плескалось дорогое вино.

– Это, конечно, не херес, – сказал, бросив быстрый взгляд на друга, Сюркуф, – но сойдет.

Тот сделал вид, что не услышал подкалывания товарища.

– Я вижу по вашим глазам, капитан, что у вас ко мне дело, – проговорил лейтенант, дождавшись, когда прибывшие сделают по глотку вина.

– Угадал, – ответил Сюркуф, разламывая тушку пополам. – Настала пора тебе стать капитаном. Надеюсь, возражать не будешь?

Глава 35. Захват

Решив вcе дела с судовладельцем, лейтенант Морис поднялся на борт «Эмили». Его сопровождали Джерод и несколько матросов. Барк простоял полгода на приколе и нуждался в тщательном осмотре. Они облазили трюм, заглянули во все щели и отметили, что судно находится в удовлетворительном состоянии. Дежурный экипаж неплохо справлялся со своими обязанностями.

– С месье Форе иначе нельзя, – усмехнулся старший, – халтуры он не прощает.

Посовещавшись с боцманом, Морис принял решение готовить барк к плаванию, а Джерод отправился разыскивать команду. Первым делом он заглянул в ближайшую портовую таверну и обнаружил там с десяток хорошо знакомых пьяных рож. Боцман сказал несколько слов, и матросы, кто был в состоянии стоять на ногах, разбрелись по городу в поисках остальных.

Посетив еще пару питейных заведений, Джерод вернулся на «Эмили». Утром весь экипаж был в сборе. Морис собрал матросов и объяснил план Сюркуфа.

– У кого есть вопросы, прошу задавать, потом поздно будет, – сказал в заключение лейтенант. – И еще мой совет – крепче держать язык за зубами, если не хотите подвести капитана.

Вопросов не было. Боцман засвистел в свою дудку, и команда разошлась по рабочим местам. «Эмили» начала готовиться к выходу в море и как всякая барышня стала прихорашиваться. Часть матросов под руководством боцмана подметали, мыли палубу, вычищали трюм, осматривали снасти, остальные во главе с Морисом отправились за провизией и водой.

К вечеру все приготовления были закончены. Поужинав бобовой похлебкой, команда отправилась отдыхать, ибо поднять паруса лейтенант намеревался еще до рассвета.

Первые лучи солнца едва окрасили верхнюю часть брамселей, а барк уже оставил далеко позади себя западную оконечность Иль-де-Франса. Дул северный ветер, и парусник, слегка накренившись на левый борт, бодро шел полным бакштагом. Рулевой держал курс на остров Реюньон. Джерод и Морис стояли на юте.

– Если ветер будет благоприятствовать, то к ночи бросим якорь в порту, – сказал лейтенант.

– Да, – согласился боцман. – Будем надеяться, что к этому времени бриг никуда не денется.

– Сплюнь! – посоветовал Морис.

– Морис, Морис, – укоризненно покачал головой Джерод, – рано тебе быть капитаном, ой, рано! Плевок на палубу – это как плевок в душу моряка.

– Ну, я же не на полном серьезе. Так, фигурально…

– И я о том же, – вздохнул боцман. – У опытного капитана даже мысли такой не может появиться.

Он внимательно посмотрел на сконфузившегося лейтенанта:

– Ты слушай меня и не обижайся. Менее чем через сутки мы с тобой расстанемся, и бог знает, когда свидимся вновь. И никто тебя уже уму-разуму учить не станет. Это я так, по старой дружбе бурчу – желаю, чтобы ты стал настоящим капитаном. Чтобы гордиться, а не краснеть. Ибо быть – не значит еще стать!

– Я понял! – улыбнулся Морис и, положив руку на плечо боцмана, ощутил его надежность.

Постепенно Иль-де-Франс растаял за кормой, но сплошная водная гладь недолго тревожила сердце. Во второй половине дня прямо по курсу показался Реюньон-де-Патриот. Он медленно поднимался из вод. Когда уходящее на покой светило склонилось к вершине вулкана Питон-де-Неж, остров разросся настолько, что невооруженным глазом можно было уже различить удобную гавань столицы острова – Сен-Дени, защищенную скалистыми мысами от непогоды. На ее искрящейся золотыми бликами поверхности мирно покачивался на волнах парусник. Это была «Кларисс».

Лейтенант достал зрительную трубу и аккуратно протер мягкой тряпочкой окуляры. Затем он забрался на марс фок-мачты и принялся рассматривать бриг. Его интересовало все – от численности команды до несения ею вахты. То, что парусник был пришвартован не к пирсу, а стоял в некотором отдалении от береговой линии, Мориса даже немного порадовало, ибо данное обстоятельство облегчало выполнение поставленной задачи.

С последними лучами солнца «Эмили» вошла в гавань и бросила якорь в кабельтове от «Кларисс».

Ночь наступила стремительно и окутала непроглядной тьмой все видимое пространство. Даже вспыхнувшие над головой мириады холодных звезд не в силах были разогнать эту тьму своим призрачным светом. Запоздало зажглись в порту редкие фонари и осветились уютным теплом окна домов на берегу. На бриге вспыхнули сигнальные огни, они отразились на воде слабыми дорожками.

На «Эмили» зажигать огни не стали. Она темным силуэтом вырисовывалась на фоне звездного неба.

Ночью пришло безветрие – это морской бриз медлил со сменой направления. Но вот ветер снова задул, сначала едва заметно, затем сильнее. Обездвиженный вымпел на гроте ожил и, не видимый с палубы, легко затрепетал.

Джерод прислушался к издаваемому вымпелом звуку и, когда тот достиг необходимой силы, произнес:

– Пора.

Барк ожил. Руки матросов потянулись к вымбовкам, брасам и шкотам. Скрипнул в натуге якорный шпиль. Стараясь не подымать лишнего шума, на «Эмили» выбрали якорь, подняли кливера и бизань-гафель. Ночной бриз быстро наполнил паруса. Судно, уваливаясь к ветру, начало медленно разворачиваться.

За штурвалом стоял Морис. Он, ориентируясь по огням «Кларисс», правил так, чтобы барк, описав полукруг, оказался борт о борт с бригом. За маневром лейтенанта с замиранием сердца следила на палубе абордажная команда. Матросы были вооружены.

Раздался негромкий голос, и заполоскали на ветру паруса. За правый борт полетели кранцы. «Эмили» темной громадой стала неумолимо наваливаться на корпус «Кларисс».

Вахтенные на бриге широко раскрытыми глазами смотрели на неожиданно появившийся из темноты, словно призрак, корабль. Матросы начали кричать и размахивать руками, чтобы обратить внимание рулевого на неизвестном паруснике, но тщетно.

Борта парусников соприкоснулись. Корпуса их вздрогнули, заскрежетало дерево.

На палубу брига без привычных криков начали перескакивать с барка матросы. В руках у них зловеще поблескивали сабли и топоры. Эта многоликая толпа молчаливо растеклась по кораблю. Часть ее устремилась на бак, другая – на ют, проникла в кубрик и каюты.

Растерявшаяся и обескураженная команда «Кларисс» не в состоянии была оказать хоть какое-то сопротивление, да она даже не пыталась сделать это, ибо численное превосходство нападавших было подавляющим.

Вахтенные сдались на милость победителей, едва увидев абордажников. Они подняли руки и стояли так на своих местах, пока на них не обратили внимание и не отправили на бак, где находились уже и другие члены команды. Всего набралось человек десять. Последним приволокли капитана. Он был настолько пьян, что не мог идти самостоятельно и буквально не вязал лыка.

Матросы с барка прочесали вдоль и поперек бриг и, не обнаружив более ни души, доложили об этом лейтенанту Морису. Тот приказал спустить шлюпку на воду и убираться пленным ко всем чертям.

– Да не забудьте свою подстилку! – напутствовали матросы, указывая на бесчувственного капитана.

Шлюпка с пленниками отчалила и сразу растворилась в темноте.

Морис обратился к команде:

– Спасибо вам за работу, ребята! Капитан будет доволен, но это не все. Теперь нам нужно будет разделиться. Десять членов экипажа пойдут со мной на «Эмили» за черепахами на остров Маэ, а остальные во главе с Джеродом отправятся на Родригес. Кто куда пойдет, решайте сами. Ну, а если не решите, мне придется выбирать самому.

– Лучше уж сам, лейтенант! – крикнули из толпы.

– Пусть будет по-вашему, – согласился Морис. – Тогда прошу всех построиться вдоль левого борта. Те, на кого я укажу, переходят на противоположный борт, понятно?

Лейтенант прошелся перед строем, указывая на того или иного матроса. Распределив экипаж, Морис велел готовить «Эмили» к дальнейшему плаванию. Остальных, человек восемьдесят, принял под свое командование Джерод.

– Значит, так, граждане матросы, – сказал он, – наша первоочередная задача – поднять паруса и выйти в открытое море. Надеюсь, не забыли, как это делается? И запомните: это вам не старое корыто, а корсарский бриг! Если все ясно – по местам!

Поднявшись на ют, новоявленный капитан встал за штурвал. Повторяя маневр Мориса, Джерод увалил «Кларисс» к ветру до фордевинда. Поставив марселя, фок и грот, бриг направился в открытое море, за ним последовала «Эмили».

Так они шли всю ночь, а на рассвете суда легли в дрейф, предварительно встав борт о борт. До полудня скрипели тали и постукивали о палубу обручами дубовые бочки. Без остановки на отдых команды перегружали продовольствие и воду с одного судна на другое.

Когда люки трюмов были задраены, корабли, поприветствовав друг друга выстрелами из носовых пушек, разошлись по разным курсам. Джерод, покопавшись в каптерке, отыскал банки с краской и велел здоровяку Жаку закрасить на корме старое название брига и написать новое.

– Как назовем? – равнодушно поинтересовался тот.

– Как хочешь, – отмахнулся боцман. – Ты теперь за старшего, вот и думай.

Жак поскреб огромной лапищей маковку и отправился выполнять задание.

К утру следующего дня «Кларисс», с легкой руки старшего матроса превратившись в "Бабочку", достигла острова Родригес и бросила якорь в широкой гавани, на берегу которой располагалась малочисленная французская колония.

Не избалованные вниманием, колонисты высыпали на пирс и с любопытством наблюдали, как швартуется грозный бриг с легкомысленным названием «Бабочка».

Глава 36. Раздумья

Лорд Сорос подошел к окну. Порывы ветра бросали в стекло брызги дождя, и они стучали мягкой дробью, сползали зигзагами потеков.

Лорд всмотрелся в росчерк водяных струй. Нечеткими контурами проступали кроны ближних деревьев, дальние – едва были различимы в серой дымке. Туман плотно окутал Лондон. Улицы, сады, дома – все утонуло в нем, став седым и безликим.

Это время года Соросу не нравилось. Грязь и повсеместная слякоть наводили на него тоску. Лорд больше любил весну с ее бодрым обновлением, когда каждая травинка тянулась к свету и расцветали, казалось бы, безнадежно высохшие кусты.

Буйство красок и устремлений каждый раз будило в душе давно забытые воспоминания, и щемило сердце от упущенных возможностей. Лорд даже начинал подумывать о покое и смирении, но весна на острове была мимолетной. Краски тускнели, трава покрывалась придорожной пылью, а вместе с этим угасал и порыв, обнажая в душе лишь пепелище и боль, которые он пытался скрыть под маской равнодушия. Надо сказать, это у него неплохо получалось.

Лорд тряхнул головой, избавляясь от нахлынувшего наваждения, и прошептал, глядя вдаль:

– Я только защищаюсь, только защищаюсь и ничего более.

Он постоял еще пару минут у окна и вернулся к камину. Сел в кресло, вытянул ближе к огню ноги. Пламя было его единственным избавителем от дум. Наблюдая каждый раз за новыми его состояниями, подмечая разнообразные оттенки, он отвлекался от томительных мыслей, которые мешали ему принимать точные решения, а ведь эти решения при ясной голове изумляли своей неожиданностью окружающих.

По правде сказать, радостей у него в жизни было не так уж и много – книги да камин. Сорос давно постиг нехитрую житейскую мудрость: оплот верности заключается в одиночестве. Вокруг бурлила жизнь с ее страстями и вожделениями, но они мало трогали его. Если поискать предмет, который охарактеризовал бы лорда, то это мог быть айсберг, плывущий неизвестно куда по промозглому морю. Хотя причина, по которой эта глыба льда, оторвавшись от материка, отправилась в свободное плавание, стерлась за давностью лет в памяти, но порожденная ею обида осталась. Став путеводной нитью, она росла и росла, пока не превратилась для Сороса в непреодолимое препятствие.

Лорд оторвал взгляд от огня и потянулся за колокольчиком. Мелодичный звон разорвал тишину в зале. На зов явился секретарь и замер у кресла.

– Что с Камнем? – спросил лорд, не поворачивая головы.

– Все идет согласно плану, ваша светлость.

– Так, – лорд постучал пальцем по подлокотнику. – Эдвардс, у тебя нет ощущения, что нас водят за нос?

– За нос? Нет, сэр.

– Наличие шкатулки подтвердить удалось?

– Нет, сэр. Ее хорошо охраняют. Это верный знак.

– Знаю, – раздраженно махнул рукой Сорос, – но что-то меня постоянно гложет.

– Думаю, ревматизм, сэр. В это время года он у вас обычно обостряется. Плед подать?

– Не надо. Когда испанцы прибудут в Порт-Луи?

– Дня через два.

– А если Сюркуф откажется принять фрегат?

– У него не будет выбора. Губернатор даровал нашему каперу чин младшего офицера, – пояснил секретарь, – и он обязан будет выполнить приказ.

– Хотелось бы в это верить.

Лорд пожевал губами в задумчивости и посмотрел на Эдвардса:

– Что, если Сюркуф из осторожности не возьмет на фрегат своих подельников? Что тогда?

– Тогда? Можно устроить налет на гостиницу.

Сорос поморщился:

– Это мало что даст. Парочка не из слабаков. С наскока их не возьмешь, а там и солдаты подоспеют… Нет, этот вариант не подходит.

– В таком случае ждем, пока они не сядут на какой-нибудь торговец и Шутер возьмет его на абордаж.

– Это уже теплее.

Лорд некоторое время молчал, всматриваясь в игру пламени, затем перевел взгляд на секретаря:

– А если Шутер снова опростоволосится?

– Не думаю, сэр.

– А надобно думать! Упустил же твой хваленый Нельсон корсиканца, причем дважды. Сначала, когда тот плыл в Египет, затем – когда возвращался. Вот если б он тогда сработал на совесть, у нас не было бы сейчас головной боли.

– Случайность…

– Вздор, Эдвардс! Это отговорка идиотов. Запомни: случайностей нет, есть только людская тупость, возведенная в квадрат, и нежелание хоть немного пошевелить мозгами. С кем я связался! – лорд встал с кресла и заходил по залу. – Одни дегенераты кругом – ни тебе полета мысли, ни простора воображения. Все приходится делать самому!

Секретарь стоял, потупив взгляд, однако краем глаза следил за шефом. Лорду, наконец, надоело прохаживаться от стены к стене. Он заложил руки за спину и подошел к окну.

Дождь все продолжался. Хотя ветер стих, на улице было все так же неуютно. Сорос провел пальцами по стеклу и повернулся к секретарю.

– Эдвардс, – сказал он примирительным тоном, – давай прикинем, что будем делать, если артефакт все-таки доберется до Парижа?

– Вы говорили, милорд, – осторожно начал секретарь, – что Камнем в свое время владели Тамерлан и Македонский?

– Да, много попили они у меня крови… Особенно первый. Кремень был. Сколько ключиков я обломал об него.

– А Македонский?

Лорд вернулся в кресло.

– Македонский-Македонский. А ведь в этом что-то есть! Согласно ритуалу владения Камнем, получивший его должен подарить артефакт своей женской половине. Благодаря магнетизму Камня происходит объединение двух сознаний в единое целое, но ведь можно поискать слабые стороны у каждой из половинок, – Сорос поднял указательный палец. – Какая страсть была у Александра?

– Он грезил Индией.

– Правильно! Стараниями вашего покорного слуги его неясное влечение удалось превратить во всепоглощающую страсть. Кстати, у нашего корсиканца тоже имеется подобная слабость, иначе чем объяснить его в общем-то пустую экспедицию в Египет, как не поиском путей в Индию?

– Не уверен, что на этом можно сыграть.

– Я тоже. Но на наше счастье Бонапарт так же тщеславен, как и Македонский. Чует мое сердце, что он не остановится на консуле, а возжелает императорский титул.

Сорос потер занывшее колено, словно кот сощурил глаза на огонь и произнес:

– Мы сделаем вот что. Внедри-ка пару своих шпионов в обслугу Жозефины.

Глава 37. В таверне

Кентал поднялся на террасу. Там в плетеном кресле сидел губернатор. Анри де Бонфор, отведав кролика с грибами, находился в блаженном состоянии. Прикрыв глаза, он подносил к губам изящную фарфоровую чашечку и с наслаждением небольшими глотками пил кофе.

Советник, желая привлечь внимание губернатора, деликатно кашлянул в кулак. Де Бонфор отстранил чашечку и взглядом капризного ребенка обиженно посмотрел на посмевшего прервать его уединение.

– Милорд, – произнес Кентал, – извините меня за бесцеремонное вторжение, но дело не терпит отлагательства.

Губернатор поморщился:

– Что там еще? – и поставил чашечку на блюдце.

– Прибыл испанский фрегат. Вы просили доложить об этом немедленно.

– Действительно, – согласился де Бонфор, бросая взгляд сожаления на надкусанное пирожное, – я говорил такое, но нельзя ли доложить об этом после обеда? Надеюсь, фрегат никуда до этого момента не денется?

– Совершенно верно, ваша светлость, – склонил голову советник, – корабль никуда не денется из порта, ведь он только что туда зашел.

– Вот видите, – вздохнул губернатор и, взяв со стола льняную салфетку, вытер губы. – Зайдите-ка, скажем, через пару часиков. Я хотел бы еще немного вздремнуть.

– Хорошо-хорошо, милорд, – выдавил из себя улыбку Кентал, – через два часа я буду в вашем кабинете.

Советник развернулся и шагнул было к выходу, когда его остановил возглас губернатора:

– И захватите с собой Сюркуфа! Я должен ему отдать распоряжение. Насколько я помню, вы хотели, чтобы он принял под свое командование этот корабль.

– Это так, – осторожно ответил Кентал, – но думаю, с Сюркуфом стоит поговорить позднее. Скажем, завтра.

– Завтра? Отличная идея! Давайте все отложим до завтра. Сегодня у меня что-то совсем нет сил заниматься делами.

Советник склонил голову в знак согласия со своим сюзереном и вышел.

В отличие от своего великосветского начальника Кентал бездельничать себе позволить не мог. Первым делом он отправился в порт. Испанский фрегат «Карл» уже пришвартовался к пристани, но команда пока не покинула корабль. Советник постоял среди зевак, глазеющих на потрепанный ветрами и временем парусник.

– Откуда эта рухлядь к нам притащилась? – спрашивал грузный мужчина с белой косынкой на шее. – Неужто весь французский флот такой?

– Откуда же другому взяться? – отвечал ему чей-то бас. – Вон в Тулоне более тридцати боевых кораблей спалили, а новых так и не построили. Говорят, наш консул не очень-то флот привечает, он более по сухопутной части.

Тем временем с фрегата бросили сходни и на берег сошла команда. Первыми спустились офицеры. Кентал всмотрелся в их лица и, приметив пучеглазого, с широкими скулами португальца, последовал за ним. Это был помощник капитана Бруно Родригу Гомеш Силва.

Выйдя из порта, офицеры шумной компанией прошлись по ближайшим кабакам, выискивая подходящее заведение. Их поиски вскоре увенчались успехом. Они остановили свой выбор на таверне «Медуза», в которой низшие флотские чины и портовых рабочих не обслуживали. Хозяин предпочитал клиентов поплатежеспособнее, о чем недвусмысленно намекал сидящий у входа на табуретке вышибала в красной рубахе, выражением лица и длиной рук напоминающий гориллу. Завидев гостей, он тяжело приподнял свой зад, выдавил на физиономии что-то напоминающее улыбку и услужливо открыл дверь.

Следом за офицерами вошел и советник. Он на мгновение задержался на пороге. Испанцы остановились в центре зала и, отчаянно жестикулируя и коверкая слова, что-то требовали у прислуги. Те в ответ только жалко улыбались и неуверенно пожимали плечами.

На шум вышел хозяин заведения с полотенцем на плече. Вытерев руки, он задумчиво уставился на гостей, топорща рыжие усы. К нему сразу подошел один из испанцев и, с трудом подбирая слова, медленно произнес:

– Сеньоры хотеть… стол рядом. Сидеть вместе.

– Рor favor[1], senor! Рor favor! – залепетал хозяин, растягивая в глупой улыбке пухлые губы.

Затем, обернувшись к прислуге, сделал страшное лицо, отчего те сразу же бросились сдвигать столы.

Бруно Родригу Гомеш Силва не стал присоединяться к товарищам, а предпочел уединение, выбрав столик у окна.

Советник подошел к помощнику капитана:

– Приветствую земляка, – произнес он по-португальски. – Разрешите присоединиться к вам?

– Буду только рад, – ответил тот. – Соплеменника не часто встретишь в этих землях. Хотя мы, португальцы, справедливости ради надо сказать, были здесь первыми, но увы.

– Полностью с вами согласен. Разрешите представиться: Антеро де Кентал, советник губернатора.

– Вот как? – удивился помощник капитана.

– Да-да. Обычно французы держат нас, португальцев, за людей второго сорта, и я понимаю ваше удивление, но этому имеется разумное объяснение. Видите ли, мои не совсем далекие предки были в числе первых колонистов на этом острове, когда его только нарекли Маврикием. Они были из тех немногих, которые остались здесь и дожили до прихода французов. Тем ничего другого не оставалось, как спрашивать у них совета.

– Забавно, – улыбнулся Бруно Силва, – но французы никогда не признают, что расцветом острова они обязаны нескольким семьям португальцев. А как же их знаменитые Лабурдоннэ?

Ответить Кентал не успел.

Подошел официант и в любезном полупоклоне склонился перед советником:

– Что угодно господам?

– Что будем пить? – поинтересовался Антеро де Кентал у собеседника.

– Предпочитаю бренди.

– У нас вкусы совпадают, – улыбнулся советник и посмотрел на официанта: – Бутылочку бренди. Только получше. Что можете предложить на обед?

– Черепаший суп по-сейшельски, курицу в яичном соусе, пирог с устрицами и салат – помидоры, огурцы. Есть ветчина.

– Давайте все! – сказал помощник капитана. – Давно по-человечески не ел.

– Мне курицу и салат.

Едва официант отошел, как к столу подскочил щупленький подросток индус в сбившемся набок поварском колпаке. Проворно поставив перед гостями темную бутылку и пару рюмок, он озорно блеснул глазами и исчез.

Советник наполнил рюмки.

– Предлагаю выпить за нашу многострадальную родину, – пафосно произнес он.

Новые друзья чокнулись. Кентал сделал пару глотков. Гомеш Силва выпил бренди залпом.

– Хорош, хорош, – проговорил он, доставая платочек и промокая им губы.

В это время подошли официант с помощником и поставили на стол заказ. Помощник капитана поддел вилкой кусочек помидора, затем подвинул к себе дышащую паром миску с супом.

– Еще по одной? – спросил советник, разливая по рюмкам бренди.

Выпили молча. Кентал снова только пригубил, а моряк опрокинул в рот содержимое рюмки, не задумываясь.

– На чем мы остановились? – спросил он, осторожно дуя на ложку с супом.

– Вы хотели узнать, в чем заслуга Лабурдоннэ? Скажу откровенно – ни в чем. Может быть, это выглядит хвастовством, но в тени славы губернатора был ваш покорный слуга.

– И после этого лягушатники утверждают… – помощник капитана так громко произнес это, что присутствующие в зале повернули головы.

– Капитан! – укоризненно покачал головой советник.

– Я – все! – сказал тот, раскачивая рукой перед своим лицом.

– Давайте еще по одной?

– Не возражаю.

Выхлебав суп, сеньор Силва взялся за курицу. Когда с ней было покончено, оказалось, что бутылка опустела. Кентал заказал еще. Принес ее все тот же поваренок.

Советник наполнил опустевшую рюмку офицера и, окинув того оценивающим взглядом, произнес:

– Бруно, можно мне так тебя называть?

– Конечно, сеньор.

– Бруно, я не просто так к тебе подсел.

– Догадываюсь, сеньор. Я заметил вас еще в порту.

– Правда! Тогда давай еще пригубим за встречу!

– Не откажусь. Давненько я не пил такого славного бренди.

Опрокинув в рот содержимое рюмки, помощник капитана вытер губы платочком и, зажевав кружочком огурца, посмотрел на советника почти трезвым взглядом:

– Слушаю.

– Я выбрал вас потому, что вы, как я наслышан, человек благоразумный и преданный нашему отечеству.

Бруно Силва, соглашаясь со сказанным, кивнул.

– Дело, которое я хочу донести до вас, Бруно, несколько деликатное. Я бы даже сказал – имеет политический подтекст.

– В чем оно заключается?

Вместо ответа советник налил до краев рюмку собеседника:

– Предлагаю выпить за удачу!

– Это самое то, что нужно военному моряку. Поддерживаю!

– Теперь о деле, – сказал Кентал, выплескивая содержимое своей рюмки на пол.

– Весь внимание, сеньор.

– Губернатор этого острова хочет нанести оскорбление стране, под флагом которой ходит ваш корабль!

Старший помощник капитана округлил глаза и прошептал:

– Вы в этом уверены?

– Да.

– И в чем оно будет заключаться?

– Вы слышали о привате Робере Сюркуфе?

– Да, удачливый пират.

– Вот именно, пират! Имеются сведения, что он на днях ограбил торговца. Если мне не изменяет память – португальца.

– И какое это имеет отношение к нашему делу?

– Самое непосредственное, – советник, выждав паузу и перейдя на полушепот, продолжил: – Губернатор хочет назначить его капитаном вашего славного корабля.

– Но… он не может этого сделать. Пират не является военным!

– Так было до вчерашнего дня. Губернатор присвоил ему звание лейтенанта корабля.

– Вы ничего не путаете, сеньор?

– Нет, – удрученно покачал головой советник.

– Но это просто невозможно! – взорвался помощник капитана.

Кентал положил ему на руку свою ладонь:

– Спокойнее, Бруно.

– Да-да, – ответил тот, беря бутылку и наливая в рюмку бренди. – Это невозможно чисто по понятиям субординации. Командовать фрегатом может только фрегат-капитан и в крайнем случае я, капитан-лейтенант. Но чтобы младший офицер?! Да этого не потерпят мои товарищи!

– Вот и я о том же.

– А что будет с нашим капитаном?

– Его, как мне известно, назначат старшим помощником.

– Спасибо, – выдавил из себя помрачневший сеньор Сильва. – Мне нужно это обмозговать…

– Не буду тебе, Бруно, мешать, – произнес советник, вставая из-за стола.

Покинув таверну, Кентал, несмотря на жару, решил немного прогуляться. Путь его лежал в северную часть городка. Здесь остался первозданный кусочек природы, превращенный колонистами в парк со скамейками в тенистых местах.

Выйдя к аллее, советник, заметив сидящего под веерной пальмой человека в надвинутой на глаза потрепанной шляпе, направился к нему, сел рядом.

– Какие новости? – спросил Кентал, не поворачивая головы.

Мужчина скосил глаза на присевшего и произнес:

– Мое почтение, сэр. Кэп просил сообщить, что все в порядке. Задание выполнено.

– Не перестарались?

– Нет, только разве что чуток попугали. Два дня без еды и воды – ничего с ними не станет. Только злее будут. Что передать кэпу?

– Пока ничего. Пусть ждет.

[1]Рor favor (исп.) – пожалуйста.

Глава 38. Португалец

Вечером на рифы выбросило португальский торговец. Судя по очертаниям, это была бригантина. Ее заметили из крепости и передали сообщение в порт. Оттуда к паруснику выслали два баркаса, чтобы снять экипаж. На берегу спасенных встречали комиссар полиции Жером и толпа зевак.

– Кто капитан? – спросил он прибывших.

– Винсенто де Паскуаль, – ответил моряк крепкого телосложения.

Его смуглое лицо с резкими чертами обрамляли прямые черные волосы, в ухе блестела серьга. Красные от недосыпания глаза смотрели устало.

– Я комиссар полиции, – представился Жером, – хочу говорить с вашим капитаном.

– Это вряд ли возможно, сеньор, – ответил португалец. – Капитан Винсенто де Паскуаль мертв, и тело его предано морю, как того требует обычай. Я был его помощником, так что говорить можете со мной.

– Тогда, если не возражаете, давайте пройдем в комиссариат и продолжим разговор там.

– Это можно, – кивнул помощник, – но вначале я бы хотел чего-нибудь поесть, как и мои товарищи. Уже вторые сутки у нас не было ни крошки во рту.

Жером выпрямился и осмотрелся. Увидев представителя портовой администрации, круглолицего низкорослого крепыша в белой атласной рубашке и коричневых бриджах, махнул ему рукой:

– Дюпон, губернатору сообщили?

– Да, месье комиссар.

– Тогда распорядись, чтобы принесли воды и напоили пострадавших, да и сообрази, как их накормить. Я же разузнаю у старшего, что у них приключилось.

Поговорив с Дюпоном, комиссар снова обратился к португальцу:

– О вашем экипаже позаботятся, вас же приглашаю в ближайшую таверну. Там и побеседуем.

В таверне Жером сел в дальнем углу лицом к входной двери. Это была выработанная за годы привычка, не раз спасавшая ему жизнь еще в Париже.

Комиссара знали во всех забегаловках, поэтому ждать долго не пришлось. Едва он опустился на стул, как будто из-под земли вырос смазливый малый в белом фартуке и застыл с услужливым видом.

– Принеси воды, – бросил ему Жером и ткнул пальцем в моряка. – Вот ему, да побольше!

Белый фартук тут же исчез, а когда появился вновь, то держал в руках большую кружку с водой.

Португалец благодарно блеснул глазами и начал жадно пить. Утолив жажду, он устало выдохнул и обтер губы ладонью.

– Теперь можно и за обед приниматься, – улыбнулся комиссар. – Как ваше имя?

– Роналдо, – ответил моряк.

Жером перевел взгляд на официанта:

– Чем можешь порадовать?

– Луковый суп и жаркое из свинины…

– Неси все моему гостю, – перебил его комиссар. – Мне же – стакан вина.

Пока Роналдо хлебал суп, закусывая пирогом с капустой, Жером неторопливо потягивал вино, поглядывая на португальца, затем поинтересовался:

– Надеюсь, теперь вы в состоянии говорить? Что у вас произошло?

– Да-да, сеньор! Но сначала огромное вам спасибо за гостеприимство, – откликнулся моряк, и внезапно лицо его помрачнело. – Как ни прискорбно мне это сообщать представителю органов власти, но во всех бедах, которые постигли экипаж «Марии» и ее капитана, повинен французский капер. Его имя Сюркуф.

– Вы ничего не путаете, милейший? – Жером поставил стакан с вином на стол и, сощурив глаза, пристально всмотрелся в собеседника.

– Нет, комиссар! Ни в малейшей степени. Я его видел так же близко, как и вас, когда этот пират, другого слова подобрать не могу, приказал своим головорезам вздернуть Винсенто де Паскуаля на рее.

– Гм, – хмыкнул Жером, – когда это произошло?

– Третьего дня, ближе к вечеру.

– Интересно, очень даже интересно. Продолжайте.

Комиссар взял стакан с вином, отхлебнул, не отрывая взгляда от собеседника.

– Было примерно четыре часа пополудни, – продолжал тот, – отбили восьмые склянки. Мы шли из Гоа на Лоренсу-Маркиш с грузом перца, планировали там пополнить запасы продовольствия и воды. Нашей конечной целью был Лиссабон. Нам повезло, и сеньор де Паскуаль приобрел задешево партию перца, потом добавили немного корицы. Одним словом, шли с доверху набитыми трюмами. Капитан потратил все деньги на товар и даже занял у команды, взяв таким образом всех нас в долю.

– Чем же вы думали рассчитаться в Лоренсу-Маркише?

– Для этого случая у нас было немного индийской ткани, нарядов и украшений. На восточном африканском побережье этот товар в большой цене. Мы так поступали и раньше.

– Сколько раз ходили в Индию?

– С этим рейсом – пятый.

– Мы, кажется, немного отвлеклись.

– Да-да. В двух днях пути от Маврикия с марса заметили по правому борту паруса на горизонте. Как выяснилось позже, это был трехмачтовый шлюп. Он шел фордевиндом под французским вымпелом…

– Это не военный корабль, – сказал Винсенто де Паскуаль, убирая зрительную трубу, – хотя и торговцем не назовешь.

– Наверное, капер, идет в Порт-Луи, – высказал я предположение. – У них там база.

Капитан согласился со мной. Между тем на шлюпе привелись до полного бакштага. Через два часа он пересек наш путь и лег на встречный курс. Теперь парусник шел правым галфвиндом.

Винсенто де Паскуаль и я с удивлением наблюдали за этими маневрами: французские приваты никогда не нападали на португальские торговые суда. Когда расстояние между парусниками сократилось до двух кабельтовых, со шлюпа ударили носовые пушки, взметнув у наших бортов фонтаны брызг. Это было предупреждение.

Надеясь уладить недоразумение мирным путем, капитан дал команду убрать паруса. Шлюп прошел по левому борту на расстоянии пистолетного выстрела, демонстрируя открытые порты. Матросы с тревогой взирали на чужой парусник. Я насчитал восемь пушек на его палубе, направленных в нашу сторону. Это были английские короткоствольные орудия – карронады.

Шлюп сделал поворот оверштаг и, зайдя с наветренной стороны, прижался бортом к нашей бригантине, таким образом взяв ее на абордаж. Палубы угрожающе содрогнулись, и в нашу сторону сразу рванула вопящая толпа вооруженных головорезов. Улюлюкая и устрашая обнаженными саблями, они загнали безоружных матросов на бак.

Между судами бросили трап. По нему на бригантину, немного прихрамывая, сошел человек с широким небритым лицом. Выпуклые словно у лягушки глаза взирали на окружающее с холодком. Полные губы кривились в язвительной усмешке. Одет он был в зеленые бриджи и красную рубаху. На боку висела шпага на серо-голубой перевязи.

– Кто капитан этой лохани?! – крикнул незнакомец и, повертев головой, словно выискивая что-то, добавил: – Я Робер Сюркуф! Небось слышали обо мне, канальи! Еще раз спрашиваю – кто капитан?!

Де Паскуаль сделал шаг вперед:

– Это, наверно, какое-то недоразумение, сеньор приват. У меня есть охранная грамота от губернатора Французской Индии.

– Плевать на грамоту! – приват выхватил ее из рук нашего капитана и швырнул на палубу. – Она выеденного яйца не стоит! Разве что в нужник сходить, да и то жесткая.

Он громко рассмеялся, думая, что удачно пошутил. Его веселье подхватили окружающие головорезы. Они, вторя своему капитану, загоготали на разный манер.

– Ваши действия незаконны, – спокойно произнес де Паскуаль. – Португалия не ведет войны с Францией. Ваш захват португальского торгового судна мое правительство будет расценивать как пиратство.

– Плевать я хотел на твое правительство, – округлил глаза капер, – как, впрочем, и на тебя. Мне, Сюркуфу, никто не указ! На море я сам себе закон! Хочу милую, хочу…

Француз театральным жестом выхватил из ножен шпагу и с шумом загнал ее обратно.

– Ладно, – ощерился приват, – на первый раз прощаю. Лучше доложи, что везешь?

– Партию черного перца и корицы.

– Золото есть?

– Нет.

– Хорошо. Чем откупиться можешь?

– Свободных денег нет. Все ушло на товар.

– Брешешь! – рыгнул капер. – Сейчас проверим, и лучше тебе меня не злить! Эй, ребята, переверните это корыто вверх дном. Кто найдет припрятанные денежки, получит четверть от общей суммы в качестве вознаграждения.

Пираты, исторгнув из своих глоток радостные крики, с рвением взялись за дело. Вскоре подбежал один разбойник с синюшной рожей. В волосатой руке он держал кошель:

– Вот нашел!

– Где?

– В капитанской каюте!

– А говорил – денег нет, – укоризненно произнес приват и, сузив глаза, рявкнул: – На рею! Ишь, надуть меня хотел. Меня, самого Сюркуфа!

– Вы за это еще ответите, – сказал де Паскуаль, и ни единый мускул не дрогнул на его мужественном лице.

– Отвечу-отвечу, – махнул рукой французский капер, – но сначала ты предстанешь перед небесами.

Нашему капитану заломили руки и поволокли к мачте. Завели рею фор-марса, набросили на нок веревку с петлей и засунули в нее сеньора де Паскуаля.

Когда тело перестало биться в агонии, приват достал платок и вытер им глаза:

– Что-то в последнее время я стал чувствительный.

Он глянул исподлобья на матросов, в ужасе взиравших на тело своего капитана, и примирительно произнес:

– Слезы – наша добродетель. Они делают мир добрее. На сегодня хватит смертей, но проучить вас, шельмы, все-таки стоит, чтобы в другой раз не смели дерзить королю корсаров Сюркуфу!

Он помолчал немного, раздумывая, что бы эдакое предпринять, и, решив, подозвал к себе синюшную рожу:

– Как ты считаешь, сдохнут они за пару дней от голода?

– Не думаю, сэр.

– Тогда, – капер обвел глазами свое воинство, – слушай мою команду! Все, что найдете съестного на этом корыте, за борт!

– Будет сделано в наилучшем виде, – оскалилась рожа.

Пираты разбрелись по бригантине. Вскоре в воду полетели мешки с сухарями, мукой, бочки с солониной, ящики с фруктами. Одним словом, выбросили все, что нашли. В довершение спустились в трюм и расстреляли емкости с водой!

Повеселившись, убрались восвояси на шлюп. Перерубили тросы, связывавшие суда, поставили паруса и отвалили от «Марии». Совершив поворот оверштаг, вышли к корме бригантины и выстрелами из пушек разнесли руль в щепки. После, добрав паруса, шлюп удалился в южном направлении.

– Каким же образом вы смогли добраться до Франса? – спросил Жером.

– Управляя парусами, – ответил португалец. – Это, поверьте, не так уж сложно. Гораздо труднее делить воду, которую удалось собрать после погрома.

Комиссар кивнул и отставил пустой стакан.

– Что с грузом думаете делать?

– Обращусь в портовое управление, попрошу помощи.

– Резонно. Значит, вы утверждаете, что вас ограбил французский корсар Робер Сюркуф?

– Да, сеньор.

– Вы до этого случая встречали его?

– Никогда, сеньор.

– Хорошо, – подытожил разговор Жером. – Можете заниматься своими делами.

Когда Роналдо ушел, комиссар заказал еще стакан вина и, предаваясь своим мыслям, не спеша выпил. Рассказанное португальцем не очень нравилось Жерому да и на обычный наговор тоже не походило. «Может же малец наживать себе врагов! – подумал комиссар о Сюркуфе. – Интересно, на чью мозоль он сейчас наступил?»

Жером расплатился и вышел из таверны. Не торопясь зашагал в сторону порта, постоял возле испанского фрегата, рассматривая облезшие борта. Покосился в дальний конец причалов, где с баркаса уже разгружали мешки, снятые с португальской бригантины.

– В этом что-то есть, – пробормотал комиссар себе под нос и направился к портовому управлению.

Глава 39. Распоряжение

Портовая контора, неказистая одноэтажная постройка, была больше похожа на склад, чем на административное здание. Это ощущение усиливалось, когда человек через скрипучую входную дверь попадал в длинный коридор.

Единственным плюсом этого сооружения была постоянная прохлада внутри, ибо толстые каменные стены неплохо сохраняли ее, вбирая ночью и медленно отдавая днем.

Одной стороной коридор немо взирал узкими окнами на город, другую прорезала череда дверей. Жером открыл первую из них. Это была комната дежурного корабельного инспектора. Здесь кроме лоцмана и Дюпона находились еще двое незнакомцев, о чем-то беседовавших с инспектором.

Увидев комиссара, Дюпон хотел было закончить разговор, но тот махнул рукой – мол, не к спеху, подожду – и уселся на лавку рядом с лоцманом.

– У тебя колени крутит, Блез? – спросил Жером, вытягивая ноги.

– Тебе зачем это? – скосил на комиссара прищуренные глаза старый моряк.

– Хочу знать погоду на завтра. Если, скажем, заштормит, то плохи дела будут у португальца. Разобьется о рифы.

– А тебе какая печаль до чужой беды?

– И не говори, печали-то никакой. Только мне вещдоки нужны.

– Вещдоки? – уважительно посмотрел на комиссара Блез и поскреб пятерней затылок. – Стало быть, не все так чисто у торговца, правильно я понимаю?

– Не совсем.

– Что касается погоды, – продолжил лоцман, прислушиваясь к чему-то внутри себя, – не будет завтра шторма. В этом я тебе ручаюсь.

– И на том спасибо! – хлопнул соседа по колену Жером и встал.

За посетителями закрылась дверь. Дюпон остался сидеть за столом. Комиссар подошел к нему и опустился на стул.

– Что удалось выяснить у помощника капитана? – задал вопрос корабельный инспектор.

Жером скривился: он не любил, когда ему задавали преждевременные вопросы, особенно по делу, которое он расследовал. Не отвечая, спросил:

– У тебя есть сведения, когда Сюркуф последний раз выходил в море?

Дюпон хотел было заглянуть в амбарную книгу, лежавшую перед ним, – открыл ее и тут же захлопнул:

– После возвращения на «Соколе» ни разу, если не считать того, что позавчера на "Эмили" ушел за черепахами его лейтенант Морис.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно. У Сюркуфа в настоящее время нет корабля. «Сокол» судовладелец поставил на верфь. «Кларисс» губернатор отправил на Бурбон, то есть Реюньон. Еще не возвращалась. Как говорится, наш ездок нынче безлошадный.

– Понятно, – комиссар постучал пальцами по столешнице. – А что ты можешь мне сказать о трехмачтовом шлюпе, вооруженном шестнадцатью карронадами?

– Вы о том самом, что взял в качестве приза капитан Сюркуф?

– О нем.

– Вы же все сами знаете.

– Знаю, но хотел бы услышать от тебя: мог ли Сюркуф плыть на нем, скажем, три-четыре дня назад при условии, что шлюп не заходил в порт?

Дюпон поскреб в задумчивости щетину на щеке.

– Поговаривают, – медленно произнес он, – что этот шлюп неоднократно видели у северной оконечности острова. Но чтобы Сюркуф на нем куда-то ходил, это полнейший вздор! У нашего капитана нет большего врага, нежели английский капер Шутер. А этот шлюп, как вы знаете, принадлежит именно ему.

– Знаю я это, – хмуро произнес Жером, – поэтому и пришел к тебе. Нужно было, чтобы ты подтвердил мою догадку.

– Догадку? Не хочешь ли ты сказать…

– Хочу, не хочу – это не имеет значения. Сеньор Роналдо утверждает, что на бригантину «Марию» напал именно Сюркуф. Правда, он его никогда раньше в глаза не видел. Но это для нашего губернатора может ничего и не значить.

– Ну и дела. Я хоть и не ярый поклонник корсара, но как ни крути, половина жителей Франса именно ему обязана своим спасением от смерти и голода.

– Это былые подвиги героя…

– Не выкручивайся, Жером.

– Я и не выкручиваюсь. Просто на душе тошно!

Слушавший до этого вполуха лоцман вдруг встрепенулся:

– Комиссар, как насчет того, чтобы пропустить по рюмочке?

– Я не против.

Лоцман выжидающе посмотрел на корабельного инспектора. Тот небрежно махнул рукой. Блез закрыл дверь на задвижку, достал из шкафа початую бутылку бренди, три небольшие рюмки и апельсин. Бутылку и емкости для питья он поставил на стол, фрукт очистил и разломал на дольки. Потом, разлив напиток по рюмкам, уселся рядом с Жеромом на свободный стул.

Выпили молча, не чокаясь. Комиссар понюхал корку.

– А чего это торговец на рифы налетел? В светлое-то время не видели, что ли, буруны? – спросил лоцман.

– Видели, – ответил Жером, – да отвернуть не успели.

– Что ж так?

– У них Шутер руль ядрами к чертовой матери в щепки разнес. Говорят, управляли парусами.

– Стало быть, моряки хорошие, – сделал вывод лоцман и снова наполнил рюмки.

Дюпон съел дольку апельсина и долгим взглядом посмотрел на Жерома.

– Не смотри на меня как побитая собака, – усмехнулся комиссар, – или что сказать хочешь?

– Хочу, – отозвался инспектор, – уже давно, только вот никак не решусь. Уж больно вопрос деликатный и как раз к нашему разговору отношение имеет.

– Тогда чего тянешь?

– Хорошо, – решился Дюпон. – Есть у меня один любопытный документ, его мне советник Кентал в свое время принес. Не хотите ли взглянуть?

– Давай, валяй!

– Сейчас, одну минуту, – корабельный инспектор встал из-за стола и вышел из комнаты.

Вернулся он с толстой кожаной папкой. Сел на свое место, полистал бумаги и, найдя нужную, протянул комиссару:

– Вот, полюбуйтесь.

– Забавное распоряжение, – пробормотал Жером, бросив взгляд на текст. – Я слышал о нем, но в руках не держал. Забавное и опасное. Неужели наш губернатор настолько глуп, что разбрасывается такими бумагами? Вот послушайте: «Выпустить шлюп «Орел», его экипаж и капитана, английского капера Шутера, из Порт-Луи ввиду отсутствия состава преступления». Далее здесь имеются подпись венценосного лица, дата и печать. Это же прямой пропуск в Бастилию! Благо, что ее уже снесли.

– Вместо нее придумали гильотину, – подсказал лоцман.

– Для гильотины этого маловато будет, нынче времена не те. Так кто, говоришь, тебе ее принес? – обратился комиссар к Дюпону.

– Кентал.

– Та еще птица!

– Он мне всегда напоминал стервятника, – вставил свое слово Блез.

– Мне тоже, – буркнул Жером и посмотрел на Дюпона: – Вот что я тебе скажу: заберу-ка я эту бумагу к себе и спрячу понадежнее, чтоб ни одна собака не нарыла. А ты в случае чего делай невинное лицо и говори, что ничего не знаешь и ведать не ведаешь. Мол, помнится, вроде что-то было, иначе как бы выпустил, но сейчас нет. А куда делась – одному богу известно. Лучше выглядеть круглым дураком, чем быть обвиненным неизвестно в чем.

– Логично, – согласился корабельный инспектор. – Я вам верю.

– Я себе тоже.

Дюпон взял в руки бутылку, но она оказалась пустой. Инспектор поднялся со своего места и заглянул в шкафчик.

– Помню, вчера ставил вторую бутылку, – произнес он и повернулся в сторону лоцмана. – Блез, ну сколько можно?! Опять в одиночку, что ли, глушишь!

– Не-а, – мотнул тот головой, но глаза спрятал и забормотал, оправдываясь, – ну, так, иногда и то понемногу, глоток-другой.

– Глоток-другой, – передразнил его Дюпон и укоризненно покачал головой. – Чтобы завтра бутылка была на месте, понял?!

– Как тут не понять? Понял, – тяжело вздохнул лоцман, пожал плечами и пересел на лавку у двери, всем своим видом изображая невинную жертву произвола.

– Ты видел такого? – указал на лоцмана Дюпон.

– А ты его выгони, – посоветовал Жером, пряча улыбку в краешках губ.

– И выгоню! Возьму вот сейчас и выгоню к ядреной бабушке! – проговорил Дюпон, буравя лоцмана взглядом.

Корабельный инспектор вернулся на свое место. Не спеша завязал тесемочки на кожаной папке и примирительно сказал:

– И выгнал бы, да где на этом проклятом острове хорошего лоцмана найдешь? Наградил же меня морской дьявол помощничком!

Комиссар, посмотрев на друзей, хлопнул ладонями по коленям:

– Засиделся, пора мне. Сегодня что-то дел невпроворот, пойду я.

Глава 40. Амели

Из порта Жером добрался до гостиницы «Амелия», когда совсем стемнело. На иссине-черном небосводе высыпали крупные звезды, бросавшие на ночной город колючие лучи.

Окна гостиницы светились. На стволах пальм, окружавших здание, лежали светлые тени. Со стороны ресторана доносились приглушенные звуки – позвякивание посуды и голоса. От цветников тянуло пряными ароматами. Комиссару нравились такие запахи. Он с наслаждением вдыхал пьянящую прохладу ночного воздуха, от этого немного кружилась голова.

Мадам Амели сидела за конторкой. Над ее головой горел закрытый фонарь, чей мягкий свет освещал ресепшен. Остальная часть помещения тонула в полумраке.

Увидев комиссара, мадам улыбнулась:

– Комиссар, я думала, что вы не придете.

– Напрасно.

Жером подошел к Амели и, склонив голову, поцеловал ее.

– Ты, наверное, голодный? – поинтересовалась мадам.

– Есть немного. Все как-то не было времени перекусить. То одно, то другое.

– Это из-за португальской бригантины?

– Ее самой, будь она неладна!

– Что так?

– Есть проблемы.

– Расскажешь?

– Потом.

– Хочешь пройти в ресторан?

– Нет, – покачал головой комиссар, – ты же знаешь…

– Извини, я просто так предложила. Проходи в комнату, схожу сделаю заказ. Тебе как обычно?

– Да. Бифштекс с кровью и зелени побольше. И еще – кружку пива, жажда замучила.

– Хорошо. Пошлю Франса к соседу.

Мадам Амели вышла из-за конторки и направилась к двери, ведущей в ресторан, когда ее неожиданно окликнул Жером:

– Постой!

– Да?

Комиссар смотрел на нее, насупив брови, словно готовился наброситься, потом глубоко вздохнул и на выдохе произнес:

– Выходи за меня замуж.

– Наконец-то решился, – улыбнулась Амели. С чего бы это?

– Ухожу на покой. Подаю в отставку.

– А как же твои контрабандисты? Долг перед Францией?

– Да ну их. Надоело. Пришлют кого-нибудь из Парижа, пусть бегает, а с меня хватит!

– И то верно. Не двужильная ведь я – быть одновременно за мужика и за бабу. Вон какое хозяйство на себе тащу!

Произнеся это, мадам Амели посмотрела на Жерома. Во взгляде ее карих глаз читались и жалость, и сострадание. Она подошла, положила Жерому на плечи руки, заглянула в глаза:

– Устал…

– Есть немного. Но ты не ответила.

Амели убрала руки:

– Будто сам не знаешь.

– Я жду, – в голосе комиссара проступили нетерпеливые нотки.

– Конечно, согласна. Второй год жду, когда ты соблаговолишь сделать мне предложение.

– Но я ведь сделал.

– Сделал, а мог бы и раньше.

Амели направилась в ресторан, а Жером, проводив ее взглядом, вздохнул и пошел в хозяйский трехкомнатный номер. Здесь он снял камзол, переобулся в мягкие тапочки, сел за стол.

Мадам Амели вернулась через полчаса с подносом. На нем стояли тарелки с бифштексом и горкой крупно нарезанных овощей. По пятам за хозяйкой с кружками пенного напитка и бутылкой вина следовал долговязый молодой человек в клетчатой жилетке и светлой рубахе.

Мадам составила с подноса яства и отдала его молодому человеку:

– Франс, посиди до закрытия на ресепшене.

– Конечно, мадам.

– А это зачем? – Жером кивнул на бутылку с вином, когда Франс ушел.

– Или ты уже забыл, что у нас сегодня праздник?

– Ничего я не забыл, – буркнул комиссар. – А как же мое пиво?

– Чего тут непонятного? – Амели села напротив суженого и взяла его за руку. – Ты пей свое пиво, а я – вино.

Комиссар прищурил глаза и, поцеловав ее ладонь, произнес:

– Вот чего я все время опасался в семейной жизни, так это дискриминации по половому признаку.

Когда тарелки опустели, мадам поднялась со стула.

– Значит, нашего капитана, как я поняла, кто-то намеренно подставляет? – спросила она, складывая посуду горкой, и продолжила: – Знаешь, я на это раньше не обращала внимания, но теперь могу сказать точно – за гостиницей следят.

– Тебе не показалось?

– Нет-нет, – закусила губу Амели. – Уже второй или даже третий день, не помню точно, напротив входа с утра до вечера ошивается один и тот же оборванец, он явно кого-то выслеживает. И я знаю кого!

– Интересно.

– Брата и сестру де Верон.

– Это те, что прибыли на остров на корабле капитана?

Амели кивнула, и вдруг лицо ее озарила догадка:

– А ведь правда, – полушепотом произнесла она, – точно выслеживает! Возможно, у них есть что-то ценное, ну не знаю что, но ведь есть. Во всяком случае они никогда не оставляют свой номер без присмотра. На обед спускаются по одному, а если вместе, то в номере остается как бы случайно зашедший капитан или его боцман. Последний, будет тебе известно, никогда до этого номер у меня не снимал. Правда, он уже съехал – ушел с лейтенантом Морисом за черепахами.

– Что ты сказала? – насторожился комиссар. – Этот увалень, до мозга костей преданный своему капитану, ушел в море с другим?

– Это еще не все! – бодро отчеканила женщина, воодушевленная оказанным ей вниманием. – К твоему сведению, комиссар, мой постоялец в настоящее время остался не только без корабля, но и без команды.

– Откуда такие сведения?

Мадам Амели усмехнулась:

– Бабьи сплетни, комиссар, – самый быстрый и надежный источник новостей, или ты не знал?

Жером скривился:

– Насчет надежного я помолчал бы. Так ты говоришь, остался без команды? С кем же она ушла?

– С лейтенантом Морисом на старой посудине месье Форе. Ты не находишь это странным?

– Странным? Пожалуй. Нынче вообще вокруг много странностей происходит.

Комиссар достал из кармана сложенный лист бумаги и протянул его мадам Амели.

– Что это?

– Одна из странностей. У Дюпона взял. Это распоряжение губернатора относительно того английского капера, которого поймал наш капитан. Спрячь понадежнее, – и отвечая на вопрошающий взгляд женщины, добавил: – У себя не могу. Если что, искать в первую очередь будут у меня.

– Положу в комод среди старых вещей, – заговорщически шепнула Амели. – Найдется мало любителей копаться в ношеной одежде немолодой женщины.

– Кто это у нас старая?! – показушно возмутился Жером.

– Я не так сказала, – мадам бросила укоризненный взгляд на комиссара.

– Сдаюсь! – поднял руки Жером, расплываясь в улыбке. – Ты самая умная, красивая, обаятельная и вечно юная!

– Не говори глупостей, – ласково потрепала комиссару волосы Амели. – Ты сегодня останешься?

– А у меня есть выбор?

Утром комиссара разбудили голоса, доносившиеся из холла. Один принадлежал хозяйке гостиницы, другой – губернаторскому посыльному.

– Тебе чего, Жан?

– Госпожа Амели, я ищу месье комиссара.

– Почему ты ищешь его здесь?

– Ну… я был у него дома, а Приза сказала, что он не ночевал.

– И ты решил, что раз я безутешная вдова, то принимаю всех подряд?!

– Что вы, мадам! Приза сказала…

– Этой черномазой плутовке я еще выскажу при встрече, что думаю о ней, а ты выкладывай, зачем тебе Жером.

– Его срочно требует к себе губернатор, там что-то случилось… Он словно с цепи сорвался.

– Случилось, говоришь? Хорошо, будет тебе комиссар. Только уговор: ты сюда не заходил. Я женщина честная, чужого мне не надо, да и репутацию блюстителя закона подмачивать нехорошо. А тебе по секрету скажу, – хозяйка гостиницы перешла на полушепот, – не знаю, что там приключилось, но комиссар вчера был на бровях и смог добраться только до гостиницы.

– Оно немудрено.

– Что ты имеешь в виду?

– Я вчера был у Боба, так он там кормил этого… португальца, а сам ничего не ел, а только пил вино. Так где мне его найти?

– Нигде! Ты давай проваливай, а его я направлю вслед за тобой. И помалкивай, как договорились! Не хватало еще, чтоб обо мне сплетни пошли. И все это за доброту мою сердечную!

Хлопнула входная дверь. Жером повернулся с боку на бок, потом встал. Вошла Амели.

– Который час? – спросил комиссар. – И что это был за цирк в холле?

– Девять. Приходил Жан, говорил, что губернатору без тебя не спится.

– Слышал я.

Комиссар оделся и с немым изумлением осмотрел себя.

– Что не так? – мадам встревоженно посмотрела на него.

– Все так, только как будто не мое, – произнес Жером, проводя ладонями по бортам камзола.

– Да не пяль глаза, – прыснула мадам, – просто я погладила твой наряд. Не ходить же тебе вечно в мятом! Пора остепениться.

– Ты так считаешь?

Амели кивнула, с нежностью наблюдая за сборами комиссара.

– Завтракать будешь? – спросила она.

– Позже. Сначала схожу узнаю, что стряслось.

– Да, – произнесла мадам, провожая Жерома до ресепшена, – когда ты планируешь повести меня в церковь?

– В ближайшее воскресенье. А тебе зачем?

– Возможно, не получится.

– Это почему еще?! – насупил брови комиссар.

– Надо еще новое платье заказать у модистки.

– Ну, если только платье.

Жером чмокнул Амели в щеку и вышел из гостиницы.

Оказавшись на улице, комиссар внимательно посмотрел на противоположную сторону. Действительно, в тени пальмы сидел какой-то подозрительный тип из местных бичей. Увидев комиссара, он хотел было ретироваться, но понял, что замечен, и снял в приветствии шляпу.

Глава 41. Прием у губернатора

Губернатор сидел как на иголках – он то вертелся в кресле, то вставал и прохаживался по кабинету, бросая нетерпеливые взгляды в окна, которые, впрочем, выходили не на улицу, а в сад. Там мирно благоухали на клумбах цветы и трепетали под утренним бризом огромные листья веерных пальм, песчаные дорожки все еще были насыщены ночной влагой.

Утро не задалось. Сначала подняли с постели раньше обычного, даже завтрак не успели приготовить. Затем… Стук в дверь прервал размышления Анри де Бонфора о превратностях жизни. В открывшуюся щель нерешительно заглянул секретарь и доложил, что прибыл комиссар.

– Зови! – бросил губернатор и погрузился в кресло, нахмурив брови.

– Чем вызвано внимание к моей ничтожной персоне в столь ранний час? – с ехидцей в голосе поинтересовался Жером, остановившись у стола.

Губернатор, не обращая внимания на интонацию подчиненного, нервно забарабанил пальцами по столешнице:

– Непредвиденный случай! Мне тоже не дали выспаться, как видишь. Нужно срочно расследовать, найти и наказать виновных!

– Но что, месье?

– Разве я не сказал? – де Бонфор всмотрелся в комиссара, ожидая подвоха.

– Нет, месье.

– Ну да, конечно. Случилось самое ужасное, что только можно себе вообразить!

Жером терпеливо ждал. За время знакомства с губернатором он достаточно изучил его и теперь готовился выслушать длинные словесные жалобы начальника на жизнь, на погоду и вообще на удивительно неблагодарных колонистов, о которых денно и нощно с отеческой заботой печется Анри де Бонфор. Но пустых излияний, к удивлению комиссара, не последовало.

Губернатор округлил глаза, подался вперед и с хрипотцой в голосе произнес:

– Прошлой ночью из гавани Сен-Дени неизвестными был похищен бриг «Кларисс», – он выпрямился и добавил: – Вот такие дела.

– Месье, – медленно начал говорить Жером, прикидывая в уме, что бы это могло означать, – насколько мне не изменяет память, это парусник капитана Сюркуфа. Если его похитили, как следует из ваших слов, то это беда капитана. А в чем ваша забота?

– Ну, – начал было де Бонфор.

Губернатора перебил каркающий, словно ворона, голос советника, неожиданно появившегося в кабинете:

– Господин де Бонфор арендовал этот парусник в отсутствие уважаемого Сюркуфа для выполнения некоего секретного поручения. И оно вас, многоуважаемый комиссар, вовсе не касается. Потрудитесь лучше как можно быстрее отыскать корабль или, на худой конец, узнать, кто посмел совершить столь дерзкое нападение!

Кентал замолчал и внимательно посмотрел на Жерома, словно хотел узнать реакцию комиссара. Выждав с минуту, он продолжил, несколько смягчив жесткий тон:

– Как бы вам получше сказать, комиссар. Месье де Бонфор крайне смущен произошедшим и чувствует себя обязанным перед вышеуказанным капитаном. Вы ведь знаете, какой вздорный и беспринципный этот человек! Он может не постесняться и подать в суд на нашего губернатора, обвинив его в произволе, ну вы сами понимаете. Поэтому вы уж постарайтесь!

– Да, конечно, – кивнул Жером. – Свидетели есть?

– Они дожидаются вас в комиссариате. Это капитан и дежурная вахта.

– Я могу идти? – спросил комиссар у губернатора.

– Да-да.

– Постойте! – голос советника остановил Жерома на полпути к двери. – До нас дошли слухи, что помощник капитана торговца, выбросившегося на рифы вчера во второй половине дня, выдвинул обвинение против Сюркуфа, это так?

Жером нахмурился и исподлобья взглянул на советника:

– Это пока только слухи, сеньор, а обвинять можно кого угодно, хоть бы и вас! – и вышел.

– Каков наглец! – воскликнул Кентал, когда за комиссаром закрылась дверь. – Он собрался обвинять меня! И в чем?! В моем беззаветном служении вам, месье губернатор.

– Успокойтесь, Кентал. Никто вас ни в чем не обвиняет. Давно уже пора привыкнуть к этой жуткой манере комиссара во всех видеть преступников. Что поделаешь, издержки профессии.

В приемной, к удивлению Жерома, кроме секретаря находились еще два человека: вчерашний знакомый – помощник капитана сеньор Роналдо сидел на лавке, обтянутой красным атласом; другой, судя по выправке и офицерской форме, военный моряк стоял, заложив руки за спину, у окна и сосредоточенно смотрел в сад. Комиссар кивнул Роналдо и, окинув взглядом прямую спину офицера, отметил про себя, что это скорее всего капитан испанского фрегата, прибывшего на днях в Порт-Луи. Он хотел было взяться за ручку входной двери, как та неожиданно распахнулась и на пороге возникла высокая фигура капитана Сюркуфа.

«Вот и очная ставка», – мелькнуло в голове у Жерома, и он громко произнес, делая шаг в сторону и поворачиваясь так, чтобы одновременно видеть обоих подследственных:

– Капитан Сюркуф, какая встреча! Каким ветром вас занесло сюда в столь ранний час?

– Комиссар? – широко улыбнулся Робер, но говорить дальше не успел.

Откровенно скучавший Роналдо, резко обернулся на слова комиссара. Лицо его напряглось, скулы обозначились резче, а расширившиеся зрачки готовы были метнуть молнии, чтобы в праведном гневе испепелить вошедшего, как вдруг произошла метаморфоза.

Португалец вскочил и выкрикнул:

– Это не он! Это не Сюркуф! Я его видел, это не он!

– Как это не я? – удивился капитан и для пущей уверенности осмотрел свои руки и быстро ощупал красную перевязь, на которой висела парадная шпага. – Нет, сеньор, я не ошибся, именно так к вам нужно обращаться? Я – это я, капитан Робер Сюркуф, к вашим услугам. А что, вы где-то встречали еще одного Сюркуфа? И как?

Помощник капитана с растерянностью и удивлением переводил взгляд с комиссара на корсара и обратно. Возникшая сцена заинтересовала и испанского офицера. Происходящее за его спиной было гораздо интересней, чем гладиолусы за окном. Он повернулся и с нескрываемым интересом вперил взгляд своих черных глаз в корсара.

– Капитан Сюркуф? – со смесью презрения, высокомерия и иронии произнес он.

– Да, с кем имею честь разговаривать?

Офицер выпрямил и без того ровную спину:

– Фрегат-капитан Хулио Гарсия де Костро.

– Это ваш фрегат на днях зашел в порт?

– Вы наблюдательны.

– Что есть, то есть. Как говорится, волка ноги кормят, а корсара внимательность, – блеснул белизной зубов Сюркуф и, заметив, что Жером собрался уходить, поторопился спросить: – Комиссар, вы уже нас покидаете?

– Дела, – развел тот руками. – Тут и без меня вам скучно не будет.

– Что вы имеете в виду?

Ответить Жерому не дали. Дверь в кабинет губернатора приоткрылась, и в образовавшемся проеме появился советник. Он, привлеченный возникшим шумом в приемной, решил проверить, что там происходит.

Бросив быстрый взгляд на присутствующих, он вернулся в кабинет.

– Месье! – обратился Кентал к де Бонфору, не знавшему, куда деть руки. – Что вы наделали! Зачем пригласили всех сразу?!

– Зачем-зачем, – пробормотал тот, устраивая ладони домиком на животе, – чтобы разделаться со всеми за раз, разве не понятно?! Я ведь еще даже не завтракал!

– Месье-месье, – тяжело вздохнул советник.

Тем временем де Костро приблизился к Роналдо:

– Сеньор, что за цирк вы здесь только что устроили?

– Я? – затравленно посмотрел помощник капитана на фрегат-капитана.

– Он тут ни при чем, – пришел ему на помощь комиссар. – Вы, наверное, в курсе, что вчера под вечер на рифы выбросилась португальская бригантина?

– Наслышан.

– Известно ли вам, что у нее был разбита ядрами рулевая часть?

– Нет.

– Также был убит ее капитан сеньор Винсенто де Паскуаль, а экипаж был оставлен посреди океана без воды и пищи?

Де Костро промолчал.

– Так вот, по словам вашего соотечественника, – Жером указал на Роналдо, – разбойничье нападение на вышеуказанное торговое судно совершил не кто иной, как этот уважаемый корсар Робер Сюркуф. Только накладочка вышла. Этот человек не выходил в море уже целую неделю, да и шлюпа, на котором было совершено нападение, у него отродясь не водилось. Вот такие дела, фрегат-капитан.

Де Костро протянул руку комиссару, они обменялись крепким рукопожатием.

Жером подмигнул Сюркуфу и, взявшись за дверную ручку, обернулся:

– И еще, фрегат-капитан, на прощание. Не особенно доверяйте словам нашего губернатора, а тем более его советника. Они люди, конечно, важные, но политика, сами знаете, дело грязное. Мой совет – не запачкайтесь. Иную кровь отмыть невозможно.

– Почему вы мне это говорите? – обиделся де Костро.

– Откровенно говоря, и сам не знаю почему. Скорее всего потому, что старею и собрался в отставку, а может быть, нравоучение почитать захотелось, хотя я святошей никогда не был. Я сказал, фрегат-капитан, а вам думать. Прощайте!